Когда б вы знали из какого сора (джен)

ГЛАВА 10

22-24 сентября 1991 года, замок Хогвартс.

Вернувшись в гостиную факультета, Гарри заметил вывешенное объявление, которое вызвало у него протяжный стон. Со вторника начинались полеты на метлах — и первокурсникам факультетов Гриффиндор и Слизерин предстояло учиться летать вместе.

Великолепно! Как раз то, о чем я всегда мечтал. Выставить себя дураком перед двумя факультетами. И не просто дураком, а дураком, сидящим на метле и не знающим, как взлететь.

Надо отметить, что Флэтчер пробовал научить его летать, но максимум, на что хватало Гарри, так это зависнуть в паре футов над землей. Флэтч предположил, что это из-за его анимагической формы, но Гарольд в этом сомневался. Полагая, что дело в достаточно ограниченных навыках самого учителя и учитывая, что высоты он не боялся ни в каком виде, ни одно занятие в Хогварсе не вызывало у него такого интереса. Хоть на мнение одноклассников ему было и плевать, однако он предпочел бы не позориться перед всеми.

Кроме того, все, кто родился в семьях волшебников, беспрестанно говорили о квиддиче. Из-за квиддича Рон уже успел ввязаться в серьезную ссору с Дином Томасом. Дин обожал футбол, а Рон утверждал, что нет ничего интересного в игре, в которую играют всего одним мячом, а игрокам запрещают летать.

Квиддич Гарри не понимал. Начать с того, что он в принципе не любил командные игры. Гарри по натуре был одиночкой и мысль о том, что успех или не успех дела зависит от нескольких людей, приводила его в недоумение. Смотреть же игры ему не нравилось по причине слишком скоростных перемещений игроков. Флэтч пару раз вытаскивал его на местные игры, но Гарри не успевал даже следить за комментариями, не говоря уже о самих игроках. Правила квиддича тоже вызывали у него массу вопросов. Короче, не его.

Правда, и среди родившихся в семьях волшебников были исключения. Так, Невилл Лонгботтом признался, что у него в жизни не было метлы, потому что бабушка строго-настрого запрещала ему даже думать о полетах. В глубине души Гарри был с ней полностью согласен, Невилл умудрялся попадать в самые невероятные истории, даже стоя на двух ногах.

Гермиона Грэйнджер, выросшая в семье маглов, в ожидании предстоящих полетов нервничала не меньше Невилла. Если бы полетам можно было научиться по учебнику, Гермиона бы уже парила в небесах лучше любой птицы, но это было невозможно. Хотя Гермиона, надо отдать ей должное, не могла не предпринять хотя бы одну попытку. Во вторник за завтраком она утомляла всех сидевших за столом, цитируя советы и подсказки начинающим летать, которые почерпнула из библиотечной книги под названием «История квиддича». Правда, Невилл слушал ее очень внимательно, не пропуская ни одного слова и постоянно переспрашивая. Видимо, он рассчитывал, что несколько часов спустя теория поможет ему удержаться на метле. Но остальные были очень рады, когда лекция Гермионы оборвалась с появлением почты.

Во вторник за завтраком сова-сипуха Невилла принесла ему маленький сверток, посланный бабушкой. Невилл ужасно обрадовался и, вскрыв сверток, показал всем небольшой стеклянный шар. Казалось, что шар заполнен белым дымом.

— Это напоминалка! — пояснил Невилл. — Бабушка знает, что я постоянно обо всем забываю, а этот шар подсказывает, что ты что-то забыл сделать. Вот смотрите — надо взять его в руку, крепко сжать и, если он покраснеет...

Лицо Невилла вытянулось — шар в его руке внезапно окрасился в ярко-красный цвет.

— Ну вот... — растерянно произнес Невилл. Он попытался вспомнить, о чем именно он забыл, когда Рональд Уизли, проходивший мимо, выхватил шар у него из рук.

Гарри начал медленно подниматься, глядя прямо в глаза Рону, но тут между ними встала профессор МакГонагалл, у которой нюх на всякого рода неприятности был острее, чем у любого преподавателя Хогвартса.

— Что происходит? — строго спросила она.

Рон помрачнел и уронил напоминалку на стол перед Невиллом.

— Я просто хотел посмотреть, профессор, — невинным голосом произнес он и пошел прочь, боязливо ссутулившись. Казалось, он пытается уменьшиться и тем самым избежать возможного гнева профессора МакГонагалл, которая его просто не заметит.

В три тридцать Гарри и другие первокурсники Гриффиндора торопливым шагом подходили к площадке, где обучали полетам. День был солнечным и ясным, дул легкий ветерок, и трава шуршала под ногами. Ученики дружным строем спускались с холма, направляясь к ровной поляне, которая находилась как можно дальше от Запретного леса, мрачно покачивающего верхушками деревьев.

Первокурсники из Слизерина были уже там, как и двадцать метел, лежавших в ряд на земле. Наконец появилась преподавательница полетов, мадам Хуч. У нее были короткие седые волосы и желтые глаза, как у ястреба.

— Ну и чего вы ждете?! — рявкнула она. — Каждый встает напротив метлы, давайте, пошевеливайтесь.

Гарри посмотрел на метлу, напротив которой оказался. Она была довольно старой, и несколько ее прутьев торчали в разные стороны.

— Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала мадам Хуч, встав перед строем. — И скажите: «Вверх!»

— ВВЕРХ! — крикнуло двадцать голосов.

Метла Гарри как и у Невилла вообще не сдвинулась с места, а у Гермионы Грэйнджер метла почему-то покатилась по земле. Наконец, после нескольких неудачных попыток, у всех учеников метлы оказались в руках.

Затем мадам Хуч показала ученикам, как нужно садиться на метлу, чтобы не соскользнуть с нее в воздухе, и пошла вдоль шеренги, проверяя, насколько правильно они держат свои метлы. Когда мадам Хуч резко сообщила Малфою, что он неправильно держит метлу, тот горячо возразил: — Но я летаю не первый год! — В его голосе была обида.

Тогда мадам Хуч громко и четко объяснила ему, что это всего лишь означает, что он неправильно летал все эти годы. Малфой выслушал ее молча, хотя на скулах его появились красные пятна.

— А теперь, когда я дуну в свой свисток, вы с силой оттолкнетесь от земли, — произнесла мадам Хуч. — Крепко держите метлу, старайтесь, чтобы она была в ровном положении, поднимитесь на метр-полтора, а затем опускайтесь. Для этого надо слегка наклониться вперед. Итак, по моему свистку — три, два...

Но Невилл, нервный, дерганый и явно испуганный перспективой остаться на земле в одиночестве, рванулся вверх прежде, чем мадам Хуч поднесла свисток к губам.

— Вернись, мальчик! — крикнула мадам Хуч, но Невилл стремительно поднимался вверх, он напоминал пробку, вылетевшую из бутылки. Два метра, четыре, шесть и Гарри увидел бледное лицо Невилла, испуганно смотрящего вниз. Увидел, как Невилл широко раскрыл от ужаса рот, как он соскользнул с метлы, и...

БУМ! Тело Невилла с неприятным звуком рухнуло на землю. Его метла все еще продолжала подниматься, а потом лениво заскользила по направлению к Запретному лесу и исчезла из виду.

Мадам Хуч склонилась над Невиллом, лицо ее было даже белее, чем у него.

— Сломано запястье, — услышал Гарри ее бормотание. Когда мадам Хуч распрямилась, ее лицо выражало явное облегчение. — Вставай, мальчик! — скомандовала она. — Вставай. С тобой все в порядке. — Она повернулась к остальным ученикам. — Сейчас я отведу его в больничное крыло, а вы ждите меня и ничего не делайте. Метлы оставьте на земле. Тот, кто в мое отсутствие дотронется до метлы, вылетит из Хогвартса быстрее, чем успеет сказать слово «квиддич». Пошли, мой дорогой.

Мадам Хуч приобняла заплаканного Невилла и повела его в сторону замка. Невилл сильно хромал.

Как только они отошли достаточно далеко, чтобы мадам Хуч могла что-либо услышать, Уизли расхохотался.

— Вы видели его физиономию? Вот неуклюжий, настоящий мешок!

Несколько человек с обоих факультетов присоединились к нему.

— Заткнись, Уизли! — оборвала его Парвати Патил.

— О-о-о, ты заступаешься за этого придурка Лонгботтома? — спросила Пэнси Паркинсон, девочка из Слизерина с грубыми чертами лица. — Никогда не думала, что тебе нравятся такие толстые плаксивые мальчишки.

— Смотрите! — крикнул Рональд, метнувшись вперед и поднимая что-то с земли. — Это та самая дурацкая штука, которую прислала ему его бабка.

Напоминалка заблестела в лучах солнца.

— Отдай ее мне, Уизли, — негромко сказал Гарри.

Все замерли и повернулись к нему.

Рон нагло усмехнулся.

— Я думаю, я положу ее куда-нибудь, чтобы Лонгботтом потом достал ее оттуда, например, на дерево.

— Дай сюда! — повысил голос Гарри, но Рон вскочил на метлу и взмыл в воздух. Похоже, он не врал насчет того, что действительно умеет летать, и сейчас он легко обогнул росший около площадки раскидистый дуб зависнув рядом с ним на высоте пяти ярдов.

— А ты отбери ее у меня, Поттер! — громко предложил он.

Гарри схватил метлу.

— Нет! — вскрикнула Гермиона Грэйнджер, и Гарри застыл. — Мадам Хуч запретила нам это делать, из-за тебя у Гриффиндора будут неприятности.

Она была права, и хотя Гарри не было дела до нелепого соревнования факультетов, он решил прислушаться. Неторопливым шагом он двинулся к дереву, по пути незаметно доставая палочку.

— Дай сюда! — крикнул Рону Гарри. — Или я собью тебя с метлы!

— Да ну? — издевательски переспросил Уизли, — Что ты можешь, недоучка?

Одним плавным движением Гарри выкинул вперед руку с палочкой и негромко проговорил формулу. Хлыст вырвался из палочки и закрутился вокруг охвостья метлы в тот момент, когда Уизли решил отлететь подальше. Он и отлетел, но без метлы. Ярдов через десять свободного полета, Рональд Уизли встретился с землей всей поверхностью тела, не исключая лица. И пока он пытался определиться может ли дышать, Гарри подошел и аккуратно подобрал шар.

— ГАРРИ ПОТТЕР!

У края площадки стояла профессор МакГонагалл. Гарри спокойно смотрел в ответ.

— Меня зовут Гарольд, профессор.

— Никогда... никогда за все то время, что я работаю в Хогвартсе...

Профессор МакГонагалл осеклась, от волнения ей не хватило воздуха, но очки ее яростно посверкивали на солнце.

— Как вы могли... Он чуть не сломал себе шею...

— Это не его вина, профессор...

— Я вас не спрашивала, мисс Патил...

— Но Уизли...

— Достаточно, мистер Малфой. Поттер, идите за мной, немедленно. Мистер Томас, мистер Финниган, помогите мистеру Уизли добраться до больничного крыла.

Гарри заметил недоумение на лице Малфоя и пошел за профессором МакГонагалл, направлявшейся в сторону замка. Профессор МакГонагалл быстро шла вперед, не оборачиваясь на него, и Гарри пришлось ускорить шаг и даже перейти на бег, чтобы не отстать.

Зайдя в свой кабинет, МакГонагалл села за стол и внимательно посмотрела на стоящего перед ней ученика. Его лицо было спокойно. Он с интересом осматривался в кабинете и по-видимому, не испытывал никакого волнения.

— Мистер Поттер! Почему вы не догнали мистера Уизли с помощью метлы?

Гарри с удивлением воззрился на декана.

— Профессор! Помимо того, что я вырос у маглов и не умею летать на метлах, профессор Хуч категорически запретила нам к ним прикасаться под угрозой исключения.

— И вы посчитали допустимым применить к своему товарищу неизвестное заклятье?

— Профессору Флитвику это заклинание известно. Кроме того, я применил его не к Уизли, а к метле.

— А откуда оно известно вам?

— Прочитал.

— Где?

— Не помню.

— Мистер Поттер, вы поступили крайне безответственно и опасно! Подумайте над своим поведением. А чтобы вам лучше думалось, сегодня с восьми вечера вы поступаете в распоряжения мистера Филча, нашего завхоза.

— Хорошо, профессор. Могу я узнать, какие санкции будут применены к Рональду Уизли?

— Вы много себе позволяете, мистер Поттер! Наказание мистера Уизли будет определено в соответствии с тяжестью его проступка, после его выздоровления. Можете быть свободны.

Аргус Филч не любил детей. С тех самых пор, как он оказался в приюте Корама и до настоящего времени, он не любил детей. Работая в школе, полной подростков от одиннадцати до девятнадцати лет, он не любил детей. Ненависть прошла, злоба погасла, жажда мщения испарилась, но любви не было. Равнодушия не было тоже. Наверно, если бы это была простая школа и простые, обычные дети, ему было бы спокойнее. Но Хогвартс не был простой школой. В нем Аргуса окружали волшебники, постоянно напоминая о том, что ему было не доступно. И не просто не доступно. Он знал. Знал это ощущение бегущей по венам силы, помнил чувства, возникающие когда под действием этой силы менялся мир. И он надеялся. Ждал и надеялся, что когда-нибудь вновь испытает эти чувства.

Тридцать пять лет он убирает грязь и следит за порядком. Тридцать пять лет он наблюдает, как они приходят и как они уходят. Тридцать пять лет никому нет дела до немолодого, неопрятного сквиба. Кроме деканов. Тридцать пять лет они присылают ему проштрафившихся студентов и он находит им работу. Сегодня к нему прислали Гарри Поттера.

Высокий и крепкий для одиннадцати лет, спокойно смотрящий на Аргуса невозможно зелеными глазами из-под поблескивающих стекол очков. В этих глазах, так удивительно похожих на глаза девочки, которая, единственная за многие годы, общалась с ним без ненависти или превосходства, не было ни тени пренебрежения. Поттер смотрел внимательно, без страха или злости.

— Добрый вечер, мистер Филч. Профессор МакГонагалл направила меня к вам для отбытия наказания. Готов приступать.

— Вечер, мистер Поттер. — Аргус позволил себе ухмылку, — А где второй?

— Какой второй?

— Нарушитель. Один из Уизли. Вас же вдвоем на отработку отправили?

— Мне это не известно. Профессор отказалась сообщить мне о наказании мистера Уизли, поэтому я не стал контролировать его перемещения после ужина.

— Ну что ж, иди за мной. — Аргус вздохнул и направился в сторону зала наград, когда в другом конце коридора послышался топот и на них вылетел запыхавшийся Рональд Уизли.

— Здрасьте! Я это... Отработка, вот.

— Жди здесь. — Филч с неприязнью покосился на Рона. — Отведу Поттера и вернусь за тобой. Сбежишь — вылетишь из школы.

Оставив ошеломленного Уизли, Филч с Поттером через несколько минут дошли до зала наград. Длинное, узкое помещение, с теряющимся в высоте потолком, было заполнено шкафами, постаментами, полками, на которых размещались многочисленные грамоты. кубки и медали.

— Собственно, вот. — Филч обвел рукой зал. — Почистишь кубки и можешь быть свободен. Палочку не забираю, так что…

— Но почему? Говорили, что на отработках использовать магию нельзя.

— Тебе и сегодня можно. — Филч улыбнулся. — Я же знаю, кто и за что попадает на отработки. Так что, дерзай! Закончишь, иди сразу домой, вот записка.

С помощью магии можно сделать почти все, но не все сразу. Гарри потратил больше часа на очистку всех, имеющихся  зале, наградных кубков. Некоторые его заинтересовали. Как например, кубок по квиддичу, на котором в составе команды Гриффиндора, был указан Джеймс Флимонт Поттер. Или за отличия перед школой Лилиан Мэрион Эванс. Конечно он знал, что его родители учились в Хогвартсе, но тот факт, что они были не в общей серой массе студентов, а чем-то выделялись, его обрадовал.

В половину десятого, поставив на место последний кубок, за особые заслуги перед школой некоего Тома Марволо Реддла, Гарри вышел из зала и направился в сторону Гриффиндорской гостиной. Ему надо было пройти левое крыло до башни подняться наверх и через портрет попасть в гостиную. Можно было идти по первому этажу и потом сразу наверх по винтовой лестнице, но он предпочел разделить подъем и пройти через второй этаж.

В Хогвартсе было сто сорок две лестницы. Одни из них были широкие и просторные, другие — узкие и шаткие. Были лестницы, которые в пятницу приводили совсем не туда, куда вели в четверг. Были лестницы, у которых внезапно исчезало несколько ступенек в тот самый момент, когда кто-то спускался или поднимался по ним. Так что, идя по этим лестницам, надо было обязательно прыгать.

С дверями тоже хватало проблем. Некоторые из них не открывались до тех пор, пока к ним не обращались с вежливой просьбой. Другие открывались, только если их коснуться в определенном месте. Третьи вообще оказывались фальшивыми, а на самом деле там была стена.

Запомнить расположение лестниц, дверей, классов, коридоров и спален было очень сложно. Казалось, что в Хогвартсе все постоянно меняется и сегодня все иначе, чем было вчера. И если бы не чутье, Гарри ходил бы только по нескольким проверенным маршрутам, как и большинство студентов первого и второго курсов.

Поскольку было уже достаточно поздно, а поспать днем не удалось, Гарри хотел добраться до спальни как можно скорее и выбрал хоть и более длинный, но более быстрый маршрут. Как назло, лестница, по которой он должен был попасть на второй этаж, вдруг начала двигаться именно тогда, когда он прошел ровно до середины. Повернувшись, она уперлась в начало коридора на третьем этаже, ведущего в правое крыло, и замерла. Постояв какое-то время, принюхиваясь, Гарри решительно развернулся и пошел вниз, намереваясь пройти другим, пусть и долгим, но безопасным путем.

В гостиной Гриффиндора народа было мало. Несколько человек со старших курсов что-то писали за столами, небольшая компания оккупировала стоящие в круг у камина диваны. Первокурсники в полном составе, за исключением Рона Уизли и самого Гарри, сидели вокруг невысокого круглого стола. Их головы синхронно повернулись к вошедшему Поттеру. Гермиона Грейнджер вскочила и подбежала к нему, остановившись в двух шагах.

— Гарри! Ты молодец, что послушался меня и не стал хвататься за метлу. С факультета не сняли баллы, а тебя не исключили! Плохо только, что ты колдовал вне аудитории, а это ведь запрещено. Но зато ты помог Невиллу, как настоящий Гриффиндорец! А какое заклинание ты использовал? Я не нашла его в учебниках.

— Меня зовут Гарольд, мисс Грейнджер. — Гарри спокойно смотрел на девчонку, с лица которой сползала улыбка. — Я прислушался к вашему совету и благодарю вас за его своевременность. Что касается использованного заклинания, то вы можете обратиться к профессору Флитвику и он порекомендует вам необходимую литературу.

Аккуратно обойдя замершую на месте Гермиону, Гарри кивнул однокурсникам и поднялся в спальню. Рухнув на постель, он задернул полог, наложил чары запирания и блокировку звука, чтобы никто не беспокоил и провалился в сон.

Все студенты разошлись по спальням, только Гермиона, тихо всхлипывая, плакала в объятьях Салли-Энн Перкс.

— Почему он так со мной? — Сквозь слезы бормотала она. — Я же поступила правильно. И похвалила его, что он тоже поступил правильно. Зачем он так?..

— Гермиона, ты маглорожденная.

— И что?! — Грейнджер вскинула голову и с возмущением посмотрела на Салли-Энн. Слезы остановились моментально. — То есть я хуже? Я не достойна даже сидеть в присутствии чистокровных?! Это расизм! Ты такая же, как эти снобы со Слизерина! Я не буду!..

— Послушай меня! Только послушай несколько минут, не перебивая. — Салли-Энн потерла переносицу и спокойно продолжила. — Ты выросла в магловском мире. У тебя есть сформированные и наверно даже обоснованные понятия о взаимоотношениях между людьми. Но сейчас ты попала в другой мир. Среди волшебников, пусть тебе это и не привычно, существует разделение как по статусу, так и по магической силе. Есть нормы и правила, отличные от мира обычных людей. Ты или примешь эти правила, или станешь изгоем. Что-либо поменять можно только путем долгой и кропотливой работы. Эволюция, но никак не революция. А ты с размаху влетела со своими понятиями и удивляешься, что тебя избегают и не общаются.

— Но как же?.. Это же не правильно!

— Это для тебя не правильно. Для мира, в котором ты выросла. А здесь, в магическом мире, Гарольд является главой древнего и благородного рода Блэк и наследником еще более древнего и благородного рода Поттер. А ты его при всех снисходительно похвалила. Вот представь себе, что какой-нибудь младший советник, при журналистах, говорит королеве, что она молодец и хорошо выучила речь, которую он подготовил.

Гермиона покраснела, представив реакцию королевы на подобную ситуацию.

— Что же мне делать? Я не знаю, как себя вести, как говорить… — Гермиона вновь готова была заплакать.

— Подожди меня. — Салли-Энн поднялась и направилась в спальню. Через несколько минут она вернулась и вручила Гермионе три книги. — Вот это, — она указала на самую тонкую, — генеалогия основных родов магической Британии. Это, — на толстый фолиант в обложке тисненой кожи, — краткая история родов Европы. А это, — на красивую книгу небольшого формата, — нормы поведения и пособие по этикету для леди благородного дома.

— Но ведь я не леди благородного дома?

— Это не значит, что ты не должна уметь себя вести. Попробуй, Гермиона. Ты очень быстро увидишь изменившееся к тебе отношение.

— Спасибо! Но Гарри!.. Гарольд… Он ведь… Откуда? Он же вырос среди маглов. Почему ОН так отреагировал?

— Хотела бы и я это знать… — прошептала Салли-Энн.

Лежа в больничном крыле, Невилл Лонгботтом размышлял над письмом, которое получил утром. В воскресенье он написал бабушке и рассказал о прошедшей дуэли и своей роли в ней. В ответ Железная Августа, Леди Лонгботтом, категорически запрещала ему влезать в какие-либо разборки и тем более быть секундантом на дуэлях. Также она предупреждала о его ответственности, как будущего главы рода и потому просила ограничить свое общение как с Поттер-Блэком, так и с Малфоем. И если последний был Невиллу не особо интересен, но хоть и не прямой запрет, но настоятельная просьба в отношении Поттера, его расстроила.

Гарольд Невиллу нравился. Ему нравилась его смелость, нравился ум, нравились его поведение и его внешний вид. Невилл хотел бы подружиться с Поттером. Он конечно понимал мотивы бабушки. Как только Поттер стал Поттером-Блэком, да еще и главой рода, о дружбе не могло идти и речи. Либо покровительство, либо вассалитет. Ни то, ни другое было неприемлемо. Подводить род под зависимые отношения будущий глава не собирался. Поэтому придется ждать еще минимум три года, эмансипироваться, вступать в права главы и уже тогда предлагать Гарольду свою дружбу. Если к тому моменту будет что предлагать.

Рон Уизли закончил убирать мужской туалет на втором этаже в первом часу ночи. Когда он вернулся в башню, в гостиной никого не было, а в спальне слышолось лишь сонное посапывание. Хоть он и устал, сна не было ни в одном глазу, поскольку выспался на славу в больничном крыле до ужина. Лежа в кровати, Рон размышлял о том, как выполнить задание Дамблдора, подружиться с Поттером и привести его в запретный коридор. Близнецы уже выяснили, что дверь в конце коридора открывается алохоморой и что за ней находится огромный трехголовый пес. Рон не знал отпирающее заклинание, но братья сказали, что Поттеру оно наверняка известно. Но после дуэли и тем более того, что произошло сегодня на уроке полетов о дружбе речи не шло.

План был идеальным. Чертов Поттер должен был веселиться вместе с ним над неуклюжим Лонгботтомом, а потом придумывать, куда спрятать этот шарик. И вот тут бы он и предложил сходить на третий этаж, объясняя тем, что туда Невилл точно не сунется. Это была бы отличная шутка, в духе близнецов. Но все пошло не так.

И как теперь сдружиться с Поттером? Квиддич его не интересует. Приколы над однокурсниками он не поддерживает. В борьбу со Слизерином не вступает. Надо придумать что-то, что свяжет их, преодоление какой-нибудь опасности. Надо идти к Дамблдору.

Альбус Дамблдор пытался выдавить хоть что-то. Сто десять лет и полтора литра крепкого пуэра не способствовали нормальному пищеварению, а зельями лишний раз он пользоваться не хотел. Свой запас он поистратил, а идти на поклон к Поппи, ночью, да еще по столь деликатному поводу…

Занятие было достаточно медитативным, а потому Альбус размышлял над сложившейся ситуацией. После доклада Минервы МакГонагалл, стало понятно, что с младшим Уизли Поттер дружить не захотел и теперь уже вряд ли захочет. Зато он сошелся с Драко Малфоем. После эскапады Сириуса Блэка, доступ ко всем трем крупнейшим состояниям магической Британии, оказался в Хогвартсе, под контролем Альбуса. Может и к лучшему, что они общаются? Хотя, конечно, планы придется не просто корректировать, а полностью перерабатывать. Мафой это не Уизли, он очертя голову в опасное место не полезет и Поттеру не позволит.

Может дать Рональду еще один шанс? Да, пожалуй, через месяцок, ближе к Хэллоуину, когда все подуспокоится и забудется. А пока можно понатравливать на Поттера Северуса, а то уж больно спокойно он себя чувствует. Вынудить Поттера нарушить правила можно не только приключенческим пряником, но и преподавательским кнутом. А потом пожурить и даже показательно наградить и все, он на крючке. Надо только предупредить Минерву, чтобы не сильно защищала своего любимого львенка.

01-10 августа 1989 года, где-то в Лондоне.

— Держи, я хочу чтобы ты внимательно прочитал эту книгу.

Флэтчер протягивал Гарри средней толщины книжку в твердом переплете. На титульном листе было написано:

«Логика. Учебное пособие для средней школы. 1954»

— А что это такое?

— Логика поможет тебе структурировать свой мозг, задавать правильные вопросы и находить на них ответы. Когда-то этому учили и в магловских школах и в Хогвартсе. Сейчас только в университетах. Но ты же сказал, что хочешь учиться. Вперед.

— Прочитал?

— Да. Несложная и действительно полезная книга. Но это только начало.

— Извини, университетского курса у меня нет. — Флэтч развел руками. — Пока тебе этого будет достаточно. А чтобы закрепить, так сказать, полученные знания, я задам тебе несколько вопросов. Сразу отвечать не надо. Это информация к размышлению, а обсудим позже.

Гарри кивнул и внимательно уставился на Флэтчера.

— Вот смотри, волчонок, какие есть вопросы, и подумай над ними. Первое — известный маг, лидер политической партии, покоривший своими идеями большинство чистокровных волшебников, вдруг начинает террористическую деятельность, единственным доказательством участия в которой его последователей, является магический знак. Второе — этот маг неведомым образом исчезает в доме Поттеров, где живым находят только полуторагодовалого ребенка. При этом о том, что якобы происходило в вашем доме и о твоей внешности известно всем в магическом мире. Третье — ты становишься героем магического мира, но вместо воспитания тебя в магической семье и круглосуточной охраны, тебя отдают маглам, ненавидящим магию. Четвертое — у тебя случаются магические выбросы, ты исчезаешь на несколько месяцев, затем возвращаешься явно не из приюта и никто не поинтересовался этим. И пятое — все соратники упомянутого политика, с которыми он вместе учился и кто знал его с детства, мертвы. Умерли по разным причинам, но все в течение последних восьми лет. Двадцать седьмого июля скончался Абраксас Малфой, а ему было чуть за пятьдесят. Пока все, волчонок, думай.

— Флэтчер, а тебе сколько лет?

— Я родился в тысяча девятьсот двадцать четвертом… Но ты не переживай! Я помирать не собираюсь! — Флэтчер потрепал Гарри по голове. — Все, волчонок, тебе пора. Подумай над тем, что я тебе сказал.