Запах леса (гет)

Когда Марта закончила протирать пыль с резного комода в холле, солнца, как и положено в Полуночье, все еще почти не было видно — но сквозь редкие прорехи в облаках и тенях фонарей чувствовался полдень.

Она устало вытерла лоб и, бросив взгляд на лестницу, по которой Себастьян еще не спускался, решилась выйти. Слуги не остановили ее — кто-то даже негромко кивнул ей, словно разрешая небольшую передышку.

Улицы Полуночья встречали ее черным камнем мостовых, высокими фонарями и тонкими, будто вытянутыми вверх, зданиями. Башни все так же устремлялись в небо, и в этой архитектуре было что-то музыкальное — как будто сам город был застывшим аккордом. Витрины лавок играли мягкими отблесками, а на перекрестках порой попадались закутанные фигуры в длинных плащах, неспешно идущие по своим делам.

Марта свернула в тихий переулок, где пахло сухими травами и сладковатым дымом. Она просто шла — без цели, просто чтобы почувствовать себя хоть немного собой.

Когда вернулась в дом, ее уже ждали. Один из слуг, худой юноша с острыми скулами и глазами цвета луны, молча подвел ее к столу, накрытому в небольшом внутреннем зале. Ее ждал полдник.

На фарфоровых тарелках лежали тонкие ломтики печеного корня с карамелизированными лепестками цветов и пирожки, внутри которых переливался сиреневый туман. Густой сливочный суп из лунных грибов с пряными каплями черного масла приятно пах. Все было на вкус неожиданно нежным.

К раннему вечеру дом словно ожил. Двери на втором этаже тихо скрипнули, и Марта услышала знакомый неторопливый шаг. Себастьян спускался, как всегда — будто по сцене. Он был в темно-синем камзоле, с чуть растрепанными после сна волосами и все той же полуулыбкой на губах, за которой скрывалось больше, чем можно было понять с первого взгляда.

— Добрый вечер, Марта, — произнес он, легко ступая с последней ступеньки. — Дом сверкает... Почти как ты.

Себастьян остановился у подножия лестницы, оглядел зал, словно оценивая проделанную работу, и удовлетворенно кивнул:

— Вижу, ты потрудилась на славу. Спасибо, Марта.

Она опустила взгляд, едва заметно улыбаясь:

— Да уж… Заставил меня от души поползать с тряпкой, художник.

— Я это воспринимаю как комплимент, — усмехнулся он, а потом, на мгновение задумавшись, добавил: — А теперь ты заслужила нечто получше веников и пыли.

Он протянул ей руку:

— Пойдем. Я хочу показать тебе, как Полуночье преображается вечером. Город становится другим — меньше теней, больше огней.

Марта подняла глаза, в которых сверкнуло любопытство и легкое сомнение.

— Мы просто… Прогуляемся?

— Только если ты не захочешь большего, — ответил Себастьян с легкой, почти театральной загадочностью. — Улицы здесь могут рассказать тебе больше, чем я.

Он стоял рядом, высокий, спокойный, с той неуловимой мягкостью, что скрывает опасность. И все же — рядом с ним не было страшно.

— Хорошо, — кивнула Марта, чуть отстранившись от стола. — Только без фокусов.

— Ни одного, — улыбнулся он. — Только свет фонарей, разговоры ни о чем и, возможно, немного волшебства.

Город встречал их мягким, чуть мерцающим светом фонарей. Он будто оживал под их ногами — улицы из черного камня становились теплее. Марта шагала рядом с Себастьяном, не спеша, вглядываясь в витиеватые решетки балконов, резные двери, готические окна, в которых отражались золотистые огоньки.

— Здесь всегда так тихо? — спросила она, когда они миновали почти безлюдную площадь.

— Не всегда. Ночью бывает шумнее — многие вампиры днем спят, — ответил он. — Но этот час… Он словно между мирами. Город замирает, чтобы переодеться в вечерние одежды.

Марта огляделась. Дома, казалось, смотрели на нее не окнами, а какими-то невидимыми глазами. А воздух был прохладным, но не холодным, с легкой пряной ноткой.

— Ты любишь это место, — заметила она.

— Я здесь родился. Оно впиталось в меня — и я в него, — сказал Себастьян. — Но Полуночье не всех принимает. Ты же… — он взглянул на нее с неожиданной мягкостью, — ты будто уже оставила здесь отпечаток.

— Слишком громко сказано, — пробормотала она, но не отвернулась. — Это все пирожные.

Он усмехнулся, указал на небольшой переулок:

— Идем сюда. Тут почти никто не ходит, но именно отсюда — лучший вид на западную башню. И закат.

Они свернули в переулок, где стены обвивали тонкие вьющиеся растения с бледно-синими цветами, открывался вид на высокую башню, чей шпиль касался неба. Ветер тихо шелестел лепестками и листьями.

— Иногда я прихожу сюда, когда не могу писать, — признался Себастьян. — Просто сижу и жду, пока город заговорит со мной.

— А он говорит?

— Иногда. Иногда молчит. Иногда… Шепчет голосом гостьи, которая, кажется, становится здесь все более своей.

Марта чуть прищурилась, глядя вдаль:

— Себастьян… Скажи честно. Зачем ты меня похитил?

Он посмотрел на нее, но не сразу ответил.

— Потому что ты напомнила мне, что даже ночь может мечтать о рассвете.

* * *

На одном из перекрестков, где старая башня отбрасывала широкую тень, располагалось крошечное уличное кафе — всего несколько кованых столиков под навесом из полупрозрачной ткани. Легкий аромат корицы, лаванды и чего-то томно-сладкого витал в воздухе. Внутри тихо играла скрипка — будто кто-то на чердаке рядом разыгрывал мелодию только для тех, кто умеет слушать сердцем.

— Присядем? — предложил Себастьян, кивнув на один из свободных столиков. — Здесь подают нечто особенно волшебное.

Марта кивнула и осторожно опустилась на ажурный стул. Ей подали чашу с густым теплым напитком, похожим на какао, но с золотистыми искорками на поверхности. А к нему — пирожное в форме полумесяца, украшенное лепестками черного василька.

— Как называется это кафе? — спросила она, облизнув губы после первого глотка. Вкус был сладким, но не приторным — с каким-то непередаваемым привкусом сна и сказки.

— "Лунный привкус", — ответил Себастьян. — Здесь любят тех, кто умеет молчать вместе. Это редкий дар.

Они и правда немного помолчали. Себастьян смотрел на нее в полутени, Марта — на улицу, где редкие прохожие проходили, словно тени. Между ними повисла тихая, спокойная тишина, без нужды заполнять ее словами.

— Я чувствую себя… Словно где-то между сном и явью, — прошептала Марта.

Себастьян чуть улыбнулся.

— Я тоже. В этом кафе всегда уютно. Но сегодня здесь особенно уютно.

И она не нашла, что ответить — только опустила взгляд в чашу с напитком, чувствуя, как щеки вдруг заливает легкий румянец.

* * *

Они возвращались домой. Улицы Полуночья постепенно угасали в синих тенях наступающей ночи. Себастьян шел чуть впереди, погруженный в мысли, но Марта не отставала, пытаясь подобрать слова.

— Слушай… — начала она неуверенно, глядя на его профиль. — Я хотела спросить… В одной из комнат, на полке, я нашла старую шкатулку. Ту, с резьбой на крышке… Со звездами и луной.

Он замедлил шаг и повернулся к ней. В его взгляде мелькнула тень удивления.

— Ты открывала ее?

— Да. Она была не заперта. Там… Там лежало зеркало. Оно показало мне тебя. Ты там был моложе. Ты рисовал девушку, похожую на меня, — Марта замялась.

Себастьян молчал. Лишь легкий ветер пробежал между ними, шевеля полу его черного пальто.

— Это… Воспоминание, — сказал он наконец. — Когда-то я влюбился. Давно, очень давно. Она была смертной, — он опустил глаза. — Умной, живой, дерзкой. Как огонь. И как огонь — недолго была рядом.

— Прости, — тихо прошептала Марта. — Я не хотела лезть в личное…

— Ты имеешь право знать, — мягко перебил он. — Та шкатулка — единственное, что от нее осталось. Кроме памяти. Иногда я открываю ее, когда не могу спать. Просто чтобы вспомнить, что когда-то тоже умел любить.

Марта смотрела на него, не зная, что сказать. Себастьян впервые показался ей не только загадочным, но и по-настоящему уязвимым. В его лице не было высокомерия — только печаль и искренность.

— Спасибо, что рассказал, — сказала она наконец. — Я сохраню твою тайну.

Он кивнул, чуть улыбнулся.

— А теперь… Хочешь снова попробовать те пирожные перед сном? Сегодняшний вечер заслуживает сладкого финала.

И Марта, не в силах сдержать легкую улыбку, согласилась.