De dos caras* (джен)

Утро. Гермиона встает и оглядывается. В дверном проеме никого не видно. Она прислушивается — вряд ли дом пустой, но аппарировать прямо с места сейчас не получится — тело колотит мелкая дрожь. Ей надо бежать из этого дома и как можно скорее. Она ошибалась, как же она ошибалась… Потерев горло рукой и содрогнувшись от воспоминания, Гермиона начинает медленно пробираться к выходу. На лестнице ей никто не встречается, но с кухни доносится мужской голос. Кажется, это Малфой, но ей все равно. Она пробирается к входной двери, открывает ее и бросается бежать. Трава чуть выше колена не дает возможности быстро двигаться, особо жесткие растения царапают кожу, но она не останавливается. Вот уже видна дорога к автобусной остановке. «Почти добежала», — успокаивает она себя. Сердце выпрыгивает из груди, и тут внезапная боль пронзает руку — ее резко хватают за локоть и дергают назад.

— Нет! Не трогай меня! — визжит она, яростно вырываясь. Ей все равно, кто это — Малфой или Поттер — она хочет домой к Рону.

— Грейнджер, угомонись! — ему приходится прижать ее к траве. — Куда ты несешься?!

Малфой напуган. Куда это она помчалась сломя голову? Докладывать о преступниках? Да, она преданная подруга Поттера, но со вчерашнего вечера все могло измениться.

— Я не могу тебя отпустить в таком состоянии. Прекрати дергаться!

Кажется, в ее глазах сейчас нет ни капли здравого смысла. Он взваливает девушку на плечо и несет обратно в дом.

— Решила отбить мне почки? — кривясь от довольно ощутимых ударов, поспешно сваливает ношу на диван. — Не вздумай подниматься!

Он ловит испуганный взгляд девушки, она точно не станет больше вырываться — волшебная палочка нацелена в ее сторону.

— Не вынуждай меня насильно тебя удерживать.

— Н… не буду, — Гермиона заставляет себя успокоиться, но мысль, что Поттер бродит где-то рядом, приводит ее в ужас. — Что ты от меня хочешь?

— Куда ты бежала? — он пододвигает к дивану стул, и садится напротив. — Знаешь, Грейнджер, мое мнение о тебе значительно улучшилось, я даже готов попросить прощения за…

— Не нужно. Мне ничего не нужно. Отпусти меня! — Она снова дергается в попытке улизнуть, но на этот раз Малфой не промахивается. «Incarcerous!» — и ее тело обхватывает толстая веревка, обездвиживая. Он снова поднимает девушку и усаживает ее на диван.

— Видимо, ты плохо меня слышишь… — его дыхание щекочет ей щеку. — Мое терпение не бесконечно. Поттер и так изрядно постарался и истратил его добрую половину, и сейчас твои выходки совсем не к месту.

Она никогда пристально не смотрела ему в глаза: холодные, не выражающие никаких эмоций. Целеустремленный и выматывающий взгляд. Кажется, для достижения цели он готов пойти на любую жестокость.

— Не забывай, с кем по доброте душевной ты связалась, даже при огромном желании я не могу тебя отпустить, не удостоверившись, что ты не проронишь ни слова, — волшебной палочкой он приподнимает ей подбородок. — Если ты все поняла, я тебя развяжу.

Она поспешно кивает — кажется, пока он говорил, она забыла, как дышать. Веревки исчезают, и Гермиона покорно сидит на месте. Малфой улыбается, и призывает кружку с кофе, который он варил все утро, успев проклясть магглов и их идиотские инструкции на банках.

— Я пожертвую своим кофе. Прости, он холодный, но горячую воду я не нашел.

— Нужно было вскипятить чайник, — если бы не ее состояние, она бы засмеялась, глядя на его выражение лица. — Ладно, забудь...

— Как кофе?

— Пробовала и лучше, — девушке кажется, что он читает ее мысли. Она судорожно думает, как позвать на помощь.

— Грейнджер, не сочти за грубость… но мы с тобой сейчас проведем некий обряд. Так наши предки держали в тайне все нужные секреты… иди сюда, это не больно и, как только закончим, я тебя отпущу.

— Обряд? — пульс учащается, она еле сдерживается, чтобы снова не кинуться к двери.

— Да. Садись рядом со мной.

Ей ничего не остается, кроме как повиноваться, и она придвигается ближе. Он слегка улыбается, и эта улыбка так похожа на хорошо ей знакомую ухмылку. Он поднимает руку и прижимает пальцы к ее губам. Свободной рукой он колдует, иногда проводя палочкой по ее щекам, очень тихо шепчет какие-то латинские слова, но она улавливает одну единственную фамилию, так ненавистную ей сейчас, и дергается, как только слышит сказанное шепотом «Поттер». Малфой бросает на нее грозный взгляд, но продолжает колдовать. Она чувствует покалывание на губах и языке, оно длится всего несколько секунд, и после этого Малфой ее отпускает.

— Что это было? — спрашивает она, ощущая, как немного немеют губы.

— Немой обряд, — он вкладывает ей в руку волшебную палочку, — ты можешь озвучивать мою фамилию и имя, разговаривая только со мной или с Поттером. Если же услышит кто-то другой — ты умрешь. В старину все делалось довольно банально,— он снова улыбается. — Теперь можешь идти.

Внезапно она слышит так хорошо знакомый голос — волоски на руках встают дыбом.

— Плиту надо выключать, Малфой, и не говори мне, что ты что-то готовил, — Поттер появляется в зале с кружкой в руках, — Гермиона… постой!

— Оставь ее, Поттер, пусть бежит.

Гарри следует за ней во двор и смотрит, как она убегает. Юбка рвется, цепляясь за высохшие растения, она нервно одергивает ее и отдаляется все больше и больше. Как же он любил ее и Рона в школьные годы, как бежал к ним, чтобы скорее обнять после долгих каникул... И ему были рады, а сейчас… Гермиона скрывается из вида. Поттер медленно возвращается в дом, устало садится на диван.

— Она ненавидит меня?

— Скорее боится больше смерти. Что ты говорил, надо выключать?

— Неважно. Не подходи больше к приборам на кухне.

— Поттер… — Малфой подходит и касается его плеча, чтобы тот повернулся в его сторону, — все хорошо. Все лучше, чем могло быть. Теперь ты вменяем, и можешь начать жить среди магглов, тебя ждет новая жизнь! Только подумай, никто тебя там не знает, а ты все знаешь и приспособлен к жизни среди них. Это — судьба, что ты был выращен магглами, будто Дамблдор заранее знал, как все может обернуться…

Поттеру странно слушать рассуждения Малфоя о намерениях и планах директора, ведь обычно это делала Гермиона или Рон, и больше никто не знал столько секретов, сколько они.

— Мне не приходило такое в голову, — он отворачивается, чувствуя себя каким-то чудовищем. — Что она говорила обо мне? Может, есть еще шанс с ней связаться и все объяснить?

— Да ничего, Поттер. Жертвы ничего обычно не говорят про своих неудавшихся убийц.

— Не говори так про меня! — сводит брови Поттер.

— Я лишь называю вещи своими именами. Ты не дашь мне попробовать свой кофе?

Поттер безразлично протягивает кружку. Начать новую жизнь? Наверное, это самое разумное, или даже единственное, что ему остается...

— И что я буду делать? — безучастно спрашивает он.

— Как ты его приготовил? — изумляется Драко. Ему так хочется скорее вернуть размеренность и покой в свою жизнь. Окраина Лондона, дом — чего еще он может желать? Он объявлен погибшим, и при желании вряд ли его кто-то узнает, он устроится где-нибудь работать, и все будет замечательно.

— Малфой… мне не до кофе, оставь меня со своими дурацкими вопросами. Я не могу все оставить как есть. Я должен…

— Все испортить?

Поттер тяжко вздыхает.

— Ты не понимаешь. Она сделала для меня столько… это единственный человек, которому я по-настоящему дорог… а я…

— Я поговорю с ней. Хорошо? Отошлю ей письмо, магглы же как-то отсылают письма?

Поттер кивает.

— Вот, встречусь с ней и все, что ты говорил — перескажу. Но начинай уже забывать о том, что ты — Гарри Поттер. Придумай себе новое имя… а там все само закрутится, — Малфой улыбается, он рад, что все разрешилось именно так: больше никаких скитаний, тяжелых ящиков, жалкой мелочи за ночь труда и страха быть заточенным в камеру снова.

* * *

С побега Гермионы проходят две недели. Гарри не придумал себе имя. Атаки ярости больше не возникают, Гарри почти смирился, он понимает, что был не прав, никто из убитых не был достоин смерти, и Малфой не упускает ни малейшей возможности ему об этом напоминать. Но и начинать жизнь с начала Гарри не спешит. Он практически не выходит из дома, только иногда, в ранние часы — погулять по городу — но быстро возвращается. Слишком непривычно видеть жизнь без какой-либо магии и непроизвольно искать ее повсюду. Он стал серой тенью самого себя. Время тянется невыносимо медленно. Ему впору ощущать такое же воодушевление и радость, строить планы и пытаться их реализовать, как Малфой, но Поттера словно выпотрошили и оставили без каких-либо надежд. Не хочется ничего делать. Вечно о чем-то говорящий Малфой раздражает. Когда это у него было столько жизни в голосе и горели глаза? Пожалуй, только в школьные годы, когда удавалось одержать победу над Поттером… а сейчас его хорошее настроение даже не связано с Гарри.

В очередной раз хлопает дверь. Поттер лениво поворачивается.

— На улице дождь? — спрашивает он, видя, как Малфой стряхивает капли с пальто и пытается закрыть зонт.

— Пожалуй, это самое неудачное изобретение магглов! Хоть и полезное, но легче его сломать, чем понять, как он закрывается.

— Я вижу, ты пристрастился к маггловским вещам. Дай сюда, — Гарри подходит и легко складывает зонт. — Что было сегодня?

Поттер уже завидует, еще не услышав ответ. Малфой может передвигаться по Лондону, надев шляпу или очки, а Гарри без кардинального изменения внешности не выйти дальше поля.

— Ох, не напоминай. Неудачный день. Наверное, виной всему дождь! Он меня раздражал, — Драко разувается, проходит к дивану и ложится, вытягивая ноги. Мгновение он лежит тихо, после вздыхает и начинает рассказывать:

— Бумс. Дурацкое имя. Тебе не кажется? Еще и чистокровные волшебники! Абсолютно ничего не понимают в ценных вещах, ни названия камней, ни имена великих мастеров… пришлось им преподносить товар, излагая речь в их манере общения: «Это стоит больше, чем два ваших поместья в Шотландии, мистер Бумс... Больше в мире нет ни одного такого экземпляра. Нет, подделать это невозможно. Это слишком сложно, и использованные материалы уникальны». В итоге у меня сдали нервы, и закончилась вежливость. Хозяин был недоволен сегодняшними продажами.

— А что ты пытался им продать?

— К нам поступила очень дорогая вещь, ворованная, само собой. Клинок с гравировкой древними рунами, в рукоятке три драгоценных камня — один больше другого, клинок все еще остр, как лезвие. Я уверен — его не затачивали, и на нем определенно есть заклятие.

— Какого рода заклятие?

— Такие клинки предназначаются для смерти конкретного человека — это один из Древних Клинков Мести. Видимо, до сих пор не попал в нужные руки, и за кого-то не отомстили. А у тебя что нового, Поттер?

— Ничего.

Драко хмурится — ему непонятны действия Поттера, а, точнее, их отсутствие.

— Это так сложно?

— Что? — Гарри уныло рассматривает край ковра.

— Найти себе место в маггловском мире.

Поттера передергивает.

— Не хочу я туда, — раздраженно отвечает он.

Малфой садится.

— А чего же ты хочешь? — удивленно спрашивает он.

Поттер шумно выдыхает.

— Я хочу быть здесь. В Магической Британии. Это мой дом, а не какой-то там маггловский мир. Почему я не могу работать, как ты, в Лютном переулке? Там свои законы, большинство занимается незаконным бизнесом. Какое им дело до преступников? Они сами ими являются, и никто не побежит на меня докладывать.

— Побежит, Поттер. Ты — не все. Ты не украл и не продал что-то незаконное, а сделал что-то гораздо опаснее и страшнее. Да находиться с тобой рядом любому волшебнику будет страшно, так что донесут, будь уверен.

Но Поттер упрямится. Глубоко внутри он знает, почему, но пока не осмеливается сказать Малфою. Ведь все эти убийства… он не виноват. Это он — жертва! Жертва собственного тела, души, Волдеморта. Это ЕГО часть души в нем убивала и крушила. Это чертово проклятие любви… лучше бы он просто умер тогда.

— Что-то не нравишься ты мне, Поттер, — рассматривая потухшего и унылого Гарри, произносит Драко.

— Оставь меня в покое, Малфой. Хватит лекций. Я не вернусь в маггловский мир, мне там делать нечего.

— А здесь?

— Здесь… — Гарри запинается и решает сменить тему, — когда ты поедешь к Гермионе?

— Прошло всего две недели.... я не думаю, что она уже оправилась и готова тебя видеть, слушать и понимать.

Гарри скрипит зубами. Сколько ему еще ждать? Она же… он одергивает себя. Ничего она ему уже не должна.

* * *

Дверь позади закрывается с тихим щелчком. Этот звук — словно спасение. Гермиона запыхалась и сваливается прямо на пол в прихожей.

— Прости, Рон, я так ошибалась… — шепчет девушка в пол, держась за бок — от бега закололо под ребрами. «Вот и все, я забуду все эти события. Это было неразумно, опасно, и глупо с моей стороны».

Отдышавшись, она поднимается. Горячий душ, успокоительный напиток, приготовление обеда — все это отвлекает Гермиону, хоть сердце все еще глухо бьется, а в голову так и лезет картина случившегося в доме на окраине. Она никогда не ненавидела никого. Но сейчас слезы застилают ей глаза. «Подонок. Ты не тот Гарри. Кого я обманываю?! Ты лишь искал удобный момент придушить надоедливую подругу. Ненавижу!» Тарелка разбивается вдребезги, за ней следует еще несколько.

«Все. Хватит!»

-Репаро! — И посуда снова цела.

Обед готов. Гермиона ждет Рона, неподвижно сидя в кресле. «Вот кто нуждается во мне больше всего. И ценит, — думает она, закусив губу и ругая себя, — больше никаких поисков приключений». Больше всего на свете ей сейчас не хочется быть одной. И когда дверь открывается, она буквально бросается на шею мужу.

— Дорогой! Здравствуй, — заставляя себя сдержаться и не заплакать, произносит она.

— Гермиона… все в порядке? — обеспокоенно спрашивает Рон, его уже давно так тепло не встречала жена.

— Да, — улыбается она, — теперь все хорошо.

Проходят три спокойные недели. Девушка возвращается к своим привычным обязанностям. Ей почти хорошо, не считая саднящего чувства в душе. Где-то глубоко в сердце все еще больно — и всегда будет. Почти все время она посвящает работе, постоянно занимает себя новыми книгами, изучает запретные ингредиенты, травы, и размышляет над новыми пропорциями и рецептами. А еще она думает, точнее, заставляет себя задуматься о рождении ребенка. Ей не хочется. Это словно… словно конец ее, все еще бездумно жаждущей приключений, части души. Но пришло время от этого отказаться — она убеждает себя: «Так будет правильнее». Внимательно наблюдает за Джинни и Фредой. Джинни так счастлива… Гермиона поджимает губы и злится на саму себя. Почему обычная жизнь волшебницы ее не устраивает?

О Поттере и Малфое она отчаянно старается не вспоминать, и это получается. Под всевозможными предлогами она не ходит гулять с Роном в сторону «проклятого дома» — как окрестила его в мыслях — предпочитает устраивать приемы гостей у себя. Это ее тоже отвлекает. Много гостей, шум, беседы, и нет времени остаться наедине с собой.

— Сегодня у нас важный гость, — радует ее Рон, подходя к жене и обнимая ее одной рукой. Во второй он держит поднос с дорогой выпивкой для этого самого гостя.

— Да? И кто? — Гермиона думает о каком-нибудь выдающимся профессоре или колдомедике.

— Увидишь, — снова улыбается он и целует ее.

Она давно не ощущает трепета от его поцелуев. Это лишь привычно, тепло и приятно. Что ее любят и о ней заботятся. «И хватит. Это даже больше, чем ты могла себе представить». Гермиона никогда не считала себя красоткой, и такой вариант отношений казался весьма успешным. Она запрещает себе впредь на что-либо жаловаться. Все ведь прекрасно, не так ли?

— Все готово, — спустя пару часов торжественно объявляет она. — И где гости?

— Гермиона, — в восхищении застывает Рон, входя в зал, — на этот раз ты превзошла себя!

Да, сегодня над сервировкой стола она старалась больше обычного. Крутящиеся, словно в пруду, водяные лилии парят над столом, освещая все теплым свечением, узорчатые салфетки повторяют форму лепестков, уложенных в сложном узоре. Вышитая золотыми нитями скатерть переливается. Большие круглые тарелки, высокие хрустальные бокалы, позолоченный сервиз.

— Ты самая замечательная! — он снова ее целует.

— Я знаю, — без особого энтузиазма отзывается она.

Слышится долгожданный звонок в дверь. Она спешит открыть. На ней длинное фиолетовое платье, она сама не знает, зачем его надела, и зачем накрасилась ярче привычного. Это все попытки заставить себя полюбить именно такой образ жизни... Гости заходят, это все Уизли, Николеску, Холдерс, и… сердце пропускает удар — Престон Вудлоу. Она уже собирается недовольным тоном узнать, что ему тут понадобилось, но, вовремя опомнившись, провожает Министра к столу. Волнение не покидает ее весь вечер. Все восхищаются ее приемом, особенно Министр — он без конца поднимает тосты, и кажется, даже не пьянеет.

— За великолепного и ценного работника Министерства! Без его кропотливой работы преступности в Магической Британии было бы вдвое больше!

Уизли рассыпается в благодарностях и краснеет.

— Что ж, благодарю, Артур, что пригласил всех, кого я хотел здесь видеть. Это вынужденная необходимость, но я обязан провести этот опрос, ты же знаешь.

— Конечно, Министр, — участливо отзывается Уизли, уклоняясь от взглядов своих родных.

По столу проносится нервный шепоток.

— Опрос? — ощущая неприятное скручивание в животе, переспрашивает Гермиона.

— Что за опрос, отец? — Рон рад принять такого почетного гостя, как сам Министр, но не ожидал, что речь пойдет о каком-то опросе.

— Не переживай, сын, это лишь вынужденная необходимость, как выразился только что мистер Вудлоу.

— А вот и мой знаменитый пирог, — в комнату заходит Молли, у нее в руках шоколадный пирог — одно из любимых сладостей Гермионы, но сейчас ей не до этого. Ее охватывает беспокойство. «Что же делать? Уйти, когда сказали про опрос, будет крайне подозрительно». Она видит, как пытливо Министр скользит взглядом по всем сидящим за столом. Наверняка, опрос связан с… Девушка зажмуривается: «Нет. Не думай о них. Все кончено». Но оставаться спокойной у нее не получается. Вилка вываливается из рук, громко стукается о тарелку, воспоминания так и лезут в голову.

— Мне не по себе… — выдавливает она, отодвигая тарелку, слава Мерлину, уже десерт, и ужин подходит к концу. — Если не возражаете, Министр, я…

— Мисс Грейнджер, — холодным тоном начинает мистер Вудлоу, — я сожалею, но вынужден попросить вас остаться. Вы первая, кого я собирался опросить. Не потому, что имею какие-то подозрения, но, насколько мне известно, именно вы с мистером Уизли, — он кивает в сторону Рона, — были неразлучными друзьями с Поттером. В школьные годы и какое-то время после, поэтому… — он поднимается из-за стола, вытирая рот салфеткой. — Безумно вкусный пирог, миссис Уизли, я уверен, но попробую его в следующий раз, — его улыбка совсем не добрая, а кажется, предвкушающая разоблачение. — Мисс Грейнджер, пройдемте со мной.

Гермиону, словно пригвоздило к полу. «Нет. Нет, я к этому не готова! Сейчас… сейчас меня опросят и прямиком в Азкабан!». В голове одна за другой проносятся картины: ошарашенные взгляды родственников, тюремная камера, дементоры, оковы на руках…

— Мисс Грейнджер? — настораживается Министр, приглядываясь к ней.

— Я… я … — «Что мне делать?!» Но ничего в голову не приходит, она словно в ступоре.

— Вы отказываетесь ехать? — повышает голос Престон и тянется рукой к волшебной палочке.

— Гермиона, дорогая, — подходит к ней Молли, — это не страшно, милая, всего лишь допрос, мелкая обязанность перед законом, — она улыбается немного нервно.

— Да, я понимаю, но… — Грейнджер чувствует себя такой беззащитной. Лица, которые ей попадаются на глаза, вдумчиво вглядываются в нее, на них словно написано: «Что же такое с Грейнджер? Неужели?...»

— Гермиона, — Рон нервничает, — пройди с мистером Вудлоу, после тебя пойдем все мы... Опрос не займет много времени, правда ведь, отец?

— Разумеется, — голос Артура звучит совсем неуверенно.

— Итак? — нетерпеливо ждет Министр у дверей.

— Опрос… под Веритасерумом? — задает совершенно дурацкий вопрос Гермиона. Но вдруг — нет?

Министр расплывается в противной улыбке:

— Да.

— Да в чем же дело?! — это Рон. Он подходит, трясет ее за плечи.

— Оставь меня! — вырывается она. «Что делать? Как быть?!» Еще немного — и она глупо пустится в бегство, но она осознает, насколько это действительно нелепо.

— Если ваша дочь, Артур, немедленно не последует за мной, мне придется вызвать авроров и заставить ее силой.

— Нет! Нет! — выставляет вперед руки Уизли, — все хорошо, она немного перетрудилась, правда, Гермиона? — умоляюще спрашивает он.

— Д-да. Простите, — она заставляет себя подойти к Министру. Но останавливается посреди комнаты.

— Может, сначала кто-то другой? Я себя неважно чувствую…

Он внимательно изучает ее лицо.

— Мы можем и здесь провести опрос, мисс Грейнджер, — едко произносит он, — будет достаточно присутствия Артура.

Старший Уизли с облегчением вздыхает.

— Как иногда не хочется аппарировать, правда? Особенно на полный желудок! — пытается разрядить обстановку он, и это почти получается, если бы не бледное лицо Гермионы. Отчаяние захлестывает ее с головой. Она опозорится перед всей семьей, ее возненавидят навсегда, будут считать предательницей или сумасшедшей. А Рон… нет, она не может этого вынести!

— Итак, — министр уже направил на нее свою волшебную палочку, — всего несколько вопросов, мисс Грейнджер.

— Нет! — кричит она. Гости охают в ужасе. Брови министра ползут вверх: «Я не ослышался, мисс?»

— Малфой! — отчаянно выкрикивает она. Почему-то уверенность, что он наложил на нее не смертельное заклятие, не покидает.

В голову ударяет кровь, она мгновенно обмякает и валится на пол, успев ощутить, как дергает в районе пупка.

Все ошарашенно смотрят на пустое место, где только что была Гермиона.

— Артур! — рявкает Вудлоу. — Проследи за аппарацией!

Старший Уизли послушно кивает и торопится провести слежку. Он аппарирует в служебный кабинет, хватает прибор для отслеживания и возвращается обратно. Поспешно вбивает данные девушки:

— Инвенире! — кричит Министр и направляет палочку на прибор, тот тарахтит, Вудлоу жадно смотрит на небольшой циферблат, где должны появиться координаты. В нетерпении он подходит и трясет его, цифры начинают щелкать, выдавая одни лишь нули, после чего аппарат с жалобным треском разваливается, и от его кусков исходит темный густой дым, кружится и поднимается к потолку.

— Темная Магия! — взвизгивает Министр и отступает, отряхивая руки.

— Что все это означает?! — вмешивается Молли.

— Нам с мистером Вудлоу стоит отправиться в Министерство и все там проверить, — Артур смотрит на Престона, тот кивает, все еще шокированный, как и все остальные, и они аппарируют.

* * *

Ложка с грохотом падает на пол.

— Черт! Твоя подруга сумасшедшая, Поттер! — Драко раздраженно швыряет кружку с кофе, который только что мешал, в раковину.

— Что такое? — осведомляется Гарри, вбегая в кухню.

Драко стоит, облокотившись руками о столешницу, его голова опущена.

— Пришло время подвигов, Поттер, вот что такое. Грейнджер в Мутных Болотах.

— Я ничего не понимаю. Какие еще болота?

— В нескольких тысячах миль к северу от имения Малфоев.

— А с чего ей быть там?

Малфой кидает раздраженный взгляд на Поттера и кратко рассказывает ему про Немой Обряд.

— Он был нарушен. Только что.

— Ты уверен? — недоверчиво спрашивает Гарри. Зная Гермиону, трудно поверить, что она могла нарушить такой опасный обряд.

— Уверен. Я могу чувствовать, когда нарушают мои же собственные обряды. Не могу поверить, что она это сделала! — с горечью произносит Драко, даже не желая думать, через что им предстоит пройти, чтобы вытащить глупую девушку из места, где она оказалась.

* * *