С края земли (гет)

Весь многочасовой перелет Монику мучили головные боли, а когда удавалось ненадолго вздремнуть, то их сменяли кошмары.

Слыханное ли дело — ей снилось, что она ведьма и колдует волшебной палочкой, словно бы ее позвали сниматься в кино! А еще Монике, которая и не мечтала стать матерью, снилось, что у нее есть дочь-подросток. И что будто бы та тоже умеет колдовать палочкой!

— Венделл, мне нехорошо, — пожаловалась она, стряхнув с себя этот глупый сон. Но муж не отозвался — он заснул, как только они сели в самолет, шесть часов назад. Моника тронула его за руку, — Венделл!

Мужчина пошевелился и, не открывая глаз, невнятно пробормотал:

— Джейн, дорогая, Моника, у меня еще один пациент с острой болью…

И Венделл захрапел.

Моника с негодованием воззрилась на супруга. Что это еще за Джейн?! Сейчас она ему покажет, как поминать при ней посторонних женщин!

Ведьму из сна тоже звали Джейн.

Моника решила досмотреть свой кошмар до конца. Магия, ребенок — как это далеко от ее настоящей жизни! Она обычный врач, единственно доступное ей волшебство — дарить людям красивую улыбку, путем многочасового труда, а не глупыми взмахами обычной деревяшки. Что ж, до приземления еще несколько часов. Голова опять начала болеть, поэтому Моника приняла таблетку снотворного и погрузилась в невероятно правдоподобный сон, словно бы пришла в кинотеатр на премьеру давно ожидаемого фильма, а не сидела в кресле самолета, несущего ее на другой конец земли.

Как порой всего за сутки может измениться судьба. В самолет, вылетающий из лондонского аэропорта Хитроу, села маггла Моника Уилкинс с мужем-магглом Венделлом Уилкинсом. Из того же самого самолета в мельбурнском аэропорту Тулламарин двадцать три часа спустя вышла волшебница Джейн Трэверс с мужем-магглом Дэвидом Грейнджером, продолжающим считать себя Венделлом Уилкинсом.

Убедившись в том, что она действительно проснулась — а для этого потребовалось в тесноте самолетного туалета долго плескать себе в лицо холодной водой, бить себя по щекам, щипать за уши — Джейн принялась строить планы. Они уже подлетали к Австралии, нужно было придумать, что же делать дальше.

Она, конечно, когда-то собиралась посетить зеленый континент, но почему-то осталась в Великобритании. На целых девятнадцать лет! Без магии! С мужем-магглом! С дочерью. Волшебницей.

Джейн как будто наяву снова услышала за спиной тихий вздох: «Обливиэйт».

Почему, Гермиона?! За что?!

Настанет день, и она задаст этот вопрос.

Джейн изучила бумаги, которые лежали в ее сумочке. Там были паспорта, распечатка подтвержденной брони отеля, банковские карты — все на фамилию Уилкинс. Номера карт были подлинные — Джейн помнила их наизусть, но на картах раньше значилась фамилия Грейнджер.

«Иллюзия, значит. Что ж, доченька, колдовать ты научилась».

Белозубый пограничник на паспортном контроле так долго изучал их документы, что Джейн запаниковала, вдруг сейчас он поймет, что паспорта поддельные, поднимет шум, их с Дэвидом заберут в тюрьму… А ей никак нельзя в тюрьму, у нее еще столько дел! Ей еще надо найти свою волшебную палочку! Пограничник сказал:

— Все в порядке. Добро пожаловать в Австралию, Моника, Венделл, — называя имена, он вернул паспорта.

Джейн поблагодарила, Венделл лишь кивнул. Он был сам не свой, говорил мало и не интересовался происходящим вокруг.

«Наверное, Обливиэйт так подействовал. Он же просто маггл. Да и слишком много воспоминаний было стерто. Гермиона, за что?!»

Такси доставило их в гостиницу. Двухместный номер был забронирован на две недели.

«А там сами разберетесь. Ну, спасибо, доченька».

— Венделл, как ты себя чувствуешь? Сходим на обед, или заказать в номер? — называть Дэвида чужим именем было странно и как-то неловко. Но если он неправильно отреагирует на свое собственное имя, которое согласно приказу дочери должен был забыть? Джейн не хотела навредить человеку, с которым прожила, считай, полжизни.

— Моника, я бы поспал, а уж потом бы поел. Перелет был очень трудным, ты не находишь?

— О да. Тогда стоит быстренько принять душ с дороги, а потом спокойно лечь.

Но Венделл уже лег на кровать, как был, в брюках и ботинках. Вздохнув — прежде ее муж никогда себе такого не позволял — Джейн стянула с него ботинки и укрыла его пледом. Пусть спит.

Джейн разбирала чемоданы и думала, думала… Вспоминала. Маггловская жизнь миссис Грейнджер вспоминалась легко. Четкое расписание, работа и досуг, отпуска в компании веселого заботливого мужа и умненькой послушной дочери.

Как все у них было прекрасно до прихода Минервы Макгонагалл. Как буквально сошла с ума их девочка, узнав, что является волшебницей. Как стала свысока поглядывать на родителей-магглов, думая, что они не замечают. Теперь-то Джейн могла оценить, каково было в Хогвартсе их «магглорожденной» Гермионе. В Шармбатоне грязнокровок тоже не особо жаловали. Как там поживает Мадам Максим? Гермиона рассказывала о визите в Хогвартс делегаций из Шармбатона и Дурмстранга во время Турнира Трех Волшебников. Джейн помнила эту летающую карету, этих летучих коней! Они очень любили морковь и сахар, а морды были у них словно бархатные. На уроках по Уходу за магическими существами студенты Шармбатона обожали возиться с крылатыми жеребятами…

Они обязательно поедут во Францию вместе и навестят Олимпию. Но сначала — всех родных!

Живы ли мама и папа?

Джейн расплакалась. Вытирая глаза первой попавшейся под руку майкой, она никак не могла успокоиться. Когда теряешь свое «я» почти на двадцать лет, а потом вдруг ни с того ни с сего находишь, то невозможно сохранять покерфейс и ровную осанку, не получается. Жить без магии, считать обладание ею уделом избранных, странных и непостижимых людей, а потом осознать, что ты и сама — часть волшебного мира. Остается очень много вопросов и к тем, кто вернул тебе этот мир, и к тем, кто у тебя его отнял.

Джейн выложила оставшиеся вещи в комод, закинула чемоданы на верхнюю полку шкафа и пошла думать в душ. Ей требовалась свежая голова.

Нужен подробный план. Нельзя совершить ошибку. Слишком много всего предстояло выяснить. Переключая воду с холодной на горячую и обратно и выливая на себя очередную порцию эвкалиптового шампуня, Джейн выстраивала свои будущие действия, как если бы налаживала брекет-систему. Улыбка судьбы должна быть красивой! Джейн заставит ее улыбаться. А кому надо, поставит такую пломбу, чтоб на всю жизнь запомнилось.

Джейн решила выяснять все постепенно, не привлекая к себе лишнего внимания. Ведь объяснений требовал не только поступок дочери. Но и само превращение выпускницы Шармбатона Джейн Трэверс в замужнюю магглу Джейн Грейнджер. Джейн не могла припомнить ни свадьбу, ни само знакомство с Дэвидом.

После душа сильно потянуло в сон, давала о себе знать разница во времени. Джейн не сопротивлялась, организм мудрее своего хозяина, как врач она знала это наверняка. Лежа под одеялом, она сосредоточилась на своих первоочередных задачах — где добыть волшебную палочку и как выйти на связь с местными волшебниками. Также она сказала себе: «Давай немного вспомним прошлое. Что случилось перед тем, как ты забыла о магии?» На прикроватную тумбочку Джейн положила ручку и блокнот с логотипом гостиницы, чтобы сразу по пробуждении записать все, что вспомнится. Памяти, как выяснилось, доверять можно было с оговорками.

«Филиал Министерства Магии, филиал Банка Гринготтс, Больница: Саут-Банк, Мельбурн».

Джейн смотрела на свои записи и не верила своим глазам. Ее простой быстрый почерк врача изменился, буквы приобрели завитушки и стали более кругленькими, более разборчивыми и какими-то милыми на вид. Она так писала, когда училась в Шармбатоне. «Что ж, по крайней мере, это косвенно свидетельствует, что я не сошла с ума и не выдумала эти метаморфозы с магией», — Джейн пыталась рассуждать здраво, как медик, как взрослый человек, столкнувшийся с необъяснимыми явлениями.

Джейн, к своему изумлению, припомнила название книги, в которой вычитала относящиеся к волшебному мира адреса Мельбурна: «Самый точный и подробный путеводитель по всем известным краям света», автор Гилдерой Локхарт. Локхарт был звездой, как-то раз тринадцатилетняя Джейн с мамой присутствовали при том, как он представлял свой «Путеводитель» в самом большом книжном магазине Парижа, и даже взяли у него автограф! Джейн изучила книгу от корки до корки и заявила родителям, что непременно поедет во все упомянутые там страны. Родители согласились, при условии, что Джейн закончит школу на все «Превосходно». Джейн и до этого училась как заводная, а для того, чтобы приблизить свою мечту, стала учиться еще усерднее.

Мама, мамочка, как это всё было давно.

Джейн вынырнула из воспоминаний, отложила блокнот и с большими усилиями вытащила Венделла из кровати, заставила его принять душ и переодеться, чтобы наконец выйти в ресторан и что-нибудь съесть. Венделл слушался как большая кукла. «Хорошо, что не исчезли навыки самообслуживания», — подбадривала себя Джейн. Венделл неплохо справился с походом в ресторан при гостинице. Вернувшись в номер, снова запросился спать, разделся и лег. Джейн, тщательно закрыв балкон и входную дверь их номера, вызвала такси.

Локхарт не обманул — адрес волшебного квартала оказался точным. С волшебным банком вышла неудача — чтобы обменять снятые в банкомате маггловские австралийские доллары на галлеоны, требовалась волшебная палочка. А ее у Джейн не было. Загорелый гоблин высокомерно глянул и процедил: «Магглов — не обслуживаем». «Сам ты маггл», — ругнулась про себя Джейн. Поди докажи им. Итак, нет денег — нельзя купить палочку, нет палочки — не обменяют деньги. «Перейдем к следующему пункту, а банк подождет», — решила Джейн и направилась к больнице, благо, до нее рукой подать. «Ох, волшебные коллеги, не подведите», — умоляла Джейн в такт шагам. Венделлу явно требовалась помощь, и помочь могли только колдомедики. Как бы она объяснила магглам про «Обливиэйт». Заперли бы их обоих в одной палате и с концами. «Мерлин, ведь никто не знает, что мы здесь! Ни один человек на планете!» — ужаснулась Джейн. Гермиона — не в счет. Джейн начинала злиться на дочь. Почему она устроила им такое испытание?!

Вход в волшебную больницу располагался рядом с кассами художественного музея. Невидимая для магглов, больница занимала примыкавшее к музею здание. Джейн на секунду задумалась о том, почему в Лондоне ее не удивляла вывеска «Дырявого котла», которую она ясно видела каждый раз, когда перед первым сентября они с Дэвидом сопровождали Гермиону в Косой переулок за покупками. Как так получилось, что, не имея возможности колдовать, она видела зачарованные от магглов предметы, здания? «Это я, получается, стала беспамятным сквибом? Как так вышло?» Джейн чувствовала горечь и обиду, пока пересекала светлый просторный холл, направляясь к стойке привет-ведьмы. Она не обсуждала с Дэвидом эти походы в волшебный мир, странно, обычно они делились друг с другом впечатлениями, рассуждали о том, где побывали или что прочитали, узнали нового… Но желание вспоминать чудеса Косого переулка, и без того не сильное, проходило вовсе, как только Гермиона скрывалась в стене вокзала Кингс-Кросс между платформой 9 и 10.

Джейн собрала волю в кулак и заставила себя отложить переживания на потом. Ни к чему было страдать у всех на виду: в холле сидело пять-шесть ожидавших приема волшебников.

— Добрый день, мне нужна консультация специалиста по ментальным проблемам, — четко выговаривая слова, обратилась она к молодой черноволосой и темнокожей привет-ведьме за стойкой. Высокая — Джейн неосознанно вытянула шею и приподняла подбородок, чтобы смотреть ей в лицо — девушка улыбнулась и уточнила:

— Какого рода проблемы вас беспокоят?

— Последствия Обливиэйта.

Улыбка привет-ведьмы чуть погасла, выражение лица стало серьезным.

— Вам повезло, мадам, сегодня принимает целитель Ноухау. Это лучший специалист Австралии по вашему вопросу. Как мне записать ваше имя?

— Моника Уилкинс, — чуть поколебавшись, Джейн назвалась так. Лучше перестраховаться. Ради Дэвида.

— Хорошо, — ведьма несколько дотронулась палочкой до чего-то, скрытого за ее стойкой. — Пойдемте, я провожу вас в кабинет.

Привет-ведьма вышла из-за стойки. Оказалось, она носила туфли на каблуках ошеломляющей высоты (Джейн на таких и стоять бы не смогла). Ее светло-зеленая — под цвет стен холла — мантия была расстегнута и не скрывала весьма короткую мини-юбку. Длинные прямые волосы черной шалью укрывали спину.

Джейн последовала за эффектной привет-ведьмой по длинному коридору. Бесшумный лифт принес их на четвертый этаж.

— Проходите, мадам, целитель ждет вас, — привет-ведьма открыла перед Джейн светло-зеленую дверь.

Сидящая у стола немолодая женщина в небесно-голубой мантии внимательно посмотрела на Джейн поверх очков. Седые волосы доктора были убраны в аккуратную прическу, руки спокойно лежали на столе.

— Проходите, присаживайтесь, мисс Уилкинс, — приятный голос целителя Ноухау не соответствовал внешнему облику своей обладательницы, звучал мелодично и молодо.

— Миссис Уилкинс, — поправила Джейн. Ее не рассердила эта ненамеренная ошибка, ей самой приходилось уточнять у пациентов, какое обращение к себе они предпочитают.

— Простите, миссис Уилкинс. Чем я могу вам помочь? — колдомедик указала рукой на кресло.

Джейн присела на краешек и сразу же сползла вглубь кресла. «Наверное, оно магически настроено на то, чтобы пациент сразу принимал удобную позу и начинал испытывать доверие и комфорт», — невесело подумала Джейн. Сама она чувствовала себя как пациент на приеме у специалиста ее собственного профиля перед особо неприятным вмешательством. Вся ситуация, в которой она очутилась, начиная с самолета, была максимально неуютной. Она решила начать с неудобных вопросов, чтобы слегка успокоиться и принять решение о степени своей возможной откровенности.

— Мне хотелось бы уточнить относительно врачебной тайны…

Кто их знает, какие здесь, на краю света, действуют законы, это не Франция и не Британия. Вдруг целитель обязана будет доложить в полицию, то есть в аврорат? Что Джейн тогда делать — официально обвинять во всем — в чем? — собственную дочь?

— Не волнуйтесь, конфиденциальность гарантирована. Если речь не идет о явном преступлении.

— О явном — вряд ли, но так как проблема связана с Обливиэйтом, то возможны всякие нюансы… Хотя я не думаю, что все так серьезно…

— Ох, миссис Уилкинс. Что, если вы расскажете мне обо всем подробнее, и мы вместе с вами решим, насколько все серьезно. Чтобы вам было легче, могу пообещать, что без согласования с вами не стану кому бы то ни было сообщать ничего, что узнаю от вас.

— Договорились, целитель Ноухау, — Джейн слегка расслабилась и позволила себе прикоснуться затылком к спинке кресла.

Джейн рассказала почти все, что вспомнила за последние сутки. Описала свою прежнюю жизнь. Упомянула, что имя Моника Уилкинс — вымышленное, но реальное свое имя называть она опасается. Целитель была не слишком рада услышать такое, но понимающе кивнула. Джейн тем временем говорила о самом важном:

— Меня очень беспокоит состояние моего мужа. Он ведь маггл, и такое сильное колдовство могло навредить ему…

— Случай ваш уникальный, миссис Уилкинс, и мне видится тут много работы с вашим сознанием. Но вы абсолютно правы — вашим супругом нужно заняться в первую очередь. Я отменю все записи на сегодня и буду вас ждать. Как скоро вы сможете привезти его?

Поездку на такси до гостиницы и обратно Джейн восприняла как путь сквозь густой туман. Дэвид-Венделл не спрашивал, куда и зачем они едут, просто позволил взять себя за руку и послушно пошел за женой. Он называл ее Моникой, и это очень ранило Джейн.

Она очень надеялась на целителя Ноухау. Она сейчас поколдует, и все станет как прежде… Но умом она понимала, а сердцем чувствовала — как прежде уже никогда не будет.

Оставив Венделла в кабинете Ноухау, Джейн спустилась на первый этаж. Там в холле был крошечный буфет с чаем, кофе и сэндвичами. Перед самым прилавком Джейн вспомнила, что у нее в сумочке есть только маггловские деньги. И такой пустяк, как невозможность выпить чашку кофе, стал последней каплей в чаше терпения Джейн. Она круто развернулась и отошла прочь от буфета, не обращая внимания на недоуменный взгляд буфетчицы — столь же яркой красотки, как и привет-ведьма.

Рухнув в дальнем уголке холла в мягкое податливое кресло, менее роскошное, конечно, чем в кабинете врача, Джейн зарыдала. Она чувствовала себя беспомощной и бесконечно одинокой.

Вновь и вновь прокручивая в голове последние события, Джейн все глубже погружалась в отчаяние. Плакала она негромко, не выла, не причитала, но все-таки не сразу услышала, как ее окликают:

— Джейн?! Джейн Трэверс?!

Джейн подняла голову и встретилась глазами с человеком, застывшим в паре метров от нее. Слезы ее тут же высохли, но в ушах все еще противно шумело, так что собственный голос показался ей звучащим как из бочки:

— А вы, собственно… — она хотела спросить, кто же назвал ее забытым именем, но пока произносила первые слова, узнала, вспомнила и с радостным удивлением воскликнула, — Роберт?!

Высокий подтянутый мужчина, одетый в маггловские джинсы и простую белую футболку, широко улыбнулся и протянул к Джейн руки, делая шаг ей навстречу. Джейн, выбираясь из кресла, чтобы тоже шагнуть к нему, не удержала равновесие и опасно качнулась сперва назад, потом вперед, так что Роберт едва успел схватить ее за руку и предотвратить падение:

— Осторожнее!

Они обнялись и заговорили одновременно:

— Боже мой, Роберт, как ты здесь очутился?

— Мерлин, Джейн, я уж и не надеялся увидеть тебя снова!

Засмеялись и с минуту постояли, держась за руки, пристально разглядывая друг друга. Джейн почувствовала прилив сил: встреча с Робертом Трэверсом означала надежду. Она больше не одинока, теперь все пойдет на лад.

— Может быть, кофе? — предложил Роберт, кивая в сторону буфета.

— О да! — с чувством воскликнула Джейн. — У меня с собой ни кната, только маггловские деньги, — пояснила она. — В банке отказались менять…

Роберт изобразил на лице недоумение, но промолчал. Усадив Джейн за один из четырех малюсеньких столиков в буфете, он принес со стойки две чашки дымящегося кофе, пару сэндвичей с сыром и беконом и два пирожных — корзиночку с фруктами в желе и шоколадный капкейк.

— Шоколадное — мое! — сказала Джейн. Как он помнил, что она любит, ведь столько лет прошло?

Роберт только улыбнулся:

— Сластена!

Сэндвич был мягким и свежим, пирожное — в меру сладким. Кофе — крепким и горячим. Джейн с наслаждением отпивала из чашки по маленькому глоточку, чувствуя, как пошатнувшаяся было под ногами земля вновь приобретает свое нормальное расположение. Несмотря на мнение о том, что Австралия — это место, где все ходят на головах. Когда-то она читала маленькой Гермионе сказку про Алису в Стране Чудес. Гермиона, рассудительная и любящая порядок, не слишком жаловала Алису с ее абсурдными приключениями, но Джейн с подачи Дэвида считала необходимым познакомить ребенка с классической английской литературой. Все же Кэрролл математик, и в его абсурде логики, пожалуй, побольше, чем в этом непростительном решении стереть родителям память! Джейн чувствовала себя Алисой, стремительно летящей через толщу земли в погоне за белым кроликом. Все, все, что было перевернуто с ног на голову, все вернется на свои места.

Семья — вот что незыблемо и вечно. Да, Гермиона. Неужели мы с отцом тебя этому не научили?! Или бабушка и дедушка, родители Дэвида, в гости к которым ты так стремилась в детстве? До отъезда в этот Хогвартс!

Джейн осознала, что тема ее собственных родителей в ее семье как-то не поднималась вовсе. Теперь она понимала — последствия стирания памяти и внушения новых воспоминаний. А почти девятнадцать лет подряд казалось нормальным, что старшее поколение — это старшие Грейнджеры, и только.

И вот она сидит и пьет кофе с Трэверсом, младшим братом своего отца. Она никогда не называла его дядей — он не больше, чем на пятнадцать лет старше Джейн. Ему сейчас, значит, около пятидесяти. А тогда было чуть за тридцать, и выглядел он очень молодо, и рядом с юной племянницей ему, конечно, не хотелось быть «дядюшкой».

Он изменился. И раньше был крупным, сильным, сейчас фигура его несколько утратила гибкость, но стала мощнее, плечи шире. Лицо загорелое, седины в волосах нет, только вокруг глаз морщинки и подбородок стал тяжелее. Пятьдесят — совсем не пожилой возраст не только для волшебника, но и для маггла тоже… Ах, как быстро вернулось к ней это разделение на магглов и магов!

Когда последние кусочки пирожных были съедены, а в чашках почти не осталось кофе, пришла пора поговорить.

Джейн начала первой:

— Как здоровье, Роберт? Что ты делаешь в больнице? — спросила она.

— Со мной все в порядке, уже подлатали, — Роберт приподнял рукав футболки, показал край повязки на плече. — Немного подрался с кенгуру…

— С кенгуру? — Джейн не могла сдержать смеха. — Они же милые, травоядные…

— Эти милые травоядные — опасные твари. Никогда не подходи к ним близко, — Роберт покачал головой.

— Хорошо, учту. Я недавно в Австралии, — пояснила Джейн. — И не знаю, надолго ли задержусь.

Роберт снова качнул головой, словно что-то обдумывал, и задал вопрос:

— Как ты живешь, Джейн? Семья, дети?

Джейн показалось в тоне Роберта больше, чем простое любопытство.

— Я замужем. Есть дочь. Взрослая — скоро ей восемнадцать, — Джейн не собиралась пока рассказывать все, но и делать тайну из наличия семьи не стоило.

Джейн не помнила, знал ли Роберт о ее браке. Скорее всего, нет, ведь Грейнджеры были магглами. Однако Роберту могли быть известны обстоятельства, при которых Джейн покинула волшебный мир. «И почему никто из семьи меня не нашел за столько лет». Мысль эта поразила Джейн. Действительно, почему?

— Ох, как время-то летит, — заметил Роберт.

Они помолчали.

— А ты — с чем в больницу пожаловала? — сменил тему Роберт.

— У меня проблемы с памятью, Роберт. И у моего мужа — тоже, — Джейн внимательно наблюдала за Робертом. Лицо его выражало вежливый интерес, не более, но Джейн продолжила, — и мне кажется, ты можешь знать об этом больше, чем я.

Роберт помолчал. Потер рукой лоб, поглядел по сторонам туда-сюда, вздохнул.

— Вероятно, — ответил он. — И…

Он явно собирался что-то рассказать, но тут к столику подошла красивая привет-ведьма.

— Миссис Уилкинс, целитель Ноухау просит вас пройти к ней в кабинет.

— Роберт, мне пора, — Джейн поднялась со стула.

— Джейн, постой. Если ты разрешишь, конечно, я мог бы пойти с тобой. К этой Ноухау.

Джейн закивала:

— Конечно. Ты бы очень помог. Ты же помнишь меня. Еще с тех пор…

Джейн сдержала и вздох, и грозившую вновь пролиться слезу. Нужно во всем разобраться.

Роберт был серьезен.

— Мы обязательно обо всем поговорим, — пообещал он.

* * *

Роберт остался мерить шагами коридор, а Джейн скрылась за светло-зеленой дверью.

В кабинете целителя Ноухау Джейн застала Дэвида лежащим на кушетке.

— Что с ним, целитель? — бросилась к мужу Джейн.

— Пришлось погрузить его в сон, — объяснила целитель. — Не волнуйтесь.

— Но он и так спит уже вторые сутки почти без перерыва! — в голосе Джейн слышалось отчаяние. Она и привела Венделла в больницу, чтобы его разбудили, привели в сознание, вернули все как было! А его «погрузили в сон».

— Миссис Уилкинс. Пожалуйста, присядьте. Успокойтесь, — настойчиво попросила Ноухау, приглашая Джейн занять кресло у стола. Джейн подчинилась. Она знала, каково общаться с родственниками пациентов. И как невыносимо они порой себя ведут, охваченные беспокойством и паникой.

— Скажите, вы знаете, кто именно наложил на вашего мужа заклятие? — спросила целитель. — Это был близкий человек?

Мерлин, до чего трудно отвечать на такие вопросы.

— Да, — твердо сказала Джейн. — Я знаю. Это была наша дочь.

Брови целителя поднялись высоко над очками.

— Что ж, это много объясняет. Эмоциональная вовлеченность мага…

— Я не хочу ее ни в чем обвинять! Должна же быть причина! — Джейн хоть и сердилась на Гермиону, но позволить кому-то другому обвинять свою она дочь не могла.

Целитель Ноухау подняла ладони вверх, успокаивая взволнованную мать.

— Мы сейчас не ищем виноватых и не разбираем причины поступков. Я целитель, а не аврор. Я имею дело с последствиями. Чтобы выработать стратегию лечения, мне нужны сведения о том, при каких обстоятельствах нарушилось здоровье.

— Да, разумеется, — подавленно кивнула Джейн.

— Так вот, эмоциональная вовлеченность мага при ментальных воздействиях может играть колоссальную роль. Не зря же существует при Министерстве Магии должность стирателей памяти. Категорически не рекомендуется стирать память или исправлять воспоминания самостоятельно, особенное в отношении близких людей — родственников, друзей. В этой сфере так легко навредить, не будучи профессионально подготовленным… Сколько лет вашей дочери, миссис Уилкинс?

— Семнадцать… — ответила Джейн.

— Работники Министерства проходят годичное обучение с обязательной стажировкой в больнице, после чего сдают профессиональный экзамен и только тогда допускаются к работе. В программу стажировки входит знакомство со случаями неправомерного применения заклинания и их последствиями. Конечно, у целителей большой опыт в восстановлении утраченного… — целитель подошла к Венделлу. — Однако в отношении магглов возможности колдомедицины крайне ограниченны.

Джейн сидела ни жива ни мертва, зажав рот ладонями. Чего она боялась, то и случилось.

— Применение, например, легилименции может повлечь потерю рассудка. И тогда ваш супруг никогда не сможет вести нормальную жизнь.

— А зелья? — Джейн не собиралась сдаваться. — Должен же быть выход!

— Многие зелья просто убьют его, без вариантов, — развела руками целитель. — Поймите, и для волшебника подобное вмешательство небезопасно. То, что вы сами сохранили способность здраво мыслить, миссис Уилкинс, да еще и вспомнили то, что забыли ранее, большая удача. Чудо, если хотите, пусть это и не медицинский термин.

Ноухау прошла к своему столу и села в кресло.

— Предлагаю оставить мистера Уилкинса в больнице. Ему будет обеспечен необходимый уход и поддерживающее лечение.

«Поддерживающее лечение» — это на медицинском языке означало «время лечит». Венделл, то есть Дэвид, будет просто сидеть в палате и ждать «спонтанной ремиссии». Это когда пациент вдруг выздоравливает сам по себе, а врачи разводят руками: «Повезло».

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросила Джейн.

— Сделаем все возможное. В рамках разработанных методик. Поймите, сейчас главное — не навредить.

— Скажите, а может ли отменить заклятие тот, кто его наложил? — этот детский вопрос — с верой в чудо, с верой, что все бывает как в маггловских детских сказках — звучал безнадежно глупо. Джейн знала ответ, но цеплялась за соломинку.

В сказках еще иногда говорилось, что чары рассеиваются после смерти колдуна. Холодная дрожь пробежала по позвоночнику Джейн. Но что эти магглы могли знать о магии?!

— Если бы все было так просто, — грустно улыбнулась Ноухау. — Финита Инкантатем здесь не работает, к моему большому сожалению. Только время и покой.

Женщины помолчали. Потом Джейн спросила:

— А в моем случае? Тоже — время и покой?

— Так как вы много вспомнили сами, то да.

— А если найдется кто-то, кто знал меня раньше?

— Существует опасность внушить вам ложные воспоминания. И многое будет зависеть от намерений этого человека в отношении вас.

Джейн задумалась. Целитель Ноухау продолжала:

— Пока что я вижу такую стратегию относительно вашего лечения. Я назначу вам курс зелий, общеукрепляющих и успокаивающих. Не пренебрегайте ими, они вам необходимы. И основное внимание следует уделить не памяти, а восстановлению ваших магических способностей. Вы не колдовали много лет, вам предстоит фактически учиться заново.

— Я даже не знаю, где моя волшебная палочка… — призналась Джейн. Целителя это не удивило:

— Купите новую. Не зацикливайтесь на утрате, палочка всего лишь инструмент.

Подобное «несерьезное» отношение царапнуло Джейн. Гермиона в свое время соловьем заливалась, рассказывая, что «палочка сама выбирает волшебника». И Джейн изумлялась и верила. А здесь, на краю земли, все было проще, естественнее.

— Что же до воспоминаний, то заведите дневник и записывайте туда все, что вспомните.

Джейн не удержалась и, вынув из сумочки блокнот, показала его Ноухау. Целитель одобрительно кивнула.

— И сны. Записывайте сны. Как можно подробнее.

Джейн спрятала блокнот.

Целитель вызвала помощницу, и в сопровождении Джейн Венделла переместили в отдельную палату. Ждавший в коридоре Роберт был представлен целителю и получил те же инструкции, что и Джейн: не пытаться форсировать процесс восстановления памяти, а сосредоточиться на элементарном колдовстве.

Джейн и Роберт договорились с целителем, что завтра принесут в больницу вещи Венделла и оплатят счет за его пребывание там. Нужно было еще решить проблемы с банком и палочкой.

Роберт проводил Джейн до гостиницы. К удивлению Джейн, он был за рулем. Большой внедорожник плавно скользил по улицам Мельбурна.

— После стычки с проклятым кенгуру аппарировать я не решился, вдруг расщепит, — пояснил Роберт. — А машина и пригодилась. Я езжу не часто, но случается.

Вечерело. Роберт остановил машину у небольшого ресторана. Во время ужина он рассказывал, как ему живется в Австралии. У Джейн создалось впечатление, что рассказывает он далеко не все, потому что он ограничивался общими фактами о стране, природе, местных нравах, но крайне мало сообщил о себе, только то, что приехал достаточно давно и живет один в собственном доме.

Джейн не спешила расспрашивать, она слушала и пыталась вместить услышанное. Дневные заботы крайне утомили ее, и, едва зайдя в свой номер, она поспешила лечь спать.

Наутро Роберт заехал за ней, как договаривались. Он помог собрать вещи Дэвида, отнес чемодан в машину. Поинтересовался, долго ли Джейн собирается жить в гостинице.

— Номер оплачен на две недели вперед, — ответила Джейн. — Потом не знаю…

— Переезжай ко мне, — предложил Роберт. — У меня большой дом.

Джейн пожала плечами.

— Джейн. Мы же семья, — Роберт проникновенно заглянул ей в глаза, качая головой с легкой укоризной.

— Я подумаю, — уклончиво ответила она.

Посещение магазина волшебных палочек слегка разочаровало Джейн. В Париже подобная лавочка выглядела таинственно и завораживающе, с множеством полок и пыльных коробок, магазин Олливандера в Косом переулке тоже выглядел весьма волшебно. А мельбурнский продавец выкрасил стены в светлые тона, уложил палочки в прозрачные невесомые коробочки, хорошо хоть, не в пакетики. Все здесь было проще.

И подобрать палочку получилось тоже просто и быстро: уже третий образец в руках Джейн испустил сноп сверкающих розовых искр. Палочка из вяза с сердцевиной из волоса единорога ощущалась как продолжение руки и посылала в ладонь Джейн успокаивающее тепло. На рукоятке палочки была вырезана диагональная насечка, точь-в-точь как на рабочих инструментах Джейн, для удобства захвата и чтобы инструмент не скользил в руке, а самый кончик был едва заметно изогнут и самую малость сплющен, что тоже придавало этой палочке сходство с неволшебными предметами, с которыми руки Джейн сроднились за много лет работы. Это растрогало ее и привело к мысли, что прошлое, каким бы оно ни было, не перечеркнешь, не забудешь, не удалишь, оно уже часть тебя, и именно оно сделало тебя таким человеком, каким ты являешься. Джейн прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, опасаясь опять разреветься.

Роберт то ли деликатно сделал вид, что не заметил этого, то ли на самом деле заинтересовался свойствами волшебных палочек и подробно расспрашивал продавца, какие виды местной древесины используются в производстве и какие сердцевины наиболее востребованы, а какие, наоборот, редки и недоступны. Джейн краем уха слушала, не выпуская из рук вязовую палочку. Узнав все, что хотел, о магических ехиднах и крокодилах, а также об уникальных эндемичных магических эвкалиптах, Роберт подошел к Джейн и спросил, глазами показывая на палочку:

— Тебе нравится?

— Очень.

Роберт кивнул продавцу и расплатился.

— Роберт, я бы могла сама…

— Все по-семейному, не переживай, — вновь напомнил ей Трэверс.

После посещения отделения волшебного банка и обмена денег на галеоны Джейн немного приуныла. Расценки на содержание Дэвида в больнице, озвученные вчера целителем Ноухау, были, мягко выражаясь, немаленькими. А сколько он пробудет в больнице, одному Мерлину известно. Роберт молчал, но Джейн уже знала, что он скажет. «Мы одна семья и должны помогать друг другу».

Хорошо быть частью семьи. В больнице Джейн и Роберт передали вещи Венделла Уилкинса красивой привет-ведьме. Джейн зашла проведать Венделла. «Целитель Ноухау разрешила посещения, они пойдут на пользу мистеру Уилкинсу,» — сообщила привет-ведьма. Роберт в палату не пошел, остался ждать в буфете.

Вернувшись в гостиницу, Джейн попросила поменять ей номер на одноместный. Окна новой комнаты выходили не в парк, а на автомобильную дорогу. И даже отсюда было слышно пение громкоголосых ночных птиц. Ближайшие три недели она проведет здесь, наедине с блокнотом и своими воспоминаниями. Отсюда вполне можно было аппарировать, и Роберт завтра покажет ей, где находится его дом. Что-то удерживало Джейн от немедленного переезда в дом Трэверса, и она не находила причин противиться этому чувству.

Джейн разобрала чемодан, развесила в шкафу платья, блузки, юбки и разложила остальные свои вещи. Все они уместились на одной полке. Джейн приуныла. Как так она собиралась в далекое путешествие, что не взяла с собой любимый свитер, который брала во все поездки. Или те потертые джинсы, которые верой и правдой служили ей столько лет и повидали много загородных уикендов с Дэвидом. Все любимые вещи просто не влезли бы в чемодан. «Вот если бы его магически расширить…» Потом вспомнила, что собиралась не сама. И все встало на свои места: Гермиона постаралась, чтобы ничто не напоминало «Монике Уилкинс» ее прежнюю жизнь.

На душе стало еще тоскливее. Вроде бы уже привыкла к мысли, что ее родной ребенок смог так поступить с родителями, но раз за разом находились приносящие боль нюансы. По сравнению с положением Дэвида, все это — несущественные мелочи, но все вместе они здорово давили на психику.

Зато она теперь снова волшебница.

Джейн погладила свою новую волшебную палочку. На торце рукоятки была вырезана гладкая полусфера, окруженная кольцом из восьми небольших гладких дисков, все вместе это напоминало цветок. Древесина вяза светлая, по длине палочки видны более темные продольные фрагменты годовых колец дерева.

Что, если попробовать поколдовать? Одно маленькое заклинание? Рассечь, взмахнуть, шепнуть: «Люмос!» На конце палочки появился маленький яркий огонек. В тот же момент все лампочки в номере мигнули и погасли. «Что магу Люмос, то магглу Нокс», — подумала Джейн и решила в гостинице больше не тренироваться.

Джейн положила палочку под подушку, не желая расставаться с ней. Разместила на тумбочке блокнот и карандаш. Засыпая, она смотрела, как свет от фар проезжающих машин скользит по потолку.

Джейн проснулась, тяжело дыша и не понимая в первый момент, где находится.

То, что ей приснилось, не вписывалось ни в какие рамки.

Так же темно, и то и дело в потолок светят фары. Круглые пятна света пробегают от окна в угол, потом в другой, и снова исчезают в окне. Обычное явление. Но комната совсем другая, гораздо меньше. И Джейн в постели не одна.

— Господи, Мерлин, неужели все это нужно записывать? — Джейн чувствовала крайнее смущение. Записывать, а потом показывать целителю Ноухау? Да нет, она не станет.

Во сне Джейн и незнакомый мужчина вытворяли такое, что ни в сказке сказать ни пером описать. И в процессе Джейн то и дело говорила незнакомцу «люблю тебя», и от него в ответ слышала те же слова. А кроме Дэвида, Джейн никого не любила. Пересмотрела сериалов, что ли?

Завелся за миссис Грейнджер в последние годы такой грешок, смотреть мелодрамы и представлять себя на месте главной героини. Со всеми вытекающими последствиями и во всех возможных подробностях. Дэвид был мил и надежен и, конечно, любил Джейн, но с выражением чувств у него было туговато. Сказал «люблю» в самом начале отношений, и пока не сказал «не люблю», значит, так оно и продолжается. Только вот Джейн убей не помнила, как у них все началось. С действиями было получше — зарабатывал, заботился, делал, что положено примерному семьянину. Когда дочка уехала в школу семь лет назад, у Грейнджеров даже случился второй медовый месяц. Потом все вернулось на круги своя. Дэвид предпочитал пораньше лечь спать, чтобы быть бодрым на работе. А Джейн присаживалась на диван перед телевизором и следила за похождениями какой-нибудь условной Моники и условного Билла.

Теперь же подсознание подкинуло ей задачку в виде таинственного любовника. В темноте сложно было рассмотреть черты его лица или угадать цвет глаз, ведь во сне Джейн активно участвовала в происходящем бесстыдстве и не разглядывала мужчину, а целовала и обнимала его. «Люблю», надо же.

Что же теперь делать. Как спать. Вдруг опять приснится… это.

Лишь под утро Джейн удалось задремать снова.

Ее разбудил стук в дверь. Роберт выглядел бодрым и отдохнувшим.

— Как спалось, Джейн?

— Ох, не очень, — Джейн завязывала пояс халата и отчаянно зевала.

— Я могу сходить за кофе, — предложил Роберт. — И кстати, ты приняла вечером зелья?

— Забыла, — покачала головой Джейн. «Может, поэтому такая чушь и приснилась».

— Принести что-нибудь еще? Ты утром завтракаешь?

— Спасибо, не нужно. Обычно завтракаю, но сейчас хочу только кофе, надо проснуться.

Роберт ушел, а Джейн взяла из шкафа первое попавшееся в руки платье из двух висящих там и поплелась в душ. Темно-зеленый гостиничный шампунь густо пах эвкалиптом. «Надо купить себе похожий», — мысли лились неторопливо, как пена с головы. Вода помогла прогнать сон. Высушив волосы, Джейн достала из косметички любимый крем, нанесла на лицо и руки. Запах привычных средств успокоил и настроил на позитивный лад. «Если бы я сама собиралась бы в Австралию, то купила бы крем с высоким солнцезащитным фактором», — размышляла Джейн. Но Гермиона, видимо, не интересовалась ни косметикой, ни особенностями континента, на который вздумала сплавить родителей. «Хорошо хоть собрала то, что нашла в ванной, а не поступила, как со свитером».

Джейн решила слегка накраситься. Неяркая бежево-коричневая помада оттенила губы, а во время нанесения туши возникло непредвиденное обстоятельство. Очень страшное! Приблизив лицо к зеркалу, чтобы хорошенько прокрасить ресницы, Джейн заметила в отражении огромного мохнатого паука. Он полз по стене душевой кабины, где Джейн только что принимала душ! Громко закричав, Джейн подскочила к двери ванной и принялась изо всех сил дергать задвижку в разные стороны, чтобы поскорее покинуть помещение.

Наконец открыв дверь, Джейн столкнулась на пороге с Робертом. Очень встревоженный, он держал наготове волшебную палочку.

— Что случилось?!

— Там, — показала рукой Джейн, просачиваясь в комнату. Из-за спины Роберта паук не казался таким уж страшным.

Роберт храбро шагнул в ванную. Взмахнув палочкой, он обездвижил паука, потом левитировал его через комнату и выбросил в раскрытое окно.

— Привыкай. Здешний животный мир богат и разнообразен, — он подмигнул Джейн и подал ей бумажный стакан с кофе.

— А еще наверняка ядовит и опасен, — предположила Джейн.

— Не без этого, — согласился Роберт. — У этого вида крайне опасный яд. Но для волшебника это не проблема.

— Главное — не приближаться к кенгуру, я помню.

Роберт засмеялся.

— Да, тоже верно. Но если бы не этот кенгуру, мы бы не встретились в больнице.

Он без улыбки теперь смотрел на Джейн. Она оставила в стакане пару глотков кофе, чтобы запить зелья, и как раз откручивала крышечку у флакона с Общеукрепляющим. Услышав слова Роберта, она представила, что могло бы быть, и чуть не уронила флакончик на ковер. Остаться совсем одной в другой стране вдали от дома с теряющим рассудок мужем на руках. Джейн залпом выпила Общеукрепляющее и сразу следом за ним Успокоительное, на самом деле необходимое ей! Кофе сгладил не самый приятный вкус волшебных снадобий.

— Лучше не думай об этом, — мягко попросил Роберт. — Все обойдется.

— Что «обойдется»? — Успокоительное пока не подействовало, и Джейн чувствовала, что готова расплакаться. Но вспомнила про накрашенные ресницы и передумала.

— Уверен, все будет так, как надо, — уверил Роберт.

«Кому «надо», это еще предстоит выяснить», — подумала Джейн, а вслух сказала:

— Надо заново учиться колдовать, раз уж так все пошло, — она взяла из-под подушки свою новую палочку, показала Роберту. — Очень красивая.

Убрав красивую палочку и блокнот с записями в сумочку, Джейн была готова.

— Аппарируем? — Роберт протянул ей руку.

Роберт внушал доверие, рядом с ним Джейн чувствовала себя защищенной.

— Да.

И мир схлопнулся до размеров узкого шланга. А когда вновь раздвинулся, Джейн открылся удивительный пейзаж: скалы, покрытые лесом, величественный водопад и далеко внизу река.

— Как красиво! Где мы, Роберт?

— Водопад Элленборо. Подумал, надо показать тебе местные красоты.

Роберт глядел на низвергающуюся со скал воду. Джейн тоже дивилась на чудо природы: и водопад, и далекий лес, и скала, на вершине которой они стояли, и окружающие их тропические деревья, каких не встретишь в Британии, весьма впечатляли, но минут через десять дал о себе знать некий чувствительный дискомфорт.

— Я как-то не рассчитывала на долгую прогулку, — заявила она, обхватив себя руками. — Как-то прохладно, ты не находишь?

— Так сейчас зима, август только начался, — отозвался Роберт, не отрывая взора от водопада. Потом все же сообразил, посмотрел на Джейн: — О, ты замерзла?

Он наколдовал Согревающие чары.

— В городе днем было не так холодно, как утром здесь, на горе.

— Предлагаю тогда отложить достопримечательности и магические упражнения и отправиться на Рынок королевы Виктории. Там есть все, что угодно.

— Мне нужны джинсы. И куртка. И … — Джейн припомнила содержимое своего чемодана. — И все остальное. И эвкалиптовый шампунь!

Роберт стоически выдержал шопинг на Рынке королевы Виктории, затянувшийся на несколько часов. Сумочка Джейн заметно округлилась и вся шуршала из-за пакетов с новыми вещами, которые Роберт уменьшал заклинаниями, тайком, чтобы не заметили магглы.

— Тебе очень к лицу, — оценил он облик Джейн в новом тонком свитере и джинсах.

Внимание Джейн привлек большой книжный магазин — «Гермионе бы понравился», — но внутрь она не пошла. Чем ей бы помогли маггловские книги.

Они с Робертом пообедали, затем направились в больницу проведать Венделла. Джейн рассказала ему и о красивом водопаде, и показала новый свитер. Венделл отвечал односложно, невпопад кивал.

— Моника, ты очень красивая, — было самой длинной фразой, которую он произнес.

Джейн удалось не заплакать. Не время.

— Как он? — спросил Роберт, поднимаясь навстречу Джейн со стула в буфете, где он поджидал ее за чашкой кофе.

— Без изменений. Надо что-то делать! — Джейн присела за столик.

А что она могла, сама с дырой в памяти. «Книга — источник знаний», всплыла мысль.

Трэверс принес ей кофе и шоколадное пирожное.

— Мне нужна библиотека, Роберт!

— Хочешь почитать Венделлу книжку? — тон Трэверса был не самым приятным, и Джейн возмущенно воззрилась на него, но он изобразил улыбку, на которую она ответила примерно таким же тоном:

— Врачи рекомендуют, кстати.

В самом деле, отличная мысль. Венделл лишился памяти, а не разучился читать. Он всегда любил читать, чтобы быть в курсе новостей, всегда оформлял подписку на несколько газет, а Джейн ворчала, что он захламляет весь дом.

Газеты. Боже.

— Где здесь Министерство магии? — следующий вопрос тоже удивил Роберта. Где связь, где логика? Женщины!

— Совсем недалеко отсюда, — осторожно ответил он.

— Отлично, идем в Министерство.

— Объяснишь? — Роберт не спешил покидать больничный буфет.

— Общественные библиотеки ведь есть только у магглов? А у волшебников?

— У меня есть личная библиотека, неплохая, с удовольствием тебе покажу.

— Но ты же не хранишь там старые газеты?

Роберт как-то изменился в лице. Сказал скучным голосом:

— Я их и не читаю почти, зачем мне? Здесь все равно новостей никаких не бывает — это же край света.

— А мне нужны не местные новости, а британские.

Министерство магии размещалось в двухэтажном викторианском особняке. Фасад обшарпанный, краска слезает с него лоскутами, обнажая кирпичную кладку, здание частично затянуто строительной сеткой, окна закрыты деревянными щитами. «На реконструкции», — гласит перекошенная облезлая табличка. Табличку еле видно из-за разросшихся колючих кустов.

Дверной колокольчик заржавел и не соизволил даже брякнуть. Пришлось долго стучать в дощатую дверь. Когда она распахнулась, Джейн и Роберт оказались в помещении, заставленном высокими деревянными шкафами. У самой двери стоял стул для посетителей. Напротив него за конторкой сидел единственный служащий — белобородый морщинистый старичок, к нему и обратилась Джейн со своим вопросом.

— Архив? — переспросил чиновник, приставив к уху слуховую трубу.

— Да, мне нужны подшивки «Ежедневного пророка» с тысяча девятьсот семьдесят восьмого года по сегодняшний день, — пришлось напрячь голос, чтобы пожилой волшебник услышал Джейн. Но он вертел свою трубу так и этак прилаживая то к одному, то к другому уху и никак не мог сообразить, чего от него хотят. Роберт не выдержал. Выхватил у старого чиновника трубу, направил на него широкий конец и гаркнул:

— Лондонскую газету! С семьдесят восьмого по сегодня!

— Что вы кричите? — возмутился старичок. — Я прекрасно слышу!

Он отобрал у Трэверса свою трубу, погладил ее.

— Архивом ведает мисс Найтингейл, — старичок махнул рукой в сторону шкафов. — Но она с сегодняшнего дня в отпуске.

— А когда она вернется? — спросил Роберт.

— В сентябре.

— Но сегодня только пятое августа! — разочарованию Джейн не было предела.

— Можете оставить заявку, — старичок хлопнул рукой по стопке пергаментов. — Вернется — и поищет вам вашу газету. В порядке общей очереди.

— А вы не можете?

— Конечно, нет, мисс, — чиновник выглядел так, будто Джейн нанесла ему страшное оскорбление. — У нас каждый на своем месте выполняет свою работу!

С третьей попытки удалось заполнить длинную запутанную форму стандартной заявки в Министерство магии Австралии. Там встречались очень странные вопросы, но не отвечать было нельзя: неверно заполненная форма обращалась в пепел.

— Если он не потеряет заявку, то через месяц ты получишь свой «Пророк», — сказал Роберт, когда они вышли из аварийного особняка.

— Так долго ждать!

— Ну, а что ты хочешь там вычитать?

— Нужно понять, почему Гермиона так поступила. Она мало рассказывала о волшебном мире в последнее время.

— Думаешь, о мотивах твоей дочери напишут в газете? — Роберт был настроен скептически.

— Во всяком случае, разведать обстановку в Британии лишним не будет.

Пока они вели борьбу с бюрократической машиной, наступил вечер. Пора по домам.

В сквере нашлась скрытая кустами скамейка.

— О, наконец-то. Так, я держу, ты доставай.

Джейн и Роберт расколдовали купленные на Рынке королевы Виктории вещи: Роберт произносил Увеличивающее заклинание, Джейн зорко следила, чтобы поблизости не было прохожих магглов. Она расколдовала один только пакет, но долгие годы без практики привели к тому, что Увеличивающее заклинание превратило зелененький, вкусно пахнущий шампунь в гнутую вилку с растопыренными зубьями. Джейн очень расстроилась.

Ворох пакетов им пришлось нести вдвоем, заняв обе руки.

— Магия — полезная вещь, — отметил Роберт, сгружая пакеты на пол гостиничного номера.

— И завтра у меня получится нормально поколдовать, я надеюсь.

— Все получится, не расстраивайся. Я приду утром, в то же время. Спокойной ночи, Джейн.

— Спокойной ночи, Роберт. А-а-а, подожди!

Но Роберт уже аппарировал.

Джейн долго-долго разбирала свои покупки, примеряла и раскладывала новую одежду по полкам. Тянула время, как могла. Надо посильнее устать, чтобы ничего не снилось. Ну их к дракклам, такие воспоминания!

В ванную заходила с опаской — утренняя встреча с пауком словно предсказала не слишком удачный день. Хотела ведь попросить Роберта, чтобы он проверил номер перед уходом, да не успела.

Как справляются магглы, уму непостижимо.

Палочку под подушку, блокнот на тумбочку. Спать.

Свет фар опять блуждает по потолку.

— Да чтоб тебя!

Задернуть шторы. Голову под подушку.

«Я люблю тебя, Джейн».

Пролетали за днями дни.

Дом, в котором жил Роберт Трэверс, стоял на побережье. Из окон открывался роскошный вид на океан. Огромный и величественный, в разное время суток разный и всегда безумно красивый, океан находился примерно в километре от дома и был наиболее заметной, основной деталью пейзажа.

В первый раз оказавшись в доме Роберта, Джейн то и дело поворачивала голову к панорамному окну просторной гостиной, чтобы еще раз взглянуть на вечное движение мощных волн. Позже так получалось, что она устраивалась всегда на одном и том же диване, чтобы лицезреть океан, не выворачивая шею в стороны.

В доме, как Роберт и говорил, имелась библиотека книг по волшебству. В основном, книги были посвящены магическим животным, а также сельскохозяйственным и погодным чарам. Обнаружив в одном из шкафов аккуратные стопки номеров газеты «Австралийский Пророк», Джейн как бы невзначай спросила Роберта:

— О, и на краю земли случаются новости? А ты говорил, не читаешь газет…

— Эти не считаются, — Роберт слегка смутился, но объяснил: — это пятничный выпуск, там только спортивные новости и анонсы скачек. Я плотно занимаюсь скачками магических кенгуру. Составляю прогнозы на результат, и надо быть в курсе происходящего.

— А кто говорил, приближаться к кенгуру — опасно? — Джейн снова нашла несоответствие между словами Роберта и его действиями.

— Я и сейчас скажу! Кенгуру — опасные, а ставки на скачках — прибыльные, — он подмигнул. — Квиддич здесь менее популярен, чем в Британии, а животный мир — более разнообразен. Есть еще состязания крокодилов, но они весьма кровавые, так что их не порекомендую.

— Прямо захотелось взглянуть на скачущих кенгуру, — Джейн решила не усложнять обстановку и не доискиваться, к чему еще придраться в словах Трэверса. В конце концов, она так мало знает людей на этом краю света, что ссориться с одним из тех, кому она может доверять, весьма недальновидно. Она просто повнимательнее будет к его словам.

— Обязательно посмотришь!

Роберт прочитал целую лекцию о кенгуру. Оказалось, существует множество разновидностей этих забавных животных.

— Самый крупный вид — рыжий кенгуру, — сказал Роберт, потирая плечо.

— Это с ним у тебя вышел конфликт? — спросила Джейн.

— Да, кое-чего не поделили. Он здоровенный был! Они встают на хвост и дерутся задними лапами. Мне повезло, что он попал по руке, — Роберт вспоминал о поединке безо всякого энтузиазма. Не слишком-то приятно признаваться, что тебя победило сумчатое. — Так, а вот серый лесной кенгуру — не такой большой, зато самый быстрый.

— Это они участвуют в скачках?

— Именно. Прирученные, выведенные на специальных магических фермах. Быстрые, как ветер!

— Когда там следующие скачки уже? — Джейн проявляла вежливый интерес к увлечению Трэверса, хотя сама была далека от спорта и уж тем более от азартных игр.

— В следующую субботу, — моментально ответил Роберт. Он действительно составлял прогнозы и ежедневно по несколько часов работал в своем кабинете. Обычно в это время Джейн ходила к Венделлу в больницу.

— Еще есть горные кенгуру валлару, — продолжал рассказ Роберт, — и древесные валлаби. Эти средние по размеру. Также встречаются желтоногий скальный валлаби, белогрудый валлаби, тасманийский фриландер, тамнар, квокка… А самый мелкий вид — кенгуровая крыса.

— Ничего себе! — восхитилась Джейн. — Даже не представляла себе, что их так много!

— Ученье — свет, — изрек Роберт. У него имелась привычка подводить итоги разговора каким-нибудь афоризмом.

* * *

Новая волшебная палочка проявила себя очень хорошо. Руки сами собой вспоминали замысловатые движения, и через неделю заклинания у Джейн получались так, словно она только что окончила волшебную школу. А ведь где-то хранился аттестат со всеми «Превосходно».

— Когда-то я читала книгу Локхарта и мечтала попасть на край света. Бойтесь своих желаний, они сбываются, — задумчиво сказала Джейн, после одной из тренировок присев отдохнуть на свой любимый диван. Роберт подал ей стакан воды,

— Желания должны сбываться, — убежденно сказал он.

— Только они должны это делать вовремя, — заметила Джейн. — А то сбудется что-нибудь, а тебе это уже не нужно. Время ушло, и ты уже совсем другой человек, с другими мечтами. А тут бац, и исполнилось, чего ты хотел много лет назад… — Джейн рассуждала поверхностно, вспоминая свои детские мечты.

Но Роберт, кажется, воспринял ее слова по-своему.

— Я за то, чтобы желания сбывались, — повторил он.

Он произнес это каким-то особенным тоном, пристально глядя на Джейн. Что-то уловив в его голосе, Джейн предпочла не отвечать ему, будто бы бескрайний океан вновь привлек ее внимание.

* * *

Встречи с целителем Ноухау происходили раз в неделю, а навещать Венделла можно было каждый день. Ему не становилось ни лучше, ни, главное, хуже.

Джейн купила несколько книг и каждое посещение читала мужу главу или две, а он внимательно слушал. К самостоятельному чтению он интереса не проявил, вопреки надеждам Джейн. Когда-то именно благодаря Дэвиду Джейн познакомилась с этими произведениями, потому что в волшебном мире писателей было, мягко выражаясь, немного. Из англичан самым знаменитым из них был Локхарт, французы тоже мало чем отличились, о чем после этого можно говорить?

Среди тех книг, что Джейн принесла в магическую больницу и оставила в палате Венделла, были «Алиса в Стране Чудес», «Властелин колец», «Хроники Нарнии», «Квентин Дорвард» и другие. Вот если бы Дэвид вспомнил, как они читали и обсуждали их вместе с Гермионой.

Для себя в книжном магазине на Рынке королевы Виктории Джейн выбрала несколько объемных трудов по неврологии, психологии, проблемам амнезии… Полистав их, чуть не впала еще и в депрессию. Все не то. Не было у современной медицинской науки ответов, как лечить беспамятных колдунов. Как подобраться к по-прежнему недоступным ключевым воспоминаниям? Ничего, несмотря на все преграды, Джейн вспомнит, кто в первый раз заставил ее все забыть, найдет этого кого-то и … сделает с ним что-нибудь. Колдовать она теперь снова умеет, лучше прежнего: Роберт готов был день и ночь отрабатывать с ней защитные и атакующие заклинания, чтобы Джейн довела свои навыки до автоматизма.

— Неизвестно, с чем придется столкнуться в Британии, — говорил он.

— Ох, мы это узнаем, только когда из отпуска вернется мисс Найтингейл, — вздыхала Джейн. — Неужели на целом континенте больше негде добыть «Ежедневный Пророк»?

— Мне кажется, все к лучшему. Ты восстановишься, все как следует вспомнишь, — говорил это Роберт, отвернувшись в сторону океана. — Быть может, и Дэвиду станет получше.

— А что там за это время произойдет с Гермионой? — тревога за дочь не отпускала Джейн.

— Если ты будешь себя накручивать, ничего не поменяется.

Часто, чтобы переключиться и развеяться, Роберт показывал Джейн самые красивые уголки Австралии, один удивительнее другого. Они посетили водопады МакКензи и Рассел, горы, пустыни Северных Территорий, уникальный монолит Улуру, священный для австралийский аборигенов. Территории, объявленные маггловскими национальными парками, с огромным разнообразием уникальных животных.

Джейн листала свой объемный туристический путеводитель по континенту и карандашом отмечала места, в которых они побывали.

— Зачем тебе этот путеводитель? — казалось, Роберт ревнует? — Я лучше любого гида тебе все расскажу! И вообще, в нем картинки не двигаются.

— Как зачем? Вдруг забуду! А погляжу в книжку и сразу вспомню, — Джейн научилась смеяться над своей ситуацией. — Ты-то, ясное дело, лучший гид на свете. На этом краю!

— Я еще умею делать двигающиеся картинки, — похвастался Трэверс.

— Ооо, а меня научишь? — Джейн излучала восторг и воодушевление.

— Но маггловскую книжку не заколдуешь, — разочаровал ее Роберт, — только волшебную.

— И здесь магия не всесильна, — огорчилась Джейн и принялась снова делать пометки карандашом в путеводителе. Раз уж она оказалась в таком красивом месте, то почему бы тут все как следует не изучить. Когда бы она еще приехала в Австралию. Спасибо, Гермиона. Как ты там?

* * *

Джейн не зря тревожилась за Гермиону. Обстановка в Лондоне была беспокойной.

Внешне все пока оставалось как раньше. Но понемногу в Косом переулке сгущались тучи. По улице расхаживали егеря, они все больше и больше чувствовали себя хозяевами жизни, вели себя день ото дня все наглее. Один за другим закрывались принадлежавшие волшебникам с «нечистой» кровью магазинчики и мастерские, а их хозяева исчезали. По слухам, сначала они попадали в Министерство магии на разбирательство в Комиссии по учету маггловских выродков, а потом их ждал Азкабан или, в лучшем случае, выдворение из страны.

Все происходило постепенно. Когда первого августа Гермиона, Рон и Гарри аппарировали со свадьбы Билла Уизли в самый центр Лондона, они и представить себе не могли, с чем им придется столкнутся.

Первая встреча с Пожирателями смерти произошла буквально через час. Гермиона проявила решительность и беспощадно расправилась с врагами: Антонин Долохов и Торфинн Роули с бессмысленными взглядами опустились на грязноватый пол маггловской забегаловки. Обливиэйт не подвел, и рука вновь не дрогнула.

Запершись в доме на площади Гриммо, двенадцать, бывшие студенты Хогвартса приступили к поискам крестражей, как завещал им великий Дамблдор. С помощью Кикимера, домового эльфа Блэков, и свободного эльфа Добби, удалось вычислить местоположение медальона Слизерина.

Эльфы доставили в дом Блэков, защищенный от проникновения посторонних — но не от членов Ордена Феникса, — Мундунгуса Флетчера, вора, который беспрепятственно вынес из этого дома огромное количество фамильных ценностей.

Флетчер признался, что медальон побывал в его руках, но теперь им владеет Долорес Амбридж.

— Вот, эта самая и есть! — Флетчер указал на первую страницу свежего «Ежедневного Пророка», где Амбридж, прищурив свиные глазки, с довольным видом стояла в Атриуме Министерства магии.

Эльфы выкинули Флетчера из дома, а Гарри, Рон и Гермиона стали думать, как заполучить медальон. Выработав план проникновения в Министерство, они приступили к его выполнению: выследили нескольких чиновников, изучили их путь на работу, приготовились до дна испить неприятную чашу Оборотного зелья.

В назначенный день операция началась.

В Министерстве царила напряженная, нервная обстановка. Все служащие спешили занять свои рабочие места, никто не смеялся, не болтал и не шутил с коллегами, как бывало раньше.

Комиссия по учету маггловских выродков располагалась несколькими этажами ниже Атриума, и Гермионе пришлось воспользоваться лифтом. Мальчики шли позади нее и остались ждать, когда приедет следующая кабина.

Гермиона в облике служащей Министерства и еще одна девушка, спешащая на работу, уже произнесли номера этажей, куда их должен был доставить лифт. Дверцы стали медленно закрываться, и Гермиона не смогла сдержать облегченного выдоха, как вдруг не успевшие сомкнуться дверцы опять поползли в стороны, после чего в кабинку вошли двое неопрятных, но весьма уверенных в себе мужчин с красными повязками на рукавах, сопровождавшие третьего, еле державшегося на ногах.

«Егеря», — поняла Гермиона. Внутри все у нее похолодело. Вторая девушка вжалась в стенку кабинки.

— Комиссия! — выкрикнул в переговорное устройство один из егерей и окинул оценивающим взглядом девушек. Второй поддерживал теряющего сознание мужчину. Его явно долго избивали перед тем, как притащить в Министерство.

Кабина лифта пришла в движение. Сначала вниз, потом вверх, потом вбок — она меняла направление так быстро, что в какой-то момент Гермиона не удержала равновесия и упала на егеря.

— Привет, красавица, — он обхватил ее обеими руками и, казалось, не собирался отпускать, хотя лифт уже выровнялся и ехал достаточно плавно. Гермиона почувствовала, как ладони егеря скользят по ее спине и спускаются на задницу.

Она замерла.

Очень хотелось вытащить палочку и проклясть чертова егеря, но короткий взгляд на настоящую служащую Министерства — и Гермиона осталась неподвижной. Та вцепилась в поручень, которыми все-таки была оснащена кабина, и с неподдельным ужасом в глазах следила за егерями.

«Это не я, я под Обороткой, это не я, — повторяла про себя Гермиона. Ради общего блага — она выдержит. — И задница — не моя. Мерлин!»

Егерь наклонился к Гермионе и провел небритой щекой по ее виску и щеке.

Лифт остановился.

— Скабиор, хорош, пошли. Помоги лучше, — обратился к товарищу егерь, перекидывая себе за шею руку бесчувственного мужчины.

— Еще встретимся, красотка, — мурлыкнул егерь — ценитель женской красоты, подхватил задержанного под вторую руку и вышел из кабинки.

Лифт снова тронулся.

— Проклятые егеря, — сквозь зубы пробормотала белая как снег служащая Министерства. — Все как один оборотни, нет управы на них…

Гермиона молчала, абсолютно шокированная происходящим. Что бы ни творилось в Министерстве, нужно было выполнять план Дамблдора. Значит, только вперед!

Зал суда, кружащиеся в вышине дементоры, Амбридж за трибуной обвинителя… Все пошло, конечно, не по задумке, но размышлять особо было некогда.

Как только медальон оказался в руках у Гарри, начал работать план отхода. Бежать по лестницам, проталкиваться сквозь людскую толпу, стремясь проникнуть в камин, в то время как камины один за другим закрываются — Гермиона долго будет видеть в кошмарах эту погоню. А кошмаром наяву станет то, что, успев в последний камин, они не смогли попасть на Гриммо, двенадцать, из-за преследующего их Корбана Яксли и пришлось перемещаться в Королевский лес Дин.

— Я перенесла нас сюда, потому что бывала здесь раньше с родителями, — торопливо говорила Гермиона, стараясь не смотреть на раненое плечо Рона и побыстрее наложить защитные заклинания на окружающую полянку. Они успели, они справились, они вместе.

— Акцио, Бадьян!

Что-то ждет их впереди.

Чиновники одинаковы на всех континентах. И нет разницы, владеют они магией или нет.

Первого сентября на работу вернулась мисс Найтингейл. Молодая веснушчатая ведьма с копной длинных медных волос, завивавшихся в упругие спирали, и дежурной улыбкой, не скрывавшей кривые зубы, на просьбу Джейн поскорее обработать заявку на «Ежедневный Пророк», заявила:

— Мадам, я понимаю ваше нетерпение, но у нас четкие инструкции. Вашей заявке присвоен соответствующий номер, она будет исполнена согласно принятой очередности. Ожидайте сообщения с почтовой птицей.

— И сколько же мне предлагается ждать? Прошел почти месяц! — Джейн, хоть и регулярно принимала Успокоительное, но даже магическая фармакология была бессильна перед поднявшейся в ее душе волной негодования.

— Еще примерно столько же, — мисс Найтингейл пожала плечами. — Старые газеты не вызывают обычно большого интереса, но за время моего отпуска набралось приличное количество первостепенных заявок на поиск в архиве. В приоритете запросы на записи о рождении, регистрации брака, выписки о смерти и месте захоронения, также об учебе и переходе прав собственности. Сами понимаете… — она развела руками.

Джейн ухватилась за стойку, чтобы не упасть. Ноги подкашивались.

Прилежная чиновница мисс Найтингейл, вероятно, в силу молодости, не утратила еще некоторых навыков сострадания, потому что пару раз ткнула палочкой в свиток пергамента и милостиво сообщила:

— «Ежедневного Пророка» сейчас все равно в наличии нет, он на руках. Но есть парижский «Правдивый Оракул», хотите?

— Хочу, — торопливо произнесла Джейн.

* * *

— Кому, кому мог понадобиться «Пророк»? — Джейн в который раз пересказывала Роберту, как она сходила в Министерство.

Они сидели на террасе. Солнце клонилось к закату. Джейн нравилось это время дня, перед началом вечерних сумерек, нравилась просторная терраса и ощущение, как босые ноги касаются досок пола, нравилось видеть океан и разговаривать с Робертом. Он и целитель Ноухау — только с ними Джейн больше всего и беседовала в последнее время.

Тщательно контролируя, что и как сказать, разумеется. Это было трудно. Блокноту Джейн доверяла больше.

Роберт подлил ей в бокал вина. Джейн благодарно кивнула. Возмущение бюрократической неповоротливостью медленно схлынуло, как волна с берега океана. Сочетаются ли успокоительные зелья с алкогольными напитками — об этом думать не хотелось. Джейн устала от тревог и неопределенности. Что-то нужно было делать.

Можно переключиться на парижскую газету.

Толстые тома подшивок «Правдивого Оракула» громоздились на столе и на полу гостиной рядом с диваном.

С волнением Джейн перевернула первую страницу тома с обозначением «1977». Вдруг за девятнадцать лет что-то непоправимое случилось с ее родителями, семьей, а она и знать не знает?

Французский язык! Как же она давно не была дома!

«Правдивый Оракул» печатал, что естественно, местные новости. Публикации касались чисто французских дел. Сведений о соседях по ту сторону залива практически не было. Пару раз промелькнула фамилия Трэверс: в объявлении о продаже дома в Париже и в заметке о свадьбе Жильбера Трэверса. Младший брат Джейн, оказывается, женился в девяносто втором. Джейн так разволновалась, что больше в те дни не могла ничего читать.

В томе за девяносто четвертый год имелись развернутые статьи о Турнире Трех волшебников. Главными их героями были, разумеется, Флёр Делакур и мадам Максим. Французский корреспондент подробно описывал условия пребывания шармбатонской делегации в Хогвартсе. На одном из колдофото Джейн с волнением узнала Гермиону.

— Красивая девочка. На тебя очень похожа, — высказал свое мнение Роберт.

Воспоминания о детстве и школе почти полностью вернулись к Джейн. Она иногда расспрашивала Роберта о семье, но он был немногословен.

— Я редко бывал во Франции.

Подтвердил лишь, что родители Джейн живы. Об обстановке в Лондоне также ничего не знал.

— Я не имею связей с Британией.

Иногда Джейн одолевали приступы подозрительности, и тогда она пыталась анализировать поведение Роберта. Однако как ни крути предъявить ему было абсолютно нечего, он казался безупречным. Помогает, сочувствует, развлекает. Всегда готов выслушать. Порой замыкается в себе и переводит разговор на другую тему. Обычный человек, в общем.

Дэвид в больнице стал понемногу читать. Детские книжки с картинками и большими буквами. «Оставим серьезную литературу на потом, миссис Уилкинс, » — сказала целитель Ноухау. Джейн кивала, а в коридоре вытирала слезы.

Вроде бы уже и надо было смириться с новой реальностью, а все же над эмоциями не властен и Обливиэйт. Почему нет заклинаний, отключающих эмоции? Антитревога или Антистресс, Антиболь или Антигрусть, Антитоска или Антивеселье? Антистрах? Антижалость? Антисочувствие? Антисострадание? Ох, так до непонятно чего можно дойти…

Роберт был сторонником обычных человеческих методов. Смена местоположения, наблюдения за азартными спортивными состязаниями и за эффектными природными явлениями, время от времени пара бокалов вина. И жить хорошо, и жизнь хороша. Волшебное сообщество предпочитало жить разрозненно и уединенно, благо, территории в стране предостаточно. Однако Мельбурн — весьма крупный город, и маггловских развлечений здесь было хоть отбавляй. Джейн заинтересовалась и театральными постановками, и художественными выставками. В Лондоне из-за работы вечно не хватало времени. Теперь же время появилось: волшебный архив с его волшебно черепашьей скоростью работы словно разбил временну́ю копилку. Конечно, это случилось крайне не вовремя, ведь Джейн должна была торопиться! У нее Гермиона, у нее Дэвид! У нее куча несделанных дел, требующих незамедлительных действий!

А время решило встать на паузу. Сиди и жди у моря погоды. Вникай в суть простых вещей.

А еще Джейн никак не могла вспомнить, кто же приходит к ней в сны. И если бы не это обстоятельство… Джейн ловила себя на мысли, что ей нравится ее теперешняя жизнь. Та ее часть, что проходит в доме неподалеку от океана.

Наконец, прилетела долгожданная птица от мисс Найтингейл. И после визита в министерский архив стол в гостиной пришлось увеличить примерно раза в два, чтобы разместить новые фолианты газетных подшивок.

— У нас теперь здесь свой Улуру, — оценил масштабы Роберт.

— Да уж. Придется стать термитами, чтобы выгрызть из этого монолита что-нибудь полезное.

У них появились свои австралийские шуточки. Поспособствовали перемещения из одного уголка континента в другой, небольшие дорожные приключения, забавные или неловкие, как, например, случай при наблюдении за пингвинами, когда с виду добрые и неагрессивные птицы вдруг решили, что на их территорию нагло покушаются, и яростно прогнали аппарировавшего прямо посреди колонии Роберта, накричав на него в несколько сотен глоток и чувствительно клюнув его за ноги пару десятков раз. «Ну и звери, дикие, прямо как кенгуру, » — потирая колено, жаловался Роберт. Джейн, которой с точкой аппарации повезло больше, развела руками: «Они защищают свой дом. Это же мы к ним вторглись, а не они к нам».

Улуру, или Айерс-Рок, — самый большой в мире монолит, расположенный в центре пустыни Северной территории. Джейн прочла о нем в путеводителе и захотела его увидеть. Священная для австралийских аборигенов скала в течение дня меняет свой цвет в зависимости от освещения, и Джейн вновь была очарована красотой и величием природы. Но для посещения пустыни волшебники все же выбрали неудачное время: как раз тогда, когда местные шаманы проводили ежегодное большое поклонение своим богам. Разумеется, посторонних попросили удалиться. Воткнувшееся в землю копье весьма красноречиво выразило просьбу. Аппарировав домой, Роберт и Джейн долго обсуждали и местные красоты, и гостеприимство местного населения, обильно запивая впечатления местным вином. Успокоительное зелье — хорошо, но явно недостаточно.

Что ж, вот и он, «Ежедневный Пророк» с семьдесят седьмого по девяносто седьмой год.

Успокоительное зелье еще пригодится, а вот вино, наверное, придется заменить на кофе, чтобы бодро и трезво оценивать все, что таят в себе эти пожелтевшие страницы.

Роберт предложил начать с конца, чтобы сразу вникнуть в текущую обстановку, но Джейн отказалась. По правде, она и здесь боялась прочесть что-нибудь ужасное. «Надо как следует подготовиться», — объяснила она. «Как знаешь, » — согласился Роберт. Он почти всегда соглашался. И это начинало слегка подбешивать Джейн.

Семьдесят седьмой год. Джейн тогда еще жила во Франции, учась на последнем курсе Шармбатона. В Британии тут и там вспыхивали беспорядки, связанные с волшебником, Которого-Нельзя-Называть.

— Ты что-нибудь слышал о Пожирателях смерти, Роберт? Ты же жил тогда в Лондоне.

— Конечно, слышал, как все. Но я с ними не связан, если ты об этом, — Роберт закатал левый рукав, показал чистую кожу предплечья.

Джейн облегченно вздохнула и углубилась в чтение, не заметив, как побледнел Трэверс.

— Сварить тебе кофе? — он поднялся с дивана и направился в кухню.

— Непременно. И если там вдруг случайно найдется шоколадное пирожное…

— Я слышал, магглы верят, что сладкое вредит здоровью, — назидательно поднял палец вверх Роберт.

— Бессовестно врут! — засмеялась Джейн. — Как врач, я настаиваю на умеренном потреблении шоколада. В качестве антидепрессанта и стимулятора мозговой деятельности ему нет равных. При соблюдении элементарной гигиены…

— Держи чашку, — кажется, Роберт пропустил «увлекательную» медицинскую лекцию, успев приготовить кофе, и раздобыл-таки небольшой капкейк с вкраплениями шоколадных капель. — Он лежал в шкафу совсем один, несчастный и забытый.

— Разделим на двоих, чтобы ему не было обидно, — решила Джейн.

Капкейк за время пребывания в одиночестве успел изрядно подсохнуть, но его подогрели заклинанием и разделили пополам.

— Нет, как врач я все же не могу допустить, чтобы мы это съели, — грустно сказала Джейн, глядя на неаппетитную бело-зеленую плесень, таившуюся внутри капкейка. — В нем зародились новые формы жизни…

— Эванеско! — Роберт не желал, чтобы какие-либо посторонние формы жизни захватывали еду в его доме. Капкейк исчез. Джейн отхлебнула кофе. Что ж, десерт откладывается до лучших времен.

Семьдесят восьмой. Джейн раскрыла том «Правдивого Оракула» и стала сравнивать, о чем писали обе газеты. Роберт тоже с заметной заинтересованностью читал толстые фолианты.

Английская газета хороша тем, что можно читать вдвоем, не то что «Оракул»: Роберт плохо знал французский. Джейн переводила то, что он не понимал.

Они засиделись с этими бесконечными газетами заполночь. Выпить еще кофе? Но вряд ли поможет: глаза слипались сами собой. Пора было прекратить выискивать неизвестно что в этих пыльных подшивках. Хотя бы на сегодня. Осталась всего пара номеров за семьдесят восьмой год, надо дочитать, а назавтра приняться за семьдесят девятый.

Джейн потерла лоб, шею. Усталость ощущалась очень сильно. Джейн прикрыла глаза. Надо посидеть, отдохнуть одну минуточку, чтобы сил хватило дойти до кровати. Хотя и диван уже казался родным домом — они с Робертом провели здесь уже почти неделю, с утра до вечера листая и листая желтоватые страницы с несвежими новостями.

Джейн, не открывая глаз, провела рукой по дивану в поисках пледа и подушки. Сил нет, сейчас она упадет и будет спать и спать, без сновидений и воспоминаний.

Рука нащупала не подушку, но руку Роберта. Он несильно, аккуратно сжал ее ладонь. Джейн улыбнулась, легко погладила в ответ его пальцы. В следующий момент Джейн почувствовала на губах его губы. Она резко открыла глаза.

Роберт слегка отстранился, не отпуская ее руку.

— Роберт! — шепотом — от изумления голос предал ее — воскликнула Джейн. — Что это значит?!

— Это значит вот что…

Роберт наклонился к ней. И поцеловал снова.

Джейн знала, что нужно немедленно прекратить все это безобразие. Но ее собственное тело, как минутой ранее голос, предавало и предавало ее. Она не могла — и в эти летящие секунды не хотела — прервать поцелуй, перестать чувствовать его мягкие губы, настойчивый язык, что ласкал ее так нежно и жарко.

Дэвид не целовал ее года три.

Совсем этого вроде бы не желая, Джейн обняла Роберта за шею, вжалась в него всем телом. И он обнимал ее, обхватив руками, не переставая целовать.

И только когда, уже лежа сверху на Джейн, Роберт попытался одной рукой расстегнуть ее рубашку, Джейн нашла в себе силы, упершись ладонями в его плечи, заставить его отстраниться.

Тяжело дыша, они снова сели. Рядом. Не глядя друг на друга.

Переводя взгляд с разложенных на столе газет то в один угол комнаты, то в другой, Джейн пыталась подобрать какие-то правильные слова, чтобы что-то объяснить Роберту. Следовало сказать, что она — замужем, что они вообще-то родственники, и не могут вот это все… Но это были очевидные, сами собой разумеющиеся вещи.

И поцелуй, который только что произошел, тоже был неким свершившимся фактом. И как раз-таки он требовал пояснений.

Все это Джейн собиралась произнести, когда Роберт сказал:

— Пойми, Джейн, все не может быть, как прежде. А я. Слишком долго этого ждал.

Джейн глядела на него в оцепенении. Она понимала, о чем он говорит, но принять этого не могла. Подобное развитие событий абсолютно не укладывалось в голове.

— Но Дэвид… — жалобно проговорила Джейн.

— Никогда не станет прежним, Джейн, — Роберт постарался сказать это как можно мягче. Он немного сочувствовал этому магглу. Но поделать ничего не смог бы. Ноухау ясно сказала — прогноз неблагоприятный. Дэвид постепенно превратится в растение, как бы ни старались колдомедики.

А Джейн теперь каждый день была рядом с ним, с Робертом. После стольких лет. Это обстоятельство кружило голову и заставляло делать все, чтобы она чувствовала себя счастливой. Ежедневно от корки до корки изучать «Ежедневный Пророк»? Пожалуйста. Отправиться на другой край земли, чтобы отомстить ее врагам? Он всегда готов! Он еще и еще раз призовет к ответу всех, кто посмел ее обидеть.

Лишь бы не оттолкнуть ее. Лишь бы не потерять. Как тогда, в семьдесят восьмом.

Джейн молча встала и удалилась в свою комнату. Слишком много событий для одного дня.

Наутро они встретились на кухне позже обычного. Обменялись приветствиями и стали как всегда готовить завтрак. Как будто ничего не произошло. Но Роберт стал находить разные предлоги, чтобы чаще касаться Джейн. Передавая ей тарелку или нож, или соль, или салфетку, задерживал руку на пару секунд дольше простого жеста вежливости. Джейн хмурилась, делала вид, что ничего не замечает. Когда они сели за стол, Роберт неотрывно смотрел на нее. Джейн старательно отводила глаза.

Когда делать вид, что ничего не происходит, стало невозможно, Джейн спросила:

— Роберт. Чего ты хочешь?

Ответ был лаконичным и четким:

— Тебя.

— Я не готова это обсуждать! — в голосе Джейн — тревога и паника. Ну как так-то? Среди бела дня — подобные заявления.

— Я подожду, — спокойно согласился Роберт.

Джейн расплескала из чашки кофе.

— Это ни в какие ворота не лезет, вообще-то. Я ничего не обещаю. Даже то, что стану об этом думать, — предупредила она, с преувеличенным вниманием глядя на пролетающих за окном птиц. Лишь бы не встретиться глазами с дядюшкой. Джейн резко вспомнила об их родстве. «Черт».

Пусть у Роберта и Эдварда, ее отца, были разные матери, но братьями-то они, тем не менее, были! «Черт, черт!»

— Может быть, газеты подождут денек, а мы передохнем и съездим на природу? — как ни в чем не бывало заявил Роберт.

— Отличная идея! — согласилась Джейн. Сидеть с Робертом в одной комнате — или быть на людях? Однозначно, второе.

Они аппарировали в национальный парк и провели целый день, наблюдая за коалами. У коал все просто: жуешь эвкалипт, и ты в норме. У Джейн все сложно.

Если она решительно откажет Роберту, то он может отказаться ей помогать. А как она здесь одна? И как она одна там, в Британии?

Джейн поразмыслила хорошенько. С одной стороны, она замужняя женщина. И если она заведет сейчас отношения с Робертом, то, получается, предаст своего мужа.

Но целитель не дает благоприятных прогнозов по Венделлу, Дэвиду. И сколько продлится его пребывание в больнице и закончится ли оно вообще, одному Мерлину известно.

С другой стороны, ее порядком измучили навязчивые сны. Как она ни заставляла себя, не могла вспомнить ничего, что позволило бы узнать имя мужчины, которого она так любила и которому с таким жаром отдавалась. Единственное, в чем Джейн была абсолютно уверена: это не фантазии. Это воспоминания о реальных событиях. Почему она не называла любовника по имени? Ну не могли же они молча все время трахаться и не перемолвиться ни словечком? Но память подкидывала только бесконечные «люблю». Кого?

И что ей теперь делать?

Джейн не была уверена, что ей снится не Роберт, вот в чем все дело.

И она не была уверена, что, спроси она прямо, он скажет ей правду. Целитель предупреждала об этом: многое зависит от его намерений. Он их обозначил: «Хочу — тебя». И еще сказал: «Так давно этого ждал».

Почему тогда Джейн стала женой Дэвида? А Роберт очутился в Австралии?

Джейн хорошо — ну, она сейчас так думала — помнила свою маггловскую жизнь, и никакой Роберт Трэверс в ее окружении не появлялся. Роберт — волшебник, родственник, он жил в Лондоне. Последний раз она видела его, кажется, только-только закончив Шармбатон. А потом — уже в Мельбурнской больнице, много лет спустя.

Вечером они вернулись домой и разошлись по своим комнатам. Проснувшись посреди ночи снова в перевозбужденном состоянии, Джейн постучалась было к Роберту.

— Ты спишь?

Никто не ответил.

Джейн отправилась на кухню попить водички или чего покрепче, только она еще не решила, кофе или вина, и заметила, что Роберт стоит на террасе и смотрит на океан. Как можно тише она открыла шкаф, чтобы достать все-таки бокал: быть может, вино поможет заснуть-без-сновидений?

Рука дрогнула, зацепившись за дверцу шкафа. Бокал упал на пол и вдребезги разбился. Джейн от неожиданности забыла, что она волшебница, и потянулась не в карман за волшебной палочкой, а на пол за осколками.

— Люмос! Репаро! — Трэверс не забывал, что он волшебник, и палочкой владел прекрасно. Услышав звон стекла, он мгновенно оказался рядом с местом происшествия. — Джейн!

Щурясь от света, Джейн выпрямилась и смотрела, как с ладони капает кровь. Бокал занял свое место на полке.

Роберт произнес Лечащее заклинание. Спрятал палочку. Осторожно прикасаясь, осмотрел, не остались ли у Джейн еще царапины. Не спешил выпускать руку Джейн из своей. Стоял достаточно близко, но не переходя, скажем так, границ наглости.

Границу нарушила Джейн. Сделала полшага к мужчине, так, что осталось пройти какой-нибудь последний дюйм. Повернувшись спиной к прошлому и оставляя позади все: стыд, обязательства, тревоги, память и забвение, осколки своих разбитых жизней.

Потом она, конечно, сто раз пожалеет об этой решительности, она уверена. Но не сейчас.

На следующий день утро началось примерно к полудню, или несколько позже.

— Семьдесят девятый, — Роберт выложил на середину стола и раскрыл новый том.

Семьдесят девятый. Год рождения Гермионы.

Осень надвигалась медленно и неотвратимо. Деревья теряли листву, птицы улетали в теплые края. Дни становились короче, ночи — длиннее и темнее, погода портилась. Дожди да дожди. Солнце проглядывало из-за облаков не каждый день. А в те редкие минуты, когда его лучи все же достигали земли, стены палатки не успевали просохнуть и, если бы не высушивающие заклинания, неминуемо покрылись бы плесенью.

А для раненого это совсем не полезно. Да и для здоровых вредно.

Но если с сыростью удавалось как-то справляться, то как исправить моральное состояние в их маленьком лагере, Гермиона не представляла. У нее порой просто опускались руки. Хотелось плакать. Но нужно заставлять себя быть сильной. Ради Рона. Ради Гарри. Ради общего блага.

Рана Рона все никак не заживала. Прошло три недели — а состояние его плеча не сильно-то улучшилось.

К тому же, он начал высказываться в том смысле, что теперь боится аппарировать. В этом Гермиона слышала прямой упрек в свой адрес — ведь это она тогда в последний момент изменила направление аппарации, притащила их в этот пропахший бесконечным дождем и мокрой землей Королевский лес Дин, залила щипучей бадьянной настойкой его развороченное плечо…

Вот мама бы лечила его совсем по-другому. И кормила бы не в пример лучше. Мама умеет готовить и лечить.

Если Рон не слушал старенькое колдорадио, то он ворчал себе под нос. Все громче и громче. Поначалу стеснялся и замолкал, когда Гарри или Гермиона были поблизости, но со временем стесняться перестал. Да и слышимость сквозь стенки палатки была превосходной, и, выходя на дежурство, Гермиона предпочитала отойти от их жилища подальше.

Гермиона слушала речи Рона и диву давалась — как она могла увлечься этим человеком? Как еще совсем недавно, на шестом курсе, могла лить в подушку слезы, страдая от его невнимательности, толстокожести, представляя его в объятиях Лаванды Браун? Чтобы представлять это, не нужно было обладать развитой фантазией, достаточно было пройти по школьному коридору или выйти в общий двор, или пройти по лестнице… Этим двоим ничто не мешало обниматься и целоваться на виду у всей школы.

Случай с отравленными конфетами расставил все на свои места. Гермиона на какое-то время почувствовала себя счастливой. Он выбрал ее, в беспамятстве позвал именно ее, следовательно, она много для него значит.

После смерти Дамблдора все изменилось. Настало время брать ответственность на себя. Найдя в медальоне записку от таинственного «РАБ», Гарри объявил друзьям о своем решении отправиться на поиски крестражей. Гермиона не раздумывая предложила ему помощь. Рон же сомневался, но в конце концов и он присоединился к друзьям. И они были командой, они успешно добыли первый крестраж.

Но теперь. Все разваливалось на глазах.

Уничтожить крестраж не получалось. Вылечить Рона не получалось. Крестраж — осколок злой живой души — действовал на нервы, убивал настроение, словно внутри медальона поселился маленький дементор. Медальон чаще всего находился у Рона. И внушал, внушал ему мрачные мысли, усугубляя и без того нелегкий характер.

Сидя над очередной книгой, Гермиона слушала и слушала это дурацкое колдорадио, бормочущее о пропавших без вести волшебниках. Совесть мешала ей наложить заглушающее заклинание — вдруг Рону бы понадобилась помощь?

Они все отчаянно нуждались в помощи. Но не могли признаться в этом. Среди мотивов присутствовали самонадеянность, гордость, нежелание легко сдаваться, стремление идти до конца, пресловутое общее благо. Гарри нужна была информация о крестражах — где их найти и как уничтожить. Он полагался на знания Гермионы. Сама Гермиона нуждалась в совете опытного волшебника, указавшего бы ей направление поисков, но вынуждена была сама пробиваться сквозь книжные дебри. Книги из кабинета Дамблдора и из дома Блэков — вот и все ее советчики. Рону требовалось усиленное питание и хороший уход, о чем он неоднократно заявлял.

На поиски пропитания отправлялась в основном Гермиона. Изменив внешность — цвет и длину волос, подправив форму носа или разрез глаз, она аппарировала в маггловские деревни и закупала необходимые продукты. Честно оплачивала покупки — еще в Лондоне она сняла наличные со своей банковской карты. Стирала память продавцам, чтобы те не смогли бы выдать ее Пожирателям смерти. Когда Гарри узнал, что она не просто забирает продукты, а платит за них, он пообещал: «Я тебе все возмещу. У меня есть деньги, но они в Гринготтсе…» Гермиона ответила: «Спасибо, Гарри. Потом разберемся». Ей было немного неловко обсуждать финансовые вопросы с лучшим другом, ведь дружба, конечно, выше всяких меркантильных интересов. Но продукты-то в магазинах не бесплатные. Красть же Гермиона пока не решалась. На ее совести были уже подобные эпизоды, например, успешная кража со взломом на втором курсе, когда пострадала кладовая профессора Снейпа. Приготовленное Оборотное зелье отомстило Гермионе, превратив ее в кошку, но ведь общее благо того стоило. Общее благо зачастую требовало не самых благородных поступков. Гермиона старалась не появляться в одних и тех же магазинах больше одного раза, но что если вдруг придется. В сельской местности незнакомый человек заведомо привлечет больше внимания. А если после его появления еще и что-нибудь пропадет, то владельцы магазинчиков будут настороже. Пусть Обливиэйт очищал память о внешности неприметной покупательницы, но кассовые записи-то оставались. Было продуктов столько, стало столько, где деньги, Мейбелин? И вот уже условная Мейбелин сторожит свой прилавок не хуже Пушка, охранявшего подходы к Философскому камню.

Прокручивая историю своего обучения и жизни в Хогвартсе, Гермиона постепенно понимала, что с Гарри у нее гораздо больше общего, чем с Роном. Выросшие в маггловских семьях. Привыкшие поступать смело и отчаянно. Настоящие гриффиндорцы. Ко всему прочему, теперь это общее касалось и отсутствия родителей. Но если Гарри лишился родителей навсегда, не по своей воле, будучи годовалым малышом, то Гермиона собственноручно оборвала связь между собой и самыми близкими ей людьми на свете. Теперь ее мама и папа не помнят ее, живут на краю земли. В безопасности. Это все она сделала. Чтобы их спасти. И сделает еще больше. Все, что в ее силах. Ради общего блага. Ради дружбы.

Гарри, конечно, не всегда являл себя образцовым другом для Гермионы. Во многих спорных ситуациях он становился на сторону Рона. Гермионе приходилось тогда переступать через душившую ее обиду и делать вид, что все нормально. Лишь бы только мальчики не перестали с ней дружить. Взять, например, Святочный бал на четвертом курсе. Ни тот, ни другой не додумались ее пригласить! В результате она танцевала с Виктором Крамом. И была, чего скрывать, абсолютно счастлива. Но и тут Рон умудрился все испортить, довел ее до слез. И продолжал, продолжал это делать.

Здесь, в лесу, поводов для огорчения стало на порядок больше. После нескольких откровенно провальных попыток Гермионы состряпать завтрак или обед приготовление еды взял на себя Гарри. «Мне не трудно, Гермиона. Тетя Петуния меня научила, » — шепнул он Гермионе на ухо. Покрасневшая от стыда Гермиона кивнула. Рон как всегда завел занудство на тему «а у мамы лучше». Гарри не сдержался и ответил ему, дескать, а не переоценил ли тот свои усилия, отправляясь на поиски крестражей. Гермиона постаралась переключить их внимание, пока они вконец не поругались, но Рон наорал и на нее, и на Гарри. «Так, с меня хватит!» — крикнула Гермиона и выбежала из палатки.

«Никто-никто никогда-никогда тебя не оценит по достоинству! Ты всегда-всегда будешь в их глазах лишь заучкой, книжным червяком, синим чулком, презренной грязнокровкой! Тебя никто-никто никогда-никогда не полюбит! Ты ничтожество, ничтожеством и сдохнешшшшь…»

Гермиона остановилась как вкопанная у самой границы охранных чар. Сорвала с шеи медальон Слизерина. Поток уничтожающих слов в ее сознании разом стих. Гермиона сделала несколько глубоких вдохов, после каждого задерживая ненадолго воздух в легких и затем позволяя ему спокойно выйти наружу, унести с собой накопившееся в ее организме напряжение. Продышавшись, Гермиона медленно побрела вдоль зачарованного барьера, загребая ногами опавшие листья, как в детстве. Медальон болтался на цепочке в ее руке. Гермиона засунула его поглубже в задний карман джинсов. «Самое тебе место там, » — мстительно подумала она. Почему Гарри настаивает, чтобы они именно носили медальон на шее? Не будет ли безопаснее спрятать его в какой-то непроницаемый для магии футляр? Где раздобыть такой футляр? Согласится ли на это Гарри?

Много, очень много вопросов для одного вечера.

Темнота сгущалась. Было тихо. Чары действовали таким образом, что никто не мог ни услышать, ни увидеть ничего, что происходит внутри периметра, и заметно искажали звуки, доносившиеся снаружи. Трудно было оценить расстояние до источника звуков, ориентируясь лишь по слуху.

Именно поэтому Гермиона опять застыла у самой кромки чар, услышав чьи-то грубые голоса.

«Я проверяла и обновляла заклинания утром, все должно быть в порядке. Никто ничего не увидит и не услышит». Она уговаривала, успокаивала себя, но против воли начала дрожать от ужаса и отвращения.

По ту сторону магического барьера мимо Гермионы проходила группа егерей. С добычей — двое из них несли людей, связанных, в бессознательном состоянии. Головы пленных болтались в разные стороны. Егеря шагали тяжело.

— Эй, Скабиор, может, передохнем немного? — крикнул низкорослый егерь, перехватывая поудобнее висевшую на его плече девушку. Ее длинные черные волосы свисали сзади почти до колен егеря.

— Размечтался, — ответил ему второй егерь, с усилием несший мужчину. — Пока не притащим их в лагерь, об отдыхе и думать забудь. Тебе ли не знать требований начальства, — он кивнул назад, в направлении третьего егеря.

— Заткнитесь оба, — с обманчивой ленцой и лаской проговорил третий егерь. Он шел позади, не выпуская из поля зрения товарищей, внимательно смотрел по сторонам и прислушивался к звукам леса.

И принюхивался.

«Егеря, они почти все оборотни, » — вспомнила Гермиона слова девушки из министерского лифта. Как наяву встала перед глазами та сцена. И наяву стоял сейчас перед Гермионой тот самый егерь. Лапавший ее за задницу в лифте три недели тому назад. Отвратительный, гадкий ублюдок.

— Что, что это за запах? — вопрошал оборотень, глубоко втягивая воздух, так что его тонкие ноздри раздувались и трепетали.

Гермиона стояла ни жива не мертва. Если он сейчас учуял запах ее духов, чего в принципе не должно было случиться, ведь чары на то и защитные, чтобы полностью защищать, то он легко может опознать ее при следующей встрече… Дай Мерлин, чтобы хотя бы эта встреча закончилась благополучно. «Мамочка, как страшно…» Гермиона хотела бы закрыть глаза, но взгляд ее был прикован к мужчине, который глядел и глядел прямо на нее. Не видя, не слыша, но как-то ощущая ее присутствие. Сейчас он протянет руку и схватит ее. И тогда все пойдет прахом.

Впрочем, в прах обратится именно протянувший руку егерь. Чары должны были сработать именно так. Он превратится в прах, а Гермиону схватят его подчиненные. И прощай, общее благо.

Егерь по кличке Скабиор стоял, словно раздумывал, что же ему делать. Гермиона поневоле изучала его лицо, его фигуру. Жесткий взгляд темно-синих глаз. Сжатые губы довольно красивой формы. Четко очерченный подбородок. Небритые скулы — Гермиона будто опять ощутила прикосновение его щетины к своей щеке. Брр. Темные, длинные, волнистые, спутанные волосы, собранные в косу или хвост — Гермионе не было видно. Все то же потертое кожаное пальто. Жилет с металлическими пуговицами. На шее повязан платок. Штаны в шотландскую клетку. Высокие ботинки со шнуровкой, черные, пыльные. Правая рука с поднятым указательным пальцем в жесте сосредоточенного внимания застыла на уровне груди. Гермиона разглядела на этой руке причудливое кольцо в форме рогатого черепа.

Обрадованные передышкой, егеря, успевшие отойти на пару десятков шагов вперед, побросали пленных наземь.

— Что, может, мне их понести? — воскликнул Скабиор, разворачиваясь на шум. Растрепанная, вдвое подвязанная лентой коса хлестнула его по спине.

— А что, давай! — еще больше обрадовались егеря. Но радость их быстро улетучилась, когда они увидели выражение лица своего командира, упругой походкой шедшего к ним. Не говоря ни слова более, они подобрали пленных и продолжили свой путь.

Скабиор пару раз оглянулся, словно бы запоминая местоположение подозрительной полянки, и поспешил за своей командой. Глаз да глаз за ними нужен.

— О, егеря! — восклицание подошедшего Гарри застало Гермиону врасплох. Она чуть не вскрикнула. Теперь можно было — егеря скрылись за деревьями.

— Он мог учуять… Мои духи… — прошептала Гермиона. Как она корила себя за эту слабость — мамины духи напоминали о доме, о прежней жизни… Тонкий ванильно-цветочной аромат словно шептал: «Все обойдется, образуется, все будет хорошо…» Аромат надежды.

Гарри и Гермиона присели на большое поваленное дерево. Гарри подал Гермионе ее шарф. Он захватил его из палатки, потому что на улице было холодно.

— Спасибо. Как там Рон? — спросила Гермиона, укутывая шарфом шею и плечи и только теперь понимая, как она замерзла.

— Успокоился, — усмехнулся Гарри.

* * *

Гарри категорически отверг идею с футляром. «Нам неоткуда его взять, Гермиона, и лучше потратить время на изучение способов уничтожить крестраж, а не укрыть его». Гермиона скрепя сердце согласилась.

День за днем Рон по-прежнему слушал свое радио, по-прежнему ворчал. Гарри и Гермиона вроде бы договорились быть терпимее к нему, проявлять больше заботы. Но он больше и больше испытывал на прочность их выдержку. Игнорировать его выходки становилось просто невыносимо. Гарри и Гермиона сосредоточились на чтении, продирались сквозь мудреные старинные тексты. Вновь погружались в историю гоблинских восстаний, словно бы возвращаясь на уроки профессора Биннса… Скучно, занудно, безнадежно…

— Безнадежно! — заорал Рон.

— Что? — не поняли Гарри и Гермиона.

— Все эти поиски безнадежны! Дамблдор сам не знал, зачем и куда отправляет нас! Я думал, у тебя есть четкий план! Думал, старик тебе все рассказал! А на деле! Гнием тут в этом лесу! Который месяц! А в это время!

— Рон, полегче! — попытался призвать друга к порядку Гарри. — Я рассказал вам все, что знаю! Ничего не утаил!

— Вы оба! Игнорируете меня! Шепчетесь за моей спиной, смеетесь! — распалялся Рон.

— Рон, да что ты такое говоришь? — возмутилась Гермиона.

— Если уж на то пошло, то за моей спиной шепчетесь вы! — крикнул Гарри. — Думаете, я не вижу и не слышу ничего! Ты, — он ткнул пальцем в Гермиону, — постоянно что-то ему нашептываешь. А когда я приближаюсь, замолкаешь или переводишь на другую тему!

— Да если хочешь знать, я говорю ему, чтобы он успокоился! — вскинулась Гермиона. — Не винил тебя ни в чем! План Дамблдора…

— Дамблдор мертв! — заорал Рон, перекрикивая всех. — А моя сестра сейчас в Хогвартсе, ее пытают Пожиратели смерти! А вы тут про коробочки для этой цацки рассуждаете! — он с силой ударил себя рукой по груди, на которой поблескивал медальон.

— Мы давно отказались от идеи противомагического футляра, — Гермиона постаралась взять себя в руки. Если они сейчас перессорятся, то все их усилия, все лишения окажутся напрасными.

— Тот-кого-нельзя-называть убил моих родителей! Надо остановить его! — Гарри в отчаянии выкрикнул, как ему казалось, последний свой аргумент.

Но у Рона в запасы были куда как более весомые, по его мнению, факты:

— А мои родители живы! И тебе меня не понять! Каково каждую секунду переживать за них! Ждать, когда по радио передадут их имена!

— Знаешь что, Рон! Можешь отправляться к мамочке! — вне себя от ярости заорал Гарри.

— И отправлюсь, будь уверен! — Рон сорвал с шеи цепочку с медальоном. Подержал в руке, будто хотел зашвырнуть артефакт подальше. Потом все же опустил его на табуретку и вытащил из-под походной кровати свой рюкзак. Кидая в него вещи, он покосился на Гермиону:

— А ты? Пойдешь со мной?

Гермиона стояла и молча наблюдала за его сборами.

— Молчишь? Значит, ты с ним?!

— Рон, так нельзя… — только и прошептала Гермиона. Все рушилось у нее на глазах.

Гарри стоял, сжав кулаки, опустив подбородок, глядел на Рона в упор.

— Что смотришь? Святой Поттер! — Рон словно бы выплюнул порцию яда. Подхватил на здоровое плечо рюкзак. — Совет да любовь вам, придурки!

Откинул полотняную дверь палатки и тяжело зашагал прочь.

Когда его шаги стихли, Гермиона будто очнулась.

— Рон, Рон! — крикнула она и бросилась наружу.

Гарри остался стоять посреди палатки. Потом опустился на скамейку у стола и закрыл лицо руками.

Спустя несколько минут он услышал голос Гермионы:

— Он и вправду ушел. Аппарировал.

И она присела за стол рядом с Гарри. Отвернулась и стала смотреть на голубой огонек в банке, тускло освещавший палатку.

Гарри взял с табуретки оставленное Роном колдорадио. Старенький деревянный ящичек замигал лампочками.

— Как его настраивать, интересно, — задумчиво произнес Гарри. Покрутил, повертел. Постучал. Колдорадио то молчало, то шипело. Вдруг посреди шкворчания послышалась мелодия. Гарри поставил ящичек на стол, стараясь больше не вращать его. Протянул руку Гермионе.

— Позволь тебя пригласить, — сказал он тихо. Гермиона покачала головой, шмыгнула носом. — Мы же друзья, — настаивал Гарри.

Они танцевали, а потом пили чай. Гарри понял, что он многого раньше не замечал, или не хотел замечать.

Во всем виноваты туфли. Точнее, каблук, застрявший между булыжниками мостовой. А может, красивый шарф в витрине магазина мадам Малкин, на который Джейн так загляделась, что не заметила, куда ступает? Так или иначе, каблук сломался, туфля слетела с ноги Джейн. Джейн, глядя на приближающийся к ее лицу тротуар, чтобы избежать падения, инстинктивно схватилась за то, что попалось ей под руку. А под руку ей попался чужой рукав. И она весьма крепко в него вцепилась.

Устояв-таки на одной ноге, она подняла голову и встретилась глазами с насмешливым взглядом молодого парня.

—Извините, — пробормотала она, отпуская его рукав и отступая на шаг назад. Босой ногой.

Ужасно неловкая ситуация.

Глаза у парня синие-синие.

Он покачал головой и поднял с мостовой туфлю. Направил на каблук палочку:

—Репаро!

Каблук стал как новенький. Молодой человек обратился к Джейн:

—Надевайте скорее, а то простудитесь.

На улице, впрочем, было тепло, не по-октябрьски вовсе.

Джейн потянула руку за своей обувью, но парень принял другое решение: он присел перед Джейн и подал ей туфлю. Умирая от неловкости — но босиком не поспоришь — она вытянула вперед ногу, при этом ей пришлось вновь ухватиться за своего невольного помощника, чему тот, казалось, был только рад. Он надел злосчастную туфлю на ногу Джейн и на десяток лишних секунд задержал ладонь на ее щиколотке, поглаживая пальцами гладкий шелк чулка. Джейн слегка оторопела, но потом все же пришла в себя и наконец убрала руку с его плеча и сделала полшага назад.

—Мерси, — поблагодарила она.

—О, вы француженка? — спросил парень тоже по-французски. Он поднялся, отряхнул брюки от невидимой грязи и теперь заинтересованно смотрел на Джейн сверху вниз. Он был на полголовы выше нее, но учитывая высоту каблуков Джейн, разница в росте была бы еще на несколько сантиметров больше. Прядь темных волос свесилась на лоб, закрыв ему глаз. Он мотнул головой в попытке закинуть ее назад, но безуспешно. Тогда он завел руки за голову и принялся пристраивать непослушные волосы в низкий хвост, стараясь захватить все пряди лентой, которой они были когда-то подвязаны, но растрепались и норовили загородить ему обзор.

Глядя на эти манипуляции, Джейн поймала себя на мысли, что хочет прикоснуться к его волосам. Отругала себя за неуместные мысли и ответила:

—Да, я из Франции. Мой папа англичанин, мама француженка. А вы — откуда знаете французский?

—Моя мать тоже из Франции, — ответил парень и перешел на английский. — Но я вырос в Лондоне. Вы учились в Хогвартсе?

—Нет, я окончила Шармбатон. В этом году, — неизвестно зачем уточнила Джейн.

Они помолчали. Потом парень спросил:

—Позвольте проводить вас? Лондонские мостовые такие ненадежные! — он показал глазами на починенный каблук, и они, глядя друг на друга, понимающе рассмеялись, как пережившие вместе некое приключение, закончившееся, по счастью, без особых последствий.

Джейн кивнула.

Они долго ходили по Косому переулку, потом парень предложил показать Джейн маггловский Лондон, и она отчего-то легко согласилась, словно всю жизнь только и мечтала заглянуть к магглам. В Париже волшебники не прятались так от магглов, как в Лондоне, но и не сильно выделялись из толпы своими нарядами, потому что следили за модой, а некоторые кутюрье так и вовсе работали на два мира. По-средневековому чопорные английские мантии являлись вечной мишенью для насмешек со стороны французских модников.

Все это Джейн со смехом рассказывала своему новому знакомому. Уже наступил вечер, и на Трафальгарской площади зажглись фонари.

—А почему тогда ты сама в мантии? — спросил он, кивая на наряд Джейн. Мантия из тонкой ткани мятного цвета едва прикрывала колени и длиной была вровень с платьем в модную косую клетку. Джейн не смутилась и ответила:

—Мама посоветовала носить. А ты почему без мантии?

Одетый в темно-зеленый жилет с серебряными пуговицами и белую рубашку, рукав от которой Джейн, спасаясь от падения, чуть не оторвала, парень тряхнул головой и с чувством произнес:

—На всю жизнь находился в мантии в школе. Больше никогда!

Они снова рассмеялись. Энтони — так звали парня — хохотал, запрокинув голову, и лента вновь сползла с его волос. И Джейн, холодея от собственной смелости, протянула руку, чтобы поправить ему прическу, убрать выбившиеся пряди. Замерший на секунду от ее прикосновения Энтони перехватил ее руку у своего лица, поцеловал в ладонь, неотрывно глядя девушке в глаза.

Адмирал Нельсон равнодушно смотрел вдаль со своего пьедестала. Должно быть, ему мерещились моря и сражения, в которых он побывал. И ему были абсолютно безразличны двое молодых волшебников, которые, забыв обо всем на свете, целовались на скамейке у его ног.

Они условились о встрече на следующий день. И на следующий тоже. Джейн пребывала в состоянии абсолютного счастья. Дома она сказала, что встретила подругу из Шармбатона и что та пригласила ее погостить у нее.

Мать Роберта с легкостью отпустила Джейн. Ей почти не было дела до девушки. Старуху заботило лишь то, чтобы Роберт поскорее освободился от обязанности сопровождать свою племянницу куда там ее приспичило отправить ее французским родственникам. «Неужели твой брат не в состоянии сам позаботиться о своей дочери?» — взывала к сыну мадам Трэверс.

Джейн не было дела до их разборок. Клементина Трэверс для нее — посторонний человек, общего между ними была лишь фамилия. Обстоятельства сложились так, что Джейн временно живет в ее доме, лишь поэтому она ставит старую ведьму в известность, где проведет несколько последующих дней.

А с кем — никого не касается. Кроме самой Джейн. И Энтони.

Джейн совсем потеряла голову. Энтони не был первым ее мужчиной, но первым, в кого она по-настоящему влюбилась. Сильно, сразу и, конечно же, навсегда. Одноклассники Рауль и Шарль померкли в ее памяти как незначительные эпизоды прошлого. Подростковое любопытство, ничего больше.

А он. Совсем другой.

Номера в маггловских гостиницах попадались разные. Впрочем, ночами никто и не думал выискивать различия между этими комнатками. «Ночи ведь придуманы совсем для другого, ты согласна, милая?»

Он мало касался в разговорах своей семьи, предпочитая переводить тему на то, что нравилось Джейн. А она интересовалась целительством, также разбиралась в моде и любила животных. Они с Энтони гуляли в Косом переулке, и в лавке «Магические питомцы» она постояла-постояла возле большого косматого рыжего кота, но так и не решилась его купить.

—Я уезжаю, котик, понимаешь. Извини, — и она погладила его по мягкой огненной спинке. В коричнево-зеленых глазах кота вспыхнули золотистые искорки.

—О чем ты шепталась с книззлом? — спросил подошедший Энтони.

—О личном! А ты что, ревнуешь? — засмеялась Джейн.

—Конечно! Моя девушка смотрит в сторону других самцов, непорядок! — сделал свирепое выражение лица Энтони и обратился к коту: — Слышь, чувак, она моя!

Для усиления своих слов он слегка стукнул по деревянному прилавку ногой. Ботинки у него были тяжелые, с высокой шнуровкой, он недавно их купил и чрезвычайно ими гордился, следил за тем, чтобы они были всегда до блеска начищены. Заправлял в них брюки, чтобы всем было видно обновку. Джейн про себя слегка потешалась над его стремлением вести себя напоказ, а сейчас ей стало совсем неловко — удар по прилавку получился чересчур громким.

Кот отвернулся с безразличным видом, дернув кончиком хвоста. Подумаешь.

Посетители лавки начали оглядываться на них, но Энтони по жизни мало волновало, что о нем подумают. Поэтому он притянул Джейн к себе и поцеловал, краем глаза следя за котом. Кот поднял хвост трубой и удалился, брезгливо дернув задней лапой.

—Ты моя, — сказал Энтони. Джейн спрятала лицо у него на груди. Кивнула, счастливая.

Тема отъезда скалой нависала над ее счастьем. Ничего, до рождества еще далеко. Она что-нибудь придумает. В конце концов, она же ненадолго. Съездит в Новый Свет и сразу же назад. Энтони обязательно ее дождется, ведь он ее любит! Разве может что-нибудь разрушить настоящую любовь? Ни время, ни расстояние не в силах помешать людям быть вместе!

* * *

Роберт в который раз объяснял матери, что их старший брат не может поехать ни в Англию, ни в Бразилию, потому что, во-первых, у него во Франции жена и сын, младший брат Джейн, а во-вторых… Но мать не слушала, ей были неинтересны братья Роберта. Выйдя замуж за Трэверса-старшего, она постаралась не общаться с его сыновьями, которые были уже достаточно взрослыми и учились в Хогвартсе, и сосредоточила свое внимание на собственном мальчике, Роберте. Когда Роберт немного подрос, он вопреки воле матери стал поддерживать связь со старшими братьями. «Семья — это святое», — говорил отец.

Эдвард, старший брат, после окончания школы покинул Англию и перебрался в Париж, где завел семью — женился на француженке из чистокровного рода, и возвращаться на родину не планировал.

Средний брат, Габриэль, присоединился к Пожирателям смерти. Роберт до недавнего времени не знал об этом, но когда узнал, испытал подлинный ужас. Дело в том, что в семье Трэверсов существовала традиция. После окончания школы каждый Трэверс отправлялся в путешествие, обычно оно длилось около года. Во время своего затянувшегося почти на пять лет странствия Габриэль и познакомился с неким Темным лордом, как тот требовал себя называть. Все бы ничего, но Габриэль вел активную пропаганду идей своего повелителя среди своих друзей и знакомых. Не все его слушали, но кто-то все-таки попал под влияние и тоже вступил в ряды Гвардейцев смерти.

Дочь Эдварда в этом году окончила Шармбатон и по семейной традиции должна была отправиться в путешествие. Эдвард попросил своего младшего брата сопровождать Джейн. «Все-таки она девушка, мало ли что…» Роберт согласился — ему не сиделось на месте, душа требовала простора и приключений. Да и с племянницей, несмотря на пятнадцать лет, разделявшие их, они быстро нашли общий язык. Приехав в Лондон в сентябре, Джейн немного робела, но скоро освоилась. Отъезд назначили на середину января, чтобы отметить рождество в семейном кругу. Пока что Джейн беззаботно гуляла по магазинам, примерно раз в неделю ходила в гости на чай то к родственникам, то к давним знакомым семьи. Роберт сопровождал очаровательную француженку, и сам был очарован ею.

Все шло почти идеально, пока о приезде племянницы не прознал Габриэль. Он тоже выразил желание познакомиться с родственницей. Роберт никак не мог допустить, чтобы тот агитировал Джейн присоединиться к Темному лорду. Трэверсы — уважаемая чистокровная семья, к чему им внимать идеям о еще большей чистокровности и превосходстве над всеми? Они и так в списке Священных Двадцати Восьми!

Но Габриэль настаивал. Роберт был вынужден назначить ему встречу, подальше от чужих глаз, и раз и навсегда внушить ему, чтобы он отстал от племянницы. Встреча затянулась, Габриэль потребовал, чтобы Роберт сам посетил бы собрание Пожирателей смерти и удостоверился, что ничего адски страшного или противозаконного на них не говорят и не делают.

Так и получилось, что Роберт выпустил из поля зрения доверенную ему родственницу. Приближался Хэллоуин, и Джейн прислала сову с запиской, что проведет праздник в семье своей подруги. Роберт удивился, ведь ни о каких английских подругах раньше речи не шло. Но подумал, что не обо всех же друзьях сразу докладывают дядюшке, с которым, по сути, едва знакомы. Роберт приезжал во Францию, когда Джейн была ребенком, но после ее поступления в школу они виделись раза три от силы.

Отлучки Джейн не выглядели подозрительными. И Роберт отправился к Пожирателям смерти.

Габриэль сказал, что они просто поговорят и все. Но собрание Пожирателей смерти плавно перетекло в рейд по маггловским деревням, во время которого Роберт был ранен. Габриэль сам лечил его у себя дома и не выпускал до тех пор, пока Роберт не согласился прийти на еще одно собрание.

—Пойми, ты просто все неправильно понял!

Роберт-то понял все и сразу, но, стиснув зубы, пошел. Его братец не успокоится, пока кого-нибудь не обратит в свою веру. И Роберт не допустит, чтобы это была Джейн. А сам он выпутается как-нибудь. До отъезда всего ничего, скоро уже декабрь, а там…

Тренировки будущих Пожирателей вел русский волшебник Антонин Долохов. Он отмечал успехи Роберта в боевой магии, но все же считал их недостаточными для настоящего Пожирателя. Роберт не настаивал на немедленном получении Черной метки, он молчал и наблюдал. Габриэль не спускал с брата глаз, словно каждую секунду проверял, можно ему доверять или нет. Покажет он себя достойным высокого звания Пожирателя смерти или нет.

Среди тех, кто пока не удостоился, выделялся огромного роста и силы мужчина по кличке Грейбек. Долохов часто ставил их в пару на тренировках, потому что и Грейбек колдовал не особенно хорошо, и Роберт не блистал мастерством. Однако Грейбек, будучи оборотнем, легко побеждал любого в рукопашной схватке. Звериная ловкость и быстрота делали его опасным соперником.

—Хочешь, обращу тебя — и тоже станешь быстрым, — как-то предложил Грейбек, обезоружив Роберта и прижав его к забору. Тренировка проходила на бывшей маггловской ферме, хозяева которой пали жертвой очередной вылазки. Роберт скосил глаза на большие, острые, желтые зубы оборотня.

—Не, Фенрир, спасибо, — произнес он, с трудом, потому что Грейбек держал его за горло.

—Как хочешь, — оборотню нравилось, когда его называли Фенрир, видимо, он где-то услышал скандинавские легенды. — Если что, обращайся!

И он отошел, засмеявшись своей шутке.

—Непременно, — потирая шею, ответил Роберт.

Все шло по плану. Джейн была вне поля зрения Пожирателей смерти. Однако она отнюдь не была в безопасности.

Если бы он только знал.

* * *

Джейн досконально, часто делая пометки в своем блокноте, изучила подшивки «Ежедневного Пророка» за последние девятнадцать лет. Сколько всего произошло в Волшебном мире, пока она отсутствовала!

И из маленьких фрагментов постепенно составилась цельная картина роковых событий. То тут, то там зацепочка, незначительный факт — и вот перед мысленным взором Джейн предстала объемная, полная картина жизни общества того времени, и ее собственной жизни. Вспомнилось и имя возлюбленного, и то, что произошло…

О, как Джейн негодовала на Энтони! Память же, как назло, подкидывала ей все новые и новые подробности того, как они были очарованы друг другом, влюблены и счастливы вместе, как хорошо им было вдвоем.

Обычно даже счастливые моменты со временем слегка стираются из памяти, сливаются в одно хорошее теплое чувство. Но в случае с магическим насильным стиранием, к тому же двойным, к тому же оба раза из рук вон непрофессиональным и отчаянно эмоциональным, все пошло другим путем. Джейн помнила теперь все. Каждый взгляд. Каждое слово. Каждое прикосновение. И, стоило ей мысленно задержаться на воспоминании дольше каких-то бесконечно малых долей секунды — и она переживала эти эпизоды вновь и вновь как наяву. Все чувства, все опять вернулось.

Джейн было очень трудно выдерживать подобное расслоение личности — взрослая, разъяренная поступком бывшего любовника женщина, жаждущая мести, уступала дорогу безумно влюбленной девчонке, жаждущей прикосновений любимого, и присутствующая в этом коллективе мать, сходящая с ума от беспокойства за своего ребенка и в то же время желающая в лицо этому ребенку задать очень непростые вопросы, время от времени превращалась в дочь, озабоченную вопросом, увидит ли она своих родителей живыми, вернется ли к ним после почти двух десятков лет разлуки…

Джейн не всегда справлялась с эмоциями. Иногда подолгу молчала, иногда плакала, злилась. Целитель Ноухау велела не «справляться», а «проживать» и «принимать».

Роберт, читая несвежие новости с другого края земли, не воспринимал их так близко к сердцу, как Джейн. Устроившись в Австралии и удостоверившись, что за ним по пятам не идут разгневанные Трэверсы, он как-то не особенно следил за европейскими новостями.

«Что это такое, Роберт, моя дочь — преступница? Нежелательное лицо Номер Два? Нам срочно нужно в Лондон!»

Дойдя до самых последних газет, датированных этой осенью, Джейн почувствовала: пора. Собрала все свои вещи в новую сумку с магическим расширением пространства. И торопила Роберта: «Нужно отправляться в Британию».

А на Роберта словно паралич напал. Он стал тянуть с отъездом, находя каждый день новые и новые дела, подолгу отлучался из дома.

Внимательно пересмотрев все подшивки с самого начала, Джейн в последнем номере за семьдесят восьмой год наткнулась на объявление о том, что Джейн Трэверс отбыла в поездку по странам Азии и Америки. Она потребовала у Роберта объяснений! Вспомнила, что как раз во время изучения газетных заметок за семьдесят восьмой они ни с того ни с сего стали целоваться!

—Роберт! Что все это значит?!

Роберта словно холодной водой окатили. Он долго молчал. Потом признался, что это он дал такое объявление перед тем, как сам покинул Британию. Чтобы отвести от себя возможный гнев старшего брата и его жены — родителей Джейн. Он боялся признаться в том, что не уследил за их единственной дочерью, и допустил, что она стала женой маггла. Трэверсы блюли чистоту крови, а средний брат так и вовсе вступил в ряды Пожирателем смерти.

—Представь, Джейн, что братья бы сделали со мной, с тобой, с твоим мужем, в конце-то концов!

—Бедный Дэвид! За что ему все эти испытания!

Роберт пожимал плечами. На маггла ему было наплевать, и тогда, и сейчас.

Он уехал — сбежал — в Австралию, чтобы с ним не разобрались остальные Трэверсы за то, что он «не уследил за девочкой, не смог ее защитить». Французская родня тоже была бы весьма недовольна, всплыви правда. Вот Роберт и рванул в Австралию. За все эти годы не проходило и дня, чтобы он не думал о Джейн.

Она ему очень нравилась. Он предполагал, что во время путешествия они смогут сблизиться, он покажет себя как достойный кандидат в мужья. Смущало его немного пятнадцать лет разницы в возрасте. Он не успел проявить себя — Джейн завела роман с каким-то глупым мальчишкой.

—Я не сразу, но нашел его, твоего кавалера, Джейн.

—Ты убил его?

—Хуже. Я привел его к Грейбеку.

—Что еще за Грейбек?

—Фенрир Грейбек. Оборотень, слуга Темного лорда. Теперь тот щенок регулярно покрывается шерстью и воет на луну. Если не сдох, за столько лет всякое могло случиться.

—Это чудовищно, Роберт! — заплакала Джейн.

—А то, как он поступил с тобой — не чудовищно?! — Роберт потянулся, чтобы обнять и успокоить Джейн, но она с негодованием отшатнулась от него.

Джейн потребовалось несколько дней, чтобы принять эти ужасные новости. Она избегала Роберта, закрывшись в своей комнате. Проклинала себя всеми возможными словами за то, что позволила их отношениям зайти так далеко.

Успокоиться помогла целитель Ноухау. Она выслушала плачущую Джейн и сказала:

—Вы ни в чем не виноваты. Вы взрослая разумная женщина. Вы действовали так, как требовала обстановка, принимали решения, исходя из того, что знали. Как бы вы ни поступили, значит, эти решения были наилучшими для вас. Не нужно обвинять себя. Живите дальше.

Простые слова, они словно бы перезагрузили сознание Джейн. Успокоительное зелье с новой рецептурой и увеличенной дозировкой тоже поспособствовало принятию новых реалий.

Очередной разговор с Робертом вышел не из легких.

—Ты просто воспользовался ситуацией, Роберт!

—Вспомни, ты сама пришла ко мне, я не заставлял. Я долго ждал, не верил, что такое вообще возможно — и должен был отказаться? Нет, извини, но я не идиот.

—Ты мог мне все рассказать!

—Как? Твой же целитель не велел ничего рассказывать, «чтобы не создать ложные воспоминания». А я мог бы сказать, что ты моя жена, пропавшая много лет назад, и ты бы поверила!

Джейн молчала.

—Я никогда тебе не вредил и не стану впредь.

—А что с домом? — прищурилась Джейн.

Финансовый вопрос тревожил ее менее остальных, но так как и здесь было, за что упрекнуть Роберта, то в ход пошел и этот аргумент.

Ранее Роберт признался и в том, что присвоил большую часть суммы, которую отец Джейн выделил на ее кругосветное путешествие. Купил дом в Австралии, наладил бизнес. Жил — не тужил, как говорится. И продолжал бы жить, заглушая вином и азартными играми чувство вины и потери. Если бы не встретил Джейн в Мельбурне.

—Дом твой, как я и говорил. Если пожелаешь, я тотчас уйду.

А как уйти от судьбы. Ни один целитель не посоветует.

—Отлично. Просто прекрасно! И оставишь меня одну разбираться с поисками Гермионы? Шикарно. Великолепно сочетается с обещанием «помочь разобраться до конца». Браво, Роберт.

Действие Успокоительного, судя по всему, ослабело от накала эмоций, и Джейн полезла в сумочку за новым флаконом.

—Я от своих слов не отказываюсь, сказал — помогу, значит, помогу.

—Но спать мы будем в разных комнатах! — заявила Джейн.

—Как скажешь.

Но и этот вопрос решился гораздо быстрее, чем закончились сборы домой. Эксперименты показали, что Энтони в снах не появлялся, если рядом с Джейн спал Роберт. Видеть бывшего было гораздо неприятнее, чем простить нынешнего и каждый вечер слышать наяву:

—Я люблю тебя, Джейн.

В Австралии Роберт вел спокойную, размеренную жизнь. Почти двадцать лет подряд.

С виду спокойная и безмятежная, жизнь его была полна тайных страхов и темных чувств, например, сожаления, ненависти, осознания упущенных возможностей, злости на себя и на весь окружающий мир.

За годы, проведенные в Австралии, Трэверс сумел выстроить свое существование так, чтобы внешне все выглядело идеально. Раз уж не сумел быть, он хотел по крайней мере казаться — преуспевающим человеком, добившимся, что его мечты сбылись. Он гордился своим домом, несмотря на то, что приобрел его на средства, ему не принадлежавшие, гордился своим делом, несмотря на постоянные травмы, наносимые ему дикими животными. Он искал смыслы и успокоение, изучая красоты природы континента, так далекого от его родины. Бросал вызов стихии и высоте, то взбираясь на опасные вершины, то погружаясь в океан — маггловские технологии позволяли покорять и подводный мир.

А в собственной душе мира он достичь не мог.

И в тысячный раз осознавал, что даже на краю света человеку не скрыться от самого себя.

Пусть ему доступны магические заклинания мгновенного перемещения на огромные расстояния. Пусть ему покорны маггловские технологии связи — ах, до чего изобретательны проклятые магглы.

Пусть он знаком с сотнями самых разных людей. Пусть сам он прожил уже, считай, половину своей жизни.

Но как. Как жить спокойно, понимая, что где-то там, за тысячи километров, он совершил глобальные ошибки, обернувшиеся катастрофой для ни в чем не повинной Джейн.

Как она сейчас? Все ли у нее в порядке?

Как может быть в порядке волшебница, забывшая о волшебстве и ведущая жизнь магглы?!

И он, Роберт, в этом виноват.

Конечно, он предпринял шаги, чтобы облегчить существование Джейн в маггловском мире.

Например, внушил этому ее Дэвиду, за которого она скоропостижно выскочила замуж, чтобы тот относился к ней с любовью и почтением, не вздумал бросить или обидеть как-нибудь. Сначала Трэверс с помощью сыворотки правды заставил Дэвида все рассказать об их с Джейн знакомстве и отношениях, а потом, естественно, стер память магглу о разговоре. А что такого. Все так делают. Уж Пожиратели смерти точно бы не стали церемониться. Роберт хоть и не стал Пожирателем, но подготовку-то прошел и принципы уяснил. Они обычные были, принципы, обычные принципы чистокровных волшебников.

Кроме внушения хорошего поведения Дэвиду Грейнджеру, который и без того вел себя выше всех похвал, но подстраховаться не мешало, Роберт устроил так, чтобы Джейн приняли на учебу в медицинский колледж, где проходил обучение и Дэвид. Обошлось без экзаменов и без лишних вопросов со стороны администрации. Естественно, Роберт полностью оплатил обучение, все по-честному. Всем не навнушаешь, а у Роберта земля под ногами горела, давно пора было уезжать. И как бы он оставил Джейн под угрозой разоблачения обмана? После всего, через что ей пришлось пройти. И придется еще испытать, ведь вот-вот должен был родиться ребенок. Счет, открытый в маггловском банке на имя Джейн Грейнджер, должен был подстраховать Джейн на всякий непредвиденный случай.

Совершил Роберт и еще одно деяние, которое считал справедливым и которым если не гордился, то уж точно себя за него не упрекал. Пусть знает, пес шелудивый, каково это, не держать кое-что на поводке. А потом следы заметать, Обливиэйтом!

Надо было тогда убить его, размышлял Роберт. Или он все правильно сделал, пусть гад мучается? Фенрир рассказывал, обращение проходит весьма болезненно.

Пусть, пусть мучается, в который раз за почти двадцать лет решал Роберт.

И сам мучился. От того, что не смог предотвратить…

Как-то раз в особо темный период экстрасильной грусти, а он тогда еще и едва выжил после укуса ядовитого паука, в магической больнице Роберт попал на прием к целителю Ноухау. Целитель произвела на него сильное впечатление. Он даже подумывал, а не завести ли с ней более близкие отношения, но целитель Ноухау на взлете оборвала все подобные измышления.

Советы, которые она дала Роберту, были простыми и незатейливыми. Живите настоящим. Благодарите за каждый прожитый день. Смотрите в будущее с надеждой. Цените то, что вы имеете. Отпускайте то, что нужно отпустить. Учитесь отличать то, на что вы можете влиять, от того, на что повлиять не можете.

Прошло уж лет семь, а Роберт все учился и учился. Ценил. Благодарил. Отпускал. Старательно жил настоящим.

Пока перед ним в полный рост не объявилось его прошлое. И, он надеялся, его будущее.

Он не готов был теперь что-либо — кого-либо! — отпускать. Он с удовольствием купался в этом настоящим, пил его как живую воду, наслаждался каждой минутой, проведенной вместе с Джейн.

В связи с предстоящим отъездом у Роберта образовалось множество дел. Джейн не должна была раньше времени узнать о них.

Роберт обратился к нотариусу, чтобы составить завещание, по которому все имущество Роберта в случае его смерти перешло бы к Джейн, или к Гермионе, если бы самой Джейн к тому моменту не стало.

Волшебный нотариус был волшебно медлительным. Выверяя каждое слово, каждую запятую в тексте, выводил Роберта из равновесия своей дотошностью. Да еще и заявил, что заверение документа в Министерстве магии и проставление официальной печати — весьма долгий процесс. Роберт вскипел, но сообразил заплатить на десять галлеонов больше объявленной в начале суммы, и повеселевший нотариус пообещал, что уж теперь-то дело пойдет гораздо быстрее.

Неповоротливость бюрократической машины, как и в случае с поиском подшивок «Ежедневного пророка», задержала Трэверсов в стране более чем на две недели. Это пошло на пользу Джейн, потому что она встретилась с целителем Ноухау еще несколько раз. Роберт замечал, что после каждой встречи Джейн становится задумчивой, много пишет в своем блокноте, а ее настроение делается ровнее. Он, со своей стороны, не терзал ее разговорами о прошлом, а старался создать максимально комфортную атмосферу, как и начал с самого появления Джейн на Зеленом континенте.

Джейн пришлось много пережить, и Роберт привычно винил себя за то, что не уберег, не предотвратил, вовремя не заметил.

Роберт отлично помнил, как они с Джейн отправились к родственникам на обед по случаю Хэллоуина. Какой Джейн была красивой, как чудесно они проводили время в кругу семьи. Как прекрасно, что на этом обеде не было братца Габриэля. Роберт много думал тогда о Пожирателях смерти. Он многому, конечно, научился у Долохова и даже у Грейбека, но старался не показывать, насколько хорошо освоил эти науки, чтобы его не сочли «готовым» к принятию Черной метки. Он не собирался подставлять руку под клеймо, но об этом надо было молчать, и он молчал.

Умалчивала о чем-то и Джейн, но он не мог и помыслить, о чем.

Когда она в конце декабря семьдесят восьмого вдруг исчезла, он готов был сам себя заавадить от отчаяния. Но решил, что это он сделать всегда успеет, и начал повсюду искать ее.

А когда он нашел Джейн, уже весной семьдесят девятого, что-то радикальное предпринимать было уже поздно.

Он едва не убил этого маггла, Дэвида, и только когда по разговорам понял, что Джейн беременна, решил повременить и выяснить, что же произошло.

Роберт думал, что Джейн просто-напросто влюбилась в маггла и, чтобы выйти за него замуж, сбежала из волшебного мира. Но проведя несколько дней, подслушивая и подглядывая за, Мерлин, семьей Грейнджеров, Роберт понял, что все не так однозначно, как ему показалось на первый взгляд. Желание убить Дэвида Грейнджера прошло, когда он посетил маггловскую больницу, в которой маггл Грейнджер, студент-медик, проходил преддипломную практику.

Роберт следил за Джейн и ее мужем, тщательно применяя защитные заклинания. Никто не должен был знать, что Роберт находится в Британии. Для магического мира — он уехал в Австралию. Для магглов — не существовал вовсе. Жил Роберт в это время в Лютном переулке, в комнатушке над пабом, где не спрашивали ни имен, ни документов. Он таился и от магглов, и от магов. Матушке сказал, что пришлет сову. Да так и не сподобился.

По мере сил уладив дела с, Мерлин, Грейнджерами, Трэверс начал другую охоту.

День за днем Роберт вел поиски в Лютном и Косом переулках. Даже в Хогсмид наведывался. Намеки, расспросы, разговоры вроде бы об отвлеченных вещах — и в конце концов Роберт вышел на след парня, виновного в случившемся с Джейн. Парень явно скрывался: вел себя нервно и с опаской оглядывался, выходя из дома. Он часто менял место жительства. Чуял, наверное, что возмездие идет за ним по пятам.

Что она в нем нашла? Ну чем он привлек ее внимание? Как она могла позволить, чтобы этот юнец стал отцом ее будущего ребенка? Роберт разглядывал парня и еле сдерживался, чтобы не послать в него Убивающее. Трэверс понимал, что это было бы слишком простое наказание. Виновный должен хорошенько мучиться, желательно, на протяжение всей своей жалкой жизни. А Роберт знал средство сделать его жизнь максимально мучительной и жалкой, ничтожной, беспросветной, без настоящего и будущего.

Это сейчас он своей сладкой улыбочкой очаровывает продавщиц в бакалейных лавочках. И пусть держится не слишком уверенно, озирается, но одежонку свою содержит в образцовом порядке и щегольские ботиночки натирает до зеркального блеска. И волосенки в косицу заплетать успевает. Тьфу. Ничего, недолго осталось.

Роберт выждал удобный момент и настиг парня. Обездвижил его Инкарцеро, и сверху еще обычной веревкой замотал, для надежности. И аппарировал с ним в Запретный лес.

Фенрир Грейбек встретил их в условленном месте. Роберт сгрузил свою ношу на землю.

— До полнолуния сутки. Рановато, — заявил оборотень.

— Ничего, Фенрир, как раз достаточно, чтобы объяснить нашему другу, как он был неправ, — возразил Роберт и с размаху ударил связанного парня ногой под ребра. Тот скорчился и беззвучно застонал.

— Силенцио? — спросил Фенрир.

Роберт кивнул.

— Не люблю, — заметил Грейбек. — Лучше, когда слышишь.

— Финита Силенцио, — махнул палочкой на парня Роберт. Путы Инкарцеро остались на месте.

Парень молчал, уткнувшись в холодную землю. Длинные волосы скрывали лицо.

В течение нескольких часов после этого Трэверс и Грейбек долго избивали парня, стараясь причинить максимум боли, но не убить.

Периодически Роберт подсовывал парню под нос белый платок, обшитый по краям нежным кружевом.

— Запоминай запах, гад. Чтобы на десять миль кругом обходил этот запах!

В доме Грейнджеров Роберт отыскал духи Джейн и обильно обрызгал тонкий кружевной платочек. Который он там же и украл из комода. Хотел оставить себе на память, но в пылу творимой расправы внушить недобрую память мерзкому проходимцу показалось важнее.

Кровь из носа и рта парня оставляла на белой ткани несмываемые следы.

— Ты понял?! Отвечай, ты понял?! — в исступлении орал Роберт.

Парень выплевывал выбитые зубы и мычал, кивая. Роберт бесился еще больше и принимался еще сильнее вымещать на нем всю свою ярость, всю свою боль. Так что Грейбеку приходилось останавливать его:

— Полегче. А то не доживет до самого главного…

Фенрир благоразумно не спрашивал, что же натворил избиваемый парнишка. И так в целом было понятно. А если он выживет, то, может, и сам расскажет. Времени-то впереди целая вечность, с холодными и ясными ночами, с разнообразными лесными запахами, не в пример куда как более тонкими, чем вонь этих ядреных духов, которые Трэверс пихал парнишке под нос. Фенрир и сам на веки вечные запомнил это амбрэ.

— Скоро Луна, — предупредил он Роберта.

Роберт отдал Фенриру палочку, отобранную у парня.

— Вот. Он волшебник, Хогвартс закончил, — хмуро сказал Трэверс. Гнев поутих, но ненависть никуда не делась.

— О, образованный, значит. Хорошо, — Фенрир спрятал палочку в карман.

Парень никак не реагировал на происходящее вокруг.

— Ты помнишь, Габриэлю не нужно знать об этом, — тихим голосом напомнил Фенриру Роберт.

— Не нужно — не узнает, — ответил Фенрир.

Дела стаи не касались волшебников. А парнишка, если выживет, будет отныне частью стаи.

— Еще кое-что, — Роберт, вынимая свою палочку, наклонился, — забыл.

Он направил на голову недвижно лежащего парня острие палочки и почти беззвучно произнес заклинание. Волосы на мгновение вспыхнули и сразу же потухли, распространяя запах паленого.

— Теперь ты еще и меченый, — Роберт презрительно сплюнул на землю. — Чтоб я тебя сразу узнал, если что…

— Чем ты его приложил? — полюбопытствовал Фенрир.

— Адская головная боль плюс вечное окрашивание на патлы. Чтоб приметный был.

— Обратится, и почти все травмы заживут, — задумчиво проинформировал Фенрир. Он чувствовал скорый восход Луны, порядком устал от рукоприкладства и желал, чтобы Трэверс поскорее убрался. Фенриру-то было все равно, одного обратить или двоих, но для Трэверса-то разница была.

— Ничего, думаю, основной урок он усвоил, — Роберт еще раз пихнул под нос парню окровавленный платок. — Нюхай, пес. И не приближайся. Никогда.

— Луна… — мечтательно протянул Фенрир, вытягивая нос к небу.

Роберт осознал, что к чему, и, наконец, аппарировал.

— Луна, — повторил Фенрир, глядя на своего будущего собрата. — Финита Инкарцеро, — он воспользовался палочкой парня, чтобы снять бесполезные веревки. Хозяин палочки был без сознания. — Иннервейт! — провозгласил Фенрир. Он любил, когда будущий оборотень понимает, что с ним происходит. Любил этот страх в глазах, мольбу, безысходность, безнадежность.

Парень очнулся. Заплывшие глаза-щелочки глядели на Грейбека с покрытого кровоподтеками лица.

— Как тебя звали, слышь? — спросил Фенрир.

— Зовут… Энтони… — тихо произнес парень. Сорванный от крика голос звучал словно хриплый мышиный писк. Он дергал головой по земле, пытаясь примостить ее так, чтобы унять боль от проклятия. Но когда он двигался, сильнее болели суставы и переломы.

Фенрир хохотнул:

— Не, неправильно. Сейчас ты перестанешь быть человеком, станешь оборотнем, как я, если выживешь, конечно. И имя человечье потеряешь, а новое я тебе сам придумаю. Потом…

Энтони с земли смотрел на то, как вдруг тело Фенрира стало изменяться. Подвластный Луне, Грейбек страшно и громко стонал, пока его суставы выворачивались, а тело покрывалось шерстью. Человеческий стон перешел в звериный вой.

Огромный оборотень, неслышно переступая лапами, приблизился к лежащему на земле человеку. Прелесть этапа преследования добычи в этот раз прошла мимо Фенрира, и он злился, бил хвостом себе по бокам.

Энтони закрыл глаза. Лучше бы он умер.

Он почувствовал боль, не сравнимую ни с болью в переломанных костях, ни с Адской болью в проклятой голове.

А потом вдруг стало темно и тихо.

Энтони потерял сознание.

* * *

У Джейн сломался карандаш. Она слишком сильно надавила на грифель, так что и страница блокнота порвалась от резкого росчерка. Мерлин. Какой же она была наивной. Какой глупой девчонкой. Как она могла быть столь уверенной в том, что вся ее жизнь пойдет по заранее придуманному ею плану, что все будет именно так, как она себе намечтала? С ней рядом во всех эпизодах ее сладких грез был беззаветно влюбленный Энтони, которого она ясно видела своим супругом, с которым они, конечно же, должны были пожениться и прожить долгую счастливую совместную жизнь, достойно встретить старость в окружении любящей семьи.

Когда Джейн очнулась в гостиничном номере, у нее болела, кружилась голова. Вдобавок к этому, ее еще и тошнило. Болел живот. Джейн ясно помнила только то, что беременна. И что ее зовут Джейн. Больше никаких фактов.

Как она попала в эту гостиницу? Где ее дом?

Проступали как из тумана, новые подробности. Джейн скомкала страницу блокнота. Успокоительное зелье. Вино. Виски. Что угодно, лишь бы унять эту душевную боль. Как он мог так поступить с ней?!

Джейн и Энтони зашли в эту комнату вместе. Джейн сияла от счастья. Она только что сообщила любимому, что она ждет ребенка. Скоро их будет трое! Мама и папа, конечно же, будут рады. Если что, Джейн легко уговорит их согласиться на свадьбу. Потому что малыш должен появиться на свет в семье, все как положено.

Джейн не заметила, что Энтони улыбался как-то напряженно. С гораздо меньшим восторгом, чем раньше, поцеловал ее.

Закрылась дверь номера, повернулся в замке ключ.

— Обливиэйт!

Знакомый до последней нотки родной голос вдруг стал таким чужим.

Джейн осела на пол, потеряв сознание.

Дверь номера снова открылась и закрылась, щелкнул замок.

Очнулась Джейн, когда в номер вошла девушка — администратор гостиницы с вопросом, кто будет оплачивать дальнейшее проживание. Прошло двое суток с момента заселения, и надо было решать денежный вопрос. Маггловских или каких-либо других денег у Джейн не было. Но ее самочувствие было плохим настолько, чтобы администратор вызвала неотложную помощь. Беременным надо помогать.

Так Джейн очутилась в больнице. Ее осмотрел врач, с ребенком было все в порядке. Джейн провела в больнице несколько одинаковых дней. Персонал был не то чтобы внимателен к ней, чаще всего просто все предпочитали не замечать странную девицу, не помнившую, кто она и откуда, к тому же беременную. Но время шло, и медсестры стали говорить о том, не вызвать ли полицию. Кто еще мог бы разыскать родственников пациентки?

Эти разговоры услышал Дэвид Грейнджер, проходивший в больнице учебную практику. Он мельком пару раз видел Джейн, но еще не говорил с ней, даже и не собирался. Но представив, что в полиции могут нечутко обойтись с потерявшей память девушкой, Дэвид решился, завязал разговор и слово за слово предложил ей пожить какое-то время у него. Он снимал небольшую квартиру недалеко от Королевского медицинского колледжа, в котором учился, осваивая профессию стоматолога. Джейн согласилась, а что ей оставалось делать.

На первых порах Джейн удивляла Дэвида своей неловкостью и абсолютной неумелостью в бытовых вопросах. Постепенно она освоилась. Она расспрашивала Дэвида, не были ли они знакомы раньше.

И Дэвид.

Сказал, что да, были.

И что ребенок, которого она ждет.

Его.

Просто она отчего-то перестала все помнить.

Но со временем это пройдет.

Джейн крайне удивилась. Но и обрадовалась. И успокоилась. Словно бы обрела почву под ногами.

Они зарегистрировали брак. Стали готовиться к рождению малыша. Выяснилось, что Джейн так же, как и Дэвид, является студенткой Королевского медицинского колледжа.

Джейн стала ходить на занятия. Ей нравилась учеба.

В сентябре семьдесят девятого на свет появилась Гермиона Грейнджер.

Океан бесконечно катил и катил волны к берегу. Не уставая и не переставая.

Джейн Трэверс устала удивляться океану лжи, в котором она столь долго жила.

Было ли в ее жизни что-нибудь настоящее?

Кто-нибудь любил ее искренне, не обманывая, не пытаясь устроить свои личные интересы, а ради нее самой?

На ум приходил только рыжий кот.

Перед третьим курсом Хогвартса Гермиона купила в Косом переулке большого косматого кота. До отъезда в школу кот не отходил от Джейн, все смотрел и смотрел своими янтарными глазищами и мурчал. И в последующие годы, когда Гермиона приезжала на каникулы, кот предпочитал сидеть поблизости от Джейн. Гермиона даже немного обижалась, чего это он так.

Джейн тоже тогда не понимала. А теперь вспоминала кота с теплым чувством. Ведь они были знакомы с ним так долго. Почти целых двадцать лет.

Где он сейчас? Гермиона взяла его с собой, покидая родной дом и Хогвартс?

В начале ноября мощный самолет унес Джейн и Роберта с края земли. Сутки в полете — и вот они уже сходят с трапа в аэропорту Хитроу.

С собой Трэверсы не везли громоздких чемоданов, обошлись ручной кладью с чарами расширения пространства. Джейн упаковала все свои вещи в новую сумочку из кожи страуса. Цвет сумки изначально был бежевый, но его можно было менять в зависимости от настроения или в тон одежде. Длина ремешка также регулировалась, так что можно было носить ее и в руках, и на одном плече или перекинуть наискосок через все тело. Размер сумочки соответствовал длине волшебной палочки, которую заклинаниями было не уменьшить. Палочка надежно укрылась в особом отделении, которое открывалось легко и незаметно.

Роберт взял с собой проверенную годами сумку, тоже с достаточно длинным ремнем, чтобы все время держать ее на боку под локтем. Выглядела она как новенькая, хотя он сделал ее на заказ из кожи крокодила, убитого им в честном поединке, почти сразу по приезде в Австралию. Трэверс до сих пор пользовался и брючным ремнем из того же крокодила. А что. Вещи добротные. И чары наложены на совесть, мастер гарантировал качество. Это магглы таскают с собой тонны барахла, оттягивают руки и отдавливают друг другу ноги багажными тележками. У магов все иначе. Волшебная палочка и документы, остальные вещи, хоть упакуй с собой полдома, практически невесомы и необнаружимы. В сумке у Роберта лежали и такие предметы, которые никто не должен был обнаружить.

Джейн было любопытно, как поведет себя Роберт на борту. Все-таки волшебник, в маггловском изделии, между небом и землей. Колдовать запрещалось категорически — во-первых, вокруг куча магглов, во-вторых, от магии гасли обычные лампочки, что говорить о сложной электронике или реактивном двигателе. Что на высоте двенадцати километров, будь то над океаном или над сушей, сулило некоторые неприятности.

Роберту уже доводилось летать самолетом, поэтому он держался стойко. В бизнес-классе красивые стюардессы то и дело предлагали спиртное, поэтому Роберт счел перелет весьма удовлетворительным. Почти сразу после взлета подали обед в красивой небьющейся посуде — вот же изобретательные магглы. И Роберта потянуло в сон. Он накрылся мягким пушистым пледом и захрапел. Словно всю жизнь только и делал, что летал через полмира туда-сюда.

Джейн слегка разочаровала его реакция. Сама она категорически решила не спать во время полета. Ей хватило впечатлений по дороге в Австралию, достаточно. Присутствовал тягучий, липкий страх — вдруг при подлете к Лондону она проснется снова как Джейн Грейнджер, маггловский стоматолог. И все будет как раньше? Но ведь ничего уже не может быть, как раньше!

Складывая вещи для путешествия, Джейн не стала уменьшать свой блокнот с записями или класть его в зачарованное отделение. Блокнот лежал вместе с паспортом, билетами, банковской карточкой и флаконами с Успокоительным зельем. Целитель Ноухау рекомендовала постепенно уменьшать дозу, но следить за самочувствием. Пока что самочувствие было в норме, настроение приподнятым. Джейн готова была действовать.

Но впереди сутки в дороге, чем же заниматься, если не спать? В зачарованной сумке имелись книги, например, по медицине или ментальной магии, а также путеводители: маггловский, по Австралии, и магический, по всему миру. Книжные лавки на Рынке Королевы Виктории были на любой вкус, и Джейн как старых друзей встретила книги Локхарта. Не стала покупать все тома приключенческих романов, хотя желание проскользнуло. А вот английское издание «Путеводителя» с полуоторванной обложкой обошлось ей очень дешево. Поразмыслив, Джейн решила посвятить время просмотру фильмов, тем более, что в бортовом кинотеатре предлагался богатый выбор новинок. Джейн надела наушники, нажала кнопку воспроизведения.

Первым фильмом, который она посмотрела, стали «Люди в черном». Джейн едва не закричала, когда агенты стали исправлять память людям, которые случайно увидели больше дозволенного. Магглы явно стремились объяснить действия профессиональных стирателей памяти, работников Министерства магии. Дрожащими руками Джейн вытащила из сумочки флакон с Успокоительным. В этот момент самолет тряхнуло, и зелье бы пролилось, если бы Джейн залпом не выпила его. Досматривала она картину уже спокойно. Это же просто кино, продукт индустрии развлечений. Чистая выдумка, не имеет ничего общего с реальной жизнью.

Если бы.

Далее выбор Джейн пал на фильмы «Правдивая ложь», «Джуманджи», «Лжец, лжец», «Форрест Гамп». Некоторые она уже видела. Говорят, просмотр знакомых фильмов успокаивает. «Правдивая ложь» заставила Джейн выпить еще один флакон Успокоительного. Она чувствовала, будто вся ее жизнь то ли фильм с непредсказуемым сценарием, то ли дурной сон.

Не спать.

Стюардессы разносили еду и напитки. Роберт ненадолго просыпался поесть-попить, то есть выпить-закусить, потом опять заворачивался в плед. Джейн завидовала его выдержке, в какой-то момент ей тоже отчаянно захотелось спать, но она переборола себя. Джейн следила за героями «Пока ты спал», когда самолет уже подлетал к Лондону.

Как ее тянуло домой. Невыносимое желание открыть ключами знакомую дверь, зайти внутрь, почувствовать знакомые запахи. Всегда по возвращении из поездок дом издает особенный запах, одному ему присущий, вдыхаешь его с наслаждением, этот запах родного дома, постепенно он исчезает, но на самом деле просто привыкаешь и перестаешь его замечать.

Домой было нельзя. Пожиратели смерти наверняка следили за местом, где обитало Нежелательное Лицо Номер Два, Гермиона Грейнджер. Роберт и Джейн еще в Австралии обсудили все эти моменты. Попасться на глаза Пожирателям или кому-либо из знакомых магов означало провалить весь план.

Поэтому Трэверсы направились в самый центр города, в престижный Вест Энд. Здесь находилась открытая в тысяча восьмисотом году гостиница «Мандевиль». Отсюда было недалеко как до паба «Дырявый котел», так и до основных достопримечательностей столицы. На улицах Лондона обычно много туристов, и если одеться как все, то смешаться с толпой проще, чем где-то в пригороде, где каждый человек на виду, и незнакомцы гарантированно привлекут к себе внимание.

В Австралии постепенно наступало лето, температура повышалась, и после мельбурнского тепла ступив в лондонский промозглый туман, Джейн почувствовала озноб. Может, просто сказался тотальный недосып и нервное напряжение. Рейс прилетел рано утром, и по дороге до гостиницы Джейн едва не уснула в такси. Усадив ее в округлое бежевое кресло в лобби гостиницы, Роберт взял на себя переговоры с ресепшеном и через несколько минут вернулся, держа в руках ключи.

По скрипящей деревянной лестнице они поднялись на третий этаж. Все двухместные номера были заняты, и Трэверсов поселили в одноместные, в разных концах коридора.

— Поспи, а я пока огляжусь, — посоветовал Роберт.

Джейн так и поступила. Ей все еще казалось, что она катастрофически замерзает, поэтому пришлось позвонить на ресепшен и попросить дополнительное одеяло. Заполучив его спустя пару минут из рук миловидной горничной, Джейн наконец-то легла спать. Волшебную палочку положила под подушку, а сумку рядом с подушкой, намотав ремешок на руку для надежности.

* * *

Время в старой гостинице будто бы застыло. Пол в коридоре, покрытый приглушавшими звуки коврами, слегка поскрипывал под ногами. Высокая темная деревянная дверь тоже скрипнула, сдержанно и благородно, впуская постояльца, и закрылась, с чувством собственного достоинства щелкнув медной потертой ручкой.

В номере находилась в меру широкая кровать, пара кресел, небольшой стол с кувшином для воды, стаканами и принадлежностями для письма — бумагой, конвертами и шариковой ручкой с логотипом гостиницы. Напротив двери в ванную располагался просторный шкаф для одежды и чемоданов. Отделка номера была сдержанной, темный цвет деревянной мебели гармонировал с цветом двери и оконных рам.

Роберт вытащил из сумки мантию, примерил. Он давно не носил ничего подобного. Демократичные маггловские шмотки, джинсы да майки. Простота и комфорт. Не выделяешься из толпы.

Мантия хорошо сохранилась, выглядела респектабельно и дорого. Неудивительно, ведь он заказывал ее у «Твилфитта и Таттинга» за большие деньги, мог себе позволить, ведь Трэверсы отнюдь не бедная семья.

Надо бы еще наведаться в Гринготтс. Разузнать, как там семейный сейф. Гоблины не вмешиваются в дела волшебников, ну и отлично.

Роберт вспомнил, что он в маггловской гостинице, и убрал мантию обратно в сумку. Наденет, когда подойдет к «Дырявому котлу». Он войдет в Косой переулок через паб, посидит, послушает новости. «Ежедневный пророк» почитает. Аппарировать сразу в Косой было бы неосмотрительно — мало ли как там все изменилось, пока Роберт странствовал.

«Дырявый котел» на первый взгляд все тот же. Но посетители более молчаливые, более суетливые. Разговоры еле слышно, все говорят вполголоса, опасливо поглядывая по сторонам.

В Косом переулке закрылись многие магазинчики, пабы. Витрины их разбиты или заколочены. Гораздо меньше стало прохожих. По краям тротуара валялся мусор. Неприглядное и тревожное зрелище. Не сравнить с полной движения и жизни улицей из прошлого.

Роберт направился в Лютный переулок, в лавку «Горбин и Бэркс». В семьдесят восьмом он покупал здесь поисковый артефакт «Жди-меня-родня». Громоздкий прибор с обилием трубочек и колбочек определял местонахождение человека. С большой погрешностью, не всегда и не с первого раза, но находил. Чаще всего искали, конечно, родственников. В специальное зелье добавлялась кровь того, кого нужно найти. Зелье помещалось в артефакт. Чтобы узнать результат поиска, следовало внимательно вглядываться во встроенный хрустальный шар. У кого ладилось в школе с Прорицаниями, тому удача сопутствовала чаще.

Прибор стоил неприлично дорого, а точность его оставляла желать лучшего. Радиус действия составлял примерно семьсот километров — наверно, при создании учли размеры Великобритании.

Если под рукой не было крови разыскиваемого человека, то можно воспользоваться и своей собственной кровью, не зря же артефакт назывался «Жди-меня-родня». В таком случае прибор сперва показывал местонахождение того, кто ищет. На каждом следующем шаге, расходуя зелье, перебирались родственники.

Именно так Роберт в конце концов и обнаружил Джейн. Повезло, что она жила в Лондоне, а не покинула страну. Тогда бы и волшебный поисковик не нашел ее.

Перед отъездом на край света Роберт продал артефакт обратно Горбину, за треть изначальной цены. Не тащить же его было в Австралию. Знал бы, взял бы с собой. А тогда казалось — все кончено.

Так как при работе «Жди-меня-родня» применялась кровь, он являлся запрещенным. Министерство магии при Дамблдоре не поощряло магию крови. Странно, ведь сам Дамблдор являлся экспертом по использованию драконьей крови. Он систематизировал двенадцать способов ее применения, это знали все, кому в упаковке шоколадной лягушки попадалась карточка с директором Хогвартса.

Министром магии стал Пий Тикнесс, и политика изменилась: теперь вопросы крови стояли в обществе очень остро, магглорожденных преследовали, обвиняли в краже магии. А артефакты по-прежнему оставались под запретом. Руки не дошли отменить, наверное.

Роберт, опустив капюшон мантии так, чтобы он скрывал все лицо, переговорил с Горбином. Хозяин лавки не узнал Трэверса, или только сделал вид, что не узнал. Таковы негласные правила в Лютном: никто ничего не видит и никого не знает. Во избежание.

На счастье, артефакт находился в лавке. Но Горбин продавал только сам прибор. Зелья в наличии не было. И это являлось огромной проблемой, потому что для улучшения точности работы артефакта и устойчивости состава зелья требовалась великанья кровь.

— Ходят слухи, Хагрид в бегах, — проговорил Горбин.

Трэверс скрипнул зубами. Хогвартский лесничий, время от времени сдавая кровь, выручал зельеваров и получал за то приличное вознаграждение. Если Горбин, у которого есть всегда и все, говорит, что зелья нет, значит, в других местах можно и не искать.

Роберт купил рецепт зелья. Из редких ингредиентов там была не только великанья кровь, но остальное хотя бы можно было купить в Косом или в Лютном. Получив дополнительно пару монет, Горбин рассказал, у каких продавцов точно можно все раздобыть. А на вопрос, где достать кровь, ответил:

— В Британии не найдете.

За отдельную плату Горбин пообещал не продавать артефакт никому, кроме Роберта. Тащить громоздкий и довольно хрупкий прибор туда, где, возможно, водятся великаны, было не лучшей идеей. Все равно придется возвращаться в Британию для проведения поисков Гермионы.

Разочарованный Роберт покинул «Горбин и Бэркс» и поспешил за ингредиентами. Спустя три часа все необходимое уже лежало у него в сумке.

А вот с посещением волшебного банка возникли проблемы. Вход охраняли не только гоблины, там дежурили и служащие Министерства. Они тщательно проверяли всех входящих в двух списках и записывали фамилии в третий. Роберт понял, что ему не светит попасть в банк. Габриэль мог разнюхать, что младший брат вернулся в Британию. Ничего хорошего не вышло бы.

Роберт завернул в проход между домами, ведущий в начало Лютного переулка, и аппарировал в свой номер в «Мандевиль».

Егерь с красной повязкой на рукаве, проходивший здесь почти сразу после этого, на секунду задержался и, втянув поглубже носом воздух, задумался. Потом тряхнул головой с приметной кроваво-красной прядью в темных волосах, махнул рукой и продолжил путь.

* * *

— Нужно ехать во Францию, — сказал Роберт. — Ничего другого не остается. Вся надежда на Мадам Максим.

Джейн прижала ладони к щекам. Да возможно ли это? Чтобы Олимпия продавала свою кровь?

Директриса Шармбатона на словах всегда отрицала свою принадлежность к великаньей расе, однако не всегда нужно словесное подтверждение, чтобы признать очевидное.

— Нужно использовать самый маленький шанс, — убеждал Роберт. Да Джейн и сама это знала. — Другие великаны, как бы это сказать, еще менее доступны. И совсем недоговороспособны.

— И магия на них не действует… Но и с Олимпией все сложно. То есть, например, я прихожу к директору Шармбатона и прошу: нацедите мне вашей крови в пробирку, мне очень надо. И она с улыбкой соглашается? — Джейн не верила в успех. Затея представлялась абсолютно бредовой.

— Хагрид, ради науки, не отказывался.

— Он лесничий, а Олимпия директор… Почувствуйте разницу!

Роберт предпочел бы, чтобы Джейн сидела в гостинице «Мандевиль», пока он разыскивает последний ингредиент. Джейн не собиралась просто так сидеть, она настаивала на том, что им нужен не только ингредиент, но и зельевар. Потому что ни она сама, ни Роберт не практиковались в зельях после окончания школы. И потому, что во Франции нет запретов на магию крови и ни один зельевар не сдаст их Пожирателям смерти. В Лондоне же стало очень опасно.

Как тяжело возвращаться в родные места, но не иметь возможности увидеться с родными.

Джейн с семьей, с Дэвидом и Гермионой, во Франции бывали часто. Зимой ездили кататься на лыжах во Французские Альпы. На маггловских горнолыжных курортах невозможно встретить магов. Конечно же, Джейн и в голову не могло прийти поискать французских родственников, она же абсолютно забыла об их существовании. Летом Грейнджеры ездили в Испанию — проводили неделю-другую в Марбелье или Картахене. Вот если бы они предпочитали Лазурный берег, шанс столкнуться с родней был бы значительно выше — Трэверсы жили недалеко от Ниццы.

В тех же местах предпочли поселиться и несколько известных зельеваров, поэтому именно в Ниццу Роберт с Джейн и направились. Вновь самолетом, на этот раз гораздо быстрее, чем в Лондон из Мельбурна, хотя и с пересадкой в Париже. Прямого рейса Лондон-Ницца не было. Самолет из Лондона прилетал в аэропорт Шарль-де-Голль, а в Ниццу вылетал из Орли. Из одного аэропорта в другой Трэверсы доехали на автобусе.

— Аппарация не столь приятна, но зато мгновенна, — шепнул Роберт на ухо Джейн. Она кивнула.

Из аэропорта Ниццы тоже добирались автобусом по запутанным дорогам, частично пролегающим по склонам гор. В живописном городке под названием София-Антиполис, утопающем в розах, пальмах и соснах, они заселились в крошечную гостиницу. В ней было много свободных номеров и заросший кустами сад, откуда можно было незаметно аппарировать. Неподалеку располагался местный университет и учебные центры крупных компаний. Где много приезжих, там лучше маскировка. Выбирала гостиницу Джейн по принципу равноудаленности от Антиба и Ниццы. И по наличию мест, разумеется. Двойных номеров не оказалось.

— У нас в гостинице хорошая вода, — с гордостью сказал управляющий. — Река очень чистая. Можно пить прямо из-под крана.

Другие поводы гордиться найти было сложнее: номера были крошечные, а настроить в душе температуру воды оказалось задачей не из легких. Но ресторан порадовал разнообразным меню. Сытный ужин подарил Трэверсам хорошее настроение. И, возможно, даже романтическое, но уж больно маленькими были в номерах кровати. Романтику отложили до другого раза и разошлись по комнатам. Молиться, чтобы Мадам Максим оказалась донором.

За завтраком они немного поспорили о преимуществах французских зельеваров перед английскими.

— Сам Николас Фламель живет в Париже! — доказывала Джейн.

— Но не пойдешь же ты к Фламелю за зельем!

— Нет, он не принимает заказов. Но сам факт!

— Разве я против? Пусть зелье сварят во Франции. Из чего? — начал сердиться Роберт. Вместо того, чтобы отправляться по делам, они сидели в ресторане и шепотом спорили. Завтрак закончился, кофе в чашках остыл. Джейн была полна решимости обойти всех зельеваров Лазурного берега и не только. Роберт столь же решительно не хотел отпускать ее одну.

— Пойдем вдвоем, в чем проблема? — недоумевала Джейн.

— Одному проще замаскироваться, — объяснял Роберт.

— Наоборот, — убеждала Джейн, — в курортном городе одиночка привлечет больше внимания, чем парочка. К тому же, ты почти не говоришь по-французски!

Это было правдой. Роберт мог с трудом объясняться на простейшие бытовые темы и совсем не мог читать. Спросить, как пройти, мог, а понять ответ — далеко не всегда. В отличие от Джейн, родившейся во Франции и закончившей здесь школу. И пусть в ее французском слышался английский акцент, все же она много лет говорила на родном языке лишь изредка, но небольшой акцент не помешает общению. Французы очень ценят свой язык, и могут вообще отказаться общаться на английском, даже если и поймут, чего от них хотят.

Поспорив еще столько времени, сколько понадобилось официанту, чтобы принести им свежий горячий кофе взамен остывшего, Трэверсы решили сначала искать специалиста по зельям вместе.

— А зельевары наверняка знают, где достать ингредиенты.

Джейн говорила и говорила, неосознанно оттягивая момент, когда все-таки нужно будет встать из-за стола и идти. На встречу со своим прошлым, ведь в Антибе в любой момент им могли встретиться родственники. Мама, папа, брат… Улицы, по которым Джейн ходила в детстве, одновременно страшили и притягивали ее.

Однако ни в Антибе, ни в Ницце, ни в Каннах ни один зельевар из пяти, к которым они обратились в тот день, не знал, где отыскать кровь великана. Шестой, самый молодой из всех, долго рылся в шкафу, достал потрепанную книгу и протянул Джейн.

— Здесь все, что я знаю о великанах, мадам.

Изданная почти сорок лет назад книга «Воинственные великаны» Гилдероя Локхарта словно бы вернула Джейн в детство, когда она зачитывалась его сочинениями. Но именно эту книгу она не читала.

— Можете забрать, — разрешил зельевар. — И если найдете великанью кровь, приходите, сварю для вас зелье. Рецепт ваш несложный, но ума не приложу, для чего же используется такое странное зелье.

— Не обсуждается, — отрезал Роберт.

— Спасибо вам большое, — поспешила замять грубость Роберта Джейн, подталкивая его к выходу из аптеки.

— Да что на тебя нашло? — спросила она уже на улице.

— Ты строила ему глазки! — вспылил Роберт.

— Ты с ума сошел? Я — глазки? Этому мальчику?

— Так, все, — Роберт волевым усилием успокоился и предпочел сменить тему. — С зельеварами все ясно. Будем искать великанов. Что там пишет великий волшебник Локхарт?

Джейн прижала к груди книгу, словно защищаясь.

Все споры происходили от колоссального напряжения. Нервы, это все нервы. Находиться в городе, где прошло твое детство — забытое, и где живет твоя семья — которая, возможно, тебя уже забыла, и сохранять равнодушие невозможно. Джейн чувствовала, что балансирует между ностальгией, эйфорией и истерикой. Роберт чувствовал это настроение, но так как он не особо умел говорить о чувствах, то разговоры скатывались к вялым перепалкам.

Вечерело. Ужинать решили в Антибе, в ресторане «Мадлен». Расположились на веранде с видом на море. За едой Джейн листала книгу.

— Локхарт упоминает Альбервиль. Мы бывали там с Дэвидом… — слезы появились на глазах Джейн.

— Значит, завтра отправляемся в Альбервиль, — Роберт постарался, чтобы голос звучал мягко. Не хотел расстраивать ее еще больше.

— И никакого маггловского транспорта, — заявила Джейн. — Там достаточно укромных мест для аппарации.

Им подали десерт. Роберт извинился за свое поведение в последнем магазине зельев. Джейн все понимала. Не время ссориться по пустякам, когда предстоит большая работа.

Глядя на пальмы вокруг веранды, гаснущее закатное небо, море, качающее белые яхты, как и двадцать, и тридцать лет тому назад, Джейн с особой остротой чувствовала, что, кроме Роберта, у нее никого на свете нет. Они хорошо поговорили, согласие в их маленькой команде было восстановлено.

Разговоры разговорами, но Джейн нужно было еще кое-что, чтобы окончательно обрести душевное равновесие. «Не игнорируйте потребности тела», — наставляла целитель Ноухау. Выходя из ресторана, Джейн взяла Роберта за руку.

— Идем.

Почти совсем стемнело. По узкой тропке они спустились на пляж. Купальный сезон закончился не очень давно. Пляжные зонтики сложили свои крылья. Шезлонги были собраны в штабеля. Скоро их унесут на зимнее хранение.

Джейн шла чуть впереди. Она дотронулась до крокодилового ремня на джинсах Роберта. И провела ладонью ниже пряжки. Замедлила шаг, чтобы на секунду прижаться к мужчине всей спиной, и продолжила движение к морю.

На пляже они провели около часа. Большую часть времени они в обнимку сидели у кромки воды и смотрели на звезды. А до этого испытывали на прочность деревянный шезлонг, скрипевший, казалось, на весь Антиб и едва не развалившийся под ними, когда Джейн опустилась на член Роберта. Они не раздевались полностью, все же ноябрь не июль, хоть и на Лазурном берегу. Джейн пришлось снять джинсы, Роберт свои только расстегнул. Он поддерживал Джейн за задницу, согревая ее своими ладонями и ненавязчиво контролируя ритм. Очень хотелось запустить руки ей под свитер, трогать спину и грудь. Не стал — она не любила холодных рук.

Она не любила и его, и Роберт это понимал и принимал. Это не мешало ей наслаждаться его ласками. Они много целовались. Джейн соскучилась по поцелуям. А что нет любви, ну что ж. «Я буду любить за двоих», — сказал он как-то еще в Австралии, заметив, как Джейн скептически поджала губы на его очередное признание в любви. Допустим, тогда был не вполне подходящий момент, ему пришлось рассказать Джейн, как он отомстил этому проклятому Энтони.

Джейн полагала, что любить более не способна. Что это не для нее. Ей бы разобраться с восстановлением памяти, призвать к ответу чересчур самостоятельную дочь, придумать, как облегчить состояние потерявшего свою личность мужчины, с которым она прожила полжизни.

А не про любовь какую-то думать.

Но она не могла не замечать, что время от времени испытывает рядом с Робертом некое особое чувство. И это происходит не в постели, нет, там как раз чувства присутствовали, яркие и сильные, но они относились к физиологии. А это, более тонкое ощущение, она не готова была назвать каким-либо определенным словом. Потому что на «любовь», в ее понимании, это не тянуло. «Привязанность»? «Душевное тепло»? «Комфорт»? Не то, не то. Все слова казались слишком грубыми и неточными.

Чувствуя приближающийся оргазм, Джейн слегка отстранилась, чтобы посмотреть Роберту в глаза. Ему нравилось, когда она так смотрит. Ей было несложно, посмотреть.

Море тихо плескалось о берег. Наверху, на освещенной набережной, прогуливались магглы. Кто-нибудь из них мог бы вызвать полицию, если бы заметил происходящее на пляже нарушение общественного порядка. Но никто не заметил, или не захотел замечать. Деревянный шезлонг держался из последний сил. Джейн опиралась руками на плечи Роберта. Еще, еще немного — и она подарила ему секундный сумасшедший взгляд. Он всегда ждал этого момента. Еще несколько движений — и он едва сдержал слова, что так и рвались с языка, глупые, про любовь.

Пока он поддерживал Джейн, чтобы она не упала, надевая джинсы и кроссовки, какие-то магглы вздумали спуститься к воде. Роберт направил в их сторону Репелло Маглетум, и они резко сменили направление. Джейн усмехнулась и сказала:

— Наколдуй Согревающее и давай еще немножко здесь посидим.

Роберт встал, трансфигурировал шезлонг в теплую скамейку. Застегнул джинсы, заправил ремень в пряжку. Присел. Тепло. Джейн, не отводившая от него взгляда все время, пока он одевался, села к нему на колени.

Средиземное море не такое громкое, как Тихий океан. И звезды во Франции совсем другие, не как в Австралии.

И никто больше не приходил к Джейн в сны, хотя с самого приезда с края земли она спала одна.

С пляжа Роберт и Джейн аппарировали прямо в номер, а утром сразу после завтрака покинули гостиницу. Сдали дежурному менеджеру ключи, немного прошлись по улице и перенеслись в Альбервиль, бросив последний взгляд на пальмы Лазурного берега.

Жизнь в Альбервиле текла спокойно и размеренно, город постепенно готовился к туристическому сезону, который начинался в декабре. Пройдет месяц, любители горных лыж съедутся в Альпы, и до конца марта в гостиницах, барах, ресторанах, магазинчиках сувениров и спортивных товаров будет царит оживление, а на горных склонах — азарт и скорость.

Точка, в которой из ниоткуда появились Джейн и Роберт, находилась на каменистой горной тропе, ведущей вниз, в город. Ноябрьское утро было тихим и холодным, поэтому волшебники поспешили извлечь из безразмерных сумок утепленные куртки и шарфы. Одеваясь, во все глаза глядели на окружающий их пейзаж.

— И где же Локхарт нашел тут великанов?

Склоны гор, поросшие густым лесом, хранили молчание.

— И где же нам найти тут волшебников?

Вопросы повисли в прозрачном чистом воздухе.

Неторопливым шагом Трэверсы дошли до центральной улицы примерно за полчаса. Сияющие чистотой витрины кафе и бутиков заставили Роберта с грустью вспомнить разруху, постигшую Косой переулок. Но он ничего не сказал Джейн.

— Жаль, что Локхарт не упомянул ни одного волшебного адреса в Альбервиле, — Джейн слегка стукнула рукой по сумке.

— По-моему, ты слишком полагаешься на этого Гилдероя. Чересчур ему доверяешь, — Роберт был настроен скептически.

— Благодаря его «Путеводителю» я отыскала магический квартал аж в Мельбурне, — заступилась за любимого автора Джейн. — Я с детства обожала его книги. Среди волшебников не так-то много путешественников, а писателей среди них еще меньше. Собственно, я знаю только одного. И это — Локхарт.

— Но ты же не будешь отрицать, что его подвиги, как бы это сказать, чересчур героические?

— Он же писатель! Может, он просто выдумал половину своих приключений!

— Или все, — пробормотал Роберт себе под нос, но Джейн услышала.

— Да ну и что? Зато талантливо все описал. На втором курсе Гермиона с большим воодушевлением читала его приключения. Локхарт даже был их учителем по ЗОТИ! Комплект книг, помню, стоил недешево. Ох, Мерлин, мы же были в Косом переулке, во «Флориш и Блоттс», как раз когда Локхарт презентовал свои книги! Получается, я второй раз видела любимого писателя! Но не осознавала этого...

Первый раз Джейн увидела Локхарта, когда училась на третьем курсе Шармбатона. В Париже вышло французское издание «Самого точного и подробного путеводителя по всем известным краям света». Книжный магазин был битком набит поклонницами обаятельного улыбчивого Гилдероя. Мама уговорила Джейн не стесняться, а подойти за автографом. А Джейн не столько страшилась известного писателя, сколько боялась в толпе потерять маму.

Джейн остановилась, поглощенная воспоминаниями. Картинки из прошлого как наяву вставали перед ней.

— Здесь, в Альбервиле, в феврале девяносто второго проводились зимние Олимпийские игры, — после длинной паузы снова заговорила она. — А за два месяца до них, в декабре девяносто первого, мы с Дэвидом и Гермионой приезжали сюда кататься на лыжах. У Гермионы в Хогвартсе были рождественские каникулы. Тогда она еще проводила их с нами. Потом уже не каждый год приезжала. Да и летом все норовила в гости ускользнуть. К этим, как их, Уизли. Мы с Дэвидом думали, конечно, она волшебница, ей интересно с волшебниками, у них там магия. А мы обыкновенные люди… — Джейн вздохнула. — А раз обыкновенные, то мы заслужили, чтобы она с нами — так?!

Джейн вцепилась в рукав куртки Роберта. Стала трясти и приговаривать:

— Разве так можно?! Как она могла?!

Роберт приобнял ее свободной рукой, прижал к себе. Молчал. Помнил, что и сам хорош.

Джейн несколько раз глубоко вздохнула, уткнувшись лбом ему в плечо. Не стоило устраивать истерику посреди улицы. Рука скользнула в сумку за Успокоительным зельем. «Интересно, а моя мама отвернулась бы от меня, если бы узнала, что я не волшебница?» — эта мысль словно острый нож прошлась Джейн по сердцу. Зубы стукнули о горлышко пузырька с зельем.

Роберт под руку повел Джейн в сторону ближайшего кафе. Усадил за столик.

— Посиди, переведи дух. Я вернусь буквально через пять минут.

Он краем глаза заметил на улице что-то весьма любопытное и хотел убедиться, что ему не почудилось.

Джейн кивнула. Ей и вправду требовалась передышка. Хорошо, что Роберт ушел. Джейн понимала, что нестабильность ее настроения — тяжелое испытание для человека, вынужденного изо дня в день наблюдать то слезы, то эйфорию, то упадок сил, то ледяное спокойствие, сменявшие друг друга по непредсказуемому графику.

Джейн посетила дамскую комнату, где умылась холодной водой и тщательно причесалась. Успокоительное зелье уже подействовало, и Джейн вернулась за свой столик. Из окна виднелись горы. «Как же найти великанов?» Из раздумья ее вывел приятный вежливый голос:

— Добрый день, мадам Гранже.

Джейн вздрогнула. По всему телу прошлась волна жара, потом холода, и сердце словно бы сделало кувырок. Глубоко вздохнув, Джейн обернулась.

Молодой официант стол в проходе между столиками.

— Вам как обычно? — с широкой улыбкой спросил он, протягивая меню.

Джейн выдохнула.

— Добрый день, Анри. Вы меня напугали.

— Простите, не хотел. А что Мион, тоже приехала с вами? — Анри завертел головой, оглядывая пустой зал ресторана.

— Нет, Мион не приехала. Я одна. И спешу, поэтому принесите мне, пожалуйста, горячий шоколад с толчеными орешками, как обычно.

Мерлин. В Антибе, где прошло все детство, получилось не столкнуться со знакомыми волшебниками, а в Альбервиле, куда наведывалась раз в год на неделю, моментально нашелся знакомый маггл. Джейн изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

— Джейн, что случилось? На тебе лица нет.

Роберт сел за столик напротив Джейн.

— Все в порядке. Наверное. Официант узнал меня, — пояснила она.

Роберт нахмурился.

— Ваш шоколад, мадам Гранже, — улыбчивый Анри поставил на столик чашку. — Месье желает что-то заказать? — обратился он к Роберту.

— Нет, спасибо.

Анри отошел в сторону кухни.

— Хочешь, я сотру ему память? — предложил Роберт.

Джейн чуть не пролила на себя шоколад.

— Нет, что ты? Зачем?

— Да так. Для надежности.

Джейн задумалась. Без улыбки посмотрела на Роберта.

— И что, бегать теперь стирать память всем магглам, которые могут помнить Грейнджеров? Соседям? Пациентам? И без вмешательства все забудут. Наверное, уже забыли.

— Но этот же мальчишка помнит.

— В прошлом году ему понравилась Гермиона, он спрашивал разрешения пригласить ее на свидание. Поэтому меня и запомнил.

— Ясно. А у меня появились новости. Местный зельевар месье Флакон открывает свою лавку каждый день ровно в час дня.

— Как тебе удалось это узнать? — восхитилась Джейн.

— Секрет! На самом деле, шел по улице и увидел вывеску. «Волшебные книги и зелья Флакона».

— Так просто? — не поверила Джейн. Скорее допить шоколад!

Когда Роберт привел ее к лавке зельевара, Джейн удивилась еще больше.

— Я помню эту улицу! Вон книжный магазин, куда мы с Гермионой иногда заходили. Но…

Она остановилась. «Мам, я в другой книжный зайду еще, ладно, а вы с папой идите в гостиницу», — как наяву она услышала голос Гермионы. Понятно.

На вывеске красовался трехногий котел, стоящий на толстой книге. И это посреди маггловского города. «Интересно, что же видят вместо котла магглы?» — Джейн напрягла память, но ничего на ум не приходило.

Месье Флакон оказался высоким бледным мужчиной в черном сюртуке. Его нос напоминал орлиный клюв, а в длинных черных волосах пробивалась седина. Он вежливо, но без улыбки поприветствовал посетителей и спросил:

— Чего изволите?

— Нас интересует не вполне обычный ингредиент… — начал по-английски Роберт, но месье Флакон перебил его:

— Я не говорю по-английски.

— Мы ищем кровь великанов, — Джейн решила перейти сразу к делу. Время не ждет.

— О, вы тоже зельевары? Исследователи? — разулыбался месье Флакон, обнажая крупные желтые зубы.

— Исследователи, но не зельевары, — уточнила Джейн.

— Я работал в свое время с этим ингредиентом. Надо сказать, он действительно редкий и, в целом, бесполезный, поэтому рецептов с ним очень мало.

— Почему же «бесполезный»?

Месье Флакон пожал плечами.

— К вашему сведению, для экспериментов с зельями чистая кровь великанов не годится. Эти существа не восприимчивы к магии, на них не действует большинство зелий и чар. То же с их кровью. Я сам проводил исследования. Как-то раз мне удалось заполучить образцы крови настоящего живого великана. Живого — это важно, потому что сразу после смерти в организме начинаются необратимые процессы и свойства всех добываемых ингредиентов меняются. Я приготовил несколько зелий на основе чисто великаньей крови и на основе крови полувеликана. Было удивительно сопоставить эффекты, тем более, что полувеликан и великан были родными братьями, вот как бывает. Результаты меня поразили. Я даже собирался написать статью в «Вестник зельеварения». Для завершения опытов требовалось еще немного крови, но она вся закончилась. Даже здесь, в Альпах, где, по слухам, еще остались великаны, никто не сумеет добраться до них и добыть их кровь. Иногда мне приносят их ногти или зубы, но от них нет никакого толка.

Месье Флакон замолчал, рассматривая что-то на своих полках. Джейн замерла, не решаясь задать вопрос. От которого так много зависело.

— К счастью, буквально пару месяцев назад мне удалось раздобыть еще несколько пробирок полувеликаньей крови. И моя статья уже почти готова! — месье Флакон с гордостью потряс в воздухе кипой пергамента.

— А кровь, кровь у вас еще осталась? — с дрожью в голосе спросила Джейн.

— Вчера вечерней совой отослал остатки коллеге, чтобы он проверил мои результаты, — с чувством глубокого удовлетворения сообщил месье Флакон.

— Спасибо, месье Флакон. Будет очень интересно прочитать вашу статью в «Вестнике зельеварения», — с этими словами Джейн вылетела на улицу.

Все напрасно! Все потеряно! Они никогда не найдут Гермиону!

Роберт догнал Джейн, когда она, пошатываясь, брела по улице и бездумно смотрела на витрины закрытых кафе и бутиков. Не сезон. Не судьба.

— Нужно вернуть книгу, — напомнил Роберт, подстраиваясь под ее шаг.

— Какую книгу? К чему это все? — Джейн была близка к истерике. Слезы катились по щекам.

— Книгу о великанах. Я заставил Флакона назвать адрес. Его коллега живет в Антибе, — сказал Роберт, прижимая Джейн к себе. — Надеюсь, он не успел ничего сварить.

— Что же мы стоим?! Аппарейт!

Снова Прованс. Молодой зельевар — его фамилия оказалась Дежавю — запросил за приготовление зелья двойную цену: за скорость, потому что он откладывал все текущие заказы, и за восстановление доверия месье Флакона, которому придется публиковать статью без проверки.

— Я подозревал, что вы вернетесь.

Скоростная варка зелья должна была занять три недели.

Ожидание тяжело давалось Джейн. Вдруг зелье не получится? А вдруг ее еще кто-то узнает? После встречи с альбервильским официантом Джейн стала бояться выходить на улицу. Роберт настоял, чтобы они поселились в приличном отеле, и снял номер на двоих в «Сент Валери», с отдельными спальнями, просторной гостиной и своим, огороженным, участком сада. В гостиной стоял телевизор с большим выбором спутниковых каналов.

Снова маггловские новости, снова бесконечные мелодрамы. Джейн поняла, что ей надоело наблюдать за чужой жизнью. Воспоминания же о своей были зачастую болезненными. Она то с самого начала перечитывала записи, сделанные в блокноте, то опять принималась записывать. Вспоминать, осознавать, принимать. Пестрая мозаика должна когда-то слиться воедино и принести долгожданный покой. Сейчас же покой только снился, да и то нечасто, в основном, когда рядом спал Роберт. В его присутствии Джейн чувствовала себя получше, однако Роберт не сидел целыми днями в гостинице. Он куда-то уходил после завтрака и возвращался только к ужину, и то не всегда. На вопросы отвечал уклончиво.

Джейн казалось, что она понемногу сходит с ума. Ее захлестывали эмоции. Она словно бы стояла над пропастью. Ей очень хотелось поговорить с целителем Ноухау. Или с кем-то, кому она могла бы полностью доверять. Рядом был Роберт. Несмотря на родство с ним и на близкие отношения, Джейн понимала, что Роберта в первую очередь интересуют именно эти близкие отношения и, случись что, выбирать он будет исходя из своих собственных интересов. Учтет, конечно, все сопутствующие факторы, но себе во вред поступать не станет. Как не стал еще до рождения Гермионы поднимать шум, ставить в известность старшего брата о том, что с его дочерью стряслась беда. Из страха за себя предпочел сбежать на край света и забыть обо всем. И за девятнадцать лет даже письма никому не написал.

Джейн всегда об этом помнила. И рада была бы забыть, но как.

Примерно через пять дней Джейн пересилила страх быть кем-то узнанной на улице. В самом деле, прошло два десятка лет. Она уже не семнадцатилетняя девочка, вчерашняя школьница, а взрослая самостоятельная женщина. Для особого спокойствия Джейн надела темные очки. Она узнала у зельевара Дежавю, где находится отделение совиной почты, и написала мадам Максим короткое письмо с просьбой о встрече. Джейн не позволяла излишним надеждам нарушать хрупкое душевное равновесие, но все же чувствовала потребность прикоснуться к своему прошлому. Джейн оплатила доставку письма, погладила пеструю сову. Сова клюнула ее за палец и улетела.

Ответное письмо пришло тем же вечером. Роберт еще не явился. Джейн собиралась на ужин, одна, когда в окно влетела сова. «В моем кабинете, завтра в три. Олимпия». Олимпия предпочитала говорить с глазу на глаз, а не писать витиеватые письма.

На следующий день Джейн аппарировала в Пиренеи. Шармбатон, как и Хогвартс, располагался в горах. Труднодоступное и качественно зачарованное место служило защитой от проникновения магглов. Волшебники же могли аппарировать на территорию школы, но только на площадь у Большого фонтана.

Джейн не сдержала слезы, оказавшись в родных стенах. Убранство все такое же изящное. Всюду цветы и статуи, слышится негромкая мелодичная музыка. Студенты в идеально отглаженных платьях и костюмах неторопливо переходят из класса в класс, с достоинством приветствуют незнакомую волшебницу, провожают взглядами. Джейн добралась до кабинета директора. Высокие двойные двери распахнулись перед ней.

Олимпия поднялась ей навстречу из директорского кресла.

— О-ля-ля, моя дорогая Жаннет! — воскликнула она. — Я так рада видеть тебя, детка!

Джейн разрыдалась.

Она рассказала Олимпии все как есть. И про потерю памяти. И про маггловскую жизнь. И про дочь-волшебницу. Ей нужен был взгляд со стороны на это все.

Олимпия выслушала внимательно. Даже сказала, что помнит Гермиону.

— Во время Турнира Трех Волшебников я еще удивилась — как девочка похожа на тебя, Жаннет… Мне сказали, что она магглорожденная, но очень сильная ведьма. Я не поверила — сильные маги могут быть только чистокровными.

Джейн не знала, как перевести разговор на тему крови и стоит ли это делать вообще, но случай сам подвернулся. Она подавила неловкость и рассказала, что разыскивает Гермиону и в поисках может помочь кровь великанов. Не знает ли Олимпия, где ее раздобыть.

Мадам Максим долго молчала.

— Моя дорогая, я крайне сочувствую тебе. Но… Кровь… Ведь через кровь можно получить над кем-то почти неограниченную власть… Я не могу давать кому-то свою кровь. Даже если на то есть очень важные причины. Но я могу сама приготовить зелье. У тебя есть рецепт?

Олимпия всегда любила зельеварение и предпочитала быть в курсе всех новинок. Пару лет назад Хагрид написал ей, что собирается в Альпы, забрать от великанов младшего брата. Во время путешествия из разговоров выяснилось, что Рубеус иногда продает в Лютном свою кровь — «всего несколько флаконов, о чем говорить», — чтобы ее использовали для приготовления зелий. «Солидная прибавка к жалованью», — хвастался наивный лесничий. Свою «прибавку» он тратил на приобретение «зверюшек».

У Олимпии тогда случился молчаливый приступ ревности. Как так, англичане, эти островные снобы, проводят эксперименты с кровью великанов, а французские зельевары нет? Свою собственную кровь мадам Максим ревностно оберегала, а вот крови Рубеуса ей жалко не было. К тому же подвернулся уникальный случай — Грохх, младший брат хогвартского лесничего, был настоящим великаном, а не полукровкой, как Рубеус и сама мадам Максим. Уговорить Хагрида «ради науки» пожертвовать «парой капелек крови», своей и брата, удалось, намекнув, что во Франции можно раздобыть абсолютно уникальных «зверюшек». Хагрид сомневался, но перспектива обзавестись новыми питомцами, а также женские чары Олимпии склонили его к верному решению.

Пара капелек крови, общим объемом около трех литров, перешла во владение месье Флакона, бывшего выпускника Шармбатона, весьма талантливого зельевара. Мадам Максим себя тоже не обделила, ведь ценные ингредиенты на дороге не валяются. Рубеусу ничего не сказали. Его внимание поглотили урчащие виноградные улитки, в которых он влюбился с первого взгляда.

Конечно, Джейн ничего об этом не знала. Окрыленная надеждой, она спросила:

— Что я могу сделать для вас, мадам Максим?

Олимпия ответила обтекаемо:

— Посмотрим.

Это могло означать все, что угодно.

Через неделю Джейн вновь была в кабинете директора Шармбатона.

— Добрый день, дорогая. Твое зелье готово.

Что-то с мадам Максим было не так. Она говорила невнятно и сидела в своем кресле, отвернувшись от Джейн.

— Олимпия, что с вами? — обеспокоенно спросила Джейн.

— Ах, моя дорогая. Это так ужасно, не передать словами. Я страдаю от дикой зубной боли. Ввиду моей природы, ни зелья, ни заклинания не действуют. Целители отказываются лечить меня.

Олимпия развернулась к Джейн, и та увидела, что распухшая щека мадам Максим подвязана огромным шарфом.

— О, мне так жаль. Мадам, если бы вы позволили, я могла бы взглянуть, — предложила Джейн.

— А ты что, разбираешься в зубной боли? — невнятно, но заинтересованно спросила мадам Максим.

— Да. Я рассказывала вам. У магглов я восемнадцать лет работала стоматологом — зубным врачом.

— Ведь магглы лечат без магии! — взгляд полувеликанши просветлел.

— Совершенно верно!

Джейн трансфигурировала директорское кресло в стоматологическое. Олимпия внимательно наблюдала, потом не без опасения села в обновленное кресло.

— Не бойтесь, Олимпия. Открывайте рот. Я только посмотрю и немножко потрогаю.

Вот и пригодились купленные еще в Мельбурне, на Рынке королевы Виктории, стоматологические инструменты. Новенький набор был на вид хорош и удобен. Перед покупкой Джейн сомневалась — ну зачем ей эти инструменты, она же теперь вновь волшебница, у нее есть волшебная палочка. Но мягкий блеск медицинской стали завораживал. «Не забывайте, кто вы», — советовала Ноухау. Джейн очень боялась что-нибудь забыть, поэтому через три дня колебаний вернулась в магазин медицинского оборудования и набор купила.

Джейн увеличила рабочие части инструментов при помощи Энгоргио, так же заклинанием продезинфицировала их и приступила к осмотру. Бережно исследовав зубы мадам Максим, стоматолог нашла источник неприятностей. Обломок кости воткнулся в десну между седьмым и восьмым верхними зубами справа. Ткань десны воспалилась.

— Сейчас будет немножко больно, не закрывайте ротик.

Олимпия моргнула, что согласна. Приложив усилие, Джейн извлекла из ее десны инородный предмет.

— Вот и причина воспаления, — она показала кость Олимпии. — Кость застряла в десне.

— Ах, это, наверное, случилось на хэллоуинском пиру! Подавали дивную говядину!

Мадам Максим любила хорошо покушать.

— Действительно, похоже на говяжью. Пожалуйста, раскройте еще раз рот, мне нужно еще кое-что сделать.

Джейн постаралась вычистить застрявшие в межзубных промежутках остатки пищи. Олимпия была эффектной дамой и хорошо следила за собой, но гигиене полости рта не уделяла должного внимания.

— Я выпишу вам рецепт на полоскание, абсолютно немагический, на травах. Кора дуба, ромашка, молодая хвоя. Через три дня все должно пройти.

Джейн помогла своей пациентке встать с кресла и трансфигурировала его обратно в привычное директорское. Олимпия улыбалась во весь рот, хотя отек со щеки еще не спал.

— Спасибо тебе огромное, моя дорогая! Что я бы без тебя делала, ума не приложу.

— Если нужно будет, пишите, мадам Максим.

— Не забудь свое зелье. И еще — вот.

Олимпия протянула Джейн голубой шейный платочек, часть студенческой формы старших курсов.

— Это портал сюда, в Шармбатон. На всякий случай.

Джейн вернулась в Антиб в отличном настроении. Как раз к финальным титрам нового кинофильма. Он назывался, кажется, «Титаник».

Роберт явился в номер поздно вечером, когда Джейн уже легла. Не стал заходить к ней, и свет тоже не включал. Достал из сумки маленький флакон и посмотрел сквозь него на почти полную луну, висевшую в небе над Средиземным морем. Жидкость блеснула темно-красным. «Теперь ты точно не спрячешься!» — криво усмехнулся он.

Джейн не стала рассказывать Роберту о своих визитах в Шармбатон. Подумала, если он не делится, где проводит время, то и она не будет. Зелье, сваренное мадам Максим, послужит для подстраховки, если ее ученик, месье Дежавю, не справится. А если справится, что ж.

Месье Дежавю завершил работу в срок.

— Я был лучшим на своем курсе по зельеварению, — похвастался он, отдавая Роберту зелье.

— Посмотрим, — ответил тот. Джейн тихонько толкнула его в бок.

— Шармбатон готовит отличных зельеваров, месье Дежавю, спасибо за вашу работу, — поблагодарила она.

Роберт предпочел молча расплатиться.

Обратно из Ниццы в Лондон Трэверсы вновь летели на самолете и успели посмотреть только что вышедший фильм «Титаник». Джейн не сдержала слез. Роберт, чтобы она не заметила, в самый драматичный момент шепнул: «Так тебе и надо, щенок».

Гермиона плакала по вечерам. И днем тоже. И иногда утром. Когда думала, что Гарри не слышит.

А он каждый раз слышал, и сердце его разрывалось.

Гермиона изо всех сил старалась успокоиться. Перестать думать о поступке Рона. Перестать думать о родителях. О доме. О Хогвартсе. О своем рыжем коте.

Если не думать, забыть обо всех этих вещах — о друзьях, родных, доме, привязанностях, то не забудешь ли в конце концов самого себя. Останутся знания, ум и книги.

Что делает человека человеком? Что такое предательство?

Гермиона уверяла себя, что ее поступок по отношению к родителям предательством считаться не может. «Я же сделала все ради их блага. Я хотела защитить, спасти. Я не могла рассказать им все как есть, потому что злой волшебник, который хочет убивать магглов потому, что они магглы, звучало бы слишком по-сказочному. Злой волшебник, который разделил свою душу на части и спрятал эти части неизвестно где. А теперь, мам, пап, ваша дочь и ее друзья должны найти эти части и уничтожить их. А злой волшебник будет охотиться за нашими семьями. Поэтому мне пришлось… стереть вам память, мам, пап…»

Гермиона вновь заплакала. А как там Живоглотик? Котик остался в Норе, доме Уизли. До того, как друзьям, тогда еще втроем, пришлось аппарировать со свадьбы Билла и Флер в Лондон, Гермиона спрашивала миссис Уизли, можно ли, если что, оставить кота. Миссис Уизли, занятая подготовкой к торжеству, рассеянно кивнула. «Только если он не будет трогать цыплят», — поставила условие хозяйка Норы. «Живоглотик, миленький, не трогай цыплят», — попросила Гермиона, глядя в янтарные глазищи. Кот презрительно отвернулся. Нужны ему эти птички, когда в сарае столько вкусных мышей. И гномы в огороде.

Рон помнил, что кот остался у его родителей, и не скрывал своего отношения. Какого-то кота там сейчас кормят от пуза, чешут за ушком, а он, Рон, валяется раненый, позабытый-позаброшенный… Гермиону выводило из себя это ворчание. Рон всегда плохо относился к животным, любил одну только свою крысу Скэбберса. Который оказался Питером Петтигрю. Который был повинен в гибели родителей Гарри…

Ох. Завтра же Хэллоуин — годовщина смерти Поттеров.

— Гарри, — позвала Гермиона, — Гарри!

Они уже поужинали и разошлись по своим кроватям. Охранные чары надежно защищали палатку. Прошло больше недели с тех пор, как ушел Рон, а продукты еще не закончились. Раньше ребята выбирались в магазин раз в три-четыре дня. Гермиона заметила, что они с Гарри стали реже готовить и мыть гораздо меньше посуды.

— Гарри! — позвала она еще раз. — Ты спишь?

— Что? — откликнулся Гарри. — Ты звала меня, Гермиона?

— Звала.

— Извини, я тренировал окклюменцию. Дамблдор считал, что это полезно.

— Ох, прости, я не хотела тебе мешать. Очень важно уметь закрывать свое сознание. Я бы никогда не смогла, наверное.

— Уверен, ты способна всему научиться.

Они помолчали с минуту.

— Гарри, я хотела спросить. А ты когда-нибудь был на могиле своих родителей?

— Нет, не был, — через паузу ответил Гарри.

Снова в палатке ненадолго воцарилась тишина, потом Гарри заговорил.

— Ты хочешь сказать, что мы могли бы пойти туда? Вот так просто аппарировать в Годрикову впадину? В деревню, где я родился? И где… родители… — в голосе Гарри слышалось удивление, будто он прямо сейчас осознавал что-то очень важное. — Почему мне раньше это в голову не приходило?

— Мы должны будем замаскироваться, там наверняка за всем следят Пожиратели смерти, — рассудительно произнесла Гермиона, за деловитым тоном пряча свою растерянность. Ей раньше тоже в голову не приходило расспрашивать Гарри, был ли он на могиле родителей. Это же семейное дело. Но теперь, вдали и от своей семьи, и от учителей, наедине с непосильной задачей по поиску проклятых крестражей, имея в качестве наставников только гору книг, она неосознанно искала хоть какую-то внешнюю поддержку. Быть может, в Годриковой впадине, деревне, где волшебники жили вперемешку с магглами, им удастся найти какие-то зацепки и разгадать тайны, которые не пожелал им напрямую раскрыть директор Дамблдор.

Гарри словно прочел ее мысли:

— Дамблдор тоже родился и жил в Годриковой впадине… Как я раньше не подумал об этом? Гермиона, ты самая умная ведьма на свете!

Гарри поднялся с кровати и ходил по палатке взад-вперед. Размахивал руками, взлохмачивал волосы, а они уже отросли у него почти до плеч, потирал шрам. Потом остановился и буквально рухнул на шаткий деревянный табурет.

— Гарри, что такое?! — подскочила к нему Гермиона.

— Шрам… Как в огне… — Гарри хотелось разодрать пальцами лоб, откуда по всей голове расползались волны боли.

— Гарри, быстрее применяй окклюменцию! Очисти сознание! Не пускай его в свои мысли! — засуетилась Гермиона, наколдовала лед и, завернув его в полотенце, приложила к шраму на лбу Гарри. Гарри слегка улыбнулся ей бледными губами.

Полчаса спустя приступ прошел. Гарри сказал, что за последнюю неделю хорошо продвинулся в окклюменции. «Когда кое-кто перестал доставать своими разговорами и вечными жалобами», — подумал он, но ничего не сказал, чтобы не расстраивать Гермиону. Ни Гарри, ни Гермиона не могли пока вслух признать, что им стало значительно легче в быту и настроение стало лучше с тех пор, как Рон их покинул.

Перед сном Гермиона достала «Сказки барда Бидля» и немного почитала. Почему Дамблдор по завещанию оставил ей эту старую потрепанную книгу с рассказами для детей?

Наутро, наспех завтракая, Гарри с Гермионой немного поспорили. Гарри хотел собрать вещи, сложить палатку, чтобы покинуть лес Дин и поискать новое место для лагеря. Гермиона возражала, что неизвестно, как пойдет у них в Годриковой впадине, может быть, придется возвращаться по одному, и чтобы не потеряться, нужно оставить палатку на старом месте как ориентир.

— Ты просто ждешь, что Рон вернется, — заявил Гарри. Это был первый раз, когда он заговорил об их бывшем друге. Гермиона очень удивилась, но не собиралась уступать.

— Да, может быть, и Рон вернется. Именно в те пару часов, пока здесь не будет нас. — Она помолчала. — Ты сам-то в это веришь, Гарри?

— Я много думал обо всем об этом. И о Роне, и вообще… — он не знал, что сказать дальше. Слов было так много, но какие из них самые верные?

— Если мы будем обсуждать «Рона и вообще», мы никуда не соберемся, — сказала Гермиона, нетерпеливо вертя в руках палочку.

— Хорошо. Давай по-твоему — оставим палатку здесь и пойдем, — Гарри принял решение.

Гермиона лучше владела трансфигурацией — а каким предметом она владела не лучше? Она направила палочку на очки Гарри и изменила форму стекол с круглых на прямоугольные, заодно затонировала их. Полотенце превратилось в серую вязаную шапку. Гарри натянул ее на лоб почти до самых глаз. Гермиона оглядела его, взмахнула еще раз палочкой — и короткая куртка Гарри превратилась в длинное клетчатое пальто.

— Я похож на бездомного, — сказал Гарри. — Да так оно, в общем-то, и есть… — Он подпоясал пальто куском веревки и увеличил сходство с бродягой.

Гермиона только покачала головой. Фиолетовый берет, купленный когда-то в Альбервиле, скрыл ее скрученные в узел волосы. Серо-голубое короткое пальто осталось без изменений, оно выглядело достаточно безликим, чтобы не привлекать внимания.

Тридцать первого октября на кладбище в Годриковой впадине из ниоткуда возникла парочка бродяг. На их счастье, шел сильный дождь, и на улице не было прохожих. В церкви шла утренняя служба, слышалось пение хора. Гарри и Гермионе чудом удалось аппарировать на дорожку между могилами, а не на чей-нибудь памятник. Они пошли вдоль могил, всматриваясь в выгравированные имена.

Гермиона заметила странный символ на одном старом камне и присела, чтобы его рассмотреть. Гарри пошел вперед.

— Игнотус Певерелл, — прочитала Гермиона полустершиеся от времени буквы. Над буквами ясно виднелся знак, который был нарисован и на первой странице «Сказок барда Бидля». Треугольник со вписанной в него окружностью, разделенный пополам вертикальной линией. Гермиона хотела было окликнуть Гарри, но вовремя вспомнила, что на кладбище не кричат, да и вообще не стоило кричать имя Гарри, раз уж они в бегах и скрываются, как Нежелательные лица номер один и номер два. Гермиона выпрямилась и поспешила вслед за Гарри.

Он оказался недалеко. Стоял у большого белого памятника. На мраморе четко читались имена Лили и Джеймса Поттеров, даты рождения и дата смерти, одна на двоих. «Последний же враг истребится — смерть», — гласила надпись. Гермиона встала рядом с Гарри, достала палочку, наколдовала красивый венок из белых роз.

— Спасибо, — еле слышно произнес Гарри. Гермиона взяла его под руку, прижалась к плечу. Она могла только догадываться, каково ему сейчас.

Шум дождя скрадывал, приглушал все остальные звуки, поэтому Гермиона не сразу осознала, что стало слишком тихо: пение в церкви смолкло. Значит, служба закончилась и скоро люди начнут выходить на улицу. Но раньше, чем из высоких дверей показался первый прихожанин, заскрипел гравий на дорожке. Прямо за спиной у Гарри и Гермионы.

Не раздумывая ни секунды, Гермиона аппарировала обратно в лес, в палатку. Хорошо, что она крепко держалась за Гарри, а то могло бы получиться, как с Роном. Но оказалось, Гарри тоже услышал приближающиеся шаги и успел сосредоточиться, нацелиться на конечную точку аппарации.

— Давай собираться, — сказали они друг другу в один голос.

На кладбище в Годриковой впадине, тяжело ступая по шуршащему гравию высокими ботинками, человек в кожаном пальто прошел от могилы Поттеров до могилы Певерелла. Там он присел, провел ладонью по мокрым полустертым буквам, по странному треугольному знаку. Поднес влажную ладонь к носу, глубоко вдохнул, презрительно дернул щекой. Подумал, вернулся к памятнику Поттерам и развеял венок из белых роз.

* * *

Гермиона не в первый раз уже упаковывала все их вещи в волшебную безразмерную сумочку. И не в первый раз ей было так тяжело на душе. Им снова повезло, они не попались. Но сколько так будет продолжаться? И повезет ли в следующий раз?

— Гарри, — позвала она друга. — Мне хочется оставить какой-то знак. Вдруг Рон… Вдруг он одумается, вернется…

— И как ему поможет этот знак здесь, посреди леса? — Гарри не отошел еще от посещения Годриковой впадины и говорил то, что думал, не стараясь щадить чьи-то чувства.

— Ну, он будет знать…

— Что знать? Что можно бросать друзей и ничего не будет? Простят и поймут? Извини, Гермиона, как по мне, так это глупо.

— Ладно, пусть глупо. Но я все же оставлю здесь что-нибудь. Вдруг нам самим понадобится вернуться…

— Ты сама себя слышишь, вообще? Зачем нам сюда возвращаться?

— На всякий случай, — упрямо гнула свою линию Гермиона. Она уже сняла с шеи длинный фиолетовый шарф и завязывала его вокруг соснового ствола. — Здесь хорошее, тихое место.

— Мы найдем место еще лучше, еще тише, — уговаривал Гарри. Но Гермиона будто не слышала его, затягивая узел за узлом. Гарри знал, что спорить с ней бесполезно. Он снял охранные чары с полянки, на которой они провели так много времени, сначала втроем, потом вдвоем. Гермиона подошла к нему, они взялись за руки и аппарировали.

На новом месте не было леса. Было большое озеро. Были камни, которым ветер и вода придали причудливые формы.

Гермиона сидела с книгой у самой воды.

— Снова сказки? — спросил Гарри, присаживаясь рядом.

— Да. На могиле Игнотуса Певерелла был точно такой же знак, как на книге, завещанной мне Дамблдором, — Гермиона показала страницу.

— Гермиона! Помнишь, на свадьбе у Уизли! У отца Луны на шее был такой же знак! — взволнованно воскликнул Гарри.

— Не помню, — призналась Гермиона. — Я танцевала с Виктором.

— Только на него и смотрела? — подмигнул Гарри.

— Да что такое? — смутилась Гермиона. — Виктор мой друг. Мы два года переписывались с ним.

— Ого, а я и не знал, — присвистнул Гарри. — Думал, тебе Рон нравится… Ох, зря я это сказал, — повторил Гарри любимую фразу Хагрида, когда Гермиона с негодованием отвернулась.

— Гарри! При чем здесь эти глупости?! Нравится — не нравится, разве об этом сейчас нужно думать! — напустилась на него Гермиона, едва справившись со смущением.

— А что такого? — Гарри прикинулся, что ничего не понимает. На самом деле ему очень любопытно было узнать, кто же нравится Гермионе. Конечно, год назад это точно был Рон, не зря же она так убивалась, когда тот ухлестывал за Лавандой Браун. Даже вон рыдала у Гарри на плече и запускала в Рона злых птичек. Сам Гарри в то время был увлечен Джинни Уизли, но с тех пор что-то изменилось.

— Ничего, Гарри. Ничего такого, — с напускным спокойствием произнесла Гермиона.

— Ну и прекрасно. А ты умеешь запускать блинчики? — перевел тему Гарри.

— Конечно, умею, меня папа научил, — заявила, вставая Гермиона. Она спрятала «Сказки барда Бидля» в карман кофты и оглянулась в поисках подходящего камешка.

— У кого блинчик быстрее утонет, тот готовит ужин, — Гарри протянул ей несколько плоских, обточенных водой, обломков местных скал.

— Я лучше посуду помою, — предложила Гермиона. — А ты умеешь готовить блинчики? — мечтательно спросила она, глядя, как запущенный Гарри камешек прыгает по воде.

— Конечно, умею, тетя Петунья прекрасный педагог и кулинар, — с этими словами Гарри метнул еще один «блинчик». Гермиона засмеялась.

У Гарри камни тонули у самого берега, у Гермионы прыгали чуть ли не до самого горизонта.

— Гермиона, ты колдуешь! — возмутился Гарри, глядя на очередной бульк.

— Нет, ты чего? — обиделась Гермиона. — Хочешь, покажу, как надо?

— Покажи, — согласился Гарри. Он хорошо знал, как, потому что они с Роном… Да, с Роном, частенько швырялись камнями в Черное озеро, особенно после Турнира Трех волшебников: русалки и тритоны не заслуживали никакого снисхождения.

Гермиона встала за спиной у Гарри, взяла его за руку. Когда она показывала ему правильные движения, Гарри приложил все силы, чтобы максимально сосредоточиться на камешках. А не на прикосновениях Гермионы. Наверное, Гермиона почувствовала его старание, потому что она отступила на шаг и сказала, что уже поздно и пора на самом деле готовить ужин. Гарри подчинился и, пока жарил блинчики, изо всех сил очищал сознание.

— Потрясающе вкусно, Гарри! — искренне похвалила друга Гермиона, попробовав первый блинчик. Гарри улыбнулся.

После ужина они вернулись к разговору о непонятном треугольнике.

— Нужно навестить Лавгудов, — сказал Гарри.

* * *

Дорожка вела от низкой калитки к высокому крыльцу. Заросли летающих слив-цеппелинов окружали выкрашенный черной краской дом-цилиндр. Внизу под холмом шумел ручей.

«Настоящий дом волшебников, — подумала Гермиона. — С этой плоской крышей он такой странный и загадочный…» Ей вспомнился ее собственный, маггловский, дом в Лондоне, с обычной покатой крышей, банально-прямоугольными окнами, гаражом и подстриженной лужайкой с обыкновенной зеленой травой. С гостиной, выходящей в маленький сад. «Я не скучаю. Все ради общего блага», — убедила себя Гермиона.

Гарри тем временем уже стучал в дверь. Долго-долго никто не открывал, но вот наконец дверь распахнулась.

Гермиону сильно впечатлили портреты, которые Луна нарисовала на потолке своей комнаты. Друзья, друзья, друзья — вилась затейливая надпись. Гарри, Невилл, Рон, Гермиона, Джинни улыбались.

«Эх, Рон». Гарри и Гермиона одновременно вздохнули.

— Минутку, я только закончу статью для нового номера, — с этими словами Лавгуд повернулся к парящему над столом свитку пергамента и продолжил диктовать: — таким образом, вытащенные мисс Скитер на всеобщее обозрение факты не выдерживают никакой критики. Предлагаем нашим читателям самим разобраться и поделиться своим мнением с редакцией «Придиры».

Прытко Пишущее перо поставило под статьей размашистую подпись. Лавгуд махнул волшебной палочкой, и пергамент со статьей улетел в сторону печатного станка, а на большой письменный стол рухнула, захлопнувшись, книга, которая до этого парила в воздухе рядом с пером и пергаментом.

— «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора», автор Рита Скитер, — прочла на обложке Гермиона.

Гарри мгновенно среагировал:

— Мистер Лавгуд, можно одолжить у вас эту книгу?

— Можете забрать насовсем, — отозвался Ксенофилиус. — Мне не хочется держать подобную литературу в своей библиотеке, а выбрасывать книги у меня не поднимется рука. Но вы разве пришли ко мне беседовать о книгах?

Ксенофилиус подошел к Гарри и в упор взглянул ему в глаза. Гарри выдержал взгляд и ответил:

— И да, и нет.

Ксенофилиус не выказал удивления, но на его лице отразился интерес.

— Дело в том, что в одной из книг мы нашли нарисованный знак… Такой же, как на вашем медальоне, — сказал Гарри. — Гермиона, покажи.

Гермиона вытащила из кармана книгу, протянула ее мистеру Лавгуду и уже набрала воздуха в грудь, чтобы начать давать пояснения, но Гарри слегка толкнул ее локтем. Гермиона проглотила слова и слегка обиделась. Нет, не слегка. Она все выскажет ему в палатке, все!

— О, сказки барда Бидля! — с уважением сказал мистер Лавгуд, открывая книгу. — А вот и знак. Тонко, очень тонко… — Он медленно провел пальцем по рисунку на титульном листе.

— Что означает этот знак, мистер Лавгуд? — спросил Гарри.

— Это знак Даров смерти. Вы читали эту книгу, мистер Поттер? — поинтересовался Ксенофилиус.

— Читал, сэр, — ответил Гарри, слегка покривив душой — он слушал, как читала Гермиона. Наверное, это считается.

Так как Гарри молчал, не зная, что говорить дальше, то Ксенофилиус пригласил их присесть.

— Я принесу чай, если вы не возражаете, — предложил он.

Гарри и Гермиона уселись в кресла рядом с низким столиком. Гермиона молчала, надеясь, что Гарри поймет, как сильно он обидел ее, не дав рассказать мистеру Лавгуду о завещании Дамблдора. Ведь это же очень важно! Гарри разглядывал обстановку в доме Луны. Здесь было много занятных вещей.

Наконец вернулся Ксенофилиус с тремя чашками и двумя чайниками на круглом подносе.

— Вам чай, а я выпью настойку лирного корня. Способствует концентрации внимания, — объяснил Ксенофилиус, наполняя чашки. — Итак, сказки. Я напомню вам сказку о трех братьях, если вы не возражаете…

Прихлебывая горячий чай, Гарри и Гермиона будто бы оказались внутри захватывающей и страшной истории о Дарах смерти. Мистер Лавгуд, будучи редактором журнала, великолепно владел словом.

—… и он ушел вслед за ней по своей воле…

Когда голос мистера Лавгуда умолк, последовала долгая пауза. Гарри осознал, что никогда раньше ему не рассказывали сказок. Гермиона пыталась убедить себя, что это всего лишь старая легенда, ставшая уже мифом. Но факты были налицо — треугольные знаки словно преследовали их. Может, они просто напали на нужный след? Или — на ложный след?

— Вы не знаете фамилию братьев, мистер Лавгуд? — спросила Гермиона.

Ксенофилиус покачал головой:

— Имя их сокрыто в веках…

— А могли они быть Певереллами? — спросила Гермиона.

Ксенофилиус оживился:

— А знаете, вполне могли! Певереллы жили в Годриковой впадине много веков назад…

Гермиона кивнула:

— Мы видели такой же знак на могиле Игнотуса Певерелла. Позавчера.

— Вот видите. А вы считаете существование Даров мифом, — покачал головой Ксенофилиус.

— Но я ничего такого не говорила! — воскликнула Гермиона. Ксенофилиус что, владеет легилименцией? — И по-прежнему считаю, что…

Гарри взял ее за локоть, мягко, но решительно сжал. Он не дал Гермионе сказать больше ни слова, поблагодарил мистера Лавгуда и стал прощаться:

— Спасибо вам, мистер Лавгуд! Вы нам очень помогли. Передавайте привет Луне!

— Луна много рассказывала о вас, — с теплотой произнес мистер Лавгуд. — Она приедет на рождественские каникулы, заглядывайте в гости и вы, мистер Поттер, мисс Грейнджер, — пригласил он. — Луна будет рада увидеться с друзьями, — Ксенофилиус указал на разрисованный потолок.

* * *

Гермиона и Гарри прочитали книгу Риты Скитер о Дамблдоре за два дня. Читали друг другу вслух, по очереди. Разглядывали включенные в издание иллюстрации. Фото молодого Альбуса, фото дома в Годриковой впадине, где проживали Дамблдоры, фото молодого светловолосого юноши, копия какого-то личного письма с подписью «Геллерт» и небрежно начерченным в углу треугольным знаком…

— Геллерт! Это что же? Гриндевальд?! — Гермиона прижала ладони к вискам. — Это еще и знак Гриндевальда?!

Она вспомнила, какая злоба взметнулась во взгляде Виктора Крама, когда он мельком посмотрел на Лавгуда на свадьбе Билла Уизли. Виктор, улыбающийся и милый, вдруг буквально затрясся от ярости. Гермионе с трудом удалось увести его в другую часть свадебного шатра, чтобы отвлечь, пришлось поцеловать его в губы, совсем не по-дружески, а так, как он целовал ее когда-то в Хогвартсе, в библиотеке и не только.

Гермиона закрыла глаза, пережидая нахлынувшие на нее эмоции. Теперь прояснилась причина вспышки гнева Виктора.

Гарри, не видевший эту сцену на свадьбе, спокойно ждал, пока Гермиона сможет продолжать разговор.

— Семья Крама пострадала от рук последователей Гриндевальда, конечно… — вот оно что. А тогда они не успели поговорить с Виктором, потому что на свадьбу напали Пожиратели смерти и нужно было спасаться. «Мерлин, а ведь Рон тогда стоял рядом со мной и Виктором… — вспомнила Гермиона. — И у него тоже появился еще один повод взбеситься».

— Итак, мы выяснили, что знак Даров смерти объединяет Певереллов, Гриндевальда…

— И Дамблдора! — поднял указательный палец вверх Гарри.

— Дамблдора? Но как? — растерялась Гермиона. Об этом не писали в книгах. Ну, разве что Скитер делала намеки, но разве можно ей верить?

— На первом курсе Дамблдор передал мне мантию-невидимку! Мантию моего отца! — Гарри был весь охвачен возбуждением. — Мои предки жили в Годриковой впадине. Может, они и были Певереллами?

— Это мы проверить не сможем, все родословные книги хранятся в Министерстве магии, а туда нам хода нет. Несмотря на все открывшиеся обстоятельства, нам нужно продолжать поиски крестражей, — рассудительно сказала Гермиона. Но Гарри перебил ее:

— Так, Гермиона, стоп. Дамблдор доверил поиски мне. И я считаю, я абсолютно уверен, что нам нужно добыть Старшую палочку!

— Но крестражи! — воскликнула Гермиона.

Она не привыкла видеть Гарри таким решительным. Он всегда, с первого курса, слушался ее. Разговор с мистером Лавгудом очень повлиял на него. И Гермионе это не нравилось! Но, с другой стороны, что плохого в том, что Гарри начинает думать самостоятельно? «Ну, не самостоятельно, а просто прислушался к другому источнику», — поправила себя Гермиона. Она чувствовала, что ревнует. Как так, кто-то оказался более сведущим, чем она. Но авторитет мистера Лавгуда в глазах Гермионы был высок: редактор журнала, хоть и странного, но тем не менее с широкой читательской аудиторией, по определению знал больше, чем не закончившие Хогвартс студенты. И этот новый, подпавший под влияние редактора «Придиры», Гарри, который спорил с ней и отстаивал свою точку зрения, ей нравился. Раньше Гарри с Роном шушукались в сторонке, чтобы она не слышала, а теперь Гарри не с кем стало хихикать за ее спиной и приходится говорить все в глаза.

— Гермиона. Мы не прекращаем поиск крестражей. Мы временно приостанавливаем его, — растолковывал Гарри.

— Ну хорошо. Допустим. Как ты думаешь, сможет Старшая палочка, если она, конечно, существует, уничтожить крестраж? — предположила Гермиона.

У Гарри загорелись глаза:

— Добудем ее — и проверим!

— Но как мы ее добудем? Где ее искать?

— А тебе не кажется, что палочка директора Дамблдора — это она и есть? Бузинная?

— По-моему, Гарри, ты слишком далеко зашел в своих фантазиях. Уже поздно, давай ложиться спать.

— Ничего не поздно! Самое время! Надо действовать. Сегодня, сейчас! Нам нужно в Хогвартс!

— Гарри, но уже ночь, — пыталась образумить друга Гермиона, но сама уже поняла, что сморозила глупость.

— Надо подождать до утра, пока проснутся Кэрроу и Снейп, Филч тоже, — подмигнул ей Гарри.

— Хорошо-хорошо, но давай все обдумаем, подготовимся…

— Нечего думать, — Гарри было не остановить. — Аппарируем к Запретному лесу, поближе к домику Хагрида. Под мантией-невидимкой пробираемся к могиле директора. Забираем палочку — и возвращаемся сюда.

— Нет, в этот раз сюда мы возвращаться не станем, — возразила Гермиона. — Собираем вещи и меняем расположение.

— Давай тогда договоримся, где встречаемся, если вдруг что, — предложил Гарри. Он удивился, что Гермиона согласилась поменять место стоянки, но всецело поддерживал это решение.

Гермиона направила палочку в свою волшебную сумочку.

— Акцио, путеводитель по Великобритании!

К ней в руки выпрыгнула книжка в яркой бумажной обложке.

— Давай посмотрим… Например, Миллбрук. Подойдет? Это в Корнуолле, на побережье. Мы там как-то устраивали пикник, с родителями…

— Вполне подойдет, — согласился Гарри. Миллбрук так Миллбрук. Ночью магглы все равно не заметят, если кто-то аппарирует посреди пустой улицы.

— Там есть озеро. Давай у озера, — определила точку Гермиона. Гарри вгляделся в карту.

На том и порешили: из Хогвартса они аппарируют в Миллбрук. А там действуют по обстановке.

* * *

Домик Хагрида стоял пустой. Огни в окнах Хогвартса не горели. Замок казался необитаемым.

Гарри и Гермиона с трудом поместились под мантией-невидимкой. «Есть же Дезиллюминационное заклинание», — взывала к разуму Гермиона. Но Гарри был непреклонен — на поиски Старшей палочки надо идти с талисманом в виде мантии-невидимки. «Хорошо, но из-под нее будут торчать наши ноги!» — и только тогда Гарри согласился на применение заклинания. Но мантию все равно надел.

Вот и беломраморный саркофаг.

Не приближаясь вплотную, Гермиона направила палочку на могилу Дамблдора. Гарри наблюдал за обстановкой. Все тихо.

— Фините Инкантатем!

Ничего не произошло. Тогда Гермиона наколдовала привычную уже формулу защитного купола, как каждый день делала в лесах. И только потом под куполом раздалось:

— Депульсо!

Белая плита, закрывающая могилу сверху, раскололась надвое. Часть, закрывавшая изголовье, съехала на землю, а часть осталась на месте.

— Простите, директор Дамблдор. Это для общего блага, — пробормотал Гарри, подтягиваясь на руках, чтобы залезть наверх. Он лег животом на оставшуюся часть верхней плиты и заглянул внутрь.

— Ну, как? Есть палочка? — шепотом спросила Гермиона. Ей было очень не по себе, как и Гарри, но она гнала прочь любые мысли, кроме мыслей о деле.

— Да, — ответил Гарри. Одолевая подступившую тошноту, он протянул руку и вынул палочку из холодных рук директора. — Простите, директор, — еще раз повторил он.

— Простите, директор, — Гермиона погладила мраморную стенку саркофага.

Гарри спрыгнул на землю. У него было такое лицо, что Гермиона не нашлась, что ему сказать. Она снова направила палочку на саркофаг и произнесла:

— Вингардиум Левиоса! Репаро!

Верхняя часть разбитой плиты взлетела с земли, словно перышко, легла на свое законное место и приросла к остальному саркофагу. Будто ничего и не было.

Гарри взял Гермиону под руку.

— Миллбрук! — и друзья исчезли в вихре аппарации.

До рассвета было еще далеко. Окна Хогвартса оставались темными.

— Миллбрук, Корнуолл, — произнес чей-то голос во тьме кабинета директора школы.

В Миллбруке Гарри и Гермиона пробыли недолго. Аппарировав из Хогвартса, они очутились на берегу озера в достаточно обжитой местности.

— Нужно где-то переночевать, — сказала Гермиона.

Гарри не ответил. Его не отпускали мысли о Дамблдоре, чей вечный покой он потревожил получасом ранее. Перед глазами стояло неживое умиротворенное лицо, знакомое и незнакомое.

Узловатую палочку Дамблдора Гарри положил во внутренний карман куртки. Ему казалось, что она холодит ему грудь, передавая холод рук своего прежнего владельца. Когда он потянул палочку там, лежа на могиле, пришлось приложить усилия, чтобы вынуть ее из пальцев директора. Это все ради общего блага, но через что приходится каждому переступать ради этого общего блага, это личное дело каждого. Гарри тряхнул головой, чтобы прогнать ненужные мысли. Цель обозначена, решение принято, надо действовать. Отчего только так тяжело на душе.

Гермиона потянула Гарри за рукав.

— Идем к морю.

Гарри послушно пошел, не видя ничего вокруг, в такт шагам кивая своим мыслям. «Последний же враг истребится — смерть», — вспомнилось ему.

Ночь надежно скрывала две фигуры, тихо ступавшие по мостовой. Они беспрепятственно миновали пустынные улицы Миллбрука и вышли на берег моря.

Гермиона повела Гарри к эллингам. Оценив обстановку, насколько это возможно среди ночи, выбрала самый дальний и заброшенный на вид. Открыть замок не составило труда.

— Вряд ли сюда кто-то придет до весны, — вполголоса проговорила она, закрывая дверь и запирая ее заклинаниями. Наколдовала Люмос и огляделась. На стапелях стояла небольшая яхта, на стенах были развешаны сети, на полу стояло несколько перевернутых лодок.

— Никогда не видел вблизи яхту, — сказал Гарри.

— Сейчас и внутри побываешь, — ответила Гермиона. — Будем спать в каюте, так безопаснее.

— Но как мы туда залезем?

— Аппарируем. Помнишь, как Фред и Джордж на Гриммо пугали миссис Уизли? То тут возникнут, то там.

Гарри улыбнулся, вспомнив проделки близнецов. Рождественские каникулы в доме Сириуса сейчас казались таким далеким, но таким светлым воспоминанием, полным уюта и семейного тепла.

— Гарри! — голос Гермионы донесся откуда-то сверху. Она махала ему с палубы яхты. — Давай сюда!

Гарри быстро прикинул конечную точку и аппарировал.

Гермиона уже вскрыла дверь каюты и зашла внутрь.

— Что ж, вполне подойдет, чтобы выспаться.

В каюте имелись две узкие койки, застеленные шерстяными одеялами.

— Ты хочешь есть? — спросила Гермиона. — Я просто умираю с голода от всех этих приключений!

Гарри, присевший на койку, сперва хотел отказаться, но понял, что просто так не уснет.

Гермиона тем временем уже достала из волшебной сумочки несколько сэндвичей.

— Это у нас ужин или уже завтрак? — пошутил Гарри.

Гермиона, обрадованная, что он начал разговаривать, ответила:

— Это ночной дожор!

Она произнесла любимое словечко Рона. И пару секунд спустя поняла, что не испытывает по этому поводу никаких негативных эмоций. Это просто слово. Никаких болезненных ассоциаций. Пожав плечами, она подогрела сэндвичи заклинанием, отчего сыр расплавился и растекся по булочкам.

— Чересчур горячо, — огорчилась Гермиона.

— В самый раз! — поднял вверх большой палец Гарри. — Кстати, ты не могла бы убрать в сумку… — Гарри протянул Гермионе бузинную палочку, рукояткой вперед. — Мне кажется, она очень холодная…

Гермиона без лишних вопросов положила палочку в сумку. Не затягивая тесемки, она вгляделась внутрь сумки.

— Что-то ищешь? — прожевав второй сэндвич, спросил Гарри. У него не было привычки разговаривать с набитым ртом.

— Чайник куда-то запропастился. — Гермиона шарила рукой в глубине сумки. — И чашки.

— Вон же на полке стоят чашки. Хочешь, я подогрею воду?

Гарри дотянулся до шкафчика, достал две чашки и с помощью заклинания Релашио наполнил их кипятком. Гермиона выудила из сумки пачку чайных пакетиков. Согревшись горячим чаем, Гарри и Гермиона легли и проспали остаток ночи и почти весь следующий день. Их никто не побеспокоил, магглоотталкивающие чары помогли.

— Нам нужно переместиться куда-то, где точно никого нет, и попробовать уничтожить крестраж.

— Мне на ум приходит опять Королевский лес Дин, — предложила Гермиона, убирая в сумку чашки. — Не потому, что Рон может вернуться. А потому, что в заповеднике по определению мало кто ходит.

— Лес Дин же большой? Я в целом согласен, но что если нам выбрать другое место? Не то, которое ты пометила? А то в лесах, конечно, мало кто ходит, но нам любые встречи сейчас не нужны.

— Лес Дин большой, — согласилась Гермиона. Она шарила рукой в сумке, поправляя находившиеся там вещи. — Ох, опять книги рассыпались…

Гарри и Гермиона аппарировали на новое старое место — в Королевский лес Дин — прямо из каюты яхты, из эллинга на берегу моря в Миллбруке.

— Королевский лес Дин, — произнес чей-то голос в тиши кабинета директора Хогвартса.

* * *

Ничего у них не получилось. Палочка Дамблдора не смогла уничтожить крестраж. Медальону ничего не делалось, какие только заклинания не посылали в него Гарри и Гермиона. Гарри даже решился на Убивающее, но и оно ни царапины не оставило на медальоне. От попадания зеленой вспышки он только завизжал, но когда его осмотрели, продолжал иррационально пульсировать и тикать, как дьявольские часы.

Гарри приуныл. Гермиона читала книги.

День за днем осень перетекала в зиму. Лес начало заносить снегом.

— Проклятый медальон! Как будто черти его в кипятке закалили! — в сердцах бросил Гарри. Он чувствовал разочарование оттого, что его план не сработал и, наверное, это была не Старшая палочка.

— Что? Что ты сказал? — переспросила Гермиона, поднимая голову от очередного тома.

Гарри, подавая ей чашку с горячим чаем, повторил:

— Черти в кипятке закалили…

Гермиона задергала шнурком на сумочке, направила внутрь палочку:

— Акцио, «История Хогвартса»!

Вылетевший фолиант за малым не ударил Гарри в нос и тяжело шлепнулся на стол.

— Что такое, Гермиона? — Гарри давно не видел подругу в таком приподнятом настроении.

— Сейчас, сейчас… — она лихорадочно листала огромные пожелтевшие страницы. Раскрытая сумка валялась тут же на столе. — Вот, смотри!

— Меч Гриффиндора. Изготовлен гоблинами. Принадлежал Годрику Гриффиндору, — прочел Гарри.

— Дальше, дальше. Вот! — палец Гермионы застыл на нужной строке.

— Принимает в себя только то, что его закаляет, — прочел Гарри. — И что?

— Ты убил василиска мечом Гриффиндора! Он весь пропитан ядом!

— Яд василиска уничтожил дневник Тома Риддла!

Гермиона кивнула. Глаза ее сияли. Гарри не разделял ее восторга.

— Осталось добыть меч Гриффиндора, сущий пустяк.

— Вообще, Дамблдор завещал его тебе! Помнишь? И мы по крайней мере знаем, где он находится. В кабинете директора Хогвартса!

— Невилл, Луна и Джинни пытались выкрасть его оттуда. Помнишь, Рон говорил, что их сурово наказали?

Гарри взглянул на Гермиону, опасаясь, что воспоминание о Роне может по-прежнему причинить ей боль. Но Гермиона и бровью не повела.

— Да, помню, назначили отработку с Хагридом, — усмехнулась она. — Как нам когда-то на первом курсе, помнишь? Когда мы отправили дракончика Норберта в Румынию?

— Славное было время, — согласился Гарри. — Теперь пробраться в Хогвартс будет посложнее.

— Что-нибудь придумаем, — сказала Гермиона, убирая книги в сумку и завязывая ее шнурком.

Так и этак они думали и прикидывали несколько дней. Проникнуть в кабинет директора при живом директоре совсем не одно и то же, что обнести могилу директора мертвого. Гарри уже совершенно оправился от потрясения, даже пытался шутить.

— Гарри Поттер — расхититель гробниц! Тайна саркофага раскрыта: палочка совсем не та, за кого себя выдавала!

Гермионе эти шутки не нравились. Она неодобрительно качала головой и не поддерживала подобные разговоры.

— Не злись, — говорил Гарри. — Я провел с Дамблдором его последние часы и видел, как он умер и как упал с башни. Не могу поверить, что его больше нет. Хотя и видел его мертвым несколько раз. Проклятый Снейп! Убийца! Пожиратель смерти! Ненавижу его!

На это Гермионе было нечего возразить.

Как же пробраться в Хогвартс?

Как-то раз вечером Гермиона обновляла заклинание, вызывающее голубой огонек. Он мог гореть в банке целую ночь. Гарри тоже пробовал повторить заклинание, но у него огонек получался оранжевым и чересчур сильным.

— Смотри, вот как надо.

Гермиона не оставляла попыток научить друга полезным бытовым вещам.

Вдруг голубой огонек увеличился примерно раз в пять. Гермиона воззрилась на свою палочку, проверяя в порядке ли она, а Гарри следил за огоньком, который плыл по поверхности стола.

— Гермиона, смотри!

Оказалось, что это не наколдованный огонек, который продолжал спокойно мерцать в своей банке. А сотканный из света чей-то патронус.

Сияющая величавая лань кивнула изумленным друзьям и выплыла из палатки.

Гарри бросился за ней.

— Гарри! Подожди!

Стиснув в кулаке палочку, Гермиона выбежала из палатки вслед за Гарри.

Он был уже далеко. Призрачная лань вела его вглубь леса.

Догоняя Гарри, Гермиона два раза поскользнулась и упала, больно ударилась коленом. Пока вставала, Гарри скрылся из вида. Стемнело, и следы Гарри становились неразличимы. Гермиона наколдовала Люмос, чтобы хоть что-то разглядеть. Ничего. Гермиона убрала Люмос и наколдовала Гоменум Ревелио, чтобы обнаружить присутствие человека. Тонкий, как паутинка, лучик света протянулся от ее палочки на другую сторону небольшого оврага и пропал за пригорком. Прихрамывая, она добралась до круглого озера, затянутого льдом.

На берегу никого не было. Ни чужого патронуса, ни Гарри. Посередине озера во льду зияла дыра с неровными краями. Неспокойная черная вода выплескивалась на поверхность льда, словно зелье, выкипающее из котла.

Гермиона подбежала к проруби. Ноги чувствовали стук, исходящий из-под воды. Люмос Максима осветил озеро. Гермиона присмотрелась и увидела с обратной стороны льда лицо Гарри. Он старался разбить лед каким-то металлическим предметом. Движения его становились слабее и слабее.

— Редукто! — заклинание вспороло ледяной склеп.

Над водой показалась голова Гарри, он сделал судорожный вдох. И почти сразу же какая-то мощная сила снова утянула его под воду.

— Асцендио! — только бы успеть.

Сила заклинания выдернула Гарри наружу. Он висел кверх тормашками, с него лились потоки ледяной воды. В одной руке он сжимал меч Гриффиндора, а другой рукой держал на шее медальон-крестраж, который явно сопротивлялся и тянул его обратно в прорубь.

Гермиона левитировала Гарри на промерзший берег озера, бережно поставила на ноги.

— Видала?! Меч! — похвастался Гарри. Замерзшую руку свело судорогой на рукояти.

Он бросился в прорубь в одежде и обуви, как был.

— Гарри! Сумасшедший!

Гермиона обняла его и тоже моментально промокла. Лицо Гарри было абсолютно белым, а губы посинели. Так что вряд ли он в полной мере сумел прочувствовать поцелуй, которым наградила его Гермиона вне себя от радости, что он спасен.

Гермиона высвободила меч из рук Гарри и сняла крестраж у него с шеи. На шее остались синяки и порезы, оставленные цепочкой медальона, когда он пытался утопить Гарри. Гермиона произнесла Высушивающее заклинание. Джинсы, куртка и кроссовки Гарри начали испускать клубы пара.

— Гарри! — у Гермионы не было слов, чтобы выразить возмущение его безрассудным поступком. Бросился как в омут головой, в прямом смысле этого слова!

— Надо уничтожить крестраж! — стуча зубами, выговорил Гарри, указывая на медальон и меч, лежащие рядом на земле.

— Сперва высушим тебя, — возразила Гермиона. — А то ты заболеешь. — Она обрела потерянную было рассудительность.

— Высуши и себя тогда уж, — Гарри кивнул на ее промокшее пальто. На его волосах образовался иней. Но он не чувствовал холода.

Исходящее от медальона тиканье стало громче. Крестраж словно чувствовал скорую погибель.

Гарри поднял его с земли, зажал в руке. В паре шагов обнаружился большой плоский камень, на него Гарри и пристроил медальон.

— Гермиона, давай ты, — свободной рукой он указал на меч.

Гермиона не стала возражать. Как только она коснулась рукояти меча, крестраж зашипел:

— Грязнокровка! Как ты смеешь трогать реликвию, принадлежащую великим Основателям Хогвартса?! Твои ничтожные руки недостойны пачкать вещи великих магов! Мерзкая ничтожная девчонка, уничтожившая память собственных родителей!

— Гермиона, не слушай его! Бей! — закричал Гарри.

Гермиона и не собиралась слушать. Она изо всех сил замахнулась и ударила мечом по крестражу.

Страшный визг разнесся над лесом. Из покореженного медальона вылетел сгусток угольно-черной тьмы, который быстро развеялся в морозном воздухе.

Гарри и Гермиона проводили его взглядами.

— Тяжелый, — сказала Гермиона, опуская меч, чтобы он опирался на землю. Гарри подошел и забрал меч из ее руки. Положил его на камень. Обнял Гермиону.

— Ты ничего не хочешь повторить? — спросил он.

— Сумасшедший, — тихо сказала Гермиона.

Зимнее купание не прошло даром: Гарри все-таки заболел.

Когда они вернулись в палатку, Гермиона заставила его переодеться в сухую одежду.

— Но ты же высушила меня заклинанием! — возражал Гарри.

— Не спорь, пожалуйста.

Гермиона старалась говорить твердым голосом и вести себя с Гарри построже, потому что не до конца понимала, как же так вышло с поцелуями. Они же друзья! Друзья же не целуются!

Ко всему прочему, почему-то Акцио в волшебной сумочке стало срабатывать через раз. То есть прилетало что-то на каждый призыв, но иногда совсем не то, что нужно. Вместо чая — тарелка, вместо сухих носков — банка горошка, вместо книги — мел или зелье. С большим трудом Гермиона добыла для Гарри из недр сумочки новое шерстяное термобелье — облегающие рейтузы и свитер из тонкой мериносовой шерсти.

— Надевай скорее, будешь как альпийский горнолыжник! А я пока носки откопаю… — Гермиона вновь склонилась над сумочкой.

— А ты? — Гарри готов был защищать справедливость там где надо и не надо.

— Я же не ныряла в прорубь. Вот и носки. — Гермиона протянула Гарри толстые желто-розовые вязаные носки. — Сама вязала.

— Это мне прям все снимать? А потом надевать? — он правда не понимал, или валял дурака. Да что такое?

— Гарри! С каких пор проблема переодеться?! Прям все снимать, вообще все, а потом вот это надевать, — Гермиона ткнула пальцем в стопку одежды.

Гарри переоделся, выпил чаю, лег в кровать. Гермиона укрыла его вторым одеялом.

— Мне же не холодно. Даже наоборот, жарко, — Гарри откинул одеяла.

Гермиона потрогала его лоб.

— Температура! Ну кто тебя просил нырять?! Ты не мог меня подождать?

— Не мог. Понимаешь, патронус вдруг исчез. А на дне что-то сверкнуло. Я посветил Люмосом, а там меч.

Гермиона покачала головой.

— То, что крестраж уничтожен — это хорошо. А то, что у тебя температура — нет.

— Ничего, пройдет. Есть же зелья всякие…

— Придется все из сумки вытряхивать и искать — Акцио не справляется.

— Может, завтра тогда? Сейчас спать очень хочется.

Гермиона, как дочь врачей, не могла откладывать на завтра то лечение, которое требовалось сегодня. Бодроперцовое зелье затерялось неизвестно где в бездне сумочки, но упаковка обычного парацетамола обнаружилась в пачке с печеньем.

— Выпей, должно помочь, — Гермиона протянула Гарри таблетку и чашку с водой.

— Спасибо.

Гермиона направилась за перегородку к своей кровати.

— Спокойной ночи, Гарри.

— Спокойной ночи, Гермиона.

Ей еще нужно было разобраться с кучей одежды и обуви. Взмах палочкой, другой, третий — очередное Высушивающее, Очищающее заклинания. Сами по себе вещи не просохнут как следует, вечная сырость в сочетании с холодом требовали активных мер. Но вот, кажется, и все. Можно ложиться и доспать остаток ночи.

— Гермиона?

— Гарри? Ты не спишь?

— Мне очень холодно. У нас есть еще одеяло?

Гермиона взяла со своей кровати одеяло. И подушку.

— А как же ты?

— Тебе придется подвинуться.

Неимоверно хотелось спать и придумывать какие-то еще варианты мозг просто отказывался.

Гарри с воодушевлением зашевелился, освобождая побольше места с края.

— Но только без глупостей! — предупредила Гермиона, ложась рядом с ним и наколдовывая Согревающее между первым и вторым слоем одеял. — То, что мы… Это не значит, что…

— Я понял, понял, — поспешил сказать Гарри. — Друзья не целуются.

Гермиона кивнула.

— Но мне понравилось, — продолжил Гарри. — А тебе?

— Гарри! Без глупостей!

Кровать была узкой, и улечься не дотрагиваясь друг до друга на ней было просто нереально. Повозившись так и эдак, Гарри и Гермиона наконец устроились, чтобы и не упасть, и согреться, и заснули.

* * *

Утром Гермиона начала выкладывать все из своей волшебной сумочки.

— Нужно обновить заклинание Безразмерного Расширения, — говорила она. — Странно, что произошел сбой поиска… Акцио, книги! Акцио, посуда! Акцио, продукты!

Вылетающие из сумочки вещи Гермиона раскладывала на столе, скамейках, табуретках и кроватях. Гарри наблюдал за происходящим из-под одеял. Гермиона не разрешила ему вставать, напоила чаем и Бодроперцовым зельем. Теперь он пускал из ушей клубы разноцветного дыма.

Меч Гриффиндора, бузинная палочка и раскуроченный медальон Слизерина лежали в центре стола на самом видном месте. К ним присоединился золотой снитч и свернутая мантия-невидимка.

— Гермиона, сколько же у тебя книг! Как в Запретной секции! — изумлялся Гарри. — Откуда?

— Что-то из «Флориш и Блоттс», что-то из кабинета Дамблдора… — неохотно пояснила Гермиона.

— А что-то — из библиотеки Блэков! — в палатке раздался незнакомый мужской голос.

Одной из последних извлеченных из сумочки вещей оказался портрет в большой потемневшей раме.

—Кто это? — удивился Гарри.

Гермионе очень хотелось запрятать портрет куда подальше или по крайней мере наложить на него Силенцио, но это было бы слишком невежливо и радикально. Она поставила портрет на табуретку, прислонив его к столу и развернув лицом к Гарри.

Портрет молчал. Изображенный на нем пожилой волшебник в богатой мантии нетерпеливо поглядывал на Гермиону.

— Быть может, вы нас представите? — наконец не вытерпел он. — Или вас не учили хорошим манерам? Неудивительно! Вот в мое время…

Гермиона не стала показывать, что слова нарисованного волшебника задели ее. Он ведь всего лишь портрет. И она чувствовала вину перед ним, за то, что унесла его из дома на площади Гриммо, 12. Но это же ради общего блага! Портрет подслушал их планы по проникновению в Министерство и мог проболтаться. Кому-нибудь. Наиболее светским тоном Гермиона произнесла:

— Сэр Финеас Найджелус Блэк, познакомьтесь, пожалуйста, с Гарри Поттером. Гарри, сэр Найджелус — один из бывших директоров Хогвартса.

Сэр Найджелус кивнул. Гарри сказал:

— Очень приятно познакомиться с вами, сэр.

— Я слышал, вы являетесь наследником Блэков, мистер Поттер, — с горечью в голосе сказал портрет.

— Это так, сэр. Сириус Блэк завещал мне все свое имущество.

— Ваша бабка ведь тоже из Блэков? Дорея, верно?

— Да, сэр. Дорея Блэк, по мужу Поттер.

— Моя внучка. — Финеас Найджелус помолчал. — Это с вашего разрешения, мистер Поттер, издания из библиотеки Блэков оказались в этом… артефакте? — Блэк указал рукой куда-то себе за спину, где, по его расчетам, находилась волшебная сумочка.

— Разумеется, сэр, — не моргнув глазом соврал Гарри.

— Хорошо. А книги из библиотеки Хогвартса?

— Я одолжила их, на время, — выступила вперед Гермиона с вывернутой сумочкой в руках.

Сэр Найджелус, не удостоив ее взглядом, обратился к Гарри:

— Вы же понимаете, что книги нужно вернуть?

— Мы вернем, непременно, — пообещал Гарри. — В настоящее время это невозможно. Директор Снейп — Пожиратель смерти, и наша встреча с ним крайне нежелательна.

— Директор Снейп не желает вам зла, поверьте, — убедительно сказал Блэк, наклонившись вперед.

— Он убил Дамблдора! — воскликнул Гарри.

— Иногда все не так, как кажется на первый взгляд.

— Я был на Астрономической башне! И все видел своими глазами!

— Даже свои глаза могут обманывать, — назидательно сказал Блэк. — Кстати, откуда вы взяли меч Гриффиндора? Он веками хранился в шкафу в кабинете директора Хогвартса, не так ли?

— Выловил из озера, — ответил Гарри.

— А как он попал в озеро?

— Мы не знаем, сэр.

В самом деле, как меч очутился в озере? Чей патронус указал путь? Гарри отказывался верить в очевидное. Не может быть. Потому что не может быть никогда!

— А как вы узнали, что меч Гриффиндора у нас? — спросила Гермиона.

— Он поцарапал мою раму и едва не проткнул мой холст! — возмущенный сэр Найджелус снизошел до ответа Гермионе. — В вашей безразмерной сумочке все же бывает тесновато! Кто зачаровывал ее?

— Я сама, сэр.

— Не может такого быть! Эти чары даже в мое время были доступны лишь избранным мастерам.

— Я изучила их по книге.

— Ясно, — сэр Найджелус наградил Гермиону нарочито скептическим взглядом. Однако не смог долго сдерживать эмоции и добавил: — Потрясающе! А почему вы вынули все вещи? — Блэк окинул взглядом заваленные книгами и прочей утварью кровати и стулья.

— Перестало как полагается работать Акцио, — пояснила Гермиона. Она нуждалась в совете опытного волшебника. Директор Хогвартса мог бы предложить что-нибудь, если бы захотел.

— Что-то создает помехи, — задумчиво сказал Блэк.

Гарри и Гермиона взглянули на сломанный медальон Слизерина.

— Что там? — спросил Блэк. Ему не было видно стол, портрет стоял к нему обратной стороной холста.

Гарри и Гермиона переглянулись. Гермиона взяла со стола медальон и показала его сэру Найджелусу.

— Мерлин! Что вы сделали с реликвией Слизерина? — сэр Найджелус, как и все Блэки, за исключением Сириуса, учился на Слизерине.

— Из-за этой реликвии погиб ваш правнук, Регулус Блэк, — сказал Гарри.

Несмотря на то, что Гермиона делала страшные глаза и всем своим видом призывала Гарри молчать, он рассказал сэру Найджелусу, что и почему случилось с Регулусом. Нелепая, ненужная откровенность? Но Гарри чувствовал, что так надо поступить, он словно бы снова выпил Фелис Фелицис, как тогда на пятом курсе перед встречей с Горацием Слизнортом. Просто был убежден, что именно так — правильно.

Блэк не выдаст его, потому что признал Гарри частью семьи, и беседовал с ним как с наследником. Для древнейшего и благороднейшего семейства Блэк свои родственники были превыше всего, превыше общего блага или преданности всяким новоявленным самозванным Темным лордам.

Гермиона сидела на табуретке вне поля зрения портрета, комкала в руках сумку.

Сэр Найджелус долго молчал.

— Все-таки ломать вещи, имеющие историческую ценность, не есть хорошо, — наконец изрек он.

— А заколдовывать их темнейшей магией — хорошо? — возмутился Гарри.

— Нет, тоже плохо.

— Гарри! — вскочила Гермиона. — Помнишь, медальон перед смертью тоже поминал реликвии Основателей? Может…

— Ты думаешь, что…

Они переглянулись.

Сэр Найджелус кашлянул.

— Молодые люди, вы подразумеваете, что кто-то мог заколдовать чашу Пенелопы Хаффлпафф? Или диадему Ровены Рэйвенкло? Но эти вещи считаются утраченными уже на протяжении веков!

— Стойте… Дамблдор показывал мне… В воспоминаниях эльфийки, принадлежавшей Хепзибе Смит, я видел чашу Хаффлпафф, — сказал Гарри. — Воспоминания относятся к этому веку!

— А диадема? Говорят же вам, века прошли! — Сэр Найджелус говорил уверенно.

— Но никто ее не искал! — сказала Гермиона.

— Кроме Тома Риддла, — вздохнул Гарри.

— Если кто и знает что-то о диадеме, то только призрак башни Рэйвенкло, — поразмыслив, сказал Блэк. — Елена Рэйвенкло, если вы понимаете, о чем я.

— Мы не можем проникнуть в Хогвартс, — напомнил Гарри.

— Вы не можете, — сказал Блэк. — А мой второй портрет висит в моем бывшем кабинете.

— Вы же были директором! Значит, это вы шпионили за нами! Вы доложили Снейпу, где мы скрываемся! — вскричала Гермиона.

— И вы получили меч Гриффиндора, — с достоинством произнес сэр Найджелус. Он явно не желал ссориться. — Кроме всего прочего, я не просил вас уносить меня с площади Гриммо. Из дома, где я прожил всю жизнь.

— Мы были вынуждены, простите, — извинилась Гермиона.

— К слову, что там с вашей сумкой?

— Я обновила заклинания. Сейчас проверю. Надо сложить все обратно…

— Подождите, подождите, — остановил Гермиону сэр Найджелус. — Надо выяснить, что вызывало помехи. Быть может, медальон?

— Нет, мы носили медальон на себе, по очереди.

— Какое безрассудство! — возмутился Блэк. — Для таких предметов разработаны специальные антимагические футляры. Он мог подчинить вас своей воле!

— Он пытался, — подтвердил Гарри. Гермиона с укоризной глянула на него. «А я говорила про футляр, а ты не верил».

— Но он больше не опасен. Что еще могло влиять на чары? Когда вообще начались эти проблемы с Акцио?

— После того, как мы побывали… — Гермиона не решилась продолжить.

— Где же? — Блэку явно было любопытно.

— Мы были в Хогвартсе, — заявил Гарри.

— А говорили, невозможно проникнуть, — сказал Блэк.

— Не в самом Хогвартсе. Рядом.

— И что же вы там делали? — допытывался Блэк.

— Мы достали из могилы директора Дамблдора его волшебную палочку, — признался Гарри.

— Палочку Альбуса? Но зачем она вам?

— Мы думали, что она сможет уничтожить медальон. Но она не смогла.

Гарри говорил быстро, словно стараясь поскорее облегчить душу. Разрушение могилы и ограбление директора — не самые лучшие поступки, ради блага или не ради блага.

Сэр Найджелус откинулся назад в нарисованном кресле.

— Такого я еще не слышал, ни живым, ни мертвым. Кто же надоумил вас красть старую волшебную палочку?

— Вы же знаете сказку о трех братьях, сэр Найджелус? — спросила Гермиона.

— Разумеется. Матушка рассказывала мне ее в детстве. Шли они как-то в полночь… — погрузился в воспоминания Блэк. — Стоп. Как связаны бузинная палочка и палочка Альбуса?

— Мы это и хотели проверить, сэр, — сказал Гарри. — Но медальон уничтожить не смогли.

— А сумка стала работать кое-как, — Гермиона показала сумку портрету.

— Покажите палочку, — попросил Блэк.

Гарри поднялся с кровати и показал палочку сэру Найджелусу. Гермиона опасалась ее трогать.

— Я не специалист по палочкам, — признался Блэк. — Но и тут бы посоветовал антимагический футляр. На всякий случай.

— У нас его нет, — сказала Гермиона.

— Зачаруйте сами, — пожал плечами сэр Найджелус. — Вы, я вижу, способная ведьма. Я в свое время умел.

Сэр Найджелус произнес заклинание и показал движение палочкой. У Гермионы не с первого раза, но получилось. Палочка Дамблдора обрела покой в симпатичном футляре, трансфигурированном из носка. Вещи вернулись в сумочку. Акцио работало безупречно.

— Мне что же, опять во тьму? — спросил сэр Найджелус, указывая на сумку.

— Когда все закончится, мы вернем вас на площадь Гриммо. А пока так, простите, — сказал Гарри.

— А почему вы сами не на Гриммо? Почему вам не служат эльфы?

— Эксплуатация эльфов — порочная практика! — возмутилась Гермиона.

— Это многовековая традиция, — возразил Блэк. — Прошу меня простить, но кто преподавал вам историю магии?

— Профессор Биннс. Он призрак.

— Ясно. Давно пора его упокоить. Вы, мисс, способная ведьма, но в некоторых вопросах удивительно несведущи.

Гермиона, задетая до глубины души тем, что ее сочли невеждой, ответила:

— Мои родители — магглы, и…

— Не может быть, — перебил Блэк. — Не может талантливая ведьма родиться в маггловской семье.

— Но моя мать — тоже магглорожденная, — вступился Гарри.

— Это говорить лишь о том, что вы оба не знаете подлинной истории своих семей, — Блэк говорил назидательно. — Так же, как и истории всего магического общества в целом, спасибо профессору Биннсу.

— В основном мы проходили гоблинские восстания, — сказала Гермиона.

— Современное образование в упадке, — констатировал Блэк. — Я побеседую с нынешним директором о содержании учебных программ и о проблемах с педагогическим составом в Хогвартсе.

— И все-таки я настаиваю на недопустимости использования рабского труда! — не сдавалась Гермиона.

— Гермиона, успокойся, — устало попросил Гарри и объяснил сэру Найджелусу, что они не могут вернуться на Гриммо из-за Пожирателей смерти: — Яксли мог отследить перемещение, и теперь они наверняка следят за домом. Стоит нам аппарировать на крыльцо…

— Дом под Фиделиусом? — спросил Блэк. — Кто Хранитель?

— Дамблдор, — ответил Гарри.

— Вы как законный наследник и полноправный хозяин, мистер Поттер, можете настроить всю защиту дома заново. Все, у кого был доступ до этого, забудут местонахождение дома. Даже Яксли.

— Но это штаб Ордена Феникса…

— Где он, этот Орден Феникса? Что-то не вижу никого! — завертел головой Блэк. — Чем занимаются члены Ордена, пока вы скитаетесь по болотам? Взрослые волшебники сидят по теплым углам и ждут, пока всю грязную работу сделают за них школьники, которые даже ЖАБА не сдали?

— Это все ради общего блага. Так завещал директор Дамблдор, — ответил Гарри.

— Знаете что, мистер Поттер? Мне очень хочется задать пару вопросов Альбусу Дамблдору. И я их задам! Вряд ли только он мне ответит. Притворится спящим, как всегда. Но я ведь могу и к нему в портрет сходить. Так и сделаю, прямо сейчас. Спокойной ночи, молодые люди.

— Всего хорошего, сэр.

До вечера было еще далеко, но общение с сэром Финеасом Найджелусом Блэком порядком утомило Гарри и Гермиону.

Гермиона расстроилась от того, что Блэк, хоть и назвал ее способной, талантливой ведьмой, так держался за старинные предрассудки, вроде потребительского отношения к эльфам. Она заговорила об этом с Гарри, чтобы он поддержал ее, но он даже не смог поддержать разговор: несмотря на принятое утром Бодроперцовое зелье, чувствовал он себя не очень хорошо, кашлял и жаловался на головную боль.

Вновь потрепанная палатка превратилась в больничное крыло. Уже не было речи о том, чтобы рыться в книгах в поисках крестражей. Книги покоились в сумочке. Гермиона с ног сбилась в поисках средства, чтобы исцелить Гарри.

Гарри кашлял все сильнее и сильнее, а когда удавалось заснуть, он чувствовал могильный холод и ему казалось, что он лежит на расколотой мраморной плите и Дамблдор тянет к нему руки. «Отдай мою палочку, Гарри!»

Бодроперцовое зелье кончилось. Гарри выпил три флакона, почти два дня провел, выпуская дым из ушей, но, кроме дыма, никакого эффекта не было. Парацетамол сбивал температуру на час-два, но потом она снова поднималась. Ночью и днем Гарри чувствовал озноб, и уже не могло быть и речи о том, что Гермиона уйдет спать на другую кровать. Вечером они просто устраивались под одеялами на кровати Гарри, слегка расширенной чарами, привычно уже обнимались. Гермиона сразу же проваливалась в сон, а Гарри, чувствуя щекой пушистые волосы, через какое-то время тоже расслаблялся и засыпал. Спал он недолго, то кашель, то кошмар будил его среди ночи.

— Нужно выбраться в Косой переулок за зельями, — решила Гермиона.

— Но как? Опасно! Там егеря. Тебя кто-нибудь может узнать!

— У меня остался флакон Оборотного, — показала Гермиона. — Справлюсь.

— Я против, риск слишком… — но Гарри вновь не смог окончить фразу, зашедшись в приступе кашля.

— У меня даже маггловские таблетки кончились, — сказала Гермиона. — Я обновлю заклинания вокруг палатки. Надеюсь, все пройдет успешно.

Она выпила Оборотное и превратилась в седовласую ведьму весьма преклонного возраста. Глубокие морщины на лице, бледно-голубые глаза, длинные желтые ногти на руках.

— Ох, не учла, что у старушки такое плохое зрение, — Гермионе сощурила глаза, но и этот прием не помог.

— Хочешь мои очки? — предложил Гарри. — И что-то с одеждой надо сделать — бабушки не носят джинсы.

— Да, пожалуй.

Трансфигурация справилась и с очками, и с джинсами. Сверкая узенькими прямоугольными очками-половинками, Гермиона чуть было не утонула в пышной длинной многослойной юбке.

— Ну как я? — оглядела себя Гермиона.

— Ты прекрасна всегда, но в своем облике во много раз лучше.

Гарри научился делать комплименты? Неожиданно и приятно.

Гермиона вышла за пределы защитного зачарованного контура и аппарировала в Лондон.

Гермиона помнила, что в Косом переулке работало несколько аптек. Она помнила переулок всегда многолюдным, живым, с толпой спешащих туда-сюда волшебников. Сейчас людей было мало, а закрытых магазинов много.

В первой аптеке готовыми зельями не торговали. «Наш зельевар не вернулся с комиссии», — шепотом объяснил хозяин. Он нашел для мадам ингредиенты для двух порций противопростудного зелья. У Малпеппера нашлось свежее Бодроперцовое и еще одно новое антикашлевое средство «с непроверенным результатом». Гермиона также купила Успокоительный бальзам и зелье Сна-без-сновидений, чтобы бороться с кошмарами Гарри.

Расплачиваясь с Малпеппером, Гермиона увидела сквозь витрину, как на улице трое егерей окружили молодую женщину. Двое подхватили ее под руки, а один, с красной повязкой на рукаве черного пальто, принялся листать свою записную книжку и мерзко смеяться.

Гермиона замерла от страха, узнав Скабиора. Потом вспомнила, что она в образе старушки, поправила очки и чинно поблагодарила аптекаря.

— И так каждый день, — кивнул он в сторону егерей. — Всех посетителей распугали…

Гермиона не ответила, и вышла на улицу. Срок действия Оборотного зелья заканчивался.

Проходя мимо егерей, Гермиона задержала дыхание. Было страшно, хотелось бежать, но ведь старушки не бегают. Гермиона считала про себя шаги. Ей хотелось достать палочку и проклясть егеря.

Егеря не обратили внимания на старую ведьму. Только Скабиор, словно почуяв что-то, обернулся ей вслед. Но потом продолжил допрос задержанной молодой. Она оказалась чистокровной, и ее пришлось отпустить. Скабиор снова завертел головой в поисках занятной старушки — где он слышал этот запах? — но она уже скрылась.

* * *

Гермиона в палатке варила зелья. Пар от котла усиливал кашель Гарри. Средство «с непроверенным результатом» от кашля не помогло. От свежего Бодроперцового Гарри отказался:

— Я больше не могу видеть этот проклятый дым.

Зелье Сна-без-сновидений обеспечило им одну спокойную ночь.

А наутро из волшебной сумки раздался голос Финеаса Блэка:

— Мистер Поттер!

Портрет вытащили из сумки и поставили на стул. Сэр Найджелус огляделся и пришел в ужас от происходящего:

— Почему не вызвали целителей?

Гарри сквозь кашель поинтересовался:

— Куда? В лес?

Гермиона молчала. Она поняла, что не справляется, но чтобы признать это, требовалось больше сил, чем у нее оставалось.

— У мистера Поттера есть дом, — настойчиво сказал Блэк. — Да и состояние моего холста ухудшается. Сырая погода крайне вредна. Краска начнет осыпаться, и я исчезну! Вам, живым, не понять, каково это — исчезнуть навсегда.

— Никто никуда не исчезнет, — сказала Гермиона. Что он разводит панику на ровном месте.

— Позовите эльфа, мистер Поттер, будьте благоразумны, — взывал сэр Найджелус.

Гермиона сделала страшное лицо, но промолчала.

— Ки-ки-мер, — прошептал Гарри. Ему на самом деле становилось хуже. И уже почти все равно, кто поможет, лишь бы избавиться от проклятого кашля.

В палатке мгновенно возник старый эльф.

— Кикимер слушает, — скрипучим голосом произнес он. С привычной ненавистью зыркнув на Гермиону, окинул взглядом палатку, прижал уши при виде портрета сэра Найджелуса, поприветствовал его: — Господин Блэк.

Гермиона на мгновение будто бы увидела все со стороны, глазами эльфа и сэра Найджелуса. Несмышленые дети влезли в большую игру, наворотили дел и не справились, оказались на грани исчезновения, скоро осыплются, как краска со старого холста, сотрясаемые выворачивающим наизнанку кашлем. Она, Гермиона, не справилась, не уберегла, не предотвратила роковое купание, не смогла вылечить друга, который ей доверял больше всех на свете… Нет ей теперь прощения и покоя на веки вечные.

— Кикимер, миленький, отнеси нас на Гриммо, — со слезами на глазах попросила она эльфа.

Кикимер высокомерно ответствовал:

— Кикимер слушает только хозяина.

Гарри не на шутку разозлился, но кашель помешал ему говорить. Он кашлял и указывал рукой на Гермиону, грозил Кикимеру кулаком, но упрямый старик делал вид, что не понимает. Сэр Найджелус на портрете возмутился:

— Что ты себе позволяешь? Я расскажу Вальбурге, до чего ты распустился! Будь я жив, твоя голова уже висела бы в коридоре!

— Это честь для Кикимера, — сказал эльф с поклоном.

— Кикимер, слушай Гермиону как меня, — смог наконец произнести Гарри. Гермиона подала ему чашку с теплым чаем, но он не стал пить, опасаясь опять раскашляться.

Кикимер с недовольным видом опять прижал уши и кивнул. Гермиона не могла пересилить себя, чтобы командовать эльфом, и Гарри это понял по тому, как задрожала в ее руках чашка.

— Отнеси нас всех на Гриммо. Меня, Гермиону и мистера Блэка, — скомандовал он. Слишком длинная фраза заставила его снова зайтись в приступе кашля.

Гермиона только и успела, что схватиться одной рукой за волшебную сумочку, а другой за раму портрета сэра Найджелуса.

Мгновение — и они уже были в старом, мрачном, безопасном доме благороднейшего семейства Блэков.

* * *

Кикимер устроил Гарри в самой большой комнате для гостей, принес теплое питье и свежие зелья.

— Нужно вызвать целителя, — настаивал сэр Найджелус. Портрет его висел на своем привычном месте в кабинете, и Блэк выглядел очень довольным, что вернулся наконец домой. Сходив в портрет к своей правнучке Вальбурге, он как-то убедил ее не шуметь, чтобы не тревожить больного. Гарри спал, утомленный недугом. Блэк выглядывал из небольшой рамы на стене гостевой комнаты.

— У меня кончилось Оборотное зелье, — сказала Гермиона, показала пустой флакон.

— Отправьте эльфа в аптеку, — пожал плечами Блэк.

Через многое пройдя, переступить через себя Гермионе оказалось труднее всего.

— Кикимер, пожалуйста, купи в аптеке Малпеппера Оборотное зелье, — попросила она, кладя на стол несколько галлеонов.

— Кикимер вас услышал, — прижатые уши, сощуренные глаза, презрительная гримаса. Подчиняться грязнокровке — какое унижение.

Через десять минут на столе — флакон с Оборотным.

— Спасибо, Кикимер, ты очень помог.

Оборотное зелье вновь стало грязно-оранжевым. Гермиона примерила на себя личину той же ведьмы-работницы Министерства, что и при охоте за медальоном. Надо, надо бы раздобыть новых волос для маскировки, но что есть то есть.

— Кикимер, пожалуйста, — Гермиона присела на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с эльфом. Тот демонстративно смотрел в сторону. — Нужно, чтобы ты отнес меня в Мунго, подождал, а потом вернул сюда вместе с целителем. Ты понимаешь?

— Кикимер вас услышал.

Прохладная сморщенная ладонь сжала руку Гермионы.

Эльфы аппарируют совсем не так, как волшебники. Гермиона не почувствовала ни тошноты, ни протягивания внутренностей сквозь узкий шланг.

* * *

В приемном покое Больницы имени Святого Мунго царила обычная суматоха. Гермиона почти сразу пожалела, что превратилась в работницу Министерства, потому что ее сразу узнали. Молодой высокий целитель в желто-зеленой мантии подошел к Гермионе.

— Мисс Хмелкирк, добрый день, чем могу вам помочь?

— Добрый день, целитель … — Гермиона надеялась, что целители в Мунго носят бейджи с именами, но напрасно.

— Дрейк, — подсказал целитель, слегка разочарованный тем, что его не узнали.

— Мистер Дрейк, мне нужно вызвать целителя на дом.

— Сейчас все целители заняты, вам придется подождать. Почему не доставили пострадавшего в Мунго?

— Он нетранспортабелен, — заявила Гермиона строгим голосом. Не хватало еще, чтобы ей стали читать нотации. Она Муфалда Хмелкирк, секретарь заместителя Министра Магии Долорес Амбридж! Под Обороткой! А у Оборотки ограниченный срок действия! — Сколько мне ждать?

— Пройдите, пожалуйста, в холл на втором этаже, там имеются удобные кресла. Я выясню, кто из целителей свободен, и сразу вам сообщу.

В просторном холле на втором этаже, вопреки надеждам Гермионы, людей толпилось даже больше, чем в приемном покое, большинство из них были женщины. На столе в центре холла лежали стопки книг. Кресло было только одно, оно стояло позади стола.

— Что происходит?

— Презентация новой книги Гилдероя Локхарта! — сообщила невысокая полненькая волшебница и показала обложку тома, который прижимала к пышной груди.

— «Кто я?» — прочла Гермиона.

Локхарт на обложке выглядел неважно, в смирительной рубашке и с растрепанной прической.

— Я читала все его книги, — поделилась волшебница. — Чудесный стиль, прекрасный слог. А тайны и загадки так завораживают… О, вот и он, мистер Локхарт! — она замахала книгой над головой.

Из бокового коридора в сопровождении младшей целительницы показался Локхарт. Умытый, причесанный, в светло-лиловой пижаме. Он улыбался слегка растерянно, глядя на собравшуюся толпу, но было видно, что ему нравится происходящее.

Гермионе стало грустно. Она вспомнила, как на втором курсе восхищалась Гилдероем, рисовала в пергаментах сердечки и выполняла все его задания по Защите от Темных Искусств. А потом так жестоко разочаровалась в нем. Смелый путешественник и герой оказался опасным обманщиком, не захотел спасать Джинни от чудовища, пытался стереть память Гарри и Рону. За это он поплатился — сломанная палочка Рона сработала так, что Локхарт стер память сам себе. И до сих пор не может вспомнить, кто он, даже книгу написал. А смогут ли вспомнить ее родители, что у них была когда-то дочь?

Локхарта усадили за стол в большое кресло, поклонницы стали по очереди подходить к нему. Ему подавали книги, он ставил на титульном листе свою подпись, каждый раз с удивлением ее разглядывая. Все дамы вели себя не в пример спокойнее, чем когда-то в книжном магазине «Флориш и Блоттс», когда блистательный Гилдерой нахваливал свои сочинения и поворачивался то одним, то другим боком к колдокамере корреспондента «Ежедневного Пророка». Тогда он был звездой, а теперь пациентом.

Гермионе показалось, что она снова там, во «Флориш и Блоттс». Потом ей показалось, что она видит свою маму, которая подошла к Локхарту и берет у него автограф. Нет, показалось. Не может такого быть никогда. Мамочка в Австралии, и, быть может, никогда больше не вспомнит Гермиону… Мамочка понятия не имеет, кто такой Гилдерой Локхарт. А у этой волшебницы просто прическа похожа.

— Мисс Хмелкирк?

— Да, — Гермиона с явным облегчением отвернулась от Локхарта и его поклонниц. И мизинцем смахнула незаметную слезинку. Нужно быть сильной, ради общего блага.

— Целитель Бомбора сейчас свободен, он поможет вам, — целитель Дрейк указал на стоящего рядом с ним коллегу и удалился. Гермионе показалось, что он тоже встал в очередь за автографом Локхарта.

Целитель Бомбора, невысокий индус средних лет, спросил:

— Какова причина вызова на дом?

— Все объясню на месте. Потребуется клятва о неразглашении, — ответила Гермиона.

— Вы как будто к Нежелательному лицу меня вызываете, — пошутил целитель, поправляя квадратную оправу очков.

Ничего на это не отвечая, Гермиона взяла целителя за рукав.

— Кикимер, домой, пожалуйста.

Невидимый Кикимер сжал ее руку в своей.

* * *

— Тяжесть заболевания обусловлена проведенным лечением, — говорил целитель Бомбора. — Применения маггловских лекарств вызывает у волшебников осложнения, вплоть до не будем говорить каких последствий.

— Что же делать? — Гермиона была бледнее простыней.

— Думаю, все же, интенсивный курс зелий поможет пациенту восстановиться, — обнадежил целитель. — Я выпишу подходящие рецепты. Советую обратиться в Мунго, к штатному зельевару. В Косом переулке сейчас сложности, вы понимаете.

— Да-да, — кивнула Гермиона.

— Но впредь не занимайтесь самолечением и вовремя приходите в больницу.

— Непременно, целитель. Спасибо вам за помощь. Эльф доставит вас обратно в Мунго и заберет зелья. Это же возможно? — Гермионе стоило больших усилий вести себя естественно. Как будто она каждый день раздает распоряжения домашним эльфам и принимает посетителей в огромном старом особняке в центре Лондона. Как Вальбурга Блэк какая-нибудь. Что-то ее давно не слышно, какое облегчение.

— Разумеется. Я соберу для вас подходящий набор зелий и передам вашему эльфу.

— Кикимер, отнесешь целителя Бомбору обратно в больницу, оттуда заберешь зелья для хозяина, — Гермиона напоказ говорила строгим голосом.

— Кикимер вас услышал, — проскрипел невидимый Кикимер. Он не показывался посторонним, чем сейчас вызывал зависть у Гермионы — она тоже хотела спрятаться под чарами Невидимости. Привычка скрываться наложила на нее отпечаток. Действие Оборотного должно было закончиться с минуты на минуту. Узнал ли целитель Бомбора, кто являлся его пациентом, понять по его смуглому невозмутимому лицу было невозможно. В любом случае, клятва о неразглашении до некоторой степени защищала Гарри. У Гермионы чесались руки стереть целителю память, для надежности, но она понимала — нельзя. Потерявший воспоминания Локхарт повлиял на ее отношение к Обливиэйту. Слишком сильное воздействие могло уничтожить все навыки целителя Бомборы, как он тогда сможет лечить?

Сохранивший память целитель отправился на свое рабочее место. Гермиона подошла к постели Гарри, присела на краешек. Пока целитель осматривал Гарри, применял диагностические заклинания, прислушивался к кашлю — а Гарри выдал долгий, просто-таки выдающийся приступ — Гермионе казалось, что все уже почти позади, они со всем справятся, но когда целитель четко сказал, что в состоянии Гарри виновато не столько ледяное купание, сколько ее маггловские методы лечения, Гермиону накрыло жуткое чувство стыда.

— Гарри, прости, прости меня! — Гермиона схватила руку Гарри и заплакала.

Гарри, утомленный осмотром, лежал и почти что спал. Он открыл глаза и посмотрел на Гермиону. Без очков он мало что видел, но и так было понятно, что Гермиона вся в слезах.

— Перестань, — тихо, с усилием, сказал Гарри. — Не ты же меня в прорубь толкала.

Гермиона зарыдала в голос. Гарри кое-как приподнялся с подушек, притянул ее к себе, обнял, погладил по волосам.

На прикроватной тумбочке, звякнув, материализовались зелья. Одинаковой формы флаконы выстроились в ровные ряды, друг за другом, в зависимости от надписей на этикетках.

— Спасибо, Кикимер, — сказал Гарри, подавляя кашель, и потянулся к зельям. Гермиона подала ему флакон с надписью «От кашля».

— Гарри, надо по инструкции принимать! — сказала Гермиона, указывая на пергамент, оставленный целителем Бомборой.

— Не волнуйся, я все понял, — заверил ее Гарри, протягивая выпитый флакон в пустоту. Флакон исчез. Гермиона внимательно посмотрела на Гарри, который говорил, обращаясь к пустому месту посреди спальни: — Кикимер, приготовь для мисс Грейнджер соседнюю комнату, живо. Чтобы все было самое лучшее — постель, ванная, полотенца. Потом приготовь нам обед.

— Кикимер услышал, — в голосе не было особого восторга, но была покорность. Раздался тихий хлопок.

— Гарри! Что ты делаешь?! — Гермиона собиралась произнести речь по поводу использования рабского труда, но Гарри перебил ее:

— Гермиона. Я все понимаю. Думаю, что ты тоже все поймешь. Сейчас надо отдохнуть и набраться сил. Ради общего блага, понимаешь. Нам еще столько нужно всего сделать.

— Но это недопустимые методы! — Гермиона упорно отстаивала свои принципы. По-прежнем сидя на кровати Гарри, она высвободилась из его объятий и отодвинулась от него. Гарри предпринял еще одну попытку объяснить:

— Недопустимо будет свалиться и не суметь сделать вообще ничего. Почему проникать в чужие дома, ночевать на чужой яхте — нормально, а пользоваться своим домом, если уж он есть, — неприемлемо?

— Комната готова, — проскрипел невидимый Кикимер.

— Кикимер, проводи Гермиону. И не вздумай как-то вредить! — предупредил Гарри.

— Мы не закончили этот разговор! — сказала Гермиона, задержавшись в дверях.

— Хорошо, — чересчур легко согласился Гарри.

Комната действительно оказалась соседней. Пройдя по темному коридору — Кикимеру не велели вредить, но он не стал и помогать, зажигая свет, — Гермиона зашла в открывшуюся дверь. В этой комнате она еще не была, хотя и посещала дом Блэков ранее. Уютные фисташковые обои, большая кровать с полосатым изумрудным покрывалом и балдахином, круглый стол, пара стульев, кресло в углу, небольшой камин — вряд ли по нему можно куда-то переместиться, только если встав на четвереньки, но поговорить, сунув голову в очаг, вполне возможно. Но вызывать кого-то по каминной связи в их положении крайне безрассудно и опасно, да и с кем говорить?

Нелегко в этом признаваться даже самой себе, но, возможно, Гарри прав? Нужно отдохнуть и потом с новыми силами продолжать начатую миссию? Перемещение в Лондон произошло так молниеносно, Гермиона не успела осознать, что период их скитаний по лесу закончился. Или прервался на время. Даже визит в Мунго казался частью странствий и воспринимался уже как далекое-далекое прошлое, хотя только-только закончилось действие Оборотного зелья.

Гермионе захотелось взглянуть на себя в зеркало. На стенах зеркал не было, но в ванной комнате, притаившейся за незаметной дверью в углу, нашлось и зеркало, и ванна, наполненная горячей водой, над которой шапкой стояла пена. Гермиона еле сдержала слезы при виде такого великолепия.

В зеркало Гермиона заглянула лишь мельком, убедилась, что она уже не Муфалда Хмелкирк. Вид собственных волос, вообще весь внешний вид и субъективные ощущения призывали Гермиону немедленно погрузиться в зеленоватый мрамор блэковской ванны. Что она и сделала. Пушистая пена пахла ванилью и розами. Горячая вода согревала гораздо лучше синих огоньков или Согревающих чар, обволакивая все тело негой и даря забытое ощущение чистоты. Гермиона откинула голову на край ванны и спустя пару минут задремала.

Пена не опала и вода не остыла и час, и два спустя. Одежда, которую Гермиона сняла с себя и положила на резную скамейку, бесследно исчезла, как только девушка заснула. На ее месте теперь красовалась кипенно-белая пышная ночная рубашка в оборках и большой теплый халат, изумрудный с серебряным поясом. Стопка мягких полотенец лежала рядом с халатом.

Проснувшись, как ей показалось, минут через десять, Гермиона вымыла голову, и только собравшись покинуть ванну, обнаружила, что ее вещей нет. Устраивать разборки с Кикимером, прикрываясь полотенцем или ладошкой, Гермионе было неловко. Пришлось облачиться в ночную рубашку и халат, обмотать волосы полотенцем.

Гермиона вышла из ванной, шурша пышным подолом ночной рубашки, и увидела на столе тарелки, столовые приборы и поднос, накрытый полусферой крышки. Она хотела было обидеться на Гарри, который велел подать ей обед отдельно, после того, как они провели столько времени бок-о-бок, после всех испытаний, как он мог вообще поселить ее в отдельную комнату?! Но остатки здравого смысла, непобежденные теорией об общем благе, все же возобладали. Наверно, Гарри тоже хотел вымыться и выспаться. Конечно, в условиях городского дома проделать это было гораздо проще.

Решив все-таки обстоятельно поговорить с Гарри чуть позже, Гермиона присела на стул. Крышка самостоятельно поднялась с подноса, зависла на секунду в полуметре над столом, потом опустилась на скатерть. Запеченная рыба с картофелем, горошком и морковью выглядела и пахла очень аппетитно. Яблочный пирог с корицей и лимоном тоже смотрелся весьма заманчиво. На вкус обед оказался поистине волшебным.

— Спасибо, Кикимер, очень вкусно, — похвалила Гермиона.

— Кикимер услышал, — посуда сама собой исчезла со стола.

— Кикимер, как там Гарри? Ему лучше? — не могла не спросить Гермиона. Что делать: бежать, проверять, спасать? А вдруг Гарри спит?

— Хозяин выпил зелья и спит, не велел будить, — подтвердил невидимый Кикимер.

А что же делать ей? Почитать? Гермиона потянулась за сумочкой, развязала тесемки, заглянула внутрь. Книги, вещи, палочка Дамблдора… Волнения, страхи, переживания последних месяцев словно все разом волной нахлынули на нее. Усталость, которую не смоешь даже густой пеной в роскошной ванне или кратким сном в горячей воде, заставила Гермиону забыть о чтении, путая шаги, дойти до кровати и лечь под изумрудное одеяло. «Слизеринцы… Все зеленое у них…» С этими мыслями Гермиона заснула.

* * *

Утро не утро, день не день — когда Гермиона проснулась, она не сразу поняла, где находится, и не на шутку перепугалась. Кровать была непривычно мягкой, было непривычно тепло, ниоткуда не дуло, сама же Гермиона была одета не в джинсы и свитер, практически сросшиеся уже с кожей, а в, Мерлин, ночную рубашку, которая за время сна перекрутилась и оказалась вся где-то в районе шеи. Хорошо, что одеяло никуда не съехало. Гермиона села в кровати, кое-как поправила рубашку, поискала глазами свои вещи. Джинсы, свитер, рубашка и, Мерлин, белье, аккуратно сложенные в стопку, обнаружились на низком хвойно-зеленом пуфике рядом с кроватью. Какой стыд — эльф стирал ее вещи! Но — в Хогвартсе эльфы регулярно стирали вещи студентов и никого это не шокировало. А во время каникул в доме Уизли? Все время чистые вещи как-то самозарождались в тумбочке, в шкафу, в комоде. Эльфы или миссис Уизли — всегда хозяйством занимался кто-то другой. Время, проведенное в палатке, расставило все на свои места и приучило самостоятельно стирать и приводить в порядок свою одежду и окружающее пространство. И вот, опять.

Окно было плотно занавешено. Заглянув за шторы, Гермиона увидела черную кирпичную стену и кусочек пасмурного неба. Сколько же она проспала? Гермиона чувствовала себя непривычно бодрой. Оделась, умылась, причесалась — зеркало отразило отдохнувшее лицо, чистые волосы, не желавшие, правда, укладываться в гладкую прическу, а притворившиеся одуванчиком, но и на них нашлась управа: на зеленоватой мраморной полочке в ванной среди двух десятков флаконов Гермиона нашла «Гладкудри» и усмирила свои до приемлемого состояния, чтобы они не торчали хотя бы вверх.

Устыдившись, что так много времени уделяет себе, Гермиона отправилась узнать, как себя чувствует Гарри, почему ее не разбудили и что им делать дальше.

В соседней гостевой комнате Гарри не оказалось. Кровать была заправлена. На тумбочке стояло два флакона с зельями вместо примерно шестнадцати, принесенных Кикимером из Мунго. Гермиона вышла в коридор. В коридоре горели тусклые светильнички. Спустившись на один этаж, Гермиона толкнула дверь библиотеки. Ей показалось, она услышала голос Гарри.

Гарри сидел в кресле за большим столом и слушал сэра Найджелуса, который расхаживал в своем портрете туда-сюда.

— Гарри! — окликнула Гермиона, когда Блэк в очередной раз вышел за рамки. — Как ты себя чувствуешь?

Вернувшийся сэр Найджелус прервал речь и, недовольный, откланялся. Гермиона подошла к Гарри, взглянула на книги, разложенные на столе перед ним.

— Я в порядке, — ответил Гарри. — А как ты? Отдохнула?

Гермиона внимательно посмотрела на Гарри. Он выглядел вполне здоровым, и Гермиона немного успокоилась.

— Почему ты меня не разбудил?

— Я сам проспал почти сутки. Кикимер будил меня только зелья выпить.

— О чем ты разговаривал с Блэком?

— Он много рассказал о магии, — Гарри будто не хотел делиться подробностями. — Пойдем поедим, и подумаем, что и как делать дальше.

Гермиона думала, что они, как обычно это происходило во время их пребывания в доме Блэков осенью, позавтракают на кухне, но, когда они вышли из библиотеки и стали спускаться по лестнице, Гарри свернул на второй этаж, и Гермиона, заинтригованная, последовала за ним. Светильнички на стенах слегка мерцали. Запах пыли, плесени и сырости, пронизывающий дом и особенно заметный в коридорах, исчез.

В столовую вела черная дверь, и Гарри открыл и придержал ее перед Гермионой, сам вошел следом.

Серебристые обои с растительным узором, серо-зеленые, как море, шторы, угольно-черный ковер. Ни пылинки, ни соринки — чисто, уютно. Большой овальный стол накрыт на двоих, сервирован фарфоровой посудой, серебряные приборы, явно недавно начищенные, поблескивали в свете яркой люстры. Гарри помог Гермионе сесть, пододвинул ей стул. Гермиона молчала. Она старалась осмыслить происходящее, но у нее не очень получалось.

— Кикимер, — сказал Гарри, и на столе появились закрытые крышками подносы.

— Приятного аппетита, Гермиона, — Гарри ласково улыбнулся, у Гермионы хватило сил только кивнуть в ответ.

Как во сне, Гермиона принялась за еду. Задавать вопросы она хотела бы, да не могла. Мысли путались.

Что случилось с домом? Что произошло с Гарри?

Сколько она спала?!

Еда опять была очень вкусной. Не сравнить с той, что они несколько месяцев ели в походных условиях.

Когда невидимый Кикимер подал чай и маленькие пирожные с малиновым кремом, Гермиона не выдержала.

— Гарри!

— Гермиона, — Гарри сразу же отозвался. Он незаметно наблюдал за ней во время всего завтрака, как она теперь поняла. Это открытие не добавило ей хорошего настроения.

— Гарри! Что это все значит?! — она обвела рукой комнату. Гарри прекрасно понял, что она имела в виду.

— Сэр Найджелус рассказал мне, как перенастроить Защиту. Когда я закончил, все в доме изменилось.

— Почему ты делал все один? — Гермиона старалась скрыть обиду, но вышло не очень убедительно.

Гарри промолчал.

— Что еще посоветовал сэр Найджелус? — спросила Гермиона.

— Много всего. Не сердись, пожалуйста, — попросил Гарри.

— Мне просто казалось, что мы команда, — произнесла Гермиона, глядя на потолок. Не хватало еще расплакаться.

— Мы команда, Гермиона. И мы продолжим то, что мы должны сделать.

Казалось, Гарри говорил искренне.

Гермиона взяла себя в руки.

— И что ты предлагаешь?

— Нужно вернуться в лес, забрать оттуда палатку, все книги и вещи. Я бы отправил Кикимера, но он не знает, где ты оставила шарф.

Гермиона возмущенно воскликнула:

— А шарф-то тут при чем?!

— Незачем оставлять лишние следы. Гермиона, пойми. Мы очень многого не знали, особенно я. Теперь в этот дом никто не войдет без моего разрешения, и мы можем продолжать поиски здесь, в Лондоне. А не в лесу. Не опасаясь, что нас кто-то поймает.

— А как же штаб Ордена Феникса?

— Кикимер рассказал, что никто из Ордена сюда не приходил. То есть либо они собираются где-то еще, либо совсем затаились.

Поведение членов Ордена Феникса, оставшихся без руководителя, без Дамблдора, вызывало много вопросов. Как же борьба, как же Общее Благо? Все ограничивалось редкими радиопередачами. Был и плюс: никто не знал, где скрывается Гарри.

Гарри рассказал Гермионе, что, кроме него самого, защита дома пропустит внутрь только ее.

— Можешь аппарировать прямо в холл.

Гермиона хотела было спросить, как ему это удалось, но поняла, что он не ответит. Вновь царапнула обида.

Гарри и Гермиона ненадолго разошлись по своим комнатам, чтобы быстро собраться. Гермиона надела пальто, взяла волшебную сумочку. Не стала выкладывать из нее ни книги, даже книги из библиотеки Блэков, ни какие-либо другие вещи. Успеет еще.

Гарри уже был в холле. Портрет Вальбурги безмолвствовал за безупречно чистой, выглаженной завесой.

— Готова?

Гермиона кивнула.

— Начнем с шарфа?

— Пожалуй. Его снять с дерева быстрее, чем сложить палатку.

Они взялись за руки. Гермиона сосредоточилась, как можно яснее представила себе шарф, сосну, другие деревья, видневшееся за ними озеро. Повинуясь заклинанию, аппарация утянула Гермиону и Гарри за сотни километров от Лондона.

Лондонская зима приняла Роберта и Джейн в свои холодные объятия. Снег, как обычно, не выпал, но вот мороз чувствовался всей кожей. Как правило, зимы в городе бывали мягкими, но в этом году правила поменялись. Может быть, к рождественским праздникам, когда все соберутся дома, с семьей, и снег появится.

Джейн тянуло хотя бы пройтись рядом с домом. Посмотреть на свои окна. В которых так давно не загорался свет.

Вместо этого прямо из аэропорта Хитроу Трэверсы поехали в Вэст Энд. Войдя в «Дырявый котел», сразу накинули мантии, чтобы не выделяться из толпы. Так как планировались опыты с магией крови, Трэверсы не стали рисковать и останавливаться в «Дырявом котле». Сняли комнату в Лютном переулке неподалеку от паба «Нетрезвый колдун». До главной волшебной улицы Лондона было рукой подать, но хозяйка комнаты, одноглазая старуха в выцветшей мантии и шляпе с павлиньим пером, уверила, что ни авроры, ни егеря сюда не заглядывают.

— Надеюсь, вы тоже нас не побеспокоите, — Роберт говорил серьезно и внушительно, передавая старухе мешочек с галлеонами.

— Платите вовремя да живите, мне какое дело, — ответила старая ведьма.

Роберт направился в «Горбин и Бэркс» за прибором. Джейн осталась в комнате.

Обстановку обшарпанной комнаты в Лютном нельзя было сравнить с комфортом маггловских гостиниц, хотя и здесь имелись кровать, стол, стул и даже тумбочка с раковиной, над которой из стены торчал заржавленный кран.

Джейн заклинанием очистила стол, чтобы Роберт сразу мог поставить на него артефакт. Очистила стул, чтобы присесть на него, не опасаясь испачкать одежду. Подумала немного, и Очищающее заклинание направилось и на кровать, и на раковину с краном. Следующее заклинание готово уже было сорваться с палочки и отчистить оконное стекло, как Джейн вдруг опомнилась. Чистое окно привлечет ненужное внимание. Поэтому вместо Очищающего Джейн наколдовала плотные шторы. В комнате сразу стало темно. Джейн отодвинула краешек шторы и выглянула на улицу.

Комната была на втором этаже. Окно выходило на глухую кирпичную стену, внизу которой виднелся ряд дверей. Одна из них открылась.

— Так, хорош, выметайтесь оттуда все по одному! — услышала Джейн мужской голос, показавшийся ей смутно знакомым.

На улице появились люди. Они были явно нетрезвыми, шатались и хватались друг за друга. Но один, в черном пальто с красной повязкой на рукаве, сохранял равновесие, он и командовал:

— Завтра чтоб были все как стеклышко! Надо выполнять план!

Темные волосы его были собраны в хвост, перевязаны лентой. Он стоял спиной к Джейн, которая зажала себе рот ладонями, чтобы не закричать. Сердце билось как сумасшедшее. «Авада Кедавра», — мысленно кричала Джейн. Да, Непростительное. Она и не собиралась прощать!

Энтони вел свою пьяную команду вглубь Лютного переулка. Особое внимание он уделял высокому рыжему парню, который совсем не держался на ногах.

— Как ты достал, рыжик! Пьешь в три горла, а толку нету от тебя!

Рыжий парень с оскорбленным видом поднял палец и что-то пробормотал.

— Ну это да, конечно, — ответил Энтони. — Но все ж этого маловато будет.

Он продолжил что-то внушать рыжему, но Джейн не могла расслышать.

Когда Роберт вернулся, Джейн лежала на кровати, поджав под себя ноги, обхватив голову руками.

— Что случилось?!

— Пожалуйста, давай уйдем отсюда. Я не могу, не могу…

Роберт был крайне озадачен. Оставив прибор, они вернулись в маггловскую часть Лондона и снова сняли номера в отеле «Мандевилль».

Джейн не предполагала, что вид Энтони так сильно подействует на нее. Да еще и этот рыжий парнишка — ведь это был друг Гермионы, Рон! Она столько писала о нем в письмах из Хогвартса! Почему теперь он в такой ужасной компании?! Его удерживают насильно? Спаивают и заставляют творить плохое?

Роберт как мог старался успокоить Джейн. Даже предлагал ей остаться в «Мандевилле», пока он сам проведет розыск. Джейн ни в какую не соглашалась: кто истолкует показания прибора лучше матери, настроенной на поиск своего ребенка?

Джейн заперлась в своем номере.

— Мне нужно время. Хотя бы до утра.

Время так время. Роберт вернулся в Лютный. Все складывалось удачно. Джейн придет в себя, они найдут Гермиону. Но сначала Роберт разыщет кое-кого еще.

Настройка магического агрегата заняла около часа. Роберт то и дело сверялся со свитком-инструкцией, хотя и без подсказки помнил, как управляться с «Жди-меня-родня».

С торжествующей ухмылкой Роберт добавил в зелье несколько капель из крошечного флакона, который он достал из своей сумки. Теперь поиск будет максимально точным!

Зелье заструилось по стеклянным трубочкам, прозрачный шар в центре конструкции подернулся серым туманом. Роберт чуть ли не носом ткнулся в шар, чтобы не пропустить видение.

Все получилось с первого раза. В шаре возник ненавистный образ. Длинные волосы, пижонский плащ, презрительный взгляд.

Наколдовав Дезиллюминационное, Роберт аппарировал.

Егеря работали в Косом переулке.

Бывший Энтони, ныне Скабиор, с видом хозяина жизни вышагивал по середине улицы. Четверо оборванцев с такими же наглыми рожами следовали за ним. Прохожие шарахались от них, сворачивали в магазинчики, аппарировали. Никто не хотел неприятностей.

Скабиор сделал знак своим подельникам, и они ввалились в цветочную лавочку. Спустя непродолжительное время они вывели оттуда плачущую женщину. Она что-то объясняла егерям, но ее не слушали. Один из егерей, длинный рыжий веснушчатый детина, стоял как бы в стороне, пялясь на горшки с цветами, стоявшие у входа в лавочку. Скабиор ткнул его кулаком в бок. Детина вздрогнул. Скабиор пристально глядел на него. Рыжий ногой толкнул горшки, расшвырял ботинком высыпавшуюся землю, растоптал цветы. Скабиор ухмыльнулся. Цветочница плакала. Егеря подхватили ее под руки и увели в сторону «Дырявого котла».

Роберт последовал за ними. В «Дырявом котле» он наблюдал, как Скабиор и еще один егерь ушли через камин с цветочницей. Рыжий и еще двое остались в пабе. Они заказали выпивку. Роберт подсел поближе, чтобы подслушать их разговор. Они негромко болтали о работе, о начальстве, изредка хлопали по плечу рыжего.

— Ничего, освоишься. Грязнокровки — выгодный бизнес.

Рыжий понуро кивал и пил.

Примерно через час камин полыхнул зеленым пламенем. Вернулся Скабиор с четвертым егерем. Оглядев свою команду, поморщился.

— Опять нажрались. На выход давайте.

Четвертый егерь возмутился, что ему не досталось выпить.

— Ты-то хотя бы на ногах останься, — попытался усовестить его Скабиор.

— В следующий раз пусть Бен в Министерство идет. Или рыжик, — возражал четвертый.

— В Министерство я не пойду! — воскликнул рыжий заплетающимся языком.

— Куда скажу, туда и пойдешь, — обманчиво мягким голосом сказал Скабиор. — Теперь ты один из нас.

Скабиор приблизил лицо к рыжему и прошептал на грани слышимости:

— Отведешь, как обещал, ты знаешь куда.

Рыжий побледнел так, что и веснушки на лице пропали.

— Я же рассказал, где это.

— А теперь и покажешь. Не переживай. Выпей еще, полегчает, — Скабиор протянул ему полный стакан, который он забрал из рук четвертого егеря. Тот вздохнул и потопал к барной стойке.

Рыжий стукнул зубами о край стакана. Скабиор почти нежно глядел на него.

— Так, выдвигаемся, — скомандовал он. Егеря поднялись и потянулись к выходу. Четвертый егерь выглядел особенно довольным: он успел-таки опрокинуть в глотку порцию пойла не отходя от стойки. О том, чтобы расплатиться за выпивку, никто из егерей даже и не подумал. Бармен Том мрачно глядел на них, но молчал.

Роберт последовал за егерями, обновив Дезиллюминационное заклинание и добавив к нему еще пару специфических чар. В Австралии ему приходилось иметь дело с дикими животными, выслеживать их, ловить и даже убивать. А эти человекообразные были гораздо опаснее. И кто знает, кто из этих молодчиков еще оборотень, кроме Скабиора, бывшего «Энтони»?

Роберт шел максимально близко к егерям. Выйдя из «Дырявого котла», они почти сразу же свернули в проем между двумя домами.

— Давай, Уэзерли, сосредоточься, — велел Скабиор, крепко держа рыжего под руку. Остальные сгрудились вокруг них и тоже ухватились за рыжего. Тот плаксивым голосом заныл:

— Ну зачем это вам? Я же все рассказал…

— Ты же не хочешь, чтобы мы навестили твою сестренку, Уэзерли? Или мамулю с папулей? — голос Скабиора утратил мягкость. — Давай, не кобенься, а то скоро полнолуние!

Рыжий опустил голову и произнес:

— Аппарейт!

Роберт в последний миг ухватился за рукав четвертого егеря и отпустил его, уже когда они оказались в сосновом лесу. Затаил дыхание, осматриваясь.

— Нет никого, — разочарованно протянул Скабиор и взглянул на рыжего. Тот стоял, прижавшись спиной к одному из деревьев. — Что ты там прячешь, хитрюга?

Скабиор в два прыжка оказался рядом с рыжим.

— Какая прелестная вещица! — грубо отпихнув рыжего, так что он едва не упал, воскликнул Скабиор. Он снял со ствола кем-то намотанный там широкий сиреневый шарф. Шарф промок от снега, которого здесь, в лесу, было хоть отбавляй. Егерь смял в руках ткань, поднес к лицу и глубоко вдохнул. Оторопело отнял шарф от лица, пробормотал: — Да не может такого быть! — Снова принялся обнюхивать. На лице его застыла смесь удивления и ужаса.

Стоя в десяти шагах, Роберт внимательно следил за Скабиором. «Помнишь, значит, гад». Похожий шарф когда-то носила Джейн. Если «Энтони» унюхал что-то знакомое, значит, поиски привели Роберта в правильное место. Но где же Гермиона?

Скабиор справился с эмоциями, намотал мокрый шарф себе на шею и как ни в чем не бывало скомандовал егерям:

— Обыщите лес!

Те неторопливо разошлись в разные стороны. Скабиор обернулся к рыжему детине.

— И что мне с тобой делать? Тут никого нет!

Рыжий пожал плечами:

— Не знаю. Были здесь.

— Так, я решил. Вали-ка ты к мамочке. Больно много с тобой хлопот. Жрешь и пьешь как не в себя, а толку нету. Но только помни — мы знаем, где ты живешь, и в полнолуние можем заглянуть в гости, на огонек.

— Верни палочку.

— Размечтался. Все. Пшел вон. Некогда мне с тобой возиться.

Скабиор направил палочку на Уэзерби. Рыжий аппарировал. Скабиор закинул концы шарфа за спину и упругим шагом пошел навстречу к возвращающимся егерям.

— Есть что интересное?

— Нет, — разочарованно доложили егеря.

— Что ж, уходим, — скомандовал Скабиор.

Егеря аппарировали. Скабиор задержался на минуту-другую. Он еще раз принюхался к запаху, исходящему от шарфа. Подошел к дереву, с которого его снял, и наколдовал какое-то заклинание. Потом аппарировал вслед за своими подручными.

Роберт вытер со лба пот, пробормотал: «Очень занимательно». Требовалось обдумать увиденное. Он вернулся в Лютный, очистил артефакт от остатков зелья. Завтра они с Джейн начнут поиски Гермионы.

* * *

Они вглядывались в шар до боли в глазах.

— Сейчас, сейчас… — шептала Джейн.

В шаре клубился туман.

На столе стояли флаконы с Успокоительным. Без него руки Джейн тряслись так, что она не с первого раза смогла сделать себе надрез на пальце, чтобы капнуть кровью в поисковый раствор.

Маленькая склянка с кровью негодяя грела сердце Роберта. Он понимал, что надо рассказать Джейн об этом средстве повысить точность поиска, но не хотел бередить ее душевные раны. К чему вспоминать прошлое? Она весьма болезненно восприняла его рассказ о том времени, когда он сам искал ее, искал и нашел этого проклятого Энтони. Поэтому Роберт улучил момент, когда Джейн перевязывала палец и отвернулась от прибора, и капнул в зелье пару капель из заветной склянки. Кровь матери и кровь отца — для поисков ребенка идеальные компоненты.

Зелье побежало по витым стеклянным трубочкам.

— Я вижу! — задохнулась Джейн. — Вижу силуэт!

Роберт вгляделся в подернутый туманом шар.

— Похоже на Косой переулок. Аппарируем?

Дезиллюминационное заклинание делает волшебника невидимым и ощущается как холодный тягучий гель, обволакивающий с головы до ног. Обычно этот озноб проходит через несколько секунд. Джейн чувствовала, что от шеи до ступней у нее все заледенело, словно она превратилась в айсберг. Непослушные ноги едва не подвернулись при выходе из аппарации, хорошо, что Роберт удержал ее за локоть.

Джейн завертела головой в поисках женского силуэта, увиденного в шаре. Наверняка, это была Гермиона! Но где же она?

На противоположной стороне Косого переулка, у аптеки Малпеппера, трое егерей — один из них Энтони! — окружили девушку. Джейн хотела рвануться на подмогу, но Роберт шепнул:

— Погоди.

Айсберг внутри вырос и мешал дышать. Джейн сморгнула слезы, присмотрелась к девушке. Светлые волосы, голубые глаза, очень женственная округлая фигура. Нет, не Гермиона.

Егеря громко смеялись, по очереди толкали девушку от одного к другому. Она возмущенно с ними спорила. Энтони что-то выговаривал ей.

Из аптеки выскользнула дряхлая старушка. Поправила очки, строго взглянула на егерей. Вперевалочку удалилась, что-то бормоча себе под нос.

Энтони покосился на старушку, не переставая листать записную книжку. Потом махнул рукой своим подручным, и они отпустили светловолосую девушку. Энтони завертел головой, осматривая Косой переулок в поисках новой добычи, и в какой-то момент взглянул прямо на Джейн.

На то место, где стояла невидимая Джейн.

Она стиснула руку Роберта. Он успокаивающе тронул ее за плечо.

Айсберг расплавился в огне вспыхнувшей ненависти.

Егеря направились в сторону «Дырявого котла», распугивая встречных прохожих.

— Вернемся в Лютный, — шепотом сказал Роберт.

— Может, пешком? — предложила Джейн.

Все еще невидимые, они дошли до своей каморки, не встретив никого, хоть немного похожего на Гермиону.

— Надо отдохнуть, — решил Роберт, очищая артефакт. На кровь негодяя он срабатывал отлично, почему же не воспринял кровь Джейн? Может, следовало увеличить количество крови? Или поискового зелья?

— Мы столько отдыхали уже! Столько ждали! — отчаянию Джейн не было предела. Она записывала сегодняшний результат в свой ежедневник, то и дело прерываясь, чтобы вытереть слезы.

— Завтра продолжим, — убеждал Роберт.

Они вернулись в отель в маггловской части города, а наутро опять были в Лютном.

Роберт опять капнул в поисковое зелье из своей скляночки. Теперь он сделал это до того, как туда попала кровь Джейн. Джейн листала ежедневник, выложив из сумки на стол потрепанный путеводитель Локхарта, с которым не расставалась.

Зелье устремилось по трубочкам. Туман отливал серебром и золотом. Джейн вглядывалась в шар, одновременно засовывая в сумку ежедневник и книгу. Вот в тумане просветлело круглое окошечко.

Обволакивающий гель Дезиллюминационного заклинания. Взяться за руки.

— Аппарейт!

Они очутились в больнице святого Мунго. Джейн едва не упала в обморок — а вдруг Гермиона ранена?! Нужно непременно ее найти!

Толпа, состоящая преимущественно из женщин, подхватила их с Робертом, разделила и куда-то понесла. Джейн сняла Дезиллюминационное — в толпе пустой участок выглядел крайне подозрительно.

— Новая книга! После стольких лет! — шептались дамы, не сильно похожие на пациенток.

— А вот и он сам! — восторженный вздох пронесся над толпой.

Джейн взглянула — и не поверила своим глазам.

В кресле у стола, едва видимый из-за стопок книг, восседал Гилдерой Локхарт. В сиреневой пижаме, с приглаженной, по-прежнему отливающей золотом шевелюрой, с улыбкой, чуть померкшей и растерянной, но почти той же, за которую он получал приз от «Ведьмополитена».

Дамы выстроились в очередь за автографами. Джейн ничего не оставалось, кроме как подчиниться воле толпы. Она достала из сумки старый «Путеводитель». Наклонившись к Локхарту, она почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. Наспех поблагодарив Локхарта за автограф, Джейн поспешила выбраться из толпы, вертя головой во все стороны, чтобы понять, кто же на нее смотрел.

Роберт стоял у дверей с крайне недовольным видом. Чуть поодаль какая-то надменная волшебница беседовала с целителем-индусом.

— Джейн, тебе не кажется, что ты несколько перебарщиваешь со своим увлечением литературой? — тихо, чтобы не привлекать внимания, спросил Роберт.

Джейн опустила голову. Она ничего не понимала.

— Надо спросить в приемном, не поступала ли к ним…

Роберт не дал ей произнести имя, сильно сжав локоть:

— Как думаешь, через сколько минут после этого вопроса сюда прибудут авроры? Ведь кое-кто в розыске!

Джейн прижала ладони к вискам. Все, что они делают, не приносит результата. Осознание катастрофы сдавило ей горло.

— Идем.

Роберт взял ее за руку и вывел из больницы святого Мунго. Со стороны вход в нее был замаскирован под заброшенный магазин, в котором годами длился ремонт. Безликие манекены в нелепых париках застыли в пыльной витрине.

Они опять не стали аппарировать, дошли пешком до Оксфорд-Стрит, пересекли Уигмор-Стрит и вскоре были в отеле «Мандевилль».

На Джейн было страшно смотреть. Она молчала и послушно шла. Роберт не стал брать ключ у консьержа и направился не к лестнице, ведущей к номерам, а к ресторану. Там он усадил Джейн за столик и заказал к обеду бутылку вина.

— Вино не повлияет на поисковое зелье? — спросила Джейн глухим отстраненным голосом, которого сама испугалась.

— Нет. Но оно повлияет на тебя. Помнишь, как в Австралии? Мы сидели, смотрели на океан… — наполняя бокалы, говорил Роберт.

— Да. Было так тепло. И мы еще не знали, что ничего не получится. Что все напрасно!

Джейн залпом осушила бокал.

— Налей еще, — требовательно попросила она. Роберт повиновался.

Когда официант унес пустые тарелки, Джейн чувствовала себя немного лучше. Вполне сытой. Немного пьяной. Самое главное, что исчезло чувство катастрофы. Не получилось раз, не получилось два. Нужно просто попробовать еще и еще раз. Она потянулась через стол и схватила Роберта за руку.

— Давай вернемся в Лютный! Попробуем еще!

— Не в таком же состоянии, Джейн, что ты, — воззвал к разуму Роберт. — Завтра продолжим поиск на свежую голову. Сейчас мы не сможем аппарировать.

— Ты нарочно меня напоил, да? — жалобно сказала Джейн.

— Нет, — мотнул головой Роберт. — Я не настолько коварен.

Роберт проводил Джейн в ее номер и подождал, пока она заснет. Джейн положила под подушку палочку, ежедневник и путеводитель с автографом Локхарта.

Краешек путеводителя выглядывал из-под подушки. Глаз Локхарта улыбался.

— Чертов клоун, — шепотом выругался Роберт.

* * *

Джейн спала беспокойно, но снов не запомнила. Она проснулась поздно. Голова была ясной.

В Лютном Роберт на этот раз не стал капать другую кровь в поисковое зелье. Ее оставалось совсем мало. Джейн, сосредоточенно глядя на артефакт, добавила свою. Зелье наполнило трубочки. В шаре что-то появилось.

— Какие-то дома…

Они аппарировали, взявшись за руки.

«13, Площадь Гриммо», — гласила табличка на сером пятиэтажном доме с высокими окнами. Вокруг разгуливали магглы. Подъехал грузовик-мусоровоз.

— Мы в Лондоне, — разочарованно сказала Джейн.

— Значит, и Гермиона в Лондоне, — обнадежил Роберт.

— Ходим вокруг да около, а ничего не находим, — снова расстроилась Джейн. — Где у этой площади четная сторона? Вон дом 13, а вот дом 11, дальше 9.

— А может, нам и нужен нечетный дом, — предположил Роберт. Он взял Джейн под руку и пошел вдоль домов, чтобы создавалось впечатление, что они прогуливаются. А не шпионят. Мало ли кто еще мог наблюдать за местностью. Дезиллюминационное заклинание могло сбить с толку неподготовленного наблюдателя, но если здесь дежурили, например, Пожиратели смерти, то они могли бы использовать Гоменум Ревелио. И потом задать неприятные вопросы обнаруженным подозрительным гуляющим. Зачем гулять под заклятием невидимости? У вас имеются секреты? Рассказывайте сами, а то хуже будет.

У Площади Гриммо не было четной стороны. Роберт и Джейн прошлись по кругу два раза и убедились в этом.

— У нас не так много осталось поискового зелья, — вздохнула Джейн, когда, вернувшись в комнатку в Лютном, они чистили артефакт.

— Да, пожалуй, раза на два-три точно хватит, — оценил Роберт, постучав ногтем по флакону.

— А что потом?

— Можно было бы навестить друзей Гермионы, например, — сказал Роберт.

— У нее два друга — Гарри Поттер и Рон Уизли. Поттер в розыске как Нежелательное лицо номер один. А Рона Уизли я видела в Лондоне, в компании Энтони! Этого негодяя! В компании егерей! — эмоции переполняли Джейн. Она вытерла рукавом злые слезы. — Что творится вообще, я не понимаю, не понимаю!

Роберт чуть было не произнес: «Да Энтони выгнал этого Рона пинком под зад как никчемное создание!» Но вовремя прикусил язык. Как он объяснит Джейн, откуда он это узнал?

— Если поиски будут неудачными, придется вернуться во Францию, — сказала Джейн, глядя в пол.

— Зачем? — ошарашенно спросил Роберт.

— Стану просить помощи у родителей. Все им объясню, — Джейн в упор взглянула на Роберта. — А ты можешь вернуться в Австралию.

— Нет, так не пойдет. Мы приехали с края земли, чтобы разыскать Гермиону, и мы ее найдем. Вместе.

Роберт дотронулся до плеча Джейн, ободряюще погладил.

Ему совсем не улыбалось встречаться с французскими родственниками. И с братом-Пожирателем смерти Габриэлем Трэверсом тоже.

Джейн наблюдала за побледневшим Робертом. Испуган, но вида не показывает. Может быть, искренне верит, что поиски будут успешными. Может быть, чувства его настоящие. Но почему он все-таки не написал старшему брату, когда Джейн пропала? Поставил собственную безопасность и покой выше ее жизни и счастья и скрылся на краю земли? И как ему доверять после этого? Они лишь временные союзники, с горечью осознала Джейн.

Зелья действительно оставалось мало. Джейн умолчала о дополнительном флаконе, приготовленном Мадам Максим. И о шейном платочке-портале тоже. Придет время, и она скажет. Или не скажет.

Интуиция подсказывала, что нужно подготовиться основательно. Артефакт работал исправно, посылал видения в затуманенный шар. Но почему же они не могли найти Гермиону? Куда она ускользала?

В следующий раз они пришли в Лютный через два дня. Обговорив разные варианты развития событий, выпив не одну бутылку вина и не один флакон Успокоительного зелья. Роберт в Успокоительном не нуждался, а Джейн готова была влить в себя пару литров, только бы отключить тревогу, которая так и норовила подчинить ее разум себе в самый неподходящий момент.

— Попробуй смотреть в шар одна, а я отвернусь, — предложил Роберт. — Может, от меня идут какие-то помехи.

— Хорошо. Где зелье?

— Здесь.

Вздохнув, Роберт быстро вылил последние капли крови Энтони в емкость с поисковым зельем, подал флакон Джейн. Джейн снова ничего не заметила, занятая своей рукой. Кровь вытекла из пореза на ее пальце и смешалась с зельем. Джейн вылила зелье в воронку артефакта. Зелье заструилось по трубочкам, обрамляющим стеклянный шар. Роберт отступил на несколько шагов от стола, чтобы не создавать помехи, отвернулся к окну.

Джейн не стала пристально вглядываться в серовато-зеленый густой туман внутри шара. Позволила взгляду скользить свободно. Сосредоточилась на образе Гермионы, который всегда жил в ее памяти, лишь ненадолго скрытый заклятием забвения, но не стертый.

— Я вижу лес, сосны, речку или озеро, — говорила Джейн, полузакрыв глаза.

Она не видела, как Роберт вздрогнул. Неужели наконец тот самый лес? Тогда нужны дополнительные меры предосторожности. И после Дезиллюминационного Роберт произнес еще и Антизапаховое, и Шагосмягчающее заклинания.

— Зачем? — удивилась Джейн.

— В лесу водятся разные звери, — ответил Роберт. — Кенгуру здесь точно нет, но мало ли кто есть.

Джейн кивнула. Охлаждающим гелем заклинания проползли по ее телу и вскоре перестали чувствоваться. Джейн поправила сумку.

— Готов? Аппарейт!

В ботинок попал снег. Гермиона наклонилась, чтобы вытряхнуть его. Развязывать шнурок не стала, кое-как пальцем выковырнула большую часть снега, подтянула промокший носок.

Гарри с палочкой в руке оглядывался по сторонам. Засыпанный снегом, зимой лес выглядел строже и величественнее, чем осенью. Тогда он был темным и мрачным. И навеки ассоциировался с предательством.

То и дело по щиколотку проваливаясь в сугробы и уже не обращая на это внимания, Гермиона подошла к дереву, на котором оставила шарф.

Это было точно то самое дерево. Но шарфа на нем не было.

— Может быть, Рон был здесь? — Гермиона с надеждой повернулась к Гарри.

— И что? И где он? — отозвался Поттер.

— Может быть, он оставил какой-то знак?

— Нужно возвращаться, — решил Гарри. — Я позову Кикимера.

— Подожди! Давай еще поищем.

Гарри неодобрительно покачал головой, а Гермиона вернулась к тому месту, где раньше стояла палатка.

Да, именно здесь, на этом камне, прислонившись именно к этому дереву, Гермиона часто сидела с книгой, пытаясь отыскать разгадки крестражей. Как это было давно.

А сейчас к дереву привалился плечом егерь в красной повязке поверх рукава. На шее егеря красовался шарф, за которым Гермиона и Гарри пришли сегодня в этот лес.

— Привет, красавица! — улыбаясь, сказал он. — А дружок ваш не соврал.

Гермиона увидела, что за спиной этого егеря, Скабиора, маячат и другие.

Гермиона вскрикнула, и они с Гарри бросились бежать.

Егерь повернулся к подчиненным и громко, чтобы они его услышали, скомандовал:

— Ну, и что мы стоим? Поймать их! — и сам бросился вдогонку.

Посылая в преследователей заклинания, Гарри и Гермиона мчались по лесу. Деревья трещали, ветви ломались, когда Ступефай или Депульсо попадали не по егерям. Те тоже активно колдовали, и хотя им было удобнее, ведь цель была впереди, никто ни в кого не попал.

Гарри и Гермионе удалось ненамного оторваться от егерей.

— Надо выяснить, что с Роном, — задыхаясь, скороговоркой произнесла Гермиона.

— Он выдал нас егерям, вот что! — Гарри был очень зол.

— Но он в плену! Надо его выручить! Мы не можем бросить его!

— А он смог!

— Но мы же не он!

В этот момент будто бы из воздуха справа и слева появились егеря.

Гермиона направила палочку на Гарри.

— Ты чего?!

— Так нужно, прости, — она сорвала с Гарри очки, и в лицо ему полетело Жалящее проклятие.

Гарри упал. Кожа на лице у него вспухла буграми, натянулась, готовая вот-вот лопнуть. Он застонал, как будто его кусал целый рой ос, так действовало проклятие.

Огромный волосатый егерь подхватил Гарри, как пушинку, поставил на ноги. Двое других вцепились Гермионе в локти. Она попыталась наколдовать какое-нибудь атакующее заклинание. Но вдруг кто-то приблизился сзади и выкрутил ей кисть резким болевым приемом. Гермиона вскрикнула, из глаз брызнули слезы. Палочка упала на снег. Скабиор поднял ее и положил к себе во внутренний карман пальто.

— Что вы делаете?! — закричала Гермиона. Она принялась брыкаться, стараясь ударить егерей по ногам, потом повисла у них на руках, чтобы они отпустили ее.

Скабиор глядел на это представление с явным удовольствием.

— Ну-ну-ну, солнышко. Полегче, — наконец сказал он, сделал знак своим подельникам, и они подтащили Гермиону к ближайшей сосне.

Прижатая спиной к стволу, Гермиона с ненавистью глядела на Скабиора. Скабиор нарочито медленно подошел, встал напротив. Повел головой из стороны в сторону, словно принюхивался. Неторопливо оглядел Гермиону с головы до ног, подолгу задерживая взгляд то тут, то там. Одобрительно кивнул и подошел вплотную. Гермиона дернулась, егеря с двух сторон сильнее прижали ее руки к дереву.

И без того стоящий слишком близко, Скабиор слегка наклонился и дотронулся носом до щеки Гермионы, провел им до шеи, глубоко вдыхая.

Гермиона замерла, чувствуя невыразимое отвращение.

Скабиор взял в горсть ее волосы, прижал к лицу. Долго стоял, глубоко и размеренно дышал. Отстранившись, но все еще держа волосы в руке, спросил:

— Как тебя зовут, солнышко? Дай угадаю — Джейн?

Услышав, как егерь назвал имя ее мамы, Гермиона задрожала от ужаса. Неужели Пожиратели добрались до ее родителей?! Как такое возможно? Да еще этот мерзкий егерь нацепил на шею принадлежащий Гермионе шарф. Даже месяц провисев на дереве, он сохранил запах маминых духов. Их осталось во флаконе совсем немножко, сегодня Гермиона лишь один раз брызнула на себя после ванны. Это придавало сил.

«Запомни запах, псина, и не приближайся никогда!» Голос Трэверса из прошлого и сейчас звучал в ушах Скабиора. Скабиор и без этого навсегда запомнил этот запах. Запах его короткого счастья, которое он разрушил своими собственными руками.

Он никак не ожидал, что встретит подобный аромат еще хотя бы раз в жизни. Но. Эта девочка. Так похожая на Джейн. Такая же юная, как Джейн, которую он знал когда-то. Что ж, сейчас она в его власти, можно еще раз приблизиться, дотронуться до ее волос, вдохнуть поглубже запах — да, тот самый. Если закрыть глаза, вслушаться в звуки ее голоса, распознать там те же нотки, что и почти двадцать лет назад. Кстати, что это она там щебечет? Что-то вроде: «Отпусти нас, мерзкий егерь!» Да, милая, этот егерь сейчас вполне мерзкий. А когда-то ты так не думала… Когда-то ты обо всем забыла, лишь бы быть с этим будущим мерзким егерем. Забыла. Он и сам-то почти уже забыл. Постепенно убедил себя, что надо жить одним днем, прошлого не вернешь. А прошлое-то здесь, на расстоянии вытянутой руки — дрожа то ли от страха, то ли от гнева, стоит перед ним, удерживаемое за локти егерями, еще более мерзкими, чем сам Скабиор. «Вот такие дела, детка».

Детка.

Мерлин.

Скабиор вдруг будто очнулся. Вспомнил все подробности. Осознание обдало его изнутри и снаружи словно Адским Пламенем. Он сам сделал так, чтобы она забыла! И поплатился за это — утратил человеческое лицо, приобрел звериную сущность. И все эти годы вел весьма скотскую жизнь, нимало не заботясь о морали и нравственности — эти понятия не для оборотней. Когда-то струсил и не захотел жить, как все нормальные: иметь семью, жену, воспитывать ребенка… Ребенка. Мерлин. Ребенка. Это значит, мальчика. Или. Девочку.

Не может быть.

— Так как тебя зовут, солнышко? — еще раз поглубже вдохнув, повторил Скабиор, с явным сожалением отпустил волосы Гермионы и осторожно провел по ее щеке теперь пальцами.

— Пенелопа Клируотер, полукровка, — ответила девушка.

Скабиор покачал головой. Рыжий Уэзерли, которого егеря поймали еще осенью и держали в своем лагере, после настойчивых просьб, побоев и угрозы обратить, на радость маме и папе, подтвердил, что незаконно скрывался в лесах, поддавшись на преступную агитацию Нежелательных лиц Номер Один и Номер Два. Целей пребывания Уизерли не назвал, якобы, не знал, потому что Нежелательные Лица не спешили делиться с ним информацией. Известие о том, что желанная добыча близко, заставило Скабиора терпеть это ничтожество в своем отряде, чтобы он показал места возможных стоянок. В остальном толку от рыжего было мало. Впрочем, как волшебник он был примерно наравне с егерями. Палочку ему не давали, впрочем. Запугивать население можно и без палочки.

— Эй, Скабиор, а с этим что? — раздался голос егеря, который держал второго пленника.

Скабиор подошел к ним.

— Что с тобой, уродец? — спросил он.

Егерь негодующе рыкнул.

— Да не с тобой, Фенрир, — поморщился Скабиор. Он за волосы приподнял голову Гарри, чтобы взглянуть ему в лицо. Очень внимательно вгляделся в раздутую кожу на лбу. Очертания шрама исказились, но не исчезли.

— Как тебя зовут, красавчик?

— Дадли. Вернон Дадли, — неразборчиво ответил Гарри.

— Эй, Стив, проверь в списке, — крикнул Скабиор одному из егерей, по-прежнему держащих у сосны Гермиону. — Вернон Дадли и Пенелопа Клируотер.

Одной рукой егерь извлек из кармана листок с длинным столбцом имен, принялся читать, шевеля губами. Гермиона, скосив глаза, тоже жадно вчитывалась в список. Чистокровные волшебники: Абботы, Малфои, Лонгботтомы, Шеклболты, Шафики и другие, менее известные фамилии.

— Никакого Дадли нет, Скабиор, — отрапортовал он, дочитав бумагу до конца.

— А Клируотер?

Егерь принялся читать список заново. Скабиор задумчиво вглядывался в лицо Гарри. Если наводка рыжего верна, то это Поттер. Скабиор вытащил из кармана палочку Гермионы.

— Приори Инкантатем!

Формула Жалящего проклятия вылетела из палочки. Скабиор обернулся к Гермионе, погрозил ей кулаком. Хитрая бестия! Но что же делать? Нужно быть уверенными на сто процентов, что это точно Поттер, прежде чем вести его куда бы то ни было — в Министерство или на личный прием к темному лорду. Скабиор решил ждать, пока действие Жалящего проклятия не закончится. «Иначе нам сильно не поздоровится!»

— Возвращаемся в лагерь! — скомандовал Скабиор.

Егеря подвели Гермиону к Скабиору, Фенриру и Гарри.

— Я разберусь с тобой, маленькая плутовка, — пообещал Скабиор. Егеря понимающе переглянулись, не скрывая похабных ухмылок.

— Не смей ее трогать! — возмутился Гарри.

— Силенцио, — спокойно произнес Скабиор. — Не в твоей ситуации бузить. Инкарцеро!

Волшебные веревки притянули Гарри и Гермиону лицом друг к другу. Скабиору не понравилось, что пленники связались в таком положении, но не перевязывать же их. Зато егеря были в восторге.

— Обнимитесь на прощание! — зубоскалили они.

Егеря поставили пленников в середину, обхватили их руками. Скабиор встал позади Гермионы. Она чувствовала запах кожи от его черного пальто и запах маминых духов от своего шарфа.

— Аппарейт!

В этом лесу снега было мало, редкие заметенные участки чередовались с промерзшей темной лесной подстилкой. В егерском лагере стояло полдесятка дощатых сараев и столько же брезентовых палаток. В середине было оборудовано место для костра.

Пленников отвязали друг от друга и снова тут же связали, уже по отдельности.

— Нужно выяснить, где они держат Рона, — шептала Гермиона, пока их с Гарри не разлучили.

Гарри кивнул. Силенцио не давало ему издать ни звука.

— Фенрир, тебе следить за мальчишкой, — распорядился Скабиор и толкнул связанного Гарри в сторону огромного егеря.

Фенрир рыкнул, кладя тяжелую лапищу на плечо Гарри. Кивнул в сторону Гермионы.

— За ней ты присмотришь? — спросил он, подмигивая. Егеря вокруг засмеялись, некоторые громко вздохнули.

— Не завидуйте, не заслужили, — отбрил их Скабиор, обнимая Гермиону за талию. — Завтра утром узнаем, что да как, а пока отдыхайте.

Гермиона старалась максимально отстраниться от Скабиора, пока он вел ее к одному из ветхих сараев. Он широко шагал, молчал, в левой руке держал палочку, правой рукой поддерживал за талию спотыкающуюся Гермиону. Ходить со связанными руками жутко неудобно, трудно сохранять равновесие, особенно если нужно поспевать за быстро идущим егерем. Переступая через порог сарая, Гермиона все-таки споткнулась. Она упала бы носом в пол, но Скабиор успел подхватить ее.

— Спасибо, — буркнула она.

— А ты вежливая, лапушка, это приятно, — отозвался Скабиор.

Он усадил Гермиону на шаткую табуретку у квадратного деревянного стола. В сарае не было окон. Была узкая кровать, покрытая какой-то ветошью. Рядом с ней оборудовали очаг в виде четырех кирпичей, на которых стоял небольшой закопченный котел. У стены стояла еще одна табуретка, на ней громоздилась посуда: пара чашек, пара тарелок.

— Что здесь так холодно? — спросила Гермиона, оглядев скудную обстановку. По полу тянуло ледяным ветром.

— Так зима, лапушка, — пожал плечами Скабиор.

— Я тебе не лапушка! — огрызнулась Гермиона и тут же об этом пожалела.

Скабиор подскочил к ней, поднял с табуретки, сильно встряхнул и зашипел прямо в лицо, так что слюна брызнула Гермионе на подбородок:

— Запомни, лапушка, здесь я решаю, кто кому кто!

Он усадил Гермиону обратно, но сделал это так небрежно, что табуретка под Гермионой развалилась. Гермиона неуклюже грохнулась на пол, ее ноги больно подвернулись, а в бок впился обломок сиденья. Гермиона не могла сама встать. Она заплакала. Слезы затекали в ухо. Гермиона старалась не всхлипывать, чтобы не радовать егеря.

Скабиор понаблюдал за этой картиной унижения несколько минут.

— Что ж, теперь будет чем очаг растопить, — сказал он, налюбовавшись. Поднял Гермиону с пола, довел до кровати и толкнул на кучу тряпья, которая если и смягчила падение, то лишь самую малость. Гермиона приземлилась всей спиной на жесткое ложе, потом кое-как села и в страхе замерла — что же дальше?

Скабиор снял с кирпичей котел, поставил его на пол. Собрал обломки табуретки, сложил в очаг.

— Инсендио.

Деревяшки занялись голубоватым пламенем.

Теплее в сарае не стало и полчаса спустя. Гермиона смотрела на огонь. Руки у нее затекли, стянутые магическими веревками. Но просить егеря о чем-либо совсем не хотелось. Он переставил на стол тарелки и чашки со второй табуретки, придвинул ее к столу и уселся. Вытащил из кармана бутылку, налил оттуда в чашку и выпил.

— Хочешь огневиски? — спросил он у Гермионы, указывая на бутылку.

Гермиона мотнула головой.

— Что, не пьешь? Это правильно, говорят. Но жутко скучно.

Скабиор надолго замолчал, уставившись в стену.

Гермиона попыталась лечь, но мешала куча тряпок у нее под спиной. Она попробовала повернуться набок, но плечо и бок у нее болели, ведь она ударилась об пол и об останки табуретки. Кровать громко заскрипела.

Скабиор обернулся на скрип.

— Петрификус Тоталус, — направил он заклинание в Гермиону. — Не балуйся тут, я скоро вернусь.

Он убрал бутылку в карман и вышел из сарая.

Гермиона смотрела на догорающую в очаге табуретку. От заклинания холод не чувствовался, это было даже хорошо. Но нельзя было моргнуть, пошевелиться, уж не говоря о том, чтобы встать и уйти отсюда разыскивать Гарри и Рона.

Гермиона вспомнила, как на первом курсе применила Петрификус Тоталус против Невилла, который хотел помешать ей, Гарри и Рону отправиться защищать философский камень. Дамблдор потом даже наградил Невилла за этот мужественный поступок, и Гриффиндор выиграл кубок школы. Как все радовались тогда. Гермиона до сегодняшнего дня ни разу не задумалась, как чувствовал себя Невилл, лежа на полу в гостиной факультета, совершенно один, в полном сознании, как она теперь поняла, по факту вероломно преданный своими же однокурсниками. Она, Гермиона Грейнджер, направила палочку против своего собрата-гриффиндорца. Ради общего блага, конечно же.

Зрение Гермионы затуманилось. Петрификус не властен над слезами. Зато глаза не щиплет, и не стягивает кожу на щеках. Удобно. И, опять-таки, не холодно.

Неизвестно, сколько Гермиона так пролежала. Угольки в очаге потухли и почернели. Скудный свет, проходящий в сарай с улицы сквозь щели в стенах, тоже начал гаснуть. Зимние дни такие короткие.

Гермиона напряженно думала. Как выяснить у егеря, где Рон. Где Гарри. Почему егерь назвал ее маминым именем. Этот вопрос был непонятнее всех, но заводить разговор об именах, когда ты скрываешься под чужим именем, как-то не очень разумно.

Заскрипела дверь. Гермиона напрягла слух. В сарае раздались шаги. Они звучали по-иному, тише, чем у егеря. Очень знакомо. И невероятно.

— Финита Инкантатем!

Действие Инкарцеро и Петрификус Тоталус прекратилось. Но Гермиона так и не могла пошевелиться.

— Ну здравствуй, дочка.

Гермиона, чувствуя резь в глазах, несколько раз моргнула. Неприятное ощущение от пересохшей слизистой и скопившихся на ресницах крупинок засохших слез пропало, когда она с трудом подняла руки и протерла глаза рукавом. Приподняться и присесть удалось с третьей попытки. Чувствительность постепенно возвращалась к рукам, и будто огненные муравьи волнами побежали под кожей.

Гермиона принялась растирать руки от плеч до кончиков пальцев. Сосредоточиться на простых действиях было проще и понятнее, чем принять факт, что Джейн Грейнджер, маггловский стоматолог, подошла к столу и села на табуретку. На которой несколько часов назад сидел егерь, подручный Волдеморта.

В руке Джейн держала волшебную палочку. Джейн сидела спиной к столу и внимательно смотрела на Гермиону.

— Мама? — не веря своим глазам произнесла Гермиона. Голос был хриплым от длительного молчания и пребывания в холодном сарае. Холода Гермиона не чувствовала. — Почему ты не в Австралии?

Джейн подняла бровь.

— Почему ты не в школе?

Голос звучал обманчиво ровно и спокойно.

— Я все объясню! — Знать бы еще, как.

— С удовольствием послушаю, — Джейн откинулась, оперлась спиной о край стола, вытянула вперед скрещенные ноги. Она слегка покручивала в пальцах волшебную палочку, словно это был стоматологический инструмент. — Объясни мне, Гермиона, почему я вдруг оказалась в Австралии.

— А почему ты оказалась здесь? Здесь нельзя! Сюда сейчас вернется… — Гермиона в панике завертела головой. Она спустила ноги с кровати, чтобы встать, но после Петрификуса и ноги слушались не очень. Гермиона нагнулась, чтобы растереть голени и колени, разогнать застой крови.

Джейн ответила:

— Вернется, но у нас достаточно времени.

— Я ничего не понимаю! Мама! Что произошло? Как ты здесь оказалась?

— Стоп-стоп-стоп, — Джейн вытянула вперед ладонь. — Сначала ты. Про Австралию. И про Обливиэйт! — Джейн наклонилась вперед, чтобы лучше слышать, оперлась руками на колени, сплетя пальцы в замок, обхватывая волшебную палочку обеими ладонями.

Гермиона вскинула голову и взглянула Джейн прямо в лицо.

— Скажи, как звали мою учительницу в начальной школе?

— Проверка на Оборотное? — уточнила Джейн. — Что ж, ее звали миссис Эйвори. А теперь ты скажи — как звали официанта из Альбервиля?

— Анри Ривьен.

Джейн и Гермиона одновременно кивнули, слегка склонив голову налево. Джейн с помощью заклинания Люмос зажгла огонек и заставила его повиснуть под потолком.

— По твоим расчетам, я должна была все забыть?

— Я хотела как лучше! Хотела защитить вас! Тебя и папу!

— От кого же?

— Тебе лучше не знать, — Гермиона опустила глаза, глянув в сторону двери.

— Согласна. Не знать лучше. Лучше решить за других, что для них лучше? — Джейн выдерживала ровный тон, но чувствовала, что надолго ее не хватит.

— Но все же хорошо получилось!

— Лучше не придумаешь! — кивнула Джейн. — Дэвид в больнице с полной потерей памяти и вряд ли выйдет оттуда.

Гермиона прижала ладони к щекам. Джейн продолжила:

— Мне повезло чуть больше. Я многое вспомнила. — Она приподняла и показала палочку.

— Но как такое возможно? Ты — волшебница?! — прошептала Гермиона.

— Ты думала, я стану Моникой Уилкинс. А я стала Джейн Трэверс.

— Трэверс?! — на пороге слышимости пролепетала Гермиона и потерла виски.

Джейн кивнула:

— Трэверс.

— И ты училась в Хогвартсе?

— Нет, в Шармбатоне, у мадам Максим.

— А папа?

— Дэвид не волшебник. А вот твой отец — да.

Гермиона не верила своим ушам. И глазам.

— Что-что?

— Твой родной отец — чистокровный волшебник. Он стер мне память, когда узнал, что я беременна. Я забыла о магии, а потом встретила Дэвида. И он сказал мне, что мы с ним давно в отношениях и ждем ребенка. Тебя.

Гермиона сидела не шелохнувшись.

— И кто же?..

— Один негодяй, — со злостью сказала Джейн. — Но это дело прошлое. Сейчас надо уходить отсюда. Потом спокойно обсудим все, в безопасном месте.

— Но я не могу уйти! Надо выручить Гарри и Рона! Они в плену!

— Ты тоже в плену, — Джейн обвела рукой стены. — И попала сюда по собственной инициативе. — Джейн хотела сказать «глупости», но сдержалась.

— Мы выполняли важное задание! — вдохновенно сказала Гермиона. — Выполняем, — поправилась она.

— Не иначе, спасаете волшебный мир, — усмехнулась Джейн. Кто забил ее девочке голову этой чушью.

— В общем да. Ты же столько всего не знаешь.

— Отчего же, знаю. Моя дочь стерла мне память и вышвырнула из дома на край земли, с бронью отеля в чужой стране на пару недель и фактически чужой банковской картой.

— Пожиратели смерти нападают на магглорожденных!

— Теперь тебя эта проблема не касается, — пожала плечами Джейн.

— Но как же общее благо!

— Ради него можно переступить через благо своих близких? Обмануть, предать? Вижу, мы с Дэвидом крупно упустили что-то в твоем воспитании. Жаль, он не сможет этого понять. Он же теперь Венделл Уилкинс.

— Мама! А ты знаешь, что Трэверс — один из Пожирателей смерти?! — Гермиона попыталась защититься, нападая.

— Он брат моего отца. — Джейн никогда не встречалась с Габриэлем, но с дядюшками ей, как ни крути, в жизни не повезло.

— Джейн, — в приоткрытую дверь просунул голову незнакомый Гермионе мужчина. — Мы заходим, снаружи уже невозможно.

Дверь раскрылась полностью, и в сарай влетел Скабиор. Он сшиб очаг, но не упал, а остался стоял на коленях на потухших углях. Пыль от золы оседала в мерцающем свете Люмоса. На скуле Скабиора и под глазом красовались свежие синяки и царапины.

— О, две Джейн, — прокомментировал он обстановку, глянув на Гермиону и на Джейн.

— Откуда он тебя знает? — удивилась Гермиона.

Скабиор свесил голову набок, вперил взгляд в Джейн. Роберт возвышался позади него с палочкой наизготовку. Он подпер дверь стулом, который принес с собой.

— Откуда я тебя знаю, Джейн, м? — Скабиор дурашливо сощурился, потом осторожно потрогал пальцем синяк под глазом. — Тяжелая у тебя ручка, моя сладкая.

Роберт сзади пнул его по ногам.

— Выражайся прилично, пес.

Скабиор встал из кучи золы, отряхивая колени, медленно развернулся к Роберту.

— Тебе не кажется, Трэверс, что ты здесь лишний?

Было заметно, что Роберт с трудом сдерживается, чтобы не дать волю рукам. Или не наколдовать что-нибудь неприятное. Он не ответил Скабиору.

— Трэверс? — тоненьким голосом пискнула Гермиона. У нее голова шла кругом.

— Роберт Трэверс, — кивнул Роберт. — Я не Пожиратель смерти, Гермиона.

— А ведешь себя как Пожиратель, Пенелопа права, — Скабиор подначивал Роберта, словно хотел еще раз сцепиться с ним в драке.

— Роберт, пожалуйста, — попросила Джейн. — Мы же договорились.

— Он должен отпустить пленников, — кивнул Роберт на Скабиора.

— О каких пленниках идет речь? — спросил Скабиор. Он не собирался никого отпускать. — У нас большой поток.

— Где Дадли и Рон? — выкрикнула Гермиона. Она с трудом припомнила, как назвался Гарри при задержании.

— Рон — это рыжий такой? — протянул Скабиор. — Он наш сотрудник, очень перспективный.

— Это тот, которого ты выгнал? — спросил Роберт.

— Ага, — легко кивнул Скабиор. — А ты-то откуда это знаешь, умник?

— Роберт? — в крайнем изумлении обратилась к нему Джейн.

— Выгнал? — одновременно с ней произнесла Гермиона.

— Я все объясню позже, — бросил Роберт. Джейн пожала плечами. Все интереснее и интереснее.

— Тогда я тоже позже, — скопировал его тон Скабиор.

— А Дадли? — спросила Гермиона.

— Дадли придется остаться. С ним очень хотят увидеться некоторые важные персоны. — Скабиор развел руками. — Ничего не могу сделать.

— Мерлин, ну почему здесь сейчас оказался именно ты?! Ну тебя-то только не хватало! — воскликнула Джейн. Действие Успокоительного закончилось.

— Тебе меня не хватало? Приятно слышать, милая, — подмигнул Скабиор. Роберт зверем глянул на него.

— Мама! Я хочу знать, что происходит!

— Как хорошо, когда можно получить объяснения о том, что происходит! Как это приятно, не жить двадцать лет чужой жизнью, а сразу на месте знать, что происходит, и принимать свои собственные решения! Тебе очень повезло, Гермиона!

Джейн говорила громко, эмоционально, не глядя ни на Гермиону, ни на двоих мужчин.

— И ты, и твой отец, — Джейн зло, коротким жестом указала на Скабиора, — не удосужились меня спросить, а чего же хочу я? Почему вы решили за меня, как мне будет лучше и безопаснее жить?! Если тобой, — Джейн приблизилась к бывшему возлюбленному, — руководил страх за себя — как же, воспитывать ребенка, ах, я не готов, я так молод! Мерлин, и это ничтожество я любила!

Она постояла перед Скабиором, потом обернулась к Гермионе.

— А ты! Вы оба — ты и твой отец — разрушили мою жизнь! — повторила она. — Дважды! Дотла! Одним и тем же способом! Кто, ну кто надоумил тебя применять Обливиэйт, ну же?! Скажи! — Джейн почти кричала на Гермиону.

Гермиона стояла ни жива ни мертва.

— Я хотела защитить вас, — выдавила она тихо-тихо.

— Защитила, молодец. Нет, спасибо, конечно, что вернула мне память. Но лучше бы я оставалась миссис Грейнджер!

Слезы катились по щекам Джейн.

Гермиона тоже плакала.

— Мы с Робертом вернемся в Австралию. Там остался Венделл Уилкинс, помнишь такого?! А он тебя не помнит! И никогда больше не вспомнит — ни тебя, ни меня. Ни свою профессию! Дэвид Грейнджер был уважаемым человеком, врачом, а стал — безумным магглом! И проведет остаток жизни в больничной палате в магической больнице! По твоей милости, Гермиона. По воле дочери, которую он воспитал как родную, и которая так отплатила ему. Живи теперь с этим. Ты же теперь взрослая. И да, повторяю, чистокровная волшебница. Нет смысла теперь бороться за права магглов и грязнокровок — тебя теперь это не касается! Твой двоюродный дед Габриэль Трэверс — Пожиратель смерти. Как это воспримут твои друзья?

— Но принципы нельзя предавать, — пискнула Гермиона. — Ради общего блага…

Роберт, поморщившись, перебил ее:

— Грош цена твоим принципам. Ты не пожалела родителей — о чем с тобой можно разговаривать после этого?

— Я хотела их защитить! От Пожирателей смерти! — упрямо настаивала Гермиона.

— В самом деле, Джейн, — вдруг вмешался Скабиор, — если она хотела защитить…

— Научись сначала колдовать, пес, а потом гавкай! — заорал на него Роберт.

Скабиор направил на него волшебную палочку.

— Сейчас посмотрим, кто тут не умеет колдовать! — зло прищурившись, проговорил он. — А еще лучше тебе задержаться до полнолуния. Тогда и посмотрим, кто кого!

Роберт выставил вперед палочку.

Гермиона со страхом смотрела на мужчин.

— Что это все значит? Мама! Я не понимаю!

— Роберт. Энтони. Прекратите, — устало сказала Джейн, вставая между ними так, чтобы закрыть собою Роберта. — Давайте закончим разговор и разойдемся.

— Ничего. Встретимся еще, — пообещал Роберт, опуская руку с палочкой.

— Не сомневайся, — кивнул Скабиор. Он тоже опустил палочку.

— Энтони? — переспросила Гермиона.

— Твой родной отец — Энтони Флетчер. — Джейн указала рукой на Скабиора. — Вот этот тип.

— Флетчер? — еще раз спросила Гермиона. — Значит, Мундунгус — это…

— Твой дедушка, ага, — подтвердил Скабиор. — Просто вечер семейных откровений какой-то.

Гермиона пошатнулась, Скабиор подхватил ее под руку.

— Не трогай меня! — воскликнула она, отскакивая от Скабиора.

— А чё такого. Я тоже походу твой родственник, — высказался Скабиор, ухмыляясь. — Доченька.

Джейн с недоумением воззрилась на Скабиора.

— А чем знаменит твой папаша, этот Мундунгус Флетчер? Отчего такая реакция? — спросила она. Джейн пару раз наткнулась на эту фамилию в подшивках «Пророка», но значения не придала, а когда выяснилось, кто

же виновник всех бед Джейн, то послужной список остальной семейки не имел значения.

— Он самый известный вор в Лютном, — нарочито медленно, с удовольствием глядя на вытянувшиеся лица Джейн и Роберта, пояснил Скабиор. И обратился к Гермионе:

— Не переживай, малышка, на самом деле я не знаю, кто мой отец. Флетчер женился на моей матушке, чтобы проворачивать делишки на континенте, когда мне было лет пять. И свалил от нас, когда я поступил в Хогвартс.

Гермиона схватилась за голову.

—Почему ты не рассказывал об этом, Тони? — Эмоции слегка утихли, и Джейн решила уточнить.

Скабиор неприятно усмехнулся:

— Насколько я помню, мы другими делами были заняты с тобой, моя милая! Ах, молодость! Не до разговоров…

И он похабно подмигнул.

— Прекрати! — взвился Роберт.

— А то ты — что сделаешь? — спросил Скабиор. — Фенрир, если что, в соседнем сарае. Позвать его?

— Не надо, — побледнел Роберт.

— А чё так? Он же твой хороший знакомый, ты сам говорил. Или не помнишь? — Скабиор говорил, растягивая слова, медленно зверея от этой идиотской встречи лоб в лоб с прошлым.

— Объясните уже, в чем дело! — жалобно попросила Гермиона. Она встала с кровати и подошла к Джейн.

— Ага, раскрой все семейные тайны, дядюшка! — издевался Скабиор. — Или стесняешься?

Ему самому было противно и неловко все вспоминать.

— Я защищал Джейн! — воскликнул Роберт.

— Какие все защитники, любо-дорого глянуть! Один другого краше! — Скабиор не щадил никого. Он сам был виноват больше всех.

— Мистер Трэверс… — голос Гермионы был едва слышен.

— Когда я узнал, кто виновен в случившемся с Джейн, я выследил его, — Роберт указал рукой на Скабиора, — и устроил ему рандеву с Фенриром.

— И Фенрир сделал Тони оборотнем, — закончила Джейн.

— Мерлин, какой ужас… — прошептала Гермиона, переводя взгляд со Скабиора на Роберта, потом на Джейн и так далее по кругу. — Это же чудовищно! Как вы могли?!

— А то, что он сделал с твоей матерью, не ужас? — спросил Роберт. — Стер память!

— Я ж не все стирал! А только себя! — возразил Скабиор. Любые оправдания звучали жалко. Но — он же не думал, что получится так! Думал, девчонка вернется к родным. Родит. Кого-нибудь. Его же матушка так и поступила в свое время. Никогда не вспоминала, от кого забеременела. И ничего. А тут…

— Целитель объяснила мне, что большое значение имеют эмоции, — обращаясь к Гермионе, сказала Джейн. — Не нужно стирать память тем, кто тебе дорог. Можно стереть больше, чем собираешься… Тони… перестарался. И я забыла всю свою предыдущую жизнь. И даже разучилась колдовать.

— Я правда не хотел, — тихо сказал Скабиор. — Прости.

Джейн даже не обернулась к нему, только выше подняла голову, глубоко вздыхая.

— Гермиона. Мы с Робертом возвратимся в Австралию. Но сначала, вероятно, навестим моих родителей во Франции. Пойдем с нами.

Джейн обняла дочь. Гермиона сказала:

— Но, мама, я не могу бросить Гарри! Ой, то есть Дадли, — осеклась она, вспомнив, кто стоит рядом с ней. С испугом бросила быстрый взгляд на Скабиора.

— Вообще-то, они все еще пленники, — напомнил Скабиор. — И Дадли-Гарри очень хотят видеть… некоторые люди.

Джейн устало посмотрела на него.

— Ваши местечковые разборки нас не касаются. Гермиона, повторяю, нет смысла бороться за чужие идеи. Мы сейчас же уходим. Тони, то есть, твой отец, не станет задерживать нас, правда, Тони? — с этими словами Джейн все-таки развернулась к Скабиору и взглянула ему в глаза. Он молча выдержал ее взгляд.

— Гермиона? — Джейн вновь обратилась к дочери.

— Нет, мама, — сжав кулаки, помотала головой Гермиона. — Я останусь.

— Она взрослая, — подал голос Роберт. — Может за себя постоять. Может принимать взвешенные решения.

— Ну чё ты начинаешь, а? Не дави на ребенка! — высказался Скабиор.

— Мама, я останусь, — упрямо повторила Гермиона. Трэверс внушал ей отвращение. Отдать человека оборотню! Флетчер был не менее мерзким, но надо попытаться его уговорить отпустить Гарри. Одной ей с Фенриром не справиться. И выяснить, где Рон.

Джейн, точно так же сжав кулаки, медленно выдохнула, чтобы успокоиться. Голос прозвучал максимально ровно:

— Тогда вот что. Совы летают по всему миру. Надумаешь, пиши мне на имя Джейн Трэверс. Если вдруг понадобятся подробности о Дэвиде, он в Мельбурнской магической больнице. Венделл Уилкинс.

Когда за Робертом и Джейн закрылась дверь сарая, Гермиона рухнула на стул. Скабиор спросил:

— Может, водички?

Протянул ей стакан. Гермиона машинально отхлебнула и закашлялась:

— Это же не вода! — воскликнула она.

— Конечно, нет. Это огневиски. Оно лучше любого зелья, — засмеялся Скабиор. Ничего веселого вокруг не наблюдалось, но он не мог перестать смеяться. — Как же тебя угораздило с этим Обливиэйтом?

— А тебя? — зло зыркнула на него Гермиона. — Подумать только! Мой настоящий отец — трус!

— Ага, — подозрительно легко кивнул Скабиор. — И оборотень. И егерь, ко всему прочему. Привыкай, милая.

— Ни за что!

— Ну, как хочешь, — Скабиор пожал плечами. Он пошарил под столом, достал закопченную стеклянную банку, зажег в ней огонек вместо погасшего под потолком Люмоса Джейн. Сел на кровать, подгреб под спину ком тряпья, развалился, как на кресле. Налил себе в другой стакан огневиски и выпил.

— Что ты сделал с Роном? — требовательно спросила Гермиона. — Где он сейчас?

— Твой рыжий приятель? , — уточнил Скабиор. — Я выпер его из стаи пинком под зад. Не переживай за него: он сдал тебя и Поттера со всеми потрохами. Думаешь, я сам нашел этот твой шарфик? — Скабиор приподнял бахрому и потряс ею в воздухе.

— Ты пытал его! — утвердительно сказала Гермиона. — Рон не способен на такое.

— Нет, не пытал, — помотал головой Скабиор. — Только припугнул. Но Уэзерли рассказывал, что Поттер сам его выгнал.

— Уизли, — поправила Гермиона. — Никто его не выгонял. Он ушел сам.

Гермиона залпом допила огневиски, перевела дыхание.

— Лихо пьешь, — заметил Скабиор.

— Отпусти нас с Гарри, — попросила Гермиона, глядя егерю в глаза. Он снова помотал головой:

— Не могу. Вся стая вас ловила. И Фенрир в курсе, что мы охотились на Поттера. Жалящее твое спадет — и все. Пойдем в Министерство или к самому ты-знаешь-кому.

— Ты не можешь так поступить!

— Почему ты так думаешь? — с интересом спросил Скабиор.

— В этом нет никакого смысла. Положение оборотней в обществе крайне уязвимое.

— Так оно всегда таким было, что двадцать лет назад, что сейчас. Сейчас даже лучше — мы ловим людишек для Министерства, денежки получаем.

— Но так не может продолжаться вечно!

— Всегда есть что-то новенькое, ты права. Вот ты, например. Вчера была магглокровкой, сегодня чистокровка. И ловить тебя мне вроде незачем…

— Так отпусти!

— Но — ты Нежелательное лицо номер два. А лицо номер один спрятано под Жалящим. То есть, имеются отягчающие обстоятельства… — Скабиор поднял вверх указательный палец, подчеркивая значимость своих слов.

Втолковать что-нибудь этому упертому егерю представлялось весьма трудной задачей. Гермиона откинулась на спинку стула, потерла лоб.

— Надо рассуждать логически, — начала она.

— Так-так, рассуждай. Забавно будет послушать.

— Тебе забавно? Весь этот кошмар тебя забавляет?

— Я давно гадаю, чем все это кончится — лорды-морды, егеря. Но такого развития событий точно не ждал, — признался Скабиор, доверительно заглядывая Гермионе в глаза. — Скучно никому не будет. И вряд ли кто-то уйдет живым.

— Ты можешь быть серьезным, вообще?

— Если серьезно, то мать твоя права. Тебе надо было валить отсюда куда подальше и позабыть все, как страшный сон.

— Может, поможешь? Обливиэйтом? — издевательски спросила Гермиона.

— А че, легко и просто, — Скабиор приосанился, закинул концы шарфа за спину, театральным жестом пригладил волосы и поднял волшебную палочку. Гермиона смотрела на него во все глаза, оцепенев то ли от ужаса, то ли от чего-то другого.

— Не может быть! Этого не может быть!!! — трагическим шепотом проговорила она.

— Прости, не понял? Чего «не может быть»?

— Повтори, что ты сейчас сделал.

Скабиор повторил. Он держал палочку очень изящно, красиво изогнув кисть руки. Гермиона закрыла лицо руками. Не может быть.

— Эм, я чего-то не понял? — обратился к дочери Скабиор. Он не ожидал, что она, секунду назад скованная ужасом, начнет вдруг истерически хохотать. Захлебываясь в приступах дикого смеха, она с трудом успевала вздохнуть, едва не падая на пол с шаткого стула. Поглядев на это буйство с минуту, Скабиор принял решительные меры: сперва попросил успокоиться, потом сгреб в охапку и, прижав к себе, пресекал все попытки согнуться пополам от смеха или вырваться из его рук. Постепенно смех перешел в рыдания. Уткнувшись лицом Скабиору в плечо, Гермиона обильно поливала слезами потертое черное кожаное пальто.

— Может, объяснишь, что сейчас было? — усадив Гермиону обратно на стул, спросил Скабиор и вновь подал ей стакан. На сей раз с водой. Гермиона отпила глоток, разочарованно посмотрела внутрь — наверное, все-таки ждала, что он нальет ей еще огневиски.

— Я знаю, кто мой дедушка, — заявила Гермиона.

У Скабиора от удивления открылся рот.

— Очень интересно. И кто же?

— Гилдерой Локхарт.

Тут пришел черед Скабиору веселиться. Смеялся он, правда, недолго. Налил еще виски, выпил. Поставил стакан на стол, стукнув им сильнее, чем требовалось, взглянул на девушку.

— С чего ты взяла?

— Обливиэйт, — непонятно сказала Гермиона.

— И?

— Локхарт стирал память другим волшебникам и присваивал их подвиги. А потом описывал все в своих книгах.

— Так я книг-то не пишу!

— Да и Обливиэйт у тебя так себе, — Гермиона не собиралась его щадить.

— Уж кто бы говорил! — с обидой сказал Скабиор.

— Я все исправила! Мама все вспомнила!

— А папа? Как его там, Венделл?

Гермиона помрачнела, но с мстительными, ядовитыми нотками в голосе сказала:

— А твой папа — уже пять лет в Мунго. Сам себе память стер. Очень качественно!

— Да с чего ты взяла вообще, что он мой… ну, ты поняла.

— Ты держишь палочку, как он. И любишь сиреневый цвет, — Гермиона привела свои аргументы, указывая пальцем на шею Скабиора.

— Так это же твой шарф! Забыла?

— Вообще, это мамин шарф. Но я тоже люблю сиреневый, — потупила взор Гермиона. Она вспоминала, как на втором курсе по-детски влюбилась в Локхарта, восхищалась им, ловила каждый его взгляд и наизусть учила его книги. А он. Дедушка, значит.

— Значит, у нас семейная любовь к сиреневому, — невесело заключил Скабиор. — А Гилдерой, говоришь, в Мунго?

Все сходилось. Хотя Скабиору было наплевать, что неизвестным героем, стершим память его матери, вполне мог быть Локхарт. Версия, конечно, требовала проверки. Но что-то подсказывало, что подозрения Гермионы верны.

— Да. Он колдовал сломанной палочкой и хотел стереть память Гарри, но попал в самого себя. И начисто забыл, кто он такой.

— Гребаный Обливиэйт. Когда-нибудь обязательно попадешь сам в себя…

Скабиор налил еще огневиски, выпил. Ногой с грохотом и скрипом пододвинул ближе к столу ветхую табуретку, тяжело плюхнулся на нее, отточенным жестом убрав назад полы пальто.

— Будешь? — кивнул девушке на бутылку.

Гермиона кивнула. Он плеснул и ей.

— Нажраться бы до беспамятства… — пробормотал егерь и уронил голову на скрещенные руки. — Чтоб ничего этого не было бы… Никогда…

Гермиона, стараясь не морщиться, осушила стакан.

У Гермионы в голове крутилась туча вопросов, прямо-таки целый ураган мыслей. Она не знала, с какой начать. Нужно бы расспросить вновь обретенного папашу, как у них так получилось с мамой. Хотя с другой стороны, в целом все прояснилось, а вникать в совсем уж личные подробности желания не возникало. Следующим по важности Гермионе виделся вопрос «Что дальше?» В самом деле, она так отчаянно отказывалась от предложенного Джейн простого и легкого решения уйти и бросить все, словно бы наверняка знала, что станет делать и как поступит. Но единственное, в чем она была уверена, — она не бросит Гарри. Не предаст, как Рон. Не потому, что не хотела равняться на Рона, а потому, что друзей предавать нельзя.

«А получается, что родных — можно, что ли? А разве я предавала? Я хотела, как лучше!»

Борьба с собой и ее внутренний диалог затянулись. Дощатые стены сарая слегка покачивались, головокружение, вызванное огневиски, постепенно усиливалось. Гермиону клонило в сон. Глаза ее блуждали по всему помещению, не задерживаясь надолго ни на неподвижной фигуре егеря, сгорбившегося над столом, ни на щелястых стенах, ни на тусклом голубоватом огоньке, что подрагивал в закопченной баночке. Гермиона умела делать такие же огоньки, но только у нее они выходили с более ярким оттенком голубого. «Тоже семейное, значит, тогда почему огоньки не сиреневые?» — отметила она и стала целенаправленно думать о Скабиоре. Энтони Флетчере. Локхарте…

Как он сказал? «До беспамятства»? Так вот оно, решение!

— Придумала! Я знаю, что надо делать! — просияла Гермиона и потрясла егеря за рукав.

Скабиор, почти уже заснувший, поднял голову:

— Да? Интересно… Вещай.

— Для начала ответь, я могу доверять тебе?

— А это уж ты сама реши. Можешь ты доверять тому, кто тебя раз уже предал, отказался от тебя, едва узнав о твоем существовании? — голос Скабиора был трезвым и серьезным. Прошлое нехило так опрокинуло его сегодня. Появление в его жизни Джейн Трэверс в который раз перевернуло всю его картину мира с ног на голову. Первый раз, когда он увидел и влюбился в нее, еще стоя на коленях с туфелькой в руках. Все перевернулось еще раз, когда он узнал о ребенке и не придумал ничего лучше, чем совершить то, что совершил. Роберт Трэверс добавил вращения катящемуся в свой персональный ад Энтони, познакомив его с Грейбеком. И вроде бы все, он докатился до дна и ползал там много лет, но встреча с Джейн номер два, оказавшейся его собственной дочерью, опять сулила ему глобальные перемены.

Может ли она доверять ему? Она пока ничего не ответила, глубоко задумалась, накручивая на палец прядь волос. Смотрела и смотрела ему в лицо, словно пыталась вычитать там ответ. «У меня на лбу ничего не написано, ” — хотел было съязвить Скабиор, но промолчал.

— Все совершают ошибки, — медленно проговорила Гермиона, как бы взвешивая каждое слово. — И то, что мы причиняем боль своим близким, не делает нас чужими друг другу.

Скабиор словно бы взялся испытывать ее решимость.

— Думаешь, твоя мать простила тебя? Или рада была умотать отсюда с этим своим дядюшкой? Хотя, по факту, можешь и его называть своим папочкой, — с тщательно скрываемой злостью бросил Скабиор.

— Что ты такое говоришь? — оторопела Гермиона. — Мама и Трэверс — вместе? Ну, как пара?

— Совершенно точно. Я наблюдал за ним и видел, как он на нее смотрел. Кроме того, запахи не обманывают. Не забывай, что я оборотень, — он несколько раз постучал указательным пальцем по кончику своего носа. — От них пахло…

— Ой все, не уточняй. Противно слушать, — скривилась Гермиона, закрывая уши ладонями. Новый удар. Но сейчас даже эта новость меркла перед охватившей ее идеей. Она продолжила:

— Послушай. Если ты, как сказал, уже давно гадаешь, чем это все кончится, то у меня есть ответ. Но без твоей помощи ничего не получится, — Гермиона ткнула пальцем в грудь егеря. Он промолчал. — Скажи уже что-нибудь. Ты ж мой «единственный родственник», — передразнила она.

— Ты изложи идею-то. Посмотрим, — подмигнул Скабиор. Изворотливый сверх меры выпускник Слизерина, он не бросался пустыми обещаниями. Не обещал — не было.

— Семейное проклятие, — изрекла Гермиона, как будто этого было достаточно.

— Ты предлагаешь стереть память? — догадался Скабиор. — Кому?

— Сам знаешь кому! Тому самому! Кого нельзя называть! — воскликнула Гермиона. Папаша-то не отличается быстрой смекалкой, какая жалость.

Скабиор заржал, ударил ладонями себя по коленям.

— То есть мы вопремся к темному лорду и такие: «Обливиэйт»! — потешался он. — А он такой: «Ах!» И все типа забудет?

— Примерно так, — с обидой в голосе сказала Гермиона. Не привыкла она, чтобы ее идеи высмеивали. Рон и Гарри обычно прислушивались к ее словам. А этот егерь ведет себя, будто она его давно простила. И вообще.

— Да лан, не дуйся. Скажи-ка, а как мы попадем к темному лорду, кто нас туда пустит-то?

— Ты же сам говорил, что не поведешь Гарри в Министерство, — напомнила Гермиона.

— Допустим. За твоего Гарри назначена награда, двести тысяч галлеонов на дороге не валяются, так-то.

— Тебе деньги дороже, что ли? — Гермиона воззрилась на Скабиора с негодованием.

— Дороже, чем что? — он и дальше ее провоцировал.

— Чем я, — тихо проговорила Гермиона. Все ясно. Этот тип не изменится никогда. Нечего было и надеяться, что он поможет. «Единственный родственник», как же. Так, отставить в сторону сожаления и думать дальше. Как заставить его вернуть палочку, да и всю бисерную чудо-сумочку. Потом стереть память и внушить, чтобы он провел их с Гарри в Малфой мэнор — туда, где сейчас обитал Тот-Кого-Нельзя-Называть…

— Слушай, не делай такое лицо, я прям боюсь тебя уже, — попросил егерь. — В целом, есть в твоей идее здравое зерно… зернышко…

Гермиона отвернулась. С нее хватит.

Голубой огонек в баночке совсем потускнел, мигнул и погас. Егерь будто бы и не заметил.

После нескольких бесконечных минут молчания Гермиона не выдержала:

— Ну, скажи уже что-нибудь!

— Тссс, — зашипел на нее егерь. Он все так же сидел на табуреточке, но она больше не скрипела под ним. Он поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, словно прислушивался к происходящему вне стен сарая. Гермиона замерла, тоже прислушалась, но ничего не услышала.

Голоса егерей, доносившиеся ранее с центральной площадки, теперь стихли.

— Все ушли спать, — зашептал Скабиор. — У костра остался один дежурный. Фенрир охраняет Поттера в таком же сарае, напротив, прямо через костер. Он спать не станет, и это сейчас самая большая наша проблема.

— То есть ты согласен? — уточнила Гермиона, внутренне ликуя оттого, что проблема стала «нашей», а не лично ее собственной.

— Выбор без выбора, — развел руками егерь. — Я, может, и много всякого наворотил в жизни…

Он не закончил фразу, бесшумно поднялся и сделал пару шагов в сторону двери, обходя стол. Гермиона тоже встала и направилась за ним.

— Гермиона? — окликнул Скабиор.

— Да?

Он нашел в темноте и сжал ее руку, другой рукой погладил по голове, приподнял ей подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

— Возьмешь меня с собой в Австралию? — серьезно спросил он.

— Конечно, — ответила Гермиона и, переступив через что-то в своей неспокойной душе, коротко обняла егеря одной рукой.

— Действуем по плану. План такой. Ты сидишь здесь, я иду за Поттером.

— А Фенрир?

— Он не особо силен в магии, думаю, я справлюсь с ним. Оборотни не восприимчивы ко многим заклинаниям, так что «семейное» к нему не применишь.

— А кто-нибудь пробовал? — любознательная Гермиона не могла промолчать.

— Вряд ли.

— Тогда я пойду с тобой и попробую.

— Без вариантов: он услышит твои шаги, как только ты выйдешь за эту дверь. И все, Финита нашему плану.

Гермиона, довольная тем, что он сказал «нашему плану», настаивала:

— Если ты отдашь мне палочку, я наложу Заглушающее. И Устраняющее запахи, чтобы он не учуял.

— Дай угадаю, ты с Гриффиндора, — кисло заметил Скабиор.

— И я на этом Гриффиндоре училась на все «Превосходно», между прочим, — задрала нос Гермиона, якобы не замечая намеков на «слабоумие и отвагу».

— Я отдам тебе палочку, если ты пообещаешь свалить отсюда к Трэверсам, если что-то пойдет не так.

— Обещаю, что не брошу здесь Гарри, — упрямо сказала Гермиона и добавила, — и тебя.

Скабиор только вздохнул.

— Так, повторим еще раз. Я вырубаю дежурного, потом Фенрира. Ты освобождаешь Поттера. И мы валим.

— А потом?

— «Потом» зависит от того, как быстро ты сумеешь уболтать Поттера.

— А остальные егеря?

— Хочешь, чтобы я их убил?

— Ох, нет.

— Без меня и Грейбека они разбредутся по лесам, — объяснил Скабиор. — Вечные бродяги, отбросы общества.

— Они все оборотни?

— Нет, не все. И тут тебе несказанно повезло, потому что через два дня полнолуние. Вряд ли мы смогли бы так душевно поболтать, моя крошка. Я неразговорчив под луной, — и он шутовски поклонился.

Опять он начал кривляться, да что ж такое.

— Держи, — он протянул Гермионе палочку. Она тут же применила к себе заклинания Заглушения шагов и Устранения запахов. И Дезиллюминационное.

— И мне тоже наколдуй, на всякий, — попросил Скабиор. — Невидимку не надо.

Абсолютно бесшумно пройдясь по комнатке, довольный действием заклинаний Скабиор взял с кровати какие-то вещи, запихнул в карманы пальто.

— Не вернемся ведь сюда, — пояснил он темноте. Невидимая Гермиона кивнула, потом шепнула: «Да».

— Идем, — велел Скабиор, и они вышли из домика.

Все пошло не по плану с самого начала. Дежурный не спал, а отлучился по нужде. Во всяком случае, когда Скабиор шел мимо, у костра его не было.

Единственное окошко другого сарая было темным. Сквозь щели в стенах также не пробивалось ни лучика света.

— Херня какая-то, — негромко сказал Скабиор, заглянув внутрь. — Там никого нет.

— Как?! — ахнула Гермиона. Весь план рухнул.

— Так, не ссать, — скомандовал Скабиор. — Щас выясним…

Он нагнулся к самой земле, принюхиваясь.

— Вот крыса, соплохвост, Грейбек! — выругался он, поднимаясь. — Идем.

— Что случилось? — спросила Гермиона, когда они вышли за границы лагеря.

— Этот уродец увел Поттера в лес, вот что случилось.

Скабиор стремительно шагал в темноте, преодолевая спутанные корни, коряги и пеньки легко, как днем. Невидимая Гермиона вцепилась ему в рукав.

— Держись, малышка, — подбодрил ее егерь.

— Не называй меня малышкой, бесит. Лучше скажи, куда мы идем. Зачем Грейбеку…

— Тссс, — шикнул Скабиор. — Я чую их.

И он перешел почти на бег, Гермиона еле поспевала за ним.

—… и мне плевать, что ты — знаменитый Гарри Поттер! — раздавалось из-за деревьев. — Я сделаю из тебя оборотня! И тебя будут все бояться!

— Понятно, — шепнул Скабиор. — Тщеславие победило жадность.

— Тебе-то с этого какая выгода? — голос Гарри звучал достаточно спокойно.

— Я верну оборотням величие! — гремел Фенрир.

— А тебя самого Ты-Знаешь-Кто заавадит. Он-то хочет лично убить меня, — объяснил Гарри.

— Так я не убью тебя, а укушу. А он потом пускай убивает.

— Не вижу связи, — возразил Гарри. — Ты обратишь меня и потом позволишь ему убить тебе подобного?

Фенрир умолк, обдумывая сказанное, а Скабиор с восторгом сказал Гермионе:

— А твой Поттер соображает! Ща у Фенрира мозги вскипят от натуги!

— Что будем делать? — Гермиона была настроена не так оптимистично. Они прятались в кустах у края полянки, где Гарри был привязан к толстому дереву, а перед ним расхаживал огромного роста косматый мужик — Фенрир Грейбек.

— Выполнять план, — подмигнул девушке Скабиор и двинулся было по направлению к полянке, но Гермиона удержала его.

— Фенрира убивать нельзя, — зашептала она в самое ухо Скабиора.

— Почему? — он был несказанно удивлен.

— Оборотное зелье!

— Мерлин, точно!

Все-таки папаша смекал быстро. Пусть у Грейбека и не было на руке Черной метки, но на собраниях Пожирателей смерти ему бывать иногда разрешалось, и у него имелся Черный плащ. Обратившись в Грейбека, они вызовут меньше подозрений и смогут ближе подобраться к своей цели. Использовать части тела мертвеца для Оборотного зелья не годилось. Предстояло обездвижить этого здоровенного громилу и не дать ему связаться с остальными подручными его лорда.

— Так, если что, встречаемся у дерева с шарфом, — предупредил Скабиор и пошел вперед.

Гермиона достала палочку и примерилась. Фенрир стоял точно между ней и Гарри. Случайно стереть память другу Гермиона не хотела, да и до оборотня расстояние было слишком большим. Прячась за кустами, она обходила Фенрира по кругу и приближалась к Гарри.

Из-за невысоких деревьев на полянку вышел Скабиор.

— Чёт я не понел, Фенрир, чё за дела ваще? — протянул он.

— А, эт ты, явился. Навеселился с грязнокровкой уже, что ли? — похабно спросил Грейбек, показывая бедрами непристойные движения.

— Нормально все, — махнул рукой Скабиор. — А ты чё парнишку-то увел?

Фенрир уходил от Гарри, но теперь под заклинание попал бы Скабиор. Гермиона ругнулась и под прикрытием кустов стала двигаться по кругу дальше.

— Да вот, решил пополнить наши ряды, — Фенрир говорил якобы дружелюбно, но на самом деле готов был растерзать Скабиора на месте. Что он лезет вечно не в свои дела, умник?!

— Мы ж вроде как решили его отвести к темному лорду? Как поведешь порченый товар, а, Фенрир?

— Ты считаешь, оборотень — значит, порченый?! — взревел Грейбек и бросился на Скабиора. Тот отскочил и послал в него заклинание. Красная молния попала в цель, но только раззадорила Грейбека.

— Ах, вот ты как, гад! — громче прежнего заорал он и в прыжке почти настиг Скабиора, но тот опять увернулся.

Гермиона только этого и ждала. Расстояние до Фенрира минимальное — около пяти шагов, и Скабиор не маячит в зоне поражения.

Эмоциональная вовлеченность мага? Да сколько угодно! Получай!

— Обливиэйт! — Гермиона постаралась. Фенрир с бессмысленным лицом осел на землю. Работает, «семейное».

— Ступефай! — добавил свое слово егерь. — Инкарцеро!

Волшебные веревки обвили огромное тело обездвиженного оборотня.

Гермиона подскочила и отрезала большой клок волос с головы Грейбека.

— Финита Инкантатем, — она направила на себя палочку и сняла заклятие Невидимости.

Гарри во все глаза глядел на небывалое представление, происходившее на полянке. Взошла луна, почти полная, и ее света хватило, чтобы уловить подробности.

— Привет, Гермиона, — сказал Гарри, когда она отвязала его от дерева. — Я что-то ничего не понял, — он указал на Скабиора, стоящего рядом с ней.

— Сейчас упакуем Фенрира и она все тебе объяснит, — пообещал Скабиор.

Гарри зло зыркнул на него:

— Надеюсь.

— Гарри, успокойся, все нормально, — Гермиона закончила приматывать Грейбека к дереву. Он пускал слюни и выглядел идиот идиотом.

— Все равно в полнолуние развяжется, — оценил ее старания Скабиор и наколдовал кляп. Фенрир так надоел ему своей болтовней за все эти годы, пусть немного помолчит. И помычит. Потом повоет и развеется.

— У нас целых два дня. Мы успеем, — Гермиона излучала надежду.

— Что мы «успеем»? — спросил Гарри. — Что у вас за секреты завелись? — он едва сдерживал негодование. Привычка доверять Гермионе сохранялась, но надолго его терпения явно не хватит.

— Не здесь, — ответила подруга.

— Мы ничего не забыли? Аппарируем! — Скабиор протянул руки гриффиндорцам.

— Гарри, ну же, — поторопила Гермиона, взявшая егеря под руку.

Гарри с большой неохотой дотронулся до кожаного рукава.

— Аппарейт!

В самый последний момент Гермиона почувствовала, как на нее сверху упало что-то тяжелое.

* * *

— Это ты во всем виноват!

— Да, я, и что? Надо действовать, а не сопли жевать!

— А кто жует?! Гермионе плохо!

— Она скоро поправится! А этого хмыря — ну дай убью, а?

— Нет. Никого мы убивать не станем. Мы же не Пожиратели смерти.

Голоса становились то тише, то громче, звук колебался, как парусиновые палаточные стенки под порывами ветра. Гермиона задумалась. Один голос принадлежал Гарри. Тогда вторым был Рон? Но голос не был похож на голос Рона, он звучал мягче и выразительнее.

А, вспомнила.

Гермиона открыла глаза. Над ней действительно колыхался парусиновый потолок их старой палатки. И она ни с чем не перепутает ощущение этого продавленного матраса. Спина врать не станет: Гермиона вновь на своей походной кровати.

— Гарри? — позвала девушка. — Скабиор?

Она не могла пока звать его отцом или как-то в этом роде. Не поворачивался язык.

— Очнулась? Умница!

В поле зрения возникли встревоженные лица Гарри и Скабиора.

— Что произошло? — спросила Гермиона.

— В момент аппарации на тебя с дуба рухнул дежурный егерь, — ответил Гарри.

— И перенесся вместе с нами сюда, — добавил Скабиор. — Я хочу его убить, а твой друг не дает.

— Не надо никого убивать! Он тоже может пригодиться, для тех же целей, — пояснила Гермиона.

— Твой эээ… вот он, рассказал мне, что и как. Но я не понял, он что, реально твой… отец?

— Мама подтвердила, — развела руками Гермиона. Гарри не нашелся, что сказать. Скабиор опустил глаза и с ноткой вины в голосе признался:

— Ты извини, я рассказал Поттеру, что да как, кратенько, а то он был очень злой.

— Гермиона, теперь ты мне объяснишь? — Гарри как мог избегал обращаться к егерю напрямую. До выяснения, так сказать. За Скабиора внушительно говорил тот факт, что он скрутил Фенрира на глазах Гарри и перенес их с Гермионой прямо к палатке. Против Скабиора было то, что егерь поймал их. И оказался родственником Гермионы, ну и дела.

— Погоди, дай ей в себя-то прийти, — вступился Скабиор.

— Кто только что не велел сопли жевать, а? — огрызнулся Гарри.

— Не сопли, а зелье, целебное, волшебное… Гермиона, в твоей сумке фестрал ногу сломит. Есть у тебя зелья от сотрясений головы? — спросил Скабиор, протягивая Гермионе ее бисерную сумочку.

— Акцио, аптечка! Акцио, отвар прыгающего бездомника! — Гермиона направила палочку внутрь драгоценной сумочки и легко выудила со своего склада нужный флакон. — А у кого сотрясение?

— У тебя, — Скабиор проявлял чудеса терпения и покорности, присев на краешек Гермиониной кровати. — Дракклов дежурный свалился тебе прямо на голову. Его не было у костра, потому что он по приказу Фенрира сидел на дереве. Караулил, чтобы никто не помешал обратить Поттера. И заснул. И рухнул. Как его, гада, не расщепило при аппарации!

Гермиона заслушалась — он очень эмоционально и живо рассказывал и показывал, как было дело, при этом умудрился еще и открыть зелье и подать его Гермионе: «Пей».

Прыгающий бездомник эффективно борется с последствиями травм головы, но имеет побочное действие — неконтролируемые конвульсии рук и ног примерно в течение часа после приема. Гермиона знала об этом, а Гарри нет. Поэтому он едва не проклял Скабиора, когда тот вскочил, выхватил у Гермионы сумочку и палочку, наслал на девушку Инкарцеро и ее примотало к кровати! Гермиона крикнула:

— Гарри, нет! Это зелье так действует! — руки и ноги уже начали выписывать кренделя, а головокружение и тошнота прекратились.

— Да что ж такое! — в сердцах выкрикнул Гарри. И почувствовал, как его шрам взорвался болью. Тот-Кого-Нельзя-Называть вышел на связь… Гарри схватился руками за лоб и рухнул на соседнюю кровать.

— Филиал Мунго, блин, — прокомментировал Скабиор. — С ним-то что? — обратился он к Гермионе.

— Это бывает… Пройдет, — Гермиона говорила отрывисто, изо всех сил сдерживая дергающиеся конечности, хотя, запеленутая магическими веревками, она могла разве что головой подвигать.

Сквозь стены палатки начало угадываться утро. Времени на все про все было катастрофически мало.

— Есть у вас чё пожрать, молодежь? — Скабиор думал и о великих целях, и о насущном хлебе. Он нашел чайник и банку с остатками чая.

— Нету, — отозвался Гарри, ненадолго вынырнув из сознания Волдеморта. Его затягивало туда снова, Волдеморт как раз подлетал к Нурменгарду. Что ж, стоило узнать, что его туда манило. И Гарри отключился.

— если найду? — с такой же интонацией профессиональной ищейки Скабиор допрашивал несчастных магглорожденных на предмет спрятанных денег и ценностей. Они пугались и все отдавали.

— Кто найдет, тот и готовит, — ответила Гермиона из своего кокона. В самом деле. Что все она да она. А они нос воротят.

Скабиор только брови поднял. Н-да, ситуация. Он кое-что вспомнил, похлопал по карманам и извлек мешочек с брыкучей пшеницей. Долохов называл ее grechka, очень любил и каждый раз, когда встречал Скабиора, просил достать пару фунтов в Лютном переулке. Всем известно, что Скабиор мог достать что угодно и кого угодно. Долохова он справедливо опасался и каждый раз, когда Грейбек приказывал дежурить в подвале Малфой-мэнора, охраняя тамошних пленников, прихватывал с собой немного брыкучки. Вдруг Антонин попросит, а у него нету. Нрав у русского колдуна суровый, и лучше иметь с собой амулетик на случай незапланированной встречи.

— Вот ты и пригодилась, брыкучка, — проговорил Скабиор, высыпая крупу в помятый котелок и зажигая под ним голубой огонек.

— Что? — Гермионе показалось обидным это прозвище. Ей так плохо, а этот еще и дразнится! — Какая я тебе брыкучка? — на глазах сами собой выступили слезы.

— Ты? Да не ты, а в котелке — вот! — брыкучая пшеница!

Ох, до чего же обидчивыми бывают девчонки. Он шагнул к кровати и вытер Гермионе слезы. Она шмыгнула носом и отстранилась.

— Снимай Инкарцеро, уже почти все, — не желая его прощать за обзывалку, велела Гермиона.

— Не, самое веселье впереди, — покачал головой егерь. Гермиона снова обиделась.

* * *

— Гермиона, может, поговорим уже?

Вареная брыкучая пшеница оказалась довольно вкусной. Не овсянка, но что поделать.

Гермиона пересказала Гарри события прошедшей ночи. Гарри был ошарашен, что его подруга оказалась чистокровной волшебницей с таким богатым набором семейных скелетов в шкафу. План по обезвреживанию Волдеморта, предложенный Гермионой, воодушевил его. Но — как быть с крестражами? Ведь Дамблдор дал четкие указания уничтожить их полностью до прямого столкновения с самим Реддлом. А они пока нашли и разобрались только с медальоном.

Скабиору напрямую о крестражах не рассказали. Но намекнули, что в результате неких ритуалов между Темным лордом и Гарри появилась связь. Которая и помогла ему возродиться в девяносто четвертом. И теперь Гарри на любом расстоянии может чувствовать своего врага, его мысли и настроение.

— Это типа сквозного зеркала? Ничего себе? И где щас Он? Улетел из Британии? А как же нам его достать-то? А, ну, по Черной метке вызовут…

Скабиор болтал без остановки. Имелась у него такая черта — думать вслух.

— Ну и пофиг на связи! Вот пока он не возродился, ты и знать не знал, где он и что у него там. Если все сработает, то лорд напрочь забудет про все свои ритуалы и про тебя тоже, Поттер, — храбрился егерь. Ему, честно говоря, было страшно, но не мог же он показывать страх перед этими детишками. И так уже девятнадцать лет назад заварил кашу, не расхлебаешь. Но он постарается.

— Но он может опять возродиться! Поэтому сначала нужно уничтожить все следы того ритуала, а потом уже браться за Него! — объясняла Гермиона.

— Ну не за пять минут же он возродится-то! — гнул свою линию Скабиор. — Ищите потом эти ритуалы хоть до посинения.

— Надо еще ухитриться выжить, — вернул его на землю Гарри.

— Ну, тебе-то не впервой выживать, — подмигнул ему Скабиор. Несмотря на то, что дела предстояли нешуточные, все рассмеялись.

— В общем, чего тянуть быка за… хм, рога, — подытожил их собрание егерь. — Гермиона предложила дельный план. Надо действовать, а там будь что будет.

— Нам не надо что будет, нам надо наверняка победить! — Гарри играл роль злого критика. Его всю жизнь готовили к сражению с Волдемортом, и вот оно близко. Нервы, нервы.

— Я тебе одну умную вещь скажу, ты только не обижайся. «Наверняка победить» тебе не пообещает даже Мерлин. А самым верным решение, я уже вон Гермионе говорил, для нас для всех будет свалить отсюда куда подальше. Хоть в Австралию. Смотри, ты не связан, я тебя не держу, ее тоже. Но вы не свалите, у вас миссия. И я уже ввязался в вашу драку, пошел против Фенрира, думаешь, мне это сойдет с рук? Поэтому давай реально смотреть. Задача первая — выжить с наименьшими потерями. Здесь Мерлин в помощь — и не лезть на рожон без надобности. Задача вторая — незаметно подобраться как можно ближе к темному лорду, чтобы стереть ему память. Здесь проблема — совсем незаметно не бывает.

— Гарри, мантия-невидимка! — подсказала Гермиона.

— Точно, совсем забыл. Только ему я ее не дам, — Гарри по-прежнему не доверял егерю. Тот обиделся:

— Да я и не возьму! Мне к чему прятаться, я буду мной. А ты, — он ткнул Гарри пальцем, — Фенриром. У нас Оборотного хватит, Гермиона?

— Хватит. А кем буду я?

— Будешь вон тем егерем, — Скабиор показал рукой в угол, где без сознания скорчился связанный бывший дежурный. — И тебя-то мы и спрячем под мантией.

Гарри одобрительно кивнул, но что-то не сходилось.

— Так, стоп-стоп-стоп, — опомнился Гарри. — А кого мы поведем в мэнор, если я буду Фенриром?

— Хм, действительно… Да вот его же! — Скабиор опять махнул в сторону падшего дежурного. — Не будет лазить, куда не надо. И падать, как жучок в эль…

— Эля у меня нет, — проговорила Гермиона, — но вот Оборотки точно на всех хватит!

— Никуда не годится, — сказал Скабиор.

— Почему? — спросили Гарри и Гермиона в один голос.

— Если кто-то заподозрит, что Поттер ненастоящий, нас убьют раньше, чем кончится действие Оборотного, — объяснил Скабиор.

— Тогда я буду мной, — сказал Гарри. — Но сделаю вид, что я под Конфундусом.

— Правильно, тогда мы сможем тебя не связывать, — одобрил егерь — А то развязывай потом в ответственный момент, — проворчал он.

Дежурному егерю стерли память, тут рука ни у кого не дрогнула, и велели идти лесом десять миль.

— Гарри, — шепнула Гермиона. — Я, конечно, против эксплуатации эльфов, но тебе не кажется…

— Что надо позвать Кикимера?

— О чем шепчетесь, молодежь? Кто такой Кикимер?

— Подслушивать нечестно!

— Я ж оборотень, можете не шептаться, все равно все услышу, — развел руками Скабиор.

— Кикимер — домашний эльф.

— У тебя есть эльф? И дом? Гермиона, присмотрись к этому парню, — посоветовал Скабиор, подмигивая.

— Это уж мы как-нибудь сами разберемся! — разозлилась Гермиона.

— Сами, сами, я просто советую.

Гарри поглядел на него мрачно.

— В любом случае, в Малфой-мэноре эльф нам не сильно поможет. Магия старых домов не пропустит внутрь чужих эльфов, — со знанием дела пояснил Скабиор.

— Нам бы самим туда пробраться.

— И выбраться, — добавил Скабиор, — живыми.

Гермиона добавила в Оборотное зелье клочок шерсти, срезанный с Фенрира. И спустя минуту высоченный оборотень, почти упираясь головой в потолок палатки, вытянул руки, поднял одну ногу, другую. Повел носом, внимательно принюхиваясь, подвигал ушами, прислушиваясь… Скабиор заметил это и хлопнул ее по плечу:

— Слышь, Фенрир, ты прям как настоящий!

Гермиона недоуменно на него взглянула, он подмигнул ей и сделал знак молчать, как будто она ничего не заметила. Она слегка кивнула. Но на душе стало в сто раз спокойнее.

Ясный зимний день перевалил за половину, когда Скабиор и Фенрир Грейбек подошли к черным металлическим воротам Малфой-мэнора, с двух сторон поддерживая едва стоящего на ногах черноволосого парнишку со шрамом на лбу.

— Дракклов снег, — шепнул Скабиор, не поворачивая головы.

Вычурная решетка на воротах пошла рябью и заговорила:

— Кто вы такие?

— Мы поймали Поттера, — объявил Скабиор, выставляя на обозрение пленника.

Металл решетки дрогнул. Ворота открылись. Если бы дорожки в Малфой-мэноре не подметали бы столь тщательно, то, приглядевшись к отпечаткам следов на снегу, можно было бы предположить, что в мэнор проникло больше трех человек. Но никого не интересовало происходящее за забором родового гнезда Малфоев.

* * *

— Вроде бы похож, а вроде бы и нет… — Люциус нагнулся к черноволосому парню, которого посадили на пол и прислонили спиной к подлокотнику кресла. Он выглядел как Поттер, но взгляд его был совершенно безвольный и расфокусированный.

— Он под дурманящим зельем у вас, что ли? — обратился Люциус к Скабиору и Фенриру.

— Мистер Малфой, вы нас за кого держите, вообще? — очень натурально оскорбился один из них, а другой хрипло рыкнул:

— Вообще?!

— А может, он под Оборотным? — раздался от двери скрипучий женский голос. Беллатрикс Лестрейндж, поигрывая в руках искривленной темной палочкой, вплыла в зал.

— Беллатрикс, — устало сказал Люциус. — Дело решенное, это Поттер. Я вызываю темного лорда, — он стал закатывать рукав.

— Нет, давайте подождем! — Беллатрикс подскочила к нему и стала хватать за руки. — И вообще, Люциус!

— Что «Люциус»?

— Мы должны быть точно уверены, что это Поттер, — сказала Беллатрикс. — Иначе повелитель не простит нас!

Люциус Малфой едва стоял на ногах. Его жена Нарцисса поддерживала его под локоть, сохраняя бесстрастное лицо.

— Драко сейчас в Хогвартсе. Но ради такого важного дела мы вызовем его через камин. Нарцисса, ты не могла бы связаться со Снейпом? — Люциус церемонно обернулся к Нарциссе, потом снова взглянул на егерей. — А вам придется подождать.

Нарцисса вышла. Люциус сел в старинное кресло и налил себе из графина янтарной жидкости. Беллатрикс прохаживалась по гостиной, поигрывая палочкой. Она бросала на егерей неприязненные взгляды, как на бездомных собак, по недоразумению очутившихся в приличном доме.

Когда спустя полчаса Нарцисса вернулась с Драко, они смогли наблюдать следующую картину.

Поттер так и сидел на полу у кресла. По обе стороны от него стояли егеря Скабиор и Фенрир. Посередине гостиной Люциус и Беллатрикс тянули друг друга за руки и спорили:

— Я вызову темного лорда!

— Нет, я вызову! Меня он послушает! А не тебя, пьяница!

— Ты сумасшедшая, Белла!

Драко хотел было толкнуть дверь, чтобы войти в гостиную, но Нарцисса удержала его за рукав.

— Подожди. Не вмешивайся, — шепнула она.

Драко повиновался. Егеря переглянулись. Тихонько скрипнул паркет в отдаленном углу гостиной, но этого почти никто не услышал. Егеря снова переглянулись.

Люциус и Беллатрикс, оба с закатанными рукавами, старались дотянуться пальцем до своих черных меток и в то же время помешать друг другу сделать это. Беллатрикс пыталась укусить Люциуса за палец, но промахнулась вцепилась зубами ему в плечо. Он схватил ее за горло. Она достала из складок платья кинжал, полоснула Люциуса по руке выше метки. Из перерезанных сосудов хлынула кровь. Люциус закричал и упал, схватившись за покалеченную руку.

— Теперь никто не помешает мне убить тебя, Поттер! — Беллатрикс направила на Гарри волшебную палочку.

— Эм, мадам, мы так не договаривались! — Скабиор выступил вперед, частично загораживая пленника.

— Этот дурак Малфой думал, что темный лорд простит ему его проступки! Но только я знаю, чего хочет повелитель на самом деле! Смерти Поттера!

Глаза Беллатрикс горели безумным огнем. Она не обращала на егерей никакого внимания, смотрела только на Гарри. Гарри слегка поднял голову.

— Ага, очнулся! Я убью тебя, как убила Сириуса Блэка! Всех убью! Вы все бесполезны!

Беллатрикс приближалась. Фенрир сделал шаг вперед, тоже загораживая Гарри.

— Ты с ума сошла! — прошептала пустота рядом с креслом. Паркет скрипнул и затих.

— Отойдите, мерзкие отродья! Я уничтожу вас позже! — закричала Беллатрикс.

Егеря не двинулись с места, тогда Лестрейндж взмахнула палочкой. Из палочки вылетели черные веревки магического лассо, они стали душить Скабиора и Фенрира. Егеря упали, дергая ногами, они пытались ослабить удавки, но сведенные судорогами руки не слушались.

— Не тронь мою дочь, мерзавка! — Эту фразу не расслышал никто, а грохот падения кованой люстры со всеми ее цепями, хрустальными подвесками и полусотней подсвечников эхом разнесся по всему мэнору. Она свалилась с потолка прямо на Беллатрикс. Лестрейндж упала без сознания, кулак ее разжался, черная изогнутая палочка покатилась по паркету.

Гарри вскочил, бросился к Фенриру, по дороге подняв с пола бисерную сумочку, которую тот выронил при падении.

— Гермиона, ты как? — спросил он,

Фенрир с трудом сел, держась за шею.

— Все в порядке.

— Как же нам вызвать того-кого? — почесал голову Гарри, осматривая разгромленную гостиную.

— Вам мало, что ли? — поинтересовалась пустота откуда-то от входной двери голосом Роберта Трэверса.

— Слышь, не начинай! Тебя вообще сюда не звали! — кашляя через слово, заявил Скабиор. Он поднялся на ноги, взглянул на Гарри. — Надо палочкой дотронуться до черной метки, он и явится. — Скабиор указал на руку Лестрейндж, которая не подавала признаков жизни. — С Малфоем сложнее, у него все в крови.

Дверь в гостиную распахнулась, и быстрым шагом вошла Нарцисса Малфой. За ней шел Драко. Оценив обстановку, она обратилась к Гарри:

— Вы хотели видеть темного лорда?

— Не то чтобы я мечтал, но мне придется с ним встретиться, — ответил Гарри.

— Драко вызовет его, — сказала Нарцисса. — А вы уж постарайтесь сделать то, за чем пришли.

Фенрир достал из кармана флакончик с зельем и незаметно отпил. Со стороны казалось, будто он зевнул, прикрыв рот огромной рукой. Скабиор подмигнул ему. Гарри встал между Фенриром и Скабиором. Он тряхнул рукой, убеждаясь, что палочка легко выскользнет из рукава, когда будет нужно.

— Драко, пожалуйста, — обратилась к сыну Нарцисса. Бледный как смерть, тот не стал перечить. Задрал рукав, палочкой прикоснулся к черной метке, скорчился от боли.

Все в гостиной застыли. Только паркет опять немного скрипнул, словно кто-то переступил с ноги на ногу.

Примерно минуту ничего не происходило. Потом вдруг словно разом открыли все окна и двери и в гостиной стало холодно как в аду.

В раскрытую дверь вошел Волдеморт. Его черные одежды волочились по полу. За ним в гостиную вползла гигантская змея и сразу устремилась к луже крови. Люциус Малфой затрясся от страха, прижимая к себе раненую руку, он попытался отползти подальше от змеи, пачкая пол кровью.

— Что здесь произошло? — спросил Волдеморт. Распростертая на полу под люстрой Беллатрикс не вызвала у него ни удивления, ни сочувствия.

Змея опустила морду, ее раздвоенный язык дотронулся до застывающей на полу крови. Спустя десяток секунд чудовище двинулось в сторону Лестрейндж.

— Милорд, мой муж и сестра боролись за право первыми вызвать вас, чтобы вручить вам Поттера, — поклонилась Нарцисса.

— И пали жертвами собственного рвения, — с доброй улыбкой людоеда покачал головой Волдеморт. — Что ж, похвально. Кто же поймал Поттера? Эти?

Волдеморт указал мизинцем на егерей. Скабиор и Фенрир низко поклонились.

— Вы будете щедро вознаграждены!

Егеря снова поклонились.

Змея доползла до упавшей люстры, цепи и подвески печально зазвенели.

Волдеморт обратился к Гарри.

— А вот и ты, мой заклятый враг, Гарри Поттер! Давненько мы с тобой не встречались. Признаться, я соскучился. Что же, скоро мы распрощаемся с тобой навсегда. И тогда я буду жить спокойно, ведь тебя уже не будет! Ты одинок и покинут всеми, Гарри Поттер, а мне принадлежит вся власть и вся магия в волшебном мире!

Пока темный лорд произносил речь, Фенрир мало-помалу перемещался, чтобы оказаться за его спиной. Палочка, казавшаяся миниатюрной в огромной, волосатой, с желтыми когтями, руке оборотня, слегка дрожала.

— Обливиэйт!

И ничего не произошло. Волдеморт запнулся на полуслове, обернулся с затуманенным взглядом, поднял палочку.

— Авада Кедавра!

Зеленый луч не долетел до Фенрира, остановленный какой-то преградой.

— Сектумсемпра! Сектумсемпра Максима! — это крикнул Гарри, и сотня невидимых кинжалов превратили черный балахон в лохмотья, а возрожденное на кладбище тело — в нечто, не подлежащее восстановлению.

Змея, к этому времени полностью проглотившая Беллатрикс, обернулась на свежий запах крови и не торопясь поползла к Гарри.

— Сектумсемпра! Сектумсемпра Максима! — но заклинание не вредило чудовищу.

— Эй, куда ползешь?! Диффиндо! Депульсо! — Скабиор послал в змею заклинания, но они не действовали. Змея оценила расстояние — Скабиор был ближе к ней, чем Гарри, поэтому она нацелила на Скабиора свою разинутую пасть.

Удар зубами вышел весьма жестоким. Из разорванного плеча хлынула кровь, а змея кусала еще и еще, стремясь добраться до горла. Скабиор упал.

— Диффиндо! — с палочки Фенрира тоже одно за другим слетали заклинания, но все безуспешно.

Нарцисса и Драко укрылись за перевернутым столом.

В отчаянии Гарри обратил внимание на сумочку Гермионы, которую сжимал в левой руке. Она слегка раскрылась, внутри что-то тускло блеснуло. Рубин на рукоятке меча на миг напомнил Гарри события второго курса: Тайную Комнату, улыбочки Локхарта, василиска с его убийственным взглядом и ядовитыми зубами.

Змея приподняла туловище над Скабиором, раскрыла пасть, готовая проглотить и его.

Держа меч Гриффиндора обеими руками, Гарри размахнулся и снес чудовищу голову. Из толстой шеи полилась черная змеиная кровь, распухшее сытое туловище рухнуло на ноги Скабиору. Он постарался вывернуться из-под скользкой туши, Гарри ногой отпихнул змею подальше. Он хотел вытереть окровавленное лезвие меча, но оно само прямо на глазах посветлело: клинок впитал кровь жертвы.

— Финита Инкантатем, — прозвучало негромкое заклинание, и в кровавой гостиной Малфой-мэнора появилась Джейн. Она с тревогой спросила Фенрира: — С тобой все в порядке?

— Да, — ответил Фенрир. Голос огромного егеря, низкий и брутальный, дрожал.

Из-за стола поднялась Нарцисса Малфой. Она посмотрела на Люциуса, который лежал без признаков жизни, на то, что осталось от Волдеморта, на мертвого мужчину, неизвестно как проникшего в мэнор, на залитого кровью егеря, на Гарри Поттера, на оборотня Фенрира Грейбека и на неизвестную женщину.

— Вам всем лучше покинуть мой дом. Через пять минут я вызываю авроров, — заявила Нарцисса.

Драко, бледный как полотно, оперся рукой о стену, его тошнило прямо на паркет.

Джейн сказала Фенриру:

— Гермиона, левитируй сюда Роберта.

Она указала на место на полу рядом со Скабиором. Гарри предложил:

— Я могу позвать Кикимера!

— Кикимер не сможет попасть сюда, мистер Поттер, мэнор защищен от подобных проникновений, — объяснила Нарцисса. Она выглядела царственно спокойной.

— Мы воспользуемся порталом, — проговорила Джейн, сжимая в руках голубой платочек Шармбатона.

— Портал должен сработать, — кивнула Нарцисса. — Каминная сеть под надзором, поэтому портал — наилучшее решение.

Гермиона левитировала тело Роберта к Скабиору. Он на секунду открыл глаза, усмехнулся:

— О, еще один покойничек.

— Ты не умрешь! — со слезами крикнула Гермиона. Громадными лапами Фенрира она затрясла Скабиора за плечо.

— Полегче, лапушка, — поморщился Скабиор.

— Гарри, Гермиона, возьмитесь за платок, — велела Джейн. Они повиновались. Сама она вложила в ослабевшую руку Скабиора краешек голубой ткани, другой рукой обхватила холодную руку Роберта, так, чтобы и самой дотрагиваться до платка.

— Портус.

Их выбросило на высокий берег моря. Светило солнце, дул свежий ветер. Внизу шелестели волны.

— Это точно не Шармбатон, — оглядевшись, сказала Джейн.

— Наверное, все дело в излишней нагрузке, — предположила Гермиона. Оборотное зелье все еще действовало. — Или в большой воде.

— Мы, скорее всего, в Дувре, — сказала Джейн. — Портал перенес нас максимально близко к Франции. — Она указала рукой на видневшийся вдалеке берег.

— В Шармбатоне, говорят, шумно. Не дали бы нам попрощаться, — сказал Скабиор.

— Ты не умрешь! — убеждала его Гермиона. — Оборотни перерождаются в полнолуние, у них заживают даже смертельные раны. Я в книжке прочитала!

— Ты так интересно рассказываешь. Но до луны почти час. Не судьба, лапушка. Запомню тебя Фенриром, — он пытался улыбаться.

— Кикимер! — позвал Гарри.

— Кикимер слушает, — отозвался эльф. Он оглядел волшебников. — Егеря? Хозяин прикажет искалечить прихвостней темного лорда?

— Нет, Кикимер, не надо никого калечить.

— Нужно похоронить Роберта, — сказала Джейн. Она плакала. Фенрир погладил ее по плечу.

— Кикимер, приготовь подвал, чтобы дверь и все остальное выдержало присутствие оборотня в полнолуние, — приказал Гарри.

Кикимер посмотрел на Фенрира.

— Этого? — указал он.

— Нет. Быстро приготовь и сразу вернись сюда за нами, — велел Гарри.

Покачав головой так, что затряслись уши, Кикимер исчез.

Роберт лежал лицом к солнцу, глаза его были закрыты. Гарри спросил Джейн, где вырыть могилу. Она указала место почти у самого края скалы.

— Ему нравился шум океана.

— А я люблю лес, — сказал Скабиор, но его услышала только Гермиона, благодаря острому слуху Фенрира.

Джейн, Гарри и Гермиона отлевитировали тело Роберта к могиле и засыпали его землей. Кусок дуврской белой скалы обозначил место его захоронения.

— Кикимер приготовил подвал, — доложил вернувшийся эльф.

— Сначала перенеси на Гриммо мисс Трэверс и Гермиону, — приказал Гарри. Он немного опасался, что не сможет заставить Кикимера вернуться за незнакомыми волшебниками.

— Кто-то из них — Гермиона? — уточнил Кикимер, вглядываясь.

— Я Гермиона, Кикимер, — сказал Фенрир.

Кикимер дернул ушами, недоверчиво кивнул, подал руки этой непривычной Гермионе и плачущей Джейн, и они втроем растаяли в воздухе.

— Веди себя прилично с моей дочерью, Поттер, когда я умру, — сказал Скабиор. Голос звучал тихо-тихо, будто и вправду жизнь оставляла его. Перепачканный в крови, с открытыми ранами на руках и на теле, в изорванной одежде — егерь выглядел совсем худо.

— Уж кто бы говорил, — отозвался Гарри. — А вдруг ты не умрешь? — съехидничал он. Было неловко дерзить умирающему, но и сидеть с кислым лицом было не в характере Гарри.

— Да не то чтобы я собирался, — Скабиор хотел засмеяться, но его лицо перекосилось от боли.

— Ну тогда и не мели ерунды, — ответил Гарри. — Спасибо, что отвел нас к Волдеморту.

— Молодец, что грохнул его, Поттер! — шепнул Скабиор и показал поднятый вверх большой палец. — Как там, Сектумсемпра?

Гарри не успел ответить. Появился Кикимер. Последнее, что запомнил Скабиор из этого насыщенного дня, было яркое солнце и далекий шум моря.

— Не может быть!

Директор Хогвартса схватился за голову. Широкий рукав мантии съехал с левой руки. На коже предплечья не было и следа от черной метки.

— Послушайте, Северус, но это же не самый плохой вариант! — взывал к нему с портрета Финеас Найджелус Блэк.

— Они нарушили мой план! — сокрушался из соседней рамы Альбус Дамблдор. — Все должно было быть по-другому!

— Силенцио, Альбус! — в портрет предыдущего директора полетело Заглушающее заклинание. — И без вас тошно!

Директор Хогвартса обратился к портрету Блэка:

— Мне нужно непременно поговорить с Поттером! Какие подробности случившегося вам известны?

— Речь идет о полном разрушении тела того-кого-нельзя-называть. Также убиты Люциус Малфой, Беллатрикс Лестрейндж и змея.

Снейп провел рукой по лицу от лба до подбородка. Когда он отнял ладонь, то показался помолодевшим лет на восемь.

— Мистер Блэк, — тщетно стараясь скрыть улыбку, бодрым голосом сказал он — пожалуйста, передайте мистеру Поттеру, что мне необходимо с ним переговорить!

Сэр Финеас Найджелус исчез с портрета, а когда вернулся, сказал, что Поттер ни в какую не хочет возвращаться в Хогвартс. Директор Снейп тихо выругался и палочкой извлек из виска серебристую нить воспоминаний.

— В таком случае пусть мистер Поттер ждет сову!

В письме, приложенном к флакону с воспоминаниями, содержался постскриптум: «Потрудитесь вернуть меч Гриффиндора на законное место — в кабинет директора Хогвартса!»

Спустя полчаса в камине кабинета директора возник Гарри.

— Директор Снейп, если все это правда… — Гарри осторожно положил флакон с серебристым туманом на директорский стол. Меч Гриффиндора он пока держал в руке.

— Это все правда, мистер Поттер, — подтвердил Снейп.

— Но это безумие! — на Гарри лица не было. Ему с трудом давалось осознание, что все закончилось. Роль Снейпа представлялась вовсе невероятной, но воспоминания доказывали, что все планируемое безумие и было правдой.

— Все вопросы можете задать Дамблдору. Финита Силенцио! — Снейп махнул палочкой на портрет.

Дамблдор притворился, что крепко спит.

— Как всегда, Альбус, как всегда, — сказал Снейп.

— Директор, могу я ненадолго пройти к могиле директора Дамблдора? — спросил Гарри. Он отдал меч Снейпу. Снейп положил его в застекленный шкаф, где одиноко стояла Сортировочная Шляпа. Она не проснулась.

— Можете, мистер Поттер, — разрешил Снейп, закрыв шкаф. Финеас Найджелус Блэк кивнул с портрета.

На лужайке, покрытой вперемежку островками снега и пожухлой травы, белая плита медленно поднялась над белым саркофагом.

— Это ваше, — с этими словами Гарри вложил палочку обратно в холодные пальцы Дамблдора. — И не снитесь мне больше.

* * *

— Думаешь, с Живоглотиком все в порядке? — в который раз спрашивала Гермиона.

— Уверен, что он себя в обиду не даст, — в который раз отвечал Гарри.

Они аппарировали в район деревни Оттери-Сент-Кэчпоул, подальше от дома Уизли.

— Не хочу видеть никого из этой семейки, — сказал Гарри.

— Пройдем пешком, — сказала Гермиона. Ей тоже не хотелось встречаться с Уизли. Достаточно с нее их притворной дружбы: никто даже строчки не написал, не поинтересовался, как там Гарри. А ведь о смерти Волдеморта в «Ежедневном Пророке» вышла большая статья. Аврорат делал вид, что это его заслуга. Министерство быстро открестилось от «отдельных руководителей, допустивших излишнее усердие в вопросе магглорожденных волшебников». Амбридж уволили, на том дело и кончилось.

Толстый рыжий кот сидел посередине тропинки и тщательно вылизывал заднюю лапу.

— Живоглотик! — радостно крикнула Гермиона. Кот на несколько секунд замер с поднятой вверх лапой и высунутым языком. Потом вскочил и прыжками бросился к Гермионе.

— Тебя не обижали? Ты похудел! — бормотала Гермиона, уткнувшись лицом в пушистую шерсть. — Ой, у тебя свалялась шерстка, бедный мой котик!

— Кикимер накормит и расчешет его, — уверенно сказал Гарри.

— И мама будет рада.

Джейн рассказала Гермионе, что познакомилась с Живоглотиком еще до рождения дочери. «Надеюсь, он не обиделся, что я его тогда не купила». — «Что ты, он ведь всегда тебя так любил». — «Но я его не помнила!» И Джейн снова расплакалась.

* * *

— Не хочу я навещать Гилдероя, пусть он сто раз мой папаша! — упрямился Скабиор. — Он меня знать не знал, и я его тоже!

Голос его был хриплым, на шее снова намотан яркий шарф, на этот раз оранжевый. Раны от змеиных зубов зажили в полнолуние, но шрамы все равно остались. «Это потому, что змея была волшебная».

— Ну и как хочешь. Он все равно никого не помнит.

Гермиона и Джейн были в Мунго на презентации «Кто они?». Локхарт поставил на форзаце свой автограф, а Джейн и Гермиона воочию убедились, что Энтони очень на него похож. «Как причудливо сложилась судьба — любимый писатель вдруг оказался близким родственником». — «И не самым морально чистым человеком».

— Зато книги строчит одну за другой, — Скабиор ткнул пальцем в страницу «Ежедневного пророка». — «Кто они?» Кто-кто? Волк в пальто!

— Ты тоже можешь написать! «Моя жизнь при Волдеморте»! Будет бестселлером, — съязвила Гермиона.

— А и напишу! «Как я ловил грязнокровок» — хорошее название?

— Сейчас так не принято говорить, — поправила его Гермиона. — Корректно — «магглорожденные» или «маги альтернативного происхождения».

— Гермиона, ты серьезно думаешь, что он возьмется за перо? — спросил Гарри.

Они сидели в «Дырявом котле», ожидая, пока им принесут эль.

— Ты не веришь в мой талант? — театрально изображая обиду, спросил Скабиор.

Гермиона махнула на него рукой.

— А ты сама что планируешь делать?

— Мы с Гарри вернемся в Хогвартс, — ответила Гермиона. — Надо доучиться, мы пропустили почти целый год.

Гарри, держащий ее за руку, кивнул. Ему не очень хотелось снова в школу, но он понимал — Гермиона от него не отстанет.

— Что там Джейн? — спросил Скабиор. — Снова в Австралии?

— Нет, осталась пока в Ницце, у родителей. У бабушки и дедушки, — ответила Гермиона. — Они милые, хорошо нас встретили. Дедушка Эдвард страшно разозлился, когда узнал, что произошло с мамой на самом деле. Роберт же ничего им не рассказал.

Скабиор побледнел.

— Когда Эдвард услышал, что Роберт закрыл меня от Авады, он его простил. А бабушка упала в обморок.

— А больше вы им ничего не рассказывали? — спросил Скабиор, глядя не на Гермиону, а в кружку с элем.

— Мама сказала, что о моем настоящем отце ничего не известно.

Скабиор заметно повеселел, подмигнул Гермионе. Гермиона закатила глаза.

— Мы с Гарри и с мамой через несколько дней поедем в Австралию. Мы вернемся к началу учебного года, а мама планирует остаться в Мельбурне.

Джейн поговорила в больнице Святого Мунго со всеми целителями, которые специализировались на ментальных нарушениях. Все в один голос сказали, что в случае Венделла помочь ничем нельзя. Лишь целитель Бомбора шепотом поведал, что директор Хогвартса Снейп весьма сведущ в ментальных практиках, а также в темных искусствах, но об этом, конечно же, никто не говорит и гарантий нет никаких.

С огромным трудом Джейн удалось встретиться со Снейпом. Снейп сперва вытаращил на Джейн глаза и все порывался называть ее «мисс Грейнджер», но потом освоился и к концу встречи даже шутил. История Джейн Трэверс, пусть рассказанная и в сокращении, произвела на него неизгладимое впечатление. Одним из результатов стало введение с первого сентября текущего года обязательного предмета «Ментальная магия» в учебный план для студентов седьмого курса. Другим итогом разговора с мисс Трэверс стала покупка Снейпом авиабилета в Мельбурн. «Нужно смотреть на месте».

Гарри и Гермиона несколько раз навестили Венделла в больнице. Снейп обсудил с целителем Ноухау протокол лечения Венделла. Ноухау позволила Снейпу провести несколько процедур. «Тут все средства хороши».

Спустя год Снейп уволился с поста директора Хогвартса и передал дела профессору Макгонагалл. Он переехал в Мельбурн и стал работать в тамошней магической больнице, варить сложные зелья и консультировать пациентов с потерей памяти. Ему выделили кабинет на одном этаже с магостоматологическим отделением, которым стала заведовать Джейн Трэверс. Иногда они вместе пили кофе с пирожными в кафетерии в холле больницы, а иногда вместе смотрели на океан с веранды дома, унаследованного Джейн от ее дядюшки Роберта.

Венделл Уилкинс медленно шел на поправку, но прилетевшую после окончания Хогвартса в гости Гермиону так и не узнал.

Полгода спустя Скабиор пришел в дом на Гриммо, двенадцать, на прием по случаю помолвки Гермионы и Гарри. Он вежливо поздоровался с Джейн и Снейпом, поздравил дочь и будущего зятя и тихо растворился, заслышав французскую речь вышедших из камина родственников Джейн. Больше его никто никогда не видел.