Этюды начинающего убийцы (джен)

Поместье Дэй, которое находилось в часе езды от Лондона, Гарри нашел не сразу. Аппарировав на полузаброшенную станцию, он огляделся по сторонам, но ничего, напоминающего асфальтную дорогу, не обнаружил. Кругом был лиственный лес, конца и края которому не было видно.

— Очень интересно, — протянул Гарри.

Он прошелся туда и обратно, пытаясь выципить взглядом хоть какую-нибудь забытую Богом тропу, как вдруг услышал низкий мужской голос.

— Мистер Поттер! — окликнул его мужчина лет пятидесяти, выглядывающий из окна раритетного «Ford Phaeton».

Гарри обернулся и поспешил к автомобилю, за рулем которого сидел сам бывший судья Визенгамота, Маркус Дэй.

— Я решил лично съездить за вами, — пояснил он, приглашая Гарри в салон авто. — Иначе вам было бы довольно тяжело найти к нам дорогу.

— Благодарю вас за заботу, — искренне произнес Гарри, пожав жилистую руку Маркуса Дэя.

Мистер Дэй дружелюбно улыбнулся, его улыбка совершенно не вязалась ни с ледяными глазами, стального цвета, ни с прошлым безаппеляционного судьи.

Ехать пришлось довольно долго. Сначала они выехали на извилистую тропу через лес, затем миновали небольшое озерцо, а где-то минут через двадцать, когда из вида исчезло довольно мрачное кладбище, на горизонте показался одинокий, но величественный особняк.

Гарри ступил на мощенную дорожку, ведущую к дому, поприветствовал дворецкого, который тут поспешил отогнать машину своего хозяина в гараж, и с приглашения мистера Дэя, вошел в открытые двери, украшенные витражным стеклом.

— В последний раз мы с вами, мистер Поттер, встречались много лет назад, — заметил мистер Дэй, принимая от горчничной чашку чая. — Я и не ожидал, что судьба сведет нас вновь. Тем более, по такому печальному случаю.

— Мистер Дэй, возможно то, что я спрошу, прозвучит грубо, но не могу не поинтересоваться, почему за три года вы не искали убийцу дочери? — вскинул брови Гарри.

Маркус Дэй растянул губы в скованной полуулыбке.

— Убийца ведь был найден сразу же, — пожал плечами он. — У меня нет причин недоверять следователям Особой комиссии. Я знаю, о чем вы думаете, я, Маркус Дэй, жестокий судья и так легко сдался! Но, скажу вам прямо, Вероника не воскреснет, если будет наказан кто-то другой.

Гарри сделал маленький глоток чая и внимательно взглянул на бывшего судью.

— Возьмите, пожалуйста, — сказал мистер Дэй, протянув Гарри колдографию Веронки. — В письме вы просили предоставить вам снимок Вероники.

— Спасибо, — поблагодарил Гарри.

На колдографии была девочка-пятикурсница, одетая в форменную мантию Рейвенкло. Вероника выглядела младше своего возраста. Совершенно детское лицо, в обрамлении волнистых светлых волос. Слегка вздернутый нос. На губах — робкая улыбка.

Как и говорил Скорпиус, Вероника Дэй была самой обычной.

— Какой она была? — спросил Гарри, сжав в руке колдографию.

И Маркус Дэй предсказуемо ответил:

— Обычной. Спокойная, добрая, послушная. Какой еще может быть для отца его собственная дочь?

Что-то шевельнулось в памяти Гарри, заставив припомнить просто огромного, похожего на медведя, адвоката, по-имени Мейсон Эйбрамсон. Но Мейсон, потерявший дочь, просто свирепел, стоило ему услышать ее имя. Маркус Дэй же был спокоен. Это деланное спокойствие немного раздражало Гарри, слово бывший судья силился показать, что смерть его дочери никак не отразилась на его жизни.

— За убийство Вероники три года назад осудили Скорпиуса Малфоя, — продолжил Гарри. — Вы ведь знали об этом?

— Разумеется, — кивнул мистер Дэй.

— И вы верите в то, что пятнадцатилетний парень способен на убийство?

— Дети бывают очень жестоки. А у Малфоя, вдобавок, дурная наследственность, если вы понимаете, о чем я, — пояснил мистер Дэй, постукивая пальцами по фарфоровой чашке. — Я знаю, что в тюрьму его не посадили, Особая комиссия посчитала нужным заключить его в лечебницу, как душевнобольного. По мне так пусть бы он гнил в тюрьме, нежели дурил докторов своим безумием.

— У меня есть возможность найти настоящего убийцу вашей дочери, — произнес Гарри. — Помогите мне в этом.

— О конечно, — кивнул мистер Дэй. — Я помогу вам, хотя, не знаю, с чего вам выгораживать Малфоя, но...

И он не договорил, словно что-то ему помешало. Гарри обернулся и тут же понял причину.

В дверях гостинной стояла высокая худая женщина, с длинными, кудрявыми волосами пшеничного цвета. На ее нездорово-бледном лице уже были тонкие морщины, хотя старой женщина отнюдь не была.

Женщина осторожно взглянула на Гарри своими невозможно большими глазами.

— Моя супруга, Элейн, — сказал мистер Дэй. — Элейн, я же просил тебя не спускаться до обеда...

— Какие глупости, — неожиданно высоким, девичим голосом, отмахнулась Элейн. — Мистер Поттер, я очень рада видеть вас здесь. Вы ведь приехали к Маркусу погостить?

— Элейн, пожалуйста, иди к себе, — тихо сказал Маркус Дэй.

Элейн странно улыбнулась уголком рта, и невозмутимо пожала Гарри руку. Но тут взгляд ее упал на колдографию Вероники, которую Главный Аврор положил на подлокотник кресла.

Бледные губы миссис Дэй задрожали. Ее длинные цепкие пальцы сильно сжали юбку болотно-зеленого платья, в которое она была одета.

Маркус Дэй кинулся к ней, и Гарри, предчувствуя истерику этой бедной женщины, попытался усадить ее в кресло.

— Вы хотите поговорить о Веронике? — высоким скрипучим голосом спросила она.

— Элейн, прошу тебя, успокойся, — взмолился мистер Дэй, схватив ее за руку. — Присядь, пожалуйста, Гретта принесет тебе лекарство.

Горничная уже появилась за спиной мистера Дэя с пузырьком какого-то зелья, но Элейн просто отмахнулась, по прежднему комкая юбку своего платья.

— Вероника очень хорошая девочка, — звонко произнесла миссис Дэй, игнорируя просьбу своего мужа. — Она сейчас в Хогвартсе, сдает С.О.В., она будет рада, что вы спрашивали о ней...

Гарри поймал умоляющий взгляд мистера Дэя. Теперь же Гарри понимал, почему Маркус Дэй притворялся таким спокойным: ему было просто непозволительно скорбить, ради здоровья его супруги.

-...но если у вас срочное дело, вы можете написать Веронике письмо, она обязательно вам ответит. Прошу вас, приходите к нам на обед, по случаю ее возвращения из школы, она будет так счастлива, узнав, что вы прийдете...

— Леди Элейн, выпейте пожалуйста это, — тихо попросила горничая, протянув ей стакан, в которое плеснула пару капель зелья.

-...пожалуй, я напишу ей письмо о вас прямо сейчас. Хоть она и занята подготовкой к экзаменам, у нее найдется минутка прочитать письмо...

На этой искренне веселой ноте, Элейн вскочила с кресла и, откинув за спину свои кудрявые волосы, поспешила наверх, что-то радостно бормоча себе под нос.

Маркус Дэй устало опустился в кресло.

— Ей можно как-нибудь помочь? — упавшим голосом спросил Гарри, чувствуя, что его сердце упало камнем вниз.

Мистер Дэй обреченно покачал головой.

— Простите меня за это, — тихо сказал он.

— О чем речь, мистер Дэй! Не вздумайте извиняться...

— Она не сумасшедшая, — горько продолжил судья. — Не буйная. Элейн просто ждет ее из Хогвартса. Просто ждет. Каждый день. Пишет письма, шлет подарки, покупает Веронике одежду и письменные принадлежности. Она просто ее ждет, вот уже три года.

— Давайте перенесем нашу встречу, уверен, что вам нужно побыть с женой, — сказал Гарри.

— Спасибо за понимание, мистер Поттер, — вздохнул бывший судья, пожав Гарри руку. — Я отвезу вас в Лондон...

— Не волнуйтесь, я аппарирую, я ведь уже знаю дорогу.

Они пожали друг другу руки, и Маркус Дэй проводил его до дверей.

Ощущая внутри горечь и боль, Гарри аппарировал в Хогсмид, приметив, что величественный особняк семьи Дэй окутан скорбью, словно паутиной.

* * *

— Здравствуй, Скорпиус, надеюсь, ты не теряешь надежды?

Скорпиус вопросительно вскинул бровь.

— Как вы сюда попали? — спросил он, но Гермиона лишь улыбнулась.

— Ты ведь меня не помнишь, правда? — усмехнулась она.

— Я помню ваш кулон, — признался Скорпиус. — Не обессудьте, но у меня не очень хорошая память на лица.

— Именно об этом я и хотела с тобой поговорить.

Скорпиус немного отодвинулся от нее, оглянулся по сторонам, словно в поисках расщелины, которая бы помогла ему скрыться от душевных разговоров.

— Не надо меня бояться, я не собираюсь бить тебя, — попросила Гермиона. — Наши прошлые встречи были весьма скованными, но сейчас рядом нет Гарри, следовательно, никто не будет шпынять тебя за каждое слово. Я хочу помочь тебе, поэтому, будь добр, перешагни свою грань социофобии и поговори со мной.

— Зачем? — сразу спросил Скорпиус.

Гермиона вздохнула.

— Ну ладно, не хочешь говорить со мной — не надо. Я буду задавать вопросы, а ты просто отвечай «да» или «нет».

— Это допрос?

— Ни в коем случае. Ну так что, ты согласен?

— А у меня есть выбор? Мы в отдельной комнате.

Гермиона улыбнулась, но Скорпиуса эта улыбка еще больше напугала.

— Ты часто испытываешь головные боли?

— Вы спешили сюда, только чтоб узнать это? — удивился Скорпиус.

— И все же?

Скорпиус прищурил глаза. Гермиона осторожно погладила его по руке, но Скорпиус подпрыгнул так, будто его ударило током.

— «Боится прикосновений, вероятно, в раннем возрасте подвергался насилию», — пробормотала Гермиона, записывая это в блокнот.

— Что вы делаете? — Скорпиус заметно заволновался.

— «Чрезвычайно любопытен»...

— Какого черта?

— «Испытывает вспышки неконтролируемого гнева на религиозной почве»....

— Вы что, издеваетесь?!

— «Параноидальная мания угнетения личности»....

Скорпиус от возмущения не знал, что ответить. Он лишь ошеломленно хлопал глазами, а Гермиона, старательно выводя симптомы в блокноте, усмехнулась.

— Ты не хочешь говорить со мной как с человеком, что ж, давай поговорим как пациент и доктор, — вдруг резко произнесла она. — Не нравится?

Скорпиус медленно помотал головой, не веря, что его уделала эта спокойная и добродушная женщина.

— Ну так будь человеком, — мирно сказала Гермиона, отложив свои записи. — Ну так что, голова часто болит? Гарри как-то обмолвился, что ты все время пьешь чаи, особенно, ромашковые, которые, как известно, снимают головные боли.

— Болит иногда, — тихо ответил Скорпиус. — А как вы....

— Потом, дорогой, потом все тебе объясню, — пообещала Гермиона. — Давай дальше. Блейз твой крестный отец?

— Нет.

— Он просто дружил с твоей мамой и растил тебя, с тех пор, как тебе исполнилось три года?

— Да, — кивнул Скорпиус, все еще поглядывая на блокнот.

— Скажи, после твоего пребывания в лечебнице, когда ты вернулся к Блейзу?

Скорпиус опять подозрительно взглянул на нее.

— Сразу после смерти отца, — нехотя ответил он. — Наверное, два года прошло с тех пор, как умерла Вероника и, выходит, два года мы не видились.

— Ты уверен?

— Уверен, он меня тогда еще побил.

Гермиона вскинула брови, но Скорпиус поспешил мило улыбнуться, боясь, как бы она ничего не записала в свой блокнот.

— Я заметила одну вещь, — произнесла Гермиона. — По началу операции «Мертвая тишина», ты будто бы не знал Блейза. Смотрел на него совершенно удивленным взглядом. Нет, он тебя тоже не сразу узнал, я так понимаю, ты Блейзу свое «пирсингованное обмундирование» не показывал, да и вдобавок, алкоголики часто родных не узнают, но здесь другое.

— Что же? — оскалился Скорпиус. — Я просто не сразу его узнал, да, Гермиона, я не сразу узнал человека, который меня вырастил! Вас это интересует?

— Ты длительное время называл его на «Вы», — спокойно сказала Гермиона. — Я знаю, ты сейчас меня проклянешь, но это действительно симптом.

— Что вам нужно? — ледяным тоном спросил Скорпиус.

— Ты все время записывал ход расследования в блокнот, цеплял записи на стену, — продолжала Гермиона. — Ты знал, что твоя память тебя подведет.

— На вашем безымянном пальце нет обручального кольца, но есть след от него, следовательно вы то снимаете, то надеваете его. К запаху ваших духов прибавился запах мужского одеколона, который явно не принадлежит вашему мужу, иначе запах бы не сохранился напротяжении всего дня, а значит, незадолго до нашей встречи вы виделись с мужчиной, для которого, я думаю, и сняли обручальное кольцо. И судя по тому, как часто вы смотрите на часы, вам неприятен разговор со мной, и это взаимно. И не потому что ваши дети испоганили мне жизнь в Хогвартсе, а потому что человек, который ненавидит свою работу и несчастлив в браке пытается заставить меня любить жизнь, — прорычал Скорпиус, уперевшись руками в край стола. — Вы хотели поговорить со мной? Так наслаждайтесь, Гермиона, наслаждайтесь! Вы хотели подчеркнуть мою ущербность, напомнив мне о том, какая херовая у меня память на лица и события? Так вышло, что я подчеркнул вашу, только взглянув на вас.

Гермиона молчала. Скорпиус постучал в железные двери комнаты, и заспанный аврор увел его обратно в камеру.

Гермиона совсем недолго проклинала своего очень тяжелого пациента. Она узнала то, зачем сюда явилась. Свою работу она выполнила.

* * *

В Хогвартсе

— Почему здесь так много детей?! — проорал Блейз, перекрикивая гудящую толпу студентов, толпившихся во внутреннем дворе.

— Это школа, мистер Забини, — закатила глаза профессор МакГонагалл и тут же повернулась к хулиганам из Гриффиндора. — Немедленно прекратите! Минус десять очков Гриффиндору! Мистер Забини...Мистер Забини, что вы делаете? НЕ СМЕЙТЕ БИТЬ ДЕТЕЙ!!!

— А как вы предлагаете вести расследование, и как их опрашивать, если они орут, будто их потрошат?! — рявкнул Блейз, тряхнув особо шустрого гриффиндорца.

— Я сказала вам всем соблюдать тишину, пока мистер Поттер и мистер Забини будут вас опрашивать! — крикнула в толпу МакГонагалл. — Минус десять очков Слизерину, Хэндрик!

Гарри ожидал, что после этого ему вручат Орден Мерлина Первой степени. Студенты, которые в предвкушении детективной интриги вели себя как стадо обезумевших обезьян, уже сумели вывести из себя МакГонагалл и вызвать у Гарри сильнейшую мигрень.

— Господи, когда же это кончится? — взвзыл Гарри, совершенно не слыша, что ему говорит шестикурсница из Пуффендуя. — Мы же не были такими дикими, правда, Блейз? Блейз?

— Миневра, отойдите, — распорядился Блейз, протискиваясь в гомонящую толпу. — Сейчас тут будет тишина и порядок...

— Мистер Забини, вы же не педагог, — снисходительно протянула МакГонагалл, которая даже с помощью не могла успокоить взволнованных студентов.

— В сторону! — рявкнул Блейз, и, перепуганные его громким голосом, деканы расступились.

Три минуты спустя

— Мне кажется, вы забыли, что являетесь студентами школы магии, а не воспитанниками исправительной колонии, — сцепив руки за спиной в замок, произнес Блейз, расхаживая вдоль выстроенных в шеренгу студентов. — Режим кнута и пряника, созданный Миневрой МакГонагалл, был повален временной диктатурой Блейза Забини. Я не потерплю криков, визгов, рыданий, громких вздохов и смеха в строю. Это понятно?

Выстроенные в шеренгу студенты синхронно испустили судорожный вздох.

— Не слышу! — прорычал Блейз.

— Так точно! — хором ответили студенты.

— Сейчас я совмещу сразу два дела: опрос и ваше наказание, — продолжил Блейз. — Взвод, слушай мою команду! Три человека осталось с Главным Аврором, остальные, объединяются в созданные мной отряды по шесть человек и идут белить деревья. Ясно?

— Так точно!

— Вопросы?

— Есть, — перепуганно пискнул главный гриффиндорский хулиган. Но, стоило Блейзу оказаться рядом, бедняга замер. — Зачем белить деревья?

— Хороший вопрос, — сказал Блейз. — Фамилия?

— Маклагген.

— Так вот, Маклагген, раз не хочешь белить деревья — десять кругов по вокруг поля для квиддича!

— Но я...

— Пятнадцать!

— Так это...

— ДВАДЦАТЬ КРУГОВ!!!

До вечера во внутреннем дворе была тишина.

— Он офигенен, — влюбленными глазами глядя на «диктатора», протянула Лили Поттер, старательно нанося на кору дерева малоприятную белую жижу.