Найдется все (гет)

Эта «нзури увиндаджи», едва не закончившаяся для Попришкина плачевно, в итоге стоила ему больше недели в бинтах. В палатке полевого госпиталя, развернутого персонально для клиента фонда Стофеля. Врач, возглавлявший бригаду вызванных фондом медиков, вообще настаивал на доставке пациента в какое-нибудь лечебное заведение поосновательнее. В какой-нибудь медицинский центр. Но Илья Минин и Илона Макси стояли намертво и не дали этого сделать.

Ведь куда вести-то, в самом деле? В Зангару, столицу Нумбези? Но там, во-первых, нормального медицинского центра могло и не оказаться. А во-вторых рискованно. Можно было попасться ищейкам Бармалы — если те хотя бы смогут отследить, что данный пациент прибыл не абы откуда, а из «карантинной зоны». Покидать страну тоже было чревато. Чего доброго, легкомысленные зизы, легко приняв легендарного Вазунгу, столь легко могли успеть о нем и позабыть. А значит, чтобы поднять обитателей резервации на борьбу, придется все начинать заново.

В общем, чтобы не уйти у зизов с глаз долой и из сердца вон, лечился Валера Попришкин здесь же, в резервации. Впрочем, присланные врачи постарались на славу. Сколько бы крови бедолага Вазунгу не потерял после встречи с пантерой, он выжил. Да, вдобавок, избежал заражения, не подцепил никакой экзотической болезни, поймать которую в джунглях порой бывало не легко, а очень легко.

Порадовало Попришкина и его патронов еще и то, что победу на втором этапе испытания Валере засчитали. Хоть и вернулся он в ближайшее селение зизов на носилках, перевязанный и балансировавший на грани потери сознания, но прихваченная голова пантеры с глазницей, пронзенной копьем, сделала свое дело. Голову принесли на тех же носилках, одновременно с Попришкиным. Незадачливый охотник не всегда мог хотя бы открыть глаза, когда к нему обращались, но голову убитого хищника из рук не выпускал. Что, конечно, не могло не произвести впечатления на туземцев. Действовало на них подкупающе.

Вот потому, как только Попришкин мало-мальски пришел в себя и стал вновь показываться обитателям резервации, те единодушно приветствовали его, выкрикивая «Нзури увиндаджи!» и «Вазунгу!», искренне радуясь встрече. А когда с Валеры сняли последние повязки и бинты, тело его вскоре украсили новые узоры боевой раскраски взамен прежних. К узорам добавился и еще один приз — головной убор из перьев. Почти как у местных вождей, но немного поменьше. И перья были двух цветов: примерно черного и почти белого.

Илья Минин, Илона Макси и их подопечный дружно смекнули, что дело спорится. Следовало ковать железо, пока горячо. И не теряя времени готовиться к третьему этапу.

День для ритуала вызова дождя выбрали, конечно, более-менее пасмурный. Правда, слетевшиеся к резервации облака на дождевые тучи не тянули. Сами по себе, во всяком случае. Так что имелся шанс, что зизы воспримут предстоящее, как хоть маленькое, но чудо.

Прохлады облачность, кстати, не принесла ни чуточки. Напротив, в отсутствие движения воздуха воцарилась духота. Атмосфера казалась какой-то густой и тяжелой… чем досаждала, впрочем, разве что Попришкину и сотрудникам фонда Стофеля. Тогда как зизы, похоже, жары и духоты совершенно не замечали. Не привыкли замечать.

А собралось аборигенов для участия в ритуале видимо-невидимо. С многих селений народ пришел, чуть ли не со всей «карантинной зоны». Так что местом для предстоящего действа была выбрана савана. Нигде больше разместить столько народу возможности не было.

Место Валеры Попришкина было на помосте высотою чуть более человеческого роста и собранном, связанном из прочнейших стволов пальм. С этого возвышения новоиспеченный Вазунгу мог обозревать человеческое сборище, раскинувшееся насколько хватало глаз. Зизы тоже могли полюбоваться на человека-легенду — отличавшегося от них самих лишь цветом кожи. Ну, если, конечно, придавать значение только внешности.

На помосте рядом с Валерой расположились два туземца с тамтамами.

Гарнитура была наготове — незаметная с земли по причине расстояния и собственных маленьких размеров. Через нее Попришкин получал указания, что называется, в режиме реального времени.

— Сейчас поднимите руки и вытяните их, будто желаете достать до неба, — прозвучал в ухе голос инструктора, как только зизы на помосте начали хлопать ладонями по тамтамам, выбивая из них ритмичные звуки.

— Поднял, — тихонько произнес Валера, сделав, как велел инструктор, уже поняв, что связь с ним все-таки двусторонняя.

Зизы, толпившиеся вокруг помоста, один за другим следовали его примеру. На ум Попришкину пришло выражение «лес рук», вспомнившееся со школьных лет. Словосочетание это частенько с сарказмом употребляли учителя, увещевая недостаточно активных учеников.

Что ж. Такое зрелище, этот настоящий «лес рук» мог бы порадовать даже самого взыскательного педагога!

— А теперь подпрыгивайте, — велел невидимый инструктор. Невидимый и, к удивлению Попришкина, так и оставшийся ему лично незнакомым.

Валера подпрыгнул разок — не без опаски. Но осторожничал он напрасно. Бревна из пальмовых стволов были прочны, и помост не развалился.

— Смелее! — последовал нетерпеливый голос инструктора, — давайте вскачь… детскую песенку про мячик помните?

— А… это… подскакивать в ритме? — со смущением поинтересовался Попришкин, чувством ритма и умением танцевать не отличавшийся даже в студенческие годы, на дискотеках, — в смысле, в такт музыке?

— Какая уж там музыка, — тон голоса из гарнитуры казался теперь ворчливым, — в общем, нет, необязательно. Но можете кричать «Курука! Курука!» Я думаю, тут любое слово сойдет. Главное — громче. Чтобы зажечь, заразить толпу.

— Курука! Курука! Кур-рука-а-а! — завопил Валера, теперь подскакивая на помосте и ежесекундно рискуя свалиться. Случись подобное с поп-звездой, подумалось ему еще, и зрители бы наверняка поймали, подхватили бы своего кумира на руки. Но принято ли было поступать подобным образом у африканских дикарей — так и осталось для Попришкина вопросом без ответа.

— Курука! Курука! — вторила входящему в раж Вазунгу толпа. Но не поголовно. То тут, то там взгляд Попришкина выхватывал целые «проплешины». Небольшие скопления людей, молча стоявших на месте. Некоторые даже руки опустили. Устали? Так скоро? Или?..

— Что-то не все скачут-то, — посетовал Валера, за неимением других вариантов жалуясь невидимому инструктору.

— Сам вижу, — отвечал тот, наблюдавший за действом, не иначе, с помощью дрона, — неужели нумбы сюда затесались… приспешники Бармалы? Задумали нарушить единство и слаженность ритуала. Смешная, конечно, версия… чего бы им в резервацию лезть. Хотя почему бы и нет?!

— В смысле? — не понял рассуждений инструктора Попришкин.

— Так это ж очевидно, — пояснения не заставили себя ждать, — если мы хотим сплотить толпу, сделать это легче против кого-то, чем за кого-то. Главное, указать им на врага. Именно указать, а не напомнить о его существовании. На кого-то указать, кто на расстоянии вытянутой руки… или плевка.

— То есть… типа, кто не скачет — тот нумб? — сообразил Валера.

— Без «типа», — отрезал инструктор, — перед толпой нужно демонстрировать уверенность. Даже если ее на самом деле нет. То есть, мы не знаем, есть нумбы среди собравшихся или нет. Но для нашего дела будет лучше, если в толпе поверят: нумбы рядом, где-то здесь. Мигом боевой дух поднимется.

— Лады, — молвил, соглашаясь, Попришкин, а затем обратился к зизам, повышая голос, — эй, там! Кто не скачет — тот нумб!

А уже затем, осекшись и вспомнив, перешел на местное наречие. Перевод на всякий случай сообщил ему все тот же голос из гарнитуры.

— Амбайе хана курука — нумба!

В следующие несколько мгновений фраза эта живым эхом разнеслась над толпой. И сборище аборигенов действительно задвигалось поживее — никто не хотел, чтобы его приняли за представителя гнилой и враждебной народности. Хотя энтузиазм их оставлял желать лучшего. Не грех было и закрепить успех.

И неожиданно для самого себя Попришкин смог сам, даже без подсказки инструктора, найти верное решение. Ненароком вспомнив, что могло ждать врагов и просто чужаков, столкнись они с диким племенем. С племенем, не чуравшимся каннибализма. Зизы вроде и были из таковых. Память подсказала и подходящее слово. То самое, с которым его и сотрудников фонда Стофеля встретили детишки туземцев.

— Амбайе хана курука… кула! — выкрикнул Валера, а затем повторил несколько раз, громче и тверже. Пока толпа зизов не подхватила эту фразу, пока она не зазвучала над всею, запруженной людьми, саванной.

«Кто не скачет — того съедим!»

Быть съеденным хотелось еще меньше, чем прослыть инородцем и предателем. Так что прошла едва минута — и человеческое сборище уже демонстрировало завидное единство. Сделавшись похожим на живое, колыхающееся волнами, море.

Примерно тогда же в дело вступил самолет, привлеченный сотрудниками фонда Стофеля. Специально для него в малонаселенном районе резервации была подготовлена и взлетно-посадочная полоса. Получив сигнал, самолет взмыл в небо, чтобы посыпать специальным составом висевшие над саванною облака.

Колыхающаяся, безумно скачущая толпа вмиг замерла, стоило первым каплям влаги сорваться с неба. Люди судорожно ловили эти капли руками, а уже затем с наслаждением подставляли лица хлынувшим дождевым струйкам.

Хватило такого дождя ненадолго. Облака рассеялись, оставляя после себя ясное небо, чуток посвежевший воздух, а еще — радугу. Вид ее особенно порадовал Валеру Попришкина. Даже больше, почему-то, чем одобрительные крики «Вазунгу! Вазунгу!» из толпы.

Причем надо сказать, что хорошие новости на этом не закончились. К вечеру пришло известие и распространилось как пожар по всей резервации. Оказалось, Пьер Хамузу Бармала в Нумбези отсутствовал. Вернее, он как раз возвращался из неофициального дружественного визита в Индию, где постигал восточные мудрости — так называемые «сутры». Точнее, одну из оных: ту самую, с приставкой «Кама».

На родину диктатор возвращался, правда, не одухотворенным, просветления не достигшим. Однако в прекрасном настроении… которое, впрочем, не лишним показалось ему закрепить. А для этого Бармала-младший вздумал на обратном пути еще наведаться в Эфиопию, надеясь приобщиться там к учению великого Джа.

И пришлось пилотам срочно, на ходу, корректировать маршрут. Проходил он теперь через воздушное пространство Саудовской Аравии. Где как раз проходили учения ПВО с использованием недавно поставленных из Соединенных Штатов новейших зенитно-ракетных комплексов «Sparrow». И то ли расчет одного из этих комплексов ошибся с выбором цели, то ли вина лежала на самом комплексе — вернее, на его конструкторах и тех, кто напичкал это детище американского ВПК разнообразной, но несовершенной электроникой, кто оную программировал. Но факт оставался фактом. Цель в зону действия «Sparrow» попала не та. И неудачное (даром, что меткое) попадание одной из ракет оборвало бесславную жизнь Пети-Бармалы, Гранблата и нумбезийского диктатора в одном лице. А также пилотов и всей обслуги, находившейся на борту его самолета.

Когда известие о случившемся дошло до короля и правительства Саудовской Аравии, те, конечно, выразили народу Нумбези соболезнования, принесли официальное извинение. Но… напрасно. Во-первых, плакать о Бармале все равно было некому. Даже в Зангаре. А во-вторых еще раньше об инциденте стало известно в фонде Джорджа М. Стофеля. И сотрудникам его нашлось, чем порадовать обитателей «карантинной зоны».

Нашлись тогда среди зизов даже особо впечатлительные индивиды, утверждавшие, что это ритуал, проведенный под предводительством доблестного Вазунгу, вызвал не только дождь, но и авиакатастрофу и гибель в ней Бармалы. Как бы между делом — небо-то одно, все в нем взаимосвязано. Однако и без веры в сверхъестественные возможности Валеры Попришкина гибель диктатора показалась большинству обитателей резервации добрым знаком. Боевой дух зизов взлетел до небес, так что в бой идти решили ближайшей же ночью.

Никто не оспаривал это решение. А предоставленные фондом Стофеля инструкторы успели аборигенов неплохо натаскать. Так что в течение уже считанных часов обвешанные оружием зизы, погрузившись на БТРы или в старенькие внедорожники, устремились к границе «карантинной зоны». На страх и погибель оставленным там армейским блокпостам.

На серьезное препятствие для целой орды вооруженных людей эти атавизмы времен Бармалы-старшего уже не тянули. Зизам не понадобилось много времени, чтобы преодолеть их и двинуться дальше. Держа курс теперь уже на Зангару.