Дорога судьбы (гет)

Тренировки молодых наёмников шли полным ходом. Сукчжон ходил по площадке и наблюдал, как юноши, прибывшие из разных деревень на заработки, осваивали навык владения мечом, учились метать кинжалы, стрелять из лука. Принц смотрел на небо и про себя размышлял:

«Скоро я стану королём! Жди меня, братец! Скоро ты увидишь, как один за другим будут умирать все близкие тебе люди! Первой сдохнет эта крестьянская шавка, которую ты короновал, а потом твой лучший друг, которым ты так дорожишь! Мичжу будет моей и нарожает мне сильных детей, которые помогут мне завоевать весь мир!»

Чжеби сидела на крыльце и наигрывала на сэнхване бодрую мелодию, чтобы поднять боевой дух молодых воинов. Юноши верили, что они будут сражаться за мир на земле, что они избавятся от власти, которая их угнетает, заставляя жить в нищете и не давая сделать достойную карьеру, из-за чего амбициозные деревенские парни вынуждены влачить жалкое существование, выживая на маленькую зарплату.

Шингван сидел на дереве и наблюдал за мятежником и его «дрессируемыми щенками», запоминая каждое их движение. Дождавшись, когда Сукчжон отвлечётся, Ким спустился с дерева, возле которого затаилась Мичжу. Пак подала возлюбленному руку; молодые люди вдвоём переместились в дом, зашли в комнату Чхве Киндэ и поклонились ему в качестве приветствия. Кроме главы «Ёнккори» их ждали король, королева, Хон Чунгэ, Ом Сонки, Лим Намчжун, Мин Кансун, Чжин Ёнби, Нам Чжапён и Ма Аксан.

— Отец, — начал Шингван, называя так будущего тестя, — Сукчжон тренирует молодых юношей, которых он обманул, пообещав им золотые горы. Он может скоро напасть на нас.

— Мы должны нанести удар первыми! — заявил Чхве Киндэ. — Этот гад специально тянет время, чтобы мы расслабились и потеряли бдительность! Но нет! Мы не будем ждать, когда он на нас нападёт! Мы сами сделаем первый шаг!

— У него очень сильная охрана, — сообщил Чунгэ. — Если мы выдвинемся, то нас могут зарезать. Часть моих наёмников пошла за мной, а часть осталась с ним. Он думает, что большим количеством мальчишек сможет одолеть Его Высочество и всю «Ёнккори». Но он не знает о нашем секретном оружии. Он уверен, что у нас только одна ёчжон.

— Эти мальчишки ещё неопытны. Они мало что смогут сделать против нас, — добавил Шингван.

— Но их очень много, — изрёк Намчжун. — Даже если они неопытны, то мы не сможем им противостоять.

— Лим Намчжун, не стоит нас с Аксан-онни недооценивать, — вставила Мичжу. — Если мы будем применять нашу силу, помогать вам с перемещениями, если в вас метнут пику, останавливать стрелы. Они вооружены до зубов.

— У нас есть бронежилеты, — сообщил Чхве Киндэ. — Мы сможем защититься от стрел, поэтому преимущество на нашей стороне. Наш дом под надёжной охраной — сюда и муха не пролетит. Охранники отслеживают передвижение каждого наёмника.

— Вдруг кто-то наблюдает за нами, забравшись на дерево, — предположил Ким. — Кан Чжеби наверняка сообщила ему о нашем местонахождении.

— Эта девица продастся любому, кто больше заплатит, — проворчал Чунгэ, будучи в обиде на бывшую невесту, предавшую его.

Мичжу пальцем дотронулась до Хона и увидела его воспоминания, которые он хотел забыть, но обида в его сердце воскрешала их снова и снова. Чунгэ сидел в доме кисэн, и Чжеби прямо при нём залпом выпила тохвачжу и приставала к господину, которому наигрывала мелодию на сэнхване. Хон схватил кисэн за руку и, вытолкав её на улицу, закричал на неё:

— Чжеби, что это такое!? Ты что себе позволяешь!?

— Оппа! — заявила Кан, пьяно смеясь, — ты думаешь, что я должна блюсти тебе верность? Пока я ещё не замужем, мне можно всё! И жена не железная гора — отойдёт в сторону! Оппа, ты просто дурачок! Ты годишься лишь для близкой любви и не более того. Думаешь, я за тебя, нищего дурака, замуж хочу? Да кому ты нужен? Всем девушкам нужны красивые и богатые! А ты урод да ещё и нищий. Зато хорошо в постели ублажаешь.

Пак убрала палец и почувствовала себя отвратительно. Когда-то она примерно так же унижала Шингвана и Хёнсук. Мичжу вспомнила заплаканное лицо возлюбленного, когда пробуждала его после тяжёлого ранения, и понимала, как может быть больно человеку, когда его просто так оскорбляют. Ёчжон ощутила всю боль обиды Чунгэ из-за этих слов.

— Мы наблюдаем за тем, что происходит вокруг, — рассказал Кансун. — Нам с Намчжун-хёном приходилось метать кинжалы в деревья, чтобы узнать, нет ли там шпиона. Пока не было, но мы не теряем бдительности.

— Каков наш план действий? — задал вопрос Намчжун.

— Мы нападём на него первыми, пока он не напал на моего отца! — заявила Аксан. — Будем штурмовать дворец, когда будем хорошо подготовлены. Телохранитель Ким, ты должен подготовить нам оружие.

— Я над этим работаю. За неделю изготовил кучу сурикомов, кинжалов, мечей и пик. Уверен, что нам хватит оружия для сражения.

Когда собрание закончилось, молодые люди отправились в столовую обедать. Хёнсук, Юнхён и Чжисон подавали к столу разные блюда. Когда служанка господина Пака села рядом с Чунгэ и Мичжу, ёчжон прикоснулась к ней и увидела её новые воспоминания.

Во время готовки Хёнсук чувствовала себя неважно — болела голова, от запаха еды её воротило и тошнило; девушка присела на кресло, держась за лоб.

— Что с тобой? — задала вопрос Чжисон и, подойдя к девушке, потрогала её руку и прощупала пульс.

Когда-то вдова Чон Ачжуна была помощницей королевского лекаря, но со временем не растеряла свои познания в медицине, поэтому попыталась понять, что происходит с телом Хёнсук.

— Почему мне всё время плохо? — недоумевала девушка.

— Пульс низкий. У тебя будет дитя, — сообщила Чжисон.

Воспоминание оборвалось, и Мичжу убрала руку. Хёнсук ела, как ни в чём не бывало. Казалось, что она в хорошем настроении, но Пак понимала, что её служанка немного нервничает из-за новости о беременности. Когда молодые люди закончили ужинать и разошлись по своим делам, Мичжу остановила Хёнсук в коридоре и задала ей вопрос:

— Онни, ты ничего не хочешь рассказать?

— Ты всё узнала, Мичжу, когда прикоснулась ко мне, — грустно молвила служанка. — Да, я жду дитя. Не знаю, что делать.

— Онни, не переживай. Хон Чунгэ о вас с ребёнком позаботится.

Пак дотронулась до руки Хёнсук и увидела, как Чунгэ обнимал её и, гладя её волосы, говорил:

— Если понесёшь нашего ребёнка, то скажи мне. Я сразу женюсь на тебе, и мы будем вместе растить дитя. Родится мальчик — буду учить его сражаться на мечах. Родится девочка — буду покупать ей ханбоки и плести ей косы, а Шингван сделает ей красивые заколки.

Когда воспоминание закончилось, Мичжу убрала руку и спросила у служанки:

— Почему ты не хочешь сказать Хон Чунгэ, что беременна?

— Я не люблю его. Мне просто его жаль. Его в детстве обижали из-за нежелания дружить, а один раз даже обвинили в краже зерна. Когда он пришёл в Нунбушин, эта мерзкая Чжеби его не уважала и постоянно изменяла ему, а Сукчжон использовал его как ручного пса. Мне стыдно, что я не могу подарить ему любовь. К тому же ему сейчас не до этого. У него долг, ему нужно сражаться с Сукчжоном.

— Это не моё дело, но если с ним что-то случится? Онни, лучше скажи ему сразу, пока не стало поздно.

— Мичжу, только пока никому не говори. Особенно Шингвану. Он будет переживать за меня. Ты же знаешь, что я ему как старшая сестра.

— Ладно. Я никому не скажу. Но ты подумай. Сейчас ты мне напоминаешь меня. Когда мы путешествовали из Нунбушина сюда, я боялась признаться Шингван-оппе в любви. Думала, что он меня не поймёт, хотя знала, что Шингван-оппа давно в меня влюблён. Я не могла перед ним извиниться за все грубости, что наговорила ему. Когда на нас напали, и Шингван-оппа защищал меня, его ранили, и он чуть не погиб. Тогда я испугалась. Думала, что он не очнётся, когда я его вылечила. Только после того, как разбудила, сказала ему, что люблю его. Извинилась перед ним. Онни, ты лучше подумай. Будет хорошо, если сразу всё скажешь. Вдруг потом будет поздно.

Пак ушла к себе, и Хёнсук осталась одна. Прижавшись спиной к стене, служанка поглаживала живот, в котором зародилась новая жизнь, и улыбнулась.

«Да, у меня будет ребёнок. Оппа, что делать? Как я сейчас могу тебе сказать об этом, если ты всё время занят? Но я теперь не одна. Скоро появится ещё один близкий мне человек. Надеюсь, что буду хорошей мамой для него».

Успокоившись, Хёнсук отправилась в покои, где её ждал Чунгэ. Хон обеспокоился, что его возлюбленная странно себя вела, и напрямую задал вопрос:

— Хёнсук, у тебя что-то случилось? Если случилось, то скажи мне. Я сделаю всё, что ты захочешь.

— Всё хорошо, оппа. Всё в порядке, — улыбнулась девушка и погладила щёку Чунгэ, поцеловав его.

Хон про себя усмехнулся, ибо ощущал, что его любимая что-то скрывает, но не стал допрашивать её — пусть она будет готова сказать ему это. Он подождёт. Он всё равно узнает, что скрывает Хёнсук. Но ему нужно готовиться к сражению с тем, кого когда-то спас от смерти и обучил сражаться на мечах, со змеёй, которую пригрел на груди.

Наёмник уснул, и Хёнсук, обняв его сзади, прижалась к его спине, ибо понимала, как сильно нужна этому человеку. Гладя его мускулистое плечо, служанка думала:

«Оппа, тебе нужно выспаться. У тебя и так много проблем, а о моей беременности лучше узнай позже. Пожалуйста, выживи ради меня, ради ребёнка, которого я ношу».

Поцеловав его в шею, Хёнсук крепко уснула, ибо усталость и слабость давали о себе знать. Завтра Чунгэ надо будет снова тренироваться, а она должна работать по дому, помогать Чжисон, хоть вдова отказалась от её помощи, объясняя это тем, что Хёнсук беременна, и ей нельзя много напрягаться.

Наступил новый день. После завтрака молодые воины и ёчжон собрались в комнате Чхве Киндэ, где тот заявил:

— Мы слишком долго тянем время. Сукчжон ещё продолжает готовиться к нападению на Ма Дамчхи и на нас. Мы должны опередить его. У него где-то тысяча наёмников, а у нас всего пятьсот.

— Зато наши наёмники более опытны, — изрёк Чунгэ. — Большая часть моих псов переметнулась к нам, поэтому удача на нашей стороне. Тем более, у нас две ёчжон.

— Я не ощущала возле дворца присутствие других ёчжон, — добавила Мичжу. — Так что мы с ним и его новыми псами справимся.

— Завтра мы должны сами напасть на него. Он будет не готов к такому повороту событий и не успеет подготовить свои войска, — изрёк Шингван. — Нужны годы тренировок, чтобы стать лучшим наёмником, а они за такое короткое время не успеют освоить все азы владения холодным оружием. Новичкам не тягаться с нами. Я видел, что некоторые ещё не могут твёрдо держать меч.

— Но всё равно нам нужна защита, — вставил король. — Завтра мы наденем защитные жилеты под ханбоки и направимся к дворцу, пока Сукчжон что-то не предпринял. Он не ждёт, что мы нападём.

— Вдруг он специально нас обманывает, чтобы мы потеряли бдительность и напали на него, а потом он нас всех убьёт, — осторожно предположил Кансун. — Вдруг это ловушка? Он, может, специально так делал, зная, что ты шпионишь за ним, Шингван-хён?

— Даже если это так, то всё складывается не в его пользу, — продолжал Ли Донмин. — Я знаю своего хёна. Он слишком самоуверен. Если мы внезапно на него нападём, то он запаникует и призовёт всех своих псов. Даже если он ждёт нас, то нам нельзя отсиживаться, пока он планирует мятеж. Битва неизбежна.

— Мы должны напасть на него чего бы нам ни стоило, — продолжал Чхве Киндэ. — Мы обязаны защитить Ачимтэян.

— Завтра утром мы отправимся во дворец, — заявил король.

— Мы не должны ждать, когда его псы снова нападут на моего отца, — вставила Аксан. — Мы в любом случае должны опередить Сукчжона, чтобы ничего не случилось.

— Решено, — изрёк глава «Ёнккори», — завтра утром мы направляемся во дворец.

После обсуждения важного вопроса молодые люди отправились тренироваться, чтобы перед важным для них сражением быть готовыми к любой сложности. Мичжу и Аксан смотрели на наёмников, пробующих свои силы. Чунгэ и Шингван сражались с Чжапёном, защищавшимся от них ловкими движениями санчжольгоном. Сонки, Намчжун, Кансун и Ёнби отбивались от Чхве Киндэ, пытаясь победить его.

— Мальчишки, вы слишком хорошо владеете мечами, — изрёк глава «Ёнккори». — Мин Кансун, ты должен именно так думать, когда собираешься идти против Сукчжона и его псов. Ты не должен бояться.

— Нас Сонки-хён научил так сражаться, — ответил Мин. — Много лет мы учились сражаться, тренировались на мечах, чтобы стать воинами.

— Поэтому вы должны быть уверенными! — продолжал Чхве Киндэ. — Вы должны знать, что всё равно победите Сукчжона чего бы вам ни стоило.

Чунгэ и Шингван нападали на Чжапёна с переменным успехом. Нам вытягивал две стальные дубинки, соединённые цепью и защищался от них, отбивая каждый взмах мечей.

— Хён-ним, — сказал Ким, — этот боец с санчжольгоном далеко пойдёт. Он ещё покажет псам Сукчжона.

— Это точно! Я сам не могу с ним справиться, — добавил Хон.

— В этом и есть всё преимущество санчжольгона, — объяснил Чжапён, — его направление невозможно предсказать.

С этими словами Нам взмахнул санчжольгоном перед носами противников, и те не могли уловить движение дубинок.

— Быстрый, как искра — невозможно уследить, — восхищался Шингван, глядя на мельтешащее перед глазами оружие.

Чжапён схватил санчжольгон обеими руками и вытянул его перед Кимом и Хоном; молодые люди смотрели на дубинки, соединённые цепью.

— Стоит у тебя поучиться, хён, — прокомментировал Шингван.

Мичжу и Аксан наблюдали за происходящим. Пак посмотрела на подругу и задала ей вопрос:

— Онни, ты уверена в нашей победе?

— Я знаю, что удача на нашей стороне, но всё равно волнуюсь, — улыбнулась Ма.

— Я тоже переживаю. Что завтра будет? Но, тем не менее, я знаю, что Сукчжон не сможет свергнуть короля, похитить меня, убить твоего отца, захватить власть в Ачимтэяне и покорить другие страны.

— Я тоже знаю. Победа на нашей стороне.

С этими словами Аксан исчезла из дома Чхве Киндэ и появилась в резиденции градоначальника Ма Дамчхи, своего отца. Подойдя к евнуху Манчжуну, девушка поклонилась и сказала:

— Прошу аудиенции своего отца.

Градоначальник Ханманчжу, высокий седовласый мужчина в чжончагване и сером кванбоке сидел за столом и разбирал важные документы, присланные народом. Евнух Манчжун зашёл в комнату и, поклонившись, сказал:

— Ваша Светлость, госпожа Ма Аксан просит аудиенции.

— Пусть заходит.

Евнух пригласил девушку в комнату, и та, зайдя к отцу, поклонилась и сказала:

— Здравствуйте, отец. Я переместилась сюда, чтобы сообщить важную новость. Завтра утром мы нападём на дворец королей династии Квон, чтобы выжить оттуда принца Сукчжона. Это он организовал на вас покушение. Король и королева тайно прибыли в Ханманчжу, чтобы победить принца. Но, возможно, наших сил будет недостаточно, и нам нужны ваши войска. Нужно напасть на него внезапно. Чтобы он не успел подготовиться к атаке.

— Я отдам приказ своим стражам, чтобы они защитили короля и его войска во время битвы с Сукчжоном и его псами. Только ты не говори королю, что мы придём на помощь, чтобы не давать ему пустую надежду.

— Хорошо, отец. Завтра утром мы начнём бой. Только войска Его Величества будут в ярко-синих чонбоках. Их головы будут повязаны синими лентами.

— Аксан, будь осторожна при использовании своей силы. Ты можешь выдать себя.

— Я знаю, отец, — сказала девушка и, поклонившись, исчезла из комнаты.

Ма вернулась в убежище счастливой, ибо знала, что отец всегда её выручит. Особенно если это касается спасения их родины. В то время его помощь нужна как никогда. Пусть соратники пока не знают, что Аксан попросила отца о помощи. Главное, что потом они будут спасены.

После тренировок счастливые молодые люди отправились ужинать. Следующий день обещал быть сложным, и они решили просто отдохнуть и не думать, что будет завтра, пока не наступит время идти против Сукчжона.

После ужина Чунгэ и Хёнсук остались одни в своей комнатке. Наёмник видел, что служанка продолжала из-за чего-то волноваться — она хотела ему что-то рассказать, но не могла; он решил прямо задать ей вопрос, чтобы успокоить девушку и снять повисшее между ними напряжение.

— Хёнсук, — сказал Хон, обнимая любимую, — я чувствую, что ты что-то скрываешь. Я знаю, что ты не готова мне это сказать, но завтра у нас будет тяжёлый день. Мало ли, что со мной может случиться.

Служанка вспомнила историю Мичжу о её нераскрытом признании в любви, тяжёлом ранении Шингвана, ужасе от возможной потери, и выпалила на одном дыхании:

— Оппа, у нас будет дитя.

— Правда? — улыбнулся Чунгэ, глядя на возлюбленную. — Зачем ты это скрывала, Хёнсук? Я говорил, что женюсь на тебе, если ты скажешь, что беременна. Даже без ребёнка я бы всё равно женился на тебе, если бы ты согласилась. Ты же знаешь, что я всегда сдерживаю свои обещания. Не будь такой скрытной. Если что-то случилось, нужно сразу говорить.

Хон обнял девушку и прижал к себе. Хёнсук обвила его шею и гладила его голову, ероша густые длинные волосы. Ещё никогда она не чувствовала себя счастливой. Впервые служанка поняла, что испытывает к этому человеку не страх, не жалость, не страстное влечение, не просто уважение, а симпатию. Что-то, похожее на настоящую искреннюю любовь.

«Может, это и есть любовь?» — думала Хёнсук и прошептала на ухо Чунгэ: — Оппа, когда ты будешь сражаться с Сукчжоном и его псами, выживи. Пожалуйста, выживи ради меня, ради нашего ребёнка. Вернись ко мне живым.

— Хёнсук, я хочу, чтобы ты жила в любви и заботе, поэтому я сражаюсь ради мира в Ачимтэяне.

Девушка легла спать, и Хон, укрыв её одеялом, лёг позади неё и крепко прижал к себе, согревая в своих объятиях. Хёнсук ощутила облегчение, словно камень с души упал. Чунгэ гладил её живот и про себя размышлял:

«Я должен выжить в этом бою. Должен. Ради этой девушки, которая лежит передо мной. Ради моего ребёнка, что под её сердцем. Раньше я хотел умереть, но теперь у меня появился смысл жизни, без которого теперь не могу».

Тем часом Шингван готовился ко сну. Мичжу расчёсывала свои длинные волосы, заплетённые в низкий конский хвост, и задала вопрос:

— Оппа, ты волнуешься?

— Да, Мичжу. Словно должно произойти что-то особенное. Я верю, что мы победим. Знаю, что мы сможем избавить Ачимтэян от Сукчжона.

— Мы победим, и ты это знаешь. Я верю в тебя, оппа. Я тоже верю в нас и нашу победу, — улыбнулась девушка.

— Знаешь, когда мы шли по дороге от Нунбушина до Ханманчжу, я не волновался, ибо не ждал внезапного появления наёмников или тех злых ёчжон. А сейчас это ожидание. Оно напрягает сильнее, чем возможная опасность.

— Будь уверен — всё будет хорошо. Победили псов Чха Гималя, победили злых ёчжон. Победим и Сукчжона с его псами!

Ничего не говоря, Ким обнял её сзади и коснулся обветренными губами её нежной шеи. Освободившись от его объятий, Пак повернулась к нему и, крепко поцеловав, развязала и скинула с него спальную чогори, гладила его обнажённый торс, ласкала губами его шею, дошла до груди. Юноша снял белоснежные пачжи, раздел девушку донага и водил руками по её стройному стану. Уложив её на татами, Шингван целовал её губы, подбородок, шею, ключицу, грудь и ласкал её соски, щекоча их языком; Мичжу гладила его шрамы на плечах, на спине. Перестав целовать её грудь, Ким медленно водил кончиком пальца по её лону, изредка входя в неё, сильнее распаляя девушку, пробуждая в ней желание; Пак ногтями вцепилась в простыню и змеёй извивалась, ощущая нарастающее удовольствие.

Дойдя до финала, Мичжу поднялась, повалила возлюбленного на татами и, сев на его напряжённую плоть, медленно и плавно двигала бёдрами, словно качалась на речных волнах, ощущая полную свободу; Шингван гладил её ноги, наслаждаясь медленной лаской. Пак прижалась к нему телом и, схватив его за запястья, вытянув руки в стороны, целовала его шею. Убрав его длинную чёлку с правой стороны лица, девушка нежно поцеловала его шрам от ожога и прошептала:

— Не скрывай его. Не стесняйся своего шрама. Для меня ты всё равно так красив, так очарователен.

Поднимая голову от накатывающегося возбуждения, не дававшего ему ровно дышать, Ким поддавался её неторопливым движениям; Пак двигалась, растягивая наслаждение, и тихие нежные стоны вырывались из её уст. Шингван ощутил дрожь в ногах и задёргался от нарастающего неуправляемого пика удовольствия; Мичжу ускорила ритм, извиваясь словно кошка, и медленно пришла к финалу. Молодые люди почувствовали, что уже на грани удовольствия, и перед их глазами всё поплыло; тяжело дыша, Пак упала на татами рядом с возлюбленным.

Переведя дыхание, Ким гладил её вспотевший лоб и поцеловал в щёку; девушка улыбнулась, щекоча кончиками пальцев неровный шрам на его лице. Не думая ни о чём, Шингван и Мичжу укрылись одеялом, чтобы не замёрзнуть, и обнялись, крепко прижимаясь друг к другу, словно боясь разлуки. После близкой любви они ощущали только лёгкость. Напряжение ушло, и им хотелось лишь одного — насладиться друг другом как в последний раз. Казалось, что время остановилось, что этот вечер никогда не закончится, что нет «вчера» и нет «завтра». Есть только «сегодня» и «сейчас».

Всё равно наступил самый трудный для «Ёнккори». Утро перед осадой дворца выдалось напряжённым; молодые люди нервничали, ибо томительное ожидание словно растягивало время, отчего каждая минута казалась вечностью.

— Хоть кто-то выспался? — задавал вопрос Ли Донмин, едя пипимбап.

— Когда уже мы сразимся с этим принцем? — жаловался Сонки. — Я не могу ждать!

— Я тоже, — вторил ему Ёнби. — Не пора ли нам напасть?

— Вы уверены, что хотите напасть на Ли Сукчжона? — задал вопрос Чхве Киндэ. — Сейчас самое время. Когда поедим, наберёмся сил, тогда отправимся к этому самодовольному принцу.

— В конце концов, чего нам бояться? — вставил Шингван. — Мы всё равно сильнее его.

Плотно позавтракав, молодые люди поднялись из-за стола и отправились за оружием. Ким раздавал изготовленные им в кузнице сурикомы, кастеты, пики, щиты, кинжалы и мечи. Все участники восстания оделись в бронежилеты, не позволявшие оружию ранить их, и прикрыли чёрными ханбоками и синими чонбоками. Королева, Мичжу и Аксан оделись в форму наёмников, чтобы одежда не сковывала их движения во время сражения.

Настала пора прощаться влюблённым, которые вынуждены разлучиться. Хёнсук обнимала Чунгэ на прощание и, гладя его щёку, сказала:

— Пожалуйста, возвращайся ко мне. Я буду ждать тебя.

— Я выживу и вернусь к тебе. Обещаю. Только жди меня. — С этими словами Хон обнимал девушку, словно не желая её отпускать.

Юнхён держала Ёнби за руку и водила пальцами по его ладони; Чжин поправил волосы на причёске жены и, глядя в её карие, словно каштаны, глаза, говорил:

— Не беспокойся за меня. Всё будет хорошо. Вместе мы одолеем Сукчжона.

— Ты только будь осторожен, — взволнованно сказала Чха, прижимая его руку к своему сердцу.

Когда девушки попрощались со своими молодыми людьми, пожелав им удачи в бою, Чхве Киндэ, Ким Шингван, Пак Мичжу, Хон Чунгэ, Ом Сонки, Чжин Ёнби, Мин Кансун, Лим Намчжун, Нам Чжапён, Ма Аксан, Ли Донмин, Хван Чжакму и толпа наёмников «Ёнккори» направились в сторону дворца, где Сукчжон завтракал с Чжеби и не подозревал, что на него уже нападают.

Миновав улицы Ханманчжу, «Ёнккори» дошла до дворца некогда правившей династии Квон. Перед оккупированной резиденцией стояли «псы» Сукчжона. Увидев толпу противников, наёмники напали на них с мечами, стреляли из лука, пытаясь их ранить. Шингван, Сонки и Ёнби кинули пики и убили их одним броском в глаз; Чунгэ, Кансун и Намчжун ударили убийц «железными кулаками» прямо в горло, и от удара, усиленного кастетом, противники упали замертво. Чхве Киндэ и Ли Донмин зарубили противников мечами. Силой мысли Мичжу сломала железный замок, отворила тяжёлые ворота, и «Ёнккори» зашли внутрь.

— Эй, Сукчжон! Ты ещё спишь? Не хочешь сразиться с нами? — крикнул Шингван, обнажая меч.

Вместо спесивого принца на крыльцо вышла Чжеби. Увидев толпу наёмников и Чхве Киндэ во главе, Кан отправилась к принцу и закричала:

— Ваше Высочество, на нас нападают! Там Чхве Киндэ и толпа наёмников!

Ничего не говоря в ответ, Ли быстро направился к Чо Хансану, ждавшему приказа, и сурово заявил:

— На нас напал Чхве Киндэ со своими псами. Слушай мой приказ, хён! Нужно похитить и доставить мне Пак Мичжу, и чтобы ни один волос не упал с её головы! Моего братца, его жёнушку и этого урода Ким Шингвана тоже доставь ко мне живыми. С ними сам разберусь. А с остальными пусть твои псы разберутся! Навсегда!

Приняв приказ принца, Чо Хансан, суровый наёмник с грубым выражением лица чудовища, не знающего пощады, направился к выходу. Его старые и новые «псы», жившие во дворце, выбежали во двор и начали сражение с наёмниками Чхве Киндэ и Хон Чунгэ, и те защищались от них щитами, мечами, кинжалами, пиками и сурикомами. Чжапён отбивался от врагов санчжольгоном, виртуозно вращая его, и ловкими движениями уворачивался от них, и те промахивались, натыкаясь на металлическую дубинку. Сонки, Ёнби, Кансун и Намчжун дрались с наёмниками не на жизнь, а на смерть, ловя их клинки мечами и «железными кулаками». Чунгэ одним ударом своего оружия разбросал своих бывших учеников, половину убив, половину ранив. Прикрывшись щитами, Ли Донмин и Хван Чжакму отбивались от стреляющих из луков «псов», метая в них кинжалы и пики. Держа щиты, Аксан и Мичжу силой мысли ловили летящее в их сторону оружие и направляли его чётко в убийц. Шингван метал острые лезвия, отбивался мечом и уворачивался от нападавших на него наёмников. Глава «Ёнккори» защищался от противников, прикрывая свою дочь.

Уничтожая всех «псов» противника на своём пути, Ким бежал к входу во дворец, ибо хотел сразиться с самим Сукчжоном. Юноша забежал в дом королей династии Квон и принялся искать человека, решившего похитить его любимую, чтобы сделать из неё сосуд для вынашивания детей со сверхъестественными силами.

— Ты меня ищешь, Ким Шингван? — с самодовольной усмешкой задал вопрос принц, появившись перед соперником. — Значит, этот предатель Чунгэ тебя пощадил. Ну-ну. Только я тебя не пощажу.

— Это ты предатель, а не хён-ним. Ты просто использовал его, играя на его слабости. Какой же ты неблагодарный. Он спас тебе жизнь, а ты с ним так обошёлся — отправил его на верную смерть. И эта кисэн такая же предательница — использовала хён-нима, а за его спиной говорила о нём гадости, спала с другими мужчинами. Как же вам не стыдно. Вы с ней друг друга стоите.

Заметив, что правая сторона лица Кима не прикрыта чёлкой, Ли звонко рассмеялся и прокомментировал увиденный шрам:

— Не думал, что ты окажешься ещё уродливее с этим безобразным клеймом на лице. Что же Мичжу в тебе нашла?

— Может, внешне я некрасив и всё моё тело изуродовано шрамами, но быть некрасивым — не порок. Гораздо хуже ты, ведь у тебя хоть милое лицо, красивое тело, на котором нет следов страданий от боли, зато душа так ужасна, так гнила, так отвратна. Как тебе с этим живётся?

Ничего не говоря, разозлённый Сукчжон достал меч и напал на соперника; Шингван выставил свой клинок и задержал лезвие принца. Ли оттолкнул его от себя, замахнулся на Кима, попал ему в плечо, и его меч наткнулся на бронежилет.

— Какой ты хитрый! Сражаешься в бронежилете! Ну ничего — не сносить тебе головы.

Сукчжон замахнулся на Шингвана; тот быстро увернулся, и меч просвистел над ним, задев только кончик его высокого хвоста. Молодые люди сражались не на жизнь, а на смерть: принц нападал, а Ким защищался от него. Шингван шёл вперёд, махая мечом, и постепенно подвёл Сукчжона к стене; одним ударом телохранитель выбил оружие из руки принца, и тот, вскрикнув от боли, схватился за ушибленное и оцарапанное запястье, прижался спиной к препятствию.

— Сукчжон, ты не ёчжон. Ты не можешь исчезнуть, чтобы спасти себя. Ты не можешь оттолкнуть меня, чтобы освободить дорогу.

С этими словами Ким убрал меч в ножны, быстрыми движениями достал кастет с шипами и ударил им принца, отчего тот схватился за ранки на плече, оставленные от небольших лезвий.

— Я бы мог тебя ударить им в горло, но не хочу это делать, ведь я не ты, — изрёк Шингван и ещё раз стукнул принца кастетом в живот.

— Что ты делаешь!? — послышался женский крик.

Вспомнив уроки Чунгэ, Ким с силой надавил Сукчжону на шею, и тот потерял сознание. Повернувшись, Шингван увидел Чжеби. Та стояла перед ним, направив на него меч. Приставив большое лезвие к его горлу, Кан злобно смотрела на него и злобно говорила:

— Не смей убивать его, иначе ты скоро сдохнешь!

Неожиданно кисэн вскрикнула, уронила клинок и схватилась за плечо, откуда начала сочиться кровь; из её раны торчал суриком.

— Если ты его хотя бы поцарапаешь мечом, то сама сдохнешь! — отрезала Мичжу, стоявшая позади Чжеби.

— Мичжу, что ты тут делаешь? — не понял Ким, глядя на возлюбленную, которая была настроена решительно.

— Я видела, что ты побежал во дворец, и поняла, что к этому ничтожеству. Но ничего — я тебе помогла, — ответила Пак, перемещаясь к нему.

— Спасибо, Мичжу.

Сукчжон быстро очнулся. Увидев ёчжон и её возлюбленного вместе, принц схватил меч и замахнулся на Шингвана. Пак остановила его силой мысли и согнула клинок, свернув его в узел. Ли не мог сопротивляться неведомой силе, действовавшей вне закона мироздания. Вынув из раны суриком, Чжеби попыталась напасть на Мичжу, и Шингван приставил свой меч к шее кисэн, чтобы защитить любимую.

— Ты же не убьёшь меня? — испугалась Кан за свою жизнь.

— Я не Сукчжон. Не убиваю просто так, хоть ты угрожала мне и сейчас хочешь убить самого близкого мне человека.

Ли не мог двигаться — его движения сковывались, и он не мог сопротивляться. Схватив два сурикома, Пак силой мысли направила их в застывшего Сукчжона и ранила его в плечи. Крича от боли, принц выронил согнутый меч и резко достал из ран маленькие острые лезвия. Силой мысли Мичжу прижала его к спине Чжеби и переместилась с телохранителем и преступниками в пыточную камеру, где ещё во времена королей династии Квон проводили допросы с пристрастием, выбивая нужные показания. Не используя руки, Пак цепями связала принца с кисэн по рукам и ногам, приковала их спиной друг к другу.

— Ты ещё заплатишь за это! — кричала Чжеби, пытаясь вырваться.

— Какие же вы жалкие, — прокомментировал Шингван. — Ничего. Его Величество с вами разберётся. Может, Сукчжон, ты не кончишь так же, как твой единомышленник Чха Гималь, но жизнь твоя лёгкой не будет. Поверь. Кстати, Чха Гималь хотел и тебя уничтожить, ведь ты сын наложницы, простой крестьянки. А всех крестьян он ненавидел больше всего. Именно он оставил мне это. — Телохранитель указал на шрам, украшавший его правую щёку.

— Пошли, оппа! Нам нужно помочь «Ёнккори» снаружи. — С этими словами ёчжон взяла Кима за руку, и они оба исчезли.

Сукчжон смотрел в пустоту. Когда-то эта девушка так называла его, а Шингвана презирала из-за незнатного происхождения. Что изменилось? Что же случилось за те три недели пути из Нунбушина в Ханманчжу? Почему теперь она называет старшим братом этого противного телохранителя? Почему она с ним заодно? Почему она связала его с Чжеби и бросила в пыточной камере? На эти вопросы принц не мог найти ответы, хотя они лежали на поверхности.

Мичжу с Шингваном оказались на поле битвы; Ким продолжил сражаться с наёмниками Сукчжона, защищая любимую от оружия, нацеленного на неё, а Пак ловила сурикомы и возвращала их противникам.

Ёнби долго пытался отбиться от противника и, чуть отстав от остальных, оказался окружён ещё двумя наёмниками. Головорезы пытались ранить Чжина, но их мечи натыкались на бронежилет. Один из них вонзил клинок в бедро Ёнби. Не обращая внимания на боль, Чжин продолжал сражаться, и ему удалось убить одного из них. Ощущая слабость от потери крови, обильно брызнувшей из раны, Ёнби дрался не на жизнь, а насмерть и вскоре победил другого противника, ударив его мечом по шее. Ещё один наёмник замахнулся на него и тут же получил кинжал в сердце.

Когда убийца упал замертво, Чжин увидел перед собой Аксан и почувствовал, что теряет сознание от кровотечения. Пока Чжапён прикрывал супругу, Ма переместилась к раненому Ёнби и взяла его за руку; исчезнув с поля битвы, ёчжон и воин очутились в доме Чхве Киндэ.

— Оппа! — послышался оглушительный крик шедшей по коридору Юнхён.

Увидев раненого мужа, девушка подбежала к нему, села на колени и дотронулась до его щеки. Аксан задрала рукава и штанины, открыла рану на бедре и многочисленные глубокие царапины на руках и ногах. Чха испугалась за жизнь человека, спасшего её от тирании отца, и гладила его вспотевший от напряжения прохладный лоб. Юнхён вырвала лоскут ткани из своих юбок и зажимала рану Ёнби, из которой пульсировала ярко-алая кровь.

— Тихо-тихо, — успокаивала её Аксан. — Сейчас я его вылечу.

Взяв кинжал, ёчжон порезала свою левую ладонь, на которой красовались несколько шрамов от предыдущих кровопусканий. Чха убрала с бедра окровавленный кусок ткани; Ма пролила тёмно-красную жидкость на рану Ёнби и царапины от мечей, растирая её на руках и ногах. Ранения на теле Чжина затянулись, оставив побелевшие шрамы, но юноша всё ещё ощущал сильную слабость от кровопотери. Юнхён вытерла руки от крови и погладила его побледневшее лицо. Впервые она почувствовала к нему что-то большее, чем просто уважение.

— Ёнби, тебе надо поспать, — изрекла Аксан.

— Госпожа Ма, спасибо вам! — крикнула Чха и, поднявшись с пола, поклонилась.

Юнхён вырвала ещё один лоскут от юбки и перевязала рану на руке Аксан. Держа раненую руку в кулаке, ёчжон исчезла из дома Чхве Киндэ и очутилась возле товарищей исцелённого ею воина, Сонки задал ей вопрос:

— Как там Ёнби? Вы его вылечили?

— С ним всё хорошо, но ему нужно отдохнуть. Он потерял много крови и ещё слишком слаб, поэтому не может сражаться.

— Спасибо вам, госпожа Ма, — улыбнулся Ом и, ощущая злость на наёмников из-за раненого товарища, сражался более ожесточённо, словно желая отомстить за него.

Узнав, что случилось с Ёнби, Намчжун и Кансун бросали пики в «псов» Сукчжона, не щадя их. Молодые люди получали небольшие ранения от мечей и стрел, но продолжали сражаться, не обращая внимание на боль, причиняемую оружием врага.

Юнхён помогла ослабевшему мужу встать и, взвалив его руку на плечи, отправилась с ним в их покои; уложив его на татами, Чха села рядом и, погладив его щёку, на которой появился лёгкий румянец, нежно поцеловала. Девушка заплакала и молвила:

— Оппа, я люблю тебя... Знаю, что ты женился на мне из жалости, и я вышла за тебя замуж, чтобы спастись от злого отца. Но я всё равно люблю тебя. Мне было бы больно тебя потерять.

— Юнхён, я тоже тебя люблю. Да, мне было жаль тебя — ты так настрадалась от этого подонка. Но теперь понял, что у меня есть смысл жизни. Это ты, Юнхён. Ты одна мне нужна.

Чха нежно поцеловала его; Чжин гладил её ладонь ещё слабой рукой. Девушка легла рядом с мужем, и тот мгновенно уснул от усталости.

«Отдохни, оппа. Ты уже намучился за это сражение», — думала Юнхён, обнимая Ёнби, положив руку ему на плечо, на котором ощутила твёрдый металл.

В тот момент она понимала, что крепко любит человека, который просто так в своё время забрал её с собой, вылечил все следы от плети на теле, утешил и поддержал, когда ей было плохо. Он не отрёкся от неё даже в тот день, когда узнал, что её отец убивал простых крестьян и чиновников, которые их поддерживали, ибо Чха была не виновата в его преступлениях и не одобряет их.

Заметив появление раненого Ёнби, Хёнсук забеспокоилась за Чунгэ. С того момента она не находила себе места и вслух задавала всё одни и те же вопросы:

— Оппа, как ты? Ты не ранен? Ты выживешь?

— Хёнсук, — ласково сказала Чжисон, — всё будет хорошо. Ты знаешь, что Чунгэ сможет себя защитить. Он в бронежилете и сможет увернуться от оружия. Подумай сейчас о себе и своём дитя. Для тебя сейчас это должно быть важно. Успокойся и отдохни.

После работы на кухне служанка отправилась к себе в покои, легла на татами и, свернувшись, как кошка, продолжала беспокоиться о самом близком человеке, но надежда на лучшее не оставляла её.

Тем часом Чунгэ сражался с наёмниками. Некоторые из них были его бывшими учениками, которых он тренировал на протяжении нескольких лет. Хон разил каждого мечом, не замечая, кто это. И его меч наткнулся на клинок Чо Хансана, некогда его лучшего ученика.

— Сонсэн, а ты хорошо меня обучил, — ухмылялся наёмник, замахиваясь мечом на учителя. — Защищайся!

Чунгэ защищался от своего бывшего ученика: увёртывался и пытался ранить его, но тот ящерицей ускользал от него. Хансан замахнулся на соперника мечом в надежде отрубить ему голову, но клинок наткнулся на сопротивление в воздухе — Мичжу удерживала его силой мысли.

— Проклятая ёчжон! — крикнул Чо и, повернувшись, попытался напасть на Пак, но встречная энергия не давала ему ступить и шага.

Пользуясь этим, Чунгэ схватил кастет, надел его на руку; Хон не помнил, сколько раз бил им своего бывшего ученика по затылку, вкладывая в эти удары всю злость на этого человека, напавшего на него и попытавшегося убить. Неожиданно Чунгэ ощутил толчок в спину и обернулся — перед ним стоял ещё один его бывший ученик. Хон схватил меч и попытался его убить, но этот наёмник продолжал увёртываться. Неожиданно «пёс» ощутил удар в сердце, и это было его самое последнее воспоминание.

— Нет, Хон Чунгэ, ты не умрёшь! — заявил Ли Донмин, держа окровавленный кинжал, и убийца перед ним упал замертво, обагрив землю кровью.

«Ёнккори» продолжали сражение и уже выбивались из сил. Им казалось, что наёмников Сукчжона всё больше и больше. Многие «псы» принца погибли от ранений, но меньше их не становилось. Неожиданно появились войска Ма Дамчхи. Градоначальник Ханманчжу отдал приказ своим стражникам отправиться во дворец королей династии Квон, чтобы узнать, что там происходит и, если дела у «Ёнккори» совсем плохи, то сражаться с наёмниками Сукчжона не на жизнь, а насмерть.

Поняв, что Чхве Киндэ и его соратники нуждались в помощи, армия Ма Дамчхи принялась сражаться с наёмниками Сукчжона, и битва продолжалась. Воины в чёрных ханбоках, синих и красных чонбоках и понгончжи, наёмники в чёрно-синих одеждах и с лентами цвета моря на головах с заплетёнными в высокий хвост волосами яростно сражались с убийцами в иссиня-чёрных костюмах, не щадя их.

— Что это? — не понимал Шингван, глядя на неожиданно появившуюся подмогу.

— Это мой отец приказал войскам защитить нас в случае, если нам нужна будет помощь, — ответила Аксан. — Вчера я переместилась к своему отцу и попросила о помощи. Я хотела защитить нас всех, иначе мы были бы обречены.

Ким почувствовал холодную сталь меча на своей шее и, обернувшись, увидел перед собой одного из наёмников. Тот приставил меч к его шее и задал вопрос:

— Где наш повелитель? Я видел, как ты заходил во дворец. Где он? Что ты с ним сделал?

— Ничего не сделал! — крикнула Мичжу и силой мысли согнула меч наёмника в спираль.

Пока Пак отвлекала убийцу, угрожавшего её любимому, Чунгэ воткнул кинжал в его спину. Наёмник вскрикнул и упал замертво. Хон посмотрел на него и, усмехнувшись, сказал:

— Напугал ежа голой ладонью! Думал, что Шингвана некому защитить!

С поддержкой от армии Ма Дамчхи всё было решено — победа была не на стороне Сукчжона, но его выжившие «псы» не сдавались до последнего и продолжали сражаться. Вскоре оставшиеся в живых наёмники принца-мятежника сдались, когда поняли, что обречены на поражение, ибо надеялись, что король их пощадит. Воины градоначальника Ханманчжу связали сдавшихся «псов» Сукчжона и отправились с ними, чтобы посадить их в тюрьму для последующего суда. Когда наёмников увели, король задал вопрос:

— Где хён? Я должен его увидеть.

— Ваше Высочество, — сказала Мичжу, — Ли Сукчжон находится в пыточной камере с Кан Чжеби. Я покажу, где это.

Пак взяла короля за руку, и они переместились в старинную пыточную камеру. Когда принц увидел младшего брата, злобно спросил:

— Что, братец, выжил?

— Хён, ты понимаешь, во что ввязался? — задал вопрос Ли Донмин. — Знаешь, как я не хочу приговаривать тебя к смертной казни за мятеж против короля. Понимая, что ты только готовил мятеж, переворот и убийство градоначальника Ханманчжу, я могу смягчить твою участь и отправить тебя на каторгу в чольмёнские рудники.

— Но первыми на меня напали вы! Да, брат... Удача всегда была на твоей стороне. Ты всегда во всём был лучшим. А теперь все оказались на твоей стороне. Даже Хон Чунгэ и Мичжу ушли к тебе.

— Вспомни, как ты обращался с Хон Чунгэ, — заявила Мичжу. — Ты не уважал его и постоянно унижал. Подумай, почему я от тебя, принца, ушла к телохранителю, которого раньше так презирала. Мне стыдно, что я была влюблена в тебя. Мне стыдно, что я вела себя так же, как ты. Как хорошо, что я сбежала с Шингван-оппой, а не с тобой, иначе стала бы таким же чудовищем, как ты.

Не желая слушать принца, Пак отвернулась от него, с гордо поднятой головой исчезла и очутилась возле Шингвана, ощущавшего усталость и слабость от небольших ранений.

— Оппа, ты как? — взволнованно задала вопрос Мичжу, взяв Кима за руку.

— Всё хорошо. Я жив, а это самое главное.

«Я бы мог погибнуть, но остался жив, — думал Чунгэ, стоя среди горы трупов, глядя куда-то вдаль. — Как там Хёнсук? Знаю, что заставил её волноваться. Главное, чтобы всё было хорошо. Я жив, со мной моя любимая женщина, у меня будет семья. Скорее бы домой, к ней. Она ждёт меня. Она беспокоится».

После жестокой битвы уставшие бойцы «Ёнккори» отправились в дом Чхве Киндэ, где первым делом обработали свои ранения, полученные на поле битвы; Мичжу и Аксан оцарапали свои пальцы, невзирая на очередные протесты своих мужчин, и добавили несколько капель крови в лекарство, чтобы ускорить заживление ран. Всё было позади. Принц и его оставшиеся в живых «псы» арестованы и должны скоро понести наказание за попытку устроить мятеж и свергнуть короля с престола, чтобы занять трон.

«Хён, зачем ты так со мной поступил?» — задавал этот вопрос Ли Донмин, зная точный ответ на него.

Сонки, Намчжун и Кансун первым делом направились в покои Ёнби, чтобы узнать о самочувствии раненого товарища. Зайдя в его покои, молодые люди увидели, как сидящая возле него Юнхён гладит его лицо, и рассмеялись:

— А говорила, что не любишь! — прокомментировал Ом. — Если бы не любила, то не беспокоилась бы о нём.

— Сонки-хён, — слабо улыбнулся Чжин, привстав на локти, — что произошло? Вы победили?

— Да, Ёнби-хён, всё закончилось, — сообщил Кансун. — Все живы, только немного потрёпаны после боя. Ты как?

— Всё в порядке, — изрёк Чжин, садясь на татами. — Я жив, а это главное. Юнхён так за меня переживала.

— Не могла смотреть, как ты истекаешь кровью и теряешь силы, — вмешалась в разговор Чха. — Спасибо госпоже Ма за твоё спасение.

— А ты обманщица, Юнхён, — усмехнулся Намчжун. — Всё-таки ты его любишь.

— Как хорошо, что Ёнби-хён жив! — радостно воскликнул Мин. — Оставим влюблённых наслаждаться друг другом. Как раз им это нужно.

Молодые люди вышли из покоев. Чха обняла мужа и крепко поцеловала его; Чжин ответил на её ласку и, держа правой рукой её низкий пучок, сколотый украшенной драгоценными камнями шпилькой, левой гладил её спину. Юнхён обвила руками его шею и держала длинные волосы, стянутые в высокий хвост. Мужу и жене в тот прекрасный момент не нужен был никто — только он и она.

Чунгэ направился в свои покои, где его ждала Хёнсук. Увидев его, служанка подбежала к нему и, обняв его, спросила:

— Оппа, всё хорошо? Я знала, что вы победите, но всё равно беспокоилась. Я так за тебя волновалась.

— Да, Хёнсук, я выжил для тебя и для нашего ребёнка. Главное, чтобы жили вы.

— Оппа, я люблю тебя. Когда за тебя переживала, поняла, что жить не могу без тебя. Если бы с тобой что-то случилось, то я бы ушла за тобой.

Девушка заплакала от счастья, прижимаясь к любимому. Хон гладил её волосы, её шею, её спину, приговаривая:

— Я исправил свою ошибку. Это я виноват, что Сукчжон стал таким. Спасибо тебе, Хёнсук, что не отвергла меня, несмотря на свой страх передо мной. Ещё никогда я не чувствовал себя таким счастливым. Теперь я герой, а не злой пёс-убийца. Всё благодаря тебе и Шингвану. Посмотрев на него, я понял, что далеко не все крестьяне — зло. Есть хорошие люди и среди крестьян, и среди знати. Надеюсь, нашему ребёнку будет не стыдно за меня. Как хорошо, что у него будет такая достойная мать.

— Оппа, но я просто безграмотная бесталанная невзрачная служанка...

— Ничего не говори, Хёнсук. Зато ты чиста душой, добрая и милая. Это меня в тебе привлекло, ведь любят не за знание множества иероглифов, умение петь и просто красивое лицо, а за прекрасную душу, — успокоил девушку Чунгэ и про себя отметил: — «А Чжеби знает многие иероглифы, талантливая сэнхванистка, яркая кисэн и просто красивая девушка, но душа её сильно прогнила, и от неё словно воняет как от ферментированного ската».

Наплакавшись и отстранившись от него, Хёнсук поцеловала его в щёку и сказала:

— Оппа, ты так красив, когда улыбаешься. Почаще так делай. Я люблю, когда ты в хорошем настроении.

Ничего не говоря, Хон целовал любимой щёку, губы, подбородок, шею, оставляя бледно-красные засосы; Хёнсук держала Чунгэ за плечи, словно боялась, что он исчезнет. Для неё это было счастье — самый дорогой человек выжил и сейчас с ней.

Шингван и Мичжу направились в свои покои. После трудного и утомительного сражения Ким ощущал жуткую усталость; Пак тоже хотела уснуть, ибо ей казалось, что она потратила столько сил, пока защищала войска своего отца от нападения. Сняв сапоги, юноша лёг на татами; Мичжу села возле него и, гладя его руку, спрашивала:

— Неужели всё кончено, и мы спасли мир от Сукчжона?

— Да, Мичжу. Мир спасён. Мы скоро поженимся.

— Я так ждала этого сражения. Теперь с нетерпением жду дня нашей свадьбы.

— Сегодня утром Чунгэ-хён-ним сказал, что хочет жениться на нуне. Похоже, наша и их свадьба будут в один день. Он сказал, что нуна ждёт ребёнка.

— Я знала, что онни беременна, но не стала говорить, ибо обещала ей. Она не хотела, чтобы ты волновался за неё.

— Они будут достойными родителями. Я знаю. Да, я волнуюсь за неё, но знаю, что Чунгэ-хён-ним позаботится о ней.

— Оппа, если бы в тот день, когда погиб мой отец, мне бы сказали, что я так крепко полюблю тебя и ты станешь моим первым мужчиной, что я помирюсь с Хёнсук и мы с ней будем подругами, что Сукчжон окажется таким злодеем, решившим свергнуть своего брата и захватить весь мир, использовав меня как сосуд для вынашивания его могущественных детей, что моим отцом окажется якобы умерший королевский стражник и известный певец Чхве Киндэ... В тот день я бы плюнула в лицо человеку, сказавшему это...

— К чему же привела эта дорога судьбы? — задал вопрос Шингван. — Дорога от Нунбушина к Ханманчжу многое изменила в нашей жизни и нас самих. И не только нас. Она изменила судьбу Чунгэ-хён-нима и нуны. Если бы до того дня мне кто-нибудь сказал, что ты меня полюбишь, что я буду дружить с бывшим наёмным убийцей... Если бы Чунгэ-хён-ниму сказали, что он влюбится в служанку и встанет на сторону Его Величества Ли Донмина... Если бы нуне сказали, что она помирится с тобой, что полюбит наёмного убийцу и понесёт от него ребёнка... Может, мы бы не плюнули тому, кто это сказал бы, в лицо, но ответили бы, что это невозможно.

— Какая же интересная жизнь, оппа... Порой не знаешь, что будет завтра, а новый день приносит новые сюрпризы.

Шингван понимал, что не нужно спрашивать Мичжу, дескать, не жалеет ли она о произошедшем и происходящем. С ним ей хорошо, и для него было важно, чтобы любимая была счастлива.

Прошло несколько дней. Наступил день свадьбы у Хон Чунгэ и Хёнсук, у Ким Шингвана и Пак Мичжу. Молодые люди решили все вместе отметить этот день соединения судеб и назначили дату на шестое августа, на день рождения Ким Шингвана. Ли Донмин отправил паланкины в Чольмён и Пёдыльпанмён, чтобы родители женихов поздравили своих сыновей с этим счастливым днём.

Юн Минбок, Хан Чхаын, Киён, Хёнчун и Чжонъён обняли Шингвана, одетого в синий кванбок и конрёнпхо, наперебой говоря поздравления с двумя праздниками в его жизни.

— Сынок, будь счастлив с госпожой Пак, — улыбнулась приёмная мать.

— Счастливой вам семейной жизни, — продолжал названный хён.

— Хорошо заботься о ней и люби её крепко, — добавил Юн Минбок.

Ким улыбался и благодарил семью, принимая поздравления с днём рождения и днём свадьбы. Тем часом Хёнчун обняла Мичжу, наряженную в красный хварот и хванган, и сказала свои пожелания:

— Мичжу, будь хорошей женой для нашего Шингвана. Берегите друг друга и будьте всегда близки. Живите в гармонии, как мы с Киён-оппой.

— Спасибо, Хёнчун-онни, — ответила Пак. — Ты тоже береги себя и дитя.

— Шингван знает, что ты добрая. Когда он с нами переписывался, всегда говорил, что ты очень хорошая девочка, только не знаешь это.

— Мичжу, — вмешался Чхве Киндэ, — я знаю, что Шингван будет хорошим мужем для тебя, поэтому отпускаю тебя с ним. Берегите свой брак. Любите друг друга. Будьте так же близки и двадцать лет спустя, и тридцать, и сорок, и до самой старости.

Шингван и Мичжу кланялись, принимая поздравления от гостей. Чунгэ разговаривал со своими родителями. Хон Чинчжон похлопал наряженного в свадебную одежду сына по плечу и сказал:

— Чунгэ, я рад, что ты стал другим человеком. Что ты теперь воин, а не наёмный убийца. Что ты женишься на такой хорошей девушке. Ты сделал правильный выбор. Хёнсук будет тебе достойной женой. Только не обижай её и не причиняй ей боль.

Служанка, впервые надевшая шёлковый наряд, стояла рядом, и по её глазам текли слёзы. Впервые она ощутила себя одинокой, ибо совсем не помнила своих давно умерших родителей, а кроме жениха, Шингвана и Мичжу у неё больше никого не было.

— Хёнсук, всё хорошо, — утешила ещё пока будущую невестку Лим Сонми, обнимая её. — Наш Чунгэ хороший человек, только жизнь его так испортила. Будь ему хорошей женой. Вырастите достойного сына или дочь. Почему ты плачешь? Что случилось?

— Матушка, у меня нет родителей. Они умерли, когда я была маленькой, а моя тётка меня избивала. Когда я ей надоела, она меня продала в дом кисэн. В этот день я чувствую себя такой одинокой.

— Чунгэ нарисовал нам об этом, когда сообщил новости. Хёнсук, я рада, что ты помогла нашему сыну стать воином. Ты не одинока — теперь мы твоя семья. Мы с тобой. Чунгэ с тобой. У тебя будет дитя. Помни об этом.

— Не плачь, — вставил жених. — Сегодня у нас самый счастливый день. Нам пора садиться за стол и выпить омичжачу. Этот чай очень полезен. Нам нельзя пить спиртное.

Утерев слёзы, счастливая Хёнсук взяла любимого за руку и направилась к столу, накрытому двухцветной скатертью. Виновников торжества ждали их приглашённые семьи, Чхве Киндэ, Ли Донмин, Хван Чжакму, Нам Чжапён, Ма Аксан, Ом Сонки, Чжин Ёнби, Чха Юнхён, Мин Кансун, Лим Намчжун, Чжисон и Хочжун. Гости были нарядно одеты и сидели за огромным столом, на котором стояли различные блюда и сладости. Чунгэ и Шингван сели за направленную на восток синюю половину стола, а Хёнсук и Мичжу — за западную красную половину. Молодые люди поклонились друг другу и, взяв чарки с омичжачу, выпили их, хором произнося клятву Небу и Земле:

— Клянусь Небу сохранить нашу любовь такой же яркой, как солнце. Клянусь Земле сохранить нашу любовь такой же крепкой, как скала.

Осушив ковшики до дна, невесты сделали поклон женихам и налили из фарфоровых чайников омичжачу. Чунгэ и Шингван выпили чай и, поклонившись, произнесли новую клятву:

— Клянусь хранить верность и оберегать нашу семью и наших детей от всех невзгод, чего бы мне ни стоило.

— Клянусь быть верной женой и добродетельной матерью, жить в мире и согласии, чего бы мне ни стоило, — сказали Хёнсук и Мичжу, выпивая чай до дна.

Выпив омичжачу, сделав ещё один поклон друг другу, новобрачные поднялись из-за стола и низко поклонились гостям, присутствовавшим на свадебной церемонии. Аксан смотрела на выходящую замуж подругу детства и вспоминала, как сама так же связала свою судьбу с Чжапёном.

— Оппа, ты помнишь, как мы поженились? — задала вопрос Ма.

— Вспомни, как мы познакомились, — усмехнулся Нам.

Ёчжон прикоснулась к нему и увидела, как Чжапён тренировал свои удары санчжольгоном на дереве, отрабатывая самый сложный для него удар, тренируя ловкость движений. Аксан смотрела на него и спрашивала:

— Готовитесь к бою, ачжосси?

— Просто тренирую тело, чтобы быть в форме, госпожа Ма, — усмехнулся Чжапён.

— Вы меня знаете?

— Вас знают все. Знают, что вы самая красивая девушка в Ханманчжу.

Аксан улыбалась, читая самые яркие воспоминания Нама. Среди всех мужчин, которым она нравилась, Ма выбрала этого человека. Она не знала, чем он мог её привлечь, хотя вокруг были молодые люди гораздо лучше его.

«Сердце выбрало именно его потому, что я поняла — это мой мужчина», — размышляла Аксан.

Тем часом Кансун взял каягым и, перебирая струны, играл мелодию, от которой пошли мурашки по телу. Чунгэ представил зелёный луг и реку, по берегу которой они с Хёнсук шли, держа друг друга за руки. Шингван следил за движением рук Мина, и Мичжу прислонилась к его плечу. Вскоре к нему присоединились другие музыканты: Ёнби водил смычком по ачжэну, Сонки играл на тэгыме в такт каягыму, Намчжун ритмично стучал в чангу, и по залу разлилась приятная мелодия, от которой молодожёны и гости на свадьбе забыли обо всём на свете. Закончив играть санчжо, Сонки громко заявил:

— А теперь пусть Ким Шингван споёт нам песню! Мы знаем, как ты поёшь, Шингван!

Поднявшись из-за стола, бывший телохранитель поклонился, посмотрел на гостей, свою приёмную семью и начал выступление с нескольких слов:

— Ровно четыре года назад, когда мне исполнилось шестнадцать лет, я покинул родной дом и направился в Нунбушин попытать счастье. Прибыв в город, я спас от наёмников одного господина. Им оказался министр Пак, который приютил меня. На следующий день я проснулся и встретил человека, который стал мне близок. Это моя самая любимая девушка, моя Мичжу. Я благодарен судьбе, что она свела нас. Эту песню хочу исполнить своей любимой. Спасибо тебе за то, что ты есть.

Немного смущаясь, Ким посмотрел на гостей, смотрящих на их начавшуюся крепкую связь судеб, и исполнил песню, которую не так давно составил с помощью Чхве Киндэ, не растерявшего стихотворный талант, посвящая её Мичжу, самой любимой девушке:

«Не знал любви и не был я любимым,

Но образ милой сердце покорил.

Не знал, как мне к душе найти пути,

Из-за чего страдал. Неизлечимой

Была та боль. Не ждал её любви.

В её судьбе однажды было горе,

И нужно было жизнь свою спасти —

Помог я ей от страшных бед уйти.

Не ждали мы, что с нами будет вскоре —

Что может эти чувства изменить?

Минуя ту опасную дорогу,

Делили с нею радость и печаль.

Мою любовь смогла она понять —

Влюбилась, но молчала долго-долго,

Не зная, как об этом рассказать.

И нам судьба своё сказала слово —

Спасла она однажды жизнь мою,

За что всегда её благодарю.

Призналась, что я значу очень много,

Сказав мне неожиданно: «Люблю».

Так близко мы друг друга узнавали:

Жестокая судьба у нас двоих —

Теряли мы родителей своих.

Давай забудем наши все печали

И будем мы вперёд теперь смотреть.

Люблю тебя. Не ждал, что ты ответишь.

Прошли мы этот трудный жизни путь.

Куда судьба нас может повернуть?

Не знаешь, где любовь свою ты встретишь...

Куда Унмёнъёшин нас приведёт?»

Шингван исполнил свою композицию и поклонился аплодирующим гостям в знак благодарности. Мичжу восхищённо смотрела на новоиспечённого мужа и прокомментировала:

— Спасибо тебе, оппа, за такие слова. Спасибо, отец, что помогаете моему мужу раскрывать новый талант. Вы у меня лучшие.

— Очень красиво, Шингван, — добавил Чунгэ. — Интересно, что можно было бы написать о нас с Хёнсук.

— Оппа, — оживилась служанка, — наверное, о нас написали бы то, как я тебя боялась, но ты укрывал меня от всех бед и защищал, из-за чего я стала тебя уважать.

После долгого веселья и желания счастья молодожёнам закончился праздник. Гости и виновники торжества разошлись по комнатам. Шингвану, Мичжу, Чунгэ и Хёнсук казалось, что нет никого счастливее их в этом мире. Теперь их судьбы связаны навек.

Прошло несколько дней. В Ханманчжу над государственным преступником Ли Сукчжоном состоялся суд. Принц, одетый в серый хлопковый ханбок, с нескрываемой злобой смотрел на короля, читавшего приговор.

— За попытку поднятия мятежа против короля и проведения государственного переворота, покушение на убийство градоначальника города Ханманчжу Ма Дамчхи принц Ли Сукчжон снят с должности и пожизненно приговорён к каторжным работам.

Услышав слова брата, Сукчжон ухмыльнулся и сказал последнее слово:

— Да, братец, ты победил. Удача по жизни всегда с тобой. Тебя любили и любят все! Родители, свита, подданные.

Бывшего принца связали и увели. Ли Донмин смотрел вслед хёну и опустил голову. Он всегда любил его, но брат никогда не отвечал ему взаимностью. Сукчжон никогда не скрывал, что завидовал ему подобно Санёну, персонажу из легенды о двух братьях. Санён ненавидел своего младшего брата Кёнчжака из-за того, что тому доставалось больше родительской любви. Однажды у их матушки был день рождения, и братья сделали ей подарки: Санён принёс ей в дар тушки ягнят, Кёнчжак подарил яблоки и груши. Мать с удовольствием приняла подарок младшего сына и забыла о ягнятах. Санён был разозлён из-за такого поступка матери, из-за чего заманил брата в чисто поле, где перерезал ему горло. Узнав об этом, родители прокляли сына. Его приговорили к смертной казни, но до сих пор ходили слухи, что дух Санёна бродит по земле, ибо его душа не нашла покоя.

«И твоя душа никогда не найдёт покоя, хён», — подумал Ли Донмин и направился в комнату, где его ждала Хван Чжакму.

Когда связанного Сукчжона вели по улицам Ханманчжу, сопровождая к чёрному паланкину, преступник понял, что уже нет пути назад, что он теперь не принц, а человек вне закона, бесплатная рабочая сила. Передвигая ногами, Ли размышлял:

«Спасибо тебе, братец! Теперь ты отправил меня на каторгу. Лучше бы ты убил меня, чем так мучить. Но ты очень добр. Это меня ещё сильнее раздражает».

Случайные прохожие кидали в бывшего принца, ставшего преступником, камни, грязь и коровий навоз, выкрикивая:

— Преступник!

— Мятежник!

— Сынок колэ!

— Не вышло устроить мятеж против брата!?

— Трус!

— Санён нашего времени!

После нескольких минут унижений бывший принц с сопровождающими его стражниками добрался до чёрного паланкина. Сев в него, Сукчжон наклонил голову и, утирая с лица навоз, смотрел в потолок, не веря, что это не страшный сон, что это происходит наяву. Двери паланкина закрылись, и преступник, глядя на стену, осознал, что скоро отправится в чольмёнские рудники, где будет в поте лица добывать железную руду.

— Награда нашла своего героя, а наказание нашло своего преступника, — прокомментировал Шингван, узнав новость о Сукчжоне.

— Почему Его Величество не наказал меня, хоть я многое натворил? — часто задавал вопрос Чунгэ после победы над его бывшим «хозяином».

— Хён-ним, ты просто выдал ему самого опасного преступника и сражался с псами Сукчжона, — объяснил Ким и добавил: — Возможно, ещё из-за того, что ты не дал мне умереть, когда Сукчжон приказал тебе убить меня.

— Я знал, что ты, Шингван, лучший друг короля, но я тебя спас не из-за этого и даже не из-за приказа господина Чхве, — изрёк наёмник. — Просто я знал, что ты пережил. Когда я взглянул в твои глаза, понял, что у меня клинок не поднимется на такого хорошего человека, как ты. Я знаю, что не стоило травить тебя ядом имогая, но вряд ли бы ты пошёл со мной, наёмным убийцей, которому ты не доверял. Не знаю, что обо мне теперь думают люди.

— Оппа, ты хороший человек, — улыбнулась Хёнсук, гладя руку мужа, — хоть раньше ты это не мог признать. Теперь ты не преступник, а герой.

— Скоро нам возвращаться домой, — сказала Пак. — Кто хочет домой?

— У меня дом только в Пёдыльпанмёне, — усмехнулся Чунгэ, — но в моей родной деревне нет работы. Там я могу сажать, поливать, удобрять и собирать рис, и это вся работа в Пёдыльпанмёне.

— Иди к нам жить, — предложила Мичжу. — Как раз вам с Хёнсук нужен дом.

— Оппа, я знаю, что ты хорошо рисуешь, — добавила служанка. — Помнишь, как ты нарисовал мой портрет, когда мы ещё жили у Сукчжона? Я видела твои рисунки. Как ты рисовал меня, себя, «Ёнккори».

— Хён-ним, ты рисуешь? — удивился Шингван. — Покажи нам свои картины.

Чунгэ показывал нарисованные чернилами и раскрашенные разными красками картины. Обнимающиеся Шингван и Мичжу на зелёном лугу. Сонки, Ёнби, Кансун и Намчжун держали свои мечи. Счастливая Хёнсук наклонила голову и придерживала сверху и снизу уже немного округлившийся живот. Чжапён и Аксан держали стальные дубинки, связанные цепью. Ёнби играл на ачжэне, и рядом сидела Юнхён, наслаждавшаяся мелодией. Чжисон возилась на кухне, и рядом с ней бегал Хочжун. Король и королева стояли возле дворца династии Квон. Чхве Киндэ сидел перед столом со скрещёнными ногами. Рисунки, иллюстрировавшие двойную свадьбу.

— Как красиво! — восхищалась Пак. — Хон Чунгэ, лучше займись живописью. У тебя отлично получается. Твои картины как живые.

— Хён-ним, у тебя талант, — вставил Шингван. — Не стоит просаживать его, поэтому послушай нас и займись живописью. Так у тебя не будет тяги убивать.

— У тебя тоже талант, — улыбнулся Чунгэ. — Ты очень красивые заколки сделал Хёнсук и Мичжу. Шингван, обучись ювелирному делу, и тебе не будет равных.

После свадьбы служанка носила медную заколку с наконечником из лазурита, сделанного ювелиром; Мичжу украшала свои волосы золотыми заколками с сапфирами в виде незабудок, которые сделал золотых дел мастер по заказу Шингвана. Ким вспоминал, как во время путешествия пел своей любимой песню Бён Ильчхона. Эти слова о маленьких синих цветах надолго запали ему в душу.

На следующий день утром Хон Чинчжон, Лим Сонми, Юн Минбок, Хан Чхаын, Киён, Хёнчун и Чжонъён сели в королевские паланкины, которые готовились к отправлению в их родные деревни. Молодожёны прощались с родителями Хона и приёмной семьёй Кима. Шингван говорил своим близким:

— Отец, матушка, хён, нуна, Чжонъён. Хорошей вам дороги. Будьте счастливы. Постараюсь вас навещать, если появится время. Но всегда ждите от меня письма.

— Мичжу, будь хорошей женой и верной подругой для Шингвана, — дала напутствие Хан Чхаын невестке. — Не обижай его никогда.

— Матушка, вы тоже будьте счастливы. Пусть Чжонъён вырастет и встретит девушку, которая полюбит его, — сказала Пак, прощаясь со свекровью.

— Шингван, ты тоже будь счастлив с Мичжу. Будьте вместе и в горе, и в радости, — грустно улыбнулся отец и закрыл за собой дверь паланкина.

Чунгэ и Хёнсук провожали Хон Чинчжона и Лим Сонми. Отец посмотрел на сына и, потрепал его по плечу, дал напутствие:

— Сынок, держись за неё и не обижай её никогда, даже если зол. Хёнсук, ты тоже береги нашего сына.

— Будьте счастливы вместе, мои родные, — прощалась с сыном и невесткой Лим Сонми. — Как хорошо, что ты, Чунгэ, теперь не чудовище, а самый настоящий герой. Всегда будь таким. Мы видели, что ты красиво рисуешь, и у тебя талант, поэтому продолжай рисовать картины. Хёнсук, будь хорошей женой для нашего сына. Береги его.

— Отец, матушка, вы тоже будьте счастливы. Я буду вам писать, точнее, рисовать, что у нас происходит, — сказал Чунгэ, и по его щеке предательски покатилась слеза. Хёнсук держала его руку и гладила ладонь.

Паланкины с родителями Шингвана и Чунгэ, управляемые несколькими наёмниками, скрылись в лесу, залитом сизым туманом. Сонки, Ёнби, Намчжун и Кансун сели на лошадей; Чжин посадил жену перед собой. Шингван, Мичжу, Чунгэ, Хёнсук, Аксан, Чжапён, Ли Донмин, Хван Чжакму, Чхве Киндэ, Чжисон и Хочжун провожали молодых людей в Нунбушин, ставший для них безопасным после казни Чха Гималя.

— Удачи вам с музыкой. Надеюсь, что вы станете прославленными музыкантами, — улыбнулся Шингван.

— Тебе тоже удачи в кузнечном деле и с любимой женой, — ответил Ом и обратился к Чунгэ: — Хён-ним, тебе тоже удачи с картинами и с семейной жизнью. Вырастите достойного человека, которым будете гордиться.

— Может, мы ещё встретимся, хён, — сказал Ким. — Если у вас всё получится, то пригласите нас на свои выступления в Нунбушине.

— Мы обязательно придём! — вставила Мичжу.

Распрощавшись, всадники скрылись в туманном лесу; оставшиеся «Ёнккори» смотрели им вслед. Они были просто приятелями, которых объединяла общая цель — спасти Ачимтэян от Сукчжона, но почему-то ощущали, что эти молодые люди были им словно лучшими друзьями, отчего на душе было тяжко.

— Мы тоже уезжаем, — сказал король, сидя на лошади.

— Мы скоро встретимся, — вторила королева. — Министры нас заждались. Пока мы решали проблему с Сукчжоном, они уже градоначальника Ма завалили письмами и требовали, чтобы мы срочно вернулись во дворец.

— Ждём вас в Нунбушине, Ваше Высочество, Ваше Высочество королева, — поклонился Шингван.

Правители Ачимтэяна скрылись в тумане. В столице их ждали новые государственные дела, новые проблемы, новые заседания Совета Министров.

— Онни, — говорила Мичжу Аксан, — я так рада, что мы снова встретились, хоть и таким образом. Когда шла из Нунбушина в Ханманчжу, так хотела тебя увидеть и узнать, как ты живёшь. Даже не ожидала, что ты тоже окажешься ёчжон.

— Я не ожидала встретить тебя, Мичжу, — ответила Ма. — Знаешь, это хорошо, что я увидела, какой стала та маленькая весёлая девочка. Именно такой я тебя запомнила, когда мы переехали из Нунбушина в Ханманчжу. Вспомнила, как я рассказывала тебе легенды и мифы. Мне их читала моя бабушка. Ты сильно изменилась. Теперь ты очень красивая и добрая девушка. У меня на глазах ты стала женой достойного человека. Береги его.

— Да, онни, я крепко люблю и буду любить его, — говорила Пак, держа мужа за руку. — Ты тоже береги Чжапёна. Нам Чжапён, храни эту яркую жемчужину. Она единственная такая, и других девушек, как она, никогда не будет.

— Меня не нужно просить об этом, ибо я так и делаю, ведь такой красавицы, как Аксан, больше нигде нет, — ответил Чжапён.

— Шингван, ты тоже береги Мичжу. Любите друг друга несмотря ни на что, — улыбнулась Аксан.

— Госпожа Ма, я люблю Мичжу. Она для меня самый дорогой человек.

— Нам тоже пора уходить, — сообщила Пак. — Мы переместимся в лес у Нунбушина и, чтобы не вызывать подозрения, пойдём через улицу.

— Хорошо. Ты помнишь, откуда мы вышли? Если что, то дотронься до меня и увидишь это в моих воспоминаниях.

— Отец, — сказала Мичжу, и на её глазах появились слёзы, — я рада, что вы живы, что вы хотя бы один мой близкий человек, который у меня есть. Не грустите. Мы с Шингваном будем вас навещать.

Чхве Киндэ едва сдерживал слёзы и, обнимая обретённую не так давно дочь, дал ей отцовское напутствие:

— Мичжу, береги себя. Если ты понесёшь дитя, то будь осторожна. Шингван, — обратился он к зятю, — береги Мичжу, когда она будет беременна. Не оставляй её одну, когда наступит время родов. Береги детей, которых она родит, и воспитывай их так, как воспитали тебя твои родные и твои приёмные родители.

— Отец, я сам переживаю за это, — сказал Ким. — Мне страшно. Вспомнив, что Мичжу увидела, когда прикоснулась к заколке своей мамы, боюсь оставить её одну. Я всё же её телохранитель и обязан защищать её даже ценой своей жизни.

— Оппа, когда это произойдёт, я тебя не отпущу! А своей жизнью не надо жертвовать — ты мне нужен живым, — насмешливо сказала Пак и обратилась к Чхве Киндэ: — Отец, вы тоже берегите себя. Пусть небо будет мирным, и вам не придётся рисковать жизнью.

— Всё будет хорошо, — улыбнулся сквозь слёзы отец и обратился к Чунгэ: — Ты тоже береги Хёнсук. Воспитайте своё дитя достойным человеком, чтобы вам было не стыдно за него... Хон Чунгэ, я знал, что ты хороший человек, поэтому выбрал тебя.

— Господин Чхве, я сделаю всё, что в моих силах... — пообещал Хон.

Молодые люди поклонились главе «Ёнккори». Мичжу взяла Шингвана и Хёнсук за руки. Чунгэ взял жену под локоть, и они все вместе исчезли. Аксан смотрела на место, где только что стояла её подруга и все самые близкие ей люди. Смахнув слезу, Ма взяла мужа за руку и тут же исчезла. Чхве Киндэ был расстроен — не так давно он нашёл свою потерянную дочь, но ей всё же пришлось покинуть отца.

Шингван, Мичжу, Чунгэ и Хёнсук очутились в лесу. Осмотревшись, Ким заметил знакомые дома Нунбушина. Отправившись по проторённой тропе, молодые люди рассматривали столицу Ачимтэяна. Вроде ничего не изменилось, но почему-то город, в котором они прожили много лет, казался им каким-то незнакомым.

Через некоторое время они вернулись в родной дом, откуда сбежали в Ханманчжу. Мичжу смотрела на слегка увядшие цветы, которые давно никто не удобрял, на деревянные столбы со следами от сурикомов. Пак не захотела прикасаться к ним, ибо понимала, что увиденное сильно расстроит её, причинит ей боль.

Странники смотрели на дом и поняли, что путешествие из Нунбушина в Ханманчжу их сильно изменило. Шингван убедился в существовании живых ёчжон, получил любовь госпожи, которую не ждал, даже стал её первым мужчиной и женился на ней. Мичжу разочаровалась в Сукчжоне, ибо прекрасный принц оказался чудовищем, полюбила презираемого ею человека и стала его женой, узнала страшную тайну своего рождения и многое поняла. Хёнсук нашла своего человека, забеременела от него, создала с ним семью, помирилась с госпожой. Чунгэ смог вылечить свои душевные раны, полюбил девушку, стал мужем и ожидал скорого отцовства, изменил отношение к крестьянам, победил бывшего «хозяина», для которого был просто «псом».

— Госпожа Пак! Вы вернулись? Как долго вас не было. Вы уже и замуж вышли. Кто ваш муж? — задавал вопросы Ын Квансан, увидевший, что в дом покойного министра финансов зашли Мичжу, телохранитель, служанка и бывший наёмник.

— Да, господин Ын, мы вернулись домой. Мой муж Ким Шингван. — Мичжу сделала поклон в ответ. Остальные последовали её примеру.

— Что? — удивился учёный. — Не думал, что так произойдёт. Я знаю, что вы встречались с преступником Сукчжоном. Что же изменилось?

— Просто во время долгого пути я полюбила Ким Шингвана. Он лучший человек, которого я видела, — сказала Мичжу, гладя плечо Кима.

— Как всё меняется... — изрёк Ын Квансан и, покосившись на Чунгэ с Хёнсук, задал служанке вопрос: — Хёнсук, каково тебе с ним? Он же бывший пёс Сукчжона.

— Господин Ын, он очень добрый человек, только был очень несчастлив из-за пережитого в детстве, в юности, поэтому прислуживал Сукчжону, — изрекла служанка. — Он тоже захотел стать счастливым. Не относитесь к нему так. Он тоже помог спасти Ачимтэян от Сукчжона.

— Хорошо, — кивнул учёный, — только меня немного пугает такое соседство.

Ын Квансан отправился к себе. Путешественники зашли в опустевший дом и навели порядок: Шингван и Чунгэ протёрли везде пыль и помыли полы, Мичжу сорвала сорняки и привела грядки в порядок, Хёнсук наготовила много блюд на обед.

Новая жизнь в доме покойного министра Пака постепенно налаживалась. Ким ковал оружие в кузнице и продавал его в оружейную лавку. Пак наконец-то дочитала роман о пятерых ёчжон, которые искали отца главного героя, и начала изучать новые книги, до которых ещё не добралась. Чунгэ рисовал картины, украшал ширмы на заказ и на продажу. Хёнсук занималась домашними делами, и Мичжу во всём помогала ей.

Прошло несколько месяцев. Шингван стал самым известным кузнецом в Нунбушине; параллельно Ким начал изучать ювелирное дело и вскоре научился делать камни для заколок, чтобы они украшали прекрасные головы девочек, девушек, женщин. Мичжу писала роман о том далёком путешествии капризной госпожи и тайно влюблённого в неё телохранителя по дороге судьбы, делясь воспоминаниями со всем миром. Чунгэ рисовал истории в картинках с надписями, иллюстрировал романы, изображал портреты, пейзажи и натюрморты. Хон подавал Шингвану идеи для новых заколок, ножей, посуды и других изделий из металла, чтобы Ким сделал интересные работы на продажу. Хёнсук продолжала убираться, стирать и готовить, но ей в этом помогал муж, считая, что жене нельзя напрягаться во время беременности.

В один прекрасный февральский день с помощью лекаря Кам Ханмуна служанка родила мальчика. После трудных и долгих родов уставшая девушка лежала на татами и, кормя ребёнка, не верила, что он уже появился на свет. Зайдя в комнату к жене и сыну, Чунгэ сказал:

— Я знаю, как будут звать нашего сына. Его будут звать Хон Кванхэн. Светлое счастье.

— Оппа, — прошептала слабым дрожащим голосом Хёнсук, качая младенца, — ты рад, что стал отцом?

— Да, ты не представляешь, как я счастлив.

— Нуна, как ты!? — крикнул Шингван, зайдя в спальню художника и служанки.

— Всё хорошо, только немного устала, — простонала новоиспечённая мать.

— Онни, можно посмотреть на ребёнка? — задала вопрос зашедшая следом Мичжу и, увидев сморщенного малыша с плотно закрытыми глазами, прокомментировала: — Он милый, как и все дети. Думаю, у нас тоже такой родится. — С этими словами Пак погладила свой большой живот, прикрытый несколькими юбками. Через три месяца должен появиться на свет её с Шингваном ребёнок.

— Мичжу, при рождении все дети одинаковые, — ответил Ким, гладя плечи жены. Посмотрим, на кого будет похож Хон Кванхэн, когда вырастет.

— Ты прав, — улыбнулась госпожа и обратилась к служанке: — Онни, ты устала, поэтому отдохни как следует.

Шингван и Мичжу оставили молодых родителей и младенца в комнате. Пак дотронулась до руки мужа и просмотрела его воспоминания; Ким оживил в памяти моменты, как ещё тёплым осенним днём счастливая жена, пришедшая от Кам Ханмуна, сообщила ему радостную новость:

— Оппа, у нас будет ребёнок.

Ничего не говоря, счастливый Шингван обнимал девушку. Картинка из воспоминаний сменилась на другую: Ким и Пак сидели на крылечке и смотрели на звёздное небо. Молодой человек обнимал Мичжу, гладя её плечо; она крепко прижималась к нему, ощущая покой и умиротворение от его нежных объятий.

— Оппа, а кого ты хочешь? Мальчика или девочку? — задала вопрос Пак, прижимаясь к груди мужа.

— Знаешь, для меня это неважно, — ответил Шингван, обнимая жену и гладя её ещё пока плоский живот. — Я всё равно уже люблю нашего ребёнка. И сына, и дочь я приму. Мы живём не в том веке, когда новорождённых девочек убивали, сбрасывая их со скалы. Даже в то время я бы был рад дочери, ибо это наш с тобой ребёнок.

— Ты такой милый, оппа, — улыбалась Мичжу. — Как хорошо, что судьба свела меня с тобой. Как хорошо, что я вовремя разглядела тебя.

Воспоминание исчезло. Ким погладил круглый живот жены, поцеловал её в лоб и задал вопрос:

— Наше дитя всё ещё толкается? Трогаю тебя и ощущаю, как ребёнок хочет на свободу, но ещё не время.

— Он ещё такой маленький, но так больно бьёт, — прокомментировала Пак, ощущая довольно сильные толчки крохотных ножек ребёнка, и про себя думала: — «Скоро мы с тобой встретимся, дитя. Надеюсь, что стану хорошей мамой для тебя, но я точно уверена, что Шингван-оппа будет лучшим отцом, если он так заботится обо мне».

Разговаривая о предстоящем рождении ребёнка, о новых идеях для ювелирных изделий, о сюжетных поворотах в романе, Шингван и Мичжу направились к себе. Скоро их жизнь изменится, принеся с собой радость, но и много хлопот.