Тень (джен)

Темнота вокруг была такой густой, что казалась осязаемой. Под ногами с тихим хрупаньем ломались тонкие стебли паучьих лилий, усыпая и отмечая пройденный путь алыми лепестками. Они были будто бы напитаны своим собственным светом, ничего не освещая, но при этом совершенно не теряясь во тьме, оставаясь четко-различимыми.

И, если бы не эта осыпающаяся дорожка, можно было подумать, будто вообще не идешь, просто бессмысленно перебирая ногами.

Тень знал, что это не так, но двигаться в заданном хозяином дома темпе ему быстро надоело.

— Мунин, — коротко позвал Тень.

Его шрамы ярко и выразительно засветились в темноте, и со шляпы аккуратно взмыл в воздух один из змеев. Плавно поплыл в воздухе рядом с Тень, держа в зубах черепа фонарь. Синий мертвенный свет заструился, и в ярком пятне цветы вдруг начали волнами чернеть, съеживаться, будто от огня. Клубы тьмы брызгами чернил разлетелись в стороны, открывая темные татами и такие же темные фусума. Бумажные стены и пол были изрисованы теми же ликорисами — яркой кровью на фоне черного, и в синем свете обстановка выглядела еще более жутко и мрачно, чем ощущалась в полной тьме. Но Тень не смутило и это. Полностью игнорируя лабиринт бумажных стен, он просто пошел вперед. Мунин, извиваясь всем телом, плавно плыл перед ним, продвигая светом фонаря полукруглые проход — бумага тлела, скручивалась по краям и воняя палеными волосами, но не загоралась.

Таким образом Тень миновал несколько длинных залов, однообразных и пустых, не считая цветов, по прежнему выстилающих пол. Хозяин дома пытался скрыть чужое присутствие, надеясь, что незваный гость будет вынужден блуждать во тьме и в цветах, высасывающих силы и жизнь, по чуть-чуть, по капле, совсем незаметно… Несколько раз под ногами Тень звонко, как выстрелы, хрустели кости незадачливых исследователей и случайных жертв паука, цветы по пути пробивались из глазниц скалящихся, потемневших от времени черепов, но он шагал вперед невозмутимо и уверенно — как по нитке. Тень знал, что либо дойдет к тому, что так хочет спрятать от него паук, либо же тот не выдержит и выйдет навстречу раньше. Вышло все одновременно.

Очередная прожженная стена привела Тень в длинный коридор. В нем на удивление не было ни рисунков, ни цветов, только черные стены, но коридор вел в нужную сторону, заканчиваясь раздвижными дверями — из них явственно дохнуло холодом, металлом… и застарелой болью.

Этот зал был так же темен как и предыдущие, но не был пуст. Непонятные предметы, конструкции из металла и дерева, различные манекены в различных позах — от простых деревянных кукол портных до выкрашенных и точных словно большие куклы, просто куклы, игрушки… Несколько тел, разрезанных и вспоротых так, что сразу становилось очевидно — это не люди.

И среди всего это давно мертвого хлама буквально сияло белоснежное пятно с алыми вкраплениями.

В несколько широких шагов преодолев большую часть зала, Тень присел около тела Ненетль. Кукла была в ужасном состоянии — сломанные руки, на одной из которых не хватало несколько пальцев, расколовшаяся нога, по щеке шла явная трещина, вскрытая точным ударом грудная клетка. Кожа и волосы куклы из белых стали почти прозрачными, а алые вкрапления оказались вездесущими цветами лилий. Они пытались прорасти сквозь фарфоровую кожу и кружева порванного платья, но внутри груди куклы что-то едва слышно упрямо щелкало, а пальцы сжимали искрящуюся рукоять со сломанным лезвием.

Она ощутила движение рядом, белесые ресницы с трудом дрогнули.

— Господин… — губы шевельнулись беззвучно.

Тень вздохнул.

— Ты все-таки не сдалась без боя.

Побледневшие и почти сравнявшиеся цветом кожи губы снова едва заметно шевельнулись.

— Я не могла. Вы сами… меня…

Мужчина улыбнулся и встал:

— Я сам тебя такой сделал, я помню. Не переживай, ты молодец.

И повернувшись, практически уткнулся носом в черноту, беззвучно подкравшуюся со спины и ставшую наконец по-настоящему материальной.

Паук, выпрямившийся во весь свой рост, был огромен. Тень, сам будучи немаленького роста, на фоне нависающей фигуры просто терялся.

Но Тень даже не напрягся — его разница в размерах нисколько не смущала. Наоборот, он внимательно и вдумчиво изучил лицо паука — в синем свете по прежнему кружившего над головой Мунина провалы глаз и несоразмерные узкой челюсти клыки выглядели особенно жутко. Черные длинные волосы сливались с черным кимоно, ставшие еще длиннее руки с острыми когтями пока свободно висели вдоль тела, но вокруг шевелилось еще четыре лезвию подобных паучьих лап.

Паук был дома и чувствовал себя полным хозяином. Никто не мог проскользнуть сквозь его паутину и уйти незамеченным.

— Цутигумо, — Тень равнодушно качнул головой, еще раз осматривая окружение.

Сам он в неверном синем свете выглядел ничуть не лучше, но его это не беспокоило.

— Объясни мне наконец, в чем смысл твоей охоты за чужими куклами?

Цутигумо согнулся, еще сильнее нависая над Тень, лапы-лезвия потянулись к голове гостя, а на лице паука медленно проступили дополнительные пары глаз.

— Ты смертный, — прошипел-прорычал паук, обдавая Тень холодным, сладковатым дыханием.

Голос Цутигумо звучал до странного тихо, несмотря на рычащие ноты, и ощущался как будто больше кожей.

— Ты до сих пор человек. Тебе не понять, что значит заточение души!

Тень иронично хмыкнул:

— Вот тут ты совершенно не прав, но речь сейчас не обо мне. Ты безумен, бог-паук. Сколько ты не был в своем храме? Твоему разуму нужно очищение.

Цутигумо зарычал, уже явственно и жутко. Его челюсть раздалась, формируя дополнительные крупные хелицеры, такие же острые как остальные лапы. Глаза злобно сверкнули.

Он ударил, резко и быстро, метя в лицо мужчине, одновременно с этим по бокам взметнулась тьма, сплетаясь в тончайшую паутину. Тело должно было безвольно повиснуть на кончиках лезвий, а паутина оплела бы его, быстро сворачивая в посмертную колыбель-кокон и вытягивая остатки жизни…

Но острия лап ударили в костяное препятствие, так сильно, что высекли искры, а паутина наткнулась на невидимое препятствие — будто застряла в загустевшем воздухе.

Цутигумо шарахнулся, отступая на шаг, а Тень поморщился, словно отбил удар не Мунин, разом стянув тонкие вроде бы ребра в одну сплошную плоскость с тончайшей режущей кромкой, а он сам.

Змей плавно изогнулся в воздухе и отпустил цепочку фонаря. Тень перехватил его, и синий свет усилился, выхватывая из мрака слабые, белесые фигуры.

— Твоя сила идет из душ, что ты смог поймать в свои сети, — спокойно заметил Тень.

Цутигумо еще попятился, пригнулся к земле, словно готовился к прыжку, молча поводя глазами.

— Мне жаль, что куклы сбили тебя с толку, — ровно продолжал Тень.

Вместе с фонарем усилилось свечение его шрамов, превращаясь из просто тонких полосок в невыносимую белизну. Эта белизна сливалась, стекала, формируя проступающую через смуглую кожу лица маску. Белую маску черепа.

Одновременно с этим наливались светом и белесые фигуры вокруг, становясь четче, различимые, но при этом сохраняя странную форму — словно осколки, обрывки чего-то большего.

Они плотной толпой окружили Тень и паука, уставились на последнего безглазыми лицами, молча, равнодушно.

— Мне жаль, Цутигумо, — повторил Тень, поднимая повыше фонарь. — Уходи, пока не поздно.

— Калавера… — прошептал-прошипел паук, еще сильнее припадая к земле.

Он уставился на Тень, игнорируя то, как призраки вокруг медленно, но уверенно сжимали круг, и его взгляд был одновременно яростным и ждущим.

— Если бы я знал, что ты калавера…

— То что? — с интересом поднял бровь Тень. — Не стал бы связываться с моей куклой? Или постарался бы сразу меня убить?

Цутигумо щелкнул хелицерами, не отводя глаз от лица с белой маской.

— Уходи, — снова повторил Тень. — Иначе я не смогу их всех отпустить. А долго удерживать их от расправы над тобой у меня нет особого желания.

Паук действительно был не в форме. Он, как любой другой безумец, плохо отдавал себе отчет о своих действиях, но что-то внутри явно сохраняло память о времени, когда все было иначе. И Ненетль, отказавшись сдаваться без боя, явно успела его потрепать. А все то, что составляло силу безумного бога сейчас смотрело на него с явным желанием убить — без всякой кровожадности, холодно и взвешенно…

Припав к полу еще сильнее, он вдруг словно покрылся своей паутиной, вжался в тень… и исчез. Покинул собственный дом, созданный из чужих разочарования и боли.

Тень снова чуть-чуть приподнял фонарь. Маска на его лице медленно блекла, таяла, оставляя привычные линии светящихся шрамов, а вот глаза разгорались ярким синим, вторя сильно полыхнувшему фонарю. Кусочки душ потянулись к нему со всех сторон, потекли тусклой волной, вливаясь в пятно света и исчезая в нем. Тень молча смотрел на исчезающие призраки когда-то и кем-то любимых вещей.

Только один из призраков, какой-то особенно угловатый и бесформенный, притормозил прямо напротив Тень. Дождался, пока мужчина посмотрит на него и вытянул в сторону подобие конечности.

Тень улыбнулся самым краешком губ.

— Алиса уже знает, — мягко сказал он шахматной фигуре. — Не переживай, просто иди.

По нечетким контурам призрака прошла легкая рябь, и дух успокоенно шагнул на свет.

Воздух вокруг постепенно согревался.

В опустевшем зале стало так тихо и пусто, что едва слышимое щелканье в груди Ненетль зазвучало звонко как метроном.

Тень плавно провел рукой, заставляя фонарь исчезнуть, а Мунина вернуться на шляпу, и наклонился к кукле. Еще раз внимательно осмотрел ее повреждения, особо изучив блеснувшие маленькие шестерни в разрезе на груди. Ликорисы, пытавшиеся расти на коже девушки, буквально осыпались пеплом, пачкая белую ткань и кожу.

Тень вынул из ее пальцев рукоять сломанного кинжала и аккуратно просунул руки под спину и колени. Худенькое и маленькое тело весило намного больше, чем можно было подумать со стороны, но дом вокруг них разрушался, буквально тлел, превращаясь как и цветы в пепел — пока что медленно, но неудержимо.

— Господин… Тень… — не открывая глаз одними губами сказала Ненетль. С трудом, прерываясь на каждом слове. — Бросьте… Я думаю… вам проще… сделать… новую… куклу… Я всего лишь… вещь.

Мужчина, равнодушно перешагивая тающие в черную пыль остовы других кукол, едва заметно усмехнулся.

— Не говори ерунды. Ты упустила момент остановить сердце и уйти с остальными куклами. Так что не ворчи.

Ресницы и губы Ненетль дрогнули.

— Вы сами… меня… такой… сделали…

— Вот именно, — Тень улыбнулся. — Вот именно.