Шкатулка с секретом (гет)

В конце апреля по Лоуленд-плейс в очередной раз прокатилась волна карманных краж.

Лоуленд-плейс был торговым сердцем Сен-Канара, шумным кварталом, местом паломничества бездельников и праздных зевак, где бутики и дорогие салоны вполне мирно соседствовали с магазинчиками «эконом-класса» и даже со вполне приличными с виду, а на деле весьма сомнительными лавчонками самого низкопробного пошиба. Здесь всегда толпился народ и толкались туристы, глазея на витрины с сувенирами и дизайнерскими бирюльками; публика попроще штурмовала супермаркеты, салоны подержанной техники и магазины дешевых распродаж, а любители сэкономить мимоходом приценивались к товарам, с тщательно обдуманной небрежностью разложенным на уличных прилавках. И вот где-то в этой потной, шумной, раздраженной, озабоченной, беспрерывно коловращающейся толпе и орудовал неизвестный карманник — тип наглый, умелый, ловкий и неуловимый, точно вирус, коварно проникший в ослабленный организм и сумевший успешно в нем адаптироваться.

Пока неуловимый.

Полиция Сен-Канара не дремала. Уж кто-кто, а копы на Лоуленд-плейс всегда старались быть заметными личностями. А сегодня — заметными в особенности.

Дрейк Маллард, напротив, тщился быть личностью как можно более незаметной. Пока патрульные полицейские, не скрываясь и держась на виду, дефилировали по противоположному тротуару, он, пожевывая зубочистку и спрятавшись под полами фетровой шляпы, внимательно приглядывался к потоку прохожих; последнее сообщение о краже поступило в ближайший участок три дня назад, и неведомое чутье, которому Черный Плащ все-таки привык доверять, подсказывало ему, что вот именно сегодня удачливый воришка, уже уверовавший в свою счастливую звезду, вновь явит себя и в очередной раз выйдет на промысел. А Дрейк, в свою очередь, охотился на охотника… Где-то поодаль, невидимый в пучинах толпы, небрежно прислонился плечом к стене и «читал газету» агент Хват, субъект на первый взгляд флегматичный и неповоротливый, но цепкий, как клещ; чуть дальше, в середине улицы, так же на первый взгляд небрежно и неприметно нес вахту конопатый Рыжий Лис, парень приветливый и улыбчивый, но патологически стесняющийся своих конопушек. На долю Дрейка достался самый отдаленный район Лоуленд-плейс, граничащий с лабиринтом припортовых улочек — местечко опасное и непредсказуемое, богатое темными углами, мрачными подворотнями и внезапными глухими тупиками, настоящий рай для всякой криминальной мелюзги, сумевшей досконально изучить местные ходы и лазейки. И, зная об этом, Дрейк ждал, ждал напряженно, ждал терпеливо и настойчиво, чувствуя, что вот-вот что-то должно произойти…

И дождался. Испуганного женского взвизга:

— А-ах!.. Сумочку! Сумочку порезали! Люди добрые! Кошелек…

Дрейк подобрался — мгновенно, точно хищник, почуявший жертву. Огляделся. Прощупал взглядом толпу…

Ладони его вспотели.

Как много времени прошло между самой кражей и тем моментом, когда пропажа была обнаружена?

— Вот он! Я видел! — гаркнул он, не вдаваясь в подробности, наугад указывая рукой куда-то вдоль шумного людного проспекта. — Держи мерзавца!

Несколько человек обернулись. «На воре шапка горит…» Уловка была стара, как мир — но в очередной раз сработала: какой-то верзила, неторопливо шагающий по противоположной стороне улицы, при обличающем крике «Вот он!» слегка вздрогнул. Коротко и едва ощутимо — сторонний человек и вовсе ничего не увидел бы, — но Дрейк заметил.

Потому что ожидал этого. И хотел заметить.

Теперь счет пошел на секунды.

Быстро, но стараясь сохранять все же достаточно невозмутимый вид, Черный Плащ двинулся в сторону верзилы. И тот, заподозрив неладное, ускорил шаг… чем окончательно себя выдал. И понял, что выдал. И, уже не скрываясь, швырнув на асфальт злосчастный кошелек, бросился бежать к ближайшему переулку…

Черный Плащ рванул за ним, на ходу запуская руку в карман куртки, чтобы достать… Свисток! Где свисток?! Дрейк отчетливо помнил, как опускал эту нужную вещицу в загашник, дабы в критический момент призвать ко вниманию ближайшие патрули — но сейчас пальцы его нащупали только узкую дыру в углу кармана: злосчастный свисток благополучно провалился в нее и лежал теперь где-то за плотной подкладкой, близкий, но при этом недосягаемый, словно запертый за решетку. Ах, черт возьми, мелькнуло в голове Дрейка… да оно и к лучшему! Справлюсь и один, безо всяких советчиков и помощничков, только путающихся под ногами! Хоутер, наверное, подобной тактики не одобрит — по крайней мере, вслух; но, по совести говоря, сейчас у его лучшего агента просто нет иного выбора…

Верзила шмыгнул в ближайшую щель между домами, обрушив позади себя мусорный контейнер — Дрейк успел увернуться только потому, что был к этому готов. А вот верзила был не готов к тому, что Черный Плащ выскочит из-за угла, как чертик из коробочки, и метнется ему наперерез — и на мгновение растерялся… заметался меж глухих стен уличного ущелья, заюлил, будто испуганный крысеныш, угодивший в ловушку. Расстояние между ним и преследователем рывком сократилось; еще секунда — и Дрейк «броском кобры» сшиб бы незадачливого воришку с ног…

Но, черт возьми, в самый ответственный момент из-за ближайшего угла прямо на Дрейка вынесло какую-то старуху с клюкой, которая — ну что за невезуха! — подсунулась как раз Черному Плащу под ноги; и, споткнувшись о кривую старухину палку, Дрейк на полном ходу кувыркнулся носом в асфальт. Старуха — где-то там, в тылу — сбитая с ног, точно кегля, закатилась в лузу, Дрейк слышал ее ошеломленный вскрик и вслед за ним — ахи, охи, стоны, натужное пыхтение и кряхтенье. Не обращая внимания на боль в разодранных коленях и ладонях, Дрейк вскочил: еще был, был шанс догнать и повязать удирающего воришку… но поверженная бабуленция с душераздирающим страдальческим оханьем умирала где-то позади:

— Сыно-ок… Спина-а…

Судорожно давя в себе стоэтажную брань, Черный Плащ обернулся. Проклятая бабка! Какого черта этим божьим одуванчикам не сидится дома перед телевизором? Скрюченная буквой «зю», старуха вяло трепыхалась на тротуаре, пытаясь подняться, похожая на неряшливо связанный узел с тряпьем; Дрейку были видны только ее косматые седые лохмы, выбивающиеся из-под какого-то немыслимого чепца времен Великой Депрессии, растянутая до безразмерности шерстяная кофта и широкая твидовая юбка, из-под которой торчали ноги в коричневых трикотажных чулках, вышедших (к счастью!) из моды еще двадцать пять лет назад. Голос у старухи был пронзительный и скрипучий, как взвизги несмазанного тележного колеса:

— Милок, помоги… Не подхвачусь я никак…

Дрейк стремительно бросил взгляд вдоль улицы — но воришки, как и следовало ожидать, уже и след простыл… Черный Плащ заскрипел зубами от ярости: собирать с асфальта и разгибать в исходное положение старую ведьму у него не было ни времени, ни желания — но старуха вцепилась в поданную ей руку с отчаянным рвением рыбы-прилипалы. Колени ее, опущенная голова и сизые спутанные космы так жалко и мелко дрожали от необоримой старческой немощи, что на какое-то мгновение в душе Черного Плаща даже шевельнулось что-то похожее на сочувствие.

— Ох, сердешный… — задыхаясь, скрипела старуха, — скрючило-то меня как… Проклятый артрит… О-хо-хонюшки… Челюсть-то моя где? На месте, кажись… Дочка-то мне давеча грит: куда тебе, мать, по столицам-то таскаться, сиди себе дома, огурцы выращивай, цыплят, да кошков в подполе разводи… Да разве ж я могу дома-то? Там, поди, ни врачов нет, ни пилюлев никаких, ни обслуживания какого… Вот я насилу в город-то и собралась… по вашим грязным стритам да авеню песок трясти… Ох, спасибушко тебе, родненький, уважил, помог, дай бог тебе здоровьица… Сумку, сумку-то мне подай, наклонись, милок, чай не рассыплешься! Ведмедик ты клешаногий… Ну и молодежь нынче пошла, о-хо-хо…

Продолжая стенать, кряхтеть и вздрагивать всем телом, старая хрычовка трясущейся рукой взяла у Дрейка потрепанную черную сумку и наконец-то побрела прочь, чуть прихрамывая, приваливаясь на палку; Черному Плащу оставалось только с досадой плюнуть ей вслед. Он искательно огляделся, но, как и следовало ожидать, улица была пуста, воспользовавшийся моментом карманник давно исчез в неизвестном направлении — и Дрейк, проклиная все на свете, мысленно застонал: ну что за неудачный сегодня день…

* * *

Несостоявшийся воришка был того же мнения.

Погоня отстала — но беглец, не очень хорошо ориентировавшийся в хитросплетении припортовых улочек, еще некоторое время бежал, петляя, как заяц, сворачивая за какие-то углы, прыгая через сточные канавы и минуя сырые гулкие подворотни; наконец он выдохся и перешел на шаг, а потом и вовсе остановился… Прислушался.

Тишина. Никого нет. Преследователь остался где-то далеко позади… Черт возьми, угораздило же его нарваться сегодня на Черныша! Верзила вытер со лба холодный пот; он весь взмок от волнения и быстрого бега и теперь пытался отдышаться и усмирить неистово колотящееся сердце, пойманной рыбкой трепыхающееся где-то под подбородком. Узкий грязный переулок между домами, в котором оказался беглец, выходил на Гриффин-стрит в двух кварталах от Лоуленд-плейс; воришке казалось, что при его резвости и взятом темпе бега он уже должен быть на другом конце Сен-Канара, но, видимо, петляя по запутанному лабиринту припортовых улочек, он, сам того не замечая, чересчур отклонился вправо — и вновь оказался поблизости от Лоуленд-плейс, только с другой стороны… Ладно. Главное — ему все-таки удалось удрать!

Он в изнеможении прислонился спиной к стене. Переулок, в котором он находился, был извилистый и тесный, как кишка, густо наполненный кисловатым смрадом от ближайшей помойки — даже не переулок, а так, узкая щель между домами, набитая, по обычаю всех на свете узких щелей, отбросами и всяким ненужным мусором… Выровняв дыхание, верзила прислушался — кто-то шел по улочке ему навстречу: шаркая, кряхтя и слегка подволакивая ногу, постукивая по асфальту палкой с резиновым наконечником. Старуха! Что-то монотоннно бормочущая себе под нос, подслеповатая и безобидная, как улитка; в руках она держала большую сумку из искусственной кожи. Верзила бросил настороженный взгляд вдоль переулка — никого! Что ж… Возможно, день сегодня окажется вовсе и не таким неудачным, как ему поначалу показалось, хе-хе…

Он быстро шагнул вперед и преградил старушке дорогу.

— Здорово, бабуся! Куда кости тащишь — на ближайшее кладбище? Сумка-то руки не оттягивает, э? Давай помогу, чтобы шагать веселее было!

Старуха отшатнулась. Седые ее космы, торчащие из-под жуткого старомодного чепца, испуганно затряслись.

— Батюшки святы! Ты откудова взялся-то, друг сердешный…

— А ну гони сумку, старая ведьма! А то ща как врежу, враз на небесах окажешься вне очереди! — Он схватил старухин саквояжик за ремешок и изо всех сил рванул на себя — абсолютно не ожидая сопротивления, уверенный, что бабулька окостенела от страха и вот-вот отдаст богу душу… Он совсем забыл про проклятую палку, которую старая перечница держала в руках — и в следующий миг ему показалось, что по лицу его съездили пудовой кувалдой.

Из глаз его посыпались искры.

Первый раунд непредсказуемо остался за бабушкой.

— Ох ты, святые угодники! — заголосила она, отшатнувшись к стене, крепко прижимая к себе свой потрепанный саквояж. — Да что же это творится-то… среди бела дня… чести лишают, пенсию отымают, вороги… никакого уважения к сединам…

— Ах ты… старая клуша! Драться вздумала? Ну, погоди! — прохрипел верзила. Утирая слезы и сопли, брызнувшие из разбитого носа, ничего не видя перед собой от боли и ярости, он кинулся на бабку с твердым намерением завязать ее морским узлом — и остановился.

Потому что из старухиной сумки появился и уставился черным дулом ему в лоб внушительный черный кольт 45-го калибра. Почему-то очень знакомый…

Верзила оторопел. Какую-то долгую секунду ему отчаянно хотелось проснуться.

— Придурок! — очень спокойно, очень внятно, негромким хрипловатым голосом сказала старуха. — Как ты был неумехой, мерзавцем и непроходимым идиотом, Кекс, так, вижу, им по сей день и остался.

Кекс невольно вытаращил глаза.

— Ты-ы?

— Я. Что, не признал? — Посмеиваясь, Антиплащ сдернул с головы выцветший архаичный чепец и копну растрепанных седых волос. — И, если бы это был не я, сидел бы ты сейчас в полицейском участке и размазывал сопли по опухшей ряшке, подписывая чистосердечное.

Кекс все еще пытался прийти в себя. Испуганно окинул взглядом антиплащовский парик, чудовищную шерстяную кофту и бесформенную юбку, какие-то разношенные и пыльные, стоптанные шишковатые туфли на ногах… и, в особенности — до сих пор сурово направленную ему в лоб черную бескомпромиссную пушку.

— Так это… ты отвлек Черныша? Черт, никогда бы не поверил… — Он невольно дернул шеей, сглатывая наполнившие рот излишки слюны. — Ну… ты это… Ну, спасибо. Я уж думал, мне кердык…

Антиплащ коротко кивнул, соглашаясь. Тонкие его губы были растянуты в ухмылке — но глаза оставались жесткими и настороженными, а пристальный непроницаемый взгляд пронимал холодом до костей, точно свежий и крепкий, веющий морозцем северный ветер. Вот дьявол! Бравый Кекс слегка поежился — даже Черныша, он, пожалуй, так не боялся, как этого скрытного, мерзкого прожженного проходимца, способного буквально на всё…

— Я-то, в отличие от фараонов, уже давно знаю, кто орудует на Лоуленд-плейс, — спокойно, даже равнодушно, скучающим голосом заметил Антиплащ. — Тебя сегодня пасли там с самого утра! Копы и пара-тройка ребят из ШУШУ во главе с моим двойником — только ты, дубина стоеросовая, ничего не заметил. Ну и ну! — Он насмешливо поцокал языком. — Удивляюсь я, как тебя, такого неописуемого кретина, еще не поперли под музыку из ВАОН… в траурных венках и на торжественном катафалке.

— При чем тут… Я не работаю на ВАОН, — хмуро пробурчал Кекс.

— Да неужели? Ты работаешь на Спарки. А Спарки работает на ВАОН! Отсюда вывод…

— Спарки! — Кекс как-то криво, нехорошо усмехнулся. — Спарки уже ни на кого не работает. Отработался, знаешь ли!

— Даже так? — помолчав, спросил Антиплащ.

— Да, вот так. И все из-за тебя, между прочим! Боссу ой как не понравилось, что Спарки провалил эту операцию с Перстнем! И…

— И?

— В общем, я уже пару месяцев Спарки не видел — и вряд ли когда-нибудь увижу. Может, ему просто приказали убраться из Сен-Канара. А может…

— Что?

— Да ничего. Но с Железным Дровосеком шутки плохи. Говорят, он расправляется с неугодными ему людьми с неимоверной жестокостью…

— И ты — следующий на очереди? Как не оправдавший надежд?

— Я — слишком мелкая сошка. К счастью! — Кекс опять нервно усмехнулся. — Мной Большие Люди не интересуются. А вот тобой — даже очень.

— Мной? Или Перстнем?

Кекс опасливо оглянулся. Окинул взором окружающие глухие стены, бросил внимательный взгляд вдоль переулка, словно боялся, что из ближайшего мусорного бака выскочит сейчас непрошенный соглядатай — или шустрый брутальный субчик с автоматом наперевес. Придвинулся к Антиплащу ближе и жарко, взволнованно зашептал ему в ухо:

— И тем, и другим. А ты как думал? Босс рвал и метал, когда выяснилось, что Спарки так и не удалось раздобыть Перстень. Он… Дровосек… пытался тебя найти…

— Я так и понял. Меня очень многие пытаются найти, знаешь ли. Только почему-то не у всех получается.

— Он не для того пытался тебя найти, чтобы изъять Перстень! Он… хотел сделать тебе предложение.

— Хех. Ну так передай ему, что ни в его руке, ни в сердце, ни в прочих частях тела я не нуждаюсь. Даже если он пришлет их мне по почте.

— Дурак! — Кекс покраснел от досады и злобы. — Он хотел предложить тебе работенку. Очень выгодную, между прочим.

— Я никогда ни на кого не работаю, Кекс. Тем более на безмозглых ваоновских агентов. Понятно?

— И ты совсем не хочешь узнать, для чего ВАОН понадобился этот проклятый Перстень? И не хочешь познакомиться с интересными и нужными людьми, а?

Антиплащ пожал плечами.

— Не особенно. Но я хочу узнать, сколько тебе обещали заплатить за то, что ты приведешь меня в лапы твоего босса и иже с ним? А интересных и нужных мне людей я, видишь ли, предпочитаю находить сам. А уж твоего Дровосека найду и подавно… Знаю я и про базу в заброшенном санатории… и про то, что господин Дэ и его амигос тусуются по пятницам в этом паршивом и зачуханном "Веселом Роджере"…

— Кретин! — Кекс нервно расхохотался. — Сразу видно, что ни черта ты не знаешь! По пятницам! Да у Дровосека бабок столько, сколько тебе и не снилось! На семь пятниц на неделе хватит! И не в вонючем «Веселом Роджере», а в «Сен-Канар Театрал Отель», ясно? Есть в тамошнем баре уютная такая задняя комнатка… Ха, станет Дровосек сидеть в такой грязной заплеванной забегаловке, как «Веселый Роджер», вот еще! Насмешил! Он тебе, босоте и вшивому голодранцу, не чета, понял?

— Понял, понял, — сказал Антиплащ. — Вижу, ты о делах своего босса неплохо осведомлен. А раз так… — По-прежнему держа незадачливого налетчика на прицеле, он вновь нахлобучил на голову парик и чепец и превратился в мерзкую старую ведьму — согбенную, кряхтящую и косматую… вооруженную, увы и ах, опасным внушительным пистолетом. — Веди-ка меня к нему, Кекс. Сейчас же! И радуйся, что «Театрал Отель», на твое счастье, отсюда недалеко…