Парадокс (гет)

Закончив украшать весь дом разноцветными гирляндами и огнями, Итачи устало вздохнув, обессиленно рухнул на диван. Он посмотрел в окно: деревья и кусты утопали в жёлтом свете светодиодных огней, то тут, то там мерцал мелкими звёздами яркий свет. Снаружи было красиво, но в доме царила настоящая рождественская сказка. Чтобы создать всю эту красоту, пришлось изрядно попотеть. На деле ловить преступников было делом плёвым, чем уследить за вечно бегающими детьми, которые носились по дому, словно в них вселился бес: размахивали рождественскими украшениями, цеплялись за всё подряд; они даже чуть не столкнули его с лестницы, затеяв драку. Изуми, как самый настоящий надзорный, то и дело прикрикивала на них, пытаясь хоть как-то удержать в поле зрения, отбирала мишуру и грозилась написать Санте, чтобы он лишил их рождественских подарков за плохое поведение. Это действовало минут пятнадцать, затем всё начиналось по новой. Подавая ему гирлянду, она отвлеклась, и обернувшись, в ужасе вскрикнула. Кён и Кентаро упели поставить стул на стол, и забравшись на него вдвоём, решили подвесить на люстру новогодний шарик. Стул шатался и грозил перевернуться, он успел перехватить их в самый последний момент, и ему показалось, что за эти несколько секунд он поседел. Они никогда не шлёпали детей, считая это жестоким и неправильным, но сегодня у него возникло неудержимое желание снять ремень и отшлёпать их как следует. Раньше он злился на отца за его строгость, но сейчас понимал его, как никогда.

— Будешь какао? — крикнула Изуми с кухни, её голос был мягким и ласковым.

— Не отказался бы, — отозвался Итачи, растянувшись на диване.

Дети, до этого сидевшие понуро в разных углах комнаты, при слове «какао» тут же оживились. Их заплаканные глаза с надеждой смотрели в сторону кухни, и шмыгая носами, обтирая рукавами пижам мокрые от слёз щёки, они жалобно крикнули:

— Мы тоже хотим какао!

Изуми, держа в руках кружку, вышла из кухни. Она специально проигнорировала мальчиков, словно их тут и вовсе не было, и протянула Итачи горячий напиток, который источал сладкий аромат.

— Я закинула туда зефирки, ничего? — она с коварной улыбкой посмотрела на него.

— Совсем не против.

— Мам… — тихо пропищал Кён, отчаянно пытаясь привлечь её внимание.

— Мам, пап, мы больше не будем, — Кентаро заморгал, и его глаза наполнились раскаяньем, — простите. Мы хотели помочь, мы же не знали, что упадём.

— Ну, хорошо, — не выдержав, она возвела глаза к потолку, ища там поддержки, — идите сюда, — дети тут же сбежались, запрыгнули на диван, потом на её колени, прижались как птенцы и поцеловали в обе щёки, — только обещайте больше так не делать. Вы меня и папу здорово напугали.

— Мы не хотели, — сказал Кён и обнял её за шею.

— Если вы сожалеете и действительно раскаиваетесь, то должны отказаться от чашки какао, — произнесла Изуми, стараясь сохранить строгость в голосе, хотя сердце её уже давно растаяло.

— Ну мам… — протянул Кентаро. — Папа, скажи маме, что она слишком жестокая, — он тут же повернулся к отцу, ища поддержки.

— Но мама права… и справедлива, и к тому же слишком добра, — Итачи ухмыльнулся, поглаживая сына по голове, — ваш дед, мне и Саске давно бы уже дал ремня за такое.

— Ты врёшь! — Кён нахмурил брови, пытаясь выглядеть грозно, — дедушка — самый добрый дедушка на свете.

— Это он сейчас добрый, раньше он таким не был. Считайте, вам очень повезло, что не застали его грозного взгляда. А сейчас чистить зубы и баиньки, — он встал с дивана, и потянувшись задел люстру.

— И чистить правильно, — взъерошив их волосы, Изуми сладко поцеловала детей в лоб. — А завтра будем ёлку украшать, и если вы будете вести себя хорошо, то будет вам какао с зефирками.

— Искусственную? — недовольно пробурчал Кён, — у дяди Мадары настоящая и огромная, как из сказки.

— Ну… — Изуми посмотрела на него, не зная, что сказать.

— И у нас будет настоящая, только не завтра, — закончил он, решив не проигрывать дяде.

Эта внезапная любовь к племянникам, с каждым днём удивляла его всё больше и больше, иногда даже проскальзывала мысль: а не считает ли он их своими детьми? Несмотря на то что они с Изуми просили его не баловать мальчишек, он тайком выполнял все их капризы. Читая письмо Санте, где дети просили кучу гаджетов (по их меркам за баснословные деньги), им с Изуми пришлось сказать, что у Санты наступил экономический кризис и нужно быть скромнее в запросах и выбрать лишь одну вещь. Дети были удивлены, что Санте нужны деньги для подарков, они думали, тот сотворяет их из воздуха. Дети рассказали об этом открытии любимому дядюшки, и тот заверил их, что в этом году проспонсирует Санту — выдаст кредит.

С того самого дня о ёлке забыли. У Изуми было полно заказов, и, увлечённая развитием своего бизнеса, она, видимо, решила переложить заботу о рождественской ёлке на его плечи, а он, погруженный в свои дела с преступниками, и вовсе забыл о рождестве. И вот, за завтраком, за день до сочельника, дети с удивлением посмотрели на него, макая печенье в тёплое молоко.

— Пап, а когда мы ёлку наряжать будем?

Он захлебнулся чаем, Изуми оглянулась по сторонам и как ребёнок изумлённо захлопала глазами.

— Сегодня, — сказал он просто, на тот момент, понятия не имея, о чём говорит.

— Ну, ну, — с недоверием протянула она, словно не веря, что он способен купить ёлку, — ты уверен? Может, лучше искусственную.

— Но папа обещал! — воскликнул Кентаро.

— Конечно, смогу. В чём проблема? — Итачи выпрямился.

— Как знаешь, — Изуми хитро прищурилась, бросив на него многообещающий взгляд. «Ох, не любил он этот взгляд, не сулящий ему ничего хорошего». — Мама заберёт их после школы, и они поедут на какое-то представление, так что у тебя будет время спокойно выбрать ёлку, — добавила она, вставая из-за стола. В её голосе сквозила ирония, отчего его охватило странное беспокойство.

Изуми определённо знала, что в канун Рождества покупка ёлки будет сродни фантастике. Итачи не знал, что будет мотаться по всему городу в поисках треклятой ёлки! Что женщины будут готовы выцарапать глаза за обладание букета из хвойных веток. А вот за зелёную красавицу, почему-то сражались только мужчины, которые, видимо, понадеялись приобрести её в самый последний момент. Но здесь было гораздо проще, обходилось без драк и криков — выигрывал толстый кошелёк. Если у всех была примерно одинаковая сумма, то победу одерживал человек с самой безжалостной женой. Итачи столько историй про жён наслушался и понял — его Изуми самый настоящий ангел, по сравнению с этими фуриями.

— Вы как-то поздновато, уже всё раскупили, — сказал один из продавцов питомника, разведя руками. И на этом рухнула его последняя надежда.

Помочь ему мог только всемогущий дядюшка, но представив его самодовольное лицо, он тут же отмёл предложение. Недолго думая, Итачи набрал брата и, вслушиваясь в гудки, молил, чтобы у того была живая ёлка.

— Да, слушаю, — крикнул Саске, отчего он чуть не выронил телефон. Шум на заднем фоне мешал разобрать слова.

— Ты что в пабе? — нахмурился Итачи.

— Ну, да, мне не пятнадцать, — буркнул брат, — что случилось?

— Саске, ты, случаем, не покупал ёлку? — с надеждой в голосе спросил он.

— Чего? — переспросил тот и вышел из шумного заведения на улицу. Наступила тишина.

— Ты наряжал ёлку?

— Зачем мне это, у меня нет детей?

— Ну, так, для настроения? — попытался объяснить Итачи.

— И часто ты наряжал ёлку, так для настроения, когда жил один?

— Нет, — Итачи понимал всю глупость звонка, но всё же не терял надежды, что брат всё ещё верит в Санту и рождественское чудо.

— Вот и я нет. А что случилось-то? Твоя сломалась?

— Нет, дети хотят настоящую.

— И ты решил в канун Рождества купить? Удачи, — хмыкнул Саске.

— Так ты знаешь, что это невозможно? — в голосе Итачи прозвучало отчаяние.

— Об этом почти все знают. И как Изуми тебя выдерживает? Теперь понятно, почему во второй раз она не хочет выходить за тебя, — он отключился, раньше, чем Итачи смог его отчитать.

Это было правдой, Изуми уже в четвёртый раз отвергла его предложение пойти в мэрию и узаконить отношения.Он жил вместе с семьёй, но, как говорила его мать с долей ехидства в голосе: «на птичьих правах». И вроде бы это такая глупость — быть супругом, просто формальность, но его беспокоило отсутствие этой бумажки. Словно в любой момент ему могут помахать рукой и указать на дверь. Да и вся семья давила на него, каждый раз намекая, что он недостаточно старается. А что ему ещё сделать? Он уже и так стал примерным семьянином: научился готовить по утрам кашу, причём, довольно съедобную; разбирался в домашних заданиях детей, отказывался от сложных дел, и с работы приходил вовремя, с точностью до минуты. Ну не вести же её в мэрию под дулом пистолета, и не дырявить презерватив в надежде, что она залетит третьим. Последнее, впрочем, он всё же не отбрасывал, оставив эту идею на крайний случай. В глубине души он мечтал о дочери, спокойной и ласковой, но, подумав, что может быть сын или даже тройня, он сразу же задвигал эту мечту куда подальше.

Сейчас приобретение ёлки, казалось ему последней соломинкой, которая склонит Изуми к замужеству. Поэтому проезжая вечером мимо городского парка и, увидев целый ряд злосчастных ёлок, его осенила отличная идея, можно сказать, гениальная — правда, немного незаконная. На горизонте маячил брак, поэтому он, плюнув на всё, поехал домой за топориком.

Пройдясь по парку и приметив небольшую, хорошенькую ёлочку, которую прятали от посторонних глаз более высокие и мощные сёстры, он, как воришка, юркнул за кусты. Не успел взмахнуть рукой, как его ослепил свет фонарика. Так, он попал в полицейский участок, как злостный нарушитель. За решёткой на деревянной скамье сидели такие же, как он — отчаявшиеся мужчины, готовые на всё, лишь бы порадовать своих близких.

— Как же так следователь Учиха Итачи, и не стыдно вам?— усмехнулся полицейский, с явным злорадством составляя протокол.

— Стыдно, но я не могу вернуться домой без ёлки. И разве опустеет парк без одной маленькой ёлочки?

— Вон там, — он указал на мужчин, — сидят люди, которым тоже нужна была маленькая ёлочка. И не беспокойтесь сегодня, вы точно не попадёте домой, — он многозначительно усмехнулся.

— Это почему? Я оплачу штраф, — нахмурился Итачи.

— Конечно, оплатите, куда вы денетесь. Но три дня провести нужно будет здесь. Если только под залог?— почесал мужчина затылок, хитро улыбнувшись. — Но вы уверены, что сможете внести такую сумму? — он посмотрел на Итачи, с нескрываемым любопытством.

Он сглотнул, оставалось звонить Мадаре, но решив пойти обходным путём, попросил Саске.

— Я не знал, что ты идиот, — выдохнул брат, когда они покинули участок.

— Он не спрашивал зачем?

— Спросил.

— А ты? — Итачи напрягся.

— Сказал как есть. Он ржал полчаса, потом перевёл деньги, — Саске и сам засмеялся, прикрыв рот, — думаю, пусть лучше поржёт Мадара, чем ты Рождество проведёшь в тюрьме. Интересно, когда об этом узнает Изуми, она тоже посмеётся.

— Не смей, — прорычал Итачи, представив себе эту картину.

— Я, кажется, нашёл чем тебя шантажировать, — хихикнул Саске.

— Не дорос ещё, — шлёпнув брата по затылку, Итачи невольно улыбнулся.

— Я, между прочим, спас тебя. А мог бы позвонить ей.

— Ладно, прости.

— Так что будешь делать?

— Извинюсь и скажу как есть, что не нашёл. Мне в магазин, куплю сигареты.

Зайдя в супермаркет, он сразу подошёл к кассе и попросил пачку Мальборо.

— Не хотите взять тую, последняя осталась, — предложила женщина на кассе, указывая на растение, похожее на маленькую ель, — сейчас, между прочим, это тренд — экологично и экономично.

Итачи закусил губу, смотря на зелёное создание в маленьком горшке, которое, если не приглядываться, вполне сошло бы за ёлку, только крохотную. И, протянув деньги, он приобрёл это чудо вместе с пачкой сигарет.

— Это ёлка? — спросили дети, обходя круглый столик и пытаясь прицепить к туе мелкие гирлянды, которые они сами вырезали из цветной бумаги. — Ты уверен, папа? Тебя точно не обманули?

— Да, это самая настоящая ёлка, только из Новой Зеландии, — прокашлялся Итачи.

— А где это? — с интересом спросил Кён, оторвавшись от занятия.

— Далеко, — неопределённо ответил Итачи, понимая, что лучше не вдаваться в подробности.

— Мама пришла! — они вскочили, как только услышали хлопок двери, и кинулись в прихожую. — Мама, ты знаешь, папа такую необычную ёлку принёс! Такой ни у кого нет! Ты даже не представляешь… Из Новой Зеландии!

Изуми не успела снять пальто, мальчики тут же потащили её в зал, она уставилась на маленькую тую в горшке, и приподняв бровь, взглянула на него, не в силах скрыть улыбку.

— Это ёлка из Новой Зеландии, мама!

— Да ты что! И как только папе удалось её найти? Такое редкое растение, — не отрывая взгляда, она издевалась над ним.

Когда дети отошли в сторону, она наклонилась к нему, её холодное дыхание коснулось его щеки, вызывая лёгкую, приятную дрожь.

— Я надеюсь, ты в курсе, что купил тую и в Новой Зеландии не растут ёлки.

— Надеюсь, дети об этом узнают, когда будут изучать географию в школе. А пока это новозеландская ёлка.

Она обняла его и тихо захихикала, её смех ласкал слух. Он робко коснулся губ, мягких и таких желанных.

— Мне тут звонила твоя мама, — прошептала Изуми и потёрлась носом о его нос, — сказала, что тебя арестовали. Это правда, что ты хотел срубить ёлку в городском парке?

— В этой семье умеют хранить секреты…— возмутился он.

Изуми не дала договорить и утянула в долгий поцелуй.

Через две недели их вызвали в школу. Дети, не удержавшись, отнесли эту самую тую в школу, чтобы похвастаться, и, конечно же, начали спорить с учителем, который утверждал, что это туя, а не ёлка. В итоге они с Изуми оказались в кабинете классного руководителя и с полной серьёзностью утверждали обратное, ведь не признаваться же им перед детьми, что на Рождество у них была обыкновенная туя.