Росток Клевера (джен)

Примечания:

Эта часть писалась очень долго, и за это время мной и соавтором многие элементы истории, логики и морали мира были изменены. Это может вызвать изменения и в прошлых частях, так что вполне возможно, что некоторые ваши представления о Мире Спокойной Воды УЖЕ не соответствуют фактическому положению вещей. Рекомендую перед этим перечитать все предыдущие главы

Уже внутри дома, дождавшись, пока я сяду в кресло и сфокусируюсь на нем, варан сел напротив меня, обильно затянувшись камтаровой трубкой, что он постоянно делал для успокоения или перед серьезными разговорами:

— Понимаю, у тебя очень много вопросов, на которые ты жаждешь получишь как можно более подробные ответы и как можно быстрее.

Замолчав на некоторое время, варан посмотрел на меня сквозь клубы зеленого дыма, заставлявших черты его морды тонуть в неверных очертаниях поднимающихся вверх зеленых воздушных волн:

— Тебе доводилось когда-нибудь слышать о таком понятии, как «Серое Равновесие»?

Я отрицательно покачал головой, и учитель, снова затянувшись камтарой, начал неторопливый рассказ, который, как мне тогда казалось, вообще не имел отношения к моему вопросу:

— Как ты знаешь, в вашем мире, Мирпуд, добро считается высшей добродетелью, а зло всячески принижается и выставляется как нечто, что должно быть уничтожено, не так ли? — я кивнул, соглашаясь с ним. — Можно сказать, что в Мире Спокойной Воды все точно так же, как и у вас. Но дело в том, что так было далеко не всегда.

Гимеон отличался привычкой ходить взад-вперед, если ему приходилось что-то рассказывать. Не исключением стал и тот раз — встав из кресла, но не выпуская трубку из лап, варан, уподобившись рассказчику, начал ходить взад и вперед, создавая завихрения в зеленых клубах камтары, висевших вокруг него в воздухе, рассказывая спокойным, но четким голосом:

— То, что я сейчас рассказываю — во многом легенды, передающиеся из поколения в поколение, и мало кто может с уверенностью утверждать, что все было именно так, ведь с того времени прошло более одиносьми тосем⁽¹⁾ лет. Когда Первичные оказались в Мире Спокойной Воды, они заключили что-то вроде договора с Разумом Природы. Одним из пунктов этого договора был запрет на исповедование той религии, с которой Первичные пришли в этот мир из их родного. Однако мудрость Разума Природы простерлась дальше — и он разрешил первым зверям создать… ну что-то вроде новой религии, которая была впоследствии названа Серым Равновесием. Так как до появления Первичных добра и зла в Мире Спокойной Воды не существовало, то принесенные новичками понятия требовали того, чтобы их баланс соблюдался, иначе с миром могли произойти непоправимые последствия.

Гимеон на секунду потонул в зеленом мареве выкуриваемой камтары и снова возникнул из нее, заставив дым заволноваться в воздухе:

— Мне доводилось общаться с некоторыми Ростками Клевера, наподобие тебя, в прошлом. И я, в том числе, расспрашивал их о том, во что верят в вашем мире. Из раза в раз мне говорили, что они верят в Бога, какого-то… — Гимеон заглянул в один из свитков, лежащих на столе. — Иисуса Христа, его сына, который пришел спасти мир ценой своей жизни. Они пытались уверить меня в том, что и один, и второй — реальные сущности, сомневаться в истинности которых могут лишь глупцы и слепцы. Однако я не чувствовал правды в их словах — они повторяли лишь то, во что хотели верить или чему их научили.

Задумавшись на несколько секунд, Гимеон прикрыл глаза полупрозрачными веками, и снова продолжил говорить, открыв глаза:

— Так вот, в отличие от вашего мира, у нас и Арханис, и Легизмунд — совершенно реальные персонажи, которые существуют на самом деле, и их можно увидеть и даже поговорить при должном везении. Каждый из них — это некий концепт, который возник как сумма представлений жителей Мира Спокойной Воды о том, что такое добро, а что такое — зло. В какой-то степени это было следствием той работы, что проделал Разум Природы, создавая Первичных. Веками звери Мира Спокойной Воды верили в существование и Арханиса, и Легизмунда. Им присваивались не только очевидные атрибуты, присущие добру и злу. Многие понятия, вещи, явления и события тоже ассоциировались с тем или иным «божеством». К примеру, с Арханисом связывались не только доброта, сострадание, милосердие, забота о других и другие очевидно положительные качества, но и, например, спокойствие, умиротворенность, рассудительность — в общем все, что предполагало неторопливое и поступательное развитие, без риска и опасности. Легизмунду приписывалось не только зло, как таковое, но некоторые очевидно положительные понятия, такие как твердость, мужество, храбрость, бесстрашие и смелость — в общем все, что предполагало деятельное и активное участие, требующее немалой решительности и даже беззаветной готовности жертвовать ради своих близких. Для воинов перед важной битвой было в порядке вещей обратиться за помощью к Легизмунду и попросить его дать им твердость, храбрость и уверенность в битве. Никто при этом не говорил, что они поклоняются злу — они просили помощи у того, кто дал бы им соответствующих «качеств», позволявших с честью сражаться. Для тех, кто исповедовал архианство — а именно так решили назвать данную «религию» — было очевидно, что если верить и почитать только одну сторону бытия, при этом принижая другую, то случиться может что угодно. Например, будучи чистым сторонником добра, можно превратиться в боязливого нерешительного труса, который совершенно не заботится о себе и помогает другим в ущерб своему существованию. А можно было следовать только «темному» пути и превратиться в храброго, бесстрашного, смелого зверя, который не способен любить, сострадать и заботиться о других. Лишь совмещая качества обоих сторон, можно было существовать гармонично.

Я слушал рассказ Гимеона, затаив дыхание. С такой серой моралью я не сталкивался никогда в своей жизни. А спокойный голос наставника продолжал плыть прямо в мое сознание:

— Однако с течение веков или даже тосмолетий эта система в Граальстане начала давать трещину. В мире начало появляться все больше Ростков Клевера, которые приносили из своего родного мира восприятие добра и зла, присущее именно им, а не жителям Мира Спокойной Воды. Это не могло не повлиять на восприятие добра и зла — а точнее Арханиса и Легизмунда — среди зверей. Постепенно, год за годом устойчивый фундамент Серого Равновесия начал подтачиваться. Со стороны этого не было заметно, но это не означало, что прежние взгляды были в безопасности. В нашем мире используется летоисчисление от основания Священного Ордена — организации, изначальной целью которое было поддержание Серого Равновесия и недопущения перекоса в сторону добра или зла. Сейчас идет 11165 год от его основания. За эти тосмолетия разное случалось в мире — и не моя цель сейчас давать тебе курс истории Мира Спокойной Воды в полном объеме. Тебе важны лишь события, которые случились в 7747 году от основания Ордена, когда очередным Верховным Иерархом Священного Ордена стал монах по имени Ягмур. Сегодня его имя известно как имя последнего Иерарха, который выступал за Серое Равновесие. Увы, он пришел ко власти в очень неудачное время. Тосмолетия противоречий и споров привели к тому, что ему приходилось не только управлять работой Священного Ордена, но и пытаться каким-то образом спасти от разрушения саму систему Серого Равновесия, трещавшую по всем швам. Несмотря на всего его попытки исправить ситуацию, он был бессилен. Привнесенные когда-то давным-давно взгляды на то, что лишь добро и Арханис достойны уважения и поклонения, слишком глубоко проникли в умы даже высших руководителей Ордена.

Я осторожно прервал рассказ варана, пытаясь скромно обратить его внимание на себя:

— Учитель, ваш рассказ очень интересен, но я пока не понимаю, как это все связано с моими способностями и вообще моей персоной.

Ответом мне был немигающий взгляд Гимеона, который, казалось, проигнорировал мой вопрос и продолжил говорить. Поняв, что пока я не добьюсь нужного ответа, я был вынужден слушать краткое введение в историю Священного Ордена из глубины веков:

— Особенно ярым сторонником того, что лишь добро достойно поклонения, уважения и даже раболепия, стал еще один монах, которого звали Ривелино. Обладая невероятной способностью убеждать остальных в своей правоте, Ривелино открыто выступил против Ягмура, собирая все больше и больше сторонников. Каждый день на проповедях в Цитадели Ордена в Ландаре и в церквях архианства Ривелино и его адепты повторяли — «Никто не является добродетелью, кроме добра. Добро нужно уважать, ему нужно поклоняться, ему нужно следовать». И его слова падали плодородным семенем в благодатную почву среди умов паствы. Ведь всех же учили с детства, что добро — это хорошо, не так ли? И за всеми этими разговорами стали забывать, что зло — это не только что-то плохое, но и какие-то положительные качества, которые когда-то ассоциировались с тем же Легизмундом, будь то храбрость, твердость или отвага. Много раз повторенная вслух мысль рано или поздно ощущается правдой. С каждым месяцем позиции Ягмура, который силился доказать, что Серое Равновесие намного важнее, чем почитание только добра, только ухудшались, пока не наступило то, к чему все шло — Ягмур с подачи Ривелино был объявлен еретиком, его учение — запретным, а любая попытка объявить зло достойным уважения считалась тяжким преступлением. Так в итоге и получилось, что архианство, задуманное изначально как вера в Серое Равновесие, превратилась в веру, сильно перекошенную лишь в одну сторону.

— Вскоре после этого Ягмур куда-то пропал. Его усиленно искали и даже пытали его ученика, пророка Дарсара, чтобы тот выдал, куда исчез его наставник. Тот умер под пытками, но так и не выдал, где находился Ягмур. Его следов так и не нашли, и его признали без вести пропавшим. Известно, что незадолго до своей смерти Дарсар оставил пророчество, названное его именем. Многие после этого веками перепроверяли пророчество Дарсара и признавали его верным, из чего сделали очень простой вывод — однажды, спустя много лет, Ягмур или же некто, кто будет с ним связан, вернется в Мир Спокойной Воды, чтобы восстановить и доброе имя пропавшего Иерарха, и прежнее Серое Равновесие. Знать его будут как Судью, и именно он решит, что именно нужно сделать для восстановления Серого Равновесия. Очевидно, что официальное архианство отрицает возможность появления Судьи и вообще возрождения Серого Равновесия, так как, по их мнению, зло не имеет права почитаться столь же сильно, как и добро. Тем не менее, с момента исчезновения Ягмура в Мире Спокойной Воды появлялись осьмы и даже осмы зверей, называвших себя Судьями. Были ли они настоящими или же самозванцами, взявшими себя звонкое имя ради славы, доподлинно неизвестно. Одно можно сказать точно — даже если среди них и были истинные Судьи, ни один из не добился того, что написано в пророчестве Дарсара.

— Учитель, но если вы говорите, что нарушение Серого Равновесия чревато самыми неприятными последствиями — почему же я попал в мир, который не выглядит… неправильным?

— Все очень просто. Не все приняли взгляды Иерарха Ривелино и стали почитать только добро. Иерархи в Меровии и Паруссии, издавна наблюдавшие за тем, как развивается вера в Граальстане, прекрасно видели, какие распри вызывают споры по поводу добра и зла, и они приложили максимум усилий, чтобы взгляды Ривелино остались в пределах Граальстана и не совращали умы паствы в других государствах. Именно благодаря тому, что Серое Равновесие еще сохранено в других странах, мир не рухнул.

— А этот Судья, про которого вы рассказывали. Что о нем говорят еще?

— О, многое и разное. Толкований пророчества существует несколько сотен, и в некоторых даже описывается, как он будет выглядеть и как его можно будет узнать. Кто-то говорит, что он будет Ростком Клевера, кто-то говорит, что он будет любить черный цвет, а кто-то говорит, что его обязательным спутником будет черный котенок без единого пятнышка.

Я боязливо бросил взгляд на Эйнара, который безмятежно спал в углу на заботливо расстеленной тряпке и вообще не принимал участия в разговоре:

— Так это что же выходит, я могу быть Судьей?

Гимеон лишь усмехнулся, как он обычно делал, если слышал что-то забавное или не очень умное:

— Можешь. А можешь и не быть. И я могу как быть, так и не быть Судьей. Любой может. Все эти толкования — полная муть, и порой лишь очень одаренный пророк может правильно их расшифровать и понять.

— Так что же, выходит, мои необычные способности… могут вообще ничего не значить? — я был поражен.

— Именно. Твои способности необычны: и твоя игра на суаре, когда ты создавал образы призрачных самочек, и твоя способность остановить время на рынке, чтобы распознать продажу некачественного товара. Но они и близко не гарантия, что ты вообще представляешь какую-то особую ценность.

— Тогда я не понимаю, зачем вы вообще мне рассказали о существовании Серого Равновесия, если это запретное учение. Разве вы не должны учить меня, что правильно, а что нет?

— Мирпуд, знание о том, что такое Серое Равновесие, не является запретным. Я имею право рассказать тебе об этом, а ты — знать. Опять же, я не твой родитель, и я не могу воспитывать тебя. В моих силах рассказать тебе, как правильно выставить свои лапы, чтобы ты запустил огненный шар, а не сжег дом дотла. Но во всем остальном я не должен и в общем-то не обязан учить тебя, что правильно, а что нет. Я даю тебе информацию — а ты сам решаешь, что с ней делать. Захочешь ли ты следовать ей или нет — это твое дело. Моя задача — следить за тем, чтобы ты научился быть магом, а не проводить с тобой уроки воспитания и поведения в зверином обществе.

Гимеон, закончив говорить, сел за стол, заваленный свитками и показал пальцем в сторону спальни, даже не оборачиваясь назад:

— Режим дня никто не отменял. Время спать. Будет время — может, расскажу и больше.

— Но учитель, я же…

Гимеон поднял немигающий взгляд на меня:

— Я сказал, что сейчас время спать. Больше я не хочу слышать от тебя никаких вопросов до завтрашнего дня. Будь так добр, зайди в спальню и закрой за собой дверь — я и так рассказал тебе очень много. Завтра нам рано вставать на рыцарский турнир — тебе лучше выспаться.

Поняв, что спорить с учителем бесполезно, я лишь молча кивнул и побрел в сторону спальни. Когда же дверь за моей спиной закрылась, и я лег на постель, я устремил взгляд на бревенчатый потолок, пытаясь осознать то, что услышал от учителя. У меня складывалось явное ощущение, что Гимеон всеми силами намекал на то, что именно я являюсь Судьей. Но два момента смущали меня. Во-первых, Гимеон в своем духе отшутился, что Судьей может быть кто угодно, хотя многие признаки из его рассказа прямо указывали на меня. Во-вторых, если бы я действительно был Судьей, то Гимеон обязан был сообщить своему руководству о том, кто именно является его учеником, и меня бы давно уже отправили на допрос. Подкрепляло мою уверенность и то старое письмо за подписью Иерарха Бойдула, в котором было прямо написано, что о персонажах, подобных мне, Орден должен был быть извещен как можно скорее. Однако же я по-прежнему продолжал жить у Гимеона, тренироваться и выполнять его поручения. Из этого могло быть только два вывода. Либо я не обладал никакими особенными свойствами и вообще не был Судьей… либо же Гимеон вел какую-то двойную игру, о которой я до сих пор не подозревал.

Понимая, что большего я пока придумать не смогу, я перевернулся набок мордой к стене и довольно быстро, несмотря на тяжелые мысли, заснул.

* * *

Несмотря на довольно сложный разговор вечером, спал я без кошмаров, и когда утром Гимеон разбудил меня, я не чувствовал, что мне хочется поспать «еще пять минуточек». Варан своим внешним видом никак не выдавал того, что между нами вчера вечером была хотя бы какая-то беседа на очень серьезные темы. В тот момент мой наставник ничем не отличался от себя-обычного:

— Мирпуд, вставай и одевайся. Нас ждет завтрак, короткий инструктаж, а после за нами должна приехать карета, которая доставит нас на турнир. Рекомендую не задерживаться.

Карета? За все те месяцы, что я к тому моменту в учениках у мастера Гимеона, я ни разу не видел, чтобы за мной или же за учителем приезжал транспорт. Несмотря на свои финансовые возможности, Гимеон не владел лошадью и предпочитал пешие прогулки, даже если было необходимо идти на доклад к своему руководству или же к высоким зверям из королевского дворца. Вероятно, в этот раз мы ехали на какое-то крайне серьезное мероприятие, раз за нами прислали целый экспорт.

Пока мы обедали тем, что нам приготовил фамилиар наставника, тот коротко давал указания, не переставая при этом есть:

— На самом турнире лично у тебя каких-либо обязанностей не будет, кроме необходимости не отсвечивать и не влезать не в свои дела. У нас с тобой будет отдельная ложа, откуда будет великолепный вид на ристалище и на участвующих воинов. Не приставай ко мне во время турнира, не задавай вопросов и не пытайся меня каким-то образом отвлечь от происходящего на поле, если только не случится что-то невероятно важное. Любой вопрос постороннего, обращенный к тебе, игнорируй и показывай вопрошающему жестом на меня — я отвечу за тебя. Помни — я взял тебя не для развлечения, а для того, чтобы показать, какой может быть работа гарнизонного мага. Если мне что-то потребуется рассказать или показать тебе, я сам это сделаю. Если по твоей вине на турнире произойдет нечто, что я был обязан предотвратить, обнаружить или пресечь, но не смог из-за твоего вмешательства — у тебя будут большие проблемы.

Мне оставалось лишь кивнуть, соглашаясь со сказанным, и когда мы закончили завтрак и вышли из дома, ярко-красная карета с двойкой запряженных гнедых лошадей, занавесками и молчаливым кучером уже ждала нас возле дома. Кучер был в одиночестве, без помощника, поэтому Гимеон сам открыл дверь, залез внутрь и жестом пригласил меня следовать за ним. Усевшись внутри на простую деревянную скамью, я осторожно закрыл дверь за собой, чтобы случайно ей не хлопнуть, и карета после паузы и короткого звука хлыста поехала вперед, покачиваясь на камнях мостовой.

Довольно быстро меня начало мутить из-за постоянной качки, и я был вынужден немного приоткрыть занавеску, чтобы у меня была возможность видеть проплывающую за окном улицу — и таким образом сбить тошноту.

* * *

Через некоторое время карета наконец-то остановилась и я, нащупав ручку двери, с огромным удовольствием оказался на улице. Тошнота, которая меня донимала почти всю поездку, наконец-то начала отступать, и мое настроение резко начало улучшаться. Гимеон, вышедший из кареты следом за мной, заметил:

— Не знал, Мирпуд, что ты так плохо переносишь поездку в карете.

Раздался повторный свист хлыста, и карета сразу же уехала, вскоре исчезнув за поворотом улицы, на которой мы остановились. Оглянувшись назад, я понял, что мы находились на довольно большой по меркам города площади идеально круглой формы. Прямо в центре нее виднелась большая арена, внешний вид которой довольно сильно напоминал римский Колизей, только не такой разрушенный и обветшалый, как его земной собрат. Вокруг собралась целая толпа зверей, пытавшихся попасть внутрь, и даже со своего места я видел, как городские стражники у входа, вызванные для охраны правопорядка и выстроившие ограничительные цепи, с трудом сдерживали натиск желающих попасть внутрь.

Гимеон знал короткий путь к нужной трибуне. Он вывел меня из толпы и повел вокруг стадиона. Скоро мы вышли к какой-то двери прямо в стене, возле которой скучал одинокий стражник. Увидев мага, он мгновенно встал по стойке «смирно». Варан махнул когтистой лапой, и стражник немного расслабился. Мы вошли внутрь, и я успел увидеть, что после моего входа солдат покинул пост, как будто стоял здесь исключительно ради нас. Пройдя по нескольким коридорам и лестницам, мы зашли на трибуну, где для нас стояло два кресла: повыше и пониже. Гимеон сел на высокое, и мне ничего не оставалось, как сесть на меньшее. Оно было настолько низким, что когда я на него сел, мои колени доставали мне до груди.

С нашей трибуны, располагавшейся примерно в пяти метрах над землей, вся арена открывалась как на ладони. Она представляла собой ристалище, разделенное посередине барьером, как для проведения конных съездов. Было видно, что трибуны постепенно заполнялись зрителями. Я повернул голову вправо, смотря на варана:

— Мастер, вы знаете что-либо об участниках?

— Вчера я решил ознакомиться с ними, чтобы заранее знать, чего ожидать. И всего десять⁽²⁾. Лар Парфат из Граальстана, лар Гардариссо из Меровии, лар Манджук из Паруссии, лар Стамер из Граальстана, сержант Гролл из триосем четвертого⁽³⁾ патрульного отряда, террант Шартран из ландарского гарнизона, лар Тимиш из Кораланд и один сержант из четвертого патрульного отряда, который отказался называть свое имя.

— Молчаливый?

— Я не знаю, как его зовут.

— Вы сказали, что кто-то приехал из Кораланд?

— Да, иногда оттуда приезжают рыцари, но это происходит не так часто.

Я перевел взгляд обратно на арену. На ней появился зверь, несущий в лапах что-то типа мегафона, по виду глашатай, в цветастом красно-желто-синем камзоле, носивший шляпу со сквозными дырами под торчащие мохнатые рыжие уши:

— Лары и ларессы! Мы рады видеть вас на ежегодном рыцарском турнире на кубок нашего доблестного короля Авара Восьмого! Сегодня мы собрали лучших из лучших, чтобы потешить ваш взор и выявить самого умелого рыцаря! В первую очередь, поприветствуем Его Величество и Ее Величество — короля Граальстана Авара Восьмого и его прекрасную супругу Ионессу!

Шум трибун стал еще громче, и Гимеон сразу же встал со своего кресла и склонил голову, шепнув мне:

— Короля полагается приветствовать стоя и с опущенной головой.

Вся арена в едином порыве мгновенно поднялась с места, и я последовал совету учителя, тоже склонив голову, но попутно ища взглядом, где бы мог находиться король. Проследив за направлением взглядов зрителей, я обратил внимание на большую трибуну по правую сторону от нас, где в большом красном кресле с очень высокой спинкой сидел седовласый лис с очень пышными усами в богатом блестящем красном камзоле, приветливо улыбавшийся зрителям и поднявший в приветствии лапу. По правую сторону от него стояло еще одно кресло с меньшей спинкой, где сидела в похожей одежде миловидная лисица с пышнейшей гривой, завитой в несколько десяток кос, формирующих у нее на голове очень сложную многоуровневую прическу — вероятно, как раз королеса Ионесса.

Долго зрители не стояли — король подал какой-то знак, и вся арена в мгновение села обратно, а глашатай продолжал вещать с еще большим жаром:

— Пусть каждому давали программку, но некоторым не будет зазорно признаться, что они не умеют читать, поэтому я объявлю каждого участника!

Глашатай развернул свиток и начал зачитывать:

— Наш всеобщий любимец, известнейший рыцарь в нашем доблестном королевстве, лар Парфат!

На арену вышел леопард, облаченный в сияющие доспехи и несущий шлем подмышкой. Свободной лапой он вел под уздцы гнедого коня. Первым делом он низко поклонился в сторону короля и королевы, и лишь после этого обвел взглядом трибуны с поднятой лапой. Те в ответ взорвались одобрительными криками. Парфат выпустил повод и вскинул вторую лапу, продолжая приветствовать зрителей. Это завело толпу еще больше, и арена наполнилась невообразимым гулом, от чего атмосфера на стадионе начала напоминать серьезный футбольный матч с тысячами скандирующих фанатов.

* * *

Пока глашатай объявлял все новых и новых участников турнира, каждый из которых занимал свое место в шеренге вместе со своим конем, поздоровавшись сначала с королем и королевой, а потом уже зрителями, я ожидал, когда объявят неведомого «сержанта из четвертого патрульного отряда», так как я подозревал, что это был именно Молчаливый, но всякий раз, называя нового участника рыцарского турнира, глашатай объявлял совершенно другого участника.

И вот, наконец, я дождался:

— И наш последний участник. Сержант из ландарского гарнизона, отказавшийся назвать свое имя, поэтому я объявлю просто… Лар Молчаливый, четвертый патрульный отряд!

Я усмехнулся, услышав такое пафосное представление — все же лев оказался верен своим традициям и не раскрыл своего имени, предпочитая оставаться под псевдонимом. Впрочем, я даже немного привстал со своего места, оперевшись на край парапета, чтобы лучше видеть.

В сравнении с остальными участниками Молчаливый выглядел более скромно — его стальные доспехи тоже блестели на солнце, но их блеск был более тусклым и приглушенным, словно поверхность брони была покрыта тончайшей матовой пленкой, искажавшей блеск. Неся на одном плече свой верный топор, лезвие которого, в отличие от доспехов, было ослепляюще гладким, свободной лапой Молчаливый вел под уздцы самого обычного гнедого с белыми пятнами коня с ничем не выдающейся сбруей и простым кожаным седлом, казавшимися на фоне остальных участников очень простыми, словно владелец коня был довольно бедным зверем и не мог позволить себе дорогую сбрую.

* * *

Дождавшись, когда гул зрителей уляжется, а участники выстроятся в одну линию, глашатай поднял глаза от свитка и продолжил:

— Прежде чем объявить о начале турнира, я напомню главные правила для зрителей и участников. Упавший на спину противник считается побежденным. Потерявший оружие в бою считается побежденным. Сражаться голыми лапами запрещено. Сражаться после остановки боя судьей запрещено. Любая попытка намеренно убить вашего противника карается пожизненным запретом принимать участие в любых последующих турнирах. Напоминаю — вы собрались здесь для услаждения взора Его Величества, Ее Величества и достопочтенных зрителей, а не для лишении жизни друг друга. Любое применение магии запрещено даже в благих целях — это также грозит пожизненным запретом на повторное участие в рыцарских турнирах. За этим следит наш судья, главный гарнизонный маг, мастер Гимеон.

Зрители также поприветствовали и моего учителя, тогда как я шепнул ему:

— Даже на таком официальном мероприятии вашу фамилию не называют.

Варан слегка усмехнулся, не отводя взгляда от поля:

— Поверь, Мирпуд, я приложил немало сил, чтобы мою фамилию вычеркивали везде, где это только возможно. Что уж говорить, что я смог уговорить даже короля, что бы он называл меня по имени!

* * *

Начался турнир, и глашатай объявил об этом:

— Итак, первое испытание для вас, доблестные рыцари — ваше умение обращаться с копьем. Ваша задача — попасть по щиту на том столбе и увернуться от провернувшейся наковальни. Советую быть осторожными — она может запросто выбить из седла!

На середине ристалища, разделенного длинными деревянными перилами пополам, установили столб с двумя крутящимися штырями. На одном был закреплен деревянный щит, на противоположном — кузнецкая наковальня. Для каждого рыцаря было приготовлено длинное копье.

Первым вышел Парфат. Толпа с гиканьем следила за тем, как он, выставив вперед копье, летит по ристалищу. С каждым шагом коня гул зрителей нарастал, и он достиг своего пика, когда копье Парфата попало точно в центр щита. Пригнувшись, леопард увернулся от наковальни и поехал дальше, победно вскинув лапы. Его удар был столь сильным, что копье рыцаря проткнуло щит насквозь и осталось там торчать.

По очереди за Парфатом поехали остальные участники по очереди. Удар одного из рыцарей, высокого красного ящера Тимиша оказался настолько страшен, что щит разлетелся вдребезги вместо с копьем, и служителям арены пришлось срочно прибивать новый. Единственным, кого выбило из седла, оказался сержант Гролл. Жилистый опоссум, которого наковальня задела по касательной, рухнул с лошади под вздох все арены, но весьма умело сгруппировался, после чего практически без паузы, потряхивая головой, поднялся на лапы, вскочил обратно в седло и вернулся обратно.

* * *

Следующим испытанием были конные съезды на копьях. Глашатай объявил:

— А теперь нашим участникам предстоят сшибки на конях. Ваше оружие — копье. Из восьми участников дальше пройдут только четыре! Сбиваете соперника с коня — идете дальше. Не сбиваете — съезжаетесь еще раз! Оставшимся четверым предстоят финальные битвы на холодном оружии спешенными!

Были распределены пары. Глашатай объявил, что Тимиш встречался с Гроллом, Шартран с Гардариссо, Молчаливый с Манджуком, а Парфат — со Стамером.

В дальнейшем я видел самые каноничные конные съезды с копьями, какими они показывались в фильмах про Средневековье. Удары копий были что надо — они вдребезги разлетались при ударе по доспехам, покрывая середину ристалища деревянными щепками.

Тимиш с первой попытки разобрался с Гроллом, Молчаливый неожиданно легко победил Манджука, а вот Парфату пришлось съезжаться со Стамером целых три раза, прежде чем леопарду удалось сбить противника. Из оставшейся пары победителем вышел террант Шартран, за которого болел мастер Гимеон.

* * *

Пока объявляли финальные пары, я внезапно ощутил, что что-то не так. Меня накрыло странное чувство тревоги, которое резко контрастировало с атмосферой веселья и соревнования на рыцарской арене. В поисках того, что меня настораживало, я внимательно исследовал все поле арены, ряды зрителей — но не мог обнаружить ничего. Тем не менее, тревога все нарастала, и я уже совершенно забыл о происходящем на поле — мне срочно требовалось найти ее источник или причину.

В очередной раз осматривая трибуны, я обнаружил в боковом секторе среди прочих посетителей турнира очень странного субъекта. Издалека я не мог разглядеть его видовую принадлежность, но меня смутило то, что в отличие от остальных зрителей он практически не смотрел на арену, пряча голову в опущенном на морду капюшоне, сложив обе ладони в каком-то замысловатом жесте. Стоило мне найти его взглядом, как моя тревога стала еще сильнее, потому что поведение незнакомца явно было странным. Рискуя навлечь на себя гнев учителя, который предупреждал меня о недопустимости отвлечения его от турнира, я все же обратился к варану:

— Мастер, меня смущает вон тот зверь в темном капюшоне на боковой трибуне. Кажется, он ведет себя подозрительно.

На мое удивление, Гимеон не стал возмущаться тем, что я отвлек его от наблюдения. Он проследил за тем, куда я показываю пальцем, после чего его морда внезапно вытянулась, и он прошипел:

— Вот же…

Закончить фразу он не успел, потому что неизвестный мне зверь наконец-то встал во весь рост и поднял лапы, после чего один из рыцарей на арене, ящер Тимиш, внезапно зарычал каким-то потусторонним замогильным голосом, выхватил из ножен свой меч и напал на безоружного глашатая, вонзив ему лезвие прямо в грудь.

Крик ужаса разнесся среди зрителей по арене, и Гимеон отрывисто скомандовал мне хриплым голосом, которого я никогда от него не слышал раньше:

— Сиди здесь и никуда не высовывайся!

Учитель вскинул лапу и скастовал какое-то заклинание, направленное на Тимиша, которое заставило того упасть на арене безжизненным бревном со склеенными лапами. Как только обезумевший рыцарь был обездвижен, учитель с нереальной скоростью одним движением спрыгнул прямо с трибуны на арену, уподобившись в полете летучей мыши с развевающимся плащом. Я, с ужасом ожидая, чтобы мастер переломает себе все кости после полета с пятиметровой высоты, с удивлением заметил, что падение словно никак не повлияло на варана. Приземлившись на все четыре лапы и сделав перекат, словно заправский паркурщик, Гимеон мгновенно вскочил на две лапы и побежал в сторону загадочного зверя в капюшоне, вскинув левую лапу с атакующим огненным заклятием. Сорвавшийся с его пальцев шар стремительно полетел в сторону незнакомца, однако тот успел построить защитную стену, и снаряд с легким хлопком исчез. Лишь в тот момент зрители наконец-то увидели, кто был главной причиной произошедшего, и вокруг незнакомца в капюшоне начало стремительно увеличиваться свободное пространство — все зрители в ужасе бежали от него, стремясь к выходу с арены. Понятное дело, что мало кто уже думал о турнире — все хотели лишь спастись с арены сражения между двумя магами. Бросив мимолетный взгляд на королевскую ложу, я заметил, как стража, окружив плотным кольцом перепуганную царственную пару, пыталась увести их в сторону выхода.

На поле же разворачивалась самая эпичная магическая битва, которую я когда-либо видел. Я знал, что Гимеон был одним из самых опытных и умелых магов в городе — но видимо, его соперник оказался не менее искусным в волшебстве. Воздух трепетал и колыхался от боевых заклятий, и в обе стороны летели огненные стены, стрелы, шары и даже головы сотканных из огня зверей. Одно из заклинаний Гимеона даже заставило разлететься в щепки несколько сидений рядом со зверем в капюшоне, как после взрыва, но это, казалось, нисколько не смутило противника наставника.

Учитель впал в состояние берсеркера, и в тот момент я вспомнил давний разговор с продавцом Пером из хэдмона, который упоминал, что мой наставник лишь с виду «вальяжный и спокойный». Внешне всегда собранный, неторопливый и рассудительный, в тот момент Гимеон больше напоминал зверя, сражавшегося с грозным соперником не на жизнь, а на смерть — его глаза налились кровью, блестящая чешуя агрессивно топорщилась, а острые белые зубы были крепко сжаты в воинственном оскале. Движения его были отрывистыми, и каждое новое успевало создавать очередное заклятие, которым он пытался одолеть зверя в капюшоне.

* * *

Внезапно учитель издал громкий воинствующий рык, который, казалось, был слышен во всех концах арены, после чего сделал непонятный мне жест, и часть трибун вокруг незнакомца взорвалась невесть откуда взявшимися растениями, оплетающими лапы нарушителя. Тот слишком поздно заметил нового противника и пытался сжечь силки огнем, но замедленная реакция сыграла против него — и он был вынужден рухнуть на полуразрушенную трибуну, связываемый по всему телу все новыми и новыми лианами. Незнакомец все еще пытался из последних сил поднять левую лапу, чтобы хотя бы напоследок выпустить заклятие в сторону наставника, но наконец и его левая ладонь оказалась крепко привязанной к деревянному полу трибуны, и он наконец оказался обездвижен и побежден.

В тишине арены раздался шум металла — это городские стражники, которые не рисковали подойти к загадочному зверю, чтобы не попасть под огонь заклятий, наконец-то смогли прийти и направить лезвия своих мечей и алебард на обездвиженного нарушителя. Гимеон продолжал бежать в сторону своего поверженного противника, пока, наконец, не добрался и не встал над ним, сложив на груди лапы.

Из-за расстояния я не слышал, что говорил Гимеон, но, вспомнив трюк, который я проделал в деревне Ларродаг, подслушав разговор вожака Бирна и Пульсы, я решил попробовать это снова. Щелкнув пальцами, я, на удивление, вызвал тот же эффект — в моей голове зазвучали голоса:

— Этот презренный хотел испортить турнир! И это на глазах Его Величества и Ее Величества.

Следующий голос принадлежал уже Гимеону. Он был более спокойным, чем несколько минут назад, но все еще прерывистым, словно его обладатель успел перед этим пробежать:

— О нет, почтенные лары, замысел этого выродка был куда интереснее. Вы же заметили, что он выбрал своей целью именно лара Тимиша, а не кого-то другого? Этот рыцарь приехал из Кораланд, и если бы мне не удалось при помощи своего ученика засечь этого возмутителя спокойствия, то нас бы ждал крупный дипломатический скандал. Лар Диодс, я очень прошу вас, позовите сюда Его Величество, я хочу быть уверен, что допрос и показания преступника будут сделаны в присутствии короля.

Один из стражников отделился от воинов, держащих связанного преступника под десятком лезвий, и выдвинулся в сторону более многочисленного оцепления солдат, которые все еще держали Авара Десятого и Ионессу в кольце. Видимо, моя магия была привязана только к конкретному месту, потому что я не слышал ни возгласа солдата, призвавшего короля прийти к месту пленения зверя в капюшоне, ни ответа самого короля — его я услышал лишь когда Авар Десятый приблизился к месту сражения:

— Мастер Гимеон, я надеюсь, все кончено?

Голос Гимеона стал более вежливым и почтительным:

— Разумеется, Ваше Величество. Если Вы разрешите, я хочу допросить преступника в Вашем присутствии, потому что я подозреваю тут нечто более серьезное, чем срыв королевского турнира.

Вероятно, согласие короля было молчаливым, потому что Авар Десятый лишь крикнул в сторону оцепления, чтобы королеву доставили во дворец под охраной, а он сам останется на арене. Оцепление зашевелилось, уводя перепуганную королеву прочь, тогда как Гимеон начал допрос, наступив на левую лапу плененного преступника, вероятно, лишая его любой возможности воспользоваться магией:

— Твое имя.

Раздался шелест растений, которые опутывали тело зверя, и после него раздался довольно визгливый и неприятный голос:

— А не пошел бы ты, пособник Проклятых?

Гимеон нисколько не обиделся грубости задержанного:

— Я так и думал. Ты намеренно попытался пленить разум приезжего рыцаря из Кораланд, чтобы он убил безоружного и спровоцировать дипломатический скандал?

— А ты бы не поступил так же? Наше королевство якшается с этими выродками Легизмунда, которые не признают ни пресветлого Арханиса, ни права магов распоряжаться своим даром. Да уж лучше бы с этими кусками гермитанского дерьма все отношения разорвали. И мне бы это удалось, если бы не твой ученик!

Гимеон совершенно спокойно обратился к королю, который безмолвно наблюдал за допросом:

— Ваше Величество, этот презренный говорит правду. Он планировал, что во время турнира лар Тимиш убьет безоружного и таким образом даст повод к разрыву любых отношений с Кораландами. Признаю свою вину, я следил за происходящим на поле, но не думал, что преступник может затесаться среди зрителей. Мой ученик разглядел, как этот… — я увидел издалека, как Гимеон слегка пнул лежащего преступника лапой. — Как этот выродок творит заклинание порабощения. Я не успел прервать заклятие, поэтому мне пришлось обездвижить лара Тимиша, чтобы он не напал на кого-нибудь еще.

Подрагивающий голос короля был полным злости:

— Это подло и низко. Мой подданный решил, что наше королевство ничем не лучше, чем какие-то фанатики, ратующие за ненависть и разрыв связей. Да, к республике Кораланды есть полно претензий. Нам не нравится ни их политика, ни их отношение к магам, ни их запреты на исповедание архианства. Но мы не можем опуститься до такой низости, как полная ненависть к их государству. Этого арестовать и доставить в камеру гарнизона. Завтра устроим суд, но что-то мне подсказывает, что тебя отправят на казнь за попытку государственной измены. Уведите! Что касается вас, мастер Гимеон — спасибо вам, что вы предотвратили большие жертвы и передайте спасибо вашему ученику за наблюдательность.

— Разумеется, Ваше Величество.

Гимеон развернулся на месте, и внезапно мою метку на правой лапе начало жечь, и она засветилась красным контуром. Накрыв ее ладонью, я услышал обычный размеренный голос Гимеона:

— В следующий раз, Мирпуд, учись подслушивать более незаметно. Выходи из арены и жди меня у входа на трибуну, где стоял стражник.

Метка перестала светиться, и я огорченно крякнул. Я не знал принципа работы заклинания и был уверен, что прослушка разговора учителя была незаметной — но я недооценил магических способностей своего наставника.

Когда же после нескольких минут ожидания передо мной появился Гимеон, его голос был равномерным, спокойным и плавным, словно на арене ничего не случилось:

— Ты все и так слышал, так что пересказывать разговор не буду.

Я виновато опустил голову:

— Простите, учитель, мне было очень интересно все услышать.

Гимеон еле слышно выдохнул:

— Любопытство, понимаю. Но впредь или не подслушивай мои разговоры, если они тебя не касаются, или учись делать это незаметно. Твою прослушку может заметить любой маг средней лапы. Поехали домой. И да… — Гимеон опустил плечи. — Спасибо тебе, Мирпуд. Без тебя я бы не успел отследить источник заклятия, и этот отщепенец ушел бы безнаказанным.

— А кто он?

— Подозреваю, что из числа радикальных фанатиков, которые ненавидят Кораланды. Таких немало. Официально король их не поддерживает, потому что их действия нарушают образ Граальстана как справедливого и честного государства.

Жестом показав мне идти, учитель закончил свои объяснения, и мне осталось только выдвинуться за ним в сторону дома.

1) чуть более четырех тысяч

Вернуться к тексту

2) восемь

Вернуться к тексту

3) 28

Вернуться к тексту