Его глазами (джен)

Как же невыносимо туп этот Скотланд-Ярд.

Та пресс-конференция — просто жалкое зрелище. Если Лестрейд с компанией желал опозориться на весь город и посеять панику, можно его поздравить — он сработал на ура. «Чтобы обезопасить себя от убийства, нужно избегать самоубийства!» Грандиознейшая чушь. Пусть сержант Донован распечатает эту цитату и повесит ее на входе в Скотланд-Ярд. Наша полиция издавна славилась умением генерировать самые бессмысленные высказывания на свете.

Конечно, после этого позора я сразу же отправил Лестрейду сообщение. Мой новый адрес у него уже был, и он знал, где меня найти. Разумеется, он ко мне придет, но только после того, как обнаружит четвертый труп. Чертовы полицейские. Соображают медленнее улиток.

В ожидании нового шага убийцы я отправился в морг, где намеревался провести несколько важных экспериментов. Сначала Молли Хупер пустила меня к одному из трупов, и я от души поработал плетью. Плечо после этого ныло, но мне было не привыкать — игра на скрипке хорошо его натренировала. Где-то мимоходом успел заметить, что Молли подкрасила губы. Странно, она ведь не пользовалась косметикой. А впрочем, сейчас это не имело значения — нужно было сосредоточиться на деле.

В лабораторию вошел Майк Стамфорд в компании отставного военного врача, недавно вернувшегося из… Афганистана или Ирака? Так вот кто станет моим новым соседом. Судя по всему, реагировал он заторможенно — как, впрочем, и все, кто меня окружал — но почему-то это не раздражало. И у нас было нечто общее — он тоже не ладил с братом (хотя Майкрофт, слава небесам, алкоголь потреблял умеренно). Да, определенно, он подойдет. Главное, чтобы недоумевал пореже, а то мышцы его лица так и застынут в этом неестественном положении.

Кофе Молли приготовила сносный, но у меня не было времени его пить, и я сделал всего пару глотков. Попрощавшись с доктором Джоном Ватсоном и Майком Стамфордом, я покинул лабораторию, а потом все-таки не удержался и отправил доктору сообщение. Шуточки про старых-добрых братцев всегда были в моем вкусе.

* * *

Свой нехитрый скарб (Майкрофт высокомерно величал его «хламом», но к черту Майкрофта) я перетащил на Бейкер-стрит еще до запланированной встречи с доктором. Несложно было предсказать действия таких простых людей, как Джон Ватсон, и я знал, что, увидев квартиру, он сразу же согласится. Миссис Хадсон встретила нас своей привычной болтовней, Джон, неуклюже подволакивая якобы больную ногу, уселся в кресле, а я счел, что каминная полка — отличное место для того, чтобы пригвождать к ней самые неотложные дела. Одним словом, все складывалось не так уж и плохо. Как я и ожидал, доктор Ватсон почитал про меня в Интернете, но вот теория дедукции его не впечатлила. А я был о нем другого мнения. Ну ничего — посмотрим, что он скажет, когда я объясню, откуда узнал про его брата…

К дому подъехала полицейская машина, и я почувствовал, как замедлилось мое сердцебиение. Вот оно, четвертое убийство. И что-то определенно поменялось, раз Лестрейд решил приехать, чтобы позвать меня на место преступления.

Как бывало с ним почти всегда, Лестрейд напоминал заблудившегося щенка, но, к его чести, был конкретен. Записка… О, самоубийцы оставляют записки — в этом-то и весь смысл, разве нет? Только никакое это не самоубийство, в этом я не сомневался с самого начала! Кровь во мне вскипела, и остановившееся было в предвкушении сердце галопом понеслось вскачь. Я много месяцев ждал подобную загадку, и вот она свалилась на меня, как манна небесная! Обожаю этот драйв, это же такое удовольствие! Я быстро схватил пальто и шарф, попрощался с миссис Хадсон и Джоном и вихрем сбежал по лестнице.

Но вдруг что-то меня остановило. Идея, тонкая, словно кинжал, что разрезает напополам тончайший шелк, на несколько мгновений заставила меня позабыть о четвертом трупе, ожидавшем меня в Лористен-Гарденс. Почему бы не позвать с собой доктора Ватсона? Может быть, это поможет развеять его психосоматические боли — в конце концов, матушка всегда настаивала на необходимости лечить подобное подобным. К тому же, я так и не объяснил ему, откуда узнал про его брата… Да, пожалуй, стоило попробовать.

Я снова оказался прав — доктор без колебаний согласился на мое предложение, и я сам не заметил, как мое лицо расплылось в торжествующей улыбке. Было что-то занятное в этом человеке, да и не брать же череп на место преступления? Он будет только мешаться, а доктор, к счастью, сам в состоянии о себе позаботиться.

По дороге в такси я во всех подробностях объяснил Джону, как узнал про несчастливый брак и пьянство его брата. Давненько я уже не демонстрировал своих дедуктивных способностей другим людям — обычно это приводило их в крайнее раздражение, и они слали меня куда подальше. Доктор же был явно впечатлен и нашел мои выводы «потрясающими». Что ж, признаю, это было приятно.

Эффект оказался подпорчен, уже когда мы вышли из такси и направились к указанному Лестрейдом дому. Гарри — сокращенное от Гарриет. Сестра. Сестра! Нет, ну как я мог быть столь туп? Это же было очевидно! Хотя, почему очевидно? Гарри — мужское имя! Мужское! И нет моей вины в том, что кто-то решил величать так женщину.

Но вот впереди показалась сержант Донован, и мой провал оказался забыт. Обычно я легко игнорировал эту глупую женщину, но сегодня почему-то это оказалось не так просто. Неужели так трудно было поверить в то, что со мной на место преступления пришел коллега? Ах, Салли, ты еще и шутишь. Что ж, я тоже умею шутить. С каких это пор ты стала пользоваться мужским дезодорантом? С тех, как жена Андерсона уехала к маме? Эти двое были просто жалки — два назойливых бесполезных клопа. Хорошо хоть, что не они здесь за главных и подчиняются Лестрейду. Он, впрочем, немногим лучше — с такими пытливыми расспросами ему впору конкурировать с моей драгоценной матушкой и моим блаженным братом.

Донован и Андерсон оказались забыты, когда мы очутились в комнате, где лежал труп Дженнифер Уилсон. Для меня все остальное перестало существовать, и только Лестрейд напоминал о своем присутствии привычным раздражающим «думаньем». Факты нахлынули на меня лавиной, будто только и ждали, что их наконец-то заметят. За полминуты картина ясно предстала перед моим взором… и я сразу же отметил недостающие детали. Поскольку Лестрейд привычно тупил, пришлось все ему разжевать, но мы потеряли не слишком много времени. Я даже предложил доктору Ватсону самому взглянуть на тело, чтобы он перестал стоять в углу и строить напряженные мины. Как я и предполагал, он не заметил ничего, чего не заметил бы я, но мои наблюдения по-прежнему его восхищали. Я и не думал, что кто-то может с таким искренним приятным удивлением воспринимать мои выводы.

Но чемодан, куда же подевался чемодан?! Когда я узнал, что полицейские его не обнаружили, мысли галопом помчались в моей голове, и я перестал за ними поспевать. Убийца, конечно, его выбросил убийца! Но куда? И как он мог допустить такую оплошность?! И кто такая Рейчел, в конце концов?! Пытаясь угнаться за своими мыслями, я выбежал на улицу.

Чемодан был первой насущной проблемой. Вряд ли убийца далеко с ним ушел — скорее всего, поспешил от него избавиться сразу же после убийства. Я забрался на крышу, чтобы было лучше видно, и оглядел окрестности. Поскольку я знал, что искать, чемодан нашелся быстро, но в нем не было главного — телефона. Чтобы такая женщина, как Дженнифер Уилсон, с ее многочисленными любовниками и несчастливым браком, где-то выронила телефон? Ну уж нет, в это я ни за что не поверю.

Эмоциональное буйство постепенно улеглось, и на Бейкер-стрит я вернулся почти спокойным. Организм жаждал никотина, и я прилепил сразу три пластыря. И зачем я только пообещал зануде Майкрофту, что брошу курить? Впрочем, он и в этом был прав — миссис Хадсон не сдала бы мне квартиру, если бы я дымил как паровоз.

Пластыри помогли мне сосредоточиться, и я улегся на диван, размышляя о деле. Самый очевидный ход так и манил своей простотой. Я знал, что, кем бы ни был убийца, подсознательно он хотел, чтобы его поймали. Гений нуждается в аудитории, с этим не поспоришь — пусть даже он единственный считает себя таковым. Так что, если он действительно забрал телефон Дженнифер Уилсон, и если я напишу ему сообщение, воспользовавшись номером с чемодана… Сердце затрепетало в предвкушении. Нет, это большой риск. Если сообщение спугнет убийцу, и он выбросит телефон…

Нет, не спугнет, услышал я внутренний голос. Ты ведь уже понял, что это за человек, и знаешь, что он не устоит перед соблазном. Надо рискнуть. Нет, по-другому. Ты обязан рискнуть.

Торопиться мне было некуда. После того, как я потерпел поражение в попытке докричаться до миссис Хадсон, чтобы она одолжила мне свой телефон (риск риском, но я ведь не мог звонить со своего), я пришел к выводу, что придется просить помощи доктора Ватсона… Кстати, а куда он подевался?

Отправив сообщение, я принялся ждать. Точнее, я отправил сразу три сообщения — несколько небольших просьб о помощи подействуют на доктора эффективнее, чем одна большая. Особенно удачным, как мне показалось, было упомянуть о возможной опасности. Тогда мой новый сосед точно примчится на всех парах.

Джон явился… не помню, сколько времени прошло, но, узнав, зачем я его звал, он, конечно, рассердился. А может, учитывая, что перед этим его попытался завербовать Майкрофт, он приехал уже предрасположенным к ворчанию. Добрый братец не меняется и не ослабевает хватку. Интересно, доктор первым так легко отказался от предложенных денег?

Так или иначе, сообщение убийце мы все-таки отправили. И даже назначили ему место встречи. Пора было отправляться на охоту! И Джон снова меня не подвел — сравнение с черепом его не особо уязвило, и он не отказался составить мне компанию, пока я буду следить за домом номер двадцать два по Нортумберленд-стрит. Но кто же, кто же был убийцей? И зачем он убивал — всего лишь потому, что хотел продемонстрировать миру свою «гениальность»? И как он заставлял их принять эти чертовы пилюли? Нет, усидеть на месте было решительно невозможно!

Но засада на то и засада, что в ней приходится сидеть. Меня всегда воротило от вида еды, когда я был на работе, а вот доктору не мешало бы поесть. Впрочем, процесс переваривания пищи подействовал на него странным образом — он начал задавать дурацкие вопросы. «В реальной жизни у людей нет заклятых врагов». А кто же у них есть в «реальной жизни», Джон? Меня совсем не удивило, что в своем скромном перечне он не упомянул семью. Я бы тоже так сделал (проклятый Майкрофт — это ведь по его вине я вынужден отвечать на эти бессмысленные вопросы! Наверняка опять обставил свое появление, как фокусник в цирке!). Но вот когда Джон решил поговорить о «подружках» и потом переключился на «дружков» (я что, так похож на одного из этих?)… Боже, неужели так сложно принять то, что у меня на это нет времени?! Иногда он рассуждает хуже моей матушки, честное слово!

Мысли о моем драгоценнейшем семействе и о назойливости моего нового компаньона пулей вылетели из головы, когда у обозначенного в сообщении дома остановилось такси. Такси? Почему такси?! Времени на рассуждения не было — я пулей устремился за ним. Джон побежал следом, и в моей голове, как на экране компьютера, возникла схема этого района. Да, я знаю, как можно его обогнать!

Закипевший в крови адреналин был столь силен, что я не почувствовал ни малейшей усталости и запыхался только в тот момент, когда понял, что погоня была бессмысленной. Нет, этот растерянный загорелый калифорниец точно не может быть убийцей. Проклятье! Что ж, рискнуть все равно стоило. По крайней мере, после нашей пробежки Джон убедился в том, что трость ему все-таки не нужна. Психосоматика, элементарно… И все-таки, когда он не сразу понял, почему я решил, что он займет комнату наверху, я почувствовал какую-то… радость, что ли? Это было глупо, но меня, похоже, действительно радовало то, что доктор перестал воображать, будто у него болит нога. Хотя, наверное, этому было вполне простое объяснение — я никогда не переносил неправильных выводов.

Мое благодушное настроение не продлилось долго. Встревоженная миссис Хадсон сообщила, что в квартиру… заявился Лестрейд с целой шайкой своих ищеек! Это было просто возмутительно! Конечно, я знал, что им просто не хватило бы интеллекта, чтобы что-то обнаружить, но такой бессовестный взлом вывел меня из себя! Будто я снова очутился дома, и добрый братишка перетряхивал мои вещи в поисках… впрочем, неважно.

Однако, как гласит старая бессмысленная пословица, не было худа без добра — Лестрейд сообщил, что нашел Рейчел. То есть, не нашел, конечно, а узнал, что так звали единственную дочь Дженнифер Уилсон, которая родилась мертвой. Да уж, поди пойми этих женщин — и так умираешь, да еще и думаешь о самом тяжелом событии в своей жизни… Хотя, нет, она не думала о дочери, она царапала ее имя… зачем? С какой целью бы она…

И тут меня озарило. О, это был поистине гениальный ход! Безмозглый тупица, как же ты раньше до этого не додумался?! Дженнифер Уилсон была умнейшей женщиной — убийца не забирал ее телефон, она сама его ему подбросила!..

Дальнейшее было делом техники. Мы зашли в ее аккаунт, включили локатор… и он показал, что телефон находится на Бейкер-стрит. Да что это за чушь?! Как телефон может быть здесь, он же…

И тут меня сковал ледяной холод. Медленно приоткрылась завеса, и недостающий кусочек мозаики встал на свое место. Я понял. Вычислил убийцу — он сам поднялся по лестнице и сейчас стоял в тени и показывал мне телефон Дженнифер Уилсон. Мой собственный телефон легко завибрировал. Это было сообщение. «Идите за мной». И я… пошел.

Все казалось странно знакомым. Этот пожилой таксист в кепке и старом поношенном свитере словно меня знал. Он читал мой сайт… ну да, ничего удивительного — он ведь в открытом доступе, любой может прочесть. Но было что-то еще. Он будто мог предугадать мои действия. Значит, дело не в сайте, а…

Откуда же он меня знал?

Интрига сгустилась, когда он сказал, что не убежит, если я позову полицию. Почему-то я ему поверил. И логичнее всего было так и поступить… но я ведь не Майкрофт, чтобы поступать логично. И не Джон, чтобы удостовериться банальным «больше никто не умрет — я полагаю, это результат». Нет, жизнь или смерть, для меня все это было неважно. Главное — разгадать загадку, унять тот огонь в груди, который она разбудила. Закрыть дело, чтобы понять. А что нужно было для этого сделать?

Сев в такси, я не испытывал страха, но был настороже и ни на секунду не ослабил бдительности. Особенно в свете того, что, как оказалось, таксиста обо мне предупредили. Кто его предупредил — тот, кто его нанял? Но кто нанимает серийного убийцу?

Но вот мы подъехали к школе, и все приняло… несколько разочаровывающий оборот. Конечно, чтобы жертвы подчинялись, он угрожал им пистолетом (и как же ему повезло, что никто из них не понял, что он размахивает у них перед носом обыкновенной зажигалкой). Ладно, этот маневр я еще мог ему простить, но вот то, что произошло потом… Я сидел и слушал, а он, насупившись, как обиженный на весь свет школьник с прыщами на носу и неприятным запахом изо рта, вещал о том, как несправедливо обошлась с ним жизнь… То есть, вещал он о чем-то другом, но смысла это не меняло. Я и так все о нем узнал, пока мы ехали, и пока он пытался заинтриговать меня своими идентичными пузырьками. Обозлившийся на весь мир неудачник. Жена бросила и разлучила с детьми, врачи нашли в голове аневризму… что, впрочем, меня не удивило — с его-то комплексами… Он играл в случайность, и по какой-то причине судьба его миловала. Я начинал испытывать легкое раздражение по отношению к его жертвам — неужели никто из них не мог выбрать нужный пузырек, чтобы прекратить душевные псевдо-терзания этого несчастного? Или он их обманывал? Определенно — случайный выбор был лишь иллюзией, на которую, как и на поддельный пистолет, купились его недогадливые жертвы. Впрочем, одна положительная черта в характере этого горе-философа все-таки была. Ему действительно были небезразличны его дети, и в то, что он убивал за деньги, было легко поверить. Только вот кто был его нанимателем? Хм, а вот это было по-настоящему любопытно…

Мысленно я уже закрыл дело о таксисте-неудачнике, но ему все-таки удалось меня зацепить. «Что проку быть умным, если не можешь доказать это?» А ведь действительно — какой смысл в этом всем, если меня считают чокнутым невоспитанным ребенком? К тому же, раз дело закрыто, я снова останусь наедине с собой, и меня снова будет разъедать проклятая скука. Она как коррозия на металле, как серная кислота, что губит живительные клетки. О, что бы я только отдал, чтобы победить эту проклятую скуку! И я ведь знаю, что эта пилюля чиста, и сейчас этот самодовольный кретин…

Выстрел был оглушающим — на долю секунды я совершенно растерялся, и у меня в ушах зазвенело от звона разбитого стекла. Я резко обернулся, но в соседнем корпусе, из которого стреляли, уже никого не было. Истекающий кровью таксист распростерся на полу, будто поломанная кукла, и на мгновение меня переполнило презрение. Пилюля все еще имела значение (хоть я и так знал, что был прав), но лучше бы было потратить эти последние секунды его никчемной жизни на получение более насущной информации. Имя, мне нужно было проклятое имя! Чертов таксист продолжал упрямиться, и мне пришлось причинить ему боль. Пытки — не в моем стиле, но я ведь сказал: мне нужно было узнать это имя!

Мориарти!

Свое последнее слово серийный убийца едва не выхаркнул, но я не обратил на это внимания. Теперь дело было закрыто окончательно, и он потерял для меня всякий интерес. Теперь я полностью сосредоточился на одном незнакомом имени.

Мориарти…

Очнулся я, когда понял, что кто-то положил мне на плечи одеяло. Ненавижу, когда меня пытаются укутать! Что, Лестрейд пустил на место преступления мою матушку, понять не могу?! Сам инспектор, конечно, пристал с расспросами. Пришлось снова все разжевывать, чтобы по данным мной приметам он…

А впрочем, нет, о чем это я. Я ведь в шоке и укутан в одеяло! А посему несу полный бред. Откуда мне знать, кто стрелял? Я ведь его не видел.

Джон стоял за полицейским заграждением как ни в чем не бывало. Его трость была окончательно забыта, и вид у него был такой, словно он случайно проходил мимо. Поразительные выдержка и хладнокровие. И то, что я знал его секрет, его ничуть не смутило. Не очень хорошим был человеком покойный, а? Таксистом, так вообще ужасным. И сожалеть о нем вряд ли кто-то будет. Кроме, быть может, его детей. Интересно, они когда-нибудь узнают, как их папаша заработал столько денег? Если, конечно, они вообще их получат.

Между тем Джон обозвал меня идиотом за то, что я хотел проглотить ту пилюлю. И вовсе я этого не хотел! И вообще, мне подумалось, что таксисту повезло выйти на меня, а не на Джона — будь он на моем месте, пустил бы тому пулю в лоб без всяких разговоров.

Ну ладно, шутка вышла не очень удачной, и поэтому я ее не озвучил. К тому же, подъехала знакомая черная машина, один вид которой вызывал тошноту. Джон вдруг отчего-то стушевался, и я бы, возможно, над ним посмеялся, если бы не был столь раздосадован. И зачем только Майкрофт сюда притащился? Опять разыгрывает заботливого старшего брата, как же. Знаю я его заботу — будь его воля, запер бы меня в четырех стенах, а ключ выбросил бы в море. Впрочем, надо признать, что на Джона он произвел впечатление. Ну еще бы. Майкрофт нес на своих плечах всю тяжесть государственных забот — неудивительно, что у него всегда был такой недовольный вид.

Оставив брата позади, я улыбнулся, чувствуя, как кровь будоражит предвкушение новой загадки. Джон что-то говорил про ужин, и он был прав, поесть было бы неплохо, но имя, которое я с таким трудом выведал у почившего таксиста, не шло у меня из головы. Мориарти… Что же ты такое… Мориарти…

Порой, чтобы раскрыть дело, нужно поработать не мозгами, а мускулами.

Не то, чтобы мне это не нравилось — иногда физическая активность становилась лучшим средством против скуки. Этот закон я открыл еще в детстве, когда мы уезжали за город, и я убегал из дома, чтобы исследовать окрестности, к вящему неудовольствию моей драгоценной семейки. Сегодня приобретенные когда-то навыки оказались как нельзя кстати: отточенные рефлексы помогли с успехом уклоняться от ударов саблей, а природные подвижность и ловкость окончательно склонили чашу весов в мою пользу. Меткий удар в челюсть, и дело о бриллианте Джарри решено — как раз к возвращению вновь чем-то недовольного Джона.

Надо же, он и впрямь спорил с кассовым аппаратом. Нелогично и так… по-человечески. Джону стоило бы меньше переживать о финансовых вопросах. С его квалификацией нетрудно найти работу — наша система всегда будет испытывать недостаток в медиках.

Как и в частных детективах…

Пока сердитый доктор предпринимал вторую попытку сделать покупки, я решил проверить почту, а заодно потренировать свои дедуктивные способности. Мой ноутбук лежал слишком далеко, а компьютер Джона так и просился, чтобы его открыли… Пароль был столь элементарен, что я вскрыл его за минуту. Ну и кто использует в качестве пароля имена родителей, Джон, ну кто?

Надо же — Себастьян прислал письмо. Как предусмотрительно было с моей стороны не отказываться от этого электронного адреса после окончания университета. Даже мои однокашники способны приносить пользу. В отдельных случаях.

Незаконное проникновение в банк? Хм… Насколько я помню, Себастьян стал важной шишкой, и работа у него была столь престижной, что впору было ногтем соскребать с него лоск. Чтобы в банк, где он работает, кто-то вломился? Любопытно.

Джон вернулся с покупками и начал уныло теребить скопившееся на полке счета. Ну точно, сейчас попросит денег. И будет ломаться, как девица на выданье. Джон, Бога ради, откуда столько неловкости? Ты воевал, в конце концов — где ты только берешь эти ужимки?

Чтобы спасти нас обоих от бессмысленного разговора, я сказал, что сейчас же иду в банк, и Джон, разумеется, устремился за мной.

Место работы Себастьяна было вычищено до блеска и светилось помпезностью, а еще большими деньгами. Сам Себастьян с университетских времен не слишком изменился: все та же хитрая улыбочка, все тот же непринужденный флер. Конечно, он не поверил в то, что я привел с собой друга, и Джон поспешил поддержать его сомнение. Не друг, всего лишь коллега. Ну ладно, пусть будет так.

Перед тем, как перейти к делу, Себастьян напомнил мне, почему я тщательно вычистил свой жесткий диск и удалил большинство воспоминаний о времени, проведенном в университете. Я никогда не понимал этого стремления низвести дедукцию до уличного трюкачества. И нет, Себастьян, твой галстук не запачкан кетчупом, и с ботинками у тебя все в порядке. Я не фокусник, а частный детектив, но, так и быть, сегодня я сделаю вид, что добыл информацию тем путем, который тебе понятен. А теперь перейдем уже к делу.

Себастьян провел нас в пустующий офис, где было краской оставлено послание. Конечно, его интересовало только то, как кто-то мог проникнуть на такую верхотуру. Действительно, как? Я вышел на балкон, с которого открывался вид на Лондон. Если отбросить все невозможное… Он не вошел через дверь, и вряд ли мы имеем дело с человеком в супер-костюме, который умеет летать… Ладно, это могло стать рабочей гипотезой. Важнее сейчас было другое: кому было адресовано послание? Найдем получателя, выйдем и на отправителя.

Я без особого труда вычислил то место, откуда были видны намалеванные желтой краской каракули. Эдвард ван Кун, отвечал за сделки с Гонконгом. Все сходится, ведь послание было оставлено ночью. Теперь надо было нанести ему визит.

Нужный адрес без труда нашелся в справочнике, и вот уже я звонил в квартиру ван Куна. Никто не отвечал, поэтому пришлось обмануть простодушных соседей сверху и вновь заняться акробатикой. Прыжок на балкон — и вот я уже в его квартире. Безлико, стерильно, скучно. Стопка книг у телевизора, бутылки шампанского в холодильнике… Будь ван Кун квартирантом миссис Хадсон, это наверняка бы ей понравилось. В ванной флакон благоухающего мыла… Джон трезвонил в дверь, но это было неважно… Спальня заперта, так что пришлось выломать дверь…

И вот оно.

Труп.

К счастью, я успел произвести необходимый осмотр до приезда полиции. Версию самоубийства я отмел сразу же — еще до того, как обнаружить труп, я понял, что ван Кун был левшой, а убившая его пуля прошла сквозь правый висок. Обнаруженный у него во рту кусок бумаги, похожий на скомканное оригами, лишь подтвердил правомочность этого вывода. Судя по его чемодану, он где-то отсутствовал не больше трех дней — но почему вещи были так измяты?.. Очевидно, он что-то перевозил — что-то хрупкое, что он боялся повредить или сломать… Я поделился своими наблюдениями с Джоном, но тот не пожелал обратить на это внимание, сославшись на то, что он не любит «копаться в чужом грязном белье». Зато делать необоснованные выводы ты очень любишь, да, Джон? В унисон с прибывшим сержантом — то есть, инспектором — Диммоком он принялся твердить, что самоубийство — «единственная версия, учитывая все факты». Боже, ну как можно быть такими ограниченными? Мне пришлось потратить около минуты, чтобы объяснить этим двоим, что они не смогли выявить на месте преступления ни одного полезного факта, прежде чем Диммок наконец-то задал правильный вопрос. Как убийца проник в квартиру? О, что-то подсказывало мне, что я знаю, где искать ответ.

Не теряя времени, я вернулся к Себастьяну. Тот обедал в компании других пижонов и сделал вид, что ему некогда, поэтому пришлось подпортить ему процесс пищеварения новостью о смерти его трейдера. К чести Себастьяна, после этого он все же уделил нам время и даже дал покойному краткую характеристику. Стальные нервы, говоришь. Потерял пять миллионов, вернул спустя неделю. И ты действительно веришь в то, что он сам вышиб себе мозги? Ах да, так тебе сказала полиция. И вообще, ты нанял меня для другого. Отлично, Себастьян. Значит, в такие «фокусы» ты верить отказываешься, да?

Я вернулся на Бейкер-стрит и погрузился в размышления. Дело настолько меня увлекло, что я даже не стал лепить на руку пластыри. К тому же, в Интернете появилась любопытнейшая новость. Брайан Лукис, независимый журналист. Убит в своей квартире, окна и двери заперты. Совпадение? Не думаю. Вселенная в редких случаях ленива. Я попросил Джона подать ручку, но он почему-то сделал это только через час. А, точно, он ходил устраиваться на работу. И, судя по всему, приволокся там за какой-то юбкой. Что с него взять, раз он пытался пригласить на свидание помощницу Майкрофта. Мазохист.

Чтобы попасть на квартиру к Лукису, пришлось взывать к здравому смыслу Диммока, но в конечном итоге это того стоило. Вновь — пресловутое черное оригами, вновь — достаточно высоко, четвертый этаж, и… Да, гипотеза превратилась в факт: теперь я точно знал, как убийца проник в квартиру ван Куна и в банк. Он карабкается по стенам. Для таких ограниченных умов, как у Диммока, это звучит на гране фантастики, но если бы он попытался расширить свой кругозор, он бы узнал, что есть люди, для которых провернуть такой «фокус» легче легкого.

Но вот вопрос: если их убил один и тот же человек, значит, их должно было что-то связывать. Но что? На полу в квартире Лукиса я заметил книгу, позаимствованную в библиотеке Западного Кенсингтона. Судя по тому, как она лежала, он буквально швырнул ее, ворвавшись в квартиру — возможно ли, что это было одним из последних его действий на нашей бренной земле?

Выстрел наугад, но в точку. На полке в библиотеке мы обнаружили еще одно послание. Та же краска, те же невразумительные каракули… А может, не такие невразумительные, как все думают? Ведь это всего лишь шифр, созданный не компьютером, но человеком — а значит, и взломать его может человек. Да, и что там с краской?..

За помощью пришлось обратиться к Разу, который занимался вандализмом неподалеку от Национальной галереи. Он, конечно, не сказал ничего конкретного, но пообещал расспросить приятелей по ремеслу. Не успел я поблагодарить его за помощь, как пришлось давать деру — служители порядка не любят, когда искусство демонстрируют за пределами галереи. Мы с Разом благополучно скрылись, а вот медлительного Джона, конечно, сцапали. И продержали непозволительно долго — у нас ведь было так много работы. Из участка Джон вернулся еще более сердитым, чем обычно, но мы не могли тратить время на его сантименты: нужно было как можно скорее разузнать, чем ван Кун и Лукис занимались в последние дни жизни — раз их что-то связывало, мы наверняка найдем зацепку.

Отправив Джона в Скотланд-Ярд, за дневником Лукиса, я направился в банк, где Аманда, секретарша ван Куна, предоставила мне доступ к его расписанию и личным вещам. Конечно, она была не просто секретаршей (что я понял, увидев у нее на столе крем той же марки, что и мыло в квартире ван Куна), но держалась удивительно спокойно. Нет, ничего серьезного там не было, и офисную интрижку можно было легко списать со счетов. А вот чек такси… и билет на метро… Я был прав — ван Кун действительно привез в чемодане что-то тяжелое, но вот где он сбыл это с рук?..

К своему удивлению, в Китайском квартале я столкнулся с Джоном, который и указал мне лавку, где побывали и ван Кун, и Лукис — последний записал адрес в своем дневнике. Хм. Отличная работа, Джон, ничего не скажешь. В лавке продавали дешевые аляповатые сувениры — кошек с подвижными лапами и дергающимися головами. Но здесь мы все-таки нашли ответ, который я, тупая башка, должен был обнаружить уже тысячу лет назад. Каракули были вовсе не каракулями, а старинной китайской системой цифр, которой продолжали пользоваться лишь уличные торговцы. Я наверняка читал о ней раньше, только потом за ненадобностью засунул эту информацию подальше, и вот результат! Определенно, чертоги разума нуждаются в модификации.

Чтобы систематизировать новые факты — и чтобы Джон унял ворчание своего голодного живота — мы устроились в кафе неподалеку от лавки. Картина случившегося все больше прояснялась, и белые пятна одно за другим сменялись фактами. Я не мог знать наверняка, но интуиция и природное чутье вели меня вперед, подставляя недостающие звенья. И ван Кун, и Лукис были контрабандистами — это было очевидно. Товар несли в лавку с кошками сразу после возвращения из Китая. Но зачем киллеру их убивать?.. Я ощутил, как по спине побежали мурашки, и не смог сдержать улыбки. Ну конечно, кто-то из них был нечист на руку, и решил что-то умыкнуть… А киллер убил обоих, не зная, кто на самом деле был вором… И действительно — кто?

Мои размышления прервал новый щипок от интуиции. Квартира напротив пустовала — как долго? Может быть, хозяева уехали, предположил Джон? Ага, и оставили окна открытыми. Благодаря пожарной лестнице забраться внутрь ничего не стоило, и вот я… чуть не своротил вазу, которую… чуть не своротили до меня.

Значит, я снова не ошибся.

Судя по обстановке, в квартире проживала молодая женщина. Запахи оставленной в холодильнике еды и грязного белья из стиральной машинки подсказали мне, что хозяйка отсутствовала около трех дней, но интереснее было другое: мне удалось обнаружить отпечатки. Маленькие сильные ноги, маленькие сильные руки… Сюда проник убийца-акробат, ну конечно… И он…

Все еще был здесь.

Удавка молниеносно опоясала шею, так что я и пикнуть не успел. Внезапно стало нечем дышать, и я судорожно попытался позвать на помощь. Джон, куда подевался Джон?.. Теперь я на своем опыте убедился в правильности собственных выводов: хватка у нашего киллера действительно была богатырской… Поскольку Джон меня не слышал, выход был один — притвориться мертвым, что я и сделал. Киллер отпустил меня, оставив на память чертово оригами, и ушел тем же способом, что и проник в квартиру. Хрипя, как каторжник-туберкулезник, я поднялся на ноги и выбрался из квартиры, прямо навстречу сердитому Джону. И что мы делаем дальше? Ищем Су Линь Яо, что работает в Национальном музее древностей, конечно.

Меня совсем не удивило, когда выяснилось, что никто из коллег Су Линь не знает, куда она подевалась. И то, что в музее тоже оставили послание… Так, пора было с этим кончать. Везде чертова желтая краска — но где же ключ к проклятому шифру?!

К счастью, Раз недаром слыл профессионалом своего дела. Он нашел следы точно таких же граффити. Ну конечно, преступные сообщества достаточно умны, чтобы спрятать дерево в роще… Только вот вопрос: если ван Кун или Лукис что-то украли, акробат наверняка не просто им мстит — он хочет вернуть эту вещь… И, чтобы это сделать, он должен оповестить других преступников… Оставить послание там, где его все увидят…

Мы с Джоном отправились прочесывать железнодорожные пути и переходы неподалеку от того места, где Раз нашел граффити. Случайно мне на глаза попалась афиша. Китайский цирк «Желтый Дракон», всего одно представление в Лондоне… Еще одно совпадение? Они плодятся быстрее кроликов.

Увлекшись новой гипотезой, я не услышал телефонного звонка и снова вынужден был выслушать упреки от Джона. Зато он привел меня к целой стене граффити, которое… кто-то успел закрасить! Так, Джон, это вопрос жизни и смерти: тебе нужно сосредоточиться и все вспомнить! Я знаю, что твоя заурядная память вряд ли способна воспроизвести каждый рисунок в точности, но тебе нужно очень постараться, иначе…

А, ты все сфотографировал. Гхм. Ну, что я могу сказать. Молодец.

Теперь улик у нас было хоть отбавляй, но толку от них не было никакого. Мы могли хоть до Второго пришествия биться над разгадкой, но без шифра мы были беспомощны, словно котята. Нужно было найти Су Линь — она точно знает, как это расшифровать. Да, мы не представляем, куда она подевалась, но…

Но зачем еще мне были даны глаза, если не замечать то, чего не видят другие?

Конечно, мне стоило бы удержаться от излишней драматичности и обставить свое появление перед Су Линь менее эффектно — в конце концов, она и без того натерпелась… Так или иначе, она все нам рассказала. Сколько таких историй никогда не были преданы огласке… Китайский преступный синдикат, круговая порука, фактически пожизненное рабство… И Паук, который оказался ее братом. Терпеть не могу, когда в деле замешаны подобные сентиментальности. Обвинить сестру в предательстве — как же это… отвратительно. Но ничего, их всех еще можно изловить, если Су Линь даст мне ключ…

Внезапно погас свет, и от неожиданности у меня на долю секунды перехватило дыхание. Паук нашел ее. Нашел меня — нашел и ее. Дурак, надо срочно отвлечь его и попытаться увести как можно дальше отсюда! Я выбежал из комнаты и понесся по безлюдным коридорам ночного музея. Джи-Джу снова принес с собой пистолет и не стеснялся им пользоваться. У меня в крови закипел адреналин. Может быть, напомнить ему о том, что палить по черепам предков нехорошо — он ведь китаец, а они уважают старших… К моему удивлению, он внял моей просьбе. Стрельба прекратилась, а потом…

Один выстрел.

И я сразу понял, чью жизнь он оборвал.

Давно я не был так зол на себя за собственную глупость. Но еще больше меня разозлил Диммок. Тупой болван, когда ты уже начнешь действовать?! Джон пытался пронять его количеством жертв, но я знал, что эффективнее будет другая стратегия: они работают прямо у тебя под носом, тупица! Давай, инспектор, шевелись уже!

Конечно, Диммок потребовал доказательств, и пришлось привлечь Молли Хупер. Чтобы дело пошло быстрее, я подыграл ей и сделал пару ни к чему не обязывающих комплиментов. Обычно я не обращал внимания на такие вещи, но мы и так уже потеряли слишком много времени, а лесть — один из самых эффективных способов расшевелить человека (особенно такую женщину, как Молли Хупер). Диммок узрел ступни трупов, украшенные меткой Туна, и наконец-то решил оказать содействие, поэтому я сразу перешел к делу и запросил все книги из квартир ван Куна и Лукиса. Одна из тех, что будет у обоих, и даст нам долгожданный ключ к разгадке.

Книга сменяла книгу, но ни одна из них не давала ясного ответа. Черт, ну что за книга может быть у любого? Словарь? Библия? В обоих случаях пятнадцатая страница и первое значение указывали на какую-то ерунду. Я встряхнулся и огляделся по сторонам. Сколько я уже занят этим?.. Хочу на воздух, надо проветриться. Как нельзя кстати явился Джон, который… А где он вообще был? Точно, он ведь устроился на работу. А теперь отправлялся на свидание. Видимо, та юбка оказалась привлекательнее, чем я думал. Идет в кино. Какая скука. Нет, лучше уж совместить приятное с полезным — нам в любом случае нужно сходить на представление цирка «Желтый Дракон».

Конечно, Джон последовал моему совету, но по прибытии на место заныл, что ему все это неинтересно, и что он намерен… «строить свои отношения с Сарой»? Боже, он что, издевается? Какая Сара, у нас тут преступный синдикат под носом! О, разумеется, он мне не верит. Пусть организует клуб вместе с Себастьяном и Диммоком. Какое название им подойдет больше — «Святая простота» или «Неисправимые идиоты»?

Надо было отдать банде должное — представление вышло впечатляющим. Для их уровня, разумеется. Не дожидаясь окончания трюка с цепями, я незаметно проник за кулисы. Вот и недостающие улики. Желтая краска, все, как я и думал. А вот и Паук… Увлекшись его выступлением, я едва не прозевал удар силача. Снова пришлось драться, и на этот раз я заработал внушительные синяки — падение на спину с такой высоты оказалось болезненнее, чем я предполагал. Хорошо, что Сара пришла на выручку. Женщины-доктора — те еще фурии.

Разумеется, Диммок опять противился расследованию всеми полутора клетками своего жалкого мозга. И как же досадно, что я до сих пор не знаю, что ищут циркачи! Пришлось вернуться на Бейкер-стрит и снова анализировать обрыдлый шифр. Где-то в поле зрения раздражающе маячила Сара. Ну только ее еще не хватало. Почему Джон не может попросить ее уйти — это что, так сложно?! Ее назойливые вопросы лишь отвлекали. Я ведь был так близок к разгадке — все, что мне нужно, это тишина! И если она не прекратит бормотать, клянусь, я…

Что ты сказала, Сара? Пара цифр — это слово? Да, но…

Мое сердце ухнуло в пятки. Болван, тысячекратный болван! Су Линь уже начала расшифровывать послание, пока мы бегали по галерее! Значит, нужно возвращаться в музей — книга была у нее на столе, и, скорее всего, она все еще там!

Я вылетел из квартиры и чуть не сбил каких-то немецких туристов. Такси, мне срочно нужно такси!! Куда они все подевались, я…

И тут меня озарило.

Туристы.

Путеводитель по Лондону.

Вот та книга, что может быть у любого! Она была и у ван Куна, и у Лукиса, и у Су Линь в музее! Так, мне срочно нужен путеводитель! Я быстро нагнал туриста и выхватил у него из рук книгу. На немецкие ругательства я не обратил никакого внимания — ничего, другую купит. Мне срочно нужно расшифровать это послание, это вопрос жизни и смерти!

Руки дрожали, пока я лихорадочно листал конфискованную у туриста книжку. «Девять миллионов… за нефритовую заколку… логово дракона… трамвай…»

Так вот где было их убежище...

Я вихрем ворвался в гостиную на Бейкер-стрит, чтобы оповестить Джона, и замер на пороге.

Очередное желтое послание украшало наши окна.

Мне понадобилось меньше секунды, чтобы понять, что случилось. Джона и эту его Сару похитили — так, где моя схема города?.. Трамвайные пути… Да, вот оно! Я помчался на улицу. Только бы сейчас эти таксисты были порасторопнее!

Благодаря моей фирменной изворотливости мне удалось проникнуть в их логово незамеченным, так что я успел услышать, что генерал Шань приняла за меня… Джона? Да она что, смеется надо мной, что ли? Ну и чувство юмора у нее, скажу я вам. Я ведь совсем не такой, как Джон. Я изобретательный, энергичный, загадочный. И вовсе не медлительный! Я просто выжидал, чтобы избавиться от них одним ударом. И нечего размахивать пистолетом, генерал Шань — этот выстрел может оказаться для вас последним…

Но все-таки мерзавка ускользнула. Традиционный грязный прием всех преступников всех времен и народов — угрожать невинному человеку и заставить отвлечься на его спасение, пока сам даешь деру… Ну ничего, зато Сара пережила первое свидание с Джоном, можно ее поздравить. Еще пара таких вылазок, и впору ожидать счастливого объявления в газетах.

Диммок как всегда явился с опозданием, подобрав живых и мертвых подельников генерала Шань. Я пожелал ему всяческих удач и тихо удалился. Отныне он больше не будет пренебрегать моими советами. Возможно. До поры до времени.

Оставался финальный штрих — нужно было найти таинственную нефритовую заколку, из-за которой и начался весь сыр-бор. То есть, конечно, это полиции нужно было ее найти — я и так знал, где она была. В этот раз я снова не удержался от драматического эффекта, но оно того стоило. Аманда так пищала, будто ей подложили подушку из живых ежиков.

В итоге Джон решил, что мне было досадно. Что ж, признаю, в этом он был прав. Наивно с его стороны было предполагать, что взлом этого шифра как-то изменит ситуацию в преступном мире (кажется, название «Святая простота» все-таки лучше подойдет его клубу). И потом… Я не мог знать наверняка, но интуиция не ошибалась: поймай я генерала Шань, мы вышли бы на рыбу покрупнее. Гораздо, гораздо крупнее.

Напротив Бейкер-стрит кто-то быстрым движением нарисовал новый желтый символ. Джон подумал, что я его не заметил. Отнюдь — я его ждал. Второй раунд остался позади. Но игра продолжалась, и я знал: скоро она выйдет на совершенно новый уровень…

И что я вообще забыл в этом убогом промозглом городишке?

А, вспомнил. Какой-то знатный русский… то есть, белорусский олигарх нанял меня, чтобы я… выслушивал, как индивид напротив коверкает английский язык? Боже, какая скука. Отлично разделывал туши и в итоге зарезал свою девушку. Блестяще, просто слов нет. И что я должен тут расследовать? А, вам сказали, что без моей помощи вас повесят? Ну, с каждым порой случаются неприятности. В следующий раз дважды подумаете, прежде чем хвататься за нож.

А я — прежде чем браться за расследование простых как пять копеек бытовых убийств.

Лондон встретил меня серостью, холодом (пусть и не таким убийственным, как в минской тюрьме) и скууукой, от которой хотелось лезть на стену. А еще лучше — расстрелять ее из пистолета. Бах, бах! Раз уж мне так не повезло, пусть хотя бы у смайлика будет повод для радости. Громко негодуя и зажав уши, в гостиной материализовался Джон, так что пришлось отдать ему пистолет. Ну ладно, Джон хотя бы заварит мне чаю. Что? Мертвая голова в холодильнике? Неужели до сих пор не ожила? Ладно, шутка достаточно плоская. Джону пора бы привыкнуть к моим экспериментам. Хотя, нет, у него ведь не было на это времени — он был занят тем, что кропал литературный шедевр под названием «Этюд в розовых тонах». Какое убожество. Выставил меня полным идиотом и еще утверждает, что мне должно было это «польстить». Да, Джон, а я вот всегда хотел написать рассказ про тебя и поведать всему миру, как ты не замечаешь самых очевидных вещей. Солнечная система, подумаешь! Да кому она вообще нужна?! Меня интересует только то, что может помочь в моей работе, и точка! Но кого это волнует, раз несносный Ватсон решил всем навязать свое мнение?!

Так, а куда это он собрался? Гулять? В такую погоду? Ну и пожалуйста. На смену Джону в гостиной материализовалась миссис Хадсон. Какое гадство. Нет, не миссис Хадсон, а отсутствие работы. Домовладелица, как всегда, попотчевала меня и пряником, и кнутом: пообещала, что скоро «обязательно что-нибудь подвернется», но возмутилась продырявленной стене. А мне нравится. Я по-идиотски улыбнулся смайлику…

И меня сбило с ног взрывной волной.

Квартира в доме напротив была уничтожена полностью. У нас выбило стекла, и вперемешку со штукатуркой и другим мусором осколки теперь валялись по всей гостиной. Времени на уборку не было — кресло по-прежнему стояло на своем месте, и мне этого было достаточно. Нужно было хорошенько все обдумать. Впрочем, это было не так-то просто: драгоценный братец Майкрофт приперся в квартиру и, усевшись в кресло напротив, стал требовать, чтобы я занялся поисками утраченных планов противоракетной обороны. Безмозглые чинуши, опять продают гостайны по сниженной цене. К счастью, в этот момент снова появился Джон, помятый после ночи на надувном матрасе (да, Майкрофт, ты прав, все-таки на диване!), и в своей честной солдатской манере вскрыл слабые стороны идеи хранить важные правительственные документы на флешке. Майкрофт после этого гордо удалился, но вызванное его появлением раздражение никуда не делось. Джон что-то сказал про соперничество братьев, но его мнение по этому вопросу особого веса не имеет. Когда он там последний раз виделся со своей сестрой?

Внезапно зазвонил телефон — Лестрейд сообщил, что для меня нашлось что-то интересное. Ну наконец-то! Все-таки в стену я палил не зря!

В участке мы с моим «блогером» (все-таки Джон, при всей своей медлительности, был добрым малым, и я не мог слишком долго на него злиться) узнали, что в уничтоженной взрывом квартире напротив полиция обнаружила лишь сейф, внутри которого лежал адресованный мне конверт. Хм, любопытно. Я задумался, откуда в этом деле могла взяться женщина, написавшая на нем мое имя, но, вскрыв конверт, отставил этот вопрос на задний план.

Проклятый розовый телефон.

Да уж, Джон, удружил так удружил — похоже, теперь меня воспринимают не как серьезного консультирующего детектива, а как героя какого-нибудь дешевого бульварного романа. И даже Донован его читает — очень мило, ничего не скажешь. Впрочем, сейчас это было неважно. Телефон издал пять коротких гудков и продемонстрировал фото… квартиры, которая находилась прямо под нашей. Я на мгновение замер, почуяв след. Это было явно предупреждение. Пять арбузных семечек, я читал об этом… когда-то давно. Значит, он хочет сказать нам, что может произойти еще один взрыв.

Миссис Хадсон принесла ключи от подвальной квартиры, как всегда что-то не к месту бормоча. Здесь явно кто-то недавно побывал… Миссис Хадсон, конечно, ничего не заметила, но другого от нее ожидать и не стоило. Вместе с Джоном и Лестрейдом я зашел в квартиру…

Кроссовки.

Почему кроссовки? Чьи они? И… Нет, Джон, он вряд ли заманил бы нас сюда, чтобы банально взорвать — если бы он этого хотел, он не стал бы возиться с сейфом, конвертом и телефоном… Да, телефон — он так внезапно зазвонил, что против воли я вздрогнул. Какая-то женщина плакала в трубку… О, она была всего лишь голосом того, кто решил… послать мне небольшой ребус в качестве приветствия? Значит, я все-таки этого дождался. По спине побежали мурашки предвкушения. Я уже давно ждал поднятия занавеса… Итак, действие начинается!

Чтобы провести комплексный анализ, я направился в лабораторию Бартса. Где-то на фоне снова причитал Джон: что будет с той женщиной, какая она бедная-несчастная… А смысл в этих стенаниях — ключ-то все равно не здесь, и наши жалобы никому не помогут. Лучше бы Джон подал мне телефон — не хочется лезть в пиджак, отрываясь от микроскопа. А, это опять Майкрофт. К черту Майкрофта, его дело закрыто. Джон, конечно, запротестовал. Он так забавно пыжится, когда его моральные устои подвергаются опасности. Раз ему так жаль всех этих бедных людей, пусть причитает у их смертных одров, мне до этого дела нет — здесь нечто гораздо более занимательное…

Компьютер наконец-то выдал результаты анализа, и я издал победный клич. Есть! Как раз в это время в лабораторию вошла Молли Хупер в сопровождении своего нового бойфренда, который… оказался геем. Как это прискорбно, мисс Хупер — где вы только находите столь подходящие партии? Пришлось снова склониться к микроскопу, чтобы не видеть его томных глаз. Боже, он еще и визитку свою оставил. Прекрасно. После того, как он удалился, я все объяснил Молли, чтобы сберечь ее время, но она почему-то обиделась и убежала, а Джон выдал в мой адрес очередной упрек. Просто здорово. Я пытаюсь помочь и все равно получаю нагоняй.

Чтобы отвлечь Джона от его морального превосходства, я предложил ему изучить кроссовки и сделать свои собственные выводы. Разумеется, он упустил все важное, но размышления вслух стимулировали мою мозговую активность, и я вспомнил. Карл Пауэрс. Ну конечно. Мое первое дело.

Мне нужно было заглянуть в старые архивы, и мы вернулись на Бейкер-стрит. Майкрофт все не унимался, и я решил отправить к нему Джона. Его патриотические чувства найдут свой выход, а братец хотя бы на какое-то время перестанет выносить нам мозг. Ну а я получу долгожданную тишину…

Кроссовки, кроссовки… Приступ в воде, Карл утонул, никто ничего не заподозрил — но кроссовки так и не нашли… У него была экзема, и… Да, точно! Его отравили! Ботулотоксин был подмешан в лекарство! И чтобы замести следы, убийца украл кроссовки и…

Он наш подрывник.

Ребус был успешно решен, плачущую женщину спасли. В игре она была лишь пешкой, как я и предполагал. Весьма изящный способ оставаться за пределами линии огня. Джон, кажется, опять возмутился, но такая уж у него судьба. Телефон издал четыре гудка — все верно, я ведь прошел первое испытание. На экране возникла машина, и Лестрейд пробил ее через поисковую систему. Тем временем очаровательная Донован, поприветствовав меня обычным «эй, псих», подала мне телефон.

На сей раз это был мужчина. Он тоже плакал, и сквозь его голос пробивался какой-то шум — видимо, он был в городе, в каком-то оживленном месте. Но это было не так уж и существенно. Важнее было другое: моя догадка подтвердилась, подрывник лично знал Карла и убил его. Но больше он пока ничего не сказал — меня ждал очередной ребус.

Машина с картинки оказалась арендованной — напрокат ее взял некто Йен Монкфорд. Взял, а потом как сквозь землю провалился. Салон был залит кровью, и Лестрейд поспешил услужливо сообщить, что это была кровь Монкфорда. На месте происшествия болталась и его супруга. Пришлось импровизировать, но я попал прямо в точку. Мне ли не знать, как сильно любят возражать заурядные люди… Что ж, с этой все было ясно — она определенно знала больше, чем утверждала. Слабый контур разгадки начал вырисовываться у меня в голове, но для начала надо было навестить хозяина салона, что одолжил Монкфорду автомобиль, и мы с Джоном туда направились. Сзади Донован что-то кричала про рыбалку — ее новое хобби?

Все стало еще очевиднее, когда мы посетили салон «Янус». Мистер Юэрт, как и миссис Монкфорд, тоже лукавил — недавно он побывал за границей… в Колумбии, судя по содержимому его кошелька. Значит, оставался финальный штрих.

Я вернулся в лабораторию и провел эксперимент с кровью Монкфорда. Пока я ждал его результата, телефон снова зазвонил. Подрывник дал подсказку… зачем? «Кто знает причины своих поступков». Любопытное признание… особенно если ты тот, о ком я думаю. «Мы словно созданы друг для друга». Раньше мне никто не говорил подобной банальности, но он своего добился: мое любопытство лишь возросло. Поскорее бы узнать, кто он такой.

Эксперимент окончился так, как я и предполагал, и мое лицо расплылось в улыбке. Оставалось лишь объяснить все Джону и Лестрейду, и… О, я весь пылаю! Какая это все-таки захватывающая игра!

После благополучного спасения второго заложника Джон запросил поесть, и мы устроились в каком-то кафе. В перерывах между поспешными глотками он спросил, проигнорировав мое нежелание слышать озвучку вопроса, который я и так предугадал, не считаю ли я, что подрывник ведет со мной игру. Да, Джон, поздравляю, дедукция верна: это действительно игра. Стоит ли за ней Мориарти? Я был на сто процентов в этом уверен, но Джону ответил уклончиво. Почему? Неужели я… чего-то опасался?

Словно в ответ на наш разговор телефон издал три гудка… и выдал фото какой-то толстой женщины. Да он что, издевается?! Это ведь может быть кто угодно! Джон, однако, среагировал иначе: сказав что-то про безработных, он взял пульт и переключил висящий в кафе телевизор. Конни Принц, ведущая какого-то шоу, недавно скончалась… Телефон снова зазвенел. На сей раз он опутал динамитом слепую старуху. Отчего-то я почувствовал привкус горечи во рту. Вопрос, что перед этим задал Джон, сам сорвался с языка. Зачем ты это делаешь? «Очень люблю смотреть, как ты пляшешь». Мне стало не по себе. Это уже смахивало на какое-то расстройство, сродни психопатии, а иметь дело с психопатом — то еще развлечение. Все мои мышцы напряглись, словно предчувствуя беду. Что же ты такое…

Лестрейд пустил нас в морг, посмотреть на тело Конни Принц. По официальной версии, ее убил столбняк — работала в саду, поранилась ржавым гвоздем… Но почему тогда рана выглядит так опрятно? Хм, а это у нас что?.. Я пригляделся к ее лбу и различил следы от уколов. Ботокс, это очевидно. И как-то знакомо. Почему знакомо?

Я отправил Джона собирать информацию о Принц, а меня задержал Лестрейд все с тем же вопросом: зачем подрывник дает нам подсказки? Поскольку у меня не было ответа, пришлось отшутиться, но в одном я был уверен: это было нечто совершенно новое. Совсем другой уровень, не чета всем этим банальным скучным преступникам, с которыми до этого приходилось иметь дело Скотланд-Ярду. О, нет, это было нечто поистине уникальное и настолько неуловимое, что не поддаться искушению было просто невозможно!

Пока Джон навещал брата Конни Принц под видом репортера (прикрытие так себе, но времени у нас было в обрез), я связался с человеком из правительства (нет, не с Майкрофтом, с министром), а сам лихорадочно пытался понять, чего общего могло быть у всех участников этой подковерной драмы. И какова была цель подрывника? Прославиться? Порисоваться? Я в сердцах взмахнул руками. Не только Джона и Лестрейда занимал этот вопрос. В ответ на мой возглас зазвонил телефон. «Какое блаженство — соединять точки», — прошамкала старуха. «Бум. Бум». Нет, определенно, это начинает действовать мне на нервы!

Позвонил человек из правительства. Да, точно, Рауль де Сантос, слуга в доме Принцев, оптом закупал в Интернете ботокс для инъекций. Это многое проясняло… Вместе с Лестрейдом и миссис Хадсон мы посмотрели отрывок одного из шоу Конни, где она открыто издевалась над своим братом. А вот и мотив…

Позвонил Джон. Судя по его словам, он считал, что нашел разгадку. Под видом фотографа я проник в дом Принцев, но долго мы там не задержались — я и так уже понял, кто был убийцей. Забавно было смотреть на Джона, убежденного в том, что он раскрыл дело — это было даже мило… в каком-то смысле. Но нет, до такой изощренной схемы ее братец бы не додумался. Убийцей был Рауль. Отравление ботулином — подрывник повторяется. Я удовлетворенно потер руки. Отлично, мы его обходим. Я даже сумел выкроить время для другого дела. Осталось лишь спасти старуху, и…

Бум.

Поражение свинцовой плитой опустилось на плечи. Да, вот это настоящее гадство. Формально я его ребус решил, но… Черт, зачем она только начала его описывать?! Этот раунд остался за ним. Уже дома, на Бейкер-стрит, я попытался посмотреть на все хладнокровно, отринув досаду и прочие эмоции. Только раз он встал на линию огня. Джон посмотрел на меня — он тоже это понял. Рауль убил Конни Принц по его схеме. Тогда зачем он подставляется, указывая на им же разработанные преступления? Я не смог сдержать усмешки, и Джон снова возмутился. Что значит, мы будем счастливы вместе? Ах это, опять печалишься о человеческих жизнях. И далеко тебя увели твои печали, Джон?

Внезапно в его глазах я увидел разочарование. О, вот оно что. Так ты действительно думал, что я герой? Рыцарь без страха и упрека, с безукоризненной репутацией? Эх, доктор, вы неправильно выбрали профессию — вам впору быть романистом, а не врачом.

Телефон издал два гудка, и на экране появился вид на Темзу между мостами Ватерлоо и Саутуарк. Все еще дуясь, Джон, тем не менее, без особого энтузиазма начал пролистывать прессу, а я вышел в Интернет. Ничего не обнаружив, я позвонил Лестрейду, и он в очередной раз нас не подвел.

Пока мы ехали на место преступления, я напряженно стучал пальцами по телефону. Почему же ты не звонишь? Почему нарушил порядок? Не хочешь, чтобы мы отследили заложника? Или…

Лестрейд привел нас к трупу грузного высокого мужчины, одетого в униформу. В мозгу вспыхнули семь возможных вариантов, но за следующие пару минут, пока Лестрейд и Джон о чем-то толковали, от них остался лишь один. Ничего себе, так тот Вермеер — на самом деле подделка! И кто-то не поленился нанять Голема, чтобы тот устранил этого охранника. И нет, Джон, это никакая не фантастика — обычное дело. Если бы Лестрейд научился наблюдать, а не только видеть, ему бы тоже все стало очевидно. Теперь дело за малым — найти, где скрывается Голем. Полиции, конечно, это не под силу, а вот моей сети бездомных… Редкие инвестиции так выгодно окупаются. Но все же — почему подрывник не звонит? Нарушение отработанной схемы обычно не сулит ничего хорошего…

Отправив Джона разузнать все об Алексе Вудбридже, я пошел в галерею «Хикман». Как я и предвидел, эта вылазка не была особо продуктивной. Хотя, я познакомился с мисс Венчеслос, которая и была в ответе за неожиданное появление «утраченного» шедевра. Опять чешский след, любопытно. Пока, конечно, она все отрицает — ну ничего, скоро мы добудем доказательства, и посмотрим, как она тогда запоет.

Информация от бездомных указала на арки моста Воксхолл. Джон был прав — это было не самое презентабельное место в городе, зато отсюда открывался чудесный вид на ночное небо… Голем действительно здесь скрывался, но… черт, мы его упустили! Ну все, теперь его днем с огнем не отыщешь!

Что там говорит Джон? Что еще за профессор Кентс?

В демонстрационный зал мы явились слишком поздно — Голем уже совершил второе убийство, но мы хотя бы попытались его задержать. Да уж, давненько я не принимал участия в столь выматывающем поединке… И в столь неравноценным. Даже вооруженные, мы с Джоном не имели против него ни единого шанса. Голем удрал, и с досады я чуть не сломал себе руку.

Ладно, он и так не был нашей главной целью. Что там с чертовой картиной? Я пытался найти в Интернете признаки, которые могли бы указать на то, что она является подделкой. Упрямая мисс Венчеслос продолжала все отрицать, и даже присутствие Лестрейда никак на нее не влияло. Это, впрочем, не удивляло. Телефон снова зазвонил, и на сей раз я принял вызов с нескрываемым раздражением. Черт, да кому нужны улики! Я ведь раскрыл дело, разве нет? Упорное молчание было мне ответом. Ну хорошо, будут тебе доказательства. Сколько времени?

Голос маленькой девочки начал отсчет от десяти, и я возбужденно подпрыгнул. Ну же, давай, соображай! Можно спросить кураторшу — она ведь не допустит, чтобы погиб ребенок! Хотя нет, так нечестно, я сам должен найти разгадку! Она ведь где-то прямо под моим носом, да?! Вертится на языке, я…

Ну конечно! Ха-ха, ну это просто чудо, а не ребус! Ван Бюрен Супернова, появилась на небосводе только в позапрошлом веке! Гениально! Абсолютный восторг!

Эйфория прошла, когда настал черед допроса мисс Венчеслос. Теперь она уже не отпиралась, это было бесполезно. Все так, как и в случае с Монкфордом и де Сантосом. «Вспышка, из которой он раздул пламя». И она действительно его боится — подобный испуг невозможно сфабриковать… Сообщения и шепот — вот все, что она знает. Хотя, не все, конечно. Я почти силой вырвал у нее это имя, хотя подсознательно знал, что она скажет. Мориарти. Мориарти…

Оставался один последний гудок, и в ожидании я решил наконец выйти из тени и помочь Джону с делом Эндрю Уэста. Мудреная и не лишенная оригинальности загадка, как раз для моего ума. Только вот Джон оказался недальновиден: он ведь не думал, что я упущу такое дело, только чтобы позлить Майкрофта?

Все оказалось по-человечески банально. Будущий шурин Уэста решил одним махом уплатить все долги, только не знал, как это сделать. Его можно бы было пожалеть, если бы его неуклюжие махинации не стоили жизни человеку. Мы забрали флешку, и я…

Ну конечно.

Флешка.

Джон, в силу своей обычной наивности, после визита к Джо Харрисону расслабился и решил, что игра окончилась. О нет, она лишь подошла к своей кульминации — самое время для финального акта. Сделав вид, что происходящее на экране телевизора чрезвычайно меня увлекло, я без труда солгал Джону. Да, разумеется, флешка уже у Майкрофта. О, снова запугивал рыцарством. Конечно, я куплю молоко и фасоль. Обязательно.

Только сначала кое с кем встречусь.

Бассейн.

Полночь.

Я знал, что он оценит.

* * *

Как же ловко он это провернул. А я было принял его фразочки за проявление психопатии. Нет, все это было умелой манипуляцией — завлечь меня «ребусами», чтобы я забыл о планах противоракетной обороны. Хитро. И весьма коварно. Только я разгадал его замысел, и теперь…

Сердце пропустило удар.

Из кабинки вышел Джон, увешанный взрывчаткой.

Я замер. Все вылетело у меня из головы. А я-то думал, что соригинальничал. Кретин. Это ведь бассейн, где погиб Карл Пауэрс. «Как того остановил, так и Джона Ватсона остановлю. Остановлю его сердце».

Да кто ты, черт бы тебя побрал?!

«Я дал тебе свой номер! Думал, ты позвонишь...» Протяжный, высокий на гране визгливости голос с ирландским акцентом. Теперь я понял, почему старуха не удержалась и стала его описывать — он пробирал до костей. И это… Боже, это был тот парень, с которым встречалась Молли.

«Быть незаметным на виду — искусство камуфляжа в этом и заключается».

Внутри у меня все похолодело. Кровь будто замедлила свой бег, рефлексы обострились до предела. Он знал, что у меня был пистолет. Правую руку я вытянул вполне уверенно, но знал, что долго так не продержусь, и скоро ее придется поддержать левой, пока свободной.

Джим Мориарти. Он выглядел вполне обычно — костюм-двойка, галстук, легкая небритость. Но вот его глаза были мертвыми. Похоже, насчет психопатии я все-таки не ошибся. Хотел показать мне, что творит в этом дурном мире, да? Большой специалист, прям как я — только с противоположным знаком. Злодей-консультант… Да, признаюсь, все это очень эффектно — но почему тогда ты сам себе противоречишь? Я никуда не совался, это ты захотел со мной поиграть. «Такое удовольствие, эта наша игра с тобой!» Да, удовольствия нам не занимать — но зачем тебе это все? Зачем ты так подставляешься? В чем твоя цель?

Если она у тебя вообще есть…

Планы противоракетной обороны ему были до лампочки — флешку он выбросил в бассейн. В этот момент Джон, видимо, решил предпринять нечто очень солдатское и героическое и спасти меня, пожертвовав собой, но… Нет, снайпер в распоряжении Мориарти был не один. Так, значит, насчет цели я не ошибся…Он раздразнил меня специально — он хотел, чтобы я сунул голову в мышеловку, хотел быть обнаруженным… И если я не оставлю его в покое, он грозится выжечь мне сердце. Амбициозное заявление, ничего не скажешь. Тем выше азарт — теперь я тебя точно остановлю, не сомневайся. Ты прав, убивать тебя сейчас я не стану, я слишком долго ждал этого шанса. Ну что, таксист по имени Джефф, кому из нас теперь не скучно?

Мориарти удалился, и я поспешил снять с Джона взрывчатку. Выглядел тот ужасно — бледный как смерть, ноги не держат. Нет, все-таки то, что он тогда пытался сделать, это было… Ну, как это назвать… Кхм… В общем, очень круто, да. Я оценил. Серьезно, без шуток. И если уж мы пережили эту передрягу…

Еще нет.

Мориарти оказался непостоянным.

Его единственная слабость.

Надо бы запомнить. На тот случай, если…

Джон еле заметно кивнул, и я перевел пистолет на валявшуюся поодаль взрывчатку. Если «злодей-консультант» не может оставить нас в живых, посмотрим, что он скажет на это. Помирать, так с нужным драматическим эффектом.

Не правда ли?

---

На следующей неделе главы, скорее всего, не будет — хочу уделить внимание другим проектам.

Рука с пистолетом, нацеленным на взрывчатку, не дрожала, но напряжение было таким, что его можно было резать ножом. Мориарти почти безразлично повел шеей. Сбоку Джон замер, не дыша. Несколько долгих секунд мне казалось, что мое сердце перестало биться, как вдруг…

По бассейну разнесся писклявый рингтон. Мгновение я не понимал, откуда раздается надоедливая мелодия, как вдруг Мориарти с нескрываемой досадой поморщился и полез в карман, доставая телефон. Ему совсем не хотелось прерывать нашу увлекательную игру, и я мог его понять — весь драматический эффект оказался безнадежно испорчен.

Мориарти лениво ответил на звонок, но внезапно взвизгнул и весь ощерился, как кошка, которой наступили на хвост. Я нахмурился. С кого это он грозится содрать шкуру? Странно. Кто бы ему ни звонил, он крайне удачно выбрал время. Злодей-консультант убрал телефон от уха и посмотрел на нас как-то отстраненно, словно впервые увидел. Неужели мы перестали его интересовать?.. И ради чего он тогда так распалялся? Неудачный день для смерти, ну еще бы. И что же такое заставило его передумать? А точнее — кто?..

Спекулировать было бессмысленно. Я знал, что это была не последняя наша встреча с Мориарти, но пока он снова не пожелал о себе заявить, строить абстрактные догадки не имело смысла, и я вернулся к работе. На Бейкер-стрит потянулись клиенты… Одно дело было глупее другого. Семейные неурядицы, измены, восстановление каких-то скучных файлов. Комиксы, начавшие воплощаться в жизнь. Фальшивый прах тети. Боже, да за кого они меня только принимают?! Это все Джон виноват. Завел манеру строчить в своем блоге всякую ерунду. Что значит, никто не читает мой сайт?? Это наука, между прочим, а не какие-то там пустобрешные фантазии! Что это еще за «Шизанутый переводчик»?? И «Пестрая блондинка»?? Откуда он только берет эти идиотские названия?!

Ну вот, пожалуйста, дожили — на Бейкер-стрит заявились две девочки, которые «не смогли увидеть умершего дедушку»! И что прикажете с этим делать?! Потом позвонил Лестрейд. Это уже было на порядок интереснее. Авиакатастрофа в Дюссельдорфе — самолет взорвался, все пассажиры погибли… Все, кроме того, что очутился в багажнике машины в Саутуарке. Счастливое спасение? Хм…

Разумеется, о моей неудаче Джон тоже растрезвонил на весь мир. Зачем, доктор, зачем?! «Пусть люди верят, что ты человек». Глупее аргумента не придумаешь. Да мне до лампочки все эти люди! И с каких это пор ты пытаешься формировать общественное мнение?? А, все ясно — утверждаешь, что это «моя жизнь». Да что ты вообще знаешь о жизни, Джон Ватсон…

Судя по тому, какие ты генерируешь названия — ничегошеньки. «Гнойный фурункул»? Отлично, просто блеск. И еще все эти репортеры, выстроившиеся на улице… Лестрейд опять несет какую-то чушь. «Интернет-феномены»? Кто, мы с Джоном? У Интернета, что, настолько плохи дела? Я с раздражением всучил Джону какую-то кепку, а сам прикрыл лицо первой попавшейся шапкой. Я частный детектив, понимаете вы это, или нет?! Мне не нужен никакой социальный имидж!

Тем временем подоспело очередное дело. Ранним утром, крайне неудачно — я никогда не выхожу из дома раньше семи. И из кровати тоже не вылезаю. Ну ладно, так и быть — по такому случаю похожу по квартире в простыне, ничего страшного. На место происшествия пришлось отправить Джона. Он принялся бубнить и утверждать, что был в каком-то Дублине — Боже, да откуда мне знать, когда ты ушел?? Хм, а дело было любопытным… Турист убит ударом по затылку, орудие преступления не найдено, а свидетель никого не видел… Свидетель, конечно, тот еще идиот, но не вижу причин не верить его рассказу — с его уровнем IQ фантазия опустилась ниже нуля и ушла за пределы минус одного… Так, стоп, а это что еще за люди?! Какого черта они закрыли мой ноутбук?! И… Что значит, «там, куда вы едете, нужен приличный вид»?? Хм… Нескольких беглых взглядов на непрошеного гостя хватило, чтобы понять, куда мы едем. Ах так, Майкрофт, опять заставляешь меня играть в свои игры?! Не дождешься!

В Букингемский дворец я гордо прошествовал в простыне — пусть мои похитители презрели старый-добрый хабеас корпус⁽¹⁾, применить ко мне силу они не рискнули. Клиентов я принимаю на Бейкер-стрит, и точка! Майкрофту это прекрасно известно! Пока я ждал, в комнату привели Джона. Ну разумеется. У доброго доктора, конечно, чуть челюсть не отвалилась при виде такой картины. Ну да, то ли еще будет. Признаю, в какой-то момент вся ситуация показалась мне настолько нелепой, что я не выдержал и расхохотался вместе с Джоном. Покажут ли нам королеву? Да вот же она!

Майкрофт, разумеется, испортил нам все веселье своим напыщенным видом. Ничего, может пыжиться и закатывать глаза, сколько ему вздумается — я не позволю столь бесцеремонно отрывать меня от дела! А, ну конечно, ты его уже раскрыл! А тебе не приходило в голову, что я хочу знать, кто меня нанимает?! В этот момент заявился какой-то важный чиновник по имени Гарри. Судя по подобострастию, с которым Майкрофт пожал ему руку, большая шишка. А мне все равно плевать! Что значит, на фото я выгляжу выше?? Зато Джон доволен — еще бы, похвалили его глупый блог. А я все равно не буду браться за дело анонимного клиента, ясно вам?! Все, я ухожу!

Проклятый Майкрофт, слезь с простыни! А то я… Ну ладно, без нее я не уйду — слишком уж холодно. Скрипя зубами от досады, я все-таки подчинился. Ну вот, докатились — буду копаться в грязном белье королевской семьи. Какое гадство!

Церемонно разлив чай по фарфоровым чашкам, Майкрофт наконец-то приступил к делу. Почему они так рьяно пытались навязать мне свои проблемы? Ах, потому что им нужно доверие. Мне, значит, они доверяют? Ну допустим. Майкрофт передал мне фото какой-то женщины. Что я о ней знаю? Ничего — первый раз вижу. Ирэн Адлер. Политические скандалы, матримониальные проблемы известного писателя… Чушь, мне это неинтересно. Она доминантка. Доминантка? Ах, это связано с сексом. Я слегка напрягся. Ну да, это мне тоже неинтересно… Кхм. Майкрофт протянул распечатки с ее сайта. Пафосно, однако вполне заурядно. Кого-то, может быть, это и трогает, но не меня. И у дамочки есть фото — чьи? Господи, опять эти недомолвки! Особа женского пола, важная для работодателя чванливого Гарри. Ну ладно, допустим, я все понял. Только почему они назвали это «делом»? С такими персонажами все ясно — заплатите им, и «делу» конец. «Осознайте свое поражение».

Что? Что значит, она ничего не хочет?.. О, а вот это уже забавно. С этого и надо было начинать! Так и быть, в эту игру я поиграю. Самоуверенного противника приятно побеждать. К вечеру у меня уже будут фото, и Майкрофт от меня отстанет. Судя по выражению его лица, Гарри Мой-Запас-Высокопарности-Не-Иссякнет-Даже-Если-Высохнет-Амазонка в это не поверил. Раз так, пусть одолжит мне зажигалку. Его работодатель ведь курит, не правда ли?

Вручив Джону сувенир из Букингемского дворца, я отправился готовиться к бою. Нужно было придумать хорошую маскировку, чтобы проникнуть в дом Ирэн Адлер, после чего с помощью позаимствованной у Гарри зажигалки устроить небольшой переполох — и дело в шляпе.

В итоге я остановился на минимальном маскараде. Джон нанес финальный штрих (при этом слегка переусердствовав — впрочем, я сам виноват, он ведь вечно кичится своим «солдатством»), и мы оказались у дома Ирэн Адлер. Поскольку я всегда был хорошим актером, мне не составило никакого труда разыграть перед ее горничной испуганного викария с разбитым лицом, и она пригласила меня в гостиную. Джон отправился за аптечкой, а вскоре в коридоре послышался голос самой хозяйки дома. Я поспешил приложить к лицу салфетку.

— Кажется, Кейт не узнала ваше имя…

Я поднял глаза, готовый выдать заранее придуманный псевдоним, но… Не смог его вспомнить.

Ирэн Адлер стояла на пороге, одетая лишь в туфли и сережки.

Чертова природная наблюдательность — сейчас я многое бы отдал, чтобы вообще ничего не замечать. Так значит, она знала, что я приду. Превосходно. Кхм. Просто здорово. Смущение и личные границы ей были явно чужды — она беззастенчиво сняла мой фальшивый воротничок и пристально на меня посмотрела. И я тоже посмотрел на нее — то есть, ей в глаза, разумеется, потому что надо ведь было куда-то смотреть… Тут в дверях возник Джон с аптечкой. Ну да, голые девушки, это ведь по его части. Ирэн Адлер устроилась в кресле, прикрывая свои… прикрывая себя, и… Кхм. Она уже знала, что мы были во дворце и пили там чай. Откуда? Ладно, сейчас это было неважно. Нужно срочно выяснить что-то, что поможет вернуть контроль над ситуацией. Я смерил ее взглядом, но… моя дедукция перестала работать. Что? Да не может этого быть! Я перевел взгляд на Джона. Информация замелькала у меня перед глазами так быстро, что я не успел ее перерабатывать. Значит, все совершенно точно работало. Я снова посмотрел на Ирэн Адлер.

Ничего.

Так значит, мисс Адлер, маскировка — это всегда автопортрет? Интересное… замечание. И я верю в сверхчеловека? И меня кто-то любит? Сентиментальная чушь, это к делу не относится. Надо возвращать контроль над происходящим. Весьма кстати Джон предложил ей надеть на себя салфетку. Остроумно, но ей лучше подойдет пальто.

Как выяснилось, дамочка знает не только про дворец — она в курсе и убийства туриста. Какой-то полицейский сидит у нее под колпаком, ясно… Раз уж ей так нравятся детективные истории, поговорим об убийстве — надо же как-то сэкономить время. Заставлять людей врасплох комнатным эксгибиционизмом и шпионить с помощью своих жалких клиентов она умеет, а как у нее с соображением? О нет, мисс Адлер, не разочаровывайте меня так быстро. Звук двигателя не просто важен, он критически важен. Как, к слову, и звук пожарной сигнализации.

Есть! Я довольно улыбнулся. Одного мимолетного взгляда прекрасных глаз хватило, чтобы поведать мне тайну их хозяйки. Хм, сейф. Любопытно. Но не слишком умно. Если бы она нажимала на кнопки в перчатках, у меня бы не было шанса, а так… Что же будет кодом… Шесть цифр — нет, определенно не дата рождения… Что значит, она уже дала мне подсказку? Когда?

Выведать подробности я не успел — в комнату ворвались громилы с Джоном на прицеле. Вместе с Ирэн Адлер его заставили опуститься на колени, и главарь банды навел на меня пистолет. Американец… Дело становится все любопытнее и любопытнее. Когда это американцы задействовали спецслужбы, чтобы гоняться за грязными секретами британских королевских особ?.. Развить эту мысль времени не было: бандиты явно шутить не собирались. Жаль, что они не отличались сообразительностью — Ирэн Адлер не сказала мне чертов код, она всего лишь дала бесполезный намек! Но убедить безмозглого убийцу было невозможно — такие понимают только грубую силу. И не стесняются ее применять. Когда он приказал «на счет три» пристрелить Джона, внутри у меня все похолодело. Не знаю я чертов код! Адлер быстро опустила взгляд. Что? Я…

Ну да. Разумеется.

Повезло, что благодаря опытам по физике, проводимым под четким руководством бдительной матушки, у меня никогда не возникало проблем с измерениями. Тридцать два. Двадцать четыре. Тридцать четыре. Сейф одобрительно крякнул, и я едва сдержал вздох облегчения. Но вот мой взгляд снова упал на Ирэн Адлер.

Час от часу не легче.

Хорошо, что на такой случай мы с Джоном уже давно разработали секретный код. Он повалился на пол, я пригнулся… Пуля убила одного из громил, я нейтрализовал их недалекого главаря, а Ирэн Адлер обезоружила третьего.

Что ж, мы тут немного наследили… Но, судя по всему, она не против.

Кажется, своей наблюдательностью я польстил Ирэн Адлер. Пустое, это моя работа. Главное, что я достал телефон. Джон, разумеется, озаботился вызовом полиции, так что пришлось выйти на улицу и несколько раз выстрелить в воздух — прискачут на раз-два. Довольный результатом своего труда, я взял телефон Ирэн Адлер. Запаролен, но это не страшно — один ее код я уже взломал. Проигрыш ей не по душе, но что поделать. Надо было думать, прежде чем подчинять всю свою жизнь электронному устройству. Больше оно ее не защитит.

Как оказалось, американцы вломились в дом через окно в ванной комнате, примыкавшей к спальне. Там же мы обнаружили распростертую на полу горничную. Ирэн попросила Джона проверить еще одну комнату. Надо сказать, она удивительно хладнокровна. Ее ловушка убила человека, ее горничная без сознания, а сама она окончательно попалась. Профилактическая защита? Что ж, я…

Острая боль пронзила правое плечо. Что она мне вколола?! В голове мгновенно помутилось, все тело ослабело. Телефон… Что бы ни случилось, я не должен выпустить телефон…

— Я! Сказала! Бросьте!

Воздух вспорол свист, и мое лицо будто вспыхнуло. Пальцы словно превратились в вату, телефон выскользнул… Ирэн Адлер что-то говорила, но я соображал все хуже… Фото для страховки… Еще одна встреча с милой барышней… Единственная дама, что меня победила… Кажется, пол и потолок поменялись местами… Мне было очень плохо… Катастрофически плохо…

Я так и не понял — сном это было или явью. У меня в голове звучал голос Ирэн Адлер. Она приказала мне молчать, но что бы я стал говорить — язык не слушался, и я не мог взять в толк, где нахожусь — в ее доме, на поляне, где убило туриста, или у себя в спальне… Да, все верно — туриста убил бумеранг, и понял я это почти сразу. Меня замутило. Я снова не мог понять, где верх, где низ… Кажется, под головой было что-то мягкое. Подушка?.. Я попытался встать, но кто-то меня остановил. Она просто зашла вернуть мое пальто…

Да, теперь я окончательно проснулся. Наверное. По крайней мере, это определенно была моя комната. Вот и Джон… Но как я здесь оказался? Ни черта не помню… Что там он говорит про Лестрейда? Не важно… Сейчас мне надо знать одно: где она? Джон, не тупи — где Ирэн Адлер?! Ее здесь не было? Ага, конечно — ты бы ее не заметил, даже если бы она уселась прямо тебе на колени… Боже, как мне все-таки плохо. Вокруг все расплывалось, и я снова рухнул на кровать. Конечно, я буду в порядке, Джон. Я и так в порядке.

Он ушел, и я услышал… какой-то звук. Женский стон. С трудом борясь с тошнотой, я сел. Судя по всему, источником звука было… мое пальто? Шатаясь, я встал и достал телефон. Пришло сообщение.

«До следующей встречи, мистер Холмс». В голове по-прежнему было мутно, и я ничего не понял.

Господи, как же мне все-таки было плохо.

* * *

На следующий день на Бейкер-стрит заявился Майкрофт, требуя результатов вчерашней «операции». Я не намерен был снова идти у него на поводу. Фотографии в надежном месте, дело закрыто. Она ведь уже сказала, что не будет заниматься шантажом. Я смотрел в утреннюю газету, не воспринимая ее содержания. Не хотелось признаваться самому себе, но это было мне знакомо. И близко. Один на один с безмозглой системой. Отрицать было бесполезно — Ирэн Адлер вызывала у меня определенное… уважение. Если она хочет держать на коротком поводке легкомысленных идиотов, которых так стремится защитить мой братец, я ей препятствовать не буду. Ведь он не мог не догадываться о том, что за ней охотятся и другие! А теперь еще и вздумал грубить миссис Хадсон! Впрочем, я могу его понять. Сантименты до добра не доведут.

Ирэн Адлер продолжала слать мне сообщения. Я не мог ни перевести сигнал в режим вибрации, ни поменять его. Плевать — когда это меня волновало, что думают другие? О, Джон считает, что он «не такой уж и дурак». Интересно, что заставило его сделать подобный вывод?

И хотел бы я знать, с кем это Майкрофт разговаривает по телефону… Бонд-эйр? Хм. Что же все-таки такого важного хранит Ирэн Адлер в своем телефоне? Братец заявил, что отныне она «не моя забота». Ну, это уж я сам решу. А пока сыграю твою любимую мелодию — чтобы настроить на нужный лад в преддверье встречи с очаровательным Гарри. Пусть передаст от меня привет Ее величеству!

В размышлениях о деле Ирэн Адлер время прошло незаметно, и вот наступило гадкое Рождество. Я твердо пообещал себе, что буду держаться. Даже сыграл на скрипке рождественскую песенку, к неописуемому восторгу миссис Хадсон. Ну уж нет, оленьи рога я надевать не буду. Этим пусть Джон занимается.

Кстати, о Джоне — он пригласил на Бейкер-стрит свою подружку. Сара? Нет, не Сара, та была врачом. Потом были веснушки… нос… и занудная училка. Джанет! Я ведь знал, что вспомню! К несчастью, радость была недолговечной — в гостиную вплыла Молли Хупер. Эту-то какая нелегкая сюда принесла? Держаться автоматически стало тяжелее. Бога ради, только не пытайся вести «светскую беседу» и шутить — знаешь ведь, что это закончится катастрофой! Но нет, Молли была непробиваемой. Даже зависший счетчик в блоге Джона не смог меня отвлечь (хоть какой-то ребус в этот мерзкий день). Хватит уже тешить себя ложными иллюзиями — ваши проблемы никуда не исчезли!

Нет, Молли, извини, но меня это достало! Хочешь поболтать — изволь. Кому это ты купила рождественский подарок? Так тщательно заворачивала, сойду с ума от умиления. И это ради него ты так вырядилась? Брось, маскировка вышла так себе. Надежда на долгий роман точно не оправдается, это я тебе гарантирую. И кто же тот несчастный, что…

Эм.

Ну да.

Как-то неловко вышло, не правда ли?

Мне вдруг стало стыдно. Не надо было на ней срываться — нет ее вины в том, что я ненавижу этот чертов праздник. И то, что она написала… Ох, Молли, почему ты только… Тьфу. Прости меня, конечно, но я… Это все просто не про меня.

Раздался очередной стон. Кажется, Джон считает эти эсемески? Пусть купит себе медаль. Каминная полка… Я увидел красную коробочку, и у меня внутри все словно остановилось. Да нет, не может этого быть. Она бы никогда… Нет, это неправда, я…

Игнорируя вопросительные взгляды, я пошел в спальню и быстро открыл коробочку. Во рту у меня пересохло. Это был телефон. Ее телефон, Ирэн Адлер. Я с таким трудом пытался его заполучить, а сейчас она добровольно мне его прислала, потому что…

Значит, все точно.

Ненавижу Рождество.

Я позвонил Майкрофту. Мне нужно было знать наверняка, а поскольку это было и в его интересах, он решил сопроводить меня в морг. Молли тоже была там — видимо, сорвалась на работу от огорчения… Лицо трупа, что она показало, было едва узнаваемо, но вот фигура… Да, это точно была она. Я слишком хорошо ее запомнил.

Не прощаясь с Молли, я вышел в коридор. Майкрофт почему-то задержался, и я использовал это время, чтобы собраться с силами. Я чувствовал… будто внутри меня чего-то не хватает. Какая-то пустота, невесть откуда взявшаяся. К моему удивлению, Майкрофт предложил сигарету. Табачный дым ненадолго отвлек нервную систему, но сигарета была легкой, и эффект очень быстро прошел. Почему я не мог… как-то это осмыслить? В конце коридора безутешно плакали чьи-то родственники. Почему я не делал так же? Почему моя реакция граничила с безразличием?

Майкрофт сказал, что я почти ее не знал. Как всегда, он был прав. И все-таки мне было… больно. Пусть совсем чуть-чуть, но все же. Я не знал ее, но хотел узнать. В конце концов, разгадывание загадок было моей профессией. И даже не думай, братец — ее телефон ты не получишь. Миссис Хадсон и Джон по твоему приказу перетряхнут все мои вещи, но ничего не найдут. Мне нужна была холодная голова, если я хотел найти решение. Дело еще не было закончено.

Чтобы сосредоточиться, я взялся за сочинительство. Музыка помогала структурировать мысли и сконцентрироваться на деле, а еще отвлекала … от пустоты. Мне нужно было подобрать пароль к телефону. Ведь Ирэн не просто так его прислала — наверняка она хотела, чтобы я узнал, какую еще информацию она там хранила. Судя по всему, это было что-то действительно крупное… Пусть Рождество и притупило мой энтузиазм, но любопытство никуда не делось. Хм. Рождество. Счетчик блога. На нем все еще 1895 — вдруг, это и есть…

Нет. Просто глючит.

Осталось три попытки.

Я вернулся к скрипке, но через несколько мгновений заметил, как Джон сел в подъехавшую к дому машину. Странно. Это был не Майкрофт — дама, что заговорила с Джоном, в его штате не числилась. И куда она его повезла? Я быстро оделся и выбежал на улицу. Очень кстати подъехало такси…

Джона привезли на заброшенную фабрику. Я дождался, пока богато одетая незнакомка скроется из виду и проследовал за ним. До меня донеслись голоса.

Нет.

Не может быть.

Она все-таки была жива.

Они о чем-то говорили, но я их не слышал. Так значит, все это было обманом?.. И зачем тогда… У меня в горле застрял комок. Сентиментальная чушь, как я и говорил. Телефон снова застонал. Она прислала сообщение.

Сама мысль находиться сейчас в чьей-то компании была невыносима. Я поехал домой… Пустота внутри обросла цепкими щупальцами, мешая дышать. Что я вообще сейчас чувствовал? Облегчение? Потрясение? Обиду?..

Мои мысли оказались прерваны неожиданным открытием — в квартиру кто-то вломился. Почти перестав дышать, я медленно зашел в прихожую. Брошенные средства для уборки… Следы на стенах… Проклятые американские ублюдки! Ярость разгорелась во мне, заглушив все остальное. Ну ничего, они у меня попляшут… Сейчас я с ними разберусь — только для начала пришпилю к двери записку, а то Джон, не дай Бог, подумает, что я решил организовать у нас в квартире пыточную.

Громилы связали миссис Хадсон и теперь стояли вокруг нее с такими самодовольными мордами, будто недавно плотно подкрепились в «Макдональдсе». Кретины. Отозвав двоих из них, я без особого труда нейтрализовал их главаря. Болван. Не могу поверить, что это все, на что нынче способно ЦРУ.

Миссис Хадсон была крепким орешком, и в ее выдержке я не сомневался, но это не означало, что я был намерен оставить это дело на откуп полиции. Пусть знают, что в этот дом соваться не следует. Позвонив Лестрейду, я открыл окно и выкинул заокеанского имбецила прямо на мусорные баки миссис Хадсон. Смягчил ему падение, так сказать. И еще раз. И еще. И еще. Лестрейд впоследствии заподозрил нечестную игру, но мне было плевать — восстанавливать баланс во Вселенной, это дело непростое.

Конечно, отважная домовладелица сохранила телефон. Я повел себя как тот еще балбес — так торопился узнать, куда повезли Джона, что оставил его в кармане халата. Доктор, впрочем, тоже хорош. Пусть миссис Хадсон поживет у сестры! Еще чего — без нее мы совсем пропадем. И Англия вместе с нами. За компанию. Чтоб не скучно было.

За минуту до Нового года Джон завел ожидаемый разговор об Ирэн. Мог бы и не начинать — знал ведь, что я ничего ему не скажу. Много будешь знать, Джон, потеряешь аудиторию в блоге. Читатели ведь любят недосказанность. Мне она претит, но ничего, я скоро докопаюсь до правды. Телефон ведь все еще у меня.

В поисках ответов я отправился в лабораторию, где просветил гаджет. Ага, вот оно что. Ирэн оказалась еще изворотливее, чем я думал. При попытке взлома телефон самоуничтожится. Хитро. Значит, выбора не было — нужно разгадать пароль. Где-то рядом маячила Молли Хупер, которая почему-то решила, что телефон принадлежит моей «подружке». Сногсшибательный вывод. В чем аргумент? «Глупости все делают»? Хм… А вдруг, это и правда так? Мой адрес, на который она отправила телефон — три цифры и буква. Что, если…

Нет. Неверно.

Осталось две попытки.

А игра меж тем приняла новый оборот…

Я почувствовал ее присутствие, едва поднявшись на второй этаж. Ее парфюм ни с чем нельзя было спутать, и это окно мы почти не открывали… Что ж, придя на Бейкер-стрит — пусть и столь… необычным образом — Ирэн Адлер стала нашим клиентом. То есть, мне нужно было, чтобы она так думала — раз она сама к нам заявилась, грех было не воспользоваться возможностью взломать ее телефон. Зря я, что ли, изготавливал его дубликат? Да, похоже, выбора у нее не было. Она ввела код… 1058? Так банально? Странно — у меня сложилось впечатление, что проблемы с фантазией у нее отсутствуют. Ну ладно, так или иначе, она все-таки показала мне код. Я торжествующе улыбнулся и достал настоящий телефон. Нажал четыре цифры и…

Неверно.

Осталась одна попытка.

Промах больно ударил по самолюбию. Как она догадалась — телефоны ведь были идентичны?! Впрочем, это уже неважно. Она заработала еще одно очко. Джон зачем-то назвал свое второе имя — в любой ситуации он верен своей привычке говорить невпопад и не вовремя. Что же за игру вела Ирэн Адлер?.. В нашу первую встречу она назвала телефон своей «страховкой», но что-то пока она не слишком-то работала… А теперь ей понадобилось идентифицировать грозящую ей опасность. Ну посмотрим, что там способно «спасти мир»…

Ирэн заявила, что показала украденное у чиновника из минобороны сообщение «лучшему шифровальщику» — ну да, знаем мы таких… Впрочем, она сама не слишком старалась, раз он висел вниз головой. Сейчас она тоже была верна себе: никакого понятия о личном пространстве и границах… Впрочем, я и так был способен ее «поразить», пусть не переживает. Цифры и буквы с ошеломительной скоростью понеслись у меня перед глазами. Что ж, все оказалось не так уж и сложно. 747 вылетает из Хитроу завтра в 06:30 в Балтимор. Ну и как это спасет мир, хотел бы я знать?

Ирэн, впрочем, о «спасении мира» уже позабыла. Она смотрела на меня так… пристально, что ли? Не знаю, что она хотела этим сказать. Я в жизни не просил пощады и начинать не собираюсь. И вообще…

Стоп.

Что только что сказал Джон?

Два ноля семь, два ноля семь, два ноля семь… Откуда, откуда, откуда я это знаю?!? Перед мысленным взором возник Майкрофт, говорящий по телефону. Свериться с Ковентри… Ковентри… Два ноля семь… Ковентри…

Так вот, значит, что скрывало министерство обороны. Ковентри — старая военная история. Допустить катастрофу, чтобы скрыть факт дешифровки. Пальцы машинально перебирали струны скрипки. Да, Джон, все так, как я тебе говорил — история повторяется, колеса крутится, и мы не в состоянии выдумать ничего нового… Джон? Джон? Опять не отвечает…

Как оказалось, он куда-то ушел. В кресле напротив устроилась Ирэн. Что все-таки она надеялась от всего этого выиграть? Любопытно. Интригующе. И… Она снова нарушила личное пространство странными вопросами и… прикосновениями, но почему-то сейчас это не раздражало. Я взял ее за руку, касаясь ее запястья. И с чего бы это участился ее пульс? Она что, ждет того конца света, о котором говорит? Какими-то глобальными категориями она мыслит. Чего же она добивается? И как разгадать пароль от ее телефона?..

Наш разговор оказался прерван появлением миссис Хадсон, с которой заявился уже знакомый мне служитель королевы, что на сей раз принес… билет на самолет?

Да, все было так, как я и думал. Вот и самолет… Его сторожит мой старый американский приятель. Надо же, поправился. Я так и знал, что он крепче, чем кажется.

В самолете стоял жуткий непробиваемый аромат. Я привык к запахам морга, но даже для меня это было слишком. Самолет мертвецов. Если бы здесь не смердело, я бы даже назвал этот план «изящным». Разумеется, его ведь разработал мой братец. Вот и он — как и всегда, вышел из тени со своим бесстрастным видом. Даже неприятные запахи неспособны вывести его из равновесия. Хотя, нет. Чем больше говорил Майкрофт, тем сильнее пробивалось сквозь ровные интонации знакомое мне с детства раздражение. Стоп. О чем это он говорит? Нет моей вины в том, что он не умеет подбирать чиновников из минобороны.

— Я говорю не о людях из министерства, Шерлок, я о тебе говорю!

От резкого стука зонтика по полу я вздрогнул. Почувствовал, как зашевелились волосы на затылке. Нет… Нет, этого не может быть. Я… Я никогда бы… То есть, конечно, досадить Майкрофту, это святое, но… Она не могла, я…Что значит, «смотри, как он пляшет»? Это моя работа — разгадывать загадки, и…

Что? Я не ослышался? Майкрофт просит прощения? У меня? Я ничего не понимал. Ирэн Адлер стояла на другом конце салона — снова та же затейливая прическа, безупречный макияж. На этот раз в платье, но… Я попытался заговорить с ней, но она даже на меня не взглянула. Что значит, «со мной все ясно»? Неужели…

У меня упало сердце. Так вот чего она добивалась. Демонстрация силы перед моим братом. Жалкие фото глупой принцессы были слишком слабым аргументом, а Ирэн Адлер привыкла играть по-крупному. Она хотела получить все. И я снабдил ее превосходным инструментом.

Безмозглый идиот.

Детали сделки поехали обговаривать в дом Майкрофта. Брат пытался найти хоть какую-то лазейку в ее плане, а я соображал… соображал… Нет, несмотря на всю свою тупость, прав был тот американец — моя репутация говорила сама за себя, я не мог ничего упустить… Разгадка у меня под носом, я просто еще не посмотрел в эту сторону… И пусть мисс Адлер сколько угодно иронизирует над моим братом — сейчас для меня это вопрос принципа, и если я проиграю…

Нет.

Кажется, все-таки не проиграю.

Так значит, дорогая доминантка, вам помогал злодей-консультант? Ну конечно… По спине побежали знакомые мурашки. Она ведь на него работала… Тот конверт из сейфа с моим именем — это она его надписала… И что она говорила? Любит детективов… Следила за мной, подбиралась, чтобы нанести удар… Играла — прям как Мориарти… Что там сказал Майкрофт? Она заставила меня «плясать»? И Мориарти похвалялся тем же… А потом грозился выжечь мне сердце… Кажется, моя скромная персона изрядно увлекла их обоих… Моя… скромная… персона…

А я еще жаловался, что матушка нарекла меня таким дурацким именем.

От возбуждения меня едва не лихорадило, но это того стоило. Сомнение, неверие и отчаяние — мисс Адлер, я и не знал, что вы способны на эти эмоции! Ну ничего, я растяну удовольствие. И даже скорректирую собственное утверждение: приятнее победы над самоуверенным противником может быть лишь победа над тем, кто похвалялся собственной «разумностью» и пал жертвой банальных сантиментов. «I Am SherLocked». Изящно. Джон бы до такого не додумался. С другой стороны, Джон всегда был осторожен. И не в его привычке было просто так ставить на кон собственную жизнь.

Надо же, она расплакалась. Ничего, поделом ей. Я не только выиграл, но и компенсировал причиненный ущерб. Вот теперь дело можно было считать окончательно закрытым. Если ей так хочется — пусть умоляет. И простит за то, что так и не поужинал.

Спустя несколько месяцев после случившегося Джон заявился на кухню, держа под мышкой какой-то прозрачный пакет. Я думал, он пришел сказать о тройном убийстве в Лидсе, но доктор завел разговор об Ирэн Адлер. В какой-то момент мне действительно стало любопытно — неужели она снова объявилась?.. А, нет, Джон повторяет ту легенду о программе по защите свидетелей. Ну да, в это я могу поверить. Больше меня с ней ничего связывает, так что…

Хотя, нет. Я все-таки взял бы ее телефон.

Когда Джон ушел, я быстро пролистал все ее сообщения, отправленные мне, и дошел до самого последнего. «До свидания, мистер Холмс». Машинально я подошел к окну и посмотрел на барабанивший по стеклу дождь. Да, это сообщение я хорошо помню. Я знал, что она его отправит. И выражение ее лица, когда она услышала тот сигнал… Ни с чем не сравнимое удовольствие.

Я довольно усмехнулся и спрятал телефон в ящик стола. Та Женщина… Пусть я и выиграл эту схватку, она была весьма достойным противником. Может быть, когда-нибудь я действительно снова ее увижу… Ну а пока пора было возвращаться к работе — в конце концов, тратить время на сантименты, это не про меня.

---

1) Принятый английским парламентом в 1679-м году акт, регулировавший, среди прочего, правомерность ареста граждан.

Вернуться к тексту

Проклятые таксисты. Они вообще имеют право меня не брать? Что значит, заляпаю кровью весь салон? Ну уж извините, что в этот раз пришлось поработать гарпуном!

Ладно, так и быть, поеду на метро. Это Лондон — здесь никто не обратит внимания, даже если я буду вымазан кровью с головы до ног. Главное, чтобы заплатил за проезд.

Так, Джон, ну что там — есть что-нибудь интересное? Доктор перелистывал газеты с таким флегматичным видом, что у меня зачесались руки «загарпунить» и его. Как только можно быть таким спокойным?! Мне нужно дело, он что, не понимает?? Военный переворот в Уганде, перестановки в правительстве — да кого это вообще волнует?! И еще мое фото в том дурацком головном уборе! Так, похоже, он издевается. Раз так, пусть даст мне сигареты. Ну хотя бы одну! Джон выдал свою фирменную категоричную мину, и я попробовал его задобрить. Что, не хочешь узнать лотерейные номера? Ладно, ты прав, я сам их не знаю. Но я все равно на взводе! Ломка была такой сильной, что я переворошил все бумаги, после чего бросился к камину. Куда только миссис Хадсон подевала мою заначку?!

О, а вот и сама домовладелица — легка на помине. Сигарет она мне, конечно, не даст, но я по крайней мере отыграюсь на ней за отсутствие работы. Опять собирается на свидание с мистером Чаттерджи! Надушилась, как на свадьбу! Только вот незадача — у мистера Чаттерджи в Данкастере жена! И об этом никто не знает! Никто, кроме Шерлока Холмса!

Миссис Хадсон, возмущенно кудахча, скрылась из поля зрения, а Джон сменил категоричную мину на осуждающую. И с чего это я должен извиняться перед миссис Хадсон?! За что?? За то, что мистер Чаттерджи — двуличный козел?! Еще чего! Нет, все-таки, как я завидую Джону! Его мозг подобен стоячей воде — ничего не движется, ничего не происходит, сплошная косность и стагнация! Побывал бы он в моей шкуре, другую бы песню запел!

А, он предлагает посмотреть, нет ли чего интересного на сайте. Да, сайт сегодня даст фору самой бесполезной политической новости. Крошка Кирсти потеряла кролика по кличке Бубенчик! Бесследное исчезновение, следы взлома отсутствуют — и загадочное свечение кроличьей шерсти незадолго до разыгравшейся трагедии! Ну, раз больше нам рассчитывать не на что, будем звонить Лестрейду. Или сыграем в «Клюедо». Ах, я и забыл, что после того раза Джон со мной в эту игру не играет. А я все равно считаю, что это объяснение было единственно возможным! Подумаешь, жертва и преступник — одно лицо! Я всегда знал, что правила подобных игр пишут идиоты!

И вдруг раздался звонок в дверь.

Наш новый клиент, представившийся Генри Найтом, был молодым человеком болезненного вида, явно страдавшим от какой-то психологической травмы. Вместо того чтобы сразу перейти к делу, он включил на нашем телевизоре какой-то документальный фильм про некое секретное учреждение под названием «Баскервиль». Ведущая с тревожным напряженным лицом вещала про жуткие эксперименты и задавалась риторическим вопросом, не мог ли «ужас» вырваться за пределы тайной базы. Так, понятно, теории заговора. Это мы уже сто раз проходили. Пусть лучше мистер Найт сам расскажет свою историю.

Тот начал издалека и развел какую-то пустопорожнюю поэзию. Это мне неинтересно — ближе к делу. Овраг Дьюэра. И что, он серьезно верит в то, что видел там дьявола? Когда ему было — сколько, десять лет? Черная как смоль шерсть, красные глаза. Тело папаши так и не обнаружили.

М-да. А я еще жаловался на кролика бедняжки Кирсти. Кажется, я слишком явно продемонстрировал свою реакцию, и благородный мистер Найт оскорбился. Предсказуемо… Конечно, после этого он собрался гордо удалиться, так что пришлось продемонстрировать ему, что я знаю больше, чем ему кажется. Гораздо, гораздо больше…

Джон, конечно, снова стал бубнить про «позерство». Пусть он хоть раз в жизни проявит хотя бы каплю понимания — я с самого утра сижу без дела! К тому же, кто бы говорил — сам он позерствует не меньше меня (хотя искренне убежден в обратном). Да, мистер Найт, с вами все ясно. Ну, почти. Плохой завтрак в поезде, знакомство с девушкой, сидящей через проход, желание покурить. И первый попавшийся поезд, на котором вы приехали, потому что… потому что что?

Слава Богу, после моего объяснения мистер Найт заткнулся и покурил. Я с наслаждением втянул табачный дым. Как же это восхитительно! Стоило остановить его хотя бы ради этого!.. А теперь перейдем к делу. Психотерапевт по имени доктор Мортимер посоветовала ему побывать в овраге Дьюэра, где он испытал… холод и необъяснимый страх? Опять он взялся за поэзию второсортного пошиба. Ей-богу, в письмах Джоне подружке (какая она уже по счету?.. неважно) лиризма побольше. Ах нет, он обнаружил следы. Что ж, здорово. Поздравляю. Доктор Мортимер права — детская травма разыгралась, ничего больше. Ладно, он хотя бы покурил, и на том спасибо.

Стоп.

Что он только что сказал?

«Мистер Холмс, вы не дали мне договорить! Это были следы гигантского хаунда!»

Следы… гигантского… хаунда.

У меня внутри что-то щелкнуло. Настроение резко изменилось на противоположное — теперь мне во что бы то ни стало захотелось взяться за это дело. Почему? Я и сам точно не знал. Интуиция. А интуиции я привык доверять. Значит, решено, я поеду. Только сначала немного поиздеваюсь над Джоном, в отместку за то, что он не давал мне сигареты. О, так значит, ты прятал их под черепом. Как это банально. Но мне все равно — теперь они мне больше не нужны. Меня ждет увлекательнейшее дело о таинственном нападении и огромном хаунде — к чему мне какие-то сигареты?!

Обрадованный моим решением, мистер Найт поехал первым, а мы, собрав вещи, отправились за ним. В такси мы садились под неблагозвучные рулады миссис Хадсон, отчитывавшей мистера Чаттерджи за жену в Данкастере. Может быть, намекнуть ей, что у него есть еще и жена в Исламабаде?

* * *

Оказавшись в Дартмуре, мы первым делом взяли напрокат машину и отправились осматривать окрестности. Я без труда зафиксировал в своей памяти купленную на вокзале карту, а затем, забравшись повыше, мысленно наложил ее на рельеф местности. «Баскервиль», деревня Гримпен, овраг Дьюэра… А это, что, минное поле? Следовало ожидать. Где военная база, там жди подвоха.

Остановились мы в местной гостинице под названием «Кросс Киз». Мимо как раз проходила группа туристов, ведомых молодым гидом. Отлично, игра начинается… Я снова поймал неодобрительный взгляд Джона. А что, я не могу поднять воротник, потому что мне холодно?

Пока Джон расплачивался с хозяином гостиницы, я осмотрел все в мельчайших деталях. Обычный деревенский паб, ничего особенного… Судя по обрывком разговора, «Баскервиль» с его минным полем представлял собой не слишком вдохновляющую рекламу, зато все компенсировала «дьявольская собака». Которую, как утверждал хозяин гостиницы, видел гид по имени Флетчер, к тому же увлекавшийся скачками. Так, интересно. Попробуем взять его на слабо. Ах да, он ведь из нынешней молодежи — на чужое мнение ему плевать. Ладно, неприступный любитель ставок, зайдем с другой стороны. Как насчет того, чтобы привести решающий аргумент в чужом споре? Спасибо, я так и знал, что это сработает. Только в чем там, повтори, твой аргумент? Размытое туманом изображение? Смехотворно. Ощущения? Еще лучше. Что у вас тут, клуб любителей нехороших чувств? О, а вот это уже факты. Опять министерство обороны — почему я не удивлен? Крысы размером с собак и собаки размером с лошадь. И этот слепок… Ладно. Допустим, что я поверил. Допустим.

Хорошо, в том, что этот Флетчер верил в то, что ему повстречалась «адская собака», мы убедились — но существовала ли эта адская собака на самом деле? Чтобы это выяснить, нужно было проникнуть в «Баскервиль». Благо позаимствованный пропуск Майкрофта сработал и здесь. Еще бы — недаром к нему ведут все нити управления нашим королевством… Один лишь минус: Майкрофт пусть и не любил шевелиться без особой необходимости, зато соображал быстро, а это значит, что нам нужно убраться до того момента, как здешние солдафоны почуют неладное. Засекаю время…

По прибытии в главный корпус нас встретил молоденький капрал по фамилии Лайонс. Так, первое правило общения с военными: не сбавляй напора и делай вид, что блюдешь устав. К счастью, для этого у меня был Джон. Я же говорил, что он тоже любит позерствовать. Хотя, в этот раз он чином козырнул красиво, ничего не скажешь. И ведь сработало же. Что и говорить — военные.

Изнутри «Баскервиль» выглядел пусть напыщенно, однако не слишком примечательно. Обезьянки в клетках, люди в белых халатах… По ходу дела нас представили некоему доктору Франкленду, спросившему, не боимся ли мы здесь застрять. Прозвучало двусмысленно, учитывая то, как мы вошли, но ему об этом знать не обязательно. Судя по тому, что говорил капрал, здесь в основном занимались оружием. Предсказуемо. А зверям действительно просто так не сбежать — понадобился бы пропуск. Так может, их выпустил кто-то, у кого он был?..

Я сверился с часами. Так, еще пара минут у нас есть. Капрал Лайонс представил нас доктору Стэплтон… Стэплтон? Дамочка оказалась на редкость язвительной и мой вопрос саботировала, что, впрочем, было неважно, ведь я вспомнил, откуда знаю ее фамилию. Кирсти Стэплтон. Какое удивительное совпадение. Так что случилось с Бубенчиком, доктор Стэплтон?

Конечно, она снова не ответила, а времени настаивать уже не было — пришла пора сматываться. Джон, конечно, начал что-то бубнить про проникновение на секретную базу и кролика, но у нас не было времени на его болтовню. Пришло сообщение от Майкрофта. Я не сдержал усмешки. Двадцать три минуты, братец, теряешь темп. В лифте мы наткнулись на доктора Франкленда (еще одно удивительное совпадение?), а потом имели удовольствие познакомиться с майором Бэрримором. Так, вот от этого лучше поскорее улизнуть — таких ничего не пробивает. Как назло, именно в этот момент произошло то, чего я опасался. Капрал Лайонс забил тревогу — личность не подтверждена! Черт, черт… Пришлось показать Бэрримору пропуск. Ну да, внешне мы с братом не очень похожи, не близнецы… Джон, не сбавляя напора, невозмутимо строил хорошую мину при плохой игре, но получалось не очень. Я пытался на ходу выдумать какое-нибудь убедительное оправдание, как вдруг на помощь пришел доктор Франкленд. Да, разумеется, мы познакомились на конференции ВОЗ. Только не в Брюсселе, а в Вене. Никакой ошибки. Тревогу можно снять.

Выйдя наружу, я с облегчением выдохнул. Если бы мы попались, мне бы точно досталось (а я и так подпортил свою репутацию после того… дела, так что… Неважно). Доктор Франкленд сразу сообразил, что мы здесь из-за Генри Найта. Неужели? Комплименты сайту и блогу Джона я отфильтровал. А шляпу пусть сам наденет. Что там с Генри? Ах, близко знал его отца. Возьму на заметку. И чем же близкий знакомый отца занимается в «Баскервиле»? Не может сказать — пришлось бы меня убить. Амбициозно, не находите? Ну ладно, на сегодня хватит. О Стэплтон он тоже ничего не скажет. Только иронично намекает, что ее недолюбливает. Ладно, это я тоже возьму на заметку. И номер его… сотового? Хм, сотового…

В общем и целом, визит удался, и я не смог удержаться от усмешки. Джон, разумеется, и здесь нашел повод для упрека. Нет у меня никакой манеры загадочно двигать скулами и поднимать воротник!

Пока мы возвращались в деревню, я размышлял о Кирсти Стэплтон и ее кролике. Судя по всему, бедняге ввели флуоресцентный ген. И вряд ли он был единственной жертвой баскервильских экспериментов. Только вот вопрос: если кто-то из сотрудников действительно выпустил «адскую собаку», кто это был? И какой у него мог быть мотив? Нет, бесполезно — это все спекуляции, а мне нужны факты. И найти их можно только там, где, как считает Генри Найт, обитала «адская собака».

Как оказалось, наш новый знакомый в деньгах не нуждался — его жилище больше походило на замок. Значит, отец Генри как следует о нем позаботился… Пока мы пили кофе, он рассказал о двух странных словах, что недавно вспомнил. «Либерти» и «Ин». Джон спросил, что бы это значило. Понятия не имею. Свобода в смерти, уход от всего? Для страдающих от депрессии вполне подходит. Впрочем, я опять строю теории в отсутствие фактов. Нужно было дождаться темноты и всем вместе отправиться на болото. Джон ожидаемо закудахтал, возмущаясь, что это «не план». А что, у тебя есть идеи получше? Если «адская собака» существует, надо ее найти. И понять, кто дергает ее за ниточки.

Вооружившись фонариками, мы отправились в путь. Ночью местность выглядела еще менее привлекательно, чем при дневном свете. По дороге Джон где-то задержался, но мы с Генри не стали его ждать. Я решил воспользоваться этой возможностью, чтобы расспросить его о докторе Франкленде. Генри подтвердил, что тот дружил с его отцом. Странно — ведь последний, судя по рассказам Генри, противился тому, что происходило в «Баскервиле». Ах, они условились, что не будут говорить о работе. Ну допустим. «Друзья есть друзья»? Не знаю, в этом я не эксперт. И нечего приводить в пример меня и Джона — такой аналогии я не улавливаю.

Мы дошли до оврага Дьюэра. Место и впрямь было зловещее — здесь даже днем оказаться не захочешь, не то что ночью. Неужели «ощущения» Генри и экскурсовода Флетчера оказались не мифом? Я передернул плечами. Нечего разводить поэзию, я пришел сюда за фактами, и факты я получу! Осторожно мы спустились вниз. Действительно, вот и следы. Мне отчего-то стало зябко. Где-то вдалеке послышался протяжный вой, а потом…

Шуршание гигантских лап по траве. Приглушенное рычание. Слышно, как на землю капает слюна. Огромное животное с острыми как бритва зубами приготовилось к прыжку. Кажется, еще немного, и… и…

Генри возбужденно что-то восклицал, но я его не слышал. Он спросил, видел ли я, но я не ответил. Оттолкнув его, я поспешил подняться — настолько быстро, насколько мог. Перед глазами все плыло, уши заложило, а сердце билось с оглушающей скоростью. Откуда-то появился Джон… Генри закричал: «Мы видели!», и я почувствовал злость. Ничего я не видел! Ничего! Не! Видел!..

Пока Джон провожал Генри домой, я вернулся в гостиницу. Меня трясло, и, чтобы согреться, я сел перед камином и взял стакан виски. Но ни внешнее, ни внутреннее тепло не помогало — меня продолжало колотить. Что за бессмыслица такая… Вернулся Джон, сказал что-то про Генри. Галлюцинации, видит то, чего нет. Какая-то азбука Морзе, которую Джон засек на болоте. Аббревиатура УМКРА. Что это? О чем он вообще говорит?

Молчать было трудно — царившая в душе сумятица просилась наружу, и я во всем признался Джону. Да, я его видел. Гигантского хаунда. И не надо бить меня моими же теориями, Джон — если отбросить все невозможное, то, что останется, каким бы невероятным оно ни казалось, и будет правдой. Но что есть правда? Что монстр действительно существует? Рука с бокалом тряслась, как припадочная. Мое тело меня выдает — что со мной происходит?? Я всегда умел абстрагироваться, умел не поддаваться всяким там чувствам, так какого черта сейчас со мной происходит?!

Джон заговорил что-то о том, что мне «отказала логика», и меня охватила злость. Как можно быть таким тупым?! Ведь ясно же, что дело не во мне! С моей головой все в порядке! Хочешь, я тебе это докажу?! Найду собаку, которую ты с таким рвением ищешь! У наших попутчиков, сентиментальной вдовы и ее безработного сына-рыбака, есть фокстерьер по кличке Виски — это тебе подойдет?! Это докажет тебе, что со мной все в порядке, и что мой мозг продолжает работать?!

И довольно этой чуши про дружбу! Нет у меня друзей!

Джон куда-то ушел, и я остался в одиночестве. Дрожь постепенно утихала, и вместе с ней прошла и злость. Кажется, это было слишком. Да. Наверное. Краем уха я уловил разговор за барной стойкой. Судя по всему, в паб заглянула доктор Мортимер, психотерапевт Генри. Хорошо бы Джон ее допросил. Он вряд ли откажется — противоположный пол всегда был его слабостью.

На следующее утро я встал пораньше и в одиночестве отправился к Генри, попутно еще раз осмотрев окрестности. Прежний страх полностью прошел, я был полон сил и рвался в бой с удвоенной энергией, намереваясь взять реванш за вчерашнее. Да, признаюсь: после визита в овраг я впервые в жизни испытал сомнение в том, что вижу. Но почему бы я должен был не верить своим глазам? Тому могло быть семь причин, и самая очевидная — наркотик. Мы с Генри видели хаунда, Джон — нет (хотя он пришел с той стороны, где, судя по звукам, монстр рыл лапами землю). За ужином мы все ели одно и то же, но вот кофе… Джон пьет его без сахара. Могло ли быть так, что кто-то подмешал наркотик Генри в сахар? Это была рабочая гипотеза. Оставалось ее проверить.

Умыкнув из шкафчика на кухне кусок сахара, я для приличия сделал вид, что собираюсь сварить Генри кофе. Он выглядел не выспавшимся и обиженным, как в нашу первую встречу. Почему я сказал, что не видел хаунда? А это хороший вопрос, мистер Найт — почему вы вообще употребили это слово? Миролюбивая порода превратилась в исчадие ада, и ведь именно это слово меня тогда и сразило. Но почему? Почему он так сказал?

Покинув дом Генри, я отправился искать Джона. Тот обнаружился на кладбище у церкви. Отличное место для прогулки, ничего не скажешь. Я попытался узнать, разобрался ли он с той азбукой Морзе, и как прошел разговор с Луизой Мортимер. Судя по всему, он не преуспел в обоих случаях. Я поделился с ним своими сомнениями, но Джон по-прежнему дулся. Ладно, в этот раз он прав. Но и я не солгал. Нет у меня друзей. Есть всего один.

И он только что… О Боже, Джон, какой ты все-таки замечательный! Непревзойденный проводник света! Как я раньше до этого не додумался?! Что, если хаунд — вовсе не хаунд, а ХАУНД? Аббревиатура??

Радость нового открытия омрачила загорелая физиономия инспектора Лестрейда. Чертов Майкрофт! Не старший брат, а проклятая нянька! Прислал «укротителя», который нагло врет про отпуск (с его-то загаром!) и приехал инкогнито под псевдонимом «Грег»! Что значит, это его имя? Честно? Никогда бы не подумал.

Впрочем, нет худа без добра — присутствие инспектора помогло пустить в дело добытые Джоном улики. Он был прав: слишком уж много мяса заказывали владельцы вегетарианского паба… Грег потребовал бухгалтерские книги. Пока наши хозяева неуклюже оправдывались перед стражем порядка, я сварил Джону кофе, подсластив его позаимствованным у Генри сахаром. Пусть сочтет это жестом доброй воли. Джон меня не подвел: верный своему образу морально безупречного друга, он выпил даже больше, чем требовалось, только чтобы мне угодить. Отлично — можно начинать эксперимент.

Тем временем оказалось, что непутевые хозяева гостиницы действительно скармливали мясо неуправляемой собаке, чтобы привлечь отваживаемых "Баскервилем" туристов. А когда животное окончательно вышло из-под контроля, отвели его к ветеринару и усыпили. Что ж, это объясняет… кое-что. По крайней мере, Лестрейд с чувством выполненного долга скрылся с поля зрения, а это означало, что мы с Джоном могли приступать к поискам «громадной» собаки с «красным огнем в глазах» и «сверкающей шерстью».

Мне нужен был испытательный полигон, и я позвонил Майкрофту. Мне с детства удавалось получать у него все, что я просил (ну, почти все), так что доступ к «Баскервилю» мне обеспечили без всяких проблем. Майор Бэрримор, конечно, начал ворчать про любителей теорий заговоров, но он себя хоть в зеркало-то видел? Весь его образ — одна сплошная теория заговора.

Джон без разговоров отправился искать адскую собаку. Стоило лишь намекнуть, что в лабораториях Стэплтон это «может быть опасно»... Ну ладно, пора приступать. Ослепить ярким светом и оглушить громкими звуками. Пропуск не работает — создаем панику. Выключить свет. Визжащая мартышка в клетке. Пропуск снова не работает — паника усиливается. О, хорошо, теперь он звонит мне. Трубку не беру, пока рано. А теперь добавим звуковые эффекты. Шорох, рычание… О, Джон уже в клетке. Звонит мне. Хорошо, теперь можно и ответить.

Я попросил его сказать мне, что он видит. Поначалу он отрицал, что видит «адскую собаку», и утверждал, что только ее слышит. Я покинул свой наблюдательный пункт. Джон выдохнул в трубку, что теперь видит собаку. Ну, иронично, конечно, но мимо.

Когда я включил свет и отпер клетку, Джон был не жив, не мертв. Перепуганный до чертиков, он принялся описывать увиденное «чудище» — красный огонь в глазах, светящаяся шерсть… Нет, доктор, неправда — свечение я выдумал. И видел ты то, что представил с моих слов. Значит, я был прав — все дело в чертовом наркотике! Ну ничего, сейчас мы положим этому конец.

Позаимствовав микроскоп у доктора Стэплтон, я принялся анализировать кусочки сахара. Первая проба была отрицательной… Вторая… Третья… Да не может этого быть! Не может быть, чтобы я что-то упустил — я знаю, что это был чертов наркотик! Почему тогда я не могу найти его следов?!

Образец с громким звоном разбился о противоположную стену. Черт, черт, черт! Я что-то упускаю, что-то…

Так.

ХАУНД.

Аббревиатура.

Откуда я ее знаю?

Выдворив Джона и Стэплтон, я погрузился в чертоги разума. Что-то спрятано… очень глубоко… Но ничего, я найду… С ХАУНДом более-менее понятно — а что там с «Либерти» и «Ин»? Не просто же так Генри вспомнились эти слова… Либерти… Колокол свободы… Свобода, равенство, братство… «Либерти Лондон»… Нет, не здесь… Ин… Ин-дия… Ин-гольштадт… Ин-диум… Ин-диана…

Вот оно! Проект «ХАУНД» — эксперимент в филиале ЦРУ, Либерти, штат Индиана.

Доктор Стэплтон вошла в систему, чтобы найти нужные файлы, но оказалось, что у нее нет доступа. Кто же знает пароль? Майор Бэрримор, это очевидно. Я направился в его кабинет. Так, как бы доктор Стэплтон его описала? Солдафон, чертов консерватор? Ага, а еще любит все, что связано с его работой. Поклонник Черчилля… И Тэтчер. Отец — ветеран войны за Фолькленды. Значит, все ясно — Тэтчер.

Я ввел пароль «Мэгги», и на экране замелькали файлы. Я молниеносно считывал информацию. Чрезмерная внушаемость… Страх и возбудимость… Рефлекторный ужас… Аэрозольное распыление… И ХАУНД — Леонард Хансен, Джек О’Мара, Мэри Условски, Рик Надер, Элейн Дайсон.

Кажется, мы нашли твою собаку, Джон.

Что ж, понятно, почему они закрыли этот проект. Паранойя, мозговое кровотечение, серийные убийства — все вышло из-под контроля, не так ли? А теперь, спустя много лет, кто-то продолжает это славное дело. Я вгляделся в снимок разработчиков наркотика. Конечно, люди меняются, но вот общие черты… Интуиция сама подсказала ответ. Кто там говорил «сотовый»? И кто похвалялся дружбой с отцом Генри Найта? Условились не говорить о работе, как же. Я так и знал, что тут что-то нечисто.

Позвонить Франкленду я не успел — зазвонил телефон Джона. Это была Луиза Мортимер. Одурманенный Генри стрелял в нее, но сбежал. Пойти он мог только в одно место, и я набрал номер Лестрейда. Пусть помогает, раз уж заявился.

Генри мы застали в овраге Дьюэра с пистолетом, направленным себе в рот. Ну уж нет, этого я ни за что не допущу! Вы все знаете, да? Конечно, знаете — вам ведь все объяснили, подставили все факты под заранее написанную теорию… Но ничего, сейчас мы вместе все выясним. Вам всего лишь нужно успокоиться, вернуться в детство и вспомнить… Нет, Генри, не смей, ты должен вспомнить! Либерти Ин, ты сам нам об этом сказал! Два слова, которые увидел испуганный малыш — ты начал вспоминать! И поэтому тебя надо было заставить поверить в ложь, в миф об адской собаке! Но на самом деле это был не монстр, а человек!

Я увидел в его глазах осознание и понял, что все-таки выиграл. Да, теперь он этого не сделает. Теперь он понял, что на самом деле собаки не было — не считая той, что вырастили неразумные хозяева гостиницы. И…

О нет.

Кажется, они все-таки нас обманули.

На сей раз собака точно была настоящей, и выглядела она как монстр из фильма ужасов. И намерения у нее были явно недружелюбные… Внезапно из тумана показалась фигура в противогазе. Не может быть… Я подбежал к ней, сорвал маску, и…

Мориарти!

Как здесь оказался Мориарти?!

Проклятое наваждение! Франкленд злорадно ухмылялся, прикрывая рот. Так вот оно что! Наркотик был в тумане! Ну конечно! Проект «ХАУНД» — это туман! Химическое минное поле!

«Питомец» наших хозяев тем временем не собирался сдаваться и перешел в атаку, так что Джон и Лестрейд его застрелили. Я подтащил сопротивляющегося Генри к трупу. Вот, смотри — твой кошмар мертв! Он набросился с кулаками на Франкленда, но Джон и Лестрейд ему помешали. Нет, как это коварно — не просто убить, а дискредитировать каждое слово! Орудие убийства — оно же и место преступления! Какое дело, Генри, шедевр! Спасибо большое!

Тут со своими нравоучениями опять влез Джон, но Генри был не против. Конечно — он ведь доказал правоту своего отца. А еще для него наконец-то закончился этот кошмар.

Но оказалось, что собака «Баскервиля» была живучей — она снова встрепенулась, началась суматоха… Джон-таки застрелил псину, но Франкленд удрал. Обидно, он ведь должен был получить по заслугам! Мы бросились в погоню, но так его и не догнали. Франкленд встретил свой конец на баскервильском минном поле. Символично. Отдал свою жизнь работе — а еще нас предупреждал, чтобы мы здесь «не застряли» ...

Уезжали мы на следующий день. Я не знал, что думать о хозяевах «Кросс Киз» — все-таки они нас обманули… И я так и не понял, почему они не усыпили этого монстра. Джон подсказал, что это были сантименты. Возможно. Ему виднее.

И он все-таки догадался, что тогда на «Баскервиле» я провел над ним эксперимент. Досадно. Однако, как ни странно, важнее собственных страданий ему был факт моей ошибки. Наркотик-то ведь был не в сахаре. Ну… да, конечно, но ведь в конце концов… В общем, это не считается. Так что, нет, Джон, я не ошибся. Разве что немного. Больше не повторится.

А про собаку я все-таки спрошу. Интересно все-таки, что это такое — сантименты.

Ненавижу публичность. Я ведь говорил Джону — мне все это не нужно. Но он завел свою шарманку: давай, Шерлок, приличия нужно соблюдать. К черту приличия! Дело раскрыто, что еще нужно?? Но нет, позируй перед этими людьми, словно пугало, выслушивай бесполезные комплименты, позволяй снимать себя на камеру… Все началось с того дела о картине «Рейхенбахский водопад». Толкнули речь, всучили алмазные запонки. Зачем они мне? У меня рубашки на пуговицах. Джон громко заявил, что я «весьма признателен». Ну да. Ему, конечно, виднее.

Потом было дело пропавшего банкира. Интересное, не спорю — но зачем меня снова фотографировать? На сей раз мне досталась булавка для галстука. Не ношу я булавки для галстука! Но рядом снова стоял Джон, так что пришлось взять.

Питер Риколетти. Ну да, я его поймал. Не так уж это было и сложно. На этот раз меня потащили в Скотланд-Ярд. Лестрейд иронизировал над присущими мне «дипломатичностью и тактом». Да, Джон, я и без тебя знаю, что это был сарказм. Но этим дело не кончилось — мстительные полицейские подарили мне ту дурацкую шапку с двумя козырьками и заставили ее надеть. Увидев ухмыляющихся Андерсона и Донован, я сразу же пожалел о том, что подчинился. Взять бы эту шапку, и засунуть ее… Впрочем, неважно.

«Светило» Шерлок! Какая чушь! Вся эта публичность бесила меня до крайности. Джон, конечно, и здесь нашел повод для нравоучений. Ничего, у тебя тоже есть свое прозвище, «холостяк Джон Ватсон». И почему у этой шапки два козырька?? Она что, охотничья? Да кто будет охотиться в этом нелепом головном уборе?! Разве что кинуть ее на манер фрисби — может быть, дурацкие козырьки перережут горло зазевавшемуся оленю. Ха. Джон бухтел что-то про «шапку Шерлока Холмса» и «мировую известность». Да плевал я на известность! Мне все это даром не надо! К тому же, это все скоро пройдет. О, Джон, ты еще пытаешься выглядеть осмотрительным и предупредительным. Тебя-то это почему волнует? В любой момент пресса может стать моим врагом, да? Вынужден тебя разочаровать — это мне известно. Благодарю покорно за предупреждение.

Впрочем, даже я не ожидал, насколько быстро нам придется о нем вспомнить.

Я сидел за микроскопом, погруженный в работу. С потолка свисал Генри Фишгард. Джон, только что вышедший из ванны, пошутил, что это я его «довел». На самом деле его «довели» другие — вопреки тому, что утверждала полиция с Боу-стрит, он не покончил с собой. Мой телефон снова звякнул. Черт с ним, я занят. Джон, конечно, его взял. Да занят я, не сейчас.

— Он вернулся.

Все посторонние мысли как ветром сдуло. Я забыл про микроскоп и все-таки взял телефон.

«Приходи поиграть. Тауэр Хилл. Джим Мориарти».

И этот дурацкий символ «х», обозначающий поцелуйчик.

Экстравагантно.

Но что он задумал на этот раз?

Как оказалось, Мориарти вломился в королевскую сокровищницу Тауэра, одновременно с этим вскрыв охранные системы Английского банка и тюрьмы Пентонвилль. Перед тем как разбить с помощью алмаза стекло витрины, в которой хранились королевские регалии, он написал на ней: «Приведите Шерлока».

Вот меня и привели.

Вызвать меня в суд в качестве свидетеля обвинения — плохая идея. Очень плохая идея. Но вы сами напросились. Не буду скрывать: в день слушания я был напряжен. Не из-за журналистов, облепивших наш дом на Бейкер-стрит, словно надоедливые мухи, и не потому, что Джон опять завел свою шарманку про то, что быть умным и умничать — совершенно разные вещи. Мог бы за это время уже привыкнуть к тому, что я в любой ситуации остаюсь собой. Нет, тревожило меня совсем другое. Снова интуиция опережала рассудок. Я чувствовал, что сегодня вступаю на дорогу, с которой уже не смогу сойти. Тонкий лед. Нет, по-другому — глубокие воды. Только полностью в них погрузившись, я смогу достичь противоположного берега. Но какие монстры встретятся мне под водой…

В суде, чтобы хотя бы на несколько секунд остаться в одиночестве и перевести дух, я отправился в туалет, где… меня поджидала неприятной наружности молодая женщина. Шапка с двумя козырьками на голове, дурацкий значок на блузке. От ее восторженного взгляда с придыханием меня передернуло. Ее попытка прикинуться фанаткой была крайне неубедительной. На самом деле она была журналисткой и с азартом в глазах похвалила меня за то, что я «с блеском» прошел проверку. Как будто мне нужна похвала от таких, как она. Я направился к выходу, но она преградила мне путь. Встала так близко, видимо, надеясь, что сработают ее «женские чары». Господи, какое убожество. И она всерьез думает, что я буду ей доверять? Ее попытки выглядеть умной были просто смехотворны. Кого она пыталась этим обмануть? Бедная голодная неудачница. Не вызывает ничего, кроме омерзения.

Мой допрос в суде превратился в фарс. И не было моей вины в том, что представители обвинения плохо учились в школе. Да, Мориарти — злодей-консультант. Знаю, что звучит необычно, но можете мне поверить: он большой специалист. И не надо задавать наводящих вопросов! Лучше спросите, как я бы описал этого… паука. Да. Образ пришел как импровизация, но оказался весьма удачен. Он плетет паутину и контролирует буквально каждую нить. Да, это просто блестящий образ. Возьму его на заметку.

Так, еще один глупый вопрос! Неважно, как долго я его знаю. Между нами установилась особая связь, и этого вполне достаточно. Но не для судьи… Значит, вы сомневаетесь в том, что меня можно назвать экспертом? Вы это серьезно? Я усмехнулся Джону, но он снова дулся, и мне пришлось довольствоваться понимающей ухмылкой Мориарти, от которой мне стало немного не по себе. Судья продолжал надоедливо возмущаться. Что ж, может быть, вам продемонстрировать? Жюри присяжных — отличный пример. Я все вам о них расскажу — род занятий, семейное положение, вкусовые привычки. Ах, так вы не за этим меня позвали?

За дерзость и неуважение к суду меня заперли в камере. Ладно, хотя бы не нужно было больше наблюдать за этой клоунадой, и я мог подумать в одиночестве. А подумать было о чем…

Джон встретил меня привычными упреками. Сам виноват — за это время мог бы усвоить, что я не привык открываться и закрываться по команде, словно водопроводный кран.

Рассказ Джона подтвердил то, что я и так знал. Мориарти не собирался защищаться… Все было так, как мы думали. Что? Да, мое лицо в зеркале — ну и что? А, Джон опять ничего не понял. Но это же очевидно. Мориарти попал в тюрьму, потому что сам хотел там оказаться. Он вышел из тени, хотя до этого тщательно скрывался... Почему? Тоже очевидно: потому что ему больше ничего не нужно. Но об этом Джону лучше пока не знать.

В суд мне теперь путь был заказан, но я и так знал, как все будет. Мориарти отказался от проведения защиты… Судья рекомендовал присяжным признать его виновным… Но они его оправдали… Что ж, это было скверно, но необходимо. Майкрофт обо всем позаботился. Пока нам нужно было делать вид, что все идет так, как того хочет Мориарти.

Мне позвонил Джон, сообщив то, что я и так знал. Мориарти отпустили, и он идет ко мне. Хм, а Джон догадливее, чем я думал. Будем надеяться, что не настолько, чтобы разгадать наш замысел.

Я заварил чай, взял скрипку и принялся играть Баха. Нужна была максимальная сосредоточенность: я не мог позволить себе ни одного лишнего движения. Мориарти зашел без стука — этого следовало ожидать. И сел он… в мое кресло. Ладно, на сей раз прощаю. Присказка про Баха — отличное вступление к финальной игре. Незаконченная мелодия. Незаконченное дело.

Был ли я рад тому, что его отпустили? Возможно. Самую малость. Только на злодея из сказки он мало походил. Скорее на шута, чьих острот никто не понимает. Никто, кроме меня. Что я слышу — неужели это упрек? И он туда же. Нет уж, я лучше побуду на стороне ангелов, чем на его стороне. Умирать я пока не собираюсь.

Я смотрел в его мертвые глаза и думал. Когда-то он собирался выжечь мне сердце и, похоже, не отказался от этой идеи. Последняя проблема. Понял ли я, в чем она состоит? Он принялся стучать пальцами левой руки по колену. Я вспомнил брата. Что бы он сказал в этой ситуации? Будь осторожен, Шерлок. Осторожен и внимателен. Лучше сказать, «Я не знаю», чем себя выдать. Одно небрежное движение, и всему придет конец. А этого я не могу допустить.

Хорошо, эту карту я разыграю. Мориарти больше ничего не нужно, потому что у него уже все есть. Компьютерный код, который может взломать любую систему. Да, это страшно льстит его самолюбию. Теперь весь мир знает, на что он способен, и все преступники на свете выстроятся у его двери с протянутой рукой. Но ведь ему больше ничего не нужно. Я понял это еще во время нашей первой встречи. Он готов был умереть, и только звонок Той Женщины его остановил. И вышел он из тени только потому, что собрался уходить. Так зачем же ему это все?..

О, вот оно что. Он снова говорит о «нашей» проблеме. Падение, что сродни полету… Сердце замедлило свой ритм, и кровь застыла у меня в жилах. Вот оно что. Ты не просто хочешь уйти, ты жаждешь забрать меня с собой. Хочешь, чтобы я упал. Амбициозно. Многие этого хотят. Но получится ли это у тебя?

Что ж, ему надо было подыгрывать, и я признал, что никогда не любил загадки. На миг что-то мелькнуло на периферии моего сознания. Загадка. Была какая-то загадка, которая… Смутное воспоминание ушло так же мгновенно, как пришло. Мориарти с его мертвым взглядом медленно поднялся и сказал, что должен мне падение. Он мой должник.

Когда он ушел, я увидел, что то же самое он вырезал на оставленном им яблоке.

Майкрофт был прав.

Из этой игры я не выйду.

* * *

Спустя два месяца на Бейкер-стрит заявились Лестрейд и Донован. Похищены дети британского посла в США, Макс и Клодетт Брюль. Посол лично просил, чтобы я этим занялся. «Рейхенбахский герой», презрительно бросила Донован. Ненавижу это прозвище.

Вместе с инспектором и Джоном я поехал в пансион, где жили дети. Сначала нужно было выяснить, как преступник вошел в здание. Для этого пришлось встряхнуть экономку, миссис Маккензи. У нее случилась истерика, но это ускорило процесс — очевидно, что взлома не было. Я пошел в спальни детей. На полу перед кроватью девочки лежала клюшка для Лакросса. Может, она пыталась ею защититься?.. В сундучке с ее вещами обнаружилась книга сказок братьев Гримм, которая почему-то лежала в конверте с красной печатью.

«Не бывает сказки без старого-доброго злодея!..»

Я встряхнулся, отгоняя наваждение. Нужно было осмотреть спальню мальчика.

Ага, в двери было окошко… Значит, он понял, что в коридоре кто-то посторонний. Что бы я сделал на его месте? И что бы сделал он?.. Книги про шпионов, отлично! И… Чем это тут пахнет? Льняное масло! А мальчишка-то соображает.

Похититель оставил отличные ровные следы. Андерсон, конечно, заявил, что это ничего не дает. Такому, как ты, безусловно. Я присел на корточки, собирая улики. Рядом присел Джон со своей неизбежной моралью. Нельзя улыбаться, потому что дети похищены? Извините, доктор, слез лить не могу — нельзя допустить, чтобы они испортили улики.

Мне снова нужен был полный химический анализ, поэтому мы отправились в Бартс. По дороге Джон завел разговор на банальную тему «Как похититель проник в школу?» Разве это не очевидно? Нет, важнее другое. Мориарти снова завел свою игру — но в чем его цель?.. В чем… цель…

Когда мы пришли в лабораторию, Молли как раз собиралась на обед. Ничего, со мной перекусит. Это ведь ее бывший бойфренд распоясался, так что пусть тоже поможет делу. И наконец-то бросит свои неуклюжие попытки завести с кем-то отношения. От этого одни беды.

Я склонился к микроскопу. Ну посмотрим, что скажут нам подошвы обуви похитителя… Так, мел… асфальт… кирпичная пыль… растительность. А это что? Молекула глицерина? Хм…

Кажется, я опять бормотал вслух. Молли меня услышала. Осторожность, Шерлок, осторожность. Ей-то уж точно не следует об этом знать.

О нет, она завела со мной разговор. Этого только не хватало. Ее умерший отец, очень интересно. Так, надо это прекращать. И вовсе я не грустный, я…

Оторвавшись от микроскопа, я посмотрел на нее. Она все поняла. Никакой дедукции не требовалось — глаза ее выдавали. Она все поняла, но как?.. Глупый вопрос: она наблюдала. Не просто смотрела, а именно наблюдала. Я не знал, что на это сказать. Она считает, что она не в счет, и вместе с этим предлагает помощь. Маленькая наивная Молли — что мне может от тебя понадобиться? Да, ты права, поблагодарить все равно стоило. И раз уж ты идешь в буфет — может быть, ты…

Ушла. Конечно. Рано или поздно они все уходят. Поэтому Майкрофт меня и предупреждал: не впутывайся, Шерлок, добром это не кончится.

Стоило его послушать.

Когда Молли ушла, Джон обратил мое внимание на новую улику. Оказывается, на Бейкер-стрит подбросили конверт с красной печатью, наполненный хлебными крошками. Хлебные крошки… Как и в прошлый раз, злодей-консультант дал нам подсказку. Братья Гримм — это ведь они написали про Гензеля и Гретель? Злой отец завел детей в лесную чащу, где стоял домик старухи… сделанный из шоколада! Вот оно — недостающий компонент, это шоколад!

Мы помчались в Скотланд-Ярд. Им уже прислали факс: «Быстрее, они умирают!» Поторапливаешь, старый-добрый злодей? Я отмахнулся от сантиментов. Нужно было искать место, где соединялись пять обнаруженных мною компонентов. Подключив к поиску сеть бездомных, я через минуту нашел нужную локацию. Эддлстон, большая заброшенная фабрика между рекой и парком!

Туда мы доехали в рекордные сроки. Джон обнаружил следы масла, которые привели нас к куче бумажных фантиков, пропитанных ртутью. Чем больше едят, тем голоднее становятся. Казнь на расстоянии. Дьявольский план, с этим не поспоришь. Что ни говори, а свою работу злодей-консультант знал.

К счастью, дети не успели съесть слишком много, и мы вовремя их нашли. Мальчика пришлось отправить в реанимацию, с девочкой поговорили Лестрейд и Донован. Несмотря на то, что дело было раскрыто, мое напряжение лишь усилилось, перейдя в тревогу. Что ты задумал, Мориарти? Что ты задумал?..

Мне все-таки позволили поговорить с девочкой, хоть Лестрейд и не обошелся без ерничанья. Но как только она меня увидела, она так пронзительно закричала, что меня тут же вывели вон.

Инцидент, не нуждавшийся в комментариях.

«Что-то в Шерлоке напомнило ей похитителя». Я до рези в глазах всматривался в противоположное здание. Теперь план начинал обретать четкие очертания. На окнах возникли знакомые буквы. «Я должен тебе падение». Вот оно. Он готовил мое падение.

Нужно сообщить Майкрофту. Пусть готовится к крайним мерам.

В такси я поехал один — нужно было все обдумать. Значит, Мориарти использует слитую Майкрофтом информацию для моей дискредитации и параллельно с этим меня подставляет. Ничего, это я переживу. Моя главная цель — его империя. Если я добуду код, с помощью которой можно взломать любую систему, нам удастся ликвидировать ее одним точным ударом. Но если нет…

Телевизор в такси включился, рекламируя какую-то дребедень. Этого мне еще не хватало! Я попросил его выключить, но таксист будто оглох. И вдруг видео поменялось. На мониторе возник Мориарти — старый-добрый злодей решил рассказать старую недобрую сказку… Значит, сэр Хвастун — это я? А ты тогда кто? Сэр Идиотская Рожа? Отвратительная дикция, планировать преступления у тебя лучше получается. Дурацкое видео лишь усилило мою тревогу. Мы оба знали следующий шаг — «один из рыцарей» идет к «королю», и у того закрадываются сомнения…

Но это была не последняя проблема.

Да, ты прав — последнюю проблему я решу, когда всем твоим подельникам придет конец!

Я выскочил из такси. К моему ужасу, водителем оказался Мориарти. Какое у него все-таки мерзкое лицо! Он уехал, я замешкался, и меня чуть не сбила машина. К счастью, на выручку пришел сосед с Бейкер-стрит. Но не успел я его поблагодарить, как беднягу изрешетили пулями.

Этого еще не хватало.

Значит, Мориарти нанял убийц, чтобы они за мной следили? Но зачем?

Хорошо, что я привык ориентироваться на отсутствие пыли — оно помогло и здесь. Камеру я нашел без особого труда. Отлично. Мало того, что пресса торчала у нас на крыльце — теперь можно вести трансляцию прямо из гостиной, к глубочайшему ужасу дражайшей миссис Хадсон.

Тем временем прибыл инспектор Лестрейд. Все так, как я и предполагал. Не поеду я в участок. Нет, какая изощренная хитрость — посеять сомнение. Поколебать веру, услужливо заменив ее заранее заготовленной ложью. Тут и волевой не устоит, а волевых в наше время днем с огнем не сыщешь. Вот и Лестрейд не устоял. И Джон. Он считает, что надо было поехать. Конечно, он всегда идет у событий на поводу. И как задумчиво он смотрит в окно. Опять его беспокоит то, что думают люди. «Глуп или неправ» — кто так думает, тот сам полный идиот.

О, доктор, и вы туда же? Да, о чем это я — ведь если они правы, значит, вас тоже водили за нос, а вы этого не перенесете. Да разве ты не видишь, что происходит?! Я со злостью ударил ладонью по столу, даже не почувствовав боли. «Терпение, Шерлок, терпение» — он разрушает мою репутацию, как я должен это терпеть?! И даже тот, кто считает меня своим другом, готов купиться на эту чушь!

А, нет, он мне все еще верит. Пока. Потому что «никто не может прикидываться таким занудой круглосуточно». Спасибо и на этом.

В этот раз полицейские проявили несвойственную им расторопность. Лестрейд предупредил Джона уже спустя полчаса после того, как уехал. Ордер на арест предъявлен, и теперь они наперегонки готовят мне наручники. Вот уж точно омерзительно. В гостиную снова вошла миссис Хадсон. Оказывается, оставили еще одну посылку. Пряничный человечек… Скорее высушенный. Так ты меня и высушишь, да, злодей-консультант? Высушишь, а потом сожжешь мое сердце? Не выйдет!

Аресту я не сопротивлялся. Брата я уже предупредил, так что он сможет надавить на нужные рычаги, если придется пойти на крайние меры. Сейчас нужно было все делать так, как мы договорились. Не мешать Мориарти в его игре. Позволить ему меня уничтожить.

А все-таки мне было не так уж и безразлично, что подумают другие, да?

Зря я рассердился на Джона. Его вера была тверже, чем мне тогда показалось. Он врезал по лицу шефу полиции, и его арестовали со мной за компанию. Отлично, вдвоем веселее. Весьма кстати подвернулась возможность побега… Хорошо, так не придется зря тормошить Майкрофта.

Заполучив пистолет, я не упустил возможности поиздеваться над этими имбецилами. На колени, глупцы! Вот, так-то лучше. А теперь мы с Джоном дадим деру!

Бежать, будучи скованными наручниками, было не так-то просто. Джон был прав — надо было действовать слаженно. Хорошо, что я изучил все лондонские подворотни, как собственные пять пальцев. Полиция быстро потеряла след — на то она и полиция. Нет, все-таки Мориарти гений — решил сыграть на их комплексах, зная, что они предпочтут удобную сказку правде! Джон предложил обратиться за помощью к Майкрофту. Да, это я сделаю, только не сейчас. Образ вечно враждующих братьев — отличное прикрытие, которым можно обмануть и врага, и друга… Сейчас важнее пообщаться с новым соседом с Бейкер-стрит, который очень кстати за нами увязался.

Адреналин бушевал в моей крови, и я бросился наперерез автобусу, не думая о том, что ставлю на кон обе наши жизни. Профессиональный убийца не подвел. Спас нас обоих, а я тем временем его обезоружил. Так, отвечай, зачем вы за мной следили? Мориарти спрятал в моей квартире компьютерный код? Я так и знал! Боевика устранили, но мы узнали все, что было нужно. Значит, Мориарти решил меня подставить, чтобы все думали, что я преступник. Надо вернуться домой, но как?.. Пока я лихорадочно соображал, Джону на глаза попалась та газетка с интервью Китти Райли. Да, Мориарти скармливал ей истории про меня — это понять было нетрудно. Но вдруг он не удержался и сказал нечто большее?..

Вломиться в ее квартиру не составило особого труда — как я и сказал, жизнь ее была убога. Чтобы она ничего не заподозрила с улицы, пришлось сидеть без света. Наш визит ее не слишком шокировал, и ее равнодушная мина подействовала мне на нервы. Ну же, давай, раскрой нам свой источник!

И тут произошло то, чего, признаюсь, я не ожидал. Я не предполагал, что Мориарти настолько далеко зайдет в своей игре. Когда он зашел в квартиру, говоря что-то про кофе в зернах, а потом выронил свои пакеты и начал панически вопить, я остолбенел. В этом обличие его было не узнать — растянутая майка, всклокоченные волосы… Ричард Брук — актер, которого Шерлок Холмс нанял на роль Мориарти? Все это было сродни дурному сну, которые мучили меня в детстве, после того как… Мысль беспомощно оборвалась. А они хорошо подготовились. Портфолио, фото, награда за какие-то актерские достижения. Рассказывает детям сказки. Хотя бы в этом он не соврал. Значит, злодей-консультант придумал аферу века. Я не только был автором всех преступлений, которые раскрыл, я еще и породил Мориарти, которого на самом деле никогда не существовало. Как сказал Джон, грандиозный завершающий аккорд. Мориарти — актер.

Нет, этот фарс мне надоел!!

Конечно, нам не удалось его поймать. Мориарти ускользнул, а Райли напоследок выплюнула мне в лицо свое «Вы мне омерзительны!» Ничего, смеется тот, кто смеется последним.

Мы выбежали на улицу. Холодный воздух помог привести голову в порядок. Безупречная схема — большой обман завернут в правду, и так в него легко поверить. Игра почти закончена, осталось лишь…

Я замер.

Придется идти на самые крайние меры.

Оставив Джона, я взял такси и поехал в Бартс. Мориарти заготовил мне падение. Не фигуральное, буквальное. По его замыслу, я должен был умереть вместе с ним. И тогда никто не смог бы добраться до его криминальной империи. Но я умирать вовсе не собирался. Значит, если я не добуду код, и если что-то пойдет не так, мне необходимо подготовиться к инсценировке собственной смерти.

А для этого мне нужна была помощь патологоанатома.

Молли стала частью нашего плана, так что перед ней я мог не таиться. Она была не права — я считался с ней, только умело это скрывал. Я вообще многое умело скрываю. Как, например, то, что скоро умру. Возможно. Очень бы не хотелось. Чтобы этого избежать, я к ней и обратился. Мое появление ее напугало, но в ее глазах я увидел решимость. Я так и знал, что на нее можно положиться.

Когда в Бартс пришел Джон, я сидел на полу, играя с мячиком для сквоша. Компьютерный код Мориарти не давал мне покоя. Если бы я его взломал, мы бы покончили с фарсом «Ричарда Брука» одним ударом. Значит, нужно обязательно его найти! Только где на Бейкер-стрит он его оставил? В прихожей? Да нет, слишком банально. Подложил в чайный сервиз? Ерунда. Джон постучал пальцами по столу, и до меня дошло. Точно. Мориарти ведь выстукивал ритм. Двоичный код, сохранившийся в моей памяти.

Наконец-то.

Я отправил ему сообщение. «Приходи поиграть. Крыша больницы Св. Варфоломея. ШХ». По некотором размышлении добавил постскриптум: «У меня есть кое-что твое. Может, захочешь вернуть».

Не удержался.

Джона он вывел из игры анонимным звонком. Якобы что-то случилось с миссис Хадсон. Миссис Хадсон. Человек из прошлой жизни, к которой возврата не будет. Я сказал, что не поеду, и Джон взбеленился. Обозвал меня машиной и ушел, напоследок бросив, что «людей берегут друзья».

Хотел бы я в это поверить, Джон, но в данный момент нас всех бережет только мое одиночество.

А Мориарти уже ждал.

Когда я поднялся на крышу, он сидел на краю и слушал песенку из телефона. «Как остаться живыым!..» Я знал, что его заботило нечто диаметрально противоположное. Только одно могло развеять его скуку. Он стал опять жаловаться на жизнь. Я был лучшим драйвом, а он меня сокрушил. Хуже того — я оказался зауряден.

Впрочем, в чем-то он был прав. Актер он хороший — когда я увидел его в квартире Китти Райли… Хотя игру слов я уловил. Ричард Брук — Рейхенбах. Дело, которое меня прославило, меня же погубит. Ну, точнее, погубило бы, если бы я не взломал его код. Теперь я легко изменю все записи и сокрушу его, как он пытался сокрушить меня.

Мориарти смотрел на меня бесстрастным взглядом, а потом его лицо скривилось. Никакого кода нет! Что? Да не может этого быть! Он что, издевается? Рядовой грабеж средь бела дня? Я растерялся. Видимо, он был прав — моя слабость в том, что я везде ищу работу ума.

Значит, я должен был спрыгнуть с этой чертовой крыши? Да как бы не так! Поддавшись злости, я схватил его за пальто! Сумасшедший психопат! Если я не прыгну, умрут мои друзья? А какие друзья? Давай поконкретнее! Джон, хорошо. И миссис Хадсон, отлично. И Лестрейд. Все-все мои друзья. Здорово. Я так и знал.

Он не назвал Молли.

И, разумеется, он не назвал Майкрофта.

Все, как я говорил. Братская вражда — отличное прикрытие.

Глубокий вдох. Хорошо. Сделаем вид, что я ему поверил. Мне все равно нужно было потянуть время до приезда Джона. Если код не существует… Что ж, значит, я выхожу из игры.

Только на своих условиях, мистер Мориарти.

Смеясь, я спрыгнул с возвышения. Убийц может что-то остановить. Такой, как Мориарти, обязательно бы продумал этот момент. А, он похваляется тем, что обвел вокруг пальца моего брата. Только я не мой брат, дорогой Джим, и тебе прекрасно это известно. Я второй ты. В каком-то смысле. Хочешь пожать мне руку в аду, я тебя не разочарую — спущусь, не обжегшись. И поднимусь обратно, чего бы мне это ни стоило. По виду я, может, и ангел. Но уж точно не по существу.

В безумных глазах мелькнуло понимание. Знать бы, о чем думал этот психопат в те последние секунды. Вслух он признал, что я незауряден. Признал наше сходство. И поблагодарил.

Я не был до конца уверен, за что.

Он пожал мне руку и выдал свой секрет. Пока он жив, будут живы и мои друзья. А значит, ему пора было уходить со сцены.

Ему пригодилось то, что он был левшой. Когда он вышиб себе мозги, и его холодная ладонь выскользнула из моей руки, я чуть не вскрикнул. Я знал, что к этому все идет, но чтобы так… Значит, моя жизнь, какой я ее знаю, через несколько минут закончится. Не так я хотел завершить эту партию. Но выбора не было.

Я отправил сообщение брату и встал на край крыши. Финальный акт начинался. Такси привезло Джона, и он, как обычно, ринулся вперед, так что пришлось попросить его, чтобы он вернулся на исходную позицию. Хорошо, что мы разговаривали по телефону. Лицом к лицу я бы этот спектакль ни за что не разыграл. Я не столь хороший актер, каким был Мориарти.

Джон, прости меня за эту ложь, но ты должен ей поверить. Я прохвост, и это все обыкновенный трюк. Я сотворил… Мориарти в личных целях. Это теперь официальная версия.

Но Джон упрямо отказывался в это верить. Вспомнил, как я все рассказал про его сестру… Сестра. Когда-то я это уже слышал, верно? Но никто не может быть таким умным, Джон. Что, я могу? Я рассмеялся сквозь слезы. Откуда они только взялись, эти слезы?.. Сантименты… Нет, Джон, я просто тебя изучал, чтобы произвести впечатление. Я ведь говорил: все это — обыкновенный фокус.

С такого расстояния я не видел его лица. Он снова попытался куда-то пойти, и я почти с отчаянием попросил его оставаться на месте. Все было готово. Этот разговор нужно было заканчивать. Хотя, не разговор, нет. Это была моя записка. Так ведь поступают люди, о которых ты все время печешься. Оставляют записки.

Я отбросил телефон и посмотрел прямо перед собой. Джона я больше не видел. Он остался где-то в другом измерении, в прошлой жизни, к которой я сам закрыл себе путь. Мысленно я еще раз попросил у него прощения.

И прыгнул.

* * *

И все-таки я не мог так это оставить. Я знал, что нужно было соблюдать осторожность, но не мог удержаться. Мне нужно было еще раз его увидеть. Перед тем, как отправиться в путь.

На моей фальшивой могиле Джон еще раз повторил то, что сказал мне тогда по телефону. Что никто не убедит его в том, что я ему врал. Я был тронут. Хотя на самом деле я никогда не заслуживал такого отношения. И этого чуда я тебе подарить не могу. Пока не могу. Меня ждет очень много работы, выполнить которую я могу только в одиночестве. Потому что только это и убережет вас всех.

По-солдатски подавив слезы, Джон развернулся и ушел с кладбища. Подождав немного, я последовал за ним.

Падение обернулось полетом, но его конечная цель была еще очень далеко.

Прости меня, Джон, но пока я должен оставаться мертвым.

---

Фанфик приблизился к экватору, и я снова делаю перерыв приблизительно на месяц. Но потом, я надеюсь, смогу опубликовать оставшиеся главы без больших пауз.

Поздравляем с днем рождения замечательного Марка Гейтисса!

---

Я бежал, из последних сил сопротивляясь подступавшей усталости. Финальный акт драмы в этот раз я разыгрывал в полном изнеможении. Грязный, потный, заросший, с этими жуткими патлами, что лезли в лицо, закрывая обзор. Признаюсь: два года назад все это выглядело как захватывающее приключение.

Но всякому приключению когда-нибудь приходит конец.

Бандиты все-таки меня схватили. Хорошо, что я заранее ознакомился с кратким курсом сербского языка. Хотя, от боли это не спасало… Громила бил не церемонясь, от души. Недаром он служил во флоте. Измученное тело сопротивлялось из последних сил, и ему на выручку снова пришел разум. Измену в семье всегда просто вычислить… Бандит побежал разбираться с соседом-гробовщиком, и его патрон вальяжно поднялся со своего места и подошел ко мне.

Так вот в каком образе ты решил предстать передо мной, дорогой братец. Я так и знал: любовь к драматическим эффектам, это у нас семейное.

Услышав повеление возвращаться на Бейкер-стрит, я не смог сдержать улыбку.

* * *

В Лондоне меня сначала повезли в офис братца, где я наконец-то смог привести себя в порядок. Пока парикмахер стриг мне волосы, я взял газету, едва сдерживая удовлетворение от знакомого чувства сопричастности к Лондону и его невидимой жизни. «Тайна скелета». Хорошо им живется без Мориарти — столь банальные загадки больше создают сенсации, чем реально кому-то угрожают. Майкрофт, по-королевски устроившись за столом, снизошел до похвалы. «Трудился как пчелка». Ну еще бы. Зато теперь с этим покончено, и я наконец-то вернулся домой. Тут братец принялся гундеть про необходимость сказать ему «спасибо». Это за что я должен его благодарить?! Он молча позволял тому ублюдку меня избивать! В ответ на этот аргумент Майкрофт выдал такую смешную возмущенную тираду, что я все понял. Ну конечно, он просто наслаждался тем, что хоть кто-то надавал мне по шее. Ему-то это всегда было запрещено… Я усмехнулся. Злость на брата прошла. Скорее всего, на его месте я сделал бы то же самое.

И я думал, что сербский он выучил побыстрее моего. Что, все мы стареем? Я никогда бы в этом не признался, но я знал, о чем он говорит. Я все еще чувствовал себя немного помятым, и мое настроение значительно улучшилось, когда Антея принесла знакомый костюм.

Наконец-то я снова могу одеваться по-человечески.

Пока я довольно облачался в костюм, Майкрофт продолжал бубнить про «массированный удар» и «террористическую сеть». Да вскрою я ее, довольно уже этого занудства. Пусть он лучше скажет мне, как поживает Джон Ватсон. При упоминании этого имени братца разобрало на юмор — узнаю Майкрофта и его мизантропию. Так, а это еще что такое? Я уставился на фото из досье, что мне подала Антея. Нет, от этой щетки под носом мы избавимся. С ней он постарел на десять лет, и так я тоже буду казаться старше.

Мысли о Джоне заставили меня позабыть о сербских невзгодах, и я даже улыбнулся. Так, надо сделать ему сюрприз. Что-нибудь милое и глупое, он точно оценит. Например, можно выскочить на Бейкер-стрит из торта… Что значит, он там больше не живет? Майкрофт с неприятной усмешкой заметил, что у него теперь «своя жизнь». От этого заявления мне стало не по себе, и я постарался парировать его, как ни в чем не бывало. Какая жизнь? Меня же не было!

Конечно, Майкрофт приглядывал за Джоном и сообщил мне, что сегодня он заказал столик в ресторане. Отлично, там я и разыграю свое маленькое представление. Только для этого мне понадобится… Майкрофт делал вид, что не понимает, о чем я, но умница-Антея уже принесла мне мое пальто.

Как же я скучал по Лондону!..

Забравшись на знакомую крышу, я оглядел родной город, с наслаждением вдыхая его запах. Просто чудо… И как я только жил без этого целых два года? Но ничего: теперь я снова дома, и игра продолжается!

Ресторан, в котором Джон заказал столик, оказался умеренно фешенебельным местом. Без расспросов меня бы в зал не пустили, так что мне повезло, что жена менеджера ждала ребенка. О, а вот и Джон. И его дурацкие усы. Хм, как бы лучше к нему подступиться?.. Взгляд упал на спешащую мимо официантку. О, так персонал здесь носит бабочки. Отлично. Облив водой одного из гостей, я позаимствовал у него этот аксессуар. У другого одолжил очки, чтобы лучше замаскироваться, а еще стащил тушь из косметички какой-то девушки и пририсовал себе усы, чтобы мы с Джоном были в равных условиях. И, дабы он не признал меня сразу же, заговорил с выразительным французским акцентом — утрированно и довольно забавно.

Джон спросил моего мнения насчет шампанского. Я понятия не имел, что ему посоветовать, но это было и не важно. Главное, что этот вкус — словно взгляд из прошлого!.. Знакомый, но не перестает удивлять!..

Господи, Джон. Ты еще медлительнее, чем я думал.

Нужного эффекта достичь не удалось, и я потащился за бутылкой вина. Пока я ходил, за столик Джона присела светловолосая короткостриженая женщина в сиреневом платье. Он что-то говорил ей, когда я снова решил вмешаться. Все, Джон, не тупи — пора начинать представление!

Я поймал его взгляд и увидел, как его лицо словно окаменело. Сказал какую-то шутку про фрак, что обезличивает официантов, но не уверен, что Джон услышал. У него был такой вид, будто с ним случился припадок. Движения стали какими-то деревянными, и когда он встал, стул неуклюже отъехал назад с громким скрипом. От этого мне стало неловко, хотя я все еще старался бравировать. Да, кажется, я немного перестарался, но ведь мне было весело, и… Оправдание прозвучало настолько фальшиво, что я сам это признал. Спутница Джона потрясенно на меня смотрела, пока он сам прожигал меня обвиняющим взглядом. Я вдруг почувствовал себя нелепо из-за пририсованных усов и изящно стер их салфеткой. От шутки все-таки не удержался — может быть, со щеткой Джона можно поступить так же?

Снова промашка. Кажется, мне все-таки следовало извиниться.

Джон с силой ударил по столу, и этот звук привел меня в чувство. Желание острить прошло, и мне стало стыдно. Он был так потрясен, что ему сложно было говорить. А еще он был очень зол. Целых два года меня оплакивал. Ну да, это… это очень долго. В его взгляде было столько боли, что я снова попытался защититься неуместной шуткой про усы. Женщина за столиком рефлекторно рассмеялась, а Джон пришел в ярость и набросился на меня с кулаками.

Пришлось перейти в кафе — из ресторана нас попросили удалиться. Я сразу перешел к делу. Чтобы Джон все понял, нужно было подробно расписать ему тринадцать вариантов благоприятного разрешения ситуации на крыше, и я начал по порядку, с падения в припаркованный больничный грузовик. Но, к моему замешательству, Джона это не интересовало. Он хотел знать… Так, а что он хотел знать? Он что, не понял, что Мориарти нужно было остановить?

А, так вот о чем идет речь.

Я бы с удовольствием продолжил говорить про тринадцать сценариев побега с крыши, но пришлось рассказать про то, что весь этот план был идеей Майкрофта. Джон с видимым усилием проглотил эту новость, и я хотел было сменить тему, но мне следовало бы помнить о его последовательности и целеустремленности. Когда Джон хотел что-то узнать, он шел до конца, и пришлось признать, что о плане также знали Молли и бездомные из моей сети. От этой новости его перекосило. Да что он так пыжится — их всего человек двадцать пять, не больше!

В этот раз атака Джона принесла более значительный ущерб: он разбил мне губу. Мы покинули кафе и теперь стояли в какой-то забегаловке, где даже не было нормальных столиков. Чтобы разрядить обстановку, я снова вернулся к теме усов. Они ведь клинически нелепы, разве он этого не видит? А, Мэри утверждает, что они ей нравятся. Поздравляю, доктор: она вам лжет. Это открытие усилило его бешенство. На него было жалко смотреть, но что мне оставалось делать? Я никак не мог с ним связаться, он бы сразу же меня выдал. Конечно, этот аргумент вызвал новый виток его праведной истерики. Какого черта он так бурно реагирует?? Орет на весь Лондон, словно его пытают! Вообще-то, мое возвращение все еще секрет!

Вспышка гнева погасла, и я решил этим воспользоваться. Раньше его всегда можно было привлечь опасностью и масштабом предстоящего дела, и я решил снова разыграть эту карту. Джон издевательски округлил глаза, и эта его рисовка показалась мне сплошным ребячеством. Ему ведь этого не хватало, он не может этого отрицать! Вечная погоня за преступниками, бурлящая в жилах кровь, и мы вдвоем против…

… всего мира.

На сей раз он разбил мне нос. Хлынула кровь, пришлось достать платок. Нас снова выставили на улицу, но уже и так было поздно, поэтому Джон подозвал такси. Мэри, его невеста, задержалась рядом со мной. Запрокинув голову, я недоуменно пробубнил, чего еще Джону от меня надо, если я уже извинился, и это ее рассмешило. Да, я ничего не смыслю в человеческой натуре… Или же нет? Я посмотрел на нее, и перед глазами замелькали факты. Читает «Гардиан», печет хлеб, единственный ребенок, есть скрытая татуировка. Временами привирает — что ж, в этом мы убедились… Она пообещала «уболтать» Джона, и это несколько меня… удивило? Нет, скорее смутило. Раньше девушки Джона воспринимали меня в штыки, а Мэри, похоже, я понравился. С чего бы это? Джон окликнул ее, и она побежала к нему, кутаясь в свою черную шубку. Они уехали в такси, а я еще долго смотрел им вслед. Совсем другим я видел свое возвращение, но такой сценарий тоже обещал быть любопытным. Сжимая в руке окровавленный платок, я не торопясь побрел по улице.

* * *

Теперь надо было отдать должное остальным. Молли знала, что я был жив, и мое возвращение явно ее обрадовало. Лестрейд (Грэм?..), выбравшийся в укромное место, чтобы вернуться к пагубной привычке (думал, я не узнаю), полез обниматься. Ну да, он ведь запустил дела — наверняка очень доволен, что снова может обращаться ко мне за помощью. А миссис Хадсон, вооруженная сковородой, превзошла их всех. Она так истошно кричала, что ее точно слышали в Дувре. Сантименты, что еще сказать.

Но надо было приниматься за дело. Я нуждался в информации и, подключив к работе свою сеть, принялся отслеживать поведение своих «маркеров». Если затевается нечто по-настоящему грандиозное, кто-то из них обязательно себя выдаст.

В ожидании донесений мы с Майкрофтом сели за игру. Он, конечно, гнул свое про «службы антитеррора», которые приведены «в боевую готовность», и про то, что теракт «подпольной сети» состоится «совсем скоро». Как ни странно, сегодня его мантра «ответственного старшего брата» ничуть не раздражала. К тому же, он снова проиграл. Ах, разбитое сердце не склеишь! Как и всегда, проигрыш чрезвычайно его уязвил, и он снова приказал мне «не умничать». Знакомая песня, но не изменился ли мотив? Я внимательно посмотрел на брата. Будь у него друзья, он дал бы мне совет, как примириться с неуступчивым Джоном, но, похоже, Майкрофт действительно презирал этот вид отношений. Или нет? Мне вдруг захотелось пробить броню его скрытности. Может быть, он все-таки завел себе «аквариумную рыбку» в мое отсутствие? Или два года общался исключительно с безмолвной затхлостью клуба «Диоген»?

Почувствовав опасность, Майкрофт сменил тему, снова напомнив о нашем деле. Ничего, волноваться не стоит: террористов выдаст какой-нибудь пустяк. В комнату вплыла миссис Хадсон со своими сантиментами. Надо признать, в этот раз это было довольно приятно. И да, я рад, что снова могу доставать братца своими играми, с этим спорить трудно.

Чтобы отвлечь Майкрофта, я решил предложить ему заняться дедукцией. Клиент оставил свою шапку — что мы можем о ней сказать? Майкрофт анализировал блестяще. Мне было за ним не угнаться, оставалось лишь подвергать сомнению его выводы и противоречить. И почему он не видит, что хозяин шапки одинок? Это ведь очевидно. Я провел аналогию буквально у него под носом, и Майкрофт, конечно, ее заметил. Он не такой, как все, и ему наплевать. А остальным плевать на него.

Я говорил про брата? Или про себя?..

Майкрофт подумал, что про него, и заявил, что он не одинок. Ну да. Я тоже когда-то так думал — до тех пор, пока не встретил Джона. В этом и состоит особенность одиночества: его начинаешь ощущать только после того, как в твоей жизни кто-то появляется. Может быть, Майкрофт говорил искренне. А может быть, мы оба ошибались.

Брат ушел, и я принялся за работу. От моих информаторов поступали сообщения, и я маркером зачеркивал соответствующие снимки. Миссис Хадсон отчаянно попросила, чтобы я поговорил с Джоном. Нет, я не хочу, чтобы меня снова послали. Поэтому я позвонил Молли. Одному было скучно, да и не помешало отблагодарить ее за то, что она для меня сделала. Она смущенно спросила, не должна ли она записывать, как Джон. Неужели я настолько небрежно с ней обращался?.. Молли — не Джон, Молли — это Молли.

За два года круг волновавших моих клиентов проблем не слишком изменился. Муж опустошил банковский счет ради любовницы… Мерзавец-отчим писал падчерице анонимные любовные послания, чтобы жить на ее пособие… А она ведь думала, что он был ее единственным, любовью всей ее жизни. Я невольно поднял глаза на Молли. Что ж, она больше так не считает.

Лестрейд предложил взглянуть на «тайну скелета». Мы спустились в затхлый подвал, где за столом восседал обозначенный скелет, облаченный в костюм. Пока я работал, в голове звенел голос Джона. Доктор обзывал меня «выпендрежником» и «позером», предлагал «поднять воротник» и вопрошал, не ревную ли я Молли… к кому, к скелету? Лестрейд просто хорошо проводил время и спросил, стала ли Молли моим новым ассистентом. На этот вопрос я не мог дать однозначного ответа. А со скелетом все было ясно. Тетрадка с надписью «Как я это сделал. Джек Потрошитель» не оставила никаких сомнений в том, что все это оказалось мистификацией. А кому были нужны такие хлопоты? Хороший вопрос, Джон.

То, что спросила все-таки Молли, я понял, только когда мы оказались на пороге квартиры мистера Шилкотта — клиента, что забыл ту шапку, которую мы с Майкрофтом столь блестяще проанализировали. Или не блестяще? Парень сказал, что его девушка — моя большая поклонница. Девушка, откуда у него девушка?.. Осознание того, что брат и в этом оказался прав, не слишком долго меня угнетало — мы ведь пришли по делу. Мистер Шилкотт, «торчащий на поездах», стирал записи с камер наблюдения в метро и показал нам одно видео: последний поезд уходит со станции «Вестминстер», и в него садится пассажир. Поезд прибывает на станцию «Сент-Джеймс парк» — никого нет.

Я замер.

Это было… интригующе.

Весь путь занял у поезда десять минут — в два раза больше обычного. Спрыгнуть он не мог — при движении двери автоматически блокируются. Машинист этого поезда потом уволился… Точно подкупили, никаких сомнений. Но зачем?

Не помню, как мы покинули квартиру мистера Шилкотта. У меня перед глазами замелькали схемы метро и подземные туннели. И это лицо — я его знал. Лорд Моран, пэр королевства, много лет работает на Северную Корею. Самый крупный из моих «маркеров». Человек, исчезнувший под землей.

Или?..

Джона бы это удивило, но предложенная мистером Шилкоттом загадка не дала мне забыть о Молли, и я даже предложил ей перекусить. Ее все это смутило. Наверное, она не ожидала от меня такого участия. К тому же, она была помолвлена. Что ж, я ее поздравляю. Я искренне пожелал ей счастья. Мориарти был дураком, раз не принял ее в расчет. Порой историю меняют самые незаметные ее участники.

Странно — кажется, я дал ей понять, что знаю о ее прежней ко мне симпатии. А я считал, что не разбираюсь в таких вещах. Видимо, Майкрофт снова был прав: не стоит судить человека по дурацкой шапке, что он носит.

Поел я в итоге только дома — купил в ларьке неподалеку немного чипсов. Внезапно кто-то позвонил в дверь. По голосу я узнал Мэри, невесту Джона. Она явно была чем-то встревожена. Взбежав на второй этаж, она показала мне сообщение, что пришло ей на телефон. Надо же, она так быстро поняла, что это не спам, а код… Когда я разгадал этот шифр, кровь остановилась у меня в жилах. Чипсы полетели на пол, и я бегом побежал из квартиры.

«Спасти Джона Ватсона. Святой Иаков-младший».

Кто-то похитил Джона. Я и сам этого не ожидал, но нараставшая где-то внутри паника не мешала ясности мышления. Разве что адреналин зашкаливал, и я даже не дрогнул, выйдя наперерез несущемуся по улице мотоциклу. Вот, теперь у нас есть шанс. Мэри крепко обхватила меня за талию, а я вывел перед мысленным взором схему города. Мы должны успеть. Нет, не так — мы обязаны. Если мы опоздаем, я никогда себе этого не прощу.

На ее телефон продолжали приходить сообщения. «Становится теплее, мистер Холмс. У вас около десяти минут». Что все это значит? Я отогнал назойливый бесполезный вопрос. Пока это вторично, главное — успеть спасти Джона. Главное — сосредоточиться на дороге.

Нам пришлось несколько раз сократить путь в неположенном месте, и все равно мы ехали слишком медленно. Пришло новое сообщение: «Отсрочка казни. У вас есть еще две минуты». Я облизал пересохшие губы. Под мотоциклетным шлемом я так взмок, что пот лишь чудом не заливал мне глаза. Мы наконец-то прибыли на место…

«Джон — отличный Гай».

Господь всемогущий. Они сунули его в костер. Я спрыгнул с мотоцикла, отбросил шлем. За мной бежала Мэри. Дерево и старая ветошь уже горели, и от дыма я закашлялся. Пламя обжигало лицо, но я продолжал упорно раскидывать горящие деревяшки. Боже, пусть Джон будет жив… Пожалуйста, пусть он будет жив…

Мы вытащили его на свежий воздух. Пытаясь освободиться, он поранился, и по его лицу текла струйка крови. Он был страшно бледен и вяло реагировал на наши крики.

Но он был жив.

На следующий день на Бейкер-стрит некстати заявились мои родители. Пока матушка жаловалась на отца, который все роняет за диван, я напряженно думал. Зачем кому-то было засовывать Джона в костер и потом сообщать об этом Мэри (а через нее — и мне)? В отличие от ситуации с крышей и Мориарти, сценариев здесь было больше тринадцати, и это меня раздражало. Бесполезно было строить теории в отсутствие фактов, и то, что факты не вязались друг с другом, вселяло тревогу. Игнорируя родителей, не снимая туфель, я залез на диван, впечатавшись взглядом в снимки своих «маркеров». Лорд Моран исчезает в метро, Джон исчезает в костре… Что там говорит матушка? В парламент никого не пускают? Хм…

Пришел Джон, и я не без труда выпроводил родителей. Матушка продолжала причитать. Людям всегда плохие мысли в голову лезут, это верно. Ну что поделать — детей не выбирают. И родителей тоже… Мне все-таки удалось захлопнуть дверь, и мать с отцом наконец-то удалились. Ничего не подозревавший Джон принял их за клиентов. Ну, в каком-то смысле… Хм, а я ведь отвык от этого выражения искреннего изумления на его лице. А кого ты ожидал увидеть? У каждого свой крест, Джон. Тебе ли об этом не знать.

Конечно, проницательный доктор связал появление моих родителей с похоронами, на которых их не было, и сотворил из этого очередной упрек. Ну прости меня, что я мог поделать! Чтобы отвлечь его от этой темы, я сделал комплимент его отсутствующим усам. Джон не был уверен, как его оценить, но к моему фальшивому самоубийству больше не возвращался. И правильно — у нас ведь были заботы поважнее.

Я ввел его в курс дела. Конечно, верноподданного Джона поразила шпионская деятельность члена палаты лордов, но на удивление не было времени. Мне на телефон пришло сообщение — фото Морана рядом со станцией «Вестминстер»… И тут до меня наконец-то дошло. Недаром я всегда считал, что присутствие Джона стимулирует мою мозговую активность! Речь идет не о «подпольной», а о «подземной» террористической сети! Моран исчез в метро не один, а вместе с целым вагоном, который где-то отцепили! Но зачем? Я еще раз все проговорил. Пэр королевства похищает вагон поезда между станциями «Вестминстер» и «Сент-Джеймс парк», Джона заставляют изображать Гая Фокса…

Ну конечно.

Пятое ноября.

Порох, измена и заговор.

Я еще раз связался с Говардом — нужно было найти, где Моран спрятал вагон. Тот клялся, что между этими станциями нет никаких ответвлений, но при упоминании Суматра-роуд все-таки вспомнил. Станция, которую закрыли прежде, чем открыть. Вот оно!

Мы с Джоном отправились в метро. Разумеется, он сразу заявил о необходимости вызвать полицию, и мне захотелось ему подыграть. Я уже предупредил Майкрофта, но пусть Джон думает, что мое высокомерие действительно граничит с безрассудством. Уже когда мы спускались по одному из служебных ходов, он попытался позвонить снова. Сигнал предсказуемо не ловил. Ну и хорошо. Джону не повредит небольшой розыгрыш, а то он слишком много хмурился в последнее время.

Мы без особого труда нашли заброшенную станцию, но… там ничего не было. Проклятье! Где еще быть этому вагону?? Я мысленно смоделировал взрыв. Ага, логично — ответвления для воздуха. Я спрыгнул на пути. Надо пройти чуть дальше.

Конечно, Джон последовал за мной, и вскоре наши фонарики высветили десятки подрывных зарядов, прикрепленных к стенам. Вот вам и слушания по закону об антитерроре… Вагон стоял чуть впереди. Я ощутил приятное возбуждение. Вот и наша цель.

Стороннему наблюдателю вагон мог показаться пустым (Джон предсказуемо пришел именно к этому выводу), но я заметил висящие вдоль стен провода. Вагон и есть бомба… Да уж, Гаю Фоксу такое и не снилось.

Мы осторожно вынули сиденья, но заряда с таймером так и не нашли. Я представил схему взрывного устройства… Да, точно, вот оно. Таймер находился под полом. Я вытащил доску, чувствуя, как Джон рядом напрягается до предела.

Конечно, он затянул свою шарманку: нужна группа специалистов, почему ты не позвонил в полицию… Хватит бубнить, Джон — это ты тут у нас без конца похваляешься своими солдатскими навыками! Внезапно в вагоне включился свет, а таймер начал обратный отсчет.

Кажется, мы влипли.

У Джона снова началась его морально-показательная истерика. Напуган он был не на шутку, да и мне, признаюсь, было не до смеха. Я попытался поиграть в рыцаря и сказать ему, чтобы он уходил, но даже Джон понимал, что в этом не было никакого смысла. Тут ему вдруг пришла идея использовать мои чертоги разума. Я сделал вид, что сомневаюсь, но потом все-таки усиленно наморщил лоб и приложил ладони к вискам — так я выгляжу со стороны, когда о чем-то размышляю?

Как остановить бомбу, я знал, но искушение было слишком велико. Незаметно нажав кнопку выключения, я с трагическим лицом посмотрел снизу-вверх на Джона и попросил прощения «за всю причиненную боль». Нет, в этом я был искренен — мне ведь хотелось, чтобы он меня простил. Однако Джон, закаленный в боях нашей дружбы, заподозрил в моих словах «трюк» и обвинил меня в том, что я хочу уйти с чистой совестью, хотя вел себя… нехорошо. Я видел его внутреннюю борьбу и с нетерпением ждал, что он скажет. Конечно, он хотел лишь того, чтобы я был жив — я ведь знал, как ему всего этого не хватало. Чтобы подтолкнуть его к дальнейшим откровениям, пришлось надавить на больное и сказать про «упущенное» будущее с Мэри. Это сработало: Джон, казалось, еще сильнее обозлился, но потом все-таки сдался неизбежному. Наградив меня незаслуженным комплиментом, он все-таки сказал, что меня прощает.

Наконец-то.

Признаюсь, это того стоило.

Но я все-таки не сдержался. Готовясь к смерти, Джон так пафосно напыжился, что меня прорвало на смех. Видит Бог: мало было в моей жизни смеха за эти два года, а Джон скорчил такую уморительную рожу… Нет, он бы себя видел!.. Конечно, мое бесстыдное хихиканье привело его в ярость, и он обозвал меня «скотиной», но от этого я лишь громче засмеялся. Нет, Джон, даже не пытайся оправдываться — ты ни о чем не догадался. Но я правда никому не скажу, слово скаута…

Я все еще смеялся, когда Джон обнаружил, что в полицию я все-таки позвонил. За это он пообещал меня убить, но уж ему-то следовало бы знать, насколько неактуальной была эта угроза.

* * *

Перед тем как поставить точку в деле лорда Морана, я все-таки наведался к Андерсону. Следовало приструнить его за «дело Джека Потрошителя» и объяснить его дурацкому фан-клубу, как я ушел целым и невредимым с той крыши. Моим внушением незадачливый судмедэксперт проникся, но вот мой рассказ его не убедил. Что значит, были идеи и получше? Кругом одни критики, честное слово.

Пока Майкрофт стенал на «Отверженных» (и нечего мне трезвонить — в следующий раз подумает, прежде чем давать обещание нашим родителям), я готовился выйти к журналистам. На Бейкер-стрит отмечали предстоящую помолвку Джона и Мэри. Разлив шампанское по бокалам, я отошел к окну. Мэри продолжала надо мной подшучивать, и я окончательно убедился в том, что она мне нравится. Наконец-то Джон сделал правильный выбор. Но все-таки на свадьбу я не пойду — с такими мероприятиями я плохо сочетаюсь.

Отпраздновать радостное событие пришла и Молли в компании своего жениха по имени Том. Я взглянул на него… Так вот кого ты выбрала себе в мужья? Гхм. Пожав ему руку, я поспешил ретироваться в коридор. Джон спросил, заметил ли я. Он что, издевается? Я с досадой посмотрел на свой шарф. Какой… конфуз.

Оставалось выяснить, кто все-таки засунул Джона в костер, и зачем они это сделали. Этого я пока не знал, и предчувствие у меня было нехорошее. Неприятное. Что-то подсказывало мне, что такую историю Джон вряд ли захочет разместить в своем блоге.

Он сказал, что мне нравится быть Шерлоком Холмсом. Да, возможно. Каждый из нас играет свою роль, и мне моя по душе, не скрою. Джон все еще хотел, чтобы я раскрыл ему свою тайну. А был ли в этом смысл? Все равно важнее то, что он напишет в своем блоге, а не то, что было на самом деле. Правда скучна, и в ней нет таинственности — недаром ведь Андерсон остался разочарован моим рассказом. Так что чудеса я оставляю вам, доктор. А сам просто буду Шерлоком Холмсом.

Прежде чем выйти к журналистам, я все-таки надел охотничью шапку с двумя козырьками.

У любителей странных головных уборов все же бывают друзья.

Тяжко. Тяжко. Как же это тяжко.

Купленная в магазине книжонка ни капельки не помогала. Я даже начал подозревать, а не поменялся ли я ненароком головой с кем-то из инспекторов Ярда. В моем собственном разуме такой пустоты никогда не наблюдалось.

Сравнение навело на мысль о Лестрейде. Хм. А это идея. Надо попросить его о помощи. Пусть приедет на Бейкер-стрит. Срочно. А то я один не справлюсь. Мне нужна его помощь. Пожалуйста.

Когда инспектор наконец-то появился, у меня из головы разве что не шел пар. Нет, ничего труднее еще не было. Может быть, он хотя бы подскажет мне какой-нибудь анекдот про Джона? Я знаю, что Джон порой сам как анекдот, но, боюсь, этого будет…

Недостаточно.

Запыхавшийся Лестрейд смотрел на меня так, словно я только что нанес ему глубокое личное оскорбление. За окном послышался шум. Это что, вертолет?.. Ноты, закрепленные на подставке, плавно полетели на пол.

Кхм.

Как-то неудобно вышло.

* * *

В тот день я проснулся ни свет, ни заря — не мог спать. Сценарий предстоящего торжества без остановки прокручивался у меня в голове, словно кто-то сломал на пульте кнопку «стоп». Чтобы снять напряжение, я решил еще раз отрепетировать танец — надо было проверить, хорошо ли он ложился на сочиненную мной мелодию. Пока я изящно огибал препятствия в виде стола и кресла, в комнату вплыла миссис Хадсон. О, так вот кто приносит мне чай. Конечно, вместе с ним она принесла и свои дурацкие мысли. Ну вот, сбила меня с ритма. Я выключил музыку и уселся в кресло. Да, я уже давно составил список того, что должна объяснить мне мама, но Майкрофт его спрятал. Лет эдак тридцать назад… К моей досаде, домовладелица с комфортом устроилась напротив и принялась пищать о «важности» сегодняшнего дня. Что, брак меняет человека? Смертельная инъекция справится с задачей не хуже. Так, и к чему мне знать о какой-то там ее подруге? Пусть лучше принесет мне печенья! Закончилась эпоха, ну да, конечно. А магазины еще не закончились, и в них даже что-то продают! Кто со свадьбы уходит рано? Понятия не имею — тот, кто по дурости зашел туда случайно?

В общем, миссис Хадсон своей грубостью я все-таки прогнал. В отместку она пообещала мне «перекинуться парой слов» с моей мамашей. Желаю успехов — я терплю неудачу на этом поприще вот уже более тридцати лет.

Когда миссис Хадсон все-таки соизволила меня покинуть, я остался наедине с пустым креслом. К горлу подступил комок, и я почувствовал горечь. Закончилась эпоха… Идиотское сравнение, от него никакого проку. Сегодня мне предстоит дело, и я не имею права его провалить. Так что пора в бой!

В церкви все прошло идеально, и вот мы вышли навстречу поджидавшему нас снаружи фотографу. Я твердо намеревался держать под контролем каждый шаг, но пришлось отойти в сторону — он хотел сфотографировать только молодоженов. Ну и ладно. Пока вокруг бросали конфетти и щелкала вспышка, со мной заговорила Джанин, одна из подружек невесты. Что значит, давайте без секса? Бестактная фраза сбила меня с заданного курса, но оказалась шуткой. Слава Богу. Если вам так этого хочется, присмотритесь к тому мужчине. Недавно разведенный доктор с рыжей кошкой. Перестраивал конюшню, чинил эректильную дисфункцию… Впрочем, нет, кажется, он не подойдет.

Следующим этапом были поздравления от гостей. Чтобы предотвратить возможные эксцессы, я не отходил от Джона и Мэри. И не зря… На горизонте показался мерзкий Дэвид в розовом галстуке. Да, с ним я уже поговорил. И пусть кто-то после этого посмеет заявить, что я не разбираюсь в людях. Знаем мы таких «бывших» ухажеров. Следит за ней на «Твиттере», обрезает снимки в «Фейсбуке»… Все, отныне он в категории обычных знакомых с тремя запланированными встречами в год. И всегда — в присутствии Джона. И пусть не сомневается: у меня есть все его контакты, я буду за ним наблюдать.

По-идиотски пуча глаза, Дэвид скрылся в здании, а меня крепко обнял Арчи. Молодец, хороший мальчик. С кольцами справился. Сперва, конечно, хотел поиграть в капризного ребенка, но обезглавленные фото послужили отличным поощрением. А о личинках в глазах и говорить нечего.

Дэвиду повезло, что это были не его глаза.

Обед еще не начался, а Мэри уже смела с подносов официантов все закуски. Перенервничала? Хм… Джанин захотела продолжить игру «найди мужа на час». Нет, этот вряд ли подойдет — неприятный запах во время стресса не является хорошей рекламой. А вот второй… Я присмотрелся к повару, вытаскивающему металлический штырь из окровавленного куска мяса. Нет, этот еще хуже. Непреодолимая тяга к обману, Джанин вряд ли будет этому рада. О, теперь она хочет со мной остаться. А что, ей нравится раскрывать преступления? Я невольно бросил взгляд на Джона и Мэри. Вакансия? Да нет, вакансии у меня нет. Вроде бы.

Расправившись с закусками, Мэри стала костерить выбранное ею вино. С чего бы — раньше оно ей нравилось… Джон тем временем побежал распинаться перед майором Шолто. Неприятное чувство заставило меня по-детски поджать губы (хорошо, что Майкрофт этого не видел). Со мной Джон никогда не говорил об этом человеке. Почему? Что в нем такого? С Мэри, значит, он болтал без о нем умолку... Что, самый нелюдимый на свете? Да неужели. Я почувствовал обиду. Глупо было обижаться. Мэри права — я не был первым другом Джона, но… Еще одно доказательство того, что за пределами Бейкер-стрит тоже существовала какая-то жизнь, поколебало мой боевой настрой, и я позвонил брату. Тот явно запыхался — либо был на беговой дорожке, либо… Об этом даже думать не хочу. Я прямо намекнул ему на то, что мне нужна была его поддержка, но Майкрофт считал, что мне пора бы повзрослеть. А еще он заявил, что теперь мы будем видеться чаще. С чего бы? Опять эти идиотские слова о «конце эпохи»! Я вот предпочитаю называть это началом новой главы.

Почему ты вдруг замолчал??

Я почти пожалел, что позвонил брату. «Люди так поступают — играют свадьбы». Ну и что с того? У меня в горле запершило, будто дала о себе знать застаревшая горечь. И ни во что я не впутался.

И Рэтберда я не забыл.

Кажется, Майкрофт все-таки продолжает считать меня ребенком.

Наконец-то все расселись по местам. С обедом было быстро покончено, и распорядитель объявил мою речь.

Я встал, машинально застегнул пиджак. На меня смотрели несколько десятков людей. Кто они вообще такие? Как к ним обратиться? Леди и джентльмены, друзья и знакомые, родственники и прочие… важные… персоны? М-да.

Изученная вдоль и поперек книжонка утверждала, что начинать следовало с «телеграмм». Глупое название — это скорее открытки, чем… А впрочем, неважно. Измаранные чернилами карточки выглядели почти идентично и различались лишь степенью неадекватности применяемых слов. Об… обжимашки, ну да. И… пупсик? Язык едва не свернулся в трубочку от такого поворота. Нет, не буду я тратить время на эту однообразную ерунду. Важный день, желаю любви — очень интересно, но к делу это не относится.

Почему-то в этот момент мне захотелось рассказать о том, как Джон попросил меня стать его шафером. Началось все с жуткого звука: миссис Хадсон мучила сову. А, нет, это она так смеялась. Мне же страшно хотелось покурить, и чтобы заглушить это чувство, я проводил эксперимент с человеческим глазом. Нет, не с глазом Дэвида, не надейтесь. В общем, тут-то и появился Джон и сказал, что ему нужен шафер. Я подумал, что лучшим кандидатом является Билли Кинкейт, кэмденский палач — одна его благотворительность чего стоит!.. — но оказалось, что Джон имеет в виду сопровождающего на свадьбе. А, ну, в таком случае, подойдет Гэвин. Который Лестрейд. А, ему нужен лучший друг. Значит, Майк Стамфорд. Все же логично.

Джон смотрел на меня так, будто снова не улавливал мою простейшую мысль. Зачем-то повторил свою мантру про «самый важный и самый лучший день» в его жизни — знаем мы эти сказки… И кто же эти два самых дорогих и любимых человека? Мэри Морстен, да, и…

И я?

Я?

Шерлок Холмс?

Чей-то…лучший…друг?

Что ж, я был очень польщен и одновременно удивлен. Почти обескуражен. Но пообещал сделать все возможное, чтобы с честью справиться с этим труднейшим заданием в моей практике. Спасибо, Джон. Все это очень меня… взволновало.

Хорошо бы я сказал это вслух.

И он ведь действительно не шутит.

Я… его…лучший…друг.

Чай с глазом оказался неожиданно вкусен.

После этой истории нить мысли потерялась, и я достал свои карточки с подсказками. Так, это было, было… Что еще сказать? Я ведь говорил Мэри: со свадьбами я плохо сочетаюсь. И поздравлять мне их не с чем. Любовь противоположна рассудку, который я ставлю превыше всего. И не буду я прославлять ложь и лицемерие нашего аморального мира, как и тех, кто несет их знамя.

Ну да.

Хотя, лучше поговорить о Джоне.

Безусловно, он обладает многими качествами, которых у меня нет. Если бы не тот контраст, который он так любезно предоставляет, я ни за что не выглядел бы умным — недаром Майкрофт всегда считал меня тупым. Тут как с подружками невесты — они ведь тоже обычно невзрачные. При желании это можно бы было принять за Божий замысел, только вот Бог существует лишь для того, чтобы оправдать служебные успехи идиотов.

Нет, кажется, я говорю все-таки не о Джоне.

Не знаю, как это у меня получилось, но я все-таки перекрыл поток желчи и, оторвавшись от своих бумажек, заговорил от сердца. Я ведь такой — невозможный, премерзкий, грубый, дремучий и круглосуточно брюзжащий козел. Я не способен оценить настоящую красоту и не создан для счастья — как я могу быть чем-то лучшим другом? Тем более такого доброго, отважного и мудрого человека, как Джон. И как я могу поздравить его с тем, что он выбрал себе спутницу? Я вспомнил улыбку Мэри и сам невольно улыбнулся. Нет, все-таки могу. Она его заслуживает. Он многое пережил — войну, ранение, трагическую потерю (еще раз на всякий случай принесу извинения). Но теперь все это позади. Женщина, которую ты назвал своей женой, и мужчина, которого ты спас, никогда тебя не подведут.

Ни за что.

Это я тебе обещаю.

Ну все, кажется, теперь пора переходить к забавным историям про Джона… Я посмотрел на свою аудиторию. Молли украдкой вытирала глаза, миссис Хадсон трогательно прошептала мое имя, а гость, похожий на мэра Лондона, достал огромный платок.

Что, я все-таки напортачил, да?

Я повернулся к Джону, ожидая очередного укоризненного взгляда, но вместо этого случилось нечто странное. Он встал и обнял меня. Гости зааплодировали. Я почувствовал себя неловко и попытался поскорее перейти к забавным историям, но Джон сказал, что надо подождать, пока он сядет, и я поспешил замолчать. Только когда он снова сел, и аплодисменты стихли, я наконец-то перешел к следующей части своего выступления.

Да, приключений на нашу долю выпало немало. Джон, конечно, все романтизирует, но что с него взять? Порой наши клиенты исчезали (буквально), порой злоумышленники метали в нас ядовитые колючки. Попадались нам необъяснимые дела, неудачные дела, трогательные дела. Ну и как слона в комнате не помянуть? Однако сегодня я расскажу что-нибудь диковинное. Дело, которое так и осталось нераскрытым.

В тот день мы в очередной раз прогоняли сценарий предстоящей свадьбы. Я заметил, как мало гостей пригласила Мэри по сравнению с Джоном… Ах да, она ведь сирота. Логично. Надо было заняться рассадкой гостей. Мэри подала мне открытку от своей дальней родственницы. Какая-то крайне неприятная особа. Ну ничего, я таких уже составил целый список.

Джон, осоловевший от свадебных приготовлений, устроился в кресле с телефоном, зачитывая вслух самые курьезные случаи. «Мой муж — три в одном!» (хорошо звучит — думаю, Джанин бы подошло). Три разных родинки. Пф, ничего удивительного — тройня, один случай на миллион. Лучше пусть Мэри оценит, как я научился складывать салфетки. То есть, конечно, я всегда это умел, ибо в частном сыске… Черт, я забыл, что с ней это не проходит. Ну ладно, «Youtube» — великая вещь!

Мэри остановилась на Сиднейской опере и отправилась болтать с кем-то по телефону на кухню. Джон потащился за ней. Пока они разговаривали, я машинально складывал салфетки. Мэри просила вытащить его на воздух, и она права — от этих свадебных хлопот у него уже давно крыша поехала. Ну, не буквально, конечно. Хотя…

Когда Джон наконец-то вернулся в гостиную, передо мной уже простирался целый оперный городок. С видом мученика Джон попросил меня найти какое-нибудь дело, а то он уже не может нюхать духи, есть торты и пялиться на разноцветные наряды подружек невесты. Отлично — как раз то, чего хотела Мэри!

Нужное дело нашлось быстро. Рядовой Бейнбридж из королевской гвардии жаловался, что за ним следит какой-то парень. Фотографирует его, но не из праздного туристского любопытства, а… Хм, и верно, а почему? Элитная гвардия, здесь всякое может быть замешано… Решено, мы это расследуем.

Мэри вышла из кухни, и мы объяснили ей, что идем покупать… носки? Или галстук? Чтобы он гармонировал… с носками? Или с костюмом? Неважно, главное, что я наконец-то выведу Джона прогуляться. Все так, как и хотела Мэри. Я ведь ей обещал.

Когда мы пришли на место, выяснилось, что Бейнбридж был в карауле. Пришлось ждать. Я смотрел, как туристы фотографируются с гвардейцами, корчат смешные рожицы и ставят им рожки, а те стоят, не шевелясь, будто статуи. Вот уж самая ужасная работа на свете… Военные навели меня на мысли о майоре Шолто, и я спросил о нем Джона — разумеется, не забыв его поддразнить. Конечно, Джон, у тебя сейчас нет никакого командира — откуда бы ему взяться?.. То, что он рассказал про Шолто, наводило на мрачные мысли. Повел в бой отряд новобранцев, всех потерял. Получает угроз больше, чем я. Поэтому Джон так к нему привязан? Благородно радеет о тех, от кого отвернулось общество? Значит ли это, что он и меня считает изгоем? Полагает, что его долг — за мной присмотреть?

Да, Джон, представь себе — я просто беседую. Я тоже на это способен. Но если тебе это не нравится, не буду и стараться.

Он зачем-то заговорил о том, что «после свадьбы» ничего не изменится. Я не реагировал, чтобы ненароком себя не выдать. Конечно, все так и будет, никто в этом не сомневается… Воспользовавшись тем, что он отвернулся, я сорвался с места. Надоело сидеть без дела. От этого один только вред.

Позаимствовав у гвардейцев медвежью шапку, я без труда проник на территорию казармы. Ничего подозрительного я не обнаружил. Настольный теннис, скучно и банально… Но долго прохлаждаться в штатском мне не удалось — особо ретивые вояки повязали меня и потащили к командиру.

Черт, мы все-таки опоздали! Бейнбриджа закололи… пока он был в душе? Но как? Какое оружие могло проникнуть сквозь дверцу кабины? Солдафон, конечно, обвинил в убийстве нас с Джоном, так что хорошо, что доктор поставил его на место. Оружие, оружие — как его убили?.. Или?.. К счастью, Бейнбридж оказался жив, и Джон моментально вступил в игру. Приказал мне отдать ему шарф, а затем назвал «сестрой».

А еще меня обвиняют в том, что в пылу расследования я не придаю значения условностям.

В общем, рядового мы спасли, а загадку так и не разгадали. Шутки ради я предложил порассуждать на сей счет публике — отыщет ли кто единственную любопытную деталь в этом деле? Но нет, никто из гостей не спешил раскрыть тайну убийцы, проходящего сквозь стены. Я попытался расшевелить Лестрейда, однако единственным выводом полупьяного инспектора (серьезно, он всю свадьбу только и делал, что пил) было предположение, что «мы ищем карлика». Блестяще… изобразил идиота, ничего не скажешь. О, кажется, жених Молли что-то там шепчет? Неуверенно поднявшись, будто школьник-переросток, он выдвинул гипотезу о попытке суицида с помощью ножа из костной пластины и прессованной крови.

Нет, не то.

На самом деле, единственной любопытной деталью был Джон Ватсон, который спасал жизни, пока я умничал… то есть, раскрывал преступление. Он молодец, и ему все под силу (ну, разве что, кроме планирования свадеб и раскладывания салфеток). А то убийство я так и не раскрыл. Обидно, не скрою. Но порой такое случается.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я решил поговорить о мальчишнике. Вообще, конечно, я подошел к делу максимально ответственно и по-научному. Даже прибег к помощи Молли Хупер, которая почему-то приняла это на свой счет. Не станет же она отрицать, что выпивает больше моего. Да и вообще, я ничего такого не говорю. Выглядит она вполне… нормально. И с Томом у них все хорошо… Так, а эту подробность лучше поскорее удалить. Пусть рассчитает для нас с Джоном оптимальные дозы алкоголя, и я больше не вспомню об этом разговоре.

Молли не подвела, и в рейд по улицам, где мы находили трупы, мы с Джоном отправились с двумя колбами, которые я заготовил как раз по такому случаю. В телефоне у меня была таблица, куда я заносил необходимые данные, чтобы отслеживать весь процесс. Джон, конечно, сопротивлялся — не бережет он свое здоровье. После десятого (или девятого?.. не могу точно сказать) паба поплохело и мне. В голове помутилось, и мир перед глазами начал расплываться. Кажется, я с кем-то подрался. Ну и поделом ему — я разбираюсь в пепле, и нечего со мной спорить!..

Очнулся я на лестнице. Слава создателю, лестница принадлежала нашему дому. Вроде бы. Откуда-то появилась навязчивая мысль, не дававшая мне покоя. Я ведь известен во всем мире, верно? Да, это точно. Джон вот не известен во всем мире, это я знаю. Только я никак не мог вспомнить, почему. Что-то, связанное с преступлениями.

Или с пеплом?

Появившаяся из ниоткуда миссис… Храдсон погнала нас на второй этаж, и Джон предложил сыграть в игру. Мне жутко хотелось спать, а еще — пить, и, разрываясь между двумя этими вариантами, я все-таки поддался второму и подчинился Джону. Надо было выбрать какое-то имя… Черт, я ведь никого не знаю. Пусть будет Мадонна — ее портрет украшал обложку еженедельного иллюстрированного приложения к газете. А кого я должен угадать? Так, я мужчина, не такой высокий, как все думают, и плохо схожусь с людьми. Я правящий король Англии? Что значит, у нас его нет? Я думал, мы живем в королевстве…

Джон спросил, хорошенькая ли он девушка. М-да, такое нечасто услышишь… Но я понятия не имею, кто ты. Я выбрал имя наугад. И вообще, я все равно выиграл. Если я невысокий мужчина, мил, отчасти умен, для кого-то важен, то я точно Джон Ватсон. Без вариантов.

Бульк.

Между тем миссис Хадсон привела к нам клиентку. Я поприветствовал ее блаженной улыбкой — к тому моменту я уже ничего не соображал. О чем она говорит? Мой мозг наполовину спал, а та его часть, которой не посчастливилось бодрствовать, улавливала какие-то бессвязные отрывки. Какие-то свидания… Кто-то кем-то увлекся… Женщина начала плакать, и это искренне меня расстроило. От огорчения я заснул, и меня разбудил громкий голос:

— С привидением, мистер Холмс!

Возможно, какая-то часть меня все еще не была пьяна, потому что я уловил потенциал этого дела. Просто фантастика! Женщина встречалась с мертвым мужиком! Никаких проблем, мы найдем ее пса за десять минут. Как его зовут? Джон, кажется, задрых. Некультурно, мой дорогой Ватсон, очень некультурно! Нам пора… в эту… как ее…

Точно — в игру!

Мы очутились в чьей-то квартире. Как мы вообще сюда попали? Пьяный взгляд выцепил кресло. Спааать… А это что? Череп? Смерть? Кто-то умер? Вообще не помню… Какая-то хайтековская дребедень… Яйцо? Откуда здесь яйцо? Или это штука для сидения? А это кто? Медсестра? Клиент? Вязаная кофта?

Нет, так дело не пойдет. Нужно найти… Господи, что я вообще ищу? Чуть не запутавшись в пальто, я все-таки вытащил лупу и склонился к ковру. Гравитация оказалась сильнее — я снова заснул. В чувство меня привел какой-то мужик, пригрозивший вызвать полицию. Откуда он вообще здесь взялся? Наша клиентка восклицала что-то про Шерлока Холмса и его напарника Джона Хэмиша Ватсона. Это было уже слишком. Нечего тут топать своими ногами, они мне загадят все…

Меня громко и смачно вырвало.

— Место преступления! — жизнерадостно закончил Ватсон.

Очнулся я в камере. Разбудил меня ор довольного Лестрейда — ну да, как же, повеселился он на славу… Джон поблагодарил меня за вечер. Да уж, он был жуткий. И дело о призраке — лучшее за много месяцев! Нет, такое я не упущу!

Придя в себя, я первым делом полез в Интернет. Закрыл статью о майоре Шолто (не давала мне покоя эта тема — какое-то обсессивное расстройство, честное слово) и вышел на сайт «Я встречалась с призраком». Привидение, предпочитающее общество. Ну, посмотрим, каковы его вкусы.

В чертогах разума я смоделировал зал суда. Нужно было осуществить выборку… Одну за другой я отсеивал женщин, пока их не осталось всего четверо. Гейл, Шарлотта, Робин и, прости Господи, Вики. Так, ищем закономерность. Познакомились с ним в разных местах. Имена, конечно, не повторялись, свою настоящую внешность он маскировал. Всегда встречались в его квартире. Девушки назвали четыре разных адреса. Ладно, пока все понятно: он присваивал имена умерших, одиноких или вдовцов, и на некоторое время занимал их квартиры. Однодневка, а не призрак. Но зачем он это делал?

Что-то должно их объединять. Садовник, повар, медсестра, охранник, прислуга. Хм… Идеальное свидание? Ерунда. Косметика, парфюм? Пальцем в небо. Идеальный мужчина? Нет, все это чушь.

О!..

А есть ли у вас секрет, не известный никому?

Девушки дружно солгали, а когда я их в этом уличил, обиделись и покинули чат. Тесса напоследок пожелала веселой свадьбы, и я остался с Джоном. Тот выдвинул резонную гипотезу: может, однодневка женат?

Ладно, признаю: в этом был свой смысл. Чтобы сбежать от семейной рутины и нудного времяпрепровождения перед телеком или за барбекю, однодневка решил разнообразить свой досуг…

Кажется, Мэри пытается меня остановить.

Ну ладно.

Хорошо, я думаю, этого достаточно. Мой тост и так затянулся — пора закругляться. Мы с Джоном составили отличный тандем, не спорю, но теперь черед новой истории и более захватывающего приключения. Мое сердце екнуло и, взяв бокал, я предложил гостям тост. За Мэри Элизабет Ватсон и Джона Хэмиша Ватсона…

Стоп.

Что?

Ты?

Сказала?

Перед глазами возникла Тесса, желающая мне «веселой свадьбы». Да-да, верно, она так и сказала: Джон. Хэмиш. Ватсон. Откуда она узнала? Он ведь никому не называет это нелепое второе имя. Я сам прочитал его в свидетельстве о рождении.

(Его знала Та Женщина, он ей сказал…)

Я отвлекся, но лишь на два коротких мига. Прочь из моей головы — не до тебя!

Откуда же Тесса его узнала?..

Оно было на приглашении.

На приглашении, которое видели всего пятьдесят человек.

Я снова очутился в зале суда. Надо мной нависал Майкрофт. Что мы говорим о совпадениях? Вселенная в редких случаях ленива. А значит? Он пошел на обман, смену личности. Что предполагает? Злой умысел. Это понятно, но что еще? Интеллект, планирование. Да нет же!

Привидение.

Привидение сегодня здесь.

Бокал с громким звоном разбился у моих ног. Шампанское обрызгало костюм, но я этого не заметил. В голове взорвался хаос, но Майкрофт в чертогах разума помог мне успокоиться.

Что-то произойдет.

Сегодня.

Но все под моим контролем.

И я не должен его упустить.

Гости все еще стояли, вопросительно подняв свои бокалы, и я поспешил их усадить. Мозг заработал, опережая осмысление, и этой активности нужно было дать выход, поэтому, махнув через стол, я пошел между столиками, усиленно соображая. Кто пойдет на свадьбу? Кто из них — однодневка? Вопросительные знаки множились перед глазами, и я начал нести какую-то чушь. Много, много, слишком много переменных! Майкрофт повторял про злой умысел и исключительные усилия. Значит, надо зайти с другой стороны. Давайте поговорим об убийстве! Кажется, я выпалил это вслух. Ну, хорошо, давайте поговорим о браке — в конце концов, это почти одно и то же. Подходящую пищу для размышлений дал один любитель комиксов и научной фантастики, пришедший на свадьбу с нелюбимой девушкой — может, он подойдет Джанин? Неся околесицу, я отправил сообщение Джеффу. Пусть перекроет тут все, пока однодневка не почуял подвох. Ну же, не тормози!

Джон намекнул мне, что тост пора бы заканчивать, и пришлось упомянуть ватиканские камеи. Доктор сразу пришел в боевую готовность, но пока ему рано было вступать в игру. Сначала я должен понять, кого можно убить на свадьбе. Нет, миссис Хадсон, боюсь, сейчас не обо мне речь. Спрошу иначе: кого можно убить только на свадьбе? Исключительные усилия. Тот, для кого выход в свет — редкая оказия. Тот, кто помешан на собственной безопасности. Гостей вокруг становилось все меньше, пока не остался всего один. Затворник с небольшим домашним штатом. Все подписали конфиденциальную бумагу.

Вот и объяснение.

Вот и ответ.

Я незаметно бросил записку майору Шолто. Но один вопрос оставался открытым: как вы кого-то убьете публично?

— Человек-невидимка с невидимым ножом! — воскликнул Арчи.

Устами младенца, как говорится…

Разыграно, как по нотам. Не только план, но и репетиция.

А говорят, совпадений не бывает.

Теперь тост можно было закончить. Поделившись своими выводами с Джоном и Мэри, я побежал на выручку майору Шолто. Разумеется, они побежали за мной — и хорошо, а то я забыл, какой у него номер, Мэри подсказала…

Дверь была заперта. Ну конечно — вооружившись, майор ждал убийцу! Только вот как его убьют? Как пытались убить гвардейца? Майор сказал, что выйдет, если я раскрою дело. Легко сказать — пробовал, не получилось! Мэри всплеснула руками. Что значит, «теперь это значимо»? И какая связь между моим актерством и…

Металлический штырь для мяса.

Медленно текущая кровь.

Ну конечно.

Ремень.

Я с благодарностью чмокнул Мэри в лоб.

Справедливости ради, Джон тоже любит актерствовать.

Разумеется — военные так туго затягивают ремни, что незаметно сделать прокол не составляет никакого труда. Пока ремень соединял плоть, ранение даже не чувствовалось, но если его снять…

Как оказалось, актерствовать любил и майор Шолто. Еще и привел патетическое сравнение. Его убила форма. Нет, спорить не буду: смерть нужно принимать, как солдат, но не на свадьбе у Джона. Этого в плане не было. И не надо с ним так поступать.

Дверь майор все-таки открыл.

Все-таки актерствовал я не зря.

Оставалось поймать убийцу. Изучая материалы СМИ, я много читал о деле Шолто, и знакомое имя сразу же привлекло мое внимание. Значит, не просто так Джонатан Смолл вышел как свадебный фотограф на замену — надо было довериться интуиции… Пока мы ждали Лестрейда, поехавшего за ним вдогонку, я учил Джанин танцевать. Да, я всегда любил это делать. Жаль, так и не нашел подходящую партнершу.

Когда Лестрейд привез ничего не подозревавшего Смолла, меня снова потянуло на драматические эффекты, и Джон меня одернул. От пафосной части про «того, кого никто не видит на любой свадьбе», пришлось перейти к тяжелой действительности. Смолл мстил за брата… И хорошо, что у него ничего не получилось. Я оставил Лестрейда с ним разбираться, а сам предложил руку Джанин. Я знал, что мой трюк с наручниками ее впечатлит.

* * *

Финальный акт на сей раз был поэтичен. Я играл на скрипке, а Джон и Мэри танцевали. Зря я волновался: он не допустил ни одного неправильного шага. Как и я. Мелодия закончилась быстрее, чем я предполагал. Гости с энтузиазмом зааплодировали, а Джанин едва не засвистела. Я не без укора бросил ей свою бутоньерку. Все равно мне некому ее отдать.

Оставалось последнее: дать клятву. Не знаю, что меня на это подвигло. Точнее — боюсь себе признаться. Я не мог их потерять. Ни за что на свете. Никогда. Никого из них троих. Что бы ни случилось, я всегда буду рядом, чтобы их защитить. Они трое всегда будут в безопасности, это я обещаю.

Черт.

Все-таки проговорился.

К счастью, только Джон и Мэри придали значение моему ляпу. Я все им объяснил. Джон, конечно, взбеленился (как я мог узнать раньше него, он ведь врач!..), но что я могу поделать — природная наблюдательность… Мэри в панике, но это скоро пройдет. Нечего ей паниковать. Раз у них с Джоном будет настоящий ребенок, я им больше не нужен.

Они засмеялись.

Мне захотелось плакать.

Но я улыбался — мы ведь на свадьбе, верно? Они пошли танцевать. Я не переживал за Джона — я хорошо его обучил. В горле снова запершило, и я поспешил отвести взгляд.

Все-таки впутался.

Что я вообще здесь делал? Вокруг танцевали, веселились обычные люди. На один краткий миг мне захотелось подойти к Джанин, но она танцевала с любителем комиксов. Благодарит меня за наводку… Я стоял посередине зала, как столб, который приходится огибать. Только всем мешаю.

Но ничего, больше не буду.

Я оставил на подставке ноты в конверте, адресованном Ватсонам. Заметят ли они его? Неважно, у них началась новая жизнь. Мимо танцующих людей я вышел на улицу. Было холодно, и я по привычке закутался в пальто.

Я мог себя поздравить — с этим делом я справился блестяще.

Себя я убедил в том, что все это было ради дела.

Вид Бейкер-стрит мне обрыдл. В этих стенах все напоминало о прошлом, и возможность сменить обстановку показалась мне чуть ли не благословением. И неважно, что теперь я прозябал в какой-то помойке, окруженный безнадежными наркоманами. Я и сам такой — цепляюсь за любой шанс хоть на миг покинуть эту реальность и обо всем забыть.

Как и всегда, получалось не очень.

Список я составил, но лучше бы Майкрофт не знал об этом деле. Магнуссен. Чарльз Огастес Магнуссен. Никакой препарат не был в состоянии притупить омерзительное чувство скользкого страха, которое пробуждало у меня это имя. Я ничуть не сожалел, что взялся за дело леди Смоллвуд, но прекрасно понимал, насколько тонок был лед под моими ногами. Один неверный шаг — и мне придет конец.

Но сначала пришел все-таки Джон.

Как оказалось, он забирал сына соседки. Увидев меня в наркопритоне, он рассердился сильнее обычного, я бы даже сказал — взбеленился. Как же мне не хватало его истерик! Он что, не понимает, что я работаю?? Фрустрация вылилась в желание вышибать двери и громко кричать. А может, это была и не фрустрация. Может, после всех этих недель я просто был на взводе.

Конечно, с ним приехала Мэри (то есть, это он приехал с ней). Мы со спасенным пареньком устроились на заднем сиденье, и за нами уцепился тот долговязый тип с неприятным лицом, с которым я заимел привычку болтать в отсутствие черепа. Мэри согласилась его подвезти, и мы отправились в больницу.

Ничего, Молли уже не первый раз лжет ради меня.

К сожалению, в этот раз все прошло не так гладко. Заявив, что я «чист», она отвесила мне несколько звонких пощечин. Говорила что-то про погубленный дар и предательство друзей — от шума в ушах я не расслышал и предпочел отфильтровать. Хорошо, что ее помолвка закончилась. Кольцо оставило бы шрамы, а мне нужно сохранять лицо…

Моллин спектакль нашел благодарного зрителя в лице Джона. О, так теперь тебе интересно, что это за дело? А мне интересно, с чего это ты начал ездить на работу на велосипеде (я это и так уже знаю, но Джон всегда заглатывал эту наживку). К моему замешательству, на вопрос ответил долговязый торчок. Я вспомнил, как его звали — Билл Уиггинс. Видишь, Молли, не надо было меня бить — я и так отлично соображаю. И даже догадываюсь, какой наркоман растянул Биллу руку. Впрочем, насчет походки он преувеличил — Джон всегда ходит так, словно боится причинить кому-то неудобство.

Мой телефон завибрировал. Отлично, новости распространяются с ошеломительной скоростью!.. Значит, к сегодняшней встрече я хорошо подготовился…

Незаметно мы оказались в такси. Я не сразу понял, куда делись все остальные. А, поехали по домам… Ну и отлично, меньше людей — больше дела. Я упомянул Магнуссена, но Джон, кажется, не особо слушал. Причина обозначилась по приезде на Бейкер-стрит: пожаловал мой проклятый брат!

Майкрофт смотрел на меня так, будто я был ребенком, неправильно решившим уравнение, которое он объяснил мне уже тысячу раз. И кто бы мог подумать, что Джон ему настучит?! Ни черта я не похож на дядю Руди, не смей меня с ним сравнивать!

Оказалось, что Майкрофт пришел с группой поддержки. Андерсон и еще какие-то люди рылись в моих вещах. Нет у меня никакой наркозависимости, сколько раз я должен это повторять?!? Ах, кажется, Джон отвлекся — его привлекло отсутствующее кресло. А может быть, я хочу полюбоваться кухней! Майкрофт тем временем направился в спальню. Дверь Джанин закрыла, но я знал моего братца — при большом желании пролезет куда угодно.

Ладно! Хорошо! Ты донес свою мысль!

Джон принялся охать, а Майкрофт бесстрастно констатировал, что ему придется звонить нашим драгоценным родителям в Оклахому. Да плевал я на них! Единственное, что меня интересует, это Магнуссен — ради этого дела я все это и затеял!

При упоминании шантажиста Майкрофт изменился в лице. Включив режим «сурового государственного мужа», он избавился от «фан-клуба». Джону угрожать не пришлось — доктор над ним только посмеялся. Затем братец взялся за меня. Его высокопарное заявление о том, что пойти против Магнуссена значит пойти против него, я встретил неприкрытой насмешкой. Как же меня это бесило. Мой родной брат, кичившийся собственной важностью, сидит под колпаком у грязного ублюдочного шантажиста. Прости, Майкрофт, но меня от тебя тошнит.

Уходить по-хорошему братец не пожелал, и я вывернул ему руку. Ни малейшего сожаления я не испытывал. Не стану я плясать под его дудку, только не в этот раз. И пусть даже не думает меня запугать — я умею давать сдачи, если он об этом позабыл.

Майкрофт наконец-то избавил нас от своего присутствия, и мне сразу же стало легче дышать. Так, восемь утра — в одиннадцать я должен быть у Магнуссена, надо подготовиться. Чтобы смыть с себя грязь, я отправился в душ, не забыв поддразнить Джона предстоящим делом. Такой уровень опасности точно не оставит его равнодушным.

Пока я был в ванной, из спальни выползла Джанин. Да уж, признаю, эту роль играть было обременительно. Но что поделать — иначе в офис к Магнуссену не попасть. Переодевшись, я вышел в гостиную к Джону. Наверняка у него скопилось множество вопросов. К моему удивлению, Джон завел разговор о Джанин. Ну да, конечно. Тоскливо, скучно, предсказуемо. Магнуссен — вот что должно волновать его в первую очередь. Чтобы Джон проникся уникальностью этого дела, я даже прибег к литературному сравнению. Магнуссен, он как акула — бесстрастный, с мертвыми глазами. Я много с кем имел дело, но внутри у меня все цепенеет лишь от этого омерзительного типа.

Что, ты все-таки хочешь поговорить о Джанин?

Ладно, пока она здесь, приходится разыгрывать этот спектакль. Это было нетрудно — современная массовая культура полна образцов для подражания, которые я мог бы взять на заметку. Обманывать Джанин было несложно, она ведь сама вела себя несерьезно. Эти милые ужимки. Дурашливые улыбочки. Да, поужинать я тоже согласен — все, лишь бы попасть в офис к ее начальнику. Когда она уходила, я даже попросил ее позвонить мне — видел это в каком-то сериале… Пришлось даже ее поцеловать. Ну ничего, актер я хороший, могу и потерпеть.

Когда Джанин наконец-то ушла, я вернулся к Магнуссену. Нужно было четко объяснить Джону, что это был за человек. Я рассказал, что Магнуссен собирает информацию о «болевых точках» влиятельных людей со всего мира и хранит ее в тайных подвалах своего особняка под названием Эпплдор.

Но Джон почему-то спросил про ужин.

Господи, чем я только все это заслужил…

Мне все-таки удалось вернуть мысли Джона в нужное русло. Самым умным ходом Магнуссена было нежелание хранить компромат в компьютере — ведь любой компьютер можно взломать. Поэтому, пока существовали его подвалы, свобода любого человека была лишь фикцией. И это жутко меня бесило.

Я вообще не люблю, когда кто-то указывает мне, что делать.

Внезапно в комнату вошла взволнованная и явно чем-то подавленная миссис Хадсон. Что? Нет, звонка я не слышал — свой я давно оторвал. А кто пришел?

Ей не нужно было ничего говорить — ее страх был мне ответом.

Конечно, сначала заявились амбалы, чтобы провести обыск. Полностью уверенный в Джоне, я несколько удивился, когда телохранитель обнаружил у него в кармане нож, а за поясом — монтировку. М-да, заставь бывшего военного врача пожить в пригороде… Я за него поручился, хоть в этом и не было особой необходимости.

Магнуссен и так все о нем знал.

Весь его вид вызывал гадливость. Даже в дорогом костюме и галстуке он напоминал рептилию. Мерзкая снисходительная улыбочка, всем своим видом говорит о том, что ему принадлежит весь мир. Сам он был на сто процентов в этом уверен. Я решил, что не стану ему перечить.

Пока.

Я начал говорить о своем посредничестве в деле леди Смоллвуд, но Магнуссен словно меня не слышал. Он вообще производил странное впечатление: будто одновременно находился здесь и где-то за тысячу миль отсюда. Зачем-то взял мои ноты. Будто бы он увлекался музыкой. Я продолжал излагать ему свое дело, и он вдруг усмехнулся, совершенно не к месту. Не помню, чтобы я говорил что-то смешное. И что бы он там читал? На мне ничего не было написано.

— Рэтберд.

Я замолчал, сбитый с толку. Откуда он знает про моего пса? Мое секундное замешательство не стало серьезным препятствием: Магнуссен наконец-то обратил внимание на то, что я ему говорил. Я повторил свой вопрос об условиях сделки, но его больше волновала ванная комната в моей квартире.

А, вот в чем дело.

Магнуссен не дал мне прямого ответа. Наградив леди Смоллвуд комплиментом (впрочем, весьма двусмысленным), он начал распинаться об английских добродетелях, а сам при этом… помочился в мой камин. Не знаю, что было омерзительнее: звук его испражнений или его голоса. «Нация травоядных», ну да — мне прекрасно известно, как это работает, я не вчера родился. И какие же страны вы считаете «настоящими», мистер Магнуссен? Северную Корею? Жаль, лорд Моран в тюрьме — я бы вас познакомил. Магнуссен небрежно бросил на пол использованную салфетку и сказал, что письма лорда Смоллвуда он оставит себе.

А затем сделал нечто совершенно исключительное.

Он показал их мне.

Когда Магнуссен удалился в сопровождении своих громил, я едва не подпрыгнул от возбуждения. Значит, торг все-таки возможен — зачем еще он стал бы привозить письма в Лондон? Ведь не в качестве легкого чтения на ночь… Так, пока все идет по плану. Магнуссен убежден в том, что угрозы я не представляю, и о роли Джанин ему тоже ничего не известно. Отлично, значит, вылазку мы совершим именно сегодня — но прежде мне надо кое-что купить. Джона я, конечно, оставил в неведении, только предупредил, чтобы он не стал брать с собой пистолет. Ну, или монтировку. Или нож. И вообще, ему пора встряхнуться — за этот месяц он набрал три кило.

Нет, Джон, мы с Мэри считаем, что три.

* * *

Проникнуть в апартаменты Магнуссена я намеревался с помощью человеческого фактора и своей недавней покупки. Ну, и с помощью украденной ключ-карты к лифтам в его лондонском офисе. К моему удовлетворению, Джон очень быстро вник в мой план по использованию неисправной карты (при этом представив, как меня отделает магнуссенова охрана — что сказать, доктор был в своем репертуаре), а вот о роли Джанин в нашей авантюре он не догадался до последнего момента. Зато очень верно подметил, что на Магнуссена я не был похож.

Наблюдательный Джон.

Все сработало как по маслу: система определила карту как испорченную и передала запрос личному секретарю… Услышав прелестный голос Джанин, я включил все свое природное обаяние. Давай, моя дорогая, впусти меня — ты ведь не хочешь, чтобы я делал это у всех на виду?.. Подражая актерам из глупых фильмов, что миссис Хадсон так любила смотреть по телевизору, я достал коробочку и, продемонстрировав Джанин кольцо, прилепил на свое лицо самую фальшивую улыбку на свете. Но она меня все-таки впустила.

У всех есть свое слабое место.

Благородный Джон, разумеется, разразился праведной тирадой. Нет, друг мой, не переживай, жениться я не буду — так далеко у нас только ты заходишь… Что значит, она меня любит? Боже, доктор, это ведь вы должны разбираться в женщинах… Нет, я скажу ей, что использовал наши отношения как предлог, чтобы пробраться в офис Магнуссена. Думаю, после этого она меня бросит.

Очень на это надеюсь.

Лифт остановился, я поспешил прицепить на лицо кретинскую улыбку… Но Джанин нигде не было видно. Обнаружилась на полу — неужели упала в обморок от радости?.. Приподнятое настроение от удачно выполненного трюка начало медленно испаряться. Джон обнаружил кровь — ее ударили по голове. Нехорошее предчувствие кольнуло меня под ребра. Неподалеку от письменного стола я нашел телохранителя — распростерт на полу, тоже без сознания… Что-то было не так. Что-то было совсем не так.

Кресло Магнуссена было теплым — видимо, ужин с инвесторами не состоялся... Джон предложил свое коронное решение позвонить в полицию. Гений, что сказать — как мы им все это объясним?

Какой-то незнакомый запах привлек мое внимание. Женские духи, не Джанин. Что за марка?.. Перебрав в уме несколько вариантов, я быстро нашел ответ. «Клэр де ла Люн»! Кому они принадлежат? Да, Джон, я знаю, что Мэри ими пользуется — но должен быть кто-то еще!

Точно! Леди Смоллвуд!

Я бросился наверх, в личные апартаменты Магнуссена. Вот и разгадка… Бесшумно ступая, я приблизился к приоткрытой двери в спальню. Магнуссен стоял на коленях, а женщина в черном камуфляже — леди Смоллвуд — целилась ему в лоб из пистолета. Шантажист пищал что-то о «чудесном, порядочном муже», который бы не одобрил ее действий. Ну да, ему виднее.

Чувствуя приятное возбуждение от раскрытой загадки, я медленно прошел в комнату.

Опрометчиво, леди Смоллвуд — прежде чем выходить на дело, лучше бы сменить парфюм.

Последние слова из моей прошлой жизни.

Скрюченный Магнуссен посмотрел на меня с непониманием.

— Это не леди Смоллвуд, мистер Холмс.

Я нахмурился, ничего не понимая. Последовала секундная пауза…

… и леди в камуфляже обернулась.

Это была Мэри.

Мэри.

Ватсон.

Я будто прирос к полу. Сотни, тысячи картинок и слов замельтешили у меня перед глазами, пока осталось только одно.

Лгунья.

«Поздравляю, доктор: она вам лжет».

Клинически.

Тупой.

Идиот.

В чувство меня привел ее вопрос, который, кажется, она задала второй раз — поначалу я ее не расслышал. Да, конечно, Джон со мной… Она кивнула с таким видом, словно мы были двумя школьниками, которых она поймала на какой-то проказе. Сзади нее Магнуссен постепенно возвращался в свою стихию — новая информация, которую можно бы было использовать для шантажа, подпитывала его жизненную систему. Но я в тот момент совсем не думал о том, что она теперь будет делать. Единственной мыслью было желание помочь, вытащить ее из того положения, о котором я ничего не знал, но которое было столь отчаянным, что она не погнушалась убийством.

Но я ведь знаю — она не выстрелит. В Магнуссена, возможно, но не…

Пуля с приглушенным свистом вошла в мое тело.

— Мне очень жаль, Шерлок. Клянусь тебе.

Тихий, почти умоляющий шепот.

После которого моя жизнь остановилась.

То, что случилось дальше, я никак не контролировал — все происходило само собой. Сначала откуда-то появилась Молли. Я ни черта не соображал, и она велела мне сосредоточиться. Несколько хлестких ударов по лицу привели меня в чувство. Я все еще неподвижен, но в моем теле застряла пуля.

Так что же меня прикончит?

Все верно — потеря крови. К Молли присоединился Андерсон (Андерсон?!?). Одна дыра или две? Молли сказала, что все зависит от пистолета, но Майкрофт — теперь я был в его офисе — отмел это утверждение как глупость. Он всегда называл меня глупым, в его глазах я всегда буду ребенком… Но сейчас это неважно — сейчас надо не допустить моей смерти…

Да, точно, зеркало! Если бы пуля вышла, оно бы разбилось. Значит, она до сих пор во мне. И падать надо на спину.

Теперь голос Молли звучал ободряюще.

И я полетел.

Опять.

После приземления кто-то на всю мощность врубил сирену. Молли будничным тоном заявила, что это был шок, и он может меня убить. Так каков же выход?!? «Не входить в состояние шока», — бесстрастно посоветовал Майкрофт. Только где найти в этом аду что-то, что меня успокоит??

— Грядет Восточный ветер, Шерлок. Он тебя унесет…

Знакомый пугающий образ привел с собой другой — теплый, домашний, надежный. Я с облегчением зарылся лицом в мягкую шерсть Рэтберда. Да, малыш, меня тоже хотят усыпить…

Перед глазами все поплыло. Рэтберд исчез, и ему на место пришла боль. Молли настойчиво повторяла, что ее надо контролировать.

Но как, ради всего святого, я должен был это контролировать?!?

Я кубарем скатывался вниз по лестнице. Совсем как тогда, в Лористен-гарденс… В той жизни, к которой я уже не вернусь. Теперь меня ждет только смерть, и самым большим ее знатоком был мой старый недобрый знакомец.

Мориарти.

Он был заперт в комнате с мягкими стенами и заключен в смирительную рубашку. Омерзительное зрелище — неудивительно, что я помираю. Как я могу не бояться боли?.. Она разрывала меня на части, забирала все, что мне было дорого. Из глаз брызнули слезы, я цеплялся из последних сил…

— Спорить не буду — Шерлок зануда… Смеюсь и рыдаю — Холмс умирает…

Я умирал.

Это было больно.

Отсюда я больше не выйду.

Конечности теряли чувствительность, мозг словно распадался на частицы, и все мое тело сковал холод. Мориарти был совсем близко, будто дорогой друг, с которым мы не виделись целую вечность. Говоришь, мертвым быть хорошо, никто не достает?.. Да, признаю, соблазн велик. Но где-то там, за гранью, все они будут рыдать. Миссис Хадсон — она любит меня больше, чем я того заслуживаю. Мама и папа — у нас были свои разногласия, но все же… Та Женщина. Ну да, наверное, ее моя смерть тоже расстроит. И Джон.

Джон меня больше всех беспокоит.

Ведь я не могу его подвести.

Мысль о Джоне и о том, что я оставлю его наедине с ложью, притупила боль, словно мне в сердце кто-то всадил шприц с адреналином. Где-то рядом ругался Мориарти, но я его проигнорировал.

Я должен был выкарабкаться.

Мне нужно было попасть к Джону.

Я полз и полз по той проклятой лестнице. Каждое движение причиняло адскую боль, но я упорно ее выталкивал. Я должен прорваться, я не могу умереть. Только… не… сейчас…

В глаза мне ударил яркий свет.

— Мэри…

Она пришла ко мне… ночью? Или это было раннее утро? Времена суток перемешались, в голове царил хаос. Я все-таки не умер, и теперь приходилось разбираться с последствиями. Фантом, принявший образ Мэри, просил не говорить Джону. Снилось мне это, или все происходило на самом деле?.. Она просила посмотреть себе в глаза и пообещать, что я ничего не расскажу Джону.

Прости, Мэри, но я лучше посплю.

Когда я снова открыл глаза, у моей постели сидела Джанин. Она махала перед моим лицом газетами, пестревшими какими-то дурацкими заголовками. А, это она так решила на мне разбогатеть… И коттедж прикупила, молодец. Что поделать — каждый пробивается в жизни, как может. И чего она тогда обижается? И перекрывает мне поток морфия? Паршивка права, забыться мне очень хотелось, но я не мог себе этого позволить — мне нужна была холодная голова.

И одиночество.

По всей видимости, больше всего Джанин разозлило то, что я ей лгал. А сама-то — скормила конкуренту Магнуссена сборник сказок и похваляется своими успехами. Между нами ведь действительно ничего не было. И выходить за меня замуж ты не хотела — кольцо на мониторе лишь польстило твоему самолюбию.

И лучше бы ты меня тогда не впустила…

А, Джанин утверждает, что мы могли бы стать друзьями. Ну уж нет — мне бы со старыми разобраться, куда уж новых заводить. Перед уходом она передала привет Джону и Мэри.

Мэри.

Отупение было приятно, но я должен был сконцентрироваться и все-таки снизил дозу обезболивающего. Необходимо было все проанализировать. И составить план.

Кто же ты, Мэри?.. В памяти возникали образы, которые я не потрудился расшифровать раньше. Теперь все вставало на свои места. Почему ее половина в церкви была почти пустой. Как это ей удалось так быстро понять, что ей прислали код, а не спам. И почему она помнила, какой номер был у майора Шолто, хотя даже я это забыл.

Примечательный набор навыков.

Она просила не говорить Джону, но я не мог этого сделать. Ирония судьбы: два года я его обманывал, а теперь собирался разоблачить обман его жены. Но я знал, что должен поступить именно так. Почему? Я ведь совсем не разбираюсь в людской природе — с чего мне знать, что так будет правильно?

Потому что я знал, что иначе всему придет конец. Я не смогу притворяться перед Джоном, не смогу играть в фальшь, которую так настойчиво предлагает мне Мэри. Я мог либо открыть ему всю правду, либо уйти навсегда. И раз уж я не умер…

… я должен был сбежать.

Если Мэри так умна, как я думаю (а в этом я не ошибаюсь, что бы ни говорил в моих чертогах разума мой старший брат), она обратится к тем, о ком не вспомнят другие. Прятаться у всех на виду — да, в этом она мастак… Мне было известно, что Андерсон выслеживал меня и знал о логове Леннистер-гарденс. Туда я и пошел, не забыв передать Биллу микрофон для Мэри.

Если она та, кем я ее считаю, она его заметит.

Ходить с пулевым ранением было труднее, чем я думал, так что сценарий предстоящего действа пришлось максимально сократить. Я позвонил Джону… На этот раз он выполнил все мои указания безропотно, почти на автомате. Его губы говорили, что это абсурд, но по глазам я понял, что он мне верит. Ему требовались доказательства, но он уже мне верил.

Прикидываться мной — дело не из приятных, но Джон выдержал. Пока он неподвижно сидел в углу пустого дома, я разговаривал с Мэри. Это было почти легко — я уже знал ее секрет. За тридцать секунд она разгадала мою загадку. Все верно, эти дома не существуют, они обманывают прохожих своими красивыми фасадами, за которыми царит пустота.

Красивая метафора.

Дешевые театральные эффекты.

Но ее бдительность я усыпил. Она не раскрыла Джона. Обвинила меня в тугодумии… Что ж, я понимаю ее эмоции. Но мне хотелось убедиться еще кое в чем. Пусть она покажет, как хорошо стреляет.

Когда Мэри пнула в мою сторону продырявленную монетку, у меня не осталось сомнений. Она не хотела меня убивать. Если бы она желала моей смерти, я был бы мертв.

Что ж, миссис Ватсон. Этого мне достаточно.

Убедившись в ее намерениях, я почувствовал горечь. Почему она сразу ко мне не пришла? Ах, потому что знала, что я обо всем расскажу Джону, и это сломало бы его? Прости, Мэри. Надо было думать раньше.

Когда я включил свет, и ее лицо исказилось от страха, я почти ее пожалел. Почти. Джон выглядел так, словно готов был голыми руками разорвать дикое животное. Мне было плохо, я еле держался на ногах. Пусть выясняют все поскорее. У нас много работы.

Но «поскорее», это было не про Ватсонов. Джон предсказуемо закатил истерику. Да, друг мой, все верно: все, кто тебе близок и дорог — психопаты. Раз мы это выяснили, можем перейти к делу? Джон прорычал, что лучше бы мне помолчать, но когда я слушал, что он мне говорил? Раз он так медленно соображает, я все ему разжую, даже если это будет последнее, что я сделаю (конечно, я вызвал скорую, но в Лондоне они ужасно медлительны). Ты ведь бывший военный врач, который и месяца прожить не может, чтобы не вывихнуть кому-нибудь руку. Твой лучший друг — социопат, подсевший на наркотики и дедукцию, твоя квартирная хозяйка владела наркокартелем, так чего же удивляться, что твоя жена тоже воплощает собой опасность? Ты просто это ищешь, Джон. Ищешь этот проклятый образ жизни. Тебя тянет к риску — и так тебя притянуло к Мэри.

И ты можешь разломать хоть всю мебель в этой квартире, тебе это не поможет. Потому что здесь и сейчас Мэри — наш клиент. Я так решил, Джон. Потому что ты прав: все всегда по-моему. И Мэри я помогу.

Она ведь спасла мне жизнь.

Когда мы наконец-то сели, Мэри положила на столик у кресла флешку, на которой была выведена аббревиатура А.Г.Р.А. Ее инициалы. Вся ее подноготная на этом девайсе, и если Джон это прочитает… Я отринул эту мысль — сантименты.

Все так, как я и думал — бывший агент разведки, вряд ли британка, от кого-то скрывается. Магнуссена решила устранить, чтобы он не проболтался. Подонков надо убивать, да? На этом месте Джон издевательски воскликнул, что это нам надо было пожениться.

Оставлю эту мысль без комментариев.

Я пообещал свою помощь, но Мэри смотрела на меня с неверием. Не думала, что прощу так легко и быстро? Я и сам не думал, я ведь «социопат». Услуга за услугу, Мэри, ничего личного — ты нашла выход из ситуации, в которую я так неловко вляпался, и ты позвонила в скорую. Если бы не ты, я бы умер.

Вот прям как сейчас.

Скорая успела как раз вовремя — к тому моменту я уже едва держался за реальность. Только бы сердце не остановилось… опять. Мой коллапс заставил Джона позабыть о его обидах, и я настойчиво повторил свою мантру: ты должен доверять Мэри. Самая главная проблема — это Магнуссен, и если ты не сможешь ей довериться…

Окружающую действительность смыло темное пятно. Парамедики приложили к моему лицу кислородную маску. Я уже ничего не соображал, но чувства продолжали работать. Я видел встревоженного Джона с его внутренней борьбой.

И я видел Мэри.

* * *

Выздоравливал я долго. Скакать через окно мне больше не позволили — братик выставил охрану и таки позвонил родителям в Оклахому. Мамаша примчалась как пуля и принялась энергично меня опекать, клятвенно пообещав устроить семейную рождественскую сходку.

Как раз то, что нужно.

Если до этого я ходил по тонкому льду, то теперь балансировал на зубной нити. Мне нужно было получить хранившийся у Магнуссена компромат на Мэри. О взломе не могло быть и речи — в Эпплдор я бы никак не пробрался. Оставался обмен. По такому случаю Магнуссен снизошел до встречи в кафе под нашей квартирой. Все такой же скользкий и безупречный — пистолет больше не приставлен к его лбу, и ему незачем паниковать. Но я уже видел его уязвимым и точно знал, что слабые места есть у всех, даже у такого мерзкого циника, как Магнуссен. Он пристально на меня смотрел, и я вдруг вспомнил. Тогда на Бейкер-стрит он говорил, что читал — может быть… Ну конечно. Он каким-то образом считывает информацию с очков. Словно зачарованный, я снял их, внимательно разглядывая. Как работает этот портативный Эпплдор — туда встроен компьютер? Или?..

Нет.

Это были обыкновенные очки.

Магнуссен насмешливо забрал их у меня. Неужели я правда его недооцениваю? Теперь я был заинтригован не на шутку. Акула плавала перед самым моим носом, но я все еще надеялся выйти сухим из воды. Может быть, его заинтересует обмен?..

И вот я сидел на кухне родительского дома, слушая жалобы брата и кудахтанье матери. На коленях лежала газета. Лорд Смоллвуд все-таки покончил с собой. Гнусное вышло дело — смерть несет мнимое избавленье одному и разрушает жизни многих других. Но ничего, с Магнуссеном я еще поквитаюсь. Заветный ноутбук был придавлен картошкой. Хорошо, так безопаснее. Уиггинс предложил матушке пунш. Конечно, она уже забыла, откуда он взялся — как я и сказал миссис Хадсон, соображает она туго. И лучше бы ему знать свое место: сегодня у него важное задание, вот пусть на нем и сосредоточится.

Громко разглагольствуя о том, в какое «абсолютное чудовище» она превратится, если узнает, кто всадил в меня пулю (получается, сейчас она играет роль «относительного» чудовища?.. Знать бы, в чем разница), матушка понесла Мэри чай. Иронично. Я засек время. Начался обратный отсчет.

Ожидая, пока подействует снотворное, я принял приглашение Майкрофта выкурить по сигарете в честь Рождества. В коридоре меня поймал отец. Судя по всему, его обеспокоили разногласия между Джоном и Мэри. Ничего, папа — я дал слово и позабочусь о том, чтобы они больше никогда не ссорились.

На заднем дворе, куда мы с братом сбежали покурить, Майкрофт выразил удовлетворение в связи с тем, что я «бросил» дело Магнуссена. Его хладнокровие в этом вопросе меня поражало. Как можно держать под боком столь склизкую тварь? Ах, он является «необходимым злом», а не «драконом», с которым я сражаюсь.

Мой брат-романтик тоже верит в мою героичность.

Что поделать — каждый видит только то, что хочет увидеть.

Матушка все-таки нас застукала, но, поскольку соображала она неважно, искать улики ей в голову не пришло, и мы продолжили предаваться вредным привычкам. Майкрофт сказал, что мне предлагают работу, но посоветовал отказаться. И ладно — не очень-то и хотелось. А что за работа? Когда я узнал, что, по его прогнозам, она приведет к моей смерти в течение полугода, мне стало не по себе. И Майкрофт просит меня отказаться? Впрочем, он прав — и в Англии водятся драконы.

То, что брат сказал потом, настолько меня шокировало, что я поперхнулся табачным дымом. Моя смерть разобьет ему сердце? Какого черта я должен на это ответить?? На миг мне подумалось, что Майкрофт знает про мой план и пытается меня предупредить. Не выйдет, братец, я не отступлюсь. Теперь уже слишком поздно. Партию надо довести до конца.

Уиггинс сработал отлично: родители, брат и Мэри крепко заснули. Пока Джон пребывал в шоке, я мысленно попросил прощения у брата. Он еще скажет мне спасибо, это точно.

Если, конечно, меня не убьет.

Джон был прав: я и сам не был уверен в том, что не спятил. Сделка с дьяволом… Какая-то часть меня затаила дыхание, а какая-то предавалась безудержному веселью. Пойти под суд за государственную измену, что может быть увлекательнее! Вид приближающегося вертолета заставил меня испытать прилив адреналина. Финальный раунд начинается!

И хорошо, что Джон всегда делает так, как я ему говорю.

Вертолет сел прямо перед Эпплдором. Через оранжерею нас провели к Магнуссену. Тот вальяжно развалился на диване, попивая «очень дорогое и редкое» виски. Не бойтесь, от зависти не повешусь — алкоголь, это не мой наркотик.

Я сел на диван, небрежно положив рядом ноутбук. Оказалось, что Магнуссен смотрел какое-то видео… О, так это он засунул Джона в костер? И все для того, чтобы найти мою болевую точку? Изящно, мистер Магнуссен, но больше вам не придется играть с людьми в ваши безжалостные игры. Джона все это сбило с толку, что усиливало его раздражение, и Магнуссен милостиво объяснил ему, как работают рычаги давления. Да уж, хитроумная схема: через Мэри Ватсон добраться до Майкрофта Холмса… Только ничего у вас не выйдет. И вы это знаете.

Время игр прошло. Я договорился об обмене, и я его совершу. Пароль от ноутбука за материалы на Мэри Ватсон. Магнуссен взял гаджет, поглаживая его, будто любимую женщину. Он дразнил Джона, пытаясь пробудить его любопытство, но меня такими играми было не провести. Я отдал ему самый секретный ноутбук во всем королевстве, почему бы не прекратить этот спектакль и не покончить с нашим делом?

Но Магнуссен продолжал смеяться.

И чем дольше он смеялся, тем хуже мне становилось.

Он раскусил мой план. Знал, что спецслужбы уже подняты по тревоге, и что у них есть все основания для обыска. Что его арестуют, и что Майкрофт — а с ним и леди Смоллвуд, и все остальные — скажут мне за это спасибо. Но он все равно улыбался.

Потому что я все потерял.

Он сказал, что проведет нас в «подвалы Эпплдора». Разумом я еще на что-то надеялся, но интуиция вопила как резаная. Магнуссен открыл дверь… за которой ничего не было. Открыто издеваясь над нашим замешательством, он сел на стул, закрыл глаза…

И спустился в «чертоги разума».

Наслаждаясь произведенным эффектом, Магнуссен продолжал свое представление, словно актер-мим из труппы экзотических уродов, а я стоял, будто парализованный. У него. Ничего. Не было.

Вообще.

Ничего.

Никогда.

Я продал своего брата за кота в мешке.

И позволил обдурить себя, как последний деревенский идиот.

Магнуссен что-то говорил Джону, но я ничего не слышал. Как испуганная курица, я метался по загону в поисках выхода, но его не было. На сей раз я попался. И забрал с собой всех, кто был мне дорог.

Брата.

Джона.

И Мэри.

Мы вышли на улицу. Спецслужбы еще не прибыли, но это был лишь вопрос времени. Магнуссен и Джон продолжали разговаривать. Этот извращенный ублюдок не скрывал своего торжества. Вот что он делает с людьми, с целыми странами — заставляет их терпеть унижения, потому что обладает знанием, способным разрушить их жизни. Я смотрел, как он щелкает Джона по лицу, и в моем сознании медленно зрело решение. Видит Бог, я этого не хотел.

Но иного пути не было.

Словно черные муравьи, дом окружили вооруженные спецназовцы. Показался вертолет, в котором сидел Майкрофт. Брат был в панике, и его отчаяние усилило мою боль. Я всех подвел. Всех, кем дорожил. Вот уж правда «социопат» — это звание я заслужил. Права была Донован, мне место в психбольнице.

Если не где похуже.

Нужно было все окончательно прояснить. Хранилища нет, и никогда не было? Магнуссен этого не отрицал. Мерзавец был прав: его не за что было арестовать. Он не преступник, и никакого коварного плана у него нет.

Но он угроза для моих близких. И этого мне достаточно.

Ведь он не прав — я никогда не был героем.

Достать пистолет из пальто Джона было легко, выстрелить — еще легче. Но вот к тому, что случилось дальше, я был не готов. Воздух взорвался криками отчаяния. Брат умолял не стрелять в меня, а Джон в полном ужасе попятился назад. Да, все верно, держись от меня подальше. И передай привет Мэри.

Скажи ей, что она в безопасности.

Подняв руки, я медленно опустился на колени.

На сей раз это был конец.

* * *

Я знал, что в тюрьму меня не посадят — слишком опасно (для тюрьмы, разумеется). Поэтому Майкрофт решил отправить меня на то задание в Восточную Европу. Я его не винил. В этот раз я действительно перешел черту.

Джон и Мэри приехали меня проводить. Она обняла меня и даже поцеловала на прощанье, пообещав «обеспечить неприятности» своему супругу. Джон толком не знал, что делать, и я попросил Майкрофта на минутку оставить нас вдвоем.

Что мне было ему сказать? Я химик, а не литератор, ораторскими способностями меня Бог не наделил. Поэтому я громко назвал свое полное имя, как малыш в детском саду, что знакомится с воспитательницей и товарищами. Джону и Мэри ведь нужно имя для ребенка, верно?

А, у них будет девочка.

Джон тоже не знал, что сказать, и поэтому сказал глупость (как всегда). Игра никогда не заканчивается! Просто она продолжится без нас. Отчего-то вспомнилась присказка про Восточный ветер, которой Майкрофт пугал меня в детстве. Он выискивает слабых и ничтожных, м-да. Ну что ж, я оказался подходящей добычей.

Джон спросил, куда я еду, и я сказал правду. Работа на полгода, а потом… Об этом думать не хотелось. Я только-только полюбил жизнь, и вот… В этот миг я отчетливо осознал, что больше никогда не увижу Джона, и мне захотелось сказать ему, как много он для меня значил. И как сильно изменил мою жизнь. И что у меня никогда больше не будет такого замечательного друга, как он.

Но вместо этого я сказал, что Шерлок — это женское имя.

Я же говорил: я не литератор.

Это были самые лучшие времена, Джон. Я пожал ему руку и, ни с кем больше не прощаясь, пошел в самолет. Снял пальто и шарф, устроился в кресле с телефоном. Мы еще не взлетели, а мне уже захотелось открыть его блог. Снова посмотреть на себя его глазами. Представить на секунду, что ничего этого не было, и…

Стюард подал мне телефон. Звонил Майкрофт. Я ожидал какого-то патетического напутствия, но вместо этого брат спросил, как там мое изгнание. А каким оно может быть — я отсутствую четыре минуты!

Что значит, я нужен здесь? Вы можете определиться?!

И какого черта от меня понадобилось Англии?

Opening credits к эпизоду "Безобразная невеста" под музыку из телесериала "Дракула" — https://youtu.be/EJlRUeTlREM

---

Эта история началась с ветерана Второй афганской войны. Доктор Джон Ватсон — добросовестный честный малый, который пошел сражаться за свою страну, но не получил ни почестей, ни званий — одни неудачи и разочарования. Еще долго по возвращении в родную Англию его мучили кошмары о прежних злоключениях, а его туманное будущее не сулило ему ничего хорошего. Поэтому, разумеется, он устремился в Лондон — в этой человеческой клоаке всегда принимали тех, кому было некуда пойти.

Там-то он и встретил своего старого приятеля по фамилии Стамфорд, с которым он когда-то учился на врача. Посочувствовав «худому как щепка» Ватсону, Стамфорд угостил его пинтой пива в ближайшем пабе, а когда тот пожаловался, что не может найти квартиру, добродушно рассмеялся.

— Забавно: вы второй человек, от которого я сегодня это слышу.

— А кто первый? — спросил ничего не подозревающий Ватсон.

Стамфорд отвел приятеля в морг — не слишком подходящее место для человека с его травмами. Мрачные коридоры, едва освещаемые тусклыми лампами, оглашал свист плети. Какой-то господин изо всех сил лупил плеткой по трупу. Стамфорд пояснил, что это был эксперимент, целью которого было выяснить, могут ли синяки появиться на теле после смерти. Ватсон отнесся к этому скептически — сложно было найти пользу для медиков в подобном занятии. Он пришел сюда не ради экспериментов и хотел поскорее перейти к делу.

К его замешательству, Стамфорд повел его к тому самому господину.

Высокий и стройный, в безупречном костюме, диссонирующем с убогостью этого места, он еще не обернулся, но уже понял, о чем пойдет речь. Доктор был в Афганистане, по всей вероятности?.. И рефлексы у него отличные, замечательно. Пожалуй, вы прекрасно подойдете. И нет, про жилье никто не говорил, но надо быть полным тугодумом, чтобы ни о чем не догадаться. Что ж, пока этого будет достаточно. Молодой экспериментатор спешил на повешение и не хотел, чтобы начали без него. Да, а как доктор относится к курению трубки и игре на скрипке?.. А, он не заканчивает фразы — с каждой минутой он все больше располагает к себе. Надев на голову цилиндр, любитель табака и музыки все-таки соизволил представиться.

— Имя — Шерлок Холмс, адрес — дом 221-б по Бейкер-стрит.

Так честный доктор Джон Ватсон стал соседом эксцентричного частного детектива с сомнительной моралью, что навсегда изменило его жизнь. Получив возможность наблюдать за расследованиями Шерлока Холмса, он стал кем-то вроде его биографа — крайне предвзятого, а порой и откровенно фальсифицирующего некоторые события, но верного и преданного. Рассказы о приключениях двух друзей разлетались, словно горячие пирожки, и разносчики газет даже стали расспрашивать доктора Ватсона, стоит ли ждать в следующем месяце хорошее убийство.

И вот однажды зимой, вернувшись из провинции с расчлененными сквайрами в саквояжах, Шерлок Холмс и доктор Ватсон (которому пришлось отрастить усы, чтобы люди его узнавали — внешность у него, прямо скажем, была не слишком запоминающаяся) встретились с критикой их домовладелицы, почтенной миссис Хадсон. Ей не понравился новый рассказ доктора Ватсона, потому что, по ее словам, она там только провожала гостей наверх и подавала своим жильцам завтрак. Ватсон объяснил, к ее бурному негодованию, что таковой была ее «повествовательная функция», а Холмс не преминул заметить, что миссис Хадсон была не одинока — в рассказе «про собаку» он почти не упоминался. В общем, друзья оставили домовладелицу в расстроенных чувствах — мало того, что ее роль в их приключениях выглядела чисто символической, так еще и комнаты в этих рассказах были убогие и обшарпанные.

Поднявшись в гостиную, Холмс с удивлением обнаружил в центре комнаты закутанную во все черное женщину. По словам миссис Хадсон, она была клиенткой, но больше домовладелица ничего не пожалела сообщить: она ведь существо бессловесное! С досадой выговорив Ватсону, Холмс обратился к незнакомой клиентке. То есть, конечно, это Ватсон еще не догадался, кем она была — Холмс уже давно все понял. Он оценил ее чувство юмора и раскрыл ее матримониальный статус, не забыв сообщить, что ее брак находится под угрозой. Впрочем, примирение возможно — ведь иначе ее здесь бы не было.

Ватсон, конечно, решил, что все это выдумки. Весьма неосмотрительный комментарий с его стороны. Запах духов, что предоставил Холмсу информацию, доброму доктору сулил угрозу…

Неизвестной «клиенткой» оказалась миссис Мэри Ватсон — супруга непутевого эскулапа, которой пришлось пойти на обман, дабы все-таки увидеть мужа. Засим последовала экспрессивная супружеская перепалка. Миссис Ватсон заявила, что доктор мог бы взять ее в поездку с Холмсом, и он изумился: что бы она там делала? А что там делал он сам — ходил кругами, все записывал и восхищался??

Холмс, в этот момент наигрывавший на скрипке знакомый мотив, резким восклицанием прервал их спор. Все было готово, они могли начинать. Чтобы раскрыть одно дело, следовало разыграть на сцене другое. Лишь спустившись вглубь самого себя, я мог… мог…

На лестнице послышались шаги — это притопал инспектор Лестрейд. Ему пришлось подняться самому, ибо миссис Хадсон дала обет молчания. Да уж, литературная критика не доведет до добра современных домохозяек… Взглянув на Лестрейда, Холмс сразу же понял, что инспектор пришел по делу — слишком уж тому хотелось выпить. Лестрейд, однако, продолжал делать хорошую мину при плохой игре. Пожелав всем счастливого Рождества, он опустошил свой бокал, но страдальческое выражение не исчезло с его лица — ему явно хотелось еще. Холмс продолжал настаивать на том, что инспектор пришел не просто так, и Ватсон — неслыханное дело! — скорректировал его выводы. Не желание, а необходимость выпить. Не смущение, а испуг.

Мой биограф учится. Это даже льстит.

В общем, Лестрейду налили еще один бокал, и он наконец-то начал свой рассказ.

Оживленная лондонская улица превратилась в сцену из дешевого бульварного романа. Сумасшедшая дамочка стоит на балконе второго этажа и, выпучив глаза, беспорядочно целится из двух пистолетов в перепуганных прохожих, протяжно вопя: «Ты-ы! Ты-ы! А может, я?..» На последнем слове она направляет дуло одного из пистолетов себе в рот и стреляет.

Холмс давно не был так разочарован. Скотланд-Ярд уже не способен найти виновного в самоубийстве? Лестрейд, несмотря на выпитый алкоголь, оставался бледен. И зачем упоминать о том, что тело миссис Риколетти, застрелившейся в годовщину своей свадьбы, отвезли в морг? Это же стандартная процедура!

— Из-за дальнейших событий…

Рассказ Лестрейда перенес друзей в Лаймхаус. Там любил бывать мистер Риколетти, муж почившей Эмилии. Покинув милую его сердцу курильню опиума, он направился на опознание… но не добрался.

На дороге остановился кэб, из которого вышла дама в свадебном платье. «Ты не забудешь… Нет, не забудешь… Меня никогда… Меня никогда…» В руках она держала ружье. Увидев ее, мистер Риколетти сначала отказался поверить своим глазам, но когда она приподняла вуаль, у него не осталось выбора.

— Эмилия?.. — выдохнул он. — Ты… ты мертва! Ты не можешь быть здесь!..

Миссис Риколетти не понравились эти слова. На глазах у ничего не понимающего юного патрульного она сделала несколько выстрелов из ружья… и ее супруг отправился на тот свет.

Пока смерть не разлучит нас! Дважды, в данном случае.

Холмс был в восторге. Самоубийство как уличный театр! Труп-убийца! Вот уж точно рождественский подарок от Лестрейда. Нужно было как можно скорее отправляться в морг, не тратя времени даже на переодевание. В мгновение ока они с Ватсоном покинули гостиную. Лестрейд как всегда замешкался, поэтому ему досталось от миссис Ватсон, которой супруг недвусмысленно намекнул, что хорошо бы ей заняться ужином. Она заявила, что женщины тоже имеют право голоса, но так и не определилась, за она или против, и прогнала беднягу инспектора не допускавшим возражений жестом.

Тем временем, воспользовавшись отсутствием мужчин, миссис Хадсон временно отказалась от обета молчания и посетовала на неподобающий образ жизни Холмса и Ватсона, чуть не забыв передать миссис Ватсон телеграмму. Она была от некоего М. Увидев на карточке выведенное каллиграфическим почерком слово «безотлагательно», миссис Ватсон довольно улыбнулась. Ее другу понадобилась помощь, а значит, ее супруг может засунуть свой ужин xхxxxx.

Миссис Хадсон несколько удивилась, узнав, что тем другом была Англия.

* * *

Тем временем Холмс, Ватсон и Лестрейд тряслись в кэбе, с грохотом катившемся по промозглым лондонским улицам. Холмс поинтересовался у инспектора, кто дежурит сегодня в морге, и, услышав ответ, понял, что ему сегодня не повезло.

А он уже почти поверил в магию Рождества.

В морге их встретил скованный цепями труп миссис Риколетти. От бессмысленности сего действа у Холмса свело скулы. Он был совсем не удивлен, что эта инициатива исходила от Андерсона — тот был тем еще недоумком. «Разные вещи» когда-то случались? Да, превосходная аргументация. Холмс не для того сюда пришел, чтобы вести разговор с ребенком. Есть в этом заведении взрослый человек?

Тут в комнату вошел доктор Хупер — худенький коротышка с неприбранными волосами и слишком пышными для такого маленького лица усами. Хупер Холмса недолюбливал, хоть тот и не знал, почему. Окриком приказав Андерсону вернуться к работе, Хупер предложил Холмсу убираться восвояси, но Лестрейд приказал ему оказывать содействие, и тот с явной неохотой подчинился. Он тоже читал рассказы доктора Ватсона и поэтому заговорил с Холмсом на его языке, упомянув две «любопытные» детали (Холмс не помнил, чтобы когда-то так выражался, но Ватсон заверил его в том, что все так и было). Во-первых, мертвой женщиной на столе перед ними была Эмилия Риколетти. И в Лаймхаусе тоже была Эмилия Риколетти. Загадка человека, что был в двух местах одновременно, чрезвычайно возбудила Ватсона, и он построил невероятную теорию о «тайном близнеце», который якобы был у Эмилии. Холмс эту идею высмеял — спланировали все с самого рождения, как предусмотрительно с их стороны!.. Пустозвонство Ватсона вывело его из себя, и он сорвался на Лестрейде. Чего тот вообще разволновался? Что его так испугало?

И тут доктор Хупер перешел ко второй детали. Указательный палец Эмилии был вымазан кровью, хотя вчера он был чист. И кто-то намалевал на стене морга слово «Ты».

Холмс, не отрываясь, смотрел на кровавую надпись.

«Ты-ы? Ты-ы? А может, я?..»

В голове вспыхнули три знакомые буквы.

Я… Твой… Должник…

Как? Как он сумел выжить?..

Он? То есть, она. Конечно, она.

Вернув себе прежний бодрый вид, Холмс поблагодарил всех за увлекательное дело и пообещал телеграфировать, когда его раскроет, после чего удалился. Ватсон чуть задержался: заметив у Эмилии явные признаки чахотки, он счел нужным обратить на это внимание Хупера. Тот ответил на его замечание колкостью, и Ватсон отчего-то похвалился собственной наблюдательностью, а, прощаясь, почтительно приподнял котелок.

Пустозвонство, да и только.

На обратной дороге Ватсон уверенно заявил, что у Холмса, конечно, уже есть версия, но его друг отрицательно покачал головой. Это были глубокие воды. Глубокие воды — и я лишь поступил к погружению.

* * *

В следующий раз это дело всплыло в самый неподходящий момент. Холмс только-только разобрался с важнейшим вопросом, касавшимся наклона эклиптики, как заявился Лестрейд со своими скучными бытовыми убийствами. Пока Холмс мерил шагами комнату, изучая толстенную энциклопедию, инспектор надрывно вещал о пятерых мужчинах, убитых в собственных постелях, свадебном рисе на полу и слове «Ты», написанном кровью на стене. Какая же все-таки глупость! Ведь ясно, что после нашумевшего дела Риколетти предприимчивые лондонцы стали маскировать свои гнусные злодеяния под дело рук призрака, чтобы обмануть безнадежно тупой Скотланд-Ярд! На эту ерунду у Холмса не было времени — им с Ватсоном предстояла важная встреча. Однако, как с чувством оскорбленного достоинства заметил ему Лестрейд, доктор Ватсон съехал несколько месяцев назад. Холмса это позабавило. А он-то начал думать, что его друг поумнел.

Пусть доктор и не был больше его соседом, Холмс все равно нуждался в его компании и посему отправил ему телеграмму. Непутевая служанка Ватсонов едва не забыла отдать ее хозяину. Доктор был крайне недоволен: камин в доме был не растоплен, всюду лежала пыль, и служанка умудрилась испортить его ботинки, когда соскребала с них грязь. На ее лице не отразилось ни капли раскаяния. Еще бы — ведь прислуга находилась в ведении миссис Ватсон, а та с самого утра куда-то уехала. Тут служанка подошла к опасной черте и позволила себе высказывания, которые в другом доме привели бы к ее немедленному увольнению. Но ей повезло: доктору Ватсону польстило, что она прочла его новый рассказ. Правда, когда она спросила, почему он совсем ее не упоминает, доктор прогнал ее прочь.

Телеграмма от Холмса носила срочный характер, и Ватсон ринулся на его зов. Не в первый раз подобное рвение вышло ему боком: оказалось, что речь шла о пресловутом наклонении эклиптики — наклонении земного экватора по отношению к положению Солнца в небесной сфере. По тому, с каким старанием Холмс вызубрил это научное определение, Ватсон сразу же понял: они ехали к человеку, который был умнее его друга.

Дело в том, что у Шерлока Холмса был старший брат по имени Майкрофт. Очень умный, но такой страшно ленивый и прожорливый, что лучше всего он чувствовал себя в клубе «Диоген», соучредителем которого являлся. В сем учреждении было запрещено разговаривать (исключение составляла Комната для посетителей, где Майкрофт имел обыкновение завтракать), поэтому, когда Холмс и Ватсон прибыли на место, они пообщались с камердинером по фамилии Уайльдер с помощью языка жестов. Ватсон, конечно, все перепутал и нагородил какую-то чушь — типично для него. С такими навыками он лучше бы смотрелся на занятиях танцами.

Прожорливый Майкрофт как раз занимался «постижением человечества», а именно ненасытно лопал многочисленные пирожные, расставленные по всей Комнате для посетителей. Доктор Ватсон, верный своему врачебному призванию, при взгляде на него пришел в ужас. Такой уровень потребления крайне вреден для сердца, с тревогой заметил доктор, на что Холмс-младший бесстрастно ответил, что его брат был лишен этого органа.

Семейная черта.

После того, как джентльмены обсудили предположительную продолжительность жизни Майкрофта (Ватсон расщедрился и отпустил ему целых пять лет, в то время как братья, для которых сей вопрос был предметом спора, сошлись на трех годах, двух месяцах и пяти днях), тучный сановник решил позлить своего брата-детектива и упомянул дело в Мэнор-хаусе. Холмса-младшего это чрезвычайно раздосадовало. «Нелегко для великого ума допустить чье-либо превосходство»! Неужели брат позвал его только для того, чтобы унизить? Майкрофт противно ухмылялся, наслаждаясь комплексами брата, но в следующий миг все-таки перешел к делу. Начал он издалека, упомянув «невидимого врага», угрожающего течению общественной жизни. От такого поворота взыграли патриотические чувства доктора Ватсона, и он стал перечислять всех мыслимых и немыслимых врагов, от социалистов и анархистов до шотландцев и сербов. Намекнув ему на феномен паранойи, толстый Майкрофт сообщил Шерлоку, что с ним свяжется леди Кармайкл, дело которой он советует ему взять. Он-то уже нашел ответ, но только в голове — пусть брат побудет его ногами. И любопытные детали там точно есть. Тем не менее, заверил друзей обжора, даже если они найдут ответ, им все равно не победить того «невидимого врага». Потому что он прав, а они нет.

Ну что, игра начинается? Тик-так, тик-так…

Холмс и Ватсон покинули Комнату для посетителей.

Майкрофт продолжил жрать.

* * *

Леди Кармайкл оказалась дамой умной и не истеричной, чем сразу расположила к себе Холмса. Дело, которое привело ее на Бейкер-стрит, вызывало у нее тревогу, но она готова была изложить все максимально точно и конкретно. И пусть она не переживает — «таинственное и чудовищное», это как раз по части Холмса. Что бы это ни было, от священника здесь будет мало толку.

В понедельник утром семейство Кармайклов завтракало, когда слуга принес сэру Юстасу конверт. Увидев его содержимое, он страшно побледнел. Леди Кармайкл отослала детей и взяла конверт. Ей на ладонь упали пять зернышек апельсина. Право же — какая глупая шутка! Леди Кармайкл рассмеялась, но ее муж был ни жив, ни мертв. Он прошептал, что это послание было вестником смерти. Теперь уже перепугалась леди Кармайкл. Она попросила мужа рассказать, что все это значило, но он попытался отшутиться, а когда она продолжила настаивать, резко ее оборвал.

Через день, в среду рано утром, леди Кармайкл проснулась и обнаружила, что находится в постели одна. Ее супруг стоял у окна и вглядывался в туман. Его лицо было перекошено от страха, и он весь дрожал. «Она пришла за мной», — вот что он сказал. Леди Кармайкл ничего не могла взять в толк. Она никого не видела. Поняв, что испугавшая его женщина исчезла, сэр Юстас, по-прежнему дрожа, как осиновый лист, опустился на пол.

— Это была она… Это была невеста…

Но самое странное случилось сегодняшним утром. Леди Кармайкл снова проснулась в одиночестве. На этот раз сэра Юстаса не было поблизости, и она поняла, что он пошел в сад. Подобрав полы платья, она бежала по траве, окутанная туманом, и звала своего мужа. Наконец она нашла его. Сэр Юстас стоял перед женщиной, одетой в свадебное платье, чье лицо скрывала вуаль. Судя по выражению его лица, он был на гране обморока. Когда леди Кармайкл потребовала объяснить ей, что происходит, с его губ сорвался истеричный смешок, и он прошептал:

— Это Эмилия Риколетти…

А затем произошло нечто пугающе. Подняв бледные руки с длинными ногтями, женщина в свадебном платье издала угрожающее шипенье.

— Этой ночью, Юстас Кармайкл, ты умрешь!..

Она начала медленно поднимать вуаль.

Сэр Юстас упал в обморок.

Конечно, услышав имя Риколетти, Ватсон пришел в крайнее возбуждение, и его экзальтация встревожила леди Кармайкл, так что Холмсу пришлось заверить ее в том, что обыкновение его друга констатировать факты граничило с манией. Вместо того чтобы охать по поводу несуществующей фантасмагории, им следовало разработать план. Холмс решил организовать ловушку, в которой сэр Юстас будет приманкой. Да, разумеется, его жизни угрожают, и убийство состоится именно сегодня, но они этого, скорее всего, не допустят. Точно не допустят.

* * *

А тем временем толстый Майкрофт дал задание весьма умелому и хитрому тайному агенту, который должен был проследить за его младшим братом…

* * *

В поезде Ватсон решил дать волю своей фантазии, но поскольку Холмсу были прекрасно известны ее лимиты, он и так понял, что его друг выдвинет гипотезу о «тайном агентстве». И откуда у него взялось воображение? Ах да, он ведь убедил общественность в том, что беспринципный наркоман на самом деле джентльмен и герой. Не нужно верить в свои собственные сказки, мой дорогой Ватсон, это не доведет вас до добра. И призраков не существует — кроме тех, что живут в нас самих.

Я где-то был потерян…

Как и ожидал Холмс, сэр Юстас принялся все отрицать. Свои ночные похождения он списал на сомнамбулизм, а пять апельсиновых зернышек обозвал чьей-то «идиотской шуткой». А вот его жене так не показалось… Хм, не думал Холмс, что когда-то ему придется отстаивать право женщины на интеллект перед ее собственным мужем. Но она ведь и правда уникальна — по какой-то же причине она вышла за него замуж… На этих словах сэр Юстас попытался на него наброситься, но не смог — Ватсон преградил ему путь. Впрочем, Холмс видал угрозы и пострашнее. Пусть лучше он скажет, что его связывает с Риколетти. А, он никогда о ней не слышал? А откуда он знает, что это она?

Друзьями они не расстались — сэр Юстас пожелал не увидеть Холмса утром, и тот парировал, что в таком случае ему придется расследовать его убийство. Скверное дело… Холмс быстро нацарапал записку с инструкциями для леди Кармайкл. Она должна была сегодня спать одна, под предлогом головной боли, а все окна и двери в доме необходимо было запереть. Холмс был совершенно уверен: сэра Юстаса попытаются выманить на улицу, и он, скорее всего, не сможет устоять. Ему не давало покоя чувство вины — об этом свидетельствовал эпизод с конвертом. Пять зернышек апельсина символизировали предупреждение о карающей мести, принятое в Америке. Всех нас преследуют призраки прошлого, омрачающего наши дни, и сэр Юстас — не исключение. Видимо, когда-то он обидел покойную миссис Риколетти и теперь опасается, что ее призрак затянет его в ад. Холмс задумался. Хорошо, что Ватсон взял с собой револьвер. Против призрака он никак не поможет — но ведь в этом-то и смысл.

С наступлением темноты Холмс и Ватсон устроились в засаде. Они выбрали одну из хозяйственных пристроек, из которых было хорошо видно окна спален леди Кармайкл и ее супруга. Когда свет в них погас, Ватсона потянуло на сантименты. Ну да, терпением он никогда не отличался. Ему захотелось поболтать, и он заговорил о леди Кармайкл. Не то чтобы Холмс этого не ожидал — Ватсон всегда замечал незаурядных женщин — но то, что его друг связал эту тему с его собственной личной жизнью, ему совсем не понравилось. Брак не был предметом его размышлений, и он не собирался распространяться на эту тему. Но Ватсон не отставал. Ему так хотелось об этом поговорить, что он признался в неблаговидном поступке. Когда-то он тайком вскрыл часы Холмса и обнаружил там портрет Ирэн Адлер. Блестящий противник, не более того. Холмс упорно игнорировал вопросы друга и смотрел прямо перед собой, буравя взглядом каменную стену жилища Кармайклов. К чему оставаться одиноким? Он что, попал на сеанс к венскому психиатру? Или Ватсон вообразил, раз он его лучший друг — с этим спорить трудно — то ему позволительно лезть к нему в душу с этими идиотскими вопросами? Холмс ведь все ему уже объяснил: чувства — это трещина в лупе, муха в целебной мази… Ну вот, Ватсон сам это признает.

Ах, в действительности Холмс этого не говорил? Он поерзал на месте. В последнее время было трудновато разобраться… Вымышленный образ, которому Ватсон не верит. А вот что он тогда верит? Холмс посмотрел на друга, и ему захотелось воспользоваться припасенным на крайний случай револьвером. Любовный опыт, уж конечно. Неужели не ясно, что… Да нет, куда уж Ватсону — в мозг без сердца он поверить готов, а вот в то, что…

Когда уже нападет этот призрак-убийца?!

Но Ватсон так и не отстал. И задал тот вопрос, что интересовал его с самого начала.

«Что сделало вас таким?»

Повеял ветер. Откуда бы ему здесь взяться?.. Вдалеке лаяла собака. Я повернул голову.

— Рэтберд?..

К счастью, в этот момент вдалеке показался призрак. Ватсон разом забыл о своих дурацких вопросах, и Холмс бодро предложил ему поздороваться с привидением.

Они вбежали на террасу. Сомнений быть не могло — впереди них парила женщина в свадебном платье. Внезапно послышался звон разбитого стекла. Кто-то все-таки пробрался в дом!

Все окна и двери были заперты по инструкции. Разбив стекло, Холмс и Ватсон залезли в дом. Оставив друга на наблюдательном посту, Холмс побежал в спальню сэра Юстаса. Раздался женский крик, и у Холмса внутри все похолодело. Он увидел темно-красные капли крови на дорогом ковре, и леди Кармайкл со слезами на глазах бросила ему в лицо страшное обвинение:

— Вы обещали уберечь его!..

Сэр Юстас лежал в коридоре.

Из груди у него торчал кинжал.

Он был мертв.

Тем временем Ватсон покинул свой пост — взявшаяся из ниоткуда женщина в свадебном платье спугнула его своим страшным бледным видом. И знакомой печальной песней — «Ты не забудешь… Нет, не забудешь…»

Никогда еще Холмс не был так зол на своего друга.

И на самого себя.

Вызвали полицию. Приехал как всегда Лестрейд. Холмс продолжал изводить себя упреками. Обещал защитить человека, и вот он лежит мертвый! Инспектор спросил профессионального мнения доктора Ватсона, но тот не сказал ничего конкретного — убийцей мог быть мужчина, а могла и женщина. Лично он был уверен во втором — он ведь ее видел. Раздражение Холмса достигло высшей точки. Ведь существует только один подозреваемый! Пусть Ватсон вспомнит хотя бы о втором разбитом окне, которого нет! Все двери и окна заперты, сэр Юстас мертв, так кто же тогда…

Стоп.

Что Лестрейд сказал про записку? Не было никакой записки, Холмс ведь сам все проверил! Он вернулся к трупу… и увидел небольшую прямоугольную карточку.

«Скучал по мне?»

У Холмса все поплыло перед глазами. Его зашатало, будто почва начала уходить у него из-под ног. Нет, только не сейчас. Только… не… сейчас…

Каким-то образом он снова очутился в Комнате для посетителей. И почему-то у Майкрофта оказалась та записка. Зачем он нарушает течение повествования? И зачем задает этот странный беспокойный вопрос?.. Скучаю ли я по Мориарти? Но Мориарти мертв… Впрочем, его тело так и не нашли. Чистый разум, поверженный откровенной мелодрамой — моя жизнь в разрезе.

Черт, почему все вокруг такое мутное и нечеткое?..

Глубоко ушел в себя, так ты говоришь? Возможно. Но список я тебе не дам. Еще не время. Если Мориарти как-то в этом замешан, я должен во всем разобраться. Так что я буду его ждать.

* * *

После возвращения на Бейкер-стрит Холмс погрузился в глубокие раздумья. Мысленно он снова и снова выстраивал перед глазами все факты этого дела, потеряв счет времени. Миссис Хадсон и инспектор Лестрейд следили за ним через щелку в двери, но он даже не подозревал об их присутствии. Пусть лучше миссис Хадсон позаботиться о торчащих снаружи журналистах — без чая они совсем замерзнут. А Лестрейду лучше бы не обольщаться. Он раскрыть это дело не сможет. Чтобы разгадать эту загадку, необходимо поговорить с самим дьяволом.

Рука потянулась к шприцу…

Когда Холмс открыл глаза, уже наступил вечер. В камине мерно потрескивал огонь. Комната была такой, какой он оставил ее много лет тому вперед.

Таким же был Мориарти.

Криминальный гений по-змеиному вытянул шею и приторно улыбнулся. Опасная привычка — играть заряженным револьвером в кармане своего халата. Что ж, Мориарти виднее. Холмс неотрывно смотрел на своего злейшего врага, в любой момент готовый действовать. Конечно, Мориарти побывал в его квартире уже шесть раз, но ни разу его не застал. Холмс умел держать своих демонов под замком — за исключением тех случаев, когда ему нужна была их помощь. Вот как сейчас. Мориарти с небрежным видом продолжал нести какую-то чушь про позирование художнику и человеческую пыль, и все это действовало Холмсу на нервы. Когда профессор математики вскинул руку с револьвером, негативные эмоции получили выход, но толку от этого не было никакого. Холмсу не нужна была смерть Мориарти. Он нуждался в правде.

Но правда была скучна, а покойный злодей-консультант не выносил скуки. Он снова был прав — единственное, что меня интересует, так это то, как он сумел выжить. Комната вдруг задрожала. Нет, только не сейчас. Я лихорадочно соображал, но полумрак комнаты затуманивал мой взор, мешая ясно мыслить. Мориарти пытался меня запутать. В этом он был специалист, жизнь положил на то, чтобы я вокруг него плясал. И вот он вышиб себе мозги — и вернулся…

Гостиную огласил громкий выстрел. Мориарти вскинул голову, бодро заявив о том, как здорово это прочищает мозги. Задняя половина его головы отсутствовала, но он все еще был жив. Но я же видел, как он умер… Почему он не мертв?..

— Потому что убивает не падение, Шерлок. А приземление!..

И я приземлился.

Черт, я был не готов! Викторианская гостиная на Бейкер-стрит исчезла — я снова был в самолете, что вез меня на проклятое задание в Восточную Европу. Только вот я никуда не успел улететь. Стюардесса с лицом леди Кармайкл понадеялась, что полет мне понравился. Какого... К трапу уже спешили Джон, Мэри и Майкрофт — в нарядах двадцать первого века и все такие же тормознутые. Я должен вернуться, разве не ясно?! Мэри попросила пояснить, и пришлось рассказать про дело миссис Риколетти. Умерла, а потом воскресла — точь-в-точь как Мориарти! И вообще, что вы выяснили за те пять минут, что прошли с момента звонка Майкрофта? Я-то был занят делом, погрузился в чертоги разума!

Дальше все пошло по накатанному сценарию. Джон мне поверил, Майкрофт раздраженно закатил глаза, Мэри заметила, что я читал блог Джона. Все это очень отвлекало — я должен был вернуться, чтобы во всем разобраться! Майкрофт, конечно, полез со своим списком. Чертов зануда, как ты меня бесишь! Я попытался вывести его из себя, но не сработало — никогда не срабатывает. Пришлось бросить ему бумажку. Поднял ее Джон и, взглянув на список, опустился в кресло с каменным лицом. Майкрофт бубнил про наш договор. Да помню я про него, помню! Но я не наркоман, слышите?! Это все нужно для дела — так я быстрее думаю и эффективнее борюсь со скукой! И нечего тут вопить про убийства, доктор Ватсон! Я хорошо себя контролирую. И я в любом случае не бессмертен — так в чем же смысл?

Тем временем Мэри нашла дело Эмилии Риколетти. Все так, как я сказал. Разумеется, информацию она добыла в архивах МИ-5 — недаром я представил, что она работает на Майкрофта. Но я все равно должен вернуться! Голова раскалывалась, все факты перемешались, и все из-за того, что меня прервали!

Тут братец заявил, что он на меня не сердится. Боже, какое облегчение. Как будто мне было не плевать. И зачем он говорит, что всегда будет рядом? Майкрофт бы такого не сказал. Тем более при посторонних. Так, а вот самобичевание вполне в его стиле. Ты ни в чем не виноват, слышишь? Я просто…просто…

— Морфий или кокаин?

Что? Кто об этом спрашивал? Джон?

Нет, он молчал.

— Что было сегодня, морфий или кокаин? Холмс? Морфий или кокаин, что было сегодня?

Холмс проснулся под настойчивый вопрос едва сдерживавшего злость и разочарование Ватсона. С трудом разлепив отяжелевшие веки, он заплетающимся языком сообщил, что на Бейкер-стрит был Мориарти. А потом он был в самолете. Ватсон, конечно, не понял — Холмс и сам толком не соображал, о чем говорил. Но, если ответить на первоначальный вопрос, это был кокаин. Чтобы поддразнить друга, он предложил ему попробовать, и Ватсон включил режим сурового солдата. Ну да, я жалкий наркоман. А вы позволяете чувствам затуманивать ваш разум, любезный Ватсон. И кому я там нужен? Каким-таким людям? Пусть читают ваши дурацкие рассказы. Правда им и даром не нужна, ее вам не продать.

Внезапно в гостиную вбежал прислуживавший миссис Хадсон мальчик — он принес телеграмму. Холмс развернул бумажку трясущимися пальцами. Черт, это писала Мэри! И она была в опасности! Ватсон, конечно, принял эти слова за наркотический бред. Шатаясь, Холмс спустился на первый этаж. Болевой спазм заставил его согнуться пополам, но он не отступал. Ради Мэри он все сделает. И даже наденет чертову шляпу.

Пока они ехали в кэбе, Холмса лихорадило. Ватсон наседал на него с вопросами, и от этого ему стало тошно. Что бы мы только делали без этого вечного бубнежа!.. Внезапно на месте Ватсона возник какой-то другой человек с таким же рассерженным лицом. «Шерлок, отвечайте, черт возьми, где моя жена?! Вы, надутый болван! Не то получите в глаз!»

Он моргнул.

На месте Джона снова сидел Ватсон.

Пришлось объяснить, что они ехали в заброшенную церковь. Мэри позвала их туда, потому что ей показалось, что она «нашла решение». Да уж, ну и супругу выбрал себе добрый доктор!

Когда они приехали на место, на улице уже стемнело. Старое полуразвалившееся здание окутал мистический полумрак. Судя по приглушенным голосам и скользящим теням, внутри проходило какое-то собрание. Мэри встретила Холмса и Ватсона возбужденным шепотом: она утверждала, что нашла логово заговорщиков!

Как оказалось, она провела свое расследование по просьбе мистера Холмса-умного. Согласно ее гипотезе, миссис Риколетти нужна была помощь друзей, ибо такое дело нельзя было провернуть в одиночку. Холмса и Ватсона ее новость озадачила. Ватсон признал, как его тяготила возникшая между ними отчужденность. Холмс, который все еще находился под впечатлением от открытия Мэри, подумал, что тот обращается к нему. Мистер Холмс-умный, ага?.. Ну, хотя бы «заторможенный братишка» понимает, что миссис Ватсон слишком одарена для обычной медсестры.

Что ж, великолепное место для финального акта! Холмс ударил в гонг, и фигуры в балахонах замерли. Это был превосходный театр, вызвавший у него искренний восторг. От предвкушения он едва не подпрыгивал. Но — обо всем по порядку.

Конечно, показное самоубийство миссис Риколетти вовсе не было самоубийством. И убийством, раз уж на то пошло — никто ведь не умер. Направив один револьвер себе в рот, миссис Риколетти выстрелила в пол из другого. Сообщник обрызгал занавески бутафорской кровью, а труп другой женщины, похожей на нее, отвезли в морг. Там у нее были сообщники.

Уж кому, как не мне, этого не знать.

Переодевшись, настоящая миссис Риколетти ускользнула. Вечером, в образе разгневанного призрака, она отправилась в Лаймхаус и убила своего мужа. Безупречная сцена для кровавой драмы. Идеально подстроенное опознание — и ни у кого нет сомнений в том, что убийцей оказался призрак.

И последний бесстрашный шаг. Сообщник убил настоящую миссис Риколетти, и ее труп отвезли в морг. Если ее придут опознать, это точно будет она.

Мэри трудно было поверить в то, что миссис Риколетти пошла на смерть, чтобы доказать свою правоту. Но ведь невидимая армия вела войну, а на войне не обходится без жертв. Холмса вдруг охватило вдохновение. Он всегда говорил, что «дамское сословие» было по части Ватсона, а тут решил признаться во всех своих прегрешениях. Он ведь больше других пренебрегал женщинами, не замечал их, не давал им права голоса. А теперь он встал на их сторону. Возможно, потому, что ему претила несправедливость, а возможно…

Ватсон прервал его патетический монолог, вспомнив, что у Эмилии была чахотка. Она бы все равно умерла и сделала все, чтобы это было не напрасно. А ее товарки встали на защиту униженной подруги.

Из толпы женщин вышла невысокая брюнетка, в которой Холмс узнал… Молли Хупер.

(Молли? Почему Молли? Щеки вспыхнули, будто от невидимых ударов).

Она рассказала о том, как сэр Юстас Кармайкл использовал Эмилию, а затем оставил ее без гроша и бросил. Скорбную историю продолжила другая девушка, в которой Холмс узнал… Джанин?

(«Раскрой все тайны мира, Шерлок Холмс!»)

Кажется, в церкви стало светлее. Или?..

Ватсон по-прежнему искал в этом деле «призрачный след», и Холмс рассказал ему про «призрак Пеппера» — иллюзионистский трюк со стеклом, благодаря которому «невесты» обманули их у дома сэра Юстаса. Они допустили лишь одну ошибку, разбив стекло — этот звук-то друзья и услышали. А что касается «призрака»… Они ведь находились в церкви, полной невест — им могла стать любая из них. Женщины, вселявшие ужас в сердца мужчин с темными намерениями… И среди них была та, что не понаслышке знала о жестокости сэра Юстаса и имела свой мотив с ним поквитаться. Единственный подозреваемый, о котором Холмс говорил Лестрейду.

И вот он — финальный выход финального акта. Подобрав полы длинного свадебного платья, женщина медленно подошла к Холмсу. Маленькая деталь, которая до сих пор оставалась ему непонятна. Зачем вы заказали мне расследование задуманного вами убийства, леди Кармайкл? В этом ведь напрочь отсутствует смысл.

— Отсутствует смысл, отсутствует смысл… — манерно забормотала леди.

В церкви стало совсем светло.

Женщина подняла вуаль…

… под которой скрывался Мориарти.

Черт.

Ну да.

Все это не реально.

Ведь я не автор детективных историй — я всего лишь их участник.

Пусть и главный.

И как же мне было плохо…

Очнулся я от яркого света — кто-то направил мне в глаза фонарик. Рядом с елейным видом что-то бубнил Майкрофт, но мне было не до него. Я должен был узнать, где похоронили Эмилию Риколетти. Если в этом деле замешан Мориарти, он может действовать по аналогичной схеме, так что надо выяснить, что случилось с той, что была на нее похожа. Братец, конечно, ударился в обструкционизм, но Мэри нашла могилу за минуту.

Когда мы приехали на место, мною овладело лихорадочное возбуждение. Только бы не свалиться — иначе меня точно запрут под замок… Джон начал возмущаться, что вместо Мориарти я занят какой-то ерундой, и что вообще мне все потакают, но мне было плевать. Чертов зануда! Мэри увезла его домой, и со мной остались только Майкрофт и Лестрейд. Ну, и на том спасибо.

Вместе с Лестрейдом мы раскопали могилу и вытащили гроб. Когда мы сняли крышку, на нас дохнуло столетним ароматом смерти. Тело истлело, черви терзали обглоданные кости. Труп был всего один, черт возьми! Майкрофт съехидничал и снова повторил что-то про Мориарти, но я его не слушал. Запрыгнув в могилу, я начал яростно рыть ладонями землю. Разгадка была рядом, я был в этом совершенно уверен…

«Ты не забудешь… Нет, не забудешь… Меня никогда… Меня никогда…»

По спине у меня потек холодный пот. Я выглянул из могилы и увидел труп миссис Риколетти, который летел на меня, желая заключить в смертельные объятья.

Призраки, сокрытые в нас самих.

Там смерть твоя, брат мой.

Нет, летающие трупы, это не про меня. Значит, я до сих пор не проснулся.

Подозрения подтвердились, когда я очнулся на краю бурлящего водопада. Я снова был Холмсом… Или Холмс был мной? Ну да, меня ведь так зовут. Или?.. Что-то я совсем запутался. Поднявшись на ноги, я увидел Мориарти. М-да, куда ж без него. Говоришь, я буду первым человеком, похороненным в собственных чертогах разума? Ну уж нет, здесь я быть похороненным не хочу. Декорации слишком мелодраматичны даже для меня, я промок до нитки, и еще этот ирландский недоросток корчит мерзкие рожи. Да, он прав — в моем разуме он не умрет никогда. Но пусть у него блестящий ум, в рукопашном бою против меня у него шансов маловато.

Как же давно я хотел ему накостылять…

Но вот незадача — оказалось, что гипотетически рассчитать победу в драке и действительно одержать верх, это не совсем одно и то же. Видимо, прыжки по чертогам разума измотали меня сильнее, чем я думал. А может, дело было в том, что я наконец-то понял, кем был Мориарти. Дьявол в буквальном смысле — всегда рядом, всегда начеку, всегда готов нанести удар, когда ты наиболее уязвим.

Черт.

Это было больно.

Неужели он все-таки затащит меня в ад? Не хочу я лететь в эту пучину в его компании! Ни за что!

В этот момент раздалось знакомое покашливание.

Это был Джон.

И он снова принес с собой револьвер.

Конечно, нас всегда двое, профессор-консультант! Вы что, не читаете «Стрэнд»? Я не смог сдержать улыбку. Все тот же Джон, все тот же Ватсон. И да, он чертовски умен. И превосходно знает свою роль.

Как и я свою.

Мориарти после этого зачем-то предложил нам пожениться. Ну еще бы — у него в голове всегда были одни пошлости. За неподобающую пропозицию Джон скинул его в Рейхенбахскую пучину. Я не возражал. Он уже давно это заслужил.

Ну вот, теперь я точно могу просыпаться.

Я встал на край обрыва, раскинув руки. Шапка с двумя козырьками полетела первой — такая же часть легенды, как и я сам. Мне не впервой было выживать после падения. А как я это делал?

Элементарно, мой дорогой Ватсон.

* * *

В этот раз я очнулся по-настоящему.

Кажется.

Ну что, соскучились по мне?

Надо мной нависли обеспокоенные лица Майкрофта, Джона и Мэри. Мэри с тревогой сказала, что у меня передоз, и мне надо в больницу. Нет времени, Мориарти вернулся! Майкрофт даже обрадовался. Сказал, что его возвращение спасет меня от списка. Да иди ты к черту! Лучше займись моим помилованием — ты мой любящий старший брат, или кто?

Когда мы выбрались из трижды клятого самолета, Джон и Мэри спросили, как это Мориарти остался жив. Да не жив он, я этого не говорил! Он вернулся — а это интригует еще больше! Мои губы расплылись в улыбке. Я точно знаю, что он будет делать дальше…

* * *

Мы с Джоном и Мэри сели в машину, но меня не отпускало ощущение, что я был где-то еще. В той реальности мы с Ватсоном сидели у камина и курили трубки. Он расспрашивал меня о будущем, я строил невероятные теории. Дать название новому рассказу он мне, конечно, не позволил. Ну и ладно. Моя сила в другом. Что бы кто обо мне ни говорил, я точно знал одно: что бы ни случилось, я всегда буду человеком вне времени.

А это, согласитесь, не так уж и плохо.

Майкрофт снова затащил меня на какое-то «сверхсекретное» собрание. Зануда. Мне не терпелось поскорее приступить к работе, а вместо этого приходилось торчать в душном офисе с его очаровательными коллегами. Неужели он не понимает, как сильно мне хотелось выйти на улицу и во все горло заорать: «Снова на твердой земле! Свободен как птица!» Я ведь все-таки не поехал на то чертово задание! Что значит, что я все-таки не умру! Ну, по крайней мере, в обозримом будущем. Какой-никакой, а повод для радости.

Пока Майкрофт бубнил что-то про кодовые имена (то же мне, придумал обозвать себя «Антарктикой»! Лучше бы оставался Снеговиком, честное слово), я с упоением строчил в Твиттере сообщение за сообщением (и кто только придумал это тупое ограничение на символы??). Конечно, бдительный братец заметил, что я снова его не слушаю (всегда он это замечает. Я же говорю — тот еще зануда), и отобрал у меня телефон. Да надоело мне быть серьезным, Майкрофт, неужели не ясно! И вообще, я никогда еще не был так серьезен. Я на полном серьезе очень рад, что вернулся со смертельного задания, что мне не придется бегать по лесам холодному и голодному, что рядом со мной старший брат (что значит, что я снова не один), и… О, печенье! Заметив заветное лакомство, я вскочил и зачерпнул со стола сразу горсть. Что там сказал врач леди Смоллвуд? Что я в порядке? А что, радоваться жизни может только тот, у кого не все в порядке? Не-ет, друзья мои, это кайф природный! Радуюсь тому, что все-таки жи-и-и-и-в! Прекрасный день для прогулки и новых свершений — так чем займемся? Сухонькая секретарша леди Смоллвуд по имени Вивиан признала, что любит фруктовый лед. Здорово, Майкрофт тоже его обожает. Только ни за что в этом не признается. А может, все-таки стоит его спросить?

Но нет, скучная леди Смоллвуд просит продолжать. Ну, раз так, давайте продолжать.

Майкрофт показал видео с прошлого Рождества, и мой пыл несколько поумерился. «У вас неверные сведения! Я не герой, я высокоактивный социопат! Социопат! Социопат! Социопат!» Мой пронзительный голос продолжал разрезать воздух, словно удар хлыста, но моя рука больше не была направлена в лоб ублюдочного шантажиста. Честь избавления планеты от Магнуссена отныне принадлежала «слишком рьяному новобранцу, у которого чесался палец на курке». Это бы меня уязвило, если бы все это дело не принесло мне столько… осложнений. Ну да, сэр Эдвин, вы действуете прямо по заветам злодея-консультанта. Есть видео — значит, это правда. И все обошлось. Для всех нас.

Отлично, раз я теперь официально чист, аки младенец, я могу покинуть сию затхлую обитель пафосного чинопочитания и выйти на свежий воздух, чтобы наконец-то заняться делом. И сколько раз повторять — Мориарти мертв! Ту запись он сделал перед смертью, и я точно знаю: он не стал бы меня разочаровывать и ограничиваться одним лишь «запугиванием». Нет, что-что, а продумывать свои действия он умел… до определенных пределов. А значит, нас ждет нечто исключительное. Посмертная месть! Лучше — посмертная игра! У меня внутри все затрепетало. Что бы Мориарти ни задумал, это определенно будет нечто грандиозное!

Мне почти жаль, что он этого не увидит.

Ну а пока я буду ждать. Я ведь цель, а ей не пристало проявлять инициативу. Когда произойдет то, что запланировал Мориарти, я наверняка это пойму. Ведь я всегда знаю, когда начинается игра.

А знаете, почему?

Потому что я это люблю.

* * *

Дело Магнуссена, ранение, долгое и нудное выздоровление вкупе с отправкой на смертоносное задание и передозом в самолете пробудили во мне адский голод. Накопившаяся энергия требовала выхода, и я окунулся в работу с утроенной силой. Еще немного — и понадобился бы второй нож, чтобы прибивать письма к камину.

Все было почти по-старому. На Бейкер-стрит опять стали появляться клиенты, которых мы принимали втроем… то есть, вчетвером. Инспекторы Ярда приползали с жалобными лицами… заодно путая отрезанные пальцы и вручая мне не те улики. И нет, Джон, это не близнецы (опять он о близнецах. Где-то я уже это слышал…). И да, инспектор Хопкинс, если бы вы думали головой, то сразу бы поняли, что убийца — учитель канарейки.

Разрыв! Точно! Веревка была разорвана!

Мир вокруг то сужался до экрана моего телефона, на который постоянно приходили новые сообщения, то расширялся, включая странных субъектов, принимаемые которыми лекарственные препараты могли вызывать амнезию. Однажды там даже промелькнула медуза — но как прикажете арестовать медузу? И Мэри…

Сколько там пропущенных? Пятьдесят девять?

Оказывается, дочь Джона и Мэри наконец-то решила примкнуть к нашему тесному кругу, и мы поехали в больницу. Джон гнал, как маньяк, но для Мэри это все равно было слишком медленно. Она протяжно орала и никак не могла взять в толк, что в слове «выдох» всего два слога. Я продолжал печатать в телефоне, но тут лицом в стекло впечатали меня. Это было больно.

Хотя, судя по тому апокалипсису, который в тот момент разворачивался у Мэри под юбкой, ей было больнее.

Раз эдак в сто пятьдесят.

Пришлось все-таки притормозить.

После счастливого разрешения от бремени Джон и Мэри вместе с новорожденной дочкой потащили меня на вечеринку к себе домой. Кажется, еще они пригласили миссис Хадсон и Молли — мне было некогда разглядывать гостей, я писал сообщения. Имя для младенца они так и не выбрали. Ну, мое мнение на сей счет им известно. Свежая краска скрывает другой запах… а если носки разные, арестовать стоит шурина. Что там Джон говорит? Приглашает меня на крестины? Но я ведь не верю в Бога — я не настолько неадекватен. Что, будет торт? Кажется, он перепутал меня с моим братом.

В церкви я каким-то образом все-таки оказался. Думаю, меня притащили туда миссис Хадсон и Молли. Последняя ввела меня в курс дела — Джон и Мэри наконец-то сделали свой выбор и решили наречь дочь Розамунд Мэри. Сокращенно Рози. Да, очень интересно. Я продолжал печатать. Священник, кажется, что-то спросил, но я не расслышал. Может быть, он повторит вопрос?

Действительно повторил.

Дочь у Ватсонов родилась под стать отцу. Смотрит, а не наблюдает, и никак не может понять, что моя жесткая логика не терпит романтических причуд. Так, ребенок, объясняю все максимально просто: любое действие влечет за собой противодействие. И если ты хочешь держать погремушку, не бросай ее на пол.

Следующий поступок Рози был под стать матери.

Погремушка прилетела мне в лоб.

Джона и Мэри это не разбудило.

* * *

Через несколько недель подобной рутины мне позвонил Лестрейд, обещая сногсшибательное дело. Я, разумеется, написал Джону (не забыв упомянуть, что Мэри не возражает против его участия). Надо бы ему отвлечься, а то с этим отцовством он стал похож на побитого жизнью мокрого щенка. Джон, конечно, пришел, и Лестрейд быстро ввел нас в курс дела.

Какой-то политик отмечал свой пятидесятилетний юбилей. Его сын не смог приехать — был в Тибете. Позвонил по «Скайпу», поздравил, попросил выйти к припаркованной машине и сфотографировать какую-то игрушку, прицепленную к капоту… А спустя неделю пьяный водитель врезался в эту самую машину, она загорелась… и на водительском сиденье обнаружили труп сына. Который был в Тибете.

Я довольно улыбнулся. Изящное дело, нарочно не придумаешь! Но пусть лучше Лестрейд расскажет о сиденьях в машине. Два вида винила, хм… Винил дешевле кожи, это многое объясняет. Что там говорит Джон?

Сын к тому моменту был мертв уже неделю?

Да это праздник какой-то! Что, у меня день рожденья? Отличный подарок, не скрою. Конечно, я помогу доброму Лестрейду, только пусть он заберет все лавры себе. К моему удивлению, инспектор отреагировал на эту просьбу как-то нервно, даже раздраженно. Что, его это уязвляет? Ну ладно. Я предложил просто так, из вежливости. Чтобы загладить впечатление, я постарался продемонстрировать, что всегда готов прийти к нему на помощь.

— Для вас что угодно, Джайлз.

Черт.

Как его зовут?..

Хорошо, что я всегда умел читать по губам. Да и Джон дал мне весьма выразительную подсказку. Видимо, вдохновившись собственной значимостью, он также произнес мою коронную фразу. Ну, все еще не совсем очевидно. Но я уже нащупал след.

Несмотря на то, что я исправил свой ляп и все-таки правильно назвал инспектора по имени, они с Джоном по дороге к такси затеяли игру в аллегории. Что значит, что ему непривычно вставать по любому зову капризного ребенка? И эти слова про неблагодарность — к чему они? Ну да, младенцы не различают лица людей, но… Мне стало совсем неуютно. Между тем Джон и Лестрейд продолжали разговаривать так, будто меня не было рядом. И кого это они без конца гладят по головке и называют умницей? Не улавливаю.

На пути к дому родителей погибшего мальчика Лестрейд снова попросил меня не быть собой. Мог бы уже сменить пластинку, честное слово. Между тем Джону позвонила Мэри, и он поспешил отчитаться перед ней о купленных для ребенка вещах. Святая простота — если бы все было так, как думал Джон, жизнь была бы скучна и предсказуема. Я отобрал у него телефон. И откуда только Мэри стало известно про дело? У секретарш ушки на макушке, ну да. Скорее уж у секретных агентов… Ну, раз уж она позвонила, пусть выдвинет версию. Что, нет? Я так и знал, что материнство отупляет. Взять хотя бы мою матушку.

Видимо, в пику мне Мэри спросила у Джона про название. «Водитель-призрак». Опять эти призраки! И вообще, к чему эти названия? А, люди их требуют. Наверное, наивность Джона никогда не перестанет меня удивлять. Не надо давать глупым людям то, чего они хотят. Ах, так вы думаете, я должен благодарить их за их собственную глупость? Сразу видно, что вы не знаете Холмсов.

Звонок Мэри сбил меня с нужного курса, и соболезнования безутешным родителям я принес по поводу смерти их дочери. Хорошо, что Джон вовремя меня поправил. Я быстро оглядел комнату… и у меня замедлился пульс.

Вдалеке, у окна, стоял столик, заполненный какой-то сувенирной продукцией. Заурядное дело, ничего особенного… Но почему-то он притягивал меня, словно магнит. Во рту у меня стало непривычно сухо, а по спине побежали мурашки. Повеяло холодным ветром… Откуда здесь ветер? Не понимаю. На несколько мгновений я будто впал в транс и перестал замечать все вокруг. Уэлсборо что-то говорил. Про удар, от которого они с женой никогда не оправятся. Ну да, наверное. Но все это было неважно — я должен был разобраться, что такого было в том столике…

Джон, конечно, не воспринял мое предчувствие всерьез. Нет, не стоит усмехаться — интуиция, это обработка данных столь быстрая, что разум ее не воспринимает. Особенно такой тормознутый разум, как у меня. Я обратился к хозяину дома, и тот объяснил, что этот столик был его «святилищем». Поклонник Маргарет Тэтчер, ну да. Она ведь была каким-то политиком? Премьер-министром, кажется? Чтобы снять напряжение, я поддразнил Джона, делая вид, что не знаю, кто это такая. А может, я просто тянул время…

Оказалось, что в центре столика когда-то стоял гипсовый бюст — кто-то пробрался в комнату ночью и его расколошматил. А почему только бюст? Почему не уничтожить заодно и тарелочку с фото — она выглядит крайне безобразно. Да и вообще, почему бюст разбили на крыльце? Потому что там было светло. Хм. Это объясняет сломанный датчик движения. Но зачем, зачем они это сделали…

Конечно, эта головоломка не интересовала никого, кроме меня, и пришлось раскрыть перед безутешными родителями тайну «водителя-призрака». Нет, мальчонка не был в Тибете — если его тело нашли в машине, то там он и сидел. Скорее всего, захотел устроить отцу сюрприз, спрятался под вторым, накладным сиденьем, и, по всей видимости, задохнулся. Вот вам и вся разгадка.

Недаром я никогда не любил сюрпризы.

Оставив скорбящих Уэлсборо, я отправился на крыльцо и осмотрел его с помощью лупы. Вот где разбили бюст. Лестрейд продолжал что-то говорить про погибшего парнишку, но я его не слушал — это уже дело прошлого. У меня возникло странное раздражающее чувство, как будто бы из черного пиджака торчала белая нитка. Какой смысл за нее тянуть? Возможно, на противоположном конце я найду Мориарти.

«Скучали по мне?»

Я вздрогнул, отгоняя наваждение. Отвратительная гримаса. Чтобы сосредоточиться, в город я поехал один. Если я ненароком ударю Джона, отвечать придется перед Мэри.

В поисках новой информации я отправился к Майкрофту. Отчего-то мне захотелось показать ему фото Рози — проклятые сантименты. Майкрофт его не оценил (списал все на неумение общаться с людьми, но я уверен, что на самом деле ему просто было лень), и мы сосредоточились на Тэтчер. Удивительно, что он назвал ее «весьма заносчивой» — как тогда стоит охарактеризовать его самого? Но ничего конкретного Майкрофт мне не сообщил. Тэтчер покойного злодея-консультанта явно не интересовала. Зато он искал жемчужину Борджиа. Пф! Стекляшки мне безразличны. Здесь что-то глубже. Я снова ощутил непонятный холод, как в доме Уэлсборо. Что-то произойдет. Что-то… нехорошее.

Майкрофт сделал вид, что посмеялся над моим «предчувствием», хотя кому, как не ему, знать о том, что предчувствие — всего лишь шевеление паутины, из которой сплетен весь наш мир. Вот если бы можно было влиять на каждую нить, тогда нам не пришлось бы волноваться о будущем. Но такая аналитика недоступна даже нам с братом. А жаль.

Услышав о «предсказании будущего», Майкрофт, разумеется, вспомнил ту дурацкую притчу о свидании в Самарре. Купец, который не сумел избежать встречи со смертью. Да, не скрою — доктрина предопределенности всегда меня раздражала. Вера в то, что я в любой момент могу все исправить, была одним из краеугольных камней моего существования, а беспомощность всегда выбивала почву у меня из-под ног. Я должен знать, что мне делать. И мне нужна моя свобода выбора. Ненавижу, когда все решает кто-то другой.

Попрощавшись с Майкрофтом, я поехал домой — ждать.

На Бейкер-стрит снова было людно. Лестрейд болтал под дверью с криминалисткой из Интерпола, мешая мне беседовать с милейшим мистером Кингсли. Ну, с ним-то все понятно. Занимался ручным трудом, боролся с курением, крутил роман с японкой, которая когда-то много для него значила, но потом любовь ушла, завяли помидоры… Джон напротив одобрительно кивнул.

Стоп. Что здесь делает этот красный шарик? И куда подевался Джон?

Доктор обнаружился на кухне. Говорит, шарик болтается здесь все утро, а он сам тем временем решал с миссис Хадсон судоку. Это меня уязвило. Не такой уж я невнимательный — вот как много всего я узнал о мистере Кингсли! Тот, впрочем, понял это превратно и решил, что моя дедукция — это «чертовски просто». Ну ладно, раз так, позволю себе немного покуражиться. Сочиняя на ходу (а ведь я неплох — скорость речи при импровизации не снизил, скорее наоборот), я выдумал целую историю о шпионке-миссис Кингсли, что по указке Джеймса Мориарти подчинит ему президента США, и дисбаланс при голосовании в Совбезе ООН приведет к новой мировой войне. Неплохо закрутил, а? Сюжетец поинтереснее правды — ведь на самом деле жена бросила мистера Кингсли, потому что у него воняет изо рта, и он носит ее белье.

Такой рассказ Джону не продать.

Хотя…

Прогнав мистера Кингсли, я вслед за ним прогнал и Хопкинс из Интерпола — пусть сами ищут свою скучную стекляшку. Вслед за ней в гостиной нарисовался Лестрейд…

… с осколками еще одного бюста.

Наконец-то!

Я так и знал — что-то произойдет…

Пока я анализировал осколки под микроскопом, Джон выдвинул гипотезу об «идее фикс». Мол, злоумышленник по какой-то причине ненавидит Тэтчер. Нет, доктор, это не годится — если так, он уничтожил бы весь «санктуарий» Уэлсборо, а он этого не сделал… О, отлично! Под микроскопом я разглядел на гипсе следы крови. А поскольку на месте происшествия пострадавших не было, значит, поранился сам преступник.

Есть повод навестить Тоби.

Ура.

Поскольку Лестрейд с нами не поехал (пока я тратил время на мистера Кингсли, он договорился пойти на ланч с Хопкинс), я позвонил Мэри. Пора бы и ей проветрится, а то дома она уже заскучала. Я дал ей адрес Крейга, хозяина Тоби и по совместительству хакера, и они с Рози встретили нас там. Джона, конечно, это обидело. Ну, раз он считает достойной себе заменой воздушный шарик, я могу со всем основанием заменить его Мэри — она ведь супер-агент в отставке, в конце концов. После недолгого шутливого препирательства мы все-таки отправились на задание вчетвером (впятером, если считать Тоби). И хорошо — пробежка не повредит никому из нас.

Тоби, однако, бежать не торопился. Сначала он долго стоял у телефонной будки и размышлял. Медленный, но верный — совсем как Джон. Мне вспомнился Рэтберд. Мы с ним тоже много бегали. Я мог подбить его на любую авантюру. Он был очень послушным псом. По крайней мере, таким я его запомнил.

Или…

Тоби все-таки сдвинулся с места, и мы побежали. По дороге я спросил у Мэри, что она думает о деле. Она считала, что злоумышленник что-то искал. Вот и я так думаю. Ему нужен был конкретный бюст. Но зачем? Зачем?

Наша вылазка закончилась на мясном рынке. Умно — отличное место, чтобы спрятать кровь. Я утешающее потрепал Тоби по ушам. Теперь я был совершенно уверен в том, что здесь был замешан Мориарти. Неудача подстегнула меня, вызвав новый приступ лихорадочного возбуждения. Она была уже близко, совсем рядом — та западня, куда я суну голову, раздразненный странностью и вычурностью этого дела!

Ватсоны отправились домой, а я вернул Тоби Крейгу и заодно попросил его найти информацию о производителе бюстов. Крейг для начала пофилософствовал на исторические темы, но потом все-таки вышел на поставщиков нетипичного сувенира. «Gelder&Co», Грузия, Тбилиси. Лимитированная серия — всего шесть штук. Я быстро пробежал глазами список фамилий. Незнакомыми были всего две. Тут мне позвонил Лестрейд. Еще два бюста пали жертвой неизвестного вандала.

А с ними — и их хозяйка.

Вот, значит, насколько высоки были его ставки.

В такси я покопался в Интернете, ища информацию о жемчужине Борджиа. Ну да, все сходится. Майкрофт упомянул, что Мориарти ею интересовался. Мэри предположила, что злоумышленник что-то искал — поэтому он и разбил принадлежащий Уэлсборо бюст там, где было светло. Так, может, шесть лет назад он очутился в мастерской и, оказавшись в безвыходном положении, спрятал ценный груз в одном из сохнувших бюстов?..

С Лестрейдом я, конечно, своими подозрениями не поделился. Не потому, что жадничал — он и так заберет себе всю славу (ну, то есть, до того момента, пока Джон не напишет блог). Просто мне хотелось, чтобы разоблачение произошло как можно эффектнее. Я нуждался в декорациях.

Бассейн вполне подойдет.

Сидя в засаде в доме Джека Сандефорда, владельца последнего из шести бюстов Тэтчер, я не мог не проникнуться символизмом момента. Наша первая встреча с Мориарти состоялась в бассейне, где утонул Карл Пауэрс, и сейчас, у другого бассейна, я готовился бросить вызов его подельнику, охотящемуся за жемчужиной Борджиа. Иронично. Вполне в его духе.

В нашем духе, если быть точнее.

Когда вор наконец-то появился, я не сумел удержаться от шутки. Может быть, ему стоило бы проявить свое недовольство на избирательном участке?.. Вор шутку не оценил и сразу же вытащил пистолет. Пришлось драться.

Надо сказать, навыки у него были приличные — будь я не таким ловким и натренированным, он бы наверняка меня прикончил. Но мне удалось сорвать с него маску. Он был смуглым, с черными затравленными глазами. Наемник, никаких сомнений. Какая досада — мое внезапное появление сорвало его планы.

Или нет?

Он бросился на меня, и, пробив собой стекло, мы рухнули в бассейн. Не совсем приятное развитие событий, не скрою. В какой-то момент я даже начал опасаться, что мне пришел конец, но я все-таки сумел выкарабкаться. Поскальзываясь на мокром полу, я схватил оброненный наемником бюст и ударил его по лицу — недостаточно сильно, чтобы он потерял сознание, но достаточно крепко, чтобы он упал на пол и на время потерял ориентацию в пространстве.

В моей крови бурлил адреналин. От предвкушения я едва не дрожал. Ну, давай, рассказывай о своем боссе Мориарти! В черных глазах мелькнуло… непонимание? Что значит, я ничего не «секу»? Давай лучше насладимся моментом и посмотрим на ту жемчужину, которую вы с Интерполом столь рьяно искали!

Я со всей силы швырнул бюст об пол. Во все стороны полетели гипсовые осколки, я торжествующе улыбнулся…

И увидел флешку.

Нет, не так.

Я увидел Ту Самую флешку.

Ту, которую Мэри отдала Джону.

И которую он бросил в камин в доме моих родителей.

С четырьмя буквами, выведенными черным фломастером.

А.

Г.

Р.

А.

Я прирос к полу. Мориарти вылетел у меня из головы, словно я никогда раньше не слышал этого имени. Как… Как это было возможно?.. Как она сумела вытащить эту флешку, она же… Или это была другая?.. Я взял ее дрожащими пальцами. Мэри?.. Это все из-за Мэри?..

Наемник на полу быстро понял, о чем шла речь. С ненавистью он потребовал ответить, знаю ли я «эту тварь». О ком он говорил? Я был в растерянности. Медленно поднявшись, он навел на меня пистолет, но я даже не дрогнул. Что значит, Мэри предала «всех нас»? Кого он имел в виду? На улице послышался шум — приехал Лестрейд. Я не шевелился, тяжело дыша. Наемник все еще в меня целился, но я знал, что он не выстрелит. Ему нужно было, чтобы кто-то передал его сообщение. Кто-то должен был сказать Мэри, что она труп, и ей от него не уйти.

Но Мэри мой друг.

И она находится под моей защитой.

Наемника это не впечатлило. Он сказал, что станет тем, кто убьет моего друга.

У меня внутри будто что-то замкнуло.

Дело приняло совсем скверный оборот.

Я отправился на Бейкер-стрит. Лестрейд заверял, что они его поймают, но я очень в этом сомневался. Если он знал Мэри, значит, он профессиональный агент, а такие полицейским не по зубам.

Нужно было позвонить Джону.

Мэри я назначил встречу в одном из своих убежищ, о котором пока еще никто не знал. В ожидании я теребил флешку. Какая-то часть меня очень хотела вставить ее в компьютер и ознакомиться с ее содержимым, но я успешно подавлял это желание. Эмоции мне были не нужны. Эмоции только все испортят, а я должен был сохранять холодную голову, если намеревался их защитить.

Я ведь дал слово.

Мэри пришла вовремя. Заинтригованная, она отряхнула промокший плащ (зонт, конечно, она брать не стала) и с любопытством на меня посмотрела. Я начал с того, что необходимо было установить сразу же: я был полным идиотом. И никогда ничего не знал. Мне слишком хотелось верить в собственную сказку, чтобы я заметил то, что было у меня под носом. Думал, что ищу жемчужину Борджиа, а нашел флешку с аббревиатурой А.Г.Р.А.

Когда я показал ее Мэри, она изменилась в лице. Испугалась. Конечно, прежде всего она хотела знать, ознакомился ли я с ее содержимым. Ну уж нет, пусть она сама все мне расскажет. И на этот раз, пожалуйста, обойдемся безо лжи. На этот раз я пойму, если она мне солжет.

Все оказалось почти так, как я предполагал — Мэри лишь снабдила меня необходимой конкретикой. Группа из четверых… агентов, за неимением иного корректного термина. Лучшие в своем деле и полностью друг другу доверяют, потому что каждый хранит компромат на себя и на всех остальных. Их нанимали все, кто хорошо платил (значит, и мой братец тоже…). Но вот в Грузии случился переворот — группу послали на место, однако в последнюю минуту план изменили. Я насторожился. Кто изменил? Судя по выражению лица Мэри, она не имела ни малейшего понятия. Новый голос по телефону сказал кодовое слово — амо. Что за амо? Ладно, с этим потом разберемся. Мэри была убеждена, что уйти удалось только ей. Что ж, в этом она была вполне искренна. Ладно. Посмотрим, кем был наш вор.

Я вставил флешку в компьютер. Оказалось, что уничтожителя бюстов Маргарет Тэтчер звали Айджей. Мэри очень обрадовалась, услышав, что он жив, и пришлось открыть перед ней непростую правду. Зачем он ищет флешку с компроматом? Эмоции затуманили разум Мэри, она не хотела ничего видеть. Плохая новость: он хочет тебя убить.

Она рассмеялась, пусть и неуверенно. Они ведь были семьей!..

Плохая новость номер два: семьи распадаются.

Мне ли этого не знать.

Непонимание в ее глазах смешалось с горечью, а затем ее камнем придавила неизбежность. Проклятый рок… Призраков не существует — кроме тех, что являются за нами из прошлого.

Опять эта проклятая аллегория.

Но это все неважно, ведь я смогу ее защитить. Я настойчиво посмотрел ей в глаза. Дал клятву, помнишь?

Она улыбнулась.

«Шерлок-победитель драконов».

Прозвище показалось мне неуместным.

Но еще более неуместным было то, что она сделала потом.

У меня ведь талант попадаться на полной ерунде. На незначительной мелочи, о которой я не подумаю. Вот я и сейчас не подумал. Я ведь сам когда-то твердил Джону: доверяй Мэри. Я вот доверился.

А она подсунула мне хлороформ.

Веки отяжелели, мне жутко захотелось спать. Мэри усадила меня в кресло, шепча какие-то слова о том, что так надо. Попросила присмотреть за Джоном. Перед тем, как отключиться, я успел заметить, что она забрала флешку.

Хорошо.

Хорошо, что Джон придумал вставить в нее маячок.

Спал я недолго, но мне приснился сон. Какие-то дети бегали по берегу реки… Лаяла собака… И тонкий девчачий голос пел песенку…

Я где-то был потерян, иди меня искать…

И яму раскопай, где старый бук растет…

Потерян. Кого я потерял? Не помню. Я с трудом открыл глаза. Мир вокруг все еще шатался. Я кое-как поднялся на ноги и выбрался из убежища.

Мне нужно было навестить брата.

Майкрофт встретил меня самодовольной издевательской улыбкой. Чтобы указать мне мое место, он даже закинул ноги на стол. Раньше меня бы это, наверное, выбесило, но сейчас у меня не было времени на провокации. Мне нужна была информация по группе А.Г.Р.А., а не цитирование «Википедии». И не надо делать такое лицо — мне и так ясно, что все это время ты обо всем знал. И о том, как надежна была А.Г.Р.А., и об «инциденте», после которого вы перестали использовать фрилансеров. Твоя инициатива, как же.

Ладно, здесь нет ничего нового. Может быть, Майкрофт хотя бы раскопает что-нибудь о кодовом слове «амо»? В виде одолжения. Ах, лимит одолжений превышен? Ты говоришь это последние тридцать лет, братец мой.

Но Майкрофт на этом не остановился. Мне следовало бы этого ждать — с его речами про «не впутывайся» и прочие сантименты. Конечно, я могу спасать ее вечно. Я дал слово. Когда я подтвердил свои намерения, ни один мускул не дрогнул на моем лице, но своего брата я никогда не мог обмануть. А он никогда не стремился подсластить пилюлю. Агентов отставляют, да. Но только не Мэри. И только не в мою смену.

Маячок во флешке работал безотказно, а дедуктивный метод сделал все остальное. Плюс, помогли контакты в Турции, оставшиеся после ликвидации подпольной сети Мориарти. Чтобы скоротать время, я сыграл с Каримом в карточную игру. Он был приятным парнем — приветливым и вежливым. А еще очень любил лицедействовать. Было видно, что это доставляло ему удовольствие. Надо сказать, вышло у него неплохо. И он был прав — в такую игру мне ни за что не выиграть. Счастливые полные семьи, это не про меня.

Мэри поприветствовала меня ругательством. Увидев ее, я чуть не рассмеялся от радости. Почему она только не могла мне довериться? Я со всем разберусь, я ведь пообещал всегда быть рядом и защитить их троих. А она опять убежала. Привычка? Или страх? Чтобы разрядить обстановку, я решил ее разыграть. Наплел ей какую-то ерунду про математику вероятности и сорок шесть техник сведения великого множества переменных к… В общем, где-то на этом месте я выдохся. Пришлось признать, что во флешке был маячок. Мэри обозвала меня мерзавцем и долго смеялась.

Ее улыбка поблекла, когда Джон признал, что это была его идея.

Им следовало бы поговорить наедине, но я физически не мог покинуть комнату. Я боялся, что если сделаю это, то обязательно случится нечто ужасное. Этот страх был сильнее нежелания подслушивать. Впрочем, я и так знал, что они сказали бы друг другу — это ведь Джон и Мэри. Точнее, Розамунд Мэри.

Это имя ей подходит, ничего не скажешь.

Когда пошли обвинения самих себя во всех смертных грехах, я понял, что должен вмешаться. Нам надо было ехать домой. В Лондоне я смогу их защитить, это мой город. Все будет хорошо, только, ради всего святого, поедем домой.

Не случилось.

На этот раз Айджей выбрал своей целью Джона. Мэри успела увести его из-под удара, я оперативно перевернул стол, создавая укрытие… Раздалась стрельба, и мы застыли, готовясь к худшему.

Мне следовало бы действовать быстрее.

Конечно, он нашел меня — я ведь не могу ходить по городу, не повторяя всем и каждому, что меня зовут Шерлок Холмс. Так он нашел и ее. Глупый медлительный идиот — надо было уехать сразу же, не тратя времени на разговоры! Я резко выстрелил в люстру и перевел пистолет в его сторону. Он лишь усмехнулся. Джон предложил поговорить — наивный идеалист. Мэри спросила, почему Айджей хочет ее убить. Потому что он не разобрался в том, что с ним случилось, и позволил эмоциям затуманить свой взор. Все как всегда — проклятые сантименты. Разговоры о преданности и предательстве, пытках и садизме. От напряжения у меня заболела голова. Только бы не допустить очередной дурацкой ошибки. Только бы снова не потерять все из-за какой-то ерунды…

Гостиную осветил проезжающий за окном поезд. Все было как во сне: я передал Мэри пистолет, Айджей ринулся ей навстречу… Они стояли друг напротив друга, готовые в любой момент нажать на курок. Я почти перестал дышать. Если сейчас случится какая-то осечка, я никогда себе этого не прощу.

Я попытался урезонить Айджея, продемонстрировать неверность его выводов, но ему, кажется, было все равно. «Это была англичанка!» — вот и вся аргументация.

Больше он ничего не сказал — ворвавшиеся полицейские оборвали его жизнь.

Пока Джон и Мэри улаживали вопросы с нашим отъездом, я позвонил брату. Майкрофт по телефону говорить не очень любил, но это дело не терпело отлагательств. До меня наконец-то дошло. Что, если «амо» — вовсе не «амо», а «amo», то есть «люблю»? Любовь. Таким ведь было кодовое имя коллеги Майкрофта, которую мы знали под именем леди Смоллвуд?

Когда брат ответил на мое предположение, в его голосе послышалась сталь.

Лучше бы мне не ошибиться.

Но я все-таки ошибся.

Опять.

Наблюдая за допросом сквозь тонированное стекло, я едва не заскрипел зубами от собственного бессилия. Нет, опять мимо. Мимо! Леди Смоллвуд подставили, прямо как Мэри и ее друзей. Она явно ничего не знала — а значит, мы отстранили ее от работы по ложному обвинению.

Майкрофт точно меня убьет.

Но пока он этого не сделал, я изо всех сил соображал. Что, что я упускаю?! «Ни черта ты не сечешь!» — злобно бросил мне Айджей. И он прав, черт возьми, он прав! Перед моим мысленным взором разбивались гипсовые бюсты. В ушах звучали голоса Майкрофта и Мэри. Ничего не стенографировать… Кодовые имена… У секретарш ушки на макушке… Точнее, у секретных агентов…

Стоп.

А что, если секретарша, это и есть секретный агент?

Я наконец-то нашел «амо».

Отправив интригующие сообщения Джону и Мэри, я поспешил в лондонский аквариум — мне сказали, что секретаршу леди Смоллвуд, любительницу клубничного фруктового льда по имени Вивиан я найду именно там. Что ж, признаю, это было хорошее место для финального акта. Только вот главный злодей подкачал. Вместо Мориарти мне досталась старушка, что любит смотреть на рыб, воображая, что тоже является хищником.

А еще она любит идиотские старые притчи.

Нет, на купца из Багдада она была мало похожа — скорее на уличную торговку рыбой. На сцене внезапно появилась Мэри. Ну да — Джон, наверное, дожидался Молли, которую они позвали присмотреть за Рози… Ничего страшного, мы позже введем его в курс дела. Предвкушаю его удивление — слишком уж неказистой оказалась эта «амо». Хотя, почуяв опасность, она не погнушалась избавиться и от посла в Тбилиси, и от других заложников, и от группы А.Г.Р.А. А сейчас она с жалобным видом вещает об усталости и желании отдохнуть. И еще смеет проводить параллели между собой и Мэри. Маленькая жадная старушонка — кого ты пытаешься обмануть? Ведь ясно же, что ты делала это из зависти!

Когда она вытащила пистолет, я почти не обратил на это внимания. Жалкая секретарша. Одинокая вдова, что живет в маленькой квартирке с тремя кошками и ходит по вечерам в аквариум, потому что ей больше не с кем провести время. Ее единственный спутник — бокал вина, вон как трясутся ее руки, в которых она так неуклюже сжимает пистолет. Омерзительно. И все ее гнусные схемы были продиктованы обыкновенным желанием самоутвердиться, призванным компенсировать пустоту ее жалкой жизни. Вивиан Норбери — перехитрившая всех, кроме Шерлока Холмса.

Опять я не смог удержаться от того, чтобы не произнести свое треклятое имя.

Следующие несколько минут так часто воспроизводились потом в моих кошмарах, что я и сейчас помню каждую мельчайшую подробность. Гаденькую улыбочку миссис Норбери. То, как она наклонила голову и вскинула руку с пистолетом. Как я поднял ладони — инстинктивный, бесполезный жест — и меня начало затягивать в холодную пустую воронку.

Смерть ждет нас всех в Самарре.

Но можно ли Самарру обойти?

Я не знаю.

Я правда не знаю.

Норбери выстрелила, пуля полетела мне в грудь… и попала в Мэри. От отдачи она стукнулась о деревянную перегородку и упала на пол.

— Сюрприз!

Я кинулся к Мэри, тщетно пытаясь остановить кровь. Губы шептали какие-то обнадеживающие слова, но я действовал по инерции, не понимая, что делаю. Майкрофт бросился вызывать скорую… В аквариум вбежал Джон… Я встал, уступая ему место — вечный третий лишний, пятое колесо в телеге, путающийся под ногами червяк, без которого… без которого… Мэри повернула ко мне голову. Судорожно глотая последние в ее жизни крохи воздуха, она сказала, что я ей нравлюсь. Говорила ли она мне это? Да. Нет. Я не знаю. Наверное. Конечно, говорила, как же иначе. И я на нее не в обиде за то, что она в меня стреляла. Теперь мы квиты. Точно квиты.

— Быть Мэри Ватсон — единственная жизнь, которую стоило прожить.

Я перестал дышать.

Почему я не дышу?

Почему?..

Как?..

Мое тело двигалось без участия мозга. Джон завыл, будто его грудь одновременно пронзили тысячи кинжалов. Я потянулся к нему, толком не зная, что буду делать.

Он поднял на меня взгляд.

В нем была одна ненависть.

— Ты же обещал. Дал слово.

Я замер, будто парализованный.

Это все была моя вина.

Моя вина.

Моя вина.

Моя вина.

* * *

После похорон я звонил Джону, но он не брал трубку. Сам я балансировал между жизнью и смертью. Порой мне казалось, что я умру от горя, но столь желанный в такие минуты конец не приходил. Я лихорадочно соображал, пытаясь понять, что я должен делать, но не мог найти ответа. А еще я не мог спать. Каждый раз, когда я закрывал глаза, передо мной вставало гадко улыбающееся лицо миссис Норбери. И когда я все-таки проваливался в дремоту, мне снова и снова снилось, как Мэри прыгает наперерез пуле, спасая мою жалкую жизнь.

— Быть Мэри Ватсон — единственная жизнь, которую стоило прожить.

Я не знал, как себя «починить». Не имел ни малейшего представления. Говорят, в тяжелую минуту люди идут к психотерапевту, и я записался на сеанс. Женщина передо мной задавала какие-то вопросы, но я не мог ответить ни на один из них. Потому что знал: стоит мне открыть рот, и я сломаюсь. Я не смогу. Я не такой. Я… Это все не про меня, понимаете? Не мой метод. Не мой стиль. Мне нужно знать, что делать.

Как вернуть Джона.

Ведь это все моя вина.

Моя вина.

Моя вина.

Моя вина.

В кресле напротив плакала миссис Хадсон. Ее слова о том, что мы должны быть рядом, помочь Джону, присмотреть за Рози, едва меня не убили. Чтобы отвлечься, я встал, тщетно ища конверт с каким-нибудь письмом, с самым захудалым делом, которое помогло бы унять эту боль. Или забыть. Навсегда. Окончательно и бесповоротно. И никогда больше не вспоминать.

Почему я не мог забыть?

Одно я все-таки сделал. Попросил миссис Хадсон об одолжении. Если когда-нибудь в будущем… То есть, если я буду вести себя слишком напыщенно, заносчиво, самоуверенно…

(в общем, как обычно)

… пусть она просто скажет мне: Норбери.

Я буду признателен.

В этот момент мой взгляд упал на какой-то странный конверт. Откуда он тут взялся?.. Миссис Хадсон сказала, что обнаружила это в своих вещах. Я вытащил из конверта диск.

На котором кто-то вывел маркером: «Скучал по мне?»

Я никогда еще не был так рад весточке от Мориарти (даже когда из-за того видео меня вернули со смертельного задания). Неужели я все-таки смогу доказать хотя бы самому себе, что моя никчемная жизнь чего-то стоит?.. Я лихорадочно вставил диск в компьютер. Он загрузился…

… и мы увидели лицо Мэри.

Я с трудом проглотил поднявшийся к горлу ком. Да, разыграла ты меня неплохо — но зачем все это? Запись на тот случай, если погибну, ну да. Приятно играть с опасностью, но порой она побеждает.

Боль нахлынула с новой силой.

Моя вина.

Моя вина.

Моя вина.

И тут Мэри сказала нечто очень важное.

Она поручила мне дело.

Которое я должен выполнить, если с ней что-нибудь случится.

* * *

Я стоял у двери дома Джона и Мэри… нет, только Джона. Я знал, что он был на работе, и что откроет мне Молли. На руках она держала Рози, и на один безумный миг я позавидовал ее неведению.

Проклятые сантименты.

Молли была печальна. Я спросил, не могу ли я чем-то помочь, и она снова сказала правду, оставшись верной себе. Как бы горько ей ни было, мне она всегда говорила только правду.

Джон примет помощь от любого.

Кроме меня.

Положив письмо от него в карман пальто, я медленно поднялся по ступенькам. Никогда в своей жизни я не чувствовал себя таким одиноким. В такси я развернул его письмо, но так и не понял, что там было написано.

Ведь сантименты мне не помогут.

Нужно было действовать.

И Мэри указала мне путь. Объяснила, что я должен был сделать, чтобы спасти Джона Ватсона.

Ведь этого не может сделать любой.

Я шел по набережной, медленно вдыхая воздух и мысленно отмеряя каждый сделанный шаг, считая каждый стук моего сердца.

Кто знает, сколько ему еще осталось биться.

Ведь я снова должен был умереть.

Поздравляем с днем рождения замечательного Стивена Моффата!

---

Клиентка пришла поздним вечером. Или была уже ночь? Не знаю — проклятый дождь за окном смешал времена суток в одни сплошные сумерки, а я и без того перестал различать день и ночь. Сейчас это не имело никакого значения.

Почему я вообще ее впустил? Не знаю. Она пришла в тот момент, когда я был более-менее в сознании и даже понимал, о чем она говорит. Боль временно отступила, и я с переменным успехом контролировал ломку. К тому же, клиентка принесла с собой загадку. Загадки всегда хорошо на меня влияли.

Ее звали Фейт Смит. Она была дочкой Кальвертона Смита — филантропа и селебрити, которого так часто показывали в СМИ, что его знал даже я. Все любили его и восхищались им, а вот его родная дочь его боялась. Все потому, что три года назад он сказал ей, что хочет кого-то убить. Всего одно имя, изменившее ее жизнь. Она не могла его вспомнить — прежде чем сделать это признание, ее отец накачал ее и других своих «доверенных лиц» наркотиком, влияющим на память. И все это сильно ее мучило.

Я держал в руках листочек, который она мне дала. На нем было написано всего несколько слов (он служил ей чем-то вроде памятки, с помощью которой она надеялась вернуть свои утраченные воспоминания), но этого мне хватило, чтобы все о ней узнать. Факты приходили сами, прилипая к моим пальцам, как клей или разлитое на столе варенье. Прическа у Фейт была немного не такая, как на фотографии с отцом — перестала краситься, и корни отросли. Кажется, этот мой комментарий ее уязвил, но она была слишком робкой, чтобы на него обидеться. И машина у нее американская. Или?.. Следы на платье притягивали к себе взгляд, и я поморщился, чтобы их не видеть.

Проклятая боль.

Мое тело меня выдавало, и Фейт это заметила. Здоров ли я? Давно меня об этом не спрашивали. Лучше поговорим о ней. Машины у нее нет, живет она в изоляции, в маленькой квартирке с крошечной кухней. И готовить она любит. Я встал и нетвердой походкой подошел к окну.

Зачем я это сделал?

Неважно, потом вспомню. Вернемся к Фейт. Что я еще мог о ней сказать? Ах да, она рассталась с сожителем, и у нее уже довольно давно ни с кем нет физической близости. Как я об этом узнал? Так вот же, все есть в этом листке. Я потряс бумажкой, и моя рука предательски выдала мое состояние.

Будем надеяться, что моя дедукция достаточно впечатляюща, чтобы Фейт этого не заметила.

Между тем мое внимание привлек еще один штрих к ее портрету. Сырость на платье — она пришла без пальто. В такой дождь, и без пальто?

Наверное, в былые времена я бросился бы на это дело, как голодный зверь бросается на добычу, но сейчас я был просто не в состоянии куда-то идти и что-то расследовать. На кухне маячил Уиггинс — отвратительное зрелище. Я закрыл дверь. Фейт спросила, возьму ли я ее дело. Нет, конечно, не возьму — сейчас я был занят другим, и пока толком не знал, с чего начать.

Сойди в ад, Шерлок!

Ну вот, Мэри, я уже в аду. Что дальше?

Дабы побудить Фейт поскорее уйти, я бросил ей ее сумку, которую она оставила на втором кресле. Хм… А не слишком ли она тяжелая? Что бы это могло значить?

А впрочем, не все ли равно.

Я опять пошел на кухню. Разговор с Фейт отнял много сил — я снова нуждался в дозе. Медленная смерть — Господи, что может быть хуже?

Наверное, только моя интеллектуальная медлительность.

Чертова сумка!

Я побежал на первый этаж. Ноги не слушались, и на лестнице я едва не упал, но я все-таки успел ее остановить. Фейт уже открыла дверь, впуская в квартиру холод улицы и шум дождя, и растерянно обернулась, когда я ее позвал.

Ваша жизнь вам не принадлежит, ясно? Думать не смейте!

И почему я только так перепугался? У меня ведь не было никаких оснований так говорить. Кому принадлежала моя жизнь? Кто бы стал о ней скорбеть? Родители? Они жили в Америке. Миссис Хадсон? Я всего лишь ее постоялец, она легко найдет другого. Брат?

Твоя смерть разбила бы мне сердце.

Я зажмурился. Это ничего не значит. Тогда он был под наркотиком.

Как я сейчас.

Мысли бежали вперед меня, и, пытаясь их догнать, я чуть не задохнулся, но Фейт не уходила, слушая мою сбивчивую речь. Такси ее не ждет — это я и проверял, когда подходил к окну. И она пришла без пальто в такой дождь? Но все это было бы неважно, если бы не шрамы у нее на левой руке.

Как я их увидел?

Я просто знал, что они там будут.

И вот она уходит в дождь и холод, без пальто и с оружием в сумке. И домой она не вернется.

Я не могу допустить, чтобы на моей совести была еще одна смерть.

Я посмотрел на ее трость, и у меня перед глазами вспыхнула картинка из позапрошлой жизни.

Спаси Джона Ватсона!

Я зажмурился, а когда открыл глаза, сказал первое, что пришло мне в голову. Чипсы. Почему бы Фейт не съесть со мной чипсов? И пусть она наденет мое пальто — оно достаточно теплое, в нем она не замерзнет.

Болевой спазм снова заставил меня сложиться пополам.

Нет, только не сейчас. Сейчас я наконец-то выйду из опостылевшей квартиры и хотя бы на некоторое время перестану думать о своем деле. Постараюсь уцепиться кончиками пальцев за край и выглянуть из этой зловонной ямы, куда я сел по собственному желанию.

Говорят, из ада не возвращаются.

Очередная теория, которой я бросил вызов.

Из квартиры я все-таки выбрался. Миссис Хадсон едва не расплакалась от жалости, лишь взглянув на меня, но я заверил ее, что иду с другом.

Я все еще льстил себе надеждой, что у Шерлока Холмса могут быть друзья.

Мы купили чипсов и, укрываясь от дождя, сели на пустой автобусной остановке. Пока Фейт ела, я объяснил ей, как узнал о ней столько информации по листку бумаги. Все это было довольно просто, но она все равно отреагировала на мои объяснения восхищенным «Обалдеть».

А, это она про чипсы.

Я рассмеялся — впервые за целую вечность.

Конечно, нам на хвост сразу же сел Майкрофт. Хорошо, что дождь закончился, и мы пошли прогуляться. Я рассказал Фейт, как узнал о размерах ее кухни. Мне показалось, что мои объяснения были столь наглядными, будто мы сами там очутились. Фейт я вроде бы впечатлил. Ну да, я это умею.

Послышался шум вертолета.

Майкрофт совсем совесть потерял, честное слово. Ну ничего, я ему покажу.

Пока я прорабатывал в голове самый удачный маршрут для написания на лондонских улицах фразы «Пошел ты», Фейт спросила, как я узнал, что у нее не было секса. Действительно, как? Я ведь совсем не разбираюсь в человеческой натуре… Хотя, в данном случае все было просто. Если она себя резала, это вряд ли осталось бы незамеченным человеком, с которым она жила. Он бы попытался что-то предпринять. Откуда я знаю? Просто предполагаю. Это в моем стиле — выстрел наугад, но в точку.

А может, она права, и я просто слишком сентиментален.

Но это все из-за того, что я под кайфом.

Гуляли мы долго, но Фейт вроде бы не возражала. И не спросила, с чего бы это я решил вывести на Google-картах братца слово «мозгоклюй». Но шутка ей понравилась.

Хотя обычно мои шутки мало кому нравились.

Устав ходить по городу (Майкрофт, на удивление, от меня отвязался — видимо, понял намек), мы сели на скамейке у реки. Уже рассвело, и вокруг никого не было — для Лондона просто блаженство. Фейт вроде бы совсем не устала. Если бы я сохранял свой прежний оптимизм, я бы даже сказал, что моя компания пришлась ей по душе. И я все-таки решил взяться за ее дело. Почему? Дело в том, что она сказала нечто такое, чего не могло быть. «Одно слово» перевернуло ее жизнь — имя человека, которого хотел убить ее отец. Но имя — это всегда два слова (если не больше).

Почему же она запомнила только одно?

Впрочем, перед тем, как я возьмусь за работу, мне нужно получить свою плату. К ней я всегда относился прохладно, но на этот раз это было дело принципа.

Как ни странно, Фейт поняла меня без дополнительных пояснений.

Вот бы они все были такими.

Хорошенько размахнувшись, я выбросил в реку пистолет, которым она так и не лишила себя жизни. «Лишить себя жизни» — неверное выражение. Не себя, а кого-то. Наши жизни нам не принадлежат, и наша смерть — это всегда испытание для наших близких.

Не стоит причинять им боль.

У меня в голове выстрелил пистолет. Я снова увидел лондонский аквариум, и кошмарное воспоминание вызвало такую невыносимую боль, что я закричал.

Моя вина.

Моя вина.

Моя вина.

Фейт что-то говорила, но ее голос звучал приглушенно, словно кто-то надел на меня звукоизолирующие наушники. Что, она думала, я не такой? А какой я?

Земля у меня под ногами куда-то исчезла, и я больше не чувствовал перил.

Я лучше? Лучше кого?

— Любого.

Меня словно протащили через гигантскую турбину, распотрошив внутренности и раздробив кости. Я больше не мог стоять и, заорав во все горло, упал на землю, сложившись пополам, как ржавый садовый инструмент.

Я где-то был потерян —

Иди меня искать…

Опять эта песенка.

Опять эти дети.

Я так резко пришел в себя, что это казалось странно неправдоподобным. Мой приступ наверняка испугал Фейт, и я поспешил извиниться, но…

… на скамейке никого не было.

Что происходило дальше, я помню смутно. Точнее, не могу сказать — то ли это случилось на самом деле, то ли я погрузился в чертоги разума… В голове звучали голоса, и все они принадлежали женщинам. Молли… Спотыкаясь, я наклонился, наблюдая с тротуара, как мы с ней беседуем у дома Джона. «Он примет помощь от любого, кроме тебя».

От любого, кроме меня.

Потом снова заговорила Фейт. «Вы лучше. — Кого? — Любого».

Лучше любого.

Это комплимент или нет?

А затем я услышал голос Мэри. «Спаси его, Шерлок. Это не может сделать любой».

Любой.

Любой…

Каким-то образом я очутился посередине улицы. Не помню, как я туда пришел. И что еще более странно — впереди стоял стол, за которым сидели какие-то люди, к правым рукам которых были подсоединены капельницы. Среди них я узнал Фейт, а во главе стола восседал ее отец.

— Мне нужно кого-то убить, — сказал Кальвертон Смит.

У меня внутри все задрожало, но на сей раз не ломка была тому причиной.

Кого же? Кого же он убьет?

— Любого!

Я не смог сдержать лихорадочной улыбки. Даже находясь на гране жизни и смерти, накачанный наркотиками, я не смог не возликовать, когда ко мне пришла разгадка.

Вот оно — то слово, которое не могла вспомнить Фейт!

Он убьет любого!

Он серийный убийца!

Возмущенные гудки автомобилей вырвали меня из моего триумфа. Я все так же стоял посередине улицы, но стол исчез, и ее заполонили машины. Чьи-то грубые лица смотрели на меня с неприязнью. Вдруг среди них появился Уиггинс.

Что Уиггинс здесь делает? Он ведь был на Бейкер-стрит.

Что, он до сих пор там?..

Уиггинс сказал, что кто-то узнал мой адрес и привез меня домой. Неважно, все это совсем неважно. Главное, что теперь я знаю, что должен делать. Главное, что теперь у меня появилась цель.

Бейкер-стрит напоминала полосу препятствий на детской площадке, помещенную в реальность, где перестали работать законы гравитации. Пол стал потолком, а стены — полом… Получив новый мозговой стимул, я нуждался в движении и шел, и падал, и кружился — а потом поднимался и снова шел.

Гениальная загадка, не правда ли?

Если серийный убийца бедный, странный и одинокий — тогда его легко вычислить.

(совсем как того таксиста из «Этюда в розовых тонах»)

Квартира вокруг танцевала, и я танцевал вместе с ней.

Но что, если он богат, влиятелен и знаменит?

Я полз по стене, совсем как насекомое из того фильма.

Или это стена ползла по мне?

Что, если у серийного убийцы есть деньги и потребность убивать?

Реальность плясала вокруг, будто сумасшедшая.

Что тогда?

Что…

Тогда?..

Я ничком свалился на диван.

Только бы мне снова не приснился кошмар.

* * *

Игра началась спустя три недели. К тому времени я уже находился на гране сумасшествия, но мой мозг продолжал работать. Тело было истощено до предела, я стал выглядеть хуже бездомных из моей подпольной сети, но я все еще понимал, что происходит вокруг.

А главное — я все еще не разучился предсказывать будущее.

Уиггинса я прогнал — надоело терпеть компанию этого омерзительного отброса общества. Пистолет у меня в руке стал для него отличным мотиватором. А может быть, все дело в том, что я громко декламировал отрывок из «Генриха V»?

Давно я такого не испытывал. В этот день мне предстояло умереть. То есть, конечно, если все пойдет не по плану. А помирать, так с музыкой! Предчувствуя беду, мой измученный организм торопился напоследок пожить, и я бегал по комнате, как угорелый, размахивая пистолетом и выкрикивая заученные в детстве строчки.

Помирать, так с музыкой!

Я продырявил пистолетом снимок Кальвертона Смита и шумно выдохнул.

Поднят зверь.

Помирать, так в бою.

В этот момент на сцене появилась дрожащая миссис Хадсон. А, она еще не убежала? Ну, в таком случае, пусть сделает мне чаю.

Смит смотрел на меня со всех сторон. Вся Бейкер-стрит теперь была одной ухмыляющейся толстой рожей. Оказалось, что миссис Хадсон тоже видит эти снимки. Это хорошо — а то я было подумал, что мне все это приснилось. И как же мне хотелось пить! Я уже старый — чуть немного побегал, и все, меня обуяла жажда! А миссис Хадсон только комедию ломает — чего она так дрожит?? Что, пока я бегал, началось землетрясение?!

В общем, чашку она все-таки уронила. Конечно, я успел ее подхватить…

Только вот одного не учел: для этого мне пришлось положить пистолет на стол.

И эта безумная женщина тотчас его схватила.

Вот уж чертова психопатка — еще и надела на меня наручники! Я так и знал, что наркокартелем на самом деле заведовала она! И пусть только попробует в следующий раз меня поправить!

В багажник ее шикарной машины меня засунули парни из кафе. Конечно, при этом они дважды меня уронили — видимо, решили разделаться со мной раньше Смита. В багажнике было жутко тесно и неудобно, да и миссис Хадсон гнала так, словно была профессиональным гонщиком (еще одна страница ее биографии, о которой никому не известно?..). Под конец путешествия у меня все болело, и я всерьез опасался, что задохнусь. Но вот моя «похитительница» открыла багажник, впуская в мою темницу воздух и солнечный свет…

И я увидел Джона.

Как же сильно он постарел за это время. Я знаю, сам я выглядел еще хуже, но при взгляде на него мне стало бы больно, если бы я не знал, что мне делать. Как я и предполагал, миссис Хадсон привезла меня в дом нового джонового психиатра. О, а можно я тоже присоединюсь? Жажда, которую я так и не утолил чаем, взыграла во мне с новой силой, и я схватил первый стакан с водой, который увидел. Только осушив его, я заметил, что в нем что-то плавает, и попросил чистый.

Потом, кажется, я отключился. Ничего удивительного — последний раз я спал… Не помню, когда бы это было. Проснулся я под возмущенные вопли Джона. Доктор требовал ответить, как это я узнал, откуда поеду на званый ланч, еще за две недели до того, как меня пригласили.

О Господи, Джон. Столько лет прошло — и ты только сейчас об этом спрашиваешь?

Хотя, с досадой признал я, багажник мне все-таки не удалось предугадать.

У меня возникло легкое чувство дежавю. Джон опять был на меня зол, и его опять интересовало не столько «как», сколько «зачем». А действительно, зачем? Солгать — точнее, не сказать всей правды — снова было слишком легко. Я делал это потому, Джон, что Мэри попросила тебя спасти и объяснила, как это сделать. Но если я честно во всем тебе признаюсь, ты разрушишь весь мой план, поэтому я лучше приманю тебя старыми проверенными способами. Скажу, что качусь на дно, что я уже почти в аду, и что мне нужна помощь. Последними словами обругаю Кальвертона Смита, чтобы ты понял, какой это злой и жестокий человек, и чтобы в тебе вновь взыграло твое знаменитое чувство справедливости. Ты ведь не сможешь стоять в стороне, Джон, зная, какой опасный человек разгуливает на свободе? Ты ведь поможешь мне поймать опасного преступника, не правда ли?

Когда он подал руку, мне страстно захотелось ему поверить, но он сделал это лишь для того, чтобы проверить, «настоящими» ли были следы от уколов у меня на коже. Ну да, Джон, можешь потереть их салфеткой — вдруг это грим, и они исчезнут. Он обозвал меня лжецом, и это едва не вывело меня из себя. Никогда я не притворялся, я не такой! Ну, кроме того раза — но это не считается, это было для дела!

Дальше все пошло так, как я и предвидел.

Вид Молли на пороге дома окончательно вывел Джона из себя. Ну да, я ведь грубый заносчивый козел — куда такому обращать внимание на людей вроде Молли Хупер? Эх, Джон, тебе бы следовало понять: все эти годы я выживал именно потому, что замечал таких, как она.

Нетвердой походкой выйдя из дома психотерапевта, я прошел к машине скорой и забрался внутрь. Молли осмотрела меня по дороге, и на этот раз ей не пришлось лгать. Я снова причинил ей боль… Успокаивать себя оправданием, что это было «ради дела», становилось все тяжелее. Зато неподдельная реакция Молли все-таки убедила Джона. И не надо переживать, что я не протяну и недели. По плану я должен умереть сегодня.

Джон, конечно, продолжал сомневаться — по его глазам было понятно, что он все еще думает, что это «какой-то трюк». Не трюк, а план. И он сработает только в том случае, если я ничего никому не скажу.

Кальвертон Смит вышел встречать нас в окружении внушительной делегации подпевал. Не смог удержаться, ага? Его физиономия расплылась в отталкивающей тошнотворной улыбке, и я приказал себе не обращать на это внимания. Сейчас он полезет обниматься, а это значит, что мне предстояло сделать свой первый ход. Выкрасть его телефон, чтобы я мог отправить с него сообщение.

Нас повели в студию, на съемки рекламы хлопьев к завтраку. Я успел бросить последний взгляд на Молли. Может быть, я больше никогда ее не увижу… Смит продолжал болтать — да, мне известно, какое наслаждение приносит маньякам звук их собственного голоса. Говоришь, опасность вызывает у людей наибольший интерес?

Мне ли этого не знать.

Смит отправился доигрывать прерванную нашим появлением сцену. Это зрелище вызывало рвотные позывы. Наверное, я никогда больше не смогу есть овсяные хлопья. После того как режиссер сказал: «Снято», Смит выплюнул непрожеванные хлопья в мусорное ведро и перекинулся парой слов с подавшей его девушкой.

Как же он все-таки гадок.

Джон, который всем своим видом демонстрировал, как ему неприятно здесь находиться, спросил, понимаю ли я, что меня используют в рекламных целях. Как всегда, он видел, но не замечал — разумеется, я это понимаю. Искусство маскировки заключается в том, чтобы быть незаметным у всех на виду, и в этом Смит преуспел, как никто другой. Был бы жив Мориарти, он наверняка бы этим восхитился.

Помощница Смита спросила, не поедем ли мы в больницу. Благотворительный визит — порадовать больных детей. Конечно, поедем, ведь в этом и заключается мой план. В машине я наконец-то отправил сообщение Фейт. Я думаю, она приедет как раз к тому моменту, когда состоится разоблачение.

Смит не прекращал паясничать. «Убийца хлопьев»! И как люди только покупаются на эту уродливую рекламу? Неужели никто не видит, насколько он мерзок?

Впрочем, о чем это я. Они ведь смотрят, но не замечают.

Смит пообещал, что нам будет «бесконечно весело». Нет, не бесконечно. Смерть — процесс не бесконечный, как бы вам этого ни хотелось. Как я сказал Молли, смерть портит всего один день.

И почему мне было так больно…

В больнице я пошел в туалет и кое-как привел себя в порядок. Только бы не умереть раньше срока… Сестра Корниш, милая женщина, с которой мы только что познакомились, похвалила мой блог. Ну, по факту, блог ведет Джон. Только вот в последнее время ему было немного не до этого.

Смит представил меня собравшимся детям как «героя Интернета». Докатились — я ведь всегда хотел быть частным детективом. А, я и есть частный детектив. Но нет, не просите меня поделиться с вами деталями какого-нибудь дела — рассказчик из меня ужасный. Хорошо, что рядом есть Джон, с подачи которого мне все-таки пришлось держать речь. Да, самое главное в частном сыске — цепочка умозаключений, которая приводит к разгадке. Вот бы я мог кого-нибудь этому научить… Может быть, у этих детей получится, и они раскроют тайну Блессингтона-отравителя?

Упс. Проговорился.

Я пытался вспомнить подробности других дел, но у меня не получалось ничего вразумительного. Да уж, блогером мне не быть — лучше бы я продолжал вести свой сайт про табак… Я уже хотел было поблагодарить детишек за внимание и тихо удалиться, как вдруг Кальвертон Смит задал вопрос.

Он снова меня провоцировал — и снова играл на сомнениях и неведении окружающих его людей. Как поймать серийного убийцу? Как и любого другого — с помощью дедукции и логики. Но что, если в игру вступают богатство и власть? Что, если подозреваемым становится некто, кому под силу скрыть любое преступление?

Смит продолжал свою совсем «недетскую» речь, а в руках теребил куклу Барби, которую забрал у сидящей рядом девочки. Он то отсоединял ее голову от тела, то прикреплял ее обратно. Пытался намекнуть мне, что он со мной сделает? Но я и так это знал. Пусть я считал Джона слишком наивным и благородным из-за его искренней веры в то, что неприкасаемых не существует, я все-таки бросил вызов одному из них.

И все еще надеялся выйти победителем из этой схватки.

После встречи с детьми Смит повел нас в свое «любимое место». По дороге мы задержались у стола с капельницами — как раз о таком и рассказывала мне Фейт. Значит, Смит проводит новые собрания? Его преданность идее умышленного неведения, которое «правит миром», меня почти позабавила. Магнуссен когда-то сказал, что знание — это обладание. Смит оказался умнее (в каком-то смысле). Он понимал, что на самом деле люди предпочитают ничего не знать.

Смотреть, но не наблюдать.

И он был так уверен в том, что его секрет надежно охранялся наркотиком под названием TD-12... Все, как я говорил — маньяк стремится быть пойманным. Так что Смиту повезло, что я решил ему в этом посодействовать. Ведь Фейт приедет уже через двадцать минут. Через семнадцать, если быть точнее. Так что пойдемте поскорее в ваше любимое место — у нас обоих осталось очень мало времени.

Пока мы шли, Смит завел разговор о своем любимом серийном убийце. Генри Холмс, да, знаю такого. Но он вряд ли мой родственник. И вообще, вся эта информация предназначалась в первую очередь Джону. Я и так уже знал, что он хотел сказать этой аллегорией.

Любимым местом Кальвертона Смита оказался морг. Когда мы туда вошли, группа врачей проводила вскрытие, но он всех выгнал. Хозяин — вот кем он себя считает. И все они ему принадлежат — врачи, медсестры, пациенты, трупы… Джон, конечно, не понимал, как такое возможно. Все возможно, доктор, только мы многого не знаем… Как там сказал Смит? Неведение — благо?

Пока я изо всех сил держался, чтобы не упасть в обморок (организм отказывался больше это терпеть, и я чувствовал, что скоро сорвусь — побыстрее бы пришла Фейт…), Смит объяснил Джону, зачем завел разговор о «глупце» Генри Холмсе. Ведь если хочешь спрятать камень — найди пляж. А хочешь спрятать труп — найди больницу.

Джон, разумеется, сразу решил, что Смит во всем признался. Если бы все было так просто… Этот человек всем морочил голову, и Джон не стал исключением. Смит с издевкой спросил у него, настоящий ли он врач. Вот уж злодейская ирония — Мориарти бы оценил. И Магнуссен тоже. Только вот они оба были мертвы, и я находился в шаге от того, чтобы к ним присоединиться. Конечно, если Джона поставить перед подобной дилеммой, он будет очень долго искать ответ. Что есть истина — то, что Кальвертон Смит серийный убийца, или то, что Шерлок Холмс накачался наркотиками?

На самом деле истина заключалась в том, что я снова ошибся.

Девятнадцать с половиной минут — время в пути с учетом пробок. Я уже слышал шаги Фейт, сопровождаемые стуком трости. Ее появление, обставленное в лучших декорациях, станет кульминацией нашей пьесы. Последует бурное объяснение между отцом и дочерью, а тут я очень кстати упаду в обморок. И, разумеется, после того как Смит убедится в том, что я был доверенным лицом Фейт, он не захочет выпускать меня из виду. И наверняка предложит, чтобы я полечился в его любимой палате.

Мышка, добровольно шагнувшая в ловушку, в которой даже не было сыра.

Почти поэтично.

Не зря я всегда ненавидел поэзию.

Фейт поприветствовала отца неожиданно ласковой усмешкой и теплым дочерним поддразниванием. А потом посмотрела на меня…

И спросила, кто я такой.

Мое сердце пропустило удар.

А кто?

Она?

Такая?

Я смотрел на эту девушку и ничего не понимал. Перед глазами вспыхнул образ той Фейт, что приходила на Бейкер-стрит, и я начал лихорадочно их сравнивать. Рост… Цвет волос… Размер одежды… Все было совершенно другим. Как… Как это было вообще возможно?..

Я запаниковал. Память услужливо подносила фрагменты того злополучного дня. Уиггинс спрашивал, с кем я разговариваю… Миссис Хадсон недоумевала, с каким другом я иду погулять… Пустая скамейка на набережной…

Она что…

Она…

Да не может этого быть!..

Я очутился в ловушке. Все было так, как я спланировал, и все шло совершенно не по плану. Фальшивая Фейт (или она была настоящей?..) смотрела на меня с недоумением, Джон ничего не понимал, а Смит кривлялся, неприкрыто надо мной издеваясь, и смеялся... смеялся… смеялся…

В этот момент мое сознание все-таки не выдержало.

Мир раскололся на две части. Одна все еще принадлежала реальности, но я был во власти другой, и она затягивала меня в наркотический бред. Смит продолжал смеяться, это было невыносимо! Он что-то задумал! Он раскусил мой план и схватил нож, чтобы меня атаковать! Вон он, у него за спиной!

Я выбросил вперед руку, и они трое испугались. Даже Смит — это было видно по его глазам. Тут только я сообразил, что в моей ладони был зажат скальпель. Откуда он взялся? Я не помню. Не знаю. Я ничего не знаю.

Джон выбил у меня из руки скальпель и, схватив меня за отвороты пальто, с силой толкнул в стену. У меня не было сил сопротивляться — я уже давно жил на одной лишь силе воли и хотел только одного: чтобы все это поскорее закончилось. Хотел закрыть глаза и больше не просыпаться, больше не думать о том, что я все-таки совершил ошибку, которую не смог исправить.

Моя вина.

Моя вина.

Моя вина.

Я упал на пол, а он продолжал меня бить. По лицу текла кровь, но боли я не чувствовал. Почти. Ведь я все это заслужил — все до последней капли. Это была не игра, Джон. Но я все-таки проиграл.

Ведь это я убил твою жену.

Он с этим согласился.

Я так и остался лежать на полу.

* * *

Мне наконец-то удалось поспать. Не могу отрицать — это было блаженством. Но блаженство всегда было недоступной мне роскошью. Нужно было учесть так много деталей. Проследить за тем, чтобы сестра Корниш подменила лекарство в капельнице физраствором. Убедиться в том, что Джон оставил трость достаточно близко к кровати. И понадеяться на то, что благодаря моему брату Джон все-таки найдет диск.

Прости меня, Майкрофт. Если я все-таки умру… прости.

Не знаю, когда я проснулся. Я был настолько измучен и истощен, что даже не мог двигаться.

Легкая добыча, с которой справился бы и ребенок.

Смит уже был в палате. Не могу описать то омерзение, которое я ощутил, оставшись наедине с этим человеком. Чтобы отвлечься, я зацепился за загадку, которую принесло с собой его появление. Как он миновал пост охраны? А, потайная дверь… Ну да, как я мог забыть — он ведь здесь хозяин.

И теперь я был в его власти.

Только бы я снова не отключился… Голос меня не слушался, и говорил я почти шепотом. Смит нависал надо мной, как удав, что готовится проглотить загнанного в угол кролика. Ни одного шанса на спасение… Но я не должен жаловаться — я ведь добровольно пришел в его логово. И раз уж ему так хочется, я скажу это вслух.

Я хочу, чтобы он меня убил.

Фокус с физраствором мы с сестрой Корниш провернули не зря — в этом Смит оказался предсказуем. Смерть от токсического шока — ничего удивительного для такого «пациента», как я.

Смит сделал мне комплимент — сказал, что я силен. Очередная ошибка: я очень, очень слаб. Из-за моей слабости все и случилось. Будь я сильным, наверняка понял бы, что Норбери…

Моя вина.

И я должен ее искупить.

Он спросил, что я чувствую. Бесполезно было лгать — если он меня все-таки убьет, я не хочу умирать в притворстве. Я боюсь. Я должен быть храбрым, но я все-таки боюсь. Я не такой, как Мориарти, и никогда им не был — самоубийство, это не про меня. Мертвым быть слишком скучно, а еще я боюсь одиночества. Я не могу быть одиноким. Только не сейчас. Только не после всего, что случилось.

Смит не торопясь снял запонки и, как он думал, повысил дозу препарата в капельнице. И снова спросил, зачем я это делаю. Затем, что я должен был бросить вызов преступнику… Поэтому мне нужно было его признание. С этим заявлением я попал в точку — Смиту польстило такое внимание к его персоне, не могло не польстить. И он так нуждался в этом признании… Одинокий паяц, играющий спектакль в отсутствии публики. Кукольник, любивший превращать людей в вещи и получающий от этого непередаваемое наслаждение.

И сейчас я примкну к его коллекции.

Он приказал мне сделать глубокий вдох.

Зря я его не послушал.

Сердце билось как сумасшедшее — отчаянное желание жить оказалось сильнее всех испытаний, которым я подверг себя в последние недели. Зажав мне нос и рот, Смит с силой вдавил меня в кровать, будто мне на грудь села лошадь. Я брыкался, пытался схватить его за руки, но сил не хватало — я задыхался. Он снова хвастался тем, как его богатство и слава заставляют людей закрывать глаза на его постыдные делишки. В тот миг он был почти безумен, и я едва не поддался первобытному страху, который вызвали у меня его дьявольские глаза. Мои руки упали, в глазах потемнело. Кажется, это был конец. Кажется… это… все…

Где-то в другом измерении громко хлопнула выбитая дверь.

Воздух вихрем ворвался в мои легкие.

Джон.

Все-таки пришел.

После такого я с удовольствием лег бы обратно на подушку и снова умер, но я должен был все объяснить. Спасибо сестре Корниш — кажется, я задолжал ей коробку конфет… И ни в каком я не в порядке, Джон — что, до сих пор думаешь, что я притворяюсь?

Зато я добился признания.

Мэри будет довольна.

Смит, конечно, начал юлить, а затем с притворным сожалением поведал, что в кармане моего пальто нашли три звукозаписывающих устройства.

Я был почти мертв, но даже это не помешало мне ощутить торжество.

Три.

Почему же все останавливаются после трех?

Джон обозвал меня фантастическим гадом.

И взял в руки свою трость.

Ту самую, из «Этюда в розовых тонах».

И нет, он не был столь предсказуем.

Это просто я был гадом.

* * *

На следующий день мы с Джоном сидели на Бейкер-стрит. Я признался, что так и не вспомнил ни один из запасных планов (потому что их у меня не было. Шутка). Но на самом деле мне не давала покоя загадка фальшивой Фейт Смит. Нет, разумеется, я знал, на что был способен мой разум под влиянием стимуляторов (я создал целую альтернативную реальность в своей голове, в конце концов!), но чтобы такое?.. Я ведь точно держал в руках тот злополучный листочек. И ел чипсы. И потом хот-дог. И слышал в своей голове ее голос, твердящий мне, что я был лучше «любого».

Не могло же это быть сном? Или я наконец-то воплотил в жизнь свою теорию предсказания будущего и каким-то образом подключился к недоступным мне источникам информации?

Признаюсь, я заинтригован.

Джона все это мало интересовало. Он сказал, что надо мной установлен надзор, чтобы у меня не возникло искушения потянуться «к сладкому». Ну вот — а я в кое-то веки поверил, что друзьям просто нравится проводить со мной время. Кажется, Джон торопился поскорее уйти. Что ж, не буду его задерживать. Молли приедет через двадцать минут, я как-нибудь выдержу.

Перед тем, как он ушел, я рассказал ему, как продвигается дело Смита. Делился радостью по поводу успешного дела? Или мне просто хотелось его задержать?.. Так или иначе, это сработало. Джон остался и откровенно признал, что ему было хреново. А я-то думал, что не дождусь того дня, когда он признается в своей слабости. Впрочем, признался он не только в этом.

Он сказал, что я не убивал Мэри.

Не моя вина.

Все-таки не моя.

Но ведь она отдала за меня свою жизнь, и теперь я не знаю, как ею распорядиться. Джон сказал, что от судьбы не уйдешь. Но в чем она, моя судьба?

Он уже почти ушел снова, как вдруг мой телефон издал тот проклятый звук.

Черт.

Я совсем об этом забыл.

В следующие несколько минут Джону представилась возможность наглядно убедиться в том, что притворщиком я был никудышным — его вопросы загнали меня в угол. Потом он применил дедукцию, и я был почти тронут. Ну да, ты угадал. У меня сегодня день рождения. И Та Женщина о нем знает — ей ведь многое известно.

К несчастью для меня, Джону захотелось об этом поговорить. Мне было так неловко, что я даже не мог поднять на него глаза. Что за ерунду он говорит, что за «ночи любви»? Я ведь даже не отвечаю на ее сообщения!

Тогда Джон назвал меня болваном, и мне стало стыдно. Не потому, что я считал, будто он прав, а потому, что понял: в тот миг он думал о Мэри. Повезло ли мне лишь потому, что Та Женщина была жива? Мне стало неуютно. Разве он не понимает, что любовная связь при моем образе жизни совершенно невозможна? Как я могу обременить кого-то своим существованием, я же…

Джон, однако, считал иначе. И снова заговорил о Мэри. Он так и сказал: она ошибалась на его счет. Я ничего не понял. Причем здесь… А, это. Он считает, что пришел ко мне на помощь только после того, как посмотрел ту запись.

Но разве не все мы пытаемся играть лучшие версии самих себя, которые придумывают наши близкие?..

Его признание в том, что он изменял Мэри, выбило меня из колеи. Я вообще плохо разбираюсь во всех этих сентиментальных взаимоотношениях, а уж такое… Но моя реакция ему и не была нужна. Он смотрел куда-то в сторону.

Он говорил с Мэри.

Я сделал то единственное, что можно было сделать.

Я молчал.

Он был прав — они все видят нас такими, какими мы хотим быть.

В этом все и дело.

В этом и смысл.

Когда Джон закончил, по его лицу текли слезы. Отставив кружку, я встал со своего кресла и, подойдя к нему, обнял его.

Я знаю, что все совсем не хорошо.

Но от судьбы нам не уйти.

* * *

Конечно, Джон оповестил о результатах своей «дедукции» Молли, и она сказала, что будет ждать меня в кондитерской. Раз уж у меня день рождения, положен торт… Ну ладно, пусть будет по-вашему. Перед тем как мы ушли, я все-таки сказал Джону, что, на мой неискушенный взгляд, та переписка была всего лишь перепиской, и ему не стоит себя корить. В конце концов, даже я пишу сообщения… ну, в смысле, Той Женщине. Хотя понимаю, что лучше бы этого не делать.

Ведь все мы люди, доктор Ватсон.

Даже ты.

Перед уходом я кое-что вспомнил. Нашел в ящике стола ту дурацкую шляпу с двумя козырьками и нахлобучил ее на голову.

Шерлок Холмс должен быть в шляпе.

Думаю, Мэри оценила.

* * *

Под присмотром друзей и в отсутствие вредоносных препаратов я быстро пошел на поправку. Снова стал выглядеть как человек, снова стал звать клиентов… Они были в своем репертуаре — некий разъяренный супруг пытался доказать мне, что его жена вызывала сатану. Пф! Можете поверить мне на слово: с сатаной я знаком, и на ее зов он бы точно не явился. Захлопнув за скучными клиентами дверь, я прошел на кухню.

И увидел на полу листок.

Тот самый, что дала мне фальшивая Фейт Смит.

Так она все-таки была реальна…

Я поднес его к лампе. Все было так, как я запомнил — сгиб, след от кнопки, пятно крови, запах приправ… Но как же… Я ничего не понимал.

Что я упускаю?..

И тут до меня дошло.

Ведь я просто смотрю.

Но не наблюдаю.

Лихорадочно порывшись в шкафчиках, я нашел ультрафиолетовый фонарик. Погасил лампу и, включив его, навел на листок у меня в руках.

На бумаге ясно проступили два слова.

«Скучал по мне?»