Янтарное море (гет)

К утру мною овладело замысловатое сочетание зовущей к подвигам бодрости духа и придавливающей к матрасу телесной истомы. Мышцы явно намекали на ночные подвиги, пришлось принять недолгую горячую ванну с расслабляющим зельем — на работе следовало появиться с полными силами.

Закончив сборы, едва не опаздывая, я спустилась к камину, но вот переместиться не смогла. Летучий порох, не долетев до огня, ударился о невидимую стену, всколыхнувшуюся радужными разводами, точно плёнка мыльного пузыря. Камин. Щеки запылали. Если бы кто-то, например Вив — у нее был полный доступ — попытался связаться… А я даже не подумала об этом и не заметила, когда вчера Северус его заблокировал.

Для аппарации пришлось выйти через заднюю дверь, пытаться снять неизвестный блок было бы пустой тратой времени. За порогом меня ждал сюрприз в виде мокрого Снейпа. От неожиданности я споткнулась, и ему пришлось меня поддержать. Мокро. Он был в промокшей насквозь одежде, и с волос капало прямо мне на лицо. Запах дождя и мужского пота. Его пота. Кажется, колени меня снова подвели.

— Да что с вами? — недовольно, как это часто бывало поутру, произнес он, держа меня за локти.

— Видимо, не выспалась, — пробормотала я, по сути, сущую правду.

На что он не ответил и, удостоверившись, что я достаточно крепко стою на ногах, отпустил меня и скрылся в доме. Хлопнула дверь. Меня это возмутило и отрезвило. Запоздало я осознала, что он был очень непривычно одет — в маггловский черный спортивный костюм. Северус Снейп бегает по утрам? Удивительное утро. Хмыкнув, я шагнула с крыльца, подставляя дождю лицо, и через мгновение аппарировала в Мунго.

Работа закружила с первых минут. Пожилой мужчина, перепутавший листья лекарственной и дикой бегонии в зелье от артрита, мальчик, укусивший ядовитый кактус на спор, девочка, пытавшаяся дома впечатлить родителей взорвавшимся зельем, волшебница средних лет, злоупотребившая большим количеством молодильного зелья, и прочая, и прочая…

К обеду я была выжата, как бубонтюбер. Нагрузка после праздников приличная, кто-то из сотрудников ещё отдыхает, у кого-то заболели дети — нехватка как минимум двух пар рук ощущается остро. Жаль, Вивьен не скоро сможет вернуться, хотя сомневаюсь, что она вообще этого хочет. Интересно, когда освободится Гертруда? И кстати, кто выписал Джона?

Кое-как удалось урвать минутку отдыха, в ординаторской кто-то снова заварил чай с лакрицей, что ж, врачи тоже болеют.

— Целитель Кроссман, — заглянув в комнату, окликнула меня молоденькая медсестра. — Там привезли пациента, ожог — не ожог, посмотрите?

— Конечно, — скрывая желание вздохнуть, ответила я.

Без укрепляющего опять не обойтись.

* * *

Утренний откат он выдержал стойко, однако скованность мышц после рассветных судорог раздражала. Нет ничего действеннее, чем контрастный душ и энергичная пробежка, если брать в расчет невозможность просто выпить зелье.

Но утро принесло не только боль, но и озарение. Северус исписал два свитка на основе прочитанных вчера книг, исправил таблицу, забраковал основу зелья и начал все заново. Опомнился от исследовательского угара он только на закате, наступление которого он благополучно проморгал, встретив его на полу. Камень холодил ладони и мокрое лицо. Не был готов. Вывернуло наизнанку до искр из глаз. Придя в себя, он медленно встал, проверил заклинание стазиса на одном котле и помешал в другом. Пока все правильно. Решив, что сегодня большего не сделает, он вышел из лаборатории.

Речь, едва уловимую, на грани слышимости, но явно чужую, он — многолетняя привычка едва ли не на уровне инстинкта — скорее почувствовал, нежели услышал. В доме был посторонний. Эмбер о гостях не упоминала, но могли же к ней заглянуть подруги или… Палочка легла в руку. Сначала он почувствовал запах, а затем увидел. Багровые мазки, еще свежие, проложили цепочку вдоль лестницы и коридора. Медленно он двинулся вперед к гостиной.

— Гелли! Не стой, растяпа, — послышалась возня, — потом тут уберешь, комнату приготовь!

— Гелли сделает, — пропищала домовичка и исчезла с характерным хлопком.

— Терпи, девочка!

Снейп скользнул в комнату. Камин горел ярко, бросая вверх зеленые искры, коробка с летучим порохом, перевернутая, валялась рядом. Сгорбленная старушка шептала что-то неразборчивое себе под нос около лежащей на полу Эмбер. Она, похоже, была в полубессознательном состоянии, юбка обагрена кровью.

— Явился, виновничек, — закончив заговор, произнесла гостья и зыркнула в угол, где замер Снейп.

Он быстро определил, что действия этой старушки не враждебны, но встретить такой силы взгляд не был готов. Она ступила ближе, разглядывая, вглядываясь. Светло-голубые льдистые глаза на мгновение-другое сковали, казалось, смели все барьеры, но это не было легилименцией. Это было обращением к самой сути.

— Ты не смотри, что сирота, за нее есть, кому вступиться, — жестко заявила она.

Исходящие от неё волны некой внутренней силы напрочь развеяли первое впечатление о ней как о безобидной бабушке.

— Я никогда не желал Эмбер зла, — он сказал чистую правду.

Она кивнула и отвернулась. Присев на край дивана, она начала искать что-то в карманах и, найдя самокрутку, подпалила и сделала пару затяжек. Не успел Северус удивиться или потребовать объяснений, как старая леди, хорошенько затянувшись, выдохнула дым над Эмбер. Дым расползся вокруг ее тела, образовывая кокон. В это же время с хлопком появилась на вид такая же древняя, как и ее хозяйка, домовичка и пропищала:

— Госпожа, все готово.

— Вовремя. — Еще одна затяжка и выдох, кокон уплотнился. — Переноси нас. Аккуратно!

Домовиха щелкнула пальцами, и они втроем исчезли. А Снейп пытался осознать, что же сейчас произошло. То, что Эмбер стало плохо и она позвала на помощь, было очевидно. Но что случилось, и почему она не позвала сначала его, и почему ей пришлось спускаться по лестнице, она же могла аппарировать, только если… Он замотал головой. Этого не может быть. Но он должен знать наверняка. Он быстро поднялся в свою комнату. Перерыв сундук и полки, наконец нашел искомое и, как можно тише, пробрался к спальне Эмбер, разматывая на ходу клубок телесного цвета.

— Сейчас боль пройдет, миленькая, потерпи еще, — гостья ворковала, как любящая бабушка.

Эмбер не отзывалась, лишь часто-часто дышала. Послышался новый напев, Северус снова не смог разобрать слов, не латынь и не греческий. Он прижался лбом к двери, размышляя, стоит ли оставаться, и в этот момент пение стало выше и громче, а Эмбер шумно, со сдерживаемым стоном, втянула воздух сквозь сжатые зубы. Ему хватило выдержки не толкнуть наверняка запертую дверь, лишь ладони в кулаки до побелевших костяшек. И все стихло.

Звон хрусталя.

— Пей же! — Кашель. — Допивай-допивай, не малиновый сироп, конечно.

— Воды, — голос у Эмбер непривычно тихий и сиплый.

— Сама знаешь, что пока нельзя. — Слышно, как шуршит накрахмаленное белье. — Давай тебя, наконец, разденем, кровотечение я остановила, нужно осмотреть.

Вдох. Шуршание. Минуты текут. Выдох.

— Все хорошо. Полежать придется, попить отвары… Теперь зелья нельзя, только простые отвары, — Северусу показалось или последнее было сказано громче?

— Гер… — тихо-тихо.

— Тебе бы поспать, — с намеком произнесла гостья и, судя по звукам, поправила одеяло.

— Герта, — настойчивее.

— Что ты маешься? Через день будешь ползать, через неделю прыгать. Гелли уже все прибирает, в Мунго я сообщу, лежи себе отдыхай…

— Герта! — твердо.

— Вот заладила! Не знаю пока, но узнаю. Надо с твоим горе-зельеваром побеседовать. Давай спи! — пробурчала старушка.

— Гер, у меня магия пропала, — ее голос дрогнул. — Скажи…

Вдох.

— С чего ты взяла? Сама же проверяла наверняка не раз. Ах, патронус у нее не получился! А с какими новостями ты домой вернулась, а? Хорошо еще, догадалась не аппарировать, знаешь ведь, что при больших кровопотерях магия в жизненный резерв уходит. У-у-у, — протянула она, — вот смотри, да смотри же, видишь — белый? Я же сразу сказала: все хорошо! Я что, врать тебе буду? Не выкидыш это, нет.

Выдох.

— Спи, с остальным я разберусь, — поставив точку в разговоре, она закряхтела, очевидно, слезая с кровати, и направилась к двери.

Северус дернулся и отступил, но не ушел. Едва успел убрать подслушку, перед тем как отворилась дверь. Она вышла, коротко взглянула в его сторону и махнула рукой, приглашая следовать за собой. Спустились они опять в гостиную, где все оказалось уже убрано.

— У меня нет времени следовать приличиям, — начала она, устало опустившись в кресло, и наконец представилась: — Гертруда Гивинг, — она замолчала, склонив голову к плечу, приглядываясь, и продолжила: — Тебе представляться нет нужды, — снова замолчала, прикрыла глаза и покивала сама себе. — Жаль, что не я тебя принимала, помогла бы, Эйлин была славной, хоть и слабенькой, но сделала что могла, магия подсказала.

Снейп удивлённо воззрился на нее. Разумеется, он знал, кто она, он помнил сложные, начавшиеся раньше срока, роды Нарциссы. Точнее, он помнил граничащее с истерикой состояние Люциуса, они тогда тесно общались. И то, как он практически сразу успокоился, стоило миссис Гивинг появиться в их доме. В ее руках побывали почти все новорожденные уважаемых семей, но и в Мунго она регулярно появлялась. Однако, что она имела ввиду, помянув его мать, он понять не смог.

— Ты напиши-ка мне, чем ее поил, — она нахмурилась. — Наверняка же модифицировал, так что — подробный рецепт и состав. И все, что в последнее время, — она бросила задумчивый взгляд куда-то в потолок, — скажем, недели за две, она могла употребить.

Он отошёл к столу и взялся за перо, искоса поглядывая на нее. Сейчас она выглядела озабоченной. Принявшись снова рыться в карманах, она вытащила блокнот и простой карандаш. Написала записку и, оторвав листок, положила его на кофейный столик. Тот сам свернулся в самолётик и спланировал с края стола в камин.

Получив от Снейпа список, она долго его читала, пожевывая губы. Наконец вздохнула и разразилась тирадой на тему гениев-неучей.

— Нет, ты бы ещё белладонну положил! И как ты мог не заметить сразу, сколько она хлещет обезболивающего пополам с укрепляющим, ещё и концентрированного! Эх, молодёжь! — она что-то черкала карандашом. — Вам повезло, что на, так скажем, опасные дни не попали, — он едва не поперхнулся вдохом. — За это хвалю, единственное. Нет, сам рецепт неплох, но вот это все, — подчеркнула несколько строк, — это крайне нестабильно. Ты чего добивался-то? Чем не понравилось стандартное зелье? Их пять основных. Я уж молчу, зачем девочку надо было поить, сам мог пить, раз твоя инициатива.

Северус стиснул зубы.

— А ей даже кроветворное нельзя сейчас, — она продолжала сокрушаться, — крапивы хоть навари. Потерять почти две пинты! Но больше нервы… — покачала головой. — Вот ещё, значит, мяты, она успокоит и спазмы снимает, и ромашки. Только отдельно! Заварить как чай, укутать, дать настояться и все.

Он молча кивнул.

— Это, конечно, если она ещё что-то примет из твоих рук, — она нахмурилась и забормотала: — Гелли часто не попрыгает, Вив бы позвать, но нет. Ладно, — она хлопнула в ладоши, призывая домовичку, и встала, — Эмбер должна проспать примерно сутки, я постараюсь завтра вечером заглянуть или прислать Гелли. Ты присматривай, мало ли что.

Напоследок Гертруда внимательно посмотрела на молчаливого Снейпа, сама себе кивнула, будто что-то поняла, и исчезла в зеленом пламени камина.

* * *

Небо серое. Тяжелое. Снеговое? Комната черно-белая и будто припыленная. Одеяло тяжелое, руки не поднять. И холодно, холодно…

За окном совсем темно. Тускло-серая луна. Тяжело. Холодно. Словно придавлена сугробом. Ноги сводит судорогой.

Рядом что-то шуршит, кто-то ходит, что-то говорит.

Тепло. Нет, жар до боли. Будто в ноги воткнули тысячи раскаленных игл. И сил уже нет даже на то, чтобы сдержать стон. Впрочем, и на него тоже. Горечь трав на искусанных губах. Темно. Тяжело.

Кипенно-белый. Ясно-голубой. Подушки облаками, одеяла волнами. Глаза режет.

— Мисс Эмбер очнулась! — где-то рядом обрадовано пропищала Гелли.

— Гер… — куда-то в спасительную темноту.

— Сейчас придет, — спокойный и негромкий голос.

Шаги и двери, двери и шаги.

— Птичка, ты что-то долго, — мягко пожурила Гертруда, настойчиво выпутывая меня из одеял. — Я уж думала ошиблась где, ан нет, видать истощение было крепче, чем я думала.

— Какой день и что… — начала было я.

— Все в порядке. Проспала полтора дня, вместо суток, ну да ничего, — журчала она, поднимая к груди на мне сорочку, — так, последний раз тебя осмотрю и можешь опять вить гнездо.

Закончив осмотр, как визуальный, так и магический, Гертруда одобрительно покивала, укрыла меня и затем, наконец, начала объяснять:

— Багульник, донник, зверобой, — припечатала она. — Надеюсь, пояснять что-где не нужно.

— Лакрица… — расстроенно добавила я.

— Еще и лакрица? Эх ты, дуреха! — в сердцах воскликнула она, но тут же смягчилась: — Прости, птичка, я ж понимаю, ты сама медик и привыкла, что зелья не должны конфликтовать, но что случилось, то случилось, — тяжело вздохнула. — Ты его не ругай! Хватит с него и разгневанной бабки! — она заговорщически подмигнула. — Если б ты была спокойной дамой с минимумом забот, побочки бы и не вылезли, его рецепт вполне действенный, но… Да ты и сама знаешь, сколько нахлебалась укрепляющего, и от него одного могут быть последствия, а тут уж все вместе.

Она замолчала, давая мне проникнуться ее мыслью. То, что она начала защищать Снейпа, оказалось крайне неожиданным. Мне повезло, что Герта была у Вив в тот вечер. Перспектива истечь кровью и умереть из-за банальных месячных, хотя ни разу не банальных, была абсурдной. Задержка эта еще…

— Он, конечно, виноват, не спорю, но по недосмотру. Только Бог не ошибается, — продолжила Гертруда. — Просто хочу, чтобы ты знала, он эти полтора дня провел у твоей двери, не смея зайти, кроме как для дела. Поил отварами, снимал судороги. Я приходила лишь один раз, но была спокойна за тебя, — она взяла меня за руку.

— Однако мне стоило хотя бы спросить о модификации, — не смогла смолчать я, чувствуя, как глаза начинает щипать.

— И себя не вини. Я бы тоже ему доверилась без оглядки, — она сильнее сжала мою ладонь. — Только, боюсь, это на вас повлияет, — вздохнула, — уже повлияло.

— У нас все сложно… И даже нет «нас».

Смешно крякнув, она посмотрела на меня тем самым взглядом любящей бабушки, от которого и донельзя стыдно, что вспоминаешь каждую стащенную из буфета шоколадную лягушку, и щемяще тепло на сердце, так, что хочется спрятаться в этих морщинистых руках от всего мира.

— Дураки оба!