Страж разума.  (джен)

Концентрация, внимательность и терпение. В сумме это означало сосредоточиться на обруче, который Барти наколдовал на лужайке. Только на обруче, а не на моем так называемом наставнике с его крестным отцом — настоящим Аластором Моуди, которые бездельничали неподалеку и смеялись как пара гиен.

Представить себя внутри обруча. Изо всех сил захотеть, чтобы тело целиком оказалось внутри него, потому что если потерпишь неудачу, твое тело разорвет на куски или размажет по округе. Я развернулся на каблуках и упал лицом вниз на траву. Поднимаю голову, надеясь, что приземлился хотя бы рядом с обручем.

Не-а, чертов обруч оказался в десяти футах от меня, словно издеваясь надо мной.

— Это оказалось интереснее, чем я думал, — сказал Моуди, задыхаясь от еле сдерживаемого смеха.

Я встал, отряхнулся и похлопал по карманам, чтобы убедиться, что чары сохранности, которые я наложил на коробочку, доверху заполненную кем-то (вероятно Лолли) едой и оставленную на моей тумбочке, все еще действуют. Все было в порядке. Хорошо.

— Я так рад, что вам весело, — процедил я сквозь зубы.

— Вернемся к работе, Гарри, — сказал Барти, все еще ухмыляясь, как гиена.

— Почему я должен научиться этому почти на три года раньше, чем положено?

Барти мгновенно посерьезнел.

— Потому что ты — ходячая мишень. Только представь, что как только освоишь аппарацию, сможешь делать собственные портключи.

Спасибо, но я предпочитаю передвигаться пешком.

— Пешком далеко не убежишь. Попробуй еще раз, — настоял Барти.

Я закрыл глаза и сконцентрировался. Честно говоря, своими уроками я наслаждался. Мне нравилось пристальное внимание Барти. Я был даже не против поделиться этим вниманием с Моуди. Хоть он и сторонник Дамблдора, но производит впечатление порядочного человека. Я знаком с ним всего несколько дней. Большую часть своего времени он либо отсыпался, либо читал книги в зимнем саду. Каждую ночь играл в шахматы с Барти и с натянутой улыбкой принимал участие в обязательных семейных ужинах Томаса. Последний терпел его только ради Барти. Казалось, сам Барти любит проводить с ним свободное время, но иногда я замечал, что тот тайно наблюдает за ним, когда Моуди думал, что никто его не видит. После фиаско с Сириусом, Барти сказал мне, что крестных родителей не выбирают, также как и родных. Но они часть семьи и так же дороги человеку, поэтому часть тебя всегда будет любить их независимо от того, что они делают. Видя, как он беззаботно общается с Моуди, я задумался, какие же у них, на самом деле, отношения?

— Прекрати витать в облаках и сосредоточься!

Закрыв глаза, я представил, что наклоняюсь и хватаю обруч невидимыми руками. В момент максимальной концентрации я повернулся на каблуках и впервые аппарировал. На несколько футов промазал от обруча, но все же успешно аппарировал. Счастливо улыбаясь, я победно посмотрел на Барти.

Тот снисходительно улыбнулся мне в ответ.

— Уже лучше. Отдохни несколько минут, а затем сделай еще одну попытку. Но не слишком переусердствуй, — тебе нельзя переутомляться.

— Я в порядке.

— Ничего не хочу слышать, выполняй предписания целителя ...

— Я знаю, что сказал Алекс. Я слышал это уже тысячу раз.

Я же не виноват, что вчера утром слишком резко встал с постели и, как следствие, упал в обморок. Никто не предупредил меня, что может так случиться после того, как меня перевели на домашнее лечение и велели пить его зелья.

Когда я проснулся, то с удивлением обнаружил, что Алекс и Томас склонились над мной, тревожно разглядывая меня. Алекс вновь продиктовал мне условия домашнего лечения и объяснил, что я могу спокойно колдовать, с тем лишь условием, что не стану чересчур перенапрягаться и не забуду почаще отдыхать. Но поскольку Барти и так обращался со мной как с фарфоровой статуэткой, меня это уже начало раздражать.

— Тогда мне не нужно больше напоминать тебе, чтобы берег себя. — Барти похлопал меня по плечу и потрепал мои и так уже взлахмоченные волосы. — Вы двое позаботьтесь друг о друге. Вернусь через минуту, — сказал он нам с настоящим Моуди и вышел раньше, чем кто-то из нас успел возразить.

Аластор указал на стул, который освободил Барти.

— Присядь. Я хочу поговорить с тобой.

Чувствуя себя неловко, я присел на краешек стула и сконцентрировался на своем дыхании, пытаясь унять неуместный мандраж. Чем скорее я успокоюсь, тем раньше смогу сосредоточиться на разговоре с Моуди, избежав тем самым неудобных вопросов, на которые не хочу отвечать.

— Все еще злишься из-за решения суда?

Конечно, он начал разговор именно с этого.

— Оно несправедливо!

— Если ты собираешься жаловаться, будь более конкретным.

— Я хотел бы присутствовать на заседаниях. Я хотел бы собственными глазами видеть, как его (Дамблдора) осудят. Меня даже не волнует, что позже он отвертится от наказания. Я просто ...

Он вздохнул.

— Сынок, я принимал участие во множестве тяжелейших судебных разбирательств на протяжении многих лет. Свидетельствовал на очень многих из них. В особо удачливый день, когда в Министерстве все спокойно, оно похоже на сумасшедший дом. Во время открытого суда, который освещается в прессе, все становится гораздо хуже. Тебя бы одинаково преследовали и журналисты, и поклонники, и сторонники Дамблдора. Риддл, конечно, хорош в обращении с палочкой — отдаю ему должное за это, но даже если бы он и Дамблдор действовали сообща, они не смогли бы обеспечить тебе безопасность в такой среде. Добавь твои проблемы со здоровьем и твое участие в процессе повлечет за собой либо месяц лечения в Мунго, либо тебя похитят люди Дамблдора. И ты опять же окажешься в Мунго, только на этот раз — на два месяца. Это не игра, сынок. Я не сторонник Риддла, но, в виде исключения, я с ним полностью согласен.

— Я понимаю, но я до сих пор...

— Хочешь увидеть, как Альбуса будут линчевать. Добро пожаловать в клуб его противников — иронично сказал он. — Потом наклонил голову на бок, — зрелище странное без его непрерывно крутящегося волшебного глаза. — Я не знал о методах Альбуса, — добавил он, — но учитывая все, что я узнал о нем здесь, я не удивлен.

— Что?

— Не пойми меня неправильно, сынок. Я ничего плохого тебе не сделал, но и ты не упрекал Барти, когда он держал меня в моем собственном сундуке, а потом не помешал ему передать меня своему хозяину.

— Вы совершенно правы. Вы ничего не сделали, так же, как и все остальные... — начал было я.

— Позволь мне закончить, — рявкнул он. — Мой отец, дед, прадед, десять поколений Моуди были аврорами. Мы были королевской ратью. Мой отец и мои старшие братья погибли, сражаясь с Гриндевальдом. В юности, я дал присягу охранять закон и быть беспристрастным, пообещав выследить всех темных волшебников. Вступление в орден Альбуса было естественным продолжением моей самопровозглашенной миссии. Потребовалось более пятидесяти лет, чтобы я понял, что они с Гриндевальдом воюют, не потому что последний был темным магом. Орден и Пожиратели Смерти по сути оказались одинаковы. Все они утверждали, что защищают Англию. — Он замолчал на несколько минут, а потом продолжил. — Мой отец не смог бы арестовать их всех, поэтому я поставил свою личную вендетту выше своих же клятв и за это я прошу прощения.

Неловкое молчание повисло между нами. Я шевелил пальцами на ногах внутри ботинкок, пытаясь подавить желание заерзать на месте. Где Барти так долго шляется, интересно?

— Я знал, что Томас Риддл был Волдемортом и, что твоя мать была связана с ним кровными узами.

Я вскочил с места.

— Что?

— Альбус сказал мне по секрету еще за несколько месяцев до того, как ты родился. Он поклялся, что твои родители не знают об этом, и это меня несколько напрягало. В волшебном мире все знали, что Волдеморт змееуст, хотя по-английски он говорил с хорошим британским акцентом. Это было единственное, что связывало его с твоей матерью, но учитывая, как редки змееусты в Британии, велика была вероятность того, что они родственниками.

— Вы знали, что она была змееустом?

— Подозревал. Но у меня не было доказательств, пока вчера вечером не услышал, как ты говоришь со своим маленьким другом.

Он сделал паузу и отпил воды из стакана, который Нат предусмотрительно принес для него раньше. Откинув голову назад, он закрыл свой единственный уцелевший глаз. Повязка на месте магического глаза и наколдованная Томасом серебряная нога, с четким предупреждением, что при попытке сбежать она убьет его, были единственными видимыми напоминаниями того, что Моуди не был здесь гостем.

— История пишется победителями, Гарри. Банально, но факт. Загляни во „Флориш и Блоттс”, возьми любую книгу о последней войне, и ты узнаешь о том, как изменилась ситуация после отступления гигантов и того, как Крауч уполномочил Авроров использовать Непростительные. Но все это будет ложь. У нас были потери. Ни Альбус, ни Министерство не могут вернуть людей, которых мы потеряли. Наши сторонники становились все моложе и все менее опытными с каждым последующим месяцем. Тогда Альбус принес нам весть о Пророчестве. Мы сами должны были задать каждый заданный тобою вопрос Альбусу, когда тот поведал нам о содержании Пророчества, плюс еще с десяток, которые ты не знал или не решился спросить. Мы не сделали этого, потому что все мы сильно устали от войны и очень нуждались в хоть какой-то надежде на мир. Мы хотели просто знать, что та существует, что скоро все кончится.... ты не представляешь себе, каково это. Так смешно! Мы никогда не знали, о чем там говорится в пророчестве, но нуждались в чем-то, во что можно верить, чтобы продержаться хоть немного и не сойти с ума, и мы поверили в Пророчество. И тогда, однажды утром, мы проснулись, как вдруг оказалось, что Волдеморт мертв. Т.е., то, во что мы верили, о чем мечтали, наконец-то произошло. Мы так обрадовались этому, были так счастливы, что все ужасы войны остались позади и мы все еще живы, что никто и не подумал расследовать смерть твоих родителей. Мы приняли на веру все, что рассказал нам Дамблдор. Но теперь у меня есть гораздо больше вопросов, чем ответов.

Холодный ветер подул на нас из окна. Я потер руки о светлый свитер, который Лолли меня заставила надеть перед тем, как выйти на улицу.

— Какие вопросы?

— Вопросы, на которые у меня нет времени, чтобы искать ответы. Я не имею права просить ничего у тебя, но хочу, чтобы ты кое-что выяснил для меня.

— И что именно? — спросил я осторожно.

— Просто задавай больше вопросов, по-новому пересмотри все факты. Может быть, ты найдешь новые факты, что пролили бы свет на тайну смерти твоих родителей, но хочу предупредить тебя, что место преступления давно обыскано, и не раз. Так что, сомневаюсь, что ты найдешь новые улики

— Место преступления?

— Слишком много подозрительных событий произошло в конце войны. Да, я знаю, что Петтигрю был шпионом. Риддл с большим удовольствием сообщил мне, что Дамблдор бросил Блэка в тюрьму за преступления, которые он не совершал. — Он посмотрел на мгновение на свои сложенные в замок руки перед тем, как покачать головой. — Сам подумай, парень. Если только Петтигрю как-то не размножился и не стал абсолютно невидимым, чтобы попасть одновременно в дом каждого волшебника из Ордена Феникса, он не мог совершить все то, что мы приписывали ему. Это просто невозможно. Разве что, — сказал он, поворачиваясь ко мне лицом, — мы упускаем кое-какие важные детали, а возможно и не только детали. Кто-то мог манипулировать Петтигрю так, чтобы тот не осознавал, что он делает или, быть может, кому он служит.

Поневоле заинтересовавшись его словами, я наклонился вперед.

— Как, кто?

— Когда Альбус обнаружил книгу о чарах Фиделиуса в библиотеке Хогвартса, мы подумали, что он был послан нам самим Мерлином. Это такое сложное заклинание! Чтобы просто попытаться постичь его, необходимо глубочайшее понимание Чар. Мы с Альбусом провели испытания с Фиделиусом на более мелких предметах, прежде чем пытаться наложить их на дом его брата в Хогсмиде. Они работали лучше, чем ожидалось. Тогда Альбус научил этим чарам тех членов Ордена, которые, по его мнению, были самыми способными в этой области магии, а также велел им наложить новые чары на дома всех остальных орденцев. Со слов нескольких из наших, более половины Орденцев жили с тех пор под Фиделиусом. Сохранился ли Фиделиус на их домах после того, как они умерли? Где они умерли? В своих домах под защитой Фиделиуса или нет? Кто был их хранителем тайны? Кто наложил сами чары? Есть ли у нас какие-нибудь доказательства кроме слов того, кто накладывал защиту и хранителя тайны, что когда-то дома погибших орденцев были под защитой? Известны ли случаи, когда сосед вдруг забывал о существовании дома погибшего? Знай, сынок, что есть способы, проверить такие вещи! — повысил голос Моуди. — Это может занять пятьдесят лет. Возможно, ты не сможешь найти новые улики, но можешь открыть для себя что-то такое, что мы упустили. Как бы там ни было, ты обязан сделать это ради себя, чтобы выяснить, какие шаги твои родители предприняли, чтобы сохранить тебе жизнь, и оценить их действия с объективной точки зрения. Я знаю тебя всего несколько дней, но уже могу сказать, что тебе это необходимо. Столько людей надеется на тебя. Я не могу сказать, что выяснив что-то важное, ты поможешь кому-нибудь. Наоборот, ты можешь даже навредить кому-то. Тем не менее, я думаю, что ты должен выяснить правду для себя. Узнай хотя бы, какие меры твои родители предприняли, чтобы обеспечить твою безопасность. Даже если они были не правы, я думаю, что тебе станет лучше, когда узнаешь, что приключилось с ними.

Когда я размышлял над его просьбой, пустельга* нырнула в высокую траву там, где газон граничил с болотами, которым Томас позволил вернуться к своему естественному состоянию.

— Хорошо здесь. Мирно, — пробормотал Моуди. — Когда я умру, хочу, чтобы меня кремировали. Мой пепел должен быть зачарован заклинаниями антипризыва и развеян над Оркнейскими островами. Будет лучше, если от меня вообще ничего не останется, чтобы никто не водил хороводы вокруг моих останков, словно я какое-то язычное божество. Мой искусственный глаз и нога должны быть полностью уничтожены. Никаких торжественных похорон или длинных некрологов в мою честь. Я уже написал свое завещание. Оно лежит в ящике моей тумбочки. Риддл пообещал, что вскроет его в течение недели после моей смерти. Пожалуйста, напомни ему об этом, если он забудет. Я не смогу отговорить вас от проведения поминок, но не хочу, чтобы куча людей сидела и ревела обо мне. Понял?

Я кивнул, не зная, что сказать.

— Пусть Амелии Боунс, Кингсли Шеклболту и Нимфадоре Тонкс разрешат выбрать каждому по одному сувениру. Кроме того, я оставил набор оранжевых и фиолетовых, в тонкую полоску мантий, сложенных отдельно в шкафу, в моей гостевой спальне, — скривился он. Пожалуйста, пошли их Альбусу. Все остальное отойдет тебе.

— Почему мне?! — Я мог бы понять его решение, если бы и в самом деле был его учеником, но я был учеником фальшивого Моуди — не его.

— Я провел три дня, просматривая все воспоминания, которые дал мне Риддл. Твои, воспоминания Барти и его, Риддла, собственные. Соглашаться посмотреть их уже было дерьмовой идеей, но впечатления от них были еще хуже. Альбус всегда видел мир иначе, чем остальные. Мне нравилось думать, что он видит иные возможности и решения. Раньше я восхищался этой его способностью. Пока не обнаружил, что в своем стремлении к идеальному миру, он позволил ребенку, — сыну своих же сторонников, — расти в проклятом чулане! А затем стравил этого же мальчика с одним из самых опасных, известных ныне в нашем обществе, преступников. Я не доверяю пророчеству, которое требует таких мерзких жертв от ребенка. Если бы у меня было еще несколько лет в запасе, я бы забрал тебя и сбежал, куда глаза глядят. Если бы мечты были гиппогрифами, то ведьмы летали бы на них. Единственное, на что у меня хватит времени, это то, что я должен был сделать еще двадцать лет назад. Помочь своему крестнику Барти. К сожалению, большинство моих активов находятся в волшебном мире. Зная, что мой крестник является беглым преступником, я не могу ничего ему оставить, так как не хочу, чтобы на него открыли охоту. В прошлом году, я, не задумываясь, сделал бы это, но теперь все изменилось. Поскольку я не могу оставить все свое имущество Барти, я оставляю его тебе с некоторыми устными инструкциями. На прошлой неделе Риддл одолжил мне своего адвоката, так что я позаботился о своем завещании. Однако то, что я действительно хочу, не может быть записано на бумаге. Таким образом, я назначил Амелию своим официальным исполнителем, а тебя — неофициальным. Я не знаю тебя достаточно, но доверяю своему крестнику, который считает тебя за члена семьи. Если выбирать между тобой и Риддлом, я бы скорее доверился тебе. После того, как ты получишь мое имущество, закрой мой счет в Гринготтсе и обналичь его в маггловской валюте. С моего дома надо снять все заклинания и продать магглам. Я не хочу, чтобы всякие размазни с хорошими манерами превратили мой дом в святыню. Все имущество, включая мебель, должно быть уменьшено, упаковано, и передано Барти наряду с выручкой от продажи дома и моим счетом в Гринготтсе. Он может положить эти деньги хоть на хранение в маггловский банк, хоть засунуть под матрас, хоть сжечь их к Мордреду. Лично я бы, на его месте, подал заявку на политическом убежище в Нидерландах, но это уже ему решать. — Закатив настоящий глаз, он махнул рукой на окно. — Теперь иди, скажи Барти, чтобы притащил свою задницу сюда и закончил учить тебя, как надо аппарировать. Может быть, мне повезет в следующий раз, и ты приземлишься в озеро.

* * *

Спустя два дня, Аластор Муди заснул внизу перед камином, во время игры в шахматы со своим крестником. Через десять минут он сделал свой последний вздох. Томас наколдовал простыню над телом и подождал, пока Барти не удалился в небольшой кабинет в своих апартаментах и не заперся там. А потом велел мне сесть где-нибудь у лестницы и ждать, пока он не вызовет Амелию Боунс. Даже через открытую дверь его кабинета, я слышал только фрагменты фраз. Томас и мадам Боунс о чем-то тихо разговоривали между собой. Я старательно прислушивался к разговору, стараясь уловить хотя бы общий смысл.

Томас позвал меня в свой кабинет через несколько минут.

Избегая смотреть на тело усопшего, я обогнул его стороной. Часть меня чувствовала себя невероятно виноватой, что мое бездействие сократило его жизнь. Другая, более прагматическая сторона, повторила мне собственные слова Моуди. Это был его выбор. Он хотел провести свои последние дни в комфорте, а не с палочкой в руке. Его желание сбылось.

Когда я вошел в кабинет, Томас сидел, сгорбившись за столом с кровавым пером в руке. Он нацарапал что-то на куске пергамента, бросив невербальное заклинание на солонку, которую Лолли передала ему. Через две минуты после того, как Лолли исчезла, Амелия Боунс и высокий чернокожий человек, которого я смутно опознал по воспоминаниям во время своего пребывания в больнице, появились в нашей прихожей.

Лицо мадам Боунс смягчилось, когда она увидела тело старого вояки. Ее глаза замерцали от слез.

— Без суеты, да Аластор? — прошептала она. Ее рука потянулась к простыне, но затем упала. — Томас, я не хочу навязываться, но если я верну его обратно в министерство, они....

— Кто еще вам нужен?

— Целитель, чтобы вынести окончательное заключение и Нимфадора Тонкс. Гарри и Кингсли уже здесь.

— Та самая Тонкс, которая выдала больничный график Гарри Дамблдору?

— К сожалению. Условием ее возвращения на работу стал непреложный обет, что она больше никогда не будет сообщать информацию, связанную с Гарри или его семьей, Альбусу Дамблдору.

— Если она готова дать клятву на крови, что не будет пытаться навредить Гарри или пытаться изъять его из-под моей опеки, она может присутствовать. Алекс подойдет?

— Да.

— Лолли, скажи Алексу, что он нам нужен. — Голос Томаса был тихим, как будто он боялся нарушить покой усопшего. — Нат, подготовь костер в саду. — Домашние эльфы кивнули и,. поклонившись, беззвучно исчезли. — Гарри, поднимись наверх и переоденься в школьную мантию.

— Зачем?

— Затем, что присутствовать на похоронах в пижаме неуважительно по отношению к покойному.

Через час я прибыл на место, одетый в лучшую школьную мантию, которая у меня была. Тело Моуди лежало на небольшом костре в саду, в пределах видимости из окна спальни Барти. Не думаю, что он будет наблюдать. Кто-то вынес искусственную ногу Моуди и положил его возле магического глаза, рядом с его телом. Даже после смерти, его зрачок по-прежнему вращался во все стороны, словно его владелец все еще бдит. Тонкс, которая прибыла в сад портключом, была просто темной фигурой, стоящей между двумя другими аврорами. Она всхлипывала каждые несколько минут, но держалась вполне достойно.

Томас схватил меня за рукав.

— Это простой погребальный обряд, — сказал он на парсельтанге. — Когда будешь колдовать, используй счастливые воспоминания о покойном. Кингсли начнет первым. Затем будет Амелия, Тонкс и Ты. После этого я, Кингсли и Амелия разожжем костер.

Кингсли подошел к телу и поднял палочку.

— Экспекто Патронум! — Крикнул он, и большой ягуар** вылетел из его палочки, обошел костер, прежде чем повернуться к Моуди и коснуться его лба своим носом. Затем ягуар вернулся к своему хозяину и встал рядом с ним как безмолвный страж.

Вскоре дикая кошка и горностай присоединились к ягуару. Затем была моя очередь. Соотносить его образ с той личиной, которую носил Барти в Хогвартсе, было бы неправильно, но я не знал настоящего Аластора-Бешеного глаза-Моуди достаточно долго. Тогда я вспомнил покер, в котором он обманул меня в последнюю ночь и о тузах, которые он спрятал в рукаве. Я поднял палочку, и мой Сохатый присоединился к другим патронусам.

Думаю, что все ожидали змею, когда Томас поднял палочку. Вместо этого, из его палочки вылетел крупный серый волк. Он подошел к костру и посмотрел на тело, прежде чем молча вернуться к Томасу. Потом прикоснулся к руке хозяина и сел возле него.

После этого они зажгли костер.

* * *

С тех пор как сам позволил трем аврорам увидеть его поместье, Томас стал чересчур нервным и раздражительным. Он снова обновил защиту после их ухода, проверил каждый квадратный метр, к которому они имели доступ, включая потолок, и сжег траву на улице, на случай, если одному из них, каким-то чудом, удалось наложить заклинание на травинки. Такое было маловероятно. Но, по крайней мере, Нат знал, как быстро вырастить газон. Лолли поклялась, что Томас допустил только этих четверых в поместье, ввиду того что все остальные люди, увидев, что никто из бывших учеников Моуди не пришли на его похороны, будут задавать слишком много вопросов. Томас не хотел видеть меня рядом с Дамблдором.

Когда в четверг начался суд над Дамблдором, Барти, которому Томас велел не принимать участие в процессе, даже если с него снимут обвинения за все преступления, включая за то, что он сбежал из Азкабана, все еще не был полностью трезвым. Но никому другому Томас не доверял настолько, чтобы оставлять меня с ним. Мне не разрешалось оставаться дома одному, даже в присутствии домашних эльфов.

Таким образом, со мной остался Томас. Но некоторые из его сторонников присутствовали в суде. Люциус Малфой даже говорил от имени всех моих магических родственников, в том числе и от имени Томаса.

Судебное разбирательство разительно отличалось от того, что я навоображал себе за последние шесть месяцев. К тому времени, когда я просматривал воспоминания в Омуте памяти, Визенгамот уже созвал экстренное заседание и отменил приговор, как и предсказывал Томас.

Я не помню, что было после этого. Я взбесился. Возможно, взорвал несколько вещей, пока Нат не наложил на меня успокаивающее чары, и я вырубился.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

*пустельга — Falco cenchroides; Небольшой ястреб; распространён на открытых территориях Австралии и Тасмании; его часто называют воробьиным ястребом и истребляют по подозрению в том, что он ест мелких птиц, но на самом деле он питается насекомыми, мелкими рептилиями и мышами; его основная характеристика — парящий полёт.

**ягуар — С моим бетой приняли решение, что будет правильно изменить патронус Кингсли, поскольку ягуар больше подходит ему.

Краткие примечания автора:

1. До седьмой книги я была под впечатлением того, что сражение с Гриндевальдом закончилось его смертью. Не помню, почему.

2. Описанные Моуди подробности того, как Орден накладывал Фиделиус, совпадает с действиями Уизли в седьмой книге. В то же время, книги молчат о судьбе многих погибших членов Ордена. Для „Стража разума”, родители Гарри были не единственными орденцами, которые использовали Фиделиус.

3. Гарри Поттер был не единственным человеком, которому Моуди поведал свою последнюю Волю. Он рассказал о ней еще нескольким людям, лично или в письменной форме, в том числе и Амелии Боунс, с которой он связался в кратчайшие сроки после того, как услышал свой диагноз.

4. Без Моуди, активно набирающего новых членов для ордена Ордена из рядов Аврората, число желающих вступить туда поубавилось, включая Кингсли Шеклболта, который почитал Моуди как своего кумира. В этом фанфике Тонкс присоединилась к ордену под влиянием Дамблдора.

Леди Кали.