Выбор леди Мэри (гет)

* * *

Он давно уже не чувствовал себя настолько в ладу со всем окружающим миром. Словно каким-то чудесным образом вдруг все встало на свои места. Наверное, странно было видеть грозного Черного Рыцаря таким… умиротворенным, что ли. Его даже Вейзи не раздражал, напротив, это сам шериф кривился и чуть не плевался при виде довольной физиономии своего обычно мрачного помощника. А помощник настолько откровенно витал в облаках, что даже его собственные солдаты посмеивались и перемигивались у него за спиной. А ему, в общем-то было все равно. Потому что он только что понял, каково это — просто быть счастливым. И это непривычное, забытое напрочь чувство кружило голову, не покидая даже во сне. И ему даже стало казаться, что что-то на самом деле изменится… пока не настало утро того самого дня.

Гай отдавал последние распоряжения прислуге; конюх держал под уздцы нетерпеливо приплясывающего черного жеребца; и когда сэр рыцарь уже выходил из дома, на него едва не наскочил один из привратников.

— Сэр Гай, — растерянно приостановился он, — там… На воротах…

— Хватит блеять, — нетерпеливо прервал его Гай, на ходу натягивая перчатки. — Что там?

— Вот… — вякнул привратник за его спиной, едва поспевая за широкими шагами рыцаря.

Что такое было это «вот», Гай понял не сразу. Непонимающе нахмурившись, он протянул руку и сорвал со створки ворот обрывок пергамента, пришпиленный коротким стилетом. Покрутил его, пожал плечами и пробежал взглядом по бисерно-ровным строчкам, покрывающим пергамент. И замер, не поднимая головы.

— Сэр Гай? — робко позвал его переминающийся с ноги на ногу привратник.

Он судорожно смял в кулаке записку и резко обернулся к источнику звука. Источник испуганно отшатнулся. Только что вполне довольный и спокойный хозяин Локсли едва не дымился от ярости.

— Это что за …?! — рявкнул он, наседая на перепуганного привратника.

— Я не знаю! — заверещал тот, прикрываясь руками. — Вот только ворота с утра открыли, не было, а потом появилось!

— Появилось, значит? — прошипел Гай, яростно сверкнув глазами. — Идиоты! Дармоеды!

Бедолага едва успел отпрыгнуть с дороги, чтобы его не притоптал этакий смерч в лице Черного Рыцаря. Взлетев на коня, Гай ткнул пальцем в первых попавшихся на глаза солдат.

— Ты и ты! За мной!

А в это время Эдвард Найтон, нервно расхаживал по главной зале Найтонхолла. По-хорошему, Мэриан должна была давно собраться и приготовиться. Но она еще не появлялась, а на недоумевающие расспросы хозяина манора Уиннифред твердила, что миледи заперлась и потребовала ее не беспокоить.

— Что ж она творит, — озабоченно бормотал под нос сэр Эдвард. — Раз решилась, надо идти до конца, теперь поздно отступать… и злить Гизборна не стоит.

Он встрепенулся, услышав шум во дворе, глянул в окно и ахнул.

Черным вихрем Гай Гизборн и двое его солдат ворвались во двор. Выскочивший было навстречу из дома сэр Эдвард невольно попятился — его едва не сшибли с ног.

— Где она?

Старый рыцарь нервно сглотнул, настороженно покосился за неподвижно застывших у входа солдат Гизборна. Сам сэр Гай, спешившись, остановился напротив Найтона, старающегося не смотреть в белые от ярости глаза на каменно-застывшем лице.

— Где она?!

Он все же не выдержал, рявкнул так, что вздрогнули даже его собственные, ко всему привыкшие, стражники.

— Я… я не знаю… я думал… утром она спала, а потом Уинифред сказала, что ей стало нехорошо…

— Прекратите мямлить, сэр Эдвард, — из последних сил держа себя в руках, процедил Гай. — С дороги!

Впрочем, убраться хозяин манора не успел бы в любом случае, ибо Гай тут же просто смахнул его в сторону. В два шага достиг лестницы, взлетел по ступенькам наверх и нетерпеливо толкнул прикрытую дверь в комнату леди Мэри. И застыл на пороге, еще не понимая, верить ли своим глазам…

Постель была аккуратно заправлена. На покрывале, том самом, которое он срывал с Мэри, валялась брошенная впопыхах маска. Слишком знакомая ему маска. Крышка сундука, что стоял в изножье, была откинута, обнажая его абсолютно пустое нутро. На столике у окна небрежно валялась расшитая цветами шелковая шаль, а на ней — треснувшее пополам маленькое зеркало в золотой оправе.

Он не помнил, как сделал эти несколько шагов… как бездумно сдвинул в сторону зеркальце… как пропустил сквозь пальцы нежную ткань… вздрогнул и очнулся, лишь услышав позади сэра Эдварда.

— Я ничего не понимаю…

— Разве? — он словно со стороны услышал свой безразличный голос.- Все очевидно, она сбежала.

— Но… Она совершенно определенно радовалась… И весь вечер просто сияла, только и говорила, что о… о вашей с ней свадьбе…

Он развернулся мгновенно, как огромная хищная кошка; сверкнула застывшая у горла побелевшего от ужаса сэра Эдварда отточенная полоса стали.

— Вы прекрасно воспитали свою дочь, — слова с хрипом вырывались из груди, будто стиснутой чьими-то когтистыми лапами. — Вторую такую лицемерную дрянь вряд ли можно найти.

— Вы несправедливы! — все же не выдержал сэр Эдвард, невзирая на вполне очевидные намерения Гизборна. — Моя дочь… моя девочка не лгала вам!

Он усмехнулся, внимательно вглядываясь в глаза ее отца… и медленно опустил руку. Привычным движением вложил меч в ножны. А проходя мимо незаметно вздохнувшего с облегчением Найтона, равнодушно бросил в сторону неслышно следовавшего за ним стражника:

— Сжечь все.

Сэр Эдвард охнул, схватившись за сердце.

— Вы не можете! У вас нет никакого права!..

— А этого — в Ноттингем, — словно не слыша, продолжил Гай. — Пусть расскажет мне о моих правах, сидя в темнице. Заодно подумайте, сэр Эдвард, как вы объясните шерифу близкое родство с Ночным дозорным.

… За его спиной разгоралось зарево пожара. Где-то кричали и плакали женщины, горящие ненавистью взгляды жгли со всех сторон — а ему было все равно. Он пустил коня рысью, торопясь в Ноттингем.

«Так тебе и надо. Что, вообразил, будто тебя тоже могут любить, как всех остальных, как этого всеобщего заступника, как… Нет. Нет и не будет. Надо же, как ловко она изображала смущение и трепет, и непреодолимую тягу… и любовь.»

Рука в перчатке сама собой коснулась груди, там где отчаянно и безмолвно истекало кровью так недавно ожившее сердце. Как же больно дышать… Как больно жить без оболочки изо льда и камня… Он не замечал, как сами собой шевелились губы.

— Никогда. Никогда больше. Никогда…