Джон и Маргарет. С открытыми глазами. (гет)

— Маргарет, это было весьма дерзко.

— Что именно вам показалось дерзким, тетя?

— Ты намеренно подошла к джентльменам и долго разговаривала с ними. На тебя обратили внимание все, в том числе Генри. И как долго ты беседовала с мистером Торнтоном! Представь, сколько пищи для разговоров ты дала всем нашим гостям! Я уже не говорю о твоих вольнодумных суждениях, которые ты высказывала мистеру Колтхерсту и капитану Ленноксу! Хорошо, что их не слышали дамы.

Миссис Шоу заблаговременно услала Эдит с утренним визитом, отказавшись составить ей компанию по причине мигрени. Но гораздо более недомогания мучило ее своеволие Маргарет, поэтому сейчас, за закрытыми дверями гостиной, она могла быть с ней вполне откровенна.

— Я понимаю, это может показаться странным человеку, который не знаком с моими обстоятельствами. Но я уже говорила Вам, что мистер Торнтон близкий друг нашей семьи, он был частым гостем в нашем доме в Милтоне, поэтому нет ничего удивительного, что я беседовала с ним. Что же до моего вторжения в разговор мужчин… — Маргарет задумалась, потому что не хотела акцентировать внимание на том, как она беспокоилась за мистера Торнтона, — простите, но малыша Шолто я вижу каждый день. Мне не нужно слушать рассказы Эдит о нем.

— Ты мало думаешь о чувствах других, Маргарет. Эдит — мать, и нет ничего удивительного, что она много говорить о своем первенце. А Генри был откровенно расстроен тем, что ты покинула компанию дам и его самого. Ты должна была заметить, что он вышел из курительной раньше всех, и я думаю, для того, чтобы больше времени провести в твоем обществе. Однако это ему не удалось.

— Миссис Шоу, я ценю и уважаю Генри как друга. И я как раз думаю о его чувствах, потому что не хочу давать ему ложную надежду. Это было бы нечестно с моей стороны.

— Жаль, что ты так думаешь, Маргарет. Генри мог бы сделать тебя счастливой. Он умен, исключительно добр к тебе и так терпелив! Вы являетесь членами одной семьи, принадлежите одному кругу, ты знаешь все его достоинства и недостатки, хотя, как по мне, последних я совершенно не наблюдаю. Это лучшая партия для тебя из всех возможных.

— Вы правы, тетя, если рассуждать практически. Но в вопросах брака мне бы не хотелось опираться только на разум. Мои чувства и привязанности не менее важны.

Миссис Шоу помолчала, обдумывая следующие слова. Они были очень горьки, но она должна была сказать племяннице правду.

— Маргарет, я понимаю, почему ты сейчас отвергаешь Генри. В порыве юности нам всем свойственно стремиться к сильному чувству. Однако нужно быть реалистами: твой отец оставил тебе совсем крошечное наследство. Мне не нужно говорить тебе об этом, потому что ты прекрасно знаешь, в каких условиях вы жили в Милтоне, и почему мистеру Хейлу пришлось давать частные уроки, хотя такой способ заработка задевал его достоинство как джентльмена. Мистер Белл, твой опекун, обеспечил тебя доходом в 100 фунтов в год, это достаточная сумма, чтобы жить одной, но незначительная для того, чтобы привлечь внимание состоятельных джентльменов. И твой характер, дорогая… Ты излишне смела в высказываниях и поступках. Не каждый мужчина это вытерпит. Если ты откажешь Генри — боюсь, через несколько лет ты потеряешь всякую надежду выйти замуж. Не подумай, милая, что мне нравится говорить это, но…

— Вовсе нет, тетя, замужество для меня вполне возможно, — вспыхнула Маргарет, но сразу осеклась. Неужели она всерьез думает о мистере Торнтоне? В его нежности к ней она не сомневалась, но его финансовое положение таково, что навряд ли он будет делать предложение кому-либо в ближайшем будущем. И может ли она с уверенностью сказать, что это предложение будет сделано ей, после того, как однажды она его уже отвергла? Да и сама миссис Шоу будет категорически против его кандидатуры. Помолчав, она ответила:

— Вы правы, тетя, правы во всем. Но я лучше буду одна, чем выйду за Генри. Не потому, что он мне неприятен. Но это противно моей совести и сердцу.

— Но как же ты будешь жить, Маргарет? Какие перспективы тебя ждут?

— Вы сами сказали, что на свои средства я могу жить одна, хотя и весьма скромно. И мне больно слышать, как вы отзываетесь о занятиях моего отца — он преподавал согласно своему призванию, он был, наверно, самым образованным человеком в Милтоне, и я видела, как он был счастлив, когда работал со своими учениками. Я готова избрать тот же путь и для себя. Вероятно, мне будет нелегко, но я буду знать, что не изменила себе. Я не могу проводить все время дома, домашние хлопоты и шитье не увлекают меня полностью. А роль компаньонки не подходит мне. И я не буду отягощать вас и Эдит в будущем.

— Милая, какие глупости, ты же выросла в этом доме, и мы — твоя семья. Как можешь ты нас отягощать! Но скажи мне, почему ты хочешь отказаться от привычной и спокойной жизни здесь, почему отказываешься выйти за Генри, как, признаюсь, хотели бы и я, и Эдит? Если роль компаньонки не для тебя, почему ты не выберешь замужество? Зачем ты выбираешь заведомо более тяжелый и сложный путь?

— Но, тетя, вы сами много раз говорили о том, что выходить замуж нужно по любви!

— Конечно, Маргарет. Но не забывай, что к любви должны прилагаться и доходы! Ответь сейчас, была ли счастлива твоя мать, урожденная мисс Бересфорд, первая красавица в графстве и дочь знатнейшего дворянина, когда вышла замуж за сельского пастора? Возможно, в первые годы брака — да. Но потом, не видела ли ты печати постоянных забот на ее лице? Печати сожалений?

Маргарет молчала. На этот важный вопрос она не могла ответить быстро. Слова миссис Шоу причинили ей боль, но упрек был справедлив. Маргарет вспомнила, как раздражалась миссис Хейл, когда ее супруг упорно отказывался от повышения. Как страдала она в тесном деревенском кругу, лишенная привычного общения и радостей. Как много непонимания, досады и противоречий застала она в отношениях родителей, когда вернулась в Хелстон после свадьбы Эдит.

— Маргарет, я очень люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Я не говорила этого Эдит, потому что ее обстоятельства очень удачны: она любит капитана Леннокса, а его состояние и ее приданое дают возможность им жить так, как они привыкли. Но что касается опыта моего брака…, — миссис Шоу глубоко вздохнула, но решительно продолжила, — со временем ты привыкнешь. Привязанность придет постепенно, а с таким любящим мужем, как Генри, она придет обязательно. У тебя будет прекрасный муж, дети — я вижу, как отлично ты заботишься о детях, и тот комфорт, та определенность, которая позволит тебе уверенно смотреть в будущее. Я не хочу, чтобы ты выбирала путь, полный беспокойства, страданий и одиночества. Ты говоришь о том, что тебя не увлекают домашние заботы. Но, поверь, ты не знаешь, сколько внимания и сил требуют дети. Они станут твоим смыслом и целью, и ты сможешь заниматься их образованием столько, сколько захочешь.

Маргарет не могла возражать миссис Шоу. Никогда прежде с ней не говорили так откровенно о ее будущем. Никогда ей не задавали таких вопросов и не обрисовывали с такой ясностью ее положения. Маргарет всегда высоко держала голову, будучи дочерью истинных леди и джентльмена, она всегда гордилась своим происхождением. Но ее родители умерли, она уехала из родного дома, и теперь пришла пора быть чем-то большим, чем просто благородной леди.

— Обещаю, тетя, я подумаю об этом. Позвольте мне пойти к себе в комнату, — тихо сказала Маргарет.

Миссис Шоу поцеловала племянницу и отпустила ее. Сегодня она сделала все, что могла и должна была, оставалось только дождаться решения Маргарет.