Хроники магдармерии Святогорья (джен)

Осторожно, будни магдармерии связаны с наблюдением и получением увечий. Даша старалась не вглядываться в подробности

Я предприняла очередную попытку договориться с Доброгневой Бориславовной на поисковый ритуал, но она была прервана.

Только я вышла из конторы, из-за угла раздались пронзительные птичьи вопли, затем человеческий крик «держи её!», а затем снова клокотание птицы. Испуганные визги, женский вопль, топот… Вперёд меня поскакала Клара. Я за шиворот отбросила её назад.

— Куда вперёд батьки в пекло?!

Я кинулась навстречу и практически на меня бросилась огромная ободранная и всклокоченная птица в чёрных перьях. Она верещала, мчалась по улице, забегая на стены и сшибала всё на своём пути. А поскольку ростом она была точно с меня, не считая крылья, сносила она и уличные ларьки, и тумбы, и бельё с веревок.

Рядом со мной образовалась Вера Михайловна.

За птицей неслись люди с палочками наголо и мечами и саблями. Бить они, однако, не решались.

— Стой!

Птица взвыла протопталась почти по мне и бросилась в самую узкую из доступных улиц.

— В лес, надо в лес! В лес! — разобрала я в клёкоте.

— Погоди!

Я помчалась за птицей. Она не взлетала. Наоборот, как только видела широкую улицу, где могла раскинуть крылья, визжала, как схваченный за хвост индюк и пыталась забиться в ближайшую щель.

Я вытащила палочку.

— Алисис!

Птица споткнулась, стянутая магическими путами.

К ней тут же бросилась Вера.

— Дорогая, всё в порядке?

— Страшно! Мне страшно! Мир такой большой, я такая маленькая! В лес, надо срочно в лес! — птица начала вырываться. И хотя крылья у неё были связаны, ноги, чтобы идти оставались.

Вера начала гладить птицу по голове и приобнимать.

— Бедная птичка. Что ж вы, ироды, на бедную напуганную птичку с палочками да саблями кидаетесь? — с укором произнесла Вера, обращаясь ко мне и толпе. — Она напугана, а вы её связали!

— Она могла повредить кому-то или себе. Явно же не в порядке, — оправдывалась я. — Фините.

Путы исчезли, но мы с Верой уже вдвоём обнимали её не хуже «лигаре». Птица тем не менее всхлипывала, подвывала и бормотала:

— Мир такой большой, я такая маленькая… Маленькая хрупкая птичка! Мне надо в лес! Неумолимо тянет в лес! Пустите!

Птица поднялась и поволокла нас с Верой вместе в сторону Мёртвого леса.

— Тихо, тихо, мы непременно пойдём в лес, но отпустить туда вас одних мы никак не можем, — начала я, поглаживая птичку, как ребёнка. — Что у вас случилось?

— Я-я-я просто гуляла. А тут у меня перед лицом появилась золотая маска с полосатым покрывалом. Мне стало страшно… Я такая маленькая.

«Маленькая» птичка целеустремлённо шлёпала в сторону леса. Мы с Верой на ней висели, как мешки,и пахали ногами подтаявший снег с раскисшей грязью. Попутно ещё гладили по голове. Я грешным делом уже думала вырубить её каким-нибудь «конфундо» и оттащить к знахарям. Или в магдармерию, куда вызвать Арьяну и разобраться, что это за существо такое… И что с ним делать.

Уговорить нам с Верой её удалось только на опушке леса. Объятия и ласковые уговоры возымели свой эффект. Теперь она страдала, что нам надо идти через поле. Мы накрыли её моей курткой, чтобы при взгляде в небо она не забивалась в щель и привели-таки в магдармерию. В тюрьму её отправлять было не за что, поэтому засунули мы её в шкаф. Там было достаточно тесно, чтобы она хоть немного успокоилась.

— Так, и что мы теперь будем делать? — я постучала к птице. — Знахарей вызовем?

— Пойдём в лес, — твёрдо сказал Дмитрий Евгеньевич.

На диване сидел бледный Женька и, увидев меня, несказанно обрадовался.

— Дарья Владимировна! Вот с вами мне точно не страшно!

— Твою мать!

Я начала отступать. Соколов-младший обошёл отца и рвался ко мне, смотря взглядом испуганного ребёнка.

— Я так боюсь остаться один!

— Давай-ка и ты в шкаф. Ты там будешь не один. Там уже птица есть.

— Нет, Дарья Владимировна, мне именно с вами не страшно. Теперь можно и в лес идти.

Ну всё, я теперь от него точно не отделаюсь! Женька вцепился мне в плечо и прижался. У меня так пятилетний Кирюшка прижимался, когда Андрейка рассказывал страшные истории. Я отчаянно краснела и пыталась отцепить стажёра.

Дмитрий Евгеньевич заламывал руки. Лицо его было бледнее обычного, тогда я заподозрила, что тут тоже что-то не так. Он отошёл к закутку с архивом.

Я перепихнула Женьку Вере, не смотря на сопротивление, а сама пошла в ту же сторону.

— Дмитрий Евгеньевич, а что у нас?..

— Кажется, с Платоном тоже что-то не так… Надо проверить. Он всё ещё реагирует на громкий звук?

Я выглянула из закутка. Платон копался в каком-то деле. Пожав плечами, я просто поорала.

— Силенцио, — Платон направил на меня палочку. Затем похлопал по ушам.

— Что произошло, Дарья Владимировна?

Я развела руками, так как сказать ничего не могла.

— Не прекратилось… Нам надо в лес, — подтвердил Дмитрий Евгеньевич. — Фините.

— А зачем именно в лес?

— Надо в лес, — уверенно продолжал Дмитрий Евгеньевич. — Только вот собраться…

— Надо, так надо, — не стала отрицать я. — А Евгений где?

Оказалось, пока мы отвлеклись, Женька умудрился улизнуть. Вера только пожала плечами, потому что в этот момент тоже отвлеклась.

— Надо было всё-таки в шкаф, — пробурчала я. — И на ключ.

В шкафу отчаянно забилась птица, требуя, чтобы её тоже отпустили в лес.

* * *

А я вспомнила одну вещь…

Заглянула я тут на лекцию к господину Лорину. Думала, по знахарскому делу мне бы не помешало узнать, что-то новое. Хоть одно лечащее заклинание. А на деле я попала на лекцию о вреде алкоголя и наркотиков. Собственно, я сама могла рассказать о последствиях злоупотребления немало. Но дело вовсе не в лекции. А в том, что стоило мне выйти из лекционного зала, оттуда раздался пронзительный вопль. Но когда я вбежала с саблей наголо и палочкой в другой руке, причина воплей уже исчезла. Это оказался некий дух в чёрно-белой маске и с полосатым покрывалом на голове.

Лорин уже толкал речь о том, что это чудовище, которое питается и вызывает страхи у людей.

— Если уж вы с ним столкнулись, то биться бесполезно. Если страх в вас поселился, от него можно избавиться лишь одним способом: принять его.

Я подняла руку и уточнила:

— А приведите пример.

— Вот чего вы боитесь, Пирогова? — ехидно осведомился он.

Ну вообще признаваться магдарму, что он чего-то боится в присутствии десятков человек — так себе идея. Но мысль о проклятых сватах, о том, как тащила коллег из леса всё же возникла. Но сказала я всё же другое.

— Ну допустим, позора.

— Ну вот тогда тебе нужно опозориться, — Лорин оперся на трость всем весом, чуть наклонившись и посмотрел на меня. — Действительно опозориться и показать, что этот страх не имеет над тобой власти. Теперь понятно?

Ну а что непонятного?

А ещё стало понятно, что с выставки всё-таки что-то полезло. Везут сюда всякую хтонь! Как будто своей не хватает!

* * *

Лес нас традиционно встречал недружелюбно. Ощущением груза на плечи, недостатка воздуха и непонятками с погодой. Если снаружи было начало марта, то тут могло быть хоть лето, хоть осень, хоть зима… Это как изволит его величество Лес.

И он в этот раз был к нам довольно благосклонен. Следы Жени мы нашли. Магдармские подкованные сапоги, что он носил мало с чем спутаешь. Рядом вились ещё одни: маленькие, узкие, почти детские. По дороге мы успели выяснить, что он позвал с собой Тихомиру. Видимо, её.

Дмитрий Евгеньевич шёл первым, за ним — Вера и птица. Она даже как-то обратилась в человека и выяснилось, что это та самая госпожа Полоцкая, с которой я утром спросила разрешение на торговлю.

«Надо проверить регистрацию анимагической формы» — мелькнула у меня мысль и тут же ускользнула, поскольку мы наткнулись на труп.

Сильно растерзанный и несвежий труп даже не был чем-то целым. Голова с обглоданным лицом, руки растащили в стороны и обкусали самые мясистые части. Таз и вовсе куда-то уволокли, в отличие от ног и туловища. Но вот что точно оставалось целым — это сердце.

— Это точно не Евгений, — утешили мы с Верой. Валяющиеся пальцы были женские.

— Возьмите образцы какие-нибудь, — хрипло приказал Дмитрий Евгеньевич. — Может, это один из пропавших.

Птица тут же заклокотала и схватила когтями сердце. Я же забрала несколько пальцев. Мало ли куда мадам секретарь заныкает сердце, а вот по пальцам много что можно найти.

Мы перешагнули останки и двинулись дальше. Следы вскоре потерялись. И, хуже того, мы по дороге потеряли птицу. Она только зашла за куст и тут же пропала. Заглянуть за тот же куст не помогло. Там не было следов. Через некоторое время, когда я свернула в сторону посмотреть, нет ли там следа, я поняла, что не вижу Дмитрия Евгеньевича. И Веру тоже.

Оглядевшись, я пошла, как мне показалось, назад. Крикнула, попыталась позвать. Лес мне ответил звучным эхом. Ещё одна попытка вернуться к своим, и я выхожу на опушку леса к зачарованной роще. Лес меня «выплюнул».

Я развернулась.

Лес по-прежнему недружелюбно шумел листвой. Найти там хоть кого-то мне уже казалось невозможным. И тут я столкнулась с Тихомирой.

— Цела? — спросила я, даже забыв поздороваться.

— Да! А что со мной сделается?

— А Евгений где?

— Вон.

Евгений как раз вышел из-за деревьев довольный и весь сияющий. Где тот напуганный ребёнок?

— Дарья Владимировна! Я справился! Теперь мне больше не страшно быть одному! — заявил он.

— Отлично, твою налево! — беспокойство по крайней мере за одного из членов отряда меня отпустило. — Теперь надо найти птицу и твоего батю!

Веру я хоть помню, где потеряла. Она осталась на опушке леса. Деревья что-то разглядывала. Сказала идти, догонит.

Не найдя лучшего варианта, мы все втроём сели ждать.

Сначала из леса выбралась птица. Она еле волочила крылья и с обреченным видом побрела куда-то в город.

— Вы как? — спросила я.

— Мерзопакостно, — вяло отозвалась птица и убрела.

Спустя минут двадцать из леса вышел решительным шагом Дмитрий Евгеньевич. Он был бледен, но держался очень старательно.

— Евгений! Слава богу! Дарья… Пошли, — скомандовал он.

Мы все вернулись в контору, где над сепаратором порхала Ядвига Аскольдовна, а над папками с расследованиями — Платон Евпатьевич. Мне показалось, или Дмитрий Евгеньевич с облегчением выдохнул?

Спустя некоторое время он поймал меня за плечо.

— Сергей где?

— Не могу знать, Дмитрий Евгеньевич.

— Мне необходимо его увидеть… В лесу я видел вас всех мёртвыми. Вы — живые. Остался только Сергей.

— Я найду его, Дмитрий Евгеньевич, — пообещала я.

Собственно, долго искать не пришлось, он мне встретился на выходе, и я отправила прямиком к Дмитрию Евгеньевичу.

* * *

Попытка отыскать Доброгневу Бориславовну и договориться об использовании артефакта под названием «компас» сначала споткнулась о то, что ко мне подбежала госпожа Зайира с возмущениями демонстрируя, что канопа продолжает разрушаться. В ней уже зияла внушительная дыра размером с большой палец, демострируя пыльное глиняное нутро. Какие именно органы там были совершенно непонятно. На мой взгляд там вообще было пусто.

— А что в ней было? — задала встречный вопрос я. — Уж не из неё ли выбрался на волю тот самый дух страха. Анунак? Аннах, Аннак…

Моя безграмотность привела устроительницу выставки в бешенство. Она пригрозила мне обращением в госсовет, а я предложила пострадавшую канопу отнести в хранилище магдармерии.

Но это не помогло… Похоже, точка невозврата уже прошла.

Только я собралась вернуться в контору, как чуть ли не на меня свалился едва живой Платон, у которого из носа и ушей текла кровь.

— Что с тобой? — я подставила плечо и помогла ему добраться до знахарей.

— Я с ним справился… С этим духом страха… Жуткие звуки. Громкие звуки…

Алиса Сергеевна с Зинаидой были уже наготове. У них в знахарском центре спала без задних ног беременная на последних сроках Маргарита Олександровна нынче Чаянова. Но мы её не беспокоили. Уложили Платона на кровать. И кто-то вызвал Дмитрия Евгеньевича.

Он было вошёл, но увидев Платона, резко позеленел и отступил.

— Там кровь…

— Дмитрий Евгеньевич, — позвал Платон.

— Я не могу подойти. Тут кровь.

Почесав в затылке, я быстро накрыла голову Платона попавшейся тут же курткой.

— Всё, кровь не видно, говорю.

— Я справился с этим страхом. Я шёл. Вначале звуки орали и кричали, они были невыносимы и я затыкал уши. А потом решил прислушаться и разобраться… А как прислушался… Мало приятного конечно, но выдержал. Всё. Избавился.

Алиса Сергеевна совместно с Зинаидой залечили Платона и отправили дальше работать.

Только я вышла и хотела хотя бы взять кофе в кабаке, на меня свалилась Вера Казакова.

У Веры Михайловны лицо представляло собой кровавое месиво. А глаза и вовсе не было. В смысле, одного глаза Вера лишилась ещё в далёкой юности и его заменили искусственным. А тут и второго глаза тоже не было. Я закинула её на плечо и пошла обратно к знахарям.

— Алиса Сергеевна, это опять я и опять с грузом, — сообщила я.

— Айзек? Опять?

— Нет. В этот раз Вера Михайловна.

— Да что ж ты будешь делать!

Только Веру привели в сознание, она слепо замотала головой и восторженно выпалила:

— Я обнималась с Лихо одноглазым.

— Зачем?

— Я его встретила. Мы пообщались… Интересно так пообщались! Зато я кое-что узнала про лес. Он кричит. Там в деревьях кричащие лица.

— Ты же в курсе, что Лихо выбирает себе одну жертву, сводит с ума, а остальных, связанных с жертвой, убивает? — уточнила я. Это было вообще в школьной программе безопасности.

— Ага. Но меня Лихо отпустило.

То, что у Веры Михайловны отсутствует чувство страха — это я знаю. Мы с ней прошлым летом провели «замечательные» часа два в компании дамочек-пауканочек, которые могли нас сожрать с потрохами и не подавиться. Мне было несказанно страшно, а ей — хоть бы что. Она и с пауками обнималась, и беседовала с ними без тени страха.

— Ну вы даёте, Вера Михайловна! — отметила я. И оставила её на попечение Алисы Сергеевны в надежде, что без второго-то глаза она в лес не сразу пойдёт.

Очередной вопль на улице заставил меня выскочить.

Толпа собралась вокруг сидевшей на земле старушки. Она вопила, что есть мочи, откладывала зеркало и вновь вопила.

— Как же моя красота?! Как я теперь выйду замуж?! Помогите!

Она отбросила зеркало и закрыла лицо руками.

— Не смотрите на меня! Не смотрите!

Ей помогли подняться на ноги и отвели к знахарям. Среди рыданий и причитаний можно было понять, что она тоже увидела нечто в маске с полосатым покрывалом и вдруг постарела. И правда, волосы поседели, глаза ввалились, кожа стала серой и морщинистой. Один раз я это уже видела, когда Паша, Любава и Маргарита что-то учудили с неким Аленьким цветочком. А тут то же самое. Но вот эта маска. Золатая маска с полосатым покрывалом.

Я перевела взгляд на стену, где висел плакат с выставки. Ну проклятие! Конечно всё это безобразие ползёт оттуда! Скорее всего из той распроклятой вазы, то бишь канопы, которую разбили! Опять эти олухи где-то зевнули! Всё безопасно, ничего особенного, просто великая ценность.

Ещё я вспомнила о некоторых вещах. О газете, которую я читала вчера вечером, о происшествиях и катастрофах в Скандинавии. Интересно, была ли выставка в Скандинавии? И не разносят ли они эти катастрофы, как заразу?

Сразу скажу, что я была не права.

Госпожа Зайира, хоть и смотрела на меня, как на кучу, которую ей на пороге наложили, но всё же сказала, что были они во Франции, Греции и теперь в Святогорье, но в Скандинавии они не были. То есть, если там кто-то и виноват в катастрофах, то не они.

* * *

В конторе я наконец-то нашла Ядвигу Аскольдовну.

— Ядвига Аскольдовна, у меня для вас дамские пальчики.

Я достала из своей сумки платок с найденными в лесу частями тела. «Пальчики» уже основательно закоченели и сморщились, резко обозначились длинные синюшные ногти.

— Ну знаете, Дарья, я всё же рассчитывала на виноград, — алхимик усмехнулась, осторожно поднимая один из них. Возможно, указательный.

— Ну извините, у нас в лесу никакой виноград не растёт. Даже малину я бы там трогать не стала. В основном вот такие… плоды. И эти хотя бы не кусаются. Можете узнать, кто это? Надо же семье сообщить, похоронить достойно. Может кто из пропавших в ноябре? Мы только поняли, что оно женского пола. Вроде бы.

— Работа такая, — отметила Ядвига Аскольдовна и унесла горсть пальцев в лабораторию.