Гарри Поттер и Вечерний дом (джен)

Собственное волнение от встречи с совершенно незнакомой девушкой удивляло Гарри. Весьма необычная реакция для человека, давным-давно привыкшего и к всеобщему вниманию, и к толпам почитателей. Он не мог объяснить даже самому себе, почему до сих пор не рассказал все Джинни. Почему письма незнакомки так сильно подействовали на него. Почему сейчас, стоя перед темной дверью ее маленького коттеджа, он чувствовал себя, словно первокурсник перед церемонией распределения. Тщеславие? Нет, все-таки Вирджиния Грей была далеко не первым человеком, который выказывал ему свое неумеренное восхищение. Хотел ли он соответствовать тому идеальному образу, который она рисовала себе многие годы? Боялся ли, представ перед ней в реальности, разочаровать несчастную влюбленную глупышку? Тоже нет. Когда его волновало мнение о нем посторонних, чужих ему людей? Но все-таки он чувствовал себя не в своей тарелке. И трудно было разобраться, почему.

— Добрый день, — вежливо произнес он и чуть кивнул в знак приветствия.

Мисс Грей, открывшая дверь, кивнула уже знакомому ей Буту, а потом увидела Гарри. Девушка просто остолбенела. Через мгновение прикрыла рот ладонью и просто отступила на несколько шагов назад. Гарри и Терри зашли внутрь, закрыв за собой дверь. Вирджиния по-прежнему безмолвно стояла, прислонившись к стене и не шевелясь. Потом перевела дух и пролепетала еле слышно:

— П… пожалуйста, п… проходите, садитесь. Я… я сейчас. Одну минуту… Прошу прощения...

Они обменялись взглядом и проследовали в гостиную. Нужно было дать ей немного времени, чтобы овладеть собой, ведь разговор предстоял совсем непростой...

Наконец, Вирджиния зашла и присела на стул напротив. Гарри заметил, что у нее дрожат пальцы, которые она то и дело сжимала в кулак или сцепляла в замочек. Девушка прилагала огромные усилия, чтобы не выдать своего сильного волнения.

— Здравствуйте, мистер Поттер. Для меня большая честь… Ваш визит… Чем я обязана такой чести? — тихо спросила она, глядя куда-то поверх головы Гарри.

Потом — ослепительная вспышка ярко-синих глаз в темных прорезях бархатной маски, и она снова отвела взгляд в сторону. «Таким взглядом можно проткнуть насквозь», отметил про себя Гарри.

Он вздохнул.

— Вопрос очень деликатный, мисс Грей, — осторожно начал он. — Вас уже спрашивали о письмах, которые от вашего имени отправляли вашему брату на протяжении очень долгого времени. У нас есть еще одна загвоздка. Она тоже связана с письмами. Но на этот раз нет никаких сомнений в их авторстве — это ваш почерк… Смотрите сами.

Он достал из внутреннего кармана конверт и протянул ей. Вирджиния вынула из него исписанные страницы… Ей хватило нескольких мгновений. Она вскочила, выронив письмо.

— Нет… Нет! — пронзительно вскрикнула она, махнув руками и бросившись к окну. — Нет! О, Боже. Да что же такое творится…

Она почти упала на широкий мягкий подоконник и расплакалась.

— Терри, если тебя не затруднит, погуляй снаружи, ладно? — тихо попросил Гарри, поднимаясь. — Сам понимаешь, такое дело… Пройдись по улице, осмотрись. Может, заметишь что-нибудь важное.

Бут кивнул и молча вышел.

Ситуация была крайне деликатная и сложная. Гарри подошел к окну и замер.

— Вирджиния, — наконец тихо проговорил он. — Мне нужно спросить. Это очень важно, понимаете…

Она всхлипнула и снова замотала головой, не отрывая рук от лица.

— Ты… Ты никогда… Не должен был узнать… — сдавленно выдохнула она. — Никто не знал. О, Боже… Я ничего не понимаю. Какой стыд…

— Просто скажи мне: это действительно писала ты? — спросил Гарри. — Я получаю эти письма уже два месяца. И…

Вирджиния, прилагая чудовищные усилия, наконец немного пришла в себя, поднялась.

— Пожалуйста, пойдем со мной, — еле слышно сказала она.

Они поднялись по лестнице наверх. Она толкнула белую дверь справа и вошла. Гарри вошел следом.

Это была крохотная, аккуратная комнатка с узкой кроватью, камином, комодом, небольшим шкафчиком у окна. Вирджиния подошла к комоду, открыла нижний ящик, достала оттуда несколько толстых тетрадок, прижала к груди. И замерла. Гарри молча ждал. Ему не хотелось давить на нее. И меньше всего хотелось ранить бедную девушку еще больше. Она снова вздохнула и проговорила:

— Это моя спальня. За стеной — моя мастерская. Пойдем, я покажу.

Они прошли в соседнее помещение.

Это была довольно просторная и очень светлая комната со сводчатым потолком, несколькими высокими окнами. Вокруг были пустые рамы, загрунтованные холсты, на мольберте была закреплена начата картина. Тут и там стояли несколько разношерстных стульев, повсюду лежали кисти, тюбики с краской, на грубом табурете лежала палитра. Полка, а на ней — темные бутыли, стаканы, банки, тряпки в разноцветных пятнах. В углу — стол, заваленный коробочками, карандашами, эскизами... В углу — большой шкаф со стеклянными дверцами, рядом — небольшой диванчик, на котором стояло изящное небольшое бюро, на лаковой крышке которого очень удобно писать, поставив ящичек себе на колени. Сбоку у него были два ящика с ручками-пуговицами.

Вирджиния тяжело опустилась на диванчик, по-прежнему прижимая к груди пачку тетрадок.

— Вот здесь я провожу почти всю свою жизнь, — тихо сказала она. — Рисую, пишу, читаю, работаю. В мастерской изредка бывают клиенты, которые заказывают у меня портреты и другие картины. Но большую часть времени я здесь совершенно одна. Даже мама старается не заходить ко мне без особой нужды. Это мой мир. Здесь я и веду свой дневник. И…

Она осеклась, борясь с подступившими слезами. Потом протянула ему тетради и закрыла лицо руками.

— Ты никогда… Не должен был узнать… — снова прошептала она. — Я не понимаю, как… это попало к тебе. Это только… Это моя тайна. Я никогда никому не говорила. Даже маме. И даже мечтать не могла. Не думала, что…

Она схватила лежавшую рядом рабочую мантию и, зарывшись лицом в мятые складки, снова заплакала. Горько, отчаянно, безутешно.

— То есть ты никогда не отправляла мне эти письма, так? — тихо спросил Гарри. — Это просто твои записи, которые ты делала для себя и которые никогда никому не показывала, я все правильно понял?

Она кивнула и снова всхлипнула.

— Это хорошо, — произнес он с явным облегчением. — Я рад узнать, что ты не имеешь к покушениям никакого отношения.

Она подняла лицо. Снова вспыхнули ярко-синие глаза в прорезях маски.

— К покушениям? — переспросила она хрипло. — На тебя… Простите.. На вас?

— Да, — ответил он. — И поскольку у меня теперь такая должность, это может иметь очень серьезные последствия…

— Боже, — прошептала она. — Да я бы лучше перерезала себе глотку, чем хоть чем-то навредила тебе… Вам. Простите, пожалуйста. Мне… Я так привыкла…

— Не извиняйся, — мягко перебил ее Гарри. — Можешь называть меня по имени. Я вообще не люблю официоз и… И… Я хочу, чтобы ты знала, что я очень благодарен тебе, Вирджиния. Честное слово. За твое отношение. И то, что ты писала… Это невероятно трогает. И… Я ничего о тебе не знаю. Но мне почему-то кажется, что ты замечательный человек. Поэтому я рад, что ты не имеешь к этому отношения. Тебя втянули в какую-то игру без твоего ведома. И в этом нужно разобраться как можно скорее, потому что это может быть опасно. Не только для меня, но и для тебя. Я знаю, что тебе нелегко. Это разоблачение… Тебе нечего стыдиться, знаешь? Ни в том, что ты чувствуешь, ни в том, что ты пишешь, нет ничего дурного или грязного. А вот те люди, которые вторглись в твою жизнь и использовали твою тайну против меня, совершили самую настоящую мерзость. И ответят за это.

Она наконец немного успокоилась, вытерла глаза.

— Я знаю, что ты всегда был великодушным, Гарри, — проговорила она горько. — И не станешь осуждать меня или смеяться… Пожалуйста, прости меня. Эти записи… Я отлично понимаю, что все это — последняя светлая грёза обреченного. Когда мое сердце изнывало от пустоты и отчаянья, я узнала о тебе. И будто родилась заново. Клянусь, что никогда бы не осмелилась… Докучать тебе или мечтать… Мне просто важно знать, что ты есть. Что ты жив, здоров и счастлив. Это знание дает силы жить и мне самой. С моей стороны было бы нелепо думать, что такой уродиной, как я, может заинтересоваться хоть кто-нибудь. Не говоря уже о… Нет. Я живу в одиночестве, среди картин, книг и цветов. И всегда знала, что ничего другого никогда не будет. Мне даже жаль, что тебя потревожили всем этим и… Пожалуйста, прости меня. Мне трудно найти слова, я очень потрясена...

— Я понимаю, — ответил он, вздохнув. — И ты не уродина. Искалеченное лицо — это не так ужасно, как уродливое сердце… Я боюсь показать бестактным, но… Сейчас важно разобраться в этой истории. Те, кто втянул тебя в это, могут быть очень опасны. Могут сильно тебе навредить. Поэтому я хочу попросить тебя о двух вещах: во-первых, если тебе будет приходить какая-то почта, сразу сообщай нам. И ни в коем случае не открывай, не прикасайся. Если найдешь дома что-то такое, чего никогда здесь не было, тоже. А во-вторых, попробуй успокоиться, собраться с мыслями и вспомнить, кто и когда мог добраться до твоего дневника. Вряд ли таких людей очень много… Хорошо?

— Да, — кивнула девушка. — Спасибо… Спасибо… Гарри.

Она судорожно вздохнула и умолкла, растеряв слова.

А на Гарри вдруг снизошло озарение. Он тряхнул головой и, посмотрев на нее поверх своих очков-половинок, проговорил:

— Есть еще одна вещь, о которой я хочу тебя попросить, Вирджиния… Те шоколадные кексы, про которые ты как-то писала... Могу я прийти к тебе на чай как-нибудь? Просто так, поболтать о погоде?

Он взял ее за руку и чуть сжал и с озорством улыбнулся.

Вирджиния всхлипнула и снова заплакала, уткнувшись в его ладонь. Но через несколько мгновений снова взяла себя в руки.

— Я сделаю все, что смогу, — сказала она. — Мне нужно лишь немного времени… Понять все, что произошло. Осознать. Ты — здесь. Это слишком…

Выйдя из мастерской, они едва не столкнулись с Терри, который поднимался по лестнице.

— Все в порядке, Гарри? — спросил он.

— Да, в полном, — ответил Гарри. — Вирджиния ничего не знает про письма. Как я и подозревал… Поэтому я думаю, что она, возможно, тоже в опасности. Терри, нужно немедленно осмотреть дом. Проверить, не оставили ли здесь чего-нибудь… Ты понимаешь.

— Конечно, — кивнул тот и взглянул на Вирджинию. — С позволения хозяйки…

Та с готовностью замотала головой.

— Разумеется! Я готова показать вам все и помочь, чем смогу! С чего вы хотели бы начать? Наверное с моей мастерской. Прошу прощения, там почти всегда ужасный беспорядок...