Холивар (джен)

Человеку свойственно мнить себя венцом творенья, хозяином огромной планеты. Такая у разума особенность — неуёмная фантазия. Природа неоднократно ставит задаваку-фантазёра на место, но это не мешает ему и дальше предаваться фантазиям. Но природа, как всякая любящая мать, не слишком строга, а вот Зона в отместку за плохо выученный урок может и розгами отхлестать, как грозная учительница.

Штуцер, Буба и Сумрак пришли в Зону разными путями и познакомились в одном из многочисленных баров предзонника. Сходили в ходку, другую, сдружились да и уговорились держаться друг дружки. Были они молоды, бесшабашны, не верили ни в бога, ни в чёрта. И везло им просто нереально.

В тот день возвращались приятели с очередной ходки, весёлые, довольные друг другом и Зоной. Контейнеры полны, дорога хорошо видна, мутант спокоен и ненавязчив, а опасности скорее будоражат азартом кровь, нежели пугают. Время шло к вечеру, пора было подумать о ночлеге. Сверившись с картой, сталкеры убедились, что должна вскоре появиться заброшенная деревушка.

И точно, через несколько сотен шагов показались чёрные, скособоченные халупы. Единственная улица раскисла от грязи, заборы поросли отвратного вида скользкой плесенью, а во дворах царствовал бурьян. Капли дождя скользили по уцелевшим стёклам в окнах, вызывая неприятное впечатление, будто дома плакали. И такая угнетающая атмосфера повисла над деревней, что хотелось бежать отсюда куда угодно, на ночь глядя, лишь бы подальше от этой вселенской безысходности.

Штуцер, Буба и Сумрак остановились у крайнего дома, не в силах заставить себя двигаться дальше. Одиноко, так одиноко. И холодно. Буба утёр навернувшуюся слезу и растерянно осмотрелся. Он никак не мог понять, отчего так раскис. Ну, деревня и чёрт с ней, мало они заброшенных деревень видели? Ответ пришёл одновременно и ему, и Сумраку.

— Пси-атака!

Теперь в головах ясно чувствовалось чужое присутствие, слабое, но вполне отчётливое. Когда получилось отделить свои и навязанные мысли, стало немного легче. Штуцер приготовил пару гранат, остальные настороженно водили стволами. И тут в тишине послышался звук. Едва различимый, тоненький, словно под домом мяукала кошка. Не сговариваясь, сталкеры двинулись на звук, вошли в дом и сгрудились у погреба.

Там что-то возилось, сопело и попискивало. Чувство тоски усилилось многократно, но парни пока справлялись. Сумрак осветил фонарём тёмное нутро погреба, и все потрясённо застыли. В дальнем углу, на куче грязного тряпья лежал и сучил ножками голый, тощий младенец. Пацан. Вот его лицо скривилось в жалобной гримасе, но он не заплакал, а тихонько запищал, замяукал, словно брошенный котёнок. Головы людей пронзила новая порция тоски и горя.

— Это он, — прохрипел Штуцер и добавил с непонятной ненавистью: — Контролёрский выродок.

Ведомые неведомой рукой, они спустились в погреб и столпились возле младенца. Сейчас, вблизи его отличие от человеческого ребёнка было очевидно. Непомерно большая голова сидела на тощем тельце, покрытом струпьями. Уши отсутствовали, а вместо них зияли две багровые, идеально круглые впадины, прикрытые белёсой плёнкой. При каждом вдохе и выдохе, плёнка вздувалась и опадала. От младенца отчётливо несло звериным запахом.

— Мразь, — сказал Буба с отвращением и достал нож.

— Спятил? — возмутился Сумрак, словно очнувшись. — А если сейчас его мамаша придёт? Да и ребёнка убивать… зачем?

— Это ты спятил, — вмешался Штуцер. — Не ребёнок это, а щенок. Мутантский щенок, понял? Отойди.

Сумрак вспомнил запредельное одиночество, веявшее от этого существа, и понял, что не сможет убить. Парень заступил приятелям дорогу.

— Нет, — просто сказал он, но чувствовалась в этом коротком слове непреклонность и окончательность принятого решения.

В глазах Штуцера и Бубы изумление постепенно сменялось обидой, непониманием, неприязнью и наконец, неприкрытой ненавистью. Трудно сказать, почему так. Может, их ненависть оказалась сильнее дружбы, а может, и не было никакой дружбы. Завязалась драка. Сумрак мало что мог противопоставить двум бывшим приятелям, особенно после сокрушительного удара прикладом по черепу. Теряя сознание, он успел увидеть, как Буба хватает мальчишку за ногу и поднимает в воздух.

Тьма была наполнена звуками. Шорохом дождя, скрипом ставень на ветру. Сумрак понял, что находится уже не в погребе. А ещё кто-то жалобно скулил на одной ноте, наполняя мир вокруг отчаянием и болью. Сумрак слушал, вспоминал, холодея, и мечтал вернуть всё назад. Он открыл глаза, повернул голову и осмотрелся. Неподалёку сидели на мокрой земле Штуцер и Буба. Лица их были спокойны и безмятежны, только широко открытые глаза вопили от ужаса. Штаны у обоих были мокрыми. Сумрак, морщась от боли, повернул голову в другую сторону и вздрогнул.

На крыльце сидел взрослый контролёр. Баюкал, прижимая к груди, безвольное окровавленное тельце и скулил, скулил, не переставая. В голове невольно мелькнула мысль — не вяжется такой жалобный звук с этой грозной и жуткой тушей. Словно услышав эти мысли, мутант замолчал, поднял голову и посмотрел, кажется, прямо в душу.

«Зачем?»

«Прости».

«Зачем?!»

«Я не знаю. Было страшно. Надвигалась темнота».

«Боишься темноты?»

«Да».

«Я покажу тебе свет».

В голове Сумрака что-то болезненно напряглось и, тоненько звякнув, лопнуло. И возник Свет. Далеко, далеко на севере, там, где цеплялась за косматые облака труба станции. Сумрак видел его даже с закрытыми глазами. Свет манил, звал, обещая спокойствие, умиротворение и ответы на все вопросы.

«Теперь видишь?»

«Да».

«Иди».