Петля (джен)

Мы стояли в гробовом молчании, переводя глаза с Королькова друг на друга. То, что случилось с ним, могло произойти лишь тогда, когда Майя закричала, когда все кинулись ей помогать. В той суматохе трудно было заметить, если кто-нибудь отсутствовал. Только в одном я был уверен: Гусев был на месте, с нами, а остальные как будто затерлись в моей памяти, отчего-то и зачем-то. Это было тревожно, так тревожно…

— Так… Тут, значит, есть кто-то ещё. Кто-то чужой! — крикнул Гусев. Но его мысль подхватило лишь коридорное эхо.

— Нет, — возразил Чижиков сдавленно. — Боюсь, что нет.

* * *

Бремя общего подозрения друг к другу, и бремя обязанности отнести и Володю туда, где лежали уже трое, тяжестью придавило нас всех к земле. Даже сейчас я помнил то чувство: безысходность. И для меня оно было особенно мрачным: я все меньше верил, что есть шанс или способ бороться.

— И мы решили, не говорить девчонкам, пока они не спросят сами.

— Это ещё почему?! — казалось, Эля взялась ниоткуда. Казалось сам я не говорил ни слова, и лишь её присутствие вдруг вынудило меня перейти на речь. — Разве вы не подвергли их большей опасности таким решением?

Я медленно поднял взгляд на Элю. На мою бедную Элю… Где-то в глубине, может быть, остались отголоски её прежней души. Но можно ли её вернуть, можно ли докричаться? Не знаю. Я не в том положении, кажется…

И я не могу.

И я отвёл взгляд.

— Мы были уверены, что сами их защитим, — прошептал я. Да, вместе мы считали так, а сам я не не ходил в себе мысли о борьбе, как и сейчас. Я был уверен, что им достаточно и скорби. Незачем ещё и терзаться от ужаса. Ведь все равно… Все равно, впереди был третий день.

* * *

Девчонки не встретили нас, и мы не могли успокоиться, пока не убедились, что они просто спят, все втроём, сдвинув кровати. Бледная заплаканная Майя, совершенно белая, меж смесью бледности и темноты — Зоей и Светой. Они казались картиной из страшных легенд… Но картиной всё-таки мирной, даже если этот мир временен. И мне хотелось видеть именно такие, до самого конца.

Мы стремилась быть тихими, и поэтому ужасно шумели.

Чижиков придумал, а Витя, Макар и Сергей поддержали, чтобы я проверил, нет ли среди других продуктов таких же опасных, как-то варенье.

Все оказалось в порядке, даже хлеб ещё не заплесневел.

Только вот я чувствовал, что мера эта не спасёт. Что я продолжаю находиться в петле, и как раз тогда, когда говорил им о пригодности продуктов, особенно ясно ощущал, что и это было.

Было. Все было. И печальные, спокойные Бублики, и застывший, безжзненный Володя. Ничто не случилось в первый раз.

Но для меня одного, только для меня, а не для ребят, и ради их успокоения я готов был заниматься чем угодно.

Только они видели моё состояние яснее, чем мне бы хотелось.

И после долгого молчания над нежеланным чаем, Витя проговорил, строго, так, словно нельзя было ему возражать:

— Нужно установить караул на ночь. Раз тут такое творится, лучше не рисковать, — все они стали ещё темнее. Мысль о том, что враг среди друзей подкрадывалась все ближе и сдавливала все крепче. — Эл не спит, но, к сожалению, я не думаю, что нам стоит полагаться только на него — извини, Эл, — я лишь кивнул, потому что не мог бы с ним спорить. Полагаться на меня теперь действительно просто не следовало. Я мог упустить шансы, запутавшись в уверенности, что ни на что не могу повлиять. — Дежурство по два часа, сидя ровно рядом с Элом. Поскольку, я больше привык к такому в походах, беру самое трудное время: вторым или третьим. Самое простое это утро и сейчас, прямо сейчас. В отличие от походов, думаю, сейчас в любом случае, будет трудно уснуть.

— Тогда я буду вторым, — решительно заявил Серёжа. — Я чувствую, что сейчас засну, и что утром не проснусь, а вот так, чтобы проснуться, а потом снова спать — мне подойдёт.

— Тогда я утром, — выдохнул Чижиков, — я уже привык по утрам отводить сестру. Интересно, как она там?..

— Лучше о себе беспокоился бы, — ответил Гусев, но спорить с графиком не стал.

* * *

Действительно, ребята не могли уснуть, вертелись, вставали ещё попить.

В отличие от девочек, они лежали каждый отдельно, и лишь для меня и постового кровати сдвинули.

Гусев сидел рядом со мной молча. Думаю, он считал минуты.

А я просто отдался течению времени, не желая ни остановиться, ни поспешить. Вот и минул первый день. Первый из трех. Так скоро и так болезненно он закончился… И мне нужно быть готовым к тому, что будет дальше. И кажется, ничего хорошего.

Через два часа Серёжа поднялся сам и признался, что так и не уснул. Зато спали Витя и Чижиков тоже. А через несколько минут после того, как лёг, заснул и Гусев.

И тогда Серёжа обнял меня за плечи и прижал к себе.

— Эл… — слов было не нужно. Я знал, он хотел сказать совсем то же, что и Зоя. Но Сергей — мой самый близкий друг. И для меня очень важно знать, что он со мной. Даже когда я такой… Безнадёжно-бессмысленный. — Прости, Эл. Ты такой тихий… Если бы ты кричал и плакал, и… А ты очень себя странно ведёшь. Мне даже смотреть страшо… Как будто…

— Как будто мне все равно? — подсказал я, чтобы ему не слишком долго подбирать эти слова.

— Я знаю, что нет, Эл. Но…

— Есть причина, Сергей, — шёпотом признался я, и сжал его ладони в своих. Сергей — мой друг. Самый близкий. И он человек, чьё воображение никогда не могло уложиться в мою логику. И… Может быть, он способен понять меня. — У меня есть предположение, из-за чего профессор запер нас здесь, но нет никакого чёткого подтверждения. Возможно, опасность представляет устройство или вещество, которое зацикливает время, — во всяком случае, если существую я, то в создание такого устройство легче поверить, чем в то, что это происходит само собой. — Вот почему я не могу реагировать ни на что так, как вы все. У меня есть ощущение, что со мной уже всё это было. Все мои чувства уже нашли выход, и теперь есть лишь пустота.

— Эл, — Серёжа посмотрел мне в глаза с беспокойством. — Может, ты просто сломался?..

— Может быть. Чинить уже некому.

Он громко вдохнул и снова обнял меня.

— Найдём, Эл, найдём... С другой стороны, наши чего только не изобретают… Может, и такое смогли. Так ты… Будущее видишь?

— Нет, иначе я бы не позволил… Нет. Я только чувствую, что проживаю все заново. Иногда предчувствую, что будет, но не так, не фактами.

Сергей помолчал, но я почти физически чувствовал, что он думает.

— И судя по твоему настроению, ждёшь ты только плохого. То есть, по ощущениям, у нас в будущем ничего хорошего?

— Да, Серёжа… Ничего. Но раньше я ощущал, что все было и по позитивным поводам: когда случайно увидел, как ты целуешь Майю или когда ты победил в эстафете, поэтому, не думаю, что дело в... Моем видении.

— Ну… А я вот смотрел пару фильмов про такое… — Серёжа запнулся и добавил спешно: — Фильм это фильм, конечно, но, Эл, обычно, чтобы все кончилось, надо сделать все как надо!

— А как надо?.. — растерянно, шёпотом спросил я. И ведь правда верил, что Сергей знает ответ. Он всегда знает ответы.

— Чтобы никто не умер, конечно.

— Тогда, Сергей, я уже проиграл… — в тот же самый момент, когда все мы вошли в лабораторию сегодня.

— Нет, Эл, — Серёжа выпрямился и строго посмотрел мне в глаза. — Неправда. Мы все в опасности, после того, что стало с Володей, всем ясно... И пока ты можешь спасти очень многих из нас, и если спасешь — это будет победа. И даже… Даже если спасешь только одного — все равно, если время правда зациклено, это тоже будет победой. Ведь тогда ты будешь знать, что это возможно и как это возможно.