Волки среди овец (джен)

Через полгода после случившихся попыток поднять шумиху, всё приутихло. В магическом мире в головах людей, включая Министерство, плотно засел образ могущественного волшебника с коротким белым ёжиком на голове и разноцветными глазами. Гриндевальд был у всех на слуху. Все знали, что он скрывается во Франции и уже собрал себе немало единомышленников. Лозунги: «Магия — сила!» подхватили массы волшебников, а нетерпимость к маглам становилась всё яростнее. Всё больше недовольных жаловались на Статут секретности.

Возмущения докатились даже до соседних городов и деревень. И о тайных собраниях по разоблачению волшебников и отмене Статута давно ходили слухи.

Волнения, казалось, не добрались только до Манчестера. Хоть он и входил в число крупных городов, но в нём всегда было мало волшебников. Так уж повелось издавна, что в городе было много заводов и фабрик, и население в основном состояло из портье, застройщиков, извозчиков и рабочих, занятых в текстильной промышленности. Элита предпочитала загородные дома. Волшебники уж чересчур выделялись в своём зачастую нелепом виде. То рубашка не по размеру, то костюм великоват, то чересчур экстравагантно подобран, или к нему странная обувь. На общем сером фоне работяг они сильно выбивались из толпы, за фанатов футбола не принимали.

Если в центре Манчестера или на вокзале ещё можно было встретить странно выглядящих людей, то в магловских грязных рабочих районах маскирующихся волшебников «днём с огнём не сыщешь». После промышленной революции люди с северных областей перебрались сюда семьями и пытались убедить себя, будто нашли лучшее место, и жизнь изменилась к лучшему.

Как правило, всё здесь заполняли одинаковые на глаз хлопковые склады и текстильные фабрики, люди друг другу были будто уже знакомы (футбол сплачивал население). Поэтому «странно выглядящие» в густонаселённых кварталах не селились. С пролетариями и иммигрантами волшебник не имел точек соприкосновения, а для местных странная семья без работы и не слышавшие о «Манчестер Юнайтед» точно дикие звери. Зато приезжих, устроившихся на фабрике, здесь сразу принимали за своих.

Но задымлённые серые улицы Ньютон-стрит после Лондона совсем не казались родными: элегантные кварталы теперь сменили железные ржавые колонны и балки. Лабиринты из складов и работных домов лишь интуитивно походили на Уолворт, кварталы рядом с фабрикой мало напоминали старую добрую Пенроуз. Вместо «Ист-лэйн» — Маркет-стрит и «Рыбный и птичий рынок» на Хай-стрит. А недалеко местная улица Пикадилли с большим парком и кинотеатрами, где к вечеру собирались толпы на просмотры. Имелся также и свой китайский квартал.

Их улица, состоявшая из пятнадцати домов, где жило примерно девяносто три человека, и вовсе казалась словно несуществующей среди безликих окрестностей.

Через полгода, под конец осени и ближе к зиме, погода становилась всё промозглей для жалких переселенцев. После постоянных дождей и холода Лондон казался мягким и солнечным. Благо, никто больше уже не спрашивал, как зовут тебя Фрэнк или Гарри. Или твоя фамилия… а какая разница! Чудо, что люди устроились во время такой безработицы! Никто не обратит внимание, что по волшебному взмаху руки чья-то фамилия исчезла из списков на увольнение, а среди рабочих цехов вдруг появился «чужой».

Том в свои шесть лет ещё не знал, как устроена работа на фабрике, и рассказы отца об этом его мало интересовали. Впрочем, отец и сам не горел желанием делиться, каким образом умудрялся справляться с работой (тут уже пригодились все его умения влезть в чужие головы).

В отличие от них, Хавьер с энтузиазмом смотрел на фабрику и мечтал поскорее стать взрослым. Он устроился работать курьером в кондитерскую и разносил по соседним кварталам торты. Тому оставалось только последовать его примеру.

Теперь Хавьер стал Тому братом и по документам. Он был не против сменить фамилию Алонсо на другую, но с каждой доставкой почты ждал каких-то писем от отца. О матери он вовсе и не вспоминал. Пусть и бросалось в глаза, что они были явно не родственниками, Гарри называл его сыном.

Хавьер раньше взрослел, хоть и был младше Тома почти на год, превосходил его физической силой и работоспособностью. Том был достаточно ещё нескладный, худощавый, с тонкими запястьями и торчащими острыми коленками — но с течением времени всё явственнее выделялся среди детей бедняков и иммигрантов. Ему шёл седьмой год, и среди чаще невысоких, загорелых и грубоватых ребят он казался переростком. Вдобавок обладал миловидной внешностью, своей утончённой красотой, непонятно откуда взявшейся в таких трущобах.

На зависть Хэви, ему уже предстояло поступление в начальную школу. Но Тома это совсем не радовало. Они оба плохо ладили с местными детьми. И причины для существования травли были вполне естественными. Но на прямой конфликт с Хавьером никто не решался, все предпочитали отыгрываться на Томе, из-за чего тот часто влипал в драки.

Вокруг их имен ходили разные неприятные слухи. Лидирующее место среди них занимал слух о том, что с теми, кто с Томом плохо обходился или задирал, случались неприятности. Поговаривали, что «подкидыш» Хавьер владел какой-то своей испанской чёрной магией вроде сглаза.

Например, у соседского мальчишки по имени Бен Стиллер был сложный перелом лодыжки, после чего он останется на костылях ещё на долгое время.

Все дети с улицы знали, что в начале лета у Бена появился велосипед, чем Бен дико гордился и не ленился похвалиться. Особенно перед соседями — Томом и Хавьером, первому из которых он тайно завидовал из-за того, что на Тома уже начали заглядываться девчонки. Бен так активно хвастался… пока однажды странным образом ему под колесо не попала железная арматура. Их полно валялось возле фабрики, но странным образом одна оказалась на дороге, когда там гонял Бен. Велосипед на неё и налетел — ось сильно погнуло, и колесо покорёжило — от падения Стиллер получил тяжёлый перелом. Больше на велик он не сядет, да и тот самый велик пришлось только выкинуть.

Пара таких же случаев закрепили плохую репутацию.

Один с девчонкой, которую курьер угостил сладостью, и она почему-то серьёзно отравилась. Оказалось, что девчонка смеялась над тем, что Хэви — внешне явно испанец — и Том совсем не братья. Когда Том принёс торт её семье, она обзывала Хавьера уродом и подкидышем. Она смеялась и говорила, что настоящие родители Хавьера умерли, потому что он их сглазил.

«Он страшный, злобный чародей, запугал семью Тома и живёт теперь с ними» — слышал Том разговоры девчонок.

И случилось так, что после того, как на очередной доставке был Хавьер, девчонка почувствовала сильную боль в желудке.

Но оказалось, что это не просто отравление. Врачи диагностировали тяжёлую инфекцию, без малого вся семья отправилась в больницу.

Не только дети, но и взрослые стали подозревать братьев в сглазе и злой магии. Дескать, это Хавьер своими обрядами или чем почище, чёрной магией, проклинает неугодных.

Несколько старших ребят сговорились побить братьев. Ребята подкараулили их в переулке, отловили обоих. От них не смог отбиться даже Хавьер, и парни припёрли их к стенке одного из складов. Сами при этом подростки внутренне тряслись от страха, и нанести первый удар ни Хавьеру, ни Тому никто не осмеливался. А когда один из ребят заорал, что видит рядом с Томом тень огромной змеи, они вовсе дали дёру.

* * *

— Я не знаю, хочу ли я в школу, — говорил Том, прогуливаясь вместе с отцом по парку.

Он понял, что отец специально отправил Хавьера на помощь маме, чтобы никто не мог подслушать их разговор. — Может, мне будет лучше на домашнем обучении?

— Не говори глупостей, — отец строго посмотрел на него из-под козырька шляпы, которую заимел привычку носить. — Все ходят в школу, и ты будешь.

— На самом деле, я совсем не против, — честно ответил Том. — Просто беспокоюсь из-за других. Как они отнесутся ко мне?

— Просто не нарывайся, — проговорил отец и обернулся, проверяя, не идёт ли за ними кто-то. Было раннее утро, а Пикадилли уже оживилась. У края площади на пересечении улиц люди уже столпились в очередь к прилавку за газетами о первом интервью с Гитлером. — Ждать осталось не так уж долго, скоро ты отправишься в школу для таких, как ты.

— Для волшебников? — Том ощутил невероятное волнение и почувствовал, что краснеет. Он каждый раз чувствовал энтузиазм, когда вспоминал рассказ отца об этих необычных людях. И к ним, оказывается, относились и папа с мамой. — Ещё ждать пять лет, но я уже вполне освоился в магии. Побыстрее бы мне дали волшебную палочку…

— Я об этом и хотел с тобой поговорить, — заговорчески проговорил отец. — Запомни, что обычная школа для детей не место для экспериментов! Взрослые волшебники могут держать под контролем свою силу, и ты, хоть ещё маленький, не должен демонстрировать её.

— Даже для защиты близких не должен?

— Конечно, должен, — тут же оговорился он и, прочистив горло, добавил. — Но не слишком привлекай внимание. Ты слегка переборщил в последнее время…

— Мне жаль и Стиллера, и ту девчонку Салли, — ответил Том, извиняясь. — Я не хотел, чтобы они сильно пострадали… Зато теперь все жутко боятся Хэви и больше не обсуждают нашу семью, — самодовольно сказал Том.

— Я понимаю… но не забывай что ты подставишь под удар нас всех. Мы с тобой не одиноки, Том, я ещё раз повторяю.

— Ты нападал на маглов, — сказал Том беззаботно. — Почему тогда тебе можно?

На слове «магл» отец резко остановился, отчего он чуть не споткнулся.

— Кто тебе сказал такое? — прямо спросил отец. Глаза его угрожающе сверкнули за шляпой.

— Мама рассказала.

Отец на минуту отвёл взгляд и нахмурился, а Том решился договорить:

— Она сказала, что ты нападал на плохих маглов, но они раскрыли нас, и из-за этого нам пришлось бежать.

— Скажем так, мне пришлось так поступить. Но я поплатился за это, и очень жалею. Я подверг вас опасности, и не хочу повторения.

Они продолжили гулять по парку в молчании, но вдруг отец остановился и строго добавил:

— И чтобы я больше от тебя не слышал слова маглы. Ты пока не имеешь никакого права так говорить.

— Хорошо, папа, — добавил Том и опустил голову.

— И советую не торопиться с магией. Не забывай, что тебе скоро в школу, займись лучше подготовкой. Об остальном не волнуйся. Придёт время, и ты поступишь в Хогвартс, где без проблем можно упражняться. Правда… вредить другим и там запрещено! Пора мне лично взяться за твое воспитание.

Благо, что разговор с отцом окончился благополучно для всех. Том всё-таки поступил в начальную школу Святого Эндрю и, к спокойствию Гарри, вёл себя прилично и учился. В школе для мальчиков обучалось порядка двухсот сорока восьми учеников, но посещаемость занятий составляла и того меньше — в среднем около ста пятидесяти пяти человек. Так что можно даже сказать, что Том был «успевающим» раз появлялся на занятиях. Хоть и по-прежнему выделялся среди учеников: постоянно слышал перешёптывания на тему: «Почему он такой бледный?» или «Гляди на этого дылду!». Странные случаи вокруг него так и продолжали происходить, но на Тома подозрения не падали. Будто бы он сам не понимал, как так произошло, что Перкинс — сосед по парте, который постоянно списывал у Тома — самостоятельно чуть не покалечил себя карандашом (повезло, что учительница вовремя заметила, что он пытался проколоть себе руку насквозь). Или почему в столовой постоянно сама собой исчезала еда, или встречались случаи внезапного тяжелого отравления среди детей. Учителя всё равно считали Тома очаровательным мальчиком, он таким и был.

Только другие дети знали настоящую «страшную» правду — Тома (на самом деле!) защищает злая магия его ненормального сводного брата. Очередь которого, как ни кстати, как раз подходила, и следующей осенью Хавьер смог пополнить состав учеников Святого Эндрю. Тогда многие родители жутко перепугались, а дети и вовсе предпочитали держаться от братьев подальше.

Том не испытывал особого удовольствия от своего положения «отщепенца», но был рад, что его хотя бы перестали задирать. Дома мать преклонялась перед ним, но Том всё же побаивался отца, несмотря на то, что тот возвращался со смены поздно. Гарри старался следить за тем, как Том вёл себя в школе.

Так прошло три года, и настроение среди одноклассников больше не интересовало Тома. Хоть он и смог заполучить от них некоторое подобие уважения, когда из-за высокого роста его приняли в футбольную команду. Том смекнул, что обычно должно интересовать его «сверстников» — футбол, кино и разговоры о девчонках, — и, как объяснял отец, приспособился и делал вид, что сам в «теме».

Но чем больше времени проходило, тем отчетливее становилось нервное и встревоженное состояние родителей. Том и сам уже начинал переживать: близился тот самый момент, когда его судьба будет решена… Но когда же? Никаких знаков судьба им пока не подкидывала. Всё чаще голову Тома посещали сомнения: «а вдруг он совсем и не особенный?» Он немаг? Только заигравшийся выдумщик с очень богатой фантазией… Он будет играть в футбол, а дальше его ожидает такая же, как отца, «каторга» на хлопковой фабрике.

* * *

В конце августа 1938 года, как-то раз вечером, Гарри по дороге с работы на углу с Гомер-стрит встретил кого-то странного мужчину потерянного вида: он выглядел как швейцар, только вместо элегантных туфель на ногах у него были почему-то тяжёлые сапоги. Для ветреной, дождливой погоды он был в одном кителе, не надел шляпу и совсем забыл про куртку и зонтик.

Гарри тут же раскусил его — это волшебник! Сначала он думал тут же скрыться и обойти мистера «потерянного» — наверняка это кто-то из министерских работников, только они додумались бы напялить это! Но потом передумал — какого Мерлина министерские посыльные вообще ошиваются в таком районе?

Гарри решился узнать у совершенно промокшего господина, не потерялся ли он. И действительно, оказывается, тот искал адрес, куда срочно должен доставить письмо. И где этот адрес Гарри прекрасно знал. Это был адрес дома, в котором жила его семья.

— С вашего разрешения, я могу сам отнести письмо, — ответил Гарри.

Неизвестный «почтальон» представился мистером Гимбелтом и сказал, что оно для мистера Тома Сьюэлла.

— А кто вы, собственно? — поинтересовался господин.

— Я… я отец Тома, — Гарри подставил под его голову зонтик. — Документы при мне.

Мистер Гимбелт постоянно пугливо озирался и елозил правой рукой в кармане. Но слово «отец» послужило для него командой: его рука вылезла из кармана мокрого кителя и вытащила полупромокший конверт.

— Слава… Господи, тогда вы точно передадите письмо мистеру Тому Сьюэллу лично в руки! — обрадовался мистер Гимбелт, даже не удостоверившись в личности встреченного незнакомца.

Гарри дружелюбно улыбнулся и заботливо похлопал по плечу мистера Гимбелта.

— Только, пожалуйста, храните его в целости и сохранности, — пролепетал тот. — Там содержится очень важная информация… До свидания!

Мистер пожал Гарри руку и, шарахнувшись от него, как от прокажённого, двинулся совсем в другую, от почты, сторону. «Вы к трамваю так не выйдете!» — крикнул Гарри, хмыкнув ему вслед, но тот уже исчез в квартале за забором. Какие же они порой смешные, когда пытаются скрыться от посторонних глаз.

Гарри опустил глаза и, только взглянув на письмо, узнал печать на нем. Это письмо из Хогвартса! Наконец-то!

Радость за Тома омрачала только одна деталь: Министерство вмешивалось в работу школы, и теперь Хогвартс избрал другой способ доставки писем для маглорожденных. Интересно, в курсе ли Дамблдор и если да, то как отнёсся к такой идее?

— Буду беречь его, как собственную жизнь…

Вот же странно, Гарри и не заметил, как стал далёк от мира волшебства!

* * *

— Я скоро поеду в Хогвартс!

— Ну покажи мне… Том!

Том и Хавьер носились по квартире, как сумасшедшие. Том ни в какую не хотел отдавать Хавьеру письмо, и теперь постоянно глумился над ним.

— Ну и поезжай в свою школу для дурачков, недотёпа Том!

Оба были слишком возбуждены, и Анна долго не могла разогнать их по кроватям. Ей пришлось отнять письмо, только тогда дети угомонились.

— И я поеду с ним, — произнесла она тоном, не терпящим возражений, когда в квартире более-менее стихло и Гарри с Анной наконец смогли поговорить наедине.

— Но это невозможно. Как же… я и Хавьер?

Гарри встал перед ней и навис неприступной скалой.

— Вам будет нормально вместе здесь, а я нужна Тому там… Я не отпущу его одного. На каникулах мы будем возв’гащаться обратно.

— И где же ты там будешь жить?

— В моей квартире в `Огсмиде. Я же рассказывала, не помнишь? — сказала Анна с нетерпением. — При нашей встрече… мой дом в `Огвартсе.

— И ты… до конца жизни будешь опекать Тома, словно малыша? Он уже взрослый! Ты должна прекратить преследовать его. Останови это, пока не поздно!

Она в шоке уставилась на него, но Гарри продолжил:

— Да! Я знаю твой секрет, — воскликнул он. — Это было не сложно… К сожалению, я больше не могу понимать ваш язык. Но я не слепой и не глухой, замечал тебя, как ты повсюду за ним ползаешь, Анна!

Миг она размышляла, затем произнесла с некоторой угрозой в голосе:

— Если бы я хотела, то давно бы придушила тебя, пока ты спал… Или отравила, как других!

— Так это твоя работа… Что они тебе сделали? Ту девчонку Салли и других ты даже близко не знала!

— Ты замечал, как она смотрела на всех? Как на ничтожество… Они все смотрят так на нас. Но наступит время… маглы пожалеют.

— Останься дома, — повторил Гарри.

— Нет, первого сентября с платформы мы уедем вместе.

Гарри опустил глаза. Поделать с этим что-то он вряд ли сможет. Не факт, что у него получится проводить Тома лично. Наверняка за мальчиком снова отправят кого-то из министерских «почтальонов», а «глупых» маглов посчитают лишними свидетелями. Всё-таки и Министерство уже прогибается, поддаётся влиянию Гриндевальда.

— Но так ты сразу разоблачишь нас перед Дамблдором. Он узнает тебя и поймет, кто такой Том… — У Гарри остался лишь один маячок.

— Я заберусь к нему в чемодан. Никто и не узнает…

Гарри подошел к ней вплотную и обхватил за талию.

— Остановись, прошу, умоляю. Хэви привык к тебе… мне будет плохо без тебя. Слышишь?

— Это была твоя идея оставить`Эви, — холодно ответила Анна. — Мне ничуть не нужен был этот груз… Мы все оставались бы рядом и дальше, если бы не этот мальчик испанец.

— Я не оставлю его…

— Ты свой выбор сделал, и я не отступлю. Так что не смей вставать на моём пути.

— А то что? Укусишь меня и отравишь, задушишь? Анна, прошу тебя… Я верю, что ты не чудовище, Дамблдор верил тебе…

— И Дамблдор ошибается.

Тут в комнате снова с грохотом распахнулась дверь и раздался голос Тома:

— Эй, вы чего тут? Хватит зажиматься при детях!

Оказывается, он, взъерошенный, но сияющий, ворвался в комнату, при этом снова как-то раздобыл письмо. За ним следом нёсся Хавьер и заново принялся отнимать письмо. Теперь даже нечистая не уложит их обратно в постель.

Гарри и Анна даже не успели среагировать. Видимо, мальчишки не сразу поняли, куда их, собственно, занесло. Хавьер ойкнул и тут же бросился вон.

— А ну марш в постель! — скомандовал Гарри настолько грозно, насколько вообще был способен. — Ещё посмотрим, куда ты поедешь после своих выкрутасов!

* * *

Наступило раннее утро первого сентября. Высокая фигура мужчины перебежала через дорогу перед лошадью, тащившей тележку с молоком. Прохожие с любопытством оглядывались на человека в тёмно-лиловом бархатном костюме причудливого покроя. У молодого (для своих пятидесяти семи, скорее молодо выглядящего) джентльмена были длинные каштановые волосы и такая же борода.

Оказавшись по другую сторону от тележки, он зашагал по тротуару. Вест-сквер под конец лета 1938 года была оживлена, как и подобает любой лондонской улице. И он бодрой походкой приближался к заветным чугунным воротам в переулке Саут-стрит.

Джентльмен по-обыкновению пребывал в приподнятом настроении и совсем не обращал внимания на озадаченные и удивлённые взгляды, которые бросали на него другие люди.

В конце концов, пройдя через чугунные ворота, он оказался в пустом и голом дворике перед квадратным зданием, окружённый высокой решеткой. Приют Вула предстал перед молодым мужчиной во всех своих унылых и нелицеприятных красках, а прекрасное солнце на сероватом небе только подчёркивало запустение и уныние, царившее в этом месте.

Он поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Через минуту дверь открыла неряшливая девица в фартуке.

— Добрый день. У меня назначена встреча с миссис Коул — если не ошибаюсь, она здесь начальница?

— Сэр! — сказала девица, с изумлением оглядывая экзотическую фигуру мужчины. — М-м-минуточ-ку… Мистресс Коул! — завопила она через плечо.

Чей-то голос издалека что-то прокричал в ответ. Девица снова повернулась к мужчине:

— Входите, она сейчас подойдёт.

Джентльмен вошёл в прихожую. Всё здесь было бедное, но безукоризненно чистое: пол, выложенный черной и белой плиткой, высокий деревянный потолок и кое-какая скромная мебель.

Не успела за ним закрыться парадная дверь, как в прихожую торопливо вошла очень худая, явно захлопотавшаяся женщина. Её лицо с резкими чертами казалось не злым, скорее изнуренным от множества забот. На ходу она что-то говорила ещё одной девице в фартуке.

Тут её взгляд упал на джентльмена, и она остановилась как вкопанная, глядя на него с таким изумлением, словно к ней явился жираф.

— Добрый день, — поздоровался он, протягивая руку.

Миссис Коул, молча таращившись на него, произнесла:

— О! Мистер…

— Дамблдор, мем. Профессор Альбус Дамблдор, — тут же проговорил добродушный джентльмен. — Я прислал вам письмо с просьбой о встрече, и вы были так добры, что пригласили меня посетить вас сегодня.

Миссис Коул заморгала. Видимо решив, что Дамблдор ей всё-таки не мерещится, она тут же натянула на лицо безмерно доброжелательное выражение.

— Конечно, конечно, — сахарно проговорила она, при этом лягнула туфлей няньку, оставшуюся стоять сзади неё. — Я о вас помню. Вы же один из… наших учредителей?

— Почти что так, — подтвердил Дамблдор, улыбаясь. — Я директор специализированной школы и приехал забрать Тома Реддла.

Зашипев наконец на застывшую нянечку: «Вон!» миссис Коул снова повернулась к нему.

— Ах, да. Верно. В таком случае… в таком случае, проходите, пожалуйста. Да. Прошу, сэр, в мой кабинет.

Они направились по длинному коридору, где тут же послышался топот каблуков. Весь персонал, видимо, сбежался посмотреть на необычного гостя и теперь второпях расходился по делам. Пока миссис Коул вела Дамблдора по лестнице, она любезно молчала и заговорила только когда усадила его в кресло в своём маленьком кабинете.

— Позвольте поинтересоваться, что это за школа?

— Она называется Хогвартс, — сказал Дамблдор.

— А почему вас интересует именно Том Реддл?

— Мы считаем, что у него есть качества, необходимые для учёбы у нас.

— Хотите сказать, что он сам подал заявку на обучение?

— Видите ли, он записан в нашу школу с самого рождения.

— И кто его записал? Родители?

Безусловно, миссис Коул слишком хорошо соображала.

— Вот, — сказал Дамблдор. Он сделал вид, что берёт под столом портфель, на самом же деле вынул палочку и наколдовал чистый листок бумаги. Достал же, а затем и передал Дамблдор уже готовую для миссис Коул, заполненную словами, бумагу. — Думаю, теперь вам всё станет ясно.

Миссис Коул взглянула на листок. Глаза её на мгновение расфокусировались и тут же снова пришли в норму.

— По-видимому, всё в порядке, — сказал Дамблдор, принимая обратно из её рук договор.

Миссис Коул вдруг странно побледнела. Её взгляд упал на буфет.

— Э-э… Позвольте предложить вам стаканчик джина? — спросила она с преувеличенной учтивостью. — У меня должно было немного остаться…

— Премного благодарен, но у меня дальняя дорога, — отказался Дамблдор, задушевно улыбаясь.

— Всего три капли, сэр. Хотите смешать с водой?

— С водой было бы прекрасно.

Миссис Коул потянулась за бутылкой и обнаружила, что она внезапно оказалась полной, хоть миссис хорошо помнила, что оставила в ней не больше жалкой чайной ложки. Но она не растерялась, и для бутылки мигом нашлось два стакана.

Они оба выпили, при этом на щеке миссис Коул появилось маленькое красное пятнышко.

— Вы не читаете газет, сэр? — с улыбкой интересуясь, вдруг спросила она.

— Простите, не понимаю…

— Дело в том, мистер Дамбертон…прошу прощения, Дандербор. Дело в том, что Том Реддл уж как одиннадцать лет считается пропавшим. Об этом писали в газетах когда-то.

— То есть как пропавшим? — нахмурился Дамблдор, не совсем понимая, к чему клонит миссис Коул.

— Он не живет в приюте уже одиннадцать лет. После рождения его похитили, и впредь вестей о нахождении мальчика мы больше не получали.

Миссис Коул поспешила снова наполнить стаканы джином, но Альбус Дамблдор больше не пригубил напиток. Как так случилось, что он оказался не в курсе обстоятельств?

— Что же его сиделка…

— Сиделкой была девушка, принимавшая роды, — продолжала миссис Коул, у которой на щеке вспыхнуло ещё одно пятно. — Мне кажется, она не случайно появилась в нашем приюте. Её, по-видимому, подкупил отец мальчика. А когда мать и вовсе померла, они быстренько сделали ноги с ребёнком.

— Мать Тома что-нибудь рассказала о том, кто отец?

— Как сейчас помню. Её нашли на пороге приюта. Она была в ужасном состоянии. Её обувь была полностью сбита, девушка еле держалась на ногах и была, мягко сказать, некрасивой. Она очень скупо обмолвилась об отце ребёнка…

Захмелевшая Миссис Коул принялась подробно рассказывать о том, как умирающая женщина потребовала назвать сына Томом Марволо Реддлом и никак иначе. И перед смертью, взяв на руки малыша, в последний раз произнесла пророческие слова: «Надеюсь, ты будешь похож на своего папу». И сразу померла. На следующий день малыш пропал. Тут Дамблдор и оживился.

— То есть вы подозреваете отца и сиделку? — проговорил он.

Он не мог поверить в это. Оказывается, с ребенком исчезла и Аннет. Та самая девушка, которая так умоляла Дамблдора оставить её и дальше работать в приюте, чтобы присматривать за малышом. Она клялась, что будет заботиться и охранять мальчика всё время его жизни в приюте. И Дамблдор понимал, что единственного наследника Мраксов, неуравновешенных и беспощадных к маглам, не стоило бросать на произвол судьбы. В этом доме призрения, полном одной только ненависти. В холоде и голоде, где вдобавок его не преминули бы избивать и пороть. Именно такие слухи и ходили о «сиротском гнезде». И Аннет Дэ Бюэй показалась тогда профессору как никогда удачным вариантом, чтобы тайно присматривать за Томом. Видимо, кто-то из его родственников прознал о рождении Реддла, и, выходит, послать на его защиту совершенно бесполезную, как волшебницу, девушку было ошибкой…

Миссис Коул, как будто по рассеянности, плеснула себе ещё одну солидную дозу. На скулах у нее появились ещё два ярко-розовых пятна. Она сказала:

— Странно, что его решили своровать. Если бы за ним явился какой-то Реддл или этот Марволо, мы бы с удовольствием вернули бы ему младенца. За маленький взнос…

Тут она, будто бы спохватившись и внезапно вспомнив, любезно предложила: — Но вы можете забрать любого из наших сироток. Они прекрасно обучены и имеют подобающее воспитание. Познакомьтесь, например, с Эриком Уолли или с Эми Бишоп? Они же будут получать стипендию?

— Благодарю великодушно, но вынужден откланяться.

Миссис Коул проводила профессора до дверей. Шёл он так бодро по сравнению с семенящей и неустойчивой походкой миссис Коул. Она какое-то время ещё пыталась навязать ему кого-то из подопечных, но вскоре сдалась и сухо попрощалась. Когда за Дамблдором закрылась дверь, он поспешил удалиться со двора, где задерживаться более не было смысла. Что же, остается только надеяться, что Том Реддл жив. Возможно, напрасно… и его дядя Морфин исполнил свой жестокий план мести.

Может ли так оказаться, что Аннет до сих пор находится где-то рядом? Он не получал от неё ни одной, даже короткой, весточки и принимал её молчание за знак, что малыш в безопасности. Нельзя было сделать никаких выводов о том, где она сейчас могла находиться. Может быть, кто-то только водил его за нос все одиннадцать лет? Могла ли Аннет предать доверие Дамблдора? Но эта бедняжка была настолько несчастной. Несмотря на то, что она не могла колдовать, он позволил ей остаться в Хогвартсе. Дал ей шанс на лучшую жизнь, обеспечил кровом, заработком… Выходит, он самолично «пригрел змею на груди».

Дамблдор горько усмехнулся. По отношению к ней это был совсем не фразеологизм! Совсем не странно, что её так притягивал наследник Слизерина. Неизвестно, есть ли у Аннет сообщник и знает ли он, что она незарегистрированный анимаг.