Елочка на Бейкер-стрит 221 б (джен)

— Ох, да брось ты, — молодая химера улыбнулась смущённо и зарделась, — Слышала я уже раз, наверное, сто, про то, как я выросла.

— Красавицей будешь, — Мик погладил Сашу по руке, — хочешь прогуляться по теплому побережью? Я займу минуты тридцать от силы…

— По тёплому? — изумилась мисс Сильверштейн.

— О, да это совсем не трудно, просто выйдем за дверь, а потом вернемся. Твои друзья и не заметят нашего отсутствия.

— Ну раз так, тогда погнали!

Мик подошел к ближайшей двери и провел ладонью вдоль косяков. Дверь засветилась теплым светом.

Мик открыл дверь, и они с Сашей вошли в свет. Она аж зажмурилась, а когда открыла глаза, то выяснилось, что они стоят, утопая в теплом белоснежном песке. А буквально в метре катит свои волны, ленивые и расслабленные, теплое изумрудное море.

Небо было цвета полевых незабудок, солнце, пережаренный блинчик, висел в теплом воздухе.

Мик сел на песок и принялся стаскивать с себя рубашку.

— Плавай, прыгай, играй, собирай раковины, кораллы, фрукты… Эти тридцать минут, мой подарок, сестрёнка. Моя маленькая названная сестренка.

Мик разделся до трусов и нырнул в море. Вынырнул и увидел, как Саша смотрит на него.

Мик помахал ей рукой.

Саша помахала ему в ответ. Ей было хорошо. Ей просто было очень хорошо. Ни посторонних мыслей, ни тревог… Просто тёплое солнышко, горячий песок, шум прибоя! Недолго думая, химера тоже разделась до белья и присоединилась к весёлому купанию вместе с названым братом. Она весело бултыхалась и взвизгивала от восторга, когда волна кружила её кувырком. Словно ей снова было пять лет!

— Как впечатления? — спросил Мик, когда они, усталые, выползли на горячий песочек, — тебе хорошо, сестренка?

— Уфф! Так шикарно, что… Ой, Боже мой, ты что, об ракушку поранился? — химера выдохнула, уставившись на глубокий порез на его плече.

— Не надо смотреть на меня испуганными глазами, шрамы украшают мужчину, — Мик перекатился на спину; на груди тоже были шрамы да и пострашнее, чем на спине. — да и надо мне платить за ваше спокойствие. Вот и плачу… А вот тебе ракушка для мамы, — Мик вытянул из песка витиеватую, всю в шипах бело-розово-красную раковину. — Сейчас и для тебя поищу…

— Спасибо, — Саша улыбнулась, но тут же вновь посерьёзнела, — Скажу тебе откровенно — неловко мне очень за всё, что с тобой происходило по моей милости. Даже хреново. Как вспомню, так вздрогну, — вся радость словно угасла в ней от тяжёлых воспоминаний, лежащих грузом уже который день.

— Маленькая моя, — Мик повернулся к ней и сгреб в объятья, — не кори ты себя так. Ну не ты, так кто-нибудь другой… Это всегда происходит, — Мик прикусил губу, стараясь сдержать стон; из его спины полезли крылья.

Саша почувствовала, что Мик напрягся, но никак не могла понять — почему. Но тут Мик вновь расслабился, а впереди неё оказались шелковые серебряные крылья.

— Все будет хорошо, я тебе обещаю. Я, если, не смогу приглядеть за тобой, так Шерлок присмотрит… — Мик фыркнул Саше в затылок, но фырк вышел каким-то печальным. И Саша это заметила.

— Спасибо. Обещаю, что стану сильной. Очень сильной, — шепнула она.

— Вот и мило, — Мик выпустил Сашу из объятий, — а теперь мы оденемся, соберем кучу вкусняшек, кораллы, раковины и вернемся домой, чай уже нас все потеряли…