Верный пёс (гет)

Если Лили через какое-то время успокоилась, то Сириус после случая с Малфоем стал периодически испытывать некоторое напряжение. Ощущение надвигающейся угрозы, того, что кто-то снова может покуситься на его счастье. То, что Лили провела ещё несколько дней в Мунго, это самое ощущение усилило. Сириус периодически посматривал на неё, улыбающуюся ему из столовой или мирно спящую на соседней подушке, и не знал, что делать.

— Может, тебе просто тревожно? Такого с тобой ведь ещё не было, — пытался подбодрить его заходивший в гости Римус. — Вспомни сам, ты ведь раньше на всё со стороны смотрел, а Джеймс не всё рассказывал, а теперь ты всё видишь своими глазами и сам вот-вот отцом станешь. Неизвестность многих тревожит — это как бы нормально.

— Не знаю, может быть, — неохотно соглашался с ним Сириус, сам не понимая, как выразить словами то, что временами не давало ему покоя.

Благо, что Лили к осени стала более спокойная и менее внимательная. Она стала куда менее энергичной и часто засыпала, даже сидя на диване, а во времена бодрствований на неё находило неуёмное желание что-нибудь погладить, постирать или связать, из-за чего верхний ящик комода в их спальне очень скоро наполнился детскими вещами, аккуратно разложенными по стопочкам.

— Ой… солнышко, мама хочет отдыхать… — периодически разговаривала Лили, лёжа в постели, и Сириус приподнимался со своей подушки.

— Ты в порядке? — настороженно спрашивал он.

— Да-а… просто кто-то опять разыгрался к ночи. Хочешь потрогать?

Ощущение, как родной человечек под её сердцем крепнет и чаще напоминает о себе, было, конечно же, необычным. Сириус держал ладонь на животе Лили, невольно улыбался, но потом возвращался на свою подушку и на него вновь находило необъяснимое чувство. Римус всё чаще стал улыбаться, слушая его ворчание, а Гарри настолько привык, что на маму могут найти приливы неслыханной нежности, когда ей захочется его целовать, трепать по волосам и прижимать к себе, что стал всё меньше её тревожить и всё чаще обращаться по разным вопросам к крёстному. К концу ноября они снова остались дома одни: целители посчитали, что лучше бы не рисковать и положить Лили в Мунго.

— Нет, ну как это может быть? — выражал дома недовольство Сириус, ходя по кухне и расставляя по шкафам чистую посуду. — Не доносила — плохо, переносила тоже плохо, в беременности женщин есть хоть что-то, что нормально?

— Хм… нервозность будущего отца вроде нормальное явление, — подсказал ему Римус и не успел увернуться от тряпки, что угодила в него.

В заветный день друг, конечно же, быстро пришёл и остался посидеть с Гарри, а Сириус долгие часы утаптывал больничный коридор, нервно откидывал от лица волосы и периодически испытывал к себе ненависть. Крики Лили из палаты крайне отличались от стонов наслаждения, что ему нравились, и резали по живому. Сириус хмурился, ходил туда-сюда и думал, что если с его женщиной что-то плохое произойдёт… если вдруг она не перенесёт того, что происходит… то в этом будет виноват только он и больше никто, ведь это он решился продолжить род и подверг её такому испытанию. В какие-то минуты он сидел на лавке, стучал пальцами по ноге или дремал. Сквозь дрёму ему мерещился то ли плач, то ли крик, и он начал думать, что сходит с ума. Когда дверь в палату наконец открылась, Сириус вскочил на ноги и задержал дыхание.

— Поздравляю, у вас девочка, — сказал ему целитель. — Если желаете взглянуть, то я должен наложить на вас парочку очищающих заклинаний…

Сириус сглотнул и молча кивнул. Через какие-то минуты он застыл в палате в шаге от койки. Его любимая женщина, раскрасневшаяся, взмокшая, полуголая лежала на спине. На её груди кряхтел красный комочек, заботливо укрытый лёгким одеялом.

— Ты… как? — смог лишь хрипло спросить Сириус, не решаясь подойти ближе.

— Хорошо... теперь хорошо, — устало отозвалась Лили, обнимая малышку на своей груди рукой.

В ближайшие два дня они занимались только тем, что пытались подобрать ей имя. Внезапно оказалось, что Лили не нравились многие имена, напоминавшие ей о каких-нибудь вертихвостках, а Сириусу не нравились многие имена, напоминавшие ему о каких-нибудь уродинах или дурах. После продолжительных дебатов было решено назвать дочку в честь замечательной женщины, подарившей этому миру человека, которого они любили. Целитель так и записал в журнале — Юфимия Блэк.

— Хочешь её подержать? — предложила тем же вечером Лили и ласково улыбнулась, заметив растерянность любимого. — Эй, ты её не сломаешь. Положи эту руку сюда, а эту вот сюда. Вот, всё.

Сириус осторожно держал дочку на руках, вглядывался в её личико и едва мог дышать от нахлынувших на него чувств. Она оказалась такой крошечной, славной, беззащитной и… совершенно непонятно на кого похожей. Единственное, что его огорчило, так это её глаза. Они явно были не зелёными.

— Поганая кровь Блэков, — хмуро заметил Сириус. — Прости, Юфи, что от папы тебе досталось только худшее.

— Ну что ты болтаешь, — мягко возразила Лили и, придвинувшись к его боку, тоже засмотрелась на дочку. — От папы ей досталось только лучшее, посмотри, какие глазки.

— Ага, цвета тумана, отчаяния и безнадёжности.

— Неправда, цвета рассвета, начала нового дня и надежды.

Сириус повернул голову и заглянул Лили в лицо. Её убеждённость была так велика и согревала сердце, что ему не нашлось, что ответить.

— Уверена, Юфи будет радовать нас не меньше, чем Гарри, — тепло прибавила она, и он молча потянулся к ней и поцеловал в губы.

Через неделю обе его девочки были дома, и Гарри с Джеком, стоя у детской кроватки, разглядывали нового члена семьи: один, хмурясь и держась за бортик, другой, просунув треть морды между прутьев и энергично виляя хвостом.

— Ну, что скажешь? — поинтересовался у крестника Сириус.

— А чего она такая… странная? — недоумённо отозвался Гарри. — Красная… недовольная…

— А ты думаешь, ты довольный был, когда тебя домой принесли? Она, между прочим, ещё спокойная, ты, Джеймс говорил, чуть что и орал как мандрагора.

— Да ты врёшь. Не может такого быть!

— Может, маму спроси, она подтвердит!

Лили, поспешившая встать между ними, решила ничего не подтверждать и приобняла возмущённого сына за плечи.

— Милый, так зима на дворе, аист и так очень спешил. Юфи, она… немножко замёрзла по пути, вот дома скоро отогреется и будет светленькая, розовощёкая и довольная, как мы.

— А-а, ну ладно.

Уход за дочкой, конечно же, потребовал привыкнуть к новому распорядку дня, точнее, к тому, что теперь Юфимия определяла, сколько им спать и когда вставать, но Сириус стоически переносил трудности несмотря на то, что порой клевал носом за рабочим столом или часто зевал и пил крепкий кофе после очередной «весёлой» ночки. Необъяснимое чувство, вызывающее напряжение, отпустило его лишь на какое-то время, а к весне снова вернулось. Особенно тогда, когда Лили вместе с малышкой уходила в Мунго или когда коллеги лезли к нему с вопросами, почему на его столе до сих пор нет колдофото дочери или любимой женщины с крестником.

— Чтобы ты не завидовал и слюни не пускал! — резко ответил как-то одному Сириус и сильно нахмурился, опустившись за стол.

Самому себе он хотел бы сказать, что колдофото нет, потому что он не любит сентиментальные вещи, но самому себе соврать не получалось. Дело было в другом. В том же, почему за годы работы в Министерстве у него до сих пор не было друзей. Приятели имелись, конечно, с кем можно было обсудить новости и посидеть в столовой, но таких друзей, как Джеймс или Римус, не было. После всего, что с ним произошло, он просто больше никому не доверял и не желал, чтобы кто-то посторонний лез в его жизнь. Необъяснимое чувство, вызывающее напряжение, всё так же возвращалось и временами усиливалось, особенно по ночам, когда Сириус лежал в постели, обнимал Лили и смотрел в сторону окна, за которым звёзды безмолвно держались на тёмном полотне неба. Те же звёзды, что когда-то были видны и над разрушенным домиком в Годриковой Впадине.

Этой же весной Гарри тоже невольно заставил Сириуса напрячься. Теперь, когда его мать была привязана к сестрёнке, школьные проекты и некоторые домашние задания ему помогал делать крёстный отец. В один такой вечер они как раз закончили разукрашивать плакат. Гарри поднял голову и спросил:

— Сириус, а Тот-Кого-Нельзя-Называть — это кто?

— А ты откуда о нём знаешь?

— Дядя на улице сказал…

— Какой ещё дядя? — уточнил Сириус и строго прибавил: — Я тебе что про разговоры со всякими незнакомцами говорил?!

— Я с ним не разговаривал! — поспешил заверить Гарри. — Он мимо шёл, когда мы с Джеком бегали, а потому вдруг остановился, шляпу снял и говорит: «Да здравствует Мальчик-Который-Выжил! Победитель Того-Кого-Нельзя-Называть!» А что это значит, ты знаешь?

— Знаю...

Сириус нахмурился и какие-то мгновения молчал. Он знал, что когда-то придётся всё рассказать. И Лили это знала. Они вместе знали, что когда-то Гарри придётся открыть правду, и вместе с этим не хотели торопиться. Как можно взять и разрушить детство ребёнка рассказом о некоем пророчестве и том, что один злобный безумец мог за ним охотиться с самого рождения? Сказать ему такое, из-за чего он, возможно, не сможет спокойно спать по ночам.

— Так кто это — Тот-Кого-Нельзя-Называть? — любопытствовал Гарри, а Сириус смотрел в его глаза и чувствовал, как напряжение становится ещё больше.

— Урод один, которого ты одолел, — хмуро ответил он.

— Я?! А как? Когда? Я ничего такого не помню…

— Так ты мелкий совсем был, тебе папа помог.

— Как это? Чем? Расскажи!

— Так, всё, хватит, потом расскажу, плакат подвинь и давай делай другие уроки.

— А потом — это когда? После других уроков?

— Потом — это не сегодня. И всё, хватит болтать, займись делом.

Покинув комнату крестника, Сириус с тяжёлым сердцем ушёл в спальню. Лили сидела возле дочки на кровати. Малышка же лежала на спинке, дёргала ножками и совала в рот погремушку, зажатую в пальчиках. Сириус опустился на подушку и молча засмотрелся на дочку.

— Что с тобой? — заметив его настроение, заботливо спросила Лили. — Устал?

— Устал, — коротко ответил Сириус, продолжая смотреть на малышку, теребившую погремушку.

И Гарри когда-то был таким, думалось ему. И Джеймс когда-то сидел под Фиделиусом, надеясь, что они в безопасности. Но ведь Фиделиус не был решением проблемы, он был лишь временной мерой. Сириус смотрел на малышку, обсасывающую погремушку, думал о том, что в соседней комнате делает уроки Гарри, и ощущал, как неприятное чувство напряжения обхватывает его и сдавливает, точно удав.

— Бедняга… Хочешь, я тебе крепкое зелье сна без сновидений дам? — предложила Лили и, протянув руку, пригладила волосы на его голове. — Сегодня хоть поспишь нормально, а там и до выходных недалеко.

Он взаперти, подсказывало неприятное чувство. И он действительно устал. Очень устал. Но устал отрицать очевидное и ничего не делать.

— Не хочу, — ответил Сириус и посмотрел Лили в лицо.

А ведь тогда, когда ему было чуть меньше двадцати, всё казалось совершенно другим, лёгким и простым. Он был уверен в своих силах и искренне думал, что они, вчерашние школьники, со всем справятся и одолеют всех злых волшебников. Но не теперь. Теперь всё выглядело иначе. Он мог бы и дальше плыть по течению, спорить и жестоко наказывать таких людей, как Малфой, вот только зачем?

— Лили, давай уедем отсюда.

— Что? — растерянно переспросила она, настороженно посмотрела на дочку, а потом снова на него. — Ты… ты из-за Юфи это предлагаешь?

— Нет, я из-за всего.

Дочка не могла быть причиной — он это знал. Дочка стала лишь ещё одним аргументом. Благодаря её появлению он стал видеть то, чего раньше не замечал. Раньше у него были только Гарри и Лили. Крестник был ещё маленьким, они казались чем-то одним, целым, таким, что он мог закрыть собой, схватить, спрятать, а теперь… когда появилась Юфи… появилось и это грёбаное новое чувство, которое Римус назвал тревогой. Но ведь его преследовала не тревога, его преследовало что-то весомее и куда хуже. Его преследовал страх.

Они разделились. Разделились ещё годы назад, а он понял и осознал это только теперь. Гарри сидел в своей комнате, а Лили здесь, с малышкой. И самое страшное состояло в том, что он не мог разорваться и никогда бы не хотел оказаться перед чудовищным выбором. Его дом тоже находился под Фиделиусом, но если с Дамблдором что-то случится… если старик вдруг банально спотыкнётся на лестнице или подавится лимонной долькой… если Фиделиус вдруг рухнет, и в этот дом войдут неприятели… Второго Сириуса не найдётся в шкафу, чтобы помочь и защитить всех, и даже если он совершит невозможное и отдаст за них жизнь, его душа никогда не обретёт покоя на том свете. Как он будет там, зная, что не смог уберечь близких и оставил их без защиты? А ведь когда-то он клялся Лили в Мунго, что сделает для неё всё.

— Давай поженимся, чтобы по документам всё было, как надо, и уедем куда-нибудь, — повторил своё предложение Сириус.

— Но… я не понимаю… — отозвалась Лили. — Почему? Почему сейчас?

Она не заметила, как Юфи выронила погремушку, и её подобрал Сириус. Вытерев погремушку об свою футболку, он снова дал её дочери.

— Ты ведь сама спрашивала, что будет через несколько лет. Так вот, я не знаю. Ещё немного и Гарри закончит начальную школу. Он ведь волшебник, ему однозначно придёт письмо из Хогвартса.

— Думаешь, Дамблдор прав? — настороженно спросила Лили. — Волан-де-Морт вернётся и снова станет охотиться за Гарри?

— Да какая разница, вернётся этот урод или нет? Помнишь, что Мальсибер пытался сделать с Макдональд? Что Малфой, Крэбб и другие вытворили? А ведь у некоторых из них есть дети… ровесники Гарри. Они в Хогвартсе наверняка встретятся. Нет, я, конечно, научу его всему, что знаю, но…

Юфи опять выронила погремушку и начала кряхтеть, оставшись без ничего. Лили поспешила её успокоить и, наклонившись, подержала за ручку, поцеловала в щёчку и пригладила тёмные волосики на голове.

— Это не дело, если Гарри будет один всем противостоять, — после заминки сказал Сириус, подобрал погремушку и сунул в ручонку дочери. — Для кого-то он, конечно, герой, но для других… Кто его в Хогвартсе защитит? Меня и тебя рядом не будет. Дамблдор, что ли? Так он, как пить дать, будет сидеть в своём кабинете и сладости трескать, а остальные… Что-то я не помню, чтобы нас с Лунатиком, Сохатым и Хвостом хоть один препод останавливал. Гарри будет в Хогвартсе всё равно, что на арене, полагаться только на себя, а Юфи…

Он снова посмотрел на дочку, сжимающую в пальчиках погремушку, и почувствовал тяжесть в груди. Она ведь ничего не сделала и Гарри тоже. Тогда почему они? Почему невинные дети будут за всё расплачиваться?

— Она одним своим рождением оскорбила многих и Малфой — это самый безобидный из тех, кого я знаю. Хорошо, что Беллатриса в Азкабане. Будь она на воле, давно бы визит нанесла.

— Прости, я… я не знаю, что и сказать, — помолчав, произнесла потрясённая Лили.

Возможно, она периодически думала о том же, но не хотела признавать это вслух или надеялась, что они что-то ещё придумают или что всё само как-нибудь образуется со временем. Сириус бы тоже хотел подождать или что-то придумать, но неприятное чувство страха говорило ему о другом. Неужели он снова ввяжется в бесконечные разборки и будет рисковать жизнью Гарри и Юфи только для того, чтобы доказать другим, что всё ещё с ними не согласен? Рисковать теми, без кого его собственная жизнь утратит смысл.

— Ничего не говори, ты подумай, ладно? — ответил он Лили. — Мир большой, нам наверняка найдётся где-нибудь место. Можем махнуть во Францию, в Болгарию или вон в Америку. Есть и другие магические школы, куда примут детей. Капитал у нас кое-какой имеется, на первое время хватит, а там я устроюсь куда-нибудь и всё наладится.

Лили продолжала молчать, а Юфи дёргала ножками и трясла погремушку. Сириус не помнил, как ложился спать, только помнил, что осознал самое главное. Бояться оказалось не страшно, страшно было ничего не бояться, быть таким, каким он был в двадцать лет, а ещё страшнее было дать страху себя поглотить и стать таким как Хвост. Ни того, ни другого он не хотел. Лили, вероятно, тоже. Спустя несколько недель, поздно вечером, когда они лежали в постели под одеялом, она придвинулась ближе и вернулась к этому разговору.

— Сириус, а давай уедем как можно дальше, туда, где нас вряд ли кто будет искать.

— Куда, например?

— Может, в Австралию? Я не слышала, чтобы кто-то из наших туда уезжал. Не знаю, если ли там магические школы, но, может, они небольшие и мы о них просто не слышали. В крайнем случае можно отправить Гарри в маггловскую школу, а для того, чтобы он обучился магии, наймём ему одного-двух мастеров.

— Хм, давай, надо только найти хорошего специалиста, который портал сделает.

— Не надо, не ищи. Вдруг он потом сболтнёт лишнее. Давай лучше просто распишемся и купим билеты на самолёт. Улетим как одна семья.

— Билеты? А там разве не будут наши фамилии?

— Ну и что? Много ли волшебников знает, что такое компьютер и сможет взломать базу данных?

— Хм, а ты и вправду ведьма, тебе говорили?

— Да, и не раз.

Немного подумав, они с Лили решили подождать до лета. Дать Гарри окончить учебный год и собрать за оставшиеся месяцы всё необходимое. Оповещать кого-либо им тоже не хотелось, поэтому Сириус лишь подал рапорт об уходе и в начале июня позвал лучшего друга в гости. Римус был единственным, кого они решили посвятить в свои планы, да и к тому же оставить ему дом. Лили поцеловала его в щёку у двери и торопливо ушла в гостиную, где Гарри присматривал в её отсутствие за ползающей по полу сестрёнкой.

— Дамблдору это не понравится, — помолчав, заметил Римус.

— Да плевать мне, что ему понравится, а что нет, — сердито отозвался Сириус. — Будут у него свои дети, вот пусть и решает, как им будет лучше.

— Ладно, это ваше дело, — согласился опечаленный друг и протянул руку. — Хорошо вам там устроиться, куда бы вы ни отправились.

— Спасибо, — отозвался Сириус, сжав его ладонь. — Если мы найдём средство или какое зелье от твоей проблемы… даю слово, не пожалею денег и сил, чтобы его достать или купить рецепт, а Лили всё изготовит.

Римус улыбнулся и притянул его к себе, чтобы обнять.

— Береги себя, Бродяга, — похлопав друга по спине, тепло сказал он.

— И ты себя, Лунатик, — отозвался Сириус.

Отъездом был недоволен один только Гарри, не понимавший, что вдруг такое нашло на взрослых, когда он уже привык и к дому, и к школе, и к тем улицам, по которым бегал с Джеком. Гарри ещё не знал, что его ждёт на другом континенте. Не знал, что через несколько лет он будет жаловаться на участившиеся головные боли и попадёт в больницу для волшебников. Не знал, что там обнаружат нечто тёмное в нём и что напуганные мать с крёстным отдадут половину состояния, чтобы избавить его от этого, и будут проклинать некоего Дамблдора и Тёмного Лорда. Не знал, что в той же больнице познакомится с любознательной лохматой девочкой, которая расскажет ему, что когда-то она тоже жила в Британии и даже училась в Хогвартсе, вот только сперва её чуть не покалечил тролль, а на другой год чуть не убил василиск. Гарри не знал, что подружится с этой девочкой, а потом влюбится. Не знал, что у него ещё будут друзья и что он ещё будет благодарен близким за их выбор. Пока он только хмурился и дулся, и выразил в новом доме свою обиду тем, что не пожелал никому спокойной ночи, и ушёл в свою комнату с Джеком.

— Ничего, он ещё отойдёт, — мягко заметила Лили, держа на руках малышку, а Сириус молча кивнул и поочередно отнёс чемоданы наверх.

Ночью, когда за окнами было темно, он тихо прошёлся по коридору, заглянул к Гарри, поправил на нём одеяло, погладил лежащего на ковре пса и вышел за дверь. Новый дом не был таким же большим и просторным, как дом дяди Альфарда: столовой не имелось, кухня и гостиная были совсем небольшими — но он уже ему нравился. Сириус прошёлся по коридору и вернулся в их с женой спальню. Посмотрел на Юфи, безмятежно спавшую в кроватке, раскинув ручки, подошёл к своей кровати и забрался под одеяло.

— Ты в порядке? — повернувшись к нему, тихо спросила Лили.

— Да, — ответил Сириус, придвинувшись ближе. — Теперь в порядке, — повторил он и обнял её.

Наконец-то он это почувствовал… то, чего ему так давно не хватало. Вдали от прошлого, ненавистных ярлыков и устоев, с которыми надоело бороться, он наконец-то ощутил вкус свободы. Больше он не был предателем крови, безбашенным Мародёром, послушным членом Ордена Феникса, неприметным работником Министерства и завидным чистокровным женихом. Теперь он был лишь Сириусом Блэком, мужем прекрасной женщины и отцом двух славных детей. Сириус тоже не знал, что его ждёт впереди, не знал, что на другом континенте его и детей непременно будут искать и не найдут. Всё, что он теперь знал, точнее, чувствовал, так это радость и опьяняющее спокойствие. Долгие годы он ощущал себя словно бродячий пёс, у которого не было своего места, а теперь оно у него было. Теперь у него было всё, что было нужно для счастья. Сириус поцеловал Лили, закрыл глаза и наконец-то расслабился.