Волки среди овец (джен)

Времена не выбирают,

В них живут и умирают.

А. Кушнер

Премьер-министр сидел за столом в своём небольшом кабинете. Он склонился над бумагами и практически заснул, когда пустой мраморный камин вдруг вспыхнул зелёным пламенем. Премьер-министр встрепенулся, ожидая, что в камине, как обычно, возникнет кто-то из этих странных людей, называющих себя «магами». В их духе было появляться, когда их не приглашали. Это вполне мог быть Кингсли Бруствер, новый министр так называемой магии, одетый в странные одежды вроде мантии в духе Средневековья. Впрочем, премьер-министр уже давно привык, что они у себя в волшебном мире играли то ли в XVIII, то ли в XIX век. Нравилось, видимо, этим магам строить из себя какую-то особенную цивилизацию без электричества.

Он отложил бумаги, морально готовясь к появлению Бруствера. Нужно было производить приятное впечатление, иначе он не был бы премьер-министром Великобритании.

Но в тот самый момент, когда человек вылез из камина, премьер-министр вздрогнул и поднялся из-за стола.

«Да что они там, в конце концов, обнаглели?! Присылают кого попало к высокопоставленному лицу. Никакого уважения, раз называют нас маглами! Вот сейчас же охрану вызову», — все эти мысли пронеслись у него в голове при виде незнакомца. Но позвать никого он не успел, как бы ни хотел. Его в тот же миг лишили голоса сказанными на латыни словами. А ещё спустя секунду из палочки незнакомца выстрелила странная зелёная молния, пронзив грудь премьер-министра, после чего он перестал дышать и рухнул на стол.

Не зря он ещё совсем недавно вспоминал о добродушном и деловом министре магии, который, как и его предшественники, Фадж и Скримджер, любил и предпочитал связь камином. За каких-то несколько минут до смерти премьер-министра и его постигла та же участь. Только Кингсли Бруствер не думал звать на помощь — он умер быстрее, чем успел о чем-либо подумать.

Его тело найдут возле кабинета премьер-министра, будто бы убитого из оружия той самой охраны.

* * *

Мир маглов, а заодно и магов, встряхнуло страшное известие.

«Премьер-министр Великобритании убит!»

Причём, не кем иным, как самим министром магии Кингсли Бруствером, чьё тело нашли рядом с кабинетом — волшебника застрелила охрана. Управление страной временно передано Парламенту, а волшебный мир во главе с Министерством созвал Временное правительство.

Вскоре после спешного расследования, проведённого мракоборцами, выяснилось, что тело Бруствера просто подбросили. Он был убит при тех же обстоятельствах, что и премьер-министр. Временное правительство окрестило произошедшее терактом, а Парламент незамедлительно обвинил во всем пресловутых магов.

И этот теракт, как высказался временный магический лидер, направлен не против магов, но против мира волшебников в целом, с целью разоблачения нашего сообщества и подведения под удар маглов.

После таких страшных известий началась волна разоблачений и поголовных арестов. У мракоборцев уже был главный подозреваемый — Гарри Поттер, которого поспешно объявили в розыск.

— Я никогда не поверю в это! — стояла на своём Минерва Макгонагалл. Позже Гарри лично связался с ней и попросил о тайном собрании. На вопрос «где?» Поттер незамедлительно ответил, что нет места надёжнее, чем Хогвартс.

Тем же вечером Минерва Макгонагалл с нескрываемой тревогой смотрела на людей, собравшихся в её кабинете. Все пребывали в состоянии стресса и тревоги. Джиневра Уизли, невеста Гарри, с серьёзным как никогда видом сидела за столом. Рядом с ней нервно теребила пергаменты лучшая подруга Гермиона Грейнджер, она была бледна и задумчива, словно в трансе. Неподалёку от них находился Рональд Уизли — как всегда неунывающий и выглядящий бодрее остальных, и тревожно-напряжённый Невилл Долгопупс.

А волноваться было о чем. Гарри Поттер — инициатор собрания — пока отсутствовал.

— Вы точно получили сообщение именно от него? — ещё раз спросила Гермиона. Её опасение было очевидным: выглядело все не лучшим образом, но о западне никто не упоминал. Даже близкие не знали, куда пропал Гарри Поттер после смерти Кингсли и премьер-министра. Гермиона сама получила от него только записку, в которой, к тому же, была весьма странная просьба.

— Я уверена, — проговорила Макгонагалл. — Это был Поттер.

— А что, если нет? — вдруг не выдержала Джинни, нервы которой уже начинали сдавать. — Виновный до сих пор не пойман, а я не видела Гарри с самого утра. Что, если?..

Все замолчали, а Гермиона снова задумалась. Наверное, стоило сказать всем об этом, но она не решалась. В записке Гарри просил её выяснить что-нибудь об обрядах воскрешения из мёртвых! Именно её, и никому больше, видимо, не сообщил подробности. Выходит, только ей одной он, предположительно, доверил это нелёгкое дело. И она перерыла все источники, к которым имела доступ в Министерстве.

Вдруг в камине полыхнул огонь, и все мгновенно замерли. Тотчас из камина вылез сам Гарри Поттер.

— Заждались? — первое, что он произнёс, отряхиваясь от пепла, но все ещё больше испугались. Рядом с ним возник домовик Кикимер. Он зажимал в тонких пальцах что-то небольшое и блестящее.

— Мистер Поттер, это правда вы? — тихо спросила Минерва Макгонагалл, первая шагнувшая к нему ближе.

— Вы тоже меня подозреваете? — сухо упрекнул Гарри. Было заметно, что он в ступоре застыл на месте.

— Ну конечно это Гарри! — уверенно проговорила Гермиона, и все словно ожили, будто ожидая именно её подтверждения. Джинни снова задышала и порозовела, видимо, до этого уже готовясь к смерти. Рон и Невилл бодро подошли к столу.

— Что вам известно, Гарри? — спросила Макгонагалл, выдохнувшая, как показалось, с облегчением.

Он встал рядом с Невиллом.

— Могу сказать только, что меня подставили. Со стопроцентной вероятностью совсем скоро я сяду в Азкабан за двойное убийство. Это неизбежно.

Все мрачно закивали, а глаза Джинни заблестели от слез. Гермиона и сама удивлялась, как до сих пор ещё бессовестно не разрыдалась на плече у Рона.

— Но именно поэтому я и собрал вас здесь, — продолжил Гарри.

— Ты знаешь, кто это? — спросила Гермиона, чувствуя, что её голос дрожит. — Кто убийца?

— Да, это один из Пожирателей, — приободрился Гарри. — Мы поймали почти весь ближний круг, но именно Руквуду постоянно удавалось ускользнуть. Он все тщательно спланировал, чтобы засадить меня надолго и самому прийти к власти.

— Он во Временном правительстве? — догадалась Гермиона.

Гарри грустно кивнул.

Они переглянулись. Все знали, что у Гарри Поттера были конфликты с новой политикой Министерства. Под репрессии, связанные с поимкой бывших Упивающихся, попадало много невинных людей. Выходило так, что магов под пытками заставляли писать признание в связях с Тёмным Лордом. Одних магов склоняли доносить на других — в результате кого-то ложно обвиняли в использовании тёмных искусств, кого-то после войны просто депортировали из страны. Поначалу Гарри Поттера ещё считали героем, но чем откровеннее становились его возмущения, тем больше подрывалась вера в него у простого народа. В газетах его снова выставляли сумасшедшим, только в этот раз всё списывали на магловский термин «ПТСР» и причисляли Гарри к «потерянному поколению». Якобы после уничтожения Волдеморта мистер Поттер от пережитых несчастий начал ненавидеть мир волшебников. И под «защитой невиновных» начал считать (подразумевать?) себя и собственные интересы. Мол, для него убийство Кингсли и разоблачение волшебников — отличное начало террора.

Рон Уизли обескураженно спросил:

— Но как Руквуд это смог провернуть?

— Я долго не мог разобраться, почему он всегда словно на шаг впереди меня. Но мне помог Кикимер.

Домовик, стоявший все это время за спиной Гарри, наконец уверенно прошёл к столу и опустил на его поверхность руку с чем-то длинным и блестящим в свете люстры.

Все тут же рассмотрели цепочку, но быстрее всех догадалась и среагировала Гермиона.

— Это маховик времени!

— Да! — радостно подтвердил Гарри. — Я смог добраться до Руквуда, только когда он уже оглушил охранников премьер-министра и уложил тело Кингсли… Я думаю, он не ожидал, что со мной будет эльф. Кикимер смог отобрать маховик, но сам негодяй улизнул. Мы не смогли его найти.

Гарри опустился на колено перед Кикимером, проговорил:

— Я бы не сдюжил без тебя! Отличная работа, старик.

— Благодарю, сэр, — ласково отозвался домовик.

Все трогательно замолчали, наблюдая эту картину. Но Гермиона, как всегда, очнулась быстрее всех:

— Так используй его как свидетеля! — вмешалась она настойчиво. — И маховик будет доказательством твоей невиновности.

— Уже поздно, этого я не исправлю. Им только и нужно, чтобы я сел.

— Ты думаешь, Руквуд был не один? — спросил Рон, мрачно кивая.

Невилл встал рядом с притихшей Джинни и попытался приободрить, положив руку ей на плечо.

— Я уверен в этом… надеюсь только, что маховик был в единственном экземпляре.

— Не сомневайтесь, сэр, — подтвердил домовик. — Кикимер это проверил, когда заколдовал этот.

— Заколдовал?! — немедленно отозвалась Гермиона. — Ты что, ты решил?..

От волнения она выронила из рук пергаменты, из-за чего Макгонагалл на неё косо посмотрела. Впрочем, они уже были нещадно перекручены и измяты.

— Всё это можно предотвратить, — коротко сказал Гарри, глядя Гермионе в глаза.

— Чего? Я что-то не понимаю… — вмешался Рон. — Что это «всё», ребята?

— Он хочет отправиться в далёкое прошлое, Рон, — сказала Гермиона, вытирая глаза. Предательские слезы всё-таки полились у неё по щекам.

По кабинету прошла волна ужаса.

— Куда ты решил отправиться?! — вдруг вмешалась Джинни, и Невилл похлопал её по плечу.

— Это мой шанс. Война с Волдемортом была заранее проиграна, как вы не понимаете?! Победив его, мы ничего не исправили. Но теперь я могу…

— Ты хочешь изменить прошлое, Гарри! — воскликнула, словно в припадке, Джинни.

— Ты убьёшь Волдеморта ребёнком? — тихо проговорила Гермиона, вся в слезах. — Убьёшь младенца?

— Нет, нет, — отчаянно замотал головой Гарри и впервые за вечер обратил внимание на Джинни, подойдя ближе к ней. — Я просто найду его и попробую воспитать. Если у меня получится, он не вырастет монстром.

Все начали переговариваться между собой, оценивая только что сказанное. Гарри повернулся к Джинни и тихо проговорил:

— Это шанс все исправить. Ты веришь мне?

— Гарри, ты не хочешь остаться со мной? — проговорила она. — Зачем тебе воспитывать этого ублюдка? Ты можешь воспитать своих собственных будущих детей. Ты не хочешь видеть, как они растут?

— Хочу, конечно, — Гарри крепко обнял её, тяжело вздохнув. — Но пойми, у нас нет будущего. Ты согласна ждать меня из Азкабана вечность? Потому что кто знает, сколько я там протяну. Я уверен, — Гарри снова вздохнул и с трудом продолжил, — я не выйду. А ты даже не узнаешь о том, что меня уже нет.

— Я не верю в это, — прошептала она, уткнувшись ему в плечо. — Мы спрячемся, никто не узнает… Мы сбежим из страны.

— Я не стану обрекать тебя на такую жизнь. Джинни, ты должна быть счастливой. Видимо, не со мной.

Гермиона с Роном вдруг замолкли, до этого что-то обсуждая. Невилл тоже посмотрел на них взглядом, полным понимания и сожаления.

— Ты нашла то, о чем я тебя просил? — Гарри решительно разрушил воцарившуюся в кабинете обстановку уныния, обратившись с вопросом к Гермионе.

Джинни при этом тихо опустила голову и закрыла лицо руками.

Гермиона кивнула, протягивая ему один из пергаментов со стола. Гарри схватил его и больше не обернулся на Джинни. Смотреть на неё было выше его сил. Иначе вся его деланая уверенность окончательно падёт прахом.

— Что же теперь будет? — проговорила жалобно Гермиона.

— Волдеморт родился в конце двадцать шестого, — сказал Гарри, читая поспешно выписанные от руки строчки. — Я должен появиться раньше и подготовиться. Разыщу в некрологах кого-то из умерших и займу его место.

— Обряд призыва мёртвых! — сказала, догадавшись, Макгонагалл. — Это очень тёмная магия, Поттер. Вы примете облик другого человека, приманив его дух через его же мёртвое тело.

— Кошмар! — скривился Рон. — Гарри, и охота тебе связываться с мертвяками?!

— Дух оживёт и станет жить в теле Гарри, — объяснила Гермиона. — Только ты навсегда потеряешь свою внешность, Гарри. Дух словно растворится в тебе, а прежнего тебя почти не останется…

— Плевать! — кинул он. — Главное, ответь, Гермиона… Э-э, я как, вообще сохраню рассудок, а? — Гарри снова поднял голову, хмуро буравя подругу взглядом.

— Что-то ты сбледнул, а, Гарри? — вдруг ухмыльнулся Рон. — Неохота становиться трупаком?

— Заткнись, Рон! — вспыхнула Гермиона и снова обернулась к Гарри. — Конечно… я уверена, разум не пострадает. Все зависит от силы воли.

— К вашей личности прибавится ещё одна, — сказала Макгонагалл. — Новые знания, умения, силы. Советую выбирать тщательнее, Поттер. Возможно, вам подойдёт какой-нибудь погибший солдат.

— Спасибо, профессор, — улыбнулся Гарри. — Это отличная идея!

— Только следите за мракоборцами! — предупредила Макгонагалл. — Не забывайте, что такой обряд оставляет следы. Они узнают об этом непременно.

Все собрались вокруг её стола. Даже Джинни снова присоединилась к ним, но Гарри тщательно избегал её взгляда, и она оставалась тихой.

— Это я уже обдумал, — он вытащил из кармана палочку и продемонстрировал всем. Присутствующие тут же узнали в ней палочку Гарри и нахмурились в недоумении.

— Это палочка Волдеморта, — Гарри воодушевлённо улыбнулся. Ведь в этот раз даже Гермиона не раскусила его план. — Оставил на память когда-то. Если понадобится заметать следы, я буду пользоваться ею.

— Отлично, Гарри, — поддержал Рон. — Так они не смогут определить, кто колдовал.

— Я не одобряю, — высказалась Гермиона, и вместе с ней закивал и Невилл. — Ты хочешь пользоваться палочкой убийцы и преступника.

— Это единственный выход, — проговорил Гарри. — Ты хочешь, чтобы меня и там поймали мракоборцы? Тогда я точно не смогу ничем помочь Тому Реддлу.

Все снова замолчали, и Гарри проговорил:

— Ну что же, пора приступать. Долгие проводы — лишние слезы…

Кикимер дёрнул Гарри за мантию.

— Я отправлюсь с вами, хозяин.

— Ни за что, Кикимер. Ты преданно служил мне эти годы, но в этот раз… Прости, но нет. Я должен быть один.

Кикимер начал было возражать, но Гермиона подлетела и подхватила его на руки, точно ребёнка. Старенького, горбатого и длиннорукого, но ребёнка.

Гарри накинул цепочку себе на шею, и вдруг Гермиона громко всхлипнула. Он прервался и поднял глаза, осматривая всех исподлобья. Все смотрели на него, словно зомбированные, с каким-то странным преклонением в глазах. Кикимер исчезать не стал, а только бурчал и вырывался. Он не мог сопротивляться приказу хозяина, но и смириться тоже не мог.

Гермиона плакала, Рон поджал губы, Невилл грустно улыбнулся, а Джинни… опустила глаза. Да, она злилась на судьбу, и на него… и не могла выразить, до какой степени.

Но не стоило злиться. Ведь он вернётся и непременно снова найдёт Джинни. И на этот раз все будут счастливы. Поэтому Гарри и не хотел ни с кем прощаться, чтобы не было ощущения, что он насовсем исчезнет из их жизни. Пусть он словно бы ненадолго отлучится…

Но ещё один всхлип Гермионы сбил Гарри с мысли.

— Оставьте меня одного, — твердо сказал он всем. — Мне нужно сконцентрироваться.

— Подождём снаружи, — подхватила Макгонагалл. — Пока выпьем чаю в Большом зале.

Она схватила под локоть дрожащую Гермиону, у которой в руках просто безвольно повис Кикимер. Он вконец выбился из сил и уже не вырывался. Все остальные последовали за ними к двери.

После того как кабинет директора опустел, Гарри сосредоточился и схватился за маховик. Кикимер объяснял, как сделать так, чтобы эта магическая штуковина сработала. Вроде нужно отследить пульс и сделать десять оборотов так, чтобы они совпали с ударами сердца. Поэтому он должен быть абсолютно спокоен…

Гарри приложил маховик к руке и сконцентрировался.

Почувствовав биение, золотой маховик словно засверкал ещё сильнее. Гарри услышал в голове щелчок и прошептал: — Раз… Два…

И тут все перед глазами завертелось бешеной каруселью.

Умирая во сне, я часто шепчу о любви,

Но верю в любовь, пока она далеко…

Одиночество спит у меня на прохладной груди…

Ю.Шевчук

В пабе «Слон и Замок» было немноголюдно для праздничного вечера. Как точно подметила барменша Глория — не важно будни это или выходные — столпотворения здесь не бывало. Фрэнк и сам заметил, что залы практически пустовали, а значит, поверхности столиков и полы под ними чисты от крошек и разных жидкостей противного вида.

С чистотой и обстановкой здесь всегда было чинно и благородно. Вот что значит у хозяина есть вкус — это был настоящий английский паб в лучших его традициях, а не дешёвая пивнушка вроде той, которую держал мистер Пэмбли.

Поэтому сегодня Фрэнк сидел у стойки и тихо болтал с Глорией. Он уже пожалел, что решил свернуть именно на Крэмптон-стрит в поисках хорошего вечера. Правда, с последним ему всегда здесь везло, чего не скажешь о компании. Его друзья не любили это место, и понятно почему.

Остальные предпочитали родную Амелия-стрит, где бывали люди небогатые, зато гораздо веселее и как будто счастливее этих надменных богачей, которые, казалось, не расстаются с постной миной, словно проглотили что-то твёрдое (автомобильную ось?). И теперь страдают запором.

Сегодня первый день нового 1927 года, но только за одним столиком, на диване, собралась небольшая шумная компания из троих человек. На всех головные уборы и костюмы, явно пошитые на заказ, на шее — галстуки. Они весело праздновали. Но Фрэнк не рискнул бы к ним присоединиться. И получил одобрительный кивок от Глории, означающий, что это была плохая идея. Фрэнк понял по её коротким фразам и хихиканью, что один из этих джентльменов не кто иной, как хозяин паба. А о том, что это не «благородные сэры», Фрэнк и сам сообразил. Он уже успел оценить то, что выражались они на чистом кокни, а их явно не английские физиономии выдавали итальянские корни.

Фрэнк скучающе вздохнул. У него не было компании на сегодняшний вечер, он искал уединения. Ведь жизнь продолжалась, но некому даже рассказать о ней. Некому похвастаться о делах в собственной автомастерской — звучит-то достойно! Хоть и не особенно… выгодно, гордиться нечем.

Несмотря на то, что Фрэнк даже не выучился на механика, но в моторах разбирался получше многих. На улице всему научился благодаря какой-никакой сообразительности. Ещё до войны он участвовал в гонках, которыми сильно увлёкся, не окончив и начальной школы. Образованности в нем было мало, зато физической силы и здоровья в достатке.

Друзья ценили его за это, но то были старые добрые товарищи, с которыми он прошёл войну, старые дни…

Не с кем поделиться и тем, как он ушёл на фронт и воевал два года. Как нашёл друзей. Вспомнить, как получил ранение и попал в госпиталь. Едва не умер от отравления газом, но выкарабкался. Считался пропавшим без вести, очень долго лечился. Не смог уберечь жену и сына от испанки и голода… И возвращаться стало уже не к кому. А он почему-то вернулся. Благо друзья тоже выжили.

Впрочем, все равно его сейчас никто не выслушает. Надо было всё-таки уговорить Уоткинса поехать вместе.

Фрэнк нахмурил брови и скосил глаза на барменшу. «Беседовать о личном с ней? Себе дороже». Фрэнк не жаждал общения с мафией, которое обязательно бы последовало, откройся он кому-то здесь. Все равно что прокричать тем джентльменам на диване: «Хотите себе автомастерскую?» Рано или поздно они найдут его, может быть, убьют, перерезав горло бритвой. Хотя нет, просто изобьют до полусмерти и тогда постоянный грабёж обеспечен.

Звучал усыпляющий джаз, и Фрэнк, допивая эль, хотел уже расплатиться и тихо удалиться. Но прозвенел колокольчик над дверью, а значит, в паб вошёл ещё один посетитель.

Фрэнк вдруг мысленно взбодрился, продолжая спокойно попивать эль, не оборачиваясь. Вошедший прошёл мимо него, при этом Фрэнк смог разглядеть только спину. Человек подошёл к барной стойке. Он был высок, но довольно щуплый и странно одет для морозов, стоявших уже несколько дней.

Барменша на миг нахмурилась, увидев лицо посетителя. Человек обернулся, и Фрэнк встретился с ним глазами. Люстра над барной стойкой хорошо высветила черты лица, и Фрэнк быстро определил, что посетитель ещё совсем молод — не больше двадцати двух. «Он же, должно быть, замёрз, — подумал Фрэнк. — Что неудивительно: зима-то нынче морозная, не мудрено, что бедняга продрог. Зачем он только надел свой чудной то ли тонкий плащ, то ли мантию? Едва спасает сейчас куртка на тёплой подкладке и впору меховое пальто… но стоит оно очень-очень дорого».

Но парень не дрожал как осиновый лист. Наоборот, держался уверенно, будто совсем не с улицы пришёл. Наверное, тоже на машине.

Парень отвернулся и что-то сказал барменше. Она ответила, что здесь ему ничего не нальют пока: «Не покажешь бумажник, малыш». После чего парень растерянно начал шарить руками по карманам.

«Да он, верно, спятил, явившись в такое место без денег…»

Фрэнк хмыкнул и со вздохом подошёл к барной стойке. «Как хорошо, что у него ещё осталось немного, на добавку хватит…»

— Налей ещё две пинты тёмного. — «Да я как никогда добр сегодня. Вот что творит со мной скука?»

Когда барменша отлучилась к бочкам, парень облегченно глянул на него и коротко проговорил:

— Спасибо… Я ваш должник.

Фрэнк даже удивился, услышав такой идеальный английский.

Но выражение лица парня осталось непроницаемым. Никакой благодарности оно точно не выражало, даже наоборот — парень смотрел с опаской, точно был не в себе. «Может, уже пьян?» В свете люстры он был слишком бледен, а кожа приобрела синюшно-сероватый оттенок.

— Прости за откровенность, — решился Фрэнк, — но ты, приятель, паршиво выглядишь. Что стряслось?

— Я, кажется, заблудился. Ошибся в подсчёте и не туда попал.

«Значит, он не местный. Может, из Бирмингема или Шеффилда? Хотя вряд ли… Там таких чудиков точно не встретишь. Наверное, он студент».

Фрэнк понятия не имел, как выглядят студенты.

Барменша вернулась со стаканами и покачала головой, а Фрэнк снова спросил:

— Тебе куда нужно-то?

— Я искал приют Вула.

— Приют Вула? — переспросил он удивлённо. — Ты говоришь о «сиротском гнезде»?

Глория усмехнулась, а парень ответил:

— Не знаю, о чем вы. У меня только название и имя хозяйки. Кажется, её зовут миссис Коул.

— Точно, тебе на Вест-сквер! — ответила барменша.

— Тут совсем недалеко, — поддержал Фрэнк. — Если хочешь там работать, то не советую. Это «сиротское гнездо» до сих пор Дом призрения.

— И где же эта улица? — спросил парень, а Фрэнк взял стаканы и кивком пригласил его перейти за столик.

Парень залпом осушил полный стакан и, выпрямившись, проговорил:

— Спасибо. Так намного лучше.

Его лицо, наконец, обрело краски, и он скованно улыбнулся.

— Очухался хоть, — коротко усмехнулся Фрэнк. — Теперь объясни по-человечески, откуда ты взялся такой?

— Я должен был появиться раньше…

Парень на миг замолчал, коротко взглянув на Фрэнка.

— Вчера в том приюте родился мальчик… — после короткой паузы продолжил он. — Я должен забрать ребёнка.

«Да он точно под мухой!»

— Значит, он твой? — прочистив горло, спросил Фрэнк.

— Его мать умерла при родах. У него больше никого нет, кроме меня.

— Ну что ж, раз дела таковы… Поздравляю, что ли, с сыном!

Фрэнк выпил. Любопытство разыгралось не на шутку, но его собеседник отвечал с неохотой. И на этот раз Фрэнк спросил аккуратнее:

— Есть у тебя где-то близкие?

— У меня пока ничего нет и никого.

— Времена-то нынче, — осторожно проговорил Фрэнк. — Может, лучше малыша в приюте пока оставить?

«Хоть кормить его там будут не сильно лучше, чем никак. Неделя жизни в таком месте — и полповарёшки каши в твоей миске на завтрак уже не покажется тебе мало. Скорее, эти полповарёшки станут священными».

— Он не будет одинок! — вдруг выпалил парень. — Я буду с ним… Так все изменится.

Фрэнк нахмурился. Сейчас точно не ему объяснять этому сумасшедшему, что в стране творилось. С конца войны прошло почти девять лет, но многие продолжали еле концы с концами сводить. А о том, чтобы денег хватало на нормальное питание, не было и надежды.

Фрэнк, больше по наитию, заказал ещё по порции.

— Работа есть, но её почти что нет, — коротко ответил Фрэнк, отхлебнув. — Цены скачут. Скоро и эля не выпьешь за четыре пенса. Живёшь нормально сейчас только если ты из тори! А ты из тори?

— А вы? — нагло спросил парень.

— Нет! Но мне повезло, — счастливо ответил Фрэнк. — Моя отрада — мастерская на Пенроуз-гров. Совсем небольшая, крохотная, но мне она как семья. Ведь у меня никого не осталось. Пока воевал, испанка отобрала жену и ребёнка. Мне долго казалось все бессмысленным, пустым. Надеялся погибнуть на фронте, но и здесь не вышло. Собственное дело дало мне силы жить дальше.

— Понимаю вас, я тоже потерял семью. Родителей я вообще не знал, они умерли, когда мне был год… Я Гарри, кстати, — парень протянул ему руку.

— Очень приятно. Я Фрэнк Сьюэлл.

«Что за имя — Гарри! — подумал Фрэнк. — Наверное, Гарольд или Генри…» — он крепко пожал парню руку.

— Где служили, Фрэнк?

— Много где, малыш… Сначала во Фландрии, затем уже во Франции в шестнадцатом. До сих пор во снах вижу…

— Я понятия не имею, где это, — вдруг сказал парень. — Но мы с вами похожи.

Брови Фрэнка сами собой взлетели вверх.

— Это вряд ли, — усмехнулся он.

— Откровенность за откровенность. Я тоже воевал. И после победы все сложилось не так, как мне бы хотелось. Мы думали, что изменим мир к лучшему. Я верил, что… всех спасаю. Только моими благими намерениями другие пробивали себе путь к власти. Такие же мерзавцы, как те, против кого мы боролись.

Они переговаривались негромко. За беседой Фрэнк не заметил, как проходило время, и его грусть совсем развеялась.

— Война всегда кому-то выгодна, Генри. Но за страдания других они потом расплачиваются кровью солдат. Для них мы на войне всего лишь пешки, но черт бы с ними. Как жить после того, как вот этими руками… свернул чужую шею? И ради чего? Ради величия страны, которая отроду тебе не принесла ничего светлого.

— Сейчас, я уверен, можно переломить судьбу и в свою сторону. Но для этого мне нужна помощь. Для этого я здесь, Фрэнк.

Они заказали пива снова, затем выпили по стакану джина… но странный парень, казалось, совсем не пьянел. Оставался трезв, будто не пил вовсе.

Фрэнк икнул и почувствовал, что уже слегка набрался. Ему в голову вдруг закралась странная мысль, отголоски критического мышления: «Может, собеседник сейчас только заговаривал ему зубы? Лишь делал вид, что пьёт, а сам рассчитывал что-то получить от него?»

Но Фрэнк только ухмыльнулся. «Было странным подумать такое, ведь у него и на хорошую выпивку почти что нет. И откуда бы большим деньгам у него взяться?..»

Но если бы Фрэнк оценил обстановку вовремя, то сразу бы заметил, что пока они беседовали, за ними внимательно наблюдали с другого конца паба те самые джентльмены в кепках.

Но и теперь у Фрэнка больше не было времени на это.

— Прошу прерваться, господа, — обратилась к ним Глория. — Мы понимаем, что вам здесь неплохо. Но непонятно только, кто сможет расплатиться?

Фрэнк начал рыться в штанах в поисках кошелька, но парень вдруг положил что-то на стол и зажал между пальцами. В свете люстры ярко блеснула золотым огнём очень крупная монета. Глаза Фрэнка поползли на лоб: «Да это чистейшее золото!»

«Черт, да этот парень вор!» — Фрэнк незамедлительно осознал, что угодил в передрягу.

— Этого хватит? — спросил парень, разжимая кулак и высвобождая монету уже у барной стойки.

Барменша осторожно взяла её в руку, а Фрэнк по одним размерам прикинул, что весил золотой порядочно.

— Не меньше двух унций, — с настороженностью сказала Глория. — На это золото можно купить бочку эля.

Фрэнк вздрогнул, заметив, что компания в хороших костюмах оставила диван и направилась прямиком к ним.

«Вот черт возьми!» — он взглянул на барменшу, но она лишь сочувственно посмотрела в ответ.

«Им нужно все!» — Фрэнк, мигом протрезвев и уже чётко соображая, услышал в голове только эти мысли.

Один из мужчин отделился от друзей и подошёл к стойке. Его хищное лицо выражало алчность, он забрал монету у барменши. Осмотрев её, мужчина усмехнулся, при этом продемонстрировав несколько золотых зубов. Фрэнк глянул на слегка оттопыренный карман его пиджака и догадался, что там. Наверняка револьвер.

— Мы заметили, — произнёс мужчина на кокни, снимая кепку, — что вас здесь плохо обслуживают, милорды!

Чёрные волосы мужчины, аккуратно уложенные на макушке, ниже висков были полностью выбриты. Фрэнк, увидев это, сразу узнал эту стрижку. Всех на войне стригли одинаково. Было время и он носил такую же.

— Что он говорит? — спросил Генри. Фрэнк и сам отлично говорил на кокни, но вот парень, похоже, совсем ничего не понял.

— Здесь все прекрасно, — ответил Фрэнк. — Просто нам с другом уже пора, к сожалению. Доброго вечера, господа! — проговорил Фрэнк, пиная ботинками парня и разворачиваясь к выходу.

Но двое громил уже преградили им путь.

— Я требую представиться, милорд! — сказал мужчина у них за спинами.

— Бог с вами, добрые господа, — проговорил Фрэнк. — Какие же мы лорды? — постарался ухмыльнуться он. — Мы простые работяги… Вот, выпивали по-дружески.

— Мы не слепы. Значит, золото не ваше?..

— Он хочет ещё? — тихо спросил парень.

— Ну а ты думал, что ему надо?! — раздражённо прошипел в ответ Фрэнк.

Он почувствовал, что взмок и вытер лоб. Нет, первое января явно не его день, и оружия нет. Разумнее было бы сегодня остаться дома.

Парень смело посмотрел в глаза мужчине у стойки, и тот приблизился к ним.

— Вы в моем пабе, — вдруг перешёл он на хороший английский, — вдвоём проматываете награбленное? Очень нелюбезно с вашей стороны после этого уходить в другое место.

— Это все, что у меня есть, — прямо ответил парень.

Бандит прищурил правый глаз, явно не поверив ему. Кто бы стал красть только одну монету?

— Ты плохо расслышал, малыш? Отдай все золото и, обещаем, мы отпустим вас живыми.

— Выворачивай карманы! — Двое громил уже достали свои револьверы. Но Генри, на удивление, оставался таким же спокойным.

— Я не хочу проблем, — проговорил он.

— Даю минуту на раздумья.

Фрэнк внутренне похолодел. Он с войны прекрасно знал этот тон, который не оставлял сомнений. Бандиты все равно убьют их — есть у парня золото или нет. Будь сейчас у Фрэнка пистолет, и уж он бы не стал дожидаться, пока они выстрелят.

Фрэнк заметил, как парень аккуратно полез рукой за пазуху.

«Поздно спохватился, малыш!» — с горечью подумал он, но тот вдруг вынул совсем не золото, а тонкий и длинный прутик или палку…

— Это твой шанс, магл…

Но тут главарь размахнулся и со всей мочи ударил парня кулаком в лицо. Хоть он был на полголовы ниже Генри, но ударил настолько мощно, что на минуту отправил парня в нокаут. Фрэнк даже невольно восхитился — это был настоящий боксёрский удар.

Но в этот момент кто-то крепко сжал ему шею сзади. Фрэнк даже не успел ничего подумать, только почувствовал у шеи неприятный холодок. Секунда, и бритва полоснула по горлу. Больше он уже ничего не понимал и напрасно зажимал рану, задыхаясь и хрипя…

* * *

«Как же так произошло? — первое, что подумал Гарри, когда наконец смог снова связно мыслить. — Где же он так сглупил?»

Левую часть лица свело судорогой, и Гарри сморщился, сплюнув на пол что-то твёрдое: «Похоже, мерзавец выбил ему зуб…»

Гарри приподнялся на руках и нашёл очки, валявшиеся на полу. Слава Мерлину, палочка Лорда валялась там же — цела и невредима.

— Оклемался? — надменно спросил бандит.

Гарри снова встряхнул головой, пытаясь восстановить равновесие. Зря он недооценивал проклятых маглов.

Холодный голос снова что-то сказал на кокни, пока Гарри поднимал палочку. Потом громилы-подручные грубо подхватили его с двух сторон и вздернули на ноги. Гарри посмотрел вниз и только сейчас увидел Фрэнка Сьюэлла. Он уже не хрипел, а рука так и осталась прижата к ране на шее. Он был мёртв. Вот же черт подери!

«Протего!» — рассвирепев, мысленно прокричал Гарри. Невербальные заклинания пришли на помощь как нельзя кстати. Особенно это уместно, когда у тебя на фиг разбито лицо, и ты вообще не можешь говорить!

Щит получился достаточно мощный, чтобы эти громилы отлетели от него на метр. Один врезался в стену за барной стойкой. Раздался истошный вопль барменши.

Другой отлетел в противоположную сторону и грохнулся прямо у закрытой двери.

Главарь что-то прокричал и полез было за револьвером, но… Одна резкая белая вспышка парализующего заклятья угодила прямо ему в мощный грудак. Тут же его ноги подкосились, а руки безвольно повисли вдоль тела. Он со стоном рухнул на пол, как пять минут назад и сам Гарри.

Палочка Лорда прекрасно слушалась, и Гарри неожиданно почувствовал воодушевление. Но вдруг барменша выглянула из-за стойки и, не целясь, выстрелила в него из ружья. Дробь просвистела в миллиметре, и Гарри кинулся на пол.

Главарь так и лежал парализованный, но внезапно пришёл в себя бандит у двери. Завозился на полу, видимо, спешно искал револьвер.

Гарри слышал, как Глория, рыдая и прячась за барной стойкой, пытается перезарядить ружье. Ещё пара секунд, и бугай нашёл оружие.

Раздался выстрел! Пуля отскочила от щита Гарри, который он смог выставить за секунду до этого. Она срикошетила, но, сохранив инерцию, со свистом пробила барную стойку. Глория затихла и больше не двигалась.

«Бомбарда!» — мысленно взревел Гарри. То место, где только что стоял бугай, рвануло. Заклинание разнесло пол в щепки, и всё заволокло дымом. Начался пожар.

Гарри приподнялся и осмотрелся. Бугая отнесло взрывной волной куда-то вбок, кое-где выбило стекла в окнах. Огонь набирал силу.

Гарри с горем пополам выправил сломанную челюсть, при этом вытерпев новую волну боли. Он едва успел выставить ещё один щит, когда совсем рядом с телом Фрэнка обрушился потолок. Паб медленно разрушался.

— Мне жаль, что так вышло… — произнёс Гарри, присев рядом с Фрэнком. Он все ещё чувствовал боль в скулах. Но больше всего ему хотелось, чтобы всего этого не было. Никогда.

Он достал смятый пергамент, исписанный (в далеком будущем) Гермионой, и произнёс слова на латыни. Как и должно было случиться, обряд призвал дух Фрэнка. Он возник напротив Гарри, окружённый дымом, словно сияющее облако в форме человеческой фигуры.

— Что произошло? — еле выговорил Фрэнк, оглядевшись. — Они все погибли?

— Надеюсь, нет. — Гарри протянул ему руку. — У нас мало времени. Идемте со мной, и я дам вам ещё один шанс на жизнь.

— Ты уверен, что это сработает? — спросил Фрэнк. — Мне кажется, я уже давно мёртв…

— Вы снова оживёте. Пусть так, пусть в моем теле… но это ваш второй шанс!

— Ты, похоже, хороший парень, Генри.

— Я Гарри!

* * *

Дверь «Слона и Замка» уже полностью была в огне. Пламя перешло на потолок, а приток воздуха только прибавлял ему силы. Сквозь разбитые окна и клубы дыма виднелись окрестности. Несмотря на поздний час, отовсюду сбегались люди, ревела сирена пожарной машины.

Огонь охватил и кровлю. Снег и мороз совсем не помешали ему: они отступали перед высокой температурой пламени.

В то время как заработали пожарные гидранты, кто-то из пожарных заметил как будто небольшую тень человека где-то в дыму. Она нагнулась над кем-то.

Люди стали постепенно побеждать огонь и проникли в паб. Но никого, способного к движению, они там не увидели.

Философы лишь разным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его.

К.Маркс

Время подошло к полуночи, и парк Вест-сквер-Гарден давно закрылся для посетителей. К югу от него, в небольшом переулке Саут-стрит, находилось двухэтажное кирпичное здание. Огороженное забором здание с пустынным двориком было наглухо заперто чугунными воротами.

Недалеко от них остановилась машина. Хоть уже и был конец двадцатых, но переулок все ещё плохо освещался газовыми фонарями. И человек, вышедший из машины, беспрепятственно проник во двор. Он не волновался, что его кто-то увидит.

В окнах почти не горели лампы, только кое-где слабо дребезжал свет от керосинки. Надо надеяться, что все спали…

Этим человеком оказался Гарри Поттер. Все, кто помнил его двадцатидвухлетним худым брюнетом в очках, ростом выше среднего (правда, никто из тех, кто мог бы по-доброму вспомнить о нем ещё не родился), сейчас бы его ни за что не узнали. Теперь это был Фрэнк Сьюэлл, мужчина тридцати — тридцати пяти лет (ведь он сам точно не помнил, какого он года рождения). Наполовину маг, наполовину — обычный человек.

Он прошептал заклинание (видимо, на три четверти всё-таки маг!) и бесшумно пробрался внутрь здания.

Беззвучно пройдя в прихожую, словно вместо ботинок у него были пушистые лапы, он, приоткрыв высокие двери, заглянул в едва освещённый коридор. Тот был пуст: ни персонала в лице нянечек, ни охранника, или кого бы то ни было ещё, о ком Гарри (а считал он себя все равно именно Гарри) понятия не имел.

Был бы здесь хотя бы какой-то план здания… Проверять каждую комнату было слишком затратно по времени. Обездвижить весь приют целиком, полный детей, вдобавок и женщин, у него вряд ли получится. Наверное, такое под силу только Дамблдору.

Гарри, худо-бедно наложив на себя чары невидимости, прошёл длинный коридор и решился сначала проверить второй этаж.

Где могли держать малышей?

«Наверное, с сиделкой?» — подсказал ему разум. Отныне память и знания Фрэнка Сьюэлла помогали ему в нелёгком деле. И хотел того Гарри-на-три-четверти-маг или нет, но этот человек обладал сильным характером и теперь требовал своего места у него в сознании. Словно лев, запертый в клетке, он не был готов сидеть спокойно.

Поднявшись по каменной лестнице, Гарри чудом не столкнулся в коридоре с идущей ему навстречу девушкой в белом фартуке. Он удачно припал к стене в самый последний момент, поэтому она, неся в руке керосиновую лампу, ничего не заметила и прошла мимо, глядя себе под ноги.

Гарри, не теряя времени, последовал за ней, ступая след в след. Он, как хамелеон, сливался со скучными зеленоватыми обоями в английском стиле.

Они проходили мимо комнат, откуда постоянно то выходили, то заходили другие нянечки. Иногда из-за дверей доносились крики. Видимо, кого-то из детей пороли, потому что они отказывались укладываться. Но за большинством дверей уже установилась тишина.

Неожиданно нянечка, за которой следовал Гарри, свернула за угол и зашла в комнату, из которой доносился плач ребёнка. Гарри пришлось снова вжаться в стену и замереть. Он быстро осмотрел коридор и уцепился взглядом за другое чёрное платье и грязный фартук. Эта нянечка держала в руках стопку пелёнок, больше похожих на старую ветошь. Возможно, в этот раз ему повезёт больше!

И действительно, нянечка направлялась в западное крыло, где были самые маленькие — крыло подкидышей. Даже среди других детей «сиротского гнезда» они считались самыми презренными. У многих из сирот остались хоть какие-то родственники, но эти были идеальными «чистейшими» сиротами. Сейчас там находился только один новорождённый, и ему нужна была сиделка. Остальные уже немного подросли и им больше не требовалось соски.

Пройдя несколько шагов, нянечка на мгновение снова обернулась, нахмурившись, и вытянула руку с лампой. В коридоре, оставшемся позади, установилась тишина, других нянечек уже не видно. Дети наконец утихомирились, и персонал сам расходился по кроватям. В отличие от этой мисс, которой не повезло. Из всех женщин сегодня она обходила коридоры. Но этой ночью у неё было странное ощущение, будто за мисс кто-то следил. Ей постоянно казалось, что привидение идёт за ней и словно бы дышит в спину. Но другие женщины, встреченные по пути, никого так и не увидели. Но это почему-то не могло успокоить эту мисс. Наконец она добралась до заветной комнаты и негромко постучала в дверь и, сразу же открыв, быстро вошла.

В комнате с крупной печкой практически не было другой мебели, кроме железной кровати, на которой сидела молоденькая кудрявая женщина с короткой стрижкой. Эта девушка накрылась тёплой шалью буквально с головы до ног и держала на руках малыша, крепко укутанного в одеяло.

— Никак не засыпает? — спросила нянечка, складывая пелёнки.

По комнате гуляли сквозняки, поэтому никто и не заметил, как дверь, словно сама по себе, на мгновение приоткрылась шире, а затем снова качнулась назад и замерла.

— Только успокоился. Все время плакаль, просил есть, — сказала девушка. — Голодный мальчик.

— Может, дадим ему жиденькой каши? Заодно капнем туда каплю джина из запасов мистресс Коул!

— Нельзя! П`гостите, он же только родилься. — В речи был слышен совсем лёгкий французский акцент, от которого она, видимо, уже почти избавилась.

— Слушай, ма шери! Ты тут недавно, и запомни одно — нельзя, чтобы мистресс Коул проснулась из-за детского плача! Ты хочешь, чтобы тебя высек розгами смотритель?

На самом деле нянечка только тянула время болтовнёй. Она совсем не горела желанием возвращаться в коридор к призракам. Но вскоре ей пришлось уйти, и она закрыла за собой дверь.

Гарри еле дождался, когда дежурная нянечка наконец удалится из комнаты за кашей. После придётся снова стирать память, как тем бандитам, но здесь хотя бы одной девушке. Гарри и так не был уверен, что выполнил заклинание правильно.

Он сбросил с себя дезиллюминационные чары и сразу же нацелил палочку на сиделку, давая ей знак молчать.

— Когда родился ребёнок? — тихо спросил Гарри. Он заговорил впервые с момента, как сбежал из паба. Его прежний голос тоже изменился на глубокий бас Фрэнка.

Девушка испуганно вздрогнула и уставилась на него, как на привидение. Но, к счастью, не закричала.

— Кто вы? — ответила она испуганным голосом.

— Отвечайте на вопрос.

— Вче`га вечером. Его мать умерла…

— Его назвали Том Реддл?

— В`и хотите убить его? — вдруг сказала девушка, её губы дрожали.

— Что? — запнулся Гарри.

— Я не позволю делать это! — Девушка вскочила, точно дикарка, и оставила малыша на постели. Он, грубо потревоженный, тут же громко заплакал.

Гарри испуганно обернулся на дверь. Этот ор способен поставить на уши весь чёртов Лондон. Гарри запечатал дверь и наложил «Оглохни», затем снова нацелился на сиделку. Она странно застыла возле него, и Гарри показалось, будто её лицо теряет человеческие черты. Видимо, в плохом освещении и от дикого крика младенца его уже подводило самообладание…

— Не глупите! — решительно сказал Гарри, мужаясь. — Отойдите по-хорошему, и я исчезну, обещаю. Без него я не уйду.

В дверь постучались и задёргали ручку. Всё-таки крик кто-то успел услышать.

— Мне п`гиказано заботиться о нем, и вам п`гидётся убить меня, — бесстрашно ответила сиделка.

Тут до Гарри дошло. Она здесь была не случайно.

— Кто-то подослал вас?

Сиделка молчала, внимательно следя за каждым движением Гарри, малыш продолжал истерически рыдать.

В комнату уже ломились и дёргали дверь изо всех сил. На неё сыпались удары, но та пока ещё не поддавалась. В такой обстановке можно было лишиться рассудка.

— Тихо! — не выдержал Гарри, страстно желая наложить на малыша немоту. — Кто послал вас?

— Опустите палочку.

— Отвечайте, ну же!

От того, чтобы запустить в неё чем-нибудь, Гарри удерживал только священный трепет перед образом матери, защищающей своего ребёнка.

— Его зовут Думбильдо`г

— Дамблдор?! — не поверил Гарри ушам. Неужели Дамблдор мог не сказать об этом? — Хорошо, — проговорил он со вздохом, успокаиваясь. — Что же мне с вами делать?..

Из коридора донёсся мужской голос. Видимо, это пришел упомянутый смотритель. В замке заскрежетал ключ. Несколько женщин, не переставая, барабанили в дверь с требованием открыть.

На улице загорелся фонарь. Наверняка они переполошили весь дом.

Гарри крепко сжал локоть девушки, она схватила ребёнка.

Миг, и маленькая комната зарябила и сузилась в песчинку. Они оказались за чугунным забором в темноте. Гарри оперся на решётку, его мучило головокружение. Большая удача, что он вообще смог перенести всех без потерь. Малыш Реддл в руках девушки больше не кричал. Она похлопала его по щёчкам и вздохнула в ротик, малыш срыгнул и закашлялся.

— Он в порядке? — спросил Гарри.

— Дышит, — ответила девушка смертельно перепуганным голосом.

Гарри снова схватил её за локоть, наблюдая через прутья, как в приюте один за другим загораются огни в окошках. Они тихо побежали вдоль забора к машине Фрэнка.

— Вы собираетесь доложить о случившемся Дамблдору? — спросил Гарри, усаживаясь за руль.

— Я не шпи`ен, — ответила девушка. — Но буду рядом с ребенком, нравится вам это или нет.

— Ладно, где ваша квартира? Вам, наверное, нужны вещи. В приют у вас теперь вряд ли получится вернуться… думаю, обратно на работу вас не примут.

— Мой дом в ‘Огвартсе. Но, я так понимаю, мне и туда нельзя.

— Надо же, приехали… — удивился Гарри. У девушки теперь и дома толком нет.

До квартиры Фрэнка было недалеко, в пределах получаса езды на машине. Гарри пока не освоился с вождением и постоянно потирал висок. Его голова уже гудела и, казалось, вибрировала от переполненности чужими воспоминаниями, которые он с трудом уже отделял от собственных. Дело осложняло то, что из зеркала заднего вида на него снова смотрело «чужое» лицо, а руки и ноги действовали сами по себе. Гарри заложил крутой вираж на повороте, как по наитию. Сам при этом до конца не понимая, как так смог.

Чтобы как-то напомнить себе о том, кто он теперь есть, Гарри взглянул на девушку. Она с ледяным лицом сидела с малышом сзади и смотрела в окно и больше не проронила ни слова.

— Как вас зовут? — решился заговорить Гарри первым.

— Аннет. А вас?

— Га… — он запнулся и поправился: — Фрэнк.

— Пусть так, — пожав плечами, проговорила Аннет. — И откуда ты взялся?

Видимо, она решила, что знания имён достаточно, чтобы перейти на ты.

— Что, — криво усмехнулся Гарри, — Дамблдор не предупреждал обо мне?

— Думбильдо`г не говорил мне о планах. Он не конт`голирует меня постоянно.

У неё был низкий, будто простывший, голос, но Гарри он показался приятным.

— И давно вы живете в Лондоне?

Малыш в её руках уснул, измученный и укачанный быстрой ездой.

— Уже двенадцать лет, как мы с маман покинули Франсию. Мне было десять, когда туда вторглись солдаты.

— А ваш дом, он…

— Я понимаю, ты не хочешь говорить о себе? — спросила Аннет, нахмурив одну бровь.

— Пока не знаю, что вам стоит рассказать.

— Мой отец был убить, семейное имение утрачено. Год мы жили рядом с по`гтом.

Аннет прервалась, когда Гарри снова свернул, и, вздохнув, продолжила: — У нее был заработок… Обслуживала в по`гту клиентов за крону.

— Все ясно.

— Вы плохо думаете о людях из доков? — Аннет верно уловила тон сожаления в его голосе. — Аф`гиканцы прекрасно учили меня английскому.

— И как ваша мать сейчас?

— Я не знаю, где она. Наве`гное, все там же. В шестнадцатом я уехала в ‘Огвартс и больше не виделась с ней.

— Мы на месте, — сказал Гарри, свернув на Пенроуз-стрит.

Он остановился и заглушил машину, припарковавшись во дворике перед квадратным двухэтажным домом из тёмного закопчённого кирпича и с плоской крышей. Гарри не спешил выходить и осмотрелся. Он раньше бывал в этом районе только мельком, но эта современная застройка не была похожа на то, что он видел сейчас. В центре дома, симметрично, находились две красные парадные двери, а сбоку от них — по эркеру. Из четырёх окон на верхнем этаже — также симметричных, два слева были забиты досками. Другие два, а именно в спальне и передней (у всех одинаковых), принадлежали маленькой квартирке Фрэнка.

По другую же сторону улицы дома были выше, в четыре этажа. Они сливались друг с другом в одну большую гусеницу, в народе «террасу». Она тянулась вдоль дороги, уходя на северо-восток, и прерывалась на перекрёстке с Пэйтон-плейс. Но гусеница возрождалась снова, уходя в темноту мрачного зимнего неба. Она брала начало ещё от «Слона и Замка» и пролегала по всей Уолворт-роуд, вдоль которой ехали на машине Гарри с Аннет.

С юго-запада в темноте виднелся путепровод, отчего даже ночью в воздухе пахло гарью и мелкий снег пропитался копотью.

Гарри почувствовал лёгкую тошноту от осознания, насколько он теперь далеко от своего двухтысячного года. Он вышел из машины и сразу почувствовал запах от перевёрнутых мусорных баков, виднеющихся на другой стороне улицы. Даже морозная свежесть не могла до конца скрыть все нечистоты.

Но в то же время, на контрасте, Гарри ощущал спокойствие Фрэнка. Он ведь снова вернулся домой, только на этот раз с того света… И как бы невзначай «напомнил» Гарри, что задерживаться на улице в такой час не очень хорошая идея. Уж он точно знал, как «безопасно» бывает в таких районах ночью. От ментального внушительного тычка Гарри очнулся и, открыв заднюю дверь, помог выйти Аннет.

Ключ нашёлся в кармане куртки. Гарри открыл входную дверь и, больше не теряя времени на разглядывание — не дай Мерлин ещё разбудить соседей снизу — поднялся по лестнице, которая начиналась почти у порога, и открыл дверь на узкой лестничной клетке.

Квартира была донельзя просто устроена. Одна спальня с железной койкой, передняя комната, где спал Фрэнк на раскладушке, и кухня. Если бы кто-то в своём уме вообще посчитал нужным их делить… Гарри бы спокойно составил из этого одну, но хорошего размера комнату. Как, например, его спальня на Гриммо, 12.

Все удовольствие за арендную плату. «Восемь шиллингов за две комнаты, кухню и посудомойку, плюс шесть пенсов в неделю за уборку лестницы и газ», — слова филантропа Чарльза Бута из газеты.

Первой Гарри открыл переднюю, где когда-то давно спали вместе Фрэнк с женой. Вместе с раскладушкой, здесь занимали почти всю комнату массивный шкаф и кресло.

Следующая комната — спальня, была чуть больше, чем первая, и здесь был камин. Ещё осталась койка сына и шкафчик. Гарри почувствовал давящее чувство внутри и догадался, что оно не его. Это была застарелая душевная боль, отголоски прошлого. Боль отца, потерявшего дитя. Холод, голод и война сделали своё дело.

Фрэнк почти не заходил в квартиру и жил в мастерской. Пора было это менять.

— Здесь и будем спать, — прошептал Гарри.

— Туалет есть! — радостно проговорила Аннет у него за спиной. — Просто блеск!

— Повезло, как ни скажи, — пробормотал Гарри. Годы мучений, и наконец-то — у бедняков в соседнем квартале и того не было.

Что уж говорить — прощай ванная и котёл отопления! Совсем не особняк Блэков, проникнуть в который, к слову, Гарри теперь вряд ли сможет. Но это ему и не понадобится. Если так рассудить, с местом ему повезло. Его будет трудно здесь найти. И Фрэнк, как ни странно, любил свой район — он смог стать здесь кем-то, и скучать ему не приходилось. На Пенроуз-стрит всегда что-то происходило.

Гарри перенёс раскладушку в спальню, а Аннет положила маленький свёрток на койку и обложила со всех сторон подушками. Малыш продолжал крепко спать, совсем не обращая внимания на то, где находился.

Пока Аннет вышла, Гарри впервые аккуратно взял Реддла на руки и заглянул внутрь закутанного свёртка. Розовое маленькое личико чуть сморщилось, но ребенок не проснулся. Гарри ещё в жизни не видел новорождённых, и это личико показалось ему очень странным, почти непохожим на человеческое. Но с другой стороны — абсолютно светлым и чистым.

— Это невероятно! — прошептал Гарри зачарованно. — Ты просто прелесть.

Это маленький ангел.

Только через минуту он понял, что Аннет зовёт его по имени. То есть Фрэнка. Гарри, чертыхнувшись, (пора бы привыкнуть!) обернулся, когда она подошла сзади.

— Что же дальше? — спросила она шёпотом.

— Все завтра. Сейчас — отдохнём. Я валюсь с ног.

* * *

Утром второго января, несмотря на холод, парк Вест-сквер-Гарден населял разнообразный люд: бездомные мёрзли на лавках, курьеры спешили по адресам. Элегантные миссис с аккуратными причёсками, в аккуратных шубках и в беретах на макушке, гуляли парами.

От общей шумной массы отделился статный мужчина в котелке и длинном утеплённом пальто с шерстяным начёсом. Пропустив машину на перекрестке, он перешёл Вест-сквер.

В переулке Саут-стрит джентльмен подошёл к чугунным воротам. На решётке висела покрытая тонким слоем льда табличка: «Детский приют Вула». Небольшой двор перед обшарпанным зданием приюта, огороженного высоким забором, был вычищен от снега практически до брусчатки. Вероятно, воспитанники не тратили здесь время на безделье.

Человек прошёл во двор и, поднявшись по ступенькам на крыльцо, постучал в дверь костяшкой пальца. Через несколько минут дверь открыла девушка в неряшливом шерстяном платье и грязном фартуке.

— Здравствуйте, — произнёс человек, сдвинув с глаз котелок и показывая лицо.

— О! — только и выдала она испуганно. — Входите, милорд, жуткий мороз! — засуетилась нянечка, раскрывая дверь и мигом захлопнув её за мужчиной. — Мистресс Коул! — завопила она через плечо и вновь повернулась к мужчине. — Она прекрасно помнит о вас, сэр.

Джентльмен не посчитал нужным отвечать на вопрос глупой нянечки и коротко осмотрел прихожую, снимая пальто и шляпу. Пол, выложенный черно-белой плиткой, как всегда, был буквально вылизан до блеска. И через двойные двери открывался вестибюль, хоть и скромно обставленный, но такой же идеально вычищенный от малейшей пылинки и прибранный. Вот что значит — правильно и вовремя вложенный капитал.

Смотритель (уже в годах, но все ещё крупный и сильный мужчина) тут же начал ворчать на нянечку и грозить ей палкой. Затем, любезно поздоровавшись, проводил джентльмена в белом жилете из вестибюля в небольшую комнату.

По широкому коридору к ним торопливым шагом уже спешила сама миссис Коул. Джентльмену в белом жилете хватило одного взгляда на неё, чтобы оценить, что миссис Коул выглядела вполне обычно для себя — измотанная, усталая и, возможно, уже подвыпившая.

Войдя, она сразу же гаркнула на нянечку, что невежливо держать любимых гостей у двери, и, немедленно прогнав всех, посмотрела на джентльмена. Её тонкое, заострённое лицо, до этого выражавшее вселенскую озабоченность, вдруг мигом озарилось улыбкой, и миссис Коул вежливо проговорила:

— Умоляю, простите нас, милорд… Пройдёмте же в мой кабинет.

Джентльмен в белом жилете сразу уловил некоторую тревогу в голосе миссис Коул. И на то были причины. Естественно, он уже был в курсе всего.

— Не стоит извинений. Я считаю, что вам должно быть известно, как я уважаю и глубоко доверяю вам, мистресс Коул.

А ведь эта ловкая женщина происходила из рабочего класса, но милорд согласился вести с ней дела, несмотря на её происхождение. И ещё ни разу не пожалел. Мало того, что она была весьма хитра — удачно выскочила замуж, поднялась в обществе — но и понимала цену каждому пенни, вложенному в её дом беспризорников. Потому что сама умела заработать на всём, что «под руку попадётся». И не скупясь, делилась.

— И мы каждый раз с нетерпением ждём вашего прихода, сэр… — ответила с улыбкой миссис Коул. — Доверие Совета для нас очень ценно.

Она сразу же предложила джентльмену в белом жилете самое удобное кресло, и пока он устраивался с видом благородного превосходства, миссис Коул почувствовала, как её лицо непроизвольно сводит судорога от этого. Не важно, кем был этот «денежный мешок» — глава Попечительского совета — хоть трижды лордом и бизнесменом. Все в глубине души понимали, кто в этом месте полноправная хозяйка.

Да, пусть ей и приходилось держать лицо и заискивать перед этими проклятыми тори, главной всё равно останется она. Она управляла приютом… и у неё в руках находилось порядка тысячи беспризорников со всего южного Лондона. Как правильно это использовать? Ведь очень часто у бедняжек не было защитников… Выходит, ближе неё никого у них нет! И кто ещё позаботится об их будущем, кроме неё? Кем бы они стали без её опеки? Бандитами, нищими, пьяницами.

Она обучала этих мелких мерзавцев, создавала из них личность. Уже в девятилетнем возрасте дети становились отличными подмастерьями. Кому-то везло больше, и они попадали в состоятельную семью слугами… Ей было все равно.

Главное, чтобы забота о будущем для неё повыгоднее вышла. Пять пенсов на ребёнка — это отличная сделка! Ведь детишки едят очень много, особенно мальчики. Но следить за их порциями никто не будет. И знать о том, что происходит в стенах её приюта, никому не выгодно. Ведь в итоге за обученного беспризорника платили весьма хорошие деньги.

— Не откажитесь от джина? — любезно проговорила она, вытаскивая бутылку из своего тайника в деревянном буфете.

— Я очень спешу. Как идут дела в приюте, мистресс Коул? Как чувствуют себя дети? — отхлебнув из рюмки, проговорил лорд.

Руки миссис Коул едва дрогнули, когда она наливала джин себе в рюмку. Осторожно подняв глаза на гостя, она заметила, что он не обратил на это внимания.

— Все в порядке, милорд. Дети в порядке…

— И никаких неприятностей? — спросил он.

Миссис Коул быстро выпила и, улыбнувшись, опустилась на стул.

— До меня дошли сведения, что нынче в ваш приют, мистресс Коул, проникли бандиты…

— Ох-хо-хо, — вздохнула она, усмехнувшись. — Бандиты — слишком громко сказано, сэр… И мы абсолютно точно уверены, кто это был, — подытожила миссис Коул.

— Вы вызывали полицию?

На лице джентльмена в белом жилете мелькнула тень сомнения, и миссис Коул нервно поправила высокую причёску.

— Прошу прощения, но это лишнее. Обычно таких не разыскивают, сами находятся… Другое дело, если бы похитили что-то ценное. А так…

— Что-то всё-таки пропало?

— О, это ни в коем случае не ударит по нашему бюджету, сэр, не беспокойтесь. Даже наоборот, — одним ртом меньше…

— Можно точнее, что похитили? — высокомерно спросил лорд.

— Выкрали всего-навсего младенца, сэр. Сутки от роду. Мальчик слабый, и так не выжил бы, — заюлила миссис Коул.

Она прекрасно умела улыбаться, чтобы скрыть правду. Малыш был не только абсолютно здоров, он был прекрасен, как ангел.

— …Это сделала сиделка, — сказала она и не смогла скрыть злобы, отчего её зубы едва скрипнули. — По-видимому, она была в сговоре с кем-то. Возможно, с отцом ребёнка. Этим Реддлом или Марволо, как его там… И забрав младенца, покинула приют ночью через окно.

— Если будут беспрепятственно похищать детей, — джентльмен в белом жилете многозначительно прищурил один глаз, — это ударит по выручке…

— Уверяю вас, милорд, это единичный случай. Больше мы этого не допустим. Будем тщательно следить за теми, кого только что взяли на работу. Не волнуйтесь.

— Надеюсь, ребёнок всё-таки найдётся, — сказал он без особой уверенности.

— Несомненно, милорд. Он родился в стенах этого дома, стал частью нашей семьи. Они сами не понимают ошибку, которую совершили.

Они оба знали, что это не так, но чокнулись рюмками.

— Я думаю, следует известить полицию. У вас же остались документы сиделки? Её имя?

Миссис Коул чуть кашлянула и снова улыбнулась.

— Здесь тоже вышла небольшая заминка, сэр. При приёме на работу у неё не было документов, мы только знали, что она сестра милосердия. Понимаете, персонала не хватает, а к нам очередь не стоит…

Джентльмен притопнул каблуком ботинка, но она продолжала задушевным голосом:

— Но имя её мне известно. Аннет де Бюэй, ваша милость. Так и быть, мы объявим её в розыск.

А что может быть лучше? Ведь ты, стало быть, покорил время и живешь за двоих.

Э.М.Ремарк

Люди, со времен войны уже успевшие отвыкнуть от разрушений, теперь в страхе обходили обгорелые стены и пепелище, оставшиеся от паба «Слон и Замок».

Многие решили, что это снова начались бомбардировки, кто-то даже считал, что близится Армагеддон. Особенно впечатлительные очевидцы вовсю лепетали: «Небеса разразились над ним, и священный огонь быстро поглотил здание! Это наказание нам за грязь и бесчинство».

До взрыва пожарным удалось вынести из горящего паба пятерых пострадавших. Но когда в кухне взорвался газ, его оставили догорать — спасать там было уже нечего.

Все собрались возле пострадавших и со страхом ждали приговора. Но врачи, прибывшие на место, сразу установили, что двое из них оказались живы.

После этого происшествия маглы боялись настолько, что Министерство магии все же приняло меры. Всем свидетелям стерли память. По округе также прошелся отряд ликвидаторов. Развалины было решено скрыть от маглов чарами. И теперь на выгоревшем пустыре между жилыми домами все могли видеть такой же фасад многоквартирного дома, идеально сросшийся с соседями. Только внутри было абсолютно пусто. Но жителям Крэмптон-стрит стало намного спокойнее.

Уже к вечеру второго января на месте была закончена оперативная работа, и в Министерстве по «Слону и Замку» составлены протоколы.

Все благодаря новобранцам — группе добровольцев — людям, вдохновленным министерскими патриотическими лозунгами. Напуганное угрозой деятельности Гриндевальда, министерство обещало им блестящую карьеру в элитном отряде. Статья в «Ежедневном пророке» от 29 ноября о наборе в новый патруль разошлась огромным тиражом. Естественно, отобрали лучших. И теперь «свежеиспеченный» патруль группы обеспечения магического правопорядка, возглавляемый Бобом Огденом, разбирал первое задание.

Во главе стола в овальном кабинете для срочных заседаний сидел Тессиус Саламандер. По обе стороны от него расположились начальник патруля Боб Огден и несколько офицеров.

Пока Саламандер перебирал ворох отчетов из полученных улик, Боб хмурил брови. Не успев как следует отметить и Рождество с семьей, он рассчитывал хотя бы на новогодние выходные побыть примерным семьянином. Но его планам не суждено было сбыться. Ведь произошло нападение на маглов! Было грубое нарушение Статута — применение магии в присутствии маглов. И убийство волшебника. У Боба просто глаза на лоб лезли.

— Палочка не была повреждена, — доложил Боб. — Владельца палочки пока не удалось установить. Труп этого волшебника сильно обгорел, но мы уже опросили Олливандера, мастер пока разводит руками. Говорит, что не помнит, чтобы изготавливал такую палочку… — сказал Огден с предельной серьезностью. — Двое маглов сейчас в Бартсе: пострадали от дыма и обломков, — подытожил Боб. — Повезло, что их успели вовремя вынести. Остальные двое маглов — мужчина и женщина — мертвы.

— Невыразимцы подтвердили, — сказал глава управления мракоборцев. — Источник возгорания магической природы. Это мощное взрывное заклятие. Но здесь возможны разборки мафии?

По залу пробежал одобрительный гул от других офицеров.

— Выяснилось, что выжившие — лидеры мафии Сабини, — доложила молодой офицер Рут Сингер, сидевшая рядом с Огденом. — Первый, это главарь банды, урожденный Оттавио Хэндли по прозвищу Дарби Сабини. Второй выживший — его брат Артур. При взрыве погиб третий брат — Чарльз. Банда Сабини, в прошлом влиятельная мафия, контролирующая букмекеров в южном Лондоне. Сейчас они имеют несколько пабов и ночных клубов в округе.

— Что говорят магловские сыщики? — спросил у всех Саламандр.

— Нашли следы крови, много крови, — доложил офицер. — Выяснили, что кровь нашего безымянного волшебника.

— У Сабини был конфликт с ним в тот вечер, — рассуждал Огден. — Случилась перестрелка, четверо на одного, в ходе которой погибла барменша. Волшебник успел обездвижить Дарби, что подтверждено, но затем ему перерезали горло. Видимо, у волшебника был хаотичный выброс магии. В результате произошел взрыв, и погиб один из братьев.

— Допустим… допустим, — Тессиус поднялся из кресла и начал расхаживать около стола. — Когда можно будет допросить этих маглов?

— Оба очнулись, но никто ничего не может вспомнить, — ответила Рут Сингер. — Что-то на этот раз невыразимцы поспешили стереть им память…

— Или это сделал еще кто-то? — уточнил Тессиус. — Тот же, кто устроил взрыв паба и поджог?

— Да, — отозвался Боб. — И сыщики предполагают это. Есть отпечатки ботинок и осколки еще одной рюмки. С безымянным волшебником мог быть кто-то.

— Да в пабе бывали толпы народа! — усмехнулись другие офицеры. — Кто угодно мог оставить эти следы. А эти Сабини могут и врать, что ничего не помнят.

— Да, мафия полиции не доверяет… Выясните точно, — сказал Саламандер. — Чует мое сердце, что-то здесь нечисто. Боб, пусть патруль отрабатывает всех. Меня интересует палочка… Узнаем, что там с ней не так, узнаем и нашего безымянного. Я, в свою очередь, подключаю мракоборцев к розыску вероятного сбежавшего соучастника.

— Вы не доверяете патрулю, сэр? — вмешалась Рут Сингер.

— Да, Саламандер. Мелкое дело для мракоборцев, — донеслось от других офицеров. Боб молчал и оставался в меньшинстве. Хоть Саламандер был и моложе его почти в два раза, но Огден был уверен, что парень превосходил других умом примерно в столько же.

— Позволю себе напомнить вам, друзья мои. Угрозы Гриндевальда — не шутки! Боюсь, в этом случае замешана темная магия. Как бы здесь и без него не обошлось.

* * *

Утром следующего дня Гарри разбудил стук в дверь. Он приподнялся с раскладушки. Чуть поодаль, на койке, на самом краю, спала Анна, а посередине весело барахтался в шали и кряхтел малыш Реддл. За ночь он проснулся всего пару раз, но Гарри и Аннет пришлось в срочном порядке найти для него пропитание (слава Мерлину, в холодильнике нашлось молоко!). Так что ночь прошла сносно.

Стук повторился. Гарри потянулся со сна и огромной силой воли поднял себя с раскладушки. Он тихо прикрыл дверь спальни и поплелся открывать. Тревожное чувство нарастало внутри. «Кто это мог быть?»

Но когда дверь распахнулась, Гарри с облегчением выдохнул.

«Господи, да это сосед Алонсо!» — сообразил он.

— Доброе утро, — прошептал Гарри и вышел на лестничную клетку в майке и брюках. Сразу же начал мерзнуть.

— Вчера уволили троих. Троих! — пожаловался Алонсо и сгорбился. Он, превращаясь почти в гнома, облокотился о стену.

Семья Алонсо из двух человек жила на первом этаже. Муж и жена, оба достаточно зрелого возраста. Алонсо — несчастный клерк сорока лет. Потрепанный жизнью мужчина на голову ниже Фрэнка. Гарри припомнил — сегодня же второе января, а значит, начало нового рабочего квартала. Что предвещало новую волну увольнений.

А значит, на очереди и сосед. Еще два-три года назад опытных держали, но теперь все иначе. Число желающих найти работу росло с каждой новой неделей. Если раньше можно было устроиться на металл или в шахту, то теперь времена изменились. Слишком высок риск прогореть. Некоторые фабрики уже закрывались. А бедный клерк за свои сто шиллингов в месяц старел и изнашивался быстрее остальных. Тем более что общество привыкло использовать их быстрее других. Из-за чего сосед и впадал в полное уныние от своей безнадежности. С довольно точной периодичностью — начало и конец квартала.

Здесь бы Фрэнк точно его поддержал…

— Плюнь на это, Алонсо, — подбодрил его Гарри, хлопнув по плечу и спускаясь с ним по лестнице. — Выпей любимого хереса. Сходи вечером в кино, посмотри хороший фильм. Потратишь четыре пенса, а удовольствия получишь больше, чем от выпивки в пабе.

Внизу из приоткрытой двери доносился плач его жены. Видно, они снова повздорили. Как всегда ругались на почве денег, благо не дрались как кошка с собакой. У нее было много проблем, главная из которых — ее предстоящие роды. Она была на втором месяце беременности и считала каждый потраченный пенни. В первую очередь ненавидела работу Алонсо, во вторую очередь… точно и не ответишь. Сложно сказать, о чём она жалела больше всего.

Проводив Алонсо, Гарри снова вернулся в квартиру. Слава богу, Алонсо никого не заметил. К расспросам о неизвестной женщине, в придачу и с ребенком, внезапно возникших у Фрэнка в спальне, Гарри пока был не готов.

Аннет уже проснулась и сонно протерла глаза. Рядом уже нетерпеливо возился малыш в ожидании еды.

Она была в теплой сорочке, но тут же накрылась шалью. Гарри отвернулся, но боковым зрением все же наблюдал за ними. Впервые он смог рассмотреть Аннет при освещении.

Внешне она была не сказать что красавица, какими могут быть француженки. Вполне обыкновенная. Короткие темные волосы до затылка завивались крупными кольцами, они красиво золотились при тусклом свете солнца из окна. Может быть, даже прибавляли красок этой серости за окном и в комнате.

Она достала бутылочку из-под подушки и, лежа на боку, кормила малыша — маленькое, аккуратное лицо, тонкая шея, длинное и гибкое тело. Наверное, даже симпатичная…

Чушь, она была донельзя привлекательной.

— Нужно обговорить кое-что, — сказал Гарри из-за спины, открыв небольшой шкафчик возле окна в поисках чего-то важного. — Если вы останетесь здесь…

— Я останусь, — отозвалась она раздраженно.

— Поклянитесь, что не сбежите с ребенком. — Гарри подошел к ней и уселся на раскладушку.

— И тогда? Ты станешь терпеть мое п`гисутствие?

— Я смогу позволить вам остаться и… Да, именно так. Или клятва, или уходите сейчас. Будем доверять друг другу хотя бы так.

Она, взяв ребенка на руки, встала с кровати.

— Т’ге бьян!…. Скажи своё настоящее имя.

— Меня зовут Фрэнк.

— Неп’гавильно! Кто-то говорил о доверии…

— Ладно, окей, — Гарри вздохнул. — Меня зовут Гарри, но это должно остаться только между нами.

— Ладно… Фрэнк. Клянусь, что не сбегу с ребенком. И я бы сделала это, пока ты спал.

— Мне кажется, нам надо заключить Непреложный Обет, я не могу так рисковать.

— Нет, без палочки, — категорично сказала Аннет. — Я не пользуюсь ею, не способна.

— О, ясно… — запнулся Гарри.

— Я не сквибь, просто не владею заклинаниями…

Немного помолчав, Гарри сказал:

— Тогда нам надо, похоже… пожениться. — Он машинально потянулся к носу по привычке, но отдернул руку, вспомнив, что на нем больше нет очков. — Чтобы было, что сказать соседям. Последуют вопросы.

— Отличная идея, — поддержала Аннет. — Недалеко я видела це`гковь.

— Нет! — вдруг спохватился Гарри, ощутив неприятное покалывание. — Я там уже был когда-то… И вообще, никуда идти не придется.

Он порылся в шкафу и достал несколько старых документов Фрэнка. Его интересовали свидетельства о браке и о рождении сына.

Гарри выдернул из кармана куртки свою родную палочку и, снова усевшись на раскладушку, выложил их перед собой.

«Интересно, представляли ли его когда-нибудь Рон и Гермиона за подделкой документов? Наверняка, нет. Вот бы удивились сейчас!»

— Хм… Элизабет Сьюэлл, — прочитала Аннет, присаживаясь рядом. — Ты уже бил женат, — удивилась она. — И что ты с ней сделаль?

— Продал за два фунта на аукционе… — проговорил Гарри и тут же почувствовал внутреннюю ощутимую затрещину. «Серьезно, уж кто-кто, а он точно не имел права так шутить!»

Аннет же совсем не поняла и только коротко произнесла: «Ох…»

— У вас есть какие-то документы? — спросил Гарри, стукая по листу палочкой. В то же мгновение имя «Элизабет» на глазах изменилось на «Аннет».

Она помотала головой, а Гарри тяжело вздохнул. «Что же такое, — думал он. — У нее есть хоть что-то настоящее?»

Но фамилия у нее все же имелась, и Гарри пришлось поверить ей на слово. Он снова постучал палочкой по документу.

Проделав манипуляции со всеми документами, что нашлись у Фрэнка в маленьком архиве, Гарри наконец закончил.

— Вот ты снова обзавелся женой и ребенком, — сказала Аннет, все время с интересом наблюдавшая за ним. — Поздравляю, Фрэнк Сьюэлл.

— Не с чем…

Внутренне Гарри снова грызла совесть. Эти люди когда-то были дороги Фрэнку, имел ли он право переделывать их имена на абсолютно чужие? Но все закончилось на том, когда Гарри достал их свидетельства о смерти и, прочитав слова на латыни, сжег все, что было, дотла.

Он избавился от старого багажа. Добро пожаловать в новую жизнь!

К счастью, соседи восприняли новость о новой семье спокойно. Благо теперь они нашли другое оправдание постоянному отсутствию Фрэнка дома. Раньше-то они думали, что Фрэнк очень много работал в мастерской…

Время уже двигалось к обеду, и нужно было запастись хоть какой-то едой. У Фрэнка, кроме молока, нашлась только одна выпивка. Но для дальнейших поездок требовалось заправиться. Осталось заехать в мастерскую…

Гарри вышел из дома. Многие жители уже рассосались по рабочим местам. На соседней улице бегали ребятишки — в основном дети рабочих-железнодорожников и нищих, которые жили неподалеку. Они были одеты кто во что. Кто-то в пальто на два размера меньше и в каких-то худых тапках, кто-то — в огромной куртке и в дырявых валенках. Видимо, надевали все, что могли найти на свалках с соседней улицы. Но для мороза не очень теплых вещей.

Гарри уселся за руль и завелся. Машина затарахтела, но не заглохла. Благо в баке осталось еще немного бензина, и он не застыл (спасибо, что не слили!).

Увидев Гарри, выехавшего со двора, ребятня тут же бросилась к машине. Как и обычно, выпрашивали деньги. Гарри залез в карман куртки и наткнулся на очень крупную монету. Проклятый галеон так и утяжелял ему карман. Гарри в сердцах чертыхнулся — он совсем забыл о несчастной монете. Нужно избавиться от него немедленно.

Когда ребятня отстала, Гарри свернул перед туннелем и проехал вдоль путепровода всего несколько метров.

Мастерская была прямо под железной дорогой и выглядела со стороны обычным гаражом. На подъезде к ней стояла небольшая бензоколонка.

Не заглушив мотор, Гарри подошел к калитке забора — табличка «Ремонтная мастерская» совсем замерзла на морозе, дворик уже успело занести сероватым снегом. Железные коричневые двери гаража были приоткрыты, а рядом, на сваленных в сиденье колесах, сидела довольная уборщица и распевала песни. Она их с ходу отлично сочиняла.

Видимо, двор снова без рюмки совсем не чистился!

— Доброе утро, фрау Розенталь, — поздоровался Гарри.

Неизвестно почему, но она любила, чтобы ее так называли. Хотя немецких корней в ней было не больше, чем в «немецком» кофе, который продается в китайском квартале.

— О, хозяин! Как много снега… Как он прекрасен!

— Да ты что, фрау Розенталь? Ты где снег-то увидела? — усмехнулся он, шире открывая гараж. — Если этот серый мокрый песок можно назвать снегом, то я отдам себе уши на отсечение.

— Душа радуется! — она встала и принялась выплясывать, словно танцовщица кабаре. — Какой прекрасный день!

— Надеюсь, это был коньяк для клиентов? — сказал Гарри, изогнув брови.

Он шире открыл ворота и въехал во двор, пока фрау виновато потупила взор.

— Нет, хозяин, — созналась она, когда Гарри снова вышел из машины. — Но честное слово, ваш ром я больше не трону! — с мольбой сказала уборщица. — Ну, пожалуйста, пощадите окаянную… Можно еще немножко?!

Она снова добралась до их общих с Уоткинсом личных запасов в буфете.

— Ладно… — тяжело вздохнул Гарри. — Ты же бутылку еще не прикончила?

Из гаража тут же выбежал помощник и, поздоровавшись, заторопился заправлять бензин в колонку. Это был еще один нанятый работник, Эл — парень пятнадцати лет. Он выполнял несложную работу — накачивал шины, заправлял бензин и бегал на подхвате у Фрэнка и его друга-партнера Билла Уоткинса. Еще покупал и таскал еду в мастерскую на завтрак, обед и ужин, а в благодарность оставлял себе сдачу вместо чаевых.

Билла еще не было. Фрэнк знал его еще с войны. Они воевали в одном полку и много прошли вместе. Билл неплохо знал экономику и право, поэтому вел сметы и отвечал за юридические вопросы в их маленькой команде. Еще он постоянно упоминал о своей предпринимательской жилке, о которой Фрэнк пока так и не подозревал.

Гарри прошел мимо верстака к старенькому обшарпанному буфету в углу, где стояла явно уже початая бутылка рома, и, налив в рюмку, протянул ее фрау Розенталь.

Над смотровой щелью стоял стареющий ржавый «Альфа Ромео». Бог знает, с какой свалки Фрэнк приволок этот рыдван — Гарри не стал погружаться в эти воспоминания. И так голова уже трещала со всей силы!

Единственное, что он понял — на рыдван у Фрэнка были огромные планы. «Я сделаю из своего форда зверя, — хвастался Фрэнк Билли. — Будем побеждать в гонках! На дороге шесть цилиндров за короткое время уделают и ягуар».

Он явно загорелся этой идеей и даже уже начал разбирать рыдван на запчасти, добираясь до мотора.

Гарри съездил на восточный рынок Вест-лейн и купил еды на всю мелочь, что нашлась в мастерской. Он вернулся в нее снова только под вечер.

Билли Уоткинс был на своем любимом месте за столом в гараже. Он держал в руках газету и насвистывал любимую мелодию.

— Заинтересовался прессой? — усмехнулся Гарри, заходя в гараж.

Он поставил машину над ямой.

— Вдруг стало интересно, — Билли продемонстрировал ему заголовок в «Дэйли Мэйл»: «Пуллен проклят!»

Гарри нахмурился и прочитал: «Проклятие поместья Пуллен началось с паба «Слон и Замок»…» У него похолодело в желудке, несмотря на то, что принял недавно немного виски. Голову начинало ломить уже нестерпимо.

— Этот паб взорвали вчера вечером, — сказал Билл. — Ты же был вчера в нем, верно?

— Нет, — тише ответил Гарри.

— Разве? Мне казалось, что ты туда вчера собирался… Ты же любил заходить в «Слона»?

— Ты путаешь, тот по-другому назывался.

— Что-то странное происходит. Я специально сохранил номер, ведь этого номера больше нет.

— В смысле, нет?

— Его больше не купить! Все номера со статьей словно исчезли. Вечером вышло опровержение. Написали, что редакция извинилась, они утверждают, что не было статьи. Теперь на месте паба жилое здание, я сам видел. И ты говоришь, что не ходил туда… Что-то странно это все.

— Ты бы лучше искал нам клиентов, — сказал Гарри, переодеваясь. — Заказов-то нет совсем!

— Забудь об этом.

Билл с торжественным видом выбросил газету. — Есть заказ на форд после аварии. Страховка приличная…

— Сколько?

— Триста шиллингов. Правда, машина в хлам, стоит на Гарден-роуд в Ламбете.

— Ну что ж, неплохо. Составь смету. Я придумаю, как приволочь сюда эту развалину.

И немного поразмыслив, Гарри добавил:

— Займусь этим завтра, у меня планы на вечер.

— Планы на вечер?! — вылупил глаза Билли. — С каких это пор?..

— А что, у меня не может быть дел? Не все же время тут торчать.

— На свидание собрался?!

— Не совсем… То есть, да. В смысле, у меня теперь кое-кто есть.

— Если ты не познакомишь меня с ней, я обижусь! А ты знаешь, что это надолго. И когда ты только успел ее подцепить?

— Вчера на улице, — ответил Гарри первое, что пришло в голову. Лицо Билли вытянулось еще сильнее. «Да и черт с ним, пускай думает что хочет».

* * *

Провозившись под машиной допоздна, Гарри остался в мастерской последним. Он вылез из ямы и, переодевшись, без страха, что кто-то может увидеть, тут же аппарировал в Косой переулок. Очутившись совсем недалеко от банка Гринготтс, Гарри огляделся. Главный торговый центр магической Британии совсем не изменился и через семьдесят три года. Гарри бы и не подумал, что находится не в своем времени. Единственное, что не позволяло ему снова почувствовать себя дома и в своей тарелке — было отражение Фрэнка в витринах магазинов вместо его собственного. Еще этому Косому переулку очень не хватало яркого магазина «Всевозможные волшебные вредилки» с огромной головой на вывеске.

Проходя мимо, Гарри заметил, что на некоторых витринах висели плакаты с движущейся фотографией. Он тут же узнал мужчину с белым ежиком на голове и разноцветными глазами. «Гриндевальд набирает армию», — крупными буквами выделялся заголовок и внизу главный лозунг: «Ради всеобщего блага!» Гарри на мгновение задержался возле него и затем взмахом палочки сжег. «Уж точно не этому психопату, — думал Гарри, — занимать место революционера и управлять страной. Этот мир суждено изменить только Тому Реддлу, а уж Гарри лично позаботится об этом».

В Гринготтсе вечером уже не было народу. Гоблины спокойно пересчитывали деньги, а охранники совсем не заинтересовались вошедшим мужчиной в шляпе. Одетый в серую куртку и шляпу, он выглядел совсем как магл, но кого это могло удивить в последнее время? Многие волшебники маскировались именно так. Только один охранник лениво осмотрел его — ему было абсолютно всё равно, и ничего не привлекло внимания. Гарри беспрепятственно подошел к первому же гоблину за ближайшим столом.

— Мне нужно разменять галеон, — уверенно проговорил он.

— Обмен валют сейчас недоступен. Маглы не могут установить новый курс фунта, — недовольно пробормотал гоблин.

— Разменяйте по-старому, — настоял он. — У меня всего лишь галеон.

— Ладно. Но тогда один к пяти.

— Сколько? Тут золота на шесть фунтов, — тут же возразил Гарри.

— Тогда, пожалуйста, сэр, — зловредно проговорил гоблин, — найдите, где вам разменяют галеон у маглов!

— Хорошо, мелкий демон ушастый, — пробубнил он. — По рукам.

— Повторите, пожалуйста?!

— Окей, давайте один к пяти.

Вернувшись домой, Гарри уже из коридора заметил, что на первом этаже было неприлично тихо. Значит, семейства Алонсо не было дома. Он быстро поднялся. И первым же человеком на пути встала Анна. Она рассказала, что еще купила одежду для ребенка на все деньги, что у нее были.

В комнате было холодно, камин топился плохо. Анна натянула на себя все, что было возможно.

— Этого должно хватить на первое время, — сказал Гарри, вытаскивая деньги.

— Ты же их не воровал? — уточнила Анна с недоверием.

— Нет, — ответил Гарри и рассказал ей о галеоне. — Ты видела утреннюю статью в газете? — поинтересовался он с тревогой.

— Нет, и о чем она?

— Да так, ни о чем. Ерунда, — Гарри пожал плечами. Если Билли прав, и паб, а вместе с ним и статья действительно исчезли, то понятно, чьих это рук дело. Наверняка скоро волшебники примутся за его поиски.

— Зато я видела свое имя в газетах, — грустно сказала Анна. — Эта злобная хозяйка п`гиюта подала на меня в розыск! Они, наверное, думают, что я быстро отыщусь…

— Не переживай, твоей фотографии у них все равно нет. Но ваше знакомство с друзьями я пока… должно быть, отложу.

Сатурн наделил Януса волшебным даром — умением видеть прошлое и будущее.

Римская мифология

В доме изготовителя палочек Олливандера царила уютная домашняя атмосфера. Хоть мастер был «один на Британию», жил он в пригороде Лондона, в доме, довольно скромно обставленном. Видимо, в семье Олливандера было не принято выставлять напоказ их особенный достаток, особенно если трудишься на благо страны и народа.

Рут Сингер сидела за круглым столом, накрытым скатертью. В прошлый раз Олливандер принимал офицеров в лавке, но в этот раз она показала неизвестную палочку в кулуарах у мастера. Заслуженная привилегия.

Пока он рассматривал палочку, Рут медленно потягивала чай из фарфоровой кружки семейного сервиза. Рядом сидел семилетний сын Олливандера и завороженно смотрел на работу отца. Они оба дружно молчали и ждали вердикта.

Но единственное, что Рут пока выяснила, дождавшись наконец ответа, что палочка эта сделана из остролиста и сердцевина — перо феникса.

— Эту палочку изготавливал не я, — упорно продолжал утверждать мастер Олливандер. — Узнавайте у другого мастера.

Рут разочарованно опустила кружку. От Григоровича она уже получила тот же ответ во второй раз, и надежда осталась только на британского мастера.

Сын не мог усидеть на месте, и Олливандер-старший с удовольствием на него посмотрел и протянул ему палочку.

— Что же скажешь ты, сынок? Гаррик еще так молод, но уже полон энтузиазма, — с улыбкой сказал Олливандер, посмотрев на Рут.

— Подрастает смена, — ответила она.

Мальчик чуть отошел от стола. Прислушиваясь, он наклонился над палочкой.

— У этой палочки был хозяин.

— Ее хозяин мертв, — произнесла Рут.

— Да, — согласился он, — он мертв. Я могу сказать его имя… Она говорит, что это лорд Волдеморт.

— Прекрасно! — облегченно проговорила Рут. — Благодарю вас! Теперь мы знаем имя нашего убитого.

— Она говорит, что у неё осталась сестра-близнец, — проговорил Гаррик. — И её хозяин жив.

— Как интересно, — сказала Рут задумчиво. — Такой необычный дар. Примите мое восхищение, мистер Олливандер. У мальчика большое будущее.

Она прошла в прихожую, чтобы одеться. Глава семейства проводил ее.

— Он передается по наследству, — пояснил Олливандер. — Сын получает знания от отца, отец от своего отца. Мы не вправе распоряжаться этим даром по-другому. Удивительно другое — палочка открылась именно Гаррику. Но мне — нет.

— Как вы можете это объяснить, сэр? — она скептически приподняла бровь. Поверить в то, что палочка обладала своим интеллектом, ей до сих пор было сложно.

— Словно бы… именно мой сын ее изготовил.

Гаррик тем временем стоял за спиной отца.

— Но это невозможно! — Рут, полностью одевшись и укутавшись в шерстяной шарф, застыла у двери.

— Вы не оставите ее мне? — проговорил Олливандер, алчно глядя на то, как Рут убрала ее в футляр и спрятала в сумку.

— Простите, сэр. Но это улика.

Сын Олливандера разочарованно вздохнул. Должно быть, палочка очень его заинтересовала.

Попрощавшись с семьёй Олливандера, Рут Сингер, не теряя времени, трансгрессировала в магловский Лондон. Очутилась она в Смитфилде, центре Лондона, в парке недалеко от больницы Святого Варфоломея. Улица встретила ее моросящим ледяным дождем, а сам старинный госпиталь — аккуратным белым фасадом на сером небе, с многочисленными окнами-бойницами. Она испытывала трепет перед величием Бартса — альма-матер многих успешных врачей. Сейчас в нем находилось чуть больше полутысячи пациентов, в том числе и Дарби Сабини.

Фасад её встретил надписью: «Добрый самаритянин», и Рут усмехнулась. Пройдя через главную площадь, она попала в крыло для раненых и в справочной узнала, где лежал Сабини. Она шла мимо коек, отгороженных друг от друга ширмами. Зал был вытянутым и уходил вперед еще на несколько метров. Его заполнял гул из голосов медперсонала и больных.

Рут тихо проходила мимо коек, её шаги отзывались в груди волнением. Она узнала нужного человека почти в середине ряда. Он полусидел, облокотившись на подушку, и рассматривал газету. Его голова и руки были в бинтах, а на шее еще остался закопченный след ожога. Рут подошла к койке и присела на край. Отложив газету, человек безразлично посмотрел на нее затуманенным взглядом, словно пьяный. Он все еще был на обезболивающих.

— Мистер Дарби Сабини?

— Я Отто, — коротко ответил он, тяжело смотря на нее.

— Простите за беспокойство, — она вытащила свое удостоверение журналиста «Дэйли Мэйл». — Меня зовут Меа Аллан.

Глаза Сабини безразлично скользнули по документу.

— Вы врач? — глухо и нечетко спросил он.

Рут тяжело вздохнула. Все-таки еще рано было допрашивать его.

— Полиция ведет расследование случившегося. Я собираю материал для колонки.

— Статьи не будет… мисс Аллан, — сухо отрезал Сабини.

— Вы же знаете, что вас скоро арестуют и состоится суд?

Сабини слегка сморщился, видимо, плохо воспринимал ее речь.

— Уделите мне всего пару минут. У меня есть к вам несколько вопросов.

— Я вспомнил, — наконец отозвался Дарби тяжёлым голосом. — Вы та журналистка, что была с полицией, — он медленно говорил и перешел на кокни: — Снова хотите узнать, что было тем вечером…

Так, видимо, ему было проще, и Рут поддержала его. Она неплохо говорила на кокни, поэтому без труда перешла на него.

— Да. Именно так. Вы что-нибудь смогли вспомнить?

— Я вспомнил только отрывки… Врач сказал, что это из-за взрыва. Меня ударило взрывной волной.

— В тот вечер у вас был конфликт с кем-то из гостей?

Она решила больше не спрашивать про взрыв и пожар. Прошлый допрос патруля никаких успехов не принес.

— Да… он сам нарвался, — проговорил отстраненно Сабини.

— Вы могли бы еще рассказать что-нибудь? Но если вам тяжело…

— Нет, я могу, — он привстал на подушке, а Рут получше задернула ширму. — У стойки был один тип… Он бывал у нас раньше, я знал его. Высокий, смуглый… лет примерно сколько мне, может, младше… где-то около тридцати пяти. Он заказывал джин…

— Вы знаете, как его звали? — требовательно спросила Рут.

— Глория говорила… То ли Фред, может быть… Филл.

Рут осторожно осмотрелась. Соседи за шторами тихо лежали и переговаривались между собой. Их разговор никого не заинтересовал.

Сабини сначала впал в прострацию и бубнил что-то невнятное.

— Словно пелена застилает глаза, — произнес он спутано.

Рут прислушалась и решилась напомнить о себе, прерывая его лепет.

— У него была странная фамилия или кличка? Может быть, лорд Волдеморт?

За окнами уже совсем стемнело, и теперь зал освещался лампами на стенах.

— Не слышал такого. Тот тип или… не помню, — слова Дарби словно прорывались наружу через воздушный барьер. — У него было золото…

— Какое золото? Драгоценности? — она делала вид, что записывает в блокнот.

— Нет, огромная монета, — он сложил пальцы в круг, размером с игральную фишку.

Действительно, для магла галеон казался внушительного размера. Рут нахмурилась.

— Я подумал тогда, что жалкий ворюга решил меня ограбить, — Сабини начал говорить понятнее: отходил от лекарства. — И пришел в ярость. Никому не спущу…

— Вы перерезали ему горло, мистер Сабини?

— Да… наверное. Не могу припомнить… и взрыва я совсем не помню. Офицеры сказали, что этот подонок устроил взрыв… Что произошло?

— Да, — сказала Рут Сингер. — У него оказалась граната…

Она аккуратно вынула палочку из пальто и прикрыла ее покрывалом.

— Я посижу с вами еще немного, — сказала она мягко, а сама тихо прошептала: «Легилименс».

Она пригнулась, и воспоминания тонкой струйкой потекли ей в пробирку. Рут научилась аккуратно, словно ювелирно, извлекать воспоминания у маглов, почти не причиняя им вреда. Сабини в этот момент даже не понимал, что происходит, и смотрел куда-то сквозь нее.

— Вы убили террориста, — сказала, закончив, Рут. — Я думаю, суд примет это к сведению, мистер Сабини.

— Мне кажется, он недостаточно страдал, — как-то странно произнес Дарби и привстал на койке: — Как мне вас найти?

— А это нужно? — сказала она, приподняв бровь. — Давайте, я оставлю вам свою визитку?

— Когда я выйду из тюрьмы, она мне понадобится.

— Хорошо, это мой личный номер… Звоните, если вспомните что-то еще.

Закончив с Сабини, Рут Сингер попрощалась и быстро покинула Бартс.

Через два часа она уже была в управлении обеспечения магического правопорядка и сидела в кабинете Боба Огдена. Она рассказала все, что выяснила о палочке, и отдала добытые воспоминания.

Боб быстро просмотрел их в личном омуте памяти, который на время одолжил у отдела тайн. Рут деликатно сделала вид, что заинтересовалась бумагами на столе, пока Огден сгорбился на стуле, засунув голову в чашу. Это стало настолько обыденно, что даже больше не забавляло. Скука.

— Что ж… — выдохнул он задумчиво. — Дарби помнит этого волшебника со странной палочкой.

— Лорда Волдеморта, — уточнила Рут.

— Этот мужчина был совсем как магл… и этот золотой галеон. Все это странно.

— Значит, этот Волдеморт хотел расплатиться галеоном? Чтобы…— она задумалась.

— Как будто первый раз в мире маглов… — пробубнил Огден и покачал головой.

— Сибини сказал, что он похаживал к ним. Не завсегдатай, но бывал периодически.

— Воспоминания очень обрывочные, — твердо проговорил Боб и встал с кресла. — Словно кто-то их подтер… но очень топорно сделано.

— Ты так предполагаешь или уверен?

— Я знаю почерк последователей Гриндевальда. Они действуют очень грубо, оставляют много следов. Этот галеон и следы черного ритуала… способ пошатнуть Статут.

— Не уверена…. Мне кажется, слишком местечково для них. Этот паб был популярен в основном у элиты и среднего класса, по сравнению с рабочими, они в меньшинстве…

— Может, в этом был его план? Этот Волдеморт под видом магла ходил в бар, хозяин его запомнил. Потом заплатил неизвестной странной монетой. Это привлекает внимание… Этот маг устроил потасовку, его убивают, но сам Гриндевальд устроил пожар и учинил черный ритуал.

— Да уж… Может, это единичный случай. Просто совпадение.

— Пусть невыразимцы как следует проверят палочку на последние заклинания.

— Уже проверили, — самодовольно произнесла Рут, запрокидывая голову. — Бесспорно, этот Волдеморт использовал взрывное заклятие. Когда ему перерезали горло, похоже, это было его последним заклинанием. Никакого забвения он не накладывал.

— Раз так, выходит, дело раскрыто? — нахмурился Боб.

— Теперь-то точно! — усмехнулась Рут и, встав из-за стола, вышла из кабинета. — И никакого Гриндевальда не нужно… А его рано или поздно поймают, я уверена.

Тут позади раздался голос Боба. Он ее окликнул:

— Эй, Сингер! А где же тогда галеон?

Она на миг задумалась и, пожав плечами, ушла.

* * *

Дни летели как на быстрой перемотке. Проходящие дни составляли одни рабочие будни. Работа, бессонные ночи, скудная еда, плохая вода, снова работа… Так лето и осень остались позади. И вот уже двадцать седьмой близился к концу и, словно в нетерпении, наступал следующий год.

Малышу Реддлу исполнился годик, и он начинал ходить сам, превосходно стоял на ножках, устойчиво и с ровной спинкой. Для малыша он был уже со знатной шевелюрой. А еще очень редко плакал, почти никто и не знал, как он вообще орет… В отличие от Тома, соседский ребенок плакал так, точно легкие занимали у него не только грудную клетку, а доставали до колен. У малыша Алонсо только начали резаться зубки, и вел он себя беспокойно.

В один такой пасмурный день после наступившего 1928 года зазвонил телефон на первом этаже и трубку успела поднять жена Алонсо. Но выяснив кто и кому звонил, сразу передала трубку только подоспевшему Гарри. Звонил Билл, чтобы сообщить, что завтра к обеду явится владелец форда забрать машину.

— Отлично! — обрадовался Гарри. Деньги от выплат по страховке они уже получили, и можно было с чистой совестью возвращать свеженькую отполированную машину хозяину. От былых повреждений не осталось и следа, только неприятный осадок (в аварии погибла жена владельца).

Рядом снова заплакал младенец, и Гарри с трудом мог расслышать голос Уоткинса.

— Да. Это плачет ребенок, — громко ответил он в трубку. — Нет, это не мой!

Он повесил трубку и заметил, что миссис Алонсо смотрит на него с нескрываемым осуждением. Гарри, совсем не считая себя виноватым, все же извинился перед ней. Хоть ты тресни, но всемирная правота всегда почему-то на стороне этих матерей!

— Если ваш ведет себя так тихо, еще не значит, что с моим что-то не то! — недовольно проворчала миссис.

Что правда, то правда. Том не плакал почти никогда. Аннет не переживала совсем, а Гарри старался успокоить себя тем, что значит все в порядке (обычно женщины это лучше чувствуют).

Он прекрасно помнил, как когда-то Альбус Дамблдор показывал ему воспоминания, где миссис Коул тоже упоминала об этом. А немного повзрослев, Том Реддл и вовсе начал запугивать других детей…

Гарри помотал головой. «Это другое, — думал он, — здесь этого не будет!»

Денег им хватало, но из-за постоянно скачущих цен прилавки на рынке Ист-стрит опустошали слишком быстро. Каждый новый день люди усиленно сметали все, в том числе остатки за предыдущий. Бывало, торговцы не желали выкидывать товары за бесценок, поэтому на рынке нередко случались драки.

В рабочих профсоюзах, в которых состояли соседи — все поголовно, — падали зарплаты. Алонсо почти не появлялся дома. Он теперь работал до позднего вечера в надежде, что его не уволят.

— Снова, как в двадцать шестом, — жаловался он Гарри.

Начинающаяся депрессия набирала обороты, затрагивая все большие массы людей. Городские банки отказывались выдавать кредиты. Набирал популярность Фонд поддержки, организованный американскими коммерсантами. Фонды все еще могли выдавать кредиты предпринимателям, строили дешевое жилье для простых рабочих, которые вот-вот окажутся на улице.

Поднимались народные волнения. Еще через год вышли новые газеты с колонкой «Утренняя звезда», наделавшие шума среди рабочих. Они бастовали все больше.

Пенроуз-стрит теперь в прямом смысле напоминала помойку. Многих жильцов, бывших рабочих фабрик, выселяли за неуплату, их вещи оставались «ночевать» прямо возле крыльца. Люди продавали собственные пожитки на аукционах, чтобы хоть как-то прокормиться.

Гарри только хмуро провожал их взглядом. Волшебники были защищены от этого. Они прятались в тени, не высовываясь из своей скорлупы. Статут им запрещал какие-либо действия. Маглы теряли работу, оказывались на улице и голодали… Но те боялись Гриндевальда!

— Может, написать об этом Думбильдо`гу. Попросить помощи? — сказала как-то раз Анна, уложив Тома спать. Из еды на вечер у них была только одна крупа и жесткий хлеб, от которого уже мутило.

Теперь рядом с ее койкой стояла колыбель, которую смастерил Гарри, даже без помощи магии.

— Ага, и добрый Дамблдор вышлет нам домовика? — криво усмехнулся Гарри. — В благодарность за неоценимую помощь в избавлении мира от такой большой задницы Волдеморта!

Но сам подумал о другом. Анна могла бы это сделать молча, и Гарри бы узнал об этом, когда Дамблдор заявился бы к ним в гости. Но она решилась посоветоваться с ним, так и не сообщив ничего профессору. И Гарри почувствовал благодарность, но не стал говорить об этом Анне.

— Что? — нахмурилась она, сложив руки на груди. — И что это значит? Кто этот Вольдэмо’г?

— Да никто… один пустоголовый шизик.

Он так и избегал этой темы. Почему-то пока не придумал, как рассказать, что он из будущего.

* * *

Гарри с Билли готовили к продаже последнюю машину, которая осталась у них в мастерской — старенький «Астон Мартин», который они по дешевке выкупили на аукционе.

Но благодаря умелым рукам «Фрэнка», машина преобразилась и зажила новой жизнью. Он полностью перебрал мотор, отреставрировал кузов и отшлифовал его до блеска. А Билли смог найти покупателя.

— Дядька, кто-то из высшего общества, — рассказал «мудрый предприниматель». — Владеет магазинами в «Харродс». Бизнесмен из Америки…

— В «Харродс»! — взволновался Гарри. Не особо следя за модными местами и тем более модными магазинами, даже он знал про этот универмаг в Найтсбридже. — Ты с ума сошел! Может быть, этот твой дядька и с самой королевой знаком?

— Отнесись к этому философски, друг мой. Лишь еще один клиент.

— Ты прав, — старался успокоиться Гарри. — Он ничем не особенный. Мы не станем стелиться перед этими глупыми тори. Просто денежный мешок…

— Может, и деловой партнер, — как-то загадочно улыбнулся Уоткинс.

— Но говорить с ним будешь ты!

«Во всяком случае, — подумал Гарри. — Этот американец только магл. Их можно заколдовать, если что-то пойдет не так».

Но тут же одернул себя на этой мысли. Уже пора проявлять к ним уважение! «Хотя бы вспомни, кто ты теперь есть», — он совсем отказался от волшебства и носил с собой палочку только для защиты. Мало ли… бандиты кишели по улицам, в каждом углу. Словно крысы.

* * *

Гарри с Билли решили, что в гараж на Пенроуз-гров покупатель вряд ли согласится приехать для осмотра, и им наверняка придется гнать машину до Найтсбриджа. Но, вопреки их ожиданиям, он согласился.

Он приехал на личном автомобиле с водителем. Этот предприниматель оказался представительным мужчиной средних лет и совсем не таким, как ожидал Гарри. Он действительно выглядел серьезно в цилиндре и плаще и оказался явным ценителем. Он выспрашивал все о машине, пока осматривал машину, особенно интересуясь мощностью двигателя.

— Лошадиные силы — это только мускулы, — объяснял Гарри. Как речь заходила о машинах, его язык словно жил собственной жизнью. — Но обороты, вот это ее сердце.

Мужчина долго молча выслушивал и, наверное, заинтересовался тем, с какой прытью Гарри перед ним распинался. Он ушел через час без какого-либо решения… Но позвонил Гарри тем же вечером.

— Двести пятьдесят фунтов стерлингов наличными! — повторила за ним Анна, даже забыв про свой акцент.

— Да, — кивнул он, улыбаясь.

Она отошла на несколько шагов от Гарри и плюхнулась на койку. Раскладушка теперь была к ней близко придвинута.

— Он согласился купить машину за двести пятьдесят фунтов. Немыслимо…

Но эта сделка оказалась их последней крупной сделкой. Работа стояла, точно все резко переделали машины в велосипеды. В гараже теперь грустно и одиноко стояли рыдван и старый фордик Фрэнка. С виду он уже был абсолютно никакой — кое-где зачищенная до металла краска, где-то чуть-чуть ржавчина. Чтобы фордик хоть как-то преобразился, Гарри поставил ему диски от рыдвана. Но внутри он уже был с большим сюрпризом, а ржавый пустой рыдван уже отправлялся на мусорку.

Фрау Розенталь и Элл все еще остались с ними, но работали больше на благотворительной основе. На благотворительность фрау в неделю уходили полторы бутылки коньяка, а Элл остался буквально за еду, хоть платить ему было нечем. Билли уже поглядывал и на фордик, пока Гарри не пригрозил ему, что скорее даст себе голову на отсечение, чем продаст и его. От полного опустошения их спасла наконец проснувшаяся у Уоткинса предпринимательская жилка. Его экономический гений подсказал, что цены на сырье никогда не упадут, и на деньги от продажи «Астон Мартина» они скупили польскую фанеру и американскую белую сосну. Теперь это дерево занимало все место в гараже.

Тем временем малыш Том уже превратился в ребенка. А Гарри, вместо борьбы с разными негодяями и ловлей преступников, как когда-то, сталкивался с трудностями обычных родителей. Они вместе с Анной стойко пережили все проблемы, связанные с малышом. И теперь вместо взрослого, темного и опасного лорда, у Гарри по квартире носился маленький ураган, и еще неизвестно, что серьезнее!

Том в свои три года еще подрос и стал заметно выше сверстников. Что-то еще отличало его от разношерстной детворы района. То, чего Том пока понять не мог, но уже чувствовал на интуитивном уровне. Он пока не старался выделяться из остальных, но уже проявлял удивительную самостоятельность — без помощи мог одеваться, сам умывался и кушал.

— Золётой ребенок, — часто повторяла Анна, расплываясь в улыбке.

Ей нравилось в нем абсолютно все, хотя даже она иногда замечала в Томе необычную для его возраста задумчивость. Но на улице Том чаще весело играл со сверстниками и был активным ребенком, даже шкодливым. Только изредка он уходил, словно погруженный, в свой мир. В такие моменты его почти не интересовали другие дети. Именно из-за этого переживал Гарри, а Анна объясняла, что дети так проявляют свою индивидуальность.

Гарри же тайно боялся, что Том уже начинал считать себя кем-то особенным. Ведь мальчик развивался быстрее остальных, и ничего поделать с природой Гарри не мог.

Что если он уже замечает, что остальные дети попросту не равны ему? Гарри нехотя признавался себе, что и сам слишком поддается его очарованию. Том бесспорно стал ему симпатичен, и Гарри каждый раз убеждал себя, что ему все только кажется.

«Просто я себя накручиваю», — так он решил для себя. Анна ведь вкладывала душу в воспитание этого малыша, Гарри и сам заботился о нем.

Однажды Гарри все-таки поделился своими переживаниями с Анной, перед этим наконец посвятив ее в историю своего появления.

— Значит, ты из будущего, где Том стал монст`гом?

Они теперь спали отдельно в передней, сдвинув вместе раскладушку и койку. А Том спал в спальне с камином, но к нему часто присоединялась и Анна.

— Ты все правильно поняла, — ответил Гарри.

Но она совсем не поддерживала Гарри в его подозрениях.

— Но`гмальный ребенок! Оставь его в покое, — говорила она. — Ты переносишь на Тома ответственность этого Вольдемо`га и ничего не замечаешь.

Что удивительно, это каждый раз работало. Гарри сразу чувствовал себя спокойнее.

— Как думаешь, мы достойно играем в семью? — спросил он, усмехнувшись.

Они больше не вспоминали о том, что до приюта Вула и не знали друг друга.

— Не знаю… — сказала Анна задумчиво. — Но сейчас я бы точно не хотела быть далеко от вас.

— Я бы тоже не хотел, чтобы все закончилось…

Гарри уже стал ощущать себя дома. А видя, как она, словно родная мать, любила и заботилась о Томе, он тоже старался поддержать ее в этом. И усиленно гнал мысли о Волдеморте, особенно в те моменты, когда Том называл их папой и мамой. Гарри сам в душе ощущал что-то похожее на трепет и нежность.

Я один. Я знаю свое сердце и знаю людей. Я создан иначе, чем кто-либо из виденных мною; осмеливаюсь думать, что я не похож ни на кого на свете. Если я не лучше других, то по крайней мере не такой, как они.

Жан-Жак Руссо

Гарри стоял перед зеркалом и мучился с галстуком. Их семейству предстояла поездка в Найтсбридж, и он всеми силами оттягивал ее. Деловой ужин на Бримстон-сквер, куда их пригласили благодаря Уоткинсу.

Но так совпало, что как раз эта улица была рядом с площадью Гриммаулд-плейс. Значит, Гарри, возможно, может встретить кого-то из дальних родственников Блэков. Они, конечно, и понятия не имели, что он будет жить в их особняке (всего-то через семьдесят лет!). Но появляться на Гриммо Гарри все равно не горел желанием. Вспоминая портрет матушки Сириуса и его рассказы о ней, Гарри давно сделал вывод, что люди они не самые приятные.

В общем, все эти чопорные богачи из Найтсбриджа Гарри никогда не нравились. За исключением, наверное, этой американской семьи, которая и устроила этот деловой ужин. А точнее, ее глава — тот джентльмен, купивший «Астон Мартин», — которого Гарри и уважал.

Он понял, что совсем затянул галстук в морской узел, когда Анна, цокнув языком, повернулась к нему. Она уже собралась и аккуратно уложила свою короткую прическу в красивые темные кудри. Серебристое платье струилось по ее худым бедрам.

— Иди сюда, — сказала она и, притянув Гарри к себе, начала расправлять его мудреный узел.

— Как я выгляжу? — спросил Гарри, нервно улыбнувшись ей.

— Прекрасно! Шедев`гально, п`гевосходно, — зашептала она.

— Серьезно, нужно произвести хорошее впечатление на этой вечеринке. Если мы не заполучим этот контракт, то наше судно совсем затонет…

— Все будет но`гмально.

— Хватит изображать акцент, — ухмыльнулся Гарри. — Ты прекрасно говоришь и без него.

— Мне нужно учить Томми.

— П`гекрасно! — передразнил Гарри.

Как раз в это время в комнату вбежал Том в маленькой копии Гарриного фрака, взятого напрокат, и нетерпеливо спросил:

— Вы уже все? Когда уже пойдем?!

Гарри повернулся к нему и хотел ответить, но вдруг одним ухом услышал какие-то растянутые шипящие, с резкими цокающими, звуки.

Том спокойно улыбнулся, а Гарри обернулся. За спиной стояла Анна, будто ничего и не случилось.

— Что это было? — спросил Гарри взволнованно.

— Ты о чем? — не поняла она.

— Вы ничего не слышали?

— Нет, — пожала плечами Анна и, обойдя его, вышла вместе с Томом, оставив Гарри одного.

Он повернулся к зеркалу, но думал совсем о другом. Гарри мог поклясться, что слышал змеиный язык, и ему не показалось (жаль, что теперь его совсем не понимает). Но Том не произнес ни звука… Или, может быть, ему все-таки почудилось? Гарри прочистил уши. Дурацкое воображение!

Он направился к Анне с Томом, которые заждались в коридоре. Том уже подпрыгивал на месте от возбуждения и дергал ручку двери.

Когда они все вместе спустились, внизу их встретил Алонсо и проводил потухшим взглядом. Сегодня он был особенно расстроен, потому что весь день пробыл дома. Жена не пустила его даже в трактир к мистеру Пэмбли.

Из-за двери их квартиры также высунулся черноволосый мальчик трёх лет — Хавьер, маленький сын Алонсо — и печально помахал на прощание Тому ручкой. Он был чуть младше, но так же знатно подрос и каждый раз расстраивался, когда Том уходил куда-то без него.

Для лондонского лета стояла довольно теплая погода, несмотря на общую серость. Улица была полна молодежи. Но в основе своей бедняками, чуть что просящих милостыню. Они были повсюду и в обществе крыс. Сидели рядом с мусорными кучами, и смрад, стоявший от мусора, совсем не отпугивал других людей.

— Чудесный день, — произнесла Анна, усаживаясь в «Форд». Том уже сидел сзади нее. — Не пойму, почему вы не избавились от этой ста’гушки? — спросила она, когда Гарри сел за руль.

— Я не продам Морисса! — ответил он.

Он даже дал ласковое имя своему фордику. Имя Гарри запомнил из рекламы в газете. Большой заголовок: «'Моррис'. Современная машина» под крупной картинкой автомобиля, который ему очень понравился. Правда, все друзья с трудом сдерживали смех при виде этого Морриса. Машина, в сравнении с обложкой, выглядела убожеством.

— Еще увидишь, что это за зверь.

— Ну ладно. Посмотрим на это чудо, — ласково проговорила Анна. Хотя бы не стала смеяться снова.

Через туннель они свернули на перекрестке и вскоре двигались вдоль широкой Уолворт-роуд. Рядом с Гарри уже сидел Билли, которого они подобрали на Ист-стрит, а Анна, поменявшись с ним, была с Томом на заднем сиденье.

Билли был развернут назад и посвящал Анну в «правила» поведения с высшим классом.

— Дорогуша, только не называй их тори, как твой недальновидный муж, — вещал Уоткинс, а Анна смеялась.

Гарри уже молча закипал от раздражения, когда к ним параллельно пристроился крутой «Бьюик» с откидным верхом, сверкающий лаком. Поравнявшись с Моррисом, он резко высунулся «мордой» вперед, но Гарри прибавил газ. Моррис тут же среагировал, догнав «Бьюик», и поравнялся с ним радиатором.

За рулем был какой-то важный тип во фраке, он с усмешкой посмотрел на Гарри и Билли. Дескать, куда вы лезете на своем ржавом драндулете против моего «локомотива». Через секунду напористый «Бьюик» обогнал Морриса и вырвался вперед, победоносно ревя мотором.

— Фрэнк? — отвернувшись от стекла, лениво спросил Билли. Он оставался невозмутим.

— Это ничего, ничего, — Гарри с ухмылкой подождал еще немного и ударил в акселератор. Мотор страшно, но благородно взревел, Моррис понесся вперед, точно пуля. Он легко догнал выскочку. Водитель «Бьюика» вцепился в руль и неверяще уставился в спидометр. Он разогнался свыше ста километров, но не мог обогнать эту убогость!

«Как такое может быть?» — читалось на его удивленном лице.

Теперь две машины мчались ровно по длинному шоссе. Билли победоносно взмахнул кепкой, Гарри полностью выжал педаль.

Мотор снова взревел, аки лев, и Моррис оставил «Бьюик» далеко позади. Когда Гарри снова сбросил скорость, Том с восхищением и гордостью воскликнул:

— Здорово, папа! — и легко обнял Гарри за плечи.

— По крайней мере, ужин мы ему отравили, — усмехнулся Уоткинс.

Гарри расплылся в широкой улыбке и глянул в зеркало на Анну. Она теперь явно забыла о Билли, сидела испуганная и со страхом смотрела на Тома.

Проезжая Крэмптон-стрит, Гарри увидел пустырь между домами поместья Пуллен. Это было место, где почти четыре года назад находился паб «Слон и Замок». Но пустырь так и остался скрыт от глаз маглов и ничем не застроен. Министерству уже не было дела до его судьбы. Видимо, и до судьбы его хозяина.

«Наверное, — думал Гарри, — тех бандитов могло уже и не быть на свете. Он уже успел забыть об этом…»

У Гарри екнуло в груди — именно он приложил к этому руку, и теперь это навсегда на его совести. Он прибавил газ, и машину резко дернуло вперед.

После Вестминстерского моста они попали в пробку у Биг-Бена и потеряли не меньше трех минут. В это время Том завороженно смотрел на высокую башню, казалось, пересекающую небо на две половинки. Анна рассказывала свои впечатления о том, как когда-то тоже впервые увидела ее.

— Я тоже была маленькой, — говорила она. — Чуть ста’гше тебя.

Когда они выехали на дворцовую площадь, вещать начал Билли:

— Вот и Букингемский дворец!

Снова попав в пробку, Моррис тащился по шоссе за автобусом, ужасно коптящим за собой.

— Теперь на вечеринке мы будем вонять соляркой, — проговорил Гарри, злорадно улыбаясь. Никто его не поддержал, и у него оставалось все меньше желания попасть на этот ужин.

Когда они наконец добрались до главной улицы Найтсбриджа, то свернули на площадь и припарковались возле одного из зданий на Бромптон-сквер.

Площадь была вытянутой на юго-запад петлею с небольшим сквером в центре, где красиво зеленели высокие деревья.

Том, выпрыгнув из машины, раскрыл рот и разглядывал аккуратные дома из коричневого кирпича. Цокольный и первый этажи были выкрашены в парадный белый цвет, а низ и балкончики украшали изящные черные кованые решетки. Вдоль улицы стояли столбы ажурных фонарей.

— Здесь приличнее, чем на Пенроуз-стрит, — сказал ему Гарри и, обернувшись, посмотрел через деревья на виднеющиеся в листве крыши домов соседней улицы. Вряд ли теперь он сможет увидеть особняк Блэков. Он и забыл, что дом ему сейчас не покажется.

«А так бы зайти, поздороваться… не мешало бы, — Гарри усмехнулся про себя. — Ну и шуму бы он наделал. Их бы инфаркт хватил!»

Билли элегантно поправил волосы, поднимаясь на крыльцо. Гарри приобнял Анну, она взяла за ручку совсем обалдевшего от архитектуры Тома. Билли постучался, а Гарри уже почувствовал накатывающую скуку.

Особняк по планировке почти в точности совпадал со «старым» домом Гарри, только, в отличие от него, не был настолько мрачным и обветшалым. У парадного входа их встретила служанка и по коридору проводила к лестнице на второй этаж. Интерьер гостиной представлял собой традиционный английский стиль: шотландская клетка, красные бархатные шторы на подхватах, гербы. Здесь уже собралась небольшая компания из четырех человек: сами хозяева дома — мистер и миссис Пибоди — и еще одна приглашенная семья.

Миссис Пибоди кратко пробежалась глазами по внешнему виду новоприбывших и поджала губы. Хоть и была американкой, уже успела нахвататься манер чопорных леди.

Мистер Пибоди же оставался весьма равнодушным, каким Гарри успел запомнить покупателя «Астон Мартина». Он поздоровался с Гарри, крепко пожав руку.

Служанка тут же отняла Тома из рук Анны и повела его вверх по лестнице, в то время как Анна проводила их тяжелым взглядом.

Мистер Пибоди представил вторую семью по фамилии Уэйд. И, как поняли Билли, Гарри и Анна из его слов, эти Уэйды владели заводами имбирного эля. Гарри без интереса посмотрел на них, а Билли незаметно переступил с ноги на ногу.

— Я зря надеялся на закуску? — прошептал он в самое ухо.

У Гарри самого неприятно ныло в животе.

Но, как выяснилось, переживали они зря. Всех сразу пригласили в столовую. Волей-неволей они потянулись к столу, накрытому горячими и холодными закусками. В высоких фужерах рядом с тарелками колбасы и различных канапе стояло шампанское. Анна тут же схватила один и отпила глоток.

За едой мистер Уэйд — невысокий, полноватый джентльмен с легкой проплешиной на затылке — сразу же завел рассказ о том, что на его заводах бушевали забастовки рабочих, в которых Уэйд обвинил коммунистов. Оказывается, он потерял завод на набережной в Камберуэлле — он закрылся и вот-вот закроется еще один.

— Всему виной эти крысы коммунисты! — возмущался мистер Уэйд.

Миссис Пибоди сочувственно кивала, а Гарри подавил смешок. Ощущение «самозванца» разыгралось снова, и он вытер губы салфеткой, чтобы никто не заметил, как он улыбался. Никто, кроме Анны, которая бросала косые взгляды и тыкала носом туфли в его брючину под столом.

Сам мистер Пибоди слушал жалобы Уэйда без интереса, уперев взгляд где-то над его лысеющей головой. Словно судьба заводов имбирного эля его не сильно взволновала. Сложно было сказать, что его гораздо больше заинтересуют и Билли с Гарри.

— Хорошо, в фонде найдутся деньги для тебя, Роберт, — ответил мистер Пибоди и вдруг обратил внимание и на них.

— Мне известно также, — уверенно начал он издалека, — о госконтракте на партию ящиков для правительства.

Теперь и «мудрый предприниматель» легонько пнул Гарри под столом.

— А ваши образцы нам очень понравились, — заключил Пибоди.

— Мы готовы взяться за работу, сэр, — проговорил Гарри.

Мистер Уэйд искоса глянул на Гарри, когда Анна тихо поинтересовалась о нахождении уборной.

— И сколько на вас работает людей? Ваш завод большой? — спросил он ворчливо.

Анна, извинившись, вышла из-за стола, а миссис Пибоди с миссис Уэйд мигом принялись чванливо шептаться между собой, явно о некрасивом поведении этих «простаков».

— На меня, — с упором проговорил Гарри. — На меня никто не работает. Наша фирма — это партнерское дело, где каждый человек — как семья.

— Вы что, тоже коммунист? — совсем взъерепенился Уэйд, которому, похоже, теперь на каждом шагу мерещились коммунисты.

Но продолжить он не смог. В ту же секунду в столовую вбежала растрепанная и взволнованная служанка.

— Господин, госпожа, — не отдышавшись, запричитала она. — Наверху мальчики подрались!

— Так разнимите их, идиотка, — приказала миссис Пибоди.

Служанка хотела что-то ответить, но вдруг сверху раздался странный грохот и громкие крики. Потолок вздрогнул от глухого удара настолько, что на люстре забрякали хрустальные подвески. Будто на пол третьего этажа прыгнул слон.

Все в страхе уставились на люстру, но крик миссис Пибоди: «Ричард!» послужил для всех приказом к немедленному действию.

На месте не остался никто. Миссис Пибоди выбежала, за ней быстро вышел муж, следом Уэйды и Гарри. Билли, поддавшись скорее интересу, чем всеобщей панике, вышел последним.

Поднявшись на третий этаж, все увидели, как возле детской лежал на спине довольно крупный ребенок. Он разбросал ноги и руки в разные стороны и не пытался подняться. Без сознания.

Уэйды, обогнув мистера Пибоди, кинулись к мальчику. Видимо, это был их сын. Больше в коридоре никого не было.

На Гарри постепенно накатывал ужас. Он обошел бьющихся над сыном родителей и вошел в комнату последним, готовясь к худшему.

Том стоял в крайнем от входа углу и тихо плакал. Он весь дрожал, пряча голову в груди у Анны, подоспевшей, видимо, быстрее всех. На кровати около них сидела девочка, зажимая лицо руками.

У противоположной стены рядом с открытой дверью сидел на корточках еще один мальчик, но уже довольно взрослый. Обхватив руками голову, он усиленно морщился. Его плечи обнимала миссис Пибоди.

Мистер Пибоди подошел к ней, а Гарри так и застыл в растерянности у входа, не решаясь приблизиться к Тому.

— Что произошло? — все повторяла миссис Пибоди, допытываясь у морщившегося сына.

Но тот все оставался в той же позе. В точности как оглушенный взрывом бомбочки.

Миссис Уэйд подлетела к девочке, которая неподвижно сидела на кровати. Больше никто из женщин не рыдал так, как она.

Служанка побежала вызывать скорую, а с ней ушел и Билли.

Мальчик, лежавший в коридоре, пришел в себя и стал пытаться встать с пола, заливаясь рыданиями. Мистер Уэйд помог ему, довел до кровати и заботливо уложил, сдвинув при этом дочь на самый край. По всему полу валялись игрушки, и все то и дело натыкались на них и бессовестно давили. По центру комнаты разлетелся блестящий ковер из конфетти, будто дети праздновали Новый год.

Мистер Пибоди стоял возле жены и гладил сына одной рукой. «Ричард!» — все надрывалась она.

Том, придя в себя, наконец-то поднял лицо. На левой щеке у него горела крупная ссадина, а бровь была разбита.

— Все хорошо, — пролепетал он Анне, которая была необычайно бледна.

Гарри будто опомнился. Он быстро приблизился к ним и обнял Тома за плечи.

— Кто это сделал? — тихо спросил он, но Том замотал головой.

Гарри повернулся и посмотрел на детей Уэйдов. Мальчик, совсем очнувшись от обморока, лежал в истерике, забившись в подушку. Родители пытались что-то узнать у его сестры, но она словно язык проглотила. Она все еще была в шоке, хоть пострадала меньше всех.

— Как больно, как больно! — постанывал пухлый сын Уэйдов.

Пибоди-младший тоже очухался и теперь стоял, опираясь о стену.

— Расскажи мне, Ричард! — с ноткой истерики просила миссис Пибоди. — Кто это сделал с тобой?

Ричард не проронил ни слова, зато сын Уэйдов заныл, словно трехлетний, и вдруг указал на Тома:

— Это он, это он!

— Заткнись! — сорвался на крик Пибоди-младший, но миссис тут же метнула взгляд в сторону Гарри и Анны. За миг ее до этого приятное американское лицо сменило загар на алую краску.

— Что ты сделал с ними? — зашипела она. — Отвечай.

Том молчал, но за него заступилась Анна.

— Почему мой сынь такой избитый? — возмутилась она.

Со словами, что скорая уже спешит, в комнату ворвался Билли. Он мрачно оглядел всех, а за ним появилась и служанка.

— Кто с кем подрался и что здесь все-таки произошло? — требовательно спросил мистер Пибоди.

— Я видела, как мальчик Сьюэлл накинулся на сэра Ричарда, сэр Уайд попытался задержать его, но тоже пострадал.

Она тут же заискивающе посмотрела на миссис Пибоди, но мистресс смерила ее холодным взглядом.

— Бедный мой мальчик! — зарыдала жена Уайда. — Как вам не стыдно?! Мой сын еле живой.

— Том в два раза меньше их, — вступился Гарри. — Маленький ребенок не способен причинить им вред!

Анна благодарно посмотрела на него, и Гарри взял успокоившегося Тома на руки.

Он заметил, как остальные дети, переглянувшись между собой, посмотрели на Тома. В глазах Пибоди-младшего тут же промелькнула вспышка ярости, Уайд всхлипнул и снова заплакал, а его сестра вздрогнула и испуганно опустила глаза.

— Сейчас прибудут врачи. Они осмотрят детей, — сказал мистер Пибоди, вытаскивая из кармана пиджака трубку.

— Ричард?! — жена умоляюще посмотрела на него, но Пибоди вышел из детской, сохраняя безучастный вид.

Скорая приехала через пять минут. Пока фельдшер осматривал детей, в комнате с ними остались только женщины. Мужчины прошли на этаж выше, в кабинет мистера Пибоди.

Все закурили трубку. Даже Гарри, который просто не смог отказаться.

— Никогда не видел столько напуганных детей одновременно, — проговорил Пибоди, нарушая тишину.

— Чертовщина какая-то, — согласно кивнул Уайд, вытирая вспотевшую лысину. — Мой сын был здоров как бык, но упал в обморок. С ним такого не случалось…

— Вы же не вините во всем Тома? — усмехнулся Билли. — Это же чепуха.

Его одного, видимо, все еще волновал исход сделки.

— Том тоже пострадал, — напомнил Гарри. — Мой ребенок не способен на это…

— Я заметил, что он был избит, — как ни странно, поддержал мистер Пибоди. — Я знаю своего сына, он жесток.

Закончив, мужчины снова спустились в столовую. Скоро после осмотра подтянулись и фельдшеры с дамами. Врачи обнаружили у Тома вдобавок к ссадинам на лице еще и вывихнутое запястье. Уже приложили лед.

— Если рука распухнет, сразу идите в больницу, — порекомендовали Анне.

Пибоди-младший жаловался на сильный шум в ушах. Ему сразу дали успокоительное.

— У него сильная дезориентация, — сказал один фельдшер. — Кто-то бил его по голове или…

— Кто-то на него взорвал хлопушку?! — истерично подытожила миссис Пибоди. Видимо, подразумевая пол, где рассыпались яркие конфетти.

У сына Уэйдов были подозрения на травму головы и спины. Фельдшер сказал, что не исключено и сотрясение мозга. В случае девочки обошлись одним успокоительным. У нее были схожие симптомы с Пибоди-младшим, но значительно слабее.

Обоих мальчиков было решено забрать в больницу.

Жена Уэйда бросала на Тома настороженные взгляды, пока собирала детей, и сухо попрощалась с Билли, Гарри и Анной. Миссис Пибоди снова кинулась к сыну с расспросами, но «сэр Ричард» упорно утверждал, что никакой драки не было. Якобы они дружно играли, а хлопушка рванула сама по себе.

«Служанка все придумала», — повторил он.

Несмотря на попытки Билли как-то сгладить ситуацию, мистер Пибоди больше не желал говорить ни о какой партии ящиков для правительства. Он проводил Уэйдов и их сына, которого грузили в скорую на носилках. За ними полезли и миссис с Пибоди-младшим.

На улице уже совсем стемнело, и зажглись фонари, но район Бромптон-роуд, казалось, только еще больше оживился, чем в дневное время. Из баров и ресторанов доносилась джазовая музыка, кое-где играли уличные музыканты. По скверу как ни в чем не бывало гуляли толпы народа.

Как только скорая отъехала, выехал и Моррис. Правда, не успели они проехать Гайд-парк, как снова попали в пробку возле Мемориала принца Альберта.

— Сквернее вечера я и придумать не мог! — воскликнул Билли. Похоже, он еще долго сдерживался. — Что, черт возьми, там произошло между вами?

Он развернулся боком и посмотрел на Тома в ожидании, что тот как самый младший наконец-то расколется.

— Они ненавидят меня. Стали обзывать, — тихо проговорил Том. Бровь и щека у него были заклеены пластырем. — Говорили, что я оборванец из нищего района…

— Му шэ, — расстроенно проговорила Анна, обнимая его. — Это pas vrai…

— Я знаю, что неправда, — шмыгая носом, ответил Том. — Я просил их перестать.

— Вообще была плохая идея — ехать туда. Я не хотел, — решился аккуратно высказаться Гарри.

— Что называется, приплыли! — разочарованно вздохнув, сказал Билли. — Контракта нам не видать теперь как собственных ушей.

— Во всем я виноват? — понуро проговорил Том с заднего сиденья.

— Конечно нет, — ласково улыбнулась Анна и в надежде посмотрела на Гарри и Билли.

Билли тут же отвернулся от нее, сморщившись, будто его ослепили фары встречки.

— Сейчас мы должны были сидеть в «Харродс» в каком-нибудь приятном ресторанчике, пить шампанское, слушать джаз и отмечать нашу сделку.

— Хватит уже, — оборвал его Гарри, стараясь говорить спокойно. — Не кисни. Не все еще потеряно. Просто скажи себе: не в этот раз.

— Ты серьезно? — завелся Уоткинс. — Ты, Фрэнк, ненавидел таких, как Пибоди. Но я пристроил чертов драндулет. Я рыл землю и узнал про поставки. И я, черт, свел тебя с ним…

— Ладно, ты прав. Ты чертов честный гений предпринимательства! — тоже начал повышать голос Гарри, но тут вмешалась Анна:

— Заткнитесь, вы оба! Пост’гадаль ребенок.

Она, в отличие от Билли и Гарри, старалась не кричать, чтобы окончательно не напугать Тома.

Гарри посмотрел в зеркало — Том выглядел белым в свете фонарей, и в его черных глазах стояли слезы. Принежнейшее видение — точно несчастное дитя ангела. Или дьявола.

— Просто послушай, малыш, — заговорил Билли в своей обычной манере великого духовного наставника. — Когда силы не равны, не стоит сразу лезть в драку.

— Они начали смеяться надо мной… Я сказал, что высокий, этот Пибоди — тупица. Он толкнул меня, и я упал. Что я должен был сделать?

— Уйти оттуда? — предложила Анна. — Ты ничего бы не сделаль. Было подло с их сто‘гоны нападать на маленьких.

— Я хотел оглушить этого тупицу хлопушкой, — честно признался Том. — Но он приказал толстяку поймать меня. Я не успел увернуться… Уэйд вцепился в меня так, что я вывихнул руку. — Том едва не плакал, и Анна снова обняла его.

— Ничего, — легко ухмыльнулся Билл. — Вот вырастешь и еще им покажешь!

— Они просто завидуют, — по-матерински серьезно сказала Анна.

Том вроде успокоился, и когда они выехали на мост, Гарри почувствовал, что все вновь приходит в норму. Он снова напридумывал бог весть что, ожидая от Тома проявлений «страшного зла». И только зря себя накручивал… Все оказалось куда проще.

— Именно тогда случилось… — внезапно снова заговорил Том с виноватым выражением. — Я захотел, чтобы им тоже было больно. И вдруг Пибоди с толстяком начали кричать, девчонка тоже завизжала… Сначала я не знал почему. И хлопушка сама взорвалась, будто из-за меня…

— Милый, так не бывает, — примирительно улыбнулся Билли. — Я понимаю тебя, ситуация поганая. Любой бы этого захотел, не вини себя.

— В комнату вползла змея. Просто огромная змея! — ошалело заговорил Том. — Как в зоопарке, только в десять раз больше. Помнишь, мама, как их?..

— Ви, я помню, — задумчиво сказала Анна. — То были анаконды, ше’ги.

— Она чуть не впилась Уэйду в глотку… но… Толстяк вылетел вон от удара ее хвоста!

Анна покачала головой, а Билли проговорил:

— М-м-да, похоже, зря мы тоже не поехали в больницу… Может, показаться врачу?

— Вы мне не верите, — пробубнил Том, отвернувшись к окну.

— Ше’ги, — с мольбой обратилась к нему Анна. Она не выносила, когда Том на нее обижался. Анна нежно заговорила что-то по-французски.

— Что тут объяснять? Все понятно, — Том отодвинулся от нее. — Я не хочу больше говорить.

Гарри через зеркало переглянулся с ней, и Анна бросила попытки успокоить Тома.

— Пибоди с девчонкой ничего не говорили о змее, — сказал Гарри.

— Они боятся до чёртиков, я уверен, — отозвался Том.

Когда Моррис вновь ехал по Уолворт-роуд, Гарри хмуро смотрел на темную дорогу. Яркие огни элитного района уже остались далеко позади, и теперь фонарей становилось все меньше. Гарри ехал медленно, мысли его все сильнее сгущались темными красками, сродни наступившим сумеркам.

Его опасения все-таки подтвердились.

Том мог причинить боль этим детям? Это бесспорно, и Гарри с самого начала и подозревал что-то подобное. Но теперь другой вопрос его мучил.

Одно дело, если это только лишь защитная реакция, и Том себя не контролировал. Так впервые проявились его силы как защита — и это, в принципе, нормально… Те дети сами напросились.

Другое дело, если он смог как-то самостоятельно материализовать огромную змею. Или, что еще хуже, превратиться в нее! Гарри точно не знал, мог ли Волдеморт быть анимагом. Он увлекался темными искусствами, так что все возможно.

«Вдруг у него были врожденные способности, — рассуждал Гарри, — которые исчезли… Почему? — Гарри задумался и вдруг вспомнил. — Точно! Когда он потерял собственное тело».

Билли попросил высадить его возле паба мистера Пэмбли на Амелия-стрит. Том уже дремал, и Билли тихо попрощался с Анной. Гарри попросил позвонить, если он вдруг забудет свой адрес и не доберется до дома.

Как только они отъехали от перекрестка, Анна, сидящая теперь рядом с Гарри, сразу же повернулась к нему. Он понял, о чем она хотела поговорить.

— Надо все рассказать Тому, — вполголоса сказала она. — Пора раскрыть ему п`гавду.

— Нет, — возразил Гарри. — Мы убедим Тома, что ничего необычного не случилось. Вряд ли он еще встретит тех ребят.

— Мы не скажем ему, что он волшебник? — не поверила ушам Анна. — В нем п’госнулась магия! — от настойчивости она снова побледнела.

Гарри сейчас скорее бы разбился на машине, чем выносить ее взгляд… Но ничего поделать не мог.

— Но он еще этого не понял, — Гарри все еще старался говорить тихо. — Он слишком маленький. Вот во сколько это случилось с тобой?

— Это имеет значение?!

Она обернулась. Том спал довольно крепко, уложив голову на подлокотник.

— Да. Дело в том, что я впервые обрел силу только в семь. Тому четыре…

— Qui s'en… какая разница!

— Давай продолжим дома, — попросил Гарри.

Уступать он не собирался, и Анна злобно уставилась вперед на дорогу.

— Женьяль! — пробормотала она.

До дома они доехали в абсолютном молчании.

Пенроуз-стрит кишела бродячими людьми. Завидев огни фар на плохо освещенной дороге, парочка бандитов, явно настроенных лихо пограбить, ринулись к ним. Но когда Моррис свернул и остановился на месте, они сразу же его узнали. Из машины первым вылез Гарри, в ту же минуту заметивший их.

Бандиты в страхе и вовсе решили поскорее убраться подальше от его дома. Не хватало еще, чтобы с ними снова случились странные неприятности. А это происходило с каждым, кто рискнул бы маячить у дома Фрэнка Сьюэлла.

Гарри аккуратно вытащил Тома из машины и отнес домой, за ним по пятам следовала Анна, но не проронила ни слова. Гарри зажег лампочку и поднялся на лестничную клетку, но она молчала даже тогда, когда, обойдя их, сама открывала дверь.

Уложив Тома в кровать, они аккуратно переодели его. Том все-таки проснулся, но только чтобы сходить в туалет и попить. Гарри наливал ему горячего чаю, пока Анна упрашивала его что-нибудь поесть.

— Мерси, — сказал Том. — Но я не голоден. Пойду спать.

Когда Гарри заглянул в комнату, Том уже крепко спал. Анна пристроилась у него за спиной и, обнимая, поглаживала по голове.

— Он устал, — проговорила она.

По ее голосу Гарри понял, что Анна не хочет продолжать разговор. Он тихо прикрыл дверь и налил себе стакан рома. Сил на что-то у него и самого не осталось…

Гарри, выйдя из квартиры, спустился вниз к телефону и позвонил Билли. Никто не взял трубку, значит, он еще не вернулся домой. Подавив желание плюнуть на все и сорваться на Амелия-стрит в добрую компанию к мистеру Пэмбли, Гарри обернулся к двери квартиры Алонсо. И она была заперта на ключ. Горестно вздохнув, он поднялся в квартиру.

Открывая дверь, Гарри вздрогнул. В кухне за столом сидела Анна и медленно помешивала ложечкой чай в кружке. У него мигом словно груз с плеч свалился.

— Ты все-таки вышла, — обрадовался Гарри. — Я думал, ты останешься там до утра.

— Я не понимаю, почему должна так поступить с ним, — твердо произнесла Анна. — Я не буду лгать.

Гарри подошел к ней и сел рядом.

— Чем позже Том узнает о мире волшебников, тем лучше для него. Поверь мне… Так и Дамблдор считал.

— Он должен быть подготовленным…

— Он еще успеет это сделать.

— Что? — не поняла Анна. — Ты вообще собираешься рассказать ему? Или будешь ждать, пока ему придет письмо из ‘Огвартса!

— Подожди, — запнулся Гарри. — Мы живем в обычном мире и скрываем свою магию. Для этого я и здесь, Анна…

— Я помню, — холодно ответила она. — Только Том этого не заслужил!

Как бы Гарри ни хотел признавать, но в этом Аннет действительно была права. Что бы ни помнил Гарри о Томе Реддле, мальчик, который спал сейчас за стенкой, совсем не заслуживал лжи.

— Хорошо, — кивнул он. — Я объясню ему, когда он будет готов.

На столе горела лампа, и в свете дрожащего огня глаза Анны отливали желтизной. И Гарри вдруг ощутил присутствие чего-то нечеловеческого, словно в этих глазах затаился хищник. Почему-то эта желтизна вызывала достаточно знакомые чувства…

— Ты так и не ответила, когда проявились твои магические способности, — напомнил Гарри.

Она опустила взгляд, но вскоре ответила.

— Мне было десять, — сказала Анна. — Я почти до одиннадцати не подозревала о волшебстве.

Гарри удивился, но ничего не сказал по этому поводу.

— Ты понятия не имеешь, как это тяжело. Гораздо проще знать, что ты просто бесполезная волшебница…

Он решил вернуться к тому, о чем хотел поговорить.

— А мальчику только четыре. Давай дадим ему хотя бы еще год побыть обычным ребенком… Окей?

— Но если это снова повторится?

— Тогда я обещаю все ему рассказать.

* * *

Тома морозило, и он весь дрожал. Ему снились кошмары, и его начало знобить. Во сне его избили до полусмерти какие-то высокие мальчишки, а он, беспомощный, валялся в канаве кулем, как покойник, и больше не мог встать.

При этом он постоянно слышал чье-то шипение. Оно назойливо лезло в уши. Том открывал глаза, но его окружали одни враги, одетые в странные черные мантии.

А этот голос все повторял, шипя и прищелкивая: «Подожди… Ты дашь им отпор! Ты сможешь постоять за себя, вот увидишь…»

Когда он проснулся, то не нашел рядом маму. Занавески на окнах были плотно задернуты, за окном было сумрачно. Снова начался дождь, после которого обычно долго стоял туман. Окна затрещали от проезжающего вдалеке метро.

Том встал и на цыпочках вышел в коридор. В квартире было тихо, значит, родители еще спали. Только с первого этажа доносились звуки музыки от патефонной пластинки, приятную мелодию которой перебивал недовольный голос миссис Алонсо.

Том проскользнул в переднюю — действительно, родители спали. В комнате казалось чуть холоднее, хотя камин в спальне уже давно потух. Он шмыгнул под плед в койку и прижался к маме, отчего она вздрогнула и проснулась. Затем быстро закутала его и обвила его худенькое туловище.

— Болит рука? — шепнула она еле слышно на ухо.

— Нет, — ответил Том. Он задышал размеренно и спокойно.

Папа, спавший в одежде на раскладушке, перевернулся на спину и открыл глаза.

— Вы слышали что-то? — вдруг спросил он, глупо моргая спросонья. У него бывал очень смешной вид.

— Ты о чем? — не понял Том, посмеиваясь.

— У меня в ушах шумит с утра… не важно, — он приподнял голову. — Еще рано, можно еще немного поспать…

Через некоторое время все уже сидели на кухне. Форточки в окнах были открыты, и квартиру потихоньку наполнял теплый воздух и тусклый свет летнего дождливого утра. Похоже, солнце в этот день решило не показываться, в окна долбил мелкой дробью дождь, и казалось, что уже вечер.

За завтраком папа обеспокоенно предложил Тому все же съездить в больницу, но Том категорически отказался.

— Я не хочу идти к врачу! — жуя кашу, кричал он.

Мама хотела что-то сказать, но папа ее опередил.

— Окей, — вдруг сказал он. — Так и быть, если считаешь, что ты в порядке…

Том переглянулся с удивленной мамой, и оба посмотрели на него — папа слегка улыбался.

— Ты уже взрослеешь… — сказал отец задумчиво. — Пора учиться принимать решения.

Во входную дверь скромно постучались, и она тут же отворилась, незапертая.

— Доброе утро, — поздоровался, как обычно, черноволосый сосед Хавьер. Он вошел в коридор. Папа тут же пожелал ему доброго утра.

— Присоединяйся, ‘Эвви.

— Привет! — радостно сказал Том.

Хавьер подошел к столу и сел рядом с ним. — Спасибо, но я уже завтракал. Мама не любит, когда я ем где-то еще.

— Но ты же не откажешься от моего к’гуасон, — сказала мама, подмигнув ему.

— А где твоя мама? — спросил отец, сдвинув брови.

— Пошла гулять с подругами, — тихо проговорил Хавьер, а Том понимающе кивнул.

Вот месяц, как миссис Алонсо «гуляла с подругами», надевая при этом туфли на небольшой шпильке-рюмочке и надушившись, словно работница парфюмерной лавки. Однажды, задержавшись чуть дольше с папой в мастерской, по дороге назад они увидели миссис Алонсо. Она куда-то шла одна по улице.

Том с отцом спрятались за стену здания, но она не дошла до них, а села в черную дорогую машину, стоявшую возле перекрестка. Том не знал марки, но как только машина уехала, он зачарованно проговорил: «Какая красивая!»

Водителя никто из них не разглядел, но папа отметил, что машина хоть и приличная, но явно старушка — стучит и тарахтит, как паровоз. Он бы точно ей отрегулировал клапаны в моторе да и ржавчину почистил.

— Мистер Фрэнк, а Том выйдет играть? — спросил Хавьер, привлекая внимание отца.

Том вопросительно посмотрел на него, и папа отвлекся от раздумий.

— Если доест кашу, то обязательно.

* * *

За выходные заправилась бензином только пара машин, всего на десятку шиллингов. Гарри и Билли было совершенно нечем заняться, кроме как уборкой. Они все переставляли, переносили, разбирая и выкидывая старые запчасти и шины. Отодвинули верстак от стены, отнесли на свалку гнилые детали и кузов от рыдвана. А все оставшееся воскресенье перетаскивали листы фанеры, при этом Уоткинс постоянно ворчал о том, что, наверное, не стоило сразу покупать столько дерева.

Гарри позволял и Тому присутствовать в их гараже. Но он только и делал, что дразнил Эла за вечно лохматый вид, носился с шлангом и баловался, шутливо повторяя за ним. Он проливал бензин из канистр, из-за чего Элл каждый раз багровел лицом вместе с ушами.

Гарри приходилось повышать голос, но Эл не осмеливался делать Тому замечаний, а со всех ног спешил исправлять очередную его шалость.

— Все без проблем, м-м… Фрэнк, — повторял каждый раз красный Эл. — Том отлично справляется.

Еще Том раскидал по всему полу машинки и кубики с буквами, которые Гарри вырезал ему из дерева. Фрау Розенталь складывала с Томом слова из кубиков, и в конце дня Том запомнил несколько крепких ругательств от нее.

— Теперь я знаю, как можно было послать этих тупых задниц, — улыбался Том, сидя на полу, покрытом тонким слоем стружек, словно пухом.

— Главное, не забывай, где находишься, — предупреждал Гарри, при этом ухмыляясь. Может быть, он даже сможет сделать из пацана нормального парня, и Том попадет на Гриффиндор…

«Да если бы, если бы», — думал он, вспоминая, что стало с теми богатенькими засранцами.

Был уже поздний вечер, когда Гарри в одиночестве вернулся домой к ужину. Анна с Томом уселись есть кашу с ветчиной и сухими булками, испеченными Анной ещё утром, а он оставил себе одни объедки: черствый хлеб, сыр и немного ветчины.

Уже минуту снизу назойливо трезвонил телефон, но никто не брал трубку.

Скорее всего, звонил Билли. Наверняка, в баре Уоткинс снова играл в покер и звал присоединиться к ним в компанию.

Делать нечего, Гарри поднялся с табуретки и с неохотой спустился вниз (у него уже отвалились ноги). И как раз подоспел вовремя, пока с другого конца не бросили трубку.

— Сьюэлл. Слушаю? — сказал Гарри.

В ответ прозвучал незнакомый спокойный голос и сообщил, что звонят из компании «Барроу Хепберн и Гейл».

— Да… — Гарри чуть не подавился слюной. Название звучало как явно что-то солидное и серьезное. Если даже это не правительственная служба!

Далее этот спокойный голос сообщил о том, что они заинтересованы работать с ним.

— Простите? — переспросил Гарри, плохо соображая, о чем речь.

Да, это было то самое: заказ на партию с новым дизайном коробок! Осталось только обговорить условия…

На разговор ушло минут десять. Повесив трубку, Гарри подпрыгнул и в воздухе цокнул набойками туфель.

— Да! — тихо, но радостно вскрикнул он. — Ты не пропадешь, Фрэнк.

Им все-таки удалось. Теперь можно поехать в «Харродс», куда так мечтал попасть Билли.

Нигде не найти покоя тому, кто не нашёл его в самом себе.

Франсуа де Ларошфуко

В зале паба на Клеркенвелл-роуд шумела толпа народа. Люди курили дорогие сигары, распивали виски, бренди и коньяк. Все столы в бильярде и в покерном зале были заняты игроками. Джентльмены в шляпах гоняли шары, кому-то сегодня везло и в карты.

На дворе был конец зимы 1932 года. Отто «Дарби» Сабини задумчиво сидел в стенах своего офиса и только наблюдал за творящимся разгулом. Присоединяться к шумной вечеринке он не хотел.

Темные стены за его спиной были обклеены фотографиями изысканных интерьеров и шикарных особняков, но это его больше не интересовало.

— Эти чертовы легавые снова арестуют наш клуб! — воскликнул его брат Арч, разгребая бумаги со стола: деловые контракты и счета.

Если так дело пойдет, то совсем скоро в южном Лондоне не останется ни одного игорного клуба, принадлежащего мафии Сабини. Ассоциация защиты букмекеров отняла лучшие поля, и дела на ипподромах также шли коту под хвост.

— Вспомни, Артур, — произнес Отто, — что сказал бы на это Чарльз. Сабини никогда не сдаются.

— Когда он так говорил? — возразил Арч грубо. — Не у себя ли на похоронах!

Средний из братьев, Чарльз, так и не вышел из комы, он умер, не приходя в сознание. Его тогда успели довезти до больницы, и он не умер на месте… Глории и с этим не повезло — ее холодное тело везли уже в мешке.

Отто выписали из Бартса только через месяц после взрыва в его пабе. Уже под арестом. Не успел он перейти пределы палаты, ему предъявили обвинения в убийстве, от которых он и не отказывался. Покидал Бартс он уже в кандалах. На следующий день состоялся суд. Сабини только огорчался, что лично не перерезал горло убийце брата.

Нары располагались с двух сторон в два яруса, на каждый — по шесть человек. Для них отводилось пять квадратных футов и шесть дюймов.

Среди преступников тоже есть свои ранги. А Отто «Дарби» Сабини — осужденный за убийство, но не приговоренный к повешению, вкупе с гордым характером и физической силой — окружал величественный мрачный ореол. Другие уважали и восхищались им.

Отсидев в тюрьме на Боу-стрит три года, он вышел под залог.

Деньги собрал Арч, оставшийся на свободе, все это время управлявший, как мог, их бизнесом. Но ему не хватало силы и ума старшего брата. Ведь благодаря бойцовским навыкам, Отто и пробил им дорогу еще в начале двадцатых. Так что, освободившись, он получил возможность снова возглавить бизнес.

По прошествии лет Отто удивляло только одно. Для всех его паб «Слон и Замок» будто и не существовал вовсе, остался затерянным. Через пять лет никто на Крэмптон-стрит больше не помнил то место, в котором они когда-то справляли веселые вечера. Он сам не смог найти, где погиб его брат и пострадали его люди.

Для Арча стало утешением, что они убили этого взрывателя. В отличие от старшего брата. Случившееся в январе двадцать седьмого так и продолжало спустя пять лет преследовать его, а для всех Дарби Сабини отчаянно пытался восполнить потерю брата.

«Похоже, он так и остался арестантом», — поговаривали другие. Отто только посмеивался, но признавал, что духоту и вонь камеры, забитой до отказа немытыми телами, забыть было непросто. Ощущение, что сидишь в грязном хлеву.

На самом же деле он постоянно искал следы прошлого и ответы. Он чувствовал, что полиция была с ним не до конца честна (как и он в общем-то).

Отто не покидало ощущение, что в этой истории как будто не хватило фрагмента. Может быть, все просто упустили кого-то, недонаказали… Либо намеренно скрывали правду.

Отто не сомневался — без участия кого-то еще дело не обошлось. Может быть, тайной организации? Но даже его связи в полиции и среди преступности не помогли.

— Гляди сюда, Дарби! — Арч бросил на стол газету, а Отто, до этого погруженный в мысли, склонил на нее глаза. Среди рекламных объявлений особняком выделялось: «Самые дешевые квартиры на Крэмптон-стрит!»

— Вот что скоро будет с нашими кварталами, — не унимался Арч. — Ты хочешь сдавать квартиры в Сохо с почасовой оплатой? Эти бордели и так уже приносят одни лишь убытки. Их постоянно пасет полиция.

Сейчас выражение на лице брата твердило только одно — их дела с каждым годом шли все хуже, и черная полоса не спешила заканчиваться. И Арч видел проблему в том, что Отто это больше не волновало.

В этот момент служебная дверь в задней несмело распахнулась, и в помещение офиса ввалились двое недорослей. Одетые в рваные штаны и поношенные сюртуки, с немытыми лицами, оба выглядели как бездомные. Правда, один из них, который постарше, напялил сверху драного сюртука пальто свежего вида и хвастливо выпендривался. Не иначе ворованное. Ему было не больше восемнадцати, а другому и того меньше.

— А ну пошли вон отсюда! — пробасил Арч свысока и вскочил со стула. — Это частная собственность.

Он, вытащив револьвер, насупился, но один из ребят, тот, что в пальто, заговорил:

— Нам нужен мистер Дарби Сабини! На деловой разговор.

О манерах джентльменов эти двое сроду не знали.

— Врешь… Что у вас за дело к Сабини?! — взвился было Артур, но Отто, тоже поднявшись из кресла, его остановил.

— Спокойнее, Арч. Выслушаем их, — холодно сказал он. — Что у вас?

— Лихое дело, хозяин! — загорланил пьяным голосом парень в пальто. — Есть что обмусолить. Только, будь добр… Не поскупись двадцати шиллингов для бедных братьев. Мы шли сюда с Уолворта, угостите хотя бы глинтвейном.

Арч снова норовил вмешаться, но Отто взял его за плечо и усадил обратно.

— Важное дело, — сказал он тихо, но четко, и снова вернулся к братьям. — Дам золотой соверен каждому, если информация стоящая.

Оболтусы жадно зачесали черные ладони.

— Не обманешь, господин? — ехидно спросили они.

— Чего вы мямлите, собаки? — проворчал Арч. — Слово джентльмена!

— На улице добрые люди… словоохотливые. Растрепали, что есть один мужик, с виду обычный работяга, как все. Но владеет он кое-чем… Мастерской, у которой водятся богатые клиенты.

— И кто он, — перебил Арч, усмехнувшись. — Художник? Сапожник? Нам это неинтересно!.. Шавки вонючие.

— Он тачками занимался, а не башмаками, — продолжил бандит. — И заправка своя у него. Присмотрись, хозяин! К нему приезжали такие машины, залюбуешься… Люди с Найтсбриджа. Никакой охраны, не-а… Он даже оружия при себе не носит. Правда, местные карманники побаиваются его. Слухи ходят, будто фокусы опасные умеет он, сглазить может. Но это лишь сплетни… Руки у бродячих слабые, глаза затуманенные, — они оба загоготали. — В общем, Фрэнк хорошо им хряпнул по башке, они и посыпались.

— Фрэнк? — непроизвольно повторил Отто и отвел глаза в сторону.

— Ну, а адрес у этого мастера имеется? — усмехнулся Арч.

— Мы укажем, только деньги вперед! — Братья нервно елозили ногами по полу. Отто опустил глаза на их ботинки — такие же грязные, с истоптанной колодкой. Разваливаются, что их хозяева.

Один крепкий удар, и эти двое скорее на тот свет отправятся, чем в больницу.

— Говорите адрес и проваливайте, — пригрозил Арч.

— Это где-то на Пенроуз-стрит… ремонтная мастерская, — подал голос второй, но парень в пальто толкнул его в бок.

— А наше золото?!

— Дай, Арч, им на мыло, — холодно сказал Отто. — Пусть умоют свои морды, смотреть противно…

Те было возмущаться, но Отто вышел из-за кресла:

— Бармен нальет вам глинтвейна, и, так и быть, бренди на дорогу…

Братья больше не рискнули бунтовать. Они испуганно попятились и выбежали из офиса. Все знали, что кулак у Дарби железный.

Эти мошенники все больше напоминали Отто диких зверей, которым можно скормить голые кости. Но информация все же зацепила. Для этого имелся нужный человек. Как нельзя лучшее дело для Келли.

* * *

К пятилетнему возрасту Том подрос еще на дюйм, и снова вырос из одежды. И после зимы, к весне, Анне снова пришлось сменить ему гардероб, когда на улице установилась теплая погода.

Билли с Гарри больше не страдали от безделья, а Том теперь часто ошивался в гараже, помогая Элу или таская коробки. Еще Том не расставался с Хавьером, правда, тот продолжал настаивать на простом Хэви. Вероятно, благодаря влиянию матери больше ценил в себе американские корни, чем папины — испанские.

Хавьер обычно приходил с Томом и проводил время в мастерской, пока мистер Алонсо без конца работал, а миссис гуляла с «подругой» на крутой машине.

Они вместе дурачились над Элом, поливая его водой из шланга. Носились в догонялки вдоль путей, мимо стройки домов, кирпичных зданий цехов. Делая круг, мальчишки сворачивали на мастерской со скатными крышами и прибегали к дому, и дальше снова по кругу.

Уже под вечер — когда солнце готовилось к закату, а небо окрасилось в красный — они перебежали на другую сторону улицы, мимо перекрестка с Пэнтон-плейс, когда оттуда выехала машина и, повернув, остановилась прямо возле Тома.

Он уже знал такую марку — кажется, это был «Кадиллак». Совсем не та машина, вспомнил Том, на которой обычно приезжали сюда две женщины. Иногда эти особы, за рулем у которых сидел водитель, приезжали к родителям за арендной платой.

В «Кадиллаке» сидели двое мужчин в кепках. Один из них опустил стекло и быстро оглядел Тома с ног до головы. У Тома от этого взгляда почему-то вмиг пересохло во рту, а в груди образовалась льдина. Он непроизвольно отшатнулся.

— Привет, мальчуганы, — сказал мужчина на вид лет сорока. Сквозь аккуратные усы проглядывали золотые зубы. Том заметил шрам на брови.

Мужчина хмыкнул и кинул монетку в руку Тому. Он опустил глаза — целый шестипенсовик!

— Подскажи, мальчуган! Куда тут запропастилась мастерская, где можно заправить этого красавца?

Хоть и приличного вида, бугай совсем не был милым. Том вмиг для себя решил, словно прочитав что-то у него в глазах, что эти двое джентльменов — не клиенты его отца.

— Здесь нет такой, — ответил Том уверенно и почувствовал, как Хавьер непонимающе смотрит на него.

Мужчина сощурился, но молча схватил руль и тронулся. Они продолжили медленно двигаться на северо-запад к квадратному тоннелю в путепроводе.

Если «Кадиллак» свернет перед ним, то этот переулок приведет его как раз к гаражу…

— И что это было? — непонимающе спросил Хавьер, но Том застыл.

Он не двигался, как онемел на месте.

— Они не свернут перед тоннелем! — бормотал он, как в трансе: — Они проедут дальше… уедут далеко. Не свернут, я сказал!

И в самом деле «Кадиллак» проехал вперед под путепроводом. Он уехал дальше по Пенроуз-стрит до поворота на Уолворт-роуд.

Тома все еще трясло. Он снова чувствовал настолько сильный страх, что внутренности теперь словно скрутило и они полыхали в огне.

— Они не повернули, — проговорил Том с облегчением, к нему постепенно возвращалось дыхание. — Они уехали…

Он почувствовал, что весь мокрый. А еще, что штаны стали как-то слишком сырыми. Том нагнулся и тут же понял, в чем дело. Он густо покраснел, как рак. И Хавьер тоже заметил это.

Он резко сбросил с себя рубашку, оставшись в мокрой от пота майке, и протянул ее Тому.

— Спасибо, — сконфуженно отозвался он, быстро завязывая рубаху поверх штанов. Повезло, что на улице было не слишком много зевак, и его позор видел только Хавьер. Том сорвался с места и понесся со всех ног по прямой к дому.

Мама как раз вешала белье во дворе, когда Том пулей пролетел мимо, а за ним Хавьер.

— Что, что… — заикаясь от волнения, проговорила она.

— Не ругайте Тома… — с мольбой заговорил Хавьер, запинаясь от быстрого бега. — Пожалуйста… миссис Сьюэлл. Он случайно.

Перепуганная Анна тоже заспешила к двери в квартиру.

* * *

Гарри отошел от верстака и разогнулся. От долгого стояния в одной позе спина конкретно затекла. За окном уже совсем стемнело, и он остался втроем с Элом и фрау Розенталь.

Парень уже сматывал шланги, фрау подметала пол. Она уже пригубила коньяк из буфета и пела стихи собственного сочинения для поднятия бодрого духа:

Когда ты счастлив и рад,

За окном будет красный закат…

Гарри решил, что на сегодня достаточно, и направился на улицу, чтобы закрыть ворота. Он вышел из гаража, но припевы фрау слышались и здесь. Вот же ее сегодня прорвало не на шутку.

Не смотря под ноги, он наступил на что-то твердое и острое и чуть не подвернул ногу.

— Чертовы кубики! — выругался Гарри, едва не грохнувшись на землю.

«Том когда-нибудь напросится на поджопник!» — подумал он с раздражением. Закрыв ворота, он заметил, что на улицу постепенно опускался туман. Кое-где молочная дымка скрыла окрестности, и свет одинокого фонаря на другой стороне улицы оставлял в воздухе мутные желтые полосы.

Гарри обернулся назад и хотел вернуться к железным дверям гаража, но случайно его взгляд упал на валяющиеся кубики, на одном из которых он чуть не упал минуту назад. Мгновение он смотрел на буквы, прежде чем осознал, что из них, словно сами собой, складываются слова. «Уходи» и, напротив, «Скорее».

— Эй, Эл! — крикнул Гарри парню, не успевшему далеко отойти. — Ты трогал кубики?

Эл отрицательно замотал головой, что его лохматые волосы бились об уши.

«Это что, предупреждение? — опешил Гарри. — Мне… Уходи скорее?!»

В этот момент к воротам подъехала, словно родившаяся из тумана, темная машина. Водитель закричал, высунувшись из окна:

— Вы уже закрыты?! Можете меня кто-то заправить?

Гарри нерешительно подошел к воротам. Казалось, что сердце вот-вот пробьет ему грудную клетку.

— Хорошо… На сколько вам?

Он приоткрыл створку и рассмотрел машину. Это был какой-то таксист, ничего опасного. Мужчина в кепке мутно-туманного цвета протянул деньги.

Таксист, заправившись, уехал, и за ним ушли и Гарри вместе с Элом, закрыв при этом фрау Розенталь в гараже (она благополучно спала на листах фанеры).

Второпях вернувшись домой, Гарри обнаружил, что Хавьер одиноко сидел возле лестницы, а из двери рядом с ним доносилась ругань. Алонсо снова ругался с женой, и внизу уже успела развернуться драма.

— Эх, семья… — вздохнул Гарри.

— Мама вернулась поздновато, — ответил Хавьер. — Мы с папой, похоже, остались без ужина…

— Пойдем… Ты голоден?

Хавьер неуверенно поднялся с колен, и они, взявшись за руки, поднялись до квартиры.

В коридоре не слышалось голоса Тома, и Гарри насторожился.

— Эй, все? — позвал он.

Анна выглянула из спальни Тома и тихо проговорила.

— Не кричать. `Эви…— удивилась на миг она, но тут же переключилась на Гарри. — У Тома сильная головная боль.

Затем снова скрылась за дверью. Гарри судорожно скинул свою рабочую робу и, проводив Хавьера на кухню, заглянул в комнату Тома. Он лежал на спине, крепко закрыв глаза, на лбу была мокрая повязка. Мышцы лица его были напряжены, челюсти постоянно сжимались, но мальчик всё же дремал.

— Может, вызвать врача? — прошептал Гарри.

— Звони в скорую.

Гарри быстро вернулся к входной двери, на миг обернувшись. Хавьер растерянно сидел в кухне, завернув тонкие лодыжки за деревянные ножки стула. Он чересчур ссутулился на самом краешке сиденья…

Гарри выскочил в коридор и, спустившись на первый этаж, набрал номер скорой. После непродолжительных гудков трубку сняли, и неприятный женский голос проговорил дежурные фразы:

— Что у вас случилось? Как долго длится головная боль? Температура?

Миссис Алонсо, хлюпая носом, стояла возле двери и поправляла прическу. После сообщения: «Ждите, врач выезжает», Гарри повесил трубку.

— Вы видели, где Хэви? — спросила она.

Глупый вопрос, сама же прекрасно знает.

— Он у нас, все в порядке.

— Понятно, — сказала она, поджав губы. — А вы в коридоре стоите. Подслушиваете?

Подслушивать их специально никто бы не стал. Все, что у них происходит, слышал весь дом.

— Я… жду скорую. Тому что-то заплохело… но они скоро будут.

— Ох, жаль. Чудный мальчик… А я, пожалуй, заберу Хэви.

— Но он там в порядке.

— Я сама разберусь, спасибо.

Совсем скоро приехал фельдшер, и Гарри не пришлось долго ждать внизу. От мужчины в белом халате пахло табаком. Гарри был на нервах, и ему показался этот запах до боли приятным. Сам бы не отказался от сигареты…

Фельдшер поспешно осмотрел Тома и померил давление.

— Высокое, — сказал он сидящей возле него Анне. Затем сделал несколько уколов и оставил рецепт. Похоже, теперь все было в порядке.

Гарри остался в комнате, Анна проводила врача до низа.

Теперь Том успокоился и спал крепко.

— Что с ним было такое? — спросил Гарри озабоченно, когда Анна вернулась. Он всё ещё думал про эти брошенные кубики на полу: «Уходи», «Скорее».

Может, просто совпадение.

Запах табака исчез, и желание закурить стало просто нестерпимым. Только сейчас он заметил, что в кухне над плитой сохли штаны Тома, в которых он был сегодня.

— Да что здесь случилось?

— Я должна сказать, — тихо проговорила Анна. — Том вернулся ‘омой очень возбужденный… И он описался. Прошу, только не напоминай об этом, — взмолилась Анна. — Не делай из нас его врагов…

— Почему это мы — враги?

— Мы и так скрываем от него его сущность. Все это случилось из-за этого, — с укором произнесла Анна.

— Я думаю, сейчас это ни при чем… Дело в другом.

Гарри прикрыл дверь, чтобы ненароком не разбудить Тома. Он рассказал ей о случившемся в гараже и спросил: — Ты не заметила, может, что-то случилось на улице?

Анна только пожала плечами. Теперь она с полной уверенностью заявила, что Тому надо рассказать о волшебстве.

— Я же сказал, что скажу! Когда он будет готов.

— Думаю, он уже давно готов!

Гарри потер руками лицо, так и не умывшись после гаража. Он уже был совсем не как Гарри-на-три-четверти-маг, а все-таки наполовину Фрэнк.

— Я не хочу постоянно ссориться из-за этого, — он покрутил пальцем у виска.

На этом они прекратили разговор, а Гарри, взяв свою куртку поприличнее, вышел на улицу и сел в машину. В такой вечер он не придумал ничего лучше, как отправиться в паб. Там он наконец сможет закурить трубку…

* * *

Том проснулся и с удивлением заметил, что чувствовал себя как огурчик. Голова больше не болела, и Том аккуратно вылез из-под одеяла. В квартире было прохладно, за окном все еще стоял туман. Смог так и не рассеялся, и, видимо, не пройдет и сегодня. Но на улице уже становилось теплее, чем в помещении, отчего Том не мог долго спать.

Он высунулся из двери. В квартире как обычно тихо, значит, он снова проснулся первым.

Можно было вернуться в постель, но воспоминания прошедшего дня остановили на месте. Том почувствовал сильнейшее волнение: он еще так и не увидел отца. Вроде бы слышал его голос, но от головной боли вчерашний вечер плавал в мутном мареве, и он мог напутать и услышать что угодно.

Том заглянул в спальню родителей и выдохнул с облегчением. Отец крепко спал на раскладушке, плотно придвинутой к койке. Развернувшись лицом как раз к Тому, он сладко сопел. Тому стало жаль его будить, но вчерашнее требовало выдать ему все сейчас же.

— Пап, — тихо позвал Том и погладил его по плечу.

Он прохрипел во сне, издав что-то похожее на «А-а-х-р-р». Разлепив глаза, отец, словно с перепугу, вздрогнул всем телом и резко вскочил.

— Чт-то случилось?! — выпалил он.

Мама недовольно завозилась рядом, бормоча во сне.

— Господи, Том… — проговорил папа, придя в себя. Неужели он так напугал папу?

— Прости, — прошептал Том. — Я должен тебе рассказать кое-что.

— Полшестого утра? — Он протер лицо руками. — Черт, я не спал всю ночь…

— Ну прости, я не знал. Но это правда важно.

— Ну раз так… марш на кухню, — затем одними губами добавил. — Поставь чайник.

Том подмигнул и прошмыгнул в коридор почти неслышно, как кошка.

В кухне он зажег спичку и, включив газ, поднес ее к плите. Том уже проделывал такое не раз, но сейчас забыл о своих брюках, висящих на веревке. Они сразу задымились, а в кухне запахло гарью.

Проклятье! Он сейчас сдаст отца с потрохами… А они же договорились, что маме знать о том, что он сам зажигает плиту, ох как не стоило.

Папа прошел в кухню, обхватив себя руками и зевая, но тут же остановился. Том сейчас усиленно затаптывал бахрому на своих штанах, и он с минуту удивленно наблюдал это представление.

— Надеюсь, ты меня разбудил не для этого! — Его свободные от рукавов рубашки руки были сплошь покрыты мурашками.

— Нет! — Том быстро закинул штаны под стол. — Вчера кое-что произошло.

— И что же вчера произошло?

По бледному лицу отца нельзя было прочитать ничего, и Том точно не знал, как все сказать. Может быть, папа уже сам давно в курсе об этих людях (Тому можно было все-таки и намекнуть об этом!). Ему осталось только в уме прикидывать, что всю ночь с тем происходило и почему он не спал.

— Вчера тебя искали какие-то люди, — сказал Том, стараясь скрыть волнение.

— Меня? — спросил отец без удивления. — Что за люди?

Он всё ещё молчал, глядя через Тома в окно, а еще еле заметно дрожал.

— Они искали твою мастерскую, — ответил Том. — Не сказали, что тебя.

Отец снова откровенно зевнул, а Том выпалил, не удержавшись:

— Это были опасные люди! Не знаю как… но я понял это! — Том готов использовать все, даже расплакаться. — Пожалуйста, скажи, что мне это почудилось…

Конечно, он слышал о бандитских разборках, но не ожидал, что отец будет замешан в чем-то подобном.

— Том, поверь, я понятия не имею, кто они, — сказал папа уже мягче и, подхватив Тома на руки, усадил на табуретку. — Как они выглядели, можешь описать?

— Двое крупных джентльменов, оба хорошо одеты… У одного шрам на лице. Приехали на «Кадиллаке». Они точно ничего не знали о тебе. Заплатили монетой… я отдал деньги Хавьеру.

Папа поднял брови, снова задумчиво уставившись в окно.

— Мне было жутко страшно. За тебя. Что было, если бы они нашли тебя?

— Ну, — вздохнул он. — Правды мы не узнаем… Вчера к нам не приезжали никакие джентльмены на «Кадиллаке». Должно быть, они услышали песню фрау Розенталь…

— Это я им сказал, что здесь нет мастерской, и они проехали мимо вас. Я очень сильно пожелал этого, словно по моей воле так сбылось…

— Не знаю, в чем тут дело, — ответил папа, снова отведя глаза. — Слушай, а ты… может быть, пытался как-то, эм-м… предупредить меня?

Том растерянно закивал. Странно, что отец был в курсе этого. Значит, он все-таки был в безопасности… Почему тогда не спал всю ночь?

* * *

Чайник, забытый на плите, уже вовсю противно свистел. Свист переходил в вой. Но никто не собирался заканчивать это, пока в кухню не ворвалась Анна, метнулась к плите и выключила газ.

— Ты весь день собрался слушать этот свист? — недовольно проговорила она.

— Я, — Гарри заикнулся. — Как раз собирался выключить.

Она вломилась как раз вовремя, избавив его от приставаний Тома. Или просто подслушивала за дверью?

Анна сложила руки на груди, укутавшись в шаль.

— О чем вы тут говорили? Рассказывайте.

— Ни о чем, — проговорили они вместе с Томом.

— Vous cachez quelque chose?!

— Мы ничего не скрываем, — ответил Том. — Я рассказал папе о вчерашних головорезах.

— Это совсем не так, Том, — сказал Гарри строго. — Это серьезные обвинения! Мало ли что за джентльмены искали мастерскую? Может, им действительно нужна помощь с машиной.

Том поджал губы, а Гарри добавил:

— И еще раз раскидаешь свои кубики, я их на хрен засуну…

— А ну прекратить! — Анна толкнула Гарри в плечо.

— Tom, s'il te plaît, — произнесла Анна уже мягче. — Diss la vérité à papa.

— Я всё рассказал, — ответил Том. — Мама настаивала, чтобы я ничего не скрывал от тебя… Вообще-то я собирался бежать к тебе…

Тут Том снова густо залился краской.

— Но я не пустила. У него начиналась мигрень, — сказала Анна, повернувшись к Гарри. — Се те мажикь! А что это? — Она указала пальцем на валяющиеся штаны.

Гарри залил заварку и закутал чайник полотенцем. Что это последнее она сказала?

— Пойду посмотрю, как там Хавьер, — произнес Том упавшим голосом.

Он сполз со стула, не обращая внимания на крик Анны:

— А кто мне поможет с завт`гаком?

Видимо, он больше не хотел ничего обсуждать. И никто не успел сказать и слова, как Том вылетел из кухни и хлопнул дверью.

— Почему у Тома все штаны обгорели?

Гарри снова повернулся к Анне и заговорил, о чем хотел, не сдержавшись.

— Я понял, что последнее ты сказала. «Это была магия», так?!

Он сложил руки на груди и наблюдал, как она принялась их аккуратно складывать.

— Какая разница, — ответила она безразлично. — Он не придал этому значения.

— Этим ты делаешь только хуже. Не провоцируй его…

— Ты же лучше знаешь Тома, — Анна повернулась к нему с выражением холода на лице. — Знаешь, что ему нужно!

— Похоже, Том всё-таки предупредил меня, — сказал Гарри тихо. — Я получил его сообщение.

Анна покачала головой и сказала:

— Я же говорила. Он особенный.

— Опустим это. Главное, кем были те люди и что им надо от нас?

Гарри продолжал сосредоточенно перебирать в голове, кто мог заинтересоваться мастерской.

Из банка? Вряд ли они ехали вытрясать из них долги. Билли отлично вел дела, и с налогами пока не было проблем. Так же вряд ли этих джентльменов интересовали деньги — Гарри с трудом припоминал последнюю крутую тачку с крупной страховкой у них в гараже.

Правительственный заказ на коробки? Осталось только… Кому могла понадобиться столь мелкая сделка. Кто-то решил составить им конкуренцию?

Конечно, еще оставались их, вместе с Анной, «друзья» — маги. Мракоборцы вполне могли принять вид кого угодно. Но тогда вопрос, почему они не заколдовали Тома?

— Ты думаешь, они вернутся? — Анна застыла, ее обтекаемую фигуру облизывал свет лампы, кудри на плечах чуть разлохматились. Выглядела она завораживающе.

— Не знаю, — Гарри не заметил, как начал грызть ногти. — Думаю, вряд ли что-то серьезное.

— Дай бог, — сказала она.

* * *

Том совсем не стеснялся ходить по утрам к Алонсо и был прав: Хавьер уже не спал, он просто лежал под одеялом на раскладушке в передней. Здесь перед эркером помещалась только она.

Том примостился рядом с ним и свернулся под одеялом. Хавьер зашевелился и повернулся к нему лицом.

— Доброе утро, — сказал он. — Мать специально тебя пустила?

— Да, — ухмыльнулся Том.

— Она гонит меня вставать, но мне так не хочется… Они пошлют меня в магазин и уйдут.

— Так спи еще. Моя только начала разогревать духовку… Они никогда не замечают, сколько я беру булок.

Хавьер улыбнулся в ответ.

— Они у тебя отличные. Моя мать сразу заметит, если я беру добавку.

— Из-за такой ерунды они не ссорятся… Обычно это происходит из-за меня.

— М-м-да, — тихо проговорил Хавьер, печально сдвинув брови над большими карими глазами. — Мне тоже так кажется. Если бы меня не было, мама бы столько не ворчала, а папа не работал на износ…

— Да уж, — Том пожал плечо Хавьеру.

Он тут же почувствовал укол за свое поведение. Минуту назад он считал себя самым несчастным ребенком на земле, но иногда чужие проблемы оказываются гораздо серьезнее, чем собственные. Его-то проблемы и вовсе призрачные, если считать разыгравшееся воображение вообще проблемой. Может, ему действительно стоило показаться врачу?

— Как ты себя чувствуешь? — Хавьер привстал на локте.

— Отлично… У тебя были странные предчувствия? — вдруг спросил Том. — Или совпадения?

— Ты снова о вчерашнем? Ну… как-то мне дорогу перебежала черная кошка. Мама в тот день больше не пустила меня на улицу. Отец тоже был, и мне пришлось слушать их ругань весь день.

— Это та, чей труп мы нашли на обочине?

— Да, и мама начала уходить к подругам, а дома стало спокойнее.

— Да уж, — пожал плечами Том, приободрившись. — Странные совпадения…

В этом мире того, что хотелось бы нам, нет!

Мы верим, что в силах его изменить, да!

Но, революция, ты научила нас

Верить в несправедливость добра.

ДДТ

— Значит, этого Фрэнка вы не нашли…

Отто скучающе смотрел на дверь своего офиса. Бизнес вечно запирал его в этой мелкой конторке. А он любил вид на утреннюю Клеркенвелл-роуд. Только вот в офисе совсем не было окон, и дневной удушливый смог уже давно сменил туманное утро. Время было упущено.

Отто мог только представлять, как асфальт и серые крыши домов розовеют с востока. Но сейчас ему явно было не до того.

— Дарби, мы прочесали почти весь Уолворт. — Мужчина с рассеченной бровью вальяжно развалился перед Отто на кресле. Он прищурил орлиный глаз, и его рассеченная бровь сдвинулась вниз. — Мы обшарили кучу мастерских. В основном там одни ремесленники да театралки… Нам попалось около трех этих Фрэнков. Хороших механиков среди них не нашлось.

Келли превосходно ориентировался в Лондоне. Выросший в трущобах, казалось, этот цыган мог достать кого-то даже из-под земли. Но, похоже, в этот раз даже его чутье подвело. Вчера вечером они вернулись ни с чем, и Келли появился в офисе только на следующий день.

— Мы опрашивали и уличных. Все как один не в курсе, что это за механик Фрэнк.

— Они просто молчали? — подытожил Отто.

— В тех районах все друг за друга, — рассудительно ответил Келли. — Чужакам они ничего не скажут.

— Поэтому я и послал тебя, — раздраженно сказал Отто, вставая с кресла. — Ты уж знаешь, как им развязать язык. Они простые безвольные работяги.

С улицы послышались выстрелы и крики. С раннего утра дороги заполняли демонстранты, в основном из рабочего класса. Бедные, голодные и обездоленные. Они несли плакаты, протестуя против низких зарплат и безработицы. По дороге в паб Сабини видел, как некоторых разгоняла полиция с собаками.

Зал паба пустовал. Перестрелки распугали народ на улицах.

— На твоём месте, Дарби, я бы нашёл тех жалких барыг и вытряс из них последние мозги, — Келли говорил так, словно и не было этих выстрелов за стеной. Цыган был спокоен, словно дьявол. — Чтобы в следующий раз знали, как сливать туфту.

— Ты и на Пенроуз-стрит был? — недоверчиво спросил Отто.

— Я же говорил… Видел там одну детвору да нищих.

Ещё не было такого, чтобы Келли мог с чем-то не справиться. Отто лично видел, как он одним выстрелом мог попасть лисе между глаз.

— Кого-то опрашивал? — снова спросил Сабини.

Келли вдруг призадумался и ответил не сразу:

— Да, нам попались местные мальчишки. Только один из них был больно бледный и высокий. Обычно эти дети работяг выглядят не так…

Тут приятное лицо Келли словно окаменело, и он ответил абсолютно пустым голосом:

— Мастерской там не было, и мы уехали, — дальше Келли словно бы хотел сказать что-то еще, но замолчал совсем.

Отто ждал, но цыган не мог точно выразиться. Он выразительно прочистил горло, но Келли больше не сказал ни слова, покручивая на пальце револьвер.

— Хорошо, Келли.

Сабини понял, что теперь они просто обязаны еще раз вернуться в Уолворт и найти проклятую мастерскую. — Так и быть. Но ты на этом не свободен.

— Надеюсь, без претензий, Дарби.

Келли все еще угрожающе прокручивал пистолет и растянул губы, оголив золотые зубы. Вряд ли он собирался пойти дальше на конфликт, Отто это понимал. Таким нужно немного — деньги и надежная крыша. Чем мафия Сабини его и обеспечивала, беря под покровительство.

— Не забывай, чем ты обязан семье Сабини, — спокойно проговорил Отто. — За убийство полицейских ты бы уже болтался на виселице…

Как раз в это время Арч ворвался в офис. «Черт побери!» — пробормотал Келли, тоже поднимаясь с кресла, но Арч тут же взорвался. Оказывается, среди людей, устроивших демонстрации в Кеннинг Тауне, оказались члены их мафии. Их всех арестовали.

— И куда увезли? — спросил Сабини.

Покидая свою конторку, они устремились к машине.

— На Картер-стрит в полицейский участок.

— Они не задержат их надолго, — уверенно отозвался Отто, покидая и так пустынный зал паба.

Словно сам злой рок вел Сабини в те места.

* * *

С середины дня Гарри уже торопился домой. На улицах Амелия-стрит творилось сумасшествие. А пытаться работать, когда Билли, возможно, угодил в эту мясорубку, было не лучшей идеей. На улицах скопились толпы, и кто-то уже дрался.

Набрав на таксофоне номер Эла, Гарри сказал, что закрыл мастерскую.

— Сегодня один управлюсь! И фрау Розенталь передай, что у нее выходной.

Когда он вернулся, в доме постоянно раздавались телефонные звонки. Незамедлительно ответив, он тут же узнал голос Билли. Он и Алонсо осели в пабе у мистера Пэмбли. На Амелия-стрит уже все перекрыла полиция, и они не могли выбраться. Алонсо нужно было срочно на работу.

Гарри снова повесил трубку. Ехать туда на машине? Есть риск попасть в пробки, но он мог испробовать одну дорогу, в объезд демонстрантов. А там Моррис наберет достаточную скорость, и они оторвутся даже от полицейских.

Он уже хотел подняться наверх, когда увидел, как миссис Алонсо выскочила из квартиры. Она пыталась натянуть перчатки на дрожащие руки, рядом с ней стоял маленький чемодан. Видимо, силы на ругань у нее давно закончились и она больше не хотела кричать.

— Что я пропустил? — недоуменно спросил Гарри. Она же не собирается…— Вы уезжаете куда-то?

— Я не могу так больше, Фрэнк, — сказала миссис Алонсо, смаргивая слезы. — Не смотрите так на меня.

— Вы уходите?

— Мама!

Дверь снова распахнулась, из нее выскочил Хавьер и, метнувшись к матери, обвил руками плащ на талии.

— Мистер Фрэнк… — он умоляюще посмотрел на Гарри.

— Вы не можете их бросить, — проговорил он медленно.

— Я заберу у него сына… со временем. Прости меня, Хэви! — она наклонилась к мальчику, взлохматила ему волосы и поцеловала в лоб. — Я вернусь за тобой, обещаю.

На улице загудел сигнальный клаксон — приехало такси. Миссис Алонсо быстро вытерла глаза, поправила на голове шляпку и, схватив чемодан, скрылась за входной дверью. Потом и вовсе растворилась в смоге, словно призрак.

Хоть Гарри и предполагал что-то подобное, но он не думал, что всё случится настолько быстро. Жаль, что к этому никогда нельзя подготовиться заранее… Самые неприятные вещи всегда случаются, когда их ждешь меньше всего.

— Отец попал на работу? — спросил Хавьер, вытирая заплаканные глаза.

— Еще нет, — хрипло ответил Гарри, преодолевая ступор. — Лучше бы он не узнал…

Гарри говорил чисто на автомате, пытаясь заполнить возникшую тишину. Они поднялись на второй этаж, и Гарри, войдя в квартиру, пропустил Хавьера вперед.

— Побудьте пока все вместе здесь. Я на Амелия-стрит к Билли, подкину Алонсо на работу.

— Когда ты ве`гнешся? — спросила Анна.

Ее глаза смотрели с большой тревогой, и Гарри впервые за день улыбнулся.

— Думаю, совсем скоро.

* * *

Дороги как никогда забивали пробки. Течение бастующих из Кеннинг Тауна на юго-западе Лондона добралось и до Холборна — лондонской «маленькой Италии». Безработные и просто недовольные политикой люди потихоньку заполняли центр. То и дело дороги перекрывали марширующие с плакатами, они уже вступали в драку с полицией. Кто-то был ранен, кого-то даже застрелили. Вооруженные граждане уже нападали на своих же.

Уолворт-роуд стояла, но со стороны рынка на Ист-стрит дорога была свободнее, и «Кадиллак» Сабини снова набрал скорость.

Вдруг рядом с ним пристроилась машина и, немного проехав, обогнала «Кадиллак». Да так легко и быстро, что Отто и остальные только и видели, что ее задний бампер. Никто не рассмотрел водителя. Все только и успели заметить, как она темной стрелой понеслась вперед и, сделав вираж, свернула на повороте.

— Ничего себе драндулет! — отозвался Арч с заднего сиденья. — Ревел, словно зверь.

— Этот «Форд» на гоночном моторе, — Келли, как обычно сидевший за рулем, успевал замечать все. — Шпана так развлекается… Меняют мотор у машины и резвятся.

— Не похоже на шпану, — сказал Отто. — На повороте даже не сбросил скорость.

До Картер-стрит удалось добраться только после полудня. Полицейский участок практически пустовал: многие офицеры были заняты на улицах. От дежурного Арч и Отто с Келли узнали, куда увели бастующих, пойманных утром в Кеннинг Тауне.

Офицер, задержавший людей из Сабини, оказался сговорчив. Без церемоний отпустил их, поддавшись авторитету. Правда, его карманы прибавили тяжести.

— Хорошо, что отсиделись, — сказал довольный Арч. — Иначе пришили бы вас, как бродячих собак.

Он решил остаться и проконтролировать, чтобы их люди смогли сегодня вернуться домой и не угодили снова в тюрьму.

Отто, испытывающий с некоторых пор отвращение к полиции, вернулся в «Кадиллак». Келли присоединился к нему.

— Я хочу осмотреться здесь… Поезжай, — сказал он. — Мы ещё успеем в паб к Арчу и остальным.

Дороги все еще были перекрыты полицией, и они добрались до Ист-стрит только к вечеру. Здесь бастующих наконец разогнали.

Солнце, показавшееся сегодня всего на два часа, уже садилось. Павильоны рынка Ист-Лейн опустели. Остатки торговцев — если те и были днём — распугала полиция, и теперь по улице сновал туда-сюда совершенно разношерстный люд. Молодежь уже успела напиться. Шайки молодых людей выкрикивали разнообразные ругательства в сторону власти.

Перед опустевшими постами осталось много брошенных машин. Возможно, они были с пустым баком и стояли так уже давно. Возможно, и нет.

Отто внимательно рассмотрел квартал и заметил «Форд» среди брошенных машин.

«Кадиллак» свернул и остановился, припарковавшись недалеко. Отто, подойдя к машине, осмотрел её.

— Дарби, если ты думаешь о том лихаче, — сказал Келли, возникший за спиной, — то это не та машина, которая обогнала нас.

— Я знаю, — холодно ответил Отто. — Меня это не волнует. Пошли дальше.

* * *

Гарри, успевший проскочить самую заваруху, был дома весь на иголках. И как только вечером открылась дверь и на пороге возник Алонсо собственной персоной, он спустился вниз.

— Здрасте, — машинально ответил Гарри.

— Фрэнк! Только представьте, — произнес он прямо с порога, только захлопнув дверь. — Меня повысили…

Вот же… Сейчас бы сигарету! Гарри пожалел, что так и не начал серьезно курить.

Алонсо стоял со странным выражением. В руках теребил свой чемоданчик, полный рабочих счетов, а смесь недоумения и растерянности смешивалась у него на лице, словно он сам еще не до конца понимает, что толком случилось. А ведь он еще не знает, что…

Дрянной вечер. Самый, черт возьми, дрянной вечер! Еще и смог так и не рассеялся, и забивал окна, словно бельмо.

— Из-за того, что я много работал, уволили старого начальника. Теперь я главный бухгалтер отдела, — продолжал Алонсо совершенно бесцветным голосом.

— И это отличная новость.

— Теперь буду получать на пятьдесят шиллингов больше. Надеюсь, жена обрадуется.

Алонсо обошел Гарри и направился к двери квартиры, но, дернув ручку, обнаружил, что дверь закрыта.

— Хавьер у вас? — спросил он удивленно.

Гарри молча кивнул. Впервые с возвращения на лице Алонсо отразилось еще хоть что-то, кроме непонимания. Теперь он был обеспокоен.

— Это хорошо. Раз жена еще у подруги… А я совершенно не умею готовить, — произнес он озабоченно и распахнул дверь.

Из открытой двери квартиры зажегся желтый свет лампы. А ведь прошло только гребаных полдня! Задержись она сегодня дома до вечера… И что же теперь будет? Он будет ее ждать до конца ночи и, сдавшись, спросит?

— Что это?

Алонсо вышел в коридор, держа в руках записку. От жены наверняка…

— Нашел на тумбочке. Написано… — Алонсо стал бледнее, чем бумага. В его руках она стала выглядеть желтушной. — Что там написано, Фрэнк?

Гарри взял ее и прочитал короткие строчки. Миссис Алонсо написала совсем немного. Она начинает новую жизнь с человеком, понимающим ее лучше. За вещами вернется позже. Сына заберет. Видимо, тоже позже…

— Я ее видел, — ответил Гарри. — Она…

Алонсо отстранился от него к стене.

— … плакала, — продолжил он. — Поверьте мне, она будет сожалеть. Еще вернется, вот увидите.

— Мы с вами долго прожили, Фрэнк. Вы знаете, что нет.

Из приоткрытой двери верхнего этажа им в уши ударил спокойный голос Хавьера, отозвался звоном колокольчика весёлый — Тома. Это вмиг нарушило давящую атмосферу между ними, и Алонсо вдруг метнулся наверх.

На кухне Хавьер тихо доедал из тарелки. Мальчик явно держался достойнее отца: тот так и остался стоять снаружи, словно одеревенел.

— Вам лучше тоже поесть.

Гарри аккуратно взял Алонсо за плечо, но тот помотал головой:

— Не стоит ребенку пока знать, что я вернулся. Хотя бы немного побудет в покое.

Гарри прошмыгнул на кухню мимо детей и стянул со стола булку с ветчиной, прихватив еще бутылку виски и рюмку из шкафа.

— Я вам мешаю, мистер Фрэнк? — спросил Хавьер, но с выражением понимания на лице.

— Нет, нет! — Гарри отчаянно замотал головой. — Побудь здесь с Томом, ладно?

Он покинул квартиру и вместе с Алонсо спустился вниз.

— Держите, — Гарри протянул ему бутерброд.

Алонсо жевал совсем без аппетита. Гарри взял рюмку и налил виски.

— Выпейте немного, — приказал он.

Алонсо опрокинул виски в себя, но краска так и не вернулась к его лицу. Казалось, он вот-вот рухнет на пол. Выглядел он как побитый.

— Что же теперь делать? — пробубнил Алонсо.

— Не решайте всё в один миг, — сказал Гарри. — Обдумайте хорошо, обождите.

— Нужно позаботиться о Хавьере…

— Может, он побудет у нас пока? А вы примите снотворное и лягте спать. Вы слишком вымотаны. — Это была абсолютная правда. Алонсо выглядел не лучше инферналов.

— Спасибо, Фрэнк… Если бы она узнала, что я буду получать больше, как думаете, она бы осталась?

Гарри покачал головой, и Алонсо, кивнув, ушел к себе. Гарри снова налил виски и выпил сам. Только затем он поднялся в квартиру.

Алонсо не любил жену, это понятно, но привык. Привык жить с ней, и они так бы и жили вместе, завели сына. Но этой семье не хватило совсем немного. Толику терпения, чуть больше выдержки и, возможно, денег. Этого как раз не хватает многим в это непростое время.

— Хавьер здесь ещё побудет…

— Ах, ‘Эви… — вздохнула Анна, меняясь в лице. — Он рассказал, как днем его маман уехала на такси.

— Алонсо внизу, отдыхает. Положим, наверное, Хавьера вместе с Томом.

Том не стал возмущаться, даже наоборот. Радостно почистил зубы, и затем они оба улеглись. Так и заснули, спиной к спине.

— Слишком часто матери бросают детей. Я Тома ни за что не оставлю! — сказала Анна, усаживаясь на табуретку и поджав ноги.

Она накрылась шалью. Гарри еще был в домашней рубашке и штанах, но намеревался переодеваться в рабочую одежду.

— Но ты ему не мама…

— Так даже лучше, — с вызовом ответила Анна. — Я буду лучше, чем кто-либо, оберегать его. Его мать была слишком слаба. Моя маман тоже слабая.

— Его мать умерла при родах! — Гарри почему-то заступился за нее. Все-таки она была несчастной женщиной. — Это не то же самое…

— Она хотела умереть, была настолько глупа… Понятия не имела о том, что носила… особенного ребенка, — последнее слово Анна произнесла буквально с придыханием.

У Гарри по спине невольно пробежали мурашки.

— Ты слишком очарована им, чтобы видеть правду. Не думай, что он особенный.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я тоже хочу его защитить. А именно так мы убережем его от роковой ошибки. Он не должен считать себя уникальным, и ты не позволяй ему это. Что бы ни случилось.

Гарри быстро вышел на улицу и завел Морриса. Уже становилось довольно темно. В воздухе висела пыль, и чувствовался запах печного дыма. Значит, дул восточный ветер, и теперь сточная вонь им обеспечена на всю ночь.

* * *

Дальше рынок уходил вниз, до перекрестка с Уолворт-роуд. Но никакой ремонтной мастерской возле «Лейн» не было. Отто снова вернулся в «Кадиллак». Они спустились по узкой и тесной улице к широкому проспекту. Проехав немного по нему, Келли указал в сторону поворота в переулок.

Они, удаляясь всё дальше на запад, проезжали мимо каких-то обшарпанных красных зданий. Наступали сумерки, но редкие фонари на столбах еще не горели. Впереди уже начинал проступать из тумана высокий кирпичный путепровод.

— Скоро совсем стемнеет. Что ты надеешься найти в темноте, Дарби? — проворчал Келли, доставая револьвер. Где-то залаяли собаки. — Сейчас самое время напороться на неприятности.

— Этими неприятностями станем мы, — ответил Отто.

Им еще встречались многоэтажные дома, но их место сменяли стройплощадки и разнообразные мастерские. Если и попадались люди, то, заметив оружие, сразу шарахались прочь.

Наконец, доехав до путепровода, они проехали через туннель и попали в тупик. На небольшой площадке с обеих сторон стояли заборы. Впереди строилось жилое здание.

— Похоже, здесь всё перекрыто, — проговорил Отто, выходя из машины.

— С этой стороны. — Келли двинулся вперед и прошел по узкой тропинке между заборами. — Вчера я проезжал по параллельной улице.

Отто последовал за цыганом. Он зажег зажигалку и обернулся. Стройка осталась позади вместе с оставленной машиной.

Они выбрались по тропинке к пересечению с переулком. По левую сторону над низкими крышами зданий висела темная дымка, по правую оставался забор. За решеткой из тумана что-то проглядывало, но в потемках невозможно было разобрать, что именно там находилось.

— Здесь разделимся? — спросил Келли.

— Нет. Раз ты уже был здесь вчера, останемся вместе.

— Похоже, уже никого нет. Вряд ли мы ее отыщем сейчас, — сказал Келли сердито.

— Тогда дождемся утра, — упорно сказал Отто. — Я хочу найти эту мастерскую, Келли…

Цыган промолчал, а Отто, начиная свирепеть из-за неудачи, пошел вдоль переулка. Огонь зажигалки уже начинал обжигать ему руку. Пройдя чуть больше ста футов вперед, он увидел еще один переулок, въезд в который освещался фонарем. Издали послышались голоса людей и слабо играла музыка. Видимо, дальше уже были жилые дома.

Отто потушил зажигалку и обернулся назад. В одиночестве посреди темной улицы все чувствовали себя неуютно.

Отто заметил, что недалеко от него, за забором, была небольшая свалка. Брошенный кем-то голый, мятый кузов гоночной машины и гора истёртых покрышек.

— Келли! — позвал он. Не заметил, что удалился от него на достаточное расстояние для того, чтобы потерять его фигуру в сумерках.

Отто подошел ближе к решетке, но дальше исследовать окрестности ему не дал резкий странный шум. Вдалеке послышался то ли вскрик, то ли рев, последовали шорохи ботинок, звуки короткой борьбы. Это тут же отвлекло Отто. Звук шел из глубины переулка. Как раз из тупика, где остался Келли.

Отто, схватившись за револьвер, снова щелкнул зажигалкой и бегом бросился назад. Оттуда слышались уже только предсмертные всхлипы, но он почти был уверен, что с цыганом ничего не стало.

Но, подоспев на место, Отто понял, что ошибся. Там, где две минуты назад он оставил Келли, теперь собрались четыре черных силуэта, еще один был совсем небольшого роста и на нескольких ногах — видимо, собака.

Под их ногами лежало тело. Отто не верил глазам. Казалось, такой, как Келли, будет последним, кого настигнут врасплох в темном переулке, ударив ножом!

Они нагнулись над ним, уже шарили по одежде. На его месте сейчас мог быть и Отто. Кто угодно.

Утробно зарычала собака, а силуэты резво вскочили на ноги и бросились в стороны. Отто начал стрелять, не разбирая толком куда. Он старался задеть хоть кого-нибудь. Раздались сдавленные крики — похоже — удача, и кого-то из них он все-таки подстрелил. Еще одно тело упало и больше не поднялось.

Где-то неподалеку, в невысоком здании у дороги скрипнула тяжелая дверь, и за спиной Отто зажегся слабый свет от керосинки. И по другую сторону загорелся небольшой фонарь во дворе за забором и осветил окрестности. В темноте проступили чугунные ворота и железная дверь.

Кто-то вышел на дорогу — в переулке высилась темная фигура человека.

Отто отошел от места, где остался лежать убитый цыган. Неподалеку еще лежала крупная туша. На запах крови к ним уже сбегались бродячие собаки.

Отто увидел, что какой-то мужчина с ружьем остановился у ступеней и повесил керосинку на крючок. Он был одет в рабочую робу, скорее всего, задержался допоздна за работой.

Удачного случая Отто специально не придумал бы…

— Снова выстрелы? — сказал он, нацелив на Отто двустволку. — Я не позволю твориться и здесь этому беспределу! Прочь, анархисты…

— Я мирный человек, — ответил Отто, быстро пряча оружие. — Эти бандиты убили моего друга только что!

Отто мельком глянул вбок и увидел еще одного вышедшего мужчину. По его спине на этот раз прошёл холодок, не связанный с нарастающей ночной сыростью.

Возможно, сейчас ему повезет не больше, чем Келли, и он переживет цыгана совсем ненадолго. Но тепленьким он им не сдастся… стоило сперва проверить, кто готов продать жизнь подороже.

— Моя машина… тут недалеко. Но она заглохла, — придумывал Отто на ходу, чуть отступая назад от них. — Мы искали помощь, но моего друга убили.

— Что случилось? — взволнованно спросил второй.

Вдруг этот голос показался Отто знакомым. Как будто он слышал его в своих кошмарах. Отто пригляделся к облику мужчины, но не заметил ничего знакомого. Здоровяк, как и первый, одет в рабочую робу, только этот был в шляпе. В потемках они оба казались Отто на одно лицо.

Вооруженный мужик пока не спешил убирать ружье. Он щурился, видимо, разглядывал Отто. Его «напарник» в шляпе стоял чуть поодаль, не решаясь вмешиваться.

— У тебя знакомое лицо, — сказал мужик. — Я видел фото в газетах. Ты случайно не этот… бандит и убийца Дарби Сабини, так?

— Вы ошибаетесь. Я букмекер. Меня зовут Отто Хэдли.

— Неужели? Хэдли? — повторил, задумавшись, мужик. — На Сабини походишь больше… Он вышел на волю за грязные деньги своей проклятой семейки!

— Понятия не имею, кто это. Моя машина сломана, друга только что застрелили! — взмолился Отто. — А вы держите меня на мушке?

Момент, и мужчина в шляпе прошел вперед. Отто незаметно сжал пальцы на револьвере, но тот прошел мимо него.

— Черт возьми! — вздохнул мужчина в шляпе. — Там и правда чье-то тело.

— Откуда мне знать, может, это он убил! — Мужик с ружьем отошел от крыльца и хмуро посмотрел вперед.

Труп Келли уже обступила небольшая стайка собак. Голодные, они принялись за его тело.

Суровое лицо мужика дрогнуло, но приближаться и проверять, кто это, он не стал.

Отто не терял решимости. Его держали на прицеле всего-то пару сотен раз в жизни. Стрелки и опытнее этого недотепы.

— Вам нужно убираться отсюда, мистер… — сказал, поразмыслив, мужик, сплевывая и прищуривая глаз. — И своего дохлого друга заберите… Чтобы я вас больше не видел.

— Мне нужна помощь, — не уступал Отто. — Моя машина не на ходу!

Если он механик, то должен быть именно тем, кого искал Отто. И тогда этот умник заговорит по-другому там, где ему никто не поможет. В тупике, с пушкой у затылка.

Мужик наконец опустил ружье и пробормотал «напарнику»:

— Держитесь от него подальше. Не дай господь, попадется мне снова! — Он забрал лампу и оставил их наедине друг с другом.

— Значит, вы механик? — проговорил Отто, едва держа лицо.

Когда в него больше не целились, сохранить маску жуткого испуга стало гораздо труднее.

— Да, — кивнул мужчина в шляпе. — Я сам на машине, подкину вас до больницы…

— Моя машина там… у тоннеля. Другу моему уже не помочь. Помогите мне!

— Я могу посмотреть ее позже, — неуверенно сказал он, видимо, его все еще волновал мертвый Келли. — Дотащу вас на тросе, согласны?

Голос мужчины всё ещё казался Отто смутно знакомым. Но он никак не мог понять, где встречал этого мужчину до этого.

Отто подумал, что, может быть, видел призраков? Он снова будто перенесся в прошлое и яростно вспоминал, где мог слышать этот голос. Как будто чертовски знакомый.

Арч был прав: Отто и вправду уже сходил с ума.

Мужчина в шляпе быстро развернулся и снова вошёл во двор, направившись к железным наружным дверям. К фонарю во дворе добавился ещё и свет из-за открытых створок гаража.

Отто четко увидел табличку «Ремонтная мастерская». Во двор из гаража выехала старенькая машина.

Мужчина вернулся через секунду и привязал к багажнику трос.

Отто громко сказал:

— Я могу хорошо заплатить. Помните, я букмекер. Вы же здесь хозяин.

— Да.

Завелся и заревел мотор. Машина задом выехала из ворот, и Отто провел ее ближе к тупику.

Раздался громкий сигнал клаксона и стая собак у забора в страхе разбежалась, псы жалобно завыли.

— Не трогайте его! — сказал Отто водителю, высунувшемуся из машины. — Я заберу его сам.

Он подошел и, приподняв Келли за подмышки, подтащил его обратно к тропинке между заборами и завалил его на спину.

Машина резко сорвалась с места и унеслась в сторону фонарей, затем пропала из виду за поворотом.

В темноте было почти не видно тропинку, и стройка совсем пропала в тумане. Отто даже показалось, что он тоже уже мертв и находится где-то в своем личном кошмаре. Лицо Келли почти отсутствовало в темноте, Отто чувствовал только тяжесть его бренного тела и весь взмок.

Но из тоннеля загорелись две яркие фары. Отто ещё не успел отдышаться, когда через путепровод проехала темная машина и остановилась, как вкопанная, перед брошенным «Кадиллаком».

Бездыханное тело Келли упало у его ног, а Отто склонился над ним, опираясь на колени: сзади послышался хлопок двери и быстрые шаги. К Отто на помощь уже спешили… Он восстановил дыхание и глубоко вздохнул — из заведенной машины вылез тот самый мужчина. Он приблизился.

— Разве ваша машина сдвинет «Кадиллак»? У вас не хватит тяги… — возразил Отто, как будто в недоумении.

— Не волнуйтесь, — отозвался он. — Моррис ещё как справится.

«Моррис?!» — нахмурился Отто, но вслух ничего не сказал и наклонился к Келли, желая совершить последний рывок.

Осталось уложить тело цыгана в машину и дело в шляпе.

Они вместе засунули Келли на заднее сиденье, и свет фар машины, проникающий в салон, хорошо осветил лицо цыгана. Оно было земляного цвета, а зубы собак уже успели поработать над ним.

Отто видел на войне всякое, но уже успел отвыкнуть от вида обезображенных трупов. Он подавил приступ тошноты.

Его «помощник» скинул робу и накрыл безобразное лицо цыгана.

«Попался!» — подумал Отто и резко вынул револьвер.

— А ну, руки за голову!

Отто прицелился в висок мужчине, голова которого, включая тело, дрогнула, казалось, вместе с землёй под ногами.

— Нам есть что обсудить, механик…

Когда он повернул голову, фары хорошо освещали его лицо, и Отто смог отчетливо разглядеть мужчину. Свет фар, бьющий в спину, ровно упал на его смуглую кожу.

И тут-то Отто понял, откуда мог знать его. Догадка пронзила его молнией, и от неожиданности он отступил на несколько шагов назад.

— Это ты… — проговорил он сдавленно.

Отто будто перенесся почти на шесть лет назад. И теперь перед его глазами снова был пустынный зал «Слона и Замка».

Человек точно с таким же лицом, стоявший у барной стойки… Но как?!

— Я же видел, — заговорил Отто, словно сам с собой, — как тебе перерезали горло… Ты умер у меня на глазах. Полиция нашла твой обгорелый труп!

Ему показалось, что он бредит.

— Что вы такое говорите? — произнес мужчина. — Это невозможно.

— Я… я отсидел три года за твое убийство!

Руки и лицо мужчины стали напряжены до предела.

— Это же ты… Ты — тот самый. Фрэнк!

— Гарри… Меня зовут Гарри. Вы меня с кем-то пугаете.

— Нет! Не смей мне врать. Ты убил моего брата, ты уничтожил мой паб.

Мужчина дернул правой рукой, но Отто отреагировал молниеносно. Он выстрелил, но не желая сразу убить.

Пуля попала прямо в правую руку мужчины, лишая фаланги безымянного пальца и мизинца… Брызнула кровь. Мужчина вскрикнул от боли.

— Не двигайся! — пригрозил Отто.

Мужчина, сконфузившись и зажав кисть в целой руке, поднял на него глаза. Теперь в них плескалась животная ярость.

Отто впервые за много лет почувствовал радость и торжество.

— Я прострелю тебе ноги, посмотрим, сколько протянешь… Ты умрешь медленно, Фрэнк, а твой труп сожрут собаки.

— Вы убили Фрэнка, — неожиданно проговорил мужчина сдавленно. — И он ничего не смог бы сделать.

— Не заговаривай мне зубы, — взвился Отто, — я знаю, что это ты. И ты заплатишь!

Теперь-то и полиция заплатит за ложь. За три года за решеткой, за Чарльза… Отто снова нажал на спуск, но раздался пустой щелчок. Осечка!

В этот момент «Фрэнк» рванул здоровую левую руку в карман и вытащил какое-то тонкое древко. Пока Отто взводил курок, и он им взмахнул.

Было даже смешно — спуск, и пуля вылетела. Но внезапно странно засвистела. Секунды бы хватило, чтобы она разнесла ему черепушку. Но, словно застряв в воздухе, пуля пролетела мимо.

Мужчина снова взмахнул своей палкой, и Отто почувствовал, как мимо пронеслось что-то невидимое, но вполне осязаемое.

Но Отто не растерялся. Спуск снова одиноко щелкнул, затем еще раз и еще. Пустой барабан.

В ту же секунду человек перед ним растаял в сыром воздухе, словно его и не было. Отто не поверил глазам. Неужели действительно тронулся?!

Машина за его спиной неожиданно ожила, взревела и понеслась прямо на него. Только чудо и боксерское прошлое спасли Отто от столкновения — он отпрыгнул в сторону и завалился на живот.

Старый «Форд» задел по касательной багажник новенького «Кадиллака», пробив себе фару, и погнув передний бампер. Отто отполз как раз вовремя, когда квадратная задница «Форда» сдала назад, и он, отъехав, понесся прочь в тоннель.

Отто вскочил на ноги и прыгнул в машину. Он внутренне смеялся: кто бы ни остался в машине, ему не удрать от «Кадиллака» на этой старушенции. Посмешище! И не важно, кто там сидел за рулем, Отто его догонит, и тогда ему не жить. Эта погоня для него — последние минуты жизни, а Отто докажет самому себе, что он еще в своем уме… Отто завел машину, не заставляя ее долго греться. Не раздумывая больше о том, что этот «Фрэнк» был не одинок, Отто, развернувшись, надавил на газ и сразу воткнул вторую передачу. Шины засвистели, и машина, пару раз резко дернувшись с места, всё-таки тронулась и помчалась вперед.

Отто не сильно оторвался от гонщика — он увидел «Форд», когда тот свернул на перекрестке налево, и прибавил газу. На улице уже почти не было машин, и, вывернув на Уолворт-роуд, Отто не потерял «Форд» из виду.

— Ну что, покатаемся? — проговорил Отто с остервенением.

«Форд» ехал по прямой, никуда больше не сворачивая. Расстояние между машинами быстро сокращалось, и Отто уже отчетливо видел в заднем стекле спину водителя. И он быстро осознал — это всё ещё был Фрэнк.

Отто сначала не поверил, но глаза ему не врали, зрение не обманывало. Эта ночь подкидывала слишком много открытий, и Отто уже ничему бы не удивился.

Он резко взял вправо, ударив «Форд» в заднее крыло — машина противника сильно вильнула, но сделала вираж и осталась на трассе. «Форд» несся, только набирая скорость, и Отто начал замечать, что отстает.

— Этого не может быть… — чертыхнувшись, проговорил он.

Случилось так, как Отто не рассчитывал, но что подозревал с того момента, как увидел эту машину.

«Форд» уже вырвался вперед, обгоняя «Кадиллак» на полный корпус. Казалось, с разбитой фарой он двигался еще стремительнее, чем прежде. Заложив дугу на кольце, он развернулся и унесся куда-то в сторону Кеннинг Тауна и пропал в темноте.

Свернув в один из переулков, Отто еще продолжал кого-то преследовать, но только мысленно. Уже только тень, всего лишь былые воспоминания. Отголоски ужасного рева двигателя все еще звенели у него в ушах. Он остановился в центре пустынной дороги. Из капота повалил белый пар — двигатель кипел.

Отто вышел из машины и, крепко выругавшись, пнул колесо. Слепая ярость требовала выхода, и Отто продолжал колотить машину, словно это была исключительно ее вина. Ведь он был так близко к цели…

— Это не конец, — проговорил Отто. — Я еще поквитаюсь с тобой!

Небо, закрытое тяжелыми облаками, словно услышав мольбу Отто, разразилось сильным дождем. Крупные капли попадали на капот и, шипя, тут же испарялись.

«Кадиллак» охлаждался. Отто, быстро вымокший под дождем, долго стоял рядом с ним, пока не решился вернуться.

Он снова повернул ключ зажигания. «Кадиллак» послушно завелся, и Отто смог наконец выдохнуть и расправить плечи, ощущая, как мокрая одежда прилипла к телу.

Через полчаса он вернулся в злополучный переулок. Оставив машину перед туннелем, Отто прошел вперед и остановился возле забора, прямо в том самом месте, где каких-то полтора-два часа назад цыган Келли еще был жив, а Отто всего лишь искал проклятую мастерскую.

«Мне ждать тебя там?» — Отто задумчиво посмотрел вдаль на стену путепровода, где в отдалении должны были быть железные двери гаража.

Рядом с забором копошилась собака. Она подняла облезлую, худую морду и уставилась на Отто. Собака подняла что-то с дороги и теперь держала в пасти.

Он пригляделся. Это был огрызок человеческого пальца.

Собака испуганно вздрогнула и юркнула на тропу между заборами. Уже чуть рассвело, но дождь продолжался. Отто, начиная мерзнуть, вернулся в машину и старался согреться.

Вдруг он заметил, что к забору подошли двое джентльменов в странных плащах. Они возникли словно из ниоткуда. Или это Отто так увлекся воспоминаниями, что не заметил, как они прошли мимо его машины?

Джентльмены в странных одеждах осматривали площадку у туннеля, словно были в курсе, что здесь недавно случилась стычка.

Внимательный взгляд одного из них упал на «Кадиллак», и Отто решил убраться восвояси от этих подозрительных лиц. Он быстро завел машину и сдал назад, уехав оттуда подальше. На удачу его никто не преследовал. То, что это были не гражданские, он почему-то понял сразу. А Отто совсем не горел желанием снова оказаться в камере.

* * *

Ночью Тому не спалось. Они с Хавьером только притворились спящими. Когда он услышал, как отец ушел, то вертелся на кровати и уже не раз беспокоил Хэви, пытающегося дремать рядом. Днем, когда папа уехал на помощь к мистеру Алонсо, Хэви так и не был у себя дома. Дверь его квартиры оставалась запертой и к ночи. Интересно, теперь мистер Алонсо тоже решил задерживаться на работе?

Том чувствовал, что и Хэви не спал. Наверное, он винил себя и не хотел показывать всем это.

Том уже потерял счет времени. Он только мог подозревать, который был сейчас час. Но точно давно перевалило за полночь. Папа еще не возвращался, что было странным. Он точно бы не стал тратить освещение так долго… А чем он мог заниматься в мастерской в темноте — загадка. Неужели он ушел туда ночевать? Не похоже, чтобы у них с мамой была сильная ссора…

— Чего не спишь? — Хэви всё-таки не выдержал и недовольно зашептал.

— Папа еще не вернулся. И у меня странное предчувствие, — ответил Том, пожимая плечами.

— Я тебя понимаю, — вздохнул Хэви. — Тоже думал об отце. Сколько это будет продолжаться? Я не могу постоянно жить у вас.

— Ты мне не помешаешь, — сказал Том и сдавленно улыбнулся. — Так что ты не прав. Хотя… Что-то и моего долго нету.

Том уселся, поджав руками колени, и посмотрел на место в темноте, что было дверью. С этого момента тревога неудержимо нарастала в нем.

— Может быть, он уже вернулся? — предположил Хэви. — Просто мы не услышали.

— Не… я бы услышал, — возразил Том. — И с закрытыми глазами у меня прекрасный слух.

Хэви ухмыльнулся.

— Спорим, чего-нибудь ты точно не можешь сделать?

— Например? Я всё могу.

— И заглянуть в спальню родителей, чтобы убедиться в этом?

— Конечно, могу…

Том поежился. Бесспорно, он лукавил. Родители запрещали ему покидать комнату ночью, только если по нужде. А лазать по темной квартире, словно змея, еще и заглядывать в родительскую спальню — это сверх его возможностей… Ему точно влетит за это. Ему и так уже досталось за то, что он выкрал спички и зажигал плиту на кухне.

— Я что-то не уверен, — еще громче ухмыльнулся Хэви.

— Не веришь? Так смотри!

Том аккуратно слез с койки, тихо, как мышь, подкрался к двери и приоткрыл. В коридоре у входной двери слабо горела свеча. Она уже почти догорала.

— Том, — виновато прошептал Хэви с койки. — Я вообще-то пошутил насчет спальни.

— Отца еще нет, — Том прикрыл за собой дверь. — Я же говорил… Мать еще не спит точно. Она ждет его.

— Ты уверен в этом?

Том кивнул. Свечка ясно давала ему это понять. Мама до сих пор не в постели. Она тратила свечи только когда в доме не было папы.

Вдруг завозился ключ в замке, и Том подскочил и прилип к двери. В тишине этот звук показался оглушительным.

Из коридора послышались торопливые шаги, которые продолжились до кухни. В раковину забилась вода.

За стенкой сразу же последовали голоса. Странный мамин резкий возглас, вмиг смазанный в тихое шипение.

Том с Хэви просто приросли к стене, старательно прислушиваясь к звукам. Шло какое-то неразборчивое перешептывание, то ли перепалка. Они явно спорили о чем-то.

— Что они говорят? — смущенно спросил Хэви.

— Тихо, — проворчал Том. — Слушай! Кажется, у папы что-то стряслось. Мама как будто плачет.

Вдруг отчетливые звуки ботинок по полу отделились от порхания легких стоп матери и послышались совсем близко от двери.

— Быстрее, ложись! — приказал Том и зарылся в одеяло. За ним последовал и Хэви, чуть отставая.

Дверь коридора широко распахнулась.

— Том! — вскрикнул отец вымотанным голосом. — Срочно собирай вещи.

Они разом выползли из-под одеяла.

— Как это? — не понял он. Из-за резкого света в прихожей Том весь скукожился.

— Мы переезжаем, вот что!

* * *

Гарри уже стучал в дверь квартиры Алонсо настолько сильно, что сделал кулаком уже трещину в краске. Он уже готов был снять ее с петель.

— Не может быть, чтобы его не было, — проворчала Анна, находившаяся рядом с ним.

Она уже полностью оделась и закуталась в шаль. А Гарри снова настойчиво постучал левой рукой. Здоровой рукой. Правая же кисть у него была полностью забинтована. К его глубокому разочарованию, Анна действительно не знала ни одного заклинания. Не то что лечебного, просто ни единого. Хотя Гарри сам не назвал бы заклинание, которое вырастило бы ему назад два пальца.

Бадьян в припасах за столько лет уже успел закончиться. Когда Анна бинтовала ему руку, Гарри сжимал зубы и только сдержанно произнес: «Как мне иногда жаль, что ты не умеешь колдовать».

— Ну что, закрыто… — проговорила Анна. — Что будем делать?

— Нельзя же просто бросить мальчика.

На лице Анны снова отразилось отчаяние.

— Все не так плохо, — зашептал Гарри ей в лицо. — Всё будет в порядке, слышишь…

Анна прижалась к его плечу и тихо всхлипнула. Гарри нежно отодвинул ее и подошел к телефону.

Он взял трубку и прислонился лбом к телефону. Сегодня он едва унес ноги, а голова уже кружилась из-за потери крови. Повезло, что он умудрился вести машину в таком состоянии. Наверное, благодаря, как любили выражаться маглы, «выбросу адреналина». Будь ты хоть великим магом, ничто человеческое тебе не чуждо!

— Досчитай до десяти, — тихо произнес Гарри.

— Зачем? — так же тихо спросила Анна.

— Ага… — наконец сообразил он.

Гарри набрал номер бара, в котором Алонсо сегодня был с Билли. И где они часто бывали все вместе. Трубку поднял мистер Пэмбли и Гарри спросил, не остались ли там еще Билли с Алонсо.

— Да, Фрэнк, Билли здесь, — ответил бармен. — Играет в покер. Пригласить его?

— Да, пожалуйста…

Гарри вытер взмокший лоб и, дождавшись ответа Билли, проговорил:

— Среди твоих напарников, случаем, нет и Алонсо?

— Нет, — удивленно проговорил Билли. Как ни странно, он был совершенно трезв. — Я играю с Балбесом и Ником-художником. Выиграл у Балбеса уже сотню.

— Окей! — громче сказал Гарри, стараясь перекричать возмущенные голоса, полезшие в уши из трубки. — Будь там, я скоро подъеду. — Он повесил трубку и снова посмотрел на Анну.

— А это безопасно? — спросила Анна. — Вдруг этот бандит будет повсюду тебя искать?

— Поверь, в этом сейчас нет смысла.

Гарри вытянул палочку из кармана и неумело взял ее в левую руку.

— Алохомора, — проговорил он, направляя ее на замок квартиры Алонсо. Не было и мысли, чтобы сделать это невербально. Тут хотя бы так сработало! Замок защелкал, но не открылся.

— Алохомора! — повторил Гарри, стараясь собрать всю волю в кулак.

В этот раз он промазал мимо замка. Теперь придется переучиваться…

В третий раз он попал и замок поддался, и дверь открылась. Анна заглянула в квартиру через Гаррино плечо. В коридоре было темно. Наверное, Алонсо просто крепко спал.

— Что ты думаешь? — зашептала она, осматриваясь. — Оставим `Эви здесь?

— Можно, по крайней мере, попробовать. А когда Алонсо проснется…

Тут Гарри замолчал и, застыв на месте, протер глаза. Квартира семьи Алонсо была точно такая же, только в зеркальном отражении. В кухне прямо возле окна стоял Алонсо.

Он словно бы стоял… можно было так и считать. Его руки висели по швам, плотно к телу, голова была низко наклонена вперед к окну, а носки его туфель на дюйм не доставали до пола. Только это было неправильным.

Анна зажала рот в немом крике и уткнулась Гарри в шею. Гарри резко отвернулся, крепко жмурясь, словно ослепленный.

— Боже! — выдохнул он из себя. Ему словно сдавило горло.

— Он… — начала мямлить Анна, схватив его за руку.

— Да, висит, — выдавил Гарри. — Выйди отсюда.

— Мы уже ничем не сможем помочь здесь.

— Выйди, я сказал, — проговорил он твердо. — Нельзя его так оставлять…

— Вызовем полицию. — Она быстро отошла и уже успокоилась.

Анна вышла и скрылась за дверью.

Гарри с трудом решился подойти ближе к Алонсо. Он висел на собственном ремне, крюк к потолку приделал самостоятельно. Отчаяние не оставило ему выбора на другой исход. Гарри покачал головой. С конца дня что-то подозревал. Особенно после этого странного повышения… уход жены был как приговор.

Взгляд Гарри, оторвавшись от застывшего над полом Алонсо, скользнул по столу, стоящему недалеко. Рядом с ним валялась табуретка. Наверное, именно на нее он и опирался, когда залезал.

На столе белел в тусклом свете коридора листок бумаги. Гарри подошел ближе — это записка. Ключ придавливал ее к столу. Гарри аккуратно выдернул листок и принялся читать:

«Надеюсь, Фрэнк, вы найдете это письмо первым. Ключ от ячейки. Я накопил три тысячи фунтов для семьи, но теперь ее больше нет. Но жена ушла, так и не узнав об этом. Этого хватит Хавьеру на хороший колледж. Я оплатил квартиру на год, можете не беспокоиться. Наверное, жена вернётся за Хавьером. Надеюсь, деньги она сможет получить. Все наши документы в шкафу в спальне».

Гарри взял ключ и, недолго думая, забрал и записку. Алонсо явно оставил ее для него, не рассчитывая на жену. Он просил позаботиться о Хавьере и оставил ему все свои сбережения. Так много денег! Узнав об этом, долго бы миссис Алонсо рвала на себе волосы? Может быть, и не ушла вовсе…

Выходит, он копил полжизни…. Нет, всё равно, она бы ушла запросто.

Анна снова заглянула в комнату. Гарри тут же столкнулся с ней глазами.

— Я вызвала полицию.

Надо было уходить.

— Забирай детей сверху.

— И ‘Эви?

— Да, он отправится с нами.

Анна так и застыла в проеме. А Гарри вышел. Надо было попробовать починить машину и уже заводиться…

У истины всегда есть, как минимум, две правды.

Та, в которую нас заставили верить, и та, которую хотят скрыть.

Когда он вернулся, то увидел, что Анна уже стояла с детьми внизу. Глаза Хавьера были уже красные от слез. За время, пока они собирались, он успел расплакаться.

— Мистер Фрэнк, вы нашли папу? — спросил Хавьер растерянно.

— Они бросили тебя здесь одного, — сказал Том.

— Замолчи, Том! — вскрикнул Гарри и встал на колени рядом с Хавьером. — Нет… Но твой отец оставил деньги для тебя, — ответил он, не моргнув. — Он даже оплатил квартиру, но мы больше не можем оставаться здесь. Мы должны уехать. Твой отец попросил позаботиться о тебе… Он пока не может забрать тебя.

— Но мы же сообщим ему, где найти меня?

— Конечно… Пусть ему будет спокойно за тебя.

Анна подтолкнула детей к выходу, а Гарри мрачно осмотрел всё ещё раз.

Теперь они покинут это место, возможно, навсегда. Исчезнут, будто их здесь не существовало никогда, и сотрут все следы за собой. Он снова ощутил, как на душе заскребли кошки.

* * *

В три часа ночи в пабе на Амелия-стрит уже никого не было, кроме Билли. Он сидел в тусклом свете лампы за барной стойкой и довольно потирал руки. Эта ночь оказалась для всех разной. Ему как никогда везло, и он выиграл достаточно крупную (для карманных трат) сумму. Словно сама нечистая подтасовывала ему карты. Их игра подошла к концу, и Билли почти раздел обоих своих противников. Балбес сдулся быстро и к середине игры поспешил покинуть стол, а вот Ник-художник не уходил и пытался отыграться ещё какое-то время. Но скоро и его карманы опустели совсем.

Когда в пустой сумрачный бар суетной походкой вошел Фрэнк, хозяин паба мистер Пэмбли гадал на колоде карт. В этот момент на столешницу выпала карта, и он сказал Билли: «Это дальняя дорога…»

Фрэнк как-то нервно поздоровался, он был бледнее, чем обычно, будто с того света вернулся. Даже загорелая кожа на фоне облицованных деревом стен казалась теперь словно выцветшей. Он был одет в свою дорожную куртку и постоянно прятал руки в карманы.

— Черт, что случилось? — Билли, как всегда, решился спросить с прямотой. — Выглядишь неважно…

Фрэнк плюхнулся рядом, и мистер Пэмбли, тут же отложив карты, поставил ему стакан с виски.

— Тут такое дело, — сказал Фрэнк и бросил Билли какие-то бумаги. — Поздравляю, мастерская теперь полностью в твоем распоряжении. Я беру длительный отпуск.

Он залпом осушил стакан, а мистер Пэмбли, как немой свидетель, не дожидаясь просьбы, налил Фрэнку добавки.

— Не понял, — Билли рассмотрел бумаги. — Это розыгрыш? Вроде мой день рождения не скоро.

— Это не шутки. Так сразу и не скажешь, я объясню тебе все как-нибудь… Сейчас никак не могу, прости.

Они некоторое время сидели, пронзительно глядя друг на друга.

— И куда ты собрался? Только не говори, что в Дарем или Гламорган… Там слишком много шахтеров. Ты сгинешь среди них, а ты еще слишком молод.

— Дело в том, что сам еще не знаю, — тяжело проговорил Фрэнк.

— Бирмингем не слишком плох для тебя, Фрэнк, — Мистер Пэмбли наконец решился вставить свои пять копеек и снова схватился за карты.

— Я думаю, тебе подойдет мой старенький дядя Шеффилд, — ответил Билли. — Бирмингем всегда очень грязный. Там тяжелые металлы скопились даже в небе.

— Вздор! — зашипел хозяин-бармен. — А твой дядюшка слишком стар и долго не проживет.

Вдруг у него выпала еще одна карта. И все трое посмотрели на нее. Восьмерка червей.

— Плохая карта, — тревожно проговорил мистер Пэмбли. — Змеиные объятия.

Он, сделав большие глаза, таинственно заговорил: — Ты как никогда близок к тьме. Ты пригрел на груди змею!

— Что ты несешь? — усмехнулся Билли.

В это время в бар заглянула и усталая Анна. Ее кожа вообще стала как-то по-особенному бледно-синюшной, точно она жутко замёрзла.

— Дети спят в машине, — сказала она. — Налейте и мне 'гюмочку чего-нибудь. Ехать далеко, а я хочу уснуть в дороге.

— Ну что ж, очень надеюсь, — поднялся Фрэнк одновременно с Билли. — Не прощаемся…

— Крепись, — Билли крепко обнял его. — Главное, не пропадай с концами. Думаю, тебе лучше навестить моего дядюшку…

— Чепуха, — встрял мистер Пэмбли. — Бирмингем, парень! Там тебя даже родная мать не узнает среди таких же рабочих.

Фрэнк хмыкнул и повернулся к Анне. Она тоже обняла Билли. Хозяин же снова постучал пальцем по карте. Забытая червовая восьмерка так и лежала на барной стойке, очень старая и почти затертая.

— Не забывай, парень. Змеиные объятия. Змея у кого-то талисман.

Фрэнк кивнул, и они вместе с Анной и Билли покинули бар. Горе-гадания хозяина всегда ограничивались двумя картами: десяткой крестов и этой червонной восьмеркой. Обе выпадали каждый раз, как будто абсолютно «случайным» образом.

— Ну что ж, — расстроенно сказал на улице Билли. Он заметил, что морда Морриса была слегка погнута с одного бока и фара плохо светила. — Возвращайся скорее…

— Я делаю ноги, Билли. И… И как долго продлится моя поездка, сказать сложно…

Проводив фордик Фрэнка грустным взглядом, он не спеша вернулся в бар.

— Обмоем, что ль, с тобой мою мастерскую, мистер Пэмбли…

На следующий день почти все утро паб на Амелия-стрит был больше недоступен для посетителей. Билли Уоткинс покинул бар уже под рассвет, предложив и хозяину оплатить такси до дома. Но тот отказался, закрыв изнутри на ключ дубовые двери паба. Он завалился на кушетку в своей маленькой каморке, прямо возле бочки с элем, и проспал почти до полудня.

Кое-как продрав глаза, хозяин заведения наспех позавтракал ломтем плесневого сыра, прихлебывая его вином, и снова поспешил открыться. На улице было спокойнее, чем вчера днем. В двери тут же ввалился привычный для паба люд. Проститутки поспешно заняли свой столик, а музыкант сел за старый рояль. Вернулся и Балбес. Видимо, вчера он смекнул, что нужно удирать от Уоткинса, и, видимо, в отличие от художника, проиграл не все. На выпивку у него осталось. Выходит, не такой он и балбес, как все о нем говорят.

Ближе к вечеру в зале паба появилась незнакомая женщина. Мистер Пэмбли мог с уверенностью сказать, что раньше не видел ее здесь.

Женщина села прямо у стойки и заказала кофе. Хозяин пригляделся: выглядела она довольно привлекательно и необычно, особенно для таких заведений. Яркая блондинка, одетая по моде, утонченно и не вульгарно, можно сказать по-деловому. В отличие от здешних девиц, которые только завистливо хихикали, глядя на нее. (Вот следовало бы поучиться!) С такой дамочкой самое то ходить по дорогим клубам, играть в бильярд, водить ее в кино или в оперу. Билли точно захотел бы представить ее мамочке…

Хозяин даже расщедрился погадать и ей, и она, как ни странно, согласилась.

— Вас привела сюда дальняя дорога, — сказал он блондинке, глядя на выпавшую карту. Его схема почти не давала осечек.

— Вы правы, — ответила она. — Я долго добиралась сюда.

— И вам нравится здесь?

— Я здесь по работе. Мне назначили встречу, и это место кажется вполне милым. Меня зовут Меа Аллан, я репортер Дейли Мейл.

— Очень приятно… А это, — продолжал мистер Пэмбли свое гадание. — Плохая карта… Вас ждет неприятная встреча и следует опасаться этого человека…

— Вы разбираетесь в картах… не хотели бы дать интервью нашей газете?

Мистер Пэмбли тут же осекся.

А она, словно бы не замечая, наивно захлопала ресницами. — В колонку, скажем, о досуге рабочего класса? Насколько трудно в наше время одинокому человеку найти себе компанию в вашем заведении?

Хозяин мрачно глянул на сидящих за столиком проституток.

— Без комментариев, — сухо бросил он.

Хреновая профессия для подруги Билли… вечно эти репортеры все разнюхивают.

Блондинка коротко улыбнулась и глянула на часы. Больше хозяин не решился ей гадать. А он мог бы…

Тут в бар вошел мужчина приятной внешности, в пиджаке и шляпе. Хозяин тут же потупил взор — еще не совсем дурак, чтобы не признать в нем итальянские черты. А значит, к нему пожаловал человек мафии Сабини. И что им здесь нужно? Своих баров недостаточно?!

Хозяин сразу же затрусил. Он отошел от стойки к бочкам — драться за паб с Сабини он точно не сможет. Терпеть рэкет не потянет. Был бы чуток помоложе…

Но внезапно блондинка поднялась со стула, и мужчина в шляпе галантно поцеловал ей руку.

— Кружку вашего лучшего эля, — сказал мужчина, усаживаясь возле нее, не снимая шляпы.

Выглядел он под стать блондинке, в костюме, вылитый джентльмен. И никакого простонародного акцента… звучал довольно чистый английский! А в кармане пиджака наверняка спрятан револьвер.

Они о чем-то заговорили. Блондинка изредка улыбалась, а мужчина сдержанно смотрел на нее, но с явным интересом (будто бы не мог наглядеться).

«Может быть, они встречаются? — сначала предположил хозяин. — Видно не часто, раз сидят в зажатых позах. Может быть, они давно не виделись?»

Мистер Пэмбли теперь не спускал с них глаз, протирая бокалы у бочек. Проклятое любопытство!

Мужчина снял шляпу, и скоро хозяин заметил, что на руках у него есть следы ожогов. Видимо, старые — кожа уже давно успела зарубцеваться. Эти плохо заметные шрамы портили его идеальный благородный облик. Вызывали опасение, что этот человек что-то пережил… Трагедию, может несчастный случай?

Хозяина паба передернуло. Жалеть мафиози он не станет. Наверняка тот убивал людей.

— Почему же вы пригласили меня именно сюда? — спросила блондинка мужчину. — Именно здесь это случилось?

— Здесь недалеко. Он где-то рядом. Может быть, только вчера сидел здесь.

Мужчина был взвинчен. Он даже встал со стула, девушка же продолжала смиренно сидеть.

— Хорошо. Покажите мне, где это место. Мы вместе во всем разберемся, — сказала она решительно.

Даже чересчур решительно для такой с виду нежной особы.

Они посидели еще немного, но вскоре мужчина расплатился за обоих, и любопытная парочка покинула паб. Мистер Пэмбли сам удивился, почему эта пара так его заинтересовала. Он понял, что жизнь его стала настолько скучна, что уже начинаешь обращать внимание на каждое новое лицо в этом помещении. Благо здесь, в отличие от других заведений, хотя бы не дурно пахло. Его любили Билли и Фрэнк, иногда наведывался Алонсо… И даже дамы, хоть и вульгарны и продажны, но тоже уже стали приятной душе компанией.

Но хозяин паба понятия не имел, что под видом блондинки-репортера Мэи Аллан, как обычно, скрывалась офицер магического патруля Рут Сингер.

Когда с утра раздался звонок в редакцию Дейли Мейл и попросили ее, она взяла трубку и сначала не поняла, с кем говорила. Мужской голос из трубки утверждал, что они знакомы и когда-то встречались. У него даже осталась ее визитка. Рут перебила его, и только тогда человек наконец представился Дарби Сабини.

Рут на долю секунды даже потеряла дар речи. Последний раз они разговаривали еще в двадцать седьмом, расследование этого дела закрыли почти три года назад. Маги больше не следили за Сабини, новости об этой мафии исчезли, и Рут не вспоминала о том взрыве в пабе «Слон и Замок».

Когда она снова заговорила, ее голос не дрогнул, словно бы у нее не было этой секундной паузы. Она без колебаний соврала, что прекрасно помнила Дарби и поинтересовалась его делами. Но Сабини и в этот раз явно был не настроен на долгий диалог.

Голос его звучал торопливо, как-то озабоченно, постоянно прерывался. Наверное, он даже был немного пьян. Просил о встрече и сказал о каких-то «важных сведениях».

—Относительно чего-то или кого-то? — напряженно спросила Рут.

Оказывается, Дарби совсем не забыл о взрыве своего паба.

«Стиратели памяти всё-таки грязно работают», — с нервозностью подумала Рут. Маги тогда старались скрыть все до конца, но явно плохо. Хоть и сложно представить, что не останется ни одного человека, который бы мог что-то помнить.

Но отследить выход Сабини из тюрьмы ликвидаторы могли… Рут же смогла, и прекрасно знала день в 1930 году, когда Дарби вышел на свободу.

Естественно, она согласилась на встречу. И вот, в два часа дня, меняя свой вкусный обед на чашку плохого горького кофе, она сидела у стойки дешевого бара.

Стены паба были просто оббиты какой-то кривой, грубой древесиной, пахло сладкими духами дешевых девок. Ее разглядывал довольно приятный с виду бармен — мужчина в жилетке на клетчатую рубашку, почти преклонных лет. Скорее всего, хозяин. С другого столика на нее пялились эти девки, наверное, приняли ее за конкурентку по ремеслу.

Но Рут это совершенно не волновало. Играл рояль, и ей даже начало здесь нравиться. Конечно, с пабом Дарби Сабини эта мелкая пивнушка не сравнится. Вот он был действительно шикарен, даже по меркам вкуса волшебницы.

Вскоре появился сам Сабини. Рут не была рада, она просто была растерянна. Все начиналось снова…

С его слов она поняла, что он видел человека, которого официально признали мертвым.

— Вы видели… кого? — еще раз переспросила Рут Сингер.

По версии маггловской полиции, это был взрыватель его паба, убивший брата Сабини. Волшебники выяснили только, что этот парень был темным волшебником со странным именем лорд Волдеморт. Одним из людей Гриндевальда.

И он никак не мог быть живым… Это было понятно по его обгоревшему трупу и без колдомедиков. И воспоминания Дарби ясно показывали, как его убили.

— Покажите мне… Мы вместе во всем разберемся, — сказала Рут под конец разговора.

Они вместе вышли на улицу, и Дарби галантно открыл ей дверцу кадиллака. Рут нахмурилась, увидев, что сбоку машина была сильно помята.

Она, присаживаясь, почувствовала, как колит в бедро ее палочка, которую она спрятала под пояс юбки. И она точно собирается ехать в одной машине с мафиози?

Но долг звал, надо было все точно проверить. Дарби мог ошибиться: люди просто так не восстают из мертвых. Это Рут прекрасно знала. Они становятся только бестелесными духами.

Есть, конечно, и те, кому не везет… Под действием темной магии они превращаются в ходячих мертвецов. Но сомнительно, что Дарби мог бы нормально вести разговор с инферналом…

Сабини продолжал рассказ, ведя машину. Судя по всему, этот мертвец не то что мог разговаривать, он еще и машину водил!

Но Сабини выяснил. Оказывается, у него и имя имелось совсем другое, имя — Фрэнк.

И так звали парня, настоящее имя которого пять лет назад они смогли выяснить только по палочке?! И внешность которого можно было восстановить только по воспоминаниям Сабини? Опознать его тело же не явились ни родственники, ни друзья! Будто он никому и не нужен.

— Стойте, — прервала Рут. — Так это произошло на Пенроуз-гров, верно?

Сабини кивнул, а Рут снова удивилась: уже трижды за день. Именно на этот адрес ранним утром Министерство направило группу ликвидаторов неправомерного волшебства. Было зарегистрировано применение магии при магле… И этот магл, выходит, и есть Дарби Сабини?

Они свернули в какой-то переулок, и Рут уже потерялась и перестала ориентироваться, куда ее везет Сабини.

— Здесь можно проехать в объезд, — сказал Дарби и, выехав из туннеля, снова свернул в переулок, похожий на другие, словно близнец. — Он тогда так и приехал к моей машине. Вот эта мастерская, — Дарби указал на какой-то гараж за старыми чугунными воротами. — Там он работает.

— И что вы намерены делать? — спросила Рут Сингер. — Дарби, вы снова хотите в тюрьму за убийство? Только в этот раз предумышленное и никаких поблажек вам не сделают.

— Нет, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы раздули из этого громкую историю. Я теперь избегаю полиции, но вы, Меа, сотрудничаете с ней. Пусть они начнут расследование. Я хочу, чтобы вы раздавили его!

— Но что нам известно? Одни ваши слова и ничего? Это не сработает…

Он отвернулся и протер лицо ладонью.

— Я вчера потерял друга. Здесь, когда искал этого ублюдка… Я не смог убить его, но, может быть, полиция выйдет на его след и я расквитаюсь с ним.

— Хорошо, — согласно кивнула Рут. — Давайте посмотрим, кто здесь работает… Только без глупостей, хорошо?

Они вышли из машины и подошли к воротам. Решетка оказалась замотана тяжелой цепью.

— Ау! — громко крикнула Рут, от природы одаренная хорошими связками. — Здесь кто-нибудь есть?

Никто не отозвался. Гараж пока пустовал.

Из соседней мастерской, напротив них, на крик Рут все-таки вышел мужчина в рабочей робе.

— Кто вам нужен, леди? — спросил он, осматривая Рут с ног до головы.

Она, показав удостоверение и представившись, спросила:

— Кто владеет этой ремонтной мастерской?

— У нее несколько владельцев, — ответил мужик, потирая ладони о штаны. — Кто конкретно вам нужен, мисс?

Мужчина скосил глаза в сторону Дарби и вдруг напрягся и показал кулак.

— Снова ты! — взревел он. — Я сказал тебе не соваться сюда!

Рут обернулась на Сабини, он покачал головой.

— Прикуси язык, олух.

Мужик скрылся за дверью и вскоре вновь возник, но закинул на плечо ружье.

— Мистер… — попыталась встрять Рут.

— Проваливайте с нашей земли, грязные мафиози! — зарычал мужчина, приготовившись палить. — Больше ни слова вам не скажу…

Видимо, пора принимать меры. Рут Сингер, осмотревшись, вынула из-за пояса палочку. Солнце уже начало склоняться к горизонту, на это богом забытое место опускались сумерки.

— Остолбеней! — Миг, и она оглушила мужика заклинанием.

Тут же она развернулась к Сабини. Наконец пришла и его очередь…

— Вы, — проговорил он севшим голосом. — Вы такая же, как тот парень? Он тоже держал в руке эту штуку.

— Да… Простите меня, Дарби. Но на этом наше знакомство закончится.

Он отошел на пару шагов и внезапно засмеялся. Этот смех поразил ее до глубины души. Он был наполнен яростью и отчаянием.

— А я ведь знал, что это дело нечисто… Все резко перестали об этом вспоминать. Даже мой брат… Теперь всё будет кончено!

— Мне очень жаль, но так должно быть. Вас ждет забвение, таков наш закон! Вы вернетесь домой и ничего не будете помнить.

— Скажу лишь, что больше всего жаль забыть… Забвение, как унизительно! Лучше просто убейте меня, но не отнимайте последнее, что у меня осталось. Ведь больше никто не поймает этого мерзавца!

Он наступал на Рут, но белая полоска заклинания полыхнула, и Дарби, пошатнувшись, осел возле машины.

Рут быстро извлекла нужные ей воспоминания в пробирку, затем настала очередь произнести Забвение. Ей стало жаль его… Теперь Дарби начнут беспокоить «провалы в памяти». Но его рука не дрогнула, когда он пытался убить этого террориста Волдеморта.(На минутку, их единственный живой свидетель, который может узнать того парня…)

Рука Рут задержалась. Рут снова огляделась. Скоро сюда прибудут ликвидаторы, нужно пока тщательно все здесь осмотреть.

Дарби, развалившись на песчаной дороге, вскоре вновь пришел в себя и больше не взглянул в сторону Рут. Он молча сел в машину и уехал.

Тем временем в пабе на Амелия-стрит хозяин добродушно кивнул головой: Ник-художник всё-таки объявился. С ним был и Билл Уоткинс. Хоть и к вечеру, но так оно лучше, с ними как будто в два раза прибавлялось народу. Не хватало теперь только Фрэнка с Алонсо.

Поправляя свой тяжелый плащ, Уоткинс по-особому мрачно плюхнулся на стул рядом с Ником-художником.

— Алонсо умер, — проговорил Билл, тяжело смотря в сторону хозяина.

Кружка пива дрогнула в руках художника. Казалось, даже огонь коптящих ламп на стенах внезапно тронул непонятно откуда взявшийся сквозняк.

— Не может быть! — воскликнул хозяин.

— Да, ночью у него была полиция, — продолжал Билл. — Он повесился у себя в квартире.

Он мрачно осмотрел всех и больше не произнес ни слова. Завсегдатай толкать философские речи, теперь он молчал. Видимо, ему не хватало рядом лучшего друга…

«Где же был Фрэнк?» — спросили с другого столика. Со столика проституток послышались перешептывания и вздохи: «Кошмар какой!»

Хозяин шикнул на них и принес свечку из подсобки, поставил ее и зажёг.

— Помянем раба твоего, — проговорил он. — Теперь не найдет упокоения душа его…

От женского столика же до сих пор доносились перешептывания: «с женой не клеилось… Стерва та еще…»

— Дамы, проявите уважение, — вмешался в их обсуждение Билли Уоткинс. Он поднялся с рюмкой рома в руках. — Алонсо был благочестивым католиком, но лишил себя Божьего покровительства. Проводим же его с почестями, он этого достоин.

Все присутствующие подняли рюмки в молчании. Наступило время немых похорон.

* * *

Департамент магического правопорядка стоял на ушах. Начальник Тесеус Саламандер собрал внеплановое совещание. И на то была причина. По крайней мере, так считал лидер патруля Боб Огден. Члены его отряда решили возобновить дело почти шестилетней давности. Дело, которое уже давно считалось закрытым.

В овальном кабинете Саламандера стоял неприличный шум — начальники отделов без стеснения переговаривались между собой. Рут Сингер, сидевшая рядом с Огденом, рассматривала всех с непроницаемым лицом. Боб же хмурился и вытирал пот со лба. Предшествующий собранию личный разговор с Саламандром давал ему ясно понять, что главный начальник департамента всецело поддерживает его решение.

— Прошу принять во внимание следующие обстоятельства, — продолжил читать протокол Саламандер, а другие мигом стихли, даже без использования магии. — Маг, признанный колдомедиками мертвым, оказался жив и скрывался на протяжении пяти лет под именем Фрэнка Сьюэлла. На основании изъятых воспоминаний и свидетельских показаний прошу о возбуждении доследования.

Он закрыл папку. — Боб Огден, у вас есть что добавить к отчету офицера Сингер?

— Да, — Огден продолжал потеть, а Сингер одобрительно похлопала его по плечу. — Хочу внести только одну деталь в протокол. Мы получили ответ из полицейского участка Уолворта. Дело в том, что Фрэнк Сьюэлл — это магл.

По кабинету снова прошелся волною шепот.

— Он родился в Уолворте в девяностых годах (к сожалению, перепись населения тех времен утеряна — добавил Огден). Ходил в начальную школу Святого Питера, закончил пять классов. Женился в приходской церкви. В 1914 был призван в армию.

— Вы устроили совещание по поводу какого-то маггла? — донеслись от присутствующих тоны возмущения.

— Зачем возвращаться к этому делу?

— Дело в том, что настоящее его имя Волдеморт! — сказала Рут. — И он устроил взрыв, и без колебаний нарушал статут секретности. В том пожаре погибли два человека.

— Так… какой ещё Волдеморт?! — возмутилась глава ликвидаторов. — Его разве не убили в двадцать седьмом?

— Он только принял облик Сьюэлла, чтобы запутать следствие. И ему это удавалось очень долгое время, если бы не Сабини. Тот узнал его!

— В воспоминаниях, изъятых у магла, — продолжал Огден, уже красный, как рак. — Фрэнк Сьюэлл за пять лет поменялся внешне…

— Были заметны возрастные изменения, — сказал присутствующий колдомедик. — Оборотное зелье не может давать настолько правдоподобный эффект на протяжении стольких лет.

— Что вы хотите сказать? Это был точно не магл Фрэнк Сьюэлл. Он колдовал! — снова отозвалась Рут.

— Но это и не Волдеморт! — вмешалась глава ликвидаторов. — Будем рассуждать здраво. Он должен был бы очень долго грабить лавку в Лютном переулке, — усмехнулась она.

— Тихо, — проговорил Тесеус. — Не будем превращать совещание в балаган.

— И мы будем охотиться за очередным последователем Гриндевальда, пока тот гуляет на свободе? — начались возмущения.

— Я выступаю против расследования, Тесеус, — высказалась глава ликвидаторов. — И Министр не поддержит вас. Не забывайте, мы должны все силы направить на подавление Гриндевальда.

— Я считаю угрозу Гриндевальда реальной, — сказал Саламандр холодно. — Но не разделяю страх остальных перед ним.

Наступило неловкое молчание, все мигом успокоились. Рут посмотрела на Боба Огдена и сразу же встретилась с ним взглядом. Теперь она была расстроена.

— Я поддерживаю ходатайство и возбуждаю дело! — чётко проговорил Саламандер. — Под руководством Боба Огдена. К вам подключатся и мракоборцы. Нужно разыскать этого Волдеморта, или Сьюэлла…

По остальному кабинету прошелся гул. Некоторые раздраженно вздохнули.

— Всё возможно серьёзней, чем кажется. У меня есть подозрения, что волшебная палочка могла быть подброшена.

— Возможно, к трупу Сьюэлла именно что подкинули палочку Волдеморта? — снова поддержал Боб Огден.

— Этот волшебник стер следы очень грубо, лишь для того, чтобы привлечь внимание. Боюсь, мы имеем дело с очень могущественным волшебником, который смог провести черный ритуал и занять чужое тело. Тот, кто мог бы сравниться могуществом с самим Дамблдором…

По кабинету снова прошла холодная волна, на этот раз страха. В воздухе повисло произнесенное всеми имя: «Гриндевальд!».

* * *

Весь отдел магического правопорядка бросился на поиски Фрэнка Сьюэлла. К плакатам с бледным лицом Гриндевальда теперь присоединился другой — со смуглым и скуластым Фрэнком. Он, в отличие от «соседа», провожал всех добрым и приветливым взглядом.

В Косом переулке и примыкающем к нему Лютном теперь можно было встретить не один такой плакат с угрожающими надписями большими черными буквами: «Особо опасен» или «Вы видели этого человека?»

Но каких-то свидетелей среди волшебников мракоборцам найти пока не удавалось: волшебники не видели человека с такими приметами и о таком имени «отродясь не слышали».

«А кто это? — в страхе спрашивали волшебники и волшебницы. — Какой-то убийца?»

«Ещё один последователь Гриндевальда? Сам Гриндевальд! Он уже готов напасть на министерство!»

«Нам не поможет даже Дамблдор!» — кричало население.

Поиски в магловской Британии приносили слабые успехи. Только в одном южном Лондоне было «опознано» примерно десять Фрэнков Сьюэллов, два из которых — в самом Уолворте.

За неделю по всему Лондону было найдено около сотни людей с похожими чертами. Арестовали также несколько Фрэнков и Фрэдов Саммерсов, Фердинандов, Фроммеров и других.

Также полиция допросила нескольких из Уолворта. Владелец паба мистер Г. Пэмбли ответил, что такой человек у него часто бывает в компании Билла Уоткинса (он тут же поспешно закрыл свой паб).

Мистером Биллом Уоткинсом оказался пятидесятилетний джентльмен, хозяин театральной мастерской. Фрэнк Сьюэлл, молодой подмастерье, действительно работал вместе с ним.

В полицейское отделение на Картер-стрит также обратился джентльмен итальянской наружности, представившийся Чарльзом Хэдли. Джентльмен засвидетельствовал, что именно он знает, где живёт и работает искомый Фрэнк. На самом деле, он владелец ремонтной мастерской на Пенроуз-роуд, и в данный момент Фрэнк скрывался.

При расследовании был найден настоящий владелец, который подтвердил, что Фрэнк Сьюэлл у него работает. Но в данный момент он уехал с семьей на море. Его квартира на Пенроуз-стрит действительно оказалась пустой. По данным жилищного табеля, изъятого в офисе компании на Амелия-стрит, в доме снимали квартиры две семьи, и за обе квартиры была внесена плата на несколько месяцев вперед.

Обыск на Пенроуз-стрит не дал результатов, но полиция проверила Чарльза Хэндли, который по последней переписи населения оказался мертвым.

Дарби Сабини, или урожденному Холборна Отто Хэндли — лидеру (когда-то в прошлом) известной в южном Лондоне мафии, снова грозил арест, но он отделался крупным штрафом. Все обвинения и улики против него были неожиданно опровергнуты, и к Сабини у полиции резко пропал интерес. После этого банда распалась окончательно.

Бывший лидер вместе с братом владеет теперь гольф-клубом и джаз-баром в Клеркенвелле.