Его глазами (джен)

Майкрофт снова затащил меня на какое-то «сверхсекретное» собрание. Зануда. Мне не терпелось поскорее приступить к работе, а вместо этого приходилось торчать в душном офисе с его очаровательными коллегами. Неужели он не понимает, как сильно мне хотелось выйти на улицу и во все горло заорать: «Снова на твердой земле! Свободен как птица!» Я ведь все-таки не поехал на то чертово задание! Что значит, что я все-таки не умру! Ну, по крайней мере, в обозримом будущем. Какой-никакой, а повод для радости.

Пока Майкрофт бубнил что-то про кодовые имена (то же мне, придумал обозвать себя «Антарктикой»! Лучше бы оставался Снеговиком, честное слово), я с упоением строчил в Твиттере сообщение за сообщением (и кто только придумал это тупое ограничение на символы??). Конечно, бдительный братец заметил, что я снова его не слушаю (всегда он это замечает. Я же говорю — тот еще зануда), и отобрал у меня телефон. Да надоело мне быть серьезным, Майкрофт, неужели не ясно! И вообще, я никогда еще не был так серьезен. Я на полном серьезе очень рад, что вернулся со смертельного задания, что мне не придется бегать по лесам холодному и голодному, что рядом со мной старший брат (что значит, что я снова не один), и… О, печенье! Заметив заветное лакомство, я вскочил и зачерпнул со стола сразу горсть. Что там сказал врач леди Смоллвуд? Что я в порядке? А что, радоваться жизни может только тот, у кого не все в порядке? Не-ет, друзья мои, это кайф природный! Радуюсь тому, что все-таки жи-и-и-и-в! Прекрасный день для прогулки и новых свершений — так чем займемся? Сухонькая секретарша леди Смоллвуд по имени Вивиан признала, что любит фруктовый лед. Здорово, Майкрофт тоже его обожает. Только ни за что в этом не признается. А может, все-таки стоит его спросить?

Но нет, скучная леди Смоллвуд просит продолжать. Ну, раз так, давайте продолжать.

Майкрофт показал видео с прошлого Рождества, и мой пыл несколько поумерился. «У вас неверные сведения! Я не герой, я высокоактивный социопат! Социопат! Социопат! Социопат!» Мой пронзительный голос продолжал разрезать воздух, словно удар хлыста, но моя рука больше не была направлена в лоб ублюдочного шантажиста. Честь избавления планеты от Магнуссена отныне принадлежала «слишком рьяному новобранцу, у которого чесался палец на курке». Это бы меня уязвило, если бы все это дело не принесло мне столько… осложнений. Ну да, сэр Эдвин, вы действуете прямо по заветам злодея-консультанта. Есть видео — значит, это правда. И все обошлось. Для всех нас.

Отлично, раз я теперь официально чист, аки младенец, я могу покинуть сию затхлую обитель пафосного чинопочитания и выйти на свежий воздух, чтобы наконец-то заняться делом. И сколько раз повторять — Мориарти мертв! Ту запись он сделал перед смертью, и я точно знаю: он не стал бы меня разочаровывать и ограничиваться одним лишь «запугиванием». Нет, что-что, а продумывать свои действия он умел… до определенных пределов. А значит, нас ждет нечто исключительное. Посмертная месть! Лучше — посмертная игра! У меня внутри все затрепетало. Что бы Мориарти ни задумал, это определенно будет нечто грандиозное!

Мне почти жаль, что он этого не увидит.

Ну а пока я буду ждать. Я ведь цель, а ей не пристало проявлять инициативу. Когда произойдет то, что запланировал Мориарти, я наверняка это пойму. Ведь я всегда знаю, когда начинается игра.

А знаете, почему?

Потому что я это люблю.

* * *

Дело Магнуссена, ранение, долгое и нудное выздоровление вкупе с отправкой на смертоносное задание и передозом в самолете пробудили во мне адский голод. Накопившаяся энергия требовала выхода, и я окунулся в работу с утроенной силой. Еще немного — и понадобился бы второй нож, чтобы прибивать письма к камину.

Все было почти по-старому. На Бейкер-стрит опять стали появляться клиенты, которых мы принимали втроем… то есть, вчетвером. Инспекторы Ярда приползали с жалобными лицами… заодно путая отрезанные пальцы и вручая мне не те улики. И нет, Джон, это не близнецы (опять он о близнецах. Где-то я уже это слышал…). И да, инспектор Хопкинс, если бы вы думали головой, то сразу бы поняли, что убийца — учитель канарейки.

Разрыв! Точно! Веревка была разорвана!

Мир вокруг то сужался до экрана моего телефона, на который постоянно приходили новые сообщения, то расширялся, включая странных субъектов, принимаемые которыми лекарственные препараты могли вызывать амнезию. Однажды там даже промелькнула медуза — но как прикажете арестовать медузу? И Мэри…

Сколько там пропущенных? Пятьдесят девять?

Оказывается, дочь Джона и Мэри наконец-то решила примкнуть к нашему тесному кругу, и мы поехали в больницу. Джон гнал, как маньяк, но для Мэри это все равно было слишком медленно. Она протяжно орала и никак не могла взять в толк, что в слове «выдох» всего два слога. Я продолжал печатать в телефоне, но тут лицом в стекло впечатали меня. Это было больно.

Хотя, судя по тому апокалипсису, который в тот момент разворачивался у Мэри под юбкой, ей было больнее.

Раз эдак в сто пятьдесят.

Пришлось все-таки притормозить.

После счастливого разрешения от бремени Джон и Мэри вместе с новорожденной дочкой потащили меня на вечеринку к себе домой. Кажется, еще они пригласили миссис Хадсон и Молли — мне было некогда разглядывать гостей, я писал сообщения. Имя для младенца они так и не выбрали. Ну, мое мнение на сей счет им известно. Свежая краска скрывает другой запах… а если носки разные, арестовать стоит шурина. Что там Джон говорит? Приглашает меня на крестины? Но я ведь не верю в Бога — я не настолько неадекватен. Что, будет торт? Кажется, он перепутал меня с моим братом.

В церкви я каким-то образом все-таки оказался. Думаю, меня притащили туда миссис Хадсон и Молли. Последняя ввела меня в курс дела — Джон и Мэри наконец-то сделали свой выбор и решили наречь дочь Розамунд Мэри. Сокращенно Рози. Да, очень интересно. Я продолжал печатать. Священник, кажется, что-то спросил, но я не расслышал. Может быть, он повторит вопрос?

Действительно повторил.

Дочь у Ватсонов родилась под стать отцу. Смотрит, а не наблюдает, и никак не может понять, что моя жесткая логика не терпит романтических причуд. Так, ребенок, объясняю все максимально просто: любое действие влечет за собой противодействие. И если ты хочешь держать погремушку, не бросай ее на пол.

Следующий поступок Рози был под стать матери.

Погремушка прилетела мне в лоб.

Джона и Мэри это не разбудило.

* * *

Через несколько недель подобной рутины мне позвонил Лестрейд, обещая сногсшибательное дело. Я, разумеется, написал Джону (не забыв упомянуть, что Мэри не возражает против его участия). Надо бы ему отвлечься, а то с этим отцовством он стал похож на побитого жизнью мокрого щенка. Джон, конечно, пришел, и Лестрейд быстро ввел нас в курс дела.

Какой-то политик отмечал свой пятидесятилетний юбилей. Его сын не смог приехать — был в Тибете. Позвонил по «Скайпу», поздравил, попросил выйти к припаркованной машине и сфотографировать какую-то игрушку, прицепленную к капоту… А спустя неделю пьяный водитель врезался в эту самую машину, она загорелась… и на водительском сиденье обнаружили труп сына. Который был в Тибете.

Я довольно улыбнулся. Изящное дело, нарочно не придумаешь! Но пусть лучше Лестрейд расскажет о сиденьях в машине. Два вида винила, хм… Винил дешевле кожи, это многое объясняет. Что там говорит Джон?

Сын к тому моменту был мертв уже неделю?

Да это праздник какой-то! Что, у меня день рожденья? Отличный подарок, не скрою. Конечно, я помогу доброму Лестрейду, только пусть он заберет все лавры себе. К моему удивлению, инспектор отреагировал на эту просьбу как-то нервно, даже раздраженно. Что, его это уязвляет? Ну ладно. Я предложил просто так, из вежливости. Чтобы загладить впечатление, я постарался продемонстрировать, что всегда готов прийти к нему на помощь.

— Для вас что угодно, Джайлз.

Черт.

Как его зовут?..

Хорошо, что я всегда умел читать по губам. Да и Джон дал мне весьма выразительную подсказку. Видимо, вдохновившись собственной значимостью, он также произнес мою коронную фразу. Ну, все еще не совсем очевидно. Но я уже нащупал след.

Несмотря на то, что я исправил свой ляп и все-таки правильно назвал инспектора по имени, они с Джоном по дороге к такси затеяли игру в аллегории. Что значит, что ему непривычно вставать по любому зову капризного ребенка? И эти слова про неблагодарность — к чему они? Ну да, младенцы не различают лица людей, но… Мне стало совсем неуютно. Между тем Джон и Лестрейд продолжали разговаривать так, будто меня не было рядом. И кого это они без конца гладят по головке и называют умницей? Не улавливаю.

На пути к дому родителей погибшего мальчика Лестрейд снова попросил меня не быть собой. Мог бы уже сменить пластинку, честное слово. Между тем Джону позвонила Мэри, и он поспешил отчитаться перед ней о купленных для ребенка вещах. Святая простота — если бы все было так, как думал Джон, жизнь была бы скучна и предсказуема. Я отобрал у него телефон. И откуда только Мэри стало известно про дело? У секретарш ушки на макушке, ну да. Скорее уж у секретных агентов… Ну, раз уж она позвонила, пусть выдвинет версию. Что, нет? Я так и знал, что материнство отупляет. Взять хотя бы мою матушку.

Видимо, в пику мне Мэри спросила у Джона про название. «Водитель-призрак». Опять эти призраки! И вообще, к чему эти названия? А, люди их требуют. Наверное, наивность Джона никогда не перестанет меня удивлять. Не надо давать глупым людям то, чего они хотят. Ах, так вы думаете, я должен благодарить их за их собственную глупость? Сразу видно, что вы не знаете Холмсов.

Звонок Мэри сбил меня с нужного курса, и соболезнования безутешным родителям я принес по поводу смерти их дочери. Хорошо, что Джон вовремя меня поправил. Я быстро оглядел комнату… и у меня замедлился пульс.

Вдалеке, у окна, стоял столик, заполненный какой-то сувенирной продукцией. Заурядное дело, ничего особенного… Но почему-то он притягивал меня, словно магнит. Во рту у меня стало непривычно сухо, а по спине побежали мурашки. Повеяло холодным ветром… Откуда здесь ветер? Не понимаю. На несколько мгновений я будто впал в транс и перестал замечать все вокруг. Уэлсборо что-то говорил. Про удар, от которого они с женой никогда не оправятся. Ну да, наверное. Но все это было неважно — я должен был разобраться, что такого было в том столике…

Джон, конечно, не воспринял мое предчувствие всерьез. Нет, не стоит усмехаться — интуиция, это обработка данных столь быстрая, что разум ее не воспринимает. Особенно такой тормознутый разум, как у меня. Я обратился к хозяину дома, и тот объяснил, что этот столик был его «святилищем». Поклонник Маргарет Тэтчер, ну да. Она ведь была каким-то политиком? Премьер-министром, кажется? Чтобы снять напряжение, я поддразнил Джона, делая вид, что не знаю, кто это такая. А может, я просто тянул время…

Оказалось, что в центре столика когда-то стоял гипсовый бюст — кто-то пробрался в комнату ночью и его расколошматил. А почему только бюст? Почему не уничтожить заодно и тарелочку с фото — она выглядит крайне безобразно. Да и вообще, почему бюст разбили на крыльце? Потому что там было светло. Хм. Это объясняет сломанный датчик движения. Но зачем, зачем они это сделали…

Конечно, эта головоломка не интересовала никого, кроме меня, и пришлось раскрыть перед безутешными родителями тайну «водителя-призрака». Нет, мальчонка не был в Тибете — если его тело нашли в машине, то там он и сидел. Скорее всего, захотел устроить отцу сюрприз, спрятался под вторым, накладным сиденьем, и, по всей видимости, задохнулся. Вот вам и вся разгадка.

Недаром я никогда не любил сюрпризы.

Оставив скорбящих Уэлсборо, я отправился на крыльцо и осмотрел его с помощью лупы. Вот где разбили бюст. Лестрейд продолжал что-то говорить про погибшего парнишку, но я его не слушал — это уже дело прошлого. У меня возникло странное раздражающее чувство, как будто бы из черного пиджака торчала белая нитка. Какой смысл за нее тянуть? Возможно, на противоположном конце я найду Мориарти.

«Скучали по мне?»

Я вздрогнул, отгоняя наваждение. Отвратительная гримаса. Чтобы сосредоточиться, в город я поехал один. Если я ненароком ударю Джона, отвечать придется перед Мэри.

В поисках новой информации я отправился к Майкрофту. Отчего-то мне захотелось показать ему фото Рози — проклятые сантименты. Майкрофт его не оценил (списал все на неумение общаться с людьми, но я уверен, что на самом деле ему просто было лень), и мы сосредоточились на Тэтчер. Удивительно, что он назвал ее «весьма заносчивой» — как тогда стоит охарактеризовать его самого? Но ничего конкретного Майкрофт мне не сообщил. Тэтчер покойного злодея-консультанта явно не интересовала. Зато он искал жемчужину Борджиа. Пф! Стекляшки мне безразличны. Здесь что-то глубже. Я снова ощутил непонятный холод, как в доме Уэлсборо. Что-то произойдет. Что-то… нехорошее.

Майкрофт сделал вид, что посмеялся над моим «предчувствием», хотя кому, как не ему, знать о том, что предчувствие — всего лишь шевеление паутины, из которой сплетен весь наш мир. Вот если бы можно было влиять на каждую нить, тогда нам не пришлось бы волноваться о будущем. Но такая аналитика недоступна даже нам с братом. А жаль.

Услышав о «предсказании будущего», Майкрофт, разумеется, вспомнил ту дурацкую притчу о свидании в Самарре. Купец, который не сумел избежать встречи со смертью. Да, не скрою — доктрина предопределенности всегда меня раздражала. Вера в то, что я в любой момент могу все исправить, была одним из краеугольных камней моего существования, а беспомощность всегда выбивала почву у меня из-под ног. Я должен знать, что мне делать. И мне нужна моя свобода выбора. Ненавижу, когда все решает кто-то другой.

Попрощавшись с Майкрофтом, я поехал домой — ждать.

На Бейкер-стрит снова было людно. Лестрейд болтал под дверью с криминалисткой из Интерпола, мешая мне беседовать с милейшим мистером Кингсли. Ну, с ним-то все понятно. Занимался ручным трудом, боролся с курением, крутил роман с японкой, которая когда-то много для него значила, но потом любовь ушла, завяли помидоры… Джон напротив одобрительно кивнул.

Стоп. Что здесь делает этот красный шарик? И куда подевался Джон?

Доктор обнаружился на кухне. Говорит, шарик болтается здесь все утро, а он сам тем временем решал с миссис Хадсон судоку. Это меня уязвило. Не такой уж я невнимательный — вот как много всего я узнал о мистере Кингсли! Тот, впрочем, понял это превратно и решил, что моя дедукция — это «чертовски просто». Ну ладно, раз так, позволю себе немного покуражиться. Сочиняя на ходу (а ведь я неплох — скорость речи при импровизации не снизил, скорее наоборот), я выдумал целую историю о шпионке-миссис Кингсли, что по указке Джеймса Мориарти подчинит ему президента США, и дисбаланс при голосовании в Совбезе ООН приведет к новой мировой войне. Неплохо закрутил, а? Сюжетец поинтереснее правды — ведь на самом деле жена бросила мистера Кингсли, потому что у него воняет изо рта, и он носит ее белье.

Такой рассказ Джону не продать.

Хотя…

Прогнав мистера Кингсли, я вслед за ним прогнал и Хопкинс из Интерпола — пусть сами ищут свою скучную стекляшку. Вслед за ней в гостиной нарисовался Лестрейд…

… с осколками еще одного бюста.

Наконец-то!

Я так и знал — что-то произойдет…

Пока я анализировал осколки под микроскопом, Джон выдвинул гипотезу об «идее фикс». Мол, злоумышленник по какой-то причине ненавидит Тэтчер. Нет, доктор, это не годится — если так, он уничтожил бы весь «санктуарий» Уэлсборо, а он этого не сделал… О, отлично! Под микроскопом я разглядел на гипсе следы крови. А поскольку на месте происшествия пострадавших не было, значит, поранился сам преступник.

Есть повод навестить Тоби.

Ура.

Поскольку Лестрейд с нами не поехал (пока я тратил время на мистера Кингсли, он договорился пойти на ланч с Хопкинс), я позвонил Мэри. Пора бы и ей проветрится, а то дома она уже заскучала. Я дал ей адрес Крейга, хозяина Тоби и по совместительству хакера, и они с Рози встретили нас там. Джона, конечно, это обидело. Ну, раз он считает достойной себе заменой воздушный шарик, я могу со всем основанием заменить его Мэри — она ведь супер-агент в отставке, в конце концов. После недолгого шутливого препирательства мы все-таки отправились на задание вчетвером (впятером, если считать Тоби). И хорошо — пробежка не повредит никому из нас.

Тоби, однако, бежать не торопился. Сначала он долго стоял у телефонной будки и размышлял. Медленный, но верный — совсем как Джон. Мне вспомнился Рэтберд. Мы с ним тоже много бегали. Я мог подбить его на любую авантюру. Он был очень послушным псом. По крайней мере, таким я его запомнил.

Или…

Тоби все-таки сдвинулся с места, и мы побежали. По дороге я спросил у Мэри, что она думает о деле. Она считала, что злоумышленник что-то искал. Вот и я так думаю. Ему нужен был конкретный бюст. Но зачем? Зачем?

Наша вылазка закончилась на мясном рынке. Умно — отличное место, чтобы спрятать кровь. Я утешающее потрепал Тоби по ушам. Теперь я был совершенно уверен в том, что здесь был замешан Мориарти. Неудача подстегнула меня, вызвав новый приступ лихорадочного возбуждения. Она была уже близко, совсем рядом — та западня, куда я суну голову, раздразненный странностью и вычурностью этого дела!

Ватсоны отправились домой, а я вернул Тоби Крейгу и заодно попросил его найти информацию о производителе бюстов. Крейг для начала пофилософствовал на исторические темы, но потом все-таки вышел на поставщиков нетипичного сувенира. «Gelder&Co», Грузия, Тбилиси. Лимитированная серия — всего шесть штук. Я быстро пробежал глазами список фамилий. Незнакомыми были всего две. Тут мне позвонил Лестрейд. Еще два бюста пали жертвой неизвестного вандала.

А с ними — и их хозяйка.

Вот, значит, насколько высоки были его ставки.

В такси я покопался в Интернете, ища информацию о жемчужине Борджиа. Ну да, все сходится. Майкрофт упомянул, что Мориарти ею интересовался. Мэри предположила, что злоумышленник что-то искал — поэтому он и разбил принадлежащий Уэлсборо бюст там, где было светло. Так, может, шесть лет назад он очутился в мастерской и, оказавшись в безвыходном положении, спрятал ценный груз в одном из сохнувших бюстов?..

С Лестрейдом я, конечно, своими подозрениями не поделился. Не потому, что жадничал — он и так заберет себе всю славу (ну, то есть, до того момента, пока Джон не напишет блог). Просто мне хотелось, чтобы разоблачение произошло как можно эффектнее. Я нуждался в декорациях.

Бассейн вполне подойдет.

Сидя в засаде в доме Джека Сандефорда, владельца последнего из шести бюстов Тэтчер, я не мог не проникнуться символизмом момента. Наша первая встреча с Мориарти состоялась в бассейне, где утонул Карл Пауэрс, и сейчас, у другого бассейна, я готовился бросить вызов его подельнику, охотящемуся за жемчужиной Борджиа. Иронично. Вполне в его духе.

В нашем духе, если быть точнее.

Когда вор наконец-то появился, я не сумел удержаться от шутки. Может быть, ему стоило бы проявить свое недовольство на избирательном участке?.. Вор шутку не оценил и сразу же вытащил пистолет. Пришлось драться.

Надо сказать, навыки у него были приличные — будь я не таким ловким и натренированным, он бы наверняка меня прикончил. Но мне удалось сорвать с него маску. Он был смуглым, с черными затравленными глазами. Наемник, никаких сомнений. Какая досада — мое внезапное появление сорвало его планы.

Или нет?

Он бросился на меня, и, пробив собой стекло, мы рухнули в бассейн. Не совсем приятное развитие событий, не скрою. В какой-то момент я даже начал опасаться, что мне пришел конец, но я все-таки сумел выкарабкаться. Поскальзываясь на мокром полу, я схватил оброненный наемником бюст и ударил его по лицу — недостаточно сильно, чтобы он потерял сознание, но достаточно крепко, чтобы он упал на пол и на время потерял ориентацию в пространстве.

В моей крови бурлил адреналин. От предвкушения я едва не дрожал. Ну, давай, рассказывай о своем боссе Мориарти! В черных глазах мелькнуло… непонимание? Что значит, я ничего не «секу»? Давай лучше насладимся моментом и посмотрим на ту жемчужину, которую вы с Интерполом столь рьяно искали!

Я со всей силы швырнул бюст об пол. Во все стороны полетели гипсовые осколки, я торжествующе улыбнулся…

И увидел флешку.

Нет, не так.

Я увидел Ту Самую флешку.

Ту, которую Мэри отдала Джону.

И которую он бросил в камин в доме моих родителей.

С четырьмя буквами, выведенными черным фломастером.

А.

Г.

Р.

А.

Я прирос к полу. Мориарти вылетел у меня из головы, словно я никогда раньше не слышал этого имени. Как… Как это было возможно?.. Как она сумела вытащить эту флешку, она же… Или это была другая?.. Я взял ее дрожащими пальцами. Мэри?.. Это все из-за Мэри?..

Наемник на полу быстро понял, о чем шла речь. С ненавистью он потребовал ответить, знаю ли я «эту тварь». О ком он говорил? Я был в растерянности. Медленно поднявшись, он навел на меня пистолет, но я даже не дрогнул. Что значит, Мэри предала «всех нас»? Кого он имел в виду? На улице послышался шум — приехал Лестрейд. Я не шевелился, тяжело дыша. Наемник все еще в меня целился, но я знал, что он не выстрелит. Ему нужно было, чтобы кто-то передал его сообщение. Кто-то должен был сказать Мэри, что она труп, и ей от него не уйти.

Но Мэри мой друг.

И она находится под моей защитой.

Наемника это не впечатлило. Он сказал, что станет тем, кто убьет моего друга.

У меня внутри будто что-то замкнуло.

Дело приняло совсем скверный оборот.

Я отправился на Бейкер-стрит. Лестрейд заверял, что они его поймают, но я очень в этом сомневался. Если он знал Мэри, значит, он профессиональный агент, а такие полицейским не по зубам.

Нужно было позвонить Джону.

Мэри я назначил встречу в одном из своих убежищ, о котором пока еще никто не знал. В ожидании я теребил флешку. Какая-то часть меня очень хотела вставить ее в компьютер и ознакомиться с ее содержимым, но я успешно подавлял это желание. Эмоции мне были не нужны. Эмоции только все испортят, а я должен был сохранять холодную голову, если намеревался их защитить.

Я ведь дал слово.

Мэри пришла вовремя. Заинтригованная, она отряхнула промокший плащ (зонт, конечно, она брать не стала) и с любопытством на меня посмотрела. Я начал с того, что необходимо было установить сразу же: я был полным идиотом. И никогда ничего не знал. Мне слишком хотелось верить в собственную сказку, чтобы я заметил то, что было у меня под носом. Думал, что ищу жемчужину Борджиа, а нашел флешку с аббревиатурой А.Г.Р.А.

Когда я показал ее Мэри, она изменилась в лице. Испугалась. Конечно, прежде всего она хотела знать, ознакомился ли я с ее содержимым. Ну уж нет, пусть она сама все мне расскажет. И на этот раз, пожалуйста, обойдемся безо лжи. На этот раз я пойму, если она мне солжет.

Все оказалось почти так, как я предполагал — Мэри лишь снабдила меня необходимой конкретикой. Группа из четверых… агентов, за неимением иного корректного термина. Лучшие в своем деле и полностью друг другу доверяют, потому что каждый хранит компромат на себя и на всех остальных. Их нанимали все, кто хорошо платил (значит, и мой братец тоже…). Но вот в Грузии случился переворот — группу послали на место, однако в последнюю минуту план изменили. Я насторожился. Кто изменил? Судя по выражению лица Мэри, она не имела ни малейшего понятия. Новый голос по телефону сказал кодовое слово — амо. Что за амо? Ладно, с этим потом разберемся. Мэри была убеждена, что уйти удалось только ей. Что ж, в этом она была вполне искренна. Ладно. Посмотрим, кем был наш вор.

Я вставил флешку в компьютер. Оказалось, что уничтожителя бюстов Маргарет Тэтчер звали Айджей. Мэри очень обрадовалась, услышав, что он жив, и пришлось открыть перед ней непростую правду. Зачем он ищет флешку с компроматом? Эмоции затуманили разум Мэри, она не хотела ничего видеть. Плохая новость: он хочет тебя убить.

Она рассмеялась, пусть и неуверенно. Они ведь были семьей!..

Плохая новость номер два: семьи распадаются.

Мне ли этого не знать.

Непонимание в ее глазах смешалось с горечью, а затем ее камнем придавила неизбежность. Проклятый рок… Призраков не существует — кроме тех, что являются за нами из прошлого.

Опять эта проклятая аллегория.

Но это все неважно, ведь я смогу ее защитить. Я настойчиво посмотрел ей в глаза. Дал клятву, помнишь?

Она улыбнулась.

«Шерлок-победитель драконов».

Прозвище показалось мне неуместным.

Но еще более неуместным было то, что она сделала потом.

У меня ведь талант попадаться на полной ерунде. На незначительной мелочи, о которой я не подумаю. Вот я и сейчас не подумал. Я ведь сам когда-то твердил Джону: доверяй Мэри. Я вот доверился.

А она подсунула мне хлороформ.

Веки отяжелели, мне жутко захотелось спать. Мэри усадила меня в кресло, шепча какие-то слова о том, что так надо. Попросила присмотреть за Джоном. Перед тем, как отключиться, я успел заметить, что она забрала флешку.

Хорошо.

Хорошо, что Джон придумал вставить в нее маячок.

Спал я недолго, но мне приснился сон. Какие-то дети бегали по берегу реки… Лаяла собака… И тонкий девчачий голос пел песенку…

Я где-то был потерян, иди меня искать…

И яму раскопай, где старый бук растет…

Потерян. Кого я потерял? Не помню. Я с трудом открыл глаза. Мир вокруг все еще шатался. Я кое-как поднялся на ноги и выбрался из убежища.

Мне нужно было навестить брата.

Майкрофт встретил меня самодовольной издевательской улыбкой. Чтобы указать мне мое место, он даже закинул ноги на стол. Раньше меня бы это, наверное, выбесило, но сейчас у меня не было времени на провокации. Мне нужна была информация по группе А.Г.Р.А., а не цитирование «Википедии». И не надо делать такое лицо — мне и так ясно, что все это время ты обо всем знал. И о том, как надежна была А.Г.Р.А., и об «инциденте», после которого вы перестали использовать фрилансеров. Твоя инициатива, как же.

Ладно, здесь нет ничего нового. Может быть, Майкрофт хотя бы раскопает что-нибудь о кодовом слове «амо»? В виде одолжения. Ах, лимит одолжений превышен? Ты говоришь это последние тридцать лет, братец мой.

Но Майкрофт на этом не остановился. Мне следовало бы этого ждать — с его речами про «не впутывайся» и прочие сантименты. Конечно, я могу спасать ее вечно. Я дал слово. Когда я подтвердил свои намерения, ни один мускул не дрогнул на моем лице, но своего брата я никогда не мог обмануть. А он никогда не стремился подсластить пилюлю. Агентов отставляют, да. Но только не Мэри. И только не в мою смену.

Маячок во флешке работал безотказно, а дедуктивный метод сделал все остальное. Плюс, помогли контакты в Турции, оставшиеся после ликвидации подпольной сети Мориарти. Чтобы скоротать время, я сыграл с Каримом в карточную игру. Он был приятным парнем — приветливым и вежливым. А еще очень любил лицедействовать. Было видно, что это доставляло ему удовольствие. Надо сказать, вышло у него неплохо. И он был прав — в такую игру мне ни за что не выиграть. Счастливые полные семьи, это не про меня.

Мэри поприветствовала меня ругательством. Увидев ее, я чуть не рассмеялся от радости. Почему она только не могла мне довериться? Я со всем разберусь, я ведь пообещал всегда быть рядом и защитить их троих. А она опять убежала. Привычка? Или страх? Чтобы разрядить обстановку, я решил ее разыграть. Наплел ей какую-то ерунду про математику вероятности и сорок шесть техник сведения великого множества переменных к… В общем, где-то на этом месте я выдохся. Пришлось признать, что во флешке был маячок. Мэри обозвала меня мерзавцем и долго смеялась.

Ее улыбка поблекла, когда Джон признал, что это была его идея.

Им следовало бы поговорить наедине, но я физически не мог покинуть комнату. Я боялся, что если сделаю это, то обязательно случится нечто ужасное. Этот страх был сильнее нежелания подслушивать. Впрочем, я и так знал, что они сказали бы друг другу — это ведь Джон и Мэри. Точнее, Розамунд Мэри.

Это имя ей подходит, ничего не скажешь.

Когда пошли обвинения самих себя во всех смертных грехах, я понял, что должен вмешаться. Нам надо было ехать домой. В Лондоне я смогу их защитить, это мой город. Все будет хорошо, только, ради всего святого, поедем домой.

Не случилось.

На этот раз Айджей выбрал своей целью Джона. Мэри успела увести его из-под удара, я оперативно перевернул стол, создавая укрытие… Раздалась стрельба, и мы застыли, готовясь к худшему.

Мне следовало бы действовать быстрее.

Конечно, он нашел меня — я ведь не могу ходить по городу, не повторяя всем и каждому, что меня зовут Шерлок Холмс. Так он нашел и ее. Глупый медлительный идиот — надо было уехать сразу же, не тратя времени на разговоры! Я резко выстрелил в люстру и перевел пистолет в его сторону. Он лишь усмехнулся. Джон предложил поговорить — наивный идеалист. Мэри спросила, почему Айджей хочет ее убить. Потому что он не разобрался в том, что с ним случилось, и позволил эмоциям затуманить свой взор. Все как всегда — проклятые сантименты. Разговоры о преданности и предательстве, пытках и садизме. От напряжения у меня заболела голова. Только бы не допустить очередной дурацкой ошибки. Только бы снова не потерять все из-за какой-то ерунды…

Гостиную осветил проезжающий за окном поезд. Все было как во сне: я передал Мэри пистолет, Айджей ринулся ей навстречу… Они стояли друг напротив друга, готовые в любой момент нажать на курок. Я почти перестал дышать. Если сейчас случится какая-то осечка, я никогда себе этого не прощу.

Я попытался урезонить Айджея, продемонстрировать неверность его выводов, но ему, кажется, было все равно. «Это была англичанка!» — вот и вся аргументация.

Больше он ничего не сказал — ворвавшиеся полицейские оборвали его жизнь.

Пока Джон и Мэри улаживали вопросы с нашим отъездом, я позвонил брату. Майкрофт по телефону говорить не очень любил, но это дело не терпело отлагательств. До меня наконец-то дошло. Что, если «амо» — вовсе не «амо», а «amo», то есть «люблю»? Любовь. Таким ведь было кодовое имя коллеги Майкрофта, которую мы знали под именем леди Смоллвуд?

Когда брат ответил на мое предположение, в его голосе послышалась сталь.

Лучше бы мне не ошибиться.

Но я все-таки ошибся.

Опять.

Наблюдая за допросом сквозь тонированное стекло, я едва не заскрипел зубами от собственного бессилия. Нет, опять мимо. Мимо! Леди Смоллвуд подставили, прямо как Мэри и ее друзей. Она явно ничего не знала — а значит, мы отстранили ее от работы по ложному обвинению.

Майкрофт точно меня убьет.

Но пока он этого не сделал, я изо всех сил соображал. Что, что я упускаю?! «Ни черта ты не сечешь!» — злобно бросил мне Айджей. И он прав, черт возьми, он прав! Перед моим мысленным взором разбивались гипсовые бюсты. В ушах звучали голоса Майкрофта и Мэри. Ничего не стенографировать… Кодовые имена… У секретарш ушки на макушке… Точнее, у секретных агентов…

Стоп.

А что, если секретарша, это и есть секретный агент?

Я наконец-то нашел «амо».

Отправив интригующие сообщения Джону и Мэри, я поспешил в лондонский аквариум — мне сказали, что секретаршу леди Смоллвуд, любительницу клубничного фруктового льда по имени Вивиан я найду именно там. Что ж, признаю, это было хорошее место для финального акта. Только вот главный злодей подкачал. Вместо Мориарти мне досталась старушка, что любит смотреть на рыб, воображая, что тоже является хищником.

А еще она любит идиотские старые притчи.

Нет, на купца из Багдада она была мало похожа — скорее на уличную торговку рыбой. На сцене внезапно появилась Мэри. Ну да — Джон, наверное, дожидался Молли, которую они позвали присмотреть за Рози… Ничего страшного, мы позже введем его в курс дела. Предвкушаю его удивление — слишком уж неказистой оказалась эта «амо». Хотя, почуяв опасность, она не погнушалась избавиться и от посла в Тбилиси, и от других заложников, и от группы А.Г.Р.А. А сейчас она с жалобным видом вещает об усталости и желании отдохнуть. И еще смеет проводить параллели между собой и Мэри. Маленькая жадная старушонка — кого ты пытаешься обмануть? Ведь ясно же, что ты делала это из зависти!

Когда она вытащила пистолет, я почти не обратил на это внимания. Жалкая секретарша. Одинокая вдова, что живет в маленькой квартирке с тремя кошками и ходит по вечерам в аквариум, потому что ей больше не с кем провести время. Ее единственный спутник — бокал вина, вон как трясутся ее руки, в которых она так неуклюже сжимает пистолет. Омерзительно. И все ее гнусные схемы были продиктованы обыкновенным желанием самоутвердиться, призванным компенсировать пустоту ее жалкой жизни. Вивиан Норбери — перехитрившая всех, кроме Шерлока Холмса.

Опять я не смог удержаться от того, чтобы не произнести свое треклятое имя.

Следующие несколько минут так часто воспроизводились потом в моих кошмарах, что я и сейчас помню каждую мельчайшую подробность. Гаденькую улыбочку миссис Норбери. То, как она наклонила голову и вскинула руку с пистолетом. Как я поднял ладони — инстинктивный, бесполезный жест — и меня начало затягивать в холодную пустую воронку.

Смерть ждет нас всех в Самарре.

Но можно ли Самарру обойти?

Я не знаю.

Я правда не знаю.

Норбери выстрелила, пуля полетела мне в грудь… и попала в Мэри. От отдачи она стукнулась о деревянную перегородку и упала на пол.

— Сюрприз!

Я кинулся к Мэри, тщетно пытаясь остановить кровь. Губы шептали какие-то обнадеживающие слова, но я действовал по инерции, не понимая, что делаю. Майкрофт бросился вызывать скорую… В аквариум вбежал Джон… Я встал, уступая ему место — вечный третий лишний, пятое колесо в телеге, путающийся под ногами червяк, без которого… без которого… Мэри повернула ко мне голову. Судорожно глотая последние в ее жизни крохи воздуха, она сказала, что я ей нравлюсь. Говорила ли она мне это? Да. Нет. Я не знаю. Наверное. Конечно, говорила, как же иначе. И я на нее не в обиде за то, что она в меня стреляла. Теперь мы квиты. Точно квиты.

— Быть Мэри Ватсон — единственная жизнь, которую стоило прожить.

Я перестал дышать.

Почему я не дышу?

Почему?..

Как?..

Мое тело двигалось без участия мозга. Джон завыл, будто его грудь одновременно пронзили тысячи кинжалов. Я потянулся к нему, толком не зная, что буду делать.

Он поднял на меня взгляд.

В нем была одна ненависть.

— Ты же обещал. Дал слово.

Я замер, будто парализованный.

Это все была моя вина.

Моя вина.

Моя вина.

Моя вина.

* * *

После похорон я звонил Джону, но он не брал трубку. Сам я балансировал между жизнью и смертью. Порой мне казалось, что я умру от горя, но столь желанный в такие минуты конец не приходил. Я лихорадочно соображал, пытаясь понять, что я должен делать, но не мог найти ответа. А еще я не мог спать. Каждый раз, когда я закрывал глаза, передо мной вставало гадко улыбающееся лицо миссис Норбери. И когда я все-таки проваливался в дремоту, мне снова и снова снилось, как Мэри прыгает наперерез пуле, спасая мою жалкую жизнь.

— Быть Мэри Ватсон — единственная жизнь, которую стоило прожить.

Я не знал, как себя «починить». Не имел ни малейшего представления. Говорят, в тяжелую минуту люди идут к психотерапевту, и я записался на сеанс. Женщина передо мной задавала какие-то вопросы, но я не мог ответить ни на один из них. Потому что знал: стоит мне открыть рот, и я сломаюсь. Я не смогу. Я не такой. Я… Это все не про меня, понимаете? Не мой метод. Не мой стиль. Мне нужно знать, что делать.

Как вернуть Джона.

Ведь это все моя вина.

Моя вина.

Моя вина.

Моя вина.

В кресле напротив плакала миссис Хадсон. Ее слова о том, что мы должны быть рядом, помочь Джону, присмотреть за Рози, едва меня не убили. Чтобы отвлечься, я встал, тщетно ища конверт с каким-нибудь письмом, с самым захудалым делом, которое помогло бы унять эту боль. Или забыть. Навсегда. Окончательно и бесповоротно. И никогда больше не вспоминать.

Почему я не мог забыть?

Одно я все-таки сделал. Попросил миссис Хадсон об одолжении. Если когда-нибудь в будущем… То есть, если я буду вести себя слишком напыщенно, заносчиво, самоуверенно…

(в общем, как обычно)

… пусть она просто скажет мне: Норбери.

Я буду признателен.

В этот момент мой взгляд упал на какой-то странный конверт. Откуда он тут взялся?.. Миссис Хадсон сказала, что обнаружила это в своих вещах. Я вытащил из конверта диск.

На котором кто-то вывел маркером: «Скучал по мне?»

Я никогда еще не был так рад весточке от Мориарти (даже когда из-за того видео меня вернули со смертельного задания). Неужели я все-таки смогу доказать хотя бы самому себе, что моя никчемная жизнь чего-то стоит?.. Я лихорадочно вставил диск в компьютер. Он загрузился…

… и мы увидели лицо Мэри.

Я с трудом проглотил поднявшийся к горлу ком. Да, разыграла ты меня неплохо — но зачем все это? Запись на тот случай, если погибну, ну да. Приятно играть с опасностью, но порой она побеждает.

Боль нахлынула с новой силой.

Моя вина.

Моя вина.

Моя вина.

И тут Мэри сказала нечто очень важное.

Она поручила мне дело.

Которое я должен выполнить, если с ней что-нибудь случится.

* * *

Я стоял у двери дома Джона и Мэри… нет, только Джона. Я знал, что он был на работе, и что откроет мне Молли. На руках она держала Рози, и на один безумный миг я позавидовал ее неведению.

Проклятые сантименты.

Молли была печальна. Я спросил, не могу ли я чем-то помочь, и она снова сказала правду, оставшись верной себе. Как бы горько ей ни было, мне она всегда говорила только правду.

Джон примет помощь от любого.

Кроме меня.

Положив письмо от него в карман пальто, я медленно поднялся по ступенькам. Никогда в своей жизни я не чувствовал себя таким одиноким. В такси я развернул его письмо, но так и не понял, что там было написано.

Ведь сантименты мне не помогут.

Нужно было действовать.

И Мэри указала мне путь. Объяснила, что я должен был сделать, чтобы спасти Джона Ватсона.

Ведь этого не может сделать любой.

Я шел по набережной, медленно вдыхая воздух и мысленно отмеряя каждый сделанный шаг, считая каждый стук моего сердца.

Кто знает, сколько ему еще осталось биться.

Ведь я снова должен был умереть.