Шёпот октября (гет)

Все квартиры, кроме одной, на двадцатом этаже пустуют уже достаточно давно: на балконе собираются голуби, сидит на парапете Джинни Уизли, болтая ногами, и разглядывает засыпающий Лондон.

Вечерний ветер треплет лохматые волосы, хватается за подол лёгкого платья и задирает его почти до бёдер. По бледной коже разбегаются волны мурашек, в тонких пальцах подрагивает потухающая сигарета, пепел с неё кружится в воздухе.

Каждый день Джинни похож на предыдущий, размазанная череда одинаковых недель сочится между пальцев дымом и кровавыми каплями магловского вина, пустые бутылки которого стоят стройными рядами на подоконнике.

Она не выходит дальше балкона и местного супермаркета во дворе, почти не пользуется магией — лишь для сна без сновидений и быстрой уборки — и ни с кем не общается. Целые дни занимают колдографии в пухлом семейном альбоме и бесчисленные пересчёты бутылок.

Фред улыбается на вокзале Кингс-Кросс, Фред летает на метле в Хогвартсе, Фред поджигает фейерверк вместе с Джорджем.

Фред, Фред, Фред, Фред. Порванное колдофото и зияющая дыра в сердце идут рука об руку.

Раз в месяц приезжает Рон, оплачивает квартиру и в тысячный раз осторожно спрашивает, не хочет ли она погулять или вернуться в Нору. Джинни молчаливо мотает головой и послушно улыбается, когда брат вынуждает её дойти до магазина; смотрит на пакеты с продуктами, но не может себя заставить произнести и слова.

Час тишины заканчивается, он оставляет на столе пару купюр на ближайший месяц и аппарирует из гостиной. Когда рыжая макушка окончательно исчезает в вихре, Джинни опускается на колени на ковёр и плачет, спрятав лицо в трясущихся ладонях.

Всё повторяется по новой: колдографии, бокал с красными подтёками, бесчисленные сигареты на пустом балконе, ветер, развевающий платье.

Сегодня ничего не меняется, Джинни садится на парапет и болтает ногами. Под подошвами старых кроссовок бегают маленькие муравьишки-люди, закатное солнце мягко скользит по покатым крышам домов. На самом деле жить в магловском районе не так уж и плохо, даже можно привыкнуть.

— Перегрелась на летнем солнышке, Уизли, и решила сигануть с двадцатого этажа? — хриплый голос за спиной раздаётся так резко, что Джинни почти соскальзывает вниз.

Рука нервно дёргается, пальцы стискивают выступающий камень, и сигарета летит в пустоту двора.

Рон приезжал позавчера; кроме него, никто из знакомых не знает, где она живёт, — соответственно, это кто-то иной. Подсознание нервно нашёптывает нужное имя, но Джинни мотает головой, отказывается от неприятных подсказок.

Они с Малфоем не виделись несколько лет и не увидятся ещё столько же, если не больше. Вероятность того, что он арендовал квартиру в её доме, спрятанном в глубине магловского Лондона, ничтожно мала.

— Вероятность купить квартиру в одном доме ничтожно мала, конечно, но всё же присутствует, — гласные тянутся так, словно вот-вот норовят порваться. — Слезешь? Или хочешь, чтобы твой брат сломал мне шею раньше, чем я нормально обживусь?

Джинни осторожно поворачивается и спрыгивает с парапета. Малфой стоит в дверях, смотрит на неё, чуть прищурившись: поначалу кажется, что надменно, но тревога на краю радужки выдаёт истинные намерения.

За два года он почти не изменился: стал чуть шире в плечах, отрастил волосы и сменил мантии на магловскую одежду — видимо, после приговора.

— Уизел сказал, что ты здесь живёшь в одиночестве. Наверняка разучилась общаться с реальными людьми?

— Шпионишь, как в школе? — Джинни хмуро складывает руки на груди, отступает назад и касается спиной холодной кирпичной стены.

Неожиданная встреча застаёт врасплох и выбивает из-под ног остатки твёрдой почвы. После выпускного она думала, что навсегда оставила Малфоя в прошлом, но сейчас понимает, что в глубине души осталось что-то болезненно слабое, отчаянно тянущееся к нему сквозь внешнюю броню.

— Не шпионю, случайно встретил Уизела и узнал, — Малфой нервно улыбается и пожимает плечами. — Извини, не хотел напугать.

— Он Уизли, а не «Уизел», — предателям не доверяют и не любезничают с ними в ответ. — До скорой встречи.

Джинни боится остаться с ним наедине, потому что сейчас вообще не время. Она — в своём тягучем сером, из которого не хочет и не может выбраться, Малфой тут лишний.

— Извини, — толкает его плечом, когда проходит мимо, и идёт к себе. — Извини, Джинни, я не хотел.

— С новосельем, — она вынуждает себя слабо улыбнуться, уже стоя у квартиры, и поскорее дёргает дверь, чтобы не слышать ответа.

Привычная рутина нарушена, и пальцы предостерегающе дрожат.

* * *

Громкий стрекот звонка разлетается по всей квартире, струйка вина стекает по дрожащим пальцам и остаётся на подоле голубого платья кроваво-алым пятном. Джинни с трудом разлепляет отяжелевшие веки и, шатаясь, поднимается; вместо слов изо рта вырывается лишь хриплое, неразборчивое мычание.

От неловких движений бокал опасно качается, так и норовит пролить ещё немного и залить альбом. Фред открывает рождественские подарки, машет рукой; крупная капля расплывается по его улыбчивому лицу.

— Что надо? — Джинни с трудом доползает до двери, дёргает защёлку и опирается на косяк, чтобы не упасть.

— Привет, я принёс бутылочку в честь новоселья, думал, что…а, вижу, ты уже отметила, — на одном дыхании произносит Малфой и перебивает сам себя. — Всё в порядке?

— Говорю же, что ты шпионишь, — Джинни глупо хихикает, прикусывает нижнюю губу.

Она плохо понимает, что происходит, видит лишь расплывчатые очертания силуэта и белое пятно рубашки с подвёрнутыми до локтя рукавами. Щурится и снова смеётся.

— Тебе помочь? — Малфой осторожно касается мокрого пятна на подоле. — Пролила что-то или это…ммм…ну…

— Вино, — его замешательство вызывает новый взрыв хохота.

Джинни замолкает так же резко, как начинает. Несколько секунд она пристально смотрит на Малфоя, а затем разворачивается и возвращается обратно в комнату, где на полу лежит перевёрнутый на альбом бокал.

— Могу зайти? — раздаётся из коридора, но она молчит.

В такие моменты жизнь кажется нереальной: череда картинок прыгает перед глазами мутными образами, сливается друг с другом и превращается в одно сплошное пульсирующее нечто.

Джинни отпивает из открытой бутылки и опускается на колени, осторожно вытирает колдофото Фреда, разглядывает его лицо так, словно видит впервые. Никто не догадывается, но в ту ночь под развалинами все Уизли оставили значимую частичку себя, вырванную из самого сердца.

— Я зашёл, — негромко сообщает Малфой и останавливается на пороге комнаты. — Красивый вид из окна.

— Что ты чувствовал, когда мы переспали на выпускном? — невпопад спрашивает Джинни, наблюдает за ним в полутьме спальни. Холодный поток воздуха действует отрезвляюще, буквы успешно складываются в слова.

Лунный свет проникает сквозь плохо задёрнутые шторы и скользит по бледной коже и светлым волосам, делая их ещё белее. Малфой пугается вопроса и искажает губы в подобие усмешки, больше напоминающей оскал; боится, что жизнь Джинни такая из-за него.

— Восхищение и самодовольную гордость.

— Наконец-то обогнал Поттера? — пятно на голубом платье становится шире.

— Наконец-то добился руки девушки, в которую влюблён, — аккуратно поправляет Малфой и садится рядом.

— Ты ушёл с утра, — она балансирует на грани реальности, отчаянно сосредотачивается на том, что он говорит.

— Не захотел портить тебе жизнь. У меня после школы были только суды и заключения, поэтому я написал записку с извинениями, — принесённая бутылка шампанского откупоривается с тихим шипением.

— Выкинула её, такое унизительно читать, — Джинни скользит пальцем по переплёту.

Ей хочется заставить Малфоя чувствовать вину, упиваться его стыдом, потому что сама она уже давно ничего не чувствует. Плевать на восьмой курс, выпускной и горячие поцелуи на ключицах — они давно растворились в памяти.

— Прости меня, я думал, что таким образом сделаю всё аккуратно и причиню меньше боли, чем вживую, — он шумно дышит и кашляет. — Сегодня, когда приехал с вещами, увидел твоего брата, и он любезно рассказал, что ты здесь живёшь. Сказал, чтобы я не смел к тебе подходить и разговаривать с тобой, если встречу.

— И ты нарушил его просьбу через несколько минут? — Джинни поднимает голову и улыбается самыми уголками губ.

Ей не смешно: рот сам помнит привычно-вымученные движения.

— Ты сидела на самом краю, я испугался, — Малфой делает очередной глоток. — Прости меня, Джин, надо было всё объяснить и решить вживую. Я не хотел, чтобы ты моталась по судам, чтобы сидела в зале и нервничала, портила свою жизнь ради будущего, которое могло и не наступить.

«Оно в любом случае не наступило», — вертится на языке, но Джинни молчит и лишь кивает, опустив взгляд.

На выпускном в крови бурлили возбуждение и похоть, пахнущие смородиновым ромом; она на несколько часов забыла о раздирающих душу слезах и целовала Малфоя, ощущая себя победительницей.

На следующее утро всё испарилось: похмелье забрало с собой радостные ожидания и оставило лишь очередной маленький шрамик, приютившийся на краю души.

— Ты больше меня не любишь? — осторожно спрашивает Малфой, и голос его заметно дрожит.

Джинни пожимает плечами и неспешно шепчет:

— Я никого не люблю.

— Даже себя?

— Даже себя, — вместо вина на платье капают слёзы, губы трясутся, все слова застревают в горле.

— Тебе не обязательно отвечать взаимностью, я думаю, что моей любви хватит на нас обоих, — Малфой привлекает её к себе, гладит по волосам и целует кончики пальцев. — А ты отдыхай и не думай об этом.

Джинни послушно закрывает глаза и, тихонько всхлипывая, прижимается к Малфою покрепче. От него пахнет сладковатым шампанским, табачным дымом и знакомыми кислыми шипучками из «Сладкого Королевства», как и в их последнюю встречу.

Сегодня он не уйдёт к себе домой.

* * *

Все квартиры, кроме двух, на двадцатом этаже пустуют уже достаточно давно, на балконе собираются голуби, сидит на парапете Джинни Уизли, болтая ногами, и разглядывает засыпающий Лондон. Драко Малфой обязательно сидит рядом и крепко обнимает её за плечи.

Что бы ни случилось, он никогда не позволит Джинни упасть. Никогда.