Старый детектив на новый лад (гет)

Как бы для меня это ни было неожиданно, но в штабе я перестала удивляться вообще чему-либо. Оказывается, помимо того, что мне нельзя было выходить из комнаты, кроме ванной, помимо того, что вся моя комната была увешана камерами и «жучками», у меня в комнате ещё и сутками сидели надзиратели.

Первым был Соитиро Ягами. Мы с ним неплохо поговорили. Он не стал разговаривать со мной о Кире, а почему-то начал расспрашивать о моей семье, отце, мечтах и личности. Мне было приятно такого рода внимание. Ведь, начиная с окончания школы, мало кто проявлял ко мне интерес, не считая Лайта, конечно. Именно такой интерес, как к личности.

Мы с Соитиро сидели на мягком ковре, пили чай, который принёс нам Ватари, и беседовали. Соитиро очень напоминал мне моего отца, по которому я уже успела очень сильно соскучиться. Понимая, что папу я ещё две недели, а то и больше, увидеть не смогу, я очень привязалась за те сутки к Соитиро. Он же не был против этого, помогал мне разбирать бумаги, отданные мне для анализа, и просто смеялся и радовал меня разными шутками и историями.

Мне нравился господин Ягами. Он не был таким, как его сын. Их будто отделяла какая-то стена формальностей. Что-то такое, чего не было дано понять Соитиро. Лайт же, я думаю, всё прекрасно понимал, в чём проблема их отношений. Но ему было всё равно.

Второй, кто надзирал за мной, был Сюити. С ним мы не особо много беседовали, он больше следил за каждым моим шагом, смотрел на меня с подозрением. И, тем не менее, я научила его делать игрушки из папье-маше, и он с радостью принял от меня подарок для его маленькой дочери.

Третьим стал Мацуда. С ним мы оторвались! Я даже не прикоснулась к документам, мы смотрели телевизор, играли в карты, обсуждали любимые фильмы. Он оказался не таким уж глупым и неуклюжим, каким был на первый взгляд. Он был умён по-своему, с чувством юмора и даже в чём-то с чувством стиля. Мацу постоянно краснел, когда я смотрела на него, и мне казалось, что он влюблён. Но не в меня, а в мою манеру общения. С ним, похоже, не был никто так открыт, как я. И мне было приятно радовать его этим. Хотя больше, чем друга, я его не расценивала.

Позже за мной следил Ватари. С ним я много не беседовала, зато он засыпал меня всякого рода вопросами. Он помог мне разобраться с бумагами до конца и принёс новую гору. Постоянно что-то помечал у себя в блокноте, смотря на меня. Будто наблюдал за экспериментом, а не за человеком. Это было не то, что неприятно, но дико для меня. Я не злилась на Ватари.

Так за мной пронаблюдали почти все из штаба. Первая неделя прошла хорошо, и вся вторая неделя тоже. И вот настала очередь Ягами Соитиро во второй раз и последний, вроде как, наблюдать за мной, но когда я вышла из душа в халате-кимоно и с полотенцем на голове, чуть не взвыла. На стуле у двери сидел Лайт.

— Привет, — помахал он мне, оглядывая меня с ног до головы.

— Ой, привет, — я быстро вернулась в ванную, чтобы одеться.

— Куда же ты? — спросил он также, играясь и поднимаясь со стула.

Внутри у меня всё перевернулось, похоже, сейчас должно было быть что-то явно нехорошее. И вправду, Лайт зашёл в ванную.

— Прости, не мог бы ты выйти, я буду одеваться.

— Зачем, я разве мешаю?

— Тебе нравится злить меня?

— А ты когда злая, ещё более обольстительная! — Лайт прижал меня к стенке, ехидно и злорадно улыбаясь.

Было ясно, что входило в его планы, так как в ванной камер не наблюдалось… Наверное.

— Лайт, послушай…

— Чем я тебя не устраиваю? — прошептал он мне на ушко.

— Лайт, ты очень красив, обаятелен, умён, но… Слушай, я…

— Чего ты? Строишь из себя крепость? А знаешь, крепость ещё больше хочется завоевать, когда она неприступна.

— Лайт… — я попыталась оттолкнуть его от себя, но он ещё крепче прижал меня.

— Чего же? Ну что во мне не так?

— Я… Лайт, я люблю другого! — грубо ответила я и шустро подставила ему подножку, когда он вновь попытался приблизиться.

Лайт поскользнулся и не упал лишь из-за того, что вовремя схватился за бортик ванной. Я же выскочила в комнату, зная, что там наблюдает Эл. И он-то уж не позволит Лайту приставать ко мне! Если, конечно, великий детектив — не извращенец.

Лайт злобно скрипнул зубами и вышел из ванной, проводя меня испепеляющим взглядом, полным ненависти и злобы.

— Лайт… Я… Думаю, мы поняли друг друга?

— Ещё бы! — гаркнул он.

— Я не достойна тебя, Лайт.

— Чего? — удивлённо спросил он, в его глазах сверкнуло что-то доброе, похоже.

— Не достойна. Тебя достойна более красивая, более хорошая девушка, которая бы разделяла твои взгляды. А я… Я обычная, не такая, как ты.

— Хм…

— Я не Кира, Лайт… И если вдруг Кира надумал выжидать, чтобы все считали Кирой меня — это глупо. Ведь правосудие-то не свершится так! — решила спровоцировать я Лайта, проверяя свою мысль.

Лайт вдруг улыбнулся, отвернулся и кивнул. Холодок где-то в стороне от него стал более явным. Всю ночь он просидел тихо, не говоря ни слова. Мне было не по себе.

С утра, пока я спала, Лайт уже успел покинуть меня. Проснувшись, я чуть не взвизгнула от испуга. Передо мною сидел Эл. Его взъерошенные волосы поначалу испугали меня.

— Извини, что так вот бесцеремонно.

— Ой, простите… Я не узнала Вас.

— Можно на «ты»?

— Конечно, — кивнула я, прикрывая себя одеялом.

— Сегодня я за тобой наблюдаю. Твой последний день. Конец сентября. Хм, первую неделю убийств не было, сегодня же снова умерло несколько преступников. Можно сделать вывод, что это не ты. Потому что, когда они умерли, ты спала тут. И я при этом присутствовал. Если, конечно, ты их не силой мысли убиваешь.

— Вовсе нет, — улыбнулась я, и почему-то мои щёки покрылись румянцем, Эл изучал меня, это было очевидно.

— Что там у вас с Лайтом такое, он вышел какой-то недовольный?

— Да ничего. Мы просто не нашли общего языка.

— Отчего же?

— Он слишком, э… Расчётливый. От него будто веет холодом, — вдруг буркнула я.

— Холод? — не понял Эл.

— Прости, бред.

— Совсем нет. Бред на двадцать пять процентов можно считать правдой. Некоторые говорят, что бред, не подозревая, что бредивший прав.

— Почему ты так сидишь, э-э-э… поджав ноги? — вдруг спросила я.

Эл удивлённо поглядел на меня.

— Если я сяду иначе, мои умственные способности уменьшатся на сорок процентов.

— Ох, не знала…

— Думаю, девушка чаще бережёт осанку, чем умственные способности, так что, ничего страшного, что ты не знала, Юрико.

— Почему у меня другое имя, ведь Мацуда не менял имя? Сюити тоже?

— С тобой другая ситуация.

— Какая же?

— Придёт время — узнаешь, я думаю. Один человек писал в своей статье, что имя, это как одежда, самая первая и самая важная, имя лучше всего прятать в таких ситуациях. Мало ли, как убивает Кира.

— А кто писал статью? — заулыбалась я, предугадав ответ.

— Некий «Исикава-сан». Очень понравились его мысли по этому поводу. Поэтому-то я и решил, что раз ты новенькая, стоит сделать всё куда секретнее. Тем более, ты не работник полиции, считай, ты внештатница.

Я всё ещё улыбалась.

— Я сказал что-то смешное? — Эл посмотрел мне в глаза.

— «Исикава-сан» — мой отец. Я соврала первый раз по его совету, решила не говорить настоящего имени.

Эл расширил глаза и вдруг присел ко мне на краешек кровати.

— Расскажи о нём, нить его мысли заинтересовала меня.

Я начала рассказывать, причём, всё подряд. О детстве, проведённом в основном с папой, о его делах в полиции, о его работах и статьях. О том, как он вышел на инвалидность, и какие события это за собой повлекло. Я даже не побоялась рассказать о брате-преступнике, и о том, как все мы ругались и почему же я сбежала из дому. Рассказала, наверное, многое из своей жизни, сама того не замечая, будто я знала этого странного детектива довольно давно. Так легко рассказывать мне давно не удавалось.

Даже господину Ягами я не могла рассказать столько, сколько рассказала Эл. Он молча слушал, и по нему было видно, что он слушает, а не просто рассматривает мух на потолке. Он прилёг ко мне на кровать, я же присела на подушку.

Некоторые истории заставили Эл посмеяться, и он даже привёл что-то из своей жизни. Оказывается, он воспитывался в приюте «Вамми» для одарённых детей. И там забавных историй было не меньше, чем в моём детстве. Один мальчишка однажды запер второго в комоде, где Эл хранил вещи. Эти мальчишки были преемниками Эл, они подавали большие надежды. Правда, он не говорил ни имён, ничего. Слушать его было интересно, в любом случае. Он читал книжки своим преемникам, обучал их счёту и письму. От этого очень привык к ним. Теперь он великий детектив, а они пока что всё ещё на попечении приюта. Как только они подрастут до определённого возраста, Эл заберёт их.

Но это потом, а пока он рассуждал о тайне Стоунхенджа, говорил мне что-то о Бермудском треугольнике и даже начал рассуждать о Лайте. Как я поняла из его заумных речей, у Эл есть подозрения по поводу Лайта, и он даже приставил слежку за ним.

Я не знаю, сколько времени прошло, но за окном уже начало смеркаться, когда Эл вдруг опомнился, встал с кровати и спросил:

— Ты голодна?

— Эм… ну… немного. Мы с тобой почти полдня беседовали.

— Идём, — он протянул руку.

— Но я… В пижаме же.

— Идём-идём.

Я доверилась и подала ему руку. Его рука была тёплой, и никаким холодом ниоткуда от него не веяло. Даже наоборот. Я почувствовала странное тепло, развеявшееся вокруг меня.

Эти чёрные волосы, эти глубокие глаза, этот острый нос… Хм, что-то не могло заставить меня отвести глаз от него. Я прекрасно понимала, что это выглядит странно со стороны, но ничего не могла поделать, я смотрела на него; смотрела, пока, наконец, мы не дошли до кухни. На тот момент этот путь казался для меня очень долгим.

— Присаживайся.

Я села за стол.

— Чего желаешь? Пирожные, торт, печенье, круассаны… Та-а-ак… — Эл затерялся в огромном холодильнике.

Он зачитал огромный список, состоявший сплошь из сладкого. Выбирать не пришлось, и я сказала, что не отказалась бы от пирожного. Детектив с улыбкой разлил чай и поставил на стол тарелочки с пирожными.

— А где все?

— У всех выходной. Сегодня же воскресенье, — Эл с удовольствием уплетал своё лакомство.

Он такой худой, но если тут только сладкое, то…

— Ты только этим питаешься?

— Сладкое хорошо влияет на ум. Если, конечно, рассуждать, а не пялиться в телевизор.

— То есть?..

— Если есть сладкое и при этом думать, то не растолстеешь.

Я засмеялась. Проблема своей фигуры всегда была для меня больной темой. А тут, оказывается, как всё просто, если бы я постоянно думала, то была бы сейчас обворожительна красива и с идеальной фигурой.

— Что?

— Буду много думать, стану стройной?

— Тебе и так хорошо, — сказав это, Эл отвернулся к окну.

На его щеках пылал румянец. Закончив трапезу, я привстала и поблагодарила Эл.

— Не стоит, не за что, — отмахнулся Эл.

— Эй, неужели тебя все называют Эл?

— Я Рюзаки.

— Рюзаки, — мечтательно сказала я, детектив оглянулся.

— Что?

Я чмокнула его в щёчку, сама от себя того не ожидая. Мы оба покраснели, и я быстренько убежала в комнату, заняв себя якобы каким-то делом. Я и не знала, что Рюзаки ещё долго сидел, не двигаясь и лишь слегка держась за щёку, в которую я его чмокнула.

Ночью я долго не могла уснуть, хотя с утра уже должна была снова появиться на занятиях. Сбой всех рациональных мыслей очень насторожил меня, ведь такое со мной бывало лишь при одном обстоятельстве…

Такие обстоятельства я старалась вычёркивать из своей жизни сразу же, как они появлялись. Всегда, когда у меня появлялись так называемые «бабочки в животе», возникала несоизмеримая ни с чем боль и разочарование. Из всех тех, кого мне удалось полюбить, ни один не полюбил меня. А тут вдруг я явно почувствовала тягу к детективу. Странную, маленькую, еле ощутимую, но тягу. Я не думала, что он за эти две недели явится ко мне, и злилась на него за это. Казалось, что все всё делают за него.

А тут вдруг… Он сам пришёл… От него пахло сладким и чем-то таким свежим, что за парфюм? Или, может, это такая магия? Моё сознание само меня обманывает. Я не могла больше злиться на детектива из-за пустяков. Восхищалась им и даже была рада, что детектив он, а не Ватари, как мне думалось раньше.

Спать я легла на то место, где ещё не так давно полёживал Рюзаки. Ведь теперь там так приятно пахло этой свежестью и сладким, так убаюкивающе…