Куница (джен)

Придя в себя после первого потрясения, Ника всё же забрала маску с собой. Перед родителями она даже сумела притвориться весёлой, сообщив, что они с подругой пили чай вместе с её дедушкой. Рассказывать маме про Харитона и его изыскания она не стала — мама наверняка захочет познакомиться с ним поближе на почве общего интереса к местному фольклору, а кто знает, чего можно ожидать от этого полоумного! Про маску Ника тоже решила не говорить — родители ей ничем не помогут, да и милиция вряд ли что-нибудь сделает. Скорее всего, они поднимут её на смех, если она расскажет про странных детей в звериных масках, а маску куницы и вовсе откажутся принимать. А даже если и примут — что они с ней сделают? Отпечатки пальцев снимут? Ника сильно сомневалась, что Алиса или другой зверь, подкинувший ей маску, оставили на ней свои отпечатки, и в посёлке, она уверена, не существовало лаборатории для исследования ДНК, такой, какие показывают в зарубежных фильмах. Никто же не повезёт маску в город для такого изучения!

Словом, ни милиция, ни родители Нике помочь не могли. Маску она с величайшей осторожностью, будто боясь подхватить какой-то неизвестный вирус, завернула в пакет и спрятала на дно рюкзака, чтобы завтра показать остальным участникам «Клуба Неудачников». Из-за всех переживаний, связанных с дедушкой Полины и внезапно появившейся маской, Ника напрочь забыла о запланированном свидании с Ромкой и вспомнила о нём, уже шагая через сугробы по направлению к школе. Она не принарядилась, наспех надев утром свой обычный школьный костюм, состоявший из белой рубашки, чёрного сарафана и чёрных колготок, толком не причесалась, а лицо было бледным из-за очередной ночи, наполовину бессонной, наполовину полной кошмаров.

«Ну и плевать», — с ожесточением подумала Ника, пробираясь через рыхлый снег. «Больно он мне нужен, этот Пятифанов, чтобы из-за него ещё и прихорашиваться!».

На большой перемене сыщики, как обычно, делились сведениями. Ника с Ромкой рассказали про визит к сёстрам Нестеровым, Полина добавила про жуткие истории своего дедушки. Узнав, чем всё закончилось, Антон покачал головой и сочувствующе посмотрел на Нику.

— Вот и у меня так же, — печально вздохнул он. — Одного только не могу понять: как Харитон догадался, что я зайчик? Ника-то ему сама сказала, но я ничего такого не говорил! Он ещё про мать спрашивал...

— Про мать? — хмыкнул Ромка.

— Да. «Как настоящее имя твоей матери?» или что-то в этом роде.

— Ты, конечно, не обижайся, — Пятифанов покосился на Полину, — но похоже, у твоего деда здорово фляга свистит!

— Сто процентов, на! — кивнул Бяша.

— Ничего подобного! — вспыхнула Полина. — Дедушка, он... он просто очень боится за меня! Да, он со странностями, но он столько всего пережил, а тут пропадают дети, конечно, ему страшно!

— Эх, жалко, я не успела расспросить его о том, что происходило тридцать лет назад! — посетовала Ника. — Теперь-то он, наверное, никому не расскажет, даже тебе, Полина!

— Он меня вообще из дома не хотел выпускать, грозился запереть, — мрачно ответила та. — Только он сам понимает, что никак не сможет мне помешать. Если я захочу сбежать — через окно вылезу, и что он мне сделает?

Она немного помолчала, а потом добавила совершенно другим тоном — грустным и встревоженным:

— Вообще-то это нехорошо. Дедушке сегодня утром было плохо с сердцем, он лекарство пил... Боюсь, как бы ему не стало хуже из-за всех этих переживаний.

— Не боись, он старик крепкий, не помрёт, на! — Бяше явно не терпелось сменить тему. — Ну так чё мы в итоге узнали-то?

— Что звери не могут войти в дом, пока их не пригласят, что-то типа того, — ответил Рома. — Что все эти байки про Хозяина леса — правда. И что Хозяин раньше был человеком. Так, Сара Коннор?

— Так. И есть ещё кое-что, — Ника кивнула и, наклонившись к рюкзаку, вытащила из него пакет. Развернув его, она продемонстрировала остальным маску куницы. — Когда я вернулась домой от Полины, вот это висело у меня на заборе.

Антон при виде маски вздрогнул и отшатнулся, Полина побледнела, зато хулиганы уставились на неё с неподдельным интересом, Ромка даже придвинулся поближе, чтобы получше изучить неожиданную находку.

— Маска как маска, даже красивая, — он пожал плечами. — Получше твоей будет, Тоха!

— Какая гадость! — дрожащим голосом произнесла Полина. — Она... она как будто живая! Выбрось её, Ника, выбрось срочно!

— Или сожги, — добавил Антон: он глядел на маску так, будто его вот-вот вырвет. Несколько испуганная его реакцией, Ника спрятала маску обратно в сумку.

— Нет, я пока ничего такого делать не буду. Это всё-таки вещественное доказательство! Но получается, тот, кто её подкинул, следил за мной и повесил маску именно тогда, когда я подбегала к дому, чтобы её нашла именно я, а не мама или папа.

— Не удивлюсь, если это была Алиса, — передёрнул плечами Антон.

— Получается, мы много знаем о Хозяине леса, но не знаем, как его победить, — подвела итоги Ника. — Разве что можно спастись, спрятавшись в доме: наверняка он, как и его слуги-звери, не может входить внутрь без приглашения.

— Хоть какая-то защита, на! — прошепелявил Бяша.

— Мы с Антоном сегодня пойдём в библиотеку, попробуем разузнать про Витю Орешкина, — Полина посмотрела на Антона и слегка сжала его руку, он ответил ей взглядом, полным отчаяния и безграничной храбрости. Рома фыркнул и отвернулся, Бяша скорчил рожицу, Ника же закатила глаза, чувствуя прилив раздражения. Всё было настолько привычно и обыденно, что она задалась вопросом: не было ли ошибкой заводить друзей в этом диком посёлке, не лучше ли заниматься расследованием в одиночку?

После уроков Антон и Полина вдвоём отправились домой, а Ника, попрощавшись с ними, осталась во дворе ждать Ромку. Вскоре он появился, блестя глазами и сверкая зубами, но за всей его насмешливостью скрывалась некоторая нервозность. «Неужели стесняется меня? Чуднó!» — подумала Ника.

— Куда пойдём? — поинтересовалась она, когда они вышли со двора и зашагали в сторону леса.

— В лес. Я там одно такое местечко знаю — закачаешься! — поймав её настороженный взгляд, Ромка фыркнул: — Да не собираюсь я заманивать тебя в чащу и там расчленять! Я же не маньяк!

— Настоящий маньяк именно так бы и сказал, — хмыкнула она, но всё же последовала за ним.

Несмотря на опасения, которые испытывала Ника, прогулка по лесу ей понравилась. День был солнечный и морозный, лицо пощипывало, щёки краснели от холода, а губы смерзались, так что слова получались невнятными, но их с Ромкой это больше забавляло, нежели расстраивало. Снег сверкал на солнце так ярко, что было больно глазам, в лесу стояла непривычная тишина, деревья, укрытые снежными покрывалами, словно спали, небо было чисто-голубым и высоким. По пути выяснилось, что Ромка обожает русский шансон, из которого Ника почти ничего не знала, а уж про песни группы «Сектор Газа» с кучей матерных словечек впервые слышала. Зато она знала множество романсов, которые ей в детстве вместо колыбельных пела мать, и даже напела один, грустный, про журавлёнка, улетающего из родных краёв на юг.

— Я, когда вырасту, думаю в бизнес податься, — рассуждал Ромка: с музыки их разговор незаметно перешёл к планам на будущее. — Там люди настоящие бабки заколачивают. Подкоплю деньжат и свалю из этого посёлка нахрен. Бяшку с собой захвачу, а то он один без меня пропадёт.

— Ты главное в тюрьму не загреми раньше, чем бизнес откроешь, — насмешливо заметила Ника, но Ромка только махнул рукой.

— В тюрьме тоже жизнь. А ты кем хочешь стать? Книжки писать, как твой батя?

— Возможно, — она пожала плечами. — А может, пойду в школу милиции. Буду таких хулиганов, как ты, ловить, — она снова усмехнулась.

— Ты вроде нормальная девчонка, а хочешь в мусора пойти? — разочарованно протянул Ромка. — Не ожидал от тебя такого!

— Среди них тоже нормальные люди бывают — взять хотя бы Тихонова, — возразила Ника. — А можно всё сразу: и в милиции работать, и книжки писать. Как Александра Маринина⁽¹⁾. Слышал про неё?

— Не-а, — Ромка помотал головой, но в глазах у него появился искренний интерес.

— Она следователь, а ещё она пишет детективы, — с жаром заговорила Ника. Книги Марининой были в её личном рейтинге на одной из самых высоких позиций, рядом с рассказами Артура Конан Дойла и романами Агаты Кристи. — У моего папы они почти все есть. Он говорит, это новая ступень в жанре русского детектива. У неё там женщина-следователь, Анастасия Каменская, она самые сложные дела как семечки щёлкает!

Оседлав любимого конька, Ника принялась пересказывать Ромке сюжеты любимых романов. Её отец, конечно, вздыхал, что такое чтение совсем не для двенадцатилетней девочки, но читать Маринину не запрещал. Как раз на том моменте, когда Ника вдохновенно описывала спутнику устройство, установленное на крыше одного научно-исследовательского института и оказывавшее влияние на психику людей⁽²⁾, они остановились возле небольшой поляны.

— ... и тогда оказалось, что в одну сторону это устройство действует положительно, и люди в этом районе совершали меньше преступлений, а в другую наоборот, и там количество преступлений зашкаливало! На графике это образовывало знак бесконечности — ну, как восьмёрка, только горизонтальная — и тогда Настя поняла, что...

— Смотри, — прервал её Ромка и сделал шаг вперёд. Ника, разозлённая, что ей не дали договорить, шагнула за ним, и от открывшейся картины у неё перехватило дыхание.

Перед ними распахнулась маленькая поляна почти идеальной круглой формы, испещрённая чёрными проталинами. Похоже, где-то здесь протекал горячий источник, и земля не замёрзла, более того — на ней в изобилии цвели цветы, нежно-белые, оттенком чуть темнее лежащего по краям поляны снега, формой похожие на ландыши, но Ника сразу поняла, что это подснежники, которые до этого она видела только на картинках. Она замерла, любуясь поляной, переливавшейся всеми оттенками белого в солнечных лучах, светлой в тёмной чёрно-зелёной оправе окружавшего её леса, и не замечая взгляда Ромки, который смотрел на неё с таким же восхищением, с каким она — на цветы.

— Как красиво! — от волнения у Ники пропал голос, и эти слова она вымолвила шёпотом.

— А то! — ухмыльнулся Ромка. — Говорил же, классное местечко! Хочешь, целый букет тебе нарву?

Он уже направился к центру поляны, но Ника остановила его.

— Не надо, не топчи их! И не срывай. Пусть остаются, я лучше так полюбуюсь.

Ромка пожал плечами и снова подошёл к ней, зачем-то встал близко-близко, так что Ника могла слышать исходящий от него слабый запах табака. Это было очень некстати, нарушало общее ощущение прекрасного, так что она, чуть поморщившись, отодвинулась. «Ромка что, ещё и курит?» — пронеслось у неё в голове. «Строит из себя настоящего крутого парня?».

— Какая ты красивая, Сара Коннор, — он снова придвинулся, голос его звучал ниже и более хрипло, чем обычно. Ника кивнула, не вдаваясь в смысл его слов: её внимание привлекло что-то рыжее, мелькнувшее на противоположной стороне поляны, и она перевела взгляд туда.

Это была лисица, огненно-рыжая с белой грудкой, пушистая и яркая, словно только что сошедшая со страниц Никиной энциклопедии про животных. Ника видела её отчётливо: длинное поджарое тело, острую мордочку, тонкие ноги, будто затянутые в чёрные чулки, и маленькие жёлтые глаза, внимательно наблюдавшие за ребятами.

— Стой! — не отдавая себе отчёта, Ника ринулась вперёд, едва не оттолкнув стоявшего к ней вплотную Ромку. Перепрыгнула через подснежники, домчалась до другого края, поднырнула под густую еловую лапу — но лиса уже исчезла, махнув на прощание длинным меховым хвостом. — Алиса! — к ней неизвестно откуда пришла уверенность, что это именно та самая загадочная Алиса, а не какая-то другая лиса, совершенно обычная, не имеющая никакого отношения к Хозяину леса.

— Ты чего? — к ней подлетел раскрасневшийся и запыхавшийся Ромка.

— Там была лиса! — Ника повернулась к нему, не задумываясь, почему он так покраснел, ведь бежать от одного края поляны до другого было совсем недолго. — Это Алиса, я знаю, я чувствую! Она следит за нами... за мной! — внезапно её охватил страх, вспомнилась лежащая в рюкзаке маска, а поляна показалась не сияющей, а стерильной, мертвенно-белой, как больничная палата или морг. — Уйдём отсюда, скорее!

Ника метнулась прочь так быстро, что злое ворчание и разочарованные вздохи Ромки остались далеко позади, и она не могла слышать, как он клянёт лисиц, проклятое расследование и девчонок-динамщиц. Торопясь вернуться домой, она была слишком испугана и раздосадована, чтобы понять, что сейчас испытывает Пятифанов, да даже если бы и поняла, это не вызвало бы в ней особого сочувствия.

В конце концов, Ника не особо-то хотела этого свидания.

* * *

Поселковая библиотека представляла собой небольшое каменное двухэтажное здание серого цвета, явно знававшее лучшие времена. Внутри пахло пылью, на стенах тут и там виднелись потёки и следы плесени, рассохшиеся книжные шкафы, казалось, были не в состоянии выдержать тяжесть разместившихся на них книг, столы и стулья в читальном зале потрескались и ужасно скрипели при малейшем движении. Полина, постоянная посетительница библиотеки, имела читательский билет и безграничное доверие библиотекарши, строгой сухопарой женщины в круглых очках. Обаятельно улыбнувшись и мило похлопав глазами, Полина сообщила, что они делают доклад по истории. Таким образом им с Антоном удалось раздобыть подшивку старых пожелтевших газет, к которым было страшно прикоснуться — вдруг рассыплются в пыль? Примостившись за столом под тёплым светом лампы, Антон и Полина сели рядышком, почти прижимаясь плечами друг к дружке, и принялись вчитываться в мелкий, расплывшийся от времени шрифт.

— Счастье, что здесь сохранились такие старые газеты, — прошептала девочка, щекоча ухо Антона своими чёрными локонами. — Всё-таки тридцать лет прошло...

Газет было не так много, как они опасались: всего две газеты, и в каждой двенадцать номеров — четыре за декабрь 1968-го, четыре за январь 1969-го, четыре за февраль. Антон с Полиной бережно переворачивали страницы, выискивая хоть что-нибудь о пропавших детях. Когда глаза уже начало ломить от напряжения, а головы потяжелели и стали побаливать, им наконец-то улыбнулась удача.

— Смотри! — встрепенулась Полина, переворачивая очередную страницу. На выцветшем газетном листе разместилась нечёткая фотография мальчика, над которой красовался крупный заголовок: «ВНИМАНИЕ! ПРОПАЛ РЕБЁНОК!». Полина, обладавшая куда лучшим зрением, чем Антон, прищурилась, вчитываясь в текст объявления.

— Орешкин Витя, двенадцать лет. Ученик шестого «А» класса, — озвучила она. — В последний раз был замечен десятого января недалеко от своего дома. Приметы: рост сто пятьдесят пять сантиметров, волосы тёмно-русые, глаза серые, худощавого телосложения. Был одет в тёмно-коричневое пальто, красную шапку и валенки. Особые приметы: маленький шрам на носу. Всем, кто располагает какой-либо информацией, просьба звонить по номеру такому-то, — она подняла на Антона печальные голубые глаза. — Значит, Витя всё-таки не смог уйти от того зова, который он упоминал в записке. Кстати, какое число там стояло?

— Восьмое января, — Антон не раз перечитывал записку и хорошо запомнил дату, указанную с обратной стороны. — Получается, он написал записку, спрятал её в книгу и через два дня пропал.

— Он не мог спрятать записку в книге, — вдруг возразила Полина, закусив губу. — В «Пикнике на обочине» точно не мог. Я ещё раз осмотрела книгу, поспрашивала нашу школьную библиотекаршу... в общем, в шестьдесят девятом году «Пикник на обочине» ещё даже не был издан.

— То есть... — протянул Антон, лихорадочно соображая. — Витя написал эту записку с шифром и где-то её спрятал, а потом пропал — скорее всего, стал Зайчиком, и Хозяин увёл его за собой в лес. Потом, позже, когда «Пикник на обочине» уже был написан, издан и попал в нашу библиотеку, кто-то нашёл эту записку и зачем-то положил в «Пикник на обочине». Я, видимо, ошибся, когда решил, что листок пролежал в книге тридцать лет. Просто он был таким старым и помятым...

— Может, этот кто-то и не знал, что за записка, — пожала плечами Полина. — Просто использовал её вместо закладки.

— Возможно, — Антон вернулся к газетам. В следующих январских номерах и в одном февральском им удалось обнаружить объявления о пропаже ещё нескольких мальчиков и девочек, среди которых было уже виденное ими ранее объявление о пропаже Кости Тихонова. Стараясь подражать Нике, которая всё записывала, Антон переписал их имена, возраст и приметы в тетрадь, хотя сомневался, что кто-то из них (кроме, разумеется, Тихонова) мог остаться в живых. Закончив, он внимательнее присмотрелся к изображениям девочек, пытаясь представить каждую из них в маске лисы. Ему вдруг пришло в голову, что Алиса вполне может быть предыдущей жертвой, пропавшей тридцать лет назад, а то и раньше. Ника была права, когда говорила, что неясно, сколько ей на самом деле лет...

— Надо же! — голос Полины вырвал его из раздумий. Он повернулся и увидел, что его спутница внимательно рассматривает фотографию, сопровождавшую небольшую заметку о новогоднем концерте. На ней высокий худой мужчина с вытянутым лицом и ёжиком тёмных волос дирижировал хором мальчиков и девочек в пионерских галстуках, выстроившихся в две ровные шеренги.

— С. А. Рыбаков, учитель музыки, — прочитала Полина подпись к фото. — Наверное, это отец нашего Сергея Сергеевича! Он тоже работал учителем музыки. И как похож — просто одно лицо! Надо же, а я и не знала, что у них любовь к музыке — это наследственное. Сергей Сергеевич на занятиях всегда такой строгий, такой замкнутый, никогда ничего о себе не рассказывает...

Антона учитель музыки особо не интересовал, поэтому он пробормотал «Угу», перелистнул несколько страниц в своей газете и наткнулся на фотографию маленькой темноволосой девочки, доверчиво смотревшей в камеру огромными глазами в обрамлении чёрных пушистых ресниц.

— Карина Насырова, — прочитал он. — Шесть лет. Десятого февраля вышла из дома на прогулку и не вернулась. Приметы: рост сто десять сантиметров, глаза зелёные, волосы тёмно-каштановые, худощавого телосложения. Была одета в серую шубку, полосатый шарф и синюю шапку. Всем, кто может что-либо сообщить... — его голос прервался, словно до Антона только сейчас дошёл смысл написанного. — Полина, — совсем другим, грубым и охрипшим, на грани сипа, голосом, проговорил он.

— Да? — она вскинула тревожные глаза.

— Это моя мама.

— Твоя... — Полина подтянула газету к себе и всмотрелась в изображение, потом подняла взгляд на Антона, будто ища сходство между ним и девочкой на фотографии. — Ты уверен?

— Да, я видел несколько её детских фоток, — он заговорил быстро, потому что мысли теснились в голове, толкали одна другую, требуя выхода. — И её девичья фамилия как раз Насырова! И она жила в этом посёлке, когда была совсем маленькой! Тридцать лет назад ей как раз было шесть! И Тихонов — помнишь, когда мы спросили его, кто был второй спасённый ребёнок, он ответил: «Не второй, а вторая»! И ещё усмехнулся, сказал: «Ни за что не поверишь!». Этим ребёнком была моя мама! Звери похитили её, но она спаслась, а теперь они охотятся за мной и Олей! Поэтому твой дедушка и кричал про её настоящее имя. Наверное, звери хотели сделать её одной из них! И эти приступы... они, наверное, тоже из-за того похищения, — добавил он чуть тише.

— Какие приступы? — нахмурилась Полина. — Ты не рассказывал...

— У мамы бывает что-то вроде эпилепсии. Когда она видит чью-то смерть, — нехотя признался Антон. — Например, когда убивают живую рыбу.

— О, мне так жаль, — она успокаивающе положила свою ладонь поверх его. — Но ведь ты теперь можешь расспросить её о том, что случилось тридцать лет назад!

— Она наверняка не помнит, — он потряс головой. — Даже Тихонов не помнит, а ведь он был на шесть лет старше! И потом, если мама узнает, для чего нам это всё нужно... узнает про расследование... Сидеть мне под домашним арестом до конца зимы!

Они с Полиной быстро досмотрели оставшиеся газеты, но там не было ни объявлений о пропаже, ни статьи о чудесном спасении Кости и Карины. Антон ещё раз проверил свои записи и понял, что они, по сути, не выяснили ничего нового, кроме имён и количества детей, которые исчезли тридцать лет назад. Была ли одна из девочек Алисой, кому в руки попала записка Вити Орешкина, что случилось в лесу с мамой и Тихоновым, оставалось загадкой. За окном уже стемнело, и ребята, вернув библиотекарше газеты и попрощавшись с ней, вышли на улицу.

Когда они дошли до дома Полины, лицо Антона ломило от холода и резкого ветра, то и дело подхватывавшего снег и бросавшего его в запоздалых прохожих. Полина на прощание помахала рукой и уже шагнула к своему крыльцу, но затем развернулась и, потянувшись к Антону, чмокнула его в щёку. Затем она звонко, как серебряный колокольчик, рассмеялась и легко вспорхнула на крыльцо, скрывшись в тёмной громадине дома. Антон же растерянно ощупал щёку, согретую неожиданным теплом, а потом, ощутив в себе небывалую прежде уверенность, решительно зашагал в сторону своего дома.

Там он тщательней обычного вытер валенки о половик, аккуратно развесил одежду, разобрал в своей комнате рюкзак и направился в кухню, изо всех сил пытаясь не растерять храбрость, которая вспыхнула в нём после поцелуя Полины. Оля на мгновение выскочила из своей комнаты, ткнулась носиком в бок брата, пропищала что-то насчёт «кучи идей», которые у неё появились, и кинулась обратно. Мама, стоя за столом, нарезала хлеб, а на плите варились пельмени, и Антон сглотнул, ощутив внезапный прилив голода.

— А, пришёл наконец? — Карина обернулась и мельком глянула на сына. — Мой руки и за стол, и Олю тоже зови, а то она весь день на одной сгущёнке. Отец на улице, всё возится с машиной, но скоро придёт.

— Мам, мне надо тебя кое о чём спросить, — осторожно начал Антон, стоя в дверях. — Только ты, пожалуйста, не волнуйся.

— Ох, ну после такого я точно начну волноваться! — она отложила нож и строго посмотрела на сына. — Что у тебя стряслось? Подрался с кем-нибудь в школе? Двойку получил?

— Нет, я... Кое-что узнал. От Тихонова, — Антон решил выдать полуправду. — Он тут проходил по улице, мы разговорились, и он сказал... В общем, тридцать лет назад тут тоже пропадали дети, но двоих удалось найти. Одним из них был Тихонов, он мне листовку показывал — объявление о его пропаже, он там ещё совсем мальчик, ему двенадцать. А второй, — он сглотнул, чувствуя, что сердце начинает биться чаще, — второй была ты.

Мать вздрогнула, словно по кухне пронёсся ледяной порыв ветра, и обхватила себя руками.

— Это правда? — Антон заглянул ей в глаза, чувствуя, как предательски жалобно дрожит его голос. Тёмные брови матери нахмурились.

— Этот Тихонов лучше бы своим делом занимался, чем детям головы морочить! Да, это правда! Тридцать лет назад я пропала, но, как видишь, благополучно нашлась. И совсем не желаю, чтобы такое повторилось с моим сыном, поэтому будь добр, не разгуливай по улицам после темноты! — странно, но её голос дрожал едва ли не сильнее, чем у Антона.

— А ты что-нибудь помнишь из того, что с тобой было? — тихо спросил Антон. Мать побледнела, её голос зазвучал выше и надрывнее.

— Нет, мне же было шесть лет! Многие дети вообще не помнят себя в таком возрасте, а тут ещё и такие травмирующие события! А почему ты вообще об этом спрашиваешь? — она пристально посмотрела на сына.

— Просто я подумал... вдруг ты вспомнишь что-то, что поможет поймать маньяка, — неуверенно протянул он. Мать сверкнула глазами и, развернувшись к доске, снова принялась за нарезку хлеба.

— Вот ещё! Для ловли маньяков существует милиция — за что им, по-твоему, зарплату платят? За то, чтобы они трепали языком, как твой Тихонов?

Её движения стали резкими и порывистыми, нож взлетал туда-сюда над буханкой, и не было ничего удивительного в том, что в очередной раз он зацепил палец Карины, окрасив разделочную доску ярко-алой кровью. Она вскрикнула и ругнулась себе под нос.

— Чёрт! Вот видишь, до чего ты мать довёл!

— Прости, я сейчас пластырь принесу! — спохватился он и уже метнулся за аптечкой, но сзади раздался звук глухого удара, и Антон испуганно обернулся. Мать стояла на коленях, не отрывая взгляда от кровоточащей руки, лицо её побелело, глаза расширились, а губы, тоже бледные, мелко-мелко дрожали.

— Мама! — не на шутку перепугавшись, Антон упал на колени рядом с ней. Раньше такие приступы случались только при виде чьей-то смерти, а теперь, выходит, и при виде любой крови? А ведь это он виноват — затеял этот разговор о давнем похищении! Детективом себя вообразил, решил допросить родную мать! А если ей станет совсем плохо? А если её придётся везти в больницу? А если они не успеют?

— Мама, прости, пожалуйста, — забормотал Антон, обхватывая её за плечи. Карина пока что не тряслась в судорогах, изо рта у неё не текла пена, а глаза не закатывались, но она вся дрожала, а голос её вдруг стал очень тонким и высоким.

— Кровь... кровь... так много крови, — с трудом выговорила она, по-прежнему глядя на окровавленный палец. — Зайчик, и Медвежутка, и Лисичка-сестричка, и Волчик... и Сова, — её бесцельно блуждающий взгляд уткнулся в Антона, и тот похолодел, увидев полнейшее неузнавание во взгляде родного человека. — Они сказали, что у меня будут крылья и пёрышки, как у настоящей совы, и что меня заберут туда, где мама никогда больше не будет меня ругать. Но там было столько крови, и они заставляли меня есть мясо, а я не хотела... я испугалась! А потом Волчик... этот мальчик, Костя, он... у него была зажигалка. Он поджёг ветку, и пламя... оно было повсюду! А он схватил меня за руку, и мы бежали быстро-быстро, почти летели! А потом... потом мы проснулись в лесу, и вокруг было много людей. И маски... Костя сжёг наши маски...

Она внезапно выгнулась всем телом и забормотала заговор против нечисти, которому её, должно быть, научила мать, бабушка Антона и Оли:

— На острове Буяне, на синем океане, стоит домовина, в ней — сало и глина, волосы седые — чертям еда, а рабу божью Карину не тронут никогда. Бесы забудут дорогу к дому. Мёртвое — к мёртвому, живое — к живому!

Договорив, мать обмякла, и Антону пришлось напрячь все силы, чтобы удерживать её тело. Откуда-то издалека послышался испуганный писк Оли, хлопок входной двери, топот ног, и через мгновение в кухню ворвался отец Антона.

— Карина! — он тоже упал на колени и подхватил бесчувственную жену. — Чёрт... Карина! Что с ней? — он обернулся на сына.

— Мама хлеб резала, порезала палец, увидела кровь — и припадок, — Антон с трудом поднялся на ноги, чувствуя сухость и кислый привкус во рту. Его шатало, и он испугался, что тоже грохнется в обморок.

— Аптечку неси! — бросил отец. Антон заковылял по коридору, но Оля успела раньше — метнулась за аптечкой, ойкнув, пронеслась мимо брата, чудом не врезавшись в него, и протянула аптечку отцу. Вскоре порезанный палец Карины был залеплен, а сама она, вдохнув нашатырного спирта, начала приходить в себя.

— Боже, что это я... — она слегка потрясла головой и выпрямилась, всё ещё удерживаемая встревоженным мужем. — У меня опять был приступ, да?

— Прости, — Антон почувствовал, что к лицу приливает кровь. — Это я виноват! Не надо было тебя расспрашивать.

— Ладно, я тоже хороша — размахалась ножом, порезалась, грохнулась в обморок, как девчонка, — мать, всё ещё бледная, с трудом поднялась, опираясь на руку отца. Тот оглянулся на Антона.

— О чём ты её расспрашивал?

Антон замялся, не зная, знает ли отец о давнем похищении маленькой Карины, и можно ли выдавать эту тайну, но за него ответила мать.

— Представляешь, этот лейтенант Тихонов сболтнул, что тридцать лет назад он и я были в числе пропавших детей, но нашлись! Антон, конечно, прибежал ко мне и пристал с расспросами, я разнервничалась... и вот результат!

— Да уж, нашёл ты время, — отец укоризненно посмотрел на Антона, всё ещё не отнимая рук от талии жены.

— Прости, — снова пробормотал тот.

— Было — и прошло, дело давнее, — Карина утёрла лицо тыльной стороной руки и тяжело опустилась на стул. Было ясно, что она не помнит ничего из только что сказанного в полубессознательном состоянии. Антон, ещё раз пробормотав слова извинения, прошёл в свою комнату и бухнулся на кровать, устало стянув очки. Оля проскользнула за ним и прижалась к его плечу.

— Я так испугалась! — прошептала она.

— Я тоже, — признался он и обнял сестру. — Но теперь с мамой всё хорошо, папа о ней позаботится.

— А это правда, что маму, когда она была маленькой, украли звери? — зелёные глаза Оли широко распахнулись.

— Правда, — Антон смотрел в пустоту, не видя ничего, кроме цветных пятен перед глазами, мысли метались в его голове, постепенно выстраиваясь в чёткие логические цепочки. Пережитый ужас начал отступать, и на смену ему пришло ясное осознание того, что кое-чего он всё-таки смог добиться.

Теперь он знал, как бороться со зверями. И фраза «страх шлёт пламя для зверей в тайге» была не просто метафорой — она была руководством к действию.

1) Александра Маринина (настоящее имя Марина Анатольевна Алексеева; род. 1957) — российская писательница-прозаик, автор детективных романов об Анастасии Павловне Каменской, подполковник милиции.

Вернуться к тексту

2) Ника пересказывает сюжет романа «Смерть ради смерти» (1995).

Вернуться к тексту