Мой Саурон (гет)

Бессмертные земли

И чем мы тогда будем отличаться от Мелькора? — возмутился Тулкас, бросив недоумевающий взгляд на Аулэ.

— Я лишь исхожу из того, что хорошо знал Майрона, начнём с этого — отвечал Аулэ. — Это всего лишь идея, мне показалось, что вполне рабочая. Грубой силой его не взять, я подумал, что, может быть, Силой Песен...

— То есть, ты считаешь, что такое создание могло бы уничтожить зло? — задумался Намо.

— По крайней мере, одержать верх над ним. Я лишь предположил, — развёл руками Аулэ, — последнее слово всё равно за тобой, Манвэ.

Владыка Арды был погружён в раздумья. Спасти душу Мелькора от коррозии заблуждений не удалось, этим, видимо, будет заниматься Эру. Тем более, что вся Арда стала своеобразным крестражем Моргота, вобрав в себя семена зла, которые невозможно было вытравить полностью. По крайней мере, сейчас Мелькор был наказан и находился в изоляции, что делу бы никак не помогло. Только Эру известен верный путь. Противостояние Саурону унесёт ещё больше жизней, породит больше зла, с этим нужно было что-то делать. Создавать существо вопреки запрету Эру было слишком рискованно. Да и просто среди Валар не было тех, кто желал бы его ослушаться. "А может быть так предначертано?" Манвэ наконец выдохнул и прервал мучительную тишину:

— Я осмелился бы попробовать воплотить твою идею, но, Аулэ, вспомни, твои творения не имели никакой воли.

— У меня есть предложение, — вступила в обсуждение Йаванна, — мы не будем создавать существо сами, а только создадим условия для его рождения.

— Это потребует не меньше усилий, — отвечал Тулкас.

— Да, — согласилась Йаванна, — но тогда и мы не нарушим запрет Эру, и получим задуманное. Оно будет обладать всем необходимым.

— И кто же это будет? Человеческое существо не выдержит носительства Дара Песен, — задумался Улмо, — А в природе эльфов просто нет столько страсти. Остальных даже не рассматриваю.

— Наполовину человек и наполовину эльф, — Йаванна взглянула на Аулэ, — Ты ведь изначально так и думал, да?

Аулэ молча кивнул.

Тулкас, нахмурившись, изрëк:

— Чем всё обернётся для этого создания? И где гарантия результата?

— Если бы все наши идеи одинаково исправно работали, Мелькор был бы побеждён гораздо быстрее, — отвечал Манвэ.

— Следующий вопрос, — молвил Намо, — Как оно поймёт свою цель?

— Нужно заложить связь, — отвечала Йаванна, — Тяготение, которое сработает в нужный момент.

— Непонятно, как это всё должно сработать, — покачал головой Тулкас. Аулэ положил руку на его плечо, виновато взглянув на брата.

* * *

Лето 2926-го Третьей Эпохи

— Увези Анну с собой, умоляю, отец убьёт нас, он возвращается через неделю, — рыдала несчастная женщина, протягивая двоюродной сестре завернутого в пелëнку младенца.

— О чём ты, вообще, думала, когда связывалась с этим эльфом? — отвечала другая женщина.

— Мы хотели бежать с ним вместе, но я ведь не знала... Он давно пропал. Есть ли разница теперь? — отвечала мать ребёнка.

— А я куда её дену? Да ещё с этими ушами. Если б не они... Ты только представь себе, как на нас будут смотреть в деревне. Как я всё это буду объяснять? А она подрастёт, что я ей скажу?

— О, Всемогущий, — простонала в отчаянии мать, хватая нож, — Это спасёт тебе жизнь, моя девочка.

— О, нет... — другая женщина закрыла лицо руками, а её рыдания утонули в криках малыша.

* * *

— Тулкас, послушай!

— Я не говорю с тобой, Аулэ, — отрезал Вала.

— Она в порядке, Эстэ вмешалась сразу же! Девочка в безопасности.

Тулкас уже не слушал Аулэ. Ему и самому было, что скрывать — в тайне от всех он дал девочке, как ему казалось, нечто, что могло бы помочь ей никогда не сдаваться перед трудностями и болью.

* * *

— Так ты потом в Бри? — спрашивал Гэндальф, пока они с Анной в его повозке приближались к Хоббитону.

— Да, но, конечно, не сразу. Через Бакленд, там свадьба. В Бри только в июле начнётся фестиваль урожая, по мелочи надо выступать несколько раз. Большие выступления на открытии и закрытии, — проговорила Анна, следя за причудливыми узорами дыма, который медленно клубился из трубки майа, — Местные там очень милы, предложили мне комнату на весь период фестиваля бесплатно. Спасибо тебе за приглашение, в Шире я впервые. До фестиваля смогу даже осмотреться тут.

-Тебе спасибо, — улыбнулся майа, — Бильбо обрадуется. Думаю, и не только он, о тебе наслышаны в Средиземье.

— Ты преувеличиваешь, Гэндальф, — Анна укоризненно взглянула на мага. — В Средиземье полно отличных менестрелей, которые точно так же промышляют на мероприятиях.

— Но я уверен, раз тебя зовут, то в тебе что-то есть, — возразил майа.

— Ты считаешь?

— Я — да.

— Поздно! — послышался голос откуда-то со стороны обочины. С какой теплотой встречали друг друга Фродо и Гэндальф. Анна смотрела на них с чувством умиления и светлой печали, навеянной воспоминаниями из прошлой жизни. Худо-бедно потеснившись втроём, Гэндальф, Фродо и Анна поехали дальше.

Дети хоббитов были настолько маленькими, что, выступив, Анна весь вечер просидела за столом, решив лишний раз без острой надобности не расхаживать по местности, чтобы не дай бог не наступить на сновавших всюду малышей.

— Я думал, все эти песни твои, — Пиппин поставил перед Анной кружку пива, которая для девушки была совсем небольшой.

— Нет, конечно, не все. — отвечала она, — Куда ни приеду, везде есть своя музыка. И везде ей делятся, как вы.

— Теперь ты и наши песни где-то будешь играть? — спрашивал Мерри.

— Никто ведь не против?

— Наши песни должны услышать все. За них и выпьем! — воскликнул Пиппин, чокаясь с Анной и Мерри.

Так странно вдруг исчез именинник на ровном месте. "Надо же. " — подумала Анна. В груди что-то ёкнуло, появилось какое-то неприятное волнение. Девушка не могла себе этого объяснить, стараясь просто отогнать набежавшее ощущение тревоги. "Наверное, погода меняется. Да и чего только ни увидишь в мире". Однако, избавиться от этого чувства оказалось не так просто — ночью Анна спала неспокойно, то и дело просыпаясь. И этот странный сон. Огонь повсюду, какой-то чёрный силуэт среди пламени. " Не надо было наедаться", — девушка не придала значения этому сну. Ей только казалось, что она забыла о чём-то важном. Это ощущение покинуло Анну только когда девушка выехала из Хоббитона.

Обстановка поселений Шира была благостной. Луга и долины, залитые солнцем, лëгкий тëплый ветер лишь слегка касался листьев дерев. Казалось, что хоббиты жили в каком-то своём замкнутом раю, который был совершенно оторван от всего Средиземья. "Приятно посетить, но жить... Наверное, нет" — думала Анна, сидя в попутной повозке, неспешно катившейся в Бри. С собой у неё были деньги, провизия, минимум вещей и мандолина — всё, что и обычно, если не считать груз воспоминаний, который время от времени напоминал о себе, как старая рана.

Бри

Ранним сентябрьским утром Анна стояла на балконе с кружкой травяного чая и наблюдала за посёлком, который постепенно просыпался. Осень так хорошо начиналась — было тепло и солнечно, а сегодня пасмурно и туманно. "Быть дождю" — подумала девушка, — "Ну и гадость". Ещё вчера так весело закончился фестиваль — всё могло бы быть чудесно, если бы не этот дурацкий сон. Один и тот же. Хоть и не каждую ночь, но забывать о себе не давал. Этот силуэт будто звал, тянул к себе. "Поговорить бы с Гэндальфом, что это происходит". Ходили по Средиземью рассказы про Саурона, бесплотного злого духа, говорили о чёрном силуэте. " Но а я тут при чём? С чего он начал мне сниться? И он ли это... ".

В "Гарцующем пони" промозглым вечером наливали грог — хозяева заведения умели создать уют. В углу уже в который раз Анна замечала одного и того же странного мужчину. Сидел тихо в тени, курил. И точно наблюдал за всеми, будто специально за этим сюда и пришёл. "Пора уезжать отсюда" — думала Анна, забирая грог с собой в комнату. Ночь на редкость была холодной, и опять этот сон. Отвратительное мрачное утро. Голова болела. Анна с трудом поднялась с постели, чтобы выйти в коридор за водой.

— Чëрт! — выругалась девушка, опрокинув кувшин. В следующую секунду из её груди непроизвольно вырвался визг. Несколько неизвестных с мечами в чёрных плащах двигались по коридору. Один отделился от остальных и двинулся на Анну, подняв меч. В горле пересохло, хотелось позвать на помощь, но связки будто сковало. Сделав попытку бежать, Анна споткнулась об упавший кувшин и полетела с лестницы вниз. Адская боль пронзила колено, не говоря уже об ушибах по всему телу. Наверху лестницы над Анной возвышался будто призрак. Внезапно раздался свистящий пронзительный звук, который, видимо, отвлёк призрака, и он исчез за углом коридора. Анна сползла с лестницы и спряталась за стойкой трактира. Почувствовав что-то мокрое и тёплое на лбу, девушка машинально провела рукой по лицу. Кровь. Не зная, что делать, Анна просто, замерев, сидела на полу в темноте с полчаса, пока не услышала, как неизвестные покинули трактир. Опять этот свистящий звук. На ногу невозможно было наступать. Вокруг стояла какая-то неестественная тишина. "А где все?" Девушка с трудом добралась до комнаты, похватала кое-какие вещи.

Вывалившись на улицу, Анна распласталась на дороге. Колено невыносимо болело. Вдруг девушка увидела знакомые лица.

— Анна! Та девушка, она была у нас в Хоббитоне, — запрыгал Пиппин, показывая на неё. Четверо хоббитов в сопровождении этого странного мужчины из трактира явно куда-то торопились.

— Нельзя бросать её, — строго молвил Мерри. Мужчина поспешно подошёл к Анне и помог ей подняться.

— Идти можете?

— Сомневаюсь, — простонала девушка, попытавшись наступить на правую ногу, — Колено будто разваливается.

— Это перелом. И, возможно, с осложнениями, — констатировал мужчина, — Вам нужна помощь, — с этими словами он подхватил Анну и повёл к конюшням.

— Кто были эти люди? — спрашивала девушка.

— Это не люди, — сухо отвечал незнакомец.

— А что, вообще, происходит? — не унималась Анна, окидывая взглядом явно напуганных и растерянных хоббитов.

— Он быстро довезëт Вас до Имладриса, там скажите, что Вы от следопыта, — проговорил мужчина, водружая Анну на коня и игнорируя её вопрос.

Имладрис

Анне уже доводилось бывать в Ривенделле. Произошедшее оставляло уйму вопросов. Конь нёсся с бешеной скоростью, лишь иногда замедляя ход и не надолго останавливаясь. Трудно сказать, сколько дней — девушка уже перестала отличать сон от яви, голова кружилась, последний кусок сухого хлеба был съеден. С другой стороны, уж лучше так, чем неизвестно какое лечение в Бри. Там не было плохо с медициной, но если и правда произошли осложнения, то остаться без ноги не хотелось бы в итоге.

Чьи-то руки подхватили Анну, вокруг слышались голоса. Девушка только ясно различала, что звучал эльфийский язык. Это успокоило её.

— Некоторое время придётся передвигаться с этим, — проговорил Эльронд, указывая на что-то вроде костылей. — Ещё немного, и колено стало бы неправильно срастаться. Отëк сильный, повреждены вены. Как это случилось?

— Я упала с лестницы, было нападение. Следопыт велел сказать, что я от него, мы встретились в Бри, — промямлила Анна.

— Следопыт? — удивился владыка.

— Да, в Бри что-то произошло. Он сказал, что это были не люди, нападавшие, — девушка стала лихорадочно восстанавливать в памяти то злополучное утро, — Они явно кого-то искали. Такие в чёрных плащах, с мечами. Их было несколько. И этот звук, пронзительный оглушающий свист. Я думаю, мне повезло, что я вообще осталась живой. Что это было?

Выслушав рассказ Анны, Эльронд молча вышел из комнаты. "Опять никаких ответов, да что ж такое", — обиделась девушка. Пытать владыку она не решилась — её и так любезно приняли, взявшись лечить и кормить. Дали комнату, одежду. "Добрейшие эльфы".

К концу октября в Ривенделл стали съезжаться люди и гномы. Анна узнала Боромира — сына наместника Гондора, Дэнетора. Анне не нравился наместник, казался ей каким-то недобрым, мрачным. Он любил иной раз обедать с музыкой, поэтому девушка была частым гостем в Минас-Тирите. Дэнетор выдвинул с самого начала странное требование — не смотреть ему в глаза, не говорить с ним, а просто входить в зал, усаживаться поодаль, петь 4 песни и молча уходить. Платили всегда исправно хорошо.

Вскоре, в Имладрисе появились и хоббиты из Шира, снова с тем же следопытом. Это немало удивило Анну. И Гэндальф.

— Да, Анна, это Саурон, — задумчиво молвил майа.

— Но почему он снится мне?

— Зло пробудилось и собирает силы. Возможно, ты это чувствуешь. Боромир и Фарамир тоже видят предостерегающие сны.

— Меня посещает чувство тревоги время от времени, — Анна стала собирать факты воедино, — Когда эти призраки явились, я видела Саурона очень реалистично во сне. Это началось ещё в Хоббитоне. Хоббиты как-то связаны с этим? Почему, вообще, они здесь?

Тут Гэндальф бросил на Анну взгляд, полный смятения, но не ответил. "Значит, попала в точку" — поняла девушка.

Неведенье раздражало, несмотря на то, что прояснилось главное — Саурон снова взялся за своё чёрное дело. Сомнений не было — люди, эльфы, гномы и хоббиты с Гэндальфом пришли сюда из-за этого, будет обсуждение. Сидя в беседке, Анна услышала часть разговора Эльронда с кем-то из эльфов. Они говорили, пока не замечали девушку за колонной, густо обвитой цветами.

— Он не всегда был таким. И звали его Майроном. Он был одним из майар Вала Аулэ. Одним из самых умелых, мудрых и преданных своему делу. Духом порядка.

— Так и не скажешь...

— Зло сотворило это с ним. Моргот обещал ему невиданную силу, что, конечно, было обманом.

— А Саурон этого не понял?

— Моргот очень многих перетянул на свою сторону ложью. История Саурона печальна. После падения Моргота он пытался восстановить Арду и делился знаниями с эльфами и людьми. Эльфы, вообще, очень много почерпнули у него. Намерения Саурона были благими, но это желание единоличной власти и всеобщего контроля свободные народы Средиземья принять не могли. А Саурон пытался добиваться своего любыми методами, даже самыми жестокими. И этим отвращал от себя всё больше и больше. С каждым поражением его дух всё глубже погружался во мрак и ненависть. Дух порядка принёс хаос, кровь и страдания.

— Обида за поражения.

— Да. В очередной раз он собирается с силами, чтобы достичь своих целей и отомстить всем. Завтра соберём тайный совет...

Заметив Анну, Эльронд замолчал, увлекая другого эльфа с собой дальше от беседки.

Анна, конечно, знала в общих чертах историю Средиземья. Знала, что Моргот и Саурон были главными врагами всех народов. У неё в репертуаре даже было несколько колких эпиграмм, жестоко высмеивающих этих двоих "неудачников", между которыми даже могла быть и "особая связь". Во время разных веселий она исполняла куплеты, чем вызывала смех у публики. Многим нравилось — полное обесценивание и унижение врага снимало страх перед ним.

Девушка поëжилась. " Не всегда был таким" — пронеслось в её голове. "Разве возможно превратиться в совершенно иное?" С прибытием хоббитов вернулись и сны. После того, как девушка рассказала Гэндальфу о них, они с Эльрондом стали пристально следить за ней, часто справляться о самочувствии. Пытались узнать о подробностях снов. Но Анна не видела в них больше ничего, кроме пламени и приближавшегося к ней силуэта, не чувствовала более ничего, кроме тревоги. Не получив приглашение на тайный совет, Анна поняла, что с этими дурацкими снами её в расчёт не берут. Задавать вопросы она тоже не видела смысла, раз с ней это даже не стремились обсуждать.

Анна встретила Фродо на балконе и сначала не узнала хоббита — он был бледен и встревожен. Сама она, подойдя ближе к нему, вдруг снова ощутила навязчивую тревогу.

— Фродо, что с тобой? Я видела, тебе приносят лекарства.

— Я получил ранение, — отвечал хоббит, приложив руку к груди и поморщился. Анна поняла, что рана серьёзная, раз и через месяц не затянулась. Девушка уже спокойно передвигалась без чужой помощи и приспособлений. О беге речь пока не шла, но никакой боли уже не было — эльфийская медицина сделала своё дело. "Но почему не излечила Фродо?"

— Это вас ищут призраки? Что им от вас, вообще, может быть нужно?

— Это назгулы, — Фродо затравленно взглянул на Анну, явно не желая ничего говорить, — Прости, мне пора.

Девушка шумно выдохнула и закатила глаза, провожая бедного хоббита взглядом. Оставался единственный выход, на который Анна рассчитывала.

Пиппин что-то напевал себе под нос, беззаботно озираясь по сторонам и жуя какой-то фрукт. Впрочем, в другой руке у него была целая тарелка с фруктами. Анна подкараулила его у фонтана.

— Мы стали часто видеться с Вами, мистер Тук, — проговорила Анна, усаживаясь рядом с фонтаном.

— Да уж, встреча во истину приятная, — улыбнулся Пиппин, продолжая жевать, — Не то, что иной раз случается.

— Ты о назгулах, да? — девушка испытующе взглянула на Тука, — Собственно, я из-за них здесь. Угодила на больничную койку.

— Фродо тоже от них досталось, — хоббит заметно помрачнел.

— Они его ранили?

— Да. Рана полностью не заживает. Клинок не простой, — Пиппин положил недоеденный фрукт в тарелку, явно утратив аппетит.

— Но теперь опасность миновала, можно ехать домой? — улыбнулась девушка. Хоббит немного помялся, после чего ответил:

— Почему бы и нет? — затем, приподняв тарелку, добавил, — Надо отнести обратно.

Анна уронила голову на руки. Понятным стало то, что домой хоббиты ехать не собирались. После тайного совета все как-то погрузились в свои размышления, стали менее разговорчивыми. От Пиппина Анна ждала больше информации, он создавал впечатление легкомысленного типа, но, напротив, видимо, умел сохранять чужие тайны.

Сны с Сауроном участились. Кроме этого девушку стали мучить вопросы. Не давали покоя слова Эльронда о том, что Саурон не всегда был злым, что был обманут Морготом и ложью вовлечён в его дела. Проснулось даже какое-то сочувствие к Саурону, любопытство. Девушка и сама испугалась этих мыслей, они явно шли вразрез с общепринятым мнением, которого, кстати, до недавнего времени она сама и придерживалась.

Уже шёл декабрь. Однажды, поспешно направляясь в свою комнату, чтобы собраться в дорогу домой, она уже и не надеялась узнать что-либо ещё.

— Она видит сны с приближением Кольца, — послышался голос Гэндальфа.

— Возможно, это дар, — отвечал Эльронд, — чувствительность к движениям злых сил.

— Кольцо непременно нужно уничтожить. Иного способа нет — Саурон погибнет вместе с Кольцом, — проговорил майа. — Но Фродо. Мы отправляем его на верную смерть в Мордор.

— Для него есть надежда, Гэндальф.

"Так вот, что обсуждалось на совете. Хоббиты отправляются в Мордор, чтобы уничтожить Саурона". Наконец-то, ответы на вопросы Анны были найдены.

Вроде бы всё стало, как раньше — дом, деревня под горой в Бельфаласе, выезды в Минас Тирит. Всё, да не всё. Уже в пути домой сны о Сауроне изменились, стали более мучительными. Девушка стала слышать его голос — он что-то говорил на непонятном языке. Гэндальф был далеко, поговорить было толком не с кем, не поделиться. Однажды девушка попыталась даже заговорить с Сауроном, когда в очередной раз он явился ей во сне. Ни чем необычным это не кончилось, только стало выматывать ещё больше. Она стала видеть его в разных обличиях. А однажды проснулась от того, что будто почувствовала, словно кто-то отсëк ей палец. "Это не нормально". Во снах охватывали самые разные чувства — отчаяние, боль, злость, страх. Девушка много думала теперь о судьбе Саурона, будто была с ним связана.

Дэнетор, как обычно, ел в зале. Специально он не чавкал, но Анна слышала, что аппетит у него был отменный. Наместник был увлечён процессом. Исполнив свои очередные 4 песни, девушка встала и молча побрела вон из зала. Выйдя за двери, она столкнулась с воином, который пришёл с докладом.

— Наместник занят, — слышала девушка позади.

— Это важно. Вчера Фарамир отпустил двух полуросликов из Эннет Аннун, с ними ещё была какая-то тварь. Полурослики унесли оружие врага.

От этих слов Анну будто внезапно ошпарило, она ускорила шаг. В эту секунду её посетила безумная мысль. Она и сама не понимала, что конкретно двигало ей, но была убеждена, что действует правильно. "Нельзя уничтожать Саурона". Выкупив первого же коня, что увидела в городе, Анна помчалась к Минас Моргулу. Путь хоббитов пролегал именно так, девушка знала эти края, прожив здесь без малого 15 лет. "Дорога здесь одна ".

Проскакав весь день, Анна замедлила бег несчастного коня. Саму её колотило, в висках стучало. " Что я такое делаю?" С другой стороны, она успокаивала себя тем, что бедным хоббитам не придётся идти в Мордор. Когда мрак ночи совсем сгустился, девушка спешилась. Благо луна осветила окрестности. Где-то недалеко послышался будто скрипучий голос. Невнятная речь. Оставив коня на обочине, Анна осторожно двинулась на звук этого голоса. Пройдя сквозь кусты и деревья, она остановилась. У ручья сидело какое-то небольшое странное существо. Трудно было понять, на кого похожее. Скорее всего, воин говорил именно о нём. Чуть поодаль под кустами Анна разглядела двух спавших хоббитов. Под ногой что-то хрустнуло, и тварь резко обернулась. Девушка замерла. Тварь в упор смотрела на неё. В голове не было ни одной мысли, кроме мелодии колыбельной. Неожиданно для себя Анна запела её. Через несколько минут тварь сопела во сне, упав ничком в траву. Анна, продолжая тихо напевать колыбельную, двинулась к хоббитам. Чем ближе она подходила, тем сильнее накрывала тревога, уже переходившая в дрожь. Анна протянула руку, чтобы расстегнуть цепь, на которой было Кольцо. Коснувшись артефакта, Анна резко вздохнула от неожиданности — молниеносное видение огненного ока пронзило сознание. Хоббиты тоже вздрогнули, но девушка тут же продолжила напевать. Сжав Кольцо в ладони, Анна почувствовала тяжесть во всём теле. Никогда раньше не испытывала такого утомления, слабости, беспричинного страха. Едва поборов волю Кольца, Анна выбежала на дорогу и забралась на коня. Теперь она сама везла Кольцо в Мордор.

Оно и правда обладало собственной волей. Будто искало слабое место, куда пустить свой яд. Оно что-то шептало, туманило разум. Но у Анны родилась конкретная цель, которая каким-то образом разрушала эти препятствия.

Анна остановилась у массивных врат, которые, казалось, упирались в небесный свод. Девушка спрыгнула с коня.

— Уходи домой, — молвила Анна, подтолкнув животное прочь от этого проклятого места. Не думая слишком долго и собравшись с духом, девушка встала перед вратами и крикнула:

— Я хочу видеть Владыку Мордора! Сейчас!

За этим последовали несколько мучительных минут ожидания. Анна уже допускала и прилëт стрелы в свою сторону. Казалось, девушка услышала орочий гогот откуда-то сверху. Наконец, врата двинулись, и оттуда показалось какое-то отвратительное существо верхом на коне.

— Господин никого не принимает, — скалилось существо огромными грязными зубами.

— Вынуждена настаивать, отведи меня к нему сейчас же! — отвечала Анна.

— С какой стати? — усмехалось существо.

— Нужно поговорить, — продолжала девушка, — Или он боится? Я одна и без оружия.

— Боится? — загоготало существо. Затем отвратительное нечто развернулось и взмахнуло рукой. На этот раз врата отворились несколько больше, и Анна увидела сияющее Око вдали. Оно светило каким-то болезненным светом и смотрело прямо на неё. Девушка так же прямо посмотрела на Око, проговорив: "Пропусти меня". Существо в недоумении оглянулось на Анну, будто решив, что она обратилась к нему. Видимо, получив одобрение от Саурона, всадник сказал:

— Следуй за мной, — и двинулся вперёд.

Сердце колотилось со страшной силой, в висках стучало ещё больше, руки были ледяными, плащ ни сколько не согревал, хотя ветра не было. Стоял какой-то парниковый эффект от чёрных туч, но при этом пронизывал холод, как в лихорадке. Анна шла следом за мерзким всадником, их путь освещало Око, а орки и тролли то ли гоготали, то ли что-то выкрикивали. Один из них было метнулся к Анне, но конь всадника встал на дыбы.

— Назад, вонючая крыса, — прохрипело существо, — Она гостья повелителя, — на слове "гостья" он сделал издевательский акцент.

У основания Лугбурза мерзкий всадник остановился, указывая на двери:

— Прошу на самый верх, — и снова оскалился.

Перед Анной сами собой открылись двери чёрной башни. Внутри встречала только холодная тьма. Девушка поднималась и поднималась по винтовой лестнице с высоченными ступенями. Дыхание сбивалось, ноги жгла усталость, но Анна продолжала путь, останавливаясь на мгновение, чтобы сделать глубокий вдох. И кольцо. Оно будто сдавливало разум. Чем выше Анна поднималась, тем оно больше пыталось проникнуть к ней в голову. И вот он страшный момент — девушка поднялась почти на самый верх и увидела открытые двери. Они недвусмысленно давали понять, что нужно войти. Анна шагнула в помещение, напоминавшее зал. В нём стояла зловещая тьма, несколько освещаемая огнями Мордора. У одного из окон возвышалась фигура Саурона. Со спины был виден плащ в пол и шлем, напоминавший верхней частью венец. Анна сглотнула, поправив на плече ремень мандалины.

— Вечер добрый, — проговорила она, стараясь , чтобы голос не выдал охватившего страха, — Я Анна.

Внутренности скрутило, захотелось заплакать и убежать, но Анна на мгновение закрыла глаза и сделала глубокий вдох — "Я помню, зачем я здесь". С этой мыслью Анна сняла с себя плащ, в кармане которого так и лежало кольцо, и отбросила одеяние на что-то вроде стула. И, надо же, полегчало. Саурон медленно развернулся к ней, собираясь подойти ближе. Анна не стала дожидаться его, а сделала несколько уверенных шагов ему навстречу, отчего Гортаур остановился.

— Слушаю, — из доспех раздался низкий, гулкий , будто шипящий голос.

— Для начала, — Анна сглотнула, — Покажись.

— Ты пришла сюда за этим?

— Одно другому не мешает, — не уступила девушка.

— Тогда до разговора тебе не дожить, — отвечал Саурон, выполняя желание Анны. Он снял шлем, оставив его в своих руках и предстал перед девушкой. Было огромное желание отпрянуть от неожиданности, насколько Гортаур был ужасен. От такого и правда можно было бы умереть на месте. Кожа грязно-черного цвета, лицо, если это так можно было назвать, какое-то осунувшееся, и эти горевшие пламенем глаза без век. Они беспрерывно прожигали насквозь. Сколько в них было ярости, ненависти и презрения. На глаза Анны навернулись слëзы, но она сдержалась, продолжая прямо смотреть на Саурона. После всех этих снов встреча показалась патологически долгожданной.

— Ты боишься, я чувствую твой страх, — заговорил Саурон, — Не пытайся обмануть меня.

— Я не боюсь, — вымолвила Анна, — Я попросила тебя показаться, а ты снял только шлем.

От этих слов Гортаур, казалось, не нашёлся, что ответить.

— Снимай броню, если сам не боишься, — продолжала девушка.

— Мне достаточно будет доли секунды, чтобы убить тебя, — огрызнулся Саурон.

— Я понимаю всё, и я знала на что шла, — не сдавалась Анна, — Но моё желание простое — увидеть того, с кем я говорю. Я не скрываюсь перед тобой.

Гортаур молча отставил шлем на огромный стол и освободился от верхней части доспех, сняв броню. Мускулатура Властелина Колец была внушительной, на одной руке действительно не хватало указательного пальца.

— Я вполне удовлетворена, — кивнула Анна, — Теперь я хочу задать вопрос. Какова твоя конечная цель?

Гортаур, казалось, усмехнулся. Вообще, не просто было различить оттенки эмоций этого майа, когда он был охвачен злом и ненавистью. Ещё никто не спрашивал его об этом, а неожиданная встреча становилась для него любопытной.

— Я хочу понять, против чего все народы Средиземья сражаются. Чего ты хочешь? — добавила девушка.

— Тебе не понять, — отвечал Саурон.

— Я не тороплюсь, а ты?

Гортаур, помолчав немного и поняв, что намерения Анны совершенно серьёзны, он проговорил:

— Этот мир отвратительно хаотичен, а вы, его существа, так жалки и бессмысленны. Столько бесцельной возьни, — клокотал Саурон, — В вашей природе нет порядка, сами вы не способны к нему прийти. Только я могу дать это Средиземью. Даже могущественнейший из Валар Мелькор не мог. Поэтому я один должен властвовать над Средиземьем.

— То есть, порядок и смысл воцарятся, когда Средиземье заполнят одни только орки, правильно я понимаю? — спрашивала Анна.

— У меня нет цели уничтожить все народы Средиземья, а только упорядочить.

— Допустим, но никто не хочет покоряться, это неизменно ведёт к войнам и жертвам, к хаосу. Получается, что и останутся только орки в случае твоей победы. А если ты не победишь? Получается, что цель неосуществима?

— Победа — вопрос времени, — отвечал Гортаур.

— То есть, ты точно не знаешь, вопрос, какого именно времени. Ты бессмертен, для тебя оно может и не иметь значения, но практически все существа Средиземья смертны. Эльфы не покорятся тебе, не желают. Ты и сам это знаешь. Если ты хотел блага, то для кого? Получается, что для себя одного. Но почему из-за этого должно столько умереть?

— Потому что ваши бессмысленные жизни не несут никакой пользы. И...

— Бессмысленными ты их счёл с позиции своего бессмертия? — перебила Анна Гортаура, — Ты знал лично Илуватара, и это должно означать, что теперь это даёт тебе право решать, какая жизнь имеет смысл, а какая нет?

— Илуватар не вмешивается в мои дела, это означает лишь то, что я прав в своих выводах, — Саурон уже повысил голос, пока ещё оставаясь относительно спокойным. Разговор вызвал у него любопытство — никто из смертных и правда не пытался обсуждать с ним замысел Илуватара.

— А как тогда расценивать твои предыдущие поражения? Почему не как предупреждения, что путь неверен? — возражала Анна.

— Илуватару нет дела до Арды.

— Для чего тогда им было создано всё сущее?

Замысел Илуватара был известен только ему одному, так что на этот вопрос майа ответить уже не мог. Это не взбесило его, но доводы Анны вызвали у Саурона ещё большее любопытство и смутное подозрение того, что он, всё-таки, что-то упустил. Какую-то интересную, но незначительную деталь, которая всё равно глобально ничего не изменит.

— Чем же ты хочешь властвовать? — Анна поняла, что ответа не будет, — Посмотри на Мордор, ты хочешь загнать всё во тьму? Этим ты хочешь властвовать? А себя самого ты видел? — с этими словами Анна сняла с плеча мандолину и развернула её лакированным корпусом к Саурону. Майа, увидев своё отражение, сорвался с места и сделал несколько шагов к Анне. От внезапности произошедшего ему захотелось избавиться от неё. Саурона посетило чувство, что Анна сейчас воплощала сразу всех этих упрямых неразумных существ, повинных в его неудачах и в таком отвратительном состоянии. Сейчас он увидел, как сильно далëк от своей большой цели.

— Тебе ни о чем не говорят прозвища Гортаур, Саурон? Никто не считает твои деяния полезными.

— Да, имён у меня много, — процедил Саурон, он был задет за живое.

— Не надо, оно у тебя одно, Майрон! — крикнула девушка. Услышав своё имя, Гортаур вспомнил, с чего начиналась его жизнь, а теперь увидел, где она оказалась. "Это всё — результат их неповиновения".

— Я ещё не закончила, — проговорила Анна, зацепив струны мандолины. Последнее, что у неё оставалось — это музыка, в которой была заключена вся её жизнь. И потом, опыт с колыбельной дал Анне повод думать, что это имеет какой-то смысл. Гортаур безусловно был силëн, но без кольца едва ли можно говорить о Песне Силы. Анна верила в то, что музыка представляла собой тот язык, который мог точно передать вложенное в песню. То, чем можно поделиться с другими живыми существами — и они точно поймут, почувствуют то же самое.

Анна пожелала исполнить всё самое лучшее, самое ей дороге, показать всë увиденное, прочувствованное. Не только в своих песнях, но и в чужих, тех, что она полюбила. О любви, о страданиях, потерях, сиюминутных радостях, о смерти. Девушка задала себе цель просто играть и петь, сколько хватит сил. Наверное, самое главное выступление в её жизни. И где — в Мордоре. Саурон, отшатнувшись, облокотился на стол, зацепившись за хвост воспоминаний из далёкого прошлого, когда всё было по-другому. Когда ещё не успело скатиться в помои и кровавые распри. Анна закрыла глаза, чтобы не видеть Гортаура. Она решила, что он в любой момент может прикончить её. Девушка вообще была уверена в том, что пришла к концу своего жизненного пути, и выйти отсюда.. Даже подумать смешно.

Шли третьи сутки. Голова раскалывалась, не хватало воздуха. Пальцы уже были стёрты в кровь, голос сел. Всё. Анна открыла глаза. Воспалëнное свечение солнца сквозь густые тучи над Мордором, словно прозрачный туман, заполняло зал верхушки Барад-дура. У стола лицом к окну сидел будто бы мужчина. Он обернулся, и Анна снова встретила огненный взгляд Саурона. Это был он, но уже совсем не такой, больше похожий на человека.

— Это ничего не меняет, — проговорил он, поднимаясь со стула и двигаясь к Анне. Девушка тоже двинулась навстречу ему.

— У меня есть предложение, — прошептала она, когда они оказались на близком расстоянии.

— И что же ты можешь мне предложить?

— Дай мне семь дней простой человеческой жизни с тобой. Без обмана. Хотя бы попытайся поставить себя на место тех, кого хочешь поработить и считаешь достойными быть лишь куклами в руках высших духов. Лишь орудием для воплощения ваших идей.

— Что взамен? — спрашивал Саурон.

— Кольцо.

Повисла пауза. Внутри Гортаура шевельнулось возмущение. Это шантаж его собственностью. Столько ресурсов было брошено на его поиски. Но Анна продолжила:

— Не сомневаюсь, что ты можешь вскрыть меня и тут же узнать, где оно.

— И что же мне мешает это сделать?

— Ничего. Я обещаю отдать тебе Кольцо по истечении семи дней. Проживи со мной семь дней, как человек. И я даю слово, что ты получишь Кольцо Всевластия.

— Что ж...- молвил Саурон.

— Пообещай мне, — Анна прямо посмотрела в лицо Гортаура, — Что ты теряешь?

— Призываю в свидетели Эру Всеотца, — проговорил Майрон, — Клянусь выполнить желание смертной Анны...

— Без обмана.

— ... Без обмана.

Отсчёт пошёл. Двое всадников вышли из Мордора — Майрон и Анна. За сутки с небольшим долетели до Бельфаласа на чёрных моргульских конях. При этом не свалиться с них стоило девушке больших усилий.

— Я живу здесь, а это мой сад, — проговорила Анна, когда они подошли к её дому. Анна еле держалась на ногах, голод обжигал изнутри. Пока девушка исчезла за дверью домика, Майрон огляделся на улице. Садом она называла три яблони, полторы грядки каких-то овощей, кусты и цветы, хаотично посаженные вокруг дома и во дворе. Посреди этого двора ближе к обрыву рядом с лавкой лежали обгоревшие головешки в кучке пепла, растасканного ветром. Пепелище было окружено камнями. Место в целом могло бы быть даже уютным, если бы не порывы горного ветра.

— Чем богата, — проговорила Анна, протягивая Майрону вилку и глиняную тарелку с горячей картошкой и соленьями, — Я сама солила. Хотя.. Какая разница, — девушка устроилась на лавке, начиная поедать картошку. Майрон последовал её примеру.

— Ты если и дальше не будешь спать, то не проживëшь оставшиеся дни, — проговорил майа, подозрительно глядя в тарелку и тыкая вилкой в огурец. Не получив ответа, он бросил на Анну свой горящий испытывающий взгляд.

— У меня есть вопросы, — продолжала Анна, доев картошку.

— Завтра, — отрезал майа, отвернувшись. Анна вздохнула, поднимаясь с лавки.

— Там софа..

— Я разберусь, — рявкнул Майрон.

Анна повесила плащ с кольцом на крючок. Немного полегчало. "Какая же гадость это кольцо. И понадобился же ему этот поганый крестраж". Но надо ли говорить, что девушка провалилась в глубокий сон до следующего дня?

"Не будет лишним узнать порабощаемых существ таким образом". Майа осматривал плато, обустроенное Анной — не нашёл ничего особенного. К существенным плюсам он отнёс расположение — дорога сюда не была протоптанной и очевидной, зато с возвышенности окрестности были видны, как на ладони. Внутри дома обстановка была очень простой, пожалуй, за исключением пëстрых вязанных пледов на двух софах друг напротив друга в своеобразной гостиной. До спальни Анна не дошла, расположившись на софе. Майрон почувствовал близость Кольца, закрыл глаза и сосредоточился. "Оно здесь". Сделав несколько медленных шагов в сторону плаща Анны, майа остановился. В памяти всплыла битва на склонах Роковой Горы, когда даже при Кольце не удалось ничего добиться, кроме развоплощения и позора. Майрон не мог спать, просто глядя в окно и лëжа на софе напротив спящей Анны. Трудно, вообще, вспомнить, когда в последний раз он спал.

— Ты как-то изменился, — Анна сидела на лавке, повернувшись к Майрону и потягивая травяной чай.

— Не лучшая идея разгуливать по Средиземью в более заметном облике, — проговорил майа, немного отпив чай и поморщившись. Вроде и не соврал, но и правду не сказал — Майрон и сам до конца не понимал, почему изменился внешне. Сейчас он был больше похож на обычного человека, но выдавала сероватого цвета кожа и огненные зрачки. Недлинные тёмные волосы выглядели жёсткими и непослушными.

— Я играла и пела тебе больше двух дней, а ты ничего не сказал, — девушка глянула на кончики своих пальцев со свежими ссадинами.

— Я был наслышан о тебе и ранее, — отвечал Майрон, — Ты хотела что-то спросить.

— Да, — кивнула Анна, — Ты сказал, что хочешь упорядочить Средиземье. В каком смысле?

— Чтобы все народы служили единому порядку, никаких распрей и междоусобиц, как это происходит с начала времён.

— То есть, чтобы служили только тебе?

— Ты путаешь причину и следствие, — Майрон осушил чашку залпом.

— Совсем не понравилось? — расстроилась Анна.

— Ничего особенного, — майа посмотрел на девушку. Она только вздохнула.

— Хорошо, то есть, твоё единоличное правление — это лишь средство и следствие? — продолжала Анна.

— Да.

— Ты уверен, что ты стараешься для других, а не для удовлетворения собственного эго?

Задавать такие вопросы было страшновато, конечно же. Но пути назад не было — и так слишком многое уже пройдено. На вопрос девушки Майрон снова ответил только испепеляющим взглядом. Но вопрос был резонный, он тоже это понял.

— Я считаю, что ты ошибаешься в главном, — продолжала Анна, — Ты видишь только плохое в природе существ Средиземья. Ты настолько увлëкся нашими недостатками, что не видишь хорошего. Не видишь, ради чего хочется жить. Я хочу поделиться с тобой, показать тебе то, что я люблю. А тебе даже чай не понравился.

— Я не... — закатил глаза Майрон.

— Не сейчас, так не сейчас, — Анна забрала чашку из рук майа, — Тут недалеко есть лес.

— У тебя странное понимание сада и леса, — проговорил Майрон, когда они с Анной вошли в небольшой зелёный оазис у подножия горной косы.

— Другого нет, поэтому так, — отвечала девушка, протягивая майа горсть красных ягод.

— А чего ты хочешь? — Майрон пристально посмотрел на Анну, забирая ягоды. "У каждого есть своя слабость. Не желание власти, так чего-либо ещё. Бессмертия, например".

— Мне грех жаловаться, наверное, — задумалась Анна.

— Ты одинока, — молвил майа, продолжая всматриваться в глаза девушки, — До такой степени, что пришла к самому Саурону, которого все боятся и ненавидят.

— Возможно, правда, — отвечала девушка, — О твоём умении видеть человеческие слабости я слышала. Так действительно было много лет назад, сейчас уже лучше.

— Обладая властью, можно решить многие проблемы, в том числе и с одиночеством.

— Это вот так ты вербуешь союзников? — улыбнулась девушка. Анна и Майрон вышли из "леса" и направились в деревню.

— Я тебя не вербую, — строго сказал майа.

— Это получается принуждение, — добавила Анна, — когда тебя уважают не добровольно, потому что что-то в тебе нравится, а из-за того, что ты ставишь в зависимое положение, — затем, чуть помолчав, сказала, — Мы не сможем зайти в деревню, пока у тебя эти твои глаза.

— Меня вообще не заметят, забудь, — проговорил Майрон.

"Странно, — думала Анна, — Ох уж, этот майа".

Майрон вдруг вспомнил Келебримбора, который с таким восхищением и уважением смотрел на него, пока верил в то, что не являлось правдой. И ведь с каким презрением смотрел потом, когда всё открылось. До начала злых дел майа был настолько занят ремесленными заботами, что и не думал о чём-то другом.

Анна и Майрон шли по главной улице в деревне.

— Хлеб этот дарит мне желание жить, — девушка отдала жительнице деревни несколько монет, забирая хлеб, — Он ещё горячий, от запаха с ума сойти можно, — с этими словами Анна отделила половину и протянула майа.

— И ты не думала использовать Кольцо? — Майрон уже не на шутку начал сомневаться в своей былой уверенности в том, что хорошо знал людей.

— Не хочу показаться грубой, — Анна остановилась, глядя на майа, — Но меня не интересует власть и твоё Кольцо. Власть — это слишком большая ответственность, чтобы использовать её на потеху своей гордыни. Я вижу для себя хорошее в других вещах. Как тебе хлеб? Тоже не очень?

— Вполне, — сухо отвечал Майрон, двинувшись дальше по улице. Эльфы были куда искусснее в выпечке, но и этот хлеб был недурëн в сочетании с вечерним сумраком и разговорами сновавших туда-сюда людей, которые пока не подозревали о том, что Майрон собирался их поработить. Поймав себя на этих мыслях, майа остановился и оглянулся на Анну, догонявшую его. "Что происходит?"

— У нас толком нет ничего на ужин, — сказала девушка.

— Отсюда видно всю деревню и горизонт, ночами тут особенно красиво, когда летом высыпают звëзды, — говорила Анна, следя за тем, как румянилось на костре мясо, купленное в дереве, — У меня есть вопрос.

— Ожидаемо, — Майрон сидел рядом с девушкой на лавке перед костром, сложа руки перед собой. Анна хотела спросить о том, как соотносятся благие намерения для Арды с тьмой, в которой должны были быть заключены все кольца. Но, глядя, на Майрона, передумала. Её посетило чувство, что он и без того сильно озадачен, занят мыслями. По крайней мере, со стороны майа выглядел совсем ушедшим в раздумья.

— Ты не будешь против, если я спою что-нибудь? — девушка больше не нашлась, что сказать.

С недавнего времени Майрон не отличался разговорчивостью. Анна искренне верила, что чистого зла, как и чистого добра в природе не существует. А если майа не всегда был таким отморозком, как в последние тысячелетия, то для него есть надежда.

Майа был зол и разгневан прошлыми неудачами, не хотел быть опозоренным на Высшем суде. Весь его благой замысел обернулся какой-то выгребной ямой и убийствами, которые только множились. Такое прекрасное, доброе, умное существо, как Келебримбор, пострадало по чудовищной ошибке. "Невозможно переделать замысел самого Эру Всеотца. Это надо быть им самим. Мелькор не смог. А я даже не Вала. Всё это заведомо было неосуществимо. Неужели она права, и остаётся только искать хорошее? ". Так думал Майрон, пока Анна напевала свадебную песню на эльфийском. Майа взглянул на девушку. А сколько таких уже погибло по его вине?

— Ты знаешь эльфийский? — проговорил он, стараясь стряхнуть гнетущие мысли.

— Нет, конечно, — отвечала Анна прервавшись, — Меня целых два раза приглашали в Ривенделл. Один раз на свадьбу, другой — на день рождения ребёнка. Это было моё праздное желание что-то такое специально спеть. Они там смеялись, — улыбнулась девушка, — Но научили своим песням. Эльфы очень добрые. Правда, едят только растительное. Один раз я была в Эреборе, меня пригласили на коронацию Даина Второго.

— Пела на кхуздуле?

— Нет, не решилась бы, — замотала головой Анна, — Они были вежливы, но нарочито сдержанны. И были будто опечалены. Заплатили щедро, — с этими словами Анна разложила мясо по тарелкам и протянула одну майа.

— Хорошая география, венчаемая Лугбурзом, — отвечал задумчиво Майрон, забирая тарелку.

— Лугбурз?

— Чёрная башня на бурзгаше. Бурзгаш — это чëрное наречие.

— Интересно, откуда взялось это наречие.

— Я его придумал, — отвечал Майрон, откусывая кусок мяса.

— А там есть слово "любовь"? — спрашивала девушка, поедая свою порцию ужина.

— Нет, — после недолгой паузы молвил майа. Девушка только выдохнула, решив больше не раздражать Майрона лишними вопросами.

Среди ночи Майрон вздрогнул от того, что провалился в короткий сон. Этой ночью Анна спала в своей спальне, и майа остался в гостиной один. Уже давным-давно один, где бы и с кем ни был. Бессмертный дух был охвачен смятением, как в лихорадке. Всеотец не простит ему, дальше только одинокий мрак Безвременья и позор.

— Доброе утро, — удивлённо проговорила Анна, выйдя из домика. Майрон только бросил на неё колючий взгляд. Майа жевал яблоко, снимая горячий чайник с огня. Во владыке Мордора снова что-то изменилось. "Симпатичный," — подумала Анна, следя за действиями майа.

— Глаза, точно, — сказала вслух девушка, двинувшись к Майрону, — Почти, как у обычного человека.

Действительно, глаза майа словно потухли, зрачки обрели сплошной чёрный цвет, какой обретает сгоревшая древесина. Только кожа оставалась несколько нездорового землистого оттенка.

— Чай? — Майрон, проигнорировав слова Анны, разлил янтарную жидкость по кружкам.

— Спасибо, — отвечала девушка, забирая кружку, — Не буду спрашивать, что случилось, но о яблоке не могу не спросить, это моя гордость...

— Вполне, — перебил её майа.

От внезапного порыва ветра Анна отшатнулась, а волосы застлали лицо. При этом она героически удержала кружку.

— Я купила этот дом за бесценок, — проговорила она, сдувая волосы с лица, — Расположение идеальное, источник бьёт из горы. Предыдущие хозяева не выдержали порывов ветра. Они иногда и правда сносят, вещи слетают с верёвки, с лавки, пепел может разлететься.

— Я заметил, это можно исправить, — спокойно отвечал Властелин Колец, отпивая чай, — Ветер дует с открытой части, а с другой горный выступ этого не даёт. Есть идеи.

— Ты всегда одна? — спрашивал майа, когда они с Анной шли вдоль косогорья к большой поляне у озера.

— Нет, у меня и подруги были в деревне, — отвечала Анна, — Просто они повыходили замуж, две вообще уехали. Так уж складывается, — девушка расстелила плед на траве и расположилась на нём. Майрон последовал её примеру.

— Тебе ведь лет сто.

— 93, — шутливо обиделась Анна. На мгновение она задумалась, будто решая, рассказывать или нет, затем продолжила, — Я не знала моих родителей, росла в приёмной семье у маминой родственницы. Там не было плохо, но и мне не позволяли отдавать меньше, чем я получала от семьи. В какой-то момент отец... Ну, который...

— Я понял.

— Сошёл с ума, стал запирать меня, попрекать тем, что мне всё дали, а я им не родная. Я вышла замуж — меня буквально вытащил оттуда мой ныне покойный муж. Он был прекрасным добрым человеком. Мандолина — это всё, что от него осталось, он научил меня играть. Его семья заменила мне родителей, я и не знала, каково это. Муж умер от болезни, они от старости. Это была страшная трагедия для меня. В какой-то момент многие стали задаваться вопросом, почему я не старею. Я ведь не эльф. Потом стали говорить, что я, возможно, происхожу от нуменорцев. Из тех, что остались. Мне всё равно, если честно. Быть бессмертной я бы не хотела. Ты сказал, что я одинока. Вот и причина. Терять близких очень трудно, проще оставаться одной.

Анна, помолчав, улеглась на плед, уставившись в небо, по которому плыли весенние облака. Со стороны Мордора так и нависали густые тучи. Майрон так же улёгся на плед рядом с Анной.

— Какой он, Эру Всемогущий? — спрашивала девушка.

— Строгий, — отозвался майа, — Ничего не объясняет.

— Яблоко от яблони, — выдохнула Анна, на что майа горько улыбнулся.

Анна смотрела на небо, а Майрон видел там пространство, из которого когда-то пришёл. Там Всеотец. "А если он, всё же, следит за Ардой?" Майа невольно закрыл глаза, на мгновение представив себе, что это так и есть.

— Мы должны попасть в "Телегу", — проговорила девушка, когда они с майа шли вниз по главной улице деревни.

— Это?... — Майрон вопросительно посмотрел на Анну.

— "Старая телега" — местный трактир в конце улицы, там всегда много народу, каждый вечер поют и играют, иногда и я. Но, видимо, не в ближайшее время, — девушка посмотрела на свои стёртые пальцы.

Как обычно, трактир был заполнен местной публикой, на своеобразной сцене никого не было. Анна подошла к стойке, где хлопотала хозяйка.

— Вечер добрый, — проговорила Анна, пристраиваясь на стул.

— Анна, — улыбнулась женщина, — Что будешь?

— Можно два "Охотника"?

Хозяйка поставила перед девушкой две маленькие тары прозрачной багряной жидкости, только бросив беглый взгляд на Майрона.

— Странно, даже не спросила..., — Анна поставила вторую тару перед майа.

— Они меня видят, но, скажем так, не замечают, — пояснил майа, — "Охотник", значит.

— Пробовал? — Анна с нескрываемым удовольствием вдохнула травяной аромат напитка.

— Было дело. Очень давно, — Майрон опрокинул тару одним махом, после чего поймал укоризненный взгляд девушки, — Что?

— Его нельзя так пить, там же раскрывается букет, — проговорила Анна, отпив немного, — Вот они, начинается, — девушка перевела взгляд на "сцену", когда на ней показалась компания местных музыкантов.

Да, в пении эти ребята искусными не были, но сколько в этом было жизни. Все в этом трактире, как один, в едином порыве пели. Кто-то просто довольно грыз мясо с огня, запивая пивом, кто-то надувался напитками в компании. Кто-то уже начинал пускаться с пляс. Майрон ощутил происходящее, будто сам находился внутри этой единой волны. И это было странно, приятно, незнакомо. Майа посмотрел на Анну — казалось, что она уже и не помнила о том, что пережила совсем недавно в Мордоре, не помнила и о том, с кем пришла сюда.

Когда музыканты обессилели от повышения градуса веселья, заиграл только скрипач. Что-то задумчивое, протяжное, даже немного печальное. Анна сошла со своего места в медленном танце под сольную скрипку. Казалось, что каждое её движение было словом, посланием Майрону. В какой-то момент Анна взяла майа за руку и повлекла за собой. Почти всё свободное пространство трактира было занято, развернуться стало особо негде, и девушка уже оказалась вплотную с майа. Она поймала себя на том, что прямо уставилась на него, пытаясь разгадать этот нечитаемый взгляд.

— Уже поздно, — вдруг сказал Майрон, глядя на Анну. Та словно резко очнулась ото сна.

— Точно, придётся идти совсем в темноте, — с этими словами девушка двинулась к выходу.

Месяц, хоть и слабо, но озарял дорогу. Анна ни о чем не спрашивала майа. "Может быть, идея с танцем была лишней?" Да ещё стало стыдно за то, что совсем забылась под конец. Майрон впервые за много тысяч лет ни о чем не думал — слишком много нового за последние часы.

Этой ночью сквозь рваный сон майа чувствовал неистовый зов Кольца. Оно будто о чём-то догадывалось, вызывало ломку, тянуло обратно во мрак. Впервые за много тысяч лет Майрон спал.