М или Ж? (гет)

Глава 11

Гермиона одним взмахом палочки высушила мокрые волосы, и взяв широкий гребень, начала яростно расчесывать свою спутанную шевелюру, пытаясь навести на голове хоть какой-то порядок. Генри до сих пор не пришел, и она была в комнате совершенно одна. Малфоя же, с тех пор, как он шокировал ее своим откровенным признанием, Грейнджер больше вообще не видела — ни на уроках, ни в обеденном зале. Только лишь мысли о том, что, возможно, он вообще ушел из школы, заставляли ее сердце болезненно сжиматься от тоски. Но что она могла поделать? Ведь, расскажи она ему правду, он просто возненавидит ее — за обман и за то, кто она такая на самом деле. Подруга Поттера, гриффиндорка, и просто «грязнокровка». Нет, он ничего не должен узнать, даже несмотря на то, что она, как последняя дура, сходит по нему с ума!

Гермиона вздохнула и отложила расческу в сторону. От ее стараний было мало толку — отражение в зеркале так и не стало менее лохматым. Поежившись от налетевшего сквозняка, она сбросила тапочки и шагнула к кровати, зевая и потирая уставшие за день глаза. На носу были экзамены, и хоть на самом деле гриффиндорка училась в школе только для виду, она всегда была прилежной ученицей. И даже несмотря на то, что в голове у нее сейчас царил полнейший хаос, она не собиралась забрасывать учебу, и намерена была стать если не самой лучшей, то, по крайней мере, одной из лучших. Поэтому весь вечер Гермиона просидела за учебниками в библиотеке, за столом в самом неприметном уголке, где кроме пыли и старых манускриптов на полках, ничего и никого не было, и сейчас у нее перед глазами плыли цветные пятна от переутомления.

Дверь в ванную комнату позади Грейнджер скрипнула так внезапно, что девушка невольно вздрогнула. А потом из ванной раздались шорохи и скрежет, будто кто-то там что-то искал. Крепко сжав палочку и стараясь не стучать зубами от страха, Гермиона медленно приблизилась к полуоткрытой двери, и резко распахнула, чтобы застать врасплох нежданного гостя. С вытянутой вперед палочкой бросившись внутрь, она застыла на полпути и, сощурившись, вгляделась в полумрак, освещаемый тонкой полоской света, падавшего из коридора. Нет, ей не показалось: забившись в угол между корзиной с бельем и раковиной, испуганный не меньше ее самой, перед ней сидел маленький симпатичный домовик. Приглядевшись, волшебница поняла, что существо — женского пола: такая же лысая макушка и большие растопыренные уши, как у всех домовиков, но черты лица чуть мягче и округлей, а наряд домовички состоял из множества разноцветных лоскутков, неведомым образом скрепленных между собой так, что получилось какое-то подобие платья. Огромные серые глаза смотрели на Гермиону с любопытством, которое пересиливало даже страх.

Только сейчас Грейнджер заметила, что через руку у эльфийки перекинуты полотенца, висевшие до этого на крючке. «Наверное, она пришла их сменить, — логично предположила Гермиона, медленно опуская палочку, чтобы не спугнуть магическое создание. — Бедняжка, перепугалась, наверное, когда я так внезапно залетела сюда».

Протянув вперед руку ладонью вверх, девушка тихо произнесла «привет», и как можно дружелюбней улыбнулась. Чуть помедлив, домовичка все же выползла из-за корзины, продолжая разглядывать девушку уже не столько испуганно, сколько настороженно, и робко протянула полотенца Гермионе.

— Ох, спасибо большое, — спохватившись, поблагодарила гриффиндорка, все так же улыбаясь. В душе мелькнул легкий протест — она была ярой противницей использования домовых эльфов в качестве пожизненной прислуги волшебников, многие из которых нещадно эксплуатировали своих маленьких слуг, считая тех кем-то вроде домашних животных, бесправных и беззащитных перед своими хозяевами. Но сколько Грейнджер не боролась, изменить многовековой порядок она была не в силах, ведь домовики уже не представляли себе другой жизни, и сами ничего не хотели менять.

— Меня зовут Ге… Мэт, — она запнулась, но домовичка будто ничего и не заметила. — А как твое имя?

— Лилли, — пропищала кроха тоненьким голоском, когда Гермиона уже думала, что эльфийка не ответит.

— Приятно познакомиться, Лилли… — тут девушку словно током прошибло, и она замерла на полуслове. — Лилли? Неужели… Та самая?

Домовичка озадаченно посмотрела на волшебницу, не понимая, чего от нее хотят, а потом схватила стоящие у порога ванной пушистые тапочки, принадлежащие Генри, и поставила их перед Гермионой, преданно заглядывая той в глаза. Машинально сунув босые ноги в тапки, Грейнджер подалась вперед, нависнув над маленькой эльфийкой, отчего та съежилась и стала еще меньше.

— Твоим хозяином был Озиферн? — без всяких предисловий спросила она, не обращая внимания на реакцию домовички.

Ведь это не могло быть простым совпадением. Почти потухшая надежда загорелась с новой силой, и она едва сдержалась, чтобы не сорваться на крик. Все же, если домовичка испугается и убежит, то Гермиона уже никогда не узнает правду.

— Да, — сдавленно пискнула Лилли, медленно пятясь назад. — Лилли служить великому Озиферну очень давно. Много лет назад. Озиферн быть хороший хозяин.

Закрыв глаза, Гермиона отступила назад и прислонилась к холодному кафелю стены. Все сходилось, и оставался вопрос — знает ли это древнее создание, о заклинании, которое должно быть, находится у нее почти полвека?

— Прости, если напугал тебя, — устало произнесла гриффиндорка, понимая, что она как никогда близка к цели поисков. — Просто мне очень нужно найти одну вещь. Она принадлежала твоему хозяину. Это свиток, а может тетрадь — не знаю точно. Но там, на этом свитке, написано то, что спасет жизнь одного очень дорогого мне человека.

Грейнджер говорила это скорей для себя, озвучивая вслух очевидное. Она и не думала, что домовичка поняла хоть что-то из сказанного, и навряд ли та, даже если поймет, добровольно отдаст свиток. Озиферн в своем дневнике описал Лилли как очень преданного домовика. Повесив полотенце на крючок, Гермиона в расстроенных чувствах шагнула к двери, совершенно не понимая, что же ей теперь делать.

— Гермиона хорошая. Лилли наблюдать за ней. Лилли знать, что она девушка. Но молчать, потому что Гермиона такая же хорошая, как быть хозяин.

Волшебница пораженно замерла на пороге. Обернувшись, она с изумлением глянула на домовичку, и увидела, что та не сдвинулась с места, вот только выражение глаз у нее совершенно поменялось. В них больше не было той щенячьей преданности, присущей домовикам — сейчас на Гермиону смотрело очень старое, наполненное мудростью и проницательностью многих веков, существо. И еще в них светилась грусть — наверное, домовичка очень скучала без своего хозяина.

— Что? Откуда… — гриффиндорке пришлось глубоко вдохнуть, чтобы восстановить прервавшееся дыхание, от взгляда эльфийки по коже побежали мурашки. — Откуда ты знаешь?

— Лилли видеть, как Гермиона разговаривать с подругой — друидкой. Лилли много смотреть и замечать. Друг Гермионы — Генри — тоже знать про Гермиона. Он защищать Гермиона от многих опасностей.

Вот теперь Грейнджер на самом деле не хватало воздуха. Слишком много откровений для одного раза, ее бедная голова не выдержит такого! Пытаясь переварить информацию, вываленную на нее домовичкой, она некоторое время стояла, застыв посреди ванной, невидящим взором уставившись в стену напротив, а мысли носились в голове, как сумасшедшие.

«Он знает? Как же так? Почему он даже не намекнул? Почему сохранил мою тайну?» — ручка зубной щетки, неосознанной схваченная Гермионой с полки, хрустнула вдруг и отломилась, и она, вздрогнув от неожиданности, очнулась и непонимающе уставилась на обломок у себя в руках.

— Почему же? — повторила она вслух в полной растерянности, и тут ее взгляд снова наткнулся на эльфийку, терпеливо дожидающуюся, пока гриффиндорка справится со своими эмоциями.

— Еще кто-нибудь знает? Кто-то из учащихся или преподавателей?

— Нет, — помотала головой Лилли, и Грейнджер облегченно выдохнула, впрочем без особой радости.

Того, что о ее двойной игре знало уже столько народу, и так было достаточно для беспокойства.

— Гермиона хорошая, — снова повторила домовичка. — И Лилли решила, если Гермионе очень нужно, я отдать ей свиток. Хозяин говорил — надо помогать тем, кто быть в беде. Лилли скажет, где искать свиток.

Этих слов девушка ожидала меньше всего. Услышав, где спрятано то, что она так долго искала, она в первый момент не могла поверить своей удаче, а потом, в один миг, как есть — в пижаме и в тапочках на босу ногу, толком не поблагодарив свою благодетельницу, сорвалась с места и помчалась со всех ног в главную башню.

* * *

Драко не хотел сюда приходить. «Да, так оно и есть!» — сердито подумал он, пытаясь убедить себя, что он забрел сюда совершенно случайно. Ноги сами принесли его к этой двери — во всем виноваты именно они, а совсем не желание увидеть этого глупого мальчишку. Еще хоть раз, хотя бы краешком глаза.

«Черт! — кулак Драко впечатался в каменную стену, содрав в кровь костяшки пальцев. Не замечая боли, Малфой уперся в стену обеими руками и уныло склонил голову. — Кого я обманываю? Зачем я вообще приперся сюда? Что я хочу услышать? Ответное признание? Да я бы на его месте держался теперь от меня как можно дальше. Вот ведь идиот, надо же было такое ляпнуть!»

Он бросил еще один взгляд на дверь, и все же шагнул к ней, протянув дрожащую от волнения руку к дверной ручке. Темный коридор встретил его пустотой, в комнате тоже никого не было. Разочарованный, Драко повернул обратно, и тут до его слуха донесся голос Мэта. Звук доносился из ванной, и судя по всему, Брэйв был там не один. На цыпочках подойдя поближе, Малфой прислушался к разговору, весьма удивленный, что второй собеседник не Генри. Он услышал самую концовку разговора, но этого ему хватило, чтобы его лицо вытянулось в удивлении.

«Не может быть! Он тоже ищет заклинание!»

Это взволновало его больше, чем сам факт того, что заклинание найдено. Но колебался Драко недолго — лишь несколько секунд на то, чтобы решить, что для него важней. Долг победил чувства: взбегая по ступенькам вырубленной в скале узкой лестницы через несколько минут, он думал только об одном — только бы успеть найти прежде, чем Мэт тоже там объявится!

Каменные стены главной башни возносились над центральным входом в школу, сливаясь со скалами, прямоугольные бойницы смотрели своими черными глазницами прямо на запад, и лишь лучи заходящего солнца иногда проникали внутрь. Студеный ветер завывал, гуляя по комнатам и залам башни, соединенным между собой тесными винтовыми лестницами; длинные тени, отбрасываемые светом магических светильников-шаров, изгибались и танцевали на стенах, а там, куда свет не доставал, пульсировала темнота, выпуская свои чернильные щупальца.

Не обращая внимания на пронизывающий холод, тяжело дыша от напряжения, Драко взбирался все выше и выше, под самую крышу башни, где на чердаке его ждало долгожданное избавление от власти Темного лорда. Как и полагается чердаку, он оказался темным и захламленным, с затянутыми паутиной углами и толстым слоем пыли на полу, клубы которой тут же взлетели в воздух, стоило Малфою ступить туда. Закашлявшись, он остановился у самого входа и огляделся по сторонам.

В самом дальнем и самом темном углу он увидел то, что искал. Огромная куча всевозможного тряпья была нагромождена на старый полу рассохшийся, с остатками облезшей лакировки, деревянный кривоногий стул, и казалось, она развалится от малейшего дуновения. Брезгливо отряхнув брюки, Драко недовольно поморщился и поспешил к стулу. Желтый от времени пергамент, скрепленный оттиснутой на воске причудливой печатью, оказался в самой глубине тряпичного вороха, и слизеринцу пришлось немало поскрипеть зубами, прежде чем он вытащил свиток.

«Наконец-то!— на него обрушилось облегчение, к которому примешивался страх, что на этом все еще не закончилось. Как только он отдаст заклинание Волдеморту, то за его, Драко, жизнь никто не даст и пенни. Малфой был в этом уверен, как и в том, что он сделает все возможное, чтобы уберечь хотя бы мать от мести этого чудовища. Эта бумажка была гарантией — слабой, но дающей хоть какой-то шанс, что Темный лорд не убьет его сразу.

Кто-то громко чихнул за его спиной, и Малфой тихо выругался. Вместо того, чтобы поторопиться, он стоит тут как последний идиот, позабыв обо всем на свете. Сжав в руке свиток, он быстро спрятал его за спиной и повернулся навстречу Мэту.

Удивленно расширившимися глазами, юноша взирал на Драко с таким выражением, будто призрака увидел. Мэт торопился сюда не меньше его самого, и потому видок у него был еще тот: с взъерошенной копной непослушных волос, в пижаме и тапочка — как будто его только что подняли с постели. Стоило Малфою задержать на нем взгляд, как сердце снова болезненно защемило, и он поспешил отвести глаза. Он чувствовал себя немного виноватым, но даже и не думал отдавать ему свою находку.

— Драко? — Брэйв произнес это слишком спокойно, изумления как и не бывало. — Отдай мне его.

— Ты о чем? — Драко показалось, что он вполне правдоподобно изобразил невинность на своем лице, но гневно сверкнувший взор Мэта рассеял его уверенность.

— Перестань, Драко. Ты прекрасно понял, что я имел в виду. Отдай мне то, что ты нашел здесь. Не знаю, зачем тебе этот свиток, но мне он очень нужен.

Медленно отступая назад, Драко поискал глазами выход, раздумывая, как бы половчее прошмыгнуть мимо не на шутку рассерженного однокурсника.

— Мне он нужен не меньше твоего, — мрачно процедил он сквозь зубы, понимая, что без драки не обойдется, хотя внутри него все восставало против этого.

— Прости, Драко, но у меня нет другого выбора, — Мэт тяжело вздохнул, тоже делая шаг назад, а в следующее мгновение в Малфоя уже летело «остолбеней!»; палочка в руках юноши появилась будто из-ниоткуда.

Слизеринец был наготове, и с легкостью развеял чары Брэйва, едва слышно прошептав «протего».

— Бесполезно, — криво усмехнулся Драко, небрежно облокотившись о стену, и мальчишка напротив возмущенно вспыхнул, став от этого еще более очаровательным. Палочка угрожающе захрустела в руке Малфоя, и он с трудом разжал стиснувшие ее пальцы, чтобы ненароком не сломать. — Я сильней тебя, так что лучше сразу признай свое поражение, пока еще никто не пострадал.

— Даже и не мечтай! — Драко невольно содрогнулся от яростной уверенности, прозвучавшей в голосе Мэта. — Ты слишком самоуверен, Малфой, впрочем как и всегда.

«Что? Как всегда? То, как он это произнес, эти сквозящие в каждом слове презрение и неприязнь, почему мне это так знакомо?»

Но додумать Малфой не успел — заклятия с палочки Брэйва полетели почти безостановочно, и ему едва хватало времени отбиться. Тут противник Драко снова чихнул, и слизеринец не преминул этим воспользоваться. Невидимая рука подхватила Мэта, и подняла его в воздух, подвесив вверх ногами, палочка выпала из рук Брэйва, лишив его последней возможности освободиться. Юноша вскрикнул и задергался, извиваясь как уж, но заклятие держало его крепко. От его безуспешных попыток вырваться пижама сбилась и сползла вниз, оголяя все, что выше пояса. Почувствовав это, Брэйв взвизгнул как девчонка, и обрушил на слизеринца целое море проклятий, пообещав размазать того по стенке, если он сейчас же его не отпустит.

Довольный собой, Драко поднял глаза на побежденного, готовый как следует позабавиться над зрелищем, и остолбенел, будто его по голове огрели. Он сморгнул, а потом яростно потер глаза, надеясь, что во всем виновато зрение и плохое освещение. Когда снова посмотрел в том же направлении, его лицо запылало огнем, а ноги предательски задрожали.

«Что за черт?! Мне это чудится, или я и в самом деле вижу… то что вижу?»

Таким смущенным и обескураженным он себя еще никогда не чувствовал.

— Да отпусти же меня, придурок чертов! — очередной вопль того, кто барахтался сейчас в воздухе, привел слизеринца в чувство.

Взмахнув палочкой, он произнес «либеракорпус», и только потом понял, что сделал это не подумав. Магические путы, удерживающие Мэта, исчезли, и он всей своей тяжестью рухнул прямо на Малфоя. В глазах потемнело, удар выбил воздух из легких, и Драко захрипел, пытаясь вздохнуть. Лежащий сверху человек тихо застонал и скатился с него. Отдышавшись, Малфой повернул голову в сторону, и встретился с полыхающим негодованием взглядом того, кого он столько времени считал своим сокурсником и соседом по комнате. Они вскочили на ноги почти одновременно, и Брэйв тут же кинулся к своей палочке, но резкий рывок за руку остановил его, заставив вскрикнуть от боли.

— Далеко собрался? — Драко знал, что дернул Брэйва слишком сильно, но ему было почти не жаль. По правде говоря, ему было совсем не жалко этого обманщика — слизеринец пришел в бешенство от мысли, что оказывается, все его душевные самоистязания были напрасными. — Или верней сказать — собралась?

Он думал, что девушка заплачет и взмолится о пощаде, но она вдруг впилась в его ладонь ногтями, и Малфой, чертыхнувшись, выпустил руку. Не дав ему опомниться, незнакомка выхватила свиток из его рук и снова попыталась убежать, но окончательно разъярившийся Драко в один прыжок нагнал ее и повалил на землю. Оказавшись на сей раз сверху, он одной рукой пригвоздил ее запястья к земле, а другой аккуратно вытянул злосчастный свиток из цепких пальцев девушки. Лишившись свитка, она обмякла под ним, понимая, что проиграла, и злость Малфоя поневоле улетучилась. Засунув драгоценную бумажку как можно дальше за пазуху, слизеринец внимательно посмотрел на свою пленницу.

— Кто ты? — требовательно поинтересовался Драко, вложив в голос остатки гнева, но девушка слабо дернулась и отвела глаза, давая понять, что не собирается отвечать. — Теперь, когда я знаю наверняка, нет смысла скрывать. Кто ты и что ты делаешь в этой школе?

— Какая теперь разница? — устало произнесла незнакомка, поворачивая голову к нему. — Заклинание теперь у тебя. Забирай его и проваливай.

— Для меня большая разница. Ведь я думал, что влюблен в парня, и это просто сводило меня с ума. Я всегда интересовался исключительно девушками, так почему вдруг меня угораздило так изменить своим вкусам? Неужели ты не понимаешь, каково мне было все это время?

Малфой говорил это, пытаясь снова разозлиться, все что угодно, лишь бы не чувствовать снова то безумное влечение, что он испытывал к мальчишке по имени Мэт. Но все без толку — то, что Мэт оказался девушкой, ничего не изменило — он по прежнему сгорал от страсти, и только гнев и ярость спасали его от этого всепоглощающего чувства. Только вот их больше не было, и он вдруг остро ощутил близость горячего хрупкого тела той, что он сжал в своих объятиях. Лицо незнакомки было испачкано в пыли, волосы растрепались, а на щеке красовалась ссадина, полученная ей при падении, но Малфой не замечал ничего, кроме взгляда карих глаз, в которых он безнадежно тонул.

— Думаю, если я скажу тебе свое настоящее имя, ты возненавидишь меня еще сильней, — она печально усмехнулась, и ее глаза наполнились грустью.

Озадаченный, Драко отстранился, отпуская девушку, и сев рядом с ней, вопросительно посмотрел на нее. Отмахнувшись от предложенной им руки, она с трудом поднялась на ноги, возвысившись над ним, отчего ему пришлось задрать голову, чтобы разговаривать дальше.

— С чего ты это взяла? — растерянно спросил он, не понимая, к чему она клонит. — У тебя сейчас больше причин меня ненавидеть, и все же я не вижу в твоем взгляде ненависти.

— Неужели я так преобразилась, что ты не смог узнать своего «заклятого врага»? — проговорила она с иронией. — Я, конечно, достаточно потрудилась над своей внешностью, но я думала, что за пять лет взаимной вражды в стенах Хогвартса лицо Гермионы Грейнджер намертво врезалось тебе в память. Так как, все еще не узнаешь, Малфой? Или правильней сказать, Пожиратель Смерти?

Это был удар ниже пояса. Драко открыл было рот, да так и замер, не зная, что ответить. Каким же он был глупцом, что не разглядел того, что было у него под носом столько времени!

И она ушла. Сбежала, как он когда-то, не оставив ему ни малейшего шанса опровергнуть ее последние слова. Драко понадобилось несколько минут, чтобы сбросить нахлынувшее оцепенение, но когда он выскочил наружу и, почти слетев по лестнице вниз, выбежал в коридор, ведущий к комнатам «огненных», ее уже там не было.