История Лили Эванс в компании господ Мародеров и Принца-полукровки (гет)

— Лили, — обходительно начал Джеймс, подойдя к девушке.

Она обернулась и остановилась, вопросительно глядя на Поттера: не так часто он называл ее по имени, да еще и таким тоном.

— Мы собираемся к Сириусу на новоселье, поедешь с нами? Он приглашает.

Покосившись на Поттера, Блэк неохотно улыбнулся.

— Да нет, я лучше домой, — ответила она, заметив на лице Сириуса явное недовольство.

— Эванс, — протянул Блэк, не меняя выражения лица. «Чем я занимаюсь?» — пронеслось у него в голове. — Что тебе там делать? Испытываешь дискомфорт от отсутствия негатива? Хочешь с кем-нибудь поцапаться? Это и я могу тебе устроить.

Сириус, явно довольный сказанной фразой, ухмыльнулся, изящно откинув пряди с лица. Лили стиснула зубы, испепеляя парня взглядом. Вот же подонок! Только узнал о том, что у них с Туньей проблемы, и тут же этим воспользовался! У нее внутри все поднялось на дыбы, каждая клеточка ее нервной системы напряглась, желая как минимум воспользоваться предложением Сириуса и поругаться с ним.

Однако играть в словесную борьбу с Блэком все равно что подписать себе приговор на проигрыш. Кроме того, он совершенно не воспринимает девушек как людей, и Лили стоит первой в списке тех, от кого он воротит нос, а значит, исходом того, что она сорвется, может стать только новая ухмылка или обидный смех. Лили глубоко вздохнула, приводя нервы в порядок.

— Спасибо, обойдусь. И, чтобы лишний раз тебя не провоцировать, лучше поеду домой.

— Что ты, какая провокация, я могу только наслаждаться твоим присутствием...

— Да? Но, как ты выразился, ты охотно станешь тем, с кем я могу «поцапаться».

— Я сказал не так. Я сказал, что если тебе этого не хватает, и ты сильно скучаешь по ссорам, то я к твоим услугам.

— Разве это не одно и то же?

Сириус начал раздражаться, Лили это прекрасно видела.

— Нет, это совсем другое. И будь ты внимательней, ты бы это заметила.

Лили ахнула.

— Ты что, намекаешь на то, что я дура?

— Ребята, может, хватит уже? — попытался вмешаться Джеймс, но Блэк это проигнорировал.

— Да ни на что я не намекаю, Эванс. У тебя, знаешь ли, завышенная самооценка, дорогая, потому что мне вообще на тебя плевать. И я, как бы тебе ни хотелось так думать, не рассуждаю по ночам об уровне твоего умственного развития.

— Вот как? Значит, плевать? Что же ты тогда пригласил меня?

— Вспомнил, как круто на балу ты залпом пила огневиски, подумал, может, проведешь мастер-класс, — не растерялся Бродяга. — Но уже понял, ты едешь домой, все отменяется. И знаешь почему? Потому что ты — зануда.

Лили нахмурилась, скрестив руки на груди.

— Значит, по-твоему, я еще и зануда?

— Да, — пожал он плечами. — Раз меняешь веселье у меня на скуку дома.

Джеймс осторожно посмотрел на Блэка взглядом, молящим заткнуться.

— Я же сказала, что не поеду.

— Видишь, Сохатый, она не поедет, — Сириус безразлично пожал плечами и улыбнулся. — Не хочу тратить время на уговоры.

Лили удивленно вскинула брови, уставившись на Блэка, а тот уже рассказывал свои планы на вечер.

— ... и кстати, не забудь забрать у меня зеркало. Оба остались у меня, а это совсем не хорошо.

— Джеймс, я поеду, — перебивая Сириуса, вставила Лили. — Конечно, если Блэк действительно приглашает.

Сириус закатил глаза.

— Буду рад видеть вас в моем доме, мисс Эванс, — сказал он, растягивая слова и шутовски кланяясь.

Лили думала, что не выдержит и все-таки врежет ему. Даже не порчу нашлет, не заклинание, а прямо врежет. Ни один человек: ни Тунья, ни Поттер, не вызывал у нее такого сильного раздражения и желания подраться. Иногда Блэк просто невыносим, а иногда совсем наоборот, спасает ее от переживаний и навязчивости Поттера. Его взбалмошность и переменчивость просто сбивали с толку. Она резко развернулась и пошла вперед.

— Что это было, Бродяга? — ошеломленно прошептал Поттер.

— Чувство противоречия и самодовольства и еще немного гордости, благодаря которым я уломал Эванс за пять минут.

* * *

Они трансгрессировали, оказавшись в окружении высоких, с пышной кроной, деревьев. Впереди, в просветах между ними, маячила большая поляна, на которую гриффиндорцы вышли минуту спустя. Там, выступая из зелени деревьев, расположился двухэтажный дом из темно-серого камня, к нему вела слегка петляющая дорожка, а на поляне перед особняком росло множество яблоневых деревьев и кустов вишни.

— Добро пожаловать в бывшее поместье моего дяди Альфарда, а ныне мое собственное.

По-хозяйски сорвав с ветки яблоко, Джеймс улыбнулся.

— Ну, теперь ты точно натуральный Блэк. Голубая кровь присутствует, презентабельная внешность тоже, а теперь еще и собственный особняк и счет в Гринготсе.

Сириус пожал плечами и улыбнулся.

— Нет, Сохатый, чтобы стать настоящим Блэком, нужно полюбить темную магию и поступить в Слизерин или лучше сразу на службу Волдеморту, а этого вы от меня не дождетесь. Так что я — обыкновенный аристократ с исключительно бунтарским нравом.

— Вот уж точно, — рассмеялся Лунатик.

* * *

Они долго осматривали дом, в котором были большой холл и множество спален, уютная кухня и каминный зал, где они и расположились, усевшись прямо на полу. Сириус обвел всех взглядом.

— А ведь мы зря расселись, самое интересное впереди, — коротко хохотнул он. — Хочу показать вам свою мечту, — Блэк хлопнул ладонями по коленям и поднялся, сверкнув улыбкой. Гости заинтригованно зашумели и устремились за ним.

Сириус провел их к каменному сооружению вроде сарая или гаража. Когда он распахнул двери, взору друзей предстало нечто, накрытое темной тканью. Сириус хитро улыбнулся и, выждав несколько мгновений, торжественно сдернул ее.

— Это что... мотоцикл? — скептически поинтересовалась Лили, рассматривая машину.

Сириус недовольно поморщился.

— Ой, Эванс, умеешь же ты испортить момент.

— Сириус, да он просто восхитителен! — воскликнул Джеймс, уставившись на машину, как на произведение искусства. — Ты же... ты так мечтал о нем, Сириус! Он просто чудо! — Поттер подошел к машине, бережно проведя рукой по сидению и блестящему рулю. — Он обычный или, как ты хотел, летает?

— Конечно летает, оказалось, не так сложно найти такой мотоцикл, — пожал Блэк плечами, улыбаясь.

— Где ты его взял, Бродяга? Разве продавать такие вещи законно? — хмурясь, поинтересовался Ремус.

— Не знаю, — небрежно пожал плечами Сириус. — Купил в Косом переулке. Тип, что его продал, не слишком распространялся, знаешь ли.

— А...

— Не занудствуй, Ремус, — бросил Блэк, наблюдая, как Джеймс усаживается за руль.

— Как это действует? — восторженно спросил он.

— Может, не надо? — осведомился Петтигрю, осторожно глядя на Джима.

— Ты же не умеешь им управлять! — встряла Лили, недоброжелательно оглядывая парней, которые даже не обратили на ее слова внимания.

— Интересно, что быстрее, мотоцикл или метла? — поинтересовался Люпин.

— Я думал, Сохатый поможет мне это выяснить, — улыбнулся Блэк, подмигнув Джеймсу.

Джеймс тут же спрыгнул с мотоцикла и с еще более горящими глазами сказал:

— Ставлю на метлу.

— Поддерживаю, — отозвался Петтигрю.

— По-моему, мотоцикл круче, — пожал Сириус плечами.

— Согласен,— кивнул Ремус.

— Эванс?

— Что?

— Ты как думаешь?

— Я? — переспросила она, немного опешившая от того, что ее приняли в такой обычный для мальчишек спор. — Думаю, ничья.

Блэк фыркнул, подавая Поттеру метлу.

— В тебе нет никакого азарта.

Лили только пожала плечами и села под деревом, вытянув ноги, рядом устроился Петтигрю. Уже смеркалось, последний рыжий луч, окрасивший горизонт в просвете между деревьями, скрылся.

Откинув отросшие пряди с лица, Сириус покрутил ручки мотоцикла, и тот заурчал. Поттер, висевший в воздухе на одном уровне с Блэком, переглянулся с соперником, азартно улыбнувшись.

— Я видел, что на магловских гонках старт дает полуголая девчонка, — усмехнулся Сириус. — Может, твою Эванс попросим?

— Иди к черту, Бродяга.

Ремус дал старт, и парни сорвались с места.

* * *

Вернулись они запыхавшиеся и счастливые. Блэк слез с мотоцикла и, взглянув на Джеймса, закинувшего старую метлу на плечо, сказал:

— И все-таки Эванс была права.

Лили самодовольно улыбнулась.

— Прокатимся? — делая вид, что не обратил на это внимания, спросил он у друзей, махнув головой в сторону сарая, где были сложены старые метла.

Петтигрю и Люпин, не являющиеся большими поклонниками полетов, все же охотно согласились, тут же устремившись за метлами.

— Садись, Лили, — сказал Поттер. — Я тебя прокачу.

От удивления Лили округлила глаза. Нет, нет и еще раз нет. Поттер, метла, полет. Мало того, что она не летает вообще, так еще и Поттер... Поттер! Такой привлекательный в воздухе, и она рядом. Это грозит закончиться так, как ей совсем не хочется.

— Нет, — отрезала Лили. — Я не могу.

— Почему?

— Ну, — замялась она.

— Не упрямься, Эванс, — протянул Блэк, перебивая ее.

— Садись, Лили.

— Поттер, ты помнишь, чем закончился мой первый полет? Я чуть не врезалась в дерево. Мне хватило, я на метлу больше не сяду.

— Но рулить ведь буду я.

Блэк тихо рассмеялся.

— Что? — нахмурился Джеймс.

— Ты считаешь, что «я буду рулить» — это положительный момент?

Джеймс досадливо отмахнулся.

— Давай, Лили.

— Нет.

— Ну что ты тут будешь делать одна?

— Только не говори какую-нибудь чушь вроде чтения, — предостерег Блэк.

Смерив его испепеляющим взглядом, Лили увидела, что Рем и Питер вернулись, и после недолгих уговоров она все-таки сдалась.

* * *

Они летели с огромной скоростью над верхушками деревьев. И было жутко страшно вот так нестись в темноте, над лесом, сидя за спиной безумного в полете Джеймса. Опять же, это был Джеймс. Мерлин, это Поттер, она у него за спиной, и они летят... Что творится с этим миром?

— Эванс, расслабься, — как-то просто сказал Поттер.

И она вдруг действительно расслабилась, сама не зная почему, просто тревога и скованность вдруг исчезли после этой простой фразы. Она положила подбородок ему на плечо и, обняв его за талию, наслаждалась тем, чему всегда так завидовала. И это было круто, вот так сидеть позади Поттера и лететь над деревьями, иногда задевая листья ногами. Это была истинная нирвана, дарующая свободу и отрешенность от всего. Ей было плевать, влетят ли они в дерево или просто разобьются о стену. Это было так здорово... Поэтому когда Джеймс обернулся и посмотрел на нее, она тихо и спокойно, почти безразлично, протянула:

— Поттер, мы сейчас врежемся, — и улыбнулась.

* * *

— Слезай.

— Прямо на крышу?

Джеймс кивнул и слез следом за ней, положив метлу.

— Садись, — сказал он, указывая на две старые диванные подушки. — Не бойся, мы с Сириусом провели тут всю прошлую неделю.

Лили присела, вытянув ноги, Джеймс устроился рядом и, достав две бутылки медовухи, спрятанные между досок, отдал одну ей.

Девушка медленно потягивала напиток, и они о чем-то болтали, пока совсем не стемнело. Потом Джеймс отдал ей свою куртку и, отставив бутылку, сказал, кивнув вверх.

— Смотри.

Лили подняла взгляд и заворожено застыла. Над ними висело огромное темно-синее полотно, усыпанное мерцающими звездами. Она много раз видела ночное небо, но когда ты сидишь на астрономии, спрятавшись за телескопом, то не видишь всего масштаба, а в городе небо совсем другое — тусклое и безжизненное. Здесь же оно было глубокое и бескрайнее, совсем темное, с россыпью разных по размеру мерцающих звездочек.

— Джеймс, это просто волшебно.

Когда она это произнесла, по телу Поттера пробежали мурашки. Лили легла на крышу, положив руку под голову, а он остался сидеть, глядя на нее. В конце концов, небо никуда не денется, а вот Эванс — совсем другое дело.

Потом, пьяные после двух бутылок, они встречали рассвет, наблюдали, как над лесом поднимается солнце и как розовеет край неба.

* * *

— А потом она запнулась, я приобнял ее за талию, чтобы она не упала, а она обняла меня за шею и поцеловала...

Сириус вздернул брови.

— Ничего более мерзкого я еще не слышал.

— Бродяга, у твоего друга сбывается мечта! — толкнул его в плечо Люпин.

— Это просто скопище сентиментальности, а не история, — продолжал Блэк, но, заметив, что Джеймс обиженно хмурится, добавил: — Но мы все очень рады, что она сдалась.

— Она была пьяна, — протянул Поттер.

— И что? На вечере Слизней она тоже была пьяна, но не лезла же ко мне целоваться.

— Лучше не напоминай мне про вечер, Бродяга.

— Ладно, молчу.

— Так вы встречаетесь? — нетерпеливо заерзав в кресле, спросил Питер.

— Нет.

— Но дело не за горами? — вскинул брови Ремус.

— Наверное.

— Может, стоит еще раз заглянуть к ней на каникулах?

Блэк фыркнул, переводя взгляд с одного на другого.

— Не неси ерунды, Лунатик. И не смей к ней ездить, Сохатый.

— Почему?

— Дай ей отдохнуть, все обдумать. Не становись снова навязчивым, все только начало налаживаться, — Сириус поморщился. — Да и вообще ты думаешь, что один поцелуй что-то решает, тем более если учесть, что она была пьяна? Держу пари, она сама в шоке от того, что сделала. Думаешь, что приедешь, и она кинется тебе на шею с признаниями в любви?

Поттер пожал плечами.

— Нет. Ничего он не решает. Единственное, что значит этот поцелуй, это то, что я был прав, и ты ей действительно нравишься. И надеюсь, во время учебного года вы (Мерлин, наконец-то!) начнете встречаться. Но помни, пока ты официально не с ней, ты вправе делать, что вздумается и с кем вздумается.

Поттер кивнул, расплываясь в улыбке.

— И все-таки мечты сбываются.

— Только не всегда так, как хочется, — пожал Сириус плечами.

— То есть?

— Ну, он хотел сказать, — начал пояснять Люпин, откинувшись на спинку кресла, — что иногда ты придумываешь мечту, украшаешь ее, потом хранишь, холишь и лелеешь, а когда в один прекрасный день она сбывается, то ты думаешь: да сдалось мне все это? И неужели все эти годы я думал об этом, о том, что на деле не стоило ни потраченного времени, ни душевного спокойствия? В действительности все не так сказочно, реальность гораздо суше и скучнее, паршивее, приземленнее...

— Реальнее, — вставил Блэк.

— Да, — Ремус кивнул, — и она отличается от того, что ты там себе напридумывал.

Джеймс озадаченно нахмурился.

— Интересно, и чем же исполнение моей мечты может быть хуже, чем ее образ в моей голове?

— Да всем, — усмехнулся Сириус. — Ну, по сути... Вот как выглядит твоя мечта, Джейми? Ты и Эванс, то есть уже Поттер, вместе, за вашими спинами, предположим, пока только пара лет семейной жизни. Но конечно, со всеми вытекающими — дом, дети и все такое? — дождавшись пока Поттер кивнет, он продолжил: — Но это только в мыслях все так сказочно и прекрасно... Даже если взять с самого начала. Эванс...

— Ой, Бродяга, ну только не это, — устало протянул Джеймс.

— Ты хочешь послушать, что я думаю?

— Я уже слышал.

— Но не в таком же плане.

— Ну, Сириус...

— А мне тоже интересно, — заметил Люпин, и под его насмешливым взглядом Поттер сдался, слабо кивнув.

— Так вот, Эванс... Что ты о ней знаешь? В твоих мыслях она может быть какой угодно — умной, доброй, героичной... или героической, как правильно?

— Это важно? — нахмурился Ремус.

Блэк мотнул головой.

— Так вот, она может быть какой угодно, но на самом деле ты ее совершенно не знаешь, и, в принципе, это подходит для таких отношений, в которых пребываю я со всеми своими, кхм, поклонницами. Но если ты надумал жениться, только представь, какое тебя ждет разочарование, когда вместо той прекрасной, святой Эванс, чей образ покоится у тебя в черепной коробке, ты в один прекрасный день увидишь совсем другую Лили.

— Нет, ну постой, — нахмурился Джеймс. — Я отлично представляю, кто она и какая она.

— Не-а.

— Мы же общаемся.

Блэк фыркнул.

— В школе?

— Последнее время и вне школы.

— Да брось, Сохатый.

Пару секунд они пристально смотрели друг на друга, потом Сириус снова фыркнул.

— Ладно, допустим, ты действительно знаешь, какая она, и образ в твоей голове полностью соответствует реальности. Но, — он многозначительно поднял указательный палец вверх, — есть и другая сторона вопроса. Допустим, вы правда начнете встречаться. Теперь вдумайся, что у тебя есть сейчас. Девчонки, которым ты нравишься и к любой из которых можешь в любой момент свернуть, свобода, ночные гуляния по Хогвартсу, огневиски, издевательства над низами школы, Нюнчиком тем же, и все только потому что хочется. Ну а появится Эванс, не одобряющая твои выкрутасы, и что?

— Ничего. Все, что я захочу, будет. Просто так, чтоб она не знала, мы ведь делаем это почти год.

— Но потом придется следить тщательнее, а это значит, что появится еще один надзиратель. А засечет случайно, и все — скандал, ссора, и я, слушающий твое нытье.

В Сириуса полетела диванная подушка.

— Еще скажи, что будет не так, Сохатый!

— Лили не такая.

— Ага, я тебя пошлю, когда придешь ко мне плакаться, тогда сам решишь, такая она или не такая, — фыркнул Блэк. — Ну а девушки? Выбора-то — полшколы, на любой вечеринке — толпы, а будет Лили — все, крест.

— Да не нужны они мне.

— Слышал уже, но это сейчас ты так говоришь, а потом сразу захочется хотя бы потому, что ты любитель нарушать правила, а девчонки — все, кроме несравненной Лили — станут запретной зоной.

— Это же совсем другое.

— Ну конечно, совсем другое, — иронично вздернув бровь, протянул Блэк.

Они замолчали.

— Эй, ну и где продолжение, Сириус? — хмыкнул Люпин. — Я уже заинтересовался.

— Какой смысл говорить, если он ничего не признает? — пожал Блэк плечами.

— Нет уж, выкладывай, Бродяга, — нехотя отозвался Джеймс.

Самодовольно улыбнувшись, Сириус продолжил:

— Если все-таки принять во внимание все, что ты сказал, Сохатый. Допустим, вы начнете встречаться, и она даже тебе не приестся, в чем я сомневаюсь; тебя не начнут раздражать ее идиотские привычки (а они есть у каждой девчонки); ты не уйдешь от нее, она тоже, вы все так же будете смотреть друг другу в рот и строчить друг другу сопливые поздравления на Рождество; ваши отношения, выдержав все невзгоды, выйдут на финальный рубеж. Сыграете свадьбу, ребятишки там и все такое, быт, работа... Скукота мертвецкая, а тебе, ммм... лет двадцать. О, Джимбо, двадцать! Всего двадцать!

— Говори уже...

Сириус рассмеялся.

— Нет, я просто подумал, что пока я буду спать с хорошенькими девчонками и потягивать коктейли в барах, ты будешь менять пеленки...

— Бродяга...

— Не зарекайся, кстати, — вставил Люпин. — Кто знает, может, кто-то из твоих пассий случайно подарит тебе наследника, как раз годам к двадцати.

Сириус скривился.

— Ой, лучше не каркай.

— Так что там дальше? — вставил Питер, все это время слушающий друзей с открытым ртом.

— Ах, да. Тебе, Джеймс, двадцать, ты отказываешься от девчонок и баров, свободы и беспечности, ведь у тебя есть тепло домашнего очага, жена и дети. И ты в один прекрасный день возвращаешься с работы... А работаешь ты, само собой, мракоборцем, и не за деньги, нет — ты же у нас и так обеспеченный — работаешь за идею. Так вот, возвращаешься домой, целуешь ее, она что-нибудь вроде: «Я так волновалась, как прошел день?» А ты ей в ответ: «Сегодня поймали двух пожирателей — Эйвери и Снейпа». А вместо: «Я так тобой горжусь!» или «Ты мой герой!», она тебе р-раз — и истерика на два дня. Плачет, ничего не говорит, достучаться до нее не можешь... — Джеймс открыл рот, чтобы что-то спросить, но Сириус его предостерег движением руки и продолжил. — Ты, само собой, заявляешься ко мне. Мы выпиваем по бутылочке огневиски, ты рассказываешь мне, что случилось, а я тебе в ответ: «А знаешь, почему все так? Потому что ты — кретин!»

Люпин рассмеялся, прикрыв глаза рукой.

— Иди к черту, Бродяга! — отмахнулся Джеймс, швырнув в него очередную подушку. — Лучше объясни.

— Что объяснить? Истерику?

— Да.

— А ты не понял?

— Должен был?

— Ты же поймал Нюнчика.

Поттер нахмурился.

— Я думал, что это образно... А при чем тут вообще Снейп?

— При том, что он всегда будет незримо стоять между вами. Ты еще этого не осознал? Он как немой укор ее совести и, может, даже твоей.

Джеймс не очень-то понял, при чем тут Снейп, зато это прекрасно понимали Люпин и Блэк, да и Лили, услышав речь Бродяги, обязательно бы все поняла, и это понимание отозвалось бы где-то внутри глубокой, протяжной болью.

* * *

Лили прикрыла дверь и обвела холл оценивающим взглядом. Ей бы пересечь его бесшумно и быстро, так, чтобы не встретиться с отцом. Он-то, конечно, почти не обращает внимания на жизнь дочерей, но от такой выходки явно будет не в восторге. Только думается, что после того, как он услышит ее рассказ о прозошедшем, он сменит гнев на милость... Еще раз осмотрев холл, она глубоко вздохнула, проклиная себя за то, что поехала к Блэку, не предупредив отца. Ее не было целые сутки, вернулась она пьяная, растрепанная и, к слову, в куртке Поттера. Не хотелось ей видеть, как меняется лицо папы с рассерженного на счастливое, когда тот услышит эту историю. Да отец будет ликовать, слушая, как она, потупив взгляд, будет рассказывать, что поехала с Джеймсом на новоселье к Блэку, что они выпили, что смотрели на звезды, и поэтому на ее плечах сейчас его куртка, как они шли в дом уже после рассвета и... Она замотала головой: ей нужно добраться до комнаты, а если Поттер завладеет ее мыслями, то она простоит в прихожей до самого вечера.

Размышляя над тем, что лучше: медленно красться на цыпочках или быстро пробежать, она гипнотизировала холл, тонувший в сумраке. На часах было шесть. Странно, что ни Петунья, ни папа еще не проснулись, обычно они вставали чуть свет. Ах, да, только не в выходные, а сегодня как раз воскресенье. Сделав глубокий вдох, она медленно пошла по холлу, стараясь идти как можно тише.

Лили добралась до комнаты и, переодевшись, повесила куртку Поттера на стул. Лили едва смогла оторваться от мягкой черной кожи, из которой она была сделана... Она была такая уютная и теплая... Потом девушка залезла под одеяло и долго думала об этом утре.

Кто бы мог подумать, что все сложится именно так.

Черт возьми, она поцеловала Поттера! Сама! Лили зажмурилась. «Она поцеловала Поттера». Эти слова медленно проникали в ее сознание, не желая осваиваться внутри. Почему, зачем? Потому что была пьяна? Разве это оправдание? Почему вообще нужно искать оправдания? Может, все так и должно быть?

Лили замотала головой. Она все еще разрывалась надвое: одна ее часть никак не признавала поражения, а другая поскорее желала упасть в объятья Джеймса.

Пора себе признаться, Лили Эванс: прошедшие сутки были просто сказочными.

А еще ты, похоже, влюбилась в Поттера.

Лили резко села. Эта мысль, так легко промелькнувшая в голове, произвела в ее сознании переворот и шокировала девушку. Впервые за все время общения с Поттером она употребила это слово.

— Это совсем нехорошо, — прошептала Лили, спуская ноги на пол. Она поднялась и заметалась по комнате. — Совсем нехорошо, что в твоей голове даже мелькают подобные мысли! Слова «Поттер» и «влюбилась» в одном предложении, что ты несешь?! Ты не любишь Поттера, помнишь, ты его совсем не любишь, он самодовольный, наглый, напыщенный индюк! Да, он тебе нравится временами, но чтоб... влюбилась! Не-е-ет...

Она отчаянно мотнула головой.

Может, пора сдаться? Или, может, это только эмоции, а завтра все успокоится и уляжется, и твое отношение к нему будет прежним...

Лили еще несколько минут постояла, глядя в плотно закрытое шторами окно, а потом села за письменный стол писать письмо своей дорогой и единственной подруге.

«Хельга,

Я просто в шоке...»

* * *

Сириус постучал в дверь, и она мгновенно распахнулась. Улыбнувшись, женщина тут же кинулась обнимать своего кузена. Мародеры плохо помнили ее, она выпускалась, когда они были на первом курсе, но ее лицо было знакомым, даже въевшимся в память: почти такое же лицо каждый день, ухмыляясь, глядело на читателей «Пророка» со страницы «разыскиваются». Отличий между этими двумя особами было немного, но они были существенные: у Андромеды Тонкс глаза были чуть больше и добрее, чем у Беллатрисы Лестрейндж, а лицо озаряла жизнерадостная улыбка.

— Что же вы стоите? — опомнилась она, отпустив из объятий кузена.

Они прошли в светлую гостиную, где им были тут же предложены чай и пирожные. Оглядывая стены, они ждали, пока суетящаяся хозяйка вернется к ним. Когда она пришла и села напротив них в кресло, начались долгие разговоры о Хогвартсе. Мародеры наперебой рассказывали о новых профессорах, о жизни в школе, рассказывали новые шутки, а Андромеда заливалась хохотом.

— Как давно я вас не видела, мальчишки! — усмехнулась она.

— Ты бы почаще приглашала, Меди! — хмыкнул Сириус. — Ты знаешь, я люблю тебя и рад разделить с тобой пару праздников.

— Вальбурга разорвала бы меня в клочья, узнай она, что ты у меня бываешь.

— А что же теперь?

— А теперь мы с тобой вдвоем предатели рода, вычеркнутые из родословной, — улыбнулась она, и они с Сириусом тихо рассмеялись.

— Ты почти не изменилась, — заметил Джеймс.

— О, спасибо, Джимбо, в моем возрасте уже приятно слышать такие слова... — шутливо протянула она.

— В каком возрасте, Андромеда? — улыбнулся Люпин.

— А что, мне уже двадцать четыре года! Я — замужняя женщина.

— Кстати, — сказал Джеймс, поставив кружку с чаем на столик. — Где Тед Тонкс?

— Скоро должен придти, мы уже опаздываем, — сказала она, поглядев на часы. — Мы уедем всего на день, вы ведь посидите с малышкой?

— Конечно, Меди! — рассмеялся Сириус. — Постараемся не разгромить жилище.

— Ничего, — послышался низкий мужской голос. — Андромеда любит убираться, можете устраивать настоящий беспорядок.

С этими словами в комнате появился Тед Тонкс, а у него на плечах, свесив маленькие ножки, сидела маленькая девчонка, которая не переставала смеяться и менять при этом цвет волос.

— Это Тедди, мой муж. А это мой кузен Сириус и его друзья — Джеймс и Ремус.

— Рад знакомству, — сказал он, спуская на пол девочку. — А это наша Нимфадора.

— Я Тонкс!

— С характером, — пояснила Андромеда. — Не любит собственное имя, требует, чтобы ее называли по фамилии.

Открыв рты, ребята смотрели на малышку.

— А что с ней? Она... болеет? — спросил наконец Джеймс.

Родители звонко рассмеялись, заставив Джеймса немного смутиться.

— Она метаморфиня. Может менять внешность по своему усмотрению.

Мальчишки пораженно смотрели на девчушку, которая поочередно ко всем подходила и пожимала им руки с нарочито серьезным видом.

— Сириус Блэк, твой дядя, — улыбнулся Бродяга.

— Тонкс!

— Джеймс Поттер, великий и ужасный!

Сириус покосился на друга, улыбнувшись.

— Тонкс, будущий мракоборец!

— Какое совпадение, — рассмеялся Джемс. — Я тоже. Мы все будем мракоборцами.

Ремус неуверенно пожал маленькую ручонку, глядя в большущие глаза ярко-голубого цвета. Волосы девчонки были короткими и торчали в разные стороны, гольфики желтого цвета сползли и превратились в носки, а оранжевый комбинезончик под цвет ее волос в тот момент шел ей просто невообразимо, и, казалось, эту девчушку вообще невозможно представить в платье.

— Ремус Люпин, — представился он.

— Тонкс, — протянула она, склонив голову на бок, при этом ее волосы завились в кудряшки и стали светло-каштановыми. — Ты какой-то печальный, Ремус.

— Даже ребенок это заметил, Рем! — хмыкнул Сириус.

— Мы пойдем, ребята, — сказала Андромеда, и они увидели, как Тед помогает ей надеть плащ. — Вернемся послезавтра ранним утром. Не слишком ее тут балуйте!

— Еще увидимся, ребята, — сказал Тед. — Пока, Дора!

— Пока! — крикнула она и помахала рукой, выпалив сразу после того, как за родителями закрылась дверь: — Пойдем гулять!

* * *

Кто такая Нимфадора Тонкс? Ребенок. Девчонка четырех лет. Метаморфиня. Любит груши и цветные волосы, обожает гулять и кататься на плечах, свесив ножки. Уже в четыре хочет стать мракоборцем. Обожает слушать на ночь сказки, придуманные, а не почитанные, с этой задачей мародеры справлялись на ура, собственно, как и со всеми другими. Что еще любила Нимфадора Тонкс? Она любила мародеров, всех, кого знала — Люпина, Сириуса, Джеймса. Заочно она полюбила и Питера, о котором ей рассказали друзья. Казалось, что у нее уже устоявшиеся взгляды и характер, в ней была какая-то изюминка. К любому делу она подходила со взрослой изобретательностью, у каждого было имя на свой манер: «Дядя Сириус!», «Джеймс Поттер!», «Рем!». А как звали маленькую Нимфадору? Уж точно не по имени. Тонкс. Грубо? Мило, когда об этом просит маленькая девочка.

Она ненавидела Вольдеморта и Пожирателей Смерти. Почему ребенок должен думать о таких вещах? Никому не известно почему она, растущая в заботе и оберегаемая родителями, думала об этих ужасных вещах и мечтала стать мракоборцем.

В какой восторг она пришла, когда, взяв с нее клятву никому не рассказывать, ей все-таки показали превращение в оленя и Грима. Они играли и катали ее на спинах. Люпин сидел на траве, с упоением глядя на малышку.

— А Рем? Рем не может так превращаться? — спросила она, когда они уже подходили к месту, где расположился Люпин.

— Анимаги редко встречаются, как и метаморфини, — сказал Сириус, опустившись на корточки перед девчонкой.

— У Рема масса других замечательных качеств, — сказал Джеймс, взглянув на друзей.

— Я знаю, — серьезно заявила она и посмотрела на Ремуса. — Он очень хороший! Даже лучше, чем Джеймс Поттер и дядя Сириус! Только иногда он очень печальный!

С этими словами она побежала к Люпину и забралась к нему на колени. Сириус и Джеймс поднялись на ноги и, ухмыляясь, глядели на Ремуса.

— Видишь, Лунатик, моей племяннице ты определенно нравишься, глядишь и породнимся! — улыбнулся Сириус.

— Да, Рем, мы поженимся, когда я вырасту?

Ремус грустно улыбнулся.

— Боюсь, что когда ты вырастешь, у тебя найдутся кандидатуры и получше.

Тонкс немного нахмурилась, но этого мародеры уже не заметили.

* * *

Тонксы вернулись. Мародеры пробыли у них еще день и, пообещав приехать на следующие каникулы уже с Питером, распрощались с жильцами дома. Они не стали сразу трансгрессировать, наплевав на осторожность, о которой твердили «Пророк», родители и Министерство и, желая насладиться теплотой дня, медленно брели вверх по изумрудному склону. Люпин задумчиво смотрел на горизонт, даже не задумываясь, куда направляется.

Говорят, волки влюбляются раз и на всю жизнь. Но есть ли у волка, у оборотня, право любить? Всю жизнь Люпин старался отгородить себя от внешнего мира, чтобы не было близких ему людей, таких, чья потеря, узнай они правду о его истинной сущности, еще долго разливалась бы по телу жгучей, нестерпимой болью. У него были только родители, которые изо всех сил пытались внушить сыну, что из-за этой болезни нельзя лишать себя жизни. Но это был обман, настоящий оборотень не может вести нормальную жизнь, у него не может быть друзей, жены, детей. Так думал Люпин до тех пор, пока в его жизни не появились эти трое — безумные авантюристы, не желающие расставаться с другом из-за такой мелочи как ликантропия. В тот момент, когда друзья, осознав, что Ремус оборотень, от него не отвернулись, а только принялись придумывать, как помочь, Люпин понял, что даже у такого, как он, есть шанс и право на настоящую дружбу. Но оборотень все равно обречен на вечные страдания. Изгой. Тот, против кого восстает общество. А любовь? Ведь если волки влюбляются один раз и на всю жизнь, то избранница такого существа может стать по-настоящему счастливой, по крайней мере до тех пор, пока в небе не появится полная луна. Но на любовь оборотень точно не имеет права хотя бы потому, что от любви рождаются дети, и есть шанс, что эти дети станут такими же обреченными на вечные муки изгоями. Жаль, что перед носом у любви невозможно захлопнуть дверь. Да, этого не может сделать никто, даже такой, как он.

— Слушайте, — сказал он, перебивая развеселившихся ребят, шумно обсуждающих два дня, проведенных в доме у Тонксов.

— Что, Лунатик? — отозвался Блэк.

— Я решил, что должен расстаться с Эмили.

— Прости, что? — переспросил Поттер, перегнувшись через Сириуса и пристально посмотрев в лицо Ремуса. — По-моему, он болен.

— Я расстанусь с ней сразу же, как вернусь домой.

— Не глупи, Рем, — хмыкнул Блэк.

— Я уже все обдумал.

Сириус и Джеймс переглянулись.

— А с чего это ты вдруг так решил? — нахмурился Блэк. — Тебя так поразили отношения мистера и миссис Тонкс?

Ремус мотнул головой. Ну что сказать? Не скажет же он, что влюбился в его маленькую двоюродную племянницу.

— Она же любит тебя, Ремус, ты сам говорил, — сказал Джеймс, вглядываясь в лицо друга.

— Но я ее не люблю.

Сириус и Джеймс еще раз переглянулись, после чего уставились на Люпина.

— Но ты же говорил, что...

— Я не хочу больше ее обманывать. Я ее не люблю. А ее влюбленность когда-нибудь пройдет. Чем раньше я с ней порву, тем лучше.

«Жестко, слишком жестко для Ремуса Люпина», — подумал Джеймс, глядя на не менее удивленного Блэка. Что же случилось с их другом? Однажды Люпин уже захотел скрыть свою тайну от друзей, и у него ничего не вышло, когда-нибудь они докопаются и до этой тайны.

* * *

До конца каникул оставалось не так много времени, всего месяц, на прошлой неделе уехал домой Поттер, гостивший все это время у Сириуса. Блэку нравилось жить одному. Он делал все, что ему приходило в голову: курил, сидя на подоконнике, свесив ноги на улицу, и тушил сигареты прямо о стену, когда было лень добраться до пепельницы; спал в одежде и обуви или вообще не спал, отключаясь днем в самых неподходящих местах, он ел в постели, а снимая ботинки, швырял их в стены просто потому что так хотелось. Ночами он частенько ездил по магловским кварталам, как они делали это с Джеймсом... Но в один прекрасный день он просто начал скучать.

Засунув руки в карманы, он стоял перед домом 12 на площади Гриммо. Это адское логово было местом, где он шестнадцать лет своей жизни пытался бороться с устоявшимися нормами аристократического общества магической Британии. Теперь он стоит и разглядывает дом от собственной скуки.

— Дэн! Дэн, сейчас же вернись! — из-за поворота выбежал мальчишка лет шести, находящий крайне забавным гнев мамы, няни или, может, старшей сестры, которая гналась за ним. — Дэн, черт возьми! Сейчас же остановись!

К удивлению Блэка, мальчик остановился прямо перед ним, с интересом рассматривая Сириуса. Растрепанный развеселившийся мальчишка смотрел на парня большими серыми глазами, запрокинув голову.

— Привет, — улыбнулся Блэк. — Я Сириус.

— Дэн Монро, — ответил тот, склонив голову к плечу. — Моя сестра хочет отвести меня домой.

— О-о-о, а ты, видимо, не хочешь?

Тот кивнул.

— Мы живем недалеко... В магловской части Лондона, в нескольких домах отсюда.

— В магловской? — переспросил Сириус и поднял голову.

Злая и не менее растрепанная, чем мальчишка, сестра приближалась к ним, сверля Дэна взглядом и не обращая никакого внимания на Сириуса.

— Дэн, еще раз так сделаешь, и я обещаю, Хогвартса тебе не видать, — прошептала она ему на ухо. Она взяла его за руку и выпрямилась, улыбнувшись, чтобы поблагодарить Блэка, но тут же поникла, закатив глаза. — О, черт.

— Вот это я называю судьбой, — довольно протянул Сириус, очаровательно улыбнувшись.

— Идем, Дэн, — она развернулась и пошла прочь, таща брата за собой, тот помахал Блэку маленькой ручкой.

— Мне показалось, или ты забыла меня поблагодарить, Саманта? — крикнул ей вслед Блэк.

Она обернулась, тряхнув шикарными волосами.

— За что благодарить? За то, что ты как всегда оказался в нужном месте в нужное время?

— А почему нет? Я сегодня — твоя удача, — сказал он и нагнал их, остановившись рядом с девушкой.

— За удачу спасибо не говорят.

— Почему это?

— Потому что я так не хочу. Проваливай отсюда.

— Я хочу, чтобы он пошел с нами! — заявил вдруг Дэн.

— Нет, Дэн, ты не хочешь.

Сириус ухмыльнулся, опустившись перед мальчишкой на корточки.

— Хочешь, прокачу до дома? Это куда лучше, чем идти за руку с этой занудой.

— Она хорошая, — сказал Дэн. — Просто тебя не рада видеть. Но ты тоже хороший.

— Так прокатить?

Мальчишка закивал.

— Ребенок требует, — пожал Блэк плечами и под раздраженным взглядом девушки посадил Дэна себе на плечи.

Они медленно шли рядом. Сириус был настолько доволен положением дел, что с его губ не сползала улыбка, а Саманта же, напротив, была такой же холодно-безразличной, как и всегда.

— Почему вы живете в магловской части Лондона?

— Многие волшебники живут в магловской части.

— Но не чистокровки.

— У Блэков тоже дом здесь.

— Он защищен кучей заклинаний, маглы его не видят, ваш — наверняка нет.

— Что ты хочешь узнать? Чистокровна я или нет? Нет. Моя мама магл. Все?

— По тебе не скажешь.

— Насколько помню, ты не слишком хорошо относишься к вопросам чистокровности.

— Так и есть.

— Зачем тогда задаешь такие вопросы?

— Интересно.

— Какой же ты идиот... — протянула она, глубоко вздохнув.

— Расскажи мне о себе.

— Отвали.

— Дэн, расскажешь о своей семье?

— Эй-эй! — остановила их Саманта. — Не лезь не в свое дело, Блэк, ты еще не настолько меня достал, чтобы я начала тебе что-то рассказывать. И Дэн не будет, правда?

Видимо у них с сестрой были очень хорошие взаимоотношения, потому что тот, не задумываясь, кивнул.

— Мы, кстати, пришли, — бросила она.

Сириус спустил мальчишку, тот помахал ему рукой.

— Пока, Сириус.

— Еще увидимся, Дэн.

Мальчик тут же скрылся в доме.

— Поцелуешь меня на прощанье?

Она закатила глаза.

— Иди к черту.

— Увидимся первого, Саманта!

* * *

Конец августа омрачил лето Джеймса Поттера. Он сидел на подоконнике, положив голову на оконную раму и глядя на двор, залитый солнцем. Ему не хотелось видеть никого и в то же время хотелось напиться с друзьями. Он был на похоронах всего однажды прошлым летом, и никогда не думал, что второй раз наступит так скоро.

— Джеймс, — он услышал голос Люпина. — Ты как?

— Паршиво.

— Дружище, — протянул Сириус. — Я даже не знаю, что сказать…

— Не надо ничего говорить, Бродяга.

Питер, Сириус и Ремус так и стояли рядом с ним, не говоря не слова. Джеймс не требовал от них ничего больше, ему просто нужно было, чтобы они были рядом.

Так закончилось еще одно лето Джеймса Поттера, одно удивительное лето, финал которого был неожиданно паршивым.