Лучший мир (джен)

Мы живем в лучшем из миров.

Г. Лейбниц

Утро началось в 05:56 утра, как всегда, с Варвариков. У ставившего этот ужас создания (толерантное местное обозначение нетолерантных, по сути, существ) отсутствовали слух и совесть. Он точно не понимал, что насильное вливание «добра», «позитива» и «дружбы» с утра пораньше никак не способствует принятию и усвоению этих простейших истин.

Пунджик писклявые песни про друзей, умело переведенные кем-то на общий язык так, чтобы всем был понятен текст и посыл, ненавидела. Всем сердцем, как и все это место, которое слишком уж старалось пародировать детский лагерь, хотя, по факту, таковым не являлось.

И первая тому причина — разношерстные соседи.

Раннее солнце переливалось зелено-серым на чешуе Зары, которая потянулась к ножику, спрятанному в матрасе, и нанесла на стену маленькую точку. Пунджик тяжело вздохнула. Она появилась здесь на сто тридцать пятую точку, сейчас шла двести тридцать четвертая… вроде как. Матрас над Пунджик тяжело прогнулся, когда йети, прозванная всеми Мохнатиком, села и спрыгнула вниз, шлепнув по полу босыми пятками. Лишь после этого Пунджик села сама, потягиваясь.

Сборы на утреннюю зарядку были быстрыми. Желтая большая майка, зеленые узкие легинсы, безвкусные старые кроссовки. Если бы Пунджик ментально было столько же, сколько сейчас телу, она бы очень стыдилась своего внешнего вида. Но, как говорится, с возрастом приходит мудрость: всем глубоко плевать на то, во что ты одет. А если нет, то они забудут об этом спустя пару минут.

Да и смысл обращать внимание на одежду, если на созданий разных габаритов и телосложений натягивают практически одно и то же? Мохнатая сгорбленная йети, между прочим, в тесной голубой майке и белых лосинах, которые разошлись нитками на сгибах, выглядела до смешного несуразно.

Мышцы привыкли к каждодневным упражнениям и пробежкам, и Пунджик уже не тормозила общий строй. С этим теперь справлялись новички и те, у кого по природе был очень слабый организм. Им бы сделать поблажки, да только о таком слове местные воспитатели даже не слышали.

Все вокруг зеленело весной.

Утром было свежо и тихо. Да, спереди и сзади создания пыхтели от долгого бега, вожатый громко отсчитывал ритм, где-то в поле щебетали птицы. Но никто не говорил «Доброе утро!», не чмокал звонко в ухо, не болтал, не раздавал указания, не… проще говоря, Пунджик знала, с чем сравнить, а потому это утро, как и каждое из девяноста девяти предыдущих, было тихим.

Зара бежала далеко впереди, в начале строя, нерасторопная Мохнатик же плелась в конце. Только во время пробежки Пунджик могла отдохнуть от созерцания их морд.

Отряд «Девчата» ей был не интересен: все эти крылья, рога и прочие природные образования на нелюдях стали в какой-то степени привычны. За все время она успела вдоволь насмотреться на пестрые спины, а потому, как ни парадоксально, необычней всех было одно человекоподобное создание, которое бежало в отряде «Мальчишки».

К его рыжей макушке Пунджик давно приглядывалась. Он выглядел в точности как человеческий мальчик тринадцати лет: и глаза нормальные, и кожа, и никаких нечеловеческих отростков не имел. Пунджик даже могла бы подумать, что он такой же, как она, но головой понимала: именно она здесь была последним представителем человечества. Двух таких быть не могло.

Его имя Пунджик узнала однажды во время ужина. Он раззадорено крикнул тогда: «Я не что-то там, а Джо!» — и тут же получил линейкой по спине за нарушение порядка. Но с тех пор Пунджик старалась прислушиваться к шепоткам в столовой, может, удалось бы узнать, какого Джо вида. Зару спрашивать она не решалась: предпочитала с ней вообще лишний раз не разговаривать, а Мохнатик была не то чтобы дельным помощником.

Отряд «Мальчишки» бежал на противоположный холм, и среди существ разных видов показался относительно невысокий долговязый паренек в розовой майке, черных шортах и очень чистых и целых кедах — вся одежда у него была новая и в хорошем состоянии. Немного длинновата, конечно, но все же. Неужели поменялся с кем-то? Создания держались от него на расстоянии, как бы не сбавлялся или ускорялся темп, словно он у них «гроза района». Но тогда почему бежит в середине строя?

И когда успел всех запугать? Еще вчера же был как все. А сейчас такой важный, чистенький, словно павлин. Хотелось бы сказать «красивенький», но язык не поворачивался: слишком уж худой и бледный. Пунджик любила более приземистых. А на этого-то… ветерок подует — и улетит. Так как вообще такой дрыщ умудрился выбить себе чистенькую, неношеную одежду?

«Неужели почти-человек нашел способ запугать монстров?»

«Мальчишки» скрылись за деревьями, и, по-хорошему, скоро должны были свернуть обратно к корпусу. Пробежка «Девчат» тоже подходила к концу.

Пунджик вместе с остальными вернулась в лагерь, чтобы умыться и переодеться. Миновав борьбу за душ (лишь благодаря авторитету Зары получилось добиться места) и натянув колючее голубое платье, как у Красавицы в ее «лучшие» годы в роли простой горожанки, Пунджик пошла в общем потоке в столовую, где уже сидели парни. Как всегда, в вопросе еды они были быстрее всех.

Никто не стоял в очереди с подносами. Надзиратели, как обычно, сидели на возвышении, и значительнее их всех была прямоугольная фигура директора. Вид ее был напыщенно счастливым: видать, у кого-то сегодня был «праздник». В такие дни кому-то доставалось особое внимание свыше, подавалось блюдо из его (или ее) мира и директор произносила очень приятную речь, которая интонацией и набором шаблонных фраз перекликалась со всеми предыдущими. Пунджик понимала: весь этот фарс был лишь поводом поиздеваться над теми, кто навеки потерял свой дом и вынужден жить в возрасте одиннадцати-тринадцати лет (вожатые объясняли это тем, что с половым созреванием будет слишком уж много мороки) до тех пор… да черт его знает, до каких пор!

Отсюда невозможно сбежать! Бывало, кто-то убегал в лес или улетал в небо, но их спустя час, не больше, возвращали обратно, а после устраивали публичную порку у столба. И палач, которым обычно выступал Толстый Рафик, еще приговаривал: ты должен быть благодарен, за что имеешь, хвали Господа за то, что спас, и прочее, и прочее…

— Дорогие наши дети, сегодня — великолепный день. — Резкий голос директора был как всегда повизгивающим. — Ровно сто дней прошло с тех пор, как к нам присоединилось такое замечательное создание…

Да, сегодня точно «праздник».

— …Эта девочка показала терпеливость, стойкость по отношению к ситуации, в которой оказалась, как и все вы. Всегда молчаливая и покладистая, она никогда не отказывается протянуть руку помощи…

Пунджик насторожилась. Она же не могла обсчитаться, верно же?

— …Поэтому в честь этого замечательного события мы приготовили на завтрак знакомое ей блюдо. Вносите!

Поварята вошли с тарелками, расставляя их перед каждым. Двойная порция пирога с ягодами досталась, слава богу, Мохнатику, виновнице торжества. Пунджик выдохнула с невероятным облегчением.

Не ошиблась, у нее еще есть целые сутки до этого издевательства. Она успеет подготовиться и не покажется всем слабой и чувствительной.

Все принялись за еду. Не совсем кислый, но и не сладкий пирог был сносным. Хотя, возможно, он и должен таким быть, но это знала только Мохнатик, которая так и не прикоснулась к вилке.

— Дорогая, чего ты не кушаешь? — раздался укоризненный голос директора.

Пунджик сидела напротив бедной соседки и не сводила с нее глаз. Мохнатик молча дернула глазами-пуговками в сторону вожатой и взяла маленький прибор в большую лапу. Воткнула в пирог, поднесла ко рту. Губы ее болезненно скривились.

Пунджик представляла, как завтра пройдет через то же. Как ей нарочно, издевательски напомнят о родной Земле. Она и так старалась не думать о доме. Даже о хорошем, ведь всегда за теплыми беззаботными днями, которые начинали казаться далекой мечтой, приходили взрывы, тряска стен бомбоубежища, моргание ламп, духота крепких объятий, запах маминой груди, треск, темнота, грохот, крики… и слезы.

А плакать здесь было нельзя не только «слабой человечке», но даже такой крупной йети, как Мохнатик.

— Не плачь, — строго прошептала Пунджик, тут же почувствовав пинок со стороны Зары. Но скрепя сердце продолжала: — Не позорься. Только не перед ними.

Зара зашипела на Пунджик, неморгающе наблюдая за мохнатой соседкой. Среди них троих ящерица была главной, и она тщательно выбирала себе ближайшую подругу. И если Мохнатик сейчас проявит слабость, то может лишиться своего положения и дружбы.

Директор продолжала что-то говорить о «заслугах» и «ошибках» воспитанницы. Губы Мохнатик дрожали, щеки набивались пирогом. Ей здесь никто не поможет: Мохнатик общалась только с соседками. Рептилоиды, к коим принадлежала Зара, были слишком жестоки к слабым. Пунджик же после двух предупреждений не смела больше открыть рта.

«Как же я хочу домой», — думала она. От нажима вилки ягодная начинка вытекала на тарелку, и без того не слишком приятное утро портилось такой мелочью. Только дикари едят настолько нежное блюдо столовыми приборами и только садист заставляет всех ими пользоваться. Что за дикие правила?

Вот если бы ее мир не сгинул под бомбами Третьей Мировой, если бы человечество не уничтожило себя в дурацких распрях, Пунджик бы не пришлось терпеть это место. Она никогда лагеря не любила, а этот — тем более. И все эти странные существа, чокнутые вожатые, уравнивающие всех правила…

Нет, Пунджик никому ни на что не жаловалась. Как и никто здесь, ведь все оказались в одинаковой ситуации. Без дома, без родных, навеки застрявшие в этом подобии детского лагеря.

В жизни каждого из них случился Конец света.

К счастью, часы пробили восемь. Все вокруг подскочили, пытаясь как можно скорее попасть в туалет: единственное место, где была хоть какая-то свобода. На пять минут, к сожалению, но что есть, ведь дальше будут уроки, а после обеда изнуряющее поле…

Пунджик услышала за спиной низкий стон. Мохнатик все же расплакалась. Пунджик огляделась: Зара ушла далеко вперед и уже потерялась за поворотом.

— Тише, — попыталась успокоить соседку Пунджик и, встав на носочки, похлопала ее по плечу.

— Все будет хорошо.

За такую банальность стало неловко (и кто только что обвинял директора в неоригинальности?), но лучше Пунджик не смогла придумать. Да и не в таких уж они хороших отношениях, чтобы ради нее еще мозги напрягать!

— Нет, — громко ответила Мохнатик. — Нет. Баба… дом… нет.

Ей плохо давался всеобщий язык, которому обучают с самого появления здесь. Родной язык Мохнатика сильно отличался от него. Пунджик частенько его слышала по ночам, когда просыпалась от кошмаров: рычащий, плавный, а слова в предложениях сливаются в единую мелодию. Под такую речь приятно засыпать, и беспокойные сны больше не мешают. Всеобщий же сильно отличался. Он казался каким-то искусственным, ненастоящим.

Но он был единственным способом общения здесь.

— Не думай об этом, — поджала губы Пунджик. — Просто порадуйся тому, что в послед…

— Хей! — прервал ее чей-то оклик над самым ухом.

Все произошло так быстро: кто-то сзади вдруг крепкой хваткой схватил Пунджик за плечи и напористо потолкал вперед, петляя меж существ, потом свернул вправо, снова вправо и в подсобку. Свет сменился мраком, и в нос ударил запах чистящих средств. В уменьшающейся полоске света Пунджик успела увидеть лишь веселую улыбочку и лукавый прищур рыжего лохматого парня, который в два щелчка запер дверь и подпер ее шваброй.

Впервые за все время наблюдений со стороны Пунджик оказалась так близко к Джо. И даже слишком. Она услышала, как он шаркнул в ее сторону, и отступила, тут же столкнувшись с полкой.

— Знаешь, вот давно хотел тебе сказать: ты такая тощая. Для человека даже слишком.

Его негромкий смеющийся комментарий был совсем не к месту, и одной этой фразочкой Джо умудрился потерять сразу сто баллов пунджиковских симпатий. Правильно говорят, что некоторым рта лучше вообще никогда не открывать: симпатичнее будут.

«Нет, даже соседские ребята меня так не оскорбляли!»

— Ветер дунет — улетишь первым, — ответила Пунджик, сложив руки на груди. Глаза еще не привыкли к темноте, отчего она старательно вглядывалась в черноту.

— Ш-ш-ш… — По шороху Пунджик умудрилась понять, что «специалист по людям» полез себе в пиджак. — Не делай так, чтобы моя попытка помочь сбежать от надзора так быстро провалилась.

— Зачем ты вообще затащил меня сюда? — спросила Пунджик уже тише, со стыдом заметив, что голос слегка дрогнул.

Ответа не последовало, но спустя несколько молчаливых секунд она услышала тихий шорох одежды. Пальцы щелкнули пару раз — и маленький огонек осветил двух детей, маленькую смуглую девочку и долговязого рыжего паренька.

Джо странно дернулся, как это бывает от табуна резких мурашек. Тени от огонька заиграли на его худощавом лице, острые глаза показались еще более лукавыми, улыбка какой-то злодейской, а скулы сильно выделились. Отчего-то Пунджик подумала, что в теле этого мальчика застрял кто-то намного старше нее. Причем этот кто-то умел зажигать огонек. Удивительно!

— Удивительно, — вторил Джо. — Не испугалась!

— Глупо было бы надеяться, что здесь оказались два человека, — с легкой обидой сказала Пунджик.

— Ты не такая трусливая, как они…

«Ошибаешься».

— Кто они?

— Ай, ну, остальные.

Очень информативно, недовольно подумала Пунджик, пусть и без его объяснений поняла, что он говорил об остальных воспитанниках. Зачем он вообще ее сюда затащил?

В свободной руке Джо держал зубочистку (видимо, достал из кармана своего пиджака), поводил ее над огнем и зажал подпаленный кончик в зубах. Пунджик смотрела на него, как на эстета-извращенца. И какой фокус этот чудик еще выкинет?

Джо в ответ на ее молчаливое осуждение лишь улыбнулся, показав нечеловечески острый клык, но никак не оправдался. Он заправил челку за маленькое острое ухо, которое словно было недоросшим, и прямо довольствовался тем, что произвел на Пунджик нужный эффект.

— Конечно же, я не спроста это все провернул, — как можно загадочней проговорил сквозь зубы Джо. — Есть у меня одно деловое предложение…

Джо сунул руку за пазуху, достал зубочистку, подпалил ее кончик, забавно дернувшись, и закусил зубами. Его движения были естественней заядлого курильщика. Очень завораживающе, но спустя столько времени Пунджик все еще не понимала эту его дурацкую привычку.

Над их головами желтыми кронами зашелестел ветер. Светлые туфли увядали в грязной листве, и Пунджик пожалела о том, что перед побегом не было времени переодеться во что-то более удобное. В прохладный солнечный день пахло недавним дождем, лучи света косыми столбами пробивались сквозь ветви. Этот лес напоминал ей родную и навсегда утерянную Землю, отчего в глазах невольно защипало. Конечно, великолепную Армению даже сады Рая не переплюнут, но, ох, как же здесь было легко дышать! Так свободно, почти спокойно.

Но от наслаждения осенью отвлекла бесформенная тень над головой, которой оказался до боли знакомый голубой пиджак.

— Подержи-ка, — кинул Джо, закатывая рукава и попутно приглядываясь к ветвям молодой березы.

Пунджик терпеливо поинтересовалась:

— Что ты делаешь?

— Это была последняя зубочистка. — Джо схватился за ветку и с громким хрустом отломил ее. — Дойдем до какой-нибудь деревни и попросим сделать мне новые.

— Я за тебя просить не буду…

Пунджик хотела съязвить что-то еще, но замолчала. Сиреной нарастал чей-то визгливый плач откуда-то из-за спины Джо, и Пунджик тут же стало стыдно за друга.

Он тоже осознал свою оплошность. С кислой миной Джо посмотрел то на Пунджик, то на березку. Золотые листочки деревца тряслись, как на танцующей цыганке монетки.

Березка была живой и, как всякое живое существо, чувствовала боль.

Почти сразу же земля под ногами задрожала, и деревья начали окружать нарушителей покоя плотной стеной. Их взяли в кольцо.

— Джо, да за что ты мне такой достался… — простонала Пунджик, но слова ее затерялись в шуме.

— Да еб твою мать, — не сдержался Джо. — Этот мир!

Хор множества голосов заглушил его слова. Словно тысяча несогласованных оргáнов, они призывали к тишине.

Джо догрыз свою зубочистку и протараторил:

— Смотри и повторяй, — и тут же вскинул голову с лучезарной улыбкой: — Приветствую тебя, древняя семья! Не ожидал, что великодушная судьба подкинет мне возможность вновь повидать творение Иггдрасиля!

«Ты думаешь, они не заметят твоего сарказма?»

— Душегуб! — простонал один из голосов.

— За что ты так с ребенком?! — протянул второй, более низкий и утробный… подкорный… что бы там у деревьев ни было, но голос был глубоким.

Удивительно, но Пунджик понимала их речи. Это был не армянский и не общий язык — просто понятный. Причем и они понимали Джо, который говорил на общем. Какая-то невероятно удобная магия?

В воздухе стоял звук трущейся друг о друга коры и злой шепот. Высокая береза обнимала маленькую, словно мать или старшая сестра. Корни вылезали из земли, чтобы окружить Джо плотным коконом. Пунджик они не трогали — она стояла достаточно далеко и будто бы была не причем, — и Джо попытался пробраться к ней, но деревья не дали.

Да и его попытка была слишком уж вялой: он очень переживал за чистоту своей рубашки.

— Послушайте! — Джо криво улыбнулся, грудь его потихоньку исчезала за корнями. — У меня на то была важная причина! — и запнулся.

Как он мог сказать им правду? Его тогда сразу же проткнут корнями, а лгать, к его глубочайшему сожалению, Джо не умел. Точнее, чисто физически не мог.

Пунджик поймала его взгляд: так обычно смотрят те, кому срочно нужна помощь в придумывании правдоподобной лжи. Помнится, дядя тоже так смотрел, когда однажды подвыпил, вернулся домой под утро и…

«Ой, не надо отвлекаться», — опомнилась Пунджик. Первое правило лгуна: не слишком затягивай с ответом, иначе не поверят.

— Амианкитез! — прокричала Пунджик в духе истинного оратора. От ее нарочито возвышенного тона кое-кто неблагодарный еле сдержал смех. — Уважаемая семья, мы — лекари лесов. По многим мирам сейчас ходит страшная болезнь: она появляется на одном дереве и постепенно распространяется на остальные растения. И вместе с нашими товарищами я, Пунджик, и он, Джованни, путешествуем по мирам, чтобы предотвратить эпидемию. — Пунджик выдержала драматическую паузу, довольно вслушиваясь в удивленные вздохи и испуганный шелест ветвей. Боже, да в такое ни один идиот не поверит. — К сожалению, зубочистки, о которых упомянул мой товарищ, у нас кончились, из-за чего не было возможности безболезненно убрать заразу с ветки березки…

— …И я ее оторвал, — закончил Джо пламенную речь подруги, махнув веткой, как трофеем. Показалось или нет, но деревья отшатнулись. — Не бойтесь, в вашем мире этой заразы не будет!

Как изменчиво мнение деревьев: вот ты недавно отрывал им ветки, но, умело оправдавшись, они легко все простят. Растения шумно обсуждали услышанное, даже и не подозревая, что девочка перед ними уже и забыла название придуманной ею болезни.

Вскоре корни ушли в разрыхленную землю, деревья вернулись на прежние места. Проблема разрешилась на удивление быстро. Пунджик и не надеялась, что они так глупо поверят в ее глупость: по одной роже Джо можно было понять, что никакой он, мягко говоря, не инспектор. Хулиган с района, гнусный пиротехник, бессовестный сутенер-малолетка — вполне.

Закинув ветку на плечо и довольный изобретательностью подруги, Джо повернулся на одних каблуках и как ни в чем не бывало пошел куда-то в лес. Пунджик попрощалась с деревьями и посеменила следом, напоследок обернувшись: почудилось или нет, а березка больше не стояла так близко к своей высокой матери.

Словно изгой.

Какое-то время инспекторы брели молча. Пунджик то и дело оглядывалась, боясь увидеть чье-то шевеление, а Джо был спокойней старого барана, которому, в общем-то, и плевать было на появление в лесу «волков». Он радостно зачесал назад волосы, которые постриг аккурат перед побегом, и задумчиво посмотрел на ветку, внимательно разглядывая ее золотистые листочки.

— Отчеканила — и без запинки! — почти восхищенно сказал он.

— Что?

— Будь я деревом, тоже поверил бы.

Пунджик удивилась — так он, оказывается, благодарить умеет! — и горделиво вздернула нос:

— Конечно же! Если не хочешь получить ремнем от матери, то и не такие сказки сочинять научишься! К слову, Джо?

— М?

— Ты только зубочистки поджигать умеешь?

— Что? Нет, конечно! Как оскорбительно. — Он отвлекся от ветки и взглянул на Пунджик сверху вниз, хотя, скорее всего, это было вызвано сильной разницей в росте. — Глазки вниз.

Пунджик, пусть и с недоверием, но послушалась. И не сразу, но увидела то, отчего из груди непроизвольно вырвался смешок. Джо парил в нескольких сантиметрах над землей, и его лакированные туфли и бежевые брюки остались идеально чистыми.

— Боялся запачкаться?

— Туфли очень хорошие, не думаешь?

Пунджик посмотрела на свои туфельки, потерявшие прежний блеск под слоем грязи.

— Аннасун,⁽¹⁾ а меня ты не мог так же над землей приподнять?

— У меня и на себя-то все силы уходят!

— Знакомо ли тебе слово «джентльмен»?

— Нет, что это? — искренне не понял ее Джо.

Пунджик смерила его взглядом.

— Ясно, — и на эмоциях пихнула «джентльмена». От такой неожиданности Джо чуть не врезался в дерево, и довольная хотя бы этим Пунджик ускорила шаг.

— Можешь не торопиться! — крикнул вслед Джо. — Мы все равно в этом мире не задержимся.

— Что? Почему? — Пунджик остановилась, обернувшись, отчего грязь под ногами противно чвакнула. Нет, в первой же деревне она переобуется во что-нибудь чистое!

— Деревья все равно выдадут всю информацию о нас нашим преследователям. Здесь, — Джо раскинул руки в стороны и медленно покружился на месте, — от них не спрячешься. Нам нужно найти мир с менее болтливым населением.

— А если отыскать какой-нибудь островок в середине океана? Или, скажем, пустыню?

— Это мир, созданный разумным деревом для разумных деревьев… как верят местные обитатели, но мы-то с тобой знаем правду… Так вот, здесь ты встретишь реки и озера, но никак не моря и — страшное слово для зеленых! — пустыни. На кой черт им это? Ну что, часы остыли?

— Лишь бы не объяснять, — пробубнила Пунджик, засовывая руку во внутренний карман голубого пиджака, которым все это время грела подмерзшие плечи, и достала часы на цепочке. Позолоченные, с синим узором. Место стрелок на их циферблате заняли ножки циркуля, которые все время шли то в обратную сторону, то снова нормально.

— Вроде, остыли.

Пунджик передала Джо часы, он в обмен впихнул ей в руки свою ветку. Потом взял Пунджик под локоть, раскачивая цепочку перед собой маятником, и пространство начало двигаться, как тесто под руками пекаря: мягко и послушно.

— Всегда завидовал человеческой способности ко лжи, — раздосадовано вздохнул Джо. — Такая болезнь правда существует?

— Нет, на ходу придумала. Тебе же нужна была помощь, Мистер-я-не-умею-врать.

— Невероятно! Как жаль, что Бог обделил мой род таким даром. «Амианкитез»… Хах, надо же было додуматься…

Резким движением руки Джо очертил часами круг, наращивая темп. Мир перед ними исказился, закрутился воронкой, пока не загустел, словно молоко. Лишь тогда Джо и Пунджик вошли в открывшийся портал между мирами.

1) бессовестный (здесь и далее — арм.)

Вернуться к тексту

— Побег — это такое тонкое дело…

Пунджик отскочила от испуга, когда за дверью ее встретил тот, кого сегодня видеть совсем не хотелось. Он улыбнулся ей янтарными глазами и пошел рядом, смахнув с носа надоедливую челку.

— …На одной правде далеко не убежишь, — закончил Джо неуместную философскую мысль.

— Не до тебя сейчас, — процедила Пунджик, ускорив шаг, но длинноногая шпала легко подстроилась под темп, словно бы для него это было обычной прогулкой.

«Пока маленькая собака бежит, большая идет», — хмуро подумала Пунджик.

— Кто-то не с той ноги встал? — усмехнулся Джо, заглянув ей в лицо.

— Кого-то только что позвали в кабинет директора. — Пунджик отодвинула его улыбчивую рожу подальше от своего личика.

Она честно держалась, чтоб не нагрубить. Джо, как ни прискорбно, все же кое-в-чем был прав: настроение у нее никудышное.

Причем с позавчерашнего дня, когда пропавший дуэт нашли в подсобке. Обоим устроили выговор, а потом вдруг явилась Мохнатик и сказала, что ее соседка ни в чем не виновата, что она здесь жертва и сама Мохнатик была тому свидетелем. Конечно же, вожатые поверили ей: Пунджик вон как на Джо шипела, заставляла заткнуться и вообще старалась не смотреть на него. Поэтому за провинность наказали исключительно Джо.

Но по какой же это причине соседка вдруг решила ей помочь?

— Мохнатик? — аккуратно спросила Пунджик уже вечером, когда за ужином их столик стал очень уж популярен. Мохнатик глянула на Зару, которую отвлек один пернатый, и наклонилась к Пунджик:

— За… ты. Сердце.

И все. Такая короткая, неловкая фраза, в которую Мохнатик постаралась вложить всю свою искренность. Пунджик была растрогана этим.

«Оказывается, и здесь добром могут ответить на добро…»

Жаль только, что потом настало утро.

— Ого! Такая маленькая, а хулиганка? — смеялся над ней Джо. — Не зря говорят, что мелкие создания — те еще злюки.

Пунджик повернула за угол, Джо, конечно же, беззаботно последовал за ней.

Оказавшись в лагере, Пунджик старалась быть незаметней клопа в матрасе. Она стерпела, когда в первый же день ее поставили на место и запретили занимать верхнюю полку. Сдержалась, когда ей указали, что слезы по любимым — это слабость, из-за чего приходилось во время уроков укладываться в туалетные пять минут, а потом ледяной водой смывать горе с лица. Пунджик смеялась, когда в ее сторону пускали «шутки про человеков», но тогда еще радовало одно: здесь каждый расистски смотрел на каждого. Возможно, они просто не могут принять судьбу и срываются на тех, кто на них не похож, или таким образом пытаются скрыть страх. Явных споров и конфликтов не возникало — очень уж все боялись вожатых, — но это было слышно в словах, тихих колкостях за спиной, мимолетных шутках.

О да, Пунджик проявляла лошадиное терпение почти с самого своего попадания в «лагерь спасения». Но этот рыжий — просто находка! Одна его рожа — ехидная, хулиганская такая, — умело подогревала казан терпения и спокойствия, который Пунджик и так старалась лишний раз не теребить.

Резким толчком щуплая девчонка пригвоздила рыжую шпалу к стене, удерживая его за грудки. Джо от такого внезапного поворота событий страдальчески айкнул, но Пунджик не обратила на это внимания.

— Эщукак…⁽¹⁾ Я ведь тогда сказала тебе. Повторить? — Пунджик с неприязнью заметила, что шипит на него сквозь зубы, а акцент стал заметен даже ей самой. — Читай по губам, если оглох. Я. Не. В деле!

— Нет, ты послушай…

— Меня наверняка из-за тебя вызвали, так что не смей ко мне и на шаг приближаться!

— Это не я сократил расстояние между нами, да и…

Пунджик толкнула его ладонями в грудь, не дав договорить, и отшатнулась. Джо неприязненно скривил лицо, но Пунджик не собиралась на него долго рявкать: да, коридоры во время уроков были пусты, но вожатые могли появится в любую секунду. В отличие от этого недоумка Пунджик старалась быть осторожна. Да и как его вообще из класса выпустили после того, что он учудил?

— Найди себе кого-то другого, — недовольно сказала Пунджик. — Я-то тебе зачем?

— Я же уже говорил, что… куда! Стой!

Пунджик ускользнула от его руки и быстро пошла прочь по коридору, кинув напоследок:

— Хаджох!⁽²⁾ — и свернула за поворот.

— Да на каком ты, блин, языке говоришь?! — крикнул Джо ей вслед и сказал еще что-то, но его уже не слушали.

За спиной громко хлопнула дверь, когда Пунджик вышла в небольшой сад, ведущий в пристройку для вожатых. В некоем подобии башни, на последнем этаже, находился кабинет директора. Пунджик всем своим естеством ощущала пристальный, не моргающий взгляд оттуда. Она вся напряглась, сжав кулаки, и неестественной солдатской походкой пошагала мимо разросшихся кустов.

Ну почему она не растение, которое растет себе, никому ненужное, и на которое никто не смотрит свысока?

Тяжелая деревянная дверь поддалась с трудом: лишь с коротким, но сильным рывком приоткрылась достаточно, чтобы худощавая девочка вбежала внутрь. С глухим ударом солнечный свет пропал, а в нос ударил странный запах стерильности, хлорки и моющих средств. Если включить свет, здесь все будет от чистоты блестеть?

Пунджик недолго потопталась на месте, успокаивая постыдное кроличье сердечко, и, когда глаза привыкли к полумраку и начали различать контуры в тесном помещении, медленно пошла вперед в поисках лестницы. Но нашла лишь допотопный лифт, какой показывали в старых фильмах: с двумя рядами решеток, и закрывались они с таким же лязгающим скрипом.

Нажала на «4», дрожащий лифт потянулся вверх. Пунджик старалась думать о чем угодно, кроме свободного падения вниз: о запахе хлорки, о грядущем разговоре… даже о рыжем прилипале, в конце концов! Директор вызвала ее не просто так, возможно, они смогли разузнать что-то из разговора в подсобке. По слухам, за все время своего наказания Джо упорно держал рот на замке. И даже сегодня, когда… ох, так вот, что он в коридоре делал! Его отпустили, за двое суток добившись либо ничего, либо…

Пунджик оставалось лишь надеяться, что из нее не будут выбивать признание так же, как из Джо. Это же как больно будет! И как только Джо это пережил?

…Ему было больно, а Пунджик приперла его к стенке, толкнула еще, совсем не думая, что ему будет неприятно. Нет, конечно, у нее и своих забот хватало, чтобы помнить о его наказании. Да и он хорош: если ты в таком состоянии, то зачем выводишь кого-то на эмоции?

Подпрыгнув, лифт остановился, вырвав Пунджик из оцепенения. Дверь напротив зазывающе проскрипела, освещая гостью через решетки. Пугающе. Пунджик захотелось задвинуть нажать на кнопочку и тихо-молча уехать отсюда. И даже компания нарушителя порядка уже не кажется такой плохой…

Пунджик тихонько прошла к двери и приоткрыла ее пошире. Сначала она увидела окно от пола до потолка, потом тяжелый деревянный стол, кучу книг и книжных полок, ворсистый зеленоватый ковер, а в углу этой не особо просторной, вытянутой вверх комнаты сидела директор. Она смотрела на гостью с широкой белозубой улыбкой. Пунджик сразу вспомнила, как видела подобную у актеров, получавших «Оскар»: такая же идеальная и неискренняя.

— Здравствуй, милое создание, — порезал уши резкий голос. Пунджик не знала: то ли из-за воспитания, то ли от испуга, но она кротко опустила голову и сцепила руки в замок.

— Кротость, — довольно протянула директор. — Хорошее качество. Тебя воспитывали праведники?

— Нет, — тихо ответила Пунджик, стиснув пальцы сильнее.

— Неужели сама себя таковой воспитала? Удивительно… Хотя если силы Зла могут захватить душу праведника, то отчего же воинство Бога не может осветить дитя порока?

Директор говорила медленно и с паузами, как сама с собой. И ее вопрос явно был риторическим, поэтому Пунджик промолчала. Эти речи… нет, тон директора напомнил ей одну учительницу, которая как-то раз заставила ее одноклассницу целовать икону. Религиозных фанатиков можно легко распознать, стоит лишь тем открыть рот. Жаль только, с директором родители не поговорят тет-а-тет.

Красное кресло закряхтело, когда сухая надзирательница поднялась с него и, отбивая каблуками песню Страшного суда (если бы такая существовала), прошла к столу.

— Как тебе наш подарок? — спросила она, поправляя белую блузу. — Мы постарались в точности воссоздать вкус и вид.

— Спасибо, мне очень понравилось. — Как же легко с ее языка слетела ложь.

Яичница с беконом, еда американцев, к которой у Пунджик не было особого пристрастия, оказалась сносной. Только пресной, впрочем, как и вся здешняя еда. Да и чувств это блюдо особых не вызвало: неприятней были унизительные речи директора.

Она такая слабая, улыбалась женщина, пожалейте и поддержите несчастное человеческое создание, люди же так легко поддаются чужому давлению…

И весь этот фарс длился тридцать минут. Директор уделила ее маленькой человеческой персоне не десять, не пятнадцать, а целых полчаса своего времени. Ну точно зуб после подсобки точит! Видимо, раз уж из-за свидетельства Мохнатика не нашлось повода на горох поставить, то шанахчик⁽³⁾ решила наказать свою подопечную иначе.

— Хм, — прищурилась директор, поджав тонкие губы, — но вчера ты не выглядела особенно… растроганной.

— Ха-ха, мне часто так говорят. — Не так уж и часто. — Я стараюсь сдерживать проявление эмоциональных вспышек.

— Похвально. Что вы проходите по новой этике?

«Ты же директор, что за глупый вопрос», — подумала Пунджик, но терпеливо ответила:

— Основы правды и искренности.

— Мне доложили, что создание из человеческого мира очень хорошо проявляет себя: все схватывает на лету, отвечает на любой вопрос, лишнего не спрашивает и соблюдает дисциплину… ты точно человек?

— …Насколько я помню, да.

— Невероятно! На то была воля Божья, что мы спасли именно тебя. Такое послушное, юное, еще не созревшее создание… Сколько тебе было, напомни?

— Семнадцать.

«А маме моей тридцать шесть, отцу сорок, сестре двенадцать, другой… нет, не думай, Пунджик, не вспоминай».

— Люди созревают как личность (какое странное слово, не считаешь?) к восемнадцати или двадцати годам — и после их невозможно изменить. Как тяжек будет труд садовника, решившего выкорчевать созревшее грешное сердце… да… Я верю… верю, что Он сохранил лучшего из людей. Остальные же покаются за свои грехи в… ох! Как глупо. Ад же тоже сгинул… Жаль, некому будет судить грешников. Люцифер прекрасно справлялся с долгом, возложенным на него Им.

Пунджик не особо понимала, куда эта женщина вела. Разговор начинал надоедать, и упоминание о чем-то интересном заставило заскучавшую подопечную прислушаться.

— Ад исчез? — выпалила Пунджик.

— Уничтожен, как и мир людской, собственными силами. Черти, падшие, грешники… несчастные создания…

Тон директора подсказал Пунджик, что хорошим девочкам негоже интересоваться злом.

Резким прыжком директор вдруг встала и быстро промаршировала к вздрогнувшей воспитаннице. Она положила длинные пальцы ей на плечи и долго, как пастырь, смотрела своими нечеловеческими блестками (такие были у всех вожатых в глазницах) в человеческие темные глаза.

— Бедное создание… так испугалась, что где-то здесь может бродить последний из демонов? Ах! — быстрым движением она прижала Пунджик к груди. Той сразу же в нос ударил непонятный приторный запах. — Не волнуйся: зло мы держим под замком. Божественным замком. О, и силой плетей. Но тебе это не нужно знать, дорогая моя. Как слабейшему из созданий, тебе это не светит. Даже Сын Божий перенес эту боль только с помощью своей божественной половины… хм… нет… возможно, ты узреешь это. Что у тебя сейчас?

Пунджик старалась дышать редко и неглубоко, поэтому ответила с небольшой заминкой:

— Работа в полях.

— О! Важный урок. Не буду задерживать тебя. Ступай. — Директор развернула Пунджик и подтолкнула к двери, но плечи не отпустила: она еще не все сказала. — Ах, кстати, то рыжее создание мы наказали. Как же он некультурно поступил: применил силу, затащил в уединенное место, наверняка, угрожал… что он хотел от тебя?

Наконец-то! Вот этого-то вопроса Пунджик и ждала. И ответ, конечно же, был готов еще два дня назад:

— Признавался в любви.

Как бы ее не раздражал Джо, Пунджик не могла подставить его. Все создания здесь в одной лодке. И выслуживаться перед директором, становиться крысой, которой потом и слова лишнего не скажут… эта мысль была ей противна. Не по-человечески это.

— Что? Неужели зря наказали? — Хватка на плечах стала сильнее, и Пунджик решила подыграть:

— Что вы! — как могла, повернулась она к директору и улыбнулась: — Бог не может послать наказание ни за что. Тот мальчик сказал, что я красивее всех. А как говорится в новой этике, нельзя возвышать одно создание засчет других.

— Как красиво сказано! — Сразу же хватка ослабла, и, как бы извиняясь, директор погладила плечи подопечной. — Думаю, за свою искренность и правильность ты заслужила манны небесной. Зайди сейчас в столовую и скажи, что я попросила отсыпать тебе несколько печений.

— Что вы, так поступило бы каждое создание. Но большое спасибо за оказанную щедрость!

Пунджик коротко поклонилась и вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь. Милая улыбка не сползала у нее с лица, но стоило проехать один этаж, стоило двери кабинета скрыться из поля зрения, как Пунджик с тяжелым стоном согнулась пополам, схватившись за голову.

«Что это сейчас было?!»

Так значит, вот к чему был тот бессмысленный разговор! Шанахчик пыталась войти в доверие, словно ей просто захотелось поболтать. И вопрос нарочно задала как бы невзначай! Неужели ей уже третий день не дает покоя, что что-то ускользнуло из-под ее надзора?

Значит, Джо и правда держал рот на замке. Он не сказал ничего про тот разговор и даже Пунджик не подставил, из-за чего директору пришлось прибегнуть к «Плану Б». Но поверила ли она маленькой лжи маленькой девочки? А если нет? Вот же ж, надо было не бояться поднять взгляд выше ее плоской груди!

Но Пунджик боялась… боялась, что директор увидит в ее глазах все сдерживаемые чувства, за которые могла быть наказана. Скуку, неприязнь, раздражение, ущемленную гордость… Миллиарды людей сгинуло навеки, а это существо еще смело вешать на них ярлыки, обвинять в грешности родителей Пунджик… Эта женщина не жила с ними, не знала их, а потому не имела ни малейшего права обвинять в чем-либо.

«Нельзя плохо говорить о мертвых», — вспомнила Пунджик наставления бабушки.

О нет, зря она так. Нельзя думать о них, нельзя, нельзя, только не здесь…

Но лифт запел маминым тихим голосом. Скрип механизма напомнил извечный шум и гам. Пунджик вспомнила последний вечер с семьей. Это было летом, праздновали день рождения дедушки. Тогда еще кто-то хлеб ненакрытым оставил, из-за чего он высох и бабушка долго ругалась, ища виновника. Кошка опрокинула вино на двоюродного семилетнего брата Пунджик, и мальчика пришлось отмывать (но от него все равно пахло кислым). Мама и папа вместе зачитывали тост, а сестры негодовали, что папа украл заготовленные ими реплики.

Лифт остановился. В наступившей тишине был слышен лишь тихий, как в тайной молитве, голос:

— Майрик-джян, хайрик-джян…⁽⁴⁾

1) Ослиное говно...

Вернуться к тексту

2) Счастливо!

Вернуться к тексту

3) собачья дочка

Вернуться к тексту

4) Мама-джан, папа-джан...

Вернуться к тексту

Новый мир встретил их мраком, сыростью и каменными кривыми стенами. Здесь было настолько узко, что друзья-путешественники вынуждены были прижаться друг к другу вплотную. Раскачивающиеся часы звонко ударились о стены, и Пунджик поспешила их перехватить, пока они не разбились. Раскаленный металл больно обжег руку, отчего она громко зашипела и дернула плечом, случайно толкнув Джо.

— Осторожней! — прикрикнул он и огляделся. Интересно, видит ли он в темноте? Об этом она ни разу даже не задумывалась.

Не успела Пунджик спросить, как Джо цокнул:

— Темно, как в заднице у мамонта.

— Что? — прыснула Пунджик со смеху. — Проверял, что ли?

— Конечно! Кто ж не прове… а, ну да.

— Серьезно! Я же пошутила, — рассмеялась она.

— Не знаю, как у тебя, но в пору моей юности всех брали на слабо этим… как же выйти отсюда?!

— Ты явно не хочешь продолжать.

— Да ты и сама понимаешь, что будет дальше.

— Нет, не понимаю.

— Ой! Не понимает она! Ладно, расскажу, но не в этой… — Джо со вздохом махнул рукой, пытаясь подобрать приличное слово, — …расщелине. Есть идеи, гений?

Он наклонился к ней, и Пунджик была готова поклясться, что Джо смотрит на нее с пренебрежительной насмешкой. Наверняка, еще и бровь выгнул.

«Ой, звездун».

Под шорох пиджака на плечах Пунджик подняла правую руку к лицу, лизнула указательный палец и, оттопырив его, вытянула вверх. Спустя молчаливых полминуты она сказала:

— Туда, — и тыкнула Джо в правое плечо.

Он лишь хмыкнул и, поерзав между ней и стеной, выбрался из этого капкана, звонко щелкнул пальцами и боком пошел вперед под слабый свет огонька. При этом он успел одной рукой погладить Пунджик по плечу и ловко стянуть пиджак, забирая его себе.

— А ветку что?

— Извини, руки заняты!

— Смотри: зубочистки не мне были нужны, — вздохнула Пунджик и пошла следом.

Внезапно порядком заскучавший девичий мозг вспомнил шутку одного старика, который много лет назад проводил ее семье «экскурсию» по горам (выделывался перед одной из теть Пунджик). В тот день было душно и жарко, но этот дедушка ростом в метр с кепкой умел развлекать. Он шутил так, как никто на ее памяти не шутил, пусть часто и пошлил.

«А вот это, — он указал на пещеру, явно кое-что напоминающую, — называется «Мама, роди меня обратно»! Вы можете залезть туда по этим камушкам, сфоткаться и послать своим матерям с подписью «Я родился»!»

И потом еще так многозначительно глянул на тетушку! Помнится, в тот день из-за присутствия старших Пунджик сдерживала проступивший смех. Нынче же никто не мог ее остановить — и звонкое «а-ха-ха» эхом прокатился по пещере. Джо недоуменно оглянулся на нее, случайно споткнувшись, отчего взволнованный огонек заиграл тенями на стенах пещеры.

— Что смешного?

Но Пунджик и слова не могла выговорить, задыхаясь со смеху. Джо продолжал допытываться до нее, но она его даже не слушала. И никто не заметил, как огонек потух: Джо совсем про него забыл.

Несколько раз глубоко и судорожно вздохнув, Пунджик посмотрела на него, чтобы рассказать вспомнившуюся историю, как в глаз ей ударил блик, отразившийся от золотой серьги друга.

«Снова!»

— Выход! — Пунджик радостно распахнула глаза и толкнула Джо вперед.

Джо резко повернул голову и забыл все свои претензии. Они поспешили на свет. Там, вдалеке, стал различим мерный стук по металлу. И гул, который обычно царит под палатками большого базара. Пунджик старалась принюхаться — есть ли поблизости еда? — но пока в носу стояла лишь сырость стен и пепельно-пыльный запах Джо.

Еще миг, и Джо выскользнул из пещеры, как пробка из бутылки. Пунджик вышла за ним. Яркий свет множества желтых ламп резал глаза, размывал все на яркие краски, но она старалась разглядеть оживленный мир.

И она угадала: это был базар. Все здесь теплых цветов и оттенков. Пунджик сразу вспомнился какой-то американский фильм с шестеренками — уж очень здесь все напоминало его. Местные жители были примерно ее роста, кто-то даже ниже. Почти у всех здесь были большие носы, густая борода и широкие плечи. По одежде они напоминали лесников и шахтеров.

«Похожи на кавказцев: такие же волосатые, носатые и невысокие».

Внезапное шипение воды прямо под ухом отвлекло Пунджик от разглядывания толпы. Кузнец опустил раскаленный меч в котел и с подозрением смотрел на детей в закутке между лавками. Не отрывая от него взгляда, Пунджик пошарила в воздухе и, найдя плечо Джо, легонько потянула его на себя.

Но не успела она что-либо сказать, как он задумчиво произнес:

— Свартальфхейм.

— Что?

— Гномий мир.

Сразу же местные жители перестали напоминать ей кавказцев. Как жаль… хотя, может, ей удастся здесь найти кого-то из людей? Какой-нибудь невысокий волосатый мужчина отлично сошел бы за своего.

Джо коротко улыбнулся кузнецу и, взяв подругу за запястье, вклинился в поток гномов. Толпа сразу же облепила их, и если бы не необычайно сильная хватка друга, то Пунджик бы сразу потеряла Джо из виду. Вокруг мелькали суровые и напряженные лица, рыжие бороды, черные брови, медные очки, металлические каски, ржаво-оранжевые куртки с заплатами… Ветка билась между талией Джо и плечами гномов, и листиков на ней становилось все меньше.

Внезапно Пунджик почувствовала что-то мокро-потное, коснувшееся ее плеча, — всего на миг, но этого хватило, чтобы неприятные мурашки прокатились до самых кончиков волос, а лицо скривилось от брезгливости.

— Джо, долго еще идти?! — крикнула Пунджик как можно громче, чтобы Джо услышал ее сквозь царящий гомон.

— Нет… Да!!! Обратно!

Он резко развернулся на сто восемьдесят градусов, повернул Пунджик и за плечи повел ее куда-то влево. Толпа сопротивлялась их диагональному направлению, но Джо шел тараном, расталкивая подругой недовольных.

Поток гномов выплюнул их к одинокой кривой лестнице. Друзья облегченно выдохнули, а Джо сразу же принялся приводить себя в порядок. И по привычке полез уже во внутренний карман, как вдруг опомнился, взглянул на несчастную веточку в руке Пунджик и чуть ли не приказал:

— Береги мои зубочистки.

Пунджик махнула веткой перед ним и уперла руку в бок.

— Только продезинфицируй перед тем, как в рот совать, а то в том столпотворении каждый успел твою веточку потеребить…

Джо шикнул на нее и забрал ветку себе.

— Спускайся осторожней: они никогда не чинят и не чистят лестницы от мха. Ухватиться не за что, только если ты не приклеиваешься к стенам, — несколько злорадно улыбнулся он, уже спустившись на несколько ступенек вниз.

— Куда мы идем? — Пунджик опустила ногу на ступеньку, и стопа опасно проскользила по влажному мху.

— В центральную пещеру. А оттуда уже выберем направление и поищем гостиницу.

— Мгм… Джо, дай мне руку. Что-то я переживаю за безопасность спуска…

Джо посмотрел на нелепую позу, в которой она замерла: напряженные плечи, приподнятые, готовые схватиться за что-то руки и ноги, застывшие в страхе на разных ступеньках. И, хоть с задержкой, но с демонстративным вздохом подал руку. Пунджик сразу же схватилась за него и продолжила спускаться.

— Сколько силищи в этом маленьком тельце, — театрально восхитился Джо. — Смотри, запястье мне не раскроши.

— Терпи, как я терплю твою бессовестность, — ответила Пунджик ему в той же манере.

Они замолчали, медленно спускаясь к светлому пятну внизу. Они позабыли о мамонтах и расщелинах, зато Пунджик вспомнила одну историю из прошлого и попробовала поделиться ею с Джо:

— Ой, забавно… Помню, однажды с мамой и сестрой спускалась — вот почти так же! — по мрачной деревянной лестнице. Ночь, в доме темно, а вся семья собралась во дворе. Пили чай и общались с соседями. Сначала мама шла впереди, но почти сразу же испугалась и встала, как вкопанная. Сказала, что-то ей почудилось. Я предложила: «Хочешь, могу вперед пойти?» Ну, и она воспользовалась предложением, быстренько юркнув за меня. — Пунджик рассмеялась, но вышло как-то грустно. — С ее-то фигурой… Так и вела я их вниз по этой лестнице. Вдруг краем глаза мне что-то померещилось. Ну, что-то лишнее и слишком белое. Я посмотрела вбок — и увидела призрака с черным бесформенным лицом. И, ха-ха, из меня непроизвольно вырвалось: «О, привет!». Конечно, на моем-родном только, но не суть. Самое главное, что мама с сестрой медленно обернулись и как закричали! У меня аж в ушах зазвенело! А потом они помчались вниз, чуть не столкнув меня с лестницы!.. Ой!

От смеха она не заметила мох и поскользнулась, но Джо ловко ее придержал и поставил ровно.

— …Да, а оказалось, что это папа решил пошутить над нами. — Пунджик замолчала, и грустно-счастливая улыбка замерла у нее на лице. Она смотрела словно сквозь Джо, не замечая его. — Хорошие были времена.

— И как вы ему ответили?

— Кому?

— Отцу! Как вы его в ответ напугали?

— …Никак? С чего бы? Это же шутка. — Пунджик недоуменно уставилась на Джо, качнув головой вбок. Он же смотрел на нее так, будто бы она что-то неправильно сделала.

— Если ударят тебя по одной щеке, сокруши обидчика своего в другую его щеку! — По голосу было слышно, что он кого-то или что-то цитировал.

— Глаз за глаз, зуб за зуб, что ли?

«Какое детское мышление», — подумала Пунджик, а потом вспомнила, что, сколько бы Джо не говорил о их схожести, они все же были существами разных видов, которые выросли в разных мирах и воспитывались разными философиями.

Поэтому она решила не спорить с ним. Не хочется ей сейчас ссориться, а то, чует она, это может надолго затянуться.

— У нас в семье такое не практиковалось. Хотя мама, конечно, не удержалась от того, чтобы не отчитать папу за его специфичный юмор.

— И всего-то? — фыркнул Джо. — Будь я на ее месте, стал бы его ночным кошмаром! — загоготал он.

Пунджик улыбнулась его энтузиазму и не заметила, как за разговором время пролетело незаметно и они оказались на последних ступенях. Мягкий желто-оранжевый свет освещал их ноги, и стоило им выйти из-под каменной арки…

— Вау!

Пунджик не смогла сдержать своего восхищения. Она отпустила руку Джо (и не заметила, как он встряхнул уставшую ладонь) и подбежала к резным перилам серо-зеленого цвета. Ладони коснулись холодного металла, а взгляд блуждал по огромной пещере, потолок которой поддерживали массивные каменные колонны. Все пространство наполняла сотня лестниц: они связывали вырезанные в стенах проходы, туннели и площадки. Везде стояли или висели горшки с зелеными растениями. На длинных площадках они создавали некое подобие цветущего скверика. Желто-оранжевые фонари освещали каждый уголок. Пунджик глубоко вдохнула прохладный и свежий воздух.

Здесь было намного лучше, чем на базаре.

— Как думаешь, как скоро нас найдут в этих пещерах? — заговорщицки спросил Джо прямо над самым ухом, почти нависнув над Пунджик. — Эти туннели тянутся на многие, многие километры.

Пунджик посмотрела на мерно бредущих гномов, куда-то спешащих гномов, о чем-то рассуждающих гномов… а потом перевела взгляд на рыжего и долговязого Джо в ярко-голубом пиджаке, на которого проходящие мимо гномы бросали любопытные взгляды.

— Ну… — протянула она. — Без обид, но мне одной будет проще затеряться в местном населении. Такого, как ты, трудно встретить дважды.

— Сочту за комплимент, — качнул головой Джо и, похлопав ее по плечу, направился в сторону металлической лестницы. — Но намек понял. Давай сейчас сходим кое-куда. Заберу оставленный когда-то клад.

— Клад? Ты богат? — недоверчиво усмехнулась Пунджик.

— Не то чтобы… просто есть кое-какие сбережения. И мне не понравился твой тон. Неужели я не выгляжу как тот, у кого есть деньги?

— Ты выглядишь как тот, кто эти деньги сразу же тратит.

— …Обидно. Я, знаешь ли, в Аду накопил достаточно чужих долгов, чтобы подняться до уровня легата.

— Знакомое слово…

— Командующий легионами. Тебе должны были это на антивоенном уроке рассказывать.

— А, точно! Ну, я особо не слушала… А что значит «накопил чужих долгов»? Зачем это?

— Не знаю, как это в последние тысячу лет в твоем мире происходило, но у нас в Аду до последнего сохранялся бартерный обмен. И возвращать долг можно было в любом виде, в каком только захочет тот, кому ты должен. И если должник не выполнял условие, то обрекал себя на страшные муки…

«Прямо-таки дьявольский контракт, — подумала Пунджик и молча кивнула. Из-за почти человеческой внешности Джо она все время забывала, кто он по своей изначальной сути. — Но, по сути, весь его «капитал» сгинул вместе с Адом».

Разговор прервался, когда они быстро спустились на платформу, взбежали на следующую, повторили то же самое вновь… Пунджик сильно отстала от Джо и уже задыхалась от этой беготни.

— Джо, помедленней! — простонала она вслед товарищу, который ловко перескакивал через ступени. — Маймун,⁽¹⁾ имей совесть!

— Как ты меня назвала? — Джо остановился наверху, обернувшись.

— Грациозная лань, — мягко улыбнулась Пунджик и, поднявшись на платформу, тут же тяжело выдохнула, схватилась за левый бок и упала на жесткую лавочку без спинки.

А в это время Джо прошел к большому кусту у стены и, оглядевшись, просунул за него руку. Между густых бровей залегла напряженная складка, которая спустя минуту исчезла, а на остром лице отразилось облегчение. Джо вытащил небольшой пыльный и грязный сверток и сел рядом с Пунджик. Она с любопытством уставилась на то, как он разворачивал серо-буро-казявчатую ткань, в которой лежал бордовый мешочек, золотые кольцо и зуб и позеленевший от времени кулон.

«Покрылся коррозией, как Статуя Свободы».

— Пятьсот лет прошло, — вздохнул Джо, гордо и любовно оглядывая вещи, которые так никто и не нашел. — Надеюсь, владельцы этих безделушек живы и мы сможем сэкономить на одежде и ночлеге.

— Ты это украл?

— Выиграл в честном споре. — Он подмигнул. — Пойдем, наведаемся к хозяйке этого кулона.

Стоило ему встать, как Пунджик сразу же подскочила и повисла на его плече. От такого внезапного порыва нежности Джо отшатнулся.

— Ты что творишь? — спросил он, недовольно выгнув бровь. — Помни, что мы должны не сильно выделяться.

— Я устала. Не спала почти сутки, а еще ты скачешь тут по лестницам, аки маймун. В отличие от некоторых, у меня не настолько длинные и выносливые ноги… да и организм в целом! Поэтому, пожалуйста, давай ты сбавишь темп, чтобы бедный и несчастный человеческий ребенок не умер от переутомления…

Она недовольно смотрела на него снизу вверх.

— И да, мы всю дорогу привлекаем внимание, и это продолжится до тех пор, пока мы хотя бы не переоденемся в местную одежду, — закончила она свою речь.

Джо очень протяжно и драматично вздохнул, словно вместе с Пунджик на нем повисли все тяжести мира, и, зыркнув на любопытных, пошел к лестнице нарочито медленно. Пунджик поудобнее перехватила его, взяв под руку и повернувшись к нему боком.

В этот раз они только спускались. Все ниже и ниже…

Количество любопытных глаз редело. Свет круглых ламп постепенно приобретал красноватый оттенок. Казалось, будто чем глубже — тем слабее свет ламп.

«Они, получается, электрические?» — задумалась Пунджик, осматривая матовые шары на перилах, стенах и столбах.

— Скоро ночь, — цокнул Джо. — Нужно поторопиться, а то, боюсь, снова придется в темноте бродить. И тогда мы точно потеряемся.

— Ты… — хотела что-то сказать Пунджик, но Джо ее перебил:

— Предупреждая твой вопрос: свет ламп служит ориентиром времени суток…

— …Чем темнее, тем ближе к ночи. Да, я сама поняла.

— Тогда что хотела спросить?

— А вот не надо было меня перебивать. — Пунджик глубоко задумалась. — Забыла. Черт, ты меня отвлек!

Джо загоготал.

Где-то снизу нарастал шум от большого потока воды, а спустя двадцать минут непрерывного спуска они увидели и сам водопад.

— Интересно, как далеко идти до дна пещеры?

— Если падать, то минут тридцать.

— …Проверял?

— Мне было любопытно. Вот скажи: обладай ты бессмертным, быстро регенерирующим телом, то…

— Конечно же, без раздумий прыгнула. Интересно же! — лучезарно улыбнулась Пунджик, на что получила молчаливое одобрение друга.

— Здесь слишком влажно, — скривилась она потом. — И слишком сыро.

— Да, в глубинах со свежим воздухом — совсем беда. Когда я раньше бывал здесь, то заклинал воздух вокруг себя, создавая что-то вроде воздушного пузыря…

Пока говорил, Джо повел ее вдоль стены, и они спустились в пещеру за водопадом. Прямая мощенная улица разделяла поселение на две части. Деревянные дома с медными листами на крыше росли друг из друга, словно импровизированные пристройки. Фонарные столбы здесь совсем покраснели, но разношерстного народу, казалось, собралось со всего мира. Неужели это место создано для ночных развлечений?

— Вот она — улица Красных фонарей! — рассмеялся Джо. — Лучше места, чтобы спрятаться от любопытных глаз, и не найти.

Он пошел вперед, Пунджик за ним. Самые разные создания вокруг смеялись и шутили, кто-то вскрикивал от радости, кто-то гоготал. Где-то распевали песни, судя по звучанию, очень похабные. Шум и гам стояли в ушах, но, если честно, местный гомон был намного приятнее рыночного. И толкучки такой не было: все же, многие разбредались по заведениям разного рода и не задерживались в центре улицы.

Пунджик шла наравне с Джо и периодически бросала на него взгляд. В прищуре его глаз читалось неподдельное блаженство. Иногда он вбирал воздух полной грудью, наслаждаясь витающими в воздухе ароматами духов. На веселые окрики ярких девушек разных рас он весело окликался на непонятных Пунджик языках. Джо явно наслаждался этим местом.

Вдруг его взгляд зацепился за что-то впереди. Джо кому-то широко улыбнулся, обнажив весь ряд клыков, и помахал. Пунджик вытянула шею и разглядела быстро удаляющуюся ярко-желтую макушку.

— Не отставай! — азартно бросил Джо и побежал вперед.

— Стой, аннасун!⁽²⁾ — Пунджик поспешила за ним, расталкивая толпу локтями и на ходу извиняясь.

Благо хоть, Джо не был темноволосым маленьким гномом, как она, а то бы давно уже потерялся из виду. Пунджик свернула за ним в тесный переулок, вскочила по высоким и узким ступеням, вильнула влево, чуть не столкнулась с мусорным баком, подскользнулась на чем-то и тронула ладонью каменную стену. Она скривилась, почувствовав что-то склизкое и липкое, и сразу же побежала дальше, стараясь испачканной рукой касаться себя как можно реже.

«И почему мне везет на всякую мерзость?»

Но дальше был тупик, образованный тремя домами. Она вертелась на месте, пытаясь понять, куда шмыгнули эти двое, как вдруг кто-то дернул ее за шкирку и затащил в незамеченный ею проход. Дверь перед глазами захлопнулась, а неизвестный быстрым движением развернул Пунджик и сказал что-то непонятное. В этой небольшой речи она различила «Пунджик» и «Хельга», а также громкий, чуть-чуть порыкивающий и четкий голос Джо.

Когда вестибулярный аппарат после неожиданного верчения пришел в норму и мир перестал расплываться в красно-коричневых красках, Пунджик разглядела желтоволосую девушку перед собой. Крашенную, потому что отросшие корни в этом ярком гнезде выдавали натуральный темно-каштановый цвет. Нездорово бледное, очень исхудавшее лицо, поджатые тонкие губы и нахмуренные острые брови выдавали крайнюю степень неудовольствия. Пунджик сразу поняла, что знакомству «Хельга» не рада.

Почти сразу же в глаза бросился ее нос. Бабушка такой бы назвала «помесью всех самых носатых народов». Необычно, но не сказать, чтобы Пунджик считала это чем-то уродливым.

Комната казалась очень тесной из-за большого стола по центру, шкафов и полок по всему периметру, захламленных тканями всех образцов и видов. Даже с круглой лампы под потолком свисало несколько оранжевых и бордовых лоскутов.

Творческий беспорядок творческого человека.

Хельга нервно притоптывала ногой и что-то громко бормотала под нос. Но она тут же замолкла, стоило Джо вытащить из кармана пиджака окисленный кулон. Большие серые глаза девушки, казалось, стали еще больше, а челюсть отвисла в удивлении. Она что-то тихо спросила, на что Джо самодовольно ответил: «Йа».

«Это он «да» сейчас сказал? Похоже на немецкий», — подумала Пунджик, когда на короткий ответ Джо лицо Хельги переполнилось радостью.

Покачивая кулоном, Джо что-то медленно проговорил, коротко мотнув головой в сторону Пунджик. Хельга сладко выдохнула «Йа-йа!», пожала с ним руки и выхватила кулон. Осмотрев старинную драгоценность со всех сторон, она убежала в другую комнату и спустя минуту вернулась, но уже с тазиком и тряпкой в руках.

Перепрыгнув через кучу тряпок, она прошла к шкафу, открыла дверцу и подозвала Пунджик к себе.

— Иди, тебе сейчас новый костюмчик поштопают, — похлопал Джо подругу по плечу. — Хельге можно довериться, не укусит.

Пунджик коротко кивнула, поджав губы. Ей было неловко от того, что она ничерта не понимала из их разговоров.

Аккуратно перешагивая через тканевые препятствия, она обогнула Хельгу и зашла за импровизированную ширму. В пространстве между дверцей и стеной было тесно, и ей казалось, что это местечко не особо скроет от чужих глаз.

Пунджик глянула Хельге через плечо, чтобы проверить, точно ли Джо не смотрит. Ведь что угодно можно было ожидать от того, кто даже руку на лестнице сопротивлялся подать.

Хельга что-то сказала, и Пунджик вопросительно уставилась на нее.

— Если он попробует увидеть хоть локоток, я незамедлительно лишу его органа плодородия! — пискляво крикнул Джо откуда-то из комнаты, переводя слова Хельги.

Пунджик на это рассмеялась и сложила руки у груди в благодарственном жесте. Хельга добродушно ей улыбнулась, и Пунджик поняла: подружатся. Даже без знания языка — на одном Джо сойдутся.

Она стянула испачканное бежевое платье, туфли и чулки, оставшись в одном белье. Хельга протянула ей тазик с тряпкой, а потом сняла мерки. Она кое-что в уме прикинула и окликнула Джо, тыкнув указательным пальцем в пару мест.

Он зашуршал тканями, что-то уронил и спросил на общем языке:

— Платье в пол или рубашка с шароварами?

Пунджик, ни разу не раздумывая, радостно крикнула:

— Шаровары! — Она обожала их с самого детства.

Джо бросил одежду Хельге. Она скептично осмотрела ее, приложила к Пунджик. Вновь оглядела и жестом попросила примерить.

Пунджик была довольна, хоть и клетчатая коричневая рубашка оказалась длинновата, а шнурок от шаровар пришлось обернуть вокруг талии трижды…

— Эта одежда явно создавалась для полных гномов, — протянула Пунджик, Джо перевел.

— Конечно! Этот умник вытянул мужской комплект. Но, если немного укоротить и подшить, надеть высокие сапоги, то пойдет. У нас только шлюхи да эльфы хвастаются своей фигурой. У гномов же красота не в почете.

— По Центральной пещере и не скажешь…

— Скажешь: за дизайн отвечали эльфы.

Не спрашивая, Хельга принялась прямо на Пунджик утягивать шаровары, чтобы ноги в них не путались, и рубашку, которая предназначалась для кого-то мускулистого. Потом подобрала сапоги по размеру: ножка у Пунджик была маленькая, поэтому пришлось обмотать ступни тканью, как это делали солдаты.

Когда все было готово, Пунджик вышла из-за ширмы и показалась Джо. Он сидел у дальней стены, удерживая на коленях гору пестрых тканей, и по одному его виду было ясно, как сильно он заскучал. Но стоило ему увидеть Пунджик, как гримаса его резко переменилась: брови взлетели вверх, глаза широко раскрылись, а рот растянулся в клыкастой улыбке.

Он заржал.

— П-подойди… — Джо махнул ей рукой, и Пунджик (догадываясь, что его рассмешило, но недоумевая, почему так сильно) подошла к нему.

Джо привстал, стараясь при этом не уронить ткани, и обнял ее так, что одежда на худенькой девочке «сдулась», отчего он вновь прыснул со смеху, уткнувшись ей в грудь. Пунджик смущенно отодвинулась от него и даже не заметила, как Хельга подошла к ней сзади и, схватив содрогающегося Джо, потащила его к шкафу, успев второй рукой по-сестрински взъерошить черные волосы его напарницы. Пунджик бросила на нее удивленный взгляд и смущенно улыбнулась. В ее глазах заиграли детские радостные искорки.

Давно она не чувствовала себя ребенком.

1) обезьяна

Вернуться к тексту

2) бессовестный

Вернуться к тексту

— Поле само себя не вспашет! — громогласно прокричал Толстый Рафик из-под прохладного навеса.

Толстяк был большим, как гигантский шар, всегда одевался в шерстяную одежду и разил пóтом. А его заросшее лицо очень напоминало Пунджик одного знакомого (слава Богу, не лично) патриарха. Вообще, он очень походил на человека, но абсолютно синие блестки-глаза и отсутствие ушей каждый раз заставляли думать об обратном. А еще тень: как и у всех вожатых, она никогда не могла сложиться в определенный силуэт.

Стоял жаркий полдень, отчего в открытом поле многие создания изнывали от солнечных лучей. Хотели бы они спрятаться под навес, пусть даже и потесниться с Рафиком, но, увы, до трех часов дня их задача — вскапывать широкое поле и сеять семена, которые, по словам Мохнатика, похожи на чудо-злак. Никогда не знаешь, что вырастет.

— Хотел бы я быть рептилоидом, — простонал хвостокрыл Преп.

Пунджик решила сделать небольшой перерыв и, оперевшись на мотыгу, посмотрела на него.

Ей почему-то нравилось его разглядывать. Его широкая грудная клетка выпячивалась вперед. Из-под бледно-желтой майки выглядывали короткие гладкие бежевые перья. Весь он был красивого орлиного окраса, а перья покрывали почти все тело, не считая лица. Большие и круглые черные глаза всегда смотрели будто с любопытством, крючковатый острый нос чем-то напоминал клюв. Размах крыльев, которые заменяли ему руки, достигал восьми метров. Хоть и необычный, но Пунджик считала его очень красивым.

«Как жаль, что целый вид таких невероятных существ сгинул».

Преп никогда не рассказывал, как погиб его мир, и никогда (по крайней мере, прилюдно) не грустил о смерти родных. Для всех он был просто очень шутливым, болтливым (даже чрезмерно) и несколько меланхоличным приятелем Препом.

— Повезло же Заре, — проворковал он, продолжая ковырять мотыгой землю. Он никак не мог приноровиться к этому инструменту. — Вы только гляньте — подставила лицо солнцу! Ай, сколько счастья в ее желтых глазах!

— Ты не завидуй, — сказала Мохнатик, хлопнув его по спине. Может, ей удар показался слабым, но Преп накренился вперед и в панике взмахнул крыльями, едва не упав. От этой нелепой картины Пунджик рассмеялась, но опомнилась и быстро взяла себя в руки. — Ты есть какой слабый.

— «Какой ты слабый» — вот, как правильно говорить, — процедил Преп. — Дольше меня здесь, а до сих пор не научилась… Опа, а вот и сова на писк мыши спешит.

— Что? — спросила Пунджик, машинально повернув голову туда, куда смотрел Преп.

— Кавалер твой, говорю, тебя услыхал и сюда уже пританцовывает.

И тут Пунджик увидела розовую майку и рыжие кудрявые волосы Джо. Активно работая мотыгой, он в темпе вальса направлялся в их сторону.

— Вот черт, — вздохнула Пунджик.

— Да нет, просто маг.

— Любовник! — низко рассмеялась Мохнатик, и Преп поддержал ее заливистым свистом:

— Ого, откуда такие слова знаешь?

Пунджик закатила глаза: зря она рассказала Мохнатик про встречу с директором. И как она могла не заметить, как этот пернатый сзади подкрался? Пусть он и дал обещание, но…

— Пунджик! — обрушился на нее сзади Джо. — Как ты? Директор не сильно тебя мучила?

— Она в норме, — ответил за нее Преп. — Но теперь весь лагерь будет знать о твоих признаниях в подсобке.

— Что? — в один голос спросили Пунджик и Джо. Он недоуменно, она — настороженно.

— Преп, — нахмурилась Пунджик, — ты не посмеешь…

— Я хвостокрыл…

— Ты же обещал!..

— …А хвостокрылы сплетни за губами не держат!

— Преп!

Пунджик уже хотела рвануться к наглому сплетнику, но Джо одной рукой удержал ее на месте и спросил:

— Да что ты ему наговорила?

Пунджик раздраженно дернулась в крепкой хватке и беспомощно взглянула на рыжего.

— Ты сказать ей в подсобке, что любить ее сильно-сильно, — ответила за нее Мохнатик.

— Не волнуйтесь, товарищи: мы все всё понимаем, — маленьким ротиком улыбнулся хвостокрыл. — Если и выбирать партнера, то явно кого-то по размеру. Да и хороший ты, Джо, сделал выбор: наш человечек не имеет острых когтей, зубов, рогов, шипов, да и силы не особо много.

— Преп, вот и к чему ты это сейчас? — спросила Пунджик, страдальчески закрыв лицо руками.

— Самое главное, что Джо меня понял. Да, Джо?

— Конечно, пернатый! — широко улыбнулся Джо, покрепче прижав к себе Пунджик.

Она подумала: «Черт, сейчас всю меня пóтом испачкает». Но Джо, на удивление, был совершенно сух. Даже мокрого пятнышка не наблюдалось на его футболке.

Пунджик стало неловко, ведь, в отличие от него, она сильно взмокла под палящим солнцем. Да и попахивала… Конечно, не так сильно, как Мохнатик, но ощутимо.

«Сейчас бы дезодорант… нам всем».

Мохнатик с Препом вновь увлеклись мотыгами (или только делали вид). Пунджик все же выскользнула из-под плеча Джо, сложив руки на груди.

— Волосы не мешают? — спросила она, взглянув на его отросшую рыжую челку.

— Ну, чтоб тебя видеть, мне наверх не нужно смотреть, — улыбнулся Джо, и над его шуткой рассмеялись Мохнатик и Преп. Пунджик оценила его шутку лишь бесконфликтным молчанием.

— Ну ладно, ребята, поле само себя не вспашет, — сказала она, берясь за мотыгу, и, словно вторя ей, Толстый Рафик проорал тоже самое, что и в прошлый раз.

* * *

Неизвестно, сколько прошло времени. Толстый Рафик пока только ругался, но окончания полевых работ не объявлял.

Получилось так, что Пунджик и Джо отделились от тех двоих. Заметив это, Пунджик решилась тихо спросить:

— Демоны внешне похожи на людей?

— Только те, кто с ними смешивался, — ответил Джо. — С чего вдруг такой вопрос?

— Ну, просто ты…

— А, это не моя внешность.

— Да? — Пунджик скептично выгнула бровь. Там, в подсобке, он говорил, что его силу запечатали: из-за этого он и решился обратиться за помощью. — И как же ты, да с запечатанной силой, смог изменить внешность?

— Как, как… стыбзил чужое тело, конечно же! (Точнее, одного колдуна, но не суть.)

— Что? Как? — Пунджик не поняла, что означало «стыбзил» — такому слову на уроке общего языка ее не учили, но его значение в этом предложении показалось ей схожим со словом «своровал».

Мотыга Джо застыла на месте, а он сам возвел глаза к небу, словно пытаясь подобрать слова.

— Дело было еще в заключении… Ну, ты же знаешь, как происходит процесс родов?

— …Допустим.

— Так представь у мужчин обратный процесс…

— Фу! — скривилась Пунджик. — Нет. Не продолжай! Боже!.. И ты?..

— Да, — поджал губы Джо, отведя взгляд.

Она закрыла лицо руками, страдальчески простонав, и пробубнила в ладони:

— Ты опустился в моих глазах…

— Ну да, это не особо приятно. И, знаешь ли, мне не пришлось бы на это пойти, если бы эти твари лицемерные не запечатали мои силы!!!

Он начал обильно ругаться, и, если бы не оглушающий горн, Пунджик точно пополнила бы словарный запас.

Она резко развернулась, ища источник звука, и заметила, что в компании у Толстого Рафика прибавилось: там собрались все вожатые. К счастью, директор отсутствовала.

Пока измученные жарой создания собирались вокруг вожатых, стягиваясь со всего поля, очень высокий и худой, прямо как Слендермен, Урик отцепил навес от толстого столба. Вожатый протер платочком лысеющую макушку и, окинув собирающуюся толпу уставшим и вместе с тем печальным взглядом, отошел поближе к зданию с сельхозинвентарем.

Урик, наверное, был единственным вожатым здесь, к кому большинство воспитанников испытывало какую-никакую, а симпатию. Он особо не мучил их, не был суров на уроках, а в его взгляде часто мелькало еле скрываемая жалость.

Пунджик не хотелось становиться в первые ряды, на случай, если директор вдруг заявится. Но Джо нагло протолкнул ее вперед, не обращая никакого внимания на ее шипение и сопротивление.

— Это наилучшее место для обзора, — глухо сказал он ей на ухо.

Принесли несколько видов плетей, Рафик и еще парочка крепких вожатых закатали рукава.

— Неужели… «сила плетей»? — робко спросила Пунджик.

Джо не ответил. Собравшаяся вокруг столба толпа резко замолчала, когда трое вожатых привели закованного в тяжелые цепи юношу. Не считая полотнянных штанов, он был полностью оголен, благодаря чему можно было хорошенько рассмотреть напряженные смуглые плечи, израненную давними шрамами грудь и четыре руки, которые точно принадлежали воину. Иссиня-черные грязные волосы лохмато выбивались из высокого пучка, облепив вспотевшие шею и лицо. Его яркие голубые глаза мрачно и зло смотрели на всех вокруг из-под нависших бровей.

— Кто он, интересно? — тихонько спросила Пунджик у Джо.

— Трудно вот так сказать… — прошептал он. — Дух, бог, полубог… вроде как, этих троих у нас еще не завелось.

— Видимо, заведется, — сказала из ниоткуда появившаяся Зара, лизнув чешуйчатый нос языком.

Цепь звенела от сопротивления юноши. Вожатые его крепко держали, периодически посмеивались над тщетными попытками связанного. Кто-то кому-то кивнул — и прозвучал хлесткий удар по коже. Все разом затихли. Цепь коротко звякнула. Юноша пошатнулся, всем весом навалившись на выставленную вперед ногу. Шея его напряглась, губы скривились в гордом недовольстве.

Он вновь гневно дернулся — и плеть снова рассекла воздух. Снова. И снова.

— Выбивают из него силы, чтобы меньше рыпался, — шепнул Джо. — От обычной плети он бы даже не шелохнулся.

Юноша глубоко задышал носом, тупо уставившись куда-то вперед, в землю, а в это время его грубо подвели к столбу и крепко к нему привязали. Парень запоздало понял, что произошло. Он вдохнул воздуха полной грудью, подобрался и хотел уже дернуть четырьмя сильными руками, разорвать цепи, как вдруг в спину ему, прямо под ребра, глубоко в мясо вонзилось несколько зубьев. Дернулись и вышли, оторвав по кусочку от темной кожи. От неожиданности и боли юноша выгнулся и проорал в сцепленные зубы.

Толпа, не ожидавшая вида мяса, крови и ошметков плоти, в страхе вздохнула. Пунджик широко распахнула глаза и, зажав рот ладонями, чтобы не вскрикнуть, отступила назад. Ноги у нее подкосились от этого по-страшному жестокого зрелища.

Но Джо крепко сжал ее плечи, не давая осесть на землю.

— Смотри, — процедил он. — Через это прошел и я, и владелец моего тела. Любой, кто обладает хоть толикой силы, которая может стать для них проблемной.

После одного удара зубчатой плетью последовало несколько ударов тонким кожаным хлыстом. Юноша всем телом прижался к столбу, крепко сжав цепи в руках.

А Джо всё продолжал нашептывать:

— Чем больше в существе силы, тем чаще нужно будет повторять эту процедуру с запечатыванием. Ты можешь навредить остальным, говорили они, потерпи ради них…

«Это даже не наказание».

Пунджик не заметила, как ее брови в неверии сошлись на переносице, глаза негодующе распахнулись, а ногти впились в ладони. И не заметила, как Зара взволнованно переводила взгляд с соседки на рыжего паренька за ней.

По напряженной окровавленной спине мученика звучно хлестали удары. Парень держался стойко. Но когда зубья вновь вонзились в него, вновь оторвали от него по кусочку — так, что открылся тошнотворный вид голой кости, — он долго и страдальчески простонал, словно умирающий в дикой агонии зверь. Со следующим же ударом ноги у него подкосились. Он обессиленно упал на колени. Но вожатые не останавливались: они все били и били его, без устали, явно наслаждаясь этим действом.

«Это просто садистское удовольствие, которому нашли оправдание».

— Вот поэтому я и хочу свалить отсюда.

В жаркий день вязкая духота теснила легкие. Нос раздражал тошнотворный запах крови и пота. Бесконечным эхом в оглушающей тишине звенели хлесткие удары плетью и стоны бедного юноши. Кто-то шептался, кто-то молча отвернулся, некоторые тоскливо потирали ребра.

Когда с бедолагой закончили, Толстый Рафик проверил время и скомандовал:

— Полевые работы окончены! Живо переодеваемся и на обед!

Не сразу толпа из около сотни существ начала расходиться. Трудно было оторвать взгляд от обессилевшего, избитого, оставленного под палящим солнцем неизвестного, но такого близкого им создания.

— Пунджик, мои силы уже проявляются, — еще тише прежнего проговорил Джо. — И кто знает, когда обнаружат мой побег из камеры. А я не хочу снова пережить Иисусовы муки и снова оказаться в цепях, будучи заживо погребенным в одиночке на бесконечное время. Я — демон, черт, бес, нечистый, зло. И, как видишь, к моей расе отношение сильно предвзятое. Поэтому я еще раз прошу тебя: помоги мне сбежать отсюда и, клянусь, в долгу не останусь. Я же вижу, что ты тоже хочешь сбежать отсюда… хоть куда-нибудь!

Пунджик медленно перевела взгляд с мученика на Джо. Сейчас она впервые видела его таким мрачным и серьезным. От его ухмылочки, от озорных искорок в глазах не осталось ни намека, ни следа.

Пунджик громко и тяжело сглотнула, как вдруг заметила, что тошнотворный ком застрял внизу гортани. Он пошел вверх, и, зажав рот рукой, она отбежала в поле и хорошенько вывернула желудок.

Пунджик открыла глаза и уставилась в незнакомый потолок: в деревянные балки, покрытые паутиной и пылью, которые косо освещал свет из узкого замутненного окна. Она повертела головой, осмотрела захламленную комнату и вспомнила, как вчера ночью Хельга уложила ее в чулан.

Портниха заметила, что ее гостья задремала на куче тряпок, и перевела в местечко поудобнее. Увидев свое спальное место — старый сундук под грязным окном, — Пунджик задумалась о том, чтобы вернуться на тряпки. «Чую, на полу в мастерской помягче будет», — прикинула она тогда.

Но стоило ей более-менее удобно примоститься на жестком сундуке, подложить под себя одеяло и накрыться им, вслушаться в далекий шум с улицы — и тут же уснула. Даже не так: отрубилась. Она не спала почти двое суток, сутки ничего не ела и ни разу не отдыхала. И еще дольше она была вся на нервах от готовящегося побега.

Пунджик потянулась, привстала на локтях — и все мышцы отозвались ноющей болью.

— Черт… — простонала она.

Пунджик поднялась и начала простенькую зарядку. Она делала так всегда, когда что-то начинало болеть после сна в неудобной позе или долгого сидения за компьютером.

— Компьютер… так интересно: вот по чему-чему, а по нему не скучаю, — задумчиво пробубнила Пунджик, разминая затекшие плечи.

Она прислушалась: не считая уличного шума снаружи, где-то в доме было слышно лишь тихое постукивание тарелок и скрип половиц. Видимо, ее соседи давно уже проснулись.

«И никаких Варвариков, разноголосого гама, топота за стенами из фанеры… так спокойно».

Пунджик потянулась к одежде, выверенными движениями взяла рубашку, опустила ее вниз — и замерла.

— Это же не платье… что это я?..

Она глубоко, с задержкой вздохнула. Всего лишь привычка. Выработанная в лагере привычка.

Пунджик как-то неловко натянула рубашку и не спеша начала застегивать крупные пуговицы. Потом надела шаровары и, заправив рубашку в них, обмотала себя шнуром. Она подметила про себя, что с не закатанными рукавами не очень удобно двигаться.

— Хех, чувствую себя маленьким мужичком. Еще кепарика не хватает и нард под мышкой.

Обтянув стопы тканью, она надела сапоги, так напоминающие ей пиратские. И с сожалением подумала, что теперь ей придется проворачивать эту процедуру довольно часто. По крайней мере, до тех пор, пока не найдется обувь по размеру.

— Ничего: просто заменю одну привычку на другую.

Она заправила шаровары в сапоги и задумалась кое-над-чем.

— Где тут ванна?

Пунджик замерла. С кем она вообще разговаривает? Видимо, она так привыкла к круглосуточной компании, что не может теперь находиться в тишине.

Грустно. От этого тоже пора отвыкать.

Пунджик направилась уже к двери, как заметила под ней тазик с тряпочкой — и остановилась. Видимо, это и есть «ванная».

— Гномы, а сантехника не развита… — вздохнула Пунджик и умылась теплой водой. — Благо хоть, не ледяная.

Расчесав пятерней волосы и заплетя их в слабую косу, она вышла из чулана, скрипом половиц заранее оповещая Хельгу и Джо о своем пробуждении. Прямо у лестницы, ведущей в мастерскую, она повернула вправо, туда, где горел свет, и очутилась в тесной кухоньке, хозяйка которой явно не любила мыть посуду. Здесь пахло крепким кофе и жаренными грибами, а из приоткрытого окна доносился уличный галдеж.

— Доброе утро, — немного смущенно улыбнулась Пунджик. На столе ее уже ждала маленькая чашка кофе и кусок черного хлеба с какой-то мясной колбасой. Судя по полупустым стаканам гномихи и недодемона, они не так давно начали трапезу.

— С белым светом, — кивнул Джо и добавил: — сказала Хельга.

Пунджик посмотрела на круглую лампу под потолком. «И правда, с белым светом».

— Нормально спалось?

— Да, спасибо. Благо, я сундуку по размеру пришлась.

В ответ на простенькую шуточку Хельга разразилась смехом, который очень уж напоминал лай гиены. Но этот лай был настолько заразительным, что Пунджик улыбнулась.

Джо продолжал активно выполнять роль переводчика с общего на гномий язык — и наоборот.

«Если мы все же решим задержаться в гостях у гномов, надо будет взяться за изучение их языка», — подумала Пунджик, откусывая мясной бутерброд. Запах его оставлял желать лучшего, да и кофе был слишком крепким и с какой-то грибной примесью.

Пунджик изо всех сил старалась сдерживать свою мину — все ради чувств хозяйки! — но от внимательного до чертиков Джо ничего не утаишь.

— Что такое, Пунджик? — усмехнулся он прищуром янтарных глаз, почесывая лоб. — Что-то не так?

— Когда я ем, я глух и нем, — опустила глаза в тарелку Пунджик. Она прекрасно понимала, на что он ее выводит.

— Ой, да не ври. Я ж тебя знаю. Говори, ей не стану переводить.

Пунджик медленно прожевала твердый кусок мяса и с трудом проглотила его.

— Здесь вся еда такая? — спросила она.

— Ка-ка-я? — протянул Джо.

«Как же он любит допытываться», — вздохнула Пунджик, контролируя наполненность своей чаши терпения.

— Скажем так: постная еда в лагере была повкуснее.

— Так там нас кормили по-божески, — улыбнулся клыками Джо. Лоб его аж раскраснелся от почесываний. — Но да, здесь еда, и правда, специфична. Я долго привыкал к местным послевкусиям. Поэтому и говорят, что в подземном мире не стоит ничего есть… Ничего, потерпишь.

Пунджик грустно взглянула на Джо, а он, довольно ухмыляясь и постукивая пальцем по столу, негромко спросил у Хельги:

— Как там идут дела с моим костюмом?

— Почти готово, — ответила Хельга, не поднимая головы.

Оказывается, все это время под столом она работала над его одеждой. Пунджик немного качнулась на табуретке вбок и разглядела у нее на коленях черный пиджак в крупную оранжевую клетку.

— Джо, ты как всегда, — несколько задумчиво протянула Пунджик. — А я думала, что мой отец в черном костюме и белых мокасинах выглядит…

— …стильно?

— …оригинально.

Хельга низко посмеялась, оценив подколку.

— Как хорошо, что ты пришел не один, а с кем-то нормальным.

— Ха-ха, не очень смешно. Кстати, Пунджик. Пока ты дрыхла в своем чуланчике, я поспрашивал Хельгу о всяком-разном.

— Давай, жги, — прожевав очередной кусок, сказала Пунджик. За все время их общения она поняла, что его словесный поток очень трудно остановить.

— Сначала я выяснил, как она меня узнала. Предупреждаю: перевод будет неточным… кхм… Личина у тебя была неприглядная, такого я еще не встречала, поэтому не поняла, почему ты уставился на меня. Но стоило тебе улыбнуться прекрасной, только тебе свойственной улыбочкой…

— Почему-то мне кажется, что «прекрасный» из ее уст не вылетало.

— Я же говорю, что перевод неточный! Так вот… Стоило тебе сощурить глаза, так, что дьявольские очаровательные искорки заиграли в твоем янтаре…

— «Очаровательные»… эта шутка стара как мир.

Джо демонстративно пропустил ее высказывание мимо ушей:

— …И я тут же подумала: ах, знакомый черт! Потом свет ламп выхватил твои острые уши. Ну, точнее, одно острое, другое — погрызанное. И в тот же момент все сложилось воедино: и личико твое, и ушки, и золотые серьги, и необычный костюм… «Джованни! Черт!» — подумала я и бросилась бежать.

— А чего она тебя, такого красивенького, испугалась?

— Черти никогда просто так не являются. А если под чужой личиной, то у них явно какие-то проблемы, которые они с превеликим удовольствием захотят на кого-то скинуть.

— Это она так сказала?

— Нет, это понимает и знает каждый, кто имел дело с демонами.

Пунджик многозначительно кивнула, будто только что услышала высказывание невероятно умного мудреца, и тихонько улыбнулась своим мыслям. Да, и как она будет жить без Джо и его любви к выпендрежу и вечным беседам?

«Кстати об этом…»

— Джо, что дальше? Останемся…

— Нет, конечно, — скривился он. — Мы не так глубоко ушли в пещеры. Здесь нас легко найти. Так что доедай — и пойдем… без Хельги.

— К чему этот тон? — выгнула бровь Пунджик.

— Йа? — отозвалась Хельга, отняв взгляд от пиджака. Джо махнул рукой, как бы говоря, что их разговор не про нее… точнее, не для нее.

— Да это я так, на всякий. А то вдруг еще привяжешься к ней, поверишь в вечную дружбу и предложишь пойти нам втроем. Я же вижу, как ты на нее со вчерашнего дня смотришь…

— Джо. — Брови Пунджик скептично приподнялись полумесяцем. — Успокойся. Мы оставили там моих новообретенных друзей. Мы даже полубога не взяли с собой! И, как ты помнишь, я ни разу не поднимала эту тему, потому что понимала и понимаю последствия этой благотворительности.

— Нет, ну а вдруг… — Джо с усилием потер лоб.

— Джо. Всё… И, может, хватит чесаться? Рога растут, что ли?

— Ха-ха, очень смешно…

Джо недовольно взмахнул рукой, как он это обычно делал, стараясь отмахнуться от раздражающей его личности, — и замер. Через секунду брови его медленно поползли вверх, и он подскочил, крикнув что-то ошарашенной и ничерта не понимающей Хельге. Запинаясь, она ему куда-то указала — и, перескакивая через табуреты, Джо выбежал с кухни. Пунджик с Хельгой за ним. Нашли его в комнатке неподалеку, в ванной (оказывается, она здесь есть!). Под белым светом лампы Джо стоял почти впритык к зеркалу, старательно вглядывался в свое отражение, крутил головой и растягивал кожу на лбу. От сильной сосредоточенности у него даже приоткрылся рот, словно у красящей ресницы девушки.

— Агрх! — недовольно прорычал он, не заметив никаких изменений.

— Не волнуйся, ради тебя я буду почаще смотреть на твой великолепный лик и искать, — Пунджик в воздухе очертила контур своего лица, — рожочки.

— Рожочки?

— Ма-аленькие такие рожки.

— Пунджик, обижаешь. У меня раньше были очень длинные, изящные и прямые рога. Думаю, годиков через пять ты их увидишь во всем своем величии.

— Вай, как поет!

Под недовольное фырканье Джо Пунджик с Хельгой рассмеялись.

— Тоже мне — ценители! А вот скажи, чем ты в свои семнадцать могла похвастать?

— Ого, ты запомнил, сколько мне было… — скромно улыбнулась Пунджик. Оказывается, он может помнить и такие вещи. — Не считая характера, у меня были очень красивые и изящные ноги.

Джо оценивающе склонил голову набок, опустив взгляд на ее ноги.

— Думаю, годиков через пять ты их увидишь во всем своем величии.

— Ха-ха…

— Джо, ты сегодня какой-то неискренний. Неужели запасы смеха иссякли, прямо как твои зубочистки? — Пунджик заметила, с каким тихим недовольством Джо переводил ее остроты Хельге. Та же содрогалась от смеха, спрятав лицо за человеческим плечом.

«Любишь посмеяться, да?»

Но тут Джо самодовольно улыбнулся и вытащил из кармана оранжевых брюк связку зубочисток. И когда только успел?

— Что ж, запасы всегда пополняемы. Хельга, как там мой пиджак?

— Готов к использованию, — просмеявшись и оперевшись на плечо Пунджик, ответила Хельга. Она передала пиджак Джо, и тот с довольным видом накинул его на себя и повертелся перед зеркалом.

— Воротник какой-то… — неловко произнесла Пунджик. Ей совсем не хотелось обидеть опытную портниху, но очень уж лацканы выглядели странно.

— Несимметричный? Он сам так захотел… Впрочем, всегда хотел. Никак не могу привыкнуть к этой его причуде…

— Благо, их у него всего триллион и одна тысяча.

— Никогда не думал, что человек и гном могут так спеться, — процедил в зеркало Джо, распихивая все свое добро по внутренним карманам пиджака. — Даже суток не прошло… Всё, я готов. Прощайся с Хельгой — и пошли.

Джо прошмыгнул мимо них, быстрыми и громкими шагами спускаясь на первый этаж.

«Стоп, куда наш переводчик смылся?» — подумала Пунджик. И как теперь прощаться?

Но Хельга уже придумала способ: прямо смотря в карие глаза Пунджик, она протянула широкую ладонь для рукопожатия. Вполне логично, а то как бы они еще попрощались, абсолютно не понимая друг друга? Не с помощью объятий же.

«Словно мы те самые попутчики из поездов».

Встретились на краткий миг — и разошлись своими путями и остановками. И на память останется (если вообще останется) лишь краткая характеристика о случайном встречном.

«Гномиха Хельга. Портниха. Любит посмеяться, недолюбливает Джо. Жмотит воду».

* * *

Джо уже ждал в переулке, задумчиво перебирая монеты в бордовом мешочке. Услышав приближение напарницы, он заговорил:

— Не плачешь? Чýдно.

— Вот почему ты все утро такой противный?

— Что ты, я просто переживаю о сентиментальной части твоей души.

— Слушай, я даже по друзьям во время нашего с тобой побега не плакала, так с чего бы сейчас? Да, Хельга очень милая гномиха…

— «Милая»?

— …но я более черствая, чем тебе кажется.

— Черствые люди по черепушкам ступают и даже не кривятся от хруста под ногами. А по тебе такого не скажешь.

— Заляс тарав…⁽¹⁾

Не в силах вытерпеть его утреннюю доставучесть, она пошла прочь из переулка. Неужели вместе с рогами проклевывается и характер? Или это такой переходный возраст у демонов? Если да, то он очень похож на человеческий.

«Надеюсь, его подростковый период не длится сотню лет, а то я не выдержу и сорвусь. Извините, но мне младших сестер хватило».

Когда у одной сестры переходный период кончался — у другой начинался. А мало кому из них досталось бабушкино легендарное терпение: даже самой Пунджик пришлось учиться сдерживать свои порывы пристукнуть обнаглевших девчонок.

И ей бы сейчас очень пригодилось выработанное годами терпение, свойственное старшим сестрам. Но вместе с возрастом те лагерные благотворители откатили и «уровень развития». Пунджик стала ребенком, который словно копирует взрослых и учится вести себя, как они. Этот факт очень ущемлял ее гордость. Особенно обидно было, что она вот-вот — и стала бы полноценной взрослой, уехала бы в институт, к ровесникам. Потом встретила бы хорошего парня, нашла работу, сыграла бы свадьбу и воспитала чудесных детишек.

Но теперь все эти планы придется отложить на бесконечное время.

— Вау, обиженка, да ты запомнила путь! — Джо хлопнул ее по спине.

Пунджик и не заметила, как вышла на центральную улицу. Джо быстро оглядел местность и, не заметив никакого знакомого лица, пошел вперед.

Вчерашняя толпа гномов значительно поредела, и на смену им пришли самые разные существа. Но во внешности многих проклевывались гномьи черты: большая голова, большой нос, большие надбровные дуги.

— Утром-днем все гномы на работе. Трудятся и пашут, словно верные рабы, и, по факту, полной жизнью начинают жить лишь с наступлением ночи. Приезжие же больше привязаны к сфере услуг, поэтому отдыхают днем.

Пунджик оглядела спокойное утро: никуда не торопящиеся существа мерно шли вдоль фонарных столбов, о чем-то болтали; кто-то встречал знакомого и останавливался, другие садились на грубые лавки и играли то в карты, то в некое подобие шашек. Где-то впереди маленькое существо, похожее на домового, громко кричало и зазывало всех купить газету.

— Смотрю, пернатых здесь не особо много, — озвучила свои мысли Пунджик и подметила, что и людей она пока не замечает.

— Конечно! Летающие создания не любят этот мир.

— Совсем? А как же поверхность? Не может же весь мир состоять из одних пещер.

— Поверхность… — Джо глубоко задумался. — Хм, неплохой вариант. Туда даже гномы не ходят… — Он посмотрел на Пунджик, и взгляд его грустно потух. — О-ох, зараза! Будь я один, то вполне бы спрятался там, но с тобой…

— Что там такое? — полюбопытствовала Пунджик.

— Да ничего: всего лишь гигантские и невероятно опасные динозавры. Ты думаешь, почему гномы ушли под землю? Не от хорошей же жизни!

— Если честно, я об этом никогда даже не задумывалась.

— А надо бы! Во всех мирах все имеет причинно-следственную связь. На Эдеме, кажется, кто-то пропагандировал данную философию… как его звали… Шьямалан? Шакьякья? — Джо задумчиво почесал лоб.

— Будда Шакьямуни его звали. Почему на Эд…

— Да! Точно! — без особого интереса сказал Джо.

Пунджик посмотрела на исцарапанный высокий лоб товарища и снисходительно улыбнулась. Он выглядел таким же несчастным, как ее сестра, когда решила понюхать крапиву, плюхнувшись в нее лицом. Если он мучается чесоткой с самого утра, то неудивительно, что его настроение такое поганое.

— Здесь продают лед? — спросила Пунджик.

— М? Конечно… в том ларьке. Держи.

Он кинул ей медную монету и остановился, чтобы поджечь зубочистку. Пунджик подошла к ларьку на противоположной стороне улицы, где, судя по вывеске, продавали мороженое. Выглядело оно как крошки льда, политые разными сиропами и даже настойками.

К счастью, не обязательно говорить с пучеглазым торговцем на одном языке, чтобы купить у него миску мороженого. И благодарность свою можно выразить одной лучезарной улыбкой и коротким кивком.

К ее возвращению Джо успел купить газету и даже придумать язвительную фразочку:

— Смотри, за все свои хотелки должна мне будешь…

Пока он озвучивал очередную подколку, Пунджик встала на цыпочки и приложила тонкую холодную миску к его лбу. Джо недоуменно взглянул на нее и через пару мгновений великое блаженство отразилось на его лице. Протяжно вздохнув, он перехватил свою благодать покрепче.

— Ты ж мой маленький добрый человечек!

— Надеюсь, это сбавит градус твоих колкостей.

— Еще как! Ну что, хочешь узнать последние новости из мира гномов? — Джо заговорщески сощурился и добавил, помахав перед носом раскрытой газетой: — С чего начать? С обострения межрасовых конфликтов на верхних уровнях? Или с закрытия всех путей между мирами?

1) Достал...

Вернуться к тексту

— Вот же ж, — цыкнул Джо. — Хей, рыбина, подойди-ка!

Джо с чем-то повозился и, когда Пунджик закончила выворачивать желудок и судорожно засипела, грубовато вытер ее лицо какой-то тряпкой, сильно пахнущей пресноводной рыбой. В своей заботе Джо размазывал все по ее лицу, и Пунджик перехватила ткань, которая оказалась чей-то футболкой.

— Спасибо, — пробубнила она.

— Да-да, пошли, умоешься… нечего так позориться.

Неподалеку что-то вдруг грузно упало, и следом уши прорезал неприятный визг. Стыдливо прикрывая лицо тряпкой, Пунджик уставилась на рухнувшую в обморок Мохнатик и застрявшего под ней Препа.

— Жара, обилие шерсти, вид крови… я удивлен, что она так долго продержалась! — без тени сочувствия вздохнул Джо, пытаясь увезти Пунджик в толпу. Все шли по дороге в сторону здания, пытаясь как можно скорее скрыться от солнечных лучей, и обходили большую мохнатую тушу.

Но Пунджик, вопреки напору Джо, выскользнула из-под его руки, подбежала к пострадавшему, по пути обронив тряпку, и помогла Заре вытащить бедного пернатого, у которого оказались переломаны ноги. Торчащих костей не было, но по их состоянию, точнее, по неестественной тряпочности все и так было понятно.

— Этот день богат на травмы, — пробурчала Зара. Сквозь захлебывающийся свист ее было трудно услышать.

— Самое страшное, что он еще не кончился, — почти кричала Пунджик.

— Как ты?

— Ну, кхм, лучше, чем некоторые.

— Что тебе там нашептывал этот маг?

Зара и Пунджик подхватили плачущего Препа, закинули его крылья себе на плечи. Никто им не помогал: Тощий Урик нагнулся над Мохнатиком, пара вожатых о чем-то переговаривалась, а юные создания старались уйти как можно дальше от этого бедового места.

— Отведите его в медпункт, — махнул рукой Урик, не поднимая головы.

— Так точно, — ответила Зара. — Ну, так что?

Пунджик взглянула на нее, но из-за пернатой головы видела лишь часть зеленого чешуйчатого лица. И золотистый глаз, который почти неморгающе смотрел в ожидании.

Зара особо никогда никого здесь не задирала, но при знакомстве сразу же устанавливала, кто здесь главный, что в комнате самые чистые простыни будут ее, а в столовой — самый освещенный стол и первое место в очереди. Но это не особо волновало Пунджик: лишь бы эта рептилоид не переходила границы дозволенного.

«Как в тот раз, в самом начале».

Но лучше об этом не думать. Так спать спокойнее и проще жить в одной комнате с ней.

Зара всегда строила из себя вожака их маленькой стаи, имела негласный авторитет среди остальных. И еще проблема заключалась в ее больших глазах. Пунджик как человека инстинктивно пугали глаза хищника. Она не могла избавиться от этого гнетущего чувства, подсознательного страха, хоть головой и понимала, что прилюдно Зара ничего ей не сделает. Не осмелится.

Но стоило заглянуть Заре в глаза — и кажется, будто она готовится к нападению. И вся храбрость сразу улетучивалась. Пунджик начинала ощущать себя какой-то маленькой, совсем слабой, будто бы повстречала пусть и маленького, но тираннозавра.

И сейчас этот взгляд был точно таким же: ожидающим, внимательным, неморгающим.

— Рассказывал, как ему больно было, — грустно повела плечом Пунджик. — Маг же все-таки, тоже такое проходил.

— И без того тошно тебе, человеку… — прошипела Зара и скривилась, когда Преп вновь завыл от ужасной боли.

— Давай не будем об этом вспоминать.

Пунджик успокаивающе погладила Препа по спине, хоть и понимала, что это бесполезно.

— Я бы с таким подлым созданием не общалась, — все продолжала Зара.

— Знавала и похуже, но… спасибо за заботу. — Какую еще заботу? Не особо хотелось с ней беседы водить, но Зара была настроена на разговор:

— У меня на родине… утихни, птица! Всего лишь ноги сломал — а слез-то!.. У меня на родине и не такие битвы устраивались, не такие кости ломались. Вот если б то создание четырехрукое сломало ногу, то, я уверена, даже не пискнуло бы!

— У Препа кости тоньше, чем у нас.

— Как он вообще дожил до своих лет?

— Не попадал под йети?

Зара запнулась, усмехнулась — и разговор тем и закончился. Пунджик ушла в себя, а перед глазами миражом всплывала недавняя картина. Она никогда не думала, что станет свидетелем… подобного. Как там тот парень? Живой ли? Как после такого он… они все?..

Пунджик сглотнула.

С ношей на спине было тяжело и жарко идти. Из-за разницы в росте Зара специально сгорбилась, чтобы не тащить одной хвостокрыла, но все равно больший его вес перекладывался на нее, и от этого Пунджик было радостно и немного совестно.

Зара пнула дверь медпункта, потянула Препа на себя и усадила его на кушетку. Бросив что-то о том, что «подбитая птица теперь на человеческих плечах», она быстро вышла из кабинета, оставив Пунджик под изучающим взглядом медбрата. Он не сразу взялся за пациента, добродушно и внимательно осматривая, казалось бы, самое невзрачное существо из всех.

Пунджик со смущением отвечала тем же. Если честно, трудно было сказать, какого медбрат пола: слишком уж он женственен для мужчины и слишком мужественен для женщины. Но для себя Пунджик решила, что он, все же, мужчина. У него были золотые волнистые волосы, прядками обрамляющие овальное лицо, серебристые, будто засыпанные блестками, глаза, греческий профиль и мягкие руки.

Он редко выходил из своего кабинета, но, замечая его, Пунджик часто ловила на себе его взгляд. Но никогда еще они не сталкивались вот так.

— Можно я посижу тут и подожду его? — спросила Пунджик и, когда медбрат любезно кивнул, села на стульчик между кушеткой и стеклянным шкафом с лекарствами.

Здесь было удивительно прохладно и тихо. Пахло лекарствами и чистым горным воздухом (почему-то возникла именно такая ассоциация), а в глазах рябило от белизны стен, пола, занавесок, мебели и самого медбрата.

Ослепительно.

— Ты когда-нибудь ломала кости? — вдруг спросил медбрат, и Пунджик перевела на него взгляд. Он сидел на стуле и осматривал ноги хвостокрыла, периодически надавливая на них и вызывая у пациента сдавленный всхлип.

— Однажды упала с дерева и сломала предплечье.

Медбрат сосредоточенно помолчал и вновь заговорил. Пунджик подметила, что голос его не был глубоким или резким, высоким или низким, громким или тихим. Что-то среднее, юное и почти певучее:

— Интересно, что мой вопрос подразумевал два варианта ответа, которые зависели от твоей внутренней ипостаси.

— Кого?

— От Добра или Зла в твоей душе. Злой человек бы ответил, скольким людям он переломал кости. Добрый же ответил так, как ты.

«Почему здесь так зациклены на этом?» — подумала Пунджик, сцепляя руки в замок.

— Я был на Эдеме, когда все это началось. И закончилось. Люди сильно всех удивили: кто бы знал, что даже Всадники не понадобятся. Вы сами…

— Не может же быть так, что люди — единственные, кто собственными руками уничтожили свой мир, — перебила его Пунджик и осеклась. Да что ж сегодня за день такой?

Все еще пощупывая ногу хвостокрыла, медбрат поднял на Пунджик серебристые глаза. Да, и правда похожи на блестки.

— Нет, не единственные. Ад тоже. Забавно, да? — Он улыбнулся, и от его ответа Пунджик вспомнила слова директора. — Мне жаль ваш мир. Вы так далеко продвинулись что в науке, что в искусстве… — Улыбка его погасла, лицо вновь стало серьезным. — Вы же предсказывали такой исход. Знали, чем обернутся подобные военные столкновения. Но почему же это произошло?

Пунджик неловко пожала плечами.

— Не знаешь. Конечно, одному только Богу известно… Не переживай о друге. — Медбрат подошел к шкафу с медикаментами, налил что-то зеленое в стаканчик и передал Пунджик. — Прополосни рот, поможет избавится от запаха. Завтра приходи сюда, освобожу от полевых работ. Если спросят, скажи, что Гавриил попросил.

Пунджик замерла, а ее голову озарила смутная мысль. Внезапно она поняла, что Преп больше не стонет, не хнычет и не завывает: он спокойно оглядывал ноги и сонно качал головой из стороны в сторону.

Пунджик была в замешательстве. Не отрывая от Препа глаз, она спросила:

— Гавриил — это…

— Я. Не знала, да? Хотя я и не распространялся особо… точнее, совсем. Не смотри на меня так удивленно! Или… ты о чем-то подумала?

Пунджик рвано замотала головой:

— Нет, ни о чем. Преп?

— Раковина за ширмой, у двери. — Гавриил сунул руки в халат, не провожая своих маленьких гостей. — Не забудь прополоскать рот!

— Да, спасибо.

— Не бойся, я всегда заботился о людях. Ты же знаешь, да? Судя по твоей внешности, твоя семья должна была исповедовать одну из тех религий, где я упоминался… Это просто жидкость для полости рта, которую часто использовали люди. Что-то вроде зубной пасты, ну, ты знаешь.

Пунджик ничего не ответила: она прошла мимо раковины и закрыла дверь, что отделила ее с Препом от медбрата и его невероятно светлого кабинета.

— Счастливая, — заговорил хвостокрыл, прыгая на целехоньких ногах. — Не придется тебе страдать под палящим солнцем.

И это все, что он запомнил?

Пунджик ничего не ответила, идя в сторону комнат. Сейчас ей было не до разговоров, как и ускакавшего вперед хвостокрыла: его интересовали только целехонькие ноги.

* * *

Удивительно, как легко отпустил ее Рафик, стоило ему услышать имя коллеги. Даже грубовато усмехнулся:

— Долго же он медлил.

Соседки с говорливым дуэтом молчаливо проводили Пунджик глазами, и в прищуре пары янтарей она заметила что-то хитрое и явно предвещающее для нее головную боль…

«Черт горазд на придумки».

Пунджик стало интересно, чего стоит ожидать от Джо и как скоро. Вчера они пару раз пересекались, но не могли толком поговорить. Вообще, не до него вчера было: день и так был богат на события. Да и она сама была сильно задумчивой и рассеянной, чтобы еще о нем думать: в голове все крутилась одна мысль. Навязчивая такая, вроде, логичная и вместе с тем — невероятная.

Медкабинет встретил гостью распахнутой в коридор дверью, дорожкой света во мраке и гуляющим сквозняком. Гавриила не было видно, но в глубине яркого помещения сильно выделялась темная фигура, сидящая на кушетке. Вчерашний истерзанный юноша угрюмо смотрел в окно и старался не касаться руками израненных боков. Ноги и живот его были обернуты в простынь, черный костюм с бежевой рубашкой грустно валялся у его ног. Видимо, новенькому не понравилась местная форма.

На нем не было оков и цепей — что удивительно, ведь только вчера он очень наглядно продемонстрировал свой строптивый характер. Сейчас же он походил на затаившегося тигра. И как только его могли оставить одного?

— О чем-то задумалась?

Пунджик вскрикнула, когда из-за ширмы выглянула внезапная голова. Оказывается, новенький был не один.

— Я тут тебе халатик подготовил: он на стуле у окон.

— Спасибо, — сказала Пунджик медбрату и кивнула новенькому: — Привет.

От нее не ускользнуло, как юноша подобрался: двумя руками он уперся в колени, другими двумя схватился за край кушетки и горделиво вскинул голову, стараясь смотреть на нее с позиции сильного.

«Или с позиции самца в брачный период — тут как посмотреть», — усмехнулась Пунджик. Впрочем, с такими гордецами она не единожды имела дело.

— Кто он? — спросила Пунджик у Гавриила. Нечего было спрашивать у новенького: общего языка он еще не изучал.

По крайней мере, так она думала.

— Полубог, — ответил юноша, и голос его был нарочито низким.

— Зови его Яком, — сказал Гавриил, но его недовольно перебили:

— Нет!

— Ты пойми, что здесь не каждый выговорит твое имя… и не запомнит, увы.

— Нет!

— Он уже знает общий язык? — встряла в их перепалку Пунджик.

— Полубог же, — ответил Гавриил так, будто бы это был наиболее полный ответ на вопрос. — Поставил ультиматум, что выучит язык быстрее всех — за один день. Как видишь, у него получается говорить «нет» и понимать все то, что мы говорим.

— Не есть «Як»! — упорствовал юноша, но Гавриил продолжал:

— Это имя было дано ему при рождении, и в процессе жизни на нем слой за слоем нарастали приставки и новые имена, которые олицетворяли его мощь, силу и заслуги.

«Для него отречься от имен — значит, отречься от всего, чего он добился». А еще от прошлого, семьи и своей, наверняка, долгой жизни. Интересно, сыном какого бога или богини он был? И знала ли сама Пунджик из мифов его родителя?

— Такое гордое создание, — задумчиво протянул Гавриил, передавая Пунджик бинты и какую-то баночку с прозрачной жидкостью. — Неидеальный идеал людей. И как твои предки могли поклоняться ему подобным?

Вопрос не был риторическим: Гавриил не отпускал ее руки и ждал ответа. И, наверное, впервые за долгое время Пунджик ответила честно, осознавая все последствия своего ответа и примерно понимая, кто стоит перед ней. Она вскользь глянула на новенького. Если дело заходит о гордости…

— Не думаю, что ему подобные приказывали отцу зарубить родного сына ради какой-то там проверки. — Пунджик заметила, как дернулись губы Гавриила. — И, как по мне, гордость — не порок.

— Тогда! — слишком уж громко сказал медбрат. — Ты ведь не имеешь ничего против того, чтобы перевязать ему раны? А то к полубогам мои чудеса неприменимы. Як. — Он резко повернулся лицом к полубогу. — Если попробуешь что-нибудь учудить, накажут эту маленькую человеческую девочку. Ну а мне нужно отойти. До обеда обещаю вернуться.

Гавриил быстро ушел, закрыв за собой дверь, и человек с полубогом какое-то время в ступоре смотрели на белое дерево с медной ручкой. Пунджик подумала, что скоро ей стоит ждать нравоучительной лекции. Да, жалко, но она не могла не встать на сторону Яка. Просто не могла.

Услышав за спиной шуршание, Пунджик вышла из оцепенения и обернулась, когда Як пытался дотянутся до нее одной из верхних рук.

— Да? — спросила она.

— Ты плетьми?

Пунджик непонимающе уставилась на него, и полубог, терпеливо поджав губы, тыкнул в нее:

— Ты…

Потом медленно замахнулся рукой себе за плечи, что очень напомнило хлестание по спине.

— …хрящ, хрящ?

— Ох, нет, к счастью, никогда, — протараторила Пунджик, когда поняла, что он от нее хотел. — Скажем так, мне повезло с характером и… человечностью.

— Имя?

— Пунджик… Можешь повернуться, чтобы я смогла тебя перебинтовать?

Як что-то в уме прикинул и послушно повернулся к ней боком. Конечно, было бы лучше, повернись он лицом к стене, но Пунджик не решилась просить об этом. Она сняла балетки и залезла на кушетку, встав на ней на колени: так будет проще забинтовывать его хоть и юную, но широкую спину.

Пунджик промочила уже вымытые раны перекисью (по запаху узнала, что ей дал Гавриил). На удивление, все оказалось не так плохо, как было вчера: по крайней мере, ребра уже заросли мясом, хоть от каждого вдоха из ран текла кровь.

— Як значит «воин». Я есть воин. Ты?

Як не поворачивался к ней, смотря себе в скрещенные ноги. До ушей доносилось тихое перелистывание страниц.

— Пунджик означает «букет».

— Бу…

— …кет. Букет. Поищи в начале книги.

Як зашуршал страницами, потом затих и поднял раскрытую книгу так, чтобы Пунджик смогла видеть ее.

— Это? — он удерживал палец у нужного слова.

— Да. Но я никогда не была цветочником.

— Цвет…

— Цветочник. Где-то… где-то здесь, рядом с «цветок». Я думала, ты все слова понимаешь.

Пунджик старалась безболезненно, но крепко перевязывать его раны, чтобы бинт не болтыхался. Як послушно поднимал и опускал руки, когда надо было.

— Я слышать слова темница. Я запоминать слова. Я искать слова книга. Я не слышать «букет», «цветочник», «цветок». Хороший слова. Они не иметь боль.

Пунджик удивилась его словарному запасу. Как можно было все так быстро усвоить? Не считая нескольких ошибок, он уже очень хорошо говорит на общем. Восхитительно!

— Если спросите меня, то Джо означает «помилование», хотя нельзя сказать, что я славюсь добрым сердцем.

От внезапно появившегося Джо Як воинственно и резко повернулся, из-за чего Пунджик, в этот момент оборачивающая бинт вокруг его груди, навалилась на него и упала ему за спину. Две левые руки защищающе «спрятали» ее ноги, и на это движение Джо коротко рассмеялся:

— Не волнуйся, герой, мы с ней друзьяшки. Я подумал, что тебе, Пунджик, будет одиноко здесь. Да и… — Он огляделся. — В таком небесно-чистом месте не хватает чего-то яркого, не считаешь?

Выползя из-за «защитника», Пунджик расслабленно села на кушетке, свесив ноги, и ответила, коснувшись своей темной прядки:

— Мне кажется, мы с пациентом хорошо справляемся с этой задачей.

Джо ответил на ее улыбку ухмылкой и чуть ли не насмешливо, в своей манере спросил у новенького:

— Так ты у нас, значит, полубог? Долго держали тебя там?

— Достаточно, — буркнул Як, напрягшись и покосившись на Пунджик.

— Не волнуйся, Джо — маг, поэтому прошел через то же самое, — пояснила Пунджик. — Он не из вредности это спрашивает или с насмешкой. Просто он всегда такой.

— Ты ж моя защитница, — елейно проговорил Джо.

— Куда ж ты без меня и моих речей денешься.

От ее слов Джо несколько стушевался, и это развеселило Пунджик. Интересно, понял ли он, что она имела в виду? Она ведь так и не сказала ему «да».

Судя по мимолетной растерянности на лице, и правда понял, но решил перевести тему:

— Где медик?

— Отошел по делам, а мне поручил перевязать Яка.

— И параллельно вы решили подучить общий?

— Мгм. Давай с нами, это весело.

Повернув один из стульев к кушетке, Джо уселся на него, закинув ногу на ногу, а Пунджик в это время продолжила перевязывать полубога.

— Намного веселее придумывать слова, — сказал Джо. — Общий очень сух как язык. Сразу видно, что его придумывали на скорую руку, но позабыли о всяких разных красивостях. Вот, например, слово «красивость» ты, Як, не понял, потому что сначала тебе надо узнать о слове «красивый»…

— Вот здесь, — помогла Яку Пунджик, — ищи в «КРА».

— А вот Пунджик, которая владеет общим почти на том же уровне, что и я, легко поняла это новое словечко, которое придумал, разумеется, я. Мне очень нравится облагораживать языки, особенно ругательствами… Слушай, Пунджик, мне кажется, что с него достаточно.

— Что достаточно?

— Ты из него сейчас мумию сделаешь. Не переживай, на полубоге раны заживают, как на Препе… — Джо нахмурился, будто вспомнил что-то невероятно раздражающее. Впрочем, так и было. — Нет, ну как он вчера визжал! Оглохнуть можно! Увидев его, целого и невредимого, я подумал: ну надо же, какое чудо! Хоть бесить своим нытьем не будет. Но нет же! Мне вот кажется, что имя Препа означает «невероятно раздражающий балабол». Видели бы вы, как он вчера всем совал свои ноги в лицо, мол, посмотрите на меня! Скачу, аки козочка! Еле сдержал себя, чтобы не переломать ему эти ноги снова.

Джо говорил с чувством и невероятно эмоционально махал руками, сопровождая свои речи жестикуляцией, которая на Земле была характерна итальянцам или испанцам. Пунджик сразу смекнула, что он очень хотел кому-нибудь выговориться. Насколько же Джо одинок здесь, что ни с кем не мог поделиться своими мыслями?

— Скажи «спасибо» нашему чудесному медбрату.

— Обязательно, как только сам того захочу. А это, чую я, настанет в ни-ког-да день.

— Джо.

Пунджик закрепила бинты и посмотрела рыжему в глаза.

— Как он вообще смог такое провернуть?

— Его вид горазд на разного рода чудеса, — пожал плечами Джо.

— А как часто детям его… вида дают имя «Гавриил»?

Джо уставился на Пунджик, и, как в замедленной съемке, губы его лукаво растянулись, а от улыбки острые скулы стали еще заметнее. Сощуренные глаза засверкали из тени кудрявой челки.

— Нечасто, наверное, раз в миллиарды лет, — протянул он, тем самым окончательно подтвердив ее догадку.

Но зачем архангелам становиться вожатыми в детском лагере?

— Да у нас здесь пополнение, — вернулся Гавриил, и чистый голос его разрядил наступившую тишину.

Пунджик спрыгнула с кушетки и надела балетки, Джо с Яком даже не вздрогнули и спокойно повернули головы в сторону двери.

Слышал ли Гавриил их разговор? Ничего же такого они не обсуждали, так что бояться нечего?

— Знаете ли, от такой жары легко заработать солнечный удар, — сказал Джо. — Зашел взять таблетку от головы, но решил дождаться очереди. А где вы были, если не секрет?

— Межрасовые конфликты? Закрытые пути?

— Хей! Я же попросил выбрать что-то одно! Ну ладно, слушай…

Джо развернул газету перед собой и прогулочным шагом пошел вперед, читая:

— Как всем уже давно известно, пути между мирами по какой-то причине закрылись. Тут ссылка на статью из предыдущего выпуска… ну что за экономщики чернил! Из-за этого, как и прогнозировалось раннее, оборвались всякие отношения с… эльфами, великанами… лень перечислять… Поиски волшебных предметов по всему нашему миру так и не дали никаких результатов. Мы обратились к профессорам, ученным и видным умам Свартальфхейма. Все они приводили разные теории и гипотезы по этому поводу. Кто-то упоминал о некоем «божественном вмешательстве», другие же старались придерживаться привычной всем нам физики. Профессор… хм-хм-хм, дальше идут всякие теории на научно-сокращенном языке, но, боюсь, эти слова я не смогу перевести и объяснить.

— Перескажи тогда, — пожала плечами Пунджик, но ей в ответ лишь цыкнули: не собирался он читать эти теории! — Почему нет?

— Потому что они не несут никакой важности. В первой части все и так объяснено.

— А, ты в этом смысле.

На самом деле, Пунджик хотела бы послушать гномьи познания в физике, но, видимо, не судьба. Она посмотрела вперед, заметив, что далеко впереди тоннель раздваивается. Джо плечом ненавязчиво подталкивал влево.

— Значит, Бог решил вмешаться и перекрыть все «кротовые норы» между мирами? — задумчиво протянула Пунджик. — Зачем? Чтобы не было путей отхода?

— «Кротовые норы»? У людей это так называется? А ведь… ха-ха, и правда! — Джо погладил подбородок, с любопытством косясь на Пунджик. — Пути Господни неисповедимы, знаешь ли. Мы можем лишь догадываться, что у него в голове (если она вообще есть!) творится.

— Но теории же строить не воспрещается. Поэтому… ну, это я так, порассуждать просто… норы закрылись не сразу же, как стали происходить Апокалипсисы?

Джо недолго подумал и ответил:

— Нет, не сразу. Помню, как до адового конца щеголял к лисьим духам…

— Тогда! — перебила его Пунджик, не особо интересуясь всеми подробностями, которые он с превеликой радостью изложит, как на духу. — В мирах потихоньку, друг за другом начинаются Апокалипсисы. У существ пути отхода имеются. Значит, Он давал им шанс спастись?

— Всем ли?

Левый тоннель шел вниз, и дома здесь потихоньку погружались в каменные стены. Джо продолжал:

— Из мира хвостокрылов спасли хвостокрыла. Из всех полубогов спасся только полубог. Из…

— Он дал шанс вернуться на Родину.

— И увидеть свой мир в последний раз, да.

— И только там есть пусть и малейший, но шанс спастись.

— Да, и Он дал время всем, кто хотел, вернуться по «домам». А потом просто устроил комендантский час всем мирам, закрыв все двери на засов, — подытожил Джо, опустив миску со льдом на уровне глаз. — Тц, теплое. Растаяло!

— Горячая ты штучка, — рассмеялась Пунджик, заглянув в миску, где теперь бултыхалась желтоватая вода. Быстро как… — Что там про межрасовые конфликты?

Джо покрутил миску, понюхал воду и вылил в сторону.

— Стеклянную шапочку хочешь? Нет? Тебе бы пошло… Эта проблема вытекает из первой. Представь: вот ты, любящий природу, солнце и свежий воздух… ничего в голову не лезет… ладно! Помнишь же Сик? Маленькая, крылатая такая… о, помнишь! Итак, прилетела ты к гномам, скажем, за заказом, как вдруг — бац! — мост домой сломался! Ты сидишь в этих пещерах, живешь в какой-нибудь гостинице, еле сводишь концы с концами и надеешься, что этот мост скоро починят. А время все идет и идет, ты становишься все недовольней. Сходишься с другими такими же, как ты, несчастными застрявшими. Вы жалуетесь друг другу на жизнь, все чаще вспоминаете солнце, звезды, свежий воздух. Вам здесь душно, слишком тесно. И вот вы все вместе решаете: а почему бы не выйти на поверхность, не пожить там до тех пор, пока не откроются проходы между мирами? Отличная же идея! Вы поднимаетесь на верхние уровни, по пути собирая все больше единомышленников, и идете к вратам, которые… не открывают! Сколько бы вы не просили, не молили — гномы ну никак не поддаются! И начинаются высказывания в духе: «Ах вы, упертые гномы!», «Ну не будьте гномами!», «Никогда не думал, что гномы такие трусы!» и прочее, и прочее…

— Так… а почему бы не выпустить их?

— Начнем с того, что гномы боятся существ на поверхности. Забавно: ратуют за рационализм, но первобытные страхи до сих пор руководят их сознанием. Во-вторых, гномы не способны — как бы лучше выразиться? — входить в чужое положение. Просто-напросто не понимают, что не так с пещерами и почему эти существа так хотят на опасную поверхность. Наконец, проблема в самих поверхностнолюбах: будучи и так на эмоциях, они слишком буйно отреагировали на первый же отказ. А такая брань даже праведника заставит передумать в праведном поступке!

Джо загоготал, с достоинством оценив собственную метафору. Успокоившись, он уже скучающе-монотонно выдохнул:

— Виноваты все — и по вине всех и вспыхнул конфликт.

— Ты так рассказал, что это кажется глупой детской ссорой.

— Это и есть просто ссоры детей. Крылатых, рогатых, больших или маленьких…

— Но… — Пунджик опустила глаза на каменную брусчатку. — Когда ты участник этих самых ссор… их жертва… они совсем не кажутся детскими. Ведь ссоры таких масштабов, со столькими потерями… межрасовые же самые губительные…

Джо коротко обернулся назад, скомкав газету и понизив громкость:

— Поэтому я люблю наблюдать за всем этим со стороны. Так легче оценивать силы сторон, понимать, есть ли победитель, а потом в удобное время сбежать с поля битвы и… не знаю, просто выжить.

Пунджик поняла, что каждый сейчас говорил о своем мире.

Они замолчали, не особенно желая развивать эту тему. Просто шли куда-то вниз. Спуск становился все круче, превратился в очередную лестницу с широкими, в местах потрескавшимися ступенями. Дома окончательно вросли в стены, двери порой напоминали кривые дыры. Существ в какой-то момент стало меньше.

Так проходили дни. Пунджик застала белый свет семь раз. С небольшими передышками они с Джо каждый день шли от одной гостиницы до другой, от рассвета до заката. Он все время что-то говорил и рассказывал, чаще всего, о гномах. Из его уст Пунджик узнала о том, что около двух с половиной тысяч лет назад был проведен эксперимент с циклом «Дня и ночи»: день бесконечно удлинялся, ночь становилась все короче и короче. Простые рабочие не замечали изменений и работали больше обычного, а спали — меньше. Тогда было решено вообще отключить ночь, но выявилось сразу несколько проблем.

— Во-первых, рабочие заметили неладное и везде стали возбухать протесты. Лампы специально разбивали, накрывали тряпками, а сами гномы уходили посреди рабочего дня. Из-за этого все возможные работы остановились, гномы перестали получать оплату за труд, которого, по факту, не было, и уровень преступности сильно возрос. Но не это главное! Самое смешное, что отстаивающая круглосуточный белый свет верхушка из-за него-то и решила отказаться от своей затеи! Видишь ли, его постоянное использование приводит к большим тратам энергии. Лампы из-за постоянной работы перегорали, а ты уже успела заметить, что гномы в этом плане очень экономны. Да они даже в газетах слова сокращают, чтоб чернила сэкономить! Ну что, веселая история, не правда ли? После этого, между прочим…

…начали массовое производство часов, установили нормированный рабочий день и узаконили многие права для рабочего и прочих классов. Какая славная революция! Всем бы мирам так!

Горький кофе с грибным привкусом хлюпнул Пунджик по носу, стекляшки под потолком зазвенели, а разговоры в таверне на время притихли. Хорошо хоть не ночью затрясло, а то позавчера она долго не могла уснуть от испуга. Но Джо — хоть бы хны! — спал как убитый! Совсем не боится, что потолок обрушится? Ей бы такое бесстрашие…

Остается надеяться, что вскоре они выберутся из зоны сейсмической активности.

— Вот же ж! — шикнул Джо. На его бежевой рубашке растеклось коричневое пятно.

Пунджик прикрыла улыбку ладонью и отвела взгляд. «А вот не надо было без спросу переливать себе чужой кофе!»

— Знаешь что? В прошлый раз таких толчков не было! — цедил Джо, старательно и тщетно вытирая живот салфетками.

Толчок повторился, но уже слабее. Пунджик отодвинула свою чашку от греха подальше.

— Надо солью посыпать, — посоветовала она, когда Джо раздосадовано отбросил салфетки в сторону. И добавила: — И прошлый раз, помнится, лет пятьсот назад был.

— Слушай, такие вещи за пятьсот лет не меняются! Тц, новый бур пробуют?

Пунджик молча кивнула, отвернувшись к запятнанному окну. Пока недовольный бубнеж влетал в одно ее ухо и вылетал в другое, она решила полюбоваться улицей. Это же совершенно новый мир! Вот бы просто сесть — и любоваться видами, созданиями, слушать непонятные разговоры… И желательно сесть на улице, а не в провонявшей пóтом и похмельем таверне.

«Что за свинство? Неужели так трудно помыть окно?» На нем аж отпечатки рук и лап остались! Зачем вообще руками стекла касаться? Ой, вот! Вот сейчас! Неужели этот гном не может держать руки при себе? И зачем еще о штанину вытирать? Ну что за…

Кэхтоц⁽¹⁾ вдруг резко обернулся, когда мимо него пронесся конь с ожерельем из пары крепких рук на шее. Неужели лошадь сбежала? Интересно как! Вскоре конь попятился, руки сверху опустились… А, так это кентавр. С кем он там дерется?

— Эти конфликты и до нижних уровней дошли, — рассмеялся Джо совсем близко. Тоже заинтересовался, раз подвинулся.

— Больно уж ты довольный. Хочешь выйти?

— Нет, конечно! Отсюда тоже неплохой обзор. Тем более, что я не допил еще свой кофе.

— Свой?

— То, что оказалось в моей чашке, сразу же становится моим.

Пунджик посмеялась и снова переключилась на окно. Драка быстро набирала обороты. Кентавр во всю брыкался и бил кулаками соперника, когда тот обхватывал его в… холке? Под пупком? Надо бы спросить Джо об этом.

— Джо… — Но она тут же замолкла.

Ей захотелось моргнуть, чтобы то, что она заметила, тут же исчезло миражом, но испугалась, ведь мираж может объявиться прямо за ее спиной.

— Джо… ты допил кофе?

— Я же сказал, что не… куда ты смотришь?.. Кобелевый сын…

«Не то сына, не то дочь…»

Ангел.

Джо тоже увидел его. Ни парня, ни девушку, а белоглазое и все чересчур светлое существо, которое неотрывно следило за ними и совершенно не двигалось, хотя перед ним разворачивалась драка. Словно бы никто ему не мешал видеть свою цель.

Пунджик почувствовала, как Джо очень медленно обхватил ее запястье. Хватка его стала мертвецкой, так, что до боли, и в момент, когда большое туловище кентавра в очередной раз скрыло ангела, Джо резко присел, тут же дернув Пунджик к себе под стол.

— Что ты делаешь? — прошипела Пунджик. — Нам надо бежать!

— От этого так просто не сбежать! Тихо! — шикнул Джо и пригнулся пониже.

Дверь протяжно скрипнула, и таверна вмиг смолкла. Землетрясение ни шло ни в какое сравнение с явлением ангела. Из-под стола Пунджик не могла видеть всего, но даже по слишком светлому одеянию, мелькающему меж штанин, деревянных ножек и высоких сапогов она могла хотя бы понять, где он и куда направляется.

И как ангел умудрился так быстро найти их в этих лабиринтах? Всего же семь дней прошло! Или… нет, целых семь дней. Неужели просто повезло не наткнуться на преследователей? Сбежавшим дали фору, словно то, что сделали человек и демон, было просто детской шалостью? Попыткой сыграть с самим Богом в догонялки?

Как вообще служители Всеведующего могут быть такими плохими ищейками? Или он не помогает им? Не зря же говорят, что Бог не любит вмешиваться в дела смертных? Если это так, то ангелы сами по себе?

— Джо, что делать? — просипела Пунджик в погрызанное ухо демона.

— Я думаю, — так же тихо ответил он. Пока думал, ангел мерно расхаживал между столиками и скоро должен был оказаться совсем рядом. — Выбирай: кухня, бойня или сквозняк?

— Что? — отчаянно прохрипела Пунджик. Что он вообще несет?

— Выбери. Кухня. Бойня. Или сквозняк?

— Кухня, кухня, да что ты?..

— Значит, все сразу. Весело будет…

Поджав губы, Джо уставился туда, где должна была быть дверь кухни. Он выставил руку перед собой так, словно готовился щелкнуть пальцами, и напряженно замер.

— Как в детство вернулся, — еле слышно произнес он и замолчал, концентрируясь.

Пунджик следила за светлым подолом. Перед глазами мелькали чьи-то ноги и сапоги, и она надеялась, что кто-нибудь широкий возьмет вдруг, остановится и спрячет тем самым ее и Джо от глаз ангела.

Когда Джо наконец щелкнул пальцами, все следующее произошло в одно мгновение. На кухне кто-то вскрикнул, Джо тяжело выдохнул, ангел пошел на шум, скрылся за дверьми, Джо схватил Пунджик, они вылезли из-под стола, рванули на улицу, причем Джо чуть не свалился от внезапного приступа головокружения.

Под цокот копыт и гномью ругань Пунджик уже хотела пуститься вниз по улице, но Джо притормозил, нашептывая что-то с гадкой улыбкой разношерстной толпе в уши.

— Джо! — позвала его Пунджик и потянула на себя. — Сейчас не время!

Она тянула его дальше, а он, гиж,⁽²⁾ еще и сопротивлялся!

— Джо! — вновь прикрикнула Пунджик, и только в этот раз Джо раздраженно повернулся к ней, цыкнул что-то под нос и ускорился. На ходу он стянул с кого-то платок и обвязал им свою рыжую головушку.

«А раньше так не мог сделать?! Может, нас бы и не нашли так скоро!»

Позади была слышна брань и крики. Бились стекла, падали создания и горшки. Пунджик быстро обернулась и увидела масштабную бойню, в которой участвовала чуть ли не вся улица. А еще увидела, как ангел вышел из таверны и на него кто-то тут же напал. Таков был план Джо? Устроить уличную драку, чтобы задержать ангела?

Джо дернулся вправо, в небольшой промежуток между домами, и встал, как вкопанный, перед внезапной стеной.

— Где проход?! — негодовал он. — Тут был проход!

— Может, замуровали? — взволновано предположила Пунджик. — Сейчас его нет, а у нас нет времени стоять здесь и смотреть в стену! Бежим!

Но Джо придержал ее за воротник и ощупал угол стены.

— Стык… да она новая! Ха! А этот дурень все так же пуглив и все так же жив! Давай, помогай! Здесь должна быть потайная дверь!

Пунджик вновь обернулась через плечо и, доверившись черту, подбежала к стене. Четыре руки принялись внимательно исследовать неровную поверхность. Джо тянулся как можно выше, в то время как Пунджик опускалась все ниже. Ведь может же «кнопка» находиться внизу? Мало кто смотрит на то, что находится у самых ног!

Кто-то далеко позади закричал, но Джо каким-то больно улыбчивым голосом приказал не отвлекаться. Пальцы Пунджик коснулись решетки. Поняв, что канализационной, она хотела уже брезгливо отдернуть руки, как вдруг ее осенило: никто в здравом уме не будет искать рычаг в канализации!

Толкнув ноги Джо, Пунджик быстрыми и крайне внимательными движениями ощупывала решетки и не сдержала радостного вскрика, когда нашла рычажок. С трудом его повернула. Каменная стена с тикающим звуком медленно отъехала в сторону, пружины натянуто скрипнули.

Джо подхватил Пунджик за рубашку и затащил в открывшийся проход. Они обернулись: создания толпились, устраивали давку, ругались и кричали. И над всем этим пролетело что-то ослепляюще яркое, что своим светом на краткий миг осветило закрывающийся механизмом проход и бьющиеся галопом два (одно так точно, про второе Пунджик была не уверена) сердца.

И лишь в почти полной темноте Джо с Пунджик смогли облегчено выдохнуть. Они смогли. Сбежали.

— Два-ноль в нашу пользу, — тихо посмеялась Пунджик. Джо был с ней согласен.

— Слушай, Пунджик, — приглушено произнес он, и тон его был каким-то недобрым, а слова слишком членораздельными. — Когда я что-то делаю, то делаю это не просто так, ясно? Поэтому попрошу больше меня не дергать, не отвлекать, не удерживать да банально не сомневаться в моих действиях!

«Вот обязательно именно сейчас читать нотации? — подумала Пунджик. Не мог подольше порадоваться? — Ни за что вину не признаю!»

— А нельзя было хотя бы коротко, но посвятить меня в свои планы? — передразнивая его тон, ответила гордая армяночка.

— Вообще-то, я коротко, да посвятил тебя, — упорствовал Джо. — Я ж сказал: кухня, бойня, сквозняк. Научись понимать меня с полуслова!

— С четверть слова, умник. И ладно, с дракой я разобралась уже, но что ты с кухней сделал?

Джо в ответ просто щелкнул пальцами и зажег перед ее лицом огонек, глазами намекнув, над чем он так корпел под столом. Раздул огонь на плите и напугал поваров, что ли?

— …Хорошо. А со сквозняком что?

— А ты не почувствовала?

— Что именно?

— Сквозняк. Когда стена закрылась…

— Но ты ж не знал о том, что проход замуровали.

— Не знал. Если бы ангела не смогли задержать, я бы открывал порывом ветра двери так, будто мы туда забегаем…

— …чтоб со следа сбить.

— Вот видишь! На ходу учишься!

Пунджик закатила глаза и посмотрела на полосы света. Сколько им тут стоять? Нет, назад лучше не возвращаться. Вдруг ангел вызвал подмогу? От одного еще можно сбежать, но не от десятка. Да и Джо как-то тяжело дышит, огонек его совсем слабенький — не в состоянии он.

Пунджик осторожно пошарила ножкой и поняла, что дальше их ждет спуск по лестнице. Снова.

— Джо, потуши огонек. Идти можешь?

— Пф! Спрашиваешь еще! — Огонек тут же погас.

— Устал?

Джо гордо замолчал. Устал. Они пошли вниз, не отнимая рук от стен.

— Ничего, дойдем до этого твоего комплекса — и отдохнешь. Рога как?

Пунджик незаметно подстроилась под шаркающую походку Джо.

— Пока не лезут. — Очередная ступень оказалась неровной, и Джо от неожиданности топнул на следующую, животом наткнувшись на руку. — Погоди… что это? Ты руку передо мной выставила?

— Ты чуть не свалился.

— И как маленькая щупленькая человеческая девочка двенадцати лет удержала бы меня?

— Айщ, беспокойся потом о нем!

Оба замолчали. Джо продолжал пошаркивать. Спустя некоторое время выставленного в сторону запястья Пунджик коснулись пальцы.

— Так и знал! А это что?

— Мне и руками уже нельзя помахать?

— Хей, я не нежный цветочек, чтобы свалиться от одного фокуса и неровной ступеньки!

— И пробежки… — прошептала Пунджик.

— Что?

— Рога полезли, что!

— Не увиливай.

— Увильнешь от тебя! Слушай, а у тебя хвост был?

— Ох уж эта человеческая душонка…

— Моя душа размером с гору!

— Какую еще гору?

— С Арарат.

— Не помню такую… — Джо вздохнул. — Был хвост, был, впрочем, как и у всех.

— И крылья?

— Нет, это только у падших. Знала бы ты, как демоницы гонялись хотя бы за одной ночью с одним из таких! Всё пытались вывести симпатичное и сильное потомство.

Джо выжидающе замолк, и Пунджик догадалась, что она должна спросить:

— Значит, ты у нас чистокровный демон?

Чтобы он самодовольно и гордо ответил:

— Совершенно верно. Ты только представь: этих ангелов изгнали из Рая в Ад, где они выстроили свое собственное царство. Люцифер миллионами лет стоял во главе целого мира алых страстей! Демоны миллионы лет лизали эти пришибленные задницы! Унижались, ползали на карачках. Единственной радостью и отдушиной были души грешников, которых можно было пытать, изливать на них свой гнев. Одни демоны бросали своих детей в глубины Ада, не желая тратить время на такое же бесполезное и никчемное нечто, как они сами. Другие использовали своих отпрысков, чтобы подняться выше, потешить самолюбие и тщеславие и воплотить свои алчно-чревоугодные мечты в явь.

Джо захохотал, и от его злорадства Пунджик стало немного не по себе. Пока он рассказывал все это, а она слушала, ступени становились все круче и уже.

— Третьи же плевать хотели на детей… И ты только представь, что все это царство, выстроенное буквально за несколько дней!.. Ох, что-то я разошелся… Сейчас не время. Я немного устал. Можно опереться на тебя? — и со вздохом навалился на Пунджик. Путь вниз стал тише и тяжелее.

«Лучше б ты продолжил трындеть».

* * *

Спускаться пришлось долго. Оказавшись в мрачном пустом переулке, Джо вдруг ожил и отлепился от Пунджик, уверенной походкой пройдя вперед.

— Черт, да ты притворялся! — возмутилась Пунджик, которую использовали как осла-носильщика.

— Хочешь узнать кое-что крайне важное о чертях? — с ехидной ухмылкой обернулся к ней Джо. — Они очень ленивые создания. И пальца об палец лишний раз не ударят!

— И лишний раз ножкой не пошевелят, да?

— Совершенно верно, мой милый человечек!

— Да ты!..

Джо весело загоготал и пошел вперед между старых каменных домов, под редкими желтыми фонарями. Непривычно тихо и пусто. Это заброшенный город? Пунджик заглядывала в окна, в распахнутые настежь двери — и не замечала ни единого признака жизни. Ну прямо-таки затерянная цивилизация.

Джо шел по центру витиеватой дороги из посеревшей и потрескавшейся от времени плитки и что-то-там говорил, но Пунджик старательно его не слушала. Может же она позволить себе такую роскошь?

Конечно же, когда Джо остановился и открыл рот, произнося какие-то слова, Пунджик демонстративно прошла мимо, сцепив руки в замок сзади. Джо безуспешно ее окликал, возмущено попытался схватить за руку, но Пунджик отбежала от него.

— Хей! — И снова промашка.

Еще пара попыток — и вот уже по пустым улицам несутся смеющаяся девочка и разыгравшийся, но еще недовольный паренек, с которого давным-давно слетел платок. Джо был длинноногим, но Пунджик — шустрой и юркой, как и любая мелочь.

Она бежала все время прямо, и потихоньку домики сменялись изящными строениями и резными колоннами в подземно-готическом стиле. Они становились все выше, этажнее и цельнее, словно бы эта часть города создавалась для написания картин.

«Или для проведения атмосферных экскурсий».

Пару раз Пунджик перебегала небольшие площади с памятниками и сухими фонтанами, а возле одного остановилась: там тихо журчала вода.

— Джо, ты не знаешь, она чистая?

Джо предпринял очередную попытку ее коснуться и вновь потерпел поражение.

— Насколько я помню, да. Набери в ладошки и проверь.

— По-твоему, воду проверяют именно так?

Джо искренне не понял, что ей не понравилось в его затее.

— А как же черви, мелкие паразиты или просто незаметная глазу зараза? Я ж и помереть могу от такого!

— Тц, какие мы нежные. — Джо покрутился на месте, разглядывая площадь.

Пока они препирались, между ними возникли две старческие руки в грубых обносках, потянулись к воде и зачерпнули ее. Потом появилась голова в капюшоне и отпила воду.

Джо с Пунджик удивленно переглянулись. Он состроил гримасу, мол, что за наглость, фонтан большой, а этот старикашка влез именно между ними. Пунджик беззвучно шикнула на друга и свела брови: да ладно тебе, Джо, будь снисходителен ко старшим. На это Джо в ответ цыкнул и взмахнул рукой: кто тут еще старше! И тогда Пунджик весьма недвусмысленно намекнула, что именно он сейчас малолетка наглая, а не демон взрослый, и потому пусть спокойно и без скандалов отойдет от старика.

Но отойти не удалось, потому что старик что-то пробормотал и гнусаво рассмеялся, а вслед за этим последовал предостерегающий гул земли.

В этот раз тряска была мощнее и страшнее, ведь земля не просто двигалась из стороны в сторону, а подпрыгивала. Пунджик знала: это плохо. Камни падали с потолка, дома покрывались новыми трещинами и нужно было срочно где-то укрыться. Пунджик рванула к Джо, как вдруг путь ей преградил тот самый старик. Он улыбнулся из-под капюшона кривыми зубами и вцепился скрюченными пальцами в ее плечи.

1) грязчужка

Вернуться к тексту

2) сумасшедший

Вернуться к тексту

Кто-то включил свет. Пунджик поворочалась, отвернулась к стене — и под веками снова стало темно, но лишь на мгновенье: чертов свет вернулся. Он был совершенно не к месту и сильно раздражал. Неужели очередная придумка вожатых? Еще и посреди ночи!

Пунджик резко села в кровати и недовольно огляделась. Зара не спала, смотрела в окно — именно оно было источником света. Матрас над Пунджик заскрипел и прогнулся посередине: Мохнатик тоже проснулась.

Некогда спящая во тьме комната теперь озарялась чем-то ярким. Соседки молча переглядывались и ждали, что скоро все прекратиться, в спальне снова настанет ночь и можно будет уснуть.

Но на улице ну никак не хотели униматься.

Решетки и оконные рамы совсем утонули в ярком свете, и увидеть что-либо было совершенно невозможно. Девочки сползли с матрасов и, щурясь, с настороженным любопытством уставились в окно. Такого они не видели со времен гибели миров: тогда глаза ослепила яркая вспышка — такая же звеняще-белая! — и сразу же после они увидали здания лагеря, поле, лес вдалеке и безопасное голубое небо, которое сулило надежду на лучшую жизнь.

Но история в этот раз не повторилась. Никто их не забирал в новый мир и не спасал от разрушающегося старого.

Вибрация прошлась по стеклам и стенам — и свет вдруг улетел. Девочки подбежали к узкому окну и повозились, чтобы каждая смогла увидеть летающие далеко над полем белые огни. Эти огромные светлячки кружили, приближались и отлетали от чего-то, что с такого расстояния трудно было разглядеть.

Что вообще происходит? Когда это началось? Когда закончится?

Зара пихнула Мохнатик, чтобы та открыла форточку, и все трое замерли, даже дышать перестали — они слушали каждый звук, каждый свист ветра с улицы. От скорости летающих огней воздух и правда свистел. Доносились вскрики, какие-то непонятные звуки, а потом вдруг — отчаянный крик. Гневный и душераздирающий, какой слышишь только у скорбящих матерей. Голос точно принадлежал женщине.

Вслед за этим огни начали сгущаться в одной точке и медленно опустились на землю, пока совсем скоро не потухли окончательно. Глазам пришлось вновь привыкать к темноте.

— Это вожатые, — уверенно сказала Зара. — Не вижу, кто с ними.

— Новенький? — прогнусавила Мохнатик.

— Видимо, — вздохнула Пунджик. — Точно ничего больше не видишь?

— Нет, они окружили новенького со всех сторон.

— Или новенькую… узнаем завтра, может, кто из соседей сумел разглядеть.

Той ночью выспались лишь самые равнодушные, коих было немного, и, очевидно, одна и та же мысль посетила почти каждую головушку. Стоило на утро заиграть веселой мелодии, как двери спален распахнулись и готовые к пробежке создания соединились в нестройном потоке, перемешались, чтобы в паре стоял кто-то из другой комнаты.

— Вы видели?

— Ночью? Кто ж не видел?

— Да ты не совсем поняла. Я…

На пробежке «Девчата» кидали знаки «Мальчишкам» и убеждались, что все всё видели. В столовке гул не утихал, в очереди головы неваляшками качались от одного создания к другому. Неполному составу вожатых даже пришлось угрожающе крикнуть, чтобы все приступили к еде. Но такую новость невозможно было замолчать!

В туалетной пятиминутке участвовали все и каждый. Стоило только открыть дверь, как тебя затягивали в комнату и ты становился участником бурного разговора.

— Это были вожатые!

— С ними была женщина! Человекоподобная! Вампир так сказал!

— О да, зрение у него…

— Я тоже слышать! Прямо от него слышать! Клыками ручаться!

— Но это же явно не человеческая женщина… ведь вот же она!

Все уставились на Пунджик, и она ответила в зеркало, намывая руки:

— О да, человеческая женщина прямо перед вами, единственная и неповторимая!

— Какие у нас остались человекоподобные расы?

— Ну да, человеки не такие сильные…

— И человека не будут усмирять все вожатые вместе взятые…

— Это явно кто-то сильная!

— Сильная!

— Как могучая воительница!

— Да нет такой расы!.. Нет же?

— Ах! Богов же у нас не было?

— Не было… это правда богиня?

— Я видела, как далеко она откидывала вожатых!

— А я застала, как они гнались за ней по всему небу!

— Особенно если учесть, что наши вожатые — ангелы…

— Что? Откуда такие вести? Кто это сейчас сказала?

— Ох, они сиять вот почему! Все есть верно тогда! Это есть явно богиня!

— Богиня-воительница!

— Богиня!

— Хей, дайте пройти к раковине!

— Богиня!

— Сколько минут осталось?

— Богиня!

— Ой, кажется, тридцать секунд…

— Богин… тридцать?!

— Минут?

— Идиот-женщина! Секунд!

На уроках опасливо передавали друг другу записки, хотя один ветродух, известный всем любовью поболтать, не сдержался — и за шепотки во время занятий его показательно наказали. Впрочем, как и всегда. Но, к превеликому сожалению вожатых, этот урок он усвоил всего на пару часов.

Сегодня Пунджик впервые в жизни хотела оказаться в поле. Она представляла, как создания сбиваются в группки, обсуждают прошедшую ночь, узнают новые детали и строят новые догадки. Как вожатые кием разбивают эти бильярдные шары, а те покатаются, покатаются — и столкнутся с другими, обсуждение пойдет с новой силой.

«Почему мне всегда везет и не везет одновременно? — тосковала Пунджик. Она в очередной раз глянула в открытое окно. — Ребятам, наверное, весело сейчас».

— Извините, — обратилась она к Гаврику, и тот отвлекся от объяснения ей свойств всех имеющихся у него лекарств. Если честно, Пунджик даже и не надеялась запомнить все это за раз. — Можно поинтересоваться… что случилось ночью?

«Могу же я немного понаглеть?»

— Всего лишь вспылила новая подопечная, — любезно ответил медик. — Ничего интересного.

— Да ладно вам, весь лагерь не спал от этого вашего «ничего»!

Пунджик запоздало поняла, что повысила голос, поэтому смирно опустила голову. Гаврик не ответил и подошел к шкафу с медикаментами. Полторы недели прошло с тех пор, как Пунджик стала каждый день проводить в медпункте. Первые дни Гаврик только и делал, что показывал ей лекарства и учил читать названия, чтобы она по первой его просьбе находила то, что нужно. Потом он заметил, что Пунджик хитрит и запоминает не названия, а расположение лекарств, и начал все время их переставлять. Помнится, из-за этого однажды вместо микстуры от головы она дала что-то вроде… ну ладно, подробности не так уж и важны.

Сейчас же Гаврик вдруг решил объяснить ей все свойства лекарств. Хотя почему «вдруг»? Пунджик была уверена, что это как-то связано с ночной богиней!

— И пустяк не потребует присутствия всех вожатых вместе взятых, — как бы невзначай пробубнила Пунджик.

— Она оказалась слишком печальной, разгневанной, гордой, потерянной и отчаянной. Пришлось усмирять столь горячую натуру.

— Да кто не будет таким после потери родного мира?..

— О нет, поверь, мир ее не волнует. Боги, чаще всего, живут сами по себе…

— Тогда что с ней?

— Почему тебя так интересуют божественные сущности? Что она, что тот полубог… Я смотрю, вы с ним сдружились. Будь осторожна: гордость этого создания легко задеть, а вызвать в нем зависть — еще легче. — Гаврик обернулся. — Пунджик, скажи, что в этой банке?

— …Обезболивающее, — не особо уверено улыбнулась Пунджик, словно она не выучила домашнюю работу (а так, собственно, и было).

— Правильно!

Больше Гаврик не позволял ей что-либо спрашивать или говорить не по теме. Джо, который почти каждый день составлял ей компанию, так и не объявился, а потому на обед Пунджик шла в одиночестве.

И что толку ей в медпункте сидеть? Названия лекарств учить да подавать их, чтоб медик лишний раз рукой не шевелил? Обматывать мокрыми полотенцами словивших солнечный удар? Держать лед на неуклюжих ушибах?

И ладно бы: работка-то не пыльная! Но как же скучно сидеть с ангелом в одной комнате. Не по себе от него. Смотрит так пристально, неприятно. Можно обратно в поле, спрятаться за широкими чужими спинами?

Не считая Тощего Урика, в столовой было пусто, впрочем, и неудивительно: в ду́ше же спокойно поговорить можно, особенно сегодня, а то вожатые очень вдруг возлюбили тишину. И как не поймут, что бесполезно затыкать любопытствующих? Лучше б тогда просто рассказали, мол, новенькая-богиня оказалась очень буйной и сильной, пришлось усмирять… вот, Гаврик же смог! Чем остальные хуже?

«Боже, даже черта понять проще…»

Вежливо кивнув Урику и прошептав «здравствуйте», Пунджик поставила поднос с куриной лапшой и компотом на столик, где обычно сидит со своими соседками, а в последнее время — и тремя ребятами. Урик сидел за столом вожатых и практически не смотрел на нее. Спасибо и на этом.

Но жаль, что поговорить было не с кем и послушать некого. И даже поглазеть… для этого дела остается только сама столовая с ее угловатыми подпирающими колоннами, персиковыми стенами, высокими окнами, деревянными столами с лавками и самым обычным столовым буфетом. Пунджик почти с самого попадания сюда все размышляла, почему это место так похоже на лагерь с Земли. Разное придумывала, додумывала и надумывала, но ответ оказался до смешного прост: Гавриил очень любит людскую культуру. По словам медика, когда Бог приказал обустроить временный приют для последних из умерших видов, предложение Гавриила оказалось наилучшим.

«А ведь он просто описал устройство детского лагеря… Можно ли сказать, что частичка земной культуры еще жива? Место, где встречаются самые разные дети…»

Потихоньку начали подтягиваться существа, чистенькие и оживленные. Смотря на их перья, хвосты, рога, когти Пунджик поняла, что «Лагерь спасения» — лишь пародия на Землю. Своеобразная такая карикатура, написанная изящным баснописцем-сатириком.

За пустым столиком становилось оживленней. Преп аж подлетел к Пунджик и, поозиравшись хитрожопым попугайчиком, уселся рядом.

— Фьюх, Пунджик, ты что-нибудь узнала?

— Ничего, — шепнула Пунджик, — кроме того, что они усмиряли богиню.

— Богиню? — удивился Преп. — Это не может быть богиня!

— Как нет? Мне же сам Гаврик об этом сказал, — возмутилась Пунджик.

— Это не может быть богиня! — четко и членораздельно повторил Преп. — Рыболюд видел, что это дракониха!

— Что? Ты какому-то рыболюду веришь больше, чем мне?

— Да точно я тебе говорю, что это — дракониха. Все об этом уже знают!

Поднос хлопнул по столу, привлекая к себе внимание и заставляя спорящих сбавить обороты. Зара негромко спросила:

— О чем все знают?

— Вот, Зара, будешь судьей, — стал тише Преп. — Пунджик уверяет меня, что это была богиня. Я же говорю, это дракониха.

— С утра еще говорили, что богиня, — буркнула Пунджик, обиженно подперев голову рукой. И почему этот пернатый ей не верит?

— Да, с утра говорили, — подтвердила Зара и тут же согласилась с Препом: — Но потом мы поняли, что вариант с богиней не слишком логичен, да и вампиру верить не стоит…

— Вампиры видят во снах женщин человеков, — хохотнула Мохнатик, усевшись рядом. — Все знают.

— Слушайте, да мне же сам Гаврик сказал, что это бо-ги-ня, — негодовала Пунджик, сама себе дивясь: и с каких это пор она стала такой смелой рядом с Зарой?

— Что? Сам медик? — удивилась Зара и вспомнила, что нужно быть потише.

— Ой, да что верить какому-то там Гаврику! Вот Бурль сказал… — гнул свою линию Преп, но в этот раз Зара встала на сторону соседки:

— Ну ты сравнил, конечно.

— Девочки, вы не понимаете, — крайне трагично вздохнул Преп, прижав крылья к груди. Будто бы он был Гамлетом, которого весь этот мир не понимал. — Мы с ним друг другу перышки вычищали… ну, точнее, он мне перышки, я чешуйки… не суть! Кхм, вы поймите: он создание глубоководное, видит в темноте намного лучше, чем какой-то там медбрат…

Какой-то столик получил линейкой по спинам, и вся столовая ненадолго притихла, в том числе и Преп.

— …Кстати, что-то Джо и Яка не видно. — Пунджик отвернулась от пернатого и тихонько посмеялась Мохнатику: — Тоже перышки начищают?

— Скорее выщипывают, — улыбнулась Зара, ковыряя лапшу.

— Не сдружились?

— Ой, это еще мягко сказано! — включилась радиостанция «Препово вещание». — Я, конечно, ничего не имею против Джо, но он так и норовит устроить какую-то пакость Яку.

— Из-за чего? — заинтересовалась Пунджик. Как много, оказывается, она пропустила с этим медпунктом!

— Дележ территории, — в один голос ответили создания, будто это было само собой разумеющимся.

Преп еще приглушенно добавил:

— А еще Як все вокруг тебя вьется, вот Джо и бесится. Понимает же, что у мага против полубога никаких шансов. Ты ведь подумай: безухий против четырехрукого. Четыре-ноль в пользу Яка!

«Безухий?» — подумала Пунджик. Она же пару раз видела, что у Джо были уши… или ей показалось?

Горе-товарищи примчали на последних минутах, когда в буфете еда почти кончилась, а столовую скоро должны были закрывать. Оба были запыхавшиеся, но на лицах каких-либо синяков или подтеков не было, так что либо они не дрались, либо старались бить по закрытым местам, чтоб не получить нагоняя. Поговорить с ними не удалось, и Пунджик вернулась в медпункт.

* * *

Гавриил слишком уж задумчиво сверлил взглядом Пунджик, и она, не выдержав, спросила:

— Я что-то сделала не так?

— Вы все.

— Что?

— Почему вы все так интересуетесь прошедшей ночью? Что в этом такого удивительного?

В глубине души Пунджик выдохнула. Слава богу, что его волнует именно это. Что ж, попробуем немного разболтать ангела.

— Ну, знаете, это было красиво, непонятно и… освежающе. Мы ни разу чего-то такого не видели за все месяцы жизни здесь! Да и вы нам ничего не объясняете…

— Нечего объяснять, — улыбнулся медик и вздохнул: — Мир слухами полнится… и что толку с этого пустословия? Вам ведь преподают разумную речь. Неужели никто не усвоил предмета?

Пунджик неоднозначно пожала плечами. И как ему объяснить, что такова натура всех? Он же просто спишет все на грешность мыслей и сердец. Потом же еще уроки могут ужесточить или проведут внеплановую контрольную, но слухи это все равно не прервет. И тема себя исчерпает, когда появится новая…

— Что ж, слухи исчезнут лишь под слоем новых… — издалека начала Пунджик.

— Засыпая оранжевый песок белым, мы все равно получим песок — и не важно, какого он цвета.

— А ты все черпаешь мысли из людей, — устало вздохнул третий голос, и двое в белых халатах обернулись на дверь.

Урик продолжал:

— Нам нужны лечебные мази, бинты и сильное снотворное.

— Прошлое не подействовало? — осведомился медик, поднявшись из-за стола.

Урик коротко взглянул на Пунджик (точнее, так ей показалось по шевелению блесток в его глазах), потом куда-то в сторону — и снова на лучезарного Гаврика.

— Мы так и не смогли вколоть его.

Гаврик коротко рассмеялся и подошел к шкафу с лекарствами. Вскоре подозвал к себе помощницу. Передав ей все нужное и сунув себе что-то в карманы, он направился к двери, где его весьма красноречиво притормозил Урик.

— Ах, точно! — сказал медик. — Пунджик, за мной.

Урик непроизвольно состряпал такое лицо, будто Гавриил в чем-то измарался.

— Не стоит человека отправлять к богине.

— Почему же? Люди испокон веков очень верно служили таким, как она.

— Но это создание не застало времена служения лжебогам.

— Нет, но на примере полубога она показала, что род людской не позабыл старые привычки.

Пунджик стушевалась и покрепче обняла бинты и баночки. Неужели ее помощь Яку вот так и выглядит со стороны? Она же не устраивала вокруг него танцев с бубном и не кланялась в ножки. Тем более, сам Гаврик попросил ее присмотреть за Яком, вот она и присматривала, проверяла бинты, в процессе, можно сказать, сдружилась…

— Пунджик, не смотри на меня так обиженно, — ахнул Гаврик. — Бессмысленно спорить со своей натурой. Ну же, идем.

Признаться, Пунджик после таких разговорчиков никуда не хотела идти, тем более с ним. И что это за тон такой? Уже и с полубогом дружить нельзя? Знали бы они, что она заобщалась с кое-кем похуже богов!

Раз они не хватились пропажи черта, значит, до сих пор удерживают уже пустующее тело в самой глубокой камере. Или не пустующее? Куда делась душа того мага, в которого Джо залез? И где сам Джо, кстати? Пунджик думала, что ему-то точно захочется обсудить такое важное событие, как явление богини… неужели что-то задумал?

Тихо следуя за высокими и быстрыми вожатыми, Пунджик смотрела им под ноги и послушно брела по пустым коридорам. И как ангелы могут пропагандировать толерантность ко всем видам, когда сами недолюбливают конкретные расы? Неужели слуги Бога настолько лицемерные?

«Или они просто такие же, как и все мы?»

У лестницы, ведущей к кабинетам на втором этаже, все трое притормозили, чтобы Урик осветил ладонью темный угол и проявил высокий проход, ведущий вниз.

В подземелье Пунджик никогда не бывала и слышала о нем лишь по рассказам. И она быстро поняла, что это место очень им соответствует. Мрачное, холодное, неприятное. Из некоторых камер доносились непонятные речи, а где-то вдалеке виднелись подсвечиваемые силуэты директора и Толстого Рафика. Пунджик тут же испуганно опустила взгляд на туфли, черные носы которых слегка отражали белый свет.

Гаврик отошел в сторону так, чтобы его коллеги заметили незваную Пунджик. Толстяк нетерпеливо переминулся с ноги на ногу.

— Будем честны, нам нужна помощь, — пояснил медик.

«О да, ведь сами забинтовать кого-то вы не в состоянии».

За открытой настежь дверью звякнула цепь. Совсем тихо, будто кто-то не хотел привлекать к себе лишнего внимания и затаился. Страшно-то как...

— В тебе неиссякаемый запас умной мысли, — блаженно вздохнула директор, процокав в сторону.

Тут же Гаврик начал подталкивать Пунджик в сторону двери. Она упиралась пятками, как могла, и никак не хотела идти в глотку камеры к непонятно кому.

«Вы хоть объясните, что делать! И почему меня первой туда запускаете? Да черта с два я вам так помогу!»

Но у нее не было выбора, ведь Гавриил схватил ее за плечи и совершенно спокойно толкал ее туда, куда он хотел.

Стоя перед распахнутой дверью камеры, Пунджик бегала взглядом по тяжелой двери, полу, косяку, баночкам, бинтам, белым рукавам халата, подолу собственной юбки — лишь бы не смотреть туда, где в густой и страшной темноте затаилось нечто. Пока не установлен зрительный контакт, Пунджик не видно, верно же?

«Еще голову в песок закопай, глупая!» — корила себя Пунджик за детский сад.

В тишине мрака зазвенели цепи, как если бы их волочили по камню. Пунджик толкнули в спину, но она устояла на ногах, рефлекторно прижав баночки к груди.

Внезапно, словно одним рывком, в который была вложена вся оставшаяся у существа сила, Пунджик больно схватили за плечи и лицо ее опалило горячее неприятное дыхание, смешанное с хрипом. Пунджик на собственной шкуре почувствовала, каково это, когда сердце уходит в пятки.

— Человек.

Незнакомый злой голос ворвался в голову, казалось, через руки. Он звучал эхом, пропадал и появлялся вновь, и Пунджик испугалась того, что еще может эта женщина сотворить.

— Предатель, — плевался голос в голове. — Предательский род! Пришла поглумиться?! Поглумиться, да?!

Пунджик посмотрела в залитые кровью обезумевшие гневом глаза, которые были совсем близко к ее собственным, и поджала губы.

— Вы помирали за нас, почитали нас, боялись нас! И что теперь? Рада видеть меня таковой?! Отвечай!!!

Пунджик еле-еле покачала головой, но громкий голос стал протяжно-глумливым:

— Боишься меня, жалеешь меня…

Краем глаза Пунджик заметила какое-то шевеление, а голос все продолжал:

— Они презирают меня. Ненавидят за то, что вместе с другими отняла у Бога его место в ваших сердцах. Они рады, что я на цепи, как какая-то шавка! Но я не тварь! Не тварь я!

Отпустив плечо Пунджик, богиня повисла на другой ее руке. От тяжести Пунджик упала на колени, и какое-то время женщина нависала над ней.

— Я узнаю язык, которым говорю. Первые предатели. Мы вас помним…

Богиня упала перед Пунджик, но хватка ее стала только сильнее. Свободной рукой она коснулась щеки «первой предательницы», и голос стал звучать еще громче, что заболела голова:

— Ты хоть знаешь, каково это, когда тебя выгоняют из собственного дома?! Мои дети! Они так и не познали, каково это — черпать силу из веры! У тебя ведь была мать, да? Вспомни, как она тебя любила! Пойми теперь, как я люблю своих детей! Мои дети… ах, бедное дитя… сколько грусти и боли в твоих глазах… дитя… мои дети…

Когда слова переросли в несвязный набор слов, рука соскользнула с щеки Пунджик, хватка на плече ослабла, оставив после себя ноющую боль в кости. Богиня окончательно рухнула на пол, а совсем скоро послышались мерные аплодисменты.

— Хвалю тебя, Гавриил, за ловкость ума. Использовать человеческое дитя для отвлечения божества было хорошей твоей идеей, — хвалила директор. — Думаю, цепи, тьма и отчаяние справятся с ее силой. Сколько она проспит?

Пунджик подняла взгляд на Гавриила, который нависал над ней и богиней. В руках его поблескивал большой шприц.

— Если ее не беспокоить, то несколько дней проспит мертвым сном.

— Нам не нужно, чтобы она почила, — укорил Урик медика, но тот лишь улыбнулся, рукой приказав Пунджик встать.

— Неудачная метафора. Прошу прощения. Пунджик, перебинтуй раны этого существа.

Но Пунджик лишь еле-еле покачала головой, которая тут же отдала пульсирующей болью. Уши вновь прорезал резкий голос директора:

— Ах, бедное, слабое человеческое дитя! Это существо есть грубое, порочное создание. Тяжко тебе было слушать ее речи, да? Ничего, все это — пустая болтовня.

Директор процокала к Пунджик и помогла ей подняться. Приобняв бедное человеческое дитя за плечи, она повела ее прочь из подземелья.

Весь путь наверх Пунджик пришлось выслушать бесконечный монолог о слабости людей и порочности богов, а в это время сильная пульсирующая боль медленно уходила, словно бы все плохое оставалось в этом тоскливом и мрачном месте, где в одних глазах читается отчаянное стремление жить, а в других — откровенное безразличие.

* * *

Натерпевшегося человечка отпустили отдохнуть до ужина, выдав ей утешительный пакетик с печеньем. Пунджик угрюмо шаркала к своей комнате, в голове эхом звучал все тот же отчаянный голос, и от одних мыслей о прошедшем боль в висках вновь напоминала о себе. Но не думать о богине Пунджик не могла. Особенно в душе отзывались последние ее слова — «дети», «мои дети». Что бы чувствовала мама самой Пунджик, если бы оказалась спасена ценой жизни собственных детей?

— Пс, Пунджик?

Проходя мимо душевой, дверь в которую зазывающе приоткрылась, Пунджик решила не смотреть на показавшийся из темноты противный прищур янтарных глаз. Не до него сейчас. Пунджик чувствовала, что вот-вот — и случится что-то крайне неприятное.

Но черт не сдавался:

— Женщина, не игнорируй меня!

— Джо, я устала, — пожаловалась Пунджик, тоскливо обернувшись на Джо.

— Хочешь, пожалею тогда?

— И без тебя тошно.

— Готов предоставить свою лысую грудь для твоих слез.

— Джо, — нахмурилась Пунджик.

— А! Ты дуешься, что я тебя сегодня не навестил? Искренне прошу прощения за свою оплошность…

— Джо, — сказала Пунджик уже недовольней, словно бы предупреждая болтуна.

— Только не говори, что ты больше по Яку соскучилась? Неужели этот болтун пернатый был прав и ты в многорукого влюбилась? Не думал я, что Преп может и правду болтать…

Вольно или невольно, но Джо своими насмешками испытывал ее терпение. Пунджик честно старалась держать себя в руках, но за этот день произошло слишком много всего, а Джо так и норовил нарваться на неприятности. Если б он только замолчал, прислушался к словам Пунджик или вообще скрылся в этой своей душевой! Тогда бы скопившиеся за день усталость, недовольство и тоска не воспользовались ни в чем неповинным чертом.

Но дамба дала трещину, и эмоции пробили все заслоны. Голова и сердце поменялись местами: теперь последнее руководили парадом. Пунджик втолкнула Джо в душевую, что он удивленно попятился, и толкала, толкала его в грудь, обвиняла во всех смертных грехах и тяготах своей жизни, лишь где-то в глубине души понимая, что он ни в чем не виноват, что она сейчас слишком жестока и эгоистична. Но тело двигалось само. Какое к черту здравомыслие, когда чувства наконец обрели свободу самовыражения?

Пунджик очнулась лишь тогда, когда пакетик с печеньем плюхнулся на кафель, Джо оказался прижат к стенке, а комок больно встрял в горле и лопнул громкими всхлипами.

— Это я тут должен плакать! — возмутился Джо, отряхивая свою ни в чем не повинную футболку. — Да что с тобой вообще такое?

— Как же я все ненавижу! — громко плакала Пунджик, тщетно вытирая проступившие слезы.

Она понимала, что распускать нюни, тем более перед кем-то, — самое постыдное, что могло с ней случиться. Понимала, что проявляет свою слабость, но от этого слезы лились еще сильнее.

— И по чьей же вине?.. — аккуратно поинтересовался Джо.

— Отстань! Ненавижу это место!

— Странно, женские дни у девочек притормозили же…

— Джуримокун!⁽¹⁾

Джо мученически простонал, словно только этого ему сегодня не хватало, и под локоть повел Пунджик к душевой лейке, открыл холодную воду и подставил плачущее лицо под нее.

— Спасибо за заботу, Джо, — пискляво причитал он, грубовато вытирая промокшим фартучком Пунджик ее же лицо. — Извини, что избила, Джо. А как прошел твой день, Джо? Хорошо спал этой ночью, Джо? Есть что мне рассказать, Дж…

— Пусти! Шашангюль!⁽²⁾

Джо успешно предубеждал всякие ее попытки к сопротивлению, все так же удерживая под лейкой. И продолжал:

— О, неужели ты этой ночью вглядывался в безумно ярких ангелов, жертвуя своими глазками в надежде выглядеть хоть что-нибудь для нас полезное? Ого, Джо, ты даже смог заметить в руках Урика то, что поможет нам сбежать? Восхитительно, Джо! Какой ты у меня молодец! Даже план побега в твоей рыжей головушке созрел? Ну я в тебе не сомневалась!

— Джо, хватит! Стой! Да успокоилась я уже, прекрати тереть!

Но он отпустил ее только тогда, когда она окончательно утихла, замолчала и перестала пытаться истоптать его ноги. В большой и мрачной душевой шумела лишь бьющаяся о кафель вода. Пунджик промокла до нитки и вся поникла.

— Даже погрустить нормально не даешь… — обиженно буркнула Пунджик, понимая, как же она по-детски себя ведет.

Джо брезгливо сощурился (опять!) на это ее заявление и потянулся к вентилю, скептично бросив:

— Истеричка не стала бы меня слушать.

Пунджик угрюмо проследила за тем, как Джо отвернулся и прошлепал мокрыми кроссовками мимо ее жалкого мешочка. Такого же жалкого, как и она.

— Я просила не трогать меня. Просила! Мне было и без того тяжело, но нет же, ты все никак не хотел отлипать от меня! Ты хоть знаешь, как я устала от… всего! Выслушиваю расистские обвинения в свой адрес! Делаю то, что совсем не хочу делать! Не имею своего мнения! Не имею права голоса! Ты когда-нибудь выслушивал страшный крик боли и гнева, направленный на весь твой род, просто потому что ты — его последний представитель?! Ведь это даже не я отказалась от веры в этих старых богов! В чем же я тогда виновата?!

— О, а как, скажи на милость, я должен был все это понять, если ты ни слова мне не сказала?! — Джо с силой протер лицо ладонями и зачесал мокрую челку назад. — Не думала, что у меня и своих забот по самые гланды? Не поверишь, но я каждый день живу, как на пороховой бочке, которая стала только больше с появлением так полюбившегося тебе недобога! Но я же не впадаю в истерики, а, в отличие от некоторых, стараюсь хоть что-то сделать, а не просто рыдать и обвинять всех и вся, как дите малое!

— Да что вы пристали ко мне с этим Яком! — взмахнула руками Пунджик.

— А что он пристал ко мне? Знаешь, как тяжело пытаться вызнать хоть что-то полезное для нашего побега, когда за тобой неустанно следит крайне завистливое создание? Видите ли, я его главный конкурент за сердце симпатичной для него дамы, да еще и держу в подчинении и страхе добрую половину лагеря. Мы что, по его мнению, животные?! Только твари живут борьбой за территорию и самок! И этот пернатый все не затыкается, мол, безухий против многорукого! Ущербный Джо проиграет в битве за сердце и верхнюю койку! Скоро не будем бояться недоразвитого! Вот только я избавился от обвинений в нечистости, грязности натуры, как — на тебе! — стал в глазах всех просто дорвавшимся до власти инвалидом! И мне абсолютно плевать, что в нашем культурном обществе так нельзя выражаться! Сами виноваты, что это слово вообще придумали!..

Джо случайно наступил на несчастный пакетик с печеньями и на эмоциях пнул его. Пунджик хотела уже высказать свою порцию возмущения, что она не добыча, за которую нужно драться, и вообще Джо опять перевел все стрелки на себя, как вдруг заметила, что ее оппонент все не перестает щурится, часто моргает и трет глаза.

«Да, он ведь говорил, что слишком долго смотрел на яркий свет. Ради нашего побега… А из-за чего, в сущности, мы спорим?» Из-за того, у кого жизнь тяжелее? Что из-за собственных проблем они не замечают проблемы друг друга?

— Глаза сильно болят? — отчего-то виновато спросила Пунджик, и от ее тона злость Джо словно бы дрогнула. Он негромко ответил:

— Просто резь…

— Капли?

— Не до медпункта было. Да и медик будет тогда головы касаться, уши заметит…

— Я запуталась: так они у тебя есть или нет?

Пока он отвечал, Пунджик сняла с себя фартук и подошла поближе.

— Маги, как и наши ангелочки, по своей природе не имеют ушей, — недовольно ответил Джо. — Ты меня как-то спрашивала, почему отращиваю волосы: чтобы проросшие уши скрыть. Видите ли, душа у меня ушастая, а тело не соответствует ей, вот и… только я избавился от этих насмешек — и вот опять… эти дурни совсем осмелели, как кто-то сильный на горизонте объявился.

Пунджик толкнула его в подбородок, чтобы Джо запрокинул голову, и положила ему на глаза мокрый фартучек. Джо как-то неуклюже замер, и Пунджик пояснила:

— Пытаюсь помочь тебе.

— Лучше бы в других вещах помогала…

— И в этом помогу.

Джо вслепую нашарил плечо Пунджик, как бы проверяя, на месте ли она, и неверяще сказал:

— Так значит?..

— Знаешь, Джо, мне, слабой человеческой девочке, стало легче от разговора с ущербно-нечистым тобой. Говори, что ты там увидел и придумал. Будем вместе разбираться с нашими проблемами, а не только ты один.

1) Водяная крыса!

Вернуться к тексту

2) Чокнутый!

Вернуться к тексту

Похищенная била похитителя по горбу и затылку, тянула за большие уши, спрятанные под грязным капюшоном, что самого старика в конце концов стало сильно раздражать. Пунджик неласково сбросили с плеча и она всем телом почувствовала на себе мстительные удары каменных ступеней.

— Ауч, — прокряхтела она, схватившись за ушибленные места. Сколько ж это синяков на ней останется?

Опасность землетрясения прошла, но теперь Пунджик волновало другое — старик. Сначала она думала, что добрый дедушка-гном просто хочет помочь маленькой девочке. Но почему именно девочке, а не мальчику? И зачем так грубо обходиться со спасенной? От деда несло чем угодно, но точно не благими намерениями.

Старик что-то рявкнул, будто ругнулся, и накинулся на беззащитную и ушибленную. Он склонился над ней, схватил за ворот рубашки, плевался на своем-родном, а Пунджик только и могла, что зажмуриться и молча терпеть агрессивного безумца.

«Надо лишь дождаться лучшего момента…»

После долгой брани (или что он там так яростно говорил) старик шумно вдохнул воздух, явно готовясь накинуть новой порции слов, как вдруг Пунджик резко подалась вперед и укусила его за крючковатый нос, который на вкус оказался соленым и гадким, как пот. Потом пихнула во впалый живот коленом, каблуком вдарила по бедру и оттолкнула взвывшего от боли похитителя.

— Эщукак⁽¹⁾ загнившее! — крикнула Пунджик, вытерев лицо и рот шершавым рукавом. Будет она еще терпеть непонятно кого, как же! Джо помог ей справиться с этой дурной привычкой, так что подчинения от нее этот гном уж точно не дождется!

Пунджик оглядела высокие руины с колоннами у стен и кучей проходов и побежала туда, откуда, насколько она помнила, старик явился вместе с ней на плече. Она очень надеялась, что Джо сейчас спешит ей навстречу, а не получил камнем по голове и не валяется где-то там, у фонтана. Ох, лишь бы не сглазить!

Но тут Пунджик вскрикнула, когда старик всего за несколько секунд нагнал ее, схватил за шкирку и с бранью потянул на себя. Его костлявые длинные пальцы больно сжали ее запястья. Пунджик дергалась, ругала его в ответ и пыталась пнуть, но старик пяткой уперся в ее живот, держа буйную на приличном расстоянии от себя.

А потом вдруг пнул Пунджик, как она подумала, из мести, и за руку насильно повел обратно к лестнице, перескакивая через узкие и мелкие ступени и таща свою добычу буксиром. И одному только богу было известно зачем.

* * *

Джо опасливо выглянул из-за поворота и осторожно двинулся дальше по коридору.

— Пунджик? — тихо звал он, и где-то там, из полуразрушенных коридоров, ему ответил страшный рев. Нет, это точно не Пунджик.

Джо зачесал лохматые волосы и шикнул, взглянув на окровавленную руку. Все-таки, по голове ему прилетело. Но это не страшно: он быстро восстановится.

— Совсем, старый, обезумел. Маразматик хренов… — недовольно ругался Джо. — Все помрут, а он останется. Заставил меня побегать, в спасителя поиграть… Не гном горбатый, а таракан косматый… будь при мне мои силы, я бы ему такое устроил!

Но прежних сил в нем не было, а потому Джо, как и всякое слабое существо, осознающее свою слабость перед противником, шел крайне осторожно и медленно огибал обломки колонны, держа пальцы наготове: может, хоть огоньком получится старика напугать.

Он продолжал ругаться, подбирая все более замысловатые и смешные ругательства, и Пунджик зажала рот рукой, чтобы не засмеяться. Бубнящий недовольства Джо… нет, напуганный и бубнящий недовольства Джо выглядел крайне смешно.

Она глубоко вдохнула и… конечно же, засмеялась.

Джо подпрыгнул от испуга, что в конец рассмешило затаившуюся на высоте Пунджик. Она сдавленно захихикала, так что живот заболел, и от нехватки воздуха ей отчего-то становилось еще смешнее.

— Ты что?! Ты как?! — негодовал Джо, сильно задрав голову, но тут же опомнился, опасливо заозиравшись по сторонам. — Женщина, ты как туда забралась?! — уже тише спросил он. — И где старик?!

Пунджик во всю хихикала, скрючившись, и не могла ему объяснить, что в один момент сумела выбраться из цепких лап похитителя, ударив его по голове камнем, тем самым уличив себе несколько минут. Что бежала от него по коридорам и искала, где же спрятаться, а также что всегда была хороша в «прятках», часто лазила на деревья за хурмой и что благодаря всем этим факторам она вообще додумалась поднять голову вверх, увидеть удобный «островок» под потолком, созданный упавшим обломком колонны, и шустро забралась на него. И так и осталась сидеть, даже когда старик пробежал дальше по коридору, а спустя какое-то время заметила физиономию Джо.

— Хах, давно я так не смеялась! — с трудом отдышалась Пунджик. Джо словно одним своим присутствием умел поднимать ей настроение. — Что-то ты долго, Джо. Здесь вообще-то неудобно.

Она наслаждалась тем, что в кои-то веки смотрела на него сверху вниз, а он заметил это и быстро взял себя в руки, выдавив неуклюжую ухмылочку:

— Извини, подзабыл город и пришлось попетлять по улочкам. Но я и не сомневался, что ты не дашь себя в обиду! Жаль, конечно, что не смог поиграть в рыцаря, но так даже проще! Спускайся оттуда и давай сюда ч…

Но Джо прервал бессвязный вскрик. Старик нашел их, видимо, по смеху и разговорчикам, но отчего-то казался уже не таким злобным и уверенным в себе, как раньше. Теперь у него подогнулись колени, губы испуганно дрожали, а лысые брови взлетели вверх, создав на морщинистом лбу еще больше морщин. Пунджик так и замерла на колонне, свесив ноги и взглянув на друга, который лишь слегка испугался, сделав шаг назад.

Но вдруг на лице Джо промелькнуло осознание чего-то крайне важного.

— Он не знает, — с наслаждением протянул Джо, заулыбавшись шире обычного, и что-то сказал старику на гномьем.

Старик сделал опасливый шаг вперед, пригнувшись к покрытому трещинами полу, и, заикаясь, что-то ответил.

— Что он сказал? — спросила Пунджик. Джо бросил в ее сторону взгляд (точнее, в сторону колонны) и ответил:

— Точно. Забыл. Ох, многоуважаемый Джованни, вы нашли свою подругу.

Старик продолжал, а Джо вновь нанялся в переводчики:

— Знаете, я так переживал, что с вашей драгоценной спутницей может что-то случиться! — лебезил старик, потирая крючковатые пальцы. — Поэтому я и привел ее в свою скромную обитель. Здесь, знаете ли, безопасней…

— Он похитил меня! — возмутилась Пунджик.

— Слышишь, старик? Моя спутница утверждает, что ты похитил ее.

— Что вы, господин Джованни! Она, верно, что-то напутала! Брыкалась все, кстати, за нос меня укусила, а это, знаете ли, очень больно! А потом убежала! Я побежал за ней, чтобы ничего с вашей женщиной не случилось…

Пунджик стало мерзко: неужели грубый похититель и этот трусливый старикашка — один и тот же гном? И он поменял свое поведение, просто потому что оказался лицом к лицу с Джо? И все? А ее он, значит, ни во что не ставил? И ладно бы, Пунджик и сама, может, могла бы поверить в его версию, если бы не одно «но»: зачем вести себя так грубо с той, кому пытаешься помочь? И зачем вообще врать, если получается это из рук вон плохо?

— Ты его укусила? — хохотнул Джо, которого из всего сказанного заинтересовало только это.

— Да, — неохотно ответила Пунджик. — Какой же он противный.

— О да, я бы побрезговал такую физиономию кусать… — почесал подбородок Джо и обратился к старику: — Смотрю я, опустел твой город.

И точно задел гнома за живое:

— Твари они, неверные! Позарились на мои сокровища! Ограбили, сволочи! Ни один не признался в преступлении — вот я и выгнал их всех! В моем городе нет места ворам!

Старик снова залебезил, приближаясь:

— А вы, многоуважаемый, сколько уже в Свартальфхейме?

Слишком внезапный вопрос. Даже с высоты было видно, как жадные глаза старика так и рыскали по одежде Джо, словно бы заглядывали в каждый карман. Пунджик насторожилась:

— Джо, пусть прекратит приближаться.

— Нет, он не посмеет ничего мне сделать, — спокойно ответил Джо, доставая из кармана зубочистку, поджигая ее и закусывая. Старик сам по себе замер. — Этот маразматик думает, что сил во мне столько же, сколько и прежде, вот и подлизывается.

— Позвольте, я помогу вашей подруге спуститься? — крайне учтиво спросил старик, на что Джо уклончиво ответил:

— А вот не надо было пугать: человеческие девочки таких уродцев, как ты, в кошмарах видят. — И, пока старик скривился от неприятного слова в свой адрес, сказал Пунджик: — Не спеши спускаться. Я подозреваю, что этот дурень хочет учудить.

— Девочка? А я думал, она уже взрослая… Неужели чистокровный человек? — задумался старик, поглядывая уже на Пунджик. — Давненько их здесь не бывало… Так сколько, говорите, вы пребываете в Свартальфхейме?

— Так что, говоришь, у тебя украли? — переспросил Джо. И опять обратился к Пунджик, бросив скептичный комментарий: — Если бы я взял этого старика себе в помощники, то давно бы уже гнил в подземелье за неудавшийся побег.

Пунджик промолчала. Она понимала, что старик явно чего-то от них хочет, но чего именно — нет. Джо, как всегда, считал, что ничего пояснять не надо. Старик начал что-то рассказывать, но Джо решил не переводить его речь дословно:

— …Заливает мне уши участившимися землетрясениями, закрытием проходов между мирами… начал опять про ворованное говорить… ну, конкретней, старик?..

Джо замолчал, слушая бесконечные речи, и вдруг выпалил, но голос его стал серьезней прежнего:

— Вот как знал! Пунджик, спускайся. И поживее.

— Так что он хочет?

Но Джо лишь нетерпеливо махнул ей рукой. Недовольно подавив в себе вопросы, Пунджик послушно стала нащупывать неровности, с помощью которых до этого залезла на колонну. Речь старика стала медленнее и будто задумчивее, и стоило Пунджик на него посмотреть, как взгляды их встретились. Джо предупреждающе встал возле колонны.

Старик что-то спросил, Джо что-то ответил — и по новой. И от Пунджик, которая пыталась хотя бы по интонациям понять что-либо в непонятной речи, не ускользнуло, как на очередной вопрос Джо ответил уже не так уверенно и нагло. Пунджик нутром почуяла, что пахнет жаренным. И что нужно быстрее спускаться и готовиться к очередной беготне.

Когда Пунджик оказалась в метре от пола, Джо, не поворачиваясь, констатировал:

— Он все понял.

Секунда — и старик бросился на них.

Мгновенье — и Джо щелкнул пальцами. Пыльный плащ старика загорелся, и Джо схватил Пунджик за руку. Они побежали что есть мочи от визжащего в страхе гнома.

— Он понял, как мы попали в этот мир! — тараторил Джо на ходу, наугад сворачивая в коридоры. — Как обошли закрытость всех мостов. Он сразу это понял, и поэтому похитил тебя. Чтобы меня шантажировать! О, и догадался, мразота, что прежние силы покинули меня! С его логикой я, конечно, не согласен, но он, гангрена заразная, сумел-таки догадаться…

— Как? — на выдохе крикнула Пунджик, стараясь поспевать за Джо.

— У меня новое тело, но это не главное! — Джо чуть ли не истерично засмеялся. — Решил, что ты моя подружка, а потому было крайне странно, что я не помог тебе слеветировать вниз и сделал попытку защитить тебя своей тушей.

— Что?!

— Да шагнул я в твою сторону, вот что! Все, заткнись, тут эхо!

Словно бы в подтверждение его словам старик что-то прокричал, и казалось, будто с эхом стремительно приближался и он сам.

Джо потянул Пунджик в очередной коридор. Они сбежали по каменным ступеням и оказались в более низкой части замка. Никаких признаков былой красоты, да и коридор был больше похож на шахту, лишь для вида отделанную камнем.

— Неужели мы в подвале? — спросила Пунджик, поравнявшись с Джо. Он не счел нужным удостоить ее ответом.

Не было слышно ничего, кроме дыхания и шагов. Оторвались?

Но, к сожалению, Пунджик ошиблась.

— Свинья больше не визжит, — пролетело над ухом, и в это же мгновенье старик явил себя им.

Джо только и успел, что прикрыть лицо руками, когда одержимый гном упал на него сверху, из дыры в потолке, придавил всем весом к полу и начал избивать кулаками. Пунджик не сразу заметила, что в каждой руке у старика было по камню.

— Прогнидский… гнид! — выпалил Джо, и в следующее же мгновенье старик вспыхнул пламенем.

Осторожничая, Пунджик смотрела на все это со стороны. Она знала, что Джо справится и без нее и что она будет только мешаться, а потому держалась на расстоянии от них обоих. Она была готова к тому, что старик сейчас замешкается, испугается огня и попытается потушить себя, а в это время Джо оттолкнет его, вскочит на ноги, может, пару раз пнет из мести, и побежит дальше.

Джо убрал руки от лица, готовясь спихнуть с себя старика, но в этот же момент ему по носу прилетело камнем. От боли Джо заорал, и Пунджик даже послышалось, что был хруст… А старик все продолжал наносить удары и целился только в голову.

Огонь потух быстро, и судя по тому, что старик совершенно не испугался, не замешкался ни на секунду, он чем-то обмазался, пока поджидал их.

«И все для того, чтобы фокусы слабого чертенка на нем не сработали?»

Старик не потерял ни секунды, в то время как Джо совершил критическую ошибку, открыв себя для ударов.

Он стонал. Булыжник ударами тяжелого молота обрушивался на его сломанный нос, скулы, челюсть, лоб. Старик не знал жалости и словно лишился всех тормозов. Пунджик страшно было на него смотреть.

«Дура». И чего это она испугалась вообще? Вот, всего же час назад спокойно отвечала ему грубостью на грубость! Боится того, что раз Джо не смог с ним справиться, то она и подавно? Что если лицо этого черта превращается в кровавое месиво, то она получит ту же боль, но восстановиться, как Джо, не сможет и будет обречена на смерть в ужасных муках?

Старик вдруг отбросил кровавые камни в сторону и полез к странно притихшему Джо в карманы. Пунджик вгляделась (точнее, попыталась это сделать) в лицо друга — и тут же кровь застыла в жилах. А с такими повреждениями демон вообще может выжить?

«Только живи, Джо-джан, только живи!»

Пунджик до боли закусила губу. Дрожащей рукой она потянулась к камням. Старик ругнулся, вырвав внутренний карман пиджака и отбросив кусок ткани с зубочистками в сторону. Они рассыпались по полу, а Пунджик испуганно замерла. Но старик совсем про нее позабыл.

Пока ему в спину не прилетел камушек.

И еще один. А следом и третий, четвертый, пятый…

И тут безумец с нечленораздельным рыком подскочил, раздраженно развернувшись. В его огромных глазах не было ни капли человечности. Хотя, по сути, откуда бы ей взяться?

— Хей! — крикнула Пунджик, запулив в него еще одним камнем и попав по грязному плечу. Близко она не подходила.

Старик сам пошел к раздражающей девчонке. Он показал, что с ним шутки плохи, и Пунджик понимала это. Знала, что не сможет ему ничего противопоставить. Запас камней в ее руках кончался, и нужно было срочно что-то придумать. Но что, черт возьми, именно?! Как отвлечь одержимого старика?! И что ему вообще надо?!

Пунджик пятилась назад, старик свирепо надвигался на нее. Он устал, иначе бы сразу же бросился и избил бы ее так же, как и Джо, а не шел медленно, не дышал так хрипло и глубоко.

«Зачем мы ему вообще?»

И зачем ему карманы Джо? Что он искал? Старик еще там, наверху, позарился на них.

Джо что-то украл? Поэтому старик спрашивал, как давно они здесь?

«Тогда почему он не спросил именно про это место, а говорил про весь гномий мир?» И удивился тому, что Пунджик — чистокровная человеческая девочка. Неужели здесь таких не осталось? Но как же, если существовали пути между мирами…

— …которые закрыли. Часы! — осознала Пунджик. Старик хочет сбежать из этого мира! Для этого он провернул это все. Знал, что Джо ни за что не отдаст ему свой межмирный прибор просто так, а потому решил шантажировать. А когда и это не получилось, то прибегнул к отчаянным мерам.

Не сводя с гнома глаз, Пунджик потянулась к сапогу. Старик угрожающе крикнул и сделал широкий шаг вперед. За ним Пунджик заметила какое-то шевеление: Джо был в сознании. Живой. Боже, как же хорошо, что ты сделал чертей такими живучими!

Но если Пунджик сейчас ошибется, то конец обоим. Поджав губы, она достала из сапога золотое кольцо.

— Прости, Джо, — как можно искреннее сказала Пунджик, словно собиралась отдать старику самое дорогое, что у нее было. — Ты же этого хочешь, да?

Старик замер и чуть ли не очарованно вперился взглядом в ее кулачок, словно ребенок своей истерикой добился желаемого. Он растянул тонкие губы в кривозубой улыбке — и в следующую же секунду рванул к Пунджик и силой забрал у нее золотое кольцо. Покрутил, жадно исследовал его глазами, а потом вдруг опомнился, взглянул на Пунджик диким зверем и рванул прочь по коридору, столкнув помеху со своего пути.

И смеялся глумливо так, даже противней Джо, когда у того случается настроение помянуть старые проделки.

— Счастья молодым, — прокряхтела Пунджик, вставая на ноги. Не время отдыхать. — Джо? Джо! Держись! Давай, Джо-джан, вставай!

Пунджик понимала, что не стоит его шевелить, но действовать нужно было быстро: старик мог в любую минуту заметить обман и вернуться.

Когда Пунджик потянула Джо на себя, он протяжно просипел сквозь разбитые зубы. Она дотащила его до стены, с трудом поставила на ноги и подперла спиной, почувствовав на себе весь его вес.

Глянув туда, куда убежал старый безумец, Пунджик неловко полезла в сапог и достала часы. Раскрутила их, как это делал Джо, и вошла в портал, в новый мир, чтобы все проблемы этого остались здесь же.

* * *

Пунджик пошатнулась, но на ногах удержалась. Она огляделась и с тоской поняла, что ей с Джо совершенно не повезло: в округе не было ничего, кроме голой скалы, птиц, летающих островов да облаков.

Пунджик как можно аккуратней посадила Джо так, чтобы его лицо было опущено вниз и он случайно не захлебнулся собственной кровью, а сама стала звать, кричать, пугая птиц, и ходить по краю обрыва. Кто-то, да откликнется. Но стоило опустить глаза вниз…

Море. Темно-синее, далекое, широкое, бескрайнее море. Высота кружила голову, и Пунджик поспешила отойти от края летающего острова. Это была не скала. Еще лучше.

Пунджик вернулась к Джо и, сглотнув кисло-горькую слюну, коснулась его шеи. Ждала хотя бы одного биения сердца.

И дождалась. Живой.

Осторожно промыв его раны водой из фляги, Пунджик в очередной раз убедилась, насколько же все было плачевно… и какой же он живучий. Никакой человек бы не выжил после такого избиения камнями, а он умудрялся даже тихо, почти неслышно посвистывать глоткой (ртом это нечто трудно было назвать). Если бы у Пунджик был желудок покрепче, то она заметила бы постепенное срастание тканей, восстановление костей… но она зареклась не делать это, пока его мозг хотя бы не спрячется за черепушкой.

«Все уже позади», — успокаивала она себя, хоть руки предательски потрясывало. Пунджик сначала пыталась мять их, потом просто прижала к груди, зажмурилась и скрючилась. В голове не было мыслей, только шум.

Просидев так какое-то время, Пунджик стала приходить в себя. Джо не человек, а значит выживет, ведь для него тело — лишь сосуд. И хоть скручивай, как тряпку: он либо восстановится, либо просто перелезет в другое тело. По крайней мере, так однажды сказал сам Джо. Да, он любил хвастаться, но никогда не лгал. И сейчас не стоит разводить панику, а просто сесть и дать друг другу время восстановиться.

К тому же, если Джо так и не сможет оправиться, то просто перелезет в одну из птиц: у него был богатый выбор между чайками и… чайками.

Пунджик тяжело осела на землю, уставшая и обессиленная после такого выматывающего дня. Она наблюдала за пролетающими мимо островами, не особо желая глядеть на обезображенное личико. Белые облака плыли высоко над головой. Чайки кричали друг на друга, делили рыбу и перелетали с острова на остров, совершенно не боясь незваных гостей. Не считая запаха крови, дышалось очень легко и свободно, даже голову вело от чистоты воздуха.

— Ты… ты же не умрешь?

Джо дышал слабо и хрипло. Пунджик и не ждала от него ответа: просто не привыкла быть в тишине.

— Повезло, что ты родился бесом. Еще б поменьше самонадеянности — и вообще цены бы не было.

Трудно было ориентироваться во времени. Пунджик нарочно села спиной к двум солнцам, чтобы глаза не слепило. Интересно, сколько длятся здешние дни?

— Как хорошо, что ты не видишь свое лицо. А то бы разнылся, как девчонка…

Это было не совсем искренне с ее стороны, ведь сейчас Пунджик точно ни в чем беднягу не стала бы винить. Джо имеет полное право ныть о своей горькой участи, бранить «прогнидского гнида» и причитать, что Пунджик слишком уж испугалась какого-то беспомощного старика, иначе бы ему, Джо, не пришлось терпеть это унижение…

— …Прости, что я такая беспомощная. Старики для меня всегда были стариками. Я и представить не могла, что он будет способен на такое…

Легко извиняться, когда тебя не слышат.

Ветер сдувал челку со лба. Пунджик посидела какое-то время в молчании, слушая мир и не решаясь смотреть на друга. Спать она не хотела: неизвестно, какой сюрприз может подкинуть этот мир. Да, он выглядел безопасным и спокойным… но и затерянный в океане остров выглядит мило, пока не встретишь его каннибалов-обитателей.

Со временем Пунджик заскучала и в какой-то момент стала напевать одну старую, почти забытую песню. Сначала просто мычала, но после слова как-то сами полились.

Ес воч антум эм, воч эль тарагир…

Конечно, мотив должен звучать веселей, но — что поделать! — Пунджик слишком устала для радости.

Азат айреник, ерджаник еркир…

Да и хорошая песня — лучший способ скоротать время и отдохнуть.

Бари арагиль, бакхти арагиль,

Арагиль гарнан, арагиль амран…

Им тан мот априр, бари арагиль,

Буйн хусир джарин, барду катарин… ⁽²⁾

Когда песня кончалась, Пунджик начинала по новой, не считая, сколько уже было этих «новых». Пела тихо, только для себя и для Джо, и даже птицы не были достойны ее чудесного голоска.

Также она много думала. О всяком. Представляла, что любые ее переживания Джо воспримет с шуткой и несерьезно: он не любил, когда о нем чересчур заботились.

Потом думала о том, что скоро он откроет глаза, съязвит что-то и недовольно пошарит по карманам. Не найдя зубочисток, забавно разозлится, осмотрится и спросит, что же случилось, пока он был в отключке. А еще… в голове всплывали разные образы. Теплые, солнечные, счастливые, домашние. Нежно обнимающие. Невероятно тоскливые, но слезы от них уже не текли. Сейчас не до этого, нужно быть сильной. Время для слез всегда будет.

Так она и сидела неисчислимые, монотонные, одинокие минуты.

— Что ты там напеваешь? — сипло, будто он целыми днями страдал от кашля и оттого долго не разговаривал, спросил оклемавшийся Джо.

— Чтобы все у нас было хорошо, — ответила Пунджик, посмотрев в его сторону. Гримаса Джо выражала легкое недовольство. — Доброе утро.

Джо приоткрыл глаза, тут же скривившись и зажмурившись от яркости мира. Он прохрипел:

— Кхе-кха… утро… как долго я спал?

Пунджик попыталась подсчитать сколько, а Джо, не дожидаясь ее ответа и не поднимая головы, старательно исследовал глазами зеленую траву и краешек неба.

— Это что?.. — Взгляд его остановился на проплывающем мимо зеленом острове.

— Летающие острова, да. Не знаешь, случайно, что это за мир?

— …таких сотни.

Джо сосредоточено прикрыл глаза, замолчав, а потом вдруг с чувством хрустнул пальцами левой руки. Пунджик встрепенулась от мгновенного табуна мурашек.

— О да… как же я хотел это сделать.

Боже, ну зачем при ней это делать… Черту ее реакция понравилась, и он издал странное «ге-гех» (то ли посмеялся, то ли кашлянул). Джо долго смотрел на Пунджик, прежде чем попросить:

— Воды.

— Извини, потратила все на промывку твоих ран.

Цыкнув, Джо снова прикрыл глаза. Показалось или нет, но он слегка покачнулся, и, чтобы не упал, Пунджик уложила его себе на колени. Джо опять цыкнул и опять закрыл глаза.

— Джо-джан?

— …Опять обзываешься?

— Я так никого теперь не называю. Это честь для тебя — стать для меня «джаном»… И у тебя нос криво срастается.

— …у так вправь его.

— …Точно? А дышишь хорошо?

Джо демонстративно шумно вдохнул — и выдохнул красным пузырьком, тут же лопнувшим, отчего Пунджик пробрало на смех.

— Не трясись, мне неудобно, — хмуро процедил Джо, и в голосе его просквозило смущение. — Так ты собираешься вправлять мне нос или как?

— Вижу, дыхательные пути не перекрыты, — смеялась над ним Пунджик.

— Имей совесть, женщина.

— И это я слышу от демона? Неужели у тебя мозги неправильно срослись?

Джо крайне заковыристо ругнулся себе под нос, а Пунджик все продолжала хохотать. Шутки шутками, но, к счастью, он был в полном порядке.

1) Ослиное говно

Вернуться к тексту

2) Я не бездомный и не отверженный… / Свободная Родина, счастливая страна… / Добрый аист, аист удачи, аист весны, аист лета… / У дома моего, добрый аист, на верхушке тополя свей себе гнездо…

Вернуться к тексту