Четверка Стихий-2 (гет)

POV Варя Ветрова

Письма пришли на второй неделе каникул, о чем и сигнализировало их наличие поверх лежавшего на книжной полке ловца снов. Другой, подарок Михалины, лежал в одном из карманов рюкзака, завернутый в папиросную бумагу.

Я отвлеклась от своего почти медитативного занятия, то есть вязания, и наугад схватила одно из писем. Оно оказалось от Михалины, и я прочла его на одном дыхании. Подруга писала, что поздравляет меня с днем рожденья (какая точность! — письмо опоздало лишь на день), что отдельной посылкой собирается отправить мне перевод перевод на русский одной книги, которую сочла интересной, и, под конец, со смехом — что недавно ее чуть не сбил с ног сбежавший откуда-то и совершенно одичавший попугай!

Второе письмо, разумеется, было от Владека. Писал он так:

Дорогая моя Баренька! Привет тебе из Бяла-Подляски. У нас четверый день дождь, и я ни на минуту не перестаю думать о тебе. Во вчерашнем письме Юзек сообщал расчеты Михалины, так что я поздравляю тебя с днем рожденья и прилагаю подарок. Как ты милая? Жду твоего письма.

Целую руки, Морок. Я нашла в конверте мешочек, в котором лежали простенькие, но такие изящные сережки, и улыбнулась. Владек-Владечек. Kochanie.

POV Алена Рыжова

Летом в Мышкине было жарко, поэтому хотелось есть мороженое и круглые сутки плескаться в ванне. Жалко, что рядом не было Снежки — она бы значительно облегчила положение…

Градусник показывал 31º. Я уже был готова умереть на месте, но письмо писать продолжила.

…У нас адская жара и нет возможности выехать за город и поупражняться в квиддиче (как ты помнишь, в этом году выпустились два игрока «Авангарда» и я собираюсь пробоваться в команду). На следующей неделе родители собираются полететь в Египет, я наотрез отказалась — там жара еще хуже. Как ты?

— Аленка! Аленка! — раздался крик с улицы. Я свесилась с балкона и увидела Сашу.

— Сашка? Сашенька! Подожди, я сейчас спущусь! — крикнула я в ответ.

POV Снежка Морозова

Раздался звон колокольчиков: это въехала во двор повозка. Я сбежала по лестнице.

— Вася!

— Снежка! — отозвался мой парень и спрыгнул на мостовую. — Как я рад тебя видеть! Интересно у вас. Что дальше?

— Дальше ты войдешь со мной в дом, и я представлю тебя семье, пока — как своего друга. Потом покажу тебе все в доме и в Китеже. Доступно?

— Вполне! — в шутку вытаращил глаза Вася.

— Тогда — вперед!

Я взяла Васю за руку и повела в дом. Он все время озирался по сторонам, как на экскурсии в музее. Хотя, возможно, для него все в доме и было музейными экспонатами, а я, прожившая всю сознательную жизнь здесь, просто привыкла.

Мы прошли парадный холл, пару коридоров, бальный зал, библиотеку, портретную галерею, старую курительную, переоборудованную в одну из гостевых спален, и через потайную дверь вышли на черную лестницу.

— Мы, — рассказывала я, — боковая ветка Морозовых. Магистр мне — шестиюродный дед.

— Я не видел твоего портрета. Где он? — спросил Вася.

— Свой портрет я хочу написать сама.

— А для чего вам бальный зал?

— Для Мартовского бала, конечно же! Мы каждый год даем его. А детский — летом, в июле. Так, нам сюда, — сказала я, отпирая дверь. — Сейчас войдем в малую гостиную.

Мы вошли.

— Дедушка, тетя! Мама, отец! — сказала я семье. — Вот мой друг — Вася Сидоров, прошу любить и жаловать!

POV Маша Листьева

Шумела тайга, и в ушах шумело тоже. А от чего? От одной лишь строчки в письме друга. Вот она: P.S. И вот еще: я долго думал и размышлял и пришел к выводу, что ты нравишься мне не как друг, а как кто-то более близкий. Считаю зазорным скрыть от тебя это.

В остальном письмо было схоже с четырьмя предыдущими: куча зарисовок с подписями из музея на (почему?) чайных салфетках, описание мест, куда он ездил, и, на отдельных листах, печатный перевод венгерской книги о зельеварении.

Я бросилась к столу и достала еще не отправленное письмо в Будапешт. Приписала: P.S. Кажется, твои чувства взаимны.

— Мама, ты ведь еще не ходила в ДивПочту? Возьми и мое письмо, пожалуйста!