Ся (джен)

Вторая охотница вышла из-за деревьев, в то время как первая суетилась над маленькой девочкой, утешая ее. Они были как день и ночь, первая — высокая блондинка, а вторая — маленькая, с черными волосами с красными кончиками, и в ярко-красном плаще. За ее спиной висела огромная винтовка, дуло завершалось лезвием, напоминающем глефу, а на ее талии висели подсумки с боеприпасами — мода сочеталась с суровой практичностью. Ветки хрустели под тяжелыми ботинками, когда она медленно вышла на поляну, блестящие серебряные глаза поймали его, прежде чем переключиться на плачущего ребенка.

По крайней мере, у них были четкие приоритеты. Жон вздохнул и посмотрел вниз на свои руки, осознавая урон, нанесенный неправильным использованием техники, которую он практиковал всего один день. Как ни странно, на нем не было видимых ран или шрамов, несмотря на пугающее количество запекшейся крови, покрывавшей его руки от локтей до запястий. Осмотрев правую руку, он не обнаружил никаких признаков того, откуда взялась кровь, но его кожа чувствовалась так, словно ее жалили миллионы ос.

— Поскольку Техника Железных Конечности использует ауру для укрепления верхнего слоя кожи, а не тела в целом, я задаюсь вопросом, не из-за этого ли кровь. Взорвалась ли кожа на моих руках…?

Это была мрачная мысль, но не совсем ужасающая. В конце концов, кожа состояла из множества слоев, верхний был самым новым и, скорее всего, высохнет и слезет в течение дня или около того. Не похоже, что он оторвал себе руки. Смахнув кровь, он обнаружил, что кожа под ней розовая и воспаленная, еще не совсем готовая подставляться солнцу. Напоминание о том, что не следует легкомысленно относиться даже к самым фундаментальным техникам.

Если бы это была техника уровня Воплощения…

Он боялся представить.

— Эй, ты! — Это была первая охотница, блондинка, которая отправила Гримм в полет. Ее яркая улыбка соответствовала ярким фиолетовым глазам, и она дерзко вскинула голову. Что-то в ней показалось знакомым, хотя Жон мог бы поклясться, что никогда не забудет кого-то с такими волосами. — Ты в порядке? Выглядишь не очень хорошо.

— Я в порядке, спасибо. — Жон смахнул остатки крови со своих рук и снова опустил рукава. Они были мокрыми, но они высохнут, даже если кровь нужно будет отстирать позже. Жон медленно подошел к ним, соединил кулак с ладонью и поклонился. — Спасибо за ваше своевременное прибытие.

— Э-э-э, да. Без проблем. — Блондинка казалась еще более обескураженной его жестом, если уж на то пошло, что показалось странным. Он только поблагодарил их. — Это то, что делают охотницы.

— Охотницы-стажеры, — вмешалась девушка пониже ростом. Блондинка прищелкнула языком и закатила глаза.

— Охотницы-стажеры, конечно. Как будто это что-то меняет, Рубс. Мы выполняем ту же работу, что и обычные охотницы, но получаем звание попрезрительней и меньшую оплату. Поговорим о несправедливости. — Блондинка продолжала возмущаться, ухмыляясь им. — Меня зовут Ян. Ян Сяо Лун. А этот маленький комочек радости — моя сестра Руби. Не волнуйся, она просто застенчивая, не антисоциальная.

— Жон Арк. — Он снова поклонился. — А это Анна и Селеста.

— Арк, ха. Имя наводит на размышления, но я не думаю, что знаю охотника по имени Жон Арк, а ты выглядишь ненамного старше нас. В какой академии ты учился?

— Я этого не делал.

Ян моргнула.

— Тогда чей-то ученик? Кто твой учитель?

— У меня его нет. Я не охотник.

Что-то в ее поведении обострилось. Это было незаметно, но он уловил, как ее правая нога переместилась, готовая стать опорой, если ей понадобится либо принять удар, либо оттолкнуться, чтобы самой нанести его.

— Военный?

Он не мог быть военным, находясь здесь в одиночку, так что на самом деле она спрашивала, был ли он дезертиром.

— Ни то, ни другое, — ответил он. — Я просто парень, который потерял свою семью и был спасен кем-то, кто научил меня защищать себя. Я не представляю для вас угрозы.

— Хех. Достаточно справедливо. — Ян расслабилась, возможно, отмахнувшись от него немного слишком поспешно, как только узнала, что он не охотник и не солдат. Очевидно, он прекрасно мог постоять за себя. — Здесь никогда нельзя быть слишком уверенной, понимаешь? Дезертиры почти такая же проблема, как Гримм. Единственное, что хорошо, это то, что они частенько сами прекрасно режут друг друга.

— Ян! — прошипела Руби. — Они все еще люди!

— Упс. Да, извини. — Янг не посмотрел. — В любом случае, мы слышали, что деревня недалеко отсюда была разрушена, и нас послали искать выживших. Мы услышали драку и пришли разобраться. Я так понимаю, вы все трое были оттуда?

— Мы с дочерью были, — сказала Анна. — Жон… Жон — это тот, кого мы встретили убегая. Он защитил нас и пообещал отвести в ближайшую деревню.

— Действительно? Для меня этого достаточно. В любом случае, мы должны отвести вас туда, чтобы составить представление о том, что произошло. Батя захочет поговорить с вами.

— Батя?

— Она имеет в виду нашего отца, — объяснила Руби. — Он тот, у кого мы учимся, и нам нужно доложить ему, что мы нашли вас. И он захочет задать Анне и Селесте несколько вопросов, чтобы мы могли точно определить, где находится деревня, и поискать еще выживших.

Ян ухмыльнулась.

— Это то, что я сказала! Только в большем количестве слов. Итак, вы все согласны?

Казалось, что вопрос был направлен в его сторону и, опять же, со смутным оттенком подозрения относительно его мотивов и прошлого. Жон тихо вздохнул, мягко подавляя любое разочарование, которое он мог испытывать. Так Анна и Селеста были бы в большей безопасности, а ему нечего было скрывать. Единственный риск заключался в том, что они ожидали, что он присоединится к их войне.

Потому что это была не его война.

— Очень хорошо. Вперед.

/-/

Было любопытно увидеть, насколько более оживленной Селеста была с охотницами-стажерами, чем с ним. Этот факт его не беспокоил, поскольку это явно не было его оскорбление. Они были девочками, они были более открытыми, чем он, и они были охотницами — всеми любимыми героинями детских историй Вэйла.

Ян также была заметно лучше в обращении с детьми, чем он, позволяя девочке кататься у себя на плечах и кружа ее, играя с ней с непринужденной уверенностью, которая могла прийти только от того, что больше людей прикрывало твою спину. У него не было такой роскоши. Однако было хорошо, что Анне стало легче идти, поскольку они смогли разделить сумки между двумя охотницами и им самим.

В целом, после своей первой встречи с легендарными охотниками Жон почувствовал, что все могло закончиться гораздо хуже. Две девушки его возраста или чуть младше спасли их и помогли отвести его, Анну и Селесту, в ближайшую деревню — лучшее, о чем он мог мечтать. Позади Жон услышал, как хруст листьев усилился, когда младшая девочка догнала и пошла рядом с ним. Ее капюшон был натянут, несмотря на отсутствие дождя, и она с любопытством разглядывала его руки. Учитывая кровь, было нетрудно догадаться, почему.

— С ними все в порядке, — сказал он, отодвигая рукав на правой руке, чтобы показать ей. — Из-за крови все выглядело хуже, чем было на самом деле.

— Это Проявление? — спросила она. — Исцеление? Атаки на основе крови?

Он не был уверен, как это объяснить. Мастер Рен не давал никаких предупреждений против того, чтобы рассказывать людям правду о своих способностях, и все же, видя, как сильно Синдер и ей подобные жаждали их, он забеспокоился. Хотя не было никаких предположений, что Ян или Руби были бы такими, все, что он скажет здесь, дойдет до их отца, а затем и до Вейла, и, несомненно, военные захотят узнать больше. Идея обучить своих солдат подобным сражениям была бы привлекательной, и их бы так же мало, как Синдер, заботили предупреждения о том, сколько дисциплины требуется и сколько времени потребуется, чтобы овладеть даже простейшими навыками.

Он тренировался с мастером Реном дольше, чем средний солдат тренировался перед отправкой на фронт, и ему еще многому предстояло научиться. У него были основы, задел, и все же военные ожидали бы, что он будет выпускать солдат, готовых к бою.

— Это скорее случай, когда контроль над аурой пошел не так. Как я уже сказал, я не охотник, поэтому меня никогда официально не учили, как ее контролировать. Я допустил ошибку, когда Гримм ударил меня, и хотя это не стоило мне руки, похоже, это стоило мне немного кожи и крови. Лучше, чем альтернатива.

— Я никогда не слышала, чтобы плохой контроль ауры делал такое.

— Может быть, я особый случай, — сказал он, пожимая плечами. — Или, может быть, это потому, что твои учителя достаточно умны, чтобы убедиться, что ты можешь идеально контролировать свою ауру, прежде чем поставить тебя перед Гримм, чтобы ты могла совершила эту ошибку.

Руби хихикнула.

— Наверное! Было больно?

— Это было шокирующе, но, полагаю, адреналин не давал мне слишком сильно переживать. Я определенно чувствовал себя хуже. Могу я задать небольшой вопрос, Руби?

— Э-э? К-конечно. В чем дело?

— Эта деревня, в которую мы направляемся. — Начальная реплика, казалось, успокоила ее. — Я беспокоюсь о Селесте и Анне. Я слышал, что много беженцев пытаются добраться до Вейла, и с ними плохо обращаются. Будут ли им рады в этой деревне, в которую мы направляемся?

— О, эм. Я не совсем уверена. — Руби посмотрела вперед, опустив капюшон. — Это правда, что беженцев сейчас плохо принимают в Вейле. Люди очень жестоко относятся к этому, ведут себя так, как будто это их вина, что все идет не так хорошо.

— В войне?

— В основном по стране в целом. Война на самом деле не так сильно ударила по нам, но определенно ударила по снабжению. Папа говорит, что торговля с другими странами сократилась, а затем нам внезапно пришлось столкнуться с нехваткой продовольствия. Дела возвращаются в прежнее русло, теперь все поняли, что им нужно быть более самодостаточными. У нас появились новые фермы и все такое, но с припасами по-прежнему туго. Всего хватает, но не в избытке.

Значит, проблемы с поставками. Это имело смысл, даже если он никогда об этом не задумывался. Весь этот импорт и экспорт прекратился, а затем рейды Белого Клыка, уничтожающие рыбацкие деревни и городки. Один из основных продуктов питания был практически уничтожен за один раз. Количество ограничено. Места ближе к Вейлу, вероятно, были в порядке, а сам город стоял у воды, но рыбы стало бы гораздо меньше. Сельскохозяйственных угодий тоже.

— Мы только начали брать ситуацию под контроль, когда появились первые беженцы. Сначала все было нормально. Мы приняли их, и они работали на новых фермах, так что мне показалось, что это хорошо. Но потом их стало все больше и больше, сотни, а затем тысячи. Внезапно стало не хватать домов, не хватать работы, не хватать еды. Вот тогда-то все и начало ухудшаться. Многие люди обвиняли их, как трусов, в том, что они бросили свои дома и бежали в Вейл.

— Я уверен, что большинство из них потеряли свои дома.

— Я знаю. От Гримм, или от Белого Клыка, и папа думает, что они делают это специально — наводят ужас на жителей прибрежных деревень рейдами, чтобы они бежали в Вейл и заполонили город еще большим количеством людей. Армия марширует пока солдатский желудок полон, и если наша не может маршировать, то Белый Клык технически победил. — Руби пожала плечами. — По крайней мере, так говорит папа. Наша работа — просто защищать людей от Гримм.

— Что насчет этой деревни? Будут ли они более гостеприимными?

— Я не знаю… — Руби опустила голову. — Они будут более гостеприимны, чем городские, но это не обязательно означает, что им будут рады…

Это было то, чего он боялся, и чего Анна, должно быть, тоже боялась. Было не так много мест, которые были бы счастливы принять мать и ребенка, слишком маленького, чтобы самим нести свою ношу. Им понадобится жилье, еда и способ прокормить себя. Жон нахмурился, понимая, что здесь и сейчас мало что можно было сделать.

Остаток их путешествия прошел в тишине, если не считать того, что Ян развлекала Селесту небылицами.

Никакой Гримм им не угрожал.

/-/

Оказалось, что они были не так уж далеко от деревни, в лучшем случае всего в нескольких километрах, хотя, учитывая густой лес, они могли легко пропустить ее. Небольшое поселение, окруженное деревянными стенами, выпускало дым из многочисленных труб, а снаружи простирались сельскохозяйственные угодья, разделенные естественными тропинками между полями, засеянными пшеницей и рожью, большая часть которой находилась в процессе уборки перед зимой.

Любопытные взгляды были обращены в их сторону, но больше всего на Ян и Руби, которые выделялись среди обычных людей в немалой степени своей одеждой. Яркие, насыщенные цвета, подобные их волосам, и, в случае Руби, странное оружие, висящее у нее на плече, привлекали внимание, как свеча привлекает мотыльков. Жон, Анна и Селеста были гораздо менее интересны, и различные фермеры их попросту игнорировали.

В меньшей степени это относилось к часовым, охраняющим ворота, которые остановили их.

— Охотницы-стажеры Ян Сяо Лун и Руби Роуз, — сказала Ян, протягивая свое удостоверение личности. Руби сделала то же самое. — Мы возвращаемся после разборки с кучкой Гримм.

— С возвращением, конечно. Но кто это?

— Выжившие после нападения на деревню. — Ян не стала утруждать себя объяснением, которое он ей дал, возможно, решив, что это слишком сложно, чтобы тратить время на споры с этими людьми. — Нам удалось спасти их от Гримм.

— Значит, беженцы. — Часовой оглядел Жона с головы до ног. На нем была серая военная форма, но он потерял глаз и у него был ужасный шрам на левой стороне лица, над губой. Может быть, раненый? Он выглядел так, словно его отправили сюда восстанавливаться, низведя до этой должности, хотя это был меньше отдых, а больше работа другого рода. — Он выглядит в призывном возрасте. Значит, они отправятся в Вейл?

— Это еще не решено.

Мужчина внезапно нахмурился, настроение его и его спутниц резко ухудшилось.

— Им следует отправиться в Вейл, — подчеркнул он. — Там больше места.

— Опять же, — сказала Ян. — Это еще не решено. Ты собираешься нас впустить?

Он поворчал, но впустили группу внутрь, где они быстро столкнулись с еще большим любопытством. К счастью, пока никто не относился к ним плохо, но они не знали, что Анна и Селеста хотели остаться. Жон держался поближе к ним на всякий случай.

— Папа сказал, что подождет нас в баре, — сказала Ян. — Что забавно, поскольку он не пьет. Я думаю, он просто хочет, чтобы его увидели. Успокоить местных и все такое.

— Наша работа — быть заметными, — сказала Руби.

— Да, да. Я все это уже слышала, сестренка. Давай просто пойдем отчитаемся, чтобы он рассказал нам, как мы могли бы сделать это лучше и почему мы безрассудные идиотки.

— Это своего рода его работа…

— Блин, ты иногда такая зануда.

Бар был ближе к общественной таверне, месту, куда местные жители приходили вечером, чтобы выпить, перекусить или просто пообщаться друг с другом. Здание было в деревенском стиле, построено в основном из дерева, но с небольшим количеством глины на стенах. Все столы были деревянными, обычно круглыми, вокруг них были расставлены табуреты без спинок, а в центре горел камин. Над ним в кирпичной печи готовилась еда, а дым поднимался вверх и выходил через дымоход, пробивающийся сквозь решетчатую деревянную крышу.

Несмотря на очевидную сельскую обстановку, на стене висели фотографии, а в стороне стоял бильярдный стол и музыкальный автомат, который выглядел так, будто знавал лучшие дни. Одинокий Однорукий Бандит стоял с табличкой «не работает» над разбитым стеклянным экраном, а на стене рядом с ним висела большая табличка с надписью «ДРАКИ ЗАПРЕЩЕНЫ». Вокруг него были расставлены памятные вещи из фильмов и массовой культуры, возможно, из довоенных времен, когда торговля была более распространенной и люди могли путешествовать в большой город и обратно.

В этот час в баре было тихо, время всего чуть за полдень, но мускулистый мужчина с татуированными руками и короткими светлыми волосами сидел на табурете у стойки, держа в руках стакан воды и болтая с крупным пожилым мужчиной за стойкой.

— Папа! — крикнула Ян, размахивая рукой.

— Дорогая, — ответил он, вздыхая и поворачиваясь на стуле. — Я не такой старый, чтобы мне нужно было, чтобы ты так кричала, и я говорил тебе не делать этого в помещении.

У него было усталое, но красивое лицо, его голубые глаза были похожи на глаза Жона, но кожа была чуть более загорелой. Его подбородок и челюсть покрывала щетина, все еще слишком редкая, чтобы выглядеть чем-то иным, кроме желтого пуха.

То, как он двигался, когда встал, сказало Жону, что он человек, привыкший сражаться врукопашную. Отсутствие оружия сделало бы это более очевидным, но дело было в его позе, в том, как он уравновешивал свой вес и поворачивал шею. Мышцы в верхней части его тела были более развиты, поэтому он, вероятно, предпочитал бокс в сочетании с захватами из борьбы.

Жону мгновенно захотелось испытать себя и бросить вызов этому человеку. Он отбросил это.

— Я не могу недооценивать его, потому что он охотник. Он по крайней мере вдвое старше меня и, вероятно, мог бы размазать меня по полу. Не позволяй высокомерию ослепить тебя, Жон. То, что охотники выбирают короткие пути, не означает, что они слабы.

Конечно, не тот, кто закончил школу и прожил достаточно долго, чтобы завести собственных взрослых детей. Это был человек, который прошел некачественное обучение, сражался с Гримм и победил, несмотря на это.

И даже назвать его обучение «некачественным» было ошибкой с его стороны.

Охотников обучали по-другому, с другими приоритетами, и не его дело судить об этом, когда он даже никогда этого не испытывал.

Ян только что закончила рассказывать о том, где они их нашли и почему вернулись, когда Жон поделился своими мыслями. Охотник выглядел измученным, услышав, что пала еще одна деревня.

— Нам придется проверить деревню, даже если выжившие маловероятны, — сказал он. — Но это сделаю я. Вы двое сегодня хорошо поработали. Тогда займитесь этими тремя. Анна, не так ли? Меня зовут Тайян Сяо Лун, охотник из Вейла. Я сожалею о том, что случилось с вашей деревней. Если бы в Вейле было больше охотников, мы бы вам помогли.

Анна слабо улыбнулась и пожала плечами, не принимая и не отвергая извинений. Тайян не был виноват в падении деревни, и его извинения ничего не исправят. В то же время все они знали, что постоянный набор в армию людей боевого возраста и прекращение поддержки охотников были в какой-то мере ответственны за это.

В конечном счете, все, что мог предложить этот человек, были слова утешения.

И Анна была не в том положении, чтобы отвергать их.

— И ты. — Тайян переключил свое внимание на Жона. — Довольно любопытная история. Не охотник и не военный, но способен использовать ауру и сражаться с Гримм. Я уверен, ты можешь понять, почему это прозвучало бы подозрительно.

— Вообще-то, нет. — Ответ Жона застал их врасплох. — Вы действительно верите, что нет одиноких охотников на пенсии, которые не стали бы учить других? Мой отец был охотником до того, как его призвали в армию, и из-за этого его не было рядом, когда убивали мою семью. Я обязан своей жизнью доброму старику почти ста лет, который взял меня к себе и всему научил.

— И где этот старик?

— Мертв. — Глаза Жона сузились. — На самом деле убит охотниками. Вам что-нибудь говорят имена Синдер Фолл или Тириан Кэллоуз?

Тайян поморщился.

— Нет, но я не могу утверждать, что знаю каждого охотника или охотницу в мире. Что сделал твой наставник? Зачем охотникам охотиться за ним?

— Он был стариком, живущим в одиночестве, его единственным преступлением было то, что ходили слухи, что он нашел какой-то секрет вечной жизни, раз так долго прожил. Очевидно, что это не так. — Глаза Жона сузились еще сильнее. — И я не буду стоять в стороне и позволять кому-то выдвигать обвинения в адрес моего Мастера. Мой учитель спас меня, вырастил меня, обучил меня, и я не допущу, чтобы вы предположили, что он был каким-то неправильным из-за того, что его убили.

— Полегче. — Тайян поднял руки в умиротворяющем жесте. — Я не хотел этого предполагать.

— И все же предположили, что это так.

— Тогда я приношу извинения за то, что неясно выразился. Часть моей работы — обеспечивать безопасность людей, а нас осталось недостаточно для этого. Охотники сейчас разбросаны по всему Вейлу, не говоря уже о защите города. Это сделало нас параноиками. Прошу прощения за намек на то, что твой учитель сделал что-то не так, но я должен был задать вопрос. Это моя работа.

— Я думал, ваша работа — убивать Гримм и защищать людей.

Тайян вздохнул.

— Так было раньше, и я чертовски хочу, чтобы так было и сейчас, но я не тот, кто принимает решения. Эта вторая война фавнов все усложнила. Весь мир сошел с ума. Таких историй, как ваша, сейчас не меньше дюжины, когда целые семьи разорваны на куски, а нам ничего не остается, как заботиться о выживших. Я понимаю, что это тебя нисколько не утешает, но так уж обстоят дела.

Жон хмыкнул.

— Ладно, это становится тяжелым. — Ян подошла, широко улыбаясь и неловко посмеиваясь. — Как насчет того, чтобы отложить подозрения подальше, да? Папа, тебе нужно пойти проверить ту деревню, и мы должны убедиться, что это место безопасно.

— Указываешь своему старику, что делать? Ученичество не так работает. — Он усмехнулся. — Но достаточно справедливо. Будь моя воля, вы все были бы в Биконе, как я в вашем возрасте, а не были бы вынуждены учиться здесь без отрыва от работы.

— Все в порядке, — сказала Руби. — Мы достаточно хороши.

— Дело не в том, чтобы быть достаточно хорошей, Руби. Дело в том, чтобы заводить друзей и веселиться в те годы, которые должны быть лучшими в твоей жизни.

Мужчина вздохнул.

— Проклятая война. — Он покачал головой, затем посмотрел на Жона. — Ты останешься здесь на пару дней? Нам нужно еще поговорить.

— Я останусь, пока не буду уверен, что Анне и Селесте есть где остановиться. Они бездомные и нуждаются в помощи. При всем моем уважении, ваши подозрения на мой счет могут подождать.

— Согласен. — Мужчина ухмыльнулся. — И почему у меня такое чувство, что «при всем моем уважении» вообще ничего не значит? Хах. Думаю, я это заслужил. Ян и Руби будут здесь, если тебе понадобится их помощь —

И чтобы присматривать за ним.

— Не стесняйся обращаться к ним. Что касается убийства вашего наставника, об этом можно узнать в городе. Это могут быть дезертиры или предатели. Некоторые даже уклонились от своего долга записаться в наемники и получать некоторую прибыль от хаоса. Если они зарегистрированные охотники, они будут занесены в протокол.

— Спасибо, сэр. Удачи в вашей охоте.

/-/

Ян и Руби продолжали крутиться вокруг него весь остаток дня и ночь, даже после того, как заплатили за то, чтобы у них с Анной были отдельные комнаты в таверне. Хозяин гостиницы смотрел на мать и дочь с немалой долей подозрения с тех пор, как услышал эту историю, и Жон был уверен, что новость распространится. Беженцы здесь были нежеланны, поэтому на них двоих оказывалось давление, чтобы они уехали и попытали счастья в Вейле.

Тайян, Руби и Ян могли бы отвести их туда, но у них получилось бы не лучше.

И с этим, и с планом Тайяна была еще одна проблема. Проблема в том, что Жон был молодым человеком призывного возраста и немалых навыков. Он был бы нужен военным. Им или охотникам, ни к одним из них Жон не собирался присоединяться.

Однако сказать это Тайяну перед его уходом было бы плохой идеей.

Был хороший шанс, что Тайян и его дочери были обязаны доставить любого, кто соответствовал требованиям, и каким бы благонамеренным ни был этот человек, Жон не мог ожидать, что он рискнет будущим своих дочерей, нарушив правила. Если бы ситуация дошла до того, что даже охотники были вербовщиками, его бы потащили обратно в Вейл, чтобы завербоваться.

— Интересно, там ли папа. Я мог бы увидеть его снова…

Эта мысль заставила его нахмуриться. Он не винил своего отца за то, что произошло в Анселе, но было трудно хотеть воссоединения, учитывая все, что это повлечет за собой. Он двигался дальше, как мог, и поездка в Вейл, чтобы быть призванным в армию вместе со своим отцом, разбередила бы старые раны. Это также положило бы конец любой надежде выследить свитки и защитить секреты Секты Лотоса.

У Тайяна, возможно, и был долг, но и у Жона тоже.

— Я не могу двигаться дальше, не позаботившись об Анне и Селесте. Мне нужно убедиться, что им есть где остановиться. Я не собираюсь бросать их на произвол судьбы.

К сожалению, два часа, потраченные на то, чтобы расхаживать по округе и спрашивать людей, готовы ли они приютить мать с ребенком, принесли ему немногим больше оскорблений и, в одном редком случае, истерических криков прямо в лицо. Никто здесь не был стеснен в пространстве, и дома были достаточно большими, чтобы иметь свободные комнаты, но, насколько он мог судить, сама концепция беженцев была демонизирована.

Как ты мог верить, что они не сочувствуют Белому Клыку? Как они жили, когда все остальные умерли? Что, если их горе привлечет Гримм? Что, если это были плохие предзнаменования? Некоторые причины имели больше смысла, чем другие, но окончательные решения всегда оставались неизменными. Извиняющиеся или агрессивные в своих ответах, никто не был готов их принять. Он не мог представить, насколько хуже было для Анны, пытаться найти работу с ребенком.

Был ранний вечер, когда Жон вернулся в таверну, подавленный и раздраженный, но изо всех сил старающийся не показывать этого и не пугать Селесту. Если они не захотели принять мать и дочь по доброте душевной, тогда ему нужен был какой-то способ сделать это в их интересах. Принуждать их не годилось, но, возможно, он мог бы сделать это обменом. Сделать что-нибудь для деревни при условии, что они присмотрят за парой. Завтра ему придется уточнить, кто является здешним лидером.

Жон направлялся в бар, когда молодой человек лет семнадцати преградил ему путь.

— Эй, ты! — крикнул парень, выставив бильярдный кий на пути Жона, как копье. С ним были еще двое, примерно того же возраста, каждый выглядел немного пьяным и очень злым. — Да, ты. Ты тот, кого притащили охотницы, да?

— Это, должно быть, я, — спокойно ответил Жон. — Чем я могу помочь вам, джентльмены?

— Ты двинешься дальше, да? Свалишь?

— Это верно. Я пробуду здесь самое большее несколько дней.

— Хорошо. — Тот, что с кием, кивнул. — Тогда ты заберешь с собой и этих двоих.

Он указал кием на Анну и Селесту, которые нервно сидели за столиком в углу таверны. Все здание погрузилось в тишину, посетители прекратили свои разговоры, чтобы посмотреть.

Ни один из них не подошел, чтобы вмешаться или призвать парней остановиться.

Даже бармен.

— Им здесь не рады, — сказал заводила. — Они здесь не нужны. Они предвещают горе. Тебе придется забрать их в Вейл, когда будешь уходить. Избавься от них там. Они нам не нужны. Деревне будет лучше без них.

Анна закрыла уши Селесты руками и притянула маленькую девочку к своей груди.

— Это чувства всей деревни? — спросил он громче, чем следовало. — Это то, на что вы будете надеяться, если ваши дома будут разрушены, а семьи вырезаны? Мать и ее ребенок вас так сильно пугают?

Он имел в виду это для всех, и как бы сильно некоторые ни выглядели огорченными, они не высказывались и не исправляли свои действия. Какой смысл признавать, что ты был неправ, если ты не прилагал никаких усилий, чтобы поступить правильно? Это ничего не исправило. Возможно, они опустили головы, но они намеревались продолжать в том же духе.

— Я ничего не боюсь! — взревел подросток, гораздо больше разозленный мыслью о том, что он может быть напуган, чем обеспокоенный тем, что подразумевал Жон. — Мы здесь противостоим вам, потому что никто другой этого не сделает! Вы думаете, что можете прийти сюда, притащить сюда таких, как они, а затем требовать, чтобы мы их приняли? Это наш дом! Не их!

Двое других подняли кулаки.

Жон отодвинул одну ногу назад и поднял руки.

— ЭЙ! — крикнул бармен. — Никаких драк! Или я позову охрану, и они бросят вас в камеру!

Наконец-то. Он задавался вопросом, будет ли этот человек придерживаться предупреждающих слов на табличке у автомата. Жон опустил руки, но заметил движение, когда первый подросток сделал выпад, замахиваясь бильярдным кием обеими руками в лицо Жона. Быстро, но недостаточно. Жон поднял свою ауру, чтобы заблокировать его, закрыв глаза, чтобы щепки от него, разбивающиеся о его щеку, не попали ему в глаз. Когда он снова открыл их, на лице мальчика была победоносная улыбка, и он сжимал половинку бильярдного кия.

Жон взглянул на бармена, который призывал не драться.

И увидел мужчину, который отвел взгляд в последнюю секунду.

— Итак, — прошептал он. — Вот как это бывает…

Кулак прилетел слева от него и ударил его в щеку, отбросив голову в сторону. Жон отвел ее назад и закрыл глаз, когда костяшка попала ему в глазницу. Еще один бильярдный кий опустился ему на спину, треснув. Сквозь веки он холодно смотрел на бармена, пока тот не потерял самообладание и не отказался смотреть.

Никто в таверне не реагировал на то, как парни били его кулаками, их молчаливое бездействие было равносильно молчаливому одобрению того, что эти придурки продолжают. Жон выдержал это, как гора в шторм, отказываясь отступать, отказываясь реагировать и отказываясь издавать звуки. Он даже не уклонялся, просто принимал удар за ударом и использовал это как возможность попрактиковаться в тонком контроле ауры. Не ауре всего тела, как у охотников, но перемещении ее по его меридианам из одной точки в другую, реагируя с мгновенной скоростью.

В «драке» наступил ощутимый момент, когда все в здании, казалось, поняли, что все идет не так, как они себе представляли. Парни устали и забеспокоились, дрожа, когда Жон устремил на них свой взгляд, а зрители нервно теребили свою одежду и утыкались лицами в свои напитки.

Подразумевалось, что несколько храбрых местных юношей защищают местные порядки от опасных внешних элементов, а теперь этих храбрых юношей выставили безнадежными хулиганами. Которые набросились на человека, который отказался дать отпор, и в конечном итоге не добились ничего, кроме изнурения самих себя.

А затем появилась Ян Сяо Лун, вломившаяся в дверь с ноги.

— НЕМЕДЛЯ ПРЕКРАТИТЬ ЭТО ДЕРЬМО! — взревела она, ударив кулаком в ближайшую стену и пробив ее насквозь. Все вздрогнули.

Анна и Селеста были позади нее.

— Вот они, — прошептала Анна. — Они били его!

Они отправились за охотницами.

Умно.

Ян быстро осмотрела сцену, отметив, что не только никто из подростков не пострадал, но и что его меч был вложен в ножны, и он был единственным, кого окружали сломанные бильярдные кии. Ей было нетрудно сказать, что он ничего не сделал, особенно когда она видела, как он выстоял против Гримм.

— Тогда ладно, — выплюнула она, шагнув вперед и выдернув кий из руки одного парня. — Кто-нибудь хочет дать мне объяснение этому? Потому что я здесь, чтобы защитить вас от Гримм, а не от последствий ваших собственных глупых действий!

Никто не высказался.

— Жон? — спросила она.

— В таверне драки запрещены, — сказал он, указывая на табличку на стене. — Поскольку бармен, казалось, намеревался заставить меня соблюдать это правило, я решил, что не буду делать ничего, что могло бы привести к риску того, что он вышвырнет меня, Анну и Селесту из здания.

Бармен вздрогнул, внезапно оказавшись в центре внимания, когда Ян повернулась и уставилась на него.

— Н-ну, он опасный человек, — пробормотал он, заикаясь. — Этот меч —

— Остался в ножнах, — перебила Ян. — Снаружи опасный мир. Нельзя винить человека за то, что он ходит вооруженным. Кстати, я вижу, эти храбрые парни намерены защитить деревню от всех угроз, а?

Подростки, накачанные адреналином и гормонами, выпятили грудь.

— Да, мы такие!

Ян злобно ухмыльнулась.

— Отлично! Тогда поздравляю, настоящим я вербую вас троих.

Их улыбки погасли.

Таверна наполнилась шумом.

— Они дети! — закричала одна женщина. — Не более чем дети!

— Имейте сердце! — воскликнула другая.

— Интересно, где были все ваши сердца, когда вы хотели отправить женщину и ее ребенка одних в пустошь, — прорычал Жон, но его слова были проигнорированы, поскольку люди шумели и требовали, чтобы Ян отменила свое решение. Жон взял Анну и Селесту и повел их к лестнице в их комнату, чувствуя надвигающуюся драку.

— Идите наверх, — сказал он им. — Заприте дверь. Я позабочусь о том, чтобы с вами ничего не случилось.

Они поспешили наверх.

— Хватит с меня этого дерьма! — взревела Ян, вскинув одну ногу, а затем топнув ею по деревянному столу, разбив его вдребезги одной лишь грубой силой. — Закон есть закон! Тем, кому это не нравится, пусть подойдут и скажут это мне в лицо! Но будьте уверены, я дам отпор!

Так и должно было быть. Ян была охотницей, а они были мирными жителями. И все же по меньшей мере десять человек вскочили на ноги, хватая бутылки и стулья, а в одном случае и охотничий нож. Здравый смысл вылетел в трубу, подпитываемый алкоголем, гневом и негодованием на военных, которые забрали так много их детей и любимых.

Жон выругался и бросился ей на помощь.