Перезагрузка Уокера (джен)

Всё пошло не так с самого начала. Учитель истории, этот эксцентричный меланхолик, попал в аварию. Выжил, но будет отсутствовать на уроках как минимум до конца года. Вместо него пришла мисс Пафф, учитель на замену. Высокая, стройная милфа. Одета была просто, но сексуально, носила темный, яркий макияж. Проблема была в том, что она не знала своих учеников. Она понятия не имела, каким Уокер был совсем недавно, и какой путь он прошел в кратчайшие сроки, чтобы написать свой чёртов доклад. Стоять голым перед классом было бы легче, чем выворачивать душу, защищая работу, которая стала слишком важной и личной.

Уокер волновался перед ответом, наверное, впервые с младшей школы. В голове стало пусто, ладони вспотели, и он беспрестанно теребил пуговицу на своей шее, как некоторые в трудный момент теребят свой крестик. Он просил сил… У «Ревущих»? У Баки? В конце концов, он будет защищать доклад именно о них.

— Мистер Уокер? Вы готовы представить свою работу?

Мисс Пафф вопросительно смотрела на него поверх стильных очков. Горячая, всё-таки, штучка. Весь класс удивленно уставился на него. Наверное, только зубрила Паркер догадывался, что Джон — единственный со всей футбольной команды решил не только дописать свой доклад, но и защитить его. Иначе не объяснить, почему он сейчас тихо ухмылялся.

Джон почувствовал, как по спине его побежали мурашки. Не от волнения. От того, что сейчас он должен говорить не только о «Ревущих коммандос», но и о нем. О Баки Барнсе. Вслух. При всех. Он встал, сглотнув комок в горле. На слабеющих ногах прошел к кафедре, дрожащими руками быстро подготовил всё. На экране за его спиной загорелся первый слайд. По классу пронеслись предвкушающие шепотки. Гигантский, неплохо отреставрированный им лично снимок коммандос. Джону показалось, он с головой нырнул в ледяную воду. В следующий момент он понял, что напрочь забыл текст своего доклада.

— Мы ждем, мистер Уокер, — мисс Пафф растянула темные губы в терпеливой улыбке, и посмотрела на класс.

Подростки ухмылялись, перешептываясь. Джон Уокер, и вдруг решил сам написать и защитить работу. Он, конечно, очень хорош на поле, но отвечать перед классом — не его конёк. Вот и стоит он, растерянный, на краю своего фиаско.

Пуговица на груди, кажется, обжигала. Парень украдкой дотронулся до нее через ткань футболки и вдруг понял — ему не нужно помнить текст, чтобы защитить свою работу. Он может импровизировать, так как знает историю «Ревущих коммандос» наизусть. Он помнит даже то, чего в публикациях нет и никогда не будет.

Он говорил уверенно, но внутри у него бушевала буря. Знания, почерпнутые из источников, картинки из снов, воспоминания о собственных переживаниях. В моменте он даже чувствовал запах ржавчины и крови из своего сна, а не пыли, висящей в классе. Когда он закончил, в аудитории повисла тишина. Кто-то сидел со скучающим видом, кто-то выглядел вежливо заинтересованным.

— Подожди-ка, Барнс? — хихикнул зубрила Паркер. — Это тот, что с поезда улетел?

Волна смешков прокатилась по аудитории. Жар стыда ударил Джону в лицо. Не за Баки. За себя. За то, что его герой считается жертвой, ведь они — не знают. За то, что его отношение к Барнсу граничит с обожанием. За то безумное что-то еще, что заставляло его смотреть на его фотографии не только с уважением и восхищением, но и со смущением.

— Еще раз выдашь что-нибудь подобное, Паркер, и я выбью тебе все зубы, — клокоча от чувств, мрачно проговорил он, сжав кулаки.

Аудитория одобрительно загудела.

— Надо же, да ты фанат, — неуверенно хохотнул зубрила, озираясь, будто ища поддержки, и Уокер стиснул зубы. Но на этот раз Паркера класс проигнорировал.

«Всё-таки, не зря мы его дрючили», — подумал Уокер, уничтожая зубрилу взглядом, напрочь позабыв о том, что ненавидел его этот парень как раз за то, что Джон с приятелями жестоко его задирал.

— Вот даже как, — усмехнулась мисс Пафф, всё это время внимательно наблюдающая за Джоном. — Видимо, для вас эта тема действительно важна. Спасибо, можете садиться, — кивнула она.

Джон прошел между рядами парт, словно солдат, наказанный шпицрутенами.

— Вдохновенно, страстно, — проговорила учительница. — Но не кажется ли вам, мистер Уокер, что вы немного отклонились от темы?

Когда она сказала «страстно», класс снова захихикал. Джон решил, что, если он продолжит реагировать на каждую выходку, его разобьет сердечный приступ.

— Вы же слушали доклад, мисс Пафф, — отозвался он угрюмо со своего места.

— Вот именно, слушала. Вы заявили тему про «Ревущих коммандос», но ваш рассказ был, в основном, про Баки Барнса. Класс не даст соврать.

Женщину снова поддержал одобрительный гул.

— Хорошо. Может быть, у кого-то будут вопросы к мистеру Уокеру? Или кто-нибудь хочет поделиться мнением?

Парень враждебно посмотрел по сторонам, но класс молчал. Авторитет Джона давал о себе знать.

— Хорошо, — мисс Пафф грациозно встала из-за стола. — Высший балл я не могу вам поставить, сами понимаете, вы отвлеклись от темы, но работа всё равно хорошая. Вы определенно ориентируетесь в материале.

Уокеру было уже всё равно. Он просто был рад, что всё закончилось.

А после урока учительница неожиданно задержала его.

— Мистер Уокер, Джон, я хотела предложить вам…

Парень остановился.

— Да, мисс Пафф?

— Не хотели бы вы с вашим докладом поучаствовать в конференции этой весной?

Парень неверяще усмехнулся.

— Я, мисс Пафф?

— Да, мы только немного скорректируем название темы, и вы вполне могли бы…

— Но я никогда не участвовал в конференциях, мисс Пафф. Обычно, я играю в футбол.

— О, правда? — удивилась она. — Но у вас такая хорошая работа... Может быть, вы хотя бы подумаете над моим предложением? Участие в подобных мероприятиях даёт приятные бонусы…

Она словно искушала его. Уокер не был уверен, что ему это действительно необходимо, но, чтобы не портить отношения с новым педагогом, согласился.

— И как долго я могу над ним думать? — спросил он.

Женщина довольно улыбнулась.

— Скажем, две недели.

— Хорошо, мисс Пафф, — вежливо кивнул Уокер. — Я подумаю. Хорошего дня.

Женщина самоуверенно ухмыльнулась вслед.

* * *

Едва Джон вышел из класса, его подхватили в коридоре. Две девчонки буквально отлипли от стены, как только дверь за ним захлопнулась. Одна — та самая тихоня с последней парты, вечно краснеющая, когда он проходил мимо. Поклонница, но не из кричащей чирлидерской своры. Он даже не помнил, как её зовут, а она вцепилась в учебник, будто в спасательный круг, кончики пальцев побелели от напряжения. Растерянная улыбка блуждала на её тонких губах, а рука, как заведенная, то и дело тянулась поправить пряди.

Вторая — полная её противоположность, Элис. Стояла уверенно, подбородок чуть задран. Взгляд прямой, оценивающий, с хитринкой. С таким напором она, наверное, могла бы запросто втереться в доверие хоть к директору, хоть к папе Римскому.

— Эй, Уокер! — бросила она, перехватив инициативу, пока первая только открывала рот. — Доклад — просто улет!

— Да-да! — подхватила первая, голос дрогнул. — Нам о-очень… очень понравилось! Правда!

— И? — усмехнулся Джон, остановившись и закинув рюкзак повыше на плечо. Конечно, щекотало где-то под ложечкой. Лестно. Да черт возьми, он знал, что вложился по полной и вышло круто. Но растекаться в благодарностях было не в его стиле.

— И мы думаем… — первая девчонка запнулась, нервно глотнув.

— Мы хотим запилить его в школьную газету! — четко закончила Элис, не сводя с Джона горящего взгляда. — Если ты, конечно, не против.

Другая девушка буквально пожирала Джона глазами, так стиснув учебник, что корешок треснул. Сказать, что она была очарована — ничего не сказать.

Что-то новенькое. До сих пор слава Джона ограничивалась футбольным полем и восторженными визгами трибун. Джон Уокер — мозг? Да неужели? Промелькнула мысль: «А не лохом ли я буду выглядеть?» Но он тут же отшвырнул ее. Черт с ней, с репутацией крутого парня. Если рассказ о «Ревущих коммандос» — позор, то что тогда нормально?

— Ну… валяйте, — пожал он плечами с нарочитой небрежностью, делая вид, что это пустяк. Скинул рюкзак на пол, порылся внутри, перебирая тетради. — Вот. — он выудил оттуда новенький компакт-диск. — Там все файлы, фотки — всё, что нужно. Берите. Можете оставить себе. — сказал он так, будто отдавал им не копию своего доклада, а оставлял автограф на память.

* * *

— Где ты был?! — взревел тренер Хопкинс, едва Джон показался на краю школьного стадиона. Лицо его, и без того всегда красное, сильнее побагровело, жилы на шее натянулись как канаты. Солнце бесстыдно выкатилось из-за туч, заливая поле ядовито-ярким светом, который резал глаза после сумрака коридоров. Сокомандники замерли, мячи беспомощно покатились по траве. Они уставились на Джона — не просто возмущенно, а с откровенной, нагловатой злостью. Уголки губ у некоторых дернулись в презрительных полуухмылках.

— На уроке истории, сэр, — бросил Уокер, стараясь говорить ровно.

— На какой еще, блин, истории?! — зашипел Хопкинс, сжав кулаки так, что костяшки побелели. — Я пробивал вам освобождение от занятий не для того, чтоб вы шлялись по классам, как последние ботаны! Пять кругов! Бегом!

— Да, сэр! — выдохнул Джон, резко развернувшись к дорожке.

— Эй, Уокер! — один из парней, коренастый приятель Джона Мёрч, с вечным сарказмом на лице, лениво подкатил поближе, загораживая путь. — Если мы просрем игру — виноват будешь ты, понял? Только ты.

— Ага, мудила, — подхватил другой приятель, Причард, злорадно щурясь. — Наш провал — твоих рук дело.

— И всё из-за твоих придурков-коммандос! — ввернул третий «закадычный друг», Коллинз, вынырнув словно из-под земли. — Их-то уже давно черви сожрали, а ты просрёшь не только своё, но и наше настоящее, если будешь и дальше залипать на это дерьмо!

Вот они, его приятели. Сокомандники, коллеги по издевательствам. Теперь они окружили его, надеясь «разобраться», как «разбирались» со всеми остальными.

Что-то внутри Джона рвануло с чудовищной силой. Адреналин ударил в виски. Весь мир сузился до противных рож парней напротив. Щеки Джона вспыхнули багровым пожаром, челюсти свело так, что зубы скрипнули. Глаза, широко распахнутые, налились так яростно, что казалось, вот-вот лопнут сосуды. Коллинз не смеет так говорить. Как он может вообще что-либо говорить о «Ревущих коммандос»? Рука Уокера сама рванулась вперед, сжатая в кулак, готовая вмазать, размазать гадкую ухмылку по лицу, но он вовремя осёкся — здесь был тренер. Начинать драку первым в его присутствии — чревато, ведь прямо сейчас Джон у него не в почёте.

— Закрой свою вонючую пасть! — прошипел он сквозь стиснутые зубы, ткнув Коллинза в грудину так, что парень отшатнулся. — Может, если б не «мои коммандос», ты бы сейчас тут не бегал! Вообще никто бы не бегал!

— Больной! — огрызнулся тот, резко толкнув Джона в ответ. — «Может» — это всё, что у тебя осталось! Придурок!

— Хватит!!! — разорвал воздух рёв тренера Хопкинса. Он влетел между ними, как разъяренный бык, лицо перекошено яростью. — Вы, четверо! Десять кругов! Сию же секунду! Марш!

Джон бежал зло, алая ярость заливала ему взор. Когда Мёрч, поравнявшись с ним, толкнул его, это стало последней каплей. Уокер догнал его и, схватив за шиворот, рывком развернул к себе и со всей яростью ударил кулаком в лицо. Тот упал, застонав, и тренер истерично засвистел.

— Прекратить! Не хватало еще, чтобы вы покалечили друг друга, игра скоро! Мёрч! Двадцать кругов!

Несмотря ни на что, Джон был уверен в себе. Он знал, что приведет команду к победе.