Бой за любовь (гет)

Лидия стояла перед зеркалом, придирчиво оглядывая своё отражение. Волосы были уложены в элегантную причёску. Шёлковое платье цвета слоновой кости подчёркивало стройную фигуру, а единственным украшением были жемчужные серьги — подарок Джексона. В карих глазах читалось напряжение — она знала, что этот вечер будет непростым.

Джексон появился точно в назначенное время, держа в руках огромный букет для Ларисы и бутылку коллекционного байцзю для Александра. В безупречно сидящем костюме тёмно-синего цвета он выглядел, как успешный бизнесмен, коим и был. Его тёмные волосы были уложены в модную причёску, на запястье поблёскивали золотые часы, а в петлице красовался шёлковый платок в тон галстуку. Но привычная уверенность испарилась, стоило ему переступить порог дома Рылеевых.

Глава дома Александр, с типично азиатскими чертами лица, но совершенно русской манерой держаться, встретил Вана холодным взглядом. В простой белой рубашке и брюках он умудрялся выглядеть более внушительно, чем Джексон в своём дорогом костюме. Его карие глаза внимательно изучали гостя.

Лариса, предпочитающая, чтобы её звали Лара, наоборот, сияла приветливой улыбкой. В светлом платье с цветочным принтом она выглядела моложе своих лет. Её русые волосы были собраны в аккуратный пучок, а голубые глаза светились теплотой. Она суетилась вокруг стола, пытаясь разрядить напряжённую атмосферу.

Рина наблюдала за происходящим с плохо скрываемым весельем. В чёрных брюках и шёлковой блузке она расположилась в кресле, готовая в любой момент прийти на помощь или Джексону, или сестре. В глазах плясали озорные искры.

— Присаживайтесь, молодой человек, — голос Александра звучал обманчиво мягко. — Расскажите нам о себе.

Природная харизма Джексона куда-то испарилась под пристальным взглядом отца его девушки.

— Я... — он запнулся, когда Александр чуть приподнял бровь. — То есть, мы с Лидией...

— Может, чаю? — поспешно вмешалась Лара, замечая, как её муж прячет усмешку. — Джексон-щи, вы любите зелёный чай?

— Я больше кофе... — начал было Джексон, но осёкся под взглядом Александра. — То есть, зелёный чай — прекрасно!

Лидия, сидевшая рядом с ним, незаметно сжала его руку под столом. В другой ситуации она бы посмеялась над тем, как её обычно самоуверенный бойфренд теряется перед отцом, но сейчас ей было его искренне жаль.

— Значит, бизнес в Китае? — Александр отхлебнул чай, не сводя глаз с Джексона. — И какими именно... направлениями вы занимаетесь?

— Папа, — предупреждающе начала Лидия.

— Что «папа»? Я просто интересуюсь делами будущего зятя, — он произнёс слово «зять» так, словно это было что-то сомнительное.

— Ну какой зять, пап, мы только встречаться начали, — отмахнулась Лидия.

Джексон открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент Лара поставила перед ним тарелку с пирожками:

— Попробуйте, это с капустой. Семейный рецепт.

Рина видела, как её обычно элегантный «будущий родственник» неловко пытается справиться с пирожком, стараясь не уронить ни крошки на свой дорогой костюм.

— Кстати, о традициях, — Александр подался вперёд, и Джексон инстинктивно отклонился назад. — Как вы относитесь к русской бане?

— К... чему? — Джексон нервно поправил галстук.

— Баня. Парная. Веники берёзовые, — с каждым словом Александр наклонялся всё ближе. — Градусов под сто. Потом в снег. Для укрепления мужского характера.

Лидия закатила глаза:

— Папа, у нас даже снега нет.

— Найдём, — отмахнулся Александр. — Ради такого случая организуем. Правда, Джексон... щи? — он сделал паузу перед суффиксом, превращая вежливое корейское обращение в название супа.

Джексон, очевидно не знакомый по-настоящему с русской кухней, неуверенно улыбнулся:

— Щи — это очень вкусно.

Рина поперхнулась чаем. Лара спрятала улыбку за салфеткой.

— О, так вы знаете русскую кухню? — оживился Александр. — Тогда, может, холодца? Домашнего? С хреном?

— С... простите, с чем? — Джексон побледнел.

— Сашенька, — мягко вмешалась Лара, — может, не стоит сразу с холодца начинать?

— А как же традиции? — Александр картинно развёл руками. — Вот я, например, ради тебя научился кимчи есть. Причём сразу самое острое!

— Врёт, — шепнула Рина сестре. — Три месяца на молоке сидел, пока не привык.

— И вообще, — продолжал Александр, — раз уж речь о традициях... — он встал и направился к серванту.

— Папа, нет! — в один голос воскликнули сёстры.

Было поздно. Александр уже доставал семейный фотоальбом. Джексон с ужасом наблюдал, как увесистый том опускается на стол.

— Вот, посмотрите, какая Лидочка была в детстве, — Александр открыл альбом. — Особенно на этой фотографии, где она в ванночке...

— ПАПА!

—Прекрасная фотография. Вот, смотрите, Джексон-щи, какие у неё тогда были щёчки...

Лидия спрятала лицо в ладонях. Джексон, впервые за вечер, расслабился, с искренним интересом разглядывая детские фотографии.

— Надо же, — пробормотал он, — такая маленькая... и уже такой характер.

— О да, — оживился Александр. — Помню, как она в три года...

— Хватит! — Лидия попыталась закрыть альбом, но отец ловко перехватил его.

— Погоди-погоди, я ещё не рассказал, как ты на утреннике снежинкой была...

— Мама! — взмолилась Лидия.

— ...и решила, что костюм недостаточно блестящий. Нашла блёстки и...

Джексон слушал, не скрывая улыбки.

— А вот, кстати, — Александр сделал паузу, — раз уж мы смотрим детские фотографии... У вас ведь тоже должны быть такие? Привезёте показать?

Улыбка Джексона увяла.

— Я... конечно... обязательно...

— С удовольствием посмотрим на ваши щёчки в детстве, — Александр многозначительно посмотрел на безупречный костюм Вана. — Уверен, вы были очаровательным ребёнком. Особенно интересно увидеть ваши школьные фотографии. Времён... так скажем... неформальной юности?

Джексон побледнел ещё сильнее. Очевидно, у него были свои скелеты в шкафу, которые он предпочёл бы там и оставить.

— Лапша остынет, — поспешно вмешалась Лариса. — Джексон-щи, попробуйте, это фирменный рецепт...

— Точно! — подхватила Рина. — Мама готовит лучшую лапшу в Сеуле!

Но Александр уже нашёл новую тему:

— А как вы относитесь к русским народным песням? Я, знаете ли, очень люблю попеть за столом...

* * *

Бэм-Бэм продолжал настойчиво ухаживать за Риной, не пропуская ни одной возможности пересечься с ней. Его дерзкие комплименты, кокетливые взгляды и изящные подарки становились всё более навязчивыми. Он не мог понять, отчего она бегает, когда он явно ощущал ответ от неё, от её тела. Он игрался со многими, но Рина засосала его в игру надолго. Без победы Бэм-Бэм отступать не собирался.

Рина чувствовала, как внутри нарастает борьба. С одной стороны, его напор и харизма будоражили её, пробуждая сильное, почти с ног сшибающее, физическое влечение. Бэм-Бэм вызывал в ней желание, которое сложно было игнорировать. С другой стороны, она подозревала, что за этой страстью нет настоящих чувств, только холодный расчёт и жажда обладания. И почему-то становилось не по себе.

«Больше точно не могу сопротивляться», — она на приняла его приглашение в гости, решив, что просто на этот раз попробует позволить себе расслабиться и насладиться моментом. В её голове звучал голос разума, предупреждающий об опасности или последующих неприятных чувствах, но Рина решительно его заглушила. Бэм-Бэм был особенно очарователен — его ухаживания, комплименты заставляли Рину забыть обо всём на свете.

* * *

Выйдя от Рылеевых, Джексон был расстроен и разочарован. Он так надеялся, что сможет очаровать Александра и Ларису, но вместо этого почувствовал себя неуклюжим мальчишкой. Отец Лидии смотрел на него с холодным недоверием, будто желая прогнать обратно в Гонконг без возможности вернуться.

Вернувшись домой, Джексон подумал, что, если он хочет завоевать расположение Рылеевых, ему нужно стать ближе к их культуре. Джексон просиживал часами, повторяя незнакомые слова и пытаясь запомнить правильное произношение.

Вскоре Джексон начал искать в Сеуле русские рестораны, чтобы попробовать традиционные блюда. Сначала ему было непривычно, но он упорно изучал меню и расспрашивал официантов о каждом кушанье. Постепенно русская кухня стала ему ближе.

По вечерам Джексон часто заходил к Лидии и расспрашивал её о русской культуре, традициях и истории. Он жадно впитывал каждую деталь, надеясь, что это поможет ему понять Александра. Лидия, сначала настороженная, со временем оттаяла и с энтузиазмом делилась знаниями.

Джексон твёрдо решил, что должен доказать свою серьёзность и показать, что готов стать достойным спутником Лидии. Он будет работать над собой, изучать язык и культуру, чтобы в следующую встречу покорить сердце её отца. Эта решимость придавала ему сил и вселяла надежду, что однажды Александр примет его.

* * *

Они оказались в пентхаусе. И Бэм не обманул, вид был действительно шикарный. И на город, и на него. Бэм-Бэм достал из бархатной коробочки изящное украшение — серебряную цепочку для ноги с россыпью тонких подвесок, напоминающих капли застывшего лунного света.

— Позволишь?

Рина замерла, когда он опустился перед ней на одно колено. Его пальцы были неожиданно тёплыми, когда он осторожно приподнял её ногу. Браслет скользнул по щиколотке — прохладное прикосновение металла заставило её вздрогнуть. Потом выше — по икре. Рина гадала, где же он остановится. Но руки парня скользнули ещё выше, к бедру. Он остановился чуть выше подола короткого платья. Медленно застегнул замочек, намеренно задерживая пальцы. Тонкая цепочка обвила ногу, спускаясь изящным треугольником с мерцающими подвесками.

Она почувствовала, как участилось дыхание, когда его пальцы легко коснулись украшения, проверяя крепление. В этом простом жесте было что-то одновременно невинное и бесконечно интимное. Мягкий свет играл на серебряных подвесках, создавая впечатление, будто её ногу оплетает звёздная паутина. Бэм-Бэм поднял взгляд — в его глазах снова плескалось тёмное, опасное желание.

— Идеально, — произнёс он, и Рина не была уверена, говорит ли он об украшении или о моменте между ними.

Он поднялся, растрепал свои волосы и стремительно притянул к себе Рину, увлекая в глубокий и мокрый поцелуй. Перехватило дыхание, Рина пыталась удержаться в реальном мире и крепко ухватилась за плечи тайца. Но ей окончательно сорвало башню, так, что она не отдавала себе отчёта в том, что делает.

Рина позволила себе раствориться в страсти и чувственности, которые Бэм-Бэм щедро дарил ей. Его умелые прикосновения, жаркие поцелуи и дразнящие ласки будоражили её тело, заставляя забыть обо всём на свете. Это был новый, неизведанный опыт — ощущение физического желания и обжигающей похоти. Она неистово кусала его, оставляя засосы везде, до куда дотягивалась. Он бродил руками по телу, останавливаясь ладонями там, где было жарче и приятнее всего. Его пальцы умело игрались, переходя все грани известного ей удовольствия. Бэм точно знал, что делать, не соврал.

Впервые Рина познавала свою собственную сексуальность. Она отдавалась бурному потоку эмоций, забывая обо всех сомнениях и страхах. В этот момент ей хотелось только наслаждаться малознакомыми ощущениями. Ей было приятно, что её принимают, её неистово хотят. Каждое его движение в ней, каждый её вздох и сумасшедшие просьбы — всё сплелось в тугой нестерпимо приятный клубок внизу живота. Это было неописуемо красиво, невообразимо приятно, просто сказочно.

Но по мере того, как страсть утихала, Рина начала осознавать контраст между физическим удовольствием и эмоциональной пустотой. Бэм-Бэм был великолепным любовником, но его ласки словно не находили отклика в её сердце. Постепенно Рина начала понимать, что это совсем не то, чего она хотела. Её тело было удовлетворено, но душа ощущала горечь разочарования. Она больше не могла обманывать себя — эта близость не приносила ей подлинного счастья.

В какой-то момент Рина решительно оделась и ушла, оставив спящего Бэм-Бэма одного. Она твёрдо решила, что больше не позволит своим похотливым чувствам управлять ею. Рина возвращалась домой, странное ощущение освобождения преследовало её. Она больше не несла груза сомнений и тревог, которые так долго терзали её. Бэм-Бэм остался позади, а вместе с ним ушло и это напряжённое чувство тёмного желания. Она узнала, что может себе позволить в постели, и это внезапно заставило её улыбнуться.

В то время, как Рина шла по ночным улицам, наслаждаясь прохладным ночным воздухом и тишиной, Бэм-Бэм проснулся один в своей постели. Он ожидал увидеть рядом Рину, может, даже повторить, но вместо этого был встречен лишь холодными простынями и пустотой. Он, откровенно говоря, обалдел. Обычно это ОН уходил из чужой постели, а не наоборот.

Она просто ушла, не чувствуя ни сожаления, ни потребности вернуться. Это было полной противоположностью той страсти и желания, которые она испытывала всего несколько часов назад. В то же время Бэм-Бэм переживал совершенно иное. Это были непривычные чувства: смесь замешательства, растерянности и... даже печали. Они обеспокоили Бэм-Бэма. Он не был готов к этой внезапной уязвимости, к которой Рина как будто прорвала его хорошо выстроенную броню. Их пути разошлись, но на этот раз по-другому: Рина покидала его свободной женщиной, а Бэм-Бэм оставался раздираемым болью и одиночеством.

Идя домой, Рина вдруг осознала, что это она использовала Бэм-Бэма. Точно так же, как он хотел использовать её в качестве очередного трофея, она позволила себе воспользоваться им ради собственного удовольствия. Это понимание вызвало смешанные чувства. Рина поняла, что в их отношениях изначально не было равности: она всё время была ведомой, пока Бэм-Бэм дёргал за ниточки.

Теперь она знала, чего на самом деле хочет: настоящей любви, а не просто чувственного удовлетворения. А лучше и того, и другого. Физическое влечение — это лишь малая часть того, что она ищет в отношениях.

Это неизбежно должно было повлиять на её дальнейшие отношения с Бэм-Бэмом. Теперь она видела его во всей сложности — не просто как желанный объект, а как живого человека со своими эмоциями, которые она невольно задела. Рина понимала, что их связь уже никогда не будет прежней.