Душа (джен)

— ФРИСК!!! — Папирус так резко проснулся, что навернулся с дивана вниз.

Приподнимаясь, парень кряхтит, встряхивает головой, осматривается. Он спал на диване, значит, то не было сном. Фриск действительно убежала. Монстр не хочет верить, что кто-то мог её украсть, это практически невозможно. Никто из Снежнеграда не поступил бы так. Папирус сжимает в пальцах одеяло, которое специально для человека купил Санс, и пытается сдержать порыв слёз. Его спина подрагивает от прерывистого дыхания.

Снимая фартук, с кухни выходит Санс. Он слышал, что его братишка проснулся и упал с дивана, и по этой причине не отходил от плиты, помешивая кашу, рецепт которой он нашёл в тетради младшего. Каких-то идей для завтрака у него больше не было, учитывая бессонную ночь.

— Вставай, Папирус, я почти закончил с завтраком, — Санс садится напротив брата и выдавливает из себя улыбку.

— Я… я… — хрипло подаёт голос Папирус и вдруг осознаёт: — Стоп. Ты готовишь?!

На это старший лишь комично пожимает плечами, прикрыв веки, и протягивает руку.

Завтракали они в тишине. Папирус несильно хотел есть, особенно после пережитого вчера, но он ел, так как Санс давно не готовил для них двоих. Каша получилась пересоленной и слишком жидкой.

— Она хоть съедобна? — старший видит, как лицо младшего корчится от каждого прожёвывания.

— Ну… Сойдёт, — неуверенно отвечает Папирус.

И снова тишина, которую разбавляли вздохи обоих братьев и стуки металлических приборов о керамическую посуду. В такой обстановке и не скажешь «как дела?», «как спалось?» или «на улице хорошая погода».

Санс пялился на содержимое тарелки и постоянно помешивал вилкой — его не смутило, что он взял не тот столовый прибор. «Как-то непривычно,» — подмечает младший брат. Действительно, отсутствие Фриск изменило всю обстановку в доме, никто даже свет не удосужился включить.

— Эм, Санс, ты ешь вилкой, — наконец, замечает Папирус, когда старший подносит обмазанный в каше прибор ко рту.

— А, точно… Хех, — смеётся сам с себя, — я и не заметил.

Он встаёт из-за стола и берёт с кухни среднего размера ложку, попутно сполоснув лицо холодной водой. Из-за недосыпа его ходьба стала ленивее и медленнее. Санс садится обратно на свой стул и продолжает ковыряться в каше.

— Ну-у, эм… — начинает Папирус, не зная, стоит ли напоминать о человеке.

— Да, насчёт Фриск, — а Сансу и не нужны были его слова, он и так всё понял, — я теоретически знаю, где она. Вчера на окраине города её нашла Ториэль, поэтому мелкой не было ни в Заснежье, ни в Водопадье.

— Ясно… — расслабленно выдыхает Папирус. Накатываются слёзы, которые парень с улыбкой смахивает руками. — Ха, ясно… Тогда, раз Фриск у Ториэль, то что делать нам? Как Киду об этом рассказывать? Он тоже будет волноваться.

— Думаю, ничего пока не нужно делать, — молвит Санс, подперев голову ладонью и прикрыв глаза. — У нас будут проблемы, если кто-то ещё узнает, что Фриск — это человек. К тому же эта леди даже общаться с нами не будет, поверь. Из-за меня она и на тебя злобу держит. И тебе не кажется, что Фриск с ней будет лучше, м?

— Я… я не знаю.

Папирус резко встаёт и уходит на кухню. Кладёт тарелку в раковину, включает холодную и тщательно умывает лицо. Обоим братьям стоит прийти в себя. После вчерашнего у него разболелась голова, он ели сдержался, чтобы не наговорить Сансу всякого, потому что старший в каком-то смысле прав. Ториэль же мать, женщина. Ей будет куда проще с человеческой девочкой. Но они двое тоже не пустое место для Фриск. Папирус закрывает кран и взлохмачивает волосы мокрыми руками.

«Я хочу знать, что именно нужно Ториэль от Фриск и что важно для самой Фриск!» — решительно настроился парень.

Когда Папирус вернулся в гостиную, Санса уже не было. Тарелка так и стоит полной, а ложка тонет в каше. Его куртки нет не вешалке, но она точно там была. Или нет? — Папирус толком не помнит.

— Эх, — выдыхает парень, поставив руки на пояс. — Ладно!

Он прибирается на кухне, складывает постельные принадлежности Фриск, одевается и отворяет входную дверь.

— Эй, Папирус, — внезапно раздаётся голос Санса за спиной, младший не успел даже через порог переступить. — Я запрещаю разговаривать с Ториэль, особенно насчёт Фриск. Или ты думаешь прогулять школу?

— Не-е-е-е-е… — протягивает Папирус и медленно оборачивается, — …е-е-ет? — морщится под конец. Санс на это хмуро и натянуто улыбается.

— Папирус.

— Да что! — возникает младший брат. — Она и так всё узнает — какая разница как?

— Большая. Не лезь в это, — открещивается старший и убирает руки в карманы куртки.

— Я немаленький, Санс! — возвращается в дом Папирус. — Хватит ни во что меня не ставить!

— Маленький, — кратко отвечают ему. Монстр обходит брата.

— Нет, я уже выше тебя!

— Это не показатель. Ты либо сидишь дома, либо идёшь в школу — всё, — Санс захлопывает дверь.

— Да что… ВОВЗАЛЛЩ! — невнятно бормочет Папирус, топчется на месте и бросает шапку на пол. Садится по-турецки и скрещивает руки на груди. — Надоел! Я не уйду тогда отсюда! Вообще с места НЕ СДВИ-НУСЬ!

* * *

По светлым улицам Снежнеграда продвигается Ториэль. Она улыбается и здоровается с прохожими, чем удивляет местных монстров. Её путь заканчивается у магазина одежды под названием «Снежные лапки». Дверь открывается, звенит колокольчик. Молодой продавец с персиковым цветом кожи в тёмно-коричневом комбинезоне и карамельной рубашке, рукава которых закатаны до локтей, складывает рулоны ткани на квадратных стелажах. Длинные заичьи уши сложены на затылке, констрастируя с короткостриженными двухцветными волосами: одни пряди бледно-фиолетовые, другие белые. Монстр оборачивается на звон и не успевает договорить типичную фразу «Доброе утро», как выпучивает глаза на радостную Ториэль.

Женщина осматривает помещение, окрашенное в приятных тёплых тонах, стеллажи, длинные вешалки с одеждой. Продавец приводит себя в порядок и подходит к клиенту.

— Здравствуйте, я могу вам помочь? — улыбается монстр.

— Да, мне нужен комплект одежды, — Ториэль отвечает, немного задумавшись. — Для девочки.

— Тогда следуйте за мной.

Парень ведёт женщину за собой. У него в голове много мыслей, и он не знает, что сказать монстрихе и как. Ториэль внимательно слушала консультацию продавца насчёт того, что может понравится девочке школьного возраста. Монстр благодаря беседе смог успокоиться и стал более открыто общаться.

— Непривычно видеть вас без Азриэля, — продавец аккуратно складывает покупку в бумажный цветной пакет.

— Мне тоже было непривычно. Снежнеград — всё же, очень милый город. Столько приятных монстров, — Ториэль закрывает кошелёк и убирает в сумку.

— Я рад, что вам нравится. А если не секрет, что за девочка? — парень ставит локти на кассовый стол и с любопытством улыбается. Его уши выпрямились, готовясь улавливать каждый звук. Ториэль не может больше держать всё в себе, она будто ждала подобный вопрос.

— Я приютила одного одинокого монстрика, — стесняясь, отвечает она.

— Одинокого? Её родители бросили?

— Думаю, да, но девочка молчит, не хочет разговаривать. Я так давно с детьми не контактировала.

— Если так вышло, что она сирота, то ей нужно время, Ториэль.

— Твоя правда, дитя, — женщина грустно улыбается. — Ох, мне тоже нужно время! — мотает она головой, отбрасывая негативные мысли.

— Тогда погуляйте по городу и зайдите в Лавку. Там продаётся самый вкусный какао — очень советую.

Приняв совет, Ториэль прощается и вспоминает, где именно находится эта самая Лавка.

Женщина с кроличьими ушами прощается с очередным покупателем. Ожидая, что придёт ещё кто-то, она подставляет под щеку ладонь и прикрывает глаза. В голове всё ещё крутились рассказы Санса.

— Как же так, Фриск..? — бормочет монстриха. Открывается дверь. — Здрасте, — лениво выпрямляется она и тут же навостряет уши.

Ториэль неловко проходит внутрь помещения и медленно подходит к хозяйке. Лавочница протирает глаза, моргает и вскакивает на ноги.

— О-о-о, Ваше Бывшее Величество, какими судьбами в моей Лавке? — она выходит навстречу новому покупателю, но старому знакомому.

— Хватит этого «бывшего величества», просто Ториэль, — смущённо улыбается женщина, прижимая к груди бумажный пакет.

— Никак не отвыкну, — тянет улыбку Лавочница, замечая, что Ториэль сегодня другая. Счастливая, что ли. — Вы же не просто так сюда зашли?

— Конечно. Мне посоветовали ваше какао, хочется попробывать.

— Агась, сейчас будет, — хозяйка отходит от прилавка.

— Буду очень признательна, — отвечает Ториэль, слегка кланяясь.

Они обе разговорились за чашечкой горячего какао. Раньше в Лавку заглядывал только Азриэль, Ториэль, его мама, почти не взаимодействует с жителями Снежнеграда, поэтому и не посещает подобных мест, исключая библиотеку. В разговоре она много говорила о книгах и их разнообразии на местных полках.

— Сегодня какой-то особенный день, — произносит с мягкой улыбкой Лавочница.

— Ты так думаешь? — чайной ложкой размешивает остатки какао Ториэль.

— Конечно! Сначала ко мне наведывается один парнишка, а потом Вы. Ночь будет тёплой — я готова поспорить.

— Парнишка? А, точно… — отводит взгляд Ториэль.

— Что-то случилось? — замечает изменённое поведение Лавочница.

— Нет, нет! Не беспокойся, милая! Я пойду. Спасибо за всё.

Ториэль берёт свои вещи и спешно покидает Лавку.

— Приходите ещё! — кричит хозяйка ей в спину.

«Ночь определённо будет тёплой,» — чешет женщина за ухом.

* * *

За обеденным столом сидят три существа: два человека и один монстр. Если бы не коричневые рожки Ториэль, то можно было подумать, что мать проводит время с дочкой и сыном. Женщина, сидя напротив Фриск, улыбается ей, а человеческий ребёнок смотрит в сторону и поджимает губы. Лютер качается на стуле и ковыряет во рту зубочисткой.

Прогулкой по городу Ториэль решила сделать первый шаг к изменениям не только ради неё и сына, но и ради этих двух человеческих детей. Глядя на Фриск, она видела в ней словно свою дочку: такая маленькая, такая беззащитная, такая одинокая. Было в ней что-то необычное, за что хотелось бы меняться и бороться.

— Дитя, — начинает Ториэль, — что бы ты хотела на ужин?

А Фриск молчит, не поднимая глаз. Ей всё ещё не хватает решимости, чтобы высказать своё мнение.

— Тори, ты хоть в курсе как её зовут? — садится нормально Лютер и указывает на Фриск.

— Оу, нет, не знаю, милый, — слегка расстроенным голосом отвечает Ториэль. — Она и тебе не говорила?

— Не, молчит как рыба, — косо смотрит на девочку, что делает вид, будто её тут нет. — Может прозвище ей придумаем? Что-то типа «рыба» или «цыплёнок» — она чем-то на цыплёнка смахивает.

Лютер хитро улыбается, думая, это выведет Фриск хоть на какой-то разговор, но она лишь надувает щёки и вжимает голову в плечи.

— Хотелось бы по имени звать девочку, ты так не думаешь, моё дитя? — Ториэль вновь пытается разболтать Фриск. А человеческое дитя продолжает упрямиться.

Девочка встаёт из-за стола, в качестве извинений кланяется и уходит в предоставленную ей комнату.

— Какие мы недотроги, — появляется из ниоткуда Чара и догоняет Фриск.

— Отстань, — шёпотом отвечает человек и спокойно закрывает дверь. Дух проходит сквозь неё.

— Что я ни скажу, так «отстань». Это не хорошо, Фриски, я не могу оставить тебя, — Чара прокручивается в воздухе. — Как и ты не может не принять чужой помощи.

Фриск смотрит на девочку, как бы задавая вопрос.

— Да, да, мой друг. Если бы те братья не приняли тебя в дом, ты бы не стояла тут, а скорее лежала ледяной статуей в снегу. Если не мой медальон, то ты бы не пережила ту атаку Лукса. Благо, остались лишь неприятные воспоминания. Если бы Ториэль и Азриэль не привели тебя в Руины, то было бы не сладко в Заснежье. Да и Лютер проделал не малую работу. Понимаешь, Фриск?

Фриск нечего сказать, ведь всё это правда. Она сама ни на что не способна, и лишняя упрямость всё только усугубит.

Девочка отходит от двери и садится на кровать, где стоит цветной бумажный пакет, что принесла Ториэль. Фриск запускает туда руку и достаёт тонкую голубую кофточку с белыми снежинками. За ней следуют джинсовый чёрный комбинезон с юбкой и пару гольф с голубо-розовой полоской. Фриск аккуратно раскладывает новые вещи и едва сдерживает эмоции.

— Чего же ты боишься, Фриски?

Чара и сама знает ответ, но всё равно хочет знать, как Фриск отреагирует на этот вопрос и что скажет. Ей очень интересна человеческая девочка, что обладала невероятным везением и способностью притягивать к себе самых разных личностей.

— Чего я боюсь…? — дитя повторяет сказанные ей слова и поднимает взгляд на духа. Чара положительно кивает. — Я… боюсь остаться одной.

Столь очевидный ответ удивил вечно улыбающегося духа.

— И я боюсь, — вдруг дополняет Фриск, — боюсь бросать своих друзей здесь. В этом Подземелье.

— Это довольно мило, мой друг, и похвально. Если нужна будет помощь, — Чара приближается и прислоняет полупрозрачную ладонь к груди девочки, где за тканью футболки скрывается золотой медальон, — я её окажу. Только и ты должна стать ближе к другим. Они же хорошие монстры, не желающие навредить тебе.

— И-и-и, — протягивает Фриск, слегка улыбаясь, — давно ты так хорошо о ком-то отзываешься?

— О чём ты? — округляет призрачная девочка глаза.

— Обычно ты говоришь, что кто-то полезен, или предупреждаешь об опасности.

— Не было такого, — дух невинно хлопает ресницами.

— Было, — хмурится Фриск.

— Не-а.

— Да.

— Закроем эту тему, хорошо? — Чара хлопает в ладоши, но звука нет.

* * *

В Подземелье я нахожусь больше месяца, и мне ни раз хотелось вернуться домой, просто потому что там спокойно. Не было ни каких ловушек, странных существ, жестоких законов. Не было лжи и замалчиваний. Это надоедает.

Вчера я не вышла на ужин, хотя Ториэль и Лютер звали меня. И сегодня валяюсь на кровати, смотрю в потолок. Чара находится рядом, и ей очень скучно, но она молчит, поддерживая меня. Думаю, она права. Если я решаю остаться здесь, то стоит быть дружелюбной. Но как начать? Может поздароваться и представиться? Или ещё рассказать правду о том, как я жила с теми братьями? Или просто рассказать о себе?

— Эй, ты там жива? — вдруг раздаются стуки по двери и голос Азриэля. — Слушай, если ты не будешь есть, то мне придётся вскрыть дверь. Не заставляй нас злиться, малышка, — это звучит как детские угрозы.

Я приподнимаюсь, сползаю с кровати и подхожу к двери. Отворяю её и выхожу в коридор. Азриэль с улыбкой хмыкает. При обычном свете он выглядит иначе. Там, у поляны золотых цветов он был задумчивым и одиноким. А сейчас кажется, что повеселел и полон сил.

— Стоило лишь пригрозить, как сразу вышла, — качает Азриэль головой. — Надо маме сказать. Пойдём.

Я следую за ним. Азриэль идёт медленно, не оглядываясь. Мы заходим в гостиную, где на большом светлом кресле сидит Ториэль и читает книгу. Она отвлекается, когда видит своего сына, и мягко улыбается. Я выглядываю из-за спины монстра, чем удивляю женщину. Азриэль хлопает меня по голове и говорит:

— Зов природы. Что у нас из еды осталось?

Его рука сильно давит мне на голову, но у меня никак не получается её убрать, и я недовольно пыхчу.

— Оу! — восклицает Ториэль и прикрывает рот ладонью. — Думаю, остался ирисково-коричный пирог, а также немного запечённой картошки с мясом. А, ещё тарелка куриного супа — Лютик так и не доел свою порцию, — хихикает она.

От одних названий журчал мой живот и текли слюни. Поесть мне правда не помешает. Азриэль подталкивает меня вперёд, к Ториэль. Женщина вопросительно хлопает ресницами, смотря то на сына, то на меня.

— Я… я… — мнусь на месте и не знаю, куда и на что смотреть. — Я бы… хотела поесть, — тихо и стыдливо проговариваю.

Позади смеётся Азриэль и взъерошивает мне волосы. Чего всех так тянет к моей голове? Ториэль утирает глаза и приподнимается.

— Конечно, дитя, дай мне пару минут, — она отходит к кухне.

— Подождите! Я… — делаю шаг вперёд. Женщина оборачивается. — Меня зовут Фриск.

— Хм! — по лицу Ториэль расплывается добрая материнская улыбка. — Приятно познакомится, Фриск.

Монстриха, наконец, покидает гостиную. У меня внутри потеплело от её улыбки и голоса, которым она говорила. Я захотела задать вопрос Азриэлю. Поэтому резко оборачиваюсь и вскидываю головой. Но вижу лишь испуганное лицо. Он сжимает кулаки настолько сильно, что руки дрожат. И глаза бегают по комнате.

«Что-то случилось?» — интересуюсь про себя, медленно подхожу и дёргаю его за край кофты. Азриэль внезапно вдыхает и опускает на меня взгляд.

— Хах! — усмехается он и запускает пальцы в золотые волосы. — Хэй, малышка, всё нормально. Я просто плохо спал.

Как бы Азриэль не старался скрыть правду, получалось у него ужасно. Даже мне понятно, что он врёт.

— Может, — начинаю я, — ты тоже хочешь есть? — это первое, что пришло мне в голову.

— Думаю, от кусочка маминого пирога не откажусь, — с улыбкой Азриэль прикрывает глаза и подходит к обеденному столу.

* * *

Монстры очень странные. Пусть внешне они и похожи на людей, есть в них что-то другое. Мне сложно сказать, что именно. Они словно более человечны, как бы это смешно не звучало. Что Папирус, что Ториэль, они, не думая, сразу приняли в свою семью чужого ребёнка. Даже если бы я им ничего не говорила, ни ела, ни пила, они бы не отказались от меня и сделали всё возможное, чтобы я им доверяла. Этим они мне привлекательны.

— Глупая! Что ты делаешь?! — кричит Лютер. — Перед тем, как выдернуть сорняк, сначала землю прорыхли, чтобы корни спокойно вытаскивались — я кому это талдычил десять минут назад?!

Я злобно посмотрела на его. Так и хочется сказать что-то неприятное в ответ. Меня не должно быть здесь, но он насильно потащил за собой, когда Ториэль ушла с Азриэлем. Теперь я капаюсь в грядках и неправильно выдёргиваю сорняки.

— Работай, давай, мелкая! — мальчик поправляет свою соломенную шляпу.

— Я и так работаю, — бурчу под нос и дёргаю первый попавшийся сорняк. — И у меня есть имя!

— Вчера у тебя ещё не было имени, Фриск, — Лютер садится рядом на корточках.

— Было, просто никто его не знал.

— Значит, не было.

— Было.

— Не было.

— Бы… ло!

Как только я хотела вновь возразить Лютеру, мне ударили по голове, а потом получил и он. Мы одновременно обернулись назад. Вегетоид злобно улыбался во все оставшиеся зубы и крепко сжимал дрожащие зубы. Я впервые повстречала настолько старого дедушку — именно так он просит себя звать. Кожа монстра красная, как у морковки, с тёмными бородавками и большими морщинами. Болотных волос почти не было на голове, которую Вегетоид прикрывает белым платочком. Дедушка закатывает рукава голубой клетчатой рубашки и подтягивает тёмные штаны с большими карманами.

— Чево эт вы тут устроили?! — выпучивает он глаза и раздувает ноздри.

— Да нормально всё, — шипит Лютер, снимая шляпу и протирая ушибленное место. Я тоже прикасаюсь к шишке на голове и болезненно выдыхаю через зубы.

Потом мы продолжили работу молча. Дедушка Вегетоид капался в земле вместе с нами. Он рассказывал о пользе тех или иных овощах и фруктах, и его было интересно слушать. Я ни раз отвлекалась, чтобы посмотреть на старого монстра, который с кривой улыбкой говорил об любимом деле. Лютер бухтел себе под нос, что уже всё это слышал, но для меня это было чем-то новым.

Будучи полностью в земле и кусочках растениях, я устало утираю с лица пот и осматриваю очищенные от сорняков грядки. Даже приятно на душе стало.

— Э-эх! — протягивает Лютер и выгибается назад в спине. — Сегодня прям много сделали!

Я не знаю, что на это ответить, поэтому просто качаю головой, снимаю перчатки и предлагаю их парню. Он удивлённо смотрит на них. Закатив глаза и цокнув, берёт их и запихивает в карман.

— Ты сейчас домой идёшь? — спрашивает он и отряхивает руки. Меня напрягло слово «дом».

— Да, наверно, — задумавшись, отвечаю я. — А что?

— Да ни что.

Лютер идёт к своей палатке, я следую за ним. Вдруг он останавливается.

— Эм, Фриск, — начинает парень, а потом дополняет спустя недолгое молчание: — Я не пойду с тобой, и скажи Ториэль об этом.

— А почему? — мне кажется, будто ему нехорошо.

— Прост не хочу — вот и всё. Можешь прям так передать ей. Она поймёт.

— Но всё же, почему?

Я обхожу Лютера, чтобы взглянуть ему в лицо. Он смотрит на меня с непониманием и внезапно хмурится.

— Я сказал, почему. И семилетке я не обязан объясняться, ясно? — скрещивает руки на груди и вкидывает подбородком. Я раздражённо надуваю щёки. — Чего? Лицо сделай попроще.

— ЛЮ-У-УТИ-И-ИК!!! — доносится с огорода голос Вегетоида. — Будешь маленькую обижать — я тя на суп пущу!!!

Лицо Лютера в момент мрачнеет. Для старика, что трясётся и пускает временами слюни, у Вегетоида хороший слух и чутьё.