Верный пёс (гет)

В тот судьбоносный день Лили с Джеймсом из-за чего-то повздорили. Должно быть, на их настроении сказалось вынужденное заточение в собственном же доме. Однообразие, как известно, убивает, а их однообразие то и дело приправлялось мрачными новостями о чьём-нибудь убийстве или разрушении дома. Как бы Поттеры ни старались, а временами волны отчаяния накатывали на них с большой силой. По этой же причине они пребывали в плохом настроении под вечер, но прикладывали все силы, чтобы это скрыть и не разругаться ещё сильнее. А ведь в тот день наступил Хэллоуин, в доме были расставлены улыбающиеся тыквы и вазочки с конфетами. Вот только к этому дому никто из детей не смог бы подойти, постучать в дверь и попросить угощение. И Лили, и Джеймс это прекрасно понимали ещё накануне, но всё равно украсили и гостиную, и кухню, и коридор. Хотели, чтобы их малыш Гарри веселился и задорно смеялся, видел их улыбки и ощущал торжество, несмотря ни на что.

— Вот сам бы попробовал его уложить, а не сидел на диване с этой своей дурацкой улыбкой и летающим шариком с крылышками! — в раздражении сказала тогда Лили под вечер.

— И уложу! Было бы что! — поднявшись на ноги, сказал ей Джеймс и забрал из рук Гарри. — Идём, сынок, папе пора показать твоей неразумной маме, что она слишком много кипятится не по делу...

В ответ Лили лишь фыркнула и, провожая его взглядом, скрестила на груди руки. Возможно, в тот день она ещё могла сказать, что же послужило причиной их ссоры, но позднее это была самая неразрешимая задача.

Лили отчётливо помнила скрип ступенек крыльца, помнила, как вздрогнула, когда увидела в окне, что фонари на улице вдруг погасли и свет в окнах соседнего дома тоже потух.

Бабах! Дверь сорвало с петель.

— ДЖЕ-Е-Е-ЕЙМС!!! — в ужасе закричала Лили, увидев впереди того, кого она меньше всего ожидала увидеть в Годриковой Впадине.

— Уйди с дороги, грязнокровка, — презрительно сказал ей Волан-де-Морт и взмахнул волшебной палочкой.

Лилового цвета вспышка ударила её в грудь и отбросила к стене. Это было последнее, что она ещё помнила о том дне, пока не пробудилась в Мунго.

* * *

Сириусу было тоскливо на Хэллоуин и, вернувшись с очередного задания Ордена Феникса, он подумывал было навестить близких друзей. Джеймс и Лили были для него словно семья. Вот только заявиться к ним под вечер теперь было бы не очень уместно и жестоко. Лили и Джеймс и так живут как на пороховой бочке, каждый день лишь ожидая новых новостей, к тому же у них маленький сын. Если он, Сириус, без предупреждения вдруг заявится к ним под вечер, то, скорее всего, он их только жутко встревожит и разбудит ребёнка. Ради их спокойствия и крепкого сна он решил подождать до утра.

Если бы Римус тоже не был в отъезде по делам Ордена, то Сириус бы непременно отправился к нему, но тот отсутствовал. И вот тогда Сириус решил проведать Питера, настороженного доброго друга, предпочитающего тихо и спокойно сидеть в своей квартирке.

— Хвост! Эй, Хвост, ты там что, уже дрыхнешь как малое дитя? Хвост, слышишь, кто пришёл? Открывай!..

Неладное Сириус заподозрил, когда стучал в дверь и звал друга, но тот не отвечал. Тревога ворвалась в его сердце, и оно забилось куда быстрее. Хвост ведь Хранитель тайны о том, где находятся Поттеры, если с ним что-то случится… если его вдруг схватят или…

— ХВОСТ!!!

Сириус не выдержал, взмахнув палочкой, открыл дверь и ворвался в квартиру друга. К его недоумению, в квартире был полный порядок. До него никто в неё точно не врывался. Вот только хозяин квартиры всё равно отсутствовал, и от этого тревога разрослась в Сириусе ещё больше. Он тотчас трансгрессировал в Годрикову Впадину и невольно задержал дыхание.

В доме Поттеров не горел свет. Дверь была выбита, окно наверху разбито и ветер нагло колыхал занавеску. Вид этого полуразрушенного домика, обычно вызывавшего только теплоту, заставил его похолодеть.

— Нет… — сорвалось тихое отрицание с губ Сириуса. — Нет, — повторил он, качая головой. — НЕТ!

Он сорвался с места и рванул в дом. Первым ему бросилась в глаза Лили, лежащая у стены. Сириус подошёл к ней и повернул к себе. Её глаза, в отличие от тех же Маккиннонов, что тоже встретили Волан-де-Морта у себя дома, были закрыты, а лицо и вовсе ничего не выражало. Сириус очень осторожно приложил к её щеке руку и вдруг понял, что щека по-прежнему тёплая. Не веря собственным ощущениям, он опустил руку ниже и коснулся её шеи. Слабый пульс всё ещё ощущался под его пальцами.

— Лили… — позвал её Сириус, которому стало легче дышать. — Лили, ты слышишь? — повторил он, но она не откликнулась.

Похоже, ей неслабо досталось, понял он и поднялся на ноги. Нужно найти друга, возможно, ему тоже нужна помощь. Возможно, всё ещё не так скверно, как ему поначалу подумалось, и его сердце забилось ещё быстрее.

— Джеймс! Джеймс, ты там? — двинувшись по лестнице наверх, звал Сириус. — Джеймс!

Лили ведь жива, повторял он про себя, она то ли оглушена, то ли проклята. Может, они с Джеймсом что-то предприняли? Может, им как-то удалось обхитрить врага?

— Дже…

Едва он зашёл в спальню, как всё увидел своими глазами и осел на колени. Джеймс лежал у детской кроватки. Его глаза были открыты. Палочки поблизости не было видно — если она и была в его руке, то явно не помогла. Невдалеке от него лежала горстка пепла, словно какой-то враг сгорел заживо и осыпался. Но это в любом случае не волновало Сириуса. Даже с нескольких шагов он видел, что приближаться к другу не было смысла. Джеймс сделал всё, что было в его силах, чтобы защитить сына, но кто он такой, чтобы одолеть самого Волан-де-Морта?

Как будто оглушённый Сириус сидел на коленях и зажимал себе ладонь рот, чтобы не взвыть. Пальцы больно впивались в кожу, непрошеные слёзы обжигали щёки. Зря он надеялся на лучшее… Как же он мог так подвести друга? Предложил ему выбрать Хвоста как Хранителя тайны и вот к чему это привело…

Возможно, Сириус бы долго сидел и оплакивал Джеймса. Сидел бы, забыв, что Лили внизу нужна помощь. Сидел бы и думал, что ей лучше бы не пробуждаться и не знать того, что произошло наверху. Но всё было не так, как он подумал. В доме находился ещё один живой человек. Детский плач вывел Сириуса из оцепенения и заставил поднять взгляд выше. За прутьями детской кроватки сидел его крестник и посматривал на бездыханное тело отца.

— Гарри…

Сириус поднялся на ноги и с трудом перешагнул через Джеймса. Приблизившись к кроватке, он наклонился и взял крестика в свои руки.

— Гарри, — повторил Сириус, прижав его к себе, и только тогда понял, что нужно что-то делать.

Джеймсу он уже ничем не поможет, но остальным ещё может.

Для Лили всё происходило словно в тумане. Пробуждение в Мунго. Какие-то пустые дни, когда она была вынуждена без сил лежать на койке, бесстрастно отвечать на какие-то вопросы и выслушивать друзей и сотрудников Министерства. Министр магии, Миллисента Багнолд, уверяла её, что благодаря её сыну самая большая угроза для волшебного мира исчезла. Альбус Дамблдор задумчиво говорил, что, возможно, ещё не всё кончено, но пока ей не стоит волноваться, ей стоит набраться сил.

— А что… с Гарри? — всё, что хотелось знать Лили.

— Он у Сириуса. Думаю, Сириус присмотрит за ним, пока ты не поправишься.

Целители уверяли её, что через считаные дни поставят на ноги. Вернувшийся с задания Римус сидел рядом и сочувственно на неё посматривал. Говорил, что она всегда может рассчитывать на его помощь.

— Спасибо… Луни, — только и смогла выдавить из себя Лили.

О том, что Сириус не раз приходил и справлялся о её здоровье, она узнала от целителей, как и узнала от Дамблдора, что поначалу он и многие другие подумали, что это именно Сириус предал Поттеров и привёл в Годрикову Впадину Волан-де-Морта. Благо, что Дамблдору и всем другим хватило ума сперва поговорить с Сириусом и всё выяснить, нежели хватать его и сажать за решётку. Возможно, всё дело было в Гарри. Малыш, оказавшийся на руках Сириуса, многих озадачил. Лили могла бы расспросить своих визитёров на этот счёт и узнать подробности, но их расследование её совершенно не волновало. Это расследование не отменяло того, что уже произошло. Того, что она узнала, когда очнулась. Волан-де-Морт убил её Джеймса. Его больше нет. Он больше не будет улыбаться, шутить, спорить с ней и мириться. Не подарит и не наколдует ей ни один цветок, не возьмёт за руку и не заглянет в глаза с таким нарочито жалостливым видом, из-за которого она будет способна простить ему любую шалость.

Пожалуй, именно из-за Джеймса она так отчаянно ждала, когда появится Сириус. В школе они с Джеймсом были почти неразлучны, ходили как два брата, дружно над чем-то смеялись или же оба кисли. После окончания школы они поддерживали связь, и Лили тоже настолько прикипела к Сириусу, словно тот и впрямь являлся братом её мужа. Родственником, который мог понять её боль.

— Лили, я…

Когда он наконец-то появился в её палате под конец недели, его было не узнать. Осунувшийся, хмурый, похожий на брошенного бродячего пса, он смотрел в пол, как будто бы ожидая наказания. Казалось, Сириус боялся к ней приближаться. Всегда смелый, дерзкий, так же нагло улыбающийся, как Джеймс, он хрипло произнёс лишь два слова и замолчал.

— Что с Гарри? — нарушила эту заминку Лили. — Он… в порядке?

— Да, он… он у меня, — ответил Сириус, осторожно подняв на неё взгляд.

Словно убедившись, что она не собирается на него кричать или велеть убираться из палаты, он подошёл ближе. Тихо сказал ей, что заботится о Гарри как может, помолчал и вдруг, будто не выдержав её взгляда, опустился на колени. Никогда Лили не видела его таким… даже после убийства Маккиннонов Сириус не был настолько подавлен. Уткнувшись лицом в одеяло на её койке, он как заведённый повторял одно и то же.

— Прости меня… Прошу, прости… это я… Всё из-за меня… Лили, прошу, прости…

При взгляде на Сириуса сердце Лили облилось кровью. Может, он и ошибся, когда предложил Джеймсу выбрать другого Хранителя, но ведь не он же подтолкнул Питера их предать.

— Брось… Бродяга, прошу, перестань, — мягко попросила Лили и протянула руку. — Сириус, это же не ты нас предал. Это Питер сделал свой выбор.

Она положила ладонь на его голову и осторожно провела по волосам. Сириус оторвал лицо от одеяла и посмотрел ей в глаза, словно не веря, что она может быть настолько добра и не прогонит его в сей же миг.

— Я убью его. Найду и…

— Не надо, — перебила она, ощутив ту же душевную боль. — Сириус, убийство Питера не вернёт… Джеймса. Прошу, не ищи его. Пусть этим займутся другие.

— Но он предал…

— Я знаю.

— Он…

Сириус не смог договорить, потому как она снова оторвала руку от одеяла и в этот раз коснулась его щеки. А ведь какие-то годы назад она считала, что Джеймс с Сириусом два самых бестолковых и безответственных парня, но потом она узнала их получше… Узнала, что даже легкомысленный, задорный Сириус на самом деле очень одинок, потому что семья отказалась от него лишь из-за его убеждений. Возможно, по этой же причине он, в отличие от Джеймса, не состоял ни с кем в долгих отношениях и многих девчонок бросал сам. Возможно, привязанность его пугала, хотя по иронии он сам же привязался к Джеймсу и Флимонту с Юфимией, к семье, где его тепло принимали. За годы знакомства Лили тоже привязалась к нему как своему другу и члену семьи.

— Я и так… потеряла Джеймса и не могу потерять ещё и тебя, — сказала она. — Нам… с Гарри… очень нужна твоя помощь.

Конечно она могла бы попросить о помощи Римуса, но чем он мог ей помочь? Он и сам скитался от места к месту и перебивался скромными заработками, а уж о его проблеме в полнолуние и вовсе не следовало говорить. Лили лежала на койке и чувствовала себя совершенно беззащитной и беспомощной. Она знала, что Волан-де-Морта не стало, но ей казалось, словно он всё ещё поблизости. Казалось, что он и его Пожиратели не успокоятся, пока не доберутся до неё с Гарри. По этой же причине радость, что излучали многие другие волшебники, её никак не коснулась. Джеймса больше нет, а ведь в тот судьбоносный день они из-за чего-то поругались… Из-за чего же? Неужели он ушёл из жизни вот так, с обидой на неё? Неужели она позволила ему быть там, наверху, возле кроватки сына, когда сама осталась в гостиной? А ведь она клялась быть с ним до конца… и в горе, и в радости. Как же теперь быть без него? Как защитить Гарри? Куда им перебраться?

Возможно, Лили сказала куда меньше, чем отразилось на её лице, но Сириус прочитал всё по её глазам, наполнившимся слезами. Он взял её руку, соскользнувшую с его щеки, в свою и осторожно сжал.

— Я всё для вас сделаю, клянусь.

Лили почувствовала, как слёзы заскользили по щекам, и молча сжала его крепкую ладонь в ответ.

Сириус не думал, что может стать главой семьи, более того, никогда не фантазировал о том, что женится, как Джеймс, или хотя бы с кем-нибудь съедется, займётся бытом и станет воспитывать ребёнка, но всё вдруг сложилось само собой. Питера он не смог отыскать в первые же дни после трагедии и отомстить за смерть Джеймса, а вот Лили с Гарри очень нуждались в его помощи. Он забрал крестника в дом, который ему завещал дядя Альфард, и почти неделю с большим трудом справлялся с обязанностями родителя. Как оказалось, одних игр с ребёнком было недостаточно… Гарри, может, и был славным малышом, но ему требовался уход, включающий себя не только кормление, купание и переодевание. Временами малыш просыпался посреди ночи и вовсе не потому, что становился мокрым. Временами он просто ползал или ходил по полу, раскидывая всё на своём пути или трогая каждую заинтересовавшую его вещь, пытался просунуть пальчики в каждую щель и не понимал, что опасно, а что нет. В любом случае, что бы Гарри ни делал, ему был нужен рядом кто-то взрослый и близкий, иначе малыш терялся, пугался и плакал.

Словом, за неделю Сириус, по собственным же прикидкам, постарел лет на пять и забыл, что такое нормальный сон. На Гарри он, конечно же, не злился — да и как злится на несмышлёного невинного малыша? — но часто бывал мрачен и хотел провалиться под землю. Думал, что Джеймса не стало из-за его ошибки и не знал, как смотреть в глаза Лили. Однако она, в отличие от него, не злилась и не искала виновных в трагедии. Возможно, Лили переживала утрату по-своему — она была не из тех девушек-истеричек, кто драматично заламывает руки, с криками бросается другим на шею и начинает безудержно рыдать, — но у Сириуса будто камень свалился с души, когда он наконец-то отважился зайти к ней в палату и поговорить. Благо, что Лили шла на поправку и вскоре перебралась к нему. Восстановить дом в Годриковой Впадине не представлялось возможным после тех заклинаний, что применил Волан-де-Морт, да и вряд ли этот дом мог теперь приносить прежнее тепло и уют.

— Дай нам хотя бы пару месяцев… и потом мы с Гарри обязательно куда-нибудь съедем и не будем тебя обременять, — заверила его в первые же дни Лили, но Сириус тут же отмёл это решение:

— И речи быть не может! Может, Волан-де-Морт и сгинул, но… но его Пожиратели всё ещё на свободе! Мало ли кто может вас искать… Прошу, не делай глупости, не спеши. Можешь жить у меня… сколько пожелаешь. Этот дом, он… и ваш с Гарри дом.

— Спасибо… Сириус.

Его дом, конечно же, тоже не был гарантом безопасности, но Сириус обложил его всеми известными ему чарами защиты, а ещё упросил Дамблдора добавить Фиделиус и стать Хранителем тайны, раз уж он это предлагал ещё Поттерам и пытался их уберечь. Дамблдор охотно ему помог и заодно ещё раз выразил соболезнования Лили.

Её выдержке, конечно же, стоило позавидовать. Лили старалась ухаживать за Гарри самостоятельно и лишь временами просила купить ей некоторые предметы обихода, но Сириус всё равно видел, насколько ей нелегко. Бывало, по вечерам она качала сына на руках и напевала что-то, а сама тоскливо и безотрывно посматривала в сторону окна, как будто бы надеясь увидеть в отражении стекла ещё одного человека возле себя. Бывало, она молча стояла у кроватки, возможно, думая, что со спины ничего непонятно, и рукой поочерёдно касалась щёк. Бывало, она сидела за столом и смотрела только в тарелку или в сторону, а бывало, улыбалась и старалась поддерживать разговор, но по её печальным глазам всё было прекрасно видно.

Возможно, Лили держалась только ради Гарри. Не хотела, чтобы малыш видел её страдания и пугался. Наверное, он тоже очень напоминал ей о Джеймсе. Наверное, она периодически хотела снова прижаться к его груди, ощутить крепкие объятия, дарящие спокойствие, и нежные поцелуи. Хотела, чтобы Джеймс снова дурачился и смешил её. Она не говорила о нём с Сириусом, да и он не пытался затеять такой разговор, но всякий раз ему тоже становилось невыносимо тоскливо при одном взгляде на неё.

— Давай я с Гарри посижу, а ты хоть отдохни немного или… займись чем-нибудь, — временами предлагал Сириус, и Лили с благодарностью в лице отдавала ему малыша.

Благо, что Гарри был ещё слишком мал и ничего не понимал. Он с восторгом играл с крёстным, любил покататься на его спине, когда тот превращался в лохматого чёрного пса, с любопытством обследовал дом и тряс новые игрушки. Гарри, пожалуй, был единственным в доме, кого не коснулась тяжесть скорби. Он был активным и рос с каждым днём. Гарри не знал, почему Рождество в этом доме прошло очень скромно: заходил лишь один Римус с бутылкой вина, ёлка была совсем небольшой, Лили запекла курицу и вино все взрослые пили с натянутыми, как будто бы радостными улыбками. День рождения Лили в январе тоже, пожалуй, прошёл не очень бурно и в той же компании, разве что именинница поочередно обняла друзей в знак благодарности и поцеловала в щёки. В марте Римус и вовсе скрылся, сославшись на дела, но к концу месяца явился и все отправились в Годрикову Впадину. В день рождения Джеймса Лили впервые побывала на его могиле и, всхлипывая, прижималась к груди Сириуса, пока Римус в стороне держал на руках ничего не понимающего Гарри.

День рождения погибшего друга, Лили, которую он пытался безуспешно утешить, и сам Гарри, очень похожий на отца, — пожалуй, всё это ещё острее задело незаживающую рану, и Сириус снова гулял по Лютному переулку. В Министерстве магии знали про Питера и безуспешно искали его. Дамблдор и члены Ордена Феникса знали про Питера и были готовы того поймать. Пожиратели смерти, вероятно, тоже знали про Питера — по крайней мере, те из них, кому удалось, как Малфоям, выкрутиться и не сесть за решётку. Возможно, они тоже искали его и хотели наказать за господина. Но этого Сириусу было мало. Он знал о Питере куда больше, чем другие, но не мог это сказать. Не хотел подводить Римуса: тот и в школьные годы переживал, что если о прогулках одного «волка» и его мохнатых друзей будет известно директору, то Дамблдор его первым прогонит из Хогвартса за обман и безобразие. Не то чтобы теперь правда могла сделать кому-то хуже… но Сириусу и без того было неудобно перед другом. Он-то думал, что это Римус потянулся к оборотням, которых собирал Волан-де-Морт, и был готов предать друзей, а оказалось, что их предал Питер, безобидный друг, от которого он и не ожидал ничего плохого.

— Крыса он… анимаг незарегистрированный… — скрыв лицо под капюшоном мантии, злобно твердил Сириус, сидя под ночь за столиком одного из питейных заведений Лютного переулка, и протянул мешочек с деньгами очередному ищейке. — Достанешь его мне и получишь ещё больше.

— Крыса, говоришь… что ж, поищем, — уверял тот.

Некоторые вознаграждения он обещал и гоблинам, что-то отдавал журналистам, способным находить и откапывать самые необычайные сведения, что-то расходовал на одежду, обустройство дома и любимый мотоцикл. По той же причине, что деньги он слишком часто и безудержно тратил на самые различные нужды, а на помощь матери рассчитывать не приходилось, как и не хотелось обращаться к Лили, Сириус вскоре отправился в Министерство и устроился на работу. Решил, что таким образом сможет решить сразу несколько задач: заиметь небольшой стабильный доход, знать местные новости, хоть куда-то вкладывать свою энергию и не сидеть дома.

Здесь же, в Министерстве магии, очень быстро зародились и поползли первые слухи… Одни твердили о благородстве Сириуса и его красоте — в основном дамы, желающие с ним поближе познакомиться, — другие находили в его действиях корысть, заключавшуюся в том, что он хочет жениться на жене друга, прибрать себе его состояние и пользоваться славой Мальчика-Который-Выжил. Также были и те, кто считал, что в Годриковой Впадине не было никакого Волан-де-Морта, а произошла лишь ожесточённая семейная сцена. По их версии, Джеймс Поттер якобы узнал, что жена его обманывала и изменяла с близким другом, а апогеем этой истории стало признание, что Гарри Поттер возможно и не Поттер вовсе.

Сам Сириус, к своему же облегчению, не знал разрастающихся слухов, он старался отдавать все силы работе, поискам предателя и крестнику, с которым периодически сидел по вечерам или выходным. Лили же занималась бытом, готовила, ухаживала за сыном и прибиралась в доме. Она тоже не интересовалась слухами, хоть и читала книги и газеты, но зато другие люди всё больше стали убеждаться в своих догадках. Если эти двое живут вместе и растят ребёнка, были уверены они, то это не просто так, вероятно, кто-то из них обманывает другого или же они вместе обманывают самих себя.

— Это мать Гарри Поттера! — чуть позже появилась в женском кружке сплетниц новая версия. — Она теперь давит благородному Блэку на жалость и хочет женить на себе!

— Да-да, без мужика ребёнка как следует не воспитаешь! — сразу же нашлись согласные с ней коллеги, и обсуждение пошло с новой силой.

Из всего, что о них стали болтать, люди были правы только в одном: Сириус и впрямь не желал расставаться с Лили. Он настолько прикипел к игривому крестнику и тому, чтобы возвращаться в дом, где его ждут, что даже стал всё чаще отгонять от себя тревожные мысли, что может прийти время перемен.

Лили тяжело дались первые годы в другом доме. Поначалу ей казалось, что она никогда не оправится от потери и не сможет жить как прежде, но дни всё равно текли дальше, один сменяя другой. К ночи она утомлялась от хлопот по дому и уходу за сыном и засыпала без затруднений, а поутру по привычке ждала ласкового поглаживания по щеке, волосам или же нежного поцелуя. Лежала и воскрешала в памяти голос Джеймса. Лежала и мучительно думала, из-за чего же они поссорились на Хэллоуин. Может, и вправду из-за ерунды? Может, просто долго сидели в доме, вот и вспылили на пустом месте?

— Ма-а-а-ма!.. Ма-ма!.. — звал Гарри, и ей приходилось подниматься с кровати, отбрасывать пустые раздумья и с улыбкой подходить к нему.

Вот только стоило за сыном поухаживать и вместе усесться хотя бы на ковре в гостиной, как всё снова повторялось. Малыш ходил туда-сюда и теребил игрушки, а Лили, посматривая на него, погружалась всё в те же раздумья. Временами ей казалось, что это она должна была умереть, а не Джеймс. Казалось, что он бы лучше справился со всеми заботами и смог бы поставить сына на ноги. А что она? Она беззащитна и беспомощна без Сириуса, а он, похоже, всё ещё винит себя в случившемся, хоть больше и не говорит об этом вслух.

— Доброе утро…

Возможно, до их появления в доме, он подолгу спал по утрам, а теперь до его комнаты стали долетать частые звуки шагов, плач Гарри и звон посуды с кухни. По его сонному виду сложно было понять, помешали ли они ему или всё дело в том, что он накануне опять где-то пропадал. В любом случае Сириус ни на что не жаловался, а Лили надеялась, что его вылазки не связаны с поиском Питера. Жестокий поступок последнего, конечно же, не укладывался в её голове, но вместе с этим она не хотела, чтобы пострадал кто-то ещё. Пусть этого предателя лучше поймают власти, в Азкабане ему будет самое место.

— И тебе доброе утро, — тепло отзывалась она. — Я там… завтрак приготовила на кухне и тебе оставила.

— О, спасибо. Подкреплюсь тогда…

Обычно утренние встречи с Сириусом или разговоры не бывали продолжительными, а вечером, если они и сидели за столом, то всегда находили какие-нибудь отстранённые темы вроде новостей в газетах или же с улыбками обсуждали самое любимое — достижения Гарри: его выходки, новые слова или забавные жесты. Гарри, казалось, делал то, что они не могли: продолжал радоваться жизни и резвиться. Вероятно, они видели в нём одного и того же человека, который был им дорог, видели и не произносили его имя, не желая делать друг другу больно.

— Ладно, я спать. Сладких вам снов, — под вечер произносил Сириус, движением руки ерошил Гарри волосы и временами целовал в щёчку.

Лили, конечно же, не приставала к нему с вопросами, чем он занимается и о чём думает, но не заметить перемены в человеке, которого она неплохо знала, было бы странно даже в её состоянии. Тот беспечный и весёлый парень, любивший заходить к ним в гости и рассказывать забавные истории, от которых они порой держались за животы и утирали слёзы, исчез. Вместо него возник серьёзный мужчина, всё такой же храбрый и преданный, как прежде, но временами крайне задумчивый и хмурый. Причины этих перемен были вполне понятны, но временами Лили не знала, как к ним относиться. К примеру, она не считала Сириуса безответственным или бестолковым человеком, но его желание вдруг пойти в Министерство и устроиться на работу её очень удивило. Раньше он так часто надевал джинсы, кожаные куртки и яркие футболки, словно хотел одним своим видом бросить вызов застарелому волшебному миру, теперь же стал носить брюки, рубашки и форменную мантию с заглавными буквами «ММ» на груди, как будто бы отрекшись от себя прежнего и выказывая смирение.

— Тебе очень идёт, — подметила Лили одним утром, смотря в коридоре, как он хмурится и пытается перед зеркалом поправить ворот рубашки.

— Ага, все девчонки мои будут, — буркнул на это Сириус.

Вероятно, новый имидж его тоже немного смущал или нервировал, но он не был бы собой, если бы не проявил упрямство или пожаловался. Эти черты у них с Джеймсом были общие, как и их храбрость.

— Насчёт всех не знаю, — приблизившись, заметила Лили, — но многие точно западут…

Заслонив собой зеркало, она притронулась к вороту рубашки Сириуса, вытащила из-под жилетки и быстро расправила.

— …если только ты не забудешь им улыбнуться.

Подняв глаза выше, она заметила его пристальный взгляд. Сириус раскрыл было губы, словно намереваясь что-то сказать, но почему-то передумал и растянул их в улыбке.

— Да, так намного лучше, — оценила она и ощутила прикосновение его губ к своей щеке перед прощанием. — Хорошего дня!

Конечно Лили тоже не сидела круглыми сутками дома. Временами она выходила на прогулки с Гарри, временами звала с собой затворника Римуса и они вместе ходили по Косому переулку или Хогсмиду. Лили догадывалась, что Сириус немало тратит на них с Гарри, хоть и никогда не говорит об этом, поэтому она тоже покупала что-то для дома и что-то для изготовки зелий. Лили готовила для Римуса аконитовое зелье, хоть тот смущался и говорил, что он не стоит ни её усилий, ни затрат, готовила эликсиры, которые можно было сбыть за приличные суммы в нужных кругах. Гарри, может, и был мал, и часто требовал её внимания и ухода, но он никак не мешал ей в течение дня параллельно заниматься чем-то другим, да и Сириус тоже не особо спрашивал, что за котёл и с чем именно мог стоять в стороне на кухне. Казалось, если бы она её подорвала, то он бы только улыбнулся.

За одной безрадостной зимой незаметно прошли весна и лето, Гарри пошёл третий год и Хэллоуин в доме никто не стал отмечать. Под ночь Лили лишь слышала хлоп входной двери и по шуму внизу — что-то явно упало и было за это обласкано бранными словами — поняла, что Сириус не просто где-то пропадал в выходной, но ещё и выпил несмотря на то, что завтра ему рано вставать и отправляться на службу.

— У-у, какой ты большой стал, Сохатик!

— Да-а?

— Да, посмотри сам!

Вместе с пустыми, безрадостными днями бывали и те, что запоминались Лили. Порой незначительные события очень её трогали, лишь потому что вновь вызывали в груди чувство тепла. К примеру, она невольно улыбалась, когда посматривала на Сириуса с Гарри. Сириус на манер Джеймса тоже временами ставил крестника к дверному косяку и делал небольшие отметки, показывал их Гарри и говорил, как тот подрос.

— Сири! — по вечерам, бывало, восклицал Гарри и мчался к входной двери. — Сири, идём играть! — твердил он, едва успев обняв крёстного, и дёргал того за руку. — Идём! Идём!..

Если Сириус и бывал хмур после работы, то на Гарри он не срывался. Крестник, казалось, занимал особое место в его жизни, и Лили нравилось видеть, как он улыбается, когда мальчик к нему бежит, нравилось видеть, как они вместе играют в гостиной или носятся по дому. В такие моменты создавалось ощущение, словно ничего плохого ни с кем из них не случалось.

Ещё одно Рождество в этом доме прошло немного веселее и легче, чем прошлое. Гарри, конечно же, больше всех радовался подаркам под ёлкой, а остальные с улыбками на него посматривали. Лили отстранённо думала, что ей удалось сделать невозможное — украсить ёлку и дом без участия Джеймса. Ещё не так давно она не могла себе даже представить ни одного дня без него, думала, что жизнь остановится, а она всё продолжалась... и продолжалась. В ней всё время что-то находилось: какие-то дела, заботы, тревоги. Время текло и, словно река, уносило с собой различные события, что когда-то казались значимыми, остужало некоторые чувства и приносило новые.

Впервые мысль о том, что, возможно, они слишком долго пользуются добротой и гостеприимством Сириуса, посетила Лили лишь когда Гарри пошёл пятый год и наступила осень. Не то чтобы раньше она не знала, что Сириус хорош собой и потому у него немало поклонниц, но она начала замечать то, что женщины замечают лучше всего. Все те мелочи во внешнем виде и в поведении, говорившие об очень многом. В Министерстве магии у него кто-то был, да и почему нет? Он ведь не женат и раньше тоже с кем-то частенько встречался, хоть и потом шутливо жаловался Джеймсу, что девчонкам от него нужны лишь деньги и принадлежность к известному роду Блэк, нежели он сам. Теперь же Сириус о пристающих к нему «девчонках» не говорил, но Лили, сидя с ним и Гарри вечером за столом, невольно ощущала некоторое беспокойство и… печаль. Невольно представляла, как Сириус улыбается кому-то в коридоре или обнимает тайком в кабинете, и думала, что она должна радоваться за него, как радовалась бы за Римуса, реши тот наконец-то позволить себе быть счастливым. Но радоваться за Сириуса почему-то не получалось.

— А в Хогсмид пойдём? — нетерпеливо спрашивал его Гарри. — Конфеты купим? Летать на поле будем?

— Я же сказал, да, я тебя что, когда-то обманывал? — вопросом ответил ему Сириус.

Гарри очень обрадовался их планам на ближайшие выходные и с грязной тарелкой в руках побежал к раковине. Лили проводила его взглядом и невольно встретилась глазами с Сириусом.

— Ты чего какая молчаливая сегодня? — спросил он. — Может, хочешь к нам присоединиться в выходные?

Ей хотелось думать, что всё дело в Гарри. Если его крёстный кого-то встретил и снова стал бодр, то им лучше бы съехать и не мешать ему строить личную жизнь. Для Гарри такая перемена, наверное, будет болезненна, думала Лили, хоть и несколько лукавила.

— Не уверена, что я вам не помешаю… — сказала она вслух.

— Да брось, мы же не весь день будем на мётлах летать, — тепло возразил Сириус. — Пойдём, развеешься. Можно и Римуса позвать, чего он дома у отца тухнет…

— Хм… неплохая идея, пожалуй, я ему напишу.

— Отлично!

Сириус щёлкнул пальцами и, подхватив тарелку, тоже отправился к раковине. Оставшись в одиночестве на кухне, пока сын и его крёстный что-то обсуждали в коридоре, Лили снова ощутила необъяснимое ей чувство беспокойства и нахмурилась. Всё же идёт так, как и должно, естественно, подумалось ей, пока она мыла чашки. Сириус и раньше, бывало, пропадал где-то до позднего вечера, а потом приходил домой, когда мрачный, а когда бодрый и весёлый, почему же теперь её стало это так волновать? Потому что она не может представить, как переедет с сыном в другой дом и будет его обставлять по своему усмотрению? Или же дело в чём-то другом?

Лили не хотела признать очевидное хотя бы самой себе и гнала прочь непрошеные мысли. Признать очевидное ей казалось предательством и, лёжа в постели, она мучительно думала всё о том же. О ненавистном Хэллоуине. О милом Джеймсе. Об их уютном домике в Годриковой Впадине. О той глупой ссоре, причины которой она не могла вспомнить. Думала, желая воскресить прежние чувства и напомнить себе, кто она есть и что должна делать. Вот только мысли всё равно возвращались в то же русло… Возвращались к тому, что она не должна испытывать к Сириусу других чувств, кроме благодарности, а вместе с этим ей вдруг стало противно его с кем-то делить. Противно представить в его объятиях какую-то девушку и уж тем более то, как он вдруг приведёт её познакомиться с ними. Но ведь это неправильно, она не может так думать. Лили тряхнула головой, вновь отгоняя непрошеные мысли, и подумала, что им пора поговорить. Сириусу не стоит только ради них с Гарри скрытничать и отказывать себе в удовольствии проводить с кем-то ночи и дни.

Тяжко вздохнув, Лили ещё раз повернулась с одного бока на другой и кое-как заснула. Сама того не осознавая, она желала лишь одного. Хотя бы намёка, что она всё ещё интересная привлекательная девушка, а не просто жена погибшего близкого друга, о которой надлежит заботиться.

— С-си-ри-ус, пощади!..

Хвоста нашли в «Волшебном зверинце». Один из ищеек обратил внимание на странную крысу, сидящую в клетке вместе с другими. Он заинтересовался её происхождением у продавца и... крыса вдруг попыталась улизнуть. Тогда-то она и была поймана.

— …м-мы же… друзья.

Ночью того же дня Сириус получил предателя в Лютном переулке, расплатился с ищейкой и трансгрессировал туда, где его жизнь и жизнь друзей перестала быть прежней.

— А-а-ай!.. С-сириус! — взывал Хвост и снова приложился головой о каменную плиту.

— Посмотри, что ты натворил! Посмотри!.. — в ярости твердил Сириус и бил того о надгробие друга.

В такое время лишь в некоторых домах в Годриковой Впадине горел свет, поэтому вряд ли кто обратил внимание на крики с кладбища.

— Я не хотел!.. Мне было так стра-а-ашно… — жалобно отвечал Хвост, а Сириус закипал всё сильнее. — Но ведь Лили и Гарри выжили… как хорошо, что они вы…

— НЕ СМЕЙ ПРОИЗНОСИТЬ ИХ ИМЕНА!!

Сириус добился своего, когда понял, что предатель лежит у надгробия и больше ничего не произносит. По голове Хвоста стекала струйка крови. Сириус тяжело дышал и с отвращением посматривал на него. Думал, что надо было закопать Хвоста живьём, но пойти на такое не хватило духа. Рядом было лишь безмолвное надгробие, Сириус смотрел на имя Джеймса, вырезанное на нём, и не мог отделаться от странного ощущения его присутствия... Когда-то Джеймс не оценил его жестокую шутку над Снейпом и со всех ног бросился того спасать.

— Ты с ума сошёл на такое Сопливуса подбивать?! — чуть позже кричал он в спальне.

— А что? Так этому проныре и надо! Зря ты его задницу только вытащил! — возражал Сириус.

— Да плевать я хотел на его задницу!!! — орал Джеймс. — Лунатик мог его грохнуть и сесть в Азкабан! Ты хоть понимаешь, что ты его чуть не подставил, придурок?!

Тогда они серьёзно рассорились и больше месяца не разговаривали, пока Сириус не признал, что был не прав. Сейчас ему казалось, словно друг снова стоит рядом. Полупрозрачный, такой же, как все призраки, стоит позади или в стороне, хмуро смотрит на его деяние и качает головой.

— Он заслужил, — отдышавшись, сказал Сириус вслух и повернул голову.

Ни позади, ни в стороне никого не было. От злости он пнул ногой Хвоста, но тот не пошевелился. Наверное, стоило бы взмахнуть палочкой в небо и кого-то вызвать, но вызывать кого-либо Сириусу не хотелось: пришлось бы объясняться, выслушивать упрёки, нотации… Ещё неизвестно, к чему приведут новые разборки. Всё, чего ему теперь хотелось — это вернуться домой. Выпить огневиски и съесть хоть небольшую порцию ужина, заботливо приготовленного Лили.

Сириус оттащил тело Хвоста подальше от могилы друга и при помощи палочки отправил того под землю. На этом его месть и была свершена. Он вернулся домой и спал до обеда.

— Сириус? Ты в порядке? — пару раз звала его Лили, осторожно стуча по двери, а потом уходила. — Тяжёлый был день, да? — спросила она, когда они наконец-то встретились в столовой, и Сириус на мгновение застыл.

Наверное, стоило ей сказать, что Джеймс отомщён, вот только это почему-то не приносило ни облегчения, ни радости, лишь вызывало ещё большую горечь, что растекалась в груди. Если бы не его идиотская идея, за Джеймса и не пришлось бы мстить, Лили не утирала бы тайком слёзы по вечерам, стоя у детской кроватки, а Гарри мог бы кричать «Папа!» и кататься на его широкой оленьей спине, когда немного подрастёт. Тот давний случай со Снейпом снова пришёл Сириусу на ум… Не в первый раз от его идей другим становилось хуже, вот только в этот раз одной ссорой не обошлось.

— Да… тяжёлый, — только и смог сказать Сириус, подняв на Лили глаза.

Она ответила ему сочувствующим взглядом, и он мрачно уставился в свою тарелку, подумав, что вот уж точно не заслуживает ни её доброты, ни внимания, ни тем более сочувствия.

Месть за друга оказала на Сириуса странный эффект. Он всё так же ходил в Министерство, выполнял рабочие обязанности и прислушивался к новостям, которые обсуждали другие волшебники, но что-то как будто ушло из его жизни. Какая-то важная цель. Миссия. Больше некуда стало стремиться, не на кого злиться, кроме себя, да и на себя тоже стало надоедать злиться. Вместо былых чувств пришло безразличие. Сириус приходил домой и только тогда невольно улыбался.

— Сири!!! — кричал Гарри и махал ладошкой из столовой или же бежал навстречу из гостиной.

Чем больше проходило дней, тем больше он рос и походил на Джеймса. Такой же жизнерадостный, энергичный, деятельный, забавный. Гарри, казалось, радовался за них троих и пытался наполнить жизнь взрослых былым теплом. Временами Сириусу даже хотелось, чтобы он оставался таким же маленьким и весёлым, хотелось, чтобы не наступил тот день, когда крестник станет многое понимать и задаст ему самый тяжёлый вопрос о том, как погиб его родной отец и кто в этом виноват.

Жизнь тем временем не стояла на месте, и в Министерстве не все относились к нему безразлично. У Сириуса и раньше, конечно, бывали девушки, с кем-то, как с Марлин Маккиннон, он встречался продолжительное время, а с кем-то лишь проводил ночи, а потом забывал о них, как и о любых других знакомых. То, что у него и теперь появились воздыхательницы, Сириус воспринял как должное, кому-то он не отказывал во внимании, заходя на некоторое время в кабинет или заглядывая к вечеру в гости. Вот только теперь у девушек вдруг появилась странная манера его периодически раздражать.

— И как ты с этим справляешься? Тяжело, наверное, и карьеру строить, и чужую жену с ребёнком на себе тащить? — к примеру, спросила его Меган, когда они лежали в постели, и всё удовольствие от её общества мигом улетучилось.

— Зачем тебе возвращаться домой так поздно? Разве тебя там кто-то ждёт? Останься на ночь у меня, — настойчиво предлагала Одри, из-за чего ему сильнее захотелось покинуть её дом.

— И Тот-Кого-Нельзя-Называть вот так взял и исчез? Всего лишь запустил в твоего крестника убивающее заклятие и обратился в пепел? — любопытствовала Глория, и её внимание стало ему в тягость.

Так или иначе, но девушки теперь периодически заводили речь о том, о чём он говорить совершенно не хотел. Как правило, в такие моменты Сириус мрачнел и находил предлог уйти. Сама мысль не ночевать дома казалась ему неправильной. А как же Лили? А как же Гарри? Как же они без него? Вдруг что-то случится, а его не будет рядом… Сириус непременно возвращался домой, когда пораньше, а когда поздно вечером, но из-за раздражающих его девушек он иногда чувствовал себя паршиво. Посматривал на Лили, периодически ухаживающую за ним в столовой, и не мог отделаться от ощущения, что он снова её в чём-то подвёл.

Вот только Лили ни в чём его не упрекала и разговоры с ней не вызывали раздражения, более того, поговорить с ней можно было почти обо всём, кроме разве что Джеймса и всяких девушек, разумеется. С Лили было приятно поговорить хоть об успехах Гарри, хоть о надоевших рабочих делах, хоть о шутке, что он недавно слышал в коридоре. Жалко было лишь, что они не часто сидели по вечерам за столом, а по выходным не всегда находились дома. Сириусу, конечно, удавалось брать с собой Гарри и водить куда-нибудь, но не всегда удавалось уговорить Лили пойти с ними. В очередной раз, когда он убедил её отправиться с ними в Хогсмид, Сириус был рад, что она не стала ссылаться на домашние дела.

— Ты бы поаккуратнее с этим, — сказал ему вдруг Римус, когда они шли вместе по улице.

Лили шла впереди и держала за руку четырёхлетнего Гарри, несущего с собой упаковку с сладостями.

— С чем? — не понял Сириус и невольно улыбнулся, когда Лили обернулась.

Выходной и впрямь выдался неплохим. Удалось и пройтись по магазинам, и полетать с крестником, и как в старые времена посидеть всей компанией в «Трёх метлах», поболтать с Розмертой, обсудить всякие сплетни и выйти погулять. Сириус нёс пакет с игрушками.

— С Лили, — коротко пояснил Римус и поджал губы.

На мгновение Сириус сдвинул брови, но прекрасно его понял. Он и раньше знал, что Лили привлекательная девушка, но с того времени, как Джеймс серьёзно ею увлёкся, Сириус установил в голове некий пунктик и перестал смотреть на Лили, как на очередную красотку, с которой можно было бы развлечься. Лили была и оставалась для него особенной: доброй, заботливой, милой, умной. Она была женой его лучшего друга, она сама всегда была ему другом, и Сириус не хотел это хоть каким-то образом разрушить несмотря на то, что периодически делал ей незначительные подарки в виде живых цветов — Лили больше любила видеть их в горшках, нежели срезанными в букете, — коробок с угощениями и прочей ерундой.

— Лунатик, не болтай глупости, а, — попросил Сириус друга.

— Это не глупости, — тихо возразил тот, — слушай, я не осуждаю… в смысле, если вы вдруг решите… Ну, я имею в виду, что я ничего не имею против, просто…

Просто она тоже значит для него намного больше, чем все другие девушки, которых его друг мог бы без сожалений бросить, понял Сириус и остановился первым.

— Я никогда с ней не поступлю так, как с другими, — смотря другу в глаза, мрачно сказал он.

— Я не хотел тебя задеть, — извиняющимся тоном произнёс Римус. — Но Лили, она…

— Я знаю, давай закончим на этом, — оборвал его Сириус.

— Эй! Ребят, у вас там всё в порядке? — заметив их заминку, крикнула Лили.

Сириус тут же улыбнулся и хлопнул Римуса по плечу.

— Да, мы заболтались! Сейчас вас догоним! — крикнул он Лили, а внутри ощутил некое беспокойство.

Слова друга словно бы задели и сильнее растревожили то, что он и так старался гнать от себя. Внимание Лили ему, безусловно, было очень приятно, даже если она всего лишь желала ему утром хорошего дня или тепло улыбалась вечером за столом. С ней и Гарри в его жизни существовало хоть что-то хорошее, и сама мысль как-то это тронуть и изменить вызывала смешанные чувства и гибла под гнётом упрёков и сомнений.

Однако при всём своём отношении и опыте Сириус по иронии не учёл только одно. Иногда сами девушки желают что-то нарушить и для этого им вовсе не нужно делать намёки. В этом Сириус убедился, когда Гарри пошёл шестой год. В начале сентября они с Лили держали его за руки и вели в начальную школу. Гарри поочередно их обнял и пообещал хорошо себя вести.

— Никакого волшебства, ты меня понял? — строго наказывала ему Лили.

— Вперёд, Сохатик, набей голову знаниями! — дружелюбию наставлял Сириус и потрепал по голове.

Они смотрели Гарри вслед, пока он не скрылся с другими детьми за дверью.

— Такой большой стал… — с грустью подметила Лили, а Сириус молча кивнул и почувствовал, как её пальцы сжали его ладонь. — Может, посидим где-нибудь или сразу домой?

Наверное, её переполняли чувства, Сириус и сам ощущал что-то странное.

— Давай в Хогсмид, — предложил он и, чуть крепче сжав её ладонь, трансгрессировал в деревню.

Среди своих было намного спокойнее, чем среди магглов в шумном городе. Можно было посидеть в кафе, хоть говоря обо всём подряд, хоть свободно пользуясь волшебными палочками. В «Трёх мётлах» они взяли сливочное пиво, в «Сладком королевстве» небольшой презент для Гарри в честь первого учебного дня. Прогулка не была чем-то необычным, хоть Лили периодически брала его за руку или вдруг прижималась к плечу и энергично показывала на что-нибудь за стеклом витрины. Сириус поддерживал беседу и старался сосредоточиться на чём угодно, но только не на её лице. Вот только взгляд так и цеплялся за яркие зелёные глаза, в которых снова плескалась жизнь, и за алые притягательные губы, то и дело изгибающиеся в улыбке.

— Давай домой, я устала ходить, — пожаловалась Лили, и через мгновение они очутились на крыльце.

Сириус по привычке потянулся к ручке двери и… внезапно застыл. Лили отпустила его ладонь и шагнула ближе. Её лицо оказалось лишь в каких-то дюймах, изумрудные глаза безмолвно манили к себе, а нежные ладони осторожно легли на его плечи и потянули вниз…

И без подсказок было понятно, что Лили собирается сделать, но впервые в жизни Сириус не подался навстречу, хотя обычно всё бывало наоборот. Обычно это он нахально подходил к понравившейся ему девушке, притягивал к себе или зажимал у стены и порывисто целовал. Вот только Лили не была обычной девушкой. Той, которую он мог бы тут же затащить в дом, а после бурного акта в постели бросить и забыть, как очередное и незначительное увлечение.

— Лили... — едва дыша, произнёс Сириус, чувствуя, как сильно-сильно забилось его сердце.

Он не должен замечать, какая она красивая и притягательная, не должен поддаваться слабости, она не для него, пытался он себе внушить, но вместе с этим не мог отвести от неё глаз, оттолкнуть и просто уйти.

— Что не так? — с некоторым беспокойством спросила Лили. — Я... я тебе не нравлюсь?

— Нет, совсем наоборот, ты… ты очень мне нравишься, — сглотнув, произнёс Сириус и почувствовал, как её ладони заскользили по его плечам к шее.

Лили ласково улыбнулась и снова потянула его к себе. На мгновение Сириус поддался, почувствовал её дыхание на своих губах, привёл в движение руки, желая её обнять, но представил, что произойдёт дальше, и тут же выпрямился.

— Лили, нет. Прошу, не начинай то, о чём ты пожалеешь.

— Почему? И с чего ты взял, что я пожалею?

Её руки продолжали обвивать его шею, а глаза безотрывно смотрели ему в лицо. Сириус ощущал, как горячая кровь побежала по телу, ощущал желание поддаться соблазну и позабыть обо всём, но вместе с этим ощущал и подкатывающую к нему горечь. Всё это время он очень старался… пытался позаботиться о Лили и Гарри, делал то, что должен был делать кто-то другой, что, видимо, не заметил, как им стал. Возможно, этого человека Лили и видела в нём, частичку её Джеймса и не более того. Возможно, когда она поймёт, как заблуждалась, мучительно больно станет уже им обоим.

— Сириус, почему нет? — нарушила повисшее молчание Лили.

Обычно с девушками он никогда не робел, но теперь чувствовал себя как у пропасти, чувствовал, что вот-вот потеряет ещё одного близкого человека, потому что его отказ всё разрушит, а согласие сделает намного хуже.

— Сириус?

Другой бы девушке он непременно соврал или ушёл от ответа, но Лили имела слишком большую над ним власть.

— Потому что я не он… и никогда им не буду, — тихо ответил Сириус, не в силах произнести имя друга.

Лили не оскорбилась и не отшагнула, более того, даже не отвела взгляд, как будто ничего неприятного и не услышала.

— Я знаю, ты другой, — только и сказала она, а ему снова подумалось о том страшном дне, о Хэллоуине, о Хвосте, о том, как он предлагал сделать его Хранителем тайны и как однажды пошутил над Снейпом.

— Да, другой, я гораздо хуже, — хмуро подчеркнул Сириус. — Тебе не стоит…

Её руки перестали обвивать его шею, и ладони вдруг очутились на щеках.

— Я скажу это всего один раз… и то только потому, что знаю, как ты ненавидишь об этом говорить, — произнесла Лили. — Знаю, мать и брат тебя очень обидели, когда отвергли, и ты до сих пор избегаешь серьёзных отношений, как чумы, но…

— Лили… — хотел было он возразить, но её большие пальцы накрыли его губы.

— Сириус, если ничего не выйдет, то и ладно, — вдруг сказала она так просто, как будто речь шла о пустяке, — ничего не поделать. Поверь, я не встану из-за этого между тобой и Гарри, как и не вставала между тобой и Джеймсом, я понимаю, что для тебя значат близкие люди, у меня есть глаза и мне не надо ничего объяснять.

Она убрала ладони с его лица и молча застыла, как будто бы ожидая ответ. Но что можно было сказать после такого? Что она снова его удивила?

Сириус ожил и наконец-то наклонился. Он чувствовал её мягкие губы, которые с жадностью смял, чувствовал её податливое тело, когда притянул к себе и крепко обнял, чувствовал за спиной дверь и открыл её не глядя. Они целовались с Лили в прихожей, ничего не слыша и не видя вокруг, целовались у лестницы, а на ступеньках он лишь подхватил её на руки и трансгрессировал в спальню.

Как два изголодавшихся по ласке зверя они топтались у кровати и разбрасывали одежду. Сириус помнил и жар, что охватывал его всего, когда их тела слились, помнил и невероятный восторг, и сменившую его эйфорию, от которой сердце обещало выскочить из груди. Через какое-то время измождённый и взмокший он лежал на подушке и тяжело дышал, а раскрасневшаяся Лили нашла в себе силы и поднялась с кровати. Она собиралась привести себя в порядок и встретить Гарри со школы. Перед тем, как скрыться за дверью, Лили одарила его улыбкой и Сириус невольно ответил ей тем же. Он всё ещё чувствовал вкус её губ и нежные пальцы, что гладили его и тянули к себе. Чувствовал и, глупо улыбаясь, надеялся, что не спит.

Лили не думала, что ей снова может стать хорошо. Не так хорошо, как прежде, но хорошо по-другому, не лучше и не хуже, хорошо по-своему. С одной стороны, ей стало немного тревожно и стыдно — казалось, что люди её не поймут и только осудят за отношения с другом погибшего мужа, а с другой стороны, ей хотелось, чтобы другие люди не касались её «хорошо». Оно не имеет к ним отношения, а значит, не им её судить. Лили нравилось снова чувствовать себя желанной, ловить красноречивые и нежные взгляды Сириуса на кухне или в гостиной, где они находились с Гарри. Вряд ли бы сын, конечно, ужаснулся, поцелуйся они при нём, но они решили дать ему время привыкнуть к небольшим изменениям, а не удивлять его быстро и сразу. Гарри всё равно ничего не имел против, если Лили держала Сириуса за руку на улице, когда они гуляли или провожали его утром в школу. Правда, ровно до того момента, пока кто-то из одноклассников то ли не стал над ним потешаться, то ли подавать пример.

— Я большой, я сам дойду! — всё чаще стал твердить Гарри и торопливо уходил вперёд.

Чтобы поменьше его нервировать, Лили согласилась с тем, что его может провожать до школы Сириус, к тому же ей нравилось иногда наблюдать, как они суетятся и собираются в прихожей.

— Ты всё взял? Книжки? Поделку? Сменную обувь? — допытывался обычно Сириус, а Гарри, хмурясь и застёгивая противные пуговки на куртке, энергично кивал.

— Уверен? Всё проверил? Учти, если ты что-то забыл, маму дёргать нельзя, она тебе ещё с вечера всё приготовила.

Обычно Гарри не подводил, но случалось, конечно, что он вдруг охал и его личико морщилось.

— Ой, я обувь забыл…

— Тогда давай мне рюкзак и беги наверх.

— А ты не можешь палочкой взмахнуть и притянуть?

— Не могу, иди сам.

— Ну, Си-и-и-и-ириус…

— Не Сириускай, ты забыл, ты и иди.

В такие моменты Лили не знала, кто умиляет её больше — Сириус, способный состроить самую строгую мину и упрямо стоять на своём, или Гарри, способный демонстративно топать на лестнице и по возвращении объявить, что больше с крёстным не играет, а к вечеру благополучно об этом забыть.

— А с мамой кто будет прощаться? На неё ты тоже дуешься?

— Мам, пока!

Они махали ей ладонями у двери, и Лили с улыбкой желала им хорошего дня. Когда спустя пару недель Сириус стал подходить ближе и приправлять этот ритуал ещё и поцелуем в её щёку, Гарри действительно не удивился. Он лишь немного озадачился, увидев в выходной день, как его мать выходит из спальни Сириуса и торопливо завязывает поясок на халате.

— А что ты у Сириуса делала? Будила его? — поинтересовался он.

— Д-да… не хотела, чтобы он завтрак проспал и потом ходил голодный до обеда, — нашлась Лили и уловила доносящийся из спальни смех.

Благо, что Гарри ещё был мал и не задавался вопросами, что взрослые мужчина и женщина могут делать наедине, помимо того, чтобы вести разговоры.

— Нам пора перестать устраивать это тайком, тогда он быстрее привыкнет и не будет об этом думать, как о чём-то необычном, — предложил ей одним вечером Сириус, и Лили решила, что, наверное, он прав.

Римусу, отличавшемуся наблюдательностью, им и вовсе не пришлось ничего объяснять. Он всё понял, когда зашёл в гости и заметил, как они переглядываются за столом. Оставшись с ним на кухне за мытьём посуды, Лили не упустила возможности поговорить.

— Осуждаешь? — спросила она, передавая ему чистую тарелку.

— Нет, — ответил он, протирая тарелку полотенцем.

— Тогда почему у тебя такой загадочный вид?

Римус оторвался от дела и посмотрел ей в лицо.

— Ты довольна?

— Да… думаю, да.

— Что ж, тогда мне не о чем переживать, — пожав плечами, ответил он и перестал хмуриться.

Но что-то в его взгляде всё-таки было, возможно, оно было связано не с ней, а с Сириусом. Возможно, он сильно сомневался, что их отношения могут продлиться дольше полугода, а Лили не хотела думать наперёд, спорить и что-то доказывать. Когда-то она уже думала наперёд, мечтала об уютном домике, летней веранде, где будет отдыхать с мужем и попивать коктейль, и двух-трёх славных детках, шумящих во дворе… Одно лишь пророчество и «праздничный» день отбили у неё всякую охоту мечтать.

— Прости, я не осуждаю, правда, — помолчав, сказал Римус, — лишь… немного беспокоюсь, что ли… Если ты действительно довольна, то хорошо, я этому рад, если же что-то не так или… В общем, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

— Спасибо, Луни.

Лили тепло улыбнулась и поцеловала его в щёку. Несмотря на то, что он тоже являлся Мародёром, Римус и раньше был её другом, способным выслушать, поддержать и помочь. Если он и опасался, что через полгода его могут ждать печальные новости, то сильно ошибался. Лили могла бы отметить годовщину их отношений с Сириусом, но, зная его нелюбовь ко всяким сентиментальным вещам, решила не заострять на этом внимание. Сириус и так её приятно удивлял, и ей не хотелось требовать от него большего. Не хотелось снять одно кольцо с безымянного пальца и надеть другое, да и какой теперь в этом был смысл? Показать другим, что она всё ещё хороша собой и смогла отхватить красавца Блэка? Или вынудить Сириуса носить кольцо, которое будет ему напоминать, что теперь он не свободен и что-то ей должен? Лили не хотела ни новой церемонии, ни громких клятв, ни внимания других — ничего, что раньше казалось крайне важным. Теперь она хотела только внимания Сириуса, его любви и доверия, и это у неё было, она чувствовала сердцем.

Сириус не был большим романтиком, как Джеймс, если он ей что-то дарил, то не устраивал из этого представлений и не осыпал множеством красивых слов. Если он куда-то её звал, то всё чувствовалось в том, как он держался за столом, смотрел на неё или обнимал. Лили не любила полёты на мётлах, потому как очень им не доверяла, но на маггловский мотоцикл она рискнула сесть и была тронута, что тот не взмыл в воздух, а только так разогнался, что ветер трепал её волосы, а всё остальное размывалось и как будто бы исчезало. Наверное, поэтому Сириус его так любил. За то, что этот транспорт дарил ему ощущение свободы, словно птице, способной лететь, куда захочет. Лили езда на мотоцикле тоже пришлась по душе, а особенно её позабавил Гарри, с которым они попросили вечером посидеть Римуса.

— Мама? — удивился Гарри, выйдя из гостиной и округлившимися глазами смотрел, как она, улыбаясь, уходит под руку с крёстным.

Похоже, он настолько привык видеть её лишь в платье или блузке с юбкой, что не ожидал, что она может измениться, лишь надев джинсы, куртку и футболку. Может стать энергичной, совершенно другой, а не только той отрешённой женщиной, что ходит по дому и ждёт его на кухне. Однообразие угнетало — Лили знала это ещё с тех унылых дней в Годриковой Впадение — поэтому она была благодарна Сириусу за всё то новое и приятное, что он привносил. За прогулки, поездки, подарки… хотя для Сириуса всё это, казалось, было чем-то… незначительным и обыденным, вроде прихоти или потребности. Временами Лили он даже казался побитым и брошенным когда-то псом, который усердно притворился непрошибаемым и злым, а на самом деле отчаянно хотел завоевать хоть немного любви и тепла, почувствовать себя важным и нужным хоть для кого-то. Лили ему доверяла и не хотела думать, будто он может её предать. Но думать она стала совсем о другом.

За полтора месяца до второй годовщины начала их отношений, в разгар лета, они размышляли, что же подарить Гарри на день рождения… Велосипед у него уже был, метла, на которой ему разрешалось летать только в компании Сириуса, стояла в чулане в ожидании очередных выходных, наборы солдатиков пылились в шкафу, мяч он и так носил на улицу, чтобы побегать и поиграть. Размышления ни к чему не привели, поэтому было решено подождать, когда мальчик вернётся и спросить у него самого. Гарри как раз быстро умылся с улицы, выпил воды и Лили с Сириусом попросили его усесться с ними за стол. Гарри немного подумал над их вопросом, пригладил взмокшую чёлку, ещё немного подумал и… вдруг выдал такое, из-за чего Лили потеряла дар речи.

— Братика.

Зато Сириус не растерялся, более того, он заметно нахмурился.

— Вообще-то, братики — это не подарок, — заметил он. — И самое главное, зачем тебе братик?

— Чтобы вместе играть, — ответил Гарри и стал перечислять школьных приятелей, у которых имелись братья и сёстры, с которыми они могли играть на каникулах.

— Ты можешь играть со мной… ты же меня не позвал мяч гонять.

— Я звал! Ты же отказался… а в четверг ты сказал, что устал после работы… А вот с братиком я мог бы играть, пока ты на работе! А ещё вечером, когда ты устал…

Лили переглянулась с Сириусом, но не смогла ничего произнести. Она не понимала, хочет ли она возразить сыну, особенно, когда он так убеждён и мило выглядит, что хочется лишь улыбнуться.

— То есть ты думаешь, братик будет с тобой только играть? — продолжал выкручиваться за неё Сириус, а Гарри энергично кивал. — А то, что ему игрушки придётся отдать, ты не думаешь?

— Какие игрушки? — не понял Гарри.

— Твои игрушки, какие ещё. Это же братик, с ним придётся делиться… и потом, он ведь ещё маленький будет… будет их портить и ломать, ты к этому тоже готов?

— Ломать?

— А как иначе? Или ты думаешь, аист сразу смышлёного и подросшего братика принесёт? Нам с мамой, между прочим, придётся с ним немало повозиться… а значит, играть мы с тобой будем ещё реже… Ну, пока братик не подрастёт, конечно.

Лицо Гарри заметно вытянулось, и Лили стало его жалко.

— Сириус… — наконец осторожно сказала она, но Сириус уже распалился, желая поделиться с крестником богатым опытом.

— И потом, братик начудит, нос разобьёт или коленки, а ругать мама будет тебя.

— Меня? За что-о?! — поразился Гарри.

— Сириус, — чуть твёрже повторила Лили.

— Как за что? — не услышал он. — Ты же старший, вот ты и должен за братиком следить.

От возмущения Гарри подскочил со стула и воскликнул, что никакой братик ему не нужен.

— Лучше подарите мне тогда собаку, мы с ней будем бегать на улице и в одной комнате жить!

— Ну, насчёт собаки ещё можно подумать, — согласился Сириус и, проводив его взглядом из столовой, посмотрел на Лили, демонстративно поджавшую губы. — Что?

— А можно было не делать такие категоричные заявления и не злить его?

— А как ещё его можно было переубедить? У меня «братик» был, я знаю, о чём говорю.

Лили хотела сказать, что у неё вообще-то тоже есть сестра и то, что происходило в семье Блэк, не обязательно должно происходить в других семьях, но поняла, что таким образом они лишь начнут спорить, а это ни к чему хорошему не приведёт. Не услышав от неё возражений, Сириус тоже покинул столовую, а она занялась делами. Вечером, лежа в постели, Лили поняла, что разговор с сыном её всё ещё не отпускает, она ведь так и не выразила своё мнение по поводу его подарка, и ей невольно припомнилась давняя мечта... рухнувшая мечта об уютном домике и дружной счастливой семье.

— Сириус, — позвала Лили и, повернувшись на бок, взглянула на него, лежащего на соседней подушке.

— М-м? — подал он голос.

— А ты всё это сегодня всерьёз говорил Гарри? Я имею в виду ты и вправду… не хотел бы ещё одного ребёнка?

Сириус шевельнулся и немного приподнялся на подушке. Похоже, он тоже задумался и помедлил с ответом.

— Я имею в виду не сейчас, а вообще, — уточнила Лили.

— Не знаю, я не думал об этом, — помолчав, ответил Сириус и повернул к ней голову. — А что? Ты хотела бы?

— Возможно, — ответила она и мечтательно улыбнулась. — А представляешь, если бы у Гарри действительно был братик, которого он бы наставлял и оберегал? Братик бы брал с него пример, а Гарри бы чувствовал себя старшим и важным. Вдруг бы это наоборот... шло им обоим на пользу и укрепило их отношения.

— Хотел бы с тобой согласиться, но мой печальный опыт говорит о другом, — хмуро заметил Сириус.

Лили придвинулась ещё ближе и положила руку ему на грудь.

— То есть тебе противна сама мысль о таком же симпатичном и упрямом, как его отец, сероглазом лохматом мальчике? — заглянув ему в лицо, уточнила она.

— Я этого не говорил, — уклончиво ответил Сириус, и по его лицу стало понятно, что эта тема его стала заметно нервировать, — просто не думал об этом… Ни сейчас, ни вообще. И потом, нам разве Гарри мало?

— Нет, но… я просто хотела понять, — стушевалась Лили и вернулась на свою подушку. — Извини, ты отдыхай.

— Хорошо. И тебе сладких снов.

Сириус опустился и, подтянув одеяло, закрыл глаза. Глядя на него, такого напряжённого и уставшего, Лили сделалось неудобно. Наверное, она ступила на очень опасную территорию, подумалось ей, затронула что-то неприятное или болезненное, такое, что Сириус не хотел открывать. Раньше, до трагедии в Годриковой Впадине, он ведь очень ценил свою свободу, а потом никоим образом не выразил сожаления, что пришлось с ней расстаться. Возможно, он и так пошёл на слишком многое из любви к ним, а она захотела от него ещё большего. Лили приподнялась, осторожно коснулась губами его щеки, на что Сириус пробормотал что-то невнятное, и опустилась на свою подушку. Утром она заметила, как странно он на неё посматривает то в спальне, то в столовой, но лишь тепло ему улыбнулась на прощание. Решила, что есть вещи, которые ей лучше не трогать, иначе в их отношениях появится брешь, а она их очень ценила и не хотела глупо испортить.

Какие-то годы тому назад, хотя теперь казалось, что очень давно, как будто бы в другой жизни, они были мальчишками, которые лежали в постелях и развлечения ради рисовали свои жизни. Джеймс представлял большой-большой дом, изящно обставленный и уютный. На полках пылились золотые кубки, разноцветные вазы и множество книг. Домовики ходили по дому и занимались уборкой, его прекрасная жена отдыхала в гостиной или пила с ним чай в беседке, а дети носились во дворе и росли с каждым днём.

— А потом, совсем старый, я их созываю и, значит, как король в маггловских сказках, говорю: «Ну, дети мои, собирайтесь в путь-дорогу!», — рассказывал Джеймс, с важным видом лёжа сразу на трёх подушках, две из которых он при помощи палочки отобрал у Питера и Римуса. — Они начинают суетиться, что-то там болтать, беспокоиться о моём здоровье, а я продолжаю: «Кто из вас принесёт мне голову дракона, тому я завещаю всё состояние! Кто одолеет страшную ведьму на болотах, получит этот прекрасный дом, ну а…» Бродяга, хватит ржать! Ты сам-то кем себя видишь?

У Сириуса всё бывало намного проще. Он видел свой несравненный мотоцикл, на котором колесил по свету. Рядом с ним непременно возникала очаровательная девушка, которую он именовал «сногсшибательная красотка», и они то наслаждались шумом моря на берегу, то взбирались на горы или же проводили ночи под открытом небом в поле.

— Полная свобода и никакой родни, — мечтательно твердил Сириус. — Только мы одни и природа!

— А как же дети? Дом? Заработок, в конце концов? — портил его мечтания задетый Джеймс. — Ты так всю жизнь не сможешь кататься, где-то же придётся осесть, а «красотка» без денег не будет с тобой держаться.

— Ой да ну тебя, приземлённого, мечтай о своих заскоках на старости!..

Со временем мечтания Сириуса, конечно же, претерпели изменения. Свет он успел повидать, как и успел устать от некоторых «миссий» Ордена или от борьбы с Пожирателями, место осесть у него было, а образ «сногсшибательной красотки» поблек и со временем исчез, уступив место кому-то более реальному и желанному. Но вот чего Сириус упорно не видел возле себя, так это детей. Иногда он, конечно, говорил, что назло матери не будет продолжать род, а иногда мстительно твердил, что свяжется с какой-нибудь магглой и вот тогда оторвётся. Представлял, как отправит матери открытку, чтобы сообщить, что она стала бабушкой, и надеялся, что она лопнет от злобы, как только увидит, что фамильный гобелен осквернён рождением полукровки, а ещё лучше, если маленького маггла с фамилией Блэк. Но не продолжать род или осквернять его назло матери — это одно, а вот ребёнок от любимой женщины — это совершенно другое. Сириус почувствовал, как велика разница, когда Лили вдруг заговорила о втором ребёнке в постели.

Обычно девушки хотели от него другого… а если кто и хотел ребёнка, то только для того, чтобы было при помощи чего привязать его к себе и получать деньги, но Лили… она даже ребёнка ласково назвала симпатичным сероглазым лохматым мальчиком, как будто бы он мог быть единственным и самым настоящим даром, которого она хотела от любящего мужчины.

Из-за разговора о ребёнке Сириус периодически пребывал в смятении. Посматривал на Лили и думал, что, наверное, она разочарована в нём, наверное, она ожидала от него другого, а не того, что он не готов взвалить на себя заботу об ещё одном мальчике. Вот только сколько он на неё ни посматривал, Лили нисколько не злилась и не выражала разочарование, более того, она больше не поднимала тревожную тему, а Сириус уже не мог выкинуть её из головы. Гарри, как тот и просил, он купил щенка овчарки в подарок, но даже день рождения крестника его не сильно успокоил. Все вроде смеялись и были довольны, а Сириусу казалось, словно он что-то разрушил. Что-то очень важное, чему никак не находилось имя. За несколько недель его смятение достигло такой величины, что он отправился к другу. Поговорить на чистоту больше было не с кем, и он заодно прихватил несколько бутылок пива.

Как в старые добрые времена они болтали за столом обо всём подряд, пока проницательный Римус не заметил, что с его другом что-то не так.

— Да ладно, Бродяга, колись уже, — сидя напротив, сказал он. — Что, натворил что-то? Совесть беспокоит?

— Да если бы натворил… — хмуро отозвался Сириус и поставил полупустую бутылку на стол.

— Ну а что тогда? Чего ты такой смурной?

Сириус тяжело вздохнул и наконец выдал правду:

— Лили хочет ребёнка. От меня, представляешь? — подчеркнул он так, как будто был чем-то болен.

— Так это же… хорошо, нет? — озадаченно откликнулся Римус.

— Что в этом хорошего? Ты хоть понимаешь, что это значит?

— Что она готова ради тебя пройти через то, через что прошла, когда была беременна Гарри? Так это о многом…

— Да блин, не об этом же речь! — повысив голос, перебил друга Сириус и поднялся со стула. Его переполняло столько разных мыслей и чувств, что он принялся ходить и ожесточённо жестикулировать. — Да если у меня появится ребёнок, мать его имя тут же выжжет с гобелена и от всей своей чёрной души проклянёт вместе с Лили! Это Гарри где-то там, — прибавил он, махнув рукой в сторону, тем самым желая показать другу, что на фамильном гобелене Блэков Поттеры находятся на заметном расстоянии от него, — а имя нашего ребёнка будет по центру! Вспомни, сколько всяких тварей с нами в родстве! Лестрейнджи, Малфои, Крэббы… Да нашего ребёнка, стоит ему только появиться на свет, помоями обольют все, кому не лень, а некоторые ещё от злобы порчу наложат! И вот на такое Лили хочет подписаться!! — остановившись, подытожил он.

Римус немного помолчал, возможно, решив дать другу время отдышаться.

— То есть… ты не хочешь ребёнка? — наконец спросил он.

— Как будто у меня есть выбор, — буркнул Сириус.

— Ну, значит, так ей и скажи. Это же Лили, она тебя поймёт, — спокойно заметил Римус, а Сириус, наоборот, снова стал заводиться:

— Это как «так»?! — злобно переспросил он. — «Лили, знаешь, я тебя очень люблю, но давай мы продолжим растить Гарри, вместе спать и трахаться, на большее я не способен!»?

— Не обязательно же это прям так грубо говорить…

— Да если я это «красиво» скажу, смысл от этого не изменится!

— Так, подожди… — Римус тоже поставил бутылку на стол и задумчиво нахмурился. — Отказать Лили тебя напрягает… согласиться тоже напрягает… Так чего ты тогда хочешь? Ты сам-то хочешь от Лили ребёнка или нет? Я пока никак это не уловлю.

— Я…

Сириус хотел сказать, что не знает, но под пристальным взглядом друга не повернулся выдать такое язык. Он знал, чего хотел. Он хотел, чтобы Лили была счастлива, хотел быть для неё тем же мужчиной, которого она в нём разглядела и полюбила. Хотел, чтобы Гарри оставался таким же беззаботным и жизнерадостным, хотел, чтобы он однажды его понял и простил за то, что подвёл его отца. Хотел… рискнуть и понять, а каково же это — породить новую жизнь. Действительно ли приятно наблюдать за кем-то, отчасти похожим на себя, и слушать, как этот кто-то называет тебя папой? Или же это всё вымыслы таких болтунов и мечтателей, как Джеймс? Когда Гарри родился, он чуть ли не прыгал от радости, даже несмотря на тяжёлое время. Сириусу, конечно, тоже было приятно, всякий раз когда малыш к нему бежал или вис на шее. Что-то было в этом необычное, трогательное. Он несколько раз пытался представить ещё одного малыша, желательно с такими же зелёными глазами, как у Лили, а может, даже и рыженького… но потом терялся и отталкивал от себя этот образ.

— Да какая разница, чего я хочу, — отмахнувшись, хмуро заметил Сириус и вернулся на стул.

У него пересохло в горле, и он допил остатки пива.

— Вообще-то большая разница, — не согласился с ним Римус. — Если ты не хочешь, то тут уж ничего не поделать, да и незачем мучаться, а если хочешь, но не решаешься или чего-то опасаешься, тот тут как бы…

— Да ты издеваешься, что ли?! — возмутился Сириус и резко поставил пустую бутылку на стол. — Ты вообще слышал, что я тебе говорил?!

— Когда ты так кричишь, тебя невозможно не услышать, — спокойно ответил друг. — И ты мне говорил о множестве проблем, которых у тебя пока нет…

— Они будут, как только у меня появится ребёнок!

— Точно? Ты уверен? В будущее заглядывал или у тебя надёжный предсказатель есть?

— Да мне и не нужно никуда заглядывать, я свою родню и так прекрасно знаю!

— Эту ту, которая порчи насылает, проклятиями и оскорблениями сыплет? Так ведь ничего для тебя нового. Тебя самого вон сколько оскорбляли и проклинали, и хоть бы что сделалось.

— Слушай, я тебя сейчас тресну…

— Слушай, если ты пришёл за дружеским советом, то он один — определись. А если тебе просто покричать захотелось, то лучше в псину обратись и повой на улице, может, быстрее полегчает.

— Всё, достал, я с тобой больше не вожусь!

Приняв обиженный вид, Сириус покинул друга, хотя в ближайшие же выходные снова болтал с ним как ни в чём не бывало за столом. Лили, как и обычно, позвала Римуса в гости, чтобы накормить запечённой курицей, несравненным воздушным кексом с кусочками яблока и заодно отдать ему несколько баночек с аконитовым зельем.

— Ох, я с тобой никогда не расплачусь, Лили, — сказал он у порога.

— Да брось скромничать, Луни, ты меня столько раз выручал, — мягко ответила Лили и поцеловала его на прощание в щёку.

Сириус пожал ему руку и понял, что да, Римус не держит на него зла за прошлый визит и вспышку гнева, скорее, он всё понимает и даже сочувствует ему. Собственно, это небольшое, но приятное событие и то, что за прошедшие дни его злость заметно поутихла, привели к тому, что утром воскресного дня Сириус с задумчивым видом лежал на подушке и посматривал по сторонам.

— М-м… доброе утро, — пошевелившись, произнесла Лили, лежавшая на соседней подушке. — Гарри уже встал?

— Нет, всё тихо, спит, похоже, ещё, — не глядя, ответил Сириус.

— Хорошо тогда.

Лили немного помолчала и придвинулась ближе.

— А ты над чем это так напряжённо думаешь, если не секрет?

Сириус снова окинул спальню взглядом — когда-то она не была такой светлой и уютной, приятной глазу, а потом он сказал Лили, чтобы она перебралась к нему, потому как проводить ночи то в одной комнате, то в другой стало глупо, они же не подростки, стесняющиеся своих чувств. Лили с ним согласилась, и после этого в их спальне изменилось многое, начиная от обоев, занавесок, постельного белья и заканчивая буйным цветом герани, что стояла в горшках на подоконнике.

— Думаю, нам пора сделать перестановку, — ответил Сириус, повернув к Лили голову.

— Перестановку? — переспросила она, и её лицо озарила улыбка. — Неужели мы стали так скучно жить?

— Нет, но вот тот шкаф надо точно подвинуть к другой стене и комод можно тоже к двери убрать, пусть в другом месте стоят, а это как раз освободится.

— Хм… а для чего это нам освобождать именно эти места? Мы собираемся там что-то поставить?

— Да, вот там будет удобно для столика, а тут самое то для кроватки.

— Для какой ещё?..

Лили не окончила вопрос, потому как явно догадалась, о какой кроватке и столике может идти речь. Кончики её губ опустились, и брови поползли вверх.

— Сириус… — едва слышно произнесла она, придвинувшись к нему настолько, что он мог снова видеть одного себя в её завораживающих зелёных глазах. — Ты это всерьёз или… только из-за меня?

— А что, если из-за себя? — вопросом ответил он и убрал прядь волос с её лица. — Со мной такого ещё не было… Может, стоит попробовать?

— Ты уверен? Назад ведь пути не будет.

— С Гарри ведь тоже не было, а теперь я даже представить не могу свою жизнь без тебя и без него.

Лили молчала, всё ещё безотрывно смотря в ему в глаза. Сириус же провёл подушечками пальцев по её щеке.

— Вот бы наш ребёнок был похож на тебя… тогда бы я полюбил его с первой встречи.

Вместо слов он снова ощутил вкус её губ, когда Лили стремительно подалась к нему и обвила руками шею.

— А есть какие-то сроки, предложения или, может, предположения, когда нам понадобится кроватка? — после продолжительного поцелуя спросила она.

— Откуда же я знаю? — опять вопросом ответил Сириус. — Перестань принимать то, что ты там принимаешь, и посмотрим.

— А что, если я скажу, что сегодня я ещё ничего не принимала? — с заговорщицкой улыбкой уточнила Лили и через мгновение оказалась опрокинута на спину.

— Тогда я скажу, что ты серьёзно попала, — нависнув над ней, ответил Сириус и припал к губам.

Какие-то минуты спустя он снова услаждал свой слух звуком её голоса, касался губами нежной шеи, подбородка, плеч, ощущал, как те же ласковые руки поглаживают его и тянут к себе, не желая отпускать, и тонул в наслаждении от слияния их тел.

— Я не виноват! Это он плохо себя вёл! — возмущался стоявший в углу Гарри и повернул голову. — Он первый на...

— А ну хватит! Стой, где я тебе сказала! — строго отрезала Лили, и сын снова уставился в угол.

В столовой они находились вдвоём, но она была уверена, что очень скоро должен появиться Сириус. Обычно он следил за новостями, а значит, должен был услышать, что именно сегодня произошло в Косом переулке. Учитывая, что с момента происшествия прошло немало времени, понадобившегося на объяснения и разборки, прежде чем они с сыном вернулись домой, то новость должна была не только попасть в Министерство, но и успеть его облететь.

Ожидание угнетало, и Лили снова принялась мысленно себя корить. Наверное, она что-то сделала не так, наверное, она очень сильно замечталась, увлеклась и допустила ошибку, не объяснила сыну важные вещи, вот и результат.

— Ну, ма-а-ам...

— Нет, тихо!

Наверное, она плохая мать, огорчённо подумала Лили и невольно охнула. Поддавшись чувствам, она совершенно забыла, что в её состоянии стоит быть спокойнее. Лили опустила взгляд на свой животик, выпирающий из-под платья, и приложила к нему ладонь. Новая жизнь внутри неё давала о себе знать, то ли недовольная шумом, то ли тем, что мать села не так.

— Ш-ш, ты чего, всё хорошо, — тихо и ласково сказала Лили и откинулась на спинку стула.

Она слышала, как в стороне от неё тихонько скулил питомец сына, но хмурилась и невольно перебирала в памяти последние месяцы. Перебирала, чтобы понять, не напортачила ли где, но на ум почему-то ничего не приходило, ни одного тревожного звоночка.

В сентябре, когда Гарри снова вернулся к учёбе, Лили договорилась с ним, что будет выгуливать его собаку по утрам, но после школы он должен заниматься ею сам. Джек, а именно так сын назвал питомца, очень быстро влюбил её в себя, и Лили, выходя с ним на прогулку, иногда улыбалась и думала, что Сириус специально приобрёл щенка именно овчарки, чтобы в их жизни действительно появился ещё один «лохматый мальчик». Впрочем, питомец и впрямь оказался очень полезен. Гарри и учился, и прилежно выполнял домашние задания, и бегал с Джеком на улице, опасаясь, что иначе мама рассердится и новый лохматый друг его покинет. Гарри вряд ли подозревал, что его опасения были напрасными, а Лили гордилась им — такой маленький и такой уже ответственный! — и была рада, что Сириусу больше не приходилось каждый раз после работы его развлекать. Гарри рос, многому учился, но пока всё равно вряд ли подозревал, чем взрослые могут заниматься в его отсутствие и почему они периодически очень довольные. Он и вечером вряд ли что слышал, учитывая все чары, что периодически применялись внутри дома.

С этой самой осени Лили и начала ощущать нечто новое, такое, что, возможно, приходит со временем. Когда-то Джеймс рассказывал ей, почему родители его безумно любили и прощали любые шалости. Они были обеспеченными людьми, но не год, не два и не пять, а несколько десятков лет не могли зачать хотя бы одного ребёнка, при этом имея на руках немало эффективных и дорогостоящих зелий. Для них он был чудом, а Джеймс был уверен, что их кто-то проклял и это проклятие вполне могло перейти к нему, а значит, Лили должна знать, что её может ждать, если они поженятся. Зная лишь законы волшебного мира и так серьёзно об этом рассуждая, он казался Лили таким милым и забавным, что она с улыбкой потрепала его по волосам и рассказала про гены и наследственность. Про всё то, что узнала из учебников Петуньи. Они даже поспорили, и она выиграла. Джеймс радовался её беременности, словно победе в Чемпионате мира, и спешил поделиться с друзьями. Гарри, вне сомнений, был желанным ребёнком, никто и не думал, что какое-то пророчество может омрачить его рождение.

Теперь же, с Сириусом, всё было… несколько иначе. За стенами их дома не велись ожесточённые сражения, совы не приносили газеты с тревожными новостями. Они вместе мечтали, вместе проводили ночи и дни. Лили нравилась та страсть или нежность, что была между ними, нравилось то, как Сириус её любил в спальне, в ванной комнате или на кухне. Казалось, между ними рухнула последняя преграда. Они стали близки во всём и хотели одного и того же. Она не ждала чуда через месяц, полгода, год или два, она уже чувствовала себя особенной и счастливой после того, как Сириус подумал и решил, что хочет от неё ребёнка. Очередное Рождество, день рождения, день всех влюблённых — все праздники казались ей особенными, даже день рождения Джеймса в марте не стал печальным событием и прошёл неплохо: все лишь дружно собрались за столом, чтобы с улыбками вспомнить, каким же он был славным, и порадовать Гарри рассказами о шутках и достижениях его отца.

— Лили! Гарри! Вы где?

Лили оторвалась от размышлений, услышав из гостиной голос Сириуса. Наконец-то он пришёл, подумалось ей, и на душе сделалось легче.

— Мы в столовой! — крикнула она и с надеждой посмотрела в сторону дверного проёма.

* * *

Поначалу Сириус пребывал в некотором восторге. Всё же было так легко и просто! И чего он раньше отказывался продолжать род? Это же не ради амбиций матери и не из чувства долга или вредности, это же… от любви, от чувства, что поселилось в нём, крепло и росло. Как только он всё обдумал и принял решение, ему стало намного легче, настроение заметно улучшилось, а энергия возросла. Больше им с Лили не надо было осторожничать поздним вечером или рано утром, и это временами возбуждало сильнее. Временами Сириус уходил на работу с широкой улыбкой и чувствовал, как его переполняют радость и гордость. У него было всё, о чём он не мог и мечтать, и даже больше. Ожидание ещё одного родного человечка лишь разогревало его интерес и желание двигаться дальше.

Это произошло после Пасхи. На День дурака Сириус сидел за рабочим столом, довольный тем, что успел разыграть как минимум пятерых коллег, и разносчик писем бросил к нему под руки конверт. Он увидел отправителя — это была Лили — и не стал откладывать конверт в сторону. Внутри лежал лишь вырезанный из какого-то журнала или газеты рисунок. Сириус развернул его и… забыл, как дышать.

На рисунке был изображён аист, несущий куда-то свёрток, но не могла же Лили так жестоко пошутить над ним в День дурака?

— Блэк, ты чего? Что-то стряслось? — спрашивал его кто-то из коллег, но Сириус не мог даже разомкнуть губ.

Он и сам не понял, как домчался до камина. Только лишь исчез в изумрудном пламени, поспешив, споткнулся о каминную решётку и упал на ковер в гостиной.

— Это же… это… не шутка? — едва мог он сказать, смотря на Лили, сидевшую на диване. — Ты… ты… ты…

— Да, — с улыбкой ответила она, поднявшись. — В Мунго подтвердили. Я думала, подождать до вечера, но…

А большего она сказать не смогла, потому как Сириус поднялся на ноги и крепко её обнял, а потом стал так неистово целовать, как будто они не виделись целую вечность. Не желая откладывать это в долгий ящик, они тем же вечером усадили Гарри на диван между собой и решили сообщить важную новость.

— Братик или сестрёнка? — хмуря лоб, переспросил он. — Но я же не просил!

— Я знаю, милый, — мягко заверила Лили. — Мы сами решили заказать аисту ещё одного малыша. И да, уверяю тебя, я не буду тебя ругать, если братик или сестрёнка что-то вытворит, — прибавила она и красноречиво посмотрела на Сириуса.

— А я куплю тебе новые игрушки, если он или она отберёт или поломает твои, — уловив намёк, тут же заверил он.

— А как же Джек? — переглянувшись с ними, уточнил Гарри и уставился на пса, лежащего у камина.

— Ну… — неуверенно начала Лили.

— Я думаю, Джек не дурак и не променяет тебя на кого-то другого, — заметил Сириус. — Или ты в нём сомневаешься?

Гарри немного подумал и перестал хмуриться.

— Ну ладно, — сказал он, пожав плечами, а Лили поспешила его приобнять.

— Родной, мы с Сириусом всего лишь хотим, чтобы ты знал, что, когда у тебя появится братик или сестрёнка, мы тоже будем его или её любить и уделять время, но это вовсе не означает, что тебя мы разлюбим или забудем.

— Ладно-ладно, — поспешил согласиться Гарри, пытаясь выбраться из её объятий и уворачиваясь от очередного поцелуя. — Я понял!! — громче прибавил он, при этом явно не понимая, что вдруг нашло на его мать для проявления большой нежности, и убежал из гостиной, позвав за собой Джека.

— Ну… вроде и не так плохо всё прошло, — смотря ему вслед, заметил Сириус, а Лили лишь молча улыбнулась.

Она и немного погодя сохраняла спокойствие, в отличие от него и сына, а вот им двоим пришлось нелегко. В конце мая целители решили для перестраховки положить Лили в Мунго на неделю, и это событие мужчин очень обеспокоило.

— А мама поправится? Она же вернётся? — спрашивал дома Гарри.

— Ну конечно, мама немного отдохнёт и снова будет дома, — уверял его Сириус, стараясь не хмуриться и не выдавать своих чувств. — И вообще, чего ты скис, идём на кухню готовить.

— Я же не умею.

— Я тебя научу, идём. Или ты хочешь, чтобы мама вернулась и снова очень устала, пока будет за нами ухаживать?

— Нет.

— Вот и отлично, идём, научу тебя и о себе, и о маме заботиться, поверь, ей будет очень приятно.

Лили действительно было очень приятно, когда она вернулась домой, ведь Гарри сам жарил яичницу, наливал ей чай, нарезал хлеб, сыр, ветчину и делал бутерброды.

— Ты ведь его не запугал выражениями, что если мне не помогать, то я серьёзно заболею и умру? — как только сын покинул столовую, тихо спросила Лили, с подозрением посматривая на Сириуса.

— Какого плохого ты обо мне мнения, — с напускной обидой ответил он, — я всего лишь сказал ему, что ты не всегда будешь рядом. В конце концов, он ведь мужчина, должен когда-то и самостоятельности учиться.

— Хм... ну ладно.

Во второй раз, а это уже было в начале июля, целители снова подумали и решили, что Лили бы не помешало полежать в Мунго.

— С ней что-то не так? С ребёнком что-то не так? — напирал на одного из них Сириус в коридоре.

— Нет, что вы, повода для беспокойства нет, — уверял его тот, — мы поэтому и настаиваем, чтобы миссис Поттер провела у нас немного времени, чтобы этот самый повод не допустить.

Они с Гарри приходили к Лили каждый день, хоть она и просила не переживать из-за неё и не суетиться.

— Сириус, мы плохо себя вели? — снова спрашивал дома Гарри. — Мама опять от нас устала?

У него был такой огорчённый вид, что Сириусу тоже становилось тоскливо, а от этого на него находили разные сомнения и неприятные мысли. Лили ведь уже не девятнадцать лет, да и Волан-де-Морт её когда-то огрел неслабым заклятием... Что, если она чувствует себя намного хуже, чем говорит, но просто не хочет его беспокоить? Что, если своим согласием продолжить род, он сделал и ей, и Гарри только хуже?

— Нет, что ты, она не от нас устала, она… просто, ну... — пытался он объяснить крестнику, — немного слабее нас, особенно сейчас, когда… когда мы ждём аиста и на это уходит немало сил. Мама, она… ведь тоже девочка… ей надо чуть больше нашего отдыхать, а нам о ней заботиться и оберегать, понимаешь, да?

Гарри кивал, хотя, вероятней всего, он лишь желал знать, как скоро мама вернётся, и благодаря словам крёстного мог успокоиться. Как бы там ни было, сама Лили не особо на что-то жаловалась, и сколько бы Сириуса ни терзало сомнений, всё шло своим чередом, вплоть до середины июля. В один из рабочих дней он шёл по министерскому коридору, хмурясь и на ходу перебирая перепутавшиеся в папке бумаги, когда его внимание привлекли голоса в стороне.

— Так он же Гарри Поттер! Будто ему впервой какого-то Лорда завалить!

— Нашёл тоже мне Лорда…

— Но ведь Поттер его завалил, так? С этим ты спорить не будешь?

— Да завалил-завалил. Вот интересно, а ему за это что-нибудь будет или сойдёт с рук?

— Да ничего ему не будет, он же мелкий, а вот его матери… не знаю, как посмотреть.

Сириус резко остановился и повернулся к коллегам.

— Ребят, а о чём речь? И при чём тут Гарри Поттер?

— Блэк, а ты разве не слышал? — вопросом ответил ему коллега. — Твой крестник, говорят, сегодня проявил себя!

Всё, что Сириус понял со слов коллег, так это то, что Гарри зачем-то побывал в Косом переулке и привлёк к себе внимание, но не мог же он там побывать один и… Выругавшись, Сириус рванул к ближайшему камину и через какие-то минуты очутился в гостиной своего дома. Бросив бумаги на диван, он торопливо двинулся в коридор.

— Лили! Гарри! Вы где? — крикнул Сириус, остановившись у лестницы.

— Мы в столовой! — послышался ему голос любимой, и он повернул в другую сторону.

До середины лета Лили не испытывала особых затруднений несмотря на то, что дважды лежала в Мунго и периодически принимала прописанные ей зелья, чтобы убрать тошноту и другие не очень приятные явления. Сириус, казалось, переживал за неё больше, чем она за себя. В его взгляде то и дело ощущалось беспокойство, как только дело касалось её здоровья. Временами Лили даже казалось, словно он недоволен собой и своим решением, тем, что позволил ей снова пройти через это ради них обоих. В такие моменты он казался ей особенно милым, так и хотелось его как-то обогреть и развеселить. Вот только в разгар лета она невольно прибавила к своим и Сириуса тревогам ещё одну.

— Мам, иди сюда! Мам, скорее! — вбежав в дом, кричал Гарри, и Лили поспешила к нему из кухни.

— Милый, что такое?

— Мам, помоги! Джеку плохо!

Сын ждал её у двери. Как оказалось, его пёс бегал за ним и наступил на кем-то оторванную от забора доску, из-за чего поранил лапу об гвоздь. Пёс тихонько скулил, придерживая раненую лапу на весу, а Гарри очень переживал за него и просил подлечить. Лила могла бы сходить с ними в ветеринарную клинику, но знала, что даже если лапу перевяжут и обработают, то придётся ещё ждать, когда рана заживёт и затянется, а целебное зелье у неё, как назло, ещё не настоялось. Вести пса в Мунго и злить целителей тоже не было смысла, поэтому она подумала и нашла только одно решение.

— Ладно, обними Джека и дай мне руку, — сказала Лили и через мгновение вместе с сыном и собакой трансгрессировала ко входу в «Волшебный зверинец». — Идём, у доброй тёти наверняка есть хорошее средство, которое поможет Джеку сегодня же бегать на всех четырёх лапах.

Гарри вертел у прилавка головой и удивлённо разглядывал множество клеток с совами, кошками, крысами и другими животными или млекопитающими, пока Лили показывала на Джека и объясняла хозяйке, что именно им нужно.

— Ох, бедная собачка, — посочувствовала пожилая волшебница, — конечно же, у меня есть для неё заживляющая мазь… жалко только, тюбики закончились… Надо сходить на склад за большой банкой… А можно мне позвать с собой вашего мальчика? Ему, думается мне, по лестнице будет проще подняться и достать банку с верхней полки…

Лили могла бы спросить, а почему пожилая женщина не может воспользоваться волшебной палочкой, но решила, что этот вопрос будет грубым, и молча посмотрела на сына. Гарри её взгляд понял и направился вслед за женщиной.

— Я выбрал, мне вон того здорового филина, — в ту же минуту прозвучал в стороне от них мужской голос, и его обладатель подошёл к прилавку.

— Да-да, хорошо, сэр, подождите немного! — ответила ему хозяйка и ушла вместе с Гарри за дверь.

Лили бы и не стала обращать на другого посетителя внимание, если бы он не сделал это первым.

— Надо же, какие персоны, сам Гарри Поттер и его мать… А что, миссис Поттер, Сириус Блэк за кров оплату натурой стал брать или вы поняли, что есть только один способ ещё раз выскочить замуж за обеспеченного и безмозглого чистокровного волшебника? — насмешливо спросил он, и Лили повернула голову.

Перед ней стоял Люциус Малфой, Пожиратель смерти, которому было самое место за решёткой, но, как рассказывал Сириус, в Министерстве магии существовали свои правила. Например, те, согласно которым, за решётку не сажали невиновных, особенно тех, кто знал, кому заплатить и рассказать жалостливую историю о том, как их подвергали Империусу и многочисленным угрозам.

— А что, мистер Малфой, всех по себе судите? — холодно откликнулась Лили. — Так извините, не все, как вы, в погоне за деньгами лебезят перед строгими отцами и женятся на их богатеньких дочках без любви.

Люциус помрачнел и смерил её взглядом.

— Да, должен признать, некоторые плодят подобных себе грязных тварей, а потом твердят, что это якобы от большой любви, — сказал он и посмотрел на её животик, выпирающий из-под платья, с таким презрением, как будто одно его наличие его жутко оскорбило. — Если Блэк вдруг тоже умрёт, как Поттер, вы, надо думать, откажетесь от его состояния, да?

— Нет, надо думать, очень не повезло вашим детям, — ответила на поддёвку Лили, — иметь такого отца — это то ещё для них наказание.

Трость в руках Люциуса вдруг пошатнулась и палочка, что он выдернул из неё, взметнулась к Лили. Кончик палочки упёрся ей в подбородок.

— Думай, что и кому говоришь, грязнокровка, — пригрозил Люциус.

— Думай, что делаешь, Люциус, твоего Лорда больше нет тебя защитить, — пригрозила Лили, жалея лишь о том, что поторопилась и не прихватила с собой волшебную палочку.

— А тебя кто защитит? — нагло откликнулся Люциус, и его волшебная палочка соскользнула с её подбородка, прошлась по груди и упёрлась в животик. — Может, мне сделать доброе дело и избавить этот мир от появления ещё одного грязного отродья?

Лили невольно задержала дыхание, и в этот момент в стороне от неё послышался крик:

— Отойди от неё, гад!!! Отойди от моей мамы!!

Она едва успела повернуть голову, как Гарри схватил забытую хозяйкой волшебную палочку с прилавка и взмахнул. Слетевшая с её конца огненная вспышка ударила Люциуса в грудь и отбросила к стене. Он врезался в полки с многочисленными клетками. От удара они покачнулись. Послышался хруст и… полки рухнули. Падая, Люциус вскрикнул, но его крик заглушили визги кошек, чьи клетки посыпались на него сверху и закрыли собой, образовав горку.

— Мерлин, убили человека!!! — завопила напуганная хозяйка «Волшебного зверинца» и побежала на улицу. — На помощь!! Кто-нибудь, скорее!!

Через какие-то минуты стонущего, украшенного царапинами и синяками Люциуса унесли на носилках из магазина и отправили в Мунго, а Лили почти полчаса разговаривала то с одним, то с другим сотрудником, уверяла их, что раньше её сын не брал в руки волшебную палочку и заклинаний он ещё не знает, извинялась перед хозяйкой за погром и желала возместить ущерб. В итоге она вернулась домой раздосадованная, уставшая и расстроенная. Пыталась объяснить Гарри, что он натворил, но сын с ней только спорил, из-за чего занял угол. Обо всём этом она и рассказывала Сириусу, как только тот примчался домой.

— Не знаю, что теперь будет… Люциус, как только поправится, от нас не отстанет. Обязательно раздует из этого трагедию, он и раньше умел представления устраивать, а теперь… при его-то связах... Хорошо, если официальными извинениями или штрафом отделаемся, а то ведь…

— Так, хватит, с Люциусом я сам разберусь, — оборвал её Сириус и приложил ладонь к плечу. — Поднимайся, тебе лечь и отдохнуть нужно. Гарри, а ну выйди из угла и иди к себе.

— Нет, он наказан, — возразила Лили, едва встав со стула.

— За что?! — развернувшись, возмутился Гарри. — Так этому гаду и надо!

— Речь не о «гаде», а том, что ты вытворил! Хорошо, что в зверинце больше никого не было. Ты мог не только Люциуса, но и бедных детей и их родителей серьёзно покалечить!

— Но ведь больше никого не было!

— И ты думаешь, это тебя оправдывает?! Можно теперь…

— Я думаю, я не…

— ТАК, А НУ ХВАТИТ! — рявкнул Сириус, заставив их замолчать, и посмотрел на крестника: — Гарри, марш к себе в комнату, я потом с тобой поговорю. И Джека забери.

Гарри молча покинул угол и ушёл вместе с псом из столовой.

— Знаешь, если ты будешь всякий раз отменять мои наказания, он может начать думать, что может отвечать насилием любому, кто его оскорбил или посмотрел криво, и за это ему ничего не будет, — сердито заметила Лили.

— Знаешь, если ты будешь ставить его в угол всякий раз, когда он не рассчитал силу, желая защитить себя или тебя, то он может начать думать, что он какой-то лопух, который должен всё терпеть, — возразил ей Сириус.

— То есть ты на его стороне? По-твоему, размахивать палочкой, всякий раз, когда…

— По-моему, это тебя надо поставить в угол, а не его.

— Меня?! А меня-то за что?

— А кто взял и отправился в Косой переулок без палочки? В твоём-то положении…

— Но Джек страдал и…

— Могла бы тогда меня или Лунатика позвать, если не хотелось ждать до вечера.

— Да не могу я по каждому поводу дёргать тебя или Луни.

— А вот так бесстрашно ходить по Косому переулку и пререкаться с каждой мразью ты можешь?

— Я…

Она не смогла ответить, потому как оказалась оторвана от пола. Сириус, похоже, решил, что, если они продолжат вести дебаты, то будут идти ещё долго, поэтому он взял её на руки и отнёс в гостиную. Через какие-то минуты Лили была удобно устроена на диване и держала в руках стакан с малинового цвета зельем, что ей прописали целители. Она понимала, что, возможно, была резка с сыном и вместе с этим понимала почему.

— Сириус, я боюсь за него, — немного успокоившись, призналась она. — Он так смел и упрям, так… похож на Джеймса. Что будет через несколько лет? Тогда, когда нам придётся отпустить его в большой мир?

— Не знаю, но к тому времени мы обязательно что-нибудь придумаем, — отозвался Сириус, сидящий на крае дивана. — Давай сейчас сосредоточимся на чём-то… что куда ближе, чем отъезд Гарри, — прибавил он и приложил ладонь к её животику.

С этим Лили не смогла поспорить, поэтому допила остатки зелья в стакане, отдала тот Сириусу и опустилась на подушку. Её терзали всё те же мысли и опасения.

— Если Люциус не сможет добраться до Гарри, то доберётся до меня… обязательно подаст какую-нибудь жалобу, скажет, что это я натравила на него сына.

— Я ему скажу…

— Не сможет вызвать на слушание, так во всех газетах свою историю изложит… чтобы люди знали, какие нынче «герои» пошли.

— Так, ну всё, завязывай, нашла тоже мне значимую персону.

— Думаешь, он успокоится после такого позора?

— Думаю, ты не о том думаешь.

Сириус поднялся и укрыл её до груди лёгким пледом.

— Давай, отдыхай лучше, не то я сам отправлю тебя в Мунго на неделю или две.

В его хмуром взгляде снова проступили те же беспокойство и сомнения, из-за которых ей сделалось неловко. Наверное, он сдержался и не рассердился на неё только из-за её положения, подумалось Лили, а ведь она не хотела увеличивать число его хлопот.

— Сириус…

— Да?

— Ты ничего не забыл?

Лили дотянулась до его руки и потянула к себе. Сириус наклонился, и их губы слились в недолгом, но нежном поцелуе. Лили снова почувствовала, как те же крепкие пальцы, способные на многое, ласково погладили её по щеке и заправили прядь волос за ухо.

— Отдохни, хорошо? — повторил Сириус, и его взгляд сделался мягче.

— Хорошо, — тихо ответила Лили, удобнее устроившись на подушке.

Немного погодя она спала и не видела, с каким видом её любимый ходил по дому. Не слышала, как он переговаривался с Гарри наверху, и не знала, из-за чего он гремел в чулане, как и того, что после этого он вышел на крыльцо и куда-то трансгрессировал.

Сириус ненавидел «воспитательные беседы» — этому во многом поспособствовал его собственный отец, которому Вальбурга Блэк частенько твердила поговорить с сыном. Орион Блэк, как правило, принимал столь мрачный вид, как будто из-за деяний сына вот-вот могла погибнуть планета, и начинал со слов: «Сириус, ты меня очень разочаровал…» Слушая отца, могло бы показаться, будто только на разочарования он, их недостойный отпрыск, и был способен. Нет, Сириус не хотел быть таким, как Орион Блэк, только не таким чёрствым, ценящим лишь чистоту крови и не видящим ничего другого. Какие-то мгновения он стоял наверху и хмурился, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, он был горд, что крестник сумел воспользоваться чужой волшебной палочкой — а ведь он ещё не знал ни одного заклинания! — и постоять за себя, а с другой стороны, его немного злило, что тот ещё ничего не понимал. Надо было ему всё объяснить, но уж точно не так, как это делал Орион Блэк. Гарри заслуживал нормальных объяснений, а не упрёков, обжигающих хуже, чем шлепки или подзатыльники. Сириус поморщился и дёрнул за ручку двери.

— Сириус, я не виноват! — тут же воскликнул Гарри, вскочив с кровати, на которой он в напряжении сидел и ждал. — Это тот гад плохо себя вёл! Он на маму палочку направил! Он обзывался! Он!..

Сириус поднял руку, и Гарри тут же смолк и втянул голову в плечи, вероятно, опасаясь, что наказание от крёстного отца будет куда суровее, чем от родной матери.

— Гарри, я не хочу устраивать сцен и сыпать пустыми словами, поэтому давай на чистоту, — начал Сириус. — Будь Джеймс жив, он бы тобой гордился!

— Что-о? — выпрямившись, тихо переспросил Гарри.

— Вот так выйти и защитить маму от какого-то ублюдка — это очень смело и благородно, по-мужски! Поверь, я тобой тоже очень горжусь! Теперь я знаю, что мне есть на кого положиться, если меня нет дома.

Гарри едва успел улыбнуться, как Сириус продолжил куда суровее:

— Но о чём, Мордред тебя задери, ты думал, когда взмахнул палочкой?!

— Но… мама… — только и смог сказать вконец растерявшийся Гарри, явно не знавший, о чём ему думать сейчас, когда его то ли хвалят, то ли ругают.

— Бедные кошки сидели себе в клетках, ждали, когда их купят, заберут домой, будут гладить, кормить, холить и лелеять, а ты… Вот так вот взял и обрушил их всех на какого-то ублюдка! — запальчиво продолжил Сириус. — А что, если они лапы переломали, когда падали, или когти повредили?!

— Но… это же… кошки, — не очень уверенно возразил Гарри.

— То есть кошек тебе не жалко? Джек, значит, лапу поранил, ты сразу к маме побежал, а то, что кошки из-за тебя пострадали — это ничего? У тебя что, сердца нет?!

Гарри не нашёл что ответить и застыл с открытым ртом.

— А что, если им теперь кошмары будут сниться после такого падения? А ведь они ни тебе, ни маме ничего плохого не сделали!

— Ну… я не хотел им вредить, — осторожно признал Гарри.

— Но повредил! — продолжал Сириус, пока его не покинул соответствующий настрой. — А что, если бы ты промахнулся и задел маму?! Представляешь, если бы её из-за твоего взмаха тоже шарахнуло? А ведь мама не крепкая, её бы надолго забрали от нас в Мунго! Ты, если хотел её защитить, сказал бы лучше Джеку «Взять!», он бы точно кошек не задел, но зато прокусил ублюдку что нужно.

— Так Джек и сам был ранен…

— Тогда надо было взять палочку и целиться не в грудь, а прям в конкретную обнаглевшую морду! Не знал заклинаний, мог бы просто сказать: «Не уйдёшь от неё, мразь, прокляну тебя именем Блэ... тьфу, Поттеров!»

— А так можно было?! — поразился Гарри.

— Так нужно было, прежде чем рисковать, — ответил Сириус. — И вообще, я тебя научу некоторым заклинаниям — это недолго, но это не значит, что можно шмалять ими налево и направо!

— Правда?! А когда ты меня научишь?

— Не сегодня и не на этой неделе. Ты наказан. Ты ведь понимаешь, за что ты наказан?

Гарри растерянно посмотрел из одной стороны в другую и кивнул.

— И почему мама очень расстроилась и не стала тебя слушать, ты тоже понимаешь?

— Она… испугалась, да?

— Вот, молодец, схватываешь на лету. Только маме не говори, что она испугалась, она ни за что не сознается. И да, раз ты понимаешь, что виноват, то значит понимаешь, что вину нужно искупить, так?

— Так.

— Молодец. Значит так, ты… ты… Ты будешь выносить мусор вместо меня всю неделю и... Хватит лыбиться, я не всё сказал! Мама сейчас отдыхает, когда она проснётся, ты сделаешь вот что…

Поговорив с крестником, Сириус вышел за дверь и глубоко выдохнул после этого, как после тяжёлого испытания. У них, конечно, и раньше случались разные разговоры, но не столь серьёзные, как этот. Обычно он не отчитывал крестника дольше двух минут. Сириус надеялся, что смог доходчиво изложить свои мысли и что Гарри не будет держать на него обиду, как он сам когда-то на своего отца, не способного понять ни его увлечения, ни мотивы поступков.

Немного постояв в коридоре, Сириус спустился вниз, заглянул в гостиную, коснулся спящую Лили взглядом и отправился в чулан. Мысль, что Малфой посмел оскорблять его любимую женщину и направлять на неё палочку, его дико злила. Сириус хмурился и перебирал в чулане разные инструменты. Ему очень хотелось взять с собой молоток или кочергу, чтобы поговорить с обидчиком, но с такими инструментами его вряд ли бы пропустили в Мунго дальше приёмного покоя. Сириус ещё раз окинул помещение взглядом и заметил на полке продолговатую разноцветную коробку, покрытую пылью. А ведь он купил её ещё тогда, когда Джеймс был жив… в то время, когда они ещё выбегали на Рождество на улицу, прыгали и кричали от восторга… Какое же было славное беззаботное время.

Взмахом палочки Сириус счистил с коробки пыль, дотянулся до неё и снял с полки. Немногим погодя он вышел на улицу и трансгрессировал ко входу в Мунго.

* * *

Люциус лежал на больничной койке и грел себя мыслями о том, что всё не так скверно, как ему подумалось поначалу. Да, его изрядно исцарапали кошки, клетки оставили ему немало синяков, зато Гарри Поттер преподнёс ему хороший подарок. Как только удастся встать на ноги, он преподаст этому безмозглому мальчишке урок. Напишет в Визенгамот, расскажет о его жестокой матери, подговорившей сына напасть на невинного человека, и будет смотреть, как эту грязнокровку ставят на место. Теперь, когда она вдова, никто её не защитит, даже Сириус Блэк. Люциус лежал на койке и представлял, как отправит обнаглевшую грязнокровку в Азкабан. Ей там самое место за попытку его убийства. Пусть сидит за решёткой и там же рожает, даже если Тёмный Лорд вернётся, то он, Люциус, скажет ему, что в его отсутствие не сидел без дела. В его отсутствие он покарал мать Гарри Поттера и не допустил, чтобы ещё одна маленькая грязная тварь бегала по этому свету. Такое Тёмный Лорд уж должен бы оценить.

Убедив жену по сквозному зеркальцу, что он в порядке, Люциус принял настойку, которую ему принесли целители и какое-то время спал. Ближе к вечеру его разбудил хлоп двери и шаги в палате. Целители снова проверяли его состояние, втирали в руки, ноги, шею и лицо мазь и уверяли, что им нужно день-два, чтобы всё зажило, а Люциус уверял их, что тоже подаст на них в Визенгамот, если ему придётся пролежать на их узкой жёсткой никчёмной койке дольше двух-трёх дней.

— И поесть принесите что-то нормальное, я не буду эти помои! — командовал он, презрительно посматривая на железную миску, стоявшую на тумбочке.

— Но другого нет, сэр, — осторожно уверяла его юная разносчица еды.

— Значит, поищи! — велел ей Люциус. — Или ты тоже хочешь стоять рядом с миссис Поттер и доказывать, что не пыталась меня отравить?

— Я… я не пытаюсь, сэр, — краснея, ответила девушка. — Мне сказали, что суп для вас будет очень полезен…

— А я тебе говорю, что я хочу что-то другое! Быстро забрала эту мерзость и принесла нормальную еду, пока я не сообщил, куда следует!

Девушка ушла от него в слезах и пообещала всё исправить. Прошло не больше пяти минут, и дверь в палату снова открылась.

— Исправила? — спросил Люциус и повернул голову. — А говорила…

На мгновение он застыл, поскольку в палату вошла вовсе не разносчица еды.

— Исправила-исправила, — ответил Сириус Блэк и взмахнул палочкой раньше, чем оживший Люциус дотянулся до тумбочки.

Его волшебная палочка выскользнула из пальцев и улетела к Блэку.

— Тебе сюда нельзя! — возмутился Люциус. — Какой идиот мог тебя пропустить?!

— Люциус, ты с головой не дружишь? — отозвался Сириус, двинувшись к нему. — Я сказал, что пришёл с гостинцами к пострадавшему родственнику, к мужу моей любимой кузины, какой идиот мог меня не пропустить?

Люциус чуть не задохнулся от такой наглости и вскинул руку.

— Не подходи ко мне! Ты!..

Дверь открылась, и на пороге снова показалась юная разносчица еды.

— Кухарка говорит, у нас есть ещё каша, — робко сообщила она. — Может, вы будете кашу, сэр?

— Я… я… Он хочет меня покалечить или убить! — сообщил ей Люциус, указав на Сириуса, оказавшегося близ его койки. — Сообщи кому-нибудь!

Девушка едва успела открыть рот, как Сириус перевёл на неё взгляд и отмахнулся.

— Мой родственник, как всегда, бред несёт. Слышали, сколько клеток на него упало? Последние мозги идиоту отшибло. И да, кашу он не будет, простите за беспокойство.

Девушка робко улыбнулась и поспешила скрыться за дверью.

— Не-е-ет! Стой! Не оставляй меня с этим!.. — завопил было Люциус, но что-то твёрдое вдруг угодило ему в рот.

Он перевёл взгляд и разглядел что-то продолговатое, очень похожее на свечу, в яркой красной обёртке с надписями. Другой конец этого чего-то Сириус держал в пальцах.

— Сейчас я подожгу эту петарду, и мы проверим, разнесёт она твои мозги по стенке или только грязный хлебальник разорвёт, — грозно сказал он, и Люциус задрожал и отчаянно закачал головой. — Что, сказать стало нечего? — мрачно прибавил Сириус, безжалостно тыча концом петарды жертве в рот. — Когда перед беременной женщиной выделывался, на высоте себя чувствовал?!

Люциус замычал и попытался схватить обидчика за руку, но силы были не равны. Что он, бедный, ослабший и серьёзно покалеченный, и что этот здоровый, как бык, Сириус. Последний лишь поймал его руку и вывернул так, что Люциус взвыл.

— Значит так, тварь, как только тебя спросят, что произошло в зверинце, ты скажешь, что сам накуролесил, напугал миссис Поттер и её сына, вот и произошёл несчастный случай, понял?

Сириус отпустил его руку и взмахнул волшебной палочкой. Что-то подозрительно зашипело. Люциус присмотрелся и почувствовал, как волосы встали дыбом на руках. Ниточка, что вела к другому концу петарды, загорелась!

— А если что-то будет не так… если ты, мразь, ляпнешь, что Гарри Поттер в чём-то виноват или что мать подговорила его напасть на тебя… если вдруг из-за тебя мне ещё раз придётся напрячься… то в следующий раз петарда побольше окажется у тебя в заднице! — предупредил Сириус и наконец разжал пальцы.

Люциус успел вытащить конец петарды из рта, как вдруг обнаружил, что стало тихо. Ниточка… догорела.

БАБАХ!

После яркой вспышки он больше ничего не видел и не слышал. Ни то, как уходил Сириус Блэк, ни то, как бежали в палату целители. Люциус кричал, потому как ему очень сильно жгло лицо. К утру, когда кто-то сидел рядом и спрашивал его, что же случилось в «Волшебном зверинце», Люциуса всего трясло. Как заведённый он повторял, что ничего плохого не случилось, и отказывался давать другие комментарии. В темноте, что стала его постоянным спутником, он очень боялся снова услышать знакомый ему голос мстительного «родственника».

* * *

Когда Лили проснулась и, приподнявшись, села на диване, её очень скоро окружили любимые мужчины. Сириус принёс поднос с чайником, чашками и тарелками, наполненными бутербродами и печеньем с конфетами, а Гарри уселся по другую сторону от неё, держа в руках небольшой тканевый мешочек и записку. Пока Сириус двигал кофейный столик ближе к дивану и разливал в чашки чай, Гарри решил сказать, как ему стыдно за его поступок, и растрогал Лили до слёз.

— Это кошкам на молоко и лечение лапок, — пояснил он, вручив матери небольшой тканевый мешочек, в котором лежали его скромные сбережения за этот год.

Также к мешочку прилагалась записка. Писать Гарри умел, поэтому, пусть и не очень умело, но выразил извинения хозяйке «Волшебного зверинца» за учинённый погром. Проблема состояла лишь в том, что Гарри не умел заполнять конверты — указывать отправителя, получателя, адреса — и не знал, как вызывать почтовых сов, чтобы они относили эти конверты тому, кому нужно. Для этого он и передал карманные деньги и записку матери.

— Да, я… я, конечно же, заполню конверт и отправлю его за тебя, — с комом в горле заверила Лили и поцеловала сына в щёку. — Я так тобой горжусь, родной. Прости меня, что сорвалась и накричала.

— Да ничего.

Когда сын ушёл, она повернула голову и нежно посмотрела на Сириуса, сидевшего по другую от неё сторону.

— Ты что ему такое сказал?

— Да ничего особенного не говорил, так… объяснил разницу между людьми и животными. Он же неглупый, понял, что за свои поступки надо отвечать. Да, кстати, надо добавить, наверное, пусть хозяйка не думает, что мы сухари или скупердяи какие, — нахмурившись, прибавил он и порылся в карманах.

Мешочек Гарри очень скоро наполнился и золотыми монетами, которые были переложены вместе с запиской в конверт, чтобы утром отдать его почтовой сове. В ближайшие два дня Лили с большой опаской проверяла почту и разворачивала свежие выпуски газет. Но нет, извещений явиться на слушание или же статей о том, как она с сыном чуть не убила человека, не было.

— Как-то это… странно, — заметила она, усаживаясь очередным утром с газетой за стол. — Неужели Люциус решил изменить себе и не стал раздувать трагедию?

— А что в этом странного? — откликнулся Сириус, попивавший кофе. — Люциус, может, и придурок, но не идиот же полный. Вот подаст он жалобу в Визенгамот и что? Я тоже могу на него подать… И кто будет прав? Придурок, который пугал безоружную беременную женщину, или Мальчик-Который-Выжил, который хотел защитить мать? Думаю, он и так понял, что нет смысла вас с Гарри трогать.

Лили отложила газету и с подозрением к нему присмотрелась.

— Ты ему что-то сказал, да?

— Только то, что могу заплатить гоблинам, чтобы тележка с ним не доехала до хранилища и как бы случайно перевернулась над пропастью.

— Сириус, я серьёзно.

— Хорошо, я серьёзно сказал ему, что если он наедет на тебя, то наеду на него.

— И всё?

— И всё.

Лили не знала, что сказать — то, что любимый мужчина о ней думал и хотел защитить, ей было, конечно, приятно, — и она промолчала. Впрочем, через несколько дней она перестала усердно следить за новостями. То ли на ней сказался стресс от встречи с Малфоем, то ли из-за роста малыша в её организме что-то снова менялось, но она плохо себя чувствовала и Сириус отвёл её в Мунго. Целители ничего тревожного при проверке не обнаружили, но решили, что ей стоит хотя бы на два-три дня остаться под их присмотром для того, чтобы сменить одни зелья на другие и убедиться, что они будут оказывать должный эффект. Благо, что она успела вернуться домой к дню рождения Гарри и испечь ему тортик. К тому же малыш внутри неё всё чаще стал давать о себе знать, и Лили стала думать, что да, надо бы сосредоточиться на нём и на том, что впереди самый главный этап. Нужно набраться сил, чтобы снова его пройти.

Если Лили через какое-то время успокоилась, то Сириус после случая с Малфоем стал периодически испытывать некоторое напряжение. Ощущение надвигающейся угрозы, того, что кто-то снова может покуситься на его счастье. То, что Лили провела ещё несколько дней в Мунго, это самое ощущение усилило. Сириус периодически посматривал на неё, улыбающуюся ему из столовой или мирно спящую на соседней подушке, и не знал, что делать.

— Может, тебе просто тревожно? Такого с тобой ведь ещё не было, — пытался подбодрить его заходивший в гости Римус. — Вспомни сам, ты ведь раньше на всё со стороны смотрел, а Джеймс не всё рассказывал, а теперь ты всё видишь своими глазами и сам вот-вот отцом станешь. Неизвестность многих тревожит — это как бы нормально.

— Не знаю, может быть, — неохотно соглашался с ним Сириус, сам не понимая, как выразить словами то, что временами не давало ему покоя.

Благо, что Лили к осени стала более спокойная и менее внимательная. Она стала куда менее энергичной и часто засыпала, даже сидя на диване, а во времена бодрствований на неё находило неуёмное желание что-нибудь погладить, постирать или связать, из-за чего верхний ящик комода в их спальне очень скоро наполнился детскими вещами, аккуратно разложенными по стопочкам.

— Ой… солнышко, мама хочет отдыхать… — периодически разговаривала Лили, лёжа в постели, и Сириус приподнимался со своей подушки.

— Ты в порядке? — настороженно спрашивал он.

— Да-а… просто кто-то опять разыгрался к ночи. Хочешь потрогать?

Ощущение, как родной человечек под её сердцем крепнет и чаще напоминает о себе, было, конечно же, необычным. Сириус держал ладонь на животе Лили, невольно улыбался, но потом возвращался на свою подушку и на него вновь находило необъяснимое чувство. Римус всё чаще стал улыбаться, слушая его ворчание, а Гарри настолько привык, что на маму могут найти приливы неслыханной нежности, когда ей захочется его целовать, трепать по волосам и прижимать к себе, что стал всё меньше её тревожить и всё чаще обращаться по разным вопросам к крёстному. К концу ноября они снова остались дома одни: целители посчитали, что лучше бы не рисковать и положить Лили в Мунго.

— Нет, ну как это может быть? — выражал дома недовольство Сириус, ходя по кухне и расставляя по шкафам чистую посуду. — Не доносила — плохо, переносила тоже плохо, в беременности женщин есть хоть что-то, что нормально?

— Хм… нервозность будущего отца вроде нормальное явление, — подсказал ему Римус и не успел увернуться от тряпки, что угодила в него.

В заветный день друг, конечно же, быстро пришёл и остался посидеть с Гарри, а Сириус долгие часы утаптывал больничный коридор, нервно откидывал от лица волосы и периодически испытывал к себе ненависть. Крики Лили из палаты крайне отличались от стонов наслаждения, что ему нравились, и резали по живому. Сириус хмурился, ходил туда-сюда и думал, что если с его женщиной что-то плохое произойдёт… если вдруг она не перенесёт того, что происходит… то в этом будет виноват только он и больше никто, ведь это он решился продолжить род и подверг её такому испытанию. В какие-то минуты он сидел на лавке, стучал пальцами по ноге или дремал. Сквозь дрёму ему мерещился то ли плач, то ли крик, и он начал думать, что сходит с ума. Когда дверь в палату наконец открылась, Сириус вскочил на ноги и задержал дыхание.

— Поздравляю, у вас девочка, — сказал ему целитель. — Если желаете взглянуть, то я должен наложить на вас парочку очищающих заклинаний…

Сириус сглотнул и молча кивнул. Через какие-то минуты он застыл в палате в шаге от койки. Его любимая женщина, раскрасневшаяся, взмокшая, полуголая лежала на спине. На её груди кряхтел красный комочек, заботливо укрытый лёгким одеялом.

— Ты… как? — смог лишь хрипло спросить Сириус, не решаясь подойти ближе.

— Хорошо... теперь хорошо, — устало отозвалась Лили, обнимая малышку на своей груди рукой.

В ближайшие два дня они занимались только тем, что пытались подобрать ей имя. Внезапно оказалось, что Лили не нравились многие имена, напоминавшие ей о каких-нибудь вертихвостках, а Сириусу не нравились многие имена, напоминавшие ему о каких-нибудь уродинах или дурах. После продолжительных дебатов было решено назвать дочку в честь замечательной женщины, подарившей этому миру человека, которого они любили. Целитель так и записал в журнале — Юфимия Блэк.

— Хочешь её подержать? — предложила тем же вечером Лили и ласково улыбнулась, заметив растерянность любимого. — Эй, ты её не сломаешь. Положи эту руку сюда, а эту вот сюда. Вот, всё.

Сириус осторожно держал дочку на руках, вглядывался в её личико и едва мог дышать от нахлынувших на него чувств. Она оказалась такой крошечной, славной, беззащитной и… совершенно непонятно на кого похожей. Единственное, что его огорчило, так это её глаза. Они явно были не зелёными.

— Поганая кровь Блэков, — хмуро заметил Сириус. — Прости, Юфи, что от папы тебе досталось только худшее.

— Ну что ты болтаешь, — мягко возразила Лили и, придвинувшись к его боку, тоже засмотрелась на дочку. — От папы ей досталось только лучшее, посмотри, какие глазки.

— Ага, цвета тумана, отчаяния и безнадёжности.

— Неправда, цвета рассвета, начала нового дня и надежды.

Сириус повернул голову и заглянул Лили в лицо. Её убеждённость была так велика и согревала сердце, что ему не нашлось, что ответить.

— Уверена, Юфи будет радовать нас не меньше, чем Гарри, — тепло прибавила она, и он молча потянулся к ней и поцеловал в губы.

Через неделю обе его девочки были дома, и Гарри с Джеком, стоя у детской кроватки, разглядывали нового члена семьи: один, хмурясь и держась за бортик, другой, просунув треть морды между прутьев и энергично виляя хвостом.

— Ну, что скажешь? — поинтересовался у крестника Сириус.

— А чего она такая… странная? — недоумённо отозвался Гарри. — Красная… недовольная…

— А ты думаешь, ты довольный был, когда тебя домой принесли? Она, между прочим, ещё спокойная, ты, Джеймс говорил, чуть что и орал как мандрагора.

— Да ты врёшь. Не может такого быть!

— Может, маму спроси, она подтвердит!

Лили, поспешившая встать между ними, решила ничего не подтверждать и приобняла возмущённого сына за плечи.

— Милый, так зима на дворе, аист и так очень спешил. Юфи, она… немножко замёрзла по пути, вот дома скоро отогреется и будет светленькая, розовощёкая и довольная, как мы.

— А-а, ну ладно.

Уход за дочкой, конечно же, потребовал привыкнуть к новому распорядку дня, точнее, к тому, что теперь Юфимия определяла, сколько им спать и когда вставать, но Сириус стоически переносил трудности несмотря на то, что порой клевал носом за рабочим столом или часто зевал и пил крепкий кофе после очередной «весёлой» ночки. Необъяснимое чувство, вызывающее напряжение, отпустило его лишь на какое-то время, а к весне снова вернулось. Особенно тогда, когда Лили вместе с малышкой уходила в Мунго или когда коллеги лезли к нему с вопросами, почему на его столе до сих пор нет колдофото дочери или любимой женщины с крестником.

— Чтобы ты не завидовал и слюни не пускал! — резко ответил как-то одному Сириус и сильно нахмурился, опустившись за стол.

Самому себе он хотел бы сказать, что колдофото нет, потому что он не любит сентиментальные вещи, но самому себе соврать не получалось. Дело было в другом. В том же, почему за годы работы в Министерстве у него до сих пор не было друзей. Приятели имелись, конечно, с кем можно было обсудить новости и посидеть в столовой, но таких друзей, как Джеймс или Римус, не было. После всего, что с ним произошло, он просто больше никому не доверял и не желал, чтобы кто-то посторонний лез в его жизнь. Необъяснимое чувство, вызывающее напряжение, всё так же возвращалось и временами усиливалось, особенно по ночам, когда Сириус лежал в постели, обнимал Лили и смотрел в сторону окна, за которым звёзды безмолвно держались на тёмном полотне неба. Те же звёзды, что когда-то были видны и над разрушенным домиком в Годриковой Впадине.

Этой же весной Гарри тоже невольно заставил Сириуса напрячься. Теперь, когда его мать была привязана к сестрёнке, школьные проекты и некоторые домашние задания ему помогал делать крёстный отец. В один такой вечер они как раз закончили разукрашивать плакат. Гарри поднял голову и спросил:

— Сириус, а Тот-Кого-Нельзя-Называть — это кто?

— А ты откуда о нём знаешь?

— Дядя на улице сказал…

— Какой ещё дядя? — уточнил Сириус и строго прибавил: — Я тебе что про разговоры со всякими незнакомцами говорил?!

— Я с ним не разговаривал! — поспешил заверить Гарри. — Он мимо шёл, когда мы с Джеком бегали, а потому вдруг остановился, шляпу снял и говорит: «Да здравствует Мальчик-Который-Выжил! Победитель Того-Кого-Нельзя-Называть!» А что это значит, ты знаешь?

— Знаю...

Сириус нахмурился и какие-то мгновения молчал. Он знал, что когда-то придётся всё рассказать. И Лили это знала. Они вместе знали, что когда-то Гарри придётся открыть правду, и вместе с этим не хотели торопиться. Как можно взять и разрушить детство ребёнка рассказом о некоем пророчестве и том, что один злобный безумец мог за ним охотиться с самого рождения? Сказать ему такое, из-за чего он, возможно, не сможет спокойно спать по ночам.

— Так кто это — Тот-Кого-Нельзя-Называть? — любопытствовал Гарри, а Сириус смотрел в его глаза и чувствовал, как напряжение становится ещё больше.

— Урод один, которого ты одолел, — хмуро ответил он.

— Я?! А как? Когда? Я ничего такого не помню…

— Так ты мелкий совсем был, тебе папа помог.

— Как это? Чем? Расскажи!

— Так, всё, хватит, потом расскажу, плакат подвинь и давай делай другие уроки.

— А потом — это когда? После других уроков?

— Потом — это не сегодня. И всё, хватит болтать, займись делом.

Покинув комнату крестника, Сириус с тяжёлым сердцем ушёл в спальню. Лили сидела возле дочки на кровати. Малышка же лежала на спинке, дёргала ножками и совала в рот погремушку, зажатую в пальчиках. Сириус опустился на подушку и молча засмотрелся на дочку.

— Что с тобой? — заметив его настроение, заботливо спросила Лили. — Устал?

— Устал, — коротко ответил Сириус, продолжая смотреть на малышку, теребившую погремушку.

И Гарри когда-то был таким, думалось ему. И Джеймс когда-то сидел под Фиделиусом, надеясь, что они в безопасности. Но ведь Фиделиус не был решением проблемы, он был лишь временной мерой. Сириус смотрел на малышку, обсасывающую погремушку, думал о том, что в соседней комнате делает уроки Гарри, и ощущал, как неприятное чувство напряжения обхватывает его и сдавливает, точно удав.

— Бедняга… Хочешь, я тебе крепкое зелье сна без сновидений дам? — предложила Лили и, протянув руку, пригладила волосы на его голове. — Сегодня хоть поспишь нормально, а там и до выходных недалеко.

Он взаперти, подсказывало неприятное чувство. И он действительно устал. Очень устал. Но устал отрицать очевидное и ничего не делать.

— Не хочу, — ответил Сириус и посмотрел Лили в лицо.

А ведь тогда, когда ему было чуть меньше двадцати, всё казалось совершенно другим, лёгким и простым. Он был уверен в своих силах и искренне думал, что они, вчерашние школьники, со всем справятся и одолеют всех злых волшебников. Но не теперь. Теперь всё выглядело иначе. Он мог бы и дальше плыть по течению, спорить и жестоко наказывать таких людей, как Малфой, вот только зачем?

— Лили, давай уедем отсюда.

— Что? — растерянно переспросила она, настороженно посмотрела на дочку, а потом снова на него. — Ты… ты из-за Юфи это предлагаешь?

— Нет, я из-за всего.

Дочка не могла быть причиной — он это знал. Дочка стала лишь ещё одним аргументом. Благодаря её появлению он стал видеть то, чего раньше не замечал. Раньше у него были только Гарри и Лили. Крестник был ещё маленьким, они казались чем-то одним, целым, таким, что он мог закрыть собой, схватить, спрятать, а теперь… когда появилась Юфи… появилось и это грёбаное новое чувство, которое Римус назвал тревогой. Но ведь его преследовала не тревога, его преследовало что-то весомее и куда хуже. Его преследовал страх.

Они разделились. Разделились ещё годы назад, а он понял и осознал это только теперь. Гарри сидел в своей комнате, а Лили здесь, с малышкой. И самое страшное состояло в том, что он не мог разорваться и никогда бы не хотел оказаться перед чудовищным выбором. Его дом тоже находился под Фиделиусом, но если с Дамблдором что-то случится… если старик вдруг банально спотыкнётся на лестнице или подавится лимонной долькой… если Фиделиус вдруг рухнет, и в этот дом войдут неприятели… Второго Сириуса не найдётся в шкафу, чтобы помочь и защитить всех, и даже если он совершит невозможное и отдаст за них жизнь, его душа никогда не обретёт покоя на том свете. Как он будет там, зная, что не смог уберечь близких и оставил их без защиты? А ведь когда-то он клялся Лили в Мунго, что сделает для неё всё.

— Давай поженимся, чтобы по документам всё было, как надо, и уедем куда-нибудь, — повторил своё предложение Сириус.

— Но… я не понимаю… — отозвалась Лили. — Почему? Почему сейчас?

Она не заметила, как Юфи выронила погремушку, и её подобрал Сириус. Вытерев погремушку об свою футболку, он снова дал её дочери.

— Ты ведь сама спрашивала, что будет через несколько лет. Так вот, я не знаю. Ещё немного и Гарри закончит начальную школу. Он ведь волшебник, ему однозначно придёт письмо из Хогвартса.

— Думаешь, Дамблдор прав? — настороженно спросила Лили. — Волан-де-Морт вернётся и снова станет охотиться за Гарри?

— Да какая разница, вернётся этот урод или нет? Помнишь, что Мальсибер пытался сделать с Макдональд? Что Малфой, Крэбб и другие вытворили? А ведь у некоторых из них есть дети… ровесники Гарри. Они в Хогвартсе наверняка встретятся. Нет, я, конечно, научу его всему, что знаю, но…

Юфи опять выронила погремушку и начала кряхтеть, оставшись без ничего. Лили поспешила её успокоить и, наклонившись, подержала за ручку, поцеловала в щёчку и пригладила тёмные волосики на голове.

— Это не дело, если Гарри будет один всем противостоять, — после заминки сказал Сириус, подобрал погремушку и сунул в ручонку дочери. — Для кого-то он, конечно, герой, но для других… Кто его в Хогвартсе защитит? Меня и тебя рядом не будет. Дамблдор, что ли? Так он, как пить дать, будет сидеть в своём кабинете и сладости трескать, а остальные… Что-то я не помню, чтобы нас с Лунатиком, Сохатым и Хвостом хоть один препод останавливал. Гарри будет в Хогвартсе всё равно, что на арене, полагаться только на себя, а Юфи…

Он снова посмотрел на дочку, сжимающую в пальчиках погремушку, и почувствовал тяжесть в груди. Она ведь ничего не сделала и Гарри тоже. Тогда почему они? Почему невинные дети будут за всё расплачиваться?

— Она одним своим рождением оскорбила многих и Малфой — это самый безобидный из тех, кого я знаю. Хорошо, что Беллатриса в Азкабане. Будь она на воле, давно бы визит нанесла.

— Прости, я… я не знаю, что и сказать, — помолчав, произнесла потрясённая Лили.

Возможно, она периодически думала о том же, но не хотела признавать это вслух или надеялась, что они что-то ещё придумают или что всё само как-нибудь образуется со временем. Сириус бы тоже хотел подождать или что-то придумать, но неприятное чувство страха говорило ему о другом. Неужели он снова ввяжется в бесконечные разборки и будет рисковать жизнью Гарри и Юфи только для того, чтобы доказать другим, что всё ещё с ними не согласен? Рисковать теми, без кого его собственная жизнь утратит смысл.

— Ничего не говори, ты подумай, ладно? — ответил он Лили. — Мир большой, нам наверняка найдётся где-нибудь место. Можем махнуть во Францию, в Болгарию или вон в Америку. Есть и другие магические школы, куда примут детей. Капитал у нас кое-какой имеется, на первое время хватит, а там я устроюсь куда-нибудь и всё наладится.

Лили продолжала молчать, а Юфи дёргала ножками и трясла погремушку. Сириус не помнил, как ложился спать, только помнил, что осознал самое главное. Бояться оказалось не страшно, страшно было ничего не бояться, быть таким, каким он был в двадцать лет, а ещё страшнее было дать страху себя поглотить и стать таким как Хвост. Ни того, ни другого он не хотел. Лили, вероятно, тоже. Спустя несколько недель, поздно вечером, когда они лежали в постели под одеялом, она придвинулась ближе и вернулась к этому разговору.

— Сириус, а давай уедем как можно дальше, туда, где нас вряд ли кто будет искать.

— Куда, например?

— Может, в Австралию? Я не слышала, чтобы кто-то из наших туда уезжал. Не знаю, если ли там магические школы, но, может, они небольшие и мы о них просто не слышали. В крайнем случае можно отправить Гарри в маггловскую школу, а для того, чтобы он обучился магии, наймём ему одного-двух мастеров.

— Хм, давай, надо только найти хорошего специалиста, который портал сделает.

— Не надо, не ищи. Вдруг он потом сболтнёт лишнее. Давай лучше просто распишемся и купим билеты на самолёт. Улетим как одна семья.

— Билеты? А там разве не будут наши фамилии?

— Ну и что? Много ли волшебников знает, что такое компьютер и сможет взломать базу данных?

— Хм, а ты и вправду ведьма, тебе говорили?

— Да, и не раз.

Немного подумав, они с Лили решили подождать до лета. Дать Гарри окончить учебный год и собрать за оставшиеся месяцы всё необходимое. Оповещать кого-либо им тоже не хотелось, поэтому Сириус лишь подал рапорт об уходе и в начале июня позвал лучшего друга в гости. Римус был единственным, кого они решили посвятить в свои планы, да и к тому же оставить ему дом. Лили поцеловала его в щёку у двери и торопливо ушла в гостиную, где Гарри присматривал в её отсутствие за ползающей по полу сестрёнкой.

— Дамблдору это не понравится, — помолчав, заметил Римус.

— Да плевать мне, что ему понравится, а что нет, — сердито отозвался Сириус. — Будут у него свои дети, вот пусть и решает, как им будет лучше.

— Ладно, это ваше дело, — согласился опечаленный друг и протянул руку. — Хорошо вам там устроиться, куда бы вы ни отправились.

— Спасибо, — отозвался Сириус, сжав его ладонь. — Если мы найдём средство или какое зелье от твоей проблемы… даю слово, не пожалею денег и сил, чтобы его достать или купить рецепт, а Лили всё изготовит.

Римус улыбнулся и притянул его к себе, чтобы обнять.

— Береги себя, Бродяга, — похлопав друга по спине, тепло сказал он.

— И ты себя, Лунатик, — отозвался Сириус.

Отъездом был недоволен один только Гарри, не понимавший, что вдруг такое нашло на взрослых, когда он уже привык и к дому, и к школе, и к тем улицам, по которым бегал с Джеком. Гарри ещё не знал, что его ждёт на другом континенте. Не знал, что через несколько лет он будет жаловаться на участившиеся головные боли и попадёт в больницу для волшебников. Не знал, что там обнаружат нечто тёмное в нём и что напуганные мать с крёстным отдадут половину состояния, чтобы избавить его от этого, и будут проклинать некоего Дамблдора и Тёмного Лорда. Не знал, что в той же больнице познакомится с любознательной лохматой девочкой, которая расскажет ему, что когда-то она тоже жила в Британии и даже училась в Хогвартсе, вот только сперва её чуть не покалечил тролль, а на другой год чуть не убил василиск. Гарри не знал, что подружится с этой девочкой, а потом влюбится. Не знал, что у него ещё будут друзья и что он ещё будет благодарен близким за их выбор. Пока он только хмурился и дулся, и выразил в новом доме свою обиду тем, что не пожелал никому спокойной ночи, и ушёл в свою комнату с Джеком.

— Ничего, он ещё отойдёт, — мягко заметила Лили, держа на руках малышку, а Сириус молча кивнул и поочередно отнёс чемоданы наверх.

Ночью, когда за окнами было темно, он тихо прошёлся по коридору, заглянул к Гарри, поправил на нём одеяло, погладил лежащего на ковре пса и вышел за дверь. Новый дом не был таким же большим и просторным, как дом дяди Альфарда: столовой не имелось, кухня и гостиная были совсем небольшими — но он уже ему нравился. Сириус прошёлся по коридору и вернулся в их с женой спальню. Посмотрел на Юфи, безмятежно спавшую в кроватке, раскинув ручки, подошёл к своей кровати и забрался под одеяло.

— Ты в порядке? — повернувшись к нему, тихо спросила Лили.

— Да, — ответил Сириус, придвинувшись ближе. — Теперь в порядке, — повторил он и обнял её.

Наконец-то он это почувствовал… то, чего ему так давно не хватало. Вдали от прошлого, ненавистных ярлыков и устоев, с которыми надоело бороться, он наконец-то ощутил вкус свободы. Больше он не был предателем крови, безбашенным Мародёром, послушным членом Ордена Феникса, неприметным работником Министерства и завидным чистокровным женихом. Теперь он был лишь Сириусом Блэком, мужем прекрасной женщины и отцом двух славных детей. Сириус тоже не знал, что его ждёт впереди, не знал, что на другом континенте его и детей непременно будут искать и не найдут. Всё, что он теперь знал, точнее, чувствовал, так это радость и опьяняющее спокойствие. Долгие годы он ощущал себя словно бродячий пёс, у которого не было своего места, а теперь оно у него было. Теперь у него было всё, что было нужно для счастья. Сириус поцеловал Лили, закрыл глаза и наконец-то расслабился.