Лучший мир (джен)

Оставив косу полураспущенной, Пунджик уже некоторое время наблюдала за тщетными попытками Джо уложить волосы. Он так старался: пытался оставить челку на лице и сделать так, чтобы она не мешала видеть, а после принялся проверять пряди на ушах.

— Ты никуда не торопишься, да? — осведомилась Пунджик. Он мог бы просто спросить: «Хей, Пунджик, а ушей моих не видно?»

— Мы, дорогая моя Пунджик… — Глаза Джо забегали в подсчетах. — Блин, и правда торопимся.

— «Блин и правда»? Впервые слышу подобное сочетание.

— Что? Нет! «Блин» — это ругательство. И не смотри так, я еще экспериментирую!

Пунджик что-то понимающе промычала, по достоинству оценив экспериментатора, и отвела взгляд. Джо ее реакцией остался недоволен. А что он хотел услышать? Что она восхитится его искренним стремлением разнообразить язык ругательствами? Пусть этот ребенок развлекается, а подыгрывать ему Пунджик не станет!

Скрепя сердце Джо перешел к делу:

— Пока что твоя задача проста — прикрывай меня. Во всем, поняла? Если надо будет, даже слухам подыграем! Пусть думают что угодно, только истину не видят… О! И тормози Яка. Помимо вожатых, он пока для меня главная проблема, так что, когда мне нужно будет, удерживай его как-то возле себя, девичьи чары примени, чтобы он подальше… Опять твой взгляд. Что на этот раз?!

— А чем ты займешься?

— Грязной работой, — нерадостно ответил Джо. — Если бы не этот ангельский режим, я мог бы намного быстрее все сделать! Ха! Вот как чуяли, что какой-нибудь черт однажды решит сбежать от их навязчивой добродетели!

— И сколько я… извини, мы должны будем так притворяться?

Джо с горем пополам подсчитал вероятные сроки, открыл рот — и медленно закрыл, словно и звука побоялся вдруг издать. Он осторожно скосил глаза на дверь, и Пунджик захотела, чтобы ему просто показалось и он, все-таки, ответил на ее вопрос.

Но и ее слух уловил тихие шаги. Кто-то шел в их сторону, и он был не один.

— Так и знал, что именно он! — зло шепнул Джо и тут же схватил Пунджик за руку.

Они спрятались за стенку самой дальней душевой и затаились, даже дышать перестали, оказавшись настолько близко друг к другу. Быстрые шаги остановились напротив двери.

Со скрипом она открылась.

Мокрая зеленая плитка отражала свет из коридора, тени на ней были еле различимы. Незваные гости заходить не спешили, словно ожидая, что спрятавшиеся выдадут себя сами.

Пунджик ткнула Джо в плечо, указав на валяющийся ровно между душевыми пакетик с печеньями. Без единого звука Джо ругнулся. Не получилось им скрыться.

Но что придумать? Притвориться влюбленными голубками? Да за такое порку обоим устроят! Да даже если Пунджик решит взять вину на себя или свалить все на Джо (хотя это и было правдой, ведь именно он заманил ни в чем не повинную девочку в душевую), то этому виновнику наказания не избежать. И поверят ли вожатые? На этот раз же свидетеля нет…

— Выходи, — приказал Як. Пунджик удивилась: а что он здесь забыл? — Мы знаем, что ты здесь. Искупаться решил?

Точно, Джо же говорил, что полубог его все по пятам преследовал. И если Як не один, то с вожатым, значит? Случайно столкнулся или наябедничал?

— Глупо было оставлять свою вещицу прямо по центру душевой. Выходи, Джо, или…

Як вдруг замолчал. Затаившиеся прислушались и переглянулись, словно они не спасали свои шкуры от наказания, а собирались выведать интересную историю. Джо с Пунджик обменялись улыбками, когда полубог пригрозил кому-то несломавшимся юношеским голоском:

— Пусти меня. Он же не будет вечно здесь сидеть! Не трогай меня!

— Это женская душевая, — ответил незнакомый голос. Неужели нового вожатого наняли?

«Верно, основной состав возится с богиней и надо было кого-то поставить на смену».

— И что с того? — негодовал Як. — Женщин же здесь нет, все в поле!

— Это женская душевая, — спокойно настаивал вожатый.

По плитке шаркнула туфля, и создания в дверях утихли, обратив внимание на вышедшую из укрытия Пунджик. Наступившая тишина была настолько напряженной, как если бы во время душераздирающей сцены ведущий актер вдруг замолчал.

Пунджик подобрала пакетик и лишь после посмотрела на застывшего в косяке Яка в красной футболке, в которой были вырезаны дополнительные дырки для лишних конечностей, и удерживающего его за плечо незнакомого вожатого. Пунджик старалась не замечать отчаянных жестикуляций Джо, который не понимал, что же она творит: взяла и вышла вдруг «на свет»!

— Извините, — тихо сказала она, нарочито грустно шмыгнув. — Здесь была я… Директор меня отпустила, и…

— Я знаю, она нам сказала, — спокойно перебил ее вожатый. — А также передала, что человеческое создание было очень подавлено и мешочек с печеньем получило заслуженно.

— Пунджик? — удивился Як.

Пунджик посмотрела на него — и он, смутившись, поджал губы. Видимо, заметил красноту от недавних слез или понял, что негоже смотреть на девушку в женской душевой (пусть и одетую).

«Ну прямо джентльмен!»

— Я думал, — попытался оправдаться он, — Джо куда-то пропал…

— Ничего, — ответила Пунджик и посмотрела на вожатого, на лице которого до сих пор не было ни единой эмоции. Блестки в его глазницах блуждали, как если бы он переводил взгляд между Яком и Пунджик.

— Можешь идти в свою комнату, создание, — сказал вожатый.

Пунджик краем глаза заметила, как Джо сменил гнев на милость: теперь он складывал ладони и разводил, даря маленькой актрисе беззвучные аплодисменты. Пунджик прикусила уголки губ, чтобы не улыбнуться.

Она закрыла за собой дверь и хотела уже пойти к спальням, но Як остановил ее одной из своих рук.

— Ты, случайно, не слышала, пробегал ли здесь тот маг?

Пунджик посмотрела на него снизу вверх — почему в ее окружении все такие высокие? — и ответила:

— Это же этаж для девочек. Он что-то натворил?

— Он сбежал у меня из-под носа, — досадно ответил Як и тут же добавил: — Точнее, из туалета. И я был уверен, что станет искать тебя.

Эта добавка про туалет была больше на оправдание похожа, причем не для Пунджик. Так значит, он потерял Джо из виду и пожаловался вожатому?

— Причем здесь я?

— Ну, — собирался со словами Як, подтянув шорты. Интересно, эта привычка у него еще в полубожьем мире была? — А ты… совсем не понимаешь?

Вожатый вдруг подал голос:

— Мне доложили, что Джо вернулся в поле.

— Что? — удивился Як. Пунджик тоже. И когда он успел? Окно же открывается только на форточку…

— Где он был? — спросил Як. Вожатый недолго помолчал, а потом ответил, как если бы за кем-то повторял:

— Пришел весь в ссадинах… говорит, по пути сюда упал в кусты… Хотел проведать медсестру в лазарете, но ее там не нашел, — все же выдал он то, что Яку и было интересно.

— Так и знал! А ты мне не верил! — радостно воскликнул Як. Он посмотрел на Пунджик победителем. — Тебя искал, — и довольно сложил руки на груди.

«Вот же подлец».

— Нет ничего плохого, что друг решил меня наведать, — сказала Пунджик.

— Дружбы между женщиной и мужчиной не бывает! Тем более, я по его мерзким глазам…

— Я слышу в твоем голосе злорадство, — сжал плечо Яка вожатый. — Тебе надо поскорее освоить урок мира и терпимости.

Як горделиво вспыхнул:

— Я полубог, и я никогда ничего не терпел!

Пунджик, конечно же, с одной стороны понимала Яка: все же бараново упрямство, как говорила бабушка, было у нее в крови. Но здесь не стоило кичиться таким качеством и особенно развязывать ссору с вожатым.

— Твои устои были ошибочны, полубог, — начал читать вожатый словно заученную с детства мораль. — Нет ничего плохого в мире и терпении, страшен же дух воинственный…

Он зашелся вполне ожидаемой лекцией, и Пунджик поняла, что это надолго. Что ж, Джо она выручила, даже Яка слегка проучила: полубогу пора бы уже привыкнуть к этому месту и поубавить свой пыл.

* * *

Забавно было спускаться на ужин, идя против потока девчонок, спешащих в душ. Они глядели на Пунджик так, словно завидовали ее выигрышу в лотерее, но, к счастью, никто ничего не сделал: строй вел вожатый, тот самый, кого «удачливая медсестричка» повстречала несколько часов назад.

В столовой мальчишки только-только выстраивались в очередь пустых подносов. Пунджик встала за Тараканом, как она его для себя обозвала из-за очевидного внешнего сходства: длинные усики, черные глазки, крылья с элитрами на спине, дополнительная пара рук… Ну вылитый же!

Он коротко на нее взглянул, посмотрел куда-то поверх головы и отвернулся. Как выяснилось, позади Пунджик уже пристроился Як.

— Привет, — неловко сказал он. На поднос обоим поставили розоватый компот. — Гаврик тебе что-то сделал?

— Почему ты так решил? — переспросила Пунджик, но Як, видимо, оценив это за «Да», продолжил:

— Позорно мужчине довести девочку до слез, пусть даже и в воспитательных целях. Мужчина должен воспитывать мужчину, женщина — женщину. Со своими детьми я придерживался того же правила.

Пунджик никогда не была «прогрессивной девчонкой», но даже с присущим ей консерватизмом не могла понять внезапных и ненужных реплик про женщин и мужчин. Особенно от мужчины.

Она проследила за тем, как на поднос поставили зеленое пюре с листьями салата.

— Ты так легко говоришь о них, — негромко сказала Пунджик, зацепившись за прошлое Яка.

— Они не мертвы, я знаю. Они, — он кивнул в сторону вожатых, которых было слишком уж мало за столом, — заставляют меня поверить в другое, но такова моя вера. Я никогда не поклонялся богам. Они не контролируют все в мире, особенно души. И, возможно, я все же встречу своих детей в другом облике, в чужой семье, в ином мире. Такова моя вера.

Хотела бы и Пунджик придерживаться такой веры. Она понимала, о чем он говорил. Вера в перерождение души, наверное, самая радостная и обнадеживающая из всех.

— Разговорчики! — вклинился кто-то между ними и с чувством хлопнул по спинам. — С доносчиками, подруга, лучше не разговаривать. А то неизвестно, что он про тебя дяде-вожатому расскажет…

— Я не собираюсь тебе подыгрывать, — процедил Як, толкнув Джо в плечо. По инерции Джо случайно толкнул Пунджик. — И я не ожидал встретить его в коридоре. Я ответил, как есть: ищу тебя!

— Уважаемый вожатый, — понизил тембр голоса Джо, пародируя Яка, — спешу доложить, что у Джо проблемы с глазами. Он пошел в медпункт. — Джо пихнул Яка в ответ. — Сказал бы ты, если бы был умнее.

Пунджик закатила глаза. Они шли за ней и уселись рядом, причем Джо подвинул ее к краю лавки так, чтобы Як не смог сесть справа от Пунджик и из-за этого стал выбирать между местом напротив или слева от Джо.

К глубочайшему сожалению, недобог сел слева от недомага.

— Мы просто пошли искать тебя, нечего тут говорить! — упорствовал Як. — И нечего было бегать по лагерю в поисках… — Он с секунду помолчал, откинувшись слегка назад и посмотрев на Пунджик, которая внимательно слушала каждое слово. — Ты можешь попрать ее честь.

— «Попрать честь»… знаешь, Як, никто не использует словечки вожатых. Они звучат… мерзко. И какая честь? Мы же дети!

— Тише, — предупредила их Пунджик.

Но сделала она это слишком поздно, и подошедший Рафик с чувством хлопнул болтунов линейкой. Як вздрогнул, но мужественно нахмурился, Джо же демонстративно скривился.

— Вижу, вы недостаточно вымотались. Надо будет переговорить с новым вожатым, — устало сказал Рафик. — Я предупредил его, чтобы больше не терял вас двоих из виду.

Рафик задержался взглядом на Пунджик, словно бы она была в ответе за этих мальчишек (это не так!), и прошел за стол вожатых.

Пунджик опустила нос в тарелку, выковыривая из пюре кусочки овощей. И снова в блюде ни грамма специй, ну что за издевательство…

— Что? Почему вы молчите? — плюхнулся на лавку напротив Преп. — А как же споры? Неужели я все пропустил? Перья мои!

— Ничего и не было, — ответила Пунджик пернатому, кивнув в сторону вожатых. Он намек понял и замолчал, но ненадолго:

— О, Зара идет… — сказал он, вытянув шею. — И Мохнатик, да…

И пока пернатый отвлекся, Пунджик тихонько шепнула:

— Упал в кусты, да?

— Выбирал между твердой землей и мягкими ветками, когда падал, — задорно улыбнулся Джо. — Ты знала, что если очень постараться, то можно пролезть ку…

— Пунджик, — глухо заговорил Як, пригнувшись к столу, словно команды ждал. Джо по-детски попытался закрыть ему обзор. — Если этот маг будет как-то мешать тебе, раздражать или позор… приставать, то ты знаешь, к кому обратиться.

— Ох, Як, я всего лишь решил ее навестить! — недовольно шептал Джо, пиная Яка под столом. — Ты хоть задумывался, как одиноко и скучно может быть в медпункте?

Преп активно жевал овощи, во все глаза наблюдая за разворачивающейся на его глазах сценой. Зара с Мохнатиком уже подошли к столику, садясь на стороне зрителей. Пунджик же мыслью зацепилась за фразу Джо. Она понимала, что в какой-то мере он просто отыгрывал роль, но неужели он хоть немного, но думал о ее чувствах? Да еще и такой акцент на «одиноко» сделал, словно его это больше всего волновало. К слову, Джо и сам редко оставался один.

— Тебя не было там, — продолжал спор Як.

— Мне что, нужно было у закрытой двери стоять остаться? — язвил Джо.

— Вам двоим нельзя быть вместе, иначе всему столу прилетит, — прошипела Зара. — Вожатые не в духе.

— Конечно же, — радостно наклонился к ней Преп, и Зара села, как по учебнику. Показалось даже, будто она смутилась. — Мало им проблем с богиней, так еще и эти двое по лагерю бегают в поисках одной юбки.

— На нас смотрят, — кивнула Пунджик за спины «зрителей».

Конечно, вожатые на них пока не смотрели: все шестеро старались говорить тихо. Пунджик просто надоели эти юбочные разговорчики. Можно же хоть немного в тишине поесть?

Преп молча поглядывал на троицу перед собой. Весело так, раззадорено, как истинный сплетник. Он что-то пару раз прошептал Заре на ухо, и от сидящих впереди не укрылось, что его действие выглядело несколько интимно. В один момент Джо отзеркалил его движение, защекотав ухо Пунджик невнятным шепотком. Як тут же посадил его ровно, Преп с Зарой замерли, не понимая, почему рыжий так на них косился.

Зара сразу почуяла неладное:

— Что он тебе сказал?

— Ничего, — честно ответил Джо.

— Не с тобой я разговариваю.

— Он всего лишь пошутил, — сказала Пунджик. — Чего вдруг разозлилась?

Зара недовольно посмотрела на нее, и Пунджик осеклась. Не этому созданию стоило отвечать в таком тоне. За всем этим весельем слабая человечка забыла, что она всего лишь «слабая человечка».

* * *

С того дня Пунджик с Джо поняли, что из-за вмешательства Яка (и вожатого, но виноват все равно Як) придется придумывать новый план. Джо больше не мог покидать поле в одиночку или в сопровождении одного из созданий: каждый раз к нему приставляли случайного вожатого. Перерывы между душем и столовой, столовой и туалетом, туалетом и уроками и так далее были слишком короткими, чтобы он мог куда-то далеко убежать.

Беда пришла откуда не ждали. Справиться с подозрительным Яком было бы легко, но он додумался обратиться к вожатым. Почему? Он же ненавидел их…

Джо прав, Як мог бы и соврать, когда наткнулся в коридоре на вожатого, но он этого не сделал. Неужели нелюбовь к Джо оказалась сильнее? Для победы все средства хороши? Но по Яку не скажешь, что он такого склада…

«Будь осторожна: гордость этого создания легко задеть, а вызвать в нем зависть — еще легче».

Откуда Гаврик мог это знать? Такова особенность характера Яка, которая не скроется от глаз опытного ангела? Или все полубоги такие? На уроке истории мироздания говорили, что расы во многом схожи и во многом различны. Странная, конечно, формулировка, но это связано с тем, по какому критерию смотреть. Черти, которые по природе своей не способны врать, сильно отличаются в этом от людей, которые «обладают даром лжи». Но йети тоже умеют врать, поэтому в критерии «ЛОЖЬ» люди и йети — похожи друг с другом и вместе с тем полностью отличаются от чертей. Если же взять другой критерий — «ВОЛОСЫ», допустим, — то тогда люди, йети и черти встанут в один ряд, а какие-нибудь хвостокрыл или рептилоид — в другой.

Так вот, есть черты, которые преобладают или отсутствуют у представителей конкретного вида. Тогда вполне возможно, что полубоги отличаются гордым и завистливым характером, который часто может толкать их на противоречивые поступки. Об этом предупреждал ее Гаврик? Поэтому не одобрял их дружбу? Или же здесь кроется нечто большее, чего Пунджик пока не видит?

Резкая боль заставила спуститься с небес на землю. Безликий вожатый монотонно вел урок по половой этике. Прошла всего двадцать одна минута от начала занятия.

Откинувшись на стуле, Пунджик заглянула под парту и немного задрала юбку. На колене красовалась очередная рана от хвоста сидящей впереди Зары.

В последние несколько дней она очень раздражала. Единственным возможным местом, где Пунджик могла хоть как-то переговорить с Джо, была столовая. Но и там им не повезло: Зара ни на секунду не отходила от Пунджик. Она садилась так, чтобы отделить «влюбленных» друг от друга, и в этом деле ей послушно помогала Мохнатик. Зара требовала к себе внимания, а когда Пунджик пыталась игнорировать ее — получала потом за это в туалете. Попросить помощи у Джо не позволяла гордость, да и какой в этом смысл? Ночью, когда ее запрут в спальне наедине с хищной ящерицей, никакой Джо ей не поможет.

В коридоре послышались шаги. Дверь распахнулась, и в класс вошла директор. Все встали, как перед судьей. Безликий вожатый почтительно замолк (и хорошо, а то уровня полов у него было только его мировоззрение: настолько же плоское), каждый смотрел на ее безухую улыбающуюся физиономию. Директор искала кого-то взглядом — и нашла.

Пунджик сцепила руки в замок и тихонько отступила на шаг: директор подошла слишком близко.

«Спалились», — в ту же секунду глупо подумала Пунджик.

— Даже лучшие из созданий способны на ошибки, — покровительственно и нарочито медленно, в своей манере начала директор. — Бедное заблудшее дитя! Не всегда грешна женщина, если ею соблазнился мужчина. Но если два… тогда стоит присмотреться к ней хорошенько, ибо правда может быть скрыта за ее детской невинностью.

Кто-то зашептался. Пунджик крепче сжала пальцы, не решаясь поднять взгляда с золотистых туфель директора и ее белой длинной юбки. К чему это все, да еще так внезапно? Где Пунджик могла допустить ошибку? Двое мужчин…

«Слухи».

— Тихо, — отрезала шепотки директор. Зара впереди развернулась и встала ровно. — Даже вавилонская блудница не заслуживает осуждения таких же грешных созданий, как она сама. — Директор вновь обратилась к Пунджик: — Бедное создание, не по летам тебе искать себе судьбу. Время этому придет, но не сейчас. Пока в твои обязанности женщины должно входить усмирение чувств поклонников, что отвлекаются от постоянного улучшения своих качеств и соревнуются в нескромности и стремлении обладать…

Нет, слухи давно ходили по лагерю. Не только в них дело: кто-то пожаловался. Вожатый? Свои? Но созданиям же весело было наблюдать за всей этой любовной историей! Может ли быть так, что это…

Кто бы там не настучал, но и Пунджик с Джо тоже переиграли. Они пользовались эмоциональностью и симпатиями Яка, поддерживая огонь слухов, и явно переборщили. Пунджик теперь еще и блудницей при всех обозвали… так стыдно. Надо будет договориться с Джо о смене его дурного плана на нормальный.

Соседки исподтишка следили за театром ложных нравоучений. Пунджик знала, что они за нее не заступятся, и так было всегда: вспомнить те же «праздники» в столовой. Был велик риск впасть в немилость.

— Внемлите мне, создания: сначала нужно достичь нравственного совершенства, а уже потом искать пару, предназначенную вам судьбой. А соблазнение…

«Но я не виновата».

— …одно из проявлений эгоистичной слабости…

«Вы сами устроили здесь лагерь строгого режима».

— …и стремления помешать другим…

«И ограничиваете нас, и вбиваете мораль, словно мы провинились в том, что нехотя выжили».

— …исполнять главные добродетели.

«И нечего нести весь этот бред! Соблазнила? Мы же дети!»

Стоило только подумать об этом, как онемевшие в «смиренных тисках» пальцы вспомнили, что им, вообще-то, больно. В этот замок Пунджик всегда старалась спрятать весь свой страх и стыд, но сейчас прятать было нечего. Пунджик знала, что не виновата ни в чем. Она никого не соблазняла и, может, Як и влюбился из-за проявленного ею банального сочувствия, но вот Джо — точно нет. Это были просто слухи, и разве виновата девушка, что стала жертвой наглой и, возможно даже, мстительной клеветы?

— Я плохо усвоила уроки половой этики, — стыдливо сказала Пунджик, не чувствуя ни грамма стыда.

Директор покровительственно положила руку ей на плечо:

— Осознание своих ошибок — первый шаг к искуплению. И что тебе следует сделать?

— Думаю, мне стоит отказаться от ужина и в освободившееся время повторить пройденный материал. — Это был самый мягкий вариант наказания, который в этом месте только можно было бы придумать.

— Так тому и быть! — звонко хлопнула в ладоши директор, и все, начиная с вожатого, неуверенно повторили за ней.

Пунджик ощутила, как что-то непонятное, мертвое проклюнулось ростком под самыми ребрами. Она расцепила руки и сжала юбку в кулак.

* * *

От напряжения болели глаза. Увидеть малюсенькую занозу в малюсеньком пальце настолько же малюсенькой феи (здесь ее называли несколько иначе, но для Пунджик маленькая крылатая Сик была и будет феей) было непростой задачей, а зацепить иголочкой и вытащить — еще сложнее. И пугливая Сик своими повизгиванием делу совсем не помогала.

— Есть! — с непередаваемым облегчением выдохнула Пунджик. Фея на радостях закружилась в воздухе так, что задралась ее голубая юбочка.

— Будь сдержаннее, Сик, — со снисходительным укором сказал медик.

Феечка осеклась и, хлопнув дважды крылышками, словно бы по феечкиным традициям так отвечали «Есть, сэр!», подлетела вдруг к лицу Пунджик совсем близко.

— Ты, конечно, страшная, — негромко проговорила Сик, — такие поры — фу-у! — но мне очень интересно, чем же ваша история кончится.

Хихикнув, она вылетела из медпункта, оставив Гаврика и Пунджик одних. Время уже было вечернее, и Пунджик слышала, как из далеких коридоров прибывает эхо множества шагов. А может, ей просто хотелось это слышать.

Медик складывал документы в ящик стола.

— Это были четырнадцатые слова поддержки за сегодня, — вздохнул он с улыбкой. — Но удивительней всего то, что они думают, будто я ничего не слышу.

Пунджик неловко пожала плечами: ей нечего было на это ответить. Особенно учитывая, что, скорее всего, именно из-за «святой троицы» на сегодняшнем обеде запретили мальчикам садиться с девочками. Немой укор в спину был неприятен, но особенно пугал взгляд Зары.

«Что ночь грядущая мне готовит…» — обреченно вздохнула Пунджик.

— Мне передали о твоем наказании и назначили сопровождающим. Все сложила в шкаф? Умница. Идем.

Встав на носочки, Пунджик повесила халат на вешалку и посеменила следом. Гаврик закрыл дверь, но не запер. Никогда не запирал, зная, что в это время никто из созданий не заглянет в медпункт самовольно.

— Только и дай вам повод для слухов, — сказал Гаврик, идя наравне с Пунджик. — То шепчутся о богине, то о «любовном треугольнике», как подобный сюжет называли люди.

— Да кто ж не любит «Санту-Барбару»… — Пунджик попыталась человеческими штучками сменить гнев Гаврика на милость.

— Если бы люди любили ее за осуждение человеческих пороков, я бы мог понять, — мило улыбнулся Гаврик, хоть и звучал как старый критик-моралист. — Но, как и в случае с ней, ваша история созданиями не осуждается: наоборот, выказывают поддержку! О чем это может говорить?

Пунджик подумала, что вопрос риторический, но медик ждал ответа. Она быстренько выбрала между разными вариантами и предположила:

— О том, что им скучно?

— Они же заняты с утра до вечера.

— Их жизни не хватает чего-то веселого.

— Ну же, Пунджик, Ему, — он посмотрел вокруг и положил руку на сердце, — никто бы не поверил, не приведи он понятных даже самым недоверчивым людям примеров.

— Боюсь, мне нечего сказать.

— Я знаю, что у людей твоей нации большие семьи, Пунджик, поэтому ни за что не поверю, что ты никогда не присматривала за заскучавшими детьми. Не лги мне.

И так каждый чертов день! И за какое такое добро ей достался любитель историй? Гаврик оказался тем еще любознательным и болтливым ангелом, вот только, к сожалению, больше всего в разговоре с Пунджик его интересовала ее жизнь до Конца.

Выхода у нее не было, и, вдохнув поглубже, Пунджик протараторила:

— Мои младшие сестры уставали сидеть на одном месте и заниматься скучной домашней работой, поэтому раз в полчаса я давала им повеселиться.

Выработанный с Гавриком метод: из-за быстроты речи сердечная грусть не успевает понять, что именно сейчас было сказано, а потому не застревает комом в горле и не туманит слезами взгляд. Вот бы так же с кошмарами работало: перемотать их пультиком и проснуться как ни в чем не бывало.

— Хм… разве это история? Ты можешь часами со мной говорить о фильмах, хотя мне намного интереснее было бы обсудить твою жизнь.

Пунджик смяла юбку и не заметила, как ускорила шаг.

— Куда ты так торопишься, Пунджик? — окликнул ее сзади Гаврик. — Неужели не терпится сесть за парту?

Медик нарочно шел медленно, и Пунджик вынуждена была остановиться. Он покровительственно вздохнул:

— Я вижу, как ты печалишься по своей семье. Я не хочу обидеть тебя, лишь помочь: горе не стоит замалчивать. Оно осядет в сердце тяжелым камнем и сломает даже самый стойкий дух.

— Говорите так, будто я должна забыть о них.

— И вовсе я этого не говорил. Горе — не память. Боль стоит отпустить, но память — никогда. — Он улыбнулся: — Что ж, продолжим путь. Расскажи, как твоя семья отмечала Рождество и Пасху.

* * *

Она не просила советов. И нравоучений. Она ничего не просила! Строит из себя мудреца! Если понимаешь ее чувства, то и не трогай!

Ручка шумно и яростно царапала бумагу. Пунджик писала машинально, не вчитываясь в слова и их смысл, и в сердцах проклинала лицемерного медика. Он не терял родных, а потому не имеет никакого права «наставлять на путь истинный». Хочет помочь? Тогда пусть заткнется!

— Понимаю, тебе хочется поскорее расправиться с материалом, но не в буквальном же значении этого слова.

Пунджик случайно вдавила ручку в тетрадь. Совсем забыла, что была не одна.

— Какого слова? — пробурчала Пунджик.

— «Расправиться».

Она зыркнула на Урика, на которого повесили нарушительницу спокойствия, и запоздало поняла, что недовольно кривит лицо. Зубы свободно заныли, когда она наконец расслабила челюсть.

Урик сидел за учительским столом, спина его была ровной, как палка, и руки сложены в замок. Часы показывали, что прошло полчаса с начала наказания. И не скучно ему было вот так сидеть?

— Подозреваю, причиной твоей злости стали те двое? — спокойно и без улыбки спросил он. Пунджик решила промолчать, не зная, можно ли жаловаться Урику на его же коллегу. — Не волнуйся, это скоро кончится. Если у них есть чувства к тебе, то, узнав о твоем наказании, они должны будут поумерить свой пыл.

Пунджик опустила глаза в тетрадку и, дописав предложение о сдерживаемых страстях и ощутив грустную пустоту в желудке, угрюмо сказала:

— Я никого не соблазняла.

— Поверь, мы не против любви. Каждое творение Его наделено любовью с самого своего рождения. Но… сейчас это чувство не к месту.

— Почему? — искренне не понимала Пунджик.

— Это место создано не просто так…

Урик осекся, словно сказал лишнее, и прежде чем Пунджик попросила его разъяснить все, решил поведать о двоих шалопаях:

— С того дня, как они пропали с поля, мы разными способами пытались их приструнить, но ничего не помогало: ни лекции, ни наказания. Их упорство поразительно. К счастью, работы в поле окончены и мы их рассадим по разные группы и за трудоемкие дела, требующие большой усидчивости: теперь они будут стричь овец и резать по дереву вместо того, чтобы постоянно ссориться. Станет значительно тише, вот только… мы же не слепы и видим их взаимное недружелюбие. Пройдет ли оно за трудом?..

«Не волнуйтесь, когда мы с Джо уйдем, здесь станет значительно тише».

— С каких пор здесь есть овцы? — спросила Пунджик. Она попыталась вспомнить, чувствовала ли запах навоза и слышала ли блеянье.

— С сегодняшнего. Мы же водили всех после обеда туда… верно, ты же в медкабинете... как и прошлой весной, мы разместили овец за зданием вожатых.

«А это на другом конце лагеря, поняла».

— А будут ли другие животные?

— Ты пришла в этот мир с первыми морозами, поэтому не застала времени, когда создания учились доить, стричь, кормить и ухаживать за домашним скотом.

— И мы снова будем это делать?

— Конечно, ведь с того времени к нам прибыло достаточно созданий, не обладающих соответствующими навыками.

— А куда они исчезают на зиму?

— Не исчезают. Это не совсем верное слово… — Урик в раздумьях опустил веки. — Скажем так, мы их скрываем до поры до времени.

Потом он кивнул на тетрадь, и Пунджик молча опустила голову. Но спустя некоторое время она набралась смелости спросить:

— Мы вечно тут будем?

Урик долго молчал. Пунджик поняла, что не получит от него ответа. Конечно, зачем разглашать такую важную информацию какому-то ребенку!

— Это не от нас зависит.

* * *

Урик вел ее к спальням. Вечерняя темнота расступалась пред его мягким сиянием. В коридорах было невероятно тихо, а оттого еще более одиноко.

Пунджик шла молча, думая о новом плане, который Джо должен будет придумать взамен старому. Понятное дело, что сейчас нужно просто ждать, ну а что дальше-то? Вожатые, может, и поумерят свой пыл, но что насчет Яка или Зары?

«Ух, не могу! Как она на меня зыркала!» Зара не могла додуматься, что ее донос будет иметь разные последствия в зависимости от того, что придет в голову вожатым?

Разделение в столовой по половому признаку мало кому понравилось, но, судя по разговорчикам в туалете, это было вполне ожидаемо. Об этом рассказали старожилы. Когда-то запрещались даже разговоры между мальчиками и девочками — что уж говорить о смешанной рассадке! — но по какой-то причине (их озвучивалось слишком много, чтобы поверить в одну конкретную) вожатые отменили это правило еще две зимы назад. За всю историю существования лагеря они в целом много что меняли, отменяли и «возвращали». После таких рассказов часть недовольных успокоилась и решила просто ждать у моря погоды, другая же часть продолжала во всем винить вездесущую троицу, прожигая их спины взглядом.

«Не надо о грустном, — вздохнула Пунджик. — Вспомни, что еще говорили».

Праздники. Они существовали не всегда и до них устраивали другие, а какие именно — Пунджик не запомнила, слишком странными были названия. Таких слов она не знала, а значит, еще до ее появления здесь они вышли из обихода.

Еще что-то говорили о «большом празднике», который устраивался прошлой зимой. Кто-то мечтательно назвал его Праздником Жизни, но и тут обошлось без подробностей: любознательным новичкам, которых оказалось меньшинство, объяснили только, что по структуре он очень похож на стодневный праздник и никакого смысла не имеет. И, видимо, сами вожатые это поняли, потому что ничего такого этой зимой не проводилось.

— Со стрижкой овец придет пора шить новые одежды, — сказал вдруг Урик, и от такой внезапности Пунджик подумала, что в своих раздумьях прослушала предшествующую этому реплику. — Это важная практика. Я побеседую с твоим наставником о том, чтобы он отпустил тебя на это время. Но если мои потуги не увенчаются успехом…

«Судя по вашему голосу, так и будет».

— …тогда обратись к своим соседкам за помощью.

— Мое платье еще не износилось, — попыталась отвертеться Пунджик. Не очень-то хотелось унижаться перед ними из-за каких-то тряпок.

— Скромное дитя… Михаил была права… — Урик прикрыл рот ладонью. — Нет, сшитое вами не станет заменой повседневным одеждам. У нас есть другая цель. Но…

Он остановился и положил руку на чернявую макушку. Не трепал, не гладил: просто положил, как если бы хотел передать ей что-то через это касание.

— …об этом вы все узнаете завтра.