Долгий путь домой (джен)

Шел второй час ночи. Экран ноутбука мерцал в темноте голубоватым светом. Дашка, не глядя, протянула руку к вазочке с конфетами и поморщилась, обнаружив, что та опустела.

— И когда успела все смолотить? — угрюмо пробормотала она себе под нос.

Костика не было дома — он опять задерживался на работе. Дашка зевнула. Страничку бывшего она уже посетила (конечно, под липовым аккаунтом), все селфи его новой девушки изучила вдоль и поперек, и даже лайкнула фотку одногруппницы, которая ушла от них на втором курсе. Дашка принялась вспоминать, кого еще можно найти в соцсетях: вожатых из детского лагеря, в который она ездила в девятом классе? Экономиста Соню с прошлой работы?

Спать хотелось неимоверно. Но сегодня же суббота! Как можно лечь спать в субботу раньше трех ночи? Нет, это совершенно немыслимо. Все порядочные люди просто обязаны по пятницам и субботам ложиться спать поздно, а на следующее утро до одиннадцати, а еще лучше до двенадцати часов, валяться в постели с пультом от телевизора в обнимку.

Дашка ткнула по ссылке «Мои фотографии». Обнаружилось, что самой последней фотке уже полгода. И там царит зима.

— Непорядок, — пробормотала она и защелкала мышкой, открывая папки.

Фотографии должны были соответствовать целой куче разных критериев: личико с удобного ракурса, фигура без намека на лишние складки, шмотки поновее, Костик поближе, фон поинтереснее. С последним как раз было больше всего проблем. Пусть ковра в их квартире и не было, зато дешевенькие криво подогнанные обои, на фоне которых происходили все семейные застолья, вызывали сходные ассоциации.

— Эврика! — воскликнула вдруг Дашка, — Дача!

Она выбралась из-за стола и босиком прошлепала в прихожую за забытым там с прошлых выходных Костиковым Никоном.

Среди тех фотографий оказалось много всего интересного: Даша с мужем, Даша с девочками, Даша рядом с чужой машиной (эту фотографию она решила не выкладывать), Даша в купальнике на фоне речки (тут она долго сомневалась, но все-таки тоже не стала добавлять). Даша в профиль и Даша в анфас — десяток Даш в самых разных позах. Надо, пожалуй, отдельный альбом создать.

В самом конце обнаружился снимок, который Костик сделал возле ворот с птицами во дворе своего профессора Изверского. Костя, Даша, Андрей с Виктором и сам Александр Изверский. Мимоходом промелькнуло сомнение в этичности демонстрации чужого дома в сети, но изображение вышло уж очень удачным. Собственное такое милое и такое детское личико покорило Дашку, и она перестала колебаться.

Клик-клик мышкой. Отметим Андрея и Витьку. Эх, жаль, у Костика аккаунта нет. Ну, да ладно. Так и запишем «Муж». А Александр? Ммм, пожалуй, «Профессор Изверский» звучит вполне солидно.

Дашка откинулась на спинку стула и оглядела дело рук своих.

— Ирка Андреенко точно обзавидуется, что с нами не поехала!

Она еще раз зевнула. Костик все не возвращался. Пора было ложиться спать, но для этого надо было вставать, расстилать постель, чистить зубы. А шевелиться так не хотелось!

Дашка вяло щелкала мышкой, заглядывая в рекомендации и просматривая аккаунты незнакомцев. Невесты в белых платьях, ребята рядом с иномарками, дети, домашние животные — чужие жизни, чужая гордость. Дашка автоматически отвешивала им лайки — а что, ей не жалко, а людям приятно.

«Ди-динь!» — донеслось из колонок.

— Так-так, первая ласточка! — в левом уголке монитора всплыло «Рыжему Лису понравилась ваша фотография», — Посмотрим, что за Лис такой?

Парнишка и правда был похож на лиса: рыжий, веселый, улыбчивый. А еще их было два. Два Рыжих Лиса! «Близнецы или фотошоп, спросить, что ли?» — подумала Дашка и застучала по клавишам.

«Привет! Спасибо за оценку!»

Пауза. Оф-лайн. Нет, не ответит. Ну и ладно.

О, снова появился.

«Привет! У тебя очень красивые снимки, Даша»

Что бы еще спросить? Вообще-то она уже тысячу лет не знакомилась в сети. Уже и забыла, как это делается.

«Спасибо! У тебя тоже интересные. Это твой брат на фотографиях?»

Как же долго он отвечает! Может, зря спросила?

«Да, близнец»

«Тоже Рыжий Лис?» — и смайлик дорисуем.

Пока ждешь ответ, можно открыть пасьянс. Можно даже успеть его разложить. Щелк — семерка на восьмерку. Так, вот червовый туз, его сразу на место. Что же он молчит?

«Конечно! Два Рыжих Лиса, два разбойника, как без него?» — вот и от него смайлик получила.

«Как здорово! Я знала как-то трех рыжих близняшек. А у вас третьего Рыжего Лиса нет?»

На этот раз пауза затянулась слишком сильно. Даша, давно клевавшая носом, решила, что знакомство на этом закончено и отправилась стелить постель. Да и Костик прислал смс, что выехал на такси и будет через десять минут. Уже подойдя к компьютеру, чтобы выключить питание, она увидела ответ:

«Даша, что-то у твоего профессора Изверского знакомое лицо. Где он работает?»

Даша ойкнула. Весь сон как рукой сняло. Мало того, что она выложила в сеть чужие фотографии, так еще и подписала фамилии! А Костик работает на оборонно-космическую промышленность, и ему даже не разрешается покидать пределы страны! Уж чего говорить о его руководителе, профессоре Изверском? Да чудо, что они до сих пор в Москве живут, а не в каком-нибудь закрытом городке, из которого можно уехать, только получив разрешение какого-нибудь важного-преважного начальника! Впечатлительная Даша тут же представила себе, что вот прямо сейчас в дверь постучат незнакомые люди в строгих костюмах и вежливо поинтересуются, не тут ли проживает Константин Петрович Усенков, 26 лет, младший научный сотрудник НИИ чего-то там?

— Мамочки... — прошептала она, быстренько удалила весь альбом, и закрыла профиль и личку. От греха подальше.

Впрочем, все равно сделала она это слишком поздно, хотя сама пока об этом не догадывалась.

— Да, а ты прав. То же самое ощущение — как будто где-то видел, — Андрей потянулся за сигаретой, не отрывая взгляда от экрана. — Даже не так. Как будто знаю его. Как тебя вот. Чертовщина какая-то.

— Я всегда прав. Курить бросай! — Алексей ловко выдернул сигарету изо рта брата и, поморщившись, затушил о пепельницу.

— Брезгуешь?

— Нет. Нервируешь.

У рыжих близнецов все привычки были одни на двоих — кроме этой. Андрей курил, а Алексей нет. Сигаретная тема часто всплывала в их бесконечных подколках и шутках. Алексей вроде бы и не раздражался по-настоящему, но неизменно был против. А в глазах появлялась тревога и настороженность каждый раз, когда брат доставал спички. И вообще всегда, когда рядом был огонь. Даже когда они жарили на природе барбекю, Алексей неосознанно старался держаться между братом и мангалом. Чтобы ни один уголь...

— Ладно, давай рассуждать логически, — Андрей откинулся на спинку кресла, — на чистоту и все по полочкам. С самого начала.

— Давай на чистоту, — согласится Алексей и поежился. Он тоже не отрывал взгляда от монитора, на брата смотреть не хотелось. Как пятой точкой чувствовал — вопросы будут в лоб и будут неприятные.

В общем-то они всегда так и говорили — честно и без утайки. Все равно мысли одинаковые. Ну, кроме тех, которыми Алексей не делился. Которые отгонял. Эти мысли были — как обрывки снов, ночных кошмаров, злых и болезненных. Андрею такое наверняка не снилось. А может, тоже тщательно скрывал? Ведь и сам Алексей давно приучился не кричать, просыпаясь, когда снова и снова видел одно и то же: объятое пламенем тело брата, и пылающие руки, которыми он пытается прикрыть лицо.

Комп ушел в спящий режим и монитор погас. Андрей прикурил новую сигарету: огонек тускло замерцал в темноте. Алексея затрясло. Он вдруг захотел все-все рассказать. А может, и услышать ответное признание. Он нащупал в темноте руку брата и сжал изо всех сил.

— Почему ты боишься огня? — спросил Андрей. От всей его фигуры веяло таким спокойствием и уверенностью, что Алексей решился.

— Я боюсь за тебя, — прошептал он. — Я боюсь, что ты сгоришь. Мне кажется, что это уже случилось однажды. И это было очень страшно. Это снится мне по ночам, и иногда я просыпаюсь, продолжая ощущать запах горелой плоти... Брат, а что ты помнишь о нашем детстве? Что мы ищем? Чего не хватает тебе и мне?

Алексей почувствовал успокаивающее касание разума. Как рукой по голове погладили. Может, так и успокаивают матери своих малышей? Алексей этого не знал.

— Ты помнишь наших родителей? — прошептал он.

— Нет. Первое, что я помню — это утренник в доме тети. Нам, кажется, было по четыре года. Я помню, что ты разорался, потому что получил в подарок мишку, а я зайца.

— Да. И с тех пор тетя дарила нам только одинаковые подарки. Я скучаю по ней.

— Я тоже скучаю. А аварию я не помню. Наверное твои сны об огне — это все последствия того дня. Говорили, что я отрубился, а ты все видел. Как мама сгорела. И отца мертвого...

— Андрей... — голос Алексея упал до еле различимого шепота. — Мои сны — они о другом. Они — о тебе. А родители... Ни ты, ни я их не помним, потому что их не было. Не было..!

Алексей почувствовал, как напряглись плечи брата.

— Продолжай.

— Я видел документы. У тети действительно была сестра. И она погибла в аварии. Но у нее не было детей... Не могло быть. Они с мужем усыновили нас, взяли из детского дома. И я совсем их не помню. И аварии не помню. А вот маму — помню. Настоящую. Может, это тоже сны. Но она в этих снах — рыжая, как и мы.

Сигарета Андрея давно погасла, но он не спешил раскуривать новую. Глаза привыкли к темноте. Он ворошил памятью. Всю их жизнь они пытались отыскать людей, похожих на них. Таких же. Чтобы умели разговаривать мыслями. Чтобы учили иностранные языки за пару недель. Чтобы перемножали в уме восьмизначные цифры. Они даже ходили на разные сомнительные телевизионные передачи, где ведущие обещали собрать экстрасенсов и магов. И неизбежно удостоверялись в шарлатанстве.

А еще — близнецы, которые могли наизусть воспроизвести все четыре тома «Войны и Мира», лишь раз прочитав, не помнили своего детства. Андрея это тоже пугало: его воспоминания действительно начинались на том самом утреннике в доме тети и дяди, где они с братом выросли. И с этого момента он помнил себя отлично. Он мог расписать любой свой день по часам и минутам. Его память была феноменальна, и в ней не было ни намека на хаос. Все воспоминания были аккуратно разложены по полочкам, как в книжном магазине. Он с самого начала знал, что Алексей такой же. А вот сейчас брат сидит рядом и говорит, что его мучают ночные кошмары. А Андрей даже не понимает, о чем речь.

— Я не помню маму, — наконец произнес Андрей, — Но я и чернявого того не помнил. А потом увидел — и как будто кто-то дверь в память открыл. Я откуда-то знаю, какие у него были руки, и какой голос, и как он всегда смеялся... И пел что-то.

— А я вот не знаю, как он смеялся. Я чувствую, что от него исходит тоска, и слышу звон стали, когда смотрю на эту фотографию. Ты не находишь это странным?

— Что? — улыбнулся Андрей. — То, что мы обсуждаем фотографию незнакомого мужика, или то, что у нас разные впечатления от нее?

— И то, и другое...

— Нахожу.

— Еще и Шурочка наша...

— Я думаю, она отправилась туда же, куда и мы собираемся. Только она будет искать Славу, а мы — нашего черноволосого друга, который в моих воспоминаниях поет чудные песни, а в твоих — тоскует и звенит сталью. Ума не приложу, как она справляется, но почему-то кажется, что как-то да выкрутится.

Алексей усмехнулся. Все равно было как-то не весело. За окном начинало светать. Давно уже пели какие-то птахи. Захотелось выйти на улицу и пройтись босиком по мокрому от дождя асфальту. Наверняка холодному, сырому. Ну и пусть. Зато никакого пугающего огня рядом. Алексей зажмурился, отгоняя показавшуюся было из чуланов памяти мрачную и знакомую картинку.

— Андрей, — позвал он.

— Мм?

— Я думаю, что если у меня и есть предназначение — так это хранить тебя.

— Сбавь накал пафоса, друг мой! Уже утро. Утром надо быть веселее.

— Прости, — Алексей рассмеялся и поднял вверх руки. — Сдаюсь! Я больше не буду. Это был первый и последний раз. Зато теперь я спокоен — я тебе все рассказал.

— Так что будем делать с профессором Изверским?

— Без понятия. Автор фотографии чего-то испугалась и все попрятала. Но если продолжить нашу ночную игру в ассоциации, то я бы сказал, что у профессора наверняка золотые руки. Он резковатый и острый на язык.

— Когда он увлечен работой, он не ест по несколько дней кряду!

— И еще он умеет делать чудесные игрушки!

— А это еще откуда?

— Такая вот ассоциация.

Андрей рассмеялся. Алексей тоже улыбнулся, а потом помрачнел и добавил:

— А еще мне больно, когда я думаю, что я мог бы пережить его смерть... — спохватился и продолжил. — Но, впрочем, довольно! Я знаю одного интересного товарища, у которого можно узнать, где работает этот таинственный профессор Изверский, а за денежку получить адресок и телефончик!

Александр Викторович как обычно проснулся в седьмом часу утра. По утрам профессор всегда пил кофе — он варил его сам в настоящей медной турке. Ни о каком растворимом суррогате и речи идти не могло! Каждый день ровно в семь двадцать за ним приезжал черный тонированный вольво с шофером — и автомобиль, и водитель полагались профессору по должности. Александр Викторович располагался на просторном заднем сидении с планшетом, и сорок минут посвящал изучению новостей в смежных областях науки. Потом вольво подъезжал к контрольно-пропускному пункту, профессор и водитель показывали пропуска, и начинался новый рабочий день.

Александр Викторович очень любил свою размеренную жизнь. Любил сам процесс поиска решения, уводящий разум в область задач и головоломок, которые не под силу самым современным компьютерам, в область чистых идей и математики, где профессор чувствовал себя свободным творить и создавать новое.

А вот воскресенья профессор не любил! По воскресеньям НИИ был закрыт, и дирекция настоятельно не рекомендовала выходить на работу в выходные. Поэтому по воскресеньям Александр Викторович работал дома.

Вот и сегодня, проснувшись, как всегда ни свет не заря, выпив свой фирменный кофе, да позавтракав оладьями, которые с вечера оставила на столе помощница по хозяйству Анна (Александр Викторович никогда не употреблял слово «домработница», оно казалось ему ужасно вульгарным), он приготовился отправиться в лабораторию для того, чтобы провести серию опытов с газами, до которых все никак не доходили руки в рабочее время. Как вдруг в дверь позвонили.

Профессор мимолетно удивился, по выходным его обычно не беспокоили. Его вообще не беспокоили без предварительного звонка!

Экран видеонаблюдения показал двоих молодых людей: один был рыжеволос и одет в дырявые джинсы и разноцветные яркие кеды, а второй — в черную водолазку, красные брюки и пеструю лыжную шапочку. Приглядевшись, Александр Викторович обнаружил, что из-под шапочки выбиваются такие же рыжие пряди, как и у первого. Сообразив, что пацаны, наверняка, сыновья кого-то из соседей, Изверский пошел открывать ворота, нацепив на лицо одну из своих самых располагающих улыбок и на ходу придумывая приветствие, начинавшееся с «С добрым утром, мальчики!»

Он уже вышел во двор и произнес первые два слова, когда вдруг тот, что был в кедах, поднял на профессора глаза. Зеленые, с искорками света, такие серьезные и повидавшие на своем веку слишком многое. Знакомые глаза.

Изверский так и замер на пороге. Его как будто пробило током, а мысли смешались. Захотелось обнять этих двоих, прижать к груди и никогда не отпускать. Как будто искал что-то долго, и наконец нашел.

Словно испугавшись, что они сейчас исчезнут, Александр Викторович быстро преодолел последние три метра и распахнул ворота. Двое молча зашли. Они были одного с ним роста, стройные, изящные — и совершенно одинаковые. Близнецы. Рыжие.

Почему-то руки не дрожали, когда он закрывал замок. Наверное, сказывалась привычка — Изверский всю жизнь работал с опасными химическими соединениями, которые могли устроить катастрофу от одного неверного движения. Или — работал с металлом и огнем? Впрочем, огонь так же капризен и опасен.

Мысли путались. Без слов они прошли в дом, профессор жестом указал на двери гостиной. Близнецы синхронно улыбнулись и синхронно устроились на диване.

— Чаю? — наконец выдавил из себя Александр Викторович. Просто потому, что надо было как-то нарушить молчание.

Близнецы переглянулись.

— Нет, спасибо. Мы завтракали, — ответил тот, который был в шапочке. — Алексей! — протянул он руку, чуть привстав.

— Александр! — ответил Изверский. На его лице отразилось недоумение. Имя, как будто, должно было быть другим.

— Андрей! — произнес второй.

Обменявшись рукопожатиями, они замолкли, изучая друг друга.

Внезапно — как взрыв, как молния — профессор почувствовал Мысль. Чужую, не свою. Слова — как у шизофреника, который говорит с голосами в собственной голове.

«Александр, дайте знать, если можете меня слышать!»

И вдруг, сам не понимая как, он ответил:

«Да, я слышу... Слышу!»

Андрей и Алексей снова синхронно переглянулись, а потом — совершенно одинаково улыбнулись, широко, радостно.

— Он слышит! — радостно воскликнул Алексей. — Я так и знал, так и знал!

В голове, как взрывы салюта, из ниоткуда возникали чужие мысли.

«А мы думали, что мы уникальная мутация!»

«А откуда ты такой взялся?»

«Ты тоже умеешь считать в уме?»

Александр оторопело переводил взгляд с одного на другого.

«Слышу, слышу, слышу...» — звучало у него в висках.

Этот странный молчаливый разговор мог продолжаться бесконечно. Можно было спрашивать о многом одновременно и отвечать на разные вопросы — тоже одновременно.

«А детство? С каких лет ты себя помнишь?»

«С четырех. И дальше — по дням и по минутам.»

«И у нас тоже самое! А кто твои родители?»

«У меня их нет. Я вырос в детском доме»

«Надо же! Мы выросли у тети...»

«У самой лучшей тети в мире!»

«Не перебивай! ...у тети, но знаем, что и нас усыновили»

«А языки?»

«Шестнадцать!»

Гордо: «Двадцать два!»

Усмехнувшись: «Пятьдесят. Мальчишки!»

А потом, много позже, Александр вспомнил о давешней картинке — фотографии броши, которую ему показывали ребята, друзья Костика. И — кинул мысленно изображение. Наобум кинул, не думал даже, что и так можно. А ведь получилось!

— Ух ты! — вслух хором воскликнули близнецы.

— Знакомая штуковина?

— Где ты ее взял? — спросил Андрей.

Александр рассказал им о своем ученике и названном сыне, и о друзьях, которых он привел в гости неделю назад.

— Вот такую брошь сделал этот мастер Финдекано.

— Финдекано... Тебе ничего не кажется в этом имени знакомым? Александр...? — это имя Андрей произнес с минутной заминкой.

Изверский улыбнулся.

— Мне сейчас все кажется знакомым. Я, признаться, чувствую себя, как будто сплю. Или просыпаюсь. А вот собственное имя кажется словно чужим.

— Финдекано, — повторил Алексей. — И Александр, — Алексей усмехнулся.

— И чего же ты ждал целую неделю? — произнес Андрей.

Изверский вопросительно взглянул на него.

— Брат интересуется, почему ты не поехал сразу к нему, чтобы все выяснить? Смотри — мы узнали о твоем существовании вчера ночью. И вот мы здесь! Так может, так и стоит поступить?

— Это загадка, и мы ее обязательно раскроем! По коням! — весело воскликнул Андрей и оба близнеца подскочили со своих мест.

Изверский тоже поднялся. Действительно, к чему эти метания и мысли? Надо ехать — вот прямо сейчас. Ехать и задавать вопросы. И привозить ответы.