Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Весна 1915 года. Россия, измученная войной и внутренними раздорами, казалась хрупкой, как тонкий лед на весенней реке.
В Петрограде, в стенах Зимнего дворца, царила напряженная тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаг и приглушенными голосами. Но за этой внешней спокойностью скрывалась страшная тайна, способная взорвать империю изнутри. Тьма сгущалась над Петроградом, как тяжелое покрывало, сотканное из страха и безнадежности.
Цесаревич Алексей Николаевич, наследник престола, и его брат, Великий Князь Владислав Николаевич, были похищены. Не вражескими солдатами, не бандитами, а теми, кто называл себя революционерами, теми, кто жаждал свергнуть самодержавие. Владимир Ильич Ленин, фигура, чье имя уже тогда вызывало трепет и страх, стоял за этим дерзким преступлением. Его целью было не просто ослабить царскую семью, но и использовать детей как заложников, как рычаг давления на Императора Николая II.
Николай II стоял у окна своего кабинета, его ладони сжались в кулаки, ногти впивались в кожу. Его сердце, некогда спокойное и уверенное, теперь билось в ритме тревоги, как барабан перед битвой. Алексей и Владик. Их лица, их детский смех, их невинные глаза — все это сейчас мучило его, как раскаленный нож в груди.
— Я не могу позволить им погибнуть, — прошептал он, и его голос дрогнул, словно ветка под порывом холодного ветра. Он повернулся к своим союзникам, собравшимся в комнате. Каждый из них был готов рискнуть всем, как и он.
— Ленин разрушил всё, что я любил, всё, что я защищал. Но теперь он забрал моих детей. Это конец. Его конец.
Керосиновый свет дрожал в кабинете, отбрасывая длинные тени на карту Петрограда. Николай II сжал кулаки, его пальцы впились в ладонь до боли. Его сыновья. Они были там, в лапах тех, кто превратил Россию в кровавый маскарад.
Но даже в самые темные времена находятся те, кто готов идти на риск ради спасения. В тени дворцовых интриг и политических игр действовала небольшая, но отважная группа людей. Во главе ее стоял граф Дмитрий Сергеевич Орлов, человек чести и преданности, чье сердце болело за судьбу России и ее наследников. Он не был политиком, но обладал острым умом, железной волей и связями, которые простирались далеко за пределы Петрограда.
— Ваше Величество, — шёпотом произнёс верный Орлов, — у нас есть люди в ЧК. Они ждут сигнала.
Царь поднял глаза. В них горел холодный огонь, которого не видели даже в дни войны.
— Ленин думает, что сломал нас. — Голос Николая был тихим, как лезвие перед ударом. — Но он забыл… Романовы не прощают.
— Начнем с рассветом, — сказал он, его голос звучал, как гром, разрывающий тишину. Союзники кивнули, их глаза горели решимостью. Николай подошел к столу, где лежали карты и документы. Его пальцы скользили по бумаге, как будто он касался самой судьбы.
Государь закрыл глаза и представил Алексея и Владика, их улыбки, их свет. «Я спасу вас. Я уничтожу всё, что стоит на вашем пути» Его сердце, разрываемое болью и яростью, билось с новой силой. Это был не просто план. Это была клятва. Клятва, которую он готов был исполнить любой ценой.
Планы были жестоко продуманы. Николай знал, что каждый шаг должен быть точным, как удар шпаги. Сначала — разведка, потом — подкупленные чекисты, взрыв на складе боеприпасов как отвлекающий манёвр, а затем — быстрый удар по особняку, где держали мальчиков. Освобождение. Но главное — Ленин. Его смерть должна быть медленной, чтобы он почувствовал всю тяжесть своих грехов. Николай представлял, как тот будет молить о пощаде, и это зрелище наполняло его душу холодным удовлетворением.
А потом…
Потом — Ленин.
Царь представил его на коленях перед расстрельной командой. Как он будет умолять, как заглянет в глаза тем, кого предал. И в последний миг поймёт: это не просто казнь. Это возмездие.
— Готовы ли вы, Орлов? — спросил Николай, и в его голосе дрожала не ярость, а жажда.
— До конца, Ваше Величество.
За окном завывал ветер, будто сама Россия звала их в бой.
* * *
Тени сгущались, как чернила, разлитые по пергаменту истории. Николай II провёл пальцем по карте, оставляя за собой кровавый след воображаемых манёвров.
— Когда взорвётся склад, — прошептал он, — небо над Петроградом окрасится в цвет царской мантии. Алый, как наша месть.
Орлов кивнул, его глаза — два уголька в пепле предательства. — Чекисты уже на позициях. Они знают: кто сегодня не с нами — завтра в яме с известью.
Ветер бился в стёкла, словно призрак Распутина, шепчущий пророчества сквозь зубы. Где-то в городе, в подвале с сырыми стенами, Алексей Романов стискивал зубы, чтобы не закричать, а Владик — тот самый мальчишка с глазами волчонка — царапал на камне слова: «Будущее меняется»
Ленин в это время курил у камина в Смольном, даже не подозревая, что пламя в очаге — лишь бледная тень того пожара, что разожгут Романовы.
— Пусть думают, что мы сломлены, — Николай сжал кулак, и тень от него легла на карту, как гильотина. — Пусть верят, что их революция — это рассвет. Но ночь ещё не сказала своего последнего слова.
Где-то в переулке зазвенели шпоры. Первые выстрелы прозвучат ровно в полночь.
А потом…
Потом начнётся охота.
Крики смешались с треском горящих зданий, а улицы Петрограда превратились в реки из крови и пороха.
— Найти Ленина, — приказал Государь, и его голос был холоднее зимнего ветра. — Я хочу видеть, как гаснет свет в его глазах.
* * *
Орлов знал, что действовать нужно быстро и скрытно. Любая оплошность могла стоить жизни детям и всем, кто им помогал. Он собрал команду из самых надежных людей: бывший офицер императорской гвардии, князь Андрей Волконский, чья верность была непоколебима; опытный разведчик, Иван Петров, чьи навыки были бесценны в лабиринтах Петрограда; и молодая, но решительная медсестра, Анна Смирнова, чья забота о детях могла стать их единственной надеждой.
Первым шагом было выяснить, где держат Цесаревича и Великого Князя. Иван Петров, рискуя жизнью, проник в круги революционеров, где слухи о "ценном грузе" уже начали распространяться. Он узнал, что детей держат в одном из заброшенных особняков на окраине города, под охраной вооруженных людей.
Ночь, выбранная для спасения, была холодной и дождливой. Туман окутывал улицы, скрывая их от посторонних глаз. Орлов, Волконский и Петров, одетые в простую одежду, двигались по темным переулкам, их сердца бились в унисон с грохотом грома. Анна Смирнова, переодевшись в крестьянскую одежду, ждала их неподалеку, готовая оказать первую помощь.
Проникнуть в особняк оказалось сложнее, чем предполагалось. Охрана была бдительной. Но благодаря хитрости Волконского, который отвлек одного из часовых, и ловкости Петрова, который обезвредил другого, им удалось проникнуть внутрь.
* * *
Мрак подвала давил на плечи, как каменный саван. Цесаревич Алексей, бледный и измождённый, прижимался к стене, его тонкие пальцы сжимали крестик на груди. Рядом с ним, словно тень, затаился Владик, его названый брат. Глаза Владика горели яростью, но в их глубине таилась бездонная тревога. Они оба знали: Ленин не оставит их в живых. Не за это ли они боролись?
— Владик… — шепнул Алексей, его голос дрожал, как лист на ветру, — Если… если мы не выберемся, ты должен передать матушке… что я… я её люблю.
— Не смей говорить так! — резко оборвал его Владик, схватив за плечо. Его пальцы впились в кожу, но это был не жест боли, а отчаяния, — Мы выберемся. Я обещаю. Ты не умрёшь здесь, Лёша. Не в этом дерьмовом подвале.
Дверь с скрипом открылась, и в проёме мелькнула сутулая фигура. Ленин. Его холодный взгляд скользнул по ним, словно он уже видел их мёртвыми.
— Ну что, князьки? — усмехнулся он, но в его голосе не было радости. Только пустота, — Готовы признать новую власть?
— Ты только послушай его, Лёш, — пробормотал Владик, его губы дрожали от гнева, — Он думает, что мы сломаемся. Но мы никогда не сломаемся. Правда?
Алексей кивнул, но его глаза были полны слёз.
— Мы не сломаемся, — прошептал он, но в его голосе звучала не только решимость. Была ещё и мольба. Мольба к кому-то, кто мог бы их спасти.
Ленин шагнул ближе, его тень накрыла их, как грозовая туча.
— Посмотрим, — прошипел он, и в его руке блеснуло лезвие. Владик напрягся, готовый броситься в бой, но Алексей схватил его за руку, — Нет, — шепнул он, — Не сейчас.
Мир вокруг них сжался до этого мгновения. До ножа, до тьмы, до дыхания, которое казалось последним. Но где-то вдали, за стенами, раздался глухой взрыв. Ленин обернулся, и в его глазах мелькнуло нечто похожее на страх.
— Что это? — пробормотал он, и в этот момент Владик почувствовал, как в его груди загорелась искра надежды.
Владик почувствовал, как сердце Алексея бьётся под его ладонью — часто, отчаянно, как птица в клетке. Их пальцы сплелись в тёмном углу подвала, и в этом жесте было больше слов, чем во всех молитвах, которые цесаревич шептал в ночи.
— Они идут, — прошептал Владик. Горячее дыхание смешалось с запахом сырости и страха. — Слышишь? Это не взрыв. Это кавалерия.
Ленин отпрянул от двери, его лицо исказила гримаса ярости. Нож в его руке дрожал, но уже не казался таким страшным.
— Ты проиграл, — хрипло выдохнул Алексей, поднимаясь с колен. Его голос, обычно такой тихий, теперь звучал, как набат. — Ты думал, что сломаешь нас? Русские не сдаются!
Ленин зарычал, бросился вперёд — но Владик был быстрее. Он рванулся навстречу, и их тела столкнулись с глухим стуком. Нож прочертил огненную полосу по его плечу, но боли не было. Только адреналин, только безумная, пьянящая ярость.
— Беги! — крикнул он Алексею, сжимая запястье Ленина до хруста.
Алексей не двинулся с места. Вместо этого он поднял с пола ржавую цепь — и ударил.
Ленин рухнул на колени, кровь заливала ему глаза.
— Теперь ты видишь нас, — прошептал цесаревич, и в его голосе не было ни страха, ни сомнений. Только жажда жизни.
Где-то сверху раздался грохот сапог. Дверь с треском распахнулась.
— Ваше Высочество!
Но Владик уже не слышал. Он притянул Алексея к себе, их лбы соприкоснулись.
— Мы выжили, — просто сказал он. И это было важнее всех побед.
Грохот кавалерийских сапог сливался с гулом крови в висках, будто сама история прорывалась сквозь стены подвала. Владик ощущал, как пальцы Алексея впиваются в его руку — не цепляясь за жизнь, а держа её, как держат меч перед решающим ударом.
— Ты истекаешь… — шёпот цесаревича обжёг шею, будто раскалённое лезвие.
Кровь сочилась по рукаву, алая, как звезда над Кремлём в будущем. Но боль была сладкой — слаще мёда, слаще победы.
Ленин, сдавленно хрипя, пытался подняться. Его пальцы скользили по мокрому полу, оставляя мазки, похожие на прерванные лозунги.
— Революция… не…
Алексей ударил снова. Цепь звенела, как колокол Спасской башни, и вождь рухнул, потеряв сознание, будто подкошенный дуб.
Дверь распахнулась, ворвался свет факелов. Ослеплённые, они не видели лиц — только тени, тянущиеся к ним руки. Но Владик не отпускал Алексея. Их дыхание сплелось в единый ритм, как две реки перед слиянием.
— Ты мог бежать, — голос Владика дрожал, но не от страха. От чего-то большего.
Алексей рассмеялся — звонко, безумно, как ребёнок, впервые ощутивший ветер в лицо.
— Куда? Ты же здесь
И тогда Владик понял: они больше, чем выжившие. Они — вспышка перед рассветом, последний залп перед тишиной.
![]() |
|
Чёрт здоровские стихи у вас автор
Буду ждать ещё фанфиков |
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |