Гарри Поттер и Вечерний дом (джен)

— Гарри, что с тобой?

Джинни взглянула на мужа, который медленно вошел в гостиную и сел с ней рядом. Он был бледен и весь его облик выражал крайнюю растерянность.

— Милая… Я… Ты… Ты видишь перед собой самого эталонного идиота и болвана всех времен и народов. Мерлин великий.

— Да что произошло?!

Джинни была уже не на шутку встревожена и испугана.

— Нет-нет, — поспешил успокоить ее Гарри. — Ничего такого… Просто… Я кое-что узнал сегодня. Совершенно случайно. Боже, какого же фантастического дурака я свалял. Просто невероятно. Непостижимо…

— Так, — деловито произнесла жена, проведя рукой по его лбу и слегка помассировав виски. — Для начала сделай глубокий вдох, теперь выдох, закрой глаза и успокойся. Вот так. Хорошо. А теперь расскажи мне толком, что приключилось.

Гарри вздохнул, снял очки и спрятал лицо в ладонях. Потом снова вздохнул, поднял голову и, повернувшись к жене, сказал тихим, совершенно растерянным голосом:

— У меня есть дом, Джинни. Настоящий дом.

— Какой дом? — переспросила она.

Он снова вздохнул.

— Все эти годы я думал, что коттедж в Годриковой впадине был домом моих родителей. Мне даже в голову не приходило проверить, вникнуть… Только сейчас я понимаю, как это глупо. Ведь это было место, где папа и мама скрывались под заклятием Фиделиус. Это просто не мог быть дом моих предков, понимаешь? Поттеры — известная, обеспеченная семья с длинной родословной. А этот дом — маленький, старенький коттедж. Он просто не мог быть родовым гнездом! Да и скажи, пожалуйста, кто станет скрываться в собственном доме? Адрес Поттеров знали толпы людей! Все, кто знал моего прадеда, деда, отца… Сириус говорил, что они были радушными и щедрыми людьми, множество знакомых и друзей бывали у них в гостях, отлично знали, где он находится... Мама и папа должны были сменить место жительства, чтобы спрятаться как следует. Думаю, что они переехали в Годрикову впадину по совету Дамблдора, который там вырос. Наверное, после того, как мама поняла, что ждет ребенка… А потом — вся эта история с пророчеством, Фиделиусом и Петтигрю.

— Погоди, Гарри, — перебила его Джинни. — То, что ты говоришь, действительно разумно. Коттедж в Годриковой впадине был убежищем, а не домом. Но это значит, что…

— Что родовое гнездо Поттеров находится в совершенно другом месте, — закончил за нее Гарри. — И сегодня я узнал, где именно.

— Мерлин великий, — потрясенно выдохнула Джинни.

Они несколько мгновений сидели молча. Она держала его руку в своих ладонях, чуть поглаживая и сжимая, будто пытаясь успокоить. Гарри снова вздохнул.

— Разбирал сегодня старые бумажки. Одно запутанное дело. Очередные разборки жадных родственничков из-за наследства. С использованием темной магии, в общем, ничего нового, — заговорил он. — Наследники почтенного антиквара передрались между собой. Теперь сидим с Деннисом и вторую неделю разбираем их архив… В общем, в доставочной карточке на старинную мебель за 1975 год я наткнулся на упоминание Ивнинг-холла. В графе получателя стояло имя Флимонта Поттера. Я, конечно же, бросился в архив, выяснять, что это за Ивнинг-Холл и как он связан с моим дедом. И выяснил. Спасибо Криви, он мне здорово помог.

Он перевел дух, сжал ладонь Джинни и продолжил взволнованно и торопливо:

— Это небольшое поместье недалеко от Колдхарбора, в графстве Дорсет. Принадлежит моей семье с 15 века. Главный дом, гостевой коттедж, часовня, какие-то хозпостройки, несколько сотен акров земли. Передается старшему ребенку в семье, продажа и передача в другие руки через дарственную или чего-то подобное запрещена. При исчезновении последних прямых потомков рода передается на усмотрение Министерства магии. Но до этого, слава Богу, далеко…

— О, Гарри… — выдохнула Джинни, обнимая мужа. — Дорогой мой… Теперь нужно выполнить все формальности с наследством?

— Да с этим особых проблем нет, — ответил он, целуя ее в висок. — Я уже заполнил все бумаги, дней через десять все будет улажено. Деннис говорит, это чистая формальность, я и без бумаг являюсь единственным законным наследником... Теперь мне нужно его увидеть, понимаешь?

— Конечно, — откликнулась она. — Когда ты собираешься в Дорсет? Мне пойти с тобой или ты хочешь один? Хотя нет, одного я тебя не отпущу… Может, с Ронни?

— Все-то ты обо мне знаешь, — шутливо проворчал Гарри и, улыбнувшись, снова поцеловал ее в висок. — Да, я хотел попросить тебя и Рона. И Гермиону, конечно. Это… Это…

Он умолк, не найдя подходящего слова. Растерявшись от неожиданного открытия, Гарри чувствовал себя подавленным. В 27 лет, спустя четверть века после смерти родителей, внезапно обнаружить родовое гнездо, в котором обитали его предки последние четыре века, в котором родился и вырос его отец, где после побега из дома жил Сириус… Это открытие сильно потрясло его, снова перевернув все внутри, разбередив старые раны и разворошив полузабытые воспоминания. Однажды он уже прошел через это, когда рухнул коттедж в Годриковой впадине и, разыскивая важнейший артефакт, друзья разобрали его буквально на пылинки. Там нашлось много разных вещиц, которые теперь хранились у него. Украшения матери он подарил Джинни. Пресс-папье отца теперь украшало его рабочий стол в кабинете старшего аврора… Он дорожил каждой мелочью, которую родители держали в руках. И вдруг — огромный дом. Родовое гнездо всех Поттеров в течение последних пяти веков.

— Я, конечно, совершеннейший болван, — снова заговорил Гарри, нарушив затянувшееся молчание. — О существовании родового поместья следовало догадаться еще тогда, когда Дамблдор сказал про заклятие Фиделиус. Но даже мысли не возникло…

— Ох, милый, разве у тебя было хоть две минуты, чтобы заняться своими семейными загадками? — усмехнулась Джинни. — Ты же постоянно был занят спасением волшебного мира! Никто из нас не знал, наступит ли новый день. В любое мгновение все это могло закончиться.

— Да, ты права. Но потом… Боже, о чем я только думал, — снова сокрушенно произнес Гарри.

— Ты думал о том, как научиться жить заново, — мягко ответила жена. — Работал, искал негодяев, снова рисковал. Перестроил этот дом и создал настоящий семейный оазис, в котором хорошо не только тебе и мне, но и всем остальным. Ты думал о настоящем, а не о прошлом. И это вполне естественно. И потом. Знаешь, как говорит моя мама? Все случается вовремя. Этот дом нашелся именно сейчас, значит, пришел тот момент, когда тебе нужно соединиться со своим прошлым. По-настоящему стать членом своей семьи.

— Да, наверное, — кивнул Гарри. — Это так странно… И… Мне даже слегка не по себе, если честно.

— Я вижу, — вздохнула Джинни, погладив его по волосам. — Оно и понятно. Послушай меня, Гарри. Возможно, это будет нелегко для тебя. Возможно даже, что, узнав настоящую историю своих предков, ты обнаружишь в ней и какие-то плохие страницы. Плохих людей. Какие-то секреты, которые во всех семьях принято прятать и замалчивать до последнего… Мы все это переживем. После Сам-Знаешь-Кого мы вообще справимся с чем угодно!

— Да, — откликнулся он. — Ты просто мысли мои читаешь… Я… Я будто боюсь найти какой-то скелет в шкафу. Боюсь разочароваться. Но, хотя бы в своем дедушке Флимонте и в Генри Поттере я уверен. Но я ничего, совершенно ничего не знаю обо всех остальных.

— Да какая разница? — фыркнула Джинни. — Что бы ни творили твои предки, что бы ни прятали в старых шкафах, ты все равно будешь таким, какой ты есть. Ты останешься моим Гарри, упрямцем и героем, который мне дороже всех на свете. А темные тени прошлого разгонит по мрачным углам мистер Джеймс Сириус на пару с Тедди! Держу пари, им хватит на это четверти часа.

Гарри рассмеялся, чувствуя, как из сердца уходит все напряжение и тяжесть.

— О, это точно! — воскликнул он. — Эти двое, дай им волю, зададут жару кому угодно…

— А кроме того, всегда можно позвать подкрепление, — улыбнулась Джинни. — Армия Уизли всегда придет на помощь армии Поттера! Виктуар, Фредди, Молли под предводительством Рона и Джорджа…

Гарри расхохотался еще громче.

— О, да! Против такой блистательной команды не устоят никакие призраки! Что ж, ты права, Джинни. Видимо, пришла пора Поттерам вернуться в родовое гнездо. А мне — обрести свои корни, узнать о своих родных. Сделать следующий шаг. Но прошлое, каким бы оно ни оказалось, не будет управлять мной. Обещаю.

— Дом, принадлежащий одной магической династии более ста лет, чаще всего обладает волшебными свойствами и защищен особыми чарами. В каждой семье есть свои традиции и даже ритуалы инициации новых членов семьи и передачи имущества по наследству. Обычно эти традиции и ритуалы принято держать в секрете от посторонних. Но почти всегда в них задействована та или иная магия крови. Есть лишь одно универсальное правило: дом открывается и полностью покоряется лишь истинному наследнику. Однако, и ему зачастую приходится приложить определенные усилия, чтобы стать не просто номинальным владельцем, но полноправным хозяином и главой рода.

Гермиона захлопнула потрепанную книгу.

— Вот так, братец, — резюмировала она. — Сначала нужно найти твое поместье в зарослях вокруг Колдхарбора, а потом придется его расколдовать и покорить.

— Почему все так странно и сложно, — проворчал Рон. — Хорошо, что у нас в «Норе» никогда не было такой ерунды.

— Это не ерунда, Рон, — парировала Гермиона. — В каждой семье свой подход к фамильной истории. Есть люди, для которых сохранение наследия предков имеет очень большое значение. Думаю, если предки Гарри жили там с 15 века, то наверное им было что прятать от пожирателей смерти.

— Знаете, чего я не понимаю, — вдруг заговорил Гарри. — Почему они вообще решили уехать из Ивнинг-холла и спрятаться в Годриковой впадине, если родовое поместье хорошо защищено. Хотя…

— Если даже Фиделиус оказался ненадежен, — подал голос Рон, — то простые чары это вообще ерунда...

— Да, наверное, — вздохнул Гарри. — Пожиратели смерти — это не какие-нибудь незваные родственнички, приехавшие без приглашения. Они не гнушались самой отвратительной темной магии…

— Что уж говорить про Волдеморта. — кивнула Гермиона. — Он знал такие тайны волшебства, какие никто не знает. И с легкостью разрушил бы любую защиту. Да, оставаться в Ивнинг-холле было рискованно. Многие знали, где он находится. Многие там бывали. Там наверняка была каминная сеть, в которую можно было врубиться… В общем, им и правда нужно было уехать оттуда.

Они на мгновение смолкли — смрадная тень предателя Петтигрю, отдавшего на смерть Джеймса и Лили Поттеров, будто прошла мимо них.

Гарри провел рукой по волосам, тряхнул головой и заговорил:

— Думаю, надо начать с простого, — просто взять метлу и полетать над окрестностями. Если на дом наложены чары, увидеть его, скорее всего, нельзя, но какая-то защита так или иначе сработает. И на той территории, где она сработает, можно будет приземлиться и продолжить поиски.

— Тогда мы идем втроем, — улыбаясь, проговорил Рон, бросив взгляд на жену. — Гермиона никогда не была сильна в полетах. И даже не спорь!

Гермиона сначала хотела что-то возразить, но не успела — Рон с чувством обнял ее за плечи и нежно чмокнул в щечку. Гарри рассмеялся и поднял вверх большой палец: мол, замечательный способ разрешать семейные противоречия…

— Так уж и быть, — полушутя проворчала Гермиона. — Идите без меня. С моей стороны было бы неразумно создавать вам дополнительные проблемы. Уверена, вы отлично справитесь.

* * *

— Не суетись, Гарри, все нормально, — проворчал Рон, поднимаясь и потирая ушибленные колени. — Подумаешь, слетел с метлы…

Рон, как всегда, делал невозмутимое лицо, но на самом деле если бы не молниеносная реакция обоих Поттеров, которые успели подхватить его почти у самой земли, все могло кончиться гораздо хуже… А так они все вместе шмякнулись на мягкий лесной дерн и кубарем раскатились в разные стороны.

— Значит, Гермиона права, — вздохнул Гарри, отряхивая с полосатой футболки Рона мелкие иголки и веточки, — дом зачарован…

— Что ж, это хорошая новость, — сказала Джинни, подходя с двумя метлами, которые подобрала неподалеку. — Ведь если бы до Ивнинг-холла добрались пожиратели, чары были бы разрушены. Раз чары действуют, значит, дом более-менее цел. Правда, пустует три десятка лет…

— Придется мне одному, — сказал Гарри, подбирая и снова садясь на свой «Нимбус-2001». — Сначала дом должен признать меня. Деннис тоже кое-что рассказал мне о наследственных чарах.

— Если б он еще рассказал, как с этим бороться, — снова проворчал Рон. — Цены б ему не было.

— Тут никогда не угадаешь, что тебя ждет, — ответил Гарри. — Я попробую сам полетать над этим участком, а вы подождете меня дома. Я скоро вернусь, это не займет много времени.

— Еще чего, — фыркнула Джинни. — У меня идея получше: мы будем медленно следовать за тобой до того места, где Рона швырнуло вниз. А дальше — по обстановке. Повисим над деревьями и понаблюдаем.

— Ладно, — покладисто согласился Гарри. — Тогда вперед!

Они бесшумно взмыли вверх и медленно, по гигантской спирали начали двигаться вокруг того места, где Рона сбросила с метлы какая-то неведомая сила. Покружив четверть часа, они, наконец, снова почувствовали это — воздух здесь был похож на пружину. Поскольку скорость полета была очень низкой, Рон и Джинни, снова столкнувшись с невидимой преградой, просто отлетели на несколько метров в сторону. На Гарри эти чары не подействовали — он помахал рукой жене и продолжил какое-то время кружить над зачарованным местом, постепенно продвигаясь к центру круга. И в какой-то момент его «Нимбус» будто сошел с ума. Метлу начало трясти и бросать в разные стороны. Однако Гарри недаром считался в свое время лучшим ловцом Гриффиндора — не взбесившаяся метла управляла им, а он по-прежнему уверенно правил метлой. После нескольких минут борьбы он сделал резкий рывок вверх и, сделав великолепный разворот, нырнул вниз с громким возгласом.

Рон и Джинни замерли в напряженном ожидании. Наконец, Гарри появился из сплошной лесной массы, сияя счастливой улыбкой. Одной рукой он придерживал вполне послушную метлу, а второй что-то прижимал к груди. Подлетев к Джинни, он протянул ей небольшой букетик роз.

— Они очень колючие, — сказал Гарри. — Я все пальцы себе изодрал. Нашел какой-то лопух, чтоб завернуть, но все равно будь осторожна.

Он улыбнулся и помахал окровавленной рукой. Джинни взяла цветы и открыла было рот, чтобы задать вопрос, но Гарри ее опередил:

— Там, внизу, беседка, — сказал он, сияя. — Розы здорово разрослись и заплели все вокруг. Не представляю, что мы будем делать с этими джунглями.

Он не успел закончить фразу, как воздух вокруг зашевелился — будто гигантский невидимка, мирно и тихо спавший до сих пор, зевнув, вдруг потянулся и открыл глаза. Они на всякий случай подвинулись поближе друг к другу и просто ждали, пока все снова стихнет.

Чары, скрывавшие старинный дом от любопытных глаз почти три десятка лет, рассыпались и исчезли. Гарри сделал знак, и они, пролетев несколько сотен ярдов, начали медленно снижаться.

Там, среди высоких острых елей, среди размашистых вершин древних дубов, едва заметная в бескрайнем зеленом море, виднелась остроконечная черепичная башенка на крыше круглой беседки, окруженной сплошной колючей стеной из плетистых роз. Цветы были большие и маленькие, алые и белые, нежно-розовые и ярко-рубиновые, темно-вишневые, почти черные и огненно-рыжие, похожие на языки пламени в разноцветном колючем ковре. Все это благоухало подобно райскому саду. Стебли и листья давно превратились в непроходимые заросли. Вряд ли кто-то в здравом уме отважился бы пробраться сюда…

Они осторожно ступили на звонкую, нагретую солнцем черепицу, проверяя, выдержит ли она вес трех человек. Гарри, подойдя к самому краю крыши, несколько раз взмахнул палочкой — в сплошном колючем ковре появилась изрядная брешь. Еще несколько минут усердной работы — и внизу появилось немного места, чтобы спуститься, не рискуя быть разорванными в клочки.

Едва ноги коснулись твердой поверхности, они умолкли. Минута была пронзительная и волнующая — Гарри впервые ступил на землю, где его предки прожили пять веков… Высокий пафос, как всегда, разрушил Рон, который, оглядевшись, восхищенно присвистнул. Джинни с укором зыркнула на брата, но промолчала.

Здесь было чем полюбоваться. Беседка была построена из темного камня в форме какого-то сложного многоугольника. На каждой грани находилось великолепное высокое окно, украшенное витражом. Каменные стены кое-где были покрыты мхом и лишайником. Гарри провел рукой по пыльному стеклу ближайшего окна и попытался заглянуть внутрь беседки, но внутри было темно.

— Давай попробуем найти дверь, — негромко сказала Джинни.

Гарри кивнул. От волнения у него в горле стоял ком, который мешал ему говорить. Но им троим давным-давно не нужны были слова…

Еще четверть часа они работали в полном молчании. Шаг за шагом расчищали каменную дорожку вокруг беседки, убирая колючие заросли и складывая все срезанные плети в одну большую кучу. Наконец, Рон увидел каменный выступ и окликнул остальных. Они увидели дверь, сбитую из массивных темных досок и скрепленную железными полосами. Рон подергал за ручку, но дверь даже не шелохнулась.

Подошедший Гарри, улыбнувшись ему уголками губ, тоже взялся за темное прохладное железо и потянул на себя.

Заржавевшие петли громко заскрипели, раздался тихий мелодичный звон, из темной щели резко пахнуло затхлым холодом.

Уизли, не сговариваясь, расступились, пропуская Гарри вперед. Он вошел, следом за ним скользнула Джинни. А Рон немного задержался у входа — он распахнул дверь настежь, закрепив ее железным крюком, болтавшимся на каменном косяке, и только потом шагнул внутрь.

Темнота, царившая внутри беседки три десятка лет, вдруг осела, подобно пыли, и в высокие окна, расположенные вдоль стены, хлынули разноцветные потоки света. Это было неописуемо — наблюдать, как один за другим оживают великолепные витражи — пылающие огнем фениксы, диковинные цветы и листья, стайка золотых сниджетов, мудрая пестрая сова на стопке старинных книг, свитки пергамента и роскошные перья с затейливыми чернильницами… Картинки будто просыпались, оживали, наливались соком и цветом, разбуженные внезапным появлением наследника.

Гарри, Рон и Джинни, стоявшие посередине комнаты, восхищенно застыли на месте, оглядываясь по сторонам. В помещении становилось все светлее и теплее — в распахнутую дверь проникал прогретый солнцем воздух. Гарри, изумленный красотой и волшебством, которое вспыхивало вокруг разноцветными огнями, наконец сбросил оцепенение и, сделав несколько шагов в сторону, коснулся ладонью узкого темного шкафа, стоящего в простенке между двумя окнами. Дверца была резная, с тонким цветочным орнаментом. Посередине был вырезан прекрасный олень, а рядом с ним — чуть склонив голову, грациозная лань… Гарри провел по ней пальцами, будто пытаясь нащупать какую-то незримую связь. С этим домом, с собственной историей, со всеми, кто жил здесь на протяжении многих веков. С теми, кто оставил здесь эту красивую резную дверцу перед тем, как покинуть Ивнинг-холл…

Неожиданно и сильно сжалось горло. Он судорожно вздохнул, пытаясь перевести дух, овладеть собой, но его усилия были тщетны — потекли слезы, внезапные и безудержные. Он едва успел прикрыть лицо рукой, когда почувствовал нежные объятия Джинни, прижавшейся щекой к его груди, и сильные руки Рон, который молча взял его за плечи.

Слова не шли. Да и вряд ли бы он смог выразить словами то, что сейчас переполняло его сердце. Старые камни, окна, дверные ручки и резные дверцы, кирпичный пол, темные деревянные скамьи вдоль стен… Все предметы сейчас говорили с ним, будто радуясь его возвращению, пересказывали какие-то истории давно минувших дней, перебивая друг друга. На него обрушился ураган чьих-то едва уловимых воспоминаний и чувств, а внутри поднялась вся горечь пережитого сиротства и бесприютности, вся боль потерь и одиночества… Он не смог бы удержать слезы, даже если бы захотел. Его просто разорвало бы на части…

— Ты дома, Гарри, — прошептала Джинни, гладя его по спине. — Все хорошо, милый. Ты дома.

Он застыл на месте и молча разглядывал дом, стараясь овладеть собой.

Внешне это был не роскошный особняк вроде Малфой-мэнор. Ивнинг-холл, родовое гнездо Поттеров, скорее напоминал старинную провинциальную усадьбу, в которой явно жили люди вполне обеспеченные, но совсем не тщеславные. И, судя по внешнему виду здания, прошлые хозяева были не лишены воображения и даже остроумия. Добротное каменное строение в два этажа с высокой крышей и мансардными окнами-домиками. Черепичная крыша, высокие печные трубы... Правый угол здания украшала красивая башенка с остроконечной крышей, похожей на волшебную шляпу. Гарри, которого интересовала каждая деталь, то и дело замечал всякие дополнения, явно сделанные в разные эпохи и отражавшие характер того или иного владельца, который принимался усовершенствовать родовое гнездо.

Центральный вход располагался по центру здания под массивным черепичным навесом, которые поддерживали каменные колонны. Когда-то очень красивое, сейчас парадное крыльцо было совершенно разрушено большим клёном с бордовыми, почти черными листьями. Его раскидистая крона пробила черепицу навеса и проросла сквозь балюстраду, а корни выворотили нижние ступени. Справа и слева от входа тянулись ряды окон, в трех из которых были выбиты стекла и оконные рамы. Много лет назад здесь явно произошло столкновение…

Даже не смотря на запустение и явные следы нападения, тут все-таки было очень живописно. В каждой мелочи чувствовалась любовь хозяев — прямоугольные палисадники под окнами, круглая клумба с потемневшей от времени каменной чашей посередине, засыпанная гравием дорожка, темные скамьи под массивной садовой аркой, которую почти невозможно было разглядеть под сильно разросшимися цветущими лианами…

По всей подъездной дорожке сейчас торчали молодые деревца, клумбы заросли сорняками, а плющ совершенно поглотил все левое крыло здания. Дом безмятежно спал, спрятанный под зеленым лесным одеялом, спеленутый плющом и одичавшими розами, скрытый от всех на долгие-долгие годы… Более всего это место сейчас напоминало царство Спящей красавицы из старой сказки. Все застыло, оцепенело и было погружено в сон, и каждый предмет, к которому прикасался возвратившийся хозяин, будто вздрагивал и пробуждался, снова начинал дышать…

Гарри застыл перед разрушенным крыльцом, никак не решаясь сделать следующий шаг. Рон и Джинни не мешали ему — они молча стояли поодаль вертя головами и изредка перешептываясь между собой.

Наконец он подошел к клену, который, казалось, рос прямо из нижней ступеньки парадного крыльца. Провел рукой по теплому шершавому стволу, потрогал ветку с сочными темными листьями, зачем-то сорвал один лист, задумчиво покрутил его в пальцах…

Раздался негромкий возглас, — будто на неизвестном языке, — и ярчайшая вспышка света ослепила их на несколько мгновений. Гарри снова обрел способность видеть, тряхнул головой и оглянулся на Рона и Джинни, чтобы убедиться, что с ними все хорошо. Потом поднял взгляд, пытаясь понять, что случилось. И увидел, как между темно-бордовых листьев мелькнуло что-то золотое.

— Я нашел кое-что, — воскликнул Гарри, обращаясь к Рону и Джинни. — Посмотрите!

Он поднялся на цыпочки, потом осторожно ступил на разломанную ступеньку, протянул руку и наконец снял с кленовой ветки блестящую цепочку, на которой висел старинный золотой ключ.

— Гляди-ка, даже ключ от дома под ковриком оставили, — улыбнулся Рон, беря его из рук Джинни и разглядывая находку. — Красивый. Надеюсь, подойдет к замку. Не хотелось бы выламывать дверь при первом же визите в дом. Не слишком вежливо.

Гарри рассмеялся, забрал у Рона ключ и осторожно пошел вверх по остаткам поврежденной лестницы. Вставил ключ в замочную скважину и с усилием повернул.

Дверь скрипнула и распахнулась. Еще одно мгновение он стоял, словно собираясь с духом, а потом сделал шаг вперед.

Спустя почти тридцать лет новый хозяин Ивнинг-Холла вернулся в родной дом.

Им открылся большой полутемный холл с каменным полом. Уходящая вверх массивная лестница. Стены с когда-то красивыми обоями. Дверь, ведущая в правое крыло, была сорвана с петель, на полу было множество осколков в клубах многолетней пыли. Какие-то обрывки бумаги. Сломанный стул, на который кто-то уронил тяжелый напольный канделябр… Гарри подошел и, сам не зная зачем, машинально поднял канделябр, поставил у стены. Едва он сделал пару шагов, как в пространстве опять что-то изменилось.

— Великий Мерлин, — выдохнула Джинни, озираясь.

— Загрызи меня горгулья, — проговорил Рон одновременно с сестрой.

Да, преображение было впечатляющим. На пыльных стенах откуда ни возьмись появились портреты — множество портретов самых разных размеров и форм. Перила лестницы, словно диковинный щуп, встрепенулись, сверкнули и завились бронзовыми завитками, словно приглашая подняться наверх. Канделябр тоже вытянулся, повернулся вокруг своей оси и засиял, заливая холл ярким светом (хотя в нем последние 30 лет не было ни одной свечи). В углу появился роскошный старинный комод с великолепной инкрустацией, на котором стояло множество каких-то безделушек, вазочек, статуэток и стеклянных сосудов.

Гарри не знал, куда смотреть в первую очередь, в какую сторону пойти и что делать. Он был ошеломлен, растерян и даже слегка подавлен обилием впечатлений и переживаний, обрушившихся на него. Ведь каждый из этих портретов, явившихся новому наследнику и хозяину, был членом его семьи! Каждый предмет хранил прикосновения его родных…

Еле заметная, полупрозрачная тень мелькнула на лестнице, Гарри инстинктивно сделал шаг к Джинни и выхватил палочку.

К ним бесшумно спускалось привидение какой-то женщины в длинном платье, с длинными распущенными волосами.

— С кем имею честь? — спросила она мелодичным тихим голосом, в котором слышалась былая властность и сила.

— Я — Гарри, — чуть запнувшись, ответил он. — Гарри Поттер. Я — сын Джеймса и Лили. А вы кто?

Она приблизилась к нему так близко, что щеки обдало сильным холодом (как это всегда бывало при контакте с привидениями). Потом отстранилась и неожиданно мягко улыбнулась:

— Айрин Поттер. Добро пожаловать домой, мой мальчик.

Она перевела взгляд на Рона и Джинни, застывших на месте, и Гарри поспешил пояснить:

— Это Джинни, моя жена, и ее брат, Рон Уизли. Это самые близкие мне люди. И все, что принадлежит мне, принадлежит и им.

Привидение снова улыбнулось.

— Я рада познакомиться с вами, миссис Поттер. И с вами, мистер Уизли. Что ж, Гарри, слово хозяина здесь является законом. Но прежде тебе немало предстоит узнать и сделать...

Гарри перебил ее.

— Простите, Айрин, вы могли бы сначала рассказать, что здесь случилось? Я видел следы нападения…

Призрак вздохнул.

— Джеймс закончил все приготовления, зачаровал дом и ушел вместе с Лили. Это был понедельник… А в ночь на среду на дом попытались напасть двое. В масках. Они едва не сожгли дом. Темная магия… Бедняга Дипси… Он был тяжело ранен, успел лишь вышвырнуть их отсюда, сказал что-то по-эльфийски и умер прямо на крыльце. А потом — словно время остановилось. Мы все погрузились в сон.

— Дипси? — хрипло от волнения переспросил Гарри. — Здесь жил домовый эльф, да?

Айрин кивнула.

— Сколько я себя помню, здесь всегда были эльфы, — сказала она. — Дипси был последним. Славный был малый. Мастер Джеймс души в нем не чаял. Он должен был уйти вместе с ними, Дипси задержался лишь на пару дней, чтобы закончить все дела. И не успел…

Гарри тяжело вздохнул.

— Значит, то дерево у входа…

Айрин кивнула. Повисло молчание.

— Он спас дом, — печально проговорил Гарри. — Он защищал его до самого конца… Вот почему это место было невидимо и недосягаемо. Наши семейные чары и его жертва…

Привидение снова вздохнуло.

— Да, эльфы умеют много такого, что недоступно волшебникам… Что ж, ты настоящий хозяин Ивнинг-Холла, иначе бы ты никогда не вошел в эту дверь. И ты точно отлично летаешь на метле, да?

Гарри усмехнулся.

— Это, как я понимаю, была первая часть инициации, да?

Айрин кивнула.

— Это придумал еще мой дед Освальд. Он отлично играл в квиддич и справедливо считал, что каждый в нашей семье умеет прилично летать. Именно он положил начало фамильной коллекции волшебных мётел. Так с тех пор и повелось, что при вступлении в права наследства новый хозяин должен показать, на что он способен в воздухе. Тоже пришлось потрудиться, не так ли?

Гарри снова улыбнулся.

— Немного. Ерунда, если честно.

— Что ж, — улыбнулась Айрин, поднимаясь вверх по лестнице. — Ты настоящий Поттер, мой мальчик. И я рада, что ты здесь. Теперь у нас будет много времени на разговоры. Тебя ждет очень много дел, я не буду мешать…

Гарри не успел возразить — Айрин поднялась и исчезла, растворившись в воздухе. Он машинально пошел следом за ней по старой лестнице, которая сразу отозвалась на его шаги громким скрипом. Портреты на стене зашевелились, будто разбуженные этим звуком, кто-то громко зевнул.

Гарри поднялся в холл второго этажа, прошел несколько шагов по коридору, толкнул первую попавшуюся дверь.

Это была небольшая спальня. Было видно, что хозяева покинули дом — кровать была закрыта плотным клетчатым покрывалом. Шкаф был открыт, в нем болтались пустые плечики для одежды. Гарри посмотрел на окно — и тут его будто ударили по голове. Там стоял деревянный стул с гнутой спинкой, на которой висела очень пыльная мотоциклетная куртка…

Гарри взял куртку и тяжело опустился на стул.

В дверях появились Рон и Джинни. Он поднял на них взгляд, полный боли.

— Сириус, — хрипло выдохнул он. — Это была его комната. Он жил здесь несколько лет с тех пор, как удрал из дома на площади Гриммо… Сириус. И это… Тоже его.

У него дрожали губы, грудь будто сдавили обручем. Гарри опустил голову и лишь крепче сжал пальцами куртку Сириуса.

Джинни и Рон, переглянувшись, подошли к нему сели на кровать напротив. Несколько минут они просто молчали. Потом Рон кашлянул и произнес:

— Наверное, хватит на сегодня. Мы же только собирались найти дом… Здесь работы — не на один месяц. Столько всего… Пойдем, Гарри. Теперь ты сможешь возвращаться сюда, когда захочешь.

— Да, ты прав, — кивнул Гарри. — Нужно сделать еще кое-что и пойдем.

— О чем ты? — спросила Джинни.

Он взглянул ей в глаза и неожиданно улыбнулся:

— Нужно спросить у Айрин, как сделать так, чтобы дом признал тебя полноценной хозяйкой, — ответил Гарри. — Чтобы вообще все Уизли могли свободно попасть сюда.

Джинни нежно поцеловала его в щеку.

— Разумно, — вставил Рон. — А вообще знаешь, дружище, мне здесь очень нравится. Отличный дом! Отличное место! Чуть-чуть отмыть и подремонтировать — и будет, как конфетка!

День рождения в этот раз Гарри решил отметить необычно и широко. Подготовкой занималась целая уйма народу, но праздник обещал стать незабываемым.

— Джинни, — в одно прекрасное утро заявил он. — Дети никогда не видели моря! Это срочно нужно исправить! Вот, что я придумал. Мы проведем пару дней на берегу, все вместе. Найдем несколько палаток, вывезем «Дуглас-хаус» на природу. Воспитанников, наставников, волонтеров. Пусть подышат воздухом, поплещутся в море, отдохнут. Устроим угощение, какие-нибудь игры и танцы. Вечером зажжем костер. Ну, и всех наших соберем, конечно! Мы с тобой тоже сменим обстановку. Ты немного отдохнешь, я возьму Альбуса…

— И виновник торжества будет ходить везде с младенцем, да! — ехидно бросила Джинни.

— Буду! И что здесь такого? — улыбнулся Гарри. — Мы с ним отлично ладим, между прочим! Джейми будет с Тедди, ты сама знаешь, что он за ним как хвост ходит. Если все Уизли будут в сборе, то наверняка найдется кому приглядывать за нашей маленькой армией! А ты сможешь делать все, что захочешь — спать, есть, плавать… Обещаю: сделаю тебе отличный гамак и самые надежные чары тишины! Представь! Прямо у моря!

— Идея, конечно, абсолютно безумная, — ответила жена. — Но если ты обещаешь не носиться, как угорелый, организуя собственный праздник, то, пожалуй, из этого может получиться замечательное приключение… Пикник на берегу. Звучит прекрасно!

Гарри издал торжествующий возглас и звонко чмокнул Джинни в щеку.

Это было три недели назад. А сейчас он, в шортах и футболке, стоял у входа в свою палатку и с улыбкой наблюдал, как по берегу снуют стайки счастливых ребятишек, весело перекрикиваются волонтеры, кто-то уже достал мяч и затеял игру, а под большим алым навесом уже развернули кухню, там пылал очаг и накрывались длинные столы… Джинни, разумеется, категорически отказалась валяться в постели без дела и, прихватив мирно сопящего Альбуса, полчаса назад умчалась в палатку Билла. Тедди и Джейми, мокрые, покрытые песком с ног до головы, дурачились и хохотали вместе с ребятишками из «Дуглас-хауса» неподалеку от палатки Гарри. С ними были Виктуар и Робби Свифт и двое охваченных азартом волонтеров. Чуть дальше Рон и Джордж, окруженные восторженной толпой, показывали всякие великолепные штуковины, раздавали конфеты-хохотушки и громко обещали устроить вечером грандиозный фейерверк...

Гарри отхлебнул прохладного тыквенного сока и вздохнул. В эту минуту он был абсолютно счастлив. Радость будто вспыхивала и переливалась внутри не хуже волшебных огней из «Вредилок Уизли». Да, все получилось именно так, как он хотел. Формальные мероприятия всегда вызывали только раздражение и желание побыстрее удрать, а отметить день рождения вот так, с пользой, с весельем для всех, кто был ему дорог, безо всяких церемоний и дежурных речей — это было как раз то, что нужно. Конечно, когда все сядут за стол, а солнце станет понемногу спускаться к золотому горизонту, они наперебой начнут поднимать тосты, дарить подарки и говорить какие-то слова. Но это даже эти минуты волнения всегда разбавляются взрывами хохота и бурными возгласами, особенно когда слово берет Рон или Джордж…

«Эти двое любое собрание превратят в балаган», — с нежностью усмехнулся про себя Гарри, глядя как из рук братьев Уизли, под восторженные вопли детей, в разные стороны разлетаются разноцветные снопы искр, превращаясь в воздухе в великолепных драконов, сов, фестралов, летучих мышей и гигантских сверкающих бабочек…

Он допил сок и зашел внутрь палатки, чтобы поставить пустой стакан. Развернулся, чтобы выйти — в дверях, залитая солнечным светом, стояла Джинни. Она молча подошла к нему, улыбнулась и, обняв, прижалась щекой к его плечу. Он провел рукой по ее волосам, по спине и тут в голове будто что-то вспыхнуло…

— А когда ты успела переодеться? — спросил он удивленно.

Она подняла на него взгляд.

— Ну… — протянула она каким-то странным тоном. — Это сюрприз. Иди ко мне, милый.

И снова — будто вспышка. Он все еще не понимал… Он осторожно взял ее за плечи, потом провел ладонями по лицу, притянул к себе, внимательно посмотрел ей в глаза, поцеловал в лоб и тут…

Гарри отпрянул, почти в ужасе.

— Ты не Джинни, — прохрипел он, едва дыша. — Кто ты, черт возьми? Что тебе нужно от меня?

Девушка быстро сделала шаг назад и, едва он успел выхватить палочку, раздался громкий звук трансгрессии. Он, тяжело дыша, выскочил на улицу, где наткнулся на жену, которая шла к палатке, о чем-то весело переговариваясь с Гермионой, которая шла рядом.

— Гарри, мы пока оставили малышню там… — начала Джинни и тут же схватила его за плечо. — Что? Что случилось?!

Он убрал палочку обратно в боковой карман и перевел дух.

— Я… Тут только что была… Ты… Вернее, кто-то чужой, — попытался объяснить он. — Под оборотным зельем. Все было так странно.

— Погоди, — выдохнула Гермиона. — Здесь только что был кто-то, кто выдавал себя за Джинни, так?

Он кивнул.

— Проглоти меня фестрал, — воскликнула Джинни. — Но как ты понял?

— Одежда другая, — ответил Гарри. — И… Вообще. А потом я увидел у нее в волосах… Заколка в виде змеи. Ты никогда бы не надела такую. Я понял, что это не ты, но задержать не успел — она трансгрессировала.

— Не было печали! — простонала Гермиона. — И что теперь?

— Ничего, — ответил Гарри. — Кто бы это ни был, его сейчас здесь нет. И попытка подобраться ко мне оказалась неудачной. На всякий случай — приглядывайте, ладно?

— Она не успела?.. — начала Джинни, с тревогой глядя на него, и поперхнулась от страшной мысли, что ему могли навредить…

Гарри улыбнулся.

— Нет, ничего она не успела, не переживай, — ответил он. — Я почти сразу понял. Я в полном порядке. И знаете, что? Я умираю от голода! Пойдем!

— Нет, погоди, Гарри, — твердо возразила Гермиона. — Так нельзя! Это очень серьезно!

— Да, — согласился он. — И вот что я думаю: сегодня он вряд ли снова попробует. И вряд ли это был последний инцидент. В любом случае, сейчас я уже ничего не могу сделать. Но обещаю, что буду очень внимателен. Джинни, вспомни, пожалуйста, где они могли узнать, что ты моя жена, и как они могли раздобыть твои волосы. Скорее всего, в толпе, где-то в магазине или тому подобное. Где все толкаются и можно незаметно подобраться…

— В порошок сотру, — прошипела Джинни яростно. — Пусть только еще раз попробует… По ветру развею!

Гарри рассмеялся и поцеловал ее в висок.

— Не ревнуй, милая, — проговорил он. — Ты же знаешь, я всегда узнаю тебя из дюжины подделок. С сегодняшнего дня включаем режим «Феникс», хорошо? Сестрица, сообщи всем нашим, кому я не успею. Возможно, это просто чья-то глупая шутка…

— Нет, это очень серьезно, Гарри! — заявила Гермиона, — Когда кто-то проделывает такие номера с главным аврором Великобритании, это совсем не похоже на безобидный розыгрыш.

— Скоро все выяснится, — откликнулся он. — Просто с сегодняшнего дня мы будем немного осторожнее.

Режим «Феникс» был придумал давным-давно — каждый мракоборец, работающий в отделе последние восемь лет, понимал, что это значит. Ежедневный прием антидота для «сыворотки правды», индикатор темной магии, который нужно постоянно держать при себе. Дополнительные тренировки на стойкость к «империусу». И обновление всех кодовых секретных слов, по которым друзья и члены семьи могли бы узнать друг друга в случае подмены…

Праздник продолжился. Вечером Гарри угощал всех присутствующих фирменным фруктовым пирогом, сделанным по недавно найденному рецепту бабушки Юфимии, потом был потрясающий фейерверк, гора подарков, которыми его завалили друзья, родные и обитатели «Дуглас-хауса». Когда солнце село и были зажжены факелы, он танцевал с Джинни под какую-то медленную, прекрасную мелодию, и, обнимая ее, никак не мог отделаться от мыслей о том, что случилось несколько часов назад. Одного прикосновения оказалось достаточно, чтобы заподозрить неладное. То же лицо, но совершенно чужой взгляд… Это было странно. И страшно.

Он поежился, вздохнул, тихо поцеловал Джинни в лоб. И обнял ее покрепче.

В их безмятежную, спокойную жизнь снова вторгся кто-то чужой.

И намерения его вряд ли были благими.

Пока ему хотелось приходить сюда только одному. Не спеша осматривать комнаты, брать в руки разные безделушки, стоящие на комодах и каминных полках, листать пыльные старинные книги, разглядывать и расспрашивать портреты предков… Это была та неуловимая, неизъяснимая магия, которая рождается где-то в самой глубине сердца, в безмолвии и одиночестве. Ему важно было не просто вторгнуться в принадлежащее ему здание, вымыть пол и починить поломанную мебель — он хотел по-настоящему принять, впитать эту новую реальность. Подержать в руках разные мелочи, обойти все уголки дома и заброшенного сада, прикоснуться к дверным ручкам, к старым светильникам и шкафам, открыть сундуки и ящики массивных комодов, посидеть за большим столом в столовой, почувствовать мысли и дыхание тех, кто жил здесь веками. Это были его родные, которых он никогда не знал. Они выращивали цветы, влюблялись, делали открытия, мечтали, страдали, умирали… Это был дом, который ему только предстояло сделать своим. Дом, помнящий и хранящий историю семьи, множество тайн и реликвий, нужно было покорить. Услышать его дыхание, почувствовать его тепло. Стать его частью. Войти в него не только ногами, но и сердцем. Впустить внутрь это новое, неизвестное. Узнать, впитать и полюбить.

— Делай так, как считаешь нужным, милый. Не торопись, — как-то перед сном сказала ему Джинни. — Знаешь, мне кажется, это как сыграть свадьбу. Нельзя все сделать за один день — и познакомиться, и влюбиться, и узнать друг дружку, и предложение сделать, и сразу обменяться кольцами.

— Да, похоже, — улыбнулся Гарри. — Вроде бы дом мой, но совсем незнакомый… Кстати, Айрин, ну, наше фамильное привидение, то же самое сказала: Ивнинг-холл откроет свои тайны, только когда я по-настоящему почувствую его своим.

— Да, как говорит Билл, быть владельцем — это одно, а стать хозяином — совершенно другое, — ответила жена. Сейчас ты полноправный владелец Ивнинг-холла. Но ты пока еще не хозяин...

Теперь он погрузился в этот новый мир и шаг за шагом, когда выдавалось немного свободного времени, исследовал родовое гнездо. Почти каждый день Гарри выбирался в Ивнинг-холл на час-другой. Избавлялся от пыли, грязи, истлевших тряпок и мусора, иногда просто бродил по комнатам, заглядывал в разные уголки и ящики. Сначала пытался воевать с буйной растительностью позади главного дома, но довольно быстро понял, что без посторонней помощи он не избавится от зарослей и разрухи даже за десять лет. Но звать на помощь Гарри не торопился — прежде ему хотелось сначала почувствовать, что теперь это его дом. Что все это — не просто какая-то собственность, полученная по наследству, но часть его жизни, его сердца…

Спустя два дня после того, как они с Роном и Джинни сняли чары с поместья, он вернулся сюда уже один. И едва успел закрыть входную дверь, как был неожиданно оглушен хором многочисленных портретов, висевших вдоль лестницы. Едва увидев его, предки принялись аплодировать и кричать что-то, перебивая друг друга. Гарри вздрогнул и сморщился от резкого шума, потом с легкой досадой махнул рукой, прося их успокоиться. Когда картинная галерея наконец утихла, самый величавый старец в причудливой многоугольной шляпе, поклонившись в своей массивной резной раме, растроганно произнес:

— Гарри, мой мальчик! Добро пожаловать домой! Мы так тобой гордимся!

— Не понимаю, о чем вы, — удивился он. — Что я…

— Когда ты пробудил этот дом, мы обнаружили, что пропустили почти 30 лет! — ответил старец. — Иоланта навестила свой портрет в Хогвартсе, чтобы узнать все последние новости. Айрин пошепталась с тамошними привидениями. И…

— Понятно, — с легким сожалением в голосе бросил Гарри. — Вы знаете обо всем, что случилось.

— Да, — кивнул старец. — О, мой мальчик, если бы ты знал, как мы были потрясены всем, что узнали. Это было невероятно. И...

— Спасибо, — поспешил ответить он. — Если честно, я не очень люблю обсуждать это. И был бы очень признателен…

— О, значит, ты как малыш Флимонт, — перебив его, улыбнулся старец. — Сердишься, когда тебя хвалят.

Выражение «Малыш Флимонт» прозвучало для Гарри крайне странно, ведь речь шла о его дедушке.

— Простите меня, пожалуйста, — проговорил он, чуть улыбнувшись, пытаясь извиниться за досаду, которую не смог скрыть. — Я ничего не знаю ни о ком из вас и наверное буду долго привыкать и переспрашивать…

— Да, мы понимаем, — хором отвечали ему портреты предков. — Это пустяки, Гарри! Спрашивай, пожалуйста!

— Для начала скажите мне, кто вы, — обратился Гарри к седовласому старцу.

— Я — Освальд, — кивнув, представился портрет. — Был дедушкой Айрин и Феликса. Их портреты тоже здесь. Эй, слышите меня? Представьтесь новому хозяину Холла, как положено!

Два портрета встрепенулись и церемонно отвесили Гарри поклон. Он кивнул им в ответ.

— Феликс… — начал задумчиво Гарри, но элегантный темноволосый мужчина в цилиндре угадал его вопрос:

— Я был дедушкой Генри Поттера, — сказал он глубоким низким голосом. — Айрин — моя сестра. В свое время была известна как «Ирина со Слизерина» — она, в отличие от большинства Поттеров, при распределении попала не на Гриффиндор, чем совершенно шокировала наших родителей… Сейчас ее призрак живет в Ивнинг-холле. Придет время, ты узнаешь и эту печальную историю, мой мальчик.

— Значит, Генри Поттер — ваш внук, — проговорил Гарри. — Это тот самый, который был членом Визенгамота и боролся за права маглов и маглорожденных волшебников, да?

— Совершенно верно, мой дорогой! — откликнулся портрет Генри. — Это я! И тебя назвали в мою честь. Это была идея Джеймса, которую твоя замечательная мама посчитала удачной.

Гарри улыбнулся.

— Я слышал про вас, — ответил он, кивнув портрету прадедушки. — И про дедушку Флимонта. Увы, совсем немного…

— Ничего, мы все тебе расскажем, — откликнулась женщина в плоеном кружевном чепце с портрета, висящего рядом со старцем по имени Освальд. — Позволь представиться: я — Артемис Поттер, жена Освальда, урожденная Дамблдор.

У Гарри от неожиданности захватило дух.

— Как?! Как вы сказали?! — спросил он. — Дамблдор?! Вы… Значит, вы…

Женщина кивнула.

— Да, я была тётей Персиваля, отца Альбуса, Арианы и Аберфорта. Вышла замуж за Освальда и всю жизнь провела здесь, в Ивнинг-холле.

Гарри сглотнул.

— Значит… Выходит, что Дамблдор был мне родственником, — проговорил он еле слышно.

Артемис кивнула.

— Да, но очень далеким, как ты понимаешь. Впрочем, все волшебные семьи в каком-то поколении имеют общую родню. Особенно чистокровные, которые переживают за свою родословную больше, чем за здоровье и рассудок своих потомков…

Гарри снова вздохнул.

— Да, все верно. Если подумать, у меня ведь даже с Реддлом был общий предок, — сказал он.

— Кто такой этот Реддл? — переспросила Артемис.

Освальд тут же проворчал:

— Дорогая, чем ты слушала, когда Айрин рассказывала нам все последние новости? Том Реддл — это настоящее имя того негодяя, который убил Джеймса и Лили и которого одолел наш Гарри несколько лет назад! Он вроде из рода Гонтов. Темми, надеюсь, хотя бы Гонтов ты помнишь? То-то же… Такое трудно забыть. Знаешь, Гарри, если честно, у них всегда была жуткая семейка. Их общественное положение держалось только на родстве с великим Салазаром Слизерином, да и то, пока Корвус не убил на дуэли одного из Флинтов и не загремел в Азкабан… Ох, прошу простить меня, — спохватился он. — Ни к чему сейчас ворошить все это. Скучные сплетни 150-летней давности…

Гарри усмехнулся и помотал головой.

— Нет, отчего же, наоборот! Мне очень интересно. Да, вы правы — Реддл был из семьи Гонтов и в родстве с Кадмом Певерелом.

— Ну, Кадм — это совсем древность, — усмехнулся Освальд. — Наш предок Игнотус Певерел был его младшим братом. Это аж 12 век!

Гарри вдруг с интересом встрепенулся.

— Игнотус… А я могу спросить? Кто-нибудь из вас знает, как в семье Поттеров появилась мантия-невидимка?

Портреты снова загалдели, споря между собой, пока Освальд не рявкнул сердито, призвав нарисованную волшебную родню к порядку.

— А ну, тихо! Да, Гарри. Семейное предание гласит, что мантию Игнотуса унаследовала его старшая внучка Иоланта. Она вышла замуж за Хардвина Поттера, старшего из семи сыновей Линфреда Стинчкомбского. Ты должен запомнить его имя, Гарри. Это — основатель нашего рода. Выдающийся волшебник! Великий лекарь, исследователь, изобретатель. Его открытия легли в основу таких общеизвестных средств, как Костерост и Бодроперцовое зелье. Линфред был очень скромным, тихим человеком, немного чудаковатым. Он выращивал травы, экспериментировал, очень много помогал соседям-маглам — лечил страшные болезни, спасал урожай и скот. На хлеб Линфред зарабатывал тем, что варил зелья для волшебников. В этом искусстве ему просто не было равных. Поэтому он обеспечил будущее всем семерым сыновьям и своим усердным трудом заложил основу нашего семейного благосостояния. Хардвин, его старший сын, продолжил дело отца, хотя так и остался в тени его славы... С тех пор, Гарри, мантия-невидимка по традиции переходила старшему сыну в семье. Теперь она по праву принадлежит тебе. И я надеюсь, когда придет твой час покинуть этот мир, у тебя будет кому передать ее по наследству. Ты не дашь нашему роду угаснуть.

Гарри улыбнулся.

— С этим проблем не будет, у меня уже двое сыновей, сэр, — чуть смутившись, ответил он своему седовласому предку. — Еще есть двое крестников, Тедди и Амелия.

Дедушка Генри встрепенулся и обрадованно захлопал в ладоши.

— Молодчина! Какая превосходная новость!

Он поправил пенсне и пояснил:

— Мы с Кэтрин очень боялись, что наш род прервется. Флимонт и Юфимия никак не могли произвести на свет наследника. Долгие годы этот дом был пуст и печален, как склеп… Поэтому когда появился Джеймс, это было такое счастье… Такой славный малыш! Он был таким любознательным, таким жизнерадостным непоседой… Погиб совсем юным, но все-таки они с Лили успели дать жизнь тебе, Гарри. И то, что ты стоишь сейчас здесь, живой и здоровый, — это, конечно, настоящее чудо.

Генри всхлипнул и принялся взволнованно протирать свое пенсне.

Гарри смутился. Почувствовал, как кровь прилила к лицу.

— Если бы не мои друзья, не моя семья, — тихо произнес он, — меня бы здесь не было… Я им всем обязан. И мне так хочется, чтобы этот дом и для них однажды стал настоящим…

Он не смог до конца сформулировать свою мысль и умолк.

— Что ж, — величественно произнес Освальд. — Теперь ты — глава нашего рода, Гарри. И здесь все будет так, как ты захочешь. Ивнинг-Холл всегда был надежным убежищем для тех, кто дорог его обитателям.

— Скажите, — вдруг произнес Гарри. — Есть что-то такое, что я должен узнать прямо сейчас?

— О, в этом доме всегда было полно загадок, — улыбнулся Освальд. — Но все открытия ты должен сделать сам. Конечно, ты всегда можешь спросить кого-то из нас, призвать на помощь тетушку Айрин, но магия этого дома покорится тебе, только если ты пройдешь этот путь сам. Понимаешь?

Он понимал это ясно, как никогда.

Любовь — это не красивая вещица, преподнесенная в красивой упаковке, подобно подарку из супермаркета. Любовь — это путь, состоящий из сотен шагов, открытий, размышлений и поступков. Это жажда познания, стремление разглядеть каждое зерно добра и правды, оставленное здесь теми, кто жил в Ивнинг-холле долгих пять веков.

Он был готов пройти этот путь.

— Гарри, что, черт возьми, происходит? — хмуро бросил Рон. — Ты в последние две недели ведешь себя крайне странно. Джинни уже жалуется вслух, что необычно… Да что там, мы все встревожены! Я знаю, что ты можешь очень долго изображать каменный утёс. Но, может, все-таки поговорим?

Они были на кухне в доме на площади Гриммо. Ужин только что закончился, Гермиона и Джинни остались в гостиной с детьми, а Гарри принялся по своему обыкновению убирать со стола, мыть посуду и приводить кухню и столовую в порядок. Рон охотно взялся ему помогать, ибо рассчитывал все-таки расшевелить друга и получить объяснения.

Гарри поднял на него пронзительный взгляд и снова принялся усердно мыть тарелки.

— Да, пожалуй, — наконец, после затянувшейся паузы тихо сказал он. — Только не здесь. Не сейчас. Прогуляешься со мной в Ивнинг-холл? Далековато, но это единственное место, где нам точно никто не помешает. И где точно никто не подслушает.

— Значит, все и правда серьезное, — откликнулся Уизли, вздохнув с облегчением. — Да, давай. Заканчивай тогда со своей уборкой, а я предупрежу девчонок.

Через четверть часа, вспыхнув голубым сиянием, жестяная банка из-под чая, превращенная в портал, перенесла их к уже знакомой каменной беседке с витражами. За последние дни Гарри успел расчистить среди розовых зарослей узкую дорожку, ведущую к двери. Они вошли внутрь, Гарри взмахом руки зажег настенные лампы и сел на широкую скамью у стены. Рон сел рядом.

— Ну? — хмуро спросил он. — Что у тебя происходит?

Гарри вздохнул.

— Есть две вещи, о которых я не могу пока говорить с Джинни, — сказал он. — Одна хорошая, а вторая плохая. С какой начать?

— Ну, давай с плохой, — ответил Рон.

Гарри порылся во внутреннем кармане и достал оттуда несколько голубых конвертов и сунул их в руки другу.

— Вот, — бросил он. — Прочти. Это началось после того морского пикника. Приходит примерно раз в неделю. Иногда два раза, а потом — длинный перерыв.

Рон открыл конверт, помеченный единицей.

В нем было три листка — один, отпечатанный на машинке, желтоватый. И два в клетку, исписанные от руки чьим-то аккуратным, округлым почерком. Писала явно девушка…

«Привет, Гарри. Знаешь, наверное я понемногу схожу с ума. Ежедневно пишу все это, отлично понимая, что ты никогда не прочитаешь. Ты вообще не знаешь о моем существовании. И никогда не узнаешь. Но я все равно каждый вечер открываю эту тетрадь и пишу тебе… Не могу иначе. Мне нужно говорить с тобой. Хотя бы так, мысленно, письменно. За многие годы это стало не просто привычкой — это, как глоток воды…

Сегодня был совсем обычный день, очень скучный: ни визитов, ни происшествий. Я успела немного поработать с утра, но потом маме понадобилась кое-какая помощь в саду. Потом я готовила обед, наводила порядок. Как всегда. Как, кажется, делала миллион раз. Одно и то же изо дня в день. Те же стены, те же тарелки, те же слова, произнесенные за столом. Замкнутый круг, в котором я обречена вращаться вечно, до самой смерти. У меня нет надежды вырваться из него, что-то изменить. В этом царстве тоскливой обреченности, ежедневной рутины у меня лишь два источника света: ты и моя мастерская. Дорогой мой, родной мой человек. Я несу твое имя в глубине сердца, как сияющий шар из тончайшего хрусталя. Шепчу его, как благодарность. Повторяю про себя, будто молитву. Ты каждый день, каждую минуту спасаешь меня от отчаянья и смерти, даже не подозревая об этом… Я просыпаюсь и первым делом прошу небеса благословить тебя. И перед тем, как заснуть, я молюсь, чтобы ты был здоров и счастлив. Чтобы все опасности и искушения обошли тебя стороной. Я прошу сохранить чистым твое сердце. Чтобы оставался ясным твой великолепный ум, чтобы ты никогда не потерял твою невероятную доброту и великодушие. Не превратился в обычного взрослого циника. Не потерял этот свет, которым сияют твои глаза… За эти годы ты стал для меня совершенно родным. Гарри, ты никогда не узнаешь об этом, но я буду молиться за тебя, пока существую. Это все, что я могу сделать… Я лишь безвестный огонек, который горит только потому, что на свете существуешь ты… Ты — мой свет, Гарри. Мой воздух. Мое солнце. Самое дорогое сокровище, самый родной человек на земле.

Те люди, которые находятся с тобой рядом, даже не осознают, насколько им повезло. Они могут видеть тебя каждый день. Говорить. Видеть твою улыбку, слушать… Что ж, надеюсь, они заботятся о тебе, любят и понимают. Ведь за всем этим шумным всеобщим почитанием, за крупными заголовками газет и красочными журнальными разворотами скрыто очень много боли. Я вижу это по твоим глазам на всех фотографиях… У меня много твоих фотографий, знаешь. Из газет, из журналов… У меня есть книга о тебе, которую я уже выучила наизусть. О, если бы я могла хотя бы немного облегчить твою ношу! Хоть чем-то помочь. Скорее всего, я просто грежу наяву, я и сама это понимаю. Но все же иногда я чувствую что-то такое… Неуловимое. Неясное. То, что связывает меня с тобой. Я словно сквозь время и пространство ощущаю твою усталость и опустошенность. Словно могу впитать их, отвести от тебя, хотя бы часть забрать себе… О, Гарри, все, о чем я мечтаю в тишине своей комнаты — это охранять твой покой. Избавить тебя от тревоги и боли. О, если бы судьба позволила мне однажды просто заварить для тебя чай, испечь шоколадные кексы, угостить, провести рядом несколько минут, даже просто болтая о погоде… Впрочем, даже это для меня невозможно. Ты — великий волшебник, равный Дамблдору и Мерлину. А кто я?.. Невидимка, обреченная на одиночество и безвестность… Но даже невидимки имеют право немного помечтать, правда? Об этом никто не узнает, а значит, это никогда никому не навредит.

Я никогда никому не рассказывала о тебе. Ни своей единственной подруге. Ни даже матери. Впрочем, моей матери давно наплевать — ее мысли далеко отсюда. Мы уже много лет почти не разговариваем…

Мысленно обнимаю тебя, родной мой. С радостью забираю твою усталость и горечь и отдаю тебе всю свою нежность и силу. Благослови тебя Бог…»

Рон дочитал рукописные листки и поднял ошеломленный взгляд на друга.

— Эээ, — неопределенно протянул он.

Гарри тяжело вздохнул и запустил пальцы в свою непослушную шевелюру.

— Остальные примерно такие же, — глухо произнес он. — Это даже не похоже на письма — просто страницы из дневника, выдранные и вложенные в конверт. Там кое-где есть упоминания событий, по которым можно понять, когда была сделана запись.

Рон развернул желтоватый лист, напечатанный на машинке. Текст был совсем короткий. «Вокруг тебя много людей, Гарри Поттер. Ты не видишь меня, но я наблюдаю за тобой. Всегда наблюдаю. Помни об этом».

Рон снова сложил листки в конверт.

— Пока я не готов обсуждать это с Джинни, — проговорил Гарри. — Она и без того встревожена случившимся на пикнике. Если узнает про эти письма, вообще покоя лишится.

— Да уж, — протянул Рон. — Это, конечно, не мое дело, дружище. Но лучше бы ты выложил ей все, как есть. Неизвестность хуже самой горькой правды. А ты в последнее время так старательно держишь невозмутимое лицо, что ей в голову лезут самые нелепые глупости… А насчет автора. У тебя есть идеи, кто это может быть?

— Абсолютно никаких. Ты сам знаешь, мне постоянно пишут… И всякое уже было. Но это…

Он помолчал и добавил:

— От этого у меня голова кругом. Одни загадки. Кто эта незнакомая женщина? Почему она посылает все это? И почему одни страницы написаны от руки и выдраны из дневника, а другие напечатаны на машинке? Это, кстати, копия. Не оригинал. Я попытался восстановить содержание предыдущих страниц — они продавливаются через бумагу, когда пишешь. Но тут нет следов. Кто-то просто скопировал и переслал мне.

Рон почесал затылок, потом снова взял конверт, внимательно просмотрел листки и, отложив в сторону, произнес:

— Знаешь, если проглотить все остроты и отодвинуть всю лирику… Странное впечатление. Трудно объяснить. Но… Тебе не кажется, что автор сама себе противоречит? С одной стороны, она говорит, что ты ничего не узнаешь о ее существовании и тому подобное, а с другой — «Я наблюдаю за тобой, не забывай об этом». Мда… Если это какая-то сумасшедшая, то у тебя большие проблемы, приятель. Нет ничего хуже, чем дамочки, спятившие на придуманной любви.

— Будто я не знаю, — проворчал Гарри. — И если учесть этот эпизод с оборотным зельем… В общем, ситуация паршивая. И пока я не понимаю, что с этим делать. Таскаю с собой эти письма, чтобы Джинни не нашла. Ломаю голову и каждый день жду какой-нибудь пакости.

— А Джинни не понимает, почему ты замкнулся, и мучается, — закончил за него Рон. — Возможно, на то и был расчет, что эти письма внесут разлад в твою счастливую семейную жизнь, и у влюбленной незнакомки появится шанс? Может, она так прокладывает себе дорожку к твоему сердцу?

— Мерлин великий, что ты говоришь! — рявкнул Гарри. — Шанс… Скорее в аду станет холодно! Тьфу. Аж мороз по коже… Но в одном ты прав. Нельзя позволять всему этому влиять на нас. Я поговорю с Джинни. Покажу…

— Вот и отлично, — улыбнулся Рон. — С плохой новостью вроде немного разобрались. Теперь выкладывай хорошую, герой-любовник!

Гарри с шутливым возмущением ткнул его кулаком в плечо. Рон со смехом перехватил его за запястье, завязалась шумная возня и еще несколько мгновений они мерились силой, как двое подростков. В конце концов, расхохотавшись, друзья снова уселись на скамью. На сердце у обоих стало гораздо легче.

— Хорошая тоже касается Джинни, — сказал Гарри, улыбаясь. — У нее, как ты знаешь, день рождения через несколько дней. И я готовлю сюрприз. Очень важный…

Гарри принялся объяснять, с удовлетворением наблюдая, как лицо Рона расплывается в одобрительной улыбке.

— Великолепный план, Гарри! — воскликнул Уизли. — Ну ты даешь! С большим удовольствием поучаствую, если позволишь.

— Любая помощь приветствуется, — улыбнулся Гарри. — Только не проговорись ей, умоляю! Я хотел рассказать Джинни про письма только после дня рождения, но, боюсь, придется пораньше…

* * *

День выдался погожий. Дул легкий ветерок, солнце щедро разливало августовское тепло по густым кронам деревьев и узким лентам гравия, которые уже успели появиться вокруг усадьбы. Солнце проникало в старый дом через распахнутые окна, разноцветными брызгами раскрасило темные стены фамильной часовенки, скрытой в глубине большого одичавшего сада…

Примыкая к боковой стене часовни, за невысокой каменной оградой, находилось небольшое кладбище, где покоились, кажется, все владельцы Ивнинг-холла. За три десятка лет дорожки между могилами сильно заросли, старинные каменные надгробия были повреждены влагой, покрыты мхом, поэтому некоторые имена было трудно разобрать. Гарри нашел это место пару недель назад, почти случайно, когда расчищал тропинки и принялся изучать заброшенный сад. Часовня была явно старинная, ее черепичную крышу полностью поглотил ярко-зеленый мох, а потемневшие от влаги и времени каменные стены были почти неразличимы в полутьме, среди огромных деревьев. Он с любопытством обошел строение и…

Вдруг сильно заколотилось сердце. Он коснулся палочкой ржавого замка на калитке и толкнул. Та с громким скрежетом сдвинулась, Гарри втиснулся в образовавшуюся щель и медленно пошел вдоль старых могил. Коснулся ладонью нескольких заросших лишайниками камней, наклонился, чтобы разобрать надписи…

Флимонт Поттер и Юфимия Поттер (урожденная Хамбл). Их надгробие, одно на двоих, сохранилось лучше других. Серый невысокий камень. Даты смерти с разницей всего в три дня… Октябрь 1979 года. «Если пойду долиной смертной тени, не убоюсь зла, ибо Ты со мной…» — Гарри прочитал эпитафию и глубоко вздохнул, пытаясь унять сильное волнение, вдруг охватившее его.

С небывалой остротой он вдруг ощутил, что теперь он по-настоящему дома. Эти стены, деревья, дорожки, даже эти могилы… Все, кто мирно покоился здесь, скрытый сенью вековых дубов, были его предками. Он стоял у могилы бабушки и дедушки, которые умерли до его рождения, но, судя по всему, успели познакомиться с невестой единственного сына и даже погулять на свадьбе Джеймса и Лили… Гарри судорожно перевел дух — у него было чувство, будто незримые тени родителей прошли рядом с ним. Да, их похоронили в другом месте, на церковном кладбище в Годриковой впадине, в сотнях километров отсюда, но сейчас он явственно ощущал их присутствие. Именно здесь. Где все члены семьи Поттеров уже много веков обретают свой вечный приют…

Коснувшись холодного серого надгробия Флимонта и Юфимии, Гарри начал разглядывать другие могилы. В шаге от них был похоронен Генри Поттер с женой Кэтрин (урожденной Смит). Гарри наклонился и, очистив надпись от грязи и мха, прочел: «Для Флимонта, Дороти и Кэролайн ты была самой нежной матерью. А для своего безутешного мужа Генри — несравненным сокровищем. Покойся с миром!»

В этом странном знакомстве с предками, как ни парадоксально, было очень мало смерти. Здесь царила спокойная, густая тишина, напоминающая тот светлый покой, который он испытал на сияющей платформе Кингс-Кросс, когда упал в Запретном лесу после убивающего заклятия… Сейчас Гарри тоже не чувствовал ни горя, ни страха, ни даже подавленности. Лишь сильное волнение. Он был, как мальчишка, которого привели для знакомства в новый дом, и он нервничает, теребит пуговицы на своем пиджачке и старается вспомнить все хорошие манеры, которым его научили. Чтобы никого не разочаровать и произвести благоприятное первое впечатление…

Гарри тихонько вышел с кладбища, снова нарушив тишину громким скрипом ржавых петель. Через несколько мгновений он отпер и толкнул тяжелую дверь часовни. Дверь неохотно подалась и из полутемного маленького помещения пахнуло застарелой холодной сыростью. Гарри поежился и зашел внутрь. Проверил на прочность ближайшую скамью, осторожно сел. Чувства, сильные и противоречивые, поднялись из глубин памяти и переполнили сердце. Все одиночество и боль, которые довелось познать в аккуратном доме Дурслей. За 16 лет, которые он провел у тетки, он ни одной минуты не чувствовал себя так, как сейчас, посреди этого заброшенного сада, в старинной часовне, в которой десятки лет не ступала нога человека… Окруженный тенями давно ушедших предков, он в полной мере осознал себя частью огромной семьи. Его назвали в честь прадедушки, который ругался с министром магии и обожал свою жену, которая в девичестве носила самую обыкновенную фамилию Смит. И, вероятно, была из самой обыкновенной магловской семьи... А у дедушки Флимонта были две младших сестры. Кто знает, что с ними стало? Где затерялись их следы…

Он вдруг ощутил ужасную горечь, даже злость. Ведь если бы не Волдеморт, его родители не покинули бы семейное гнездо. И он родился бы здесь, в Ивнинг-холле. Вырос среди эти этих камней и деревьев, окруженный любовью и заботой. С детства научился бы дружить с призраком тетушки Айрин и заговорщицки шептаться с портретами предков… Гонял бы наперегонки с Сириусом над бескрайним зеленым морем окрестных лесов, не опасаясь, что кто-то увидит… На одной из мётел из превосходной фамильной коллекции, которую он обнаружил в подвале, в полной сохранности…

Сколько было отнято у него. Сколько было сломано и исковеркано…

Он решительно тряхнул головой, отгоняя бесплодные сожаления. Не было смысла сокрушаться о том, что он не мог изменить. Главное, что сейчас он здесь.

— Я вернулся домой, — неожиданно для самого себя проговорил он вполголоса.

И в это мгновение пространство вокруг Гарри встрепенулось и ожило — совсем так же, как это было с каменной беседкой в его первый визит... С едва слышным хрустальным звоном затхлая полутьма осела, подобно пыли. Разноцветными брызгами вспыхнуло впереди большое витражное окно — там, где раньше располагался алтарь. Диковинные цветы, пылающие фениксы, а посередине — очень красивое изображение женщины в серебристом плаще, накинутом поверх голубого платья. Женщина с любовью прижимала к себе маленького черноволосого мальчика…

Это было пронзительно и обжигающе. Словно объятия матери. Гарри смотрел на старинный витраж, уже не пытаясь справиться с волнением и удержать слезы. Он сейчас был этим самым мальчиком на руках у мамы. Он был дома, среди своих. Он ощущал любовь, которая из века в век воспламеняла сердца и рождала новых и новых Поттеров. И, в конечном итоге, соединила Джеймса Поттера с Лили Эванс. Которые подарили ему жизнь… Дважды. Когда произвели на свет и когда погибли, защищая его от Волдеморта…

Он был дома. Он был принят, обласкан и любим.

Теперь он был не просто владельцем прекрасного объекта недвижимости (за такой лакомый кусок дядя Вернон позволил бы отрубить ему левую руку) — Гарри понял, что всегда любил этот дом, этот сад, эту часовню, эти заброшенные теплицы и одичавшие розы… Всегда любил. Просто не подозревал об этом. Все это жило где-то в глубине его сердца.

Все встало на свои места. Это был его настоящий дом.

В субботу, 11 августа, Джинни проснулась и сразу поняла, что день будет особенным. У изголовья стоял небольшой букет из рыжих и синих цветов. Рядом на постели уже был приготовлен столик с завтраком. Она едва налила себе кофе, когда в комнату вошел Гарри с малышом Альбусом. Джеймс, выскочив из-за спины отца, с воплями радости бросился к матери. Джинни едва успела отодвинуть столик, чтобы перехватить своего старшего непоседу и со смехом заключить в объятия.

Гарри присел рядом, нежно поцеловал жену.

— С днем рождения, — проговорил он, улыбаясь. — Все поздравления и подарки будут чуть позже. Мы вообще заглянули ненадолго… Эй, Джейми, куда? Ты только что ел! Это мамин завтрак!

Старший, излучая озорство, уже успел стащить со столика поджаренный ломтик хлеба. Малыш Альбус просто глядел вокруг и улыбался.

Гарри поднялся и пошел с детьми к выходу.

— Ешь спокойно, — улыбнулся он Джинни. — Я займусь этими сорванцами. Как закончишь, загляни в спальню Сириуса, хорошо? Это очень важно.

Когда Джинни, приятно заинтригованная, с удовольствием покончила с кофе, тостами и мармеладом, не торопясь, привела себя в порядок и наконец поднялась по лестнице, ее ждал сюрприз.

На кровати было разложено светлое платье — не слишком торжественное, но достаточно нарядное, чтобы выйти в свет, и достаточно необычное и свободное, чтобы подходить Джинни. К платью прилагалась такого же стиля заколка для волос, похожая скорее на забавную шляпку. А у камина, лучезарно улыбаясь, стояла Гермиона.

— Мерлин великий, что ты здесь делаешь в такую рань? — Джинни с радостью обняла ее. — Вот это да!

— С днем рождения, дорогая! — Гермиона звонко чмокнула подругу в щеку. — Я должна помочь тебе одеться и сопроводить.

— Куда? Зачем? — удивленно воскликнула Джинни. — Что вообще происходит?

Гермиона сверкнула глазами и улыбнулась.

— Это все Гарри, — пояснила она. — Всем дал поручения. Так что тебя сегодня ждет много сюрпризов. Уверена, ты оценишь.

— Ну, я ему покажу, — шутя проворчала Джинни. — Чего он там навыдумывал… А платье зачем? Мы что, идем на официальный прием в министерстве?

— Нет, — ответила Гермиона. — Но поверь мне, без него никак не обойтись! Так что давай одевайся.

Через четверть часа Гермиона оглядела подругу со всех сторон. Джинни выглядела великолепно. И даже нарочито яркие кеды, надетые вместо традиционных туфелек, лишь дополняли образ, делали его естественным. Да, это была настоящая Джинни — свободная, красивая, остроумная, полная нежности и силы.

— Он в обморок упадет, — восхитилась Гермиона. — Потрясающе! Просто высший класс! Пойдем, поглядишь сама.

Они спустились в хозяйскую спальню, Джинни взглянула в большое зеркало.

— Кто выбирал платье? — спросила она ехидно.

— Гарри, кто ж еще! — рассмеялась Гермиона. — Ну, он, конечно, попросил меня помочь. Но это почти не требовалось — он сразу решил, что это лучшее. И я согласилась. Надеюсь, тебе нравится. Выглядишь ты невероятно.

— Да, очень здорово, — ответила довольная, но обескураженная именинница. — Но чувствую себя, пожалуй, слегка странно. Вроде обычный день рождения. Я думала, что мы проведем его, как всегда, в мамином саду. Без лишних глупостей. А тут… Впечатление, что замуж выхожу.

Гермиона улыбаясь, смотрела на нее.

— Что ж, пойдем вниз, в гостиную, — бросила она. — через пятнадцать минут портал. А мне поручено еще кое-что тебе вручить…

* * *

Портал сработал, пространство свернулось разноцветным жгутом, в животе у девушек все привычно сжалось, и через несколько тягостных мгновений перемещения через пространство Джинни и Гермиона, вздыхая, стояли в нескольких шагах от клена, который пророс через крышу парадного входа Ивнинг-холла.

— Терпеть не могу порталы, — сморщившись, бросила Джинни и кашлянула. Гермиона тоже шумно перевела дух после прыжка через пространство и поправила чуть съехавшую заколку на рыжих волосах подруги.

— Я тоже. Но сюда лучше так… Пойдем, — проговорила она. — Нас уже все ждут.

Засыпанная гравием узкая тропинка вела их в старый, сильно запущенный сад, разбитый позади главного дома, и терялась среди огромных груш.

Дверь в часовню была распахнута. Над входом была цветочная гирлянда, а внутри все сияло множеством разноцветных огней. Маленькое пространство было битком набито — Артур и Молли, Билл и Флер, Джордж и Анджелина, Перси и Одри. На скамье рядом с отцом сидел даже Чарли, который был редким гостем на семейных праздниках, потому что в основном жил в Румынии и занимался своими любимыми драконами… Рядом с Молли сидела Андромеда с ошалевшим, притихшим Тедди. Сегодня в этой маленькой часовне собралась вся семья, и родители, и дети. Младенцы посапывали на руках родителей, а те, кто постарше, с любопытством разглядывали прекрасный заалтарный витраж, что-то увлеченно обсуждая между собой, наполняя древние стены веселым теплым гомоном.

Гарри уже был внутри. Он ждал ее — такой же нарядный и взволнованный, как и Джинни. Рядом с ним стоял Рон, держа на руках свою обожаемую малютку Роуз. За Альбусом приглядывала бабушка Молли.

Джинни почувствовала, как сердце, и до этого момента колотившееся в груди, как испуганная птица, ушло в пятки. Под аплодисменты и приветствия родных она подошла к мужу, а Гермиона взяла за руку Рона и они отошли чуть в сторону.

Гарри улыбнулся и поднял ладонь, призывая собравшихся к тишине.

— Ужасно волнуюсь, — начал он, смущенно потерев нос. — Даже не знаю, почему. Даже когда делал предложение, не так нервничал.

Все рассмеялись.

— Что ж, пора наконец объясниться, да? — продолжил он. — Нет, не с Джинни и не в любви, хотя все вы знаете, что она единственная женщина, полностью парализующая мою волю и способная вить из меня веревки… (Всеобщий смех) Я благодарен вам, что вы пришли сегодня разделить со мной этот важный день. Дело в том, что когда Ивнинг-холл стал моим, выяснилось, что каждая хозяйка, которую приводит в дом новый владелец, должна обменяться с ним брачными клятвами в нашей фамильной часовне. Только после этого дом полностью покоряется ее власти. Но, поскольку мы с Джинни женаты уже — страшно сказать! — восемь лет, все, что остается — это обновить наши клятвы. При свидетелях. Мне показалось, что это хорошая идея... Мы поженились в мой день рождения, а обновим наш брачный обет в день рождения Джинни. Это честно, не так ли? Ну, пожалуй, пора…

Гарри окончательно смутился, покрутил головой, поправил свои очки-половинки, а потом взял Джинни за руки.

В это мгновение в часовне стало очень тихо. Даже неугомонное младшее поколение вдруг замерло и умолкло, глядя на них. Они стояли рядом, глядя друг на друга, заливаемые разноцветными лучами света. Еще никогда они не казались такими красивыми, такими счастливыми…

— Я, Гарри Джеймс Поттер, с огромной радостью называю тебя, Джиневра Молли Уизли, своей женой вот уже восемь лет, — хрипло проговорил Гарри, глядя на жену с невыразимым теплом. — Я принадлежу тебе телом и сердцем и хочу, чтобы так было всегда. В богатстве или в бедности, в здравии или в болезни, я всегда буду любить тебя. И этого никто и ничто не изменит. Да поможет мне Создатель земли и неба всегда быть достойным тебя.

— Я, Джиневра Молли Уизли, счастлива называть тебя, Гарри Джеймс Поттер, своим мужем, — отозвалась Джинни. Голос у нее дрожал и срывался. — В богатстве или в бедности, в здравии или в болезни, я всегда буду любить тебя. Ни люди, ни обстоятельства, ни ад, ни смерть не разлучат нас, пока ты будешь любить меня. Да поможет мне Господь всегда быть тебе опорой и радостью.

Едва он коснулся ее губ, маленькое помещение будто взорвалось от аплодисментов и возгласов радости. Братья Уизли, обменявшись многозначительными взглядами, синхронно достали палочки…

Влюбленных окутал небольшой сверкающий вихрь из крошечных серебряных и золотых искр. Они вращались вокруг, то увеличиваясь и превращаясь в крупные звезды, то снова рассыпаясь в почти не различимую сияющую пыльцу… В конце концов серебряные искры отделились от золотых и на головами Гарри и Джинни повисли две маленькие красивые короны, которые опустились на их головы под восторженные вопли детей…

Джинни не выдержала — всхлипнула, спрятав лицо на груди мужа. Серебряная корона соскользнула с ее гладких блестящих волос, но не упала на пол, а снова взмыла в воздух. Через мгновение счастливая новобрачная взяла ее в руки, с любопытством разглядывая это чудо волшебства.

— Кое-какие тайны лепреконского золота плюс немного нашей фирменной фантазии, — с гордостью сообщил подошедший Рон. Он сиял, как начищенная пуговица. — Они исчезнут сами собой через пару часов. Но выглядит убедительно, да?

— Невероятно, — изумленно выдохнула Джинни. — Совершенно настоящие… Ронни, это было так красиво…

Спустя время вся толпа высыпала наружу, тактично оставив новобрачных наедине. Гарри и Джинни по-прежнему стояли вдвоем, заливаемые светом. Их будто поглощало пламя — обжигающее, ослепительное, животворящее.

Они молчали, обнявшись. Никаких слов не хватило бы, чтобы описать то, что Гарри чувствовал в эту минуту. Он просто дышал ею. Все эти годы его сердце билось только потому, что она была рядом. В их жизни всегда было мало романтики и много хлопот. Маленькие дети, один за другим, заботы о Тедди, постоянные происшествия и испытания, работа и дом, друзья и армия племянников… Но их любовь, их глубокая, почти мистическая связь друг с другом всегда существовала будто вне времени. Достаточно было одного прикосновения, одно взгляда, чтобы ощутить ее. Услышать и снова обрести друг друга. Они были на одной волне. Дышали одним воздухом. Дышали друг другом.

— Спасибо, — наконец прошептала Джинни, подняв голову. — Ох, Гарри… Если бы я могла… Объяснить. Чтобы ты понял, КАК я тебя люблю.

— Я знаю, милая, — ответил он, вздохнув. — Я все знаю…

Он снова поцеловал ее и достал из внутреннего кармана коробочку, достал из нее тонкое золотое кольцо.

— Это мамино, обручальное, — сказал он. — Храню его уже несколько лет, даже не знаю, почему не говорил тебе о нем... Словно ждал какого-то подходящего момента. Как сегодня.

Он надел кольцо ей на палец — оно пришлось Джинни как раз впору.

— Мама и папа поженились именно здесь, теперь я точно знаю, — сказал он. — Теперь пришел наш черед. А потом придет очередь Джеймса… О, Мерлин, пусть в тот день ему повезет так же, как мне.

— Не торопись, Гарри, — засмеялась жена. — Дай ребенку вырасти. Время и без того летит слишком быстро. Боже милостивый, мне уже 26 лет!

— Да, как раз десять лет назад я попытался тебя бросить, — улыбнулся он. — Помнишь? Ничего не получилось. Поэтому пришлось жениться.

— Лучше не напоминай, — воскликнула Джинни. — Не хочу сегодня…

— Да, ты права. Сегодня твой день, милая. Теперь ты хозяйка Ивнинг-холла. Пойдем. Нас все ждут за столом. А потом мне многое нужно тебе показать. Тебе понравится…

Джинни подняла на него взгляд, потом с любопытством остановилась на витраже, под которым они стояли.

— Интересный образ, — неожиданно бросила она. — С первого взгляда кажется, что это просто Мадонна с младенцем. Но, знаешь, что странно? На ее плечах — твоя мантия-невидимка! И мальчик совсем не младенец — на вид ему, мне кажется, лет восемь. Никогда не видела ничего подобного. Так здорово…

Гарри ошеломленно посмотрел на витраж.

Да, это точно была его мантия. Дар Игнотуса.

— Иоланта Певерел, — прошептал он потрясенно. — И ее сын. Первый из Поттеров, кто владел этой мантией. Кто-то решил навсегда запечатлеть семейную легенду. И отдать дань уважения знаменитой родоначальнице… Ну ты даешь, Джинни, я даже не подумал об этом.

— Для этого в Ивнинг-холле и нужна хозяйка, — ехидно рассмеялась Джинни. — чтобы видеть то, чего не замечает глава семьи.

Гарри с чувством поцеловал ее в висок и, бросив последний взгляд на сверкающее окно, увлек жену к выходу.

Спящее зачарованное царство, простоявшее в оцепенении почти тридцать лет, снова оживало. Сегодня Ивнинг-холл обрел свою законную хозяйку, которая отлично понимала неуловимый, волшебный язык этого прекрасного места.

Главное — переключить внимание. Сбить с толку, хоть на полсекунды, этого хватит… Еще немного. И можно попробовать. Мерлин великий…

Он прижался спиной к стене, не шевелясь, не дыша и не сводя взгляда с Денниса, который, пылая от ярости, прижимал к его горлу волшебную палочку. Криви, обычно спокойный и доброжелательный, был совершенно не похож на себя — глаза будто подернулись красной пеленой, лицо бледное, как смерть. Каждая жилка его тела была напряжена. Он весь трясся от гнева и ненависти. Едва слышно, с каким-то потусторонним свистом Деннис выталкивал из себя страшные слова, а кончик его волшебной палочки уже почти проткнул кожу на шее и жёг, словно горящая спичка.

— Ты прав, — в какой-то момент тихо выдохнул Гарри, глядя в чужие, подернутые розовой поволокой глаза друга. — Ты совершенно прав. Я очень виноват перед тобой. И ты имеешь полное право меня ненавидеть. И желать моей смерти. Я признаю это. И сделал бы все, чтобы избавить тебя от этой боли…

Это было неожиданно. Криви явно ждал агрессивной ответной реакции, поэтому мирный голос и горькие тихие слова в какой-то момент сбили его с толку. Он дернул головой, с трудом переводя дух, и в этот момент Гарри перехватил руку с волшебной палочкой и, рухнув на пол вместе с напавшим, одним движением вырвал палочку у него из рук, отшвырнул ее в сторону и одновременно с этим с силой сорвал с пальца Дэнниса темный, массивный перстень. Сжал в кулаке и…

— Гарри! Боже великий, Гарри! Пожалуйста!

Это был голос Дэнниса, его горестный, отчаянный вопль. Потом какая-то возня, шум, грохот падающей мебели. Все это не имело никакого значения — в тот момент, когда он сжал в кулаке перстень, отнятый у Криви, весь мир закрутился и обрушился на него подобно волне горящих углей. Ему казалось, что он кричит от невыносимой боли, которая разрывала его на части, что на его крик должна сбежаться половина министерства… Но из груди вырывался только жуткий хрип. Кто-то тряс его за плечи, но открыть глаза не было сил. Гарри еще раз дернулся и отключился.

Неизвестно, сколько прошло времени прежде, чем до его слуха донесся гул чьих-то голосов.

— Пожалуйста, потише, — раздался рядом незнакомый раздраженный полушепот — С ним все будет хорошо, успокойтесь. Он просто держал в руках эту пакость. Причем, недолго. Вот если бы надел, было бы гораздо хуже…

Гарри открыл глаза. Он по-прежнему был в своем кабинете, на полу. Он пошевелился, пытаясь сесть, но его тут же настиг сильнейший приступ тошноты. Кто-то вскрикнул, потом сильные руки перевернули его набок, извлекая из воздуха большой бумажный пакет… Гарри вырвало, и мерзкий туман в голове немного развеялся. Появились силы снова открыть глаза. Он сел, провел ладонью по волосам.

— Выпей, — произнес голос Терри Бута.

Гарри автоматически взял стакан и залпом опустошил. Прохладное, кислое питье с лимонным привкусом было сейчас подобно небесному нектару, оживляющему даже мертвых. С помощью Терри он поднялся на ноги (голова все-таки еще кружилась), огляделся.

Весь кабинет был заполнен людьми. Вокруг — взволнованные лица коллег. Терри, Симус, Альберт…

— Как ты? — спросил Симус.

— Все нормально, — попытался усмехнуться Гарри. — Где Деннис?

— В соседней комнате, — мрачно ответил Альберт Хорн. — Убивается и рвется к тебе. Клянется, что о нападении ничего не помнит. С ним Уильямсон.

Гарри опустился на стул. Его все еще мутило.

— Если не трудно, — тихо попросил он, — позовите его сюда. Я что-то…

— Ты вообще счастливо отделался, — вставил Симус. — Повезло. Этот перстень… Жуткая вещь. За одно хранение такой дряни надо судить.

— Позови Криви, ладно? — устало проговорил Гарри. — Дайте мне самому поговорить с ним.

Через пару минут в комнату не вошел, а влетел Деннис. На лице у него по-прежнему не было ни кровинки, однако красная пелена с глаз исчезла… Он бросился к Гарри, бухнулся на стул рядом, схватил друга за руку и разрыдался.

— Гарри, о Господи… Прости! Умоляю, прости меня! Я не понимаю, я ничего не помню, это не я! Не я! Клянусь, я не помню…

— Тише, тише, дружище, — мягко проговорил Гарри, сжав его ладонь. — Все нормально. Я сразу понял… Особенно когда увидел эту штуку… Ну, же, Дэни. Все хорошо. Честное слово…

Криви понемногу успокоился, перестал всхлипывать. Гарри снова сжал его руку.

— Очень важно, чтобы ты восстановил в памяти все, до мельчайших деталей, — проговорил он. — Где ты бывал в последние несколько часов. С кем говорил, что покупал. Постарайся. Дэни, я знаю, что ты никогда не причинил бы мне вреда. Я сразу понял, что с тобой что-то сделали.

— Как? — выдохнул Деннис, не решаясь взглянуть ему в глаза.

Гарри похлопал по руке ладонью и улыбнулся.

— Ты никогда не носишь колец, — ответил он. — Я знаю тебя сто лет и никогда не видел. А тут… Кроме того, он совершенно не в твоем стиле. Слишком массивный. И… В общем, было очевидно, что тебя заколдовали. И понятно, каким образом. Весь вопрос, кто, когда и зачем.

— Бут показал мне его, — сдавленно проговорил Криви. — Но я никогда его не видел, Гарри! Я не знаю, откуда он у меня! Вообще какой-то черный провал в памяти. А потом сразу — ты лежишь на полу, я рядом, потом налетели остальные… Боже… Я как подумаю, что мог тебя…

— Все нормально. Все обошлось. Я говорю это не для того, чтобы тебя успокоить, это чистая правда.

— Ты больше никогда… доверять мне… — начал тот, но задохнулся на полуслове и умолк.

— Посмотри на меня, пожалуйста, — мягко сказал Гарри. — Ну, же!

Деннис вздохнул и с явным усилием поднял на него отчаянный взгляд. Это были его глаза — живые, знакомые…

— Ты — мой друг, — продолжил Гарри. — Однажды ты спас мне жизнь. И я никогда об этом не забуду. В том, что случилось, нет твоей вины — кто бы ни стоял за этой скверной историей, он мог воспользоваться кем угодно, чтобы добраться до меня. Просто ты как-то попался в поле их зрения. Вот и все. Я ни в чем тебя не виню, слышишь?

— Правда? — едва слышно выдохнул Деннис.

— Клянусь тебе, — улыбнулся Гарри. — А теперь давай к делу, если не возражаешь. Ты произнес несколько имен. Джарвис Слоуборн, Саймон Грей, Бенедикт Грейвс, Этьен Прауд, Майкл Лозовски. Тебе известны эти люди?

— Первый раз слышу, — откликнулся Деннис. — Можешь допросить меня с веритасерумом, если хочешь. Но я не скажу ничего другого. Я не знаю, кто это. И имена слышу впервые.

— Я почему-то так и подумал, — задумчиво бросил Гарри. — И они прозвучали среди прочего явно не просто так…

— Гарри, я наверное наговорил такого… — сдавленно начал Деннис.

— Ты был просто орудием, инструментом, — прервал его Гарри. — И у них не было цели убить меня, иначе бы… В общем, скорее всего они хотели передать мне какую-то информацию и заодно подчинить себе с помощью этого перстня. Какая-то сложная темная магия. Тому, кто является орудием, перстень никак не вредит… Разберемся. Скажи-ка лучше, что ты помнишь.

Деннис почесал затылок, выпрямился, вздохнул.

— Утром все, как обычно. Проснулся, позавтракал, пошел в контору. Потом — в Косой переулок, нужно было уладить кое-какие дела в «Гринготтс». Потом прошелся по магазинам.

— По порядку, очень подробно, пожалуйста.

— Ну, заказал новую парадную мантию, — чуть покраснев, продолжил Деннис. — Потом зашел в книжный, но там не было нужного мне издания. Я там ни с кем не разговаривал даже, только поздоровался с продавцом... Купил сэндвич и лимонад. Съел, заглянул в свою обычную лавку зелий. Я много лет покупаю все необходимое у них. Там не было в наличии некоторых ингредиентов, поэтому я зашел в еще одну лавку. Продавщица нашла все нужные мне порошки, мы немного поболтали. Такая обаятельная, милая девушка. Она приятельствует с Флоренс Свифт — лавка, где она работает, неподалеку от антикварного магазина мистера Свифта.

— А потом?

— А вот потом… Знаешь, так странно. Вроде помню, как дошел до кафе мороженого и купил рожок. Съел. А дальше — будто сизым туманом заволокло. Только мысль, что мне срочно нужно к тебе, застряла в голове, как гвоздь. И все. Больше ничего не помню. С кем разговаривал, кого видел, где был… Видимо, действовал автоматически.

— Что ж, — задумчиво бросил Гарри. — Шарахнули тебя явно где-то в одной из этих лавочек. И перстенек этот на палец пристроили. Любопытно, что ты говоришь, что ты никогда его не видел, а ведь некоторое время он был у тебя на руке. Возможно, он зачарован определенным образом…

В кабинет вошел Терри Бут, держа в руке стакан с каким-то золотым отваром.

— Выпей это, Гарри, — сказал он, с легкой неприязнью покосившись на беднягу Денниса. — И еще вечером. Через два дня все должно пройти.

— Спасибо, — улыбнулся Гарри. — Есть кое-какая информация, которую нужно проверить. Деннис, пока был под заклятием, назвал пять имен, которые раньше никогда не слышал. Это важная зацепка, я уверен. Надо выяснить, кто эти люди. И еще. Заглянуть в пару магазинчиков в Косом переулке и порасспросить о событиях сегодняшнего утра. Присмотреться и все такое. О происшествии пока ни слова. Чтоб не спугнуть, придумайте какой-нибудь другой предлог. А ты, Деннис, ступай к Уильямсону, оформите показания, как положено. И двигай домой. Кто-нибудь из ребят тебя проводит.

— Да что я, сам не доберусь, что ли? — проворчал тот, но Гарри замотал головой.

— Дело не в этом. Если тебя впутали в эту историю, возможно, что они будут следить за тобой. Не исключено, что попробуют напасть… А я не хочу никаких неожиданностей. Пусть лучше авроры приглядывают за тобой.

Деннис поднялся, Гарри, улыбаясь, поднялся вслед за ним и…

Голова все-таки сильно кружилась. Криви и Бут успели подхватить его и снова усадить на место.

— Черт бы их всех побрал, — мрачно выругался тот. — Спасибо, ребят… Ничего, скоро все пройдет. Нормально. Давайте, двигайте работать.

— Только если ты перестанешь прыгать, как олень, — заворчал Бут. — Выпьешь лекарство и хотя бы час посидишь спокойно.

— Хорошо, обещаю, — вздохнул он с улыбкой. — Мне как раз есть над чем поразмыслить...

Скоро кабинет опустел. Стало тихо. Гарри опустошил стакан с целебным зельем, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и принялся думать.

Попытка воздействовать на него через фальшивую Джинни. Неудачная.

Попытка навредить через заколдованного Денниса. Тоже неудачная.

Целая пачка писем самого противоречивого содержания (ох, надо еще найти подходящий случай рассказать обо всем Джинни. Все-же она должна знать).

Это могла быть очередная личная месть.

Это могло быть связано с его должностью главного аврора.

Пока чудом никто не пострадал, но все эти происшествия не сулили ничего хорошего.

Нечто темное, неведомое снова скалило гнилые зубы в затхлой темноте.

«Tueri bonum», — привычно проговорил про себя Гарри. Половину из своих 27 лет он ежедневно сражался с тьмой и защищал тех, кого любит. И в сердце не было ни капли страха. Он был готов принять бой.

«Вчера был очень трудный и печальный день. Утром мы попрощались с Брумли. О, Мерлин, они прожили с нами больше двадцати лет! Наши незаменимы помощники, наши дорогие друзья. В домике управляющего больше не горит свет. Окна теперь всегда темные… Что-то будто умерло вчера. Ивнинг-Холл уже не будет прежним.

Наше расставание было ужасным. Флимонт и Оливер и то едва сдерживались, что уж говорить обо мне? Мы с Абигейл обнимались и плакали, не переставая. У меня больше никогда не будет такой подруги, как она. Чудовищные, нелепые теории о чистоте крови. Еще более нелепые списки особенных… «Священных». Бог мой! Какое самомнение! Сначала это казалось смешным, потом неожиданно выяснилось, что у этой дикости невероятное количество почитателей. Вот к чему это привело: теперь Оливер и Абигейл вынуждены бежать в Америку, чтобы спасти свою жизнь и защитить сына… Оставаться в Англии для них теперь опасно. Абигейл — не волшебница, у Оливера родители тоже маглы. Для многих они — люди второго сорта, недостойные жизни... О, Мерлин, это настоящее безумие! Оливер — прекрасный волшебник и один из самых замечательных людей, которых я встречала! А что говорить про мою дорогую Аби… Двадцать с лишним лет они провели с нами в Холле. Были частью нашей семьи. Оливер — правая рука Флимонта. Аби — моя незаменимая помощница… На них держалось все наше хозяйство. Мы делили все радости и горести, отмечали праздники. Работали, мечтали… Флимонт стал крестным отцом для их сына Кристиана. Даже подумывал сделать малыша своим наследником, но меньше, чем через год, появился наш Джеймс…

Мое солнышко. Наше невероятное чудо.

Ох, мой бедный. Он проводил своего друга, мужественно не проронив ни слезинки. А потом поднялся к себе в комнату и до самого вечера оттуда не было слышно ни единого звука. Бедняга, он даже не вышел к обеду. Тогда я решила заглянуть к нему — Джейми лежал на кровати, обняв подушку. Увидев меня, он пытался скрыть свои покрасневшие и опухшие глаза, — ему всего девять лет, но уже чувствуется сильный характер…

Я села рядом, и мы долго говорили с ним о случившемся. О его дедушке Генри, который еще в начале века отважно громил безумные теории о господстве над маглами с трибун в министерстве. И конфликтовал даже с самим министром. Генри впадал в ярость, едва услышав, что какие-то люди считают других вторым сортом, мусором…

Да, о Генри Поттере многие злословили, что весь его пыл не из-за благородства, а из-за жены — ведь Кэтрин, великолепная матушка моего Флимонта, родилась в семье маглов. Брак чистокровного волшебника из древнего семейства с маглорожденной девчонкой по фамилии Смит был воспринят всем этим высокородным сообществом, как плевок в лицо. Это был настоящий скандал… Ему было наплевать — Генри обожал свою Кэтрин… Буквально носил ее на руках. Но он был непримирим не только из-за любви к жене — такова была его натура. Генри в принципе ненавидел всякие предрассудки и жлобство. Добрейшей души человек, такой веселый, такой отзывчивый. Но любое высокомерие вызывало у него гнев…

Я рассказывала сыну обо всем, а Джейми слушал. Глаза его горели… Он у меня умный мальчик и все прекрасно понял. Отъезд Кристиана стал для него тяжелым ударом — они ведь с самого рождения росли, как братья. Два неугомонных вихря. Летать на метле до изнеможения или собирать яблоки, искать чудовищ в подвале или сидеть наказанными — они всегда и во всем были вместе. А сейчас наш дом опустел. Словно солнце ушло за тучи. Да, Кристиан и правда был похож на маленькое солнышко — жизнерадостный золотоволосый мальчик. Такой отзывчивый. Такой добрый… Мой бедный Джейми! Ему будет нелегко свыкнуться с этим. Не знаю, как его утешить и чем помочь. Но такова жизнь: он согласился со мной, что лучше пусть Кристиан будет далеко за океаном, но в безопасности. Ведь Брумли уже получали угрозы в свой адрес. Оливер даже как-то подрался с кем-то в Косом переулке…

Аби обещала писать мне и держать в курсе, как у них дела. Флимонт, разумеется, был очень щедр — он ни за что не отпустил бы просто так, хотя Оливер протестовал и пытался отказываться… Я от всей души желаю им удачи на новом месте. Хотя, пока пишу эти строки, по щекам у меня текут слезы. Брумли навсегда останутся для меня самыми дорогими друзьями. А моему мальчику было суждено уже в девять лет узнать горечь разлуки. И он запомнит эту боль навсегда, я уверена. Что случается, когда мерзкие, жестокие идеи разрушают жизнь невинных людей…»

Гарри дочитал пожелтевшую страницу до конца. Провел пальцем по аккуратным, изящным, будто вышитым строчкам, написанным рукой бабушки Юфимии. Потом закрыл толстую кожаную тетрадку и спрятал в ящик стола.

Он нашел дневник недавно, когда обнаружил потайную дверь в подвале. Там, рядом с чуланом, где хранилась изумительная коллекция летающих мётел, были спрятаны несколько тяжелых сундучков. В одном из них были старинные бумаги, письма, дневники. Там же он обнаружил большую папку с записями дедушки Флимонта — тот, как видно, постоянно экспериментировал, искал какие-то новые рецепты зелий и описывал свойства найденных ингредиентов. Чтобы разобрать все это, требовались годы, поэтому Гарри счел разумным снова запереть этот сундучок и оставить его на прежнем месте. А вот несколько толстых тетрадей прихватил с собой.

Бабушка Юфимия вела записи много лет. В какие-то дни в ее ежедневнике было всего несколько слов. А в какие-то — несколько плотно исписанных страниц… Она была очень аккуратной, писала всегда практически без исправлений. Рассказывала о разных мелочах — вчера наконец закончили сбор яблок и поставили сидр, Джеймс и Кристиан гоняли на метле, Джеймс врезался в окно отцовского кабинета, разбил витражное стекло, поэтому остаток дня в качестве наказания помогал миссис Брумли чистить серебро и готовить ужин. И Кристиан благородно последовал за другом…

Юфимия была истинной пуффендуйкой. Она любила все красивое, все живое. Увлеченно описывала свои хлопоты в теплицах, свои заботы о розах и цветниках. «Вчера нашла еще один выводок нарлов…» «Наши жмыры потеряли всякие приличия и целыми толпами носятся по саду на радость Джейми и Крису…» В каждом написанном ею предложении всегда была скрытая целая история.

Прошлое семьи всегда было для Гарри загадкой. Теперь эта пустота наполнялась, кусочек за кусочком. Каждая деталь ложилась на сердце, как драгоценный пазл, и из темноты возникали имена, голоса, лица.

Теперь по вечерам, когда неугомонные маленькие Поттеры затихали в своих кроватках, Гарри ненадолго уединялся в углу своей гостиной, включал лампу, доставал дневник бабушки и читал. Несколько страниц, наполненных обычными житейскими заботами и наблюдениями. Огромной любовью к сыну и мужу…

Он не торопился — он смаковал каждое слово, каждое предложение. Ему хотелось запомнить наизусть эти простые слова, пропитаться ими, присвоить… Любовь, радость, тепло продолжали жить в этих строчках, написанных давным-давно ушедшими людьми. Дневники были скрыты несколько десятков лет, а сейчас снова заговорили. И эти пожелтевшие страницы и чуть выцветшие от времени чернила будто дышали теплом, капля за каплей отдавали свои скрытые сокровища.

Любовь не заканчивается. Не исчезает. Гарри понимал это так ясно, как никогда раньше. Любовь живет всегда...

Когда он поднялся в спальню, Джинни еще не спала. Едва Гарри скользнул под одеяло, она вздохнула и прижалась к нему.

— Не могу уснуть, если тебя нет, — прошептала она.

— Я тоже, — улыбнулся он, целуя ее в висок. — Знаешь, я узнал кое-что очень важное.

— Что именно? — откликнулась Джинни.

— Это так странно. Каждый раз — будто знакомишься… Хотя это мой папа. Я читал сегодня о нем. Когда ему было девять, в Америку навсегда уехал его лучший друг. Брумли помогали в Холле по хозяйству, были практически членами семьи. И вынуждены были уехать. Потому что Волдеморт начал вербовать сторонников и эти его мерзкие идейки о чистокровках и о власти волшебников над маглами стали вдруг очень популярны…

— Я уже просила тебя не произносить его имя, — проворчала Джинни, еще крепче прижимаясь к мужу. — Ты же знаешь…

— Прости, — вздохнул Гарри. — Хотя это глупо. Его ведь давным-давно нет. И оттуда, где он сейчас, невозможно вернуться.

— Вот и отлично, — откликнулась Джинни. — Углей ему пожарче. Желаю от всей души...

— Не говори так. Если бы ты видела… Такого никому не пожелаешь. Вечная беспомощность. Вечное одиночество. Любое прикосновение, чья-то даже малейшая попытка помочь причиняет лишь ужасную боль… Чудовищно.

— Но ведь он сам это выбрал, не так ли? — неожиданно жестко парировала Джинни. — Знаешь, Гарри, я уверена в том, что жизнь дает шанс каждому человеку. Независимо от того, богатый ты или бедный. Волшебник или магл. Весь вопрос в том, как ты им воспользуешься. У Реддла было все — внешность, талант, ум… И каков итог? Нет, я не испытываю к нему никакого сочувствия. Только — к его жертвам. К тебе. К моей маме, которая потеряла множество друзей, двух братьев и сына. К нашему Джорджу, который до сих пор ищет Фредди глазами и мучается… И к остальным. Слишком много смерти и крови. Слишком много зла.

Гарри снова вздохнул и поцеловал жену.

Конечно, она была права.

Но все же время от времени он вспоминал то ободранное, беспомощное существо, трепыхавшееся под стулом, которое он видел тогда, на сияющей платформе. Оно шевелилось и издавало отвратительные звуки…

Свет, ослепительный и пронизывающий, который изредка накатывал на Гарри волной совершенно невыразимого счастья, переполняя сердце теплом и силой, был для того ужасного обглодыша обжигающим и непереносимым… Он был, словно живая плоть в огне.

«Он никогда не узнает этого счастья. Никогда. Какое огромное слово», — вдруг подумал Гарри.

От этой мысли ему стало не по себе.

— Да, Гарри очень повезло, — задумчиво проговорила Падма, внимательно разглядывая через лупу массивный темный перстень, который лежал на белом фарфоровом блюдце. — Раньше я только читала о таком… Они уже пару веков как запрещены. У коллекционеров, конечно, они наверняка есть. И, видимо, еще не перевелись подпольные мастера. Потому что конкретно этот экземпляр создан совсем недавно. Неплохо, но на мой вкус выглядит грубовато. Вряд ли это работа профессионального ювелира, но артефакт функционирующий и опасный. Кольцо зачаровано так, чтобы нанести определенный вред только конкретному человеку. Видишь вот эти символы? И вот здесь… Не знаю, кто этот умелец, но дело свое он знает. Ведь работа такого рода кропотливая и опасная. Внутри кольца скрыта какая-то мощная магическая субстанция… В сущности, мы сейчас смотрим на темное проклятие, упакованное в кольцо. В данном случае — нечто среднее между круциатусом и империусом. Человек будет испытывать невыносимую боль до тех пор, пока не подчинится…

— То есть, им нужен был покорный Поттер, — вставил Джастин. — Осталось понять, это что-то личное или связано с его работой.

— Ты же знаешь про письма и про историю на пикнике, — ответила Падма. — Я легко могу представить себе какую-нибудь свихнувшуюся девицу, которая решила любой ценой заполучить себе обожаемого кумира. Забрасывает его посланиями и плетет козни…

— А я с той же легкостью могу представить себе неизвестного злоумышленника, кому нужна полная власть над главным аврором, — возразил Джастин. — Со всеми его полномочиями, секретными знаниями и властью. А письма, например, подкинуть для отвода глаз. Или эта лирика вообще никак не связана с покушениями.

— Соглашусь, — кивнула Падма. — Если бы план удался, скорее всего, Криви незаметно увел бы Гарри из министерства прямо в логово нашего мистера Икс. И, вероятнее всего, разделил судьбу всех ненужных свидетелей…

— Под заклятием Дэннис упомянул пять имен. Мол, Гарри виновен в страданиях этих людей и тому подобное… Когда пришел в себя, заявил, что никогда их не слышал и понятия не имеет, кто это.

— Любопытно. Что за имена? — подняла голову Падма.

Джастин порылся в кармане, извлек клочок бумаги.

— Вот. Джарвис Слоуборн. Саймон Грей. Бенедикт Грейвс. Этьен Прауд. Майкл Лозовски.

Падма задумчиво покрутила в пальцах исписанный листок.

— Прауд… Знакомая фамилия, — сказала она после паузы. — Когда мы еще были юниорами и дежурили в Азкабане, я слышала ее… Погоди-ка. Да. Вроде была какая-то потасовка между заключенными. Сэвидж их разнимал. И потом всех расселили по другим камерам. Он попросил меня оформить протокол о происшествии. И среди участников драки точно был какой-то Прауд. Я еще подумала тогда, что жизнь порой играет с людьми очень злую шутку. Человек с такой гордой фамилией бесславно гниет в самой мрачной тюрьме на свете…

— Отлично! — воскликнул Джастин. — Ты молодчина! Надо немедленно этим заняться. Спасибо, Падма!

— Всегда пожалуйста! — невозмутимо откликнулась девушка. — Я не удивлюсь, если еще кто-нибудь из этого списка обнаружится в тюрьме.

— Почему? — спросил Джастин.

— Пошевели мозгами, — улыбнулась она чуть снисходительно. — Гарри теперь главный аврор. В его ведении находится в том числе и тюрьма. И если кто-то захочет, например, устроить побег заключенному, то действовать надо как раз через Гарри. Только главный аврор имеет полномочия вызвать узника одним своим приказом. Схема элементарная: Гарри требует доставить узника в аврорат и спокойно отпускает его на все четыре стороны… Идеальный план.

— Превосходная версия! — восхитился Джастин. — Пожалуй, надо взять ее в разработку в качестве основной…

— Да, мне тоже так кажется. Но любовно-эпистолярная линия в эту историю пока никак не вписывается, — вставила Падма. — Кроме побега для заключенных, много чего можно придумать, если подчинить себе главного аврора… Вплоть до международных махинаций… В общем, лихие ребята работают. С размахом. Так что ты осторожнее там, ладно?

— Ладно, — кивнул Джастин и лицо у него потеплело и засветилось. — Спасибо. Ты, как всегда, великолепна.

— Льстец, — проворчала Падма, но тоже улыбнулась.

С некоторых пор она вдруг осознала, что старина Финч-Флетчли — крайне симпатичный и башковитый парень, который, к тому же, явно испытывает к ней теплые чувства…

* * *

— Этьен Прауд, заключенный с 1996 года, камера 47 уровень 5. Осужден пожизненно за организацию ограбления магловского банка, двойное убийство и применение непростительных заклятий к маглам, — начал доклад Эрни Макмиллан. — В составе группы были, как вы уже догадываетесь, еще двое из нашего списка, Саймон Грей и Джарвис Слоуборн. Оба получили по 20 лет, как соучастники. При задержании при взрыве погиб еще один участник банды, Майкл Лозовски. Еще одному, Грейвсу, удалось улизнуть.

— Что у нас есть по троим сидельцам? — спросил Гарри.

— Немного, — продолжил Эрни. — После той драки, о которой вспомнила Падма, Прауда и Слоуборна разделили. С тех пор все трое сидят по разным камерам, с другими заключенными. Прауд на строгом содержании, на пятом уровне. Двое остальных — в обычных условиях. Признаков раскаяния и исправления не проявляли.

— Нет, этого недостаточно, — заявил Гарри. — Кто-то из них наверняка каким-то образом установил связь с дружками, оставшимися на свободе. И нужно выяснить, кто, как и с кем именно.

— Прауд полностью изолирован от внешнего мира, — подал голос Джастин. — Только пресса и книги. Никаких писем, свиданий и тому подобного. Слоуборн и Грей переписываются с родными. И у того, и у другого довольно обширная корреспонденция, которая, разумеется, вся просматривается. Вот список всех адресатов.

Гарри взял два листа. Джарвис Слоуборн был очень активен. Полтора десятка имен… У Саймона Грея список был значительно меньше — всего трое.

— Кто эта Вирджиния Грей? — спросил Гарри. — Фамилия та же. Жена?

— Нет, он холост, — отозвался Джастин. — Скорее всего, сестра или мать. Больше всего он пишет именно ей.

— Нужно исследовать все копии писем обоих за последние полгода, — резюмировал Гарри. — Да, понимаю, это тонна бумаги. Ничего не поделать. Кроме того, мне кажется, надо аккуратно навестить адресатов. Поспрашивать, прощупать почву… Возможно, найдется какой-то след. Когда последний раз они оба отправляли письма и кому?

— Слоуборн в прошлом месяце отправил семь писем — матери, брату и некоему мистеру Харрису. Грей за последний месяц не написал ни строчки, хотя до того момента отправлял этой Вирджинии по одному письму в неделю.

— И вдруг умолк? Довольно странно, вам не кажется? — спросил Гарри. — Пожалуй, с этого Грея мы и начнем...

На следующий день на осторожный запрос мракоборцев из небольшого местечка под названием Южный Хиллсайд, в 20 милях к северу от Лондона, пришел вежливый ответ от мисс Вирджинии Грей с приглашением посетить ее в любое удобное для них время.

Дверь небольшого аккуратного дома, утопающего в зарослях алого плюща, открыла немолодая женщина. Когда-то она, вероятно, была весьма привлекательна, но сейчас на ее лице виднелись следы всех пережитых испытаний и потерь. Взглянув на двух мужчин в серебристых форменных мантиях, она поздоровалась, кивнула и впустила их внутрь.

— Дочь предупредила меня, что вы придете, — сказала женщина каким-то странно равнодушным тоном. — Миссис Гонория Грей. — Я, право, не знаю, с чем связан ваш визит, господа…

— Вы не волнуйтесь, — вежливо начал Эрни, — это всего лишь небольшая проверка. Нам нужно просто кое-что выяснить о вашем сыне Саймоне.

— Он мой пасынок, — так же безо всяких эмоций пояснила миссис Грей. — Саймон — сын моего покойного мужа от первого брака. Несносный мальчишка… Он ушел из дома, ему даже 16 лет не исполнилось. Муж страшно переживал, но... С тех пор мы ничего не слышали о Саймоне до того момента, когда его упрятали в тюрьму. Он ведь до сих пор в Азкабане, не так ли? Я не понимаю, с чем связана ваша проверка…

— Мисс Вирджиния Грей… — начал Терри. Гонория подняла на него свои светло-голубые, почти белесые глаза.

— Это моя дочь, — сказала она. — Моя и Говарда. Она младше Саймона на семь лет. Моя бедная девочка, неужели вам обязательно докучать ей расспросами?

— Сожалею, но это необходимо, миссис Грей, — твердо произнес Терри.

Однако, он не успел продолжить, потому что наверху послышался шум.

К ним спустилась невысокая, стройная девушка в темном простом платье. Длинные каштановые волосы были заплетены в косу. В ее внешности, однако, сразу поражало одно: ее лицо полностью скрывала синяя маска.

Терри и Эрни, не ожидавшие ничего подобного, обменялись красноречивыми взглядами.

— День добрый, — вежливо поздоровалась девушка, подходя к ним. — Я услышала голоса… Я — Вирджиния Грей. Вы писали мне вчера, не так ли? Чем я могу вам помочь?

— Терри Бут, мракоборец, — представился Бут. — Простите, мисс Грей, но я могу попросить вас снять это… Эту маску.

Девушка поднесла руку к лицу. Вздохнула.

— Попросить-то вы можете, — ответила она. — Но…

— Оставьте ее в покое! — вдруг неожиданно резко вскрикнула ее мать. — Я не позволю…

— Мама, пожалуйста, — мягко проговорила Вирджиния, беря ее за руку. — Они же ничего не знают. И, разумеется, удивлены. Иди к себе, я сама поговорю с ними, хорошо? Не волнуйся за меня. Мракоборцы не сделают мне ничего плохого!

Спустя несколько минут расстроенная и недовольная Гонория поднялась наверх, а Вирджиния пригласила Терри и Эрни в гостиную.

— Я ношу это с пятилетнего возраста, — сказала она. — Один случай… Это было ужасно. Кто-то прислал в наш дом заколдованную куклу, которая как-то ночью… В общем, меня едва спасли. Но остались ужасные шрамы и… Без маски я бы совсем не могла общаться с людьми.

— Очень вам сочувствую, — вздохнул Эрни. — Наверное наша просьба покажется оскорбительной, но, мисс Грей, мы просто обязаны проверить… Увидеть своими глазами. Вы же понимаете.

Вирджиния вздохнула, поднесла ладони к лицу и сдвинула маску на лоб. Подняла голову на несколько секунд, потом снова скрыла лицо.

Терри сморщился, будто от сильной боли. Увиденное было совершенно ужасно. Все лицо было располосовано страшными, темными шрамами. Можно было понять молодую женщину, которая скрывает такое уродство под маской...

— Простите, — проговорил Терри. — То, что с вами сделали, просто чудовищно. Надеюсь, они получили по заслугам…

Вирджиния вздохнула.

— Признаться, так и не удалось выяснить, кто это сделал и зачем, — ответила она. — Темная магия… В общем, прошло уже много лет, и… Что ж, давайте лучше ближе к делу. Вы же хотели спросить меня о Саймоне, так? Признаться, я не представляю, что вам сказать. Ни я, ни тем более моя мама не общалась с братом уже много лет.

— Прошу прощения, мисс Грей, — твердо возразил Эрни. — Но это неправда. Ваша активная переписка с братом прервалась лишь месяц назад, в отделе тюремной почты все зафиксировано…

— Я?! — воскликнула девушка. — Я переписывалась с Саймоном?! Это чудовищная ложь! У нас с ним вообще нет ничего общего! Мерлин великий, откуда вы вообще это взяли?!

Терри достал из кармана сложенный лист.

— Вот копия одно из писем, отправленных вами полтора месяца назад, — сказал он, протягивая ей бумагу.

Вирджиния пробежала глазами несколько строк.

— Это какое-то невероятное недоразумение, — сказала она потрясенно. — Я ничего не понимаю… Поверьте мне, это писала не я. Это ведь даже не мой почерк!

— Погодите, вы хотите сказать, что кто-то, назвавшись вашим именем, все это время пишет вашему брату? — сказал Эрни.

— Я не знаю! Но я ему никогда не писала! — ответила она. — Боже мой… Возможно, это какая-то злая шутка!

— Вряд ли. Мисс Грей, вы готовы ответить на наши вопросы с веритасерумом? — спросил Терри.

— Разумеется! — воскликнула девушка. — Я даже настаиваю на этом!

— И вы можете дать нам образец своего почерка для экспертизы? — спросил Эрни.

Вирджиния молча поднялась с места, подошла к небольшому шкафу у окна, порылась среди книг и принесла им несколько листков.

— Вот, пожалуйста, — сказала она. — Это список заказов во «Флориш и Блотс», я составила его на прошлой неделе. Вот это — рецепт, который я переписывала из какого-то журнала пару дней назад.

— Если я попрошу вас сейчас написать нам несколько предложений?

Она лишь кивнула и подошла к столику, где стояли письменные принадлежности. Терри взял первую попавшуюся книгу с полки, продиктовал абзац из какого-то романа. Вирджиния написала все, что от нее требовалось, и протянула ему листок.

— Благодарю, мисс Грей, — сказал он. — Вероятно, нам еще придется побеспокоить вас.

— Что ж, я очень редко покидаю дом, так что вы можете приходить в любое время, — ответила Вирджиния.

Через четверть часа они уже были в кабинете главного аврора.

Едва взяв в руки исписанный Вирджинией листок, Гарри молча достал из ящика стола конверт с письмами. Достал и положил рядом.

Никаких сомнений. Это был почерк Вирджинии Грей.