С края земли (гет)

Гермиона плакала по вечерам. И днем тоже. И иногда утром. Когда думала, что Гарри не слышит.

А он каждый раз слышал, и сердце его разрывалось.

Гермиона изо всех сил старалась успокоиться. Перестать думать о поступке Рона. Перестать думать о родителях. О доме. О Хогвартсе. О своем рыжем коте.

Если не думать, забыть обо всех этих вещах — о друзьях, родных, доме, привязанностях, то не забудешь ли в конце концов самого себя. Останутся знания, ум и книги.

Что делает человека человеком? Что такое предательство?

Гермиона уверяла себя, что ее поступок по отношению к родителям предательством считаться не может. «Я же сделала все ради их блага. Я хотела защитить, спасти. Я не могла рассказать им все как есть, потому что злой волшебник, который хочет убивать магглов потому, что они магглы, звучало бы слишком по-сказочному. Злой волшебник, который разделил свою душу на части и спрятал эти части неизвестно где. А теперь, мам, пап, ваша дочь и ее друзья должны найти эти части и уничтожить их. А злой волшебник будет охотиться за нашими семьями. Поэтому мне пришлось… стереть вам память, мам, пап…»

Гермиона вновь заплакала. А как там Живоглотик? Котик остался в Норе, доме Уизли. До того, как друзьям, тогда еще втроем, пришлось аппарировать со свадьбы Билла и Флер в Лондон, Гермиона спрашивала миссис Уизли, можно ли, если что, оставить кота. Миссис Уизли, занятая подготовкой к торжеству, рассеянно кивнула. «Только если он не будет трогать цыплят», — поставила условие хозяйка Норы. «Живоглотик, миленький, не трогай цыплят», — попросила Гермиона, глядя в янтарные глазищи. Кот презрительно отвернулся. Нужны ему эти птички, когда в сарае столько вкусных мышей. И гномы в огороде.

Рон помнил, что кот остался у его родителей, и не скрывал своего отношения. Какого-то кота там сейчас кормят от пуза, чешут за ушком, а он, Рон, валяется раненый, позабытый-позаброшенный… Гермиону выводило из себя это ворчание. Рон всегда плохо относился к животным, любил одну только свою крысу Скэбберса. Который оказался Питером Петтигрю. Который был повинен в гибели родителей Гарри…

Ох. Завтра же Хэллоуин — годовщина смерти Поттеров.

— Гарри, — позвала Гермиона, — Гарри!

Они уже поужинали и разошлись по своим кроватям. Охранные чары надежно защищали палатку. Прошло больше недели с тех пор, как ушел Рон, а продукты еще не закончились. Раньше ребята выбирались в магазин раз в три-четыре дня. Гермиона заметила, что они с Гарри стали реже готовить и мыть гораздо меньше посуды.

— Гарри! — позвала она еще раз. — Ты спишь?

— Что? — откликнулся Гарри. — Ты звала меня, Гермиона?

— Звала.

— Извини, я тренировал окклюменцию. Дамблдор считал, что это полезно.

— Ох, прости, я не хотела тебе мешать. Очень важно уметь закрывать свое сознание. Я бы никогда не смогла, наверное.

— Уверен, ты способна всему научиться.

Они помолчали с минуту.

— Гарри, я хотела спросить. А ты когда-нибудь был на могиле своих родителей?

— Нет, не был, — через паузу ответил Гарри.

Снова в палатке ненадолго воцарилась тишина, потом Гарри заговорил.

— Ты хочешь сказать, что мы могли бы пойти туда? Вот так просто аппарировать в Годрикову впадину? В деревню, где я родился? И где… родители… — в голосе Гарри слышалось удивление, будто он прямо сейчас осознавал что-то очень важное. — Почему мне раньше это в голову не приходило?

— Мы должны будем замаскироваться, там наверняка за всем следят Пожиратели смерти, — рассудительно произнесла Гермиона, за деловитым тоном пряча свою растерянность. Ей раньше тоже в голову не приходило расспрашивать Гарри, был ли он на могиле родителей. Это же семейное дело. Но теперь, вдали и от своей семьи, и от учителей, наедине с непосильной задачей по поиску проклятых крестражей, имея в качестве наставников только гору книг, она неосознанно искала хоть какую-то внешнюю поддержку. Быть может, в Годриковой впадине, деревне, где волшебники жили вперемешку с магглами, им удастся найти какие-то зацепки и разгадать тайны, которые не пожелал им напрямую раскрыть директор Дамблдор.

Гарри словно прочел ее мысли:

— Дамблдор тоже родился и жил в Годриковой впадине… Как я раньше не подумал об этом? Гермиона, ты самая умная ведьма на свете!

Гарри поднялся с кровати и ходил по палатке взад-вперед. Размахивал руками, взлохмачивал волосы, а они уже отросли у него почти до плеч, потирал шрам. Потом остановился и буквально рухнул на шаткий деревянный табурет.

— Гарри, что такое?! — подскочила к нему Гермиона.

— Шрам… Как в огне… — Гарри хотелось разодрать пальцами лоб, откуда по всей голове расползались волны боли.

— Гарри, быстрее применяй окклюменцию! Очисти сознание! Не пускай его в свои мысли! — засуетилась Гермиона, наколдовала лед и, завернув его в полотенце, приложила к шраму на лбу Гарри. Гарри слегка улыбнулся ей бледными губами.

Полчаса спустя приступ прошел. Гарри сказал, что за последнюю неделю хорошо продвинулся в окклюменции. «Когда кое-кто перестал доставать своими разговорами и вечными жалобами», — подумал он, но ничего не сказал, чтобы не расстраивать Гермиону. Ни Гарри, ни Гермиона не могли пока вслух признать, что им стало значительно легче в быту и настроение стало лучше с тех пор, как Рон их покинул.

Перед сном Гермиона достала «Сказки барда Бидля» и немного почитала. Почему Дамблдор по завещанию оставил ей эту старую потрепанную книгу с рассказами для детей?

Наутро, наспех завтракая, Гарри с Гермионой немного поспорили. Гарри хотел собрать вещи, сложить палатку, чтобы покинуть лес Дин и поискать новое место для лагеря. Гермиона возражала, что неизвестно, как пойдет у них в Годриковой впадине, может быть, придется возвращаться по одному, и чтобы не потеряться, нужно оставить палатку на старом месте как ориентир.

— Ты просто ждешь, что Рон вернется, — заявил Гарри. Это был первый раз, когда он заговорил об их бывшем друге. Гермиона очень удивилась, но не собиралась уступать.

— Да, может быть, и Рон вернется. Именно в те пару часов, пока здесь не будет нас. — Она помолчала. — Ты сам-то в это веришь, Гарри?

— Я много думал обо всем об этом. И о Роне, и вообще… — он не знал, что сказать дальше. Слов было так много, но какие из них самые верные?

— Если мы будем обсуждать «Рона и вообще», мы никуда не соберемся, — сказала Гермиона, нетерпеливо вертя в руках палочку.

— Хорошо. Давай по-твоему — оставим палатку здесь и пойдем, — Гарри принял решение.

Гермиона лучше владела трансфигурацией — а каким предметом она владела не лучше? Она направила палочку на очки Гарри и изменила форму стекол с круглых на прямоугольные, заодно затонировала их. Полотенце превратилось в серую вязаную шапку. Гарри натянул ее на лоб почти до самых глаз. Гермиона оглядела его, взмахнула еще раз палочкой — и короткая куртка Гарри превратилась в длинное клетчатое пальто.

— Я похож на бездомного, — сказал Гарри. — Да так оно, в общем-то, и есть… — Он подпоясал пальто куском веревки и увеличил сходство с бродягой.

Гермиона только покачала головой. Фиолетовый берет, купленный когда-то в Альбервиле, скрыл ее скрученные в узел волосы. Серо-голубое короткое пальто осталось без изменений, оно выглядело достаточно безликим, чтобы не привлекать внимания.

Тридцать первого октября на кладбище в Годриковой впадине из ниоткуда возникла парочка бродяг. На их счастье, шел сильный дождь, и на улице не было прохожих. В церкви шла утренняя служба, слышалось пение хора. Гарри и Гермионе чудом удалось аппарировать на дорожку между могилами, а не на чей-нибудь памятник. Они пошли вдоль могил, всматриваясь в выгравированные имена.

Гермиона заметила странный символ на одном старом камне и присела, чтобы его рассмотреть. Гарри пошел вперед.

— Игнотус Певерелл, — прочитала Гермиона полустершиеся от времени буквы. Над буквами ясно виднелся знак, который был нарисован и на первой странице «Сказок барда Бидля». Треугольник со вписанной в него окружностью, разделенный пополам вертикальной линией. Гермиона хотела было окликнуть Гарри, но вовремя вспомнила, что на кладбище не кричат, да и вообще не стоило кричать имя Гарри, раз уж они в бегах и скрываются, как Нежелательные лица номер один и номер два. Гермиона выпрямилась и поспешила вслед за Гарри.

Он оказался недалеко. Стоял у большого белого памятника. На мраморе четко читались имена Лили и Джеймса Поттеров, даты рождения и дата смерти, одна на двоих. «Последний же враг истребится — смерть», — гласила надпись. Гермиона встала рядом с Гарри, достала палочку, наколдовала красивый венок из белых роз.

— Спасибо, — еле слышно произнес Гарри. Гермиона взяла его под руку, прижалась к плечу. Она могла только догадываться, каково ему сейчас.

Шум дождя скрадывал, приглушал все остальные звуки, поэтому Гермиона не сразу осознала, что стало слишком тихо: пение в церкви смолкло. Значит, служба закончилась и скоро люди начнут выходить на улицу. Но раньше, чем из высоких дверей показался первый прихожанин, заскрипел гравий на дорожке. Прямо за спиной у Гарри и Гермионы.

Не раздумывая ни секунды, Гермиона аппарировала обратно в лес, в палатку. Хорошо, что она крепко держалась за Гарри, а то могло бы получиться, как с Роном. Но оказалось, Гарри тоже услышал приближающиеся шаги и успел сосредоточиться, нацелиться на конечную точку аппарации.

— Давай собираться, — сказали они друг другу в один голос.

На кладбище в Годриковой впадине, тяжело ступая по шуршащему гравию высокими ботинками, человек в кожаном пальто прошел от могилы Поттеров до могилы Певерелла. Там он присел, провел ладонью по мокрым полустертым буквам, по странному треугольному знаку. Поднес влажную ладонь к носу, глубоко вдохнул, презрительно дернул щекой. Подумал, вернулся к памятнику Поттерам и развеял венок из белых роз.

* * *

Гермиона не в первый раз уже упаковывала все их вещи в волшебную безразмерную сумочку. И не в первый раз ей было так тяжело на душе. Им снова повезло, они не попались. Но сколько так будет продолжаться? И повезет ли в следующий раз?

— Гарри, — позвала она друга. — Мне хочется оставить какой-то знак. Вдруг Рон… Вдруг он одумается, вернется…

— И как ему поможет этот знак здесь, посреди леса? — Гарри не отошел еще от посещения Годриковой впадины и говорил то, что думал, не стараясь щадить чьи-то чувства.

— Ну, он будет знать…

— Что знать? Что можно бросать друзей и ничего не будет? Простят и поймут? Извини, Гермиона, как по мне, так это глупо.

— Ладно, пусть глупо. Но я все же оставлю здесь что-нибудь. Вдруг нам самим понадобится вернуться…

— Ты сама себя слышишь, вообще? Зачем нам сюда возвращаться?

— На всякий случай, — упрямо гнула свою линию Гермиона. Она уже сняла с шеи длинный фиолетовый шарф и завязывала его вокруг соснового ствола. — Здесь хорошее, тихое место.

— Мы найдем место еще лучше, еще тише, — уговаривал Гарри. Но Гермиона будто не слышала его, затягивая узел за узлом. Гарри знал, что спорить с ней бесполезно. Он снял охранные чары с полянки, на которой они провели так много времени, сначала втроем, потом вдвоем. Гермиона подошла к нему, они взялись за руки и аппарировали.

На новом месте не было леса. Было большое озеро. Были камни, которым ветер и вода придали причудливые формы.

Гермиона сидела с книгой у самой воды.

— Снова сказки? — спросил Гарри, присаживаясь рядом.

— Да. На могиле Игнотуса Певерелла был точно такой же знак, как на книге, завещанной мне Дамблдором, — Гермиона показала страницу.

— Гермиона! Помнишь, на свадьбе у Уизли! У отца Луны на шее был такой же знак! — взволнованно воскликнул Гарри.

— Не помню, — призналась Гермиона. — Я танцевала с Виктором.

— Только на него и смотрела? — подмигнул Гарри.

— Да что такое? — смутилась Гермиона. — Виктор мой друг. Мы два года переписывались с ним.

— Ого, а я и не знал, — присвистнул Гарри. — Думал, тебе Рон нравится… Ох, зря я это сказал, — повторил Гарри любимую фразу Хагрида, когда Гермиона с негодованием отвернулась.

— Гарри! При чем здесь эти глупости?! Нравится — не нравится, разве об этом сейчас нужно думать! — напустилась на него Гермиона, едва справившись со смущением.

— А что такого? — Гарри прикинулся, что ничего не понимает. На самом деле ему очень любопытно было узнать, кто же нравится Гермионе. Конечно, год назад это точно был Рон, не зря же она так убивалась, когда тот ухлестывал за Лавандой Браун. Даже вон рыдала у Гарри на плече и запускала в Рона злых птичек. Сам Гарри в то время был увлечен Джинни Уизли, но с тех пор что-то изменилось.

— Ничего, Гарри. Ничего такого, — с напускным спокойствием произнесла Гермиона.

— Ну и прекрасно. А ты умеешь запускать блинчики? — перевел тему Гарри.

— Конечно, умею, меня папа научил, — заявила, вставая Гермиона. Она спрятала «Сказки барда Бидля» в карман кофты и оглянулась в поисках подходящего камешка.

— У кого блинчик быстрее утонет, тот готовит ужин, — Гарри протянул ей несколько плоских, обточенных водой, обломков местных скал.

— Я лучше посуду помою, — предложила Гермиона. — А ты умеешь готовить блинчики? — мечтательно спросила она, глядя, как запущенный Гарри камешек прыгает по воде.

— Конечно, умею, тетя Петунья прекрасный педагог и кулинар, — с этими словами Гарри метнул еще один «блинчик». Гермиона засмеялась.

У Гарри камни тонули у самого берега, у Гермионы прыгали чуть ли не до самого горизонта.

— Гермиона, ты колдуешь! — возмутился Гарри, глядя на очередной бульк.

— Нет, ты чего? — обиделась Гермиона. — Хочешь, покажу, как надо?

— Покажи, — согласился Гарри. Он хорошо знал, как, потому что они с Роном… Да, с Роном, частенько швырялись камнями в Черное озеро, особенно после Турнира Трех волшебников: русалки и тритоны не заслуживали никакого снисхождения.

Гермиона встала за спиной у Гарри, взяла его за руку. Когда она показывала ему правильные движения, Гарри приложил все силы, чтобы максимально сосредоточиться на камешках. А не на прикосновениях Гермионы. Наверное, Гермиона почувствовала его старание, потому что она отступила на шаг и сказала, что уже поздно и пора на самом деле готовить ужин. Гарри подчинился и, пока жарил блинчики, изо всех сил очищал сознание.

— Потрясающе вкусно, Гарри! — искренне похвалила друга Гермиона, попробовав первый блинчик. Гарри улыбнулся.

После ужина они вернулись к разговору о непонятном треугольнике.

— Нужно навестить Лавгудов, — сказал Гарри.

* * *

Дорожка вела от низкой калитки к высокому крыльцу. Заросли летающих слив-цеппелинов окружали выкрашенный черной краской дом-цилиндр. Внизу под холмом шумел ручей.

«Настоящий дом волшебников, — подумала Гермиона. — С этой плоской крышей он такой странный и загадочный…» Ей вспомнился ее собственный, маггловский, дом в Лондоне, с обычной покатой крышей, банально-прямоугольными окнами, гаражом и подстриженной лужайкой с обыкновенной зеленой травой. С гостиной, выходящей в маленький сад. «Я не скучаю. Все ради общего блага», — убедила себя Гермиона.

Гарри тем временем уже стучал в дверь. Долго-долго никто не открывал, но вот наконец дверь распахнулась.

Гермиону сильно впечатлили портреты, которые Луна нарисовала на потолке своей комнаты. Друзья, друзья, друзья — вилась затейливая надпись. Гарри, Невилл, Рон, Гермиона, Джинни улыбались.

«Эх, Рон». Гарри и Гермиона одновременно вздохнули.

— Минутку, я только закончу статью для нового номера, — с этими словами Лавгуд повернулся к парящему над столом свитку пергамента и продолжил диктовать: — таким образом, вытащенные мисс Скитер на всеобщее обозрение факты не выдерживают никакой критики. Предлагаем нашим читателям самим разобраться и поделиться своим мнением с редакцией «Придиры».

Прытко Пишущее перо поставило под статьей размашистую подпись. Лавгуд махнул волшебной палочкой, и пергамент со статьей улетел в сторону печатного станка, а на большой письменный стол рухнула, захлопнувшись, книга, которая до этого парила в воздухе рядом с пером и пергаментом.

— «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора», автор Рита Скитер, — прочла на обложке Гермиона.

Гарри мгновенно среагировал:

— Мистер Лавгуд, можно одолжить у вас эту книгу?

— Можете забрать насовсем, — отозвался Ксенофилиус. — Мне не хочется держать подобную литературу в своей библиотеке, а выбрасывать книги у меня не поднимется рука. Но вы разве пришли ко мне беседовать о книгах?

Ксенофилиус подошел к Гарри и в упор взглянул ему в глаза. Гарри выдержал взгляд и ответил:

— И да, и нет.

Ксенофилиус не выказал удивления, но на его лице отразился интерес.

— Дело в том, что в одной из книг мы нашли нарисованный знак… Такой же, как на вашем медальоне, — сказал Гарри. — Гермиона, покажи.

Гермиона вытащила из кармана книгу, протянула ее мистеру Лавгуду и уже набрала воздуха в грудь, чтобы начать давать пояснения, но Гарри слегка толкнул ее локтем. Гермиона проглотила слова и слегка обиделась. Нет, не слегка. Она все выскажет ему в палатке, все!

— О, сказки барда Бидля! — с уважением сказал мистер Лавгуд, открывая книгу. — А вот и знак. Тонко, очень тонко… — Он медленно провел пальцем по рисунку на титульном листе.

— Что означает этот знак, мистер Лавгуд? — спросил Гарри.

— Это знак Даров смерти. Вы читали эту книгу, мистер Поттер? — поинтересовался Ксенофилиус.

— Читал, сэр, — ответил Гарри, слегка покривив душой — он слушал, как читала Гермиона. Наверное, это считается.

Так как Гарри молчал, не зная, что говорить дальше, то Ксенофилиус пригласил их присесть.

— Я принесу чай, если вы не возражаете, — предложил он.

Гарри и Гермиона уселись в кресла рядом с низким столиком. Гермиона молчала, надеясь, что Гарри поймет, как сильно он обидел ее, не дав рассказать мистеру Лавгуду о завещании Дамблдора. Ведь это же очень важно! Гарри разглядывал обстановку в доме Луны. Здесь было много занятных вещей.

Наконец вернулся Ксенофилиус с тремя чашками и двумя чайниками на круглом подносе.

— Вам чай, а я выпью настойку лирного корня. Способствует концентрации внимания, — объяснил Ксенофилиус, наполняя чашки. — Итак, сказки. Я напомню вам сказку о трех братьях, если вы не возражаете…

Прихлебывая горячий чай, Гарри и Гермиона будто бы оказались внутри захватывающей и страшной истории о Дарах смерти. Мистер Лавгуд, будучи редактором журнала, великолепно владел словом.

—… и он ушел вслед за ней по своей воле…

Когда голос мистера Лавгуда умолк, последовала долгая пауза. Гарри осознал, что никогда раньше ему не рассказывали сказок. Гермиона пыталась убедить себя, что это всего лишь старая легенда, ставшая уже мифом. Но факты были налицо — треугольные знаки словно преследовали их. Может, они просто напали на нужный след? Или — на ложный след?

— Вы не знаете фамилию братьев, мистер Лавгуд? — спросила Гермиона.

Ксенофилиус покачал головой:

— Имя их сокрыто в веках…

— А могли они быть Певереллами? — спросила Гермиона.

Ксенофилиус оживился:

— А знаете, вполне могли! Певереллы жили в Годриковой впадине много веков назад…

Гермиона кивнула:

— Мы видели такой же знак на могиле Игнотуса Певерелла. Позавчера.

— Вот видите. А вы считаете существование Даров мифом, — покачал головой Ксенофилиус.

— Но я ничего такого не говорила! — воскликнула Гермиона. Ксенофилиус что, владеет легилименцией? — И по-прежнему считаю, что…

Гарри взял ее за локоть, мягко, но решительно сжал. Он не дал Гермионе сказать больше ни слова, поблагодарил мистера Лавгуда и стал прощаться:

— Спасибо вам, мистер Лавгуд! Вы нам очень помогли. Передавайте привет Луне!

— Луна много рассказывала о вас, — с теплотой произнес мистер Лавгуд. — Она приедет на рождественские каникулы, заглядывайте в гости и вы, мистер Поттер, мисс Грейнджер, — пригласил он. — Луна будет рада увидеться с друзьями, — Ксенофилиус указал на разрисованный потолок.

* * *

Гермиона и Гарри прочитали книгу Риты Скитер о Дамблдоре за два дня. Читали друг другу вслух, по очереди. Разглядывали включенные в издание иллюстрации. Фото молодого Альбуса, фото дома в Годриковой впадине, где проживали Дамблдоры, фото молодого светловолосого юноши, копия какого-то личного письма с подписью «Геллерт» и небрежно начерченным в углу треугольным знаком…

— Геллерт! Это что же? Гриндевальд?! — Гермиона прижала ладони к вискам. — Это еще и знак Гриндевальда?!

Она вспомнила, какая злоба взметнулась во взгляде Виктора Крама, когда он мельком посмотрел на Лавгуда на свадьбе Билла Уизли. Виктор, улыбающийся и милый, вдруг буквально затрясся от ярости. Гермионе с трудом удалось увести его в другую часть свадебного шатра, чтобы отвлечь, пришлось поцеловать его в губы, совсем не по-дружески, а так, как он целовал ее когда-то в Хогвартсе, в библиотеке и не только.

Гермиона закрыла глаза, пережидая нахлынувшие на нее эмоции. Теперь прояснилась причина вспышки гнева Виктора.

Гарри, не видевший эту сцену на свадьбе, спокойно ждал, пока Гермиона сможет продолжать разговор.

— Семья Крама пострадала от рук последователей Гриндевальда, конечно… — вот оно что. А тогда они не успели поговорить с Виктором, потому что на свадьбу напали Пожиратели смерти и нужно было спасаться. «Мерлин, а ведь Рон тогда стоял рядом со мной и Виктором… — вспомнила Гермиона. — И у него тоже появился еще один повод взбеситься».

— Итак, мы выяснили, что знак Даров смерти объединяет Певереллов, Гриндевальда…

— И Дамблдора! — поднял указательный палец вверх Гарри.

— Дамблдора? Но как? — растерялась Гермиона. Об этом не писали в книгах. Ну, разве что Скитер делала намеки, но разве можно ей верить?

— На первом курсе Дамблдор передал мне мантию-невидимку! Мантию моего отца! — Гарри был весь охвачен возбуждением. — Мои предки жили в Годриковой впадине. Может, они и были Певереллами?

— Это мы проверить не сможем, все родословные книги хранятся в Министерстве магии, а туда нам хода нет. Несмотря на все открывшиеся обстоятельства, нам нужно продолжать поиски крестражей, — рассудительно сказала Гермиона. Но Гарри перебил ее:

— Так, Гермиона, стоп. Дамблдор доверил поиски мне. И я считаю, я абсолютно уверен, что нам нужно добыть Старшую палочку!

— Но крестражи! — воскликнула Гермиона.

Она не привыкла видеть Гарри таким решительным. Он всегда, с первого курса, слушался ее. Разговор с мистером Лавгудом очень повлиял на него. И Гермионе это не нравилось! Но, с другой стороны, что плохого в том, что Гарри начинает думать самостоятельно? «Ну, не самостоятельно, а просто прислушался к другому источнику», — поправила себя Гермиона. Она чувствовала, что ревнует. Как так, кто-то оказался более сведущим, чем она. Но авторитет мистера Лавгуда в глазах Гермионы был высок: редактор журнала, хоть и странного, но тем не менее с широкой читательской аудиторией, по определению знал больше, чем не закончившие Хогвартс студенты. И этот новый, подпавший под влияние редактора «Придиры», Гарри, который спорил с ней и отстаивал свою точку зрения, ей нравился. Раньше Гарри с Роном шушукались в сторонке, чтобы она не слышала, а теперь Гарри не с кем стало хихикать за ее спиной и приходится говорить все в глаза.

— Гермиона. Мы не прекращаем поиск крестражей. Мы временно приостанавливаем его, — растолковывал Гарри.

— Ну хорошо. Допустим. Как ты думаешь, сможет Старшая палочка, если она, конечно, существует, уничтожить крестраж? — предположила Гермиона.

У Гарри загорелись глаза:

— Добудем ее — и проверим!

— Но как мы ее добудем? Где ее искать?

— А тебе не кажется, что палочка директора Дамблдора — это она и есть? Бузинная?

— По-моему, Гарри, ты слишком далеко зашел в своих фантазиях. Уже поздно, давай ложиться спать.

— Ничего не поздно! Самое время! Надо действовать. Сегодня, сейчас! Нам нужно в Хогвартс!

— Гарри, но уже ночь, — пыталась образумить друга Гермиона, но сама уже поняла, что сморозила глупость.

— Надо подождать до утра, пока проснутся Кэрроу и Снейп, Филч тоже, — подмигнул ей Гарри.

— Хорошо-хорошо, но давай все обдумаем, подготовимся…

— Нечего думать, — Гарри было не остановить. — Аппарируем к Запретному лесу, поближе к домику Хагрида. Под мантией-невидимкой пробираемся к могиле директора. Забираем палочку — и возвращаемся сюда.

— Нет, в этот раз сюда мы возвращаться не станем, — возразила Гермиона. — Собираем вещи и меняем расположение.

— Давай тогда договоримся, где встречаемся, если вдруг что, — предложил Гарри. Он удивился, что Гермиона согласилась поменять место стоянки, но всецело поддерживал это решение.

Гермиона направила палочку в свою волшебную сумочку.

— Акцио, путеводитель по Великобритании!

К ней в руки выпрыгнула книжка в яркой бумажной обложке.

— Давай посмотрим… Например, Миллбрук. Подойдет? Это в Корнуолле, на побережье. Мы там как-то устраивали пикник, с родителями…

— Вполне подойдет, — согласился Гарри. Миллбрук так Миллбрук. Ночью магглы все равно не заметят, если кто-то аппарирует посреди пустой улицы.

— Там есть озеро. Давай у озера, — определила точку Гермиона. Гарри вгляделся в карту.

На том и порешили: из Хогвартса они аппарируют в Миллбрук. А там действуют по обстановке.

* * *

Домик Хагрида стоял пустой. Огни в окнах Хогвартса не горели. Замок казался необитаемым.

Гарри и Гермиона с трудом поместились под мантией-невидимкой. «Есть же Дезиллюминационное заклинание», — взывала к разуму Гермиона. Но Гарри был непреклонен — на поиски Старшей палочки надо идти с талисманом в виде мантии-невидимки. «Хорошо, но из-под нее будут торчать наши ноги!» — и только тогда Гарри согласился на применение заклинания. Но мантию все равно надел.

Вот и беломраморный саркофаг.

Не приближаясь вплотную, Гермиона направила палочку на могилу Дамблдора. Гарри наблюдал за обстановкой. Все тихо.

— Фините Инкантатем!

Ничего не произошло. Тогда Гермиона наколдовала привычную уже формулу защитного купола, как каждый день делала в лесах. И только потом под куполом раздалось:

— Депульсо!

Белая плита, закрывающая могилу сверху, раскололась надвое. Часть, закрывавшая изголовье, съехала на землю, а часть осталась на месте.

— Простите, директор Дамблдор. Это для общего блага, — пробормотал Гарри, подтягиваясь на руках, чтобы залезть наверх. Он лег животом на оставшуюся часть верхней плиты и заглянул внутрь.

— Ну, как? Есть палочка? — шепотом спросила Гермиона. Ей было очень не по себе, как и Гарри, но она гнала прочь любые мысли, кроме мыслей о деле.

— Да, — ответил Гарри. Одолевая подступившую тошноту, он протянул руку и вынул палочку из холодных рук директора. — Простите, директор, — еще раз повторил он.

— Простите, директор, — Гермиона погладила мраморную стенку саркофага.

Гарри спрыгнул на землю. У него было такое лицо, что Гермиона не нашлась, что ему сказать. Она снова направила палочку на саркофаг и произнесла:

— Вингардиум Левиоса! Репаро!

Верхняя часть разбитой плиты взлетела с земли, словно перышко, легла на свое законное место и приросла к остальному саркофагу. Будто ничего и не было.

Гарри взял Гермиону под руку.

— Миллбрук! — и друзья исчезли в вихре аппарации.

До рассвета было еще далеко. Окна Хогвартса оставались темными.

— Миллбрук, Корнуолл, — произнес чей-то голос во тьме кабинета директора школы.