Охотник желает знать (джен)

Дин упал на живот и клюнул носом… снег.

Разве в Авалоне водился снег?

Он вскочил на ноги и застыл. С неба валили крупные хлопья. Где-то гавкала собака. Вдалеке виднелся город. В сторонке, припорошенная снегом, скучала машинка Чарли. А прямо перед глазами возвышалась электростанция.

Оберон вернул Дина домой.

Он поскользнулся на снегу и бросился в бункер. Со скрежетом распахнул одну дверь, вторую, расслышал голос Чарли, влетел на балкон — и обмяк от облегчения, когда снизу вверх на него уставились две пары глаз. По-прежнему разбитая и помятая Чарли умолкла на полуслове и робко улыбнулась. Изодранный и окровавленный с головы до ног Сэм окаменел. Дин почувствовал, как воздух кругом затрещал одновременно от радости и ярости, и замер в нерешительности.

Пристальный и злой взгляд Сэма жирно намекнул, что тёплого приёма не будет. Что бы Дин ни сказал в своё оправдание, как только приблизится — получит в челюсть. За то, что умер, велел отпустить и вернулся. За то, что так нельзя. За то, что такие фокусы — это слишком даже для него. Дину до боли хотелось выкрикнуть, что он не просился назад и вернулся не ради себя, а ради придурка, которого нельзя на пару месяцев оставить одного. Оправдания так и не сорвались с языка — притихли до лучших времён. До завтра, до послезавтра, до следующей недели или до следующего месяца — до того часа, когда Сэм остынет и снова научится соображать. Это было не срочно. Но Дину прямо сейчас требовалось убедиться, что кровь на нём — это всего лишь кровь и ничего страшного. Поэтому он спросил так нейтрально, как только мог:

— Ты в порядке, Сэм?

Сэм вздрогнул и не ответил. Дин не ожидал другого. Он медленно, ступень за ступенью, спустился с лестницы. Подошёл ближе, протянул руку и кончиками пальцев коснулся лохмотьев рубашки на груди — там, где кровавое месиво особенно бросалось в глаза. Сэм отпрянул от него, как от прокажённого. Немигающий взгляд враз потемнел — и удар в лицо сбил Дина с ног.

Он не отключился. Только на секунду-другую прикрыл глаза. Когда снова открыл, Сэм исчез. Остались только жгучая боль где-то между левой скулой и челюстью и Чарли, которая смотрела с жалостью. Она помогла ему сесть, и он пробормотал:

— Не так уж и больно. Вполсилы, любя, моя школа.

— Ага, — поддакнула Чарли. — Я же говорила, даст по морде и обрадуется.

Они переглянулись и обменялись последними новостями. Чарли рассказала, что очутилась в темнице под стражей страшного косого тролля. Просидела там целую вечность. А потом как по волшебству, без объяснений и извинений, перенеслась к бункеру. Через минуту из ниоткуда возник Сэм с безумными глазами, белый и изодранный в мясо, словно его и кромсали, и поджигали, и били молотками.

— Сейчас уже ничего. А вот тогда он выглядел… ужасно. И пока мы говорили о тебе и о феях, ему… прямо на глазах стало лучше, — вспомнила Чарли. — Потом появился ты.

Дин поёжился. Метаморфозы Сэма ему не понравились. Но он решил подумать о них чуть позже и рассказал свою историю. О том, как очнулся в темноте, поговорил с Обероном, убил гоблина, совершил сделку и, точно так же, как Чарли, вернулся домой.

— Что-то ты чистенький, не похоже, что с кем-то дрался, — фыркнула она.

— Оберон. Мог бы и вас подлатать, не сломался бы, — рыкнул Дин и махнул рукой. — А что Сэм? Что с ним было?

— Он не сказал. — Чарли пожала плечами и поморщилась. — Я заикнулась о тебе, что ты жив и всё такое, и он… офигел. Ну, ты сам видел, — она улыбнулась.

Дин хмыкнул, и скулу прошила боль. А Чарли посерьёзнела:

— Всё ведь было не зря, да?

— Мы вернули Сэма, — кивнул Дин.

— Я не о нём.

Дин уставился в пол. В каком-то кармане послышался тихий шорох мятого и порванного письма. Он подумал, что надо его сжечь, а вслух сказал:

— Я всё ещё жив и постараюсь больше не умирать.

— Да уж, постарайся. Без тебя будет…. пусто.

Дину стало чуть-чуть неловко. Он криво улыбнулся. А затем подался вперёд и поцеловал Чарли в лоб.

* * *

Сэм стоял в душе и дрожал.

Ещё недавно он очнулся в тихом мраке — обессиленный и сломанный. Вдыхал воздух с привкусом крови и серы. Выкашливал сухие рвотные спазмы. Судорожно дёргаясь, вглядывался в опустевшую черноту. Чувствовал, как амулет делал свою работу, как горели обожжённые пальцы, как невыносимо трещала голова, как внутри разливалось тревожное тепло. Чувствовал снова и снова, бесконечно долго, не в состоянии подняться и попытаться спастись.

А потом что-то случилось. Мрак сменился светом, и Сэм опомнился на заснеженной земле. Возле бункера, возле Чарли — дома. Уничтоженный, но живой. Он успел изумиться и неловко подняться на ноги — и больше ничего. Потому что Чарли, странно встрёпанная, побитая, бледная, вцепилась мёртвой хваткой, что-то спросила и вытолкнула короткую невозможную фразу:

«Дин жив».

Дальше Сэм запомнил урывками.

Чарли заговорила — быстро, ошалело, сбиваясь и перепрыгивая с одной темы на другую. Мёртвые и живые феи, короли и королевы, письма и магические ягоды свалились в одну кучу, и сверху на неё, как вишенка на торт, уселся Дин.

Дин, которого просто не могло быть.

Сэм честно попытался вникнуть — но тщетно. А Чарли добила. Сказала, что видела Дина в последний раз, когда здоровенный тролль дал ему в лоб, и что понятия не имеет, что с ним сейчас. Но, вероятно, его план по спасению сработал, иначе бы Сэм и Чарли сейчас не стояли друг перед другом. Она сидела бы в клетке под стражей вонючего тролля, а он сгинул бы в Черни.

История Чарли попахивала лютым бредом. Если бы Сэм её не знал, решил бы, что она слегка тронулась умом на фоне тоски по Дину или, возможно, случайно перекусила увеселительными таблетками. Но Сэм знал Чарли, знал себя, знал Дина, знал их общую идиотскую тягу смачно вляпываться во всякую дичайшую муть — и поверил каждому слову.

Сэм поверил, что Дин воскрес. Обрадовался — и тут же затрясся от ярости. Кажется, Чарли заметила. Кажется, попросила не психовать. Кажется, взяла за руку. Кажется, это было немного больно. А потом появился Дин — живой, дёрганный, с квадратными глазами. Кажется, и он что-то сказал. А потом подошёл, коснулся — и острая боль прошила руку: пальцы, костяшки, ладонь, запястье, — словно мрак опять явился поиграться. Сэм сообразил, что никакой это не мрак, а он сам, только когда Дин неуклюже растянулся на полу, схватившись за лицо.

И, пошатываясь, ушёл.

Сэм выкрутил горячий кран до предела, но всё равно дрожал — от зверского холода, от боли, всякий раз когда капли жалили незажившие раны, и от ярости, которая вроде бы была совсем не к месту. Он же сам во всём виноват. Он же сам отчаянно хотел вернуть Дина. Дин же его спас. Теперь же всё хорошо.

Хорошо. Так почему взвилась ярость?

Не оттого ли, что Дин предпочёл умереть и передумал? Но ведь это его жизнь, его право, его дело. А Сэм рядом — если что, снова похоронит и Чарли позовёт, и всех остальных, чтобы тоже видели. Это же такая ерунда, всё равно что пива выпить или зубы почистить с утра. И от этой ерунды Сэму хотелось выть. Он сцепил зубы и не издал ни звука только потому, что точно знал: Дин караулил под дверью.

* * *

Была глубокая ночь, когда Дин вошёл в свою комнату, с тихим стоном упал на кровать — и резко сел. Потому что на тумбочке, возле лампы и фотографии мамы, лежал конверт.

Опять письмо?..

Дин схватил его со злым любопытством, вскрыл, развернул лист, вгляделся в красивый ровный почерк, крошечное жирное пятно — и не поверил глазам. Автор снова обошёлся без подписи, однако Дин узнал его и… испугался:

«Здравствуй, Дин.

Наша последняя встреча завершилась для меня весьма скверно. Более того, я всё ещё не вернулся в прежнюю форму, представляешь? Так что не особенно хочу к тебе приближаться и снова обойдусь письмом.

Прости за призрачную оплошность. Это вышло не нарочно. Наверное, от того, что ты очень озадачил меня своей смертью. Согласись, призрак из тебя вышел занятный.

Несмотря на своё незавидное положение, ты справился. Сэм должен был уцелеть и уцелел только благодаря тебе. Дай угадаю, тебе интересно, почему я сам не вмешался? На самом деле, я ещё как вмешался, твоими руками. Ведь присматривать за братом и вовремя бить его по рукам за излишнее любопытство — это твоя обязанность. Не забыл?

Что касается тебя самого, признаться, понятия не имею, что с тобой теперь делать. Ты умер немного не к месту и не ко времени. И раз уж ты умудрился воскреснуть, предлагаю всё так и оставить. Впрочем, если ты хочешь на Небеса, дай знать. Передавай привет Сэму.

P.S. Не трясись. Я простил тебя за твою выходку. Но буду приятно удивлён, если ты попросишь прощения. Только без резких движений, пожалуйста».

Это было письмо от Смерти. Того самого, что любил фастфуд и умер от руки Дина. Жирное пятно, «скверно завершившаяся встреча» и липкий страх, тронувший сердце, были тому подтверждением. Он вернулся.

Как? Почему?

Живот свело от напряжения, в горле пересохло, по телу прошлась дрожь, и письмо упорхнуло на пол. Дин нервно усмехнулся и попытался успокоиться. В конце концов, Смерть, кажется, не держал на него зла. Однако ничего не получилось, напротив, стало только хуже. Мысль о том, что где-то рядом притаилось древнее первобытное существо, напрочь вытеснила всё остальное.

К утру Дину не полегчало. Смерть по-прежнему крепко поселился в голове и в печёнках — и это чертовски пугало. Лишь в десятом часу, нервный и помятый, он сунулся на кухню и наткнулся на стервозный взгляд Сэма, почти, за исключением нескольких ссадин на руках, невредимого. Он словно сбросил старую кожу и натянул новую.

Магия да и только.

* * *

Сэм спал плохо — ему без конца мерещилось, что стоит закрыть глаза, и он вернётся в место, которое Чарли назвала Чернью. В девятом часу лежать в тревожном полусне надоело, и Сэм притащился на кухню. Включил чайник, уселся ждать и поймал себя на мысли, что вчерашняя чёрная ярость исчезла, а взамен пришло стойкое и тупое раздражение. И на себя, и на Дина, и на ситуацию в целом.

Горячий кофе слегка прояснил одуревшие мозги. А душ окончательно разбудил. Когда Сэм опять устроился за столом со второй кружкой кофе, появился Дин — вошёл тихо и робко, тараща стеклянные глаза. Кажется, ночью ему тоже спалось так себе, потому что выглядел он бледноватым и странно испуганным. Сэма накрыла волна исступления. Он попытался сделать вид, что ему всё равно, но не удержался — Дин крайне редко чего-то пугался — и буркнул:

— Что с тобой?

Дин вздрогнул, уставился на него, резко опустил глаза и вдруг выпалил на одном дыхании:

— Это всё Смерть, Сэм. Тот, первый, который тащится с чипсов и порнухи. Это он меня вернул. А его, наверное, вернул Джек. Не знаю, на кой хрен. Ну, он босс, ему виднее. Работу-то свою Смерть всегда делал хорошо. И, наверное, мне надо перед ним извиниться… на всякий случай.

Смерть? Смерть, которого Дин убил его же косой?

Сэм недоумённо вздёрнул брови:

— Что ты несёшь?

Дин судорожно выдохнул, достал из кармана и швырнул на стол два смятых-перемятых письма. Сэма охватило любопытство. Он посмотрел одно письмо, другое — и растерялся.

«не ожидал, что твой конец будет таков… ты по-прежнему важен… твой брат тоже…. может потребоваться твоя помощь… должен был уцелеть и уцелел… умер немного не к месту и не ко времени… предлагаю всё так и оставить… хочешь на Небеса… если ты попросишь прощения…»

Подписи не было. Однако написать их и правда могло только одно существо. Единственное, кого Дин по-настоящему боялся. И вроде бы Смерть не сказал ничего… такого, но Сэму на какой-то миг стало не по себе. Он покосился на Дина, и его ошалелый взгляд ему совсем не понравился. Дин словно задумал какую-то отчаянную ерунду.

Уж не собрался ли он действительно извиняться перед Смертью? Он что, сдурел?

— Так что мы будем делать? — спросил Сэм, чтобы прощупать почву.

— Мы? — переспросил Дин.

Нетвёрдый голос и округлившиеся глаза выдали его с головой. Дин воспринял письма Смерти всерьёз и решил идти к нему на поклон. Может, и правда извиняться. Может, просто узнать, как это у него вышло вернуться. А может, попроситься обратно на Небеса.

И он хотел сделать это один. Оставив Сэма стоять в сторонке. Опять.

Сэм медленно поднялся со стула, вытаращился на Дина в приступе бешенства, зло хмыкнул и процедил:

— Ты идиот или прикидываешься?! Серьёзно считаешь, что я отпущу тебя к Смерти… да и не только к нему… одного? После того, что ты сделал? После того, как сдался? Чтобы что? Ты снова умер? Умер и стал призраком? Умер и воскрес?!

Дин отшатнулся, моргнул, а в следующую секунду заорал, срывая голос:

— Я не знаю! Я не знаю, почему тогда решил умереть! Не знаю, почему запретил возвращать! Знаю, это было неправильно! Я не должен был! Но дело сделано! Всё в прошлом! И я жив! Хочешь, врежь мне ещё раз! Только не смотри так!

— Как — так?!

— Как будто я…

Дин осекся, а Сэм прошил его взбешённым взглядом:

— Ну, договаривай!

— Как будто я умер!

— А ты не умер?!

— Хватит!

Дин вдруг оказался очень близко. Саданул наотмашь, попав в глаз, схватил за плечи, встряхнул, обнял — всего за какой-то жалкий миг. Сэм дёрнулся, но не вывернулся из его рук. Потому что под правым глазом вспыхнула дикая боль и обездвижила на несколько секунд. Потому что Дин обнимал слишком крепко, до хруста в рёбрах. Потому что Сэму чётко, словно своё собственное, померещилось биение его сердца. Оно колотилось точно безумное. И ему казалось, стоит только отпрянуть, и всё кончится. Живой Дин превратится в ничто и исчезнет, как много раз случалось во сне.

Сэм затаил дыхание и медленно обнял в ответ, оставив всё недосказанное на потом.

* * *

— Ну ты расскажешь мне, Сэмми?

Дин подкрался так тихо и неожиданно, что Сэм поперхнулся и закашлялся. Рука дрогнула, горячий кофе расплескался, кружка выскользнула из обожжённых пальцев и не улетела на пол только потому, что Дин вовремя её подхватил и осторожно поставил на стол.

— Семь утра, — заметил Сэм хрипло. — Чего вскочил?

— Не соскакивай с темы, — велел Дин. — Я тебе всё рассказал. Даже про призрачные будни, а это было ужасно. Теперь твоя очередь. Чернь.

По хребту пробежались мурашки, и Сэм вздрогнул. Они вернулись две недели назад. По его подсчётам, он провёл в Черни два дня по-авалонскому времени и шесть — по-земному. Дин и Чарли — чуть меньше. О своих приключениях они рассказали почти сразу, охотно и перекрикивая друг друга. Случилось это в кладовой, куда все трое заглянули прибрать останки жуткой феи и подумать, откуда всё-таки она взялась. Разбитая вдребезги бутылка из альбома Д.В., которую Сэм помнил целой и невредимой, жирно намекнула, что тварь вылезла из неё. А затрещина Дина оказалась красноречивее всяких слов: забыть об альбоме, Д.В. и никогда больше ничего не трогать — прошлому место в прошлом и нечего ворошить тайны хранителей.

Сэм не стал возражать, но так же увлечённо рассказать свою историю не смог. Язык не повернулся. В ней не было ни чудных призраков, ни фей, ни ярких впечатлений — только боль. Пожалуй, не такая страшная и невыносимая, как в Клетке, но тем не менее говорить о Черни не хотелось. И Сэм обошёлся без подробностей. Рассказал, что было темно и очень-очень не по себе. Рассказал, что королева или чёрт знает кто вроде как не хотела его убивать, а хотела то ли помучить, то ли крови. Рассказал про амулет и про зажигалку, огонь из которой ранил или спугнул королеву. Рассказал, что всё началось и кончилось крайне странно и внезапно.

Дину этого оказалось мало, и каждый день он требовал подробностей. А Сэм совершенно не хотел скулить у него на плече, вспоминая себя — жалкого и изодранного, — в роли кровавой игрушки, об которую так приятно поточить когти. По крайней мере, не хотел, пока внутри кипел остаточный страх и руки иногда саднили почти по-настоящему.

— Там было темно и мерзко. Я не видел эту вашу королеву. И не знаю, чего она хотела, смерти моей, крови или ещё чего-то, — в очередной раз отчеканил Сэм. — Она испугалась огня. Я вернулся. Ты же сам сказал, королеву не убить. Так зачем о ней говорить? Всё нормально. Ну и забудь уже!

— Угу, — угрюмо кивнул Дин. — Нормально только из-за этого. — Он потянул за шнурок на шее. — Очешуенная штука, у Ровены есть ещё?

Сэм тихо хмыкнул. Дин носил амулет уже несколько дней. Первое время — тревожно морщась. Но после того, как эта штука без следа залечила подбитую физиономию и крайне болезненный ожог ладони — нечего было как попало хватать чайник! — с чистым восхищением.

— Ладно, — вдруг сдался Дин. — Не хочешь — не говори, но я всё равно не отстану. А вообще-то я не просто так встал с утра пораньше. Угадай, что я нашёл?

Сэм настороженно уставился на него — и ужаснулся. В глазах Дина сверкнул азарт охотника.

— Нет!

— Да, Сэмми, — бодро кивнул Дин. — Совсем недалеко. Две недели безвылазно тухнем в бункере, как старушенции в доме престарелых. Не надоело?

— Кто? — буркнул Сэм.

— Похоже, вампиры.

Сэм вытаращил глаза. А Дин рассмеялся и снова дёрнул шнурок амулета:

— Я теперь круче Бэтмена. Погнали, а? Ну пожа-а-алуйста!

— Никаких амбаров, — после очень долгой и тяжёлой паузы процедил Сэм.

— Замётано, — усмехнулся Дин и умчался собираться.

Сэм вздохнул, глотнул остывший кофе и медленно побрёл следом, размышляя, что второй амулет точно не помешает.