Методы взаимодействий в экстренных ситуациях (джен)

Примечания:

Диалоги. Много диалогов.

...Сегодня ему снилась Лили, снилась такой, какой была много лет назад, на их четвертом курсе.

Совсем хрупкая, решительная, хихикавшая над Поттером, чью метлу Северус перед матчем обмазал маггловским клеем пополам с самолично сваренным закрепителем (взаимодействие которых между собой они накануне протестили вместе на портрете рыцаря со второго этажа).

...Лили лихо освистывала приклеенного очкарика и гордо вскидывала голову, хохоча.

...Лили сидела под деревом на берегу озера, сверкала зелеными глазами и обещала ему, что, даже если он будет отбиваться, она его обязательно женит на самой красивой и умной девушке, которая есть в стране.

А Северус... Ни тогда, в студенческие годы, ни сейчас, во сне, он не решился сообщить подруге, что при заданных условиях — остается лишь её кандидатура, и он, собственно, не против, а очень даже и за. Хотя если нет, значит, нет, он не обидится. И в принципе, если Лили действительно укажет пальцем на какую-то девушку и заявит ему, что он будет рядом с той счастлив, Северус — поверит.

Главное, чтобы сама Лили тоже продолжала быть рядом.

А затем он смотрел ей в глаза, и пространство вокруг размывалось за ненадобностью. Смотрел так долго, что зелень глаз — в конце концов стала ярче, приобретая неестественный оттенок смертельного проклятья, навеки запечатанного в зрачках. И лишь спустя время Северус понял, что Лили тут уже нет, а смотрит на него, задрав голову вверх, её сын. Да и сам Северус — стал старше и чуть выше.

Но вот что занятно: смотрел на него мальчик ровно с тем же выражением, с каким смотрела когда-то его мать, и улыбался также ярко и искренне...

Проснулся Северус в смешанных чувствах. Лежа с закрытыми глазами и вдыхая резкие запахи Больничного Крыла, он не спешил заявлять миру о своём пробуждении. Да и пока что не был, если начистоту, так уж в нем уверен.

Боль горячими восковыми каплями липко стекала на спине. Целенаправленно до того обескровленное, теперь тело активно посылало свежие потоки крови по раздраженным рецепторам артерий и сосудов, обжигая нервные окончания.

Когда солнце перестало отражаться в рыжих волосах, в жизни Северуса наступила вечная ночь. В ночи тоже можно было существовать, но без солнца было холодно, тоскливо, и не было никакого смысла совершать попытки найти в этой первозданной темноте смысл. Однако...

Такие сны снились зельевару не впервые, и действительно каждый раз неизменно заканчивались оттенками Авады. Но вот только обычно изумрудные всполохи отражались в стеклянных глазах мертвого женского тела на дощатом полу детской комнаты. Но — почему-то не в этот раз.

Да и в самом мальчике именно сегодня, в сновиденном мире, склеенном из воспоминаний, он наконец разглядел воочию такой знакомый и узнаваемый кусочек солнца.

Вот только вот ехидный прищур при повороте головы мальчишки в сторону находящегося в расфокусе и всё также приклеенного к метле Джеймса… не принадлежал Лили никогда. Не принадлежал он, впрочем, ни залихватскому Блэку, ни смелому до безумного Поттеру. Но самому Северусу, тем не менее, был очень хорошо знаком. И даже тщательно когда-то, в дошкольные года, отрепетирован перед зеркалом.

Занятно. Хотя бы потому, что за мальчишкой и в реальности наблюдались именно такие гримасы.

— Северус? — Отвечать на тихий зов Директора очень сильно не хотелось. — Северус, как ты себя чувствуешь?

— Где мы?

— Хм… На этом свете?

Шутки юмора Альбуса всегда были внезапны и очень раздражали. Северус, кстати, подозревал, что дурковать Выживший учился у старика в том числе.

Глаза пришлось открыть.

— Почему я в палате для преподавателей, а не у себя, Альбус?

— Я понимаю, что ты планировал умереть в собственной постели, — живо кивнул Дамблдор — но ещё по крайней мере несколько лет искать нового профессора Зельеварения и Декана, уж прости меня, я не намерен. Так что мы с Поппи сошлись на том, что тебя надо спасать.

Встав с плюшевого кресла, Альбус свернул газету и засунул её в рукав.

— Раз уж ты пришел в себя, я тебя покину. Не буду тешиться надеждой, что ты останешься здесь хоть на минуту дольше необходимого, так что… Когда будешь уходить, сильно не шуми, в отделении для студентов за ширмой отдыхает Гарри. — Уже на подходе к двери Альбус задумчиво замешкался. — Хотя я предположу, что, раз уж отпущенная с миром мисс Грейнджер пока никуда не уходит, он все таки ещё не спит. Но тем не менее, постарайся пока не расстраивать мальчика, по каким-то причинам он перенес процесс тяжелее своей подруги.

Вместо ответа Северус закатил глаза и отвернулся, не желая больше слушать рассуждения Старика и видеть, как тот благостно качает бородой во имя блага всеобщего и блага Гарри Поттера.

Само собой разумеется, что, если ты профессор, в твои должностные обязанности очевидно входит рисковать жизнью ради студентов. Правда, желательно умирать не совсем насмерть, чтобы Директору не пришлось, не дай Мерлин, спешно подыскивать персонал заново.

А вот если ты студент-гриффиндорец, тогда отношение к твоим поступкам будет совсем иное. Потому что на Гриффиндоре учатся исключительно молодцы, умницы и вообще — хорошие люди. И то, что Альбус Дамблдор выпускник именно Гриффиндора, к делу тут ни капельки не относится.

Гриффиндорцы вообще…

Петтигрю.

Северус, вмиг забыв о том, что очень перманентно-несчастен, только что немного обижен и в целом почти мертв, подскочил на кровати.

— Альбус!

— Я слушаю. — Обернулся к нему Директор.

— Что он там болтал о крысе Уизли?

— О, это… — Старик задумчиво побарабанил по латунной дверной ручке. — Тебе не стоит об этом беспокоиться. Хм… Впрочем, я выразился неточно: я настаиваю на том, чтобы ты об этом не беспокоился, и даже не подавал вида, что у тебя есть на этот счет беспокойства.

Некоторое время между собеседниками происходила битва взглядов. Возможно, Северус даже рычал вслух. Что было бы немного постыдно, но очень уместно.

Впрочем, Альбус никогда не был полноценным садистом, так что над подчиненным в конце концов сжалился:

— Когда настанет время, я позабочусь о том, чтобы ты присутствовал тоже. И время это настанет тем быстрее, чем меньше помех будет создавать чужое любопытство.

Спорить насчет того, что любопытством его чувства относительно случившегося с Лили и её мужем назвать ну никак нельзя, Северус не стал, и просто утвердительно кивнул, опасаясь, что иначе Директор проявит свойственную ему твердость и лишит его даже уже озвученной уступки.

В конце концов… Он ведь всегда может выяснить подробности у самого что ни на есть осведомленного лица. Маленького такого, за стенкой обретающегося.

* * *

— Ты всё помнишь?

— Не особо. — Буркнул мальчик, живого тона диалога не разделявший.

— А я помню, и слушала очень внимательно. — Важно тряхнула космами девчонка.

Северус, стоявший за ширмой под Дезиллюминационными, расстроился. Возможно, попытать мальчика на тему информации, которой владела его старшая версия, не выйдет.

— Я взрослая о-о-очень много знаю. — Вдохновленно взмахнула руками первокурсница. — И чтобы стать такой, буду сильно стараться.

А такая Грейнджер выглядела в разы более живой, чем её унылый вариант прошедшего года. Правда, и раздражала в разы сильнее.

— Мы такими не станем. — Голос мальчика был излишне резок.

— Почему же?

— Ну... Как я понял... Они много изменили. Значит, не будет того, что было. И нас, то есть, тех, других… не будет.

Сидевшая на кровати Грейнджер покровительственно похлопала полулежавшего на подушках Избранного по коленке.

— Я тебе потом объясню.

— Не очень-то и хотелось...

— Но почему, Гарри?

— Мне снятся... Нехорошие сны. — Неопределенно пожал плечами мальчик.

— Ох.

— Нет, всё в порядке. — Фальшиво поспешил заверить подругу мальчишка. Северус с утверждением был, разумеется, не согласен. — Я буду в порядке. Э-э-эм... Так о чём вы с Директором договорились?

Переводит тему, вы посмотрите на него.

— Мы с мадам Помфри решили попросить директора Дамблдора о ментальных блоках. — С удовольствием затараторила Грейнджер. — В конце каждого учебного года перед экзаменами я буду приходить к нему. И он будет снимать кодовым словом блок с альтернативного года, который мне оставили в памяти, чтобы после этого я успела понаблюдаться у мадам Помфри, и она смогла убедиться, что со мной все в порядке. Это не совсем честно, что я буду сдавать тестирования с большим багажом информации в голове, чем все вы, но на случай, если случится что-то нехорошее, у нас должно быть в запасе время перед каникулами, чтобы мне не пришлось наблюдаться в Святом Мунго.

Северус подумал, что это хорошая идея. А мальчишка тем временем с непередаваемым ехидством сказал:

— О, тогда я подожду.

— О чем ты, Гарри?

— Я… Прости. Ни о чем. Очень разумный план, тебе действительно всё и сразу будет совсем лишним.

— Систематизируй и содержи, Гарри. — Важно кивнула Грейнджер, совершенно не заметив того, что предыдущим высказыванием мальчишка полностью обнулил свои попытки убедить подружку в своей амнезии. — Вам с Роном этого не хватает. И ещё я бы советовала тебе попросить Директора о том же.

— Я подумаю. — Уклончиво ответил Избранный.

— Гарри, помнишь стишок, который ты рассказал мне в этом году? — Участливо спросила девчонка. — Давай-ка ещё раз.

— Тебе же не нравилось.

— Не важно. Ну?

Мальчик тяжело вздохнул. И уныло, безо всякого выражения, продекламировал:

— Больше солнца, мягче ваты,

Слаще пончика с малиной,

Селективный ингибитор

Для обратного захвата

Блядского серотонина.*

— У меня еще остались те таблетки, что я-она давала другому-тебе...

Так вон оно что. Мистер Путешественник весь год сидел на маггловской химии, и не расти ему трава. В таком случае, для Северуса не просто всё, что вытворял иногда первокурсник, обрело смысл и обоснование, а он даже примерно теперь мог прикинуть по переменам в поведении, когда тот обходился без лекарств.

Например, три дня назад у Альбуса в кабинете.

— ...Когда мадам Помфри тебя долечит, и курс зелий закончится, я их разложу в таблетницу. Будешь пить по часам, и всё станет хорошо.

Ещё разок похлопав механически кивавшего мальчишку по коленке, Грейнджер ушла.

А Избранный, оставшись во мнимом одиночестве, не менял позы, сжимал губы, хмурил брови и усиленно тер глаза. То есть, по всем признакам, он зачем-то собирался плакать.

Это было нечестно. И то, что теперь сам факт касался Северуса напрямую, тоже было несправедливо.

Он готов был заложить левую руку на то, что Лили прекрасно помнила, что с людьми, любыми людьми, он сближается со скрипом и неохотой. И, проворачивая свою аферу, точно в роли воспитателя его не видела. И, если после его идиотского признания все-таки использовала именно его кровь, а не, скажем, Люпина, сделав Северуса причастным к своему ребенку, но сообщение об этом не послав, то, как она обычно и любила проворачивать, предполагала сказать свое веское прощающее слово много, мно-о-ого позже. Возможно, и вовсе даже ближе к школьным годам ребенка. В общем, планировала прожить достаточно для того, чтобы выжать из Северуса все соки, пока он мается чувством вины. И заниматься сыном, соответственно, думала самостоятельно.

А теперь... Он бы хотел, чтобы его, как и прежде, не касалось ничего, кроме здравия сына Лили, чужого и далекого. Но так — не получится. Не теперь.

Потому что это больше был не взрослый в теле ребенка, это был просто ребенок, который видел плохие сны.

И потому что… больше некому.

Примечания:

*народное творчество с неопределенным автором. А потому что.