Во всём виноват олень (джен)

Первое утро в Хогвартсе началось для Изабеллы Поттер рано, в семь часов утра. Пробуждение было непривычным: вместо уютной комнаты в доме наставницы её окружали тяжесть балдахина, мягкий свет факелов и тёплый аромат камина, затушенного на ночь.

После утренних умываний девочки первокурсницы собрались в уютной гостиной Хаффлпаффа. Помещение было словно вырезано из мягкой земли: округлые стены, увитые зеленью, пол устлан тёплыми коврами, а кресла и диваны располагали к долгим посиделкам.

Староста девочек, энергичная Нимфадора Тонкс, уже ждала их у большого круглого стола. Она бодро раздавала расписания на день и быстро провела первокурсников по основным помещениям факультета.

Комнаты Хаффлпаффа были продуманными и тёплыми: просторная классная комната для выполнения домашних заданий с низкими книжными шкафами, небольшая уютная столовая для чаепитий, а также несколько аудиторий, отведённых под факультативные кружки и клубы. Вокруг царила атмосфера заботы и практичности, которую Белла сразу оценила.

Когда экскурсия закончилась и все первокурсники вновь собрались в гостиной, их уже ждала декан факультета — Помона Спраут. Профессор выглядела по-домашнему: её мантия была запылена землёй, волосы выбивались из-под шляпы, а в руках она держала корзину с какими-то травами.

— Итак, ребята, добро пожаловать в Хаффлпафф! — с теплотой в голосе начала Спраут. — На нашем факультете больше всего ценятся верность, дружба и трудолюбие. Со всеми вашими вопросами обращайтесь ко мне или к старостам. Если вас вызывает директор или возникают претензии со стороны другого декана — сразу сообщайте мне. Только я имею право решать такие вопросы от лица нашего факультета. И ещё, — её лицо посуровело, — если кто-то из профессоров позволит себе предвзятое отношение, немедленно приходите ко мне. Я разберусь. Вопросы?

В гостиной повисла тёплая тишина. Изабелле нравилось такое ответственное отношение. Она с любопытством наблюдала за старостой: вокруг Нимфадоры что-то странно колыхалось, словно воздух искрился лёгкими всплесками магии. Но что именно это значило, Белла пока не могла понять — не хватало опыта.

Когда все необходимые наставления были даны, мисс Тонкс энергично собрала первокурсников в небольшую колонну и повела их строем на завтрак в Большой зал, на ходу напоминая:

— Первый урок у нас будет чары с профессором Флитвиком. Так что зарядитесь завтраком получше!

Большой зал, с его высоченными потолками и зачарованным небом, отражающим нежную синеву раннего утра, выглядел великолепно. Воздух был наполнен ароматами свежей выпечки, жареного бекона и горячего шоколада. Длинные столы домов были накрыты скатертями, переливающимися золотом.

Завтрак оказался выше всяких похвал. Изабелла в компании Сьюзен Боунс и Ханны Эббот ела с аппетитом. Сьюзен, весело размахивая вилкой, рассказывала в лицах, как летом в Эдинбурге пробовала национальные шотландские блюда.

— Я думала, хаггис меня убьёт! — с улыбкой воскликнула она, и вся компания расхохоталась.

В ответ Белла рассказала о своих приключениях в магловском "МакДональдсе" и о том, как ее наставница Мэгвин, попробовав "колу", проворчала, что это — не иначе как жидкость для чистки котлов. Ханна тихонько смеялась, наслаждаясь омлетом.

После завтрака девочки дружной стайкой направились на урок профессора Флитвика. Их путь лежал по залитым утренним светом коридорам, где ожившие портреты переговаривались друг с другом и иногда посматривали на новичков с добродушным интересом.

Класс чар был залит мягким светом из высоких стрельчатых окон. Стены украшали старинные гобелены с изображениями заклинателей, а в центре стоял профессор Флитвик — крошечный волшебник с седыми волосами, почти терявшийся за своим столом.

На первом уроке они отрабатывали базовые движения палочкой — "взмах и щелчок", как многократно повторял Флитвик, взбираясь на стопку книг, чтобы лучше видеть учеников. Изабелла ловко справлялась, движения её были точными и грациозными.

Следом шли теория магии, чистописание и, наконец, трансфигурация, где они впервые столкнулись с суровым взглядом профессора МакГонагалл.

В течение дня Белла начала замечать, что на неё странно посматривают некоторые ученики. Шёпот за спиной стал всё более назойливым, и вскоре несколько старшекурсников неосторожно подошли и спросили:

— Где Гарри Поттер?

На подобные бестактные вопросы Белла спокойно отвечала, что понятия не имеет, кто это и где его искать.

Но к обеду неприятности продолжились: в Большом зале разгорелся скандал. Рыжеволосый мальчик с гриффиндорского стола — Рон Уизли — встал, раскрасневшись от гнева, и громогласно обвинил Изабеллу:

— Она спрятала Гарри Поттера! Она сговорилась со змеями!

Белла в первый момент растерялась от абсурдности обвинений. В ушах зазвенели наставления Мэгвин: «Если не знаешь, что делать — вспомни об этикете».

Девочка выпрямилась, словно струнка, вздёрнула подбородок и холодно, с подчеркнутой вежливостью, произнесла:

— Что вы имеете в виду, мистер Уизли? Что я спрятала героя магического мира у себя под мантией?

Ситуацию стремительно спас профессор Снейп, который подошёл с тихим, почти змеиным движением. Его чёрная мантия скользнула по каменному полу, словно тень.

— Десять баллов с Гриффиндора, мистер Уизли, — ледяным голосом объявил он, — за грязные домогательства к мисс Поттер.

Рыжий мальчик побледнел, потерял весь свой напор и, бурча себе под нос что-то неразборчивое, поспешно ретировался обратно к своему столу.

Изабелла сдержанно поблагодарила профессора кивком головы и, чувствуя, как учащённо стучит сердце, вернулась к обеду, стараясь больше не обращать внимания на косые взгляды.

После обеда на доске объявлений в гостиной Хаффлпаффа появилась свежая запись — расписание факультативов и кружков. Доска висела у круглого выхода из гостиной, обрамлённая резным деревом с изображением енота и барсука. Её поверхность сама очищалась каждое утро и заполнялась новым почерком, будто невидимая рука тщательно выводила каждую строку.

Появившаяся надпись вызвала живой интерес у первокурсников. Изабелла подошла ближе и пробежала глазами список. Согласно школьным правилам, все ученики первого курса в обязательном порядке записывались на занятия по бытовой магии. А для маглорожденных и тех, кто воспитывался вне волшебного сообщества, — предлагались специальные адаптационные курсы.

— Это уже традиция, — охотно пояснила Нимфадора Тонкс, прислонившись к стене с кружкой чая. — Деканы между собой делят факультативы. Наша профессор Спраут ведёт гербологию, бытовую магию и курс адаптации. Только профессор МакГонагалл отказалась — она и так завалена обязанностями как заместитель директора.

Гостиная Хаффлпаффа, напоминала нору лесного духа: низкий потолок с древесными балками, стены, заросшие плющом, мягкий свет янтарных ламп и старинные кресла, в которые проваливались с головой. Воздух пах мятой, сухоцветами и чуть-чуть шоколадом — у кого-то из старших учеников всегда находились припасы.

Изабелла чувствовала себя здесь уверенно. Да, многое было непривычно, но после долгих лет в уютном доме Мэгвин, где стены отзывались на голос, а полы помнили шаги её предков, она легко вписывалась в новое пространство.

Тем не менее, структура обучения вызывала у Беллы вопросы. Магию, казалось, преподавали отрывками — немного здесь, немного там. А общеобразовательные дисциплины были сведены к минимуму. Девочка уже заметила, что многие чистокровные дети с трудом писали, а некоторые — едва читали. Например, Рон Уизли путался в простых словах и чернил тетради больше, чем заполнял.

Занятия проходили попарно: Хаффлпафф делил классы с Рейвенкло, а Гриффиндор — со Слизерином. Некоторые предметы читались всем сразу: история магии, теория магии, чистописание, география волшебного мира. Были также специальные уроки для тех, кто не посещал магловскую школу. Таких оказалось всего четверо: мальчик с Хаффлпаффа и трое гриффиндорцев.

Белла же, хоть и не училась в обычной школе до конца, прошла полноценный курс домашнего обучения у Мэгвин, и летом сдала все необходимые экзамены. Это придавало ей уверенности, особенно на теории.

Вечером, после уютного факультетского чаепития — с травяным настоем, имбирным печеньем и парой шуток от старшекурсников, — девочки обсуждали свой первый настоящий школьный день. За широкими круглыми окнами уже темнело, а в комнатах зажигались золотистые светлячки, выпущенные из стеклянных колбочек.

— Лучше всех, по-моему, ведёт Флитвик, — с восторгом поделилась Сьюзен, болтая ногами с подоконника. — Он веселый, и умный. И всё так понятно объясняет.

— А трансфигурация — это вообще волшебная математика, — вздохнула Ханна, потягивая чай. — Хорошо, что МакГонагалл строгая. Без порядка тут не разобраться.

— По чарам тоже сложно, — признала Белла. — Но профессор Флитвик говорит так, что хочется слушать. Как будто каждое заклинание — это секрет, которым он делится только с нами.

Позже, когда солнце ушло за горизонт, и над Хогвартсом зажглись первые звёзды, Изабелла лежала в своей кровати с балдахином из мягкой ткани, слушая лёгкое дыхание соседок. Комната была тёплой, с округлыми сводами потолка и полками с книгами и зелёными растениями. У изголовья её кровати тихо светилось растение-хранитель, реагируя на эмоции своей хозяйки мягким серебристым мерцанием.

Прокручивая в голове события дня, Белла пришла к выводу, что всё прошло вполне сносно. Да, шёпоты за спиной и вопросы о «Гарри Поттере» немного задевали, но… как говорила Мэгвин: «Юной леди невместно обращать внимание на непотребства».

Изабелла улыбнулась про себя, укрылась потеплее и позволила сну унести её в новый волшебный день.

Первая учебная неделя в Хогвартсе выдалась непростой. В этом году первое сентября пришлось на воскресенье, и из-за этого неделя растянулась, словно дважды пройденный путь — тянущийся, насыщенный, чуть утомительный. За это время Изабелла успела познакомиться со всеми преподавателями и пройти все запланированные уроки для первокурсников.

Особенное недоумение у девочки вызвал предмет Защиты от тёмных искусств. От профессора исходила такая тяжёлая, почти липкая аура, что Белла ощущала её физически — как прохладу склепа, в котором слышно дыхание мёртвых. Некромантия. Именно это она чувствовала — безошибочно, на уровне интуиции, которую Мэгвин научила слушать. Почему же никто этого не замечал? Или делал вид, что не замечает?

Изабелла всё чаще ловила себя на мысли: английские волшебники странные. Министерство официально осуждает тёмную магию, за её применение карает тюрьмой — построенной, к слову, при помощи этой же тьмы. В то же время в школе преподают призраки, а на уроках защиты от Тьмы работают люди, сами ею пропитанные. Где в этом логика? Ведь создание разумного призрака требует проведения сложных ритуалов с участием жертвоприношений, пусть даже символических — а это уже тёмная магия.

С этими мыслями она отправилась за советом к тому, кого Мэгвин уважала за ясный ум и практическое знание магии — профессору Снейпу, как и велела ей наставница.

Профессор встретил её в полуподвальном кабинете, где пахло сушёными травами, серой и чёрным кофе. Сначала он удивился её вопросу, потом пристально всмотрелся в девочку, и, тяжело вздохнув, проговорил тихо, но напряжённо:

— Да, мисс Поттер. Именно то, что вы подумали. И нет, не спрашивайте о логике. Здесь она давно погибла в схватке с политикой. Этот преподаватель действительно некромант. Но вам не стоит говорить об этом вслух. Уже за одну лишь способность распознать такие явления Визенгамот может отправить человека в Азкабан.

Он откинулся на спинку кресла, уставившись в окно, будто разглядывая что-то далеко за пределами замка.

— О чём думал ваш отец, скрывая ваш пол? Об этом же сейчас думает Министерство.

Изабелла опустила взгляд и молча кивнула. У неё не было ответов, только горькое ощущение несовершенства мира. Но в таких случаях Мэгвин учила не застревать в чувствах, а двигаться дальше. А ещё — пить тёплый чай с чем-то сладким. Белла решила последовать этому совету и направилась на кухню.

К счастью, кухня в Хогвартсе находилась совсем рядом с гостиной Хаффлпаффа, за картиной с пышным фруктовым натюрмортом. Тёплый пар, доносившийся из-за двери, был полон запахов сливочного теста, карамели и корицы. Домовые эльфы встретили её с радостью и быстро упаковали корзинку с угощениями для вечернего чаепития.

Факультет Хаффлпаффа ей нравился. Он находился не высоко, но и не глубоко под землёй — на уровне кухонь, с уютной круглой гостиной, обшитой деревом и живым плющом. Комнаты были светлыми и тёплыми, а на половине девочек в каждой спальне имелись отдельный душ и туалет — настоящее чудо бытовой магии. Всё здесь было устроено с заботой, теплом и любовью к жизни.

За первую неделю Белла подружилась с несколькими девочками не только со своего факультета. Особенно интересно было общаться с Пэнси Паркинсон, Дафной Гринграсс и Миллисентой Булстроуд. Пэнси знала всё и обо всех — живая энциклопедия слухов и фактов. Миллисента оказалась доброй и мягкой девочкой с фермы, где её родители разводили магических животных — от лунных кроликов до скального мимика для ингредиентов зелий. С Дафной было сложнее: она держалась отстранённо, но вежливо, будто наблюдала и делала выводы.

Также Изабелла столкнулась с неожиданным — почти паническим — страхом и неприятием, с которым некоторые ученики относились к профессору Снейпу. И только тогда она поняла, что имела в виду Мэгвин, говоря о крови неблагих. Люди чувствуют чужака, что он очень силен и потенциально опасен. И потому боятся, даже если причин для страха нет.

На взгляд Изабеллы, Снейп вёл себя строго, но справедливо. В Карнарвоне известным учителем зельеварения был мистер Кавендиш — подмастерье аптекаря, который в случае нерадивости мог заставить ученика выпить собственноручно испорченное зелье. А в гильдиях зельеваров до сих пор бытовали гораздо более суровые методы воспитания. Профессия эта — уважаемая, но опасная: любое зелье может взорваться, если неправильно отмерить магию или отвлечься в критический момент. Потому неудивительно, что многие ученики терпели неудачи, особенно гриффиндорцы.

Белла заметила интересную закономерность: у тех, чьей ведущей стихией был огонь, зельеварение шло хуже всего. Ведь оно требует водной текучести, терпения, плавности. Гриффиндорцы, словно сами того не замечая, воевали с самой природой зелий. Почему же все учатся по одной программе, несмотря на очевидную разницу в стихийной направленности факультетов?

Воздушная лёгкость Рейвенкло, основательность и плодородие Хаффлпаффа, текучесть и грация Слизерина, напор и пыл Гриффиндора — разве это не ясно каждому чуткому магу? Зачем сталкивать воду и огонь? Почему нельзя учитывать магическую природу при обучении?

Она пыталась обсудить это с Сьюзен и Миллисентой, но те только пожали плечами. Зато Мораг и Пэнси неожиданно её поняли. Девочки даже признались, что подобные вопросы звучали раньше — от магов, которых потом обвиняли в ереси. Последний из них, как оказалось, был Томас Марволо Риддл.

— Он не только пытался реформировать магическое образование, — тихо сказала Пэнси. — Он требовал углублённого изучения стихий, крови, памяти рода… Но теперь его имя под запретом.

— А ведь убийства маглов были далеко не главной его целью, — добавила Мораг с мрачной усмешкой. — Его больше волновала структура власти и слепота общества.

Изабелла почувствовала, как внутри у неё встрепенулась интуиция. Вопросов становилось всё больше. И она знала, что рано или поздно придётся искать на них ответы — даже если никто вокруг не захочет их слышать.

Неделя выдалась спокойной. У первокурсников зельеварение вела ассистентка профессора Снейпа — его ученица и представительница Средиземноморской Гильдии зельеваров, Натали Винченти. Молодая, элегантная и прекрасно воспитанная ведьма, она сразу привлекла внимание всей мужской части школы — от младшекурсников до старшекурсников. В Хогвартсе ходили сплетни, что директор якобы заставлял самого декана Слизерина вести занятия у первокурсников, но тот, как утверждали, категорически отказался.

У всех деканов, как выяснилось, были свои ученики. Профессор Флитвик взял в обучение Сэмюэля Смита, недавнего выпускника, который должен был начать вести занятия со второго полугодия. Профессор Макгонагалл лишь недавно выпустила свою ученицу и пока не успела найти новую. А у профессор Спраут в помощницах была маглорожденная Саманта Кроу, помогавшая в теплицах и заменявшая наставницу на занятиях.

В конце недели у первокурсников состоялся первый урок полётов. Этот курс был кратким и завершался зачетом, который принимался в процессе занятий: преподаватель просто фиксировал, кто успешно выполнил упражнения.

После обеда Изабелла и её подружки — Пэнси, Миллисента, Мораг и Сьюзен — переоделись в удобные широкие брюки и отправились во двор замка, где располагалась площадка для полётов. Просторный луг, обрамлённый чёрными замковыми стенами и старинными башнями, заросший густой, изумрудной травой. В небе медленно проплывали пушистые облака, а лёгкий ветерок рябил воду в каменном фонтане у стены.

На площадке уже разгорался спор. Разумеется, в центре стояли Драко Малфой и Рон Уизли. Белла внимательно наблюдала за ними издалека. Её тётя Петунья рассказывала многое о Сириусе Блэке, ее крестном отце, и Мэгвин не раз объясняла, что с точки зрения старинных магических родов, представители этого рода были связаны с демонической кровью. Бешенство, вспышки ярости — нередко это были признаки неумения контролировать инстинкты, унаследованные от демонов. И вот теперь она видела, как два мальчика из этой линии теряют контроль прямо на её глазах.

Ссору прервала мадам Роланда Хуч — крепкая женщина с острым взглядом, коротко стрижеными седыми волосами и лёгкой походкой.

— Так! Встали возле метёл и сказали: "Вверх!" — командно прозвучал её голос.

Ученики быстро выстроились у своих метёл. Изабелла, сосредоточившись, чётко произнесла:

— Вверх!

Метла немедленно взвилась с земли и прыгнула ей в ладонь. Лёгкая вибрация прошла по руке — как будто метла отзывалась на её магию.

Начался урок. Девочки, включая Беллу, не поднимались высоко — не больше двух футов от земли, — и чинно летали по кругу, стараясь освоиться с управлением. Мадам Хуч внимательно наблюдала за учениками, делая пометки.

Инцидент произошёл неожиданно. Метла Невилла Лонгботтома начала резко кружиться, словно взбесившись. Мальчика подбросило, и он с глухим стуком упал на траву.

— Всем приземлиться! Немедленно! — скомандовала мадам Хуч. Она тут же подошла к Невиллу, проверила его состояние и, не теряя времени, повела его в больничное крыло.

Стоило ей скрыться за воротами, как Рон Уизли и Драко Малфой подбежали к оставленной на траве напоминалке Невилла и, но Рон успел первым и ухмыльнувшись, поднял её. Он начал дразнить Малфоя, размахивая ею.

— Ну же, слизняк, хочешь — забери!

Малфой фыркнул, взлетел на метле и вскоре выхватил шарик из рук Рона. Он сжал кулак и закричал, довольный:

— Поттер, слабо поймать?

Изабелла стояла чуть поодаль, в окружении девочек, и метнула на Драко взгляд, который вполне подошёл бы леди на светском приёме — строгий, надменный, полный ледяного неодобрения. Мальчик тут же стушевался, пригладил растрепавшиеся волосы и пробормотал:

— Прошу прощения, леди. Увлёкся.

Ответом был дружный, слегка насмешливый девичий хмык.

В стороне Рон что-то сердито бубнил себе под нос:

— Да не может она быть той самой Поттер. Кривляка, задавака, как все девчонки…

К нему тихо подошёл Грегори Гойл и бесцеремонно влепил ему подзатыльник.

— Замолкни, — буркнул он.

Рон обиженно потёр затылок, но замолчал.

Самое интересное событие, по мнению Беллы, произошло в субботу. День выдался солнечный, но прохладный — осень окончательно вступала в свои права. В высоких стрельчатых окнах библиотеки лениво колыхались отблески света, пробивающегося сквозь витражи. Запах старой бумаги, пыльцы высушенных трав, шорох пергамента — всё располагало к чтению и уединению. Изабелла устроилась за одним из дубовых столов у окна, окружённая грудами книг, и вчитывалась в раздел по гербологии, касающийся взаимодействия волшебных растений с эмоциональным состоянием мага.

Неожиданно рядом кто-то деликатно покашлял. Девочка подняла глаза и с удивлением увидела Гермиону Грейнджер — ту самую лохматую девицу с гриффиндорского факультета, с которой у неё с самого начала не сложилось общения.

— Доброго дня, мисс Поттер, — робко, но отчётливо произнесла Гермиона, переминаясь с ноги на ногу.

Белла приподняла брови — столь вежливое обращение было для неё неожиданным. Она молча окинула гриффиндорку взглядом: та, по крайней мере, старалась выглядеть опрятно. Пушистые волосы были приглажены, школьная мантия аккуратно застёгнута, ботинки начищены. Было видно, что девочка приложила усилия.

Изабелла припомнила, что слышала от других девочек: в общежитии Гриффиндора условия куда менее удобны, чем в уютном Хаффлпаффе. Там не было отдельных жилых комнат, лишь дортуары с тонкими перегородками, и один душ на всё женское крыло. Тем, кто не знал основ бытовой магии, приходилось особенно тяжко.

Понимая это, Белла сочувственно, но сдержанно ответила: — Доброго дня, мисс Грейнджер.

Гермиона облегчённо выдохнула, словно преодолела большой внутренний барьер, и, слегка понизив голос, спросила:

— Вы не могли бы подсказать мне книгу по бытовым чарам... особенно для прически? За эту неделю на меня дважды наводили сглазы, и профессор Снейп отчитал меня за волосы, попавшие в зелье...

Её голос дрогнул, в глазах мелькнуло отчаяние, тщательно скрываемое под маской упрямой независимости.

Белла посмотрела на неё внимательнее. Перед ней стояла невыспавшаяся, усталая девочка, изо всех сил старающаяся справиться с новой, пугающей реальностью. И стало ясно: за напускной самоуверенностью Гермионы скрывается лишь желание не отстать, не облажаться — быть частью мира, в который она попала.

— А на факультатив по бытовым чарам ты не хочешь пойти? — с тихим интересом предложила Изабелла, закрыв книгу.

Гермиона удивилась:

— А есть такой факультатив?

— Есть. И ещё кружок адаптации для маглорожденных. Профессор Спраут их ведёт. Очень полезно, особенно в начале.

Слова Беллы были сказаны без снисходительности, скорее — с лёгким участием. Грейнджер просияла. Она моментально преобразилась, как будто впервые за все время почувствовала твёрдую опору под ногами.

Девочки вместе отправились к профессору Спраут, чтобы записать Гермиону на оба курса. На пороге кабинета декана Гермиона, смущённая и взволнованная, обернулась к Изабелле:

— Спасибо тебе… я правда не знала, что кто-то может быть таким… добрым. Особенно ты.

Белла ничего не ответила — только кивнула. Она и сама не знала, почему помогла. Но, уходя по каменному коридору, ловя в воздухе запах осеннего ветра из раскрытых бойниц, она вдруг поняла: первое впечатление обманчиво. И, может, Гермиона Грейнджер вовсе не такая уж невыносимая.

Нет, подругами они ещё не стали. Но в их отношениях появилась трещина — не разлом, а щёлка, в которую могла прорасти что-то живое. И Белла позволила себе лёгкую улыбку, когда вернулась в библиотеку.