По пеплу бродит лис (джен)

Саске спал, придвинув стул и уронив голову на сложённые руки, пристроенные на больничной койке Наруто. Мерно пикали приборы, и капала капельница в изголовье. Привалившись плечом к косяку и сложив руки на груди, Лис осторожно наблюдал за спящими.

Точнее, он наблюдал только за Наруто, но поскольку в комнате был и Учиха, то он присматривал и за ним. Мало ли, что выкинет этот потомок алоглазого клана. Этот мог… многое.

Даже в таком виде.

Не то, чтобы это было опасно для него, в конце концов, где он и где обычный, пусть и со способностями человек? Просто, это было старой привычкой, выработанной ещё на обладателе риннегана.

Вот Рикудо был опасен. Даже больше, чем его матушка. А этот... ну что, этот? Беспокойство доставить может. Но, не больше. Всё же не Мадара. К счастью.

Да и тот...

С Мадарой, до потери тем разума, можно было говорить. Это потом, всё стало... сложно. А до этого...

До этого, он, пожалуй, был стоящим собеседником. И человеком. Настоящим человеком, которого уважали даже Ёкаи с Аякаши.

Возможно, из мелкого Учихи когда-нибудь вырастет такой. Сейчас же он просто ребёнок. Немного капризный и с большими возможностями. Таким он был даже в той, другой жизни.

Поэтому Курама просто присматривал за ним. Иногда.

Сзади неслышно подошёл Орочимару и встал в паре метров за плечом, изучающе проходясь взглядом по фигуре мужчины. Лис даже не вздрогнул.

— Интересная форма. Новая?

— Очень старая, — не оборачиваясь, ответил он без какой-либо особой интонации. Простая констатация факта.

— Ку-ху-ху! Как интересно! — несмотря на бурный восторг, говорил Змей достаточно тихо, чтобы не будить спящих. Наруто в текущем состоянии, может, и не проснётся, а вот Саске вполне может. Сейчас это ни к чему. — И неожиданно. Дашь поизучать?

— Нет. Но разве тебя это остановит?

— Вряд ли, — согласился мужчина за его спиной. — Хотя ты можешь попытаться помешать.

— Буду иметь в виду, — Лис кивнул, но всё также смотрел лишь на детей.

Молчание. Тяжёлый взгляд упирается между лопаток.

Вздох.

— Выпьем?

Неожиданный вопрос заставляет недоуменно моргнуть. Курама отрывает взгляд от бледного лица подопечного и медленно поворачивает голову в сторону Змея, удивленно рассматривая его. Не то, что бы он не знал, что Орочимару пьёт, в конце концов, преддверием эскапады с этой реальностью была именно попойка...

Но чтобы он сам выступил инициатором? Такого раньше не бывало.

В команде саннинов эта прерогатива с самого начала отводилась Джирае, Цунаде присоединиться никогда не звала, а учёный обычно был слишком занят, чтобы распыляться на такие мелочи. Их с Кабуто порой приходилось выковыривать из лаборатории, только чтобы они поели...

Он что, действительно, так плохо выглядит?

Но Саннин смотрит непривычно серьёзно. Значит, действительно.

— Ну, давай выпьем, — осторожно соглашается он, медленно отлепляясь от дверного косяка и полностью поворачиваясь.

Стоило, конечно, с одной стороны, насторожиться, в конце концов, это же Орочимару! Змей-садист, вивисектор, безумный учёный и вообще гад... ость. А уж после столь явного признания в заинтересованности его тушкой...

Но с другой стороны...

Стоило согласиться именно потому, что это был именно Орочимару.

Не Сенджу, — чем заканчивается попойка с ней, все они узнали на своём опыте, — не Джирая, — в его случае подобное всегда перетекало в плавный загул с похождениями по всем ближайшим горячим источникам и борделям, — а именно Орочимару. Человек, который, несмотря на все свои заморочки, так и не убил наглого Учиху и не захватил его тело, — сказки про три года после смены тела, вы кому-нибудь другому расскажите, —который, несмотря на всю свою жестокость и жуткие эксперименты, продолжал вытаскивать одарённых детей из горнила войн.

Они прошли на верхний, жилой ярус убежища. Вышли на веранду.

На маленьком низком столике тут же появились закуски и бутылочка саке.

После первой пиалы Орочимару заметил:

— Твоя чакра меняется.

Курама кивает, он знает об этом.

— Думаю, ты подозреваешь, что происходит.

— Да, — Саннин подносит пиалу к губам, но прежде чем сделать глоток всё же добавляет. — Но лучше просвети меня. В чём я прав?

— Во многом.

Лаконичность сегодня была коньком Курамы.

— Я думал, это сказка, — замечает шиноби.

— Не больше, чем история Кагуи, в правдивости которой ты и все остальные имели счастье убедиться, — ёкай дергает головой, делает глоток и смотрит в никуда, утягиваемый давними воспоминаниями. — Там было, что назвать правдой.

— Ты знал её? — Орочимару с любопытством склоняет голову. Его вопрос задан таким тоном, что больше смахивает на констатацию, но всё же это вопрос.

— Видел пару раз, — соглашается Лис. — Мы сталкивались в Его замке. Тогда она была совершенно другой.

— Каким он был? — Змею было интересно.

— Хорошим правителем, — красноволосый мужчина сосредотачивает взгляд на саннине. — Для таких, как мы.

— Мне сложно это представить, — бывший ученик Третьего задумчиво смотрит в свою пиалу. — То, что было в битве с Мадарой...

— Уже им не было, — спокойно заканчивает за него Лис. — Всего лишь оболочка. И сила. Но не вся, — девятихвостый кицунэ с тихим стуком ставит на деревянный столик полупустую чашу. — Каждому из девяти своих стражей он дал часть своей силы. Мы защищали его, а он защищал нас.

— Но этого оказалось недостаточно.

— Любовь может свести с ума. И делает беззащитным. Это относится к Духам также, как и к Людям. Он просто не захотел её убивать. Ну, а дети... — он невесело усмехается. — Рикудо пошёл не в отца. Это, пожалуй, точно.

На какое-то время между ними установилась тишина. Обоим было о чём подумать. Один осмысливал новое, второй вспоминал давно забытое старое.

— И всё же это странно, — наконец произносит Саннин. — Говорить о подобном с тобой. И получать подтверждения того, о чём давным давно читал в легендах. Ты никогда не упоминал об этом.

— Не видел в этом смысла. Все ушли из этого мира. А мы, девять, лишились своей истиной сущности. Хагоромо исказил её практически до неузнаваемости. Легко сделать из Великого Духа демона, вернуть намного сложнее. Зачастую, подобное и вовсе невозможно. Обычно, если такие совсем теряли разум, их убивали свои.

— Действительно?

— Да, — и тут же усмехается. — Правда, критерии разумности были разными.

— Ясно, — Змей слегка улыбается, вторя усмешке напротив. — Но ты сумел вернуться.

— Не только я. Там, — он делает значительную паузу, показывая, что именно имеет ввиду. — Мы все почти вернулись. Разумом уж точно. Просто мы слишком долго были биджу. Дальше уже было нельзя вернуться.

— А здесь?

— Двух биджу девяти хвостов в одном мире быть не может, — Курама растягивает губы в улыбке.

Змей понимающе кивает.

— Мне, кстати, интересно, почему ты оказался именно с Наруто, а не в... — мужчина замялся, подбирая слова. Даже с памятью другого-своего "я", ему было сложно говорить о семье мелкого Узумаки.

— Его сестре? — Лис всё понимает. У него тоже возникают с этим сложности. — Ты сам сказал, я оказался именно "с", а не "в". Наши души слишком связаны, Змей. Намного больше, чем с предыдущими джинчурики. Ведь Наруто умер в том бою с Мадарой. Ненадолго. Но этого хватило. Да и до этого, слишком часто ходил по грани. Мне ведь не надо напоминать про Танзаку?* — он насмешливо выгнул бровь?

— Кхм! — задумчиво кашлянул Саннин. И нет, ему не было стыдно. И совесть его не грызла. Совсем. В конце концов это был серьёзный бой!

Но этим действием он лишь вызвал смешок девятихвостого. А потому поспешил перевести тему.

— Что теперь будет с тем, кто остался в Конохе? Ты сам сказал, двоих быть не может.

Курама замер, не донеся пиалу до рта, поджал губы и какое-то время молчал. А затем резко опрокинул её в себя и с звонким стуком поставил керамическую чашечку на столик.

— Он лишится разума. Окончательно. Станет обычным злобным духом с огромным количеством чакры. С ним невозможно будет договориться, останется только ненависть и жажда разрушений, — наконец ответил он, смотря в пустоту.

— А джинчурики?

— Не знаю. Всё будет зависеть от печати. Если сумеют оградить разум от его влияния, девчонке ничего не будет. Может только повышеная раздражительность.

— Печать, насколько мне известно, ставил Мастер Узумаки. До Печати Шинигами не дотягивает, конечно, но... — Орочимару оставил продолжение висеть в воздухе.

— Значит у неё есть лет двадцать. Потом Печать надо будет укреплять.

— А если он вырвется? Не мне тебе говорить о "случайностях".

— Есть неплохой шанс, что я поглощу его. При встрече, — смешок. И взгляд тут же становится серьёзным. — В противном случае, попавшим в зону его действий останется только посочувствовать.

— Ясно, — Орочимару делает глоток. — Что по поводу остальных биджу? Вы все связаны. Что будет с ними?

— Не знаю. Зависит от того, насколько они адекватны. Думаю шансов пятьдесят на пятьдесят. Но, если они сойдут с ума, то все вместе. Если станут вновь Великими Духами, то поголовно.

— Ты не волнуешься об этом?

— Здесь я не властен. Всё зависит от них самих.

— Понятно. Это интересно. Я бы хотел понаблюдать за этим.

— Вряд ли у тебя получится.

— Но ничто не мешает мне попробовать.

Смешок.

— Конечно.

Между ними вновь установилась тишина, заполняемая лишь тихим шелестом листвы в разбитом рядом саду.

— Думаю, он скоро очнётся, — будто бы ни к кому не обращаясь, сказал Саннин.

— Ты смог понять, что с ним?

— Лихорадка. Простуда. Чакроистощение. Перенасыщение. Болевой шок. Сотрясение. Нервное перенапряжение. Всё и сразу, — небрежно пожимает он плечами. — Плюс твоя чакра, меняющая структуру, — мужчина поднял змеиные глаза на собеседника. — Я больше удивлён, как ты умудряешься на ногах оставаться? И даже выглядеть так бодро.

Лис усмехнулся.

— Не надо меня недооценивать, Орочимару.

— Ку-ху-ху! Ты интересный экземпляр, Курама!..

Серьёзные разговоры были окончены. Теперь можно и развлечься.

Примечания:

--

* Напоминаю, что во время "похода" Наруто с Джираей за Пятой Хокаге, в "битве" Саннинов, Кабуто Узумаки почти убил, рассеча ему сердечную мышцу или что-то вроде того.

--

https://vk.com/club93244915?z=photo-93244915_425643866%2Fwall-93244915_140