Проверено на грамотность 
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Заламывая пальцы, я нервно ерзаю по дивану. Встаю и начинаю метаться из угла в угол. Головокружение заставляет меня сесть обратно. Пытаюсь дышать глубоко и размеренно. Неделю назад в этой самой гостиной я пережила сильнейшее потрясение, но на психику мне давят совсем свежие события. Страшный человек, овладевший моей волей, оглушающий звук выстрела и чернота, ползущая из-под белых пальцев…
Когда я скинула оцепенение и обернулась, стрелявшего и след простыл, а Зегал, до сих пор одетый в сценическую рубашку с рукавами-фонариками, стоял сгорбившись и держался за живот. Я бросилась к нему на ватных ногах, но застыла, не зная что делать, и тихо предложила вызвать «скорую». Искривив темный рот и блеснув глазами, демон ухватил меня за предплечье и потянул к выходу из парка. Кожей чувствуя исходящую от него злость, я не противилась и не смела нарушить молчание. Не могла отвести взгляд от пятна на его спине, полуприкрытого растрепанными волосами.
При виде первого встречного на нашем пути мое сердце панически забилось, но ни он, ни другие прохожие не обратили внимания на истекающего кровью мужчину. Когда мы наконец добрались до дома Лео и очутились наедине в тесном лифте, мне стало совсем жутко: казалось, энергетика раненого демона поглотит меня и разорвет на атомы! Робко поймав косой взгляд красных глаз, я почувствовала, как уменьшаюсь до размера мыши.
Теперь я жду, когда он выйдет из ванной, и знать не знаю, что будет дальше. Вспоминая рассказы как Лео, так и Зегала, утешаюсь тем, что демонам увечья не так страшны, как людям, и все же… если б я не покинула клуб, всего этого не случилось бы.
Наконец дверь в ванную, видная через проем в стене гостиной, отворяется. Свет падает на тёмный пол и тут же гаснет — из-за двери появляется высокая фигура. Зегал предстает передо мной топлес, с бледным лицом и мокрыми волосами, завернутыми в гульку на затылке. Он старается ходить ровно, но видно, что движения причиняют ему боль. Я нахожу взглядом рану: темное пятнышко посреди вздувшегося островка красной кожи чуть правее и выше пупка. Уже не кровоточит…
— Нужна твоя помощь. Всю квартиру замараю, если откроется, — говорит Зегал, протягивая мне медицинский бинт. Я встаю, с облегчением подметив, что голос его спокоен, его глаза не пытаются меня испепелить, а присутствие не вызывает желания забиться в угол. Мы молча складываем из бинтов две «подушечки» — Зегал придерживает их спереди и сзади, а я обматываю его торс, вдыхая знакомый запах апельсинового мыла.
— Не возражаешь, если я прилягу? — хрипло спрашивает он, пока я завязываю узелок.
— Нет конечно… Что за вопросы…
Он прислоняет диванную подушку к подлокотнику, садится, жмурясь от боли, затем осторожно укладывается.
— Совсем не так я представлял завершение вечера.
— Прости… — еле слышно бормочу я, стоя перед ним как провинившийся ребенок. Он отмахивается:
— В обычном состоянии мне потребовалось бы дней пять, чтобы залечить дыру в туловище, но после концерта… думаю, управлюсь за день-два. — В ответ на мой взгляд он поясняет: — Места, где множество людей одновременно испытывают сильные эмоции, для нашего брата подобны шведскому столу — мы насыщаемся энергией, которую вы бестолково разбрасываете.
Я озадаченно киваю, мнусь в нерешительности и задаю главный вопрос вечера:
— Так… кто это был?
Зегал шумно вздыхает:
— Очевидно, кто-то из моих врагов, кто тоже решил прогуляться по дольнему миру.
— А… много у тебя врагов?
Он усмехается:
— Если у демона мало врагов, значит, он живет неправильно.
Не зная, есть ли в этом высказывании хоть доля шутки, я слегка улыбаюсь, но только на секунду.
— И что, он тоже демон?
— Да. Кто-то из низших и очень юный — едва ли я вспомню его имя, даже если узнаю. — Зегал кривится от презрения. — Увы, до завершения сделки я практически равен этому ничтожеству, иначе давно выследил бы, вытряхнул из тела и обглодал его жалкую сущность!
Смущенная мрачным тоном этой угрозы, я уточняю:
— «Давно выследил бы»? То есть… ты знал, что за тобой следят?
— Знал. Только следил он за тобой. — Наши взгляды встречаются. Мое сердце стучит тяжело и глухо. — Я почувствовал след чужой силы, когда коснулся тебя на свидании. Полагаю, он спрашивал обо мне — так же, как сегодня, — после чего изменил твою память.
— …Берта! — выдыхаю я, обхватив себя за плечи. Зегал вопросительно поднимает бровь. — За день до свидания у меня был… ну, тогда я подумала, что это сон: Берта прыгнула в окно, я испугалась, что она потеряется в незнакомом районе, бросилась искать ее, а потом — провал. Когда я очнулась, была глубокая ночь, и мы обе лежали в постели.
Зегал кивает:
— Судя по всему, наш «стрелок» недостаточно искусен, чтобы овладеть волей человека издали, но подозвать или напугать животное — дело нехитрое. Смотри…
Зегал закрывает глаза и указывает на дверь. Я растеряно гляжу в проем, где вскоре появляется поджарый полосатый кот, которого я прежде видела на фото. «Тайгер! Совсем забыла, что у Лео есть питомец…» — Тот проходит мимо, запрыгивает на диван, подозрительно обнюхивает хозяина и устраивается у него под боком.
— Ты тоже не стой. Выглядишь как школьница, которую вызвали к директору. — Зегал хлопает по кожаному сидению и с тихим стоном подвигается ближе к спинке, освобождая мне место. Я осторожно присаживаюсь рядом с его бедром. Делая вид, что меня больше волнует животное, принимаюсь гладить кота. Зегал продолжает, сложив пальцы на груди домиком: — Итак, каким-то образом этот тип узнал о моем к тебе интересе, выманил тебя с помощью кошки, проследовал в твою квартиру, выяснил что смог, после чего либо срезал у тебя прядь волос, либо взял немного крови — чтобы читать твою энергию. Скорее первое: кровь сложно хранить и сложно получить незаметно.
Я непроизвольно запускаю пальцы в волосы. От осознания, что сегодня меня гипнотизировали не в первый раз, что из моей головы вырвали кусок воспоминаний, что кто-то следил за мной и пробрался в мою квартиру, становится жуть как неуютно. Равно как от следующей мысли:
— Выходит, ты знал, что меня преследуют, но не предупредил?
— Я пощадил твою психику.
— Скорее использовал меня как живца!
Его брови иронично ползут вверх, отчего мне хочется ткнуть пальцем в место ранения.
— Я хотел деликатно открыть правду сразу после концерта, но ты решила не ждать.
Если он пытался меня пристыдить, то в этот раз не вышло.
— Но он знает, где я живу, наверняка знает, где работаю, и мог добраться до меня в любой момент! — Мой голос повышается; Тайгер недовольно щурит сонные глаза. — Вдруг, узнав, что нужно, он бы меня застрелил?! Черт, я ведь несколько раз гуляла в парке одна…
— Агнес… — Рука Зегала накрывает мою, сжатую в кулак. — Не спорю, в твоем неведении был риск, но я не пускал ситуацию на самотек! Сперва, понадеявшись на нашу с тобой связь, пытался «нащупать» энергию мерзавца — увы, безуспешно. Тогда пришлось повторить за ним и срезать у тебя локон.
— Когда успел? — удивляюсь я.
— Во время пикника. Помнишь, у меня были ножницы для открытия упаковок? — Зегал отпускает мою руку, неловко вынимает из кармана джоггеров телефон, снимает с него чехол и показывает спрятанную под ним темную прядь. — С помощью волос как проводника я подключился к тому же «каналу», что и твой преследователь, но ненароком его спугнул: ощутив, как к нему тянется моя отнюдь не добрая воля, он убоялся и прекратил всякую слежку. Отрадно, что, исчезнув более чем на полтора века, я продолжаю вызывать у недругов страх. И все же уловить твои эмоции и догадаться об их природе он, коль не полный дурень, мог.
— То есть, когда ты открылся мне, он это понял? — Зегал кивает, поправляя чехол, и откладывает телефон на стол. — Но если он перестал следить… как отыскал меня сегодня?
— Я полагаю, заглянул наудачу. Если он знает о Лео, то мог узнать о концерте и понадеяться, что ты там будешь и что у него появится шанс тебя увести. На самом деле затея толковая: в толпе возбужденных зрителей я мог различить его энергию только с очень близкого расстояния.
На время мы умолкаем, погруженные в себя, — только мурчание кота да еле слышный гул машин за окном нарушают тишину.
— Что случится, узнай он правду? — наконец спрашиваю я. Демон хмурится:
— Если он желает мне насолить, то… допустим, он может убить тебя, продлив мое заточение до следующей реинкарнации. Но это лишь догадка.
«У-бить, у-бить, у-бить, у-бить…» — тяжело отбивает пульс. Я хотела уйти с концерта примерно на середине — если б не задержалась из-за своих сомнений, то лежала бы сейчас у той скамейки с дыркой в голове! А рано утром мое холодное, бледное тело нашел бы какой-нибудь бегун или собачник.
Зегал ободряюще сжимает мое плечо:
— Не бойся! Со мной ты вне опасности: я прослежу, чтоб никто тебя пальцем не тронул.
«Что бы ты себе ни надумала, он демон, и он опасен!»
«Так ведь и ты демон! — мысленно отвечаю на слова преследователя. — Знать не знаю, что вы двое не поделили, но ваши разборки не должны меня касаться!»
С благодарностью и надеждой я заглядываю Зегалу в глаза.
— И что теперь?
— Теперь ты переезжаешь сюда…
— Ч-чего?! — взвизгиваю и тут же смущенно понижаю голос. — Я к тебе… то есть, к вам?..
— Квартира непроницаема для непрошеных гостей — за три года я об этом позаботился, — безразлично поясняет он.
— И… надолго?
— До расторжения сделки. Лучше чуть дольше. Когда вновь обрету свободу и силу, то позабочусь, чтобы тот тип получил по заслугам.
— Но как же… мне работать надо! Я не могу забить на свои обязанности и прятаться тут двадцать четыре на семь!
Его лицо становится ехидным, он поднимает руки и качает ими в воздухе, будто взвешивая аргументы:
— Гарантированная защита от угрозы для жизни или блистательная карьера официантки… Согласен, это мучительный выбор.
Сарказм Загала уместен, и все же я вспыхиваю обидой.
— Легко тебе издеваться: ты свалишь из нашего мира, а мне в нем еще на что-то жить!..
— Отнюдь не легко: я ведь так старался переманить тебя в вечернюю смену. — Насмешка вдруг уступает место сомнению, которое тут же прячется за вдумчивостью. — А впрочем… у меня целая ночь впереди — обещаю поразмыслить, как нам выкрутиться. Идет?
Я растираю веки и глубоко вздыхаю, как вдруг телефон вибрирует в кармане джинсов.
— Ох, бли-и-ин… — протягиваю я, прежде чем взять трубку, и восклицаю нарочито воодушевленным тоном: — Алло!
— Алло, подруга, куда пропала? Почти полночь уже. У тебя все ок?
— Да, конечно! А я, это… решила у папы остаться… Прости, что не предупредила: телефон разрядился, вот тока сейчас поставила.
— А-а-а!.. Ну, ладно, дело хорошее. Папе привет!
— Обязательно! Спокойной ночи.
— И тебе! Тисни от меня Берточку!
Я кладу трубку и со стоном зарываюсь лицом в ладони.
— Что, от лжи младенец Иисус плачет? — усмехается демон, поглаживая спящего кота. В его устах это реплика звучит как-то грязно — я оставляю ее без внимания и раздраженно бормочу:
— Твою же… вот как объяснить Мэгги этот дурацкий переезд?
— Предоставь это мне и не забивай свою красивую голову. Сегодня ты достаточно натерпелась — попробуй отвлечься. — Его ладонь переползает с кошачьей спины на мое бедро — я вздрагиваю и резко встаю, ударяясь коленкой о край стеклянного стола. С тихим, но явно болезненным смехом Зегал ловит мою руку. — Ну что ты сразу пугаешься?
— А н-не надо вести себя так, будто мы все еще пара! — вскрикиваю я, ощущая, как пламенеют щеки. Растревоженный кот просыпается и спрыгивает с дивана.
— Агнес… — Зегал тянет меня вниз, вынуждая сесть обратно. Я кошусь на его перебинтованный торс, мысленно прицеливаясь для атаки. — Прости, что напугал тебя сегодня. Не на тебя я злился, ты же понимаешь. Не нужно меня отталкивать…
— Не нужно? Позволь напомнить: ты демон, а я какая-никакая христианка.
Он закатывает глаза.
— Христиане не верят в перерождение душ, выходит, все, что я рассказывал — выдумка?
— Неважно, к какой религии я себя отношу! Никто из верующих никогда не скажет, что сближаться с демоном — хорошая идея! Так что, пожалуйста, давай покончим с нашим делом, и… — у меня совсем пересохло во рту, — без вот этого всего.
— Ты уже со мной повязана — что дурного в том, чтобы извлечь из ситуации все «бонусы»?
Зегал вдруг отпускает меня и убирает руки за голову. Я теряюсь, не зная, что делать: остаться на месте или скорее уйти, — в итоге мы глядим друг на друга несколько странных и долгих секунд.
— Помнишь, ты удивилась, когда я сказал, что не питаю к тебе ненависти? — тихо спрашивает он. Я киваю, затаив дыхание. Он поджимает губы и упирается взглядом в стену над диваном. — Прочитав наш журнал, ты решила, что я, бессовестный изверг, играл твоими чувствами ради собственной выгоды. Конечно, что еще ты могла подумать? Но мы с Лео не так дружны, чтоб исповедоваться друг другу. К тому же, напиши я правду, его это только встревожило бы. — Зегал поворачивается ко мне с мягкой полуулыбкой. — Ведь я безумно влюблен в тебя, Агнес, — еще с того времени, когда ты носила имя Аннет. Хоть и не смел себе в этом признаться.
Кажется, будто внутри меня взрывается большой пакет с попкорном! Сжав зубы, кулаки и мышцы живота, я пытаюсь сдержать эмоции, но они затягивают мою душу в беспощадный ураган. Я отвожу взгляд и проговариваю надтреснутым голосом:
— С-сомневаюсь, что демоны могут любить…
Зегал фыркает.
— Быть может, нам не присуща та бескорыстно-платоническая Любовь, которую воспевают святоши, но разве отношения смертных всегда строятся на такой? Я хочу, чтобы ты была со мной, готов растерзать любого, кто косо на тебя посмотрит, хочу вдыхать твой запах, видеть обожание в твоих глазах, заниматься умопомрачительным сексом — разве все это не похоже на идеальные отношения обычных людей?
От его слов я покрываюсь гусиной кожей, но упрямо, хоть и не слишком уверенно парирую:
— Что толку в отношениях с установленным сроком годности? Когда там следующее полнолуние? Через две недели?
— Так это не последнее полнолуние в жизни. Подумай. — Я все еще не решаюсь посмотреть Зегалу в лицо, но слышу игривую ухмылку в его голосе. Спешу перевести тему:
— Я устала и хочу побыть одна. Где… где я буду спать?
Он хмыкает, но отвечает как ни в чем не бывало — прямо и последовательно:
— В комнате родителей Лео — это следующая дверь за гостиной. Ванная и холодильник в твоем распоряжении. Новую щетку возьмешь в ящике под раковиной, полотенце — с полки над ней. Можешь зайти в нашу спальню (вход с кухни) и взять из шкафа чистую футболку.
— Спасибо… — глухо выдыхаю я, поднимаясь на ноги.
— Одна просьба: подай, пожалуйста, бутылочку из того ящика. — Зегал указывает на знакомый настенный шкафчик в углу комнаты.
Спешно выполнив просьбу и по-прежнему не глядя на демона, я разворачиваюсь и выхожу.
* * *
Когда звуки внешнего мира остаются за дверью, мужчину оглушает собственный пульс: бегом, без передышки он проделал немалый путь и лишь теперь осознал, какому стрессу подверг организм. Опершись плечом о стену, он сползает вниз и валится навзничь. Мельком думает, что резкая остановка после нагрузки опасна вплоть до инфаркта, но продолжает лежать. Закрыв глаза, концентрируется на ощущениях в теле.
Быть человеком трудно. Быть человеком больно. Даже понарошку.
Когда пульс приходит в норму, он скидывает кроссовки, поддевая задники носками, нехотя встает, расстегивает ветровку и снимает плечевую кобуру, которая за время бега натерла ему кожу.
Пора возвращаться в реальность. Зегал. О нем так долго не было вестей — хотелось верить, что он каким-то чудом сгинул к чертовой матери! Мужчина невесело хмыкает, шаркает ногами в крошечную кухню и бу́хает кобуру на стол. Берет из мойки стакан с присохшей апельсиновой мякотью, а из холодильника — стеклянную бутыль со стертой этикеткой. Наливает грамм сто, опрокидывает залпом и морщится. Чистый спирт — тоже хреново сочетается с нагрузками. К счастью, даже такому мелкому духу, как он, хватает энергии на ускоренную регенерацию — можно не думать, что вредно для тела, что нет. К слову…
Мужчина открывает кобуру, вынимает и крутит в руках компактный «глок-30». Стрелял он в панике, не целясь, попал в живот — скорее всего, задел печень. Для человека такая рана очень опасна, но Зегала из строя не выведет. Что будет, когда он залечится? Сразу откроет охоту или сперва закончит свои дела с этой Агнес? Не стоит ли залечь на дно? Уехать куда-нибудь на край света? А впрочем, какой смысл? Злопамятный аспид не оставит обидчика в покое — достанет рано или поздно.
Мужчина весь передергивается, и стакан, по-прежнему зажатый в его руке, разлетается по кафелю звенящими осколками. Усталый взгляд упирается в окровавленную ладонь. Тяжелые капли падают на пол.
* * *
Утро светит сквозь щель в незнакомых шторах. Простонав в подушку, я перекатываюсь с живота на спину и блуждаю мутным взглядом по своей временной комнате. Цвет зеленого чая — удачный выбор для стен, можно взять на заметку. Наверное, мама Лео любила зеленый — в дизайне кухни акцент также сделан на этом цвете. Не потому ли она вышла замуж за человека с фамилией «Грин»?
Что за глупости лезут в голову спросонок?..
Я заставляю себя принять вертикальное положение, но сохраняю его не без усилий. Сон пришел ко мне под утро и спокойным не был. Голос безымянного демона вновь и вновь звучал в памяти: низкий, с хрипотцой и какой-то бесцветный — странным образом сочетающий апатию и раздраженность, бесконечную усталость и скрытую силу. Надеюсь, мне не придется услышать его вновь.
Но стоило одному голосу затихнуть, как вместо него зазвучал другой: «Я хочу, чтобы ты была со мной, готов растерзать любого, кто косо на тебя посмотрит, хочу вдыхать твой запах, видеть обожание в твоих глазах, заниматься умопомрачительным сексом!» — Стыдно признавать, но я тоже всего этого хочу. Как мне отвергать Зегала, живя с ним под одной крышей? Вопрос, кажется, риторический — наше сближение неминуемо, потому что рядом с ним я теряю контроль над собой…
Надев лифчик под взятую в комнате Лео футболку, я натягиваю джинсы и крадусь мимо гостиной. Диван, где я оставила раненого демона, пустует — заготовленное приветствие обращается в выдох. Пройдя дальше, я запираюсь в ванной, умываюсь и чищу зубы. С любопытством изучаю баночки и тюбики самых разных средств для волос, расставленные сбоку от раковины. Даже Мэг не может похвалиться такой коллекцией уходовой косметики.
Закончив с утренней гигиеной, я иду в кухню, выпиваю воды из чайника и открываю холодильник — внутри поживиться особо нечем: три яйца, хлеб, немного сливочного масла, подсохший сыр, полпачки молока, майонез и кетчуп. Стараясь не шуметь, ведь комната Лео сообщается с кухней, заглядываю в шкафчики — нахожу пять картофелин, две луковицы, немного специй и целый ящик, забитый бич-пакетами. «Оп-па… Прямо-таки мечта голодного школьника. Это так Лео питается? Очень нездоро́во. Впрочем… будет ли тот, кому не страшна сквозная дыра в животе, всерьез париться о возможной язве?»
Изучив расположение посуды и кухонных приборов, на завтрак я съедаю вареное яйцо и тост с маслом. Зевая, поглядываю на кофе-машину, но все же завариваю крепкий чай.
Бездумно колупая ногтем знакомую скважинку в столешнице, я вздрагиваю, когда позади щелкает замок.
— Доброе утро… — шепчу, обернувшись.
— Утро добрым не бывает. — Растрепанный, бледный, по-прежнему перебинтованный Лео затворяет дверь и вперевалку проходит мимо, избегая смотреть на меня.
— Завтрак сделать?
— А? Не… Не утруждайся, — хрипит он, исчезая в коридоре.
— Мне не сложно, — кричу ему вдогонку. После паузы слышу:
— …Ладно. Спасибо.
Я отпиваю из кружки, достаю сковороду и режу заранее отваренную картошку. Обжарив ее на сливочном масле, добавляю нашинкованный лук и через пару минут разбиваю яйца. Пока блюдо доходит под крышкой, натираю сыр. Между делом допиваю первую порцию чая и тут же завариваю вторую.
Лео возвращается минут через пятнадцать — освеженный, волосы расчесаны и заплетены в косу, торс свободен от ненужных уже бинтов. Невольно проскользив глазами по его фигуре, я нахожу небольшую болячку, еще вчера бывшую пулевым ранением.
— Любуешься? — криво усмехается парень. Игнорируя не то подкат, не то подкол, я киваю на тарелку. Он хмыкает и кряхтя садится напротив. — О, яичница по-испански?
— Ага. Мой папа такую любит.
— Мама тоже готовила. Сам-то я повар не очень.
— Я догадалась. Ну, пока я тут, питаться будешь по-людски. Только надо продуктами закупиться.
Он улыбается, кладет в рот кусочек и кивает сам себе.
— Оч вкусно. Спасибо.
Мы стихаем. Лео задумчиво жует, я тихонько хлюпаю чаем. Кажется, нам обоим неловко. Едва удержавшись от очевидной глупости вроде «ну, что, будем вместе жить?», спрашиваю:
— Как себя чувствуешь-то?
Он поднимает ироничный взгляд.
— Как человек, которого пулькой просквозили. Но могло быть хуже: основной удар Зи на себя принял, а я, как видишь, уже ничего. Того гляди, к ночи заживет. — Следующий кусок Лео глотает почти не жуя и торопится добавить: — Кстати, на будущее: ты не верь, когда он из себя умирающего корчит, как вчера. Зи, конечно, боль чувствует, но может значительно ее заглушать. Мудровка хитрожопая, — добавляет он себе под нос, случайно выплюнув кусочек картошки.
Я растеряно заминаюсь:
— Ну, не сказала бы, что он «умирающего корчил»… Обычный человек на его месте страдал бы сильнее.
— Просто поверь на слово, — двигая вилкой, словно смычком, Лео изображает игру на виолончели, — Зи изящно сымпровизировал на твоем чувстве вины, не теряя при этом достоинства. Рассчитывал, видать, на… этот… — он ежит лоб и щелкает пальцами, — синдром Фрэнсис… нет…
— Эффект Флоренс Найтингейл(1)?
— Во! Принц твой за тебя пострадал — жалей его теперь! — Я ловлю себя на мысли, что не так уж удивлена. С легким раздражением думаю, что Лео раздувает слона из мухи, и пожимаю плечами. Он буравит меня взглядом и выдает с неожиданным упреком: — А ты и рада повестись, да? Забила на мои предостережения? «Я безумно влюблен в тебя, Агнес» — и все, растеклась красавица. А не пугает тебя эта его «любовь»?
Я столбенею, словно парализованная, — охреневаю, проще говоря. Какого черта это хмырь меня осуждает?! В душе вздымаются обида, возмущение, желание немедля послать его в унизительно-эротическое путешествие, но я одергиваю себя на вдохе и медленно выпускаю воздух. Мало дел я натворила под действием эмоций? И какой смысл пикироваться, если устами Лео как будто говорит мой внутренний голос? С самого начала, еще по записям в дневнике было ясно, что парень — прямолинейный, пусть и грубый правдоруб, и я вовсе не считаю это недостатком. К тому же у него найдется тысяча и одна причина выступать против Зегала.
Прокрутив все это в голове, я честно, даже почти спокойно отвечаю:
— Пугает. Сильно. Но, видать, недостаточно. Можешь меня упрекать, можешь считать наивной дурочкой (будешь прав, наверное), но Зегал… меня дико, неописуемо тянет к нему. То ли причина в сделке или его отношениях с Аннет, то ли он вообще на всех так действует — не знаю. Я хотела держаться в стороне, но сам видишь, как судьба распорядилась. — На глазах внезапно выступают слезы. — Наверняка я буду жалеть до конца своих дней, но оттолкнуть его не сумею. Пара красивых слов, мимолетное касание, обезоруживающий взгляд — и сама не замечу, как… — Я обрываю фразу, запоздало сообразив, что признаться в своей слабости Лео значит признаться и самому Зегалу. Прикусываю губу и промакиваю лицо воротом футболки. — В общем, тебе все равно не понять.
Слушая меня, Лео прекратил жевать, будто встал на паузу.
— Погоди-ка… — Он резко, насколько позволяет его состояние, встает, исчезает в комнате и тут же выходит. — Вот! Прочти. — Протягивает мне сложенный лист бумаги, подписанный «Для Агнес», и садится обратно за стол.
Молча проводив его взглядом, я раскрываю письмо:
«Здравствуй, прелестница! Надеюсь, тебе спалось хорошо, хоть и понимаю, что вряд ли.
Как обещал, я всю ночь размышлял над ситуацией, и у меня для тебя два важных известия.
Во-первых, я понимаю, что ты не доверяешь мне в полной мере и чувствуешь себя настороженно; чтобы наше внезапное сожительство тебя не стесняло, я решил предоставить тебе "оружие" против меня. Надеюсь, ты оценишь широту этого жеста.
Помимо заклинания завершения сделки, которое нам предстоит узнать, призывающий — помнишь? — сочиняет заклинание-приказ: произнеси его вслух, назови имя подвластного тебе духа и озвучь свое желание — дух подчинится сей же час. Аннет отдала мне приказ лишь однажды, но я помню его слово в слово: "Haz mi voluntad, Зегал! — сказала она, сморщив свой маленький носик. — Я запрещаю тебе порочить имя Грегори поведением, недостойным джентльмена!"
В те годы в Англии были модны испанские мотивы — Аннет неплохо знала язык и из него взяла слова для заклинания. "Haz mi voluntad" значит "исполни мою волю" — и прямолинейно, и красиво, и едва ли может случайно прозвучать в английской речи.
Надеюсь, это знание придаст тебе спокойствия и покажет, что мне важно твое доверие.
Во-вторых, у меня есть пара идей по поводу твоей драгоценной работы, но, чем марать бумагу, проще изложить ее лично. Пока скажу одно: не хочешь увольняться — не надо.
До встречи поздним вечером!
P. S. Полагаю, это очевидно, но на всякий случай попрошу тебя не покидать сегодня квартиру».
Прочитав письмо дважды, я бормочу себе под нос:
— Хэз ми вол… волюнтад? Так это произносится?
Лео отодвигает пустую тарелку и молча печатает в телефоне. Женский робоголос произносит фразу. Мы несколько раз переслушиваем — я пытаюсь повторять.
— Haz-mi-vo-lun-tad — похоже?
— Да, вроде. — Лео скрещивает руки на груди. — Получается, теперь ты можешь повелевать нашим Зи. Понимаешь, что это значит?
— Раз я не в силах устоять перед его подкатами, то могу… запретить ему подкатывать, — шепчу, рассматривая древесный узор столешницы.
— Именно так я и подумал! Сказать по правде, меня смущает этот его жест, я даж допускаю, что заклинание — фейк и нужно только для того, чтоб дать тебе иллюзию контроля… но нарушить фейковый приказ — значит вывести самого себя на чистую воду, так что, наверное, его все равно можно использовать…
— Да. Верно. Хорошая мысль.
Значит, теперь у меня есть четкий выбор? Почему от этого грустно?.. Только что я верила, что близость с демоном неизбежна, и в этой неизбежности, пусть она и пугала, было странное фаталистическое спокойствие. Вспоминается, как три года назад мы с Мэг уехали за город кататься на тюбе(2): я забралась высоко по склону, сильно разогналась, подлетела на ледяной кочке как на трамплине и несколько раз перевернулась в воздухе, прежде чем покатиться кубарем и окунуться затылком в ручей. Тогда я испытала нечто подобное: чувство, что все пошло не так и может плохо закончиться, но назад уже не повернуть, и остается только принять ситуацию.
Теперь оказалось, что повернуть еще не поздно, что все зависит от меня и что мне одной нести ответственность за решение и его последствия.
Я непроизвольно тереблю цепочку нательного крестика, когда тихий голос выманивает меня из раздумий:
— Агнес? — Я поднимаю голову и встречаю мягкий взгляд серых глаз. — Ты прости, если обидел. У меня язык впереди ног бежит, всегда так было. Я не считаю тебя наивной дурочкой — как раз наоборот. Мне кажется, ты умная, добрая и очень… — он заминается в поисках подходящего слова: — …светлая. По-моему, ты слишком хороша, чтобы Зегал тебя — того. — Комплименты Лео просты, но искренни, от них немного неловко, но в груди все равно теплеет. Накручивая на палец выпавшую из прически прядь, он продолжает: — В общем, я тебе не командир, но советую поскорее решить, чего ты там на самом деле хочешь. Потому что — зуб даю! — когда рана заживет, ходить вокруг да около Зи не станет.
— Силой возьмет, что ли? — нервно усмехаюсь я.
— Да не, ты чо… Не в его это характере. Вспомни, как он впервые тебя поцеловал: наклонился и замер, чтобы ты подалась навстречу, — прямо по методу Хитча. Точно так же он ведет себя в постели: добивается, чтоб девушка не удержалась и либо сама его оседлала, либо стала упрашивать. А с тобой-то это ваще дело чести. Подумай: Аннет пять лет изводила его своей выдержкой! Имхо, он принципиально хочет ее — то есть, твоей — «капитуляции».
Звучит неприятно, но похоже на правду. Переварив услышанное, я не могу удержаться от вопроса:
— А много у него было девушек?
Лео сохраняет невозмутимый вид, но принимает важную осанку — видно, что заложить «сожителя» ему только в радость:
— Я учет не веду, конечно... но не больше двух сотен. — Я непроизвольно сжимаю челюсти. — Понятно, что все одноразовые: снял, оттарабанил — до свидания. Плюс немного гипноза по моей просьбе, чтоб они забыли, с кем именно кувыркались. Не то чтобы я сам никогда не трахался без обязательств, но репутация блядуна мне ни к чему.
Лео осторожно поднимается, убирает со стола и встает у мойки. Постукивая ногтями по полупустой кружке, ловлю себя на полной высокомерия мысли, что те девчонки мне не ровня — для Зегала, по крайней мере. Встряхиваю головой, чтоб ее отогнать, — разноцветные искры пускаются в пляс перед глазами. Я понимаю, что ложная бодрость начинает выветриваться, залпом допиваю чай и отдаю кружку Лео.
— Я искупаюсь и побуду у себя. Ты не против? Выглядит так, будто я сбегаю…
— Да нет, конечно. Тебе надо подумать. — Он глядит на меня сверху вниз, улыбается с печальной теплотой и возвращается к мытью. — Но я рядом, если чо. Захочешь поговорить, посмотреть кинч, еды заказать, в приставку, не знаю, рубануться — только дай знать. И вообще, не стесняйся, чувствуй себя как дома!
Я киваю и разворачиваюсь, сдержав желание примирительно положить руку Лео на предплечье. Мне о многом хотелось бы его расспросить, но не сегодня.
И все же один вопрос останавливает меня в дверях:
— Лео?
— М?
— Как думаешь, существует ли вероятность, что все это… что Зегал в сговоре с тем вторым демоном и подстроил эту ситуацию, чтоб я к нему… к вам переехала?
Лео замирает, склонив голову набок, выключает воду и поворачивается ко мне:
— Интересная мысль… Но как бы мне ни хотелось разоблачить какую-нибудь его подлость, все же, думаю, нет. Он действительно был на нервах — я чувствовал, но не знал, почему.
— Что ж, и на том спасибо, — тихо выдыхаю я.
* * *
Когда Агнес выходит, Лео сдвигается вбок и встает против двери, чтобы видеть, как она идет по коридору. «Фигура хорошая. Да и сама молодцом, — печально думает он, закусив губу. Когда девушка скрывается в ванной, достает из ящика вейп и вдыхает пар со вкусом колы. — У Зи нет сомнений, что он ее поимеет. Я чувствую. И похоже, он прав. Бля…» — Лео зависает, глядя, как поблескивают грани подвесных светильников, и бормочет себе под нос:
— В конце концов, это эндорфины в мой организм…
В голове возникают картины, от которых яйца сходу начинают «гудеть». Не удивительно: демон никого не снимал с того дня, как они встретили Агнес, то есть более трех недель.
А как долго Лео лично сексом не трахался? Плоская блондинка с лоснящимся лбом… Нимфоманка, наверное: приклеилась, как похотливая пиявка, отсосала в туалете качалки — качественно так, с заглотом, — и поминай как звали. Это было год и девять месяцев назад.
Лео отходит к окну, морщась от боли, что вспыхивает при каждом движении, и задумчиво па́рит, глядя на соседнюю многоэтажку. Ничего, как только Зи отцепится, можно будет заняться своей личной жизнью, да и жизнью в целом.
От калейдоскопа развратных лиц и потных тел, мелькающих в памяти, как обрывки снов, Лео делается тошно.
* * *
После бессонницы и горячего душа я едва могу устоять на ногах — с мыслью «прилягу на полчасика» скидываю джинсы и забираюсь под одеяло, а когда открываю глаза, за окном уже тают сумерки. Как бывает после дневного или вечернего сна, мое тело тяжелое, мозг ватный, сердце усиленно бьется, а вены на висках неприятно шуршат по наволочке.
«Блин… уснула с мокрой головой — замучаюсь теперь укладывать».
Лежа на боку, я нащупываю включатель прикроватного торшера и зажигаю блекло-оранжевый свет, как вдруг что-то прокатывается поверх одеяла, обрисовывая мое бедро. Я цепенею.
— Добрый вечер, прелестница…
Демон лежит позади меня. Мы одни. В полумраке. На большой кровати. И совершенно очевидно, к чему это идет. Я взволнованно предвкушаю его следующий шаг — он заползает под одеяло и придвигается ко мне. Становится жарко. Забываю дышать. Его рука вновь проходит по моим изгибам, на сей раз кожа к коже — вверх по бедру, вниз к талии и на живот. Замирает, растопырив длинные пальцы. Однажды меня точно так же прижал к себе Колин, когда мы столкнулись в дверном проеме, только его прикосновение не вызвало во мне ничего, кроме отвращения, а прикосновение Зегала…
— Ты подумала?
Дальше не двигается, ждет. На память приходят слова Лео о «капитуляции» — взывая к самолюбию, немного меня отрезвляют.
— Агнес-с? — шипит искуситель, прижимаясь так сильно, что я явственно ощущаю его… намерение.
— Я еще вчера сказала: не нужны мне псевдоотношения на несколько недель. Изыди, — бормочу, старательно изображая усталость и скуку, будто близости с ним предпочту еще немного покемарить, хотя внутренний голос так и вопит: «Не слушай меня! Продолжай настаивать!»
На несколько секунд повисает молчание. Щекоча волосами, демон склоняется к самому уху:
— С огнем играешь… — Будто меня недостаточно пробирает от низкого и немного грозного шепота, он скользит, едва касаясь, языком по моей шее — я ахаю и поднимаю плечо, а Зегал продолжает так же вкрадчиво: — Я люблю игры, но терпение мое на исходе. Лео подсказал тебе решение: прикажи мне отступиться раз и навсегда — или прекрати отталкивать!
И вновь тишина, полная томления. Голос разума, как и сам Зегал, дает последний шанс одуматься: «Если откажу, это будет безоговорочное торжество моей воли над его колдовским обаянием… А если прикажу ко мне не лезть, то и соблазна будет меньше. Всего пять слогов: "haz-mi-vo-lun-tad"— давай, вслух!» — Однако самоуговор не работает. Ведь я хочу, чтобы он со мной заигрывал. И хочу, чтобы он меня…
«Я точно пожалею, но… гори оно огнем!»
— Я жду, — вновь шепчет Зегал. — Да — да, нет — нет.
— Да… — еле слышно выдыхаю я.
— Да — что? — Даже не глядя на демона я вижу перед глазами его несносную ухмылку.
— Я хочу тебя…
— Это самоочевидно. — Он кусает меня за мочку, заставляя вздрогнуть. — Говори как чувствуешь.
Я сглатываю и тяжело дышу. Неужели мне придется сказать это вслух?
— Пожалуйста… возьми меня… — Слова оставляют на языке привкус унижения — я почти готова забрать их обратно, но не успеваю: услышав желаемое, демон без промедления приступает к делу — откидывает одеяло, поворачивает меня на спину и глубоко целует, одной рукой придерживая сзади за шею, второй задрав на мне футболку и лифчик. Я млею, осознав, как сильно тосковала по вкусу этих губ, пусть на самом деле они ему не принадлежат.
Не разрывая поцелуя, он оглаживает, потом сжимает мою грудь и опускает руку под резинку трусов. Я лихорадочно вздыхаю. Разморенное тело разгорячилось настолько, что пальцы, мягко плавающие вверх-вниз по чувствительной точке, кажутся едва теплыми. Отстранившись, Зегал демонстративно кладет их на язык — не знаю, это больше смущает или заводит, но щеки мои, в любом случае, вспыхивают пуще прежнего.
— Лакомая, — шепчет он, снимая с запястья резинку, и собирает волосы в хвост, — но я не распробовал.
Щекотка вниз по ляжкам и голеням — мое белье отлетает за кровать. Хоть я пошла на близость сознательно и с большим желанием, стыдливость побуждает меня свести ноги, на что Зегал отвечает тихим смехом. Он гладит мои колени, медленно разводит их и пролагает себе путь кусачими поцелуями. Языком и губами, жаркими, в отличие от пальцев, ласкает меня между бедер… Я с трудом верю, что это происходит, смущена до дрожи в ногах, но ощущения такие головокружительные и Зегал так ловко ими управляет, заставляя меня то нежно таять, то выгибать спину, что трех минут не проходит, как я задерживаю дыхание, ожидая оргазма! Демон тут же останавливается.
— Не спеши.
Подразнив напоследок самым кончиком языка, он вытирает губы, стягивает с меня остатки одежды и раздевается сам. Пристально смотрит в лицо, очерчивая пальцем линию моей челюсти.
— Боишься? — утверждение, замаскированное под вопрос.
— Немного.
— Меня? Или что будет больно?
— И то, и то… — отвечаю честно. — Но в данный момент скорее второе.
— Оставь. Все ощущения тут. — Улыбаясь, Зегал касается моего лба. — Держи сознание открытым, и я вознесу тебя на небеса!
Он выпрямляется и подтягивает меня к себе, подхватив под ягодицы, хотя мог и сам придвинуться. В этом действии есть что-то — бескомпромиссное? властное? собственническое? — от чего я вмиг покрываюсь мурашками.
Наконец он упирается в меня. Осторожно проникает внутрь и достигает преграды. От волнения я стискиваю в руках простынь. Придерживая меня за талию, он отклоняется назад и резко входит до упора. Стиснув зубы, я подавляю вскрик. Судорожно сжимаюсь вокруг него. Зегал замирает в таком положении — его глаза горят ярче, чем когда-либо до этого. Медленно выдохнув, он наклоняется:
— Потерпи немного… — и целует меня у кромки роста волос. Тепло его губ проходит под кожу и, кажется, обволакивает мой мозг — горячая боль утихает, тело немеет и расслабляется. Глядя в глаза, Зегал начинает двигаться — неспешно, позволяя мне привыкнуть.
В первые минуты я не чувствую ничего особенного, лишь то, как он скользит внутри, но постепенно это ощущение обрастает… оттенками. Болезненно-тянущее удовольствие — когда он входит. Мучительно-тянущее нетерпение — когда отступает. Закрыв глаза, я погружаюсь в небывалые для себя переживания, а Зегал мягко качает меня, будто на волнах, — и каждый новый прибой отрадней предыдущего.
Но стоит мне по-настоящему вовлечься, нащупать что-то такое — «то самое», как демон странно меняет ритм: три дразняще быстрых тычка на один предельно глубокий. Сперва такая четкая последовательность удивляет (даже слегка забавляет), но если я что и поняла про Зегала: он всегда знает, что, как и зачем делает. Суть чудно́й перемены проясняется, когда контраст между томлением и секундной усладой становится невыносимым — настолько, что мне хочется взвыть, взмолиться, подцепить ногами бедра демона, силой удерживая его внутри! Вместо этого я выпускаю простынь, которую неосознанно мяла все это время, и требовательно вонзаюсь ему в плечи ногтями. Он вспыхивает взглядом, втягивает воздух сквозь зубы, и меня вновь окутывает туман его чар — ощущения так обостряются, что с моих губ впервые срывается стон, вульгарный и протяжный. Хищно улыбаясь, Зегал возвращается к обычному, но более порывистому, чем в начале, ритму, а я стенаю под ним, будто излишне старательная порноактриса!
— Как я ждал… — хрипит он, обеими руками зарываясь мне в волосы и сжимая их у корней, потом вдруг отстраняется и закидывает мои ноги себе на плечи — угол проникновения меняется, я взвизгиваю и упираюсь ладонями в его колени, силясь оттолкнуть, но он удерживает меня за ляжки и продолжает двигаться — резко, амплитудно, пристально глядя в глаза. Не думала, что можно почувствовать себя голой, будучи голой фактически, но именно так я нахожу себя под этим взглядом, слой за слоем раздевающим душу.
Не знаю, как долго все это длится. Полчаса? Час? Или больше? Несколько раз Зегал подводит меня к наивысшей точке, но издевательски гасит ощущения до того, как я ее достигаю.
— Если ты… надеешься… что я… буду тебя… умолять… то хрен!.. — шепчу между вздохами, когда Зегал опять ложится сверху. В ответ он легонько прикусывает мне шею.
— Поспорим?
— Н-не надо…
Он смеется — чувствую, как вибрирует его грудь, — и присасывается губами к месту укуса. В животе тягуче и сладко пульсирует — на этот раз демон позволяет наслаждению раскрыться во всей красе: мои чувства сжимаются в маленькую точку и взрываются многокрасочным фейерверком! Я откидываю голову, сжимаю его торс дрожащими ногами и испускаю крик абсолютного, непристойного счастья.
Довольный собой, Зегал держит ритм еще несколько минут — мои мышцы успевают расслабиться, а сердцебиение стихнуть. Наконец он ускоряется, возбужденно шипит и выходит из меня, брызнув на живот густым и теплым. Лишь тут до меня доходит, что мы совсем не защищались, но испуга запоздалая мысль не вызывает. Слишком хорошо...
Демон глубоко дышит, уткнувшись мне в висок влажным лбом.
— Моя Агнес.
— Мой Зегал…
Он целует меня в щеку, перекатывается и ложится рядом. Соприкасаясь мизинцами, мы долго лежим в приятном молчании — я одновременно чувствую наполненность и истощение. Кажется, растекаюсь по кровати разогретым воском.
Когда мы наконец поднимаемся, то вместе идем в душ. Просторная, современная кабина нас не стесняет, но под ярким светом во мне отчасти просыпается застенчивость. Я встаю под тонкие струи спиной к Зегалу, но он не позволяет мне «спрятаться» — охватывает мыльными руками и скользит по груди, животу и ниже, помогая отмыться и будто подтверждая обретенное на меня право.
Из ванной мы переходим на кухню. Пустой утром холодильник оказывается наполнен — полагаю, об этом позаботился Лео, — и Зегал предлагает накормить меня ужином. Слегка удивленная, я сажусь за стол и наблюдаю, как он хлопочет, раскладывая перед собой продукты. Так странно… Совсем недавно я сидела на этом же месте, за окном сияло утро, а Лео уплетал приготовленную мной яичницу, — теперь эта ситуация будто вывернута наизнанку.
Как и вчера, Зегал остался топлес и закрутил мокрые волосы на затылке — затем, видимо, чтобы мне сложнее было отвести от него взгляд. Он еле слышно напевает, а я напряженно и в то же время бесконечно лениво думаю, как подступиться к насущным вопросам после того, что между нами произошло.
— Зегал? — До чего же странно звучит это имя…
— Да, моя прелесть? — улыбается он через плечо.
— Это… Мне завтра на работу, а ты так и не рассказал о своей придумке.
— Я ждал, когда ты спросишь. — Ловко орудуя ножеточкой, он поворачивается ко мне лицом. — На самом деле, придумка уже осуществилась. Как и все гениальное, она донельзя проста: переспав, мы обменялись не только телесными жидкостями, но, что намного важнее, энергией. Теперь ты находишься под защитой моих сил — они не подпустят к тебе нашего «сталкера» и, если повезет, помогут мне его выследить. Но связь эту необходимо обновлять и укреплять — чем чаще, тем лучше.
Я так теряюсь от его слов, что игнорирую недвусмысленный флирт.
— То есть… если б я не дала тебе по своему желанию, ты шантажировал бы меня работой — так, что ли?..
Он смеется:
— За кого ты меня принимаешь, скажи на милость? На этот случай у меня был план «Б»: напитать энергией какой-нибудь предмет и дать тебе в качестве оберега. Но этот расклад меня бы ослабил, что делает его весьма нежелательным.
Я облегченно усмехаюсь его словам, и он приступает к нарезке. Вдруг, словно вспышка, меня осеняет: «Вариант нежелательный, но он готов был к нему прибегнуть...» — Я выпрямляюсь, слегка напружив плечи, и пристально, с подозрением гляжу в спину демона. На память приходит вчерашний разговор: то, как он шутил над моей «блистательной» карьерой, а потом вдруг изменился в лице. Что же заставило его передумать? Признание моей правоты? Стремление угодить? Или есть другая причина?
Постукивание ножа по доске прекращается, Зегал замирает, тяжело вздохнув. Неужели он понял, о чем я думаю?..
— …Как я сказал, мы разделили энергию — сейчас я чувствую тебя гораздо лучше, чем прежде, — отвечает он на незаданный вопрос.
Конечно, было бы очень эффектно не развивать дальше тему, будто мы и так все поняли без слов, но я хочу убедиться:
— Ты согласился помочь мне с работой, чтобы я меньше видела Лео?
Не оборачиваясь, Зегал отвечает после краткой, но весомой паузы:
— Мне не нравится упорство, с которым он настраивает тебя против меня. Не нужно сидеть у него в голове, чтобы заметить, как, измученный одиночеством, он неровно к тебе задышал. Так что давай договоримся, прелестница: покуда ты со мной, ты будешь мне верна! И то, что у нас с Лео одно тело на двоих, значения не имеет. Хорошо? — Он берет небольшую пиалу и начинает смешивать специи.
Никогда не считала тезис «ревнует — значит любит» верным, но снова Зегала неописуемо мне льстят. И все же странно: мы знаем, что будем вместе недолго, а ведет он себя так, будто у нас все серьезно.
— Демоны всегда такие собственники? — спрашиваю я, не скрывая сарказма.
— Поверь на слово, — в его голосе также слышится ухмылка, — по сравнению с нами вы, люди, ничего не смыслите в жажде обладания.
— Звучит так, будто мне все же стоит приказать тебе держаться подальше.
— Твое право. Но ты этого не сделаешь, и мы оба это знаем.
Дальше тишина нарушается только шумом вытяжки и шкварчанием жира на сковородках. От ароматов, ползущих по кухне, мой рот наполняется слюной, и я понимаю, как сильно проголодалась с утра.
Перед тем, как подать еду, Зегал убавляет свет и достает из шкафчика три стеклянных шара с отверстиями и свечками-таблетками внутри — фитили вспыхивают сами собой, шары поднимаются в воздух и начинают плавно кружить над нами. Пока я любуюсь этим чудом, демон сервирует стол: две тарелки с аппетитнейшими стейками и гарниром из жареных овощей, широкое блюдо с салатом, заправленным бальзамическим соусом, приборы, салфетки, два винных бокала и солидного вида бутылку.
— Обалдеть, все так красиво!.. — только и могу воскликнуть я.
Зегал самодовольно улыбается, заходит мне за спину и целует все еще влажный затылок, послав вниз по коже стайку мурашек.
— Для тебя — только лучшее.
«Ты делаешь все возможное, чтобы я не захотела отпускать тебя, верно?» — думаю я, но, помня о нашей связи, спешу отогнать тоскливые мысли.
Надев простую черную футболку, заранее оставленную на одном из стульев и успевшую стать лежанкой для Тайгера, Зегал с приятным хлопком откупоривает бутылку, наливает нам красного вина, садится, поднимает бокал, призывая меня сделать то же самое, и декламирует, глядя в глаза:
— «Лишь тот блаженство знал, кто страстью сердце нежил. А кто не знал любви, тот все равно, что не жил…»(3) — Ничего не добавляя от себя, мы чокаемся и делаем по глотку. Пряная жидкость овладевает моими рецепторами — с непривычки кажется чересчур насыщенной.
Мы начинаем есть, и я не могу сдержать стон удовольствия, когда нежнейшее мясо расползается волокнами у меня на языке! Зегал по-доброму смеется:
— Красноречивое резюме.
— Ты хорош во всем, что делаешь, да?
— Разумеется! Я ведь демон.
Знакомые огоньки во взгляде придают веса словам, что эхом разносятся в моей голове. Слизнув с губы каплю жира, я обращаюсь к мысли, которая не раз овладевала мной за последние дни, — о возможности из первых уст узнать о мире духов, о жизни и смерти, о том, как невидимые силы влияют на людей... Ответы на любые эзотерические и религиозные вопросы — по ту сторону стола, надо лишь спросить! Но в глубине души я боюсь того, что могу услышать. Вдруг в реальности все совсем не так, как мне хочется думать? Мое мировидение уже неприятно пошатнулась.
Я с детства верила: если живешь прилично и честно, зла не совершаешь и помогаешь нуждающимся, то, наверное, после смерти отправишься в рай; теперь вдруг оказалось, что смерть — не конец земного пути, а грехи тянутся к тебе из прошлых жизней. Хочу ли я знать еще больше? И стоит ли верить всему, что расскажет об этом Зегал?
Пузыри-подсвечники плавают над столом, мягко освещая безмятежное лицо демона.
— Ешь, пока горячее. Для тебя старался, — говорит он с улыбкой, доливая себе вина. Очередной кусок безупречного стейка тает у меня во рту.
1) Эффект Флоренс Найтингейл — психологический эффект, проявляющийся, когда врач или медсестра начинают испытывать романтические чувства к пациенту.
2) Тюба — надувные сани в форме пончика.
3) Мольер
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу