Букет чертополохов (гет)

Вокруг царило безудержное веселье, и никто, кажется, даже не заметил, как двое слизеринцев покинули Большой зал прямо посреди танца. Без движения стало холодно, и я набросила поверх платья теплую мантию, которую благоразумно захватила с собой по пути на бал. Задумчиво уставившись в пол, я не знала, что делать дальше. Оминис попросил дать им время — я уважала и принимала его решение. Но что-то явно было далеко за пределами нормального — отец Себастьяна делал такие личные подарки для миссис Гонт… И то, что, по всей видимости, никто из их семей не знал о столь близком знакомстве этих двоих, давало очень мало вариантов для обоснования этого явления. В среде чистокровных волшебников, которыми были обе семьи, подобная связь была чем-то абсолютно невозможным. Если бы это вскрылось, для матери Оминиса значило бы такое социальное падение, от которого ей уже никогда не оправиться.

“Это и могло стать причиной ее гибели,” — подумала я с грустью, прикалывая брошь внутри кармана мантии, чтобы на это раз точно гарантировать ее сохранность.

Бесконечный вальс наконец закончился, и я подняла голову, почувствовав, что кто-то сверлит меня взглядом. Конечно, это была Имельда, потерявшая своего партнера.

— Ты не знаешь, куда пропал Себастьян? — она подошла ближе и спросила с привычным налетом легкой надменности.

— Мне жаль, Имельда, но ему пришло срочное сообщение, — я принялась врать, не моргнув и глазом, — им с Оминисом было необходимо немедленно уйти. Но он передавал свои извинения. Это действительно срочно.

Лицо Имельды смягчилось и, на удивление, озарилось беспокойством.

— Я надеюсь, с Энн ничего не случилось, — сказала она серьезно. Очевидно, логика привела ее именно к такому умозаключению. Я грустно пожала плечами, чтобы поддержать ее теорию. Больше нам было особенно не о чем поговорить — поэтому, смутившись и коротко кивнув на прощание, она отошла чуть поодаль. Прямо перед носом у Леандера ее тут же пригласил на танец старшекурсник — один из друзей брата, и она с облегчением ринулась обратно на танцпол.

— Эта комета возвращается всего лишь раз в 80 лет! — справа от себя я увидела Амита, который увлеченно объяснял что-то Леноре и Аделаиде. Те его не слушали, откровенно скучая, но он все равно продолжал, — сегодня около четырех утра ее можно будет увидеть прямо из Хогвартса. Я ни за что не пропущу такое событие — и пусть даже меня поймают после отбоя…

Я ухмыльнулась, слабо представляя Амита отъявленным нарушителем правил. Видимо, эта комета была очень важна для него.

Устремив взгляд в центр зала, я увидела Поппи и Гаррета, продирающихся ко мне сквозь толпу. Эти двое быстро заметили, что я осталась одна. Мы поприветствовали друг друга еще раз, и Гаррет тут же испарился на другую сторону стола — пытаясь подбодрить своего гриффиндорского друга, который, очевидно, был уже багровым от злости и нервного напряжения.

Поппи спросила у меня, что случилось, и я без сомнения выдала ей ту же историю, что и Имельде. Однако, в отличие от последней, Поппи мне не очень поверила, но из вежливости давить не стала.

— Как у вас проходит вечер? — шепнула ей я, украдкой показывая на Гаррета, — вы выглядите счастливыми сегодня.

— Наверное, — кивнула она, забрасывая одну ногу на другую. Ее кожа обнажилась, и я заметила на голени глубокую, но почти уже зажившую рану, похожую на след от пары огромных клыков. — У нас много тем для разговоров, как оказалось. Но танцы — все еще не мое.

— Откуда у тебя это? — спросила я с тревогой, указывая на ее ногу.

— Ерунда, заживет, — отмахнулась та, — кстати, спасибо Себастьяну, который дал мне безоар. Иначе все могло быть гораздо серьезнее.

— Вы были где-то вместе с ним? — я озадаченно уставилась на нее, ничего не понимая. — И зачем безоар?

— Нет, конечно, — она категорично замотала головой, — это было несколько дней назад, после контрольной по чарам. Я шпионила за лагерем браконьеров около пещеры Феникса — хотела подслушать их разговоры. Думала, что они выведут меня на... знакомых мне людей. Я спряталась у самой скалы, и тут, что-то подстерегло меня. Оно укусило меня за ногу и пыталось уволочь на север, в ущелье. Но, к счастью, Хайвинг помогла мне отбиться.

— Мерлин, как хорошо, что ты жива! — я похлопала ее по плечу. — Что же напало на тебя?

— Я плохо рассмотрела, потому что оно атаковало со спины, — Поппи поежилась, — я заметила кучу лап, покрытых черной шерстью, и, очевидно, ядовитость — потому что спустя минуту я уже не чувствовала ногу. По описаниям из книг это мог быть…

— Акромантул, — я завершила фразу с елейным благоговением.

“Их яд парализует жертв — вот, почему он способен снимать боль от проклятия Энн,” — меня осенило. Странно, что я не додумалась до этого раньше.

— Я не понимаю, как они вообще могут выжить в Шотландии, — сказала Поппи озадаченно, — это же тропический вид. И, знаешь, мне еще повезло, что это была «мелкая» особь — не крупнее овцы. Иначе мы бы даже вместе с Хайвинг не справились.

— А какую роль во всем этом играл Себастьян? — напомнила ей я с недобрым предчувствием.

— Он собирал ингредиенты для зелий на краю Запретного леса, когда я прилетела туда на Хайвинг. Я упала на землю и не могла идти, мне становилось хуже — яд начал распространяться по правой половине тела. Себастьян нейтрализовал его безоаром, что было очень мило с его стороны. Я даже начинаю думать, что он не такой уж и…

— Поппи, — я перебила ее, — ты рассказала ему о том, что и где с тобой случилось?

По моему лицу она уже знала, что этого делать не стоило. Поппи испуганно кивнула, втянув шею. Мое сердце пропустило пару ударов. Разумеется, это именно то, о чем он хотел завтра поговорить.

Я взяла ее за плечи и серьезно сказала:

— Если он еще что-то спросит у тебя об этом, обязательно скажи мне, хорошо?

— Конечно, — она накрыла мою ладонь своей и сжала, чтобы я ни капли в ней не сомневалась.

— И береги себя, пожалуйста, — я добавила строго, — в следующий раз, лучше зови меня с собой.

— Туда я больше точно ни ногой, — Поппи вздрогнула, косясь на шрам и вспоминая свой печальный опыт. — Потому что это не просто агрессивные твари, как те жабы у озера… Эти создания очень умные. Пока я подслушивала разговоры браконьеров, то поняла, что у них каждую неделю кто-то пропадает из лагеря. Они все еще не знают, как близко к ним расположено гнездо. Поражаюсь, как этим гениям до сих пор не дошло, кто прореживает их ряды.

— Как будто им не все равно, — с досадой бросила я, — пропадут одни, придут новые.

— Наверное, — печально согласилась она, — Надеюсь, тех, кого я ищу, в том лагере не было.

— Ты бы точно уже узнала, если так, — я попыталась утешить ее, уже жалея о бездумно брошенной фразе. Я не знала, кого именно она искала, и хотела спросить. Но в этот момент нас прервали.

Лавка скрипнула, и рядом с Поппи приземлился слегка раздраженный Гаррет. Он вручил ей бокал пунша и без особого удовольствия начал пить свой.

— Это бесполезно, — сказал он, осушая половину одним разом, — не знаю, зачем он вообще пришел, если не хочет даже пытаться с ней поговорить. Гриффиндорская гордость.

“Или глупость,” — подумала я, но вслух ничего не сказала. Я обернулась на Пруэтта, и увидела его сидящим все с тем же обиженным видом, что и в самом начале вечера. Закончился еще один танец, и ученики засуетились по залу — кто-то подходил к столу, чтобы отдохнуть и выпить, кто-то, наоборот, возвращался на танцпол. Мимо нас троих легкой походкой, почти паря, пролетела Имельда. Она уверенно подошла к Леандеру и, снисходительно улыбнувшись, произнесла:

— Пруэтт, если ты будешь дуться еще минутой дольше, под тобой земля треснет. Идешь танцевать?

Он часто заморгал, словно пытаясь избавиться от галлюцинации, но затем, быстро взяв себя в руки, таким же слегка горделивым тоном ответил:

— Иду.

Мы втроем наблюдали, как они быстро растворились в середине зала. Гаррет закатил глаза.

— А что, так можно было? — он развел руками, глядя на нас с Поппи, улыбающихся вслед удаляющейся парочке. — И почему он меня не слушает?

— Потому что, в отличие от Имельды, ты не являешься его любовным интересом, — я показала ему язык.

— Аргумент, — он вздохнул, принимая свое поражение.

— Я скоро вернусь, — бросила Поппи, и отправилась к середине стола, чтобы добавить пунша в свой бокал.

Гарретт проводил её взглядом с таким тёплым выражением, что это привлекло мое внимание. Мне понравилось, как он на неё смотрел — в этом читалось нечто нежное, тихое, неторопливое и настоящее. Зарождающаяся привязанность. И мне стало радостно. Особенно за Поппи. Я знала, как трудно ей всегда было впустить кого-то в своё сердце.

Она все еще стояла в очереди с бокалом, когда я вспомнила, что хотела поговорить с Уизли.

— Гаррет, — окликнула его я, — скажи, пожалуйста, что ты круглосуточно делаешь в Выручай-комнате? Я уже несколько дней не могу туда попасть.

— Я варил большую партию Поджигательного зелья, — прошептал мне он. — Но я уже все закончил, так что не волнуйся. До отъезда на каникулы я туда вообще больше не зайду.

— Зачем тебе так много? — с сомнением проворчала я. — Ты же можешь так всю школу пустить на воздух.

— Это было на заказ, — сказал он уклончиво, — я просто хотел заработать немного золота.

— Тогда для кого? — я надавила, уже почти зная ответ.

— Меня просили не распространяться об этом, — Гаррет жалобно съехал вниз под моим нажимом.

— Сэллоу, не так ли? — это был уже даже не вопрос. — Когда ты отдал ему зелья?

— Сегодня после обеда, — Гаррет сдался, видя, что я уже обо всем давно догадалась. — Только не говори ему, что я проговорился. Не хочу, чтобы моя репутация пострадала.

— Не пострадает, — машинально ответила я, но мои мысли были уже далеко.

И без этого, вечер давал очень много пищи для размышлений. Теперь я чувствовала себя совершенно разбитой. Себастьян, расстроенный и, возможно, чувствующий себя преданным, обладает примерным расположением логова смертоносных арахнид и запасом зелья, достаточным, чтобы взорвать небольшую деревню. Пойдет ли он туда сам, на эмоциях, пытаясь заглушить чувство обиды? Мне хотелось верить, что нет. Но то, во что мне хотелось верить, и реальность совершенно необязательно должны были соответствовать друг другу. Я поднялась с лавки, на ходу закутываясь в мантию.

— Мне пора, — только и сказала я прежде, чем выскочить из Большого зала и на всех парах помчаться в Андеркрофт.

Конечно же, там было пусто. Я проверила во дворе школы, в Выручай-комнате, постучалась даже в библиотеку — но везде не было ни души. Преподаватели прятались в своем крыле замка, в уюте диванов и каминов, а буквально все старшие студенты все еще оставались в Большом зале — вечер был в самом разгаре. Пока я остановилась отдышаться между этажами, паника нарастала. Стены пустого замка давили, словно тиски. Мне надо было увидеть их обоих — даже, если всего на минуту.

Решение пришло спонтанно, и оно было очевидным. У меня было все, что нужно, чтобы попасть в гостиную Слизерина. И более удачный момент никогда бы даже и не представился. Я резко развернулась и побежала по лестнице, спускаясь ниже и ниже, к подземельям. Я дошла до выхода из Скрипториума — мне было известно, что вход в Слизеринскую гостиную находился прямо напротив. Оглянувшись по сторонам, я уверенно произнесла пароль, и стена тут же послушно уехала в сторону. Оминис не обманул — школа не создала для меня никаких преград. Непонятно, кто однажды решил, будто ходить в гости было преступлением.

Я нырнула в темный коридор с низким потолком, и спустя десяток шагов оказалась в гостиной. Несмотря на малое количество света, она казалась по-своему уютной. Преобладание оттенков зеленого было очень приятно глазу. На долю секунды я даже пожалела, что у меня не было времени рассмотреть все в деталях. Лучшего момента и правда придумать было сложно — в году было мало дней, чтобы застать это помещение настолько безлюдным.

Но все же, один слизеринец угрюмо сидел в кресле у окна. И это был Оминис. Он уже сменил парадную мантию на обычную, и пребывал в глубоких раздумьях, сжимая костяшки пальцев так сильно, что они казались белее снега. За стеклом, однако, была сплошная чернота. Единственным источником света в гостиной оставался камин, но огонь был слабым и едва горел. Оминис непривычно для себя сутулился и даже не заметил моего присутствия, пока я не подошла вплотную и не позвала его.

— Это ты… — он совсем не удивился моему неожиданному визиту, но не поднялся на ноги, как он делал обычно, вместо этого жестом приглашая меня сесть в кресло напротив. — Вовремя. Нам как раз в новом семестре сменят пароль.

— Ты как? — не зная, с чего начать, бросила я.

— У меня пока что нет новостей… Себастьян все еще не хочет разговаривать. В голове масса вопросов, но ни одного ответа.

— Ты знаешь, где он? — с надеждой спросила я.

— В спальне, — Оминис ответил с горечью, вновь растерянно сворачиваясь в кресле и ныряя в собственные мысли.

Я вздохнула с облегчением. По меньшей мере, они оба были в замке. В безопасности. Я чувствовала, что Оминис боялся напрямую говорить о броши — настолько, что даже не попросил меня вернуть ее — поэтому я не стала тревожить чувствительную тему. Вместо этого, я уставилась через стекло в темноту.

— Что это за странное окно? — я удивилась, не в силах разглядеть даже точки в черном эфире.

— Оно выходит в озеро, — Оминис слегка ожил и немного расслабил позу, — я всегда говорю первокурсникам, что через него можно увидеть русалок. Забавно наблюдать, как они ждут их часами.

— Не замечала раньше этой твоей стороны, — я улыбнулась в ответ, радуясь потеплению его тона, — хотя, знаешь, если бы ты сказал мне то же самое, я бы покорно ждала здесь вместе с ними.

Он слабо усмехнулся.

— Если бы не все это, — он неопределенно махнул рукой, — ты бы узнала много забавного обо мне. И о Себастьяне. А в нынешней ситуации… Я чувствую, будто мы все застряли в каком-то порочном «кругу спасения».

— О чем ты?

— Смотри: Себастьян хочет спасти Энн, ты хочешь “спасти” его, а я… — он запнулся на мгновение, — несмотря на то, что близнецы Сэллоу мне безумно дороги, и так будет всегда, но я все чаще ловлю себя на мысли, что сейчас, больше всего остального, пытаюсь “спасти” тебя.

— Развивая твою мысль, могу сказать, что пока что этот круг вертится в обратную сторону.

— Именно, — он подтвердил, вновь опуская голову.

— Кстати, об Энн… — я шепотом выдала Оминису все, что услышала на балу об акромантулах, добавив, — будь уверен, он захочет пойти туда завтра.

— Если есть силы, можешь попытаться отговорить его сегодня, — он указал рукой в сторону лестниц, ведущих в спальни. — Не сомневаюсь, он будет рад твоему обществу намного больше моего.

— Какая дверь?- неуверенно уточнила я, поднимаясь и направляясь к лестнице.

— Третья справа, — ответил Оминис, и я услышала, как его голос почему-то снова резко оттенился печалью.

Я постучала дважды, но никто не отозвался. Я робко приоткрыла дверь и увидела четыре кровати с пологами — довольно привычный вид для Хорватских спален. Одна из них очень сильно выделялась нарочитой аккуратностью и отсутствием любого оформления на стенах рядом. Конечно, эта кровать принадлежала Оминису. Остальные были оставлены в беспорядке, и я серьезно подозревала, что самая неряшливая принадлежала нашему общему другу. Но спросить было не у кого, потому что в комнате его не было. Меня это насторожило. Я даже заглянула в шкаф, под кровати, и использовала Ревелио. Абсолютно точно, спальня была пуста.

Слегка взволнованная, я вернулась в гостиную.

— Его там нет, — стеклянным голосом прошептала я.

Не в силах поверить, Оминис поднялся на ноги и побежал в комнату. Однако и он вернулся через минуту с озадаченным выражением лица.

— Ничего не понимаю… Он был там еще совсем недавно. И я бы заметил, если он ушел.

— Но ты даже не обратил внимания, когда я вошла сюда, — мягко возразила я.

— Твоя правда, я был очень отвлечен мыслями, — он обреченно вздохнул. — Пойдем, найдем его скорее. Не хочу, чтобы ты нервничала.

— Но я уже побывала везде, где только можно. Его нигде нет.

— Вы просто разминулись, — твердо заверил меня Оминис. — Я почти уверен, что он прячется в Андеркрофте. Он не идиот, чтобы бежать на такую самоубийственную затею из-за эмоций.

Я кивнула, хоть и не могла полностью согласиться. Мы вместе вышли в общий коридор. Из-за непривычной тишины наши шаги отражались от стен подземелья громким гулом. Он стучал в ушах, доводя до тошноты. Уровень напряжения в моем сознании достигал максимума. Если бы я увидела Себастьяна сейчас, я бы, пожалуй, накричала на него от накопившегося волнения.

К несчастью, ожидания Оминиса не оправдались. Андеркрофт был безжизненен и пуст, как и прежде. Так и не найдя выхода своему беспокойству, я стала мерить шагами комнату.

— Ну что за черт?!- выругалась я, — что у нас за школа, если Себ проводит большую часть времени непонятно где?

— Неужели кто-то наконец-то почувствовал себя в моей шкуре? — с мрачным удовлетворением, плохо скрывающим собственное нарастающее беспокойство, отметил Оминис.

Я обвела взглядом комнату, и мое внимание привлек отблеск свежих чернил на листе пергамента, увенчивавшего беспорядок на столе. Себастьян был здесь. И достаточно недавно, чтобы чернила еще не высохли. Я подошла к столу и взяла пергамент. Записка, очевидно, была адресована мне.

«Я честно пытался отвлечься чтением, но это не помогло. Знаю, что ты будешь искать меня. Не волнуйся, мне просто нужно побыть одному. Уложить новую информацию в голове. И заодно проверить кое-какие зацепки касательно логова акромантулов. Обещаю — никаких опрометчивых решений. Я иду с одной только целью — убедиться, что они там есть.

Мы поговорим утром.»

Подписи в записке не было, но его почерк невозможно было ни с чем перепутать. Это было самое длинное и трогательное письмо, которое я когда-либо от него получала. Он никогда раньше не заботился тем, что я буду переживать.

— Оминис… — мой голос дрогнул, срываясь на хрип. Я протянула ему письмо. Он прочел его с помощью палочки, нахмурившись.

— Похоже, я недооцениваю его импульсивность, — сказал он разочарованно.

— Я иду за ним, — сказала я решительно, запахивая мантию плотнее. Я все еще была в платье, но времени переодеваться уже не было.

— Подожди, — Оминис опустил руку мне на плечо, — тебе не кажется, что, чем больше людей будет бродить вокруг логова, тем больше шансов, что они будут замечены?

— Чернила еще не высохли, — я запротестовала, — я остановлю его прежде, чем он туда долетит.

— Еще один хороший вопрос, — кивнул Оминис, — как он туда попадет? И мы, если отправимся за ним? Это вдалеке от всех каминов, нелегальный портал за полчаса не купишь, а трансгрессировать — даже если добежать до Запретного леса — слишком далеко и небезопасно, особенно для человека без разрешения.

Он загибал пальцы, пытаясь воззвать к моей логике. Но я знала, что Себ, должно быть, полетел на метле. Это было самым вероятным сценарием. Если бы я вылетела сейчас же… Может, еще успела бы его догнать.

Оминис заметил мою непоколебимую решительность.

— Вот тебе и наш порочный круг в действии, — пробормотал он, шагая за мной к выходу из замка, — надеюсь, все будет именно так, как ты себе представляешь.

— Ты тоже хочешь лететь на метле? — с сомнением спросила я. — Ты совсем не обязан идти со мной…

— Не говори глупостей, — парировал Оминис тоном, не терпящим возражений, — просто ты сама сказала, что Хайвинг была непосредственным участником тех событий. Я думал, мы полетим с ней.

Я, почти уже свернувшая к сарайчику с метлами, застыла на месте. Конечно же, он был прав. Точнее, чем Хайвинг, никто это место не найдет. Я сменила траекторию движения и направилась к опушке Запретного леса. Оминис сосредоточенно шагал за мной, не отставая ни на шаг.

— Если я пообещаю тебе, что сам верну его обратно живым и невредимым, у меня есть шанс убедить тебя никуда не лететь? — он спросил меня мягко.

— Ни единого, — категорично заявила я, скрестив руки на груди.

— Я так и думал. Но попытаться стоило.

Отчеканивая шаг за шагом, я подняла глаза к небу — оно все еще было чистым и безоблачным, как и в Большом зале. Луны, однако, видно не было, что придало мне уверенности — меньше шансов быть замеченными в ее свете. Ветра тоже почти не чувствовалось. Это была прекрасная около-рождественская ночь. И мы могли провести ее совершенно иначе…

Я оглянулась на школу, и увидела несколько парочек, отдыхающих на террасе. Свет из замка мягко огибал их силуэты, оставляя на земле длинные, вытянутые тени. Они не могли рассмотреть нас в тусклом свете звезд, но для меня они все были видны, как на ладони. Одной из этих пар сегодня могли бы быть мы. Я с грустью скользнула взглядом по Оминису.

Мне было не на что жаловаться, ведь пойти за Себастьяном было моим решением. В моей голове почему-то укоренилось странное, болезненное убеждение, что, если хотя бы один раз я не пойду за ним, мы оба потеряем его насовсем. Я никогда не произносила этого вслух, но была уверена в своем предчувствии.

На опушке я подозвала гиппогрифа, и она тут же примчалась, заглядывая мне за спину и надеясь на угощение. Я погладила ее клюв и извинилась за пустые руки, обещая достойный десерт в следующий раз, пока Оминис волшебной палочкой фиксировал на ней седло.

— Нам нужно попасть туда, где ты спасла Поппи, — робко шепнула я ей, не будучи уверенной, насколько хорошо она меня понимает. — Это очень важно.

Недовольно фыркнув, Хайвинг, похоже, согласилась на уговор. Она даже слегка склонилась, чтобы нам было удобнее запрыгнуть в седло.

Я обреченно посмотрела на свое платье, которое совершенно не годилось для таких мероприятий, и с без лишних раздумий просто разорвала подол, чтобы иметь возможность нормально перебросить ногу. Мой спутник не комментировал мои действия, только едва слышно вздохнул, услышав звук рвущейся ткани.

Когда я разместилась впереди Оминиса и взяла поводья, то мысли немедленно унеслись в наш первый совместный полет. Это было совсем недавно, но уже казалось очень далеким прошлым. Я мельком оглянулась на него и заметила спокойную, размеренную сосредоточенность. Он, должно быть, уже проиграл в голове сотни возможных сценариев еще до того, как мы взлетели. Почувствовав, что я смотрю на него, он кивнул и крепко обхватил меня за талию. Мы поспешно взмыл в воздух, невидимые и бесшумные. Я направила гиппогрифа на юг, в обход замка, и Хайвинг послушно устремилась туда, двигаясь так быстро, как только позволяли ей крылья.

Лететь в темноте было сложнее — чем дальше мы отдалялись от Хогвартса, тем темнее становилось небо. Со стороны моря неслись густые, тяжелые тучи, и нам пришлось снизить высоту, чтобы не намокнуть. Без крупных ориентиров, как слабо освещенные деревушки внизу, я бы вообще не понимала, куда мы движемся. Впрочем, Хайвинг не нуждалась в моих указаниях и уверенно взяла курс в сторону озера Марунвим, где и находилась пещера, в которой, по поверьям местных, жило редчайшее из магических существ — Феникс. Именно поэтому браконьеры и разбили огромный лагерь в лесу совсем рядом — в отчаянной надежде поймать птицу и заработать состояние.

Мы парили над высокими безжизненными скалами, когда вдалеке стала угадываться гладь воды. Мы были очень близко. Хайвинг развернулась, летя вдоль крутого обрыва. Внизу был плотный, густой лес, с редкими полянами на пути. На одной из таких мы увидели мерцание костра и россыпь раскладных палаток — это определенно был лагерь, который упоминала Поппи. Браконьеры чувствовали себя вполне свободно и даже не пытались скрыть свое логово. Мы облетали лагерь по широкому кругу, чтобы остаться незамеченными. Я сверлила глазами небо и землю, надеясь увидеть метлу или хоть какое-то движение поблизости. В душу начало закрадываться сомнение — все ли я правильно поняла? Полетел ли Себастьян именно сюда? Но всего лишь одна секунда мгновенно развеяла мои сомнения.

У подножья скалы, всего в полумиле от лагеря, раздался громогласный, раскатистый взрыв. Случайно или нарочно, но наш друг явно применил Поджигающее зелье. В кристальной тишине зимней ночи звук было, должно быть, слышно даже у самого озера. В лагере браконьеров послышалось движение и крики. Они разбежались в поиске источника беспокойства.

— Он все же нашел их… — с роковым принятием прошептал мне на ухо Оминис.

— Или они нашли его, — сказала я, но шум крыльев и ветра на высоте заглушили мой голос.

Лес внизу был таким густым, а кроны деревьев — такими пышными, что мы не смогли приземлиться в непосредственной близости от взрыва. Гиппогриф кружил несколько минут над деревьями, но в итоге опустился на выступе скалы в отдалении. Я немедленно велела ей прятаться от опасности и возвращаться ближе к школе. Хайвинг фыркнула и взмыла в воздух. Я знала, что забираю у себя самую надежную возможность выбраться из этих проклятых зарослей, но не могла подвергать гиппогрифа такой опасности — ведь она была не просто средством передвижения. Она была моим другом.

Я стояла на каменном уступе и смотрела вниз, в черноту. Как бы я не щурилась, не могла разглядеть и двух футов впереди. Я не раз бывала в Запретном лесу по ночам, но такой неестественной темноты еще не видела. Она тянула и пугала меня одновременно.

Тем временем, пошел легкий снег. Я завороженно смотрела, как бездна передо мной пожирала блестящие снежинки. Я собиралась зажечь палочку — ведь стоило нам спуститься, как всякий ориентир без света был бы потерян. Но Оминис мягко остановил меня.

— Прислушайся, — сказал он мне, приложив палец к губам. — Мы здесь совсем не одни.

Я замерла, после чего смогла расслышать хруст веток и слабые, отдаленные голоса — по лесу внизу явно рыскали браконьеры.

— Это неплохой знак, — успокаивающе похлопал меня по плечу Оминис, — значит, они все еще не поняли, откуда и почему пришел звук.

Я поражалась его уравновешенному тону. Я видела Себастьяна перед лицом смертельной опасности — бравирующего, шутящего, но все равно испуганного. Оминиса в подобной ситуации я наблюдала впервые — и не понимала, почему он так спокоен. Он взмахнул палочкой и погасил на ней всякий свет — даже тот едва видимый, что она обычно испускала.

— Ты мне доверяешь? — спросил он, протягивая ладонь. Снежинки мягко садились на его плечи, отблескивая, как маленькие бриллианты, перед тем, как окончательно растаять.

Мое сердце сбилось с ритма. Это когда-то уже происходило со мной. Я стояла на этом самом месте, и он уже задавал мне этот вопрос… Но тогда, там не было ничего о Себастьяне и акромантулах.

Я кивнула и взяла его за руку. Мы крепко переплели наши пальцы.

— Не волнуйся, — Оминис шепнул мне, увлекая за собой. — Темнота никогда не останавливала меня прежде.

Спуск оказался не таким высоким, и уже через пару минут под ногами почувствовалась мерзлая почва. Голоса браконьеров слышались все отчетливее, и иногда мои глаза ловили короткие вспышки света вдалеке, которые быстро меняли направление и гасли за деревьями. Оминис вел меня сосредоточенно и тихо, подняв палочку над головой.

— Ты уже подумала, что будем делать, когда появятся наши паукообразные друзья? — спросил он шепотом, когда посторонние звуки стихли.

— Себастьян упоминал, что они боятся огня… — ответила я угрюмо, — и, поскольку зелий Уизли у нас нет, остается только поливать заклятиями и надеяться, что это сработает.

— Понятно… — Оминис запнулся. — Но, когда мы найдем Себастьяна, я не обещаю, что не выпалю парочкой каких-нибудь проклятий и в него тоже.

— Чувствую, что я тебе в этом помогу, — иронично заверила я, осторожно ступая по его следам.

Спустя четверть часа мы наконец вынырнули из удушливой чащи к подножью большой скалы, так и не столкнувшись лицом к лицу ни с одним живым существом. Акромантулы, должно быть, спрятались, чтобы не выдать свое гнездо. Тайно лакомиться одним-двумя ничего не подозревающими браконьерами в неделю, кажется, их вполне устраивало, и нарушать это равновесие означало бы жить в постоянных сражениях за место под солнцем.

Но, что самое главное, никаких следов нашего друга тоже не было. Только высокая груда валунов, оставшихся, скорее всего, после взрыва.

— Где же он? — в панике прошептала я.

Меня не покидало странное ощущение, будто за нами кто-то следит. Всё вокруг казалось обычным — ни единого признака присутствия, ни шороха, ни тени. И всё же что-то было не так. Я резко обернулась. Передо мной раскинулся только лесной край и насыпь камней, мрачнеющих в полумраке.

И вдруг — взгляд зацепился за знакомый зеленый орнамент на ручке, едва уловимо поблескивающей в звездном свете. Я подошла ближе.

На земле, покинутая, лежала палочка Себастьяна.