Мой Саурон (гет)

Безвременье.

-Там мама..

— Твоё время ещё не пришло.

— А когда?

— Терпение.

— Ну что, наигрался в бога?

— Всеотец...

— Вы оба ослушались меня, поддались бессмысленной гордыне. И каков результат? Страдания и смерти невинных существ. И что примечательно — и ваши страдания.

— Я понимаю.

— Вы должны понести наказание за посеянное зло.

— Я не прошу прощения, Всеотец...

— Твоя участь определена. Отправляйся на суд, которого уже однажды трусливо избежал.

Бессмертные земли.

Аулэ долго смотрел на сверкавшие морские волны, стараясь не думать о грядущем.

— Зря я это сказал, лучше б молчал. Тулкас был прав. И он теперь избегает меня, — кузнец услышал тихие шаги Манвэ позади себя.

— Всеотец бы призвал нас к ответу, не достигни мы результата, — молвил Владыка Арды.

— А Анна?

— После того, как она выполнила своё предназначение, разорвалась созданная нами связь между ней и Майроном, это ты знаешь, — отвечал Манвэ, — Это чуть не сломало её. И этого мы не предвидели. Поэтому вмешался Всеотец. Он сказал, что дар Песен даёт ей право стать одной из нас. И что мы должны понести ответственность за данное ей. Правда, она отказалась...

— Куда же она потом?..

— Эру сказал, что в конечном итоге она присоединится всё равно. Я должен буду сделать ей предложение, от которого она не откажется.

— Говоришь загадками.

— Сразиться с Мелькором, — пояснил Манвэ.

— Теперь суд над Майроном.

— И тебя все ждут.

— Он сам отдал Кольцо...

— Да. И это ему зачтётся, — кивнул Манвэ.

— Не так я себе это представлял, — Аулэ продолжал чувствовать вину за всё случившееся.

— Да, воином Анна не стала, — согласился Манвэ, — Всё пошло совсем по иному пути, известному только Всеотцу.

Суд

На процесс собрались, наверное, все сущности Валинора без исключения. Не одну тысячу лет все ждали воздаяния по заслугам и справедливости. Майрон, ненавидимый многими, находился в самом центре, не решаясь поднимать на кого-либо взор. "Наверное, это и есть стыд", — подумал он.

— Прошу тишины и внимания, — провозгласил Мандос. — Дух порядка Майрон, майа Вала Аулэ доставлен в Валинор, дабы предстать перед Высшим Судом и ответить за все совершëнные им преступления. Прошу огласить обвинения.

— Майа Майрон обвиняется в следующем, — заговорил Манвэ, — в предательстве собратьев, шпионаже в пользу Мелькора, массовых жестоких убийствах живых существ Арды, в преступных искажениях эльфов, совращении эльфов же и людей, в падении Нуменора, в уклонении от Высшего Правосудия. Есть, что сказать стороне защиты?

-... Защиты? — послышался ропот, — У него есть защита? Какая ему ещё защита?

Майрон и сам был до крайней степени удивлён такой неожиданной новостью.

— Майрон был лучшим из моих майар, — проговорил Аулэ, бросив тяжёлый взгляд на Майрона, — будет справедливо сказать, что он вообще был лучшим майа среди всех. Он служил мне верой и правдой. Ненавидел беспорядок, избегал ненужных склок, не позволял сплетен. Всё, когда-либо сделанное им, обладало исключительными свойствами и качеством. И он был хорошим другом для прочих майар, никому не отказывал в помощи и совете. Мы все знаем Мелькора и ни для кого не секрет, что он умел обмануть и склонить в свои грязные дела. Стоит учитывать влияние самого могущественного Вала из нас, он не жалел сил на свои цели. И нельзя исключать раскаяние Майрона, он сам отдал Кольцо Всевластия на уничтожение.

— У тебя всё, Аулэ? — спрашивал Мандос, на что кузнец кивнул в ответ, — Хорошо. Есть, что сказать обвинению?

— Мастер Келебримбор, пожалуйста, — проговорил Манвэ.

Из толпы эльфийских сущностей выплыла душа Келебримбора. Мало сказать что взгляд эльфа выражал горе и сильную обиду, это было невозможное разочарование. Майрону стало страшно не по себе от такой встречи.

— Он назвался Аннатаром и сказал, что пришёл исполнить волю Валар — передать нам сакральные знания о материи. Он обещал вечную славу и величие, убедил меня, что именно я избран создать нечто совершенное и могущественное. И я поддался. Но когда обман Саурона стал очевидным, и я воспротивился его воле, он медленно стал убивать меня и долго пытал. Я увидел самые страшные картины, которые он помещал в моё сознание. Я видел смерти моих близких, реки крови. Когда он насладился в полной мере моими страданиями, не получив от меня ответа, где были кольца эльфов, он выпустил в меня несколько стрел, а затем насадил на копьё. Вопреки распространëнному заблуждению, я был ещё жив, когда он протыкал меня копьём. Только это прекратило мои муки.

Если бы душа могла плакать, то она непременно была бы похожа на дух несчастного Келебримбора, вновь поглощаемого чёрными воспоминаниями.

— Келебримбор, всё это в прошлом и не повторится, — успокоила его Йаванна, уводя подальше от арены суда.

Майрон почувствовал внутри себя боль и непреодолимое сожаление, желание повернуть всё вспять и не допустить того, что случилось. Майа и сам вспомнил крики эльфа-мастера, который простодушно поверил ему, не ведая, чем всё кончится.

— Прости меня, Келебримбор, — вырвалось у Майрона. Майа понял, что эльф продолжал страдать и после смерти из-за того, что правосудие не свершалось, из-за того, что жестокое убийство оставалось безнаказанным. "Может быть, ему станет легче? " — решил Майрон и сказал громче:

— Келебримбор, прости меня.

Тот сразу же обернулся:

— Говорят, Мелькор каялся, да так, что ни у кого сомнений не было в его инскренности, — вскричал эльф.

— Я призываю Эру Всеотца в свидетели моего сожаления, — почти в отчаянии отвечал Майрон.

Повисла пауза. Мелькор не призывал Эру Илуватара в свидетели по понятной причине. Келебримбор ничего не ответил, увлекаемый Йаванной прочь. Мандос и Манвэ переглянулись.

— За жизни измученных и изуродованных эльфов, — проговорил Манвэ, — за бесконечную ложь, предательство и шпионаж нельзя избежать наказания.

— С учётом раскаяния будет справедливо признать майа Майрона виновным, приговорить к заключению на 100 лет Валар, запретить воплощение и обязать до конца времён оставаться в услужении Валар, отстранить от ремесленных работ. Подсудимому есть, что сказать? Признаëшь ли ты свою вину?

— Признаю, — отвечал Майрон. Его душа разрывалась на части. Наказание было ещё мягким. Мелькора ждало худшее, но едва ли это утешало. Приговор не предполагал снова увидеть Анну.

— Кхм, — послышался голос Тулкаса, который, закрыв рот ладонью, трясся от смеха, едва сдерживаясь.

— Ты что-то хочешь сказать? — молвил Манвэ.

— Простите, — продолжал смеяться Тулкас, — не хотел прерывать ваше судилище, при всём уважении. Просто удивился приговору при том, что, ну, ни слова об Анне. Вопрос в пустоту, но будет ли суд над теми, кто обрёк её на страдания? К слову, она страдает и сейчас. А что, никто не слышал о ней? — Тулкас окинул взглядом всех, кто явился.

— Мы судим приспешника Мелькора, Тулкас, — возразил Манвэ, — вспомни, сколько тебе самому стоило сил и труда бороться с ними.

— Я это помню, — отвечал могучий Вала, — а ещё я помню, что Всеотец учил нас милосердию. И не выборочно, а ко всем. Но вернёмся же к Анне. Вы выносите Майрону приговор, запрещающий воплощение, и отправляете в Чертоги Мандоса. Но при этом мне стало известно, что Анна не просто отказалась от предложения Всеотца присоединиться к нам, она попросила за Майрона.

— Как ты это узнал? — спрашивал Мандос.

— Я молился Всеотцу за Анну, и он открыл мне это, — спокойно отвечал Тулкас. — Та, кто выполнила ваш замысел, пожелала прощения для Майрона. А вы знали о том, что когда была разорвана созданная вами связь между ними, возникла другая? Нужно уточнять, какая? Она ждёт его. Прямо сейчас ждёт. Несчастная и разбитая. Я один дал ей терпение.

— Физическое, — уточнил Манвэ.

— Какое смог, я не претендую на высокую мудрость, — огрызнулся Тулкас. — Милые братья, решение за вами, но я сказал своё слово.

— Мне тоже есть, что сказать, — подняла руку Нэсса.

— Мы выслушаем всех, — кивнул Мандос.

— Вы мудрейшие из нас, — проговорила Валиэ. — Я понимаю, что мы все устали пожинать плоды зла, но нельзя позволять гневу затмевать справедливость.

— Мы примем решение, взвесив всё, — отвечал Манвэ, — и, если потребуется, обратимся к Всеотцу.